Аннотация: Написал этот короткие рассказик как небольшое размышление о хорошем будущем, утопии и "счастье для всех, задаром".
РАК
Андерс был счастлив.
У него обнаружили стремительно прогрессирующий рак лёгких.
И скоро он умрёт.
Какое блаженство!
Весной 2203-го года все средства массовой информации Соединённых Юго-Северных Американских Штатов были взбудоражены сенсационной новостью: Андерс Малон, тридцатилетний роботехник из штата Нью-Йорк, заболел раком. Старательные репортёры копались в сетевых архивах, пытаясь понять, какое отношение членистоногие имеют к преждевременной смерти, что такое "метастаза" и когда в последний раз человек не доживал до столетия. Находящийся в двухстах милях северней столицы штата городок Стоунвил, живший до тех пор тихо и мирно, стал в одночасье знаменит - ведь в нём лежал прикованный к кровати Андерс, самый знаменитый человек северного полушария.
Выступивший в вечерней передаче доктор исторических наук Виго Санчез рассказал, что после событий первой половины тысячетелетия, а именно - Третьей и Последней Мировой Войны, которая разделила мир на три сферы влияния: Европейское Содружество, Китайскую Народную Демократическую Республику и Американские Штаты (как их сокращённо называли), западное полушарие стремительно скакнуло вперёд, и к концу века смогло победить все известные болезни. Последняя преждевременная смерть была зафиксирована ровно сто тринадцать лет назад, если, конечно, не считать несчастные случаи, которые случаются, к счастью, очень редко. В далёких средних веках, и даже в относительно продвинутом двадцатом столетии, раковое заболевание было весьма распространённым, и уносило множество жизней, зачастую в очень молодом возрасте. Ведущая передачи и зрители изумлённо ахали, слушая доктора Санчеза - в эпоху генной инженерии смерть от недуга, буде то микроб, вирус или дисфункция человеческого организма казалась непонятной и труднообъяснимой.
Репортаж из дома Андерса Малона транслировался круглосуточно на доброй дюжине сетевых каналов. Репортёры сообщали, ссылаясь на светил американской науки, что тело больного ежеминутно бомбардируется ядоносными метастазами, в результате чего недуг стремительно распространяется. К удивлению врачей, репортёров и всей многомиллионной аудитории, мистер Малон не соглашался пройти курс генетической терапии, и довольствовался лишь болеутоляющими имплантатами. Мнение специалистов, основанное на точнейшем сканировании тела больного, гласило, что без постороннего вмешательства больной скончается в течении четырёх недель. Но Андерс упорно отказывался лечиться, а законы Американских Штатов не позволяли насильно оказывать помощь, покамест человек находится в здравом смысле, отсутствием которого умирающий явно не страдал.
День шел за днём, неделя за неделей. Всё возрастающая аудитория внимала речам врачей, психологов, а так же следила за репортажами с дома Андерса. Никто не понимал его упрямства, но неумолимо приближающаяся смерть затмевала все события и новости. Людей не интересовали новые рудники на Кассини, полёт к Альматее и даже шахматный турнир Трёх Чемпионов, на котором лидировал их американский кумир. Имя молодого роботехника не сходило с уст миллиардной республики, и с приближением заранее известной развязки рейтинг связанных с Андерсом передач бил все рекорды. Американские Штаты, от Аляски и до Перу ждали первой за последний век смерти от болезни.
Единственный, как и разрешено законом сын Удониса и Анны Малон рос самым обыкновенным ребенком, каких сотни миллионов в Американских Штатах. Родители Андерса не смогли добиться больших успехов в жизни, и потому не получили класс С-2, позволяющий подарить их сыну братика или сестричку. Их это не очень удручало - ведь более девяноста процентов населения находились в их положении; строгий контроль роста населения и привёл страну к почти утопичной жизни: без разбоя, болезней, бедноты или безработицы. В тихом городишке Стоунвил прошла вся жизнь Андерса - в нём он вырос, выучился на роботехника и даже подумывал через несколько лет жениться.
Размеренное существование молодого мужчины омрачало лишь одно - как и все американцы, он видел своё будущее примерно на восемь-девять десятков лет вперед. Нет, у Андерса не было дара пророчества, столь красочно описываемого в античной литературе, но в нём не было надобности - жизнь протекала спокойно и тихо, а значит и предсказуемо. Генная инженерия, нано-хирургия и выпиваемый раз в месяц витаминный коктейль гарантировали каждому жителю Американских Штатов здоровье и трезвый ум примерно до ста двадцати лет. Интеллектуальные и психические показатели не выделяли Андерса из толпы, и потому вряд ли имелся шанс достичь класса С-2, для получения которого требовалось отличиться на каком-нибудь поприще, буде то космонавтика, живопись или философия. Как и подавляющее большинство своих соотечественников, Малон не болел, честно трудился на фабрике, время от времени улетал на отдых в Европу или на Луну, словом - жил тихой и размеренной жизнью, о которой столь мечтали в древние беспокойные века.
Наверное, говорил себе Андерс, я немного "не от мира сего". По-другому тяжело объяснить то тягостное чувство, которое охватывало его при любом скоплении людей - на улице, работе, спортивной площадке. Все мы - результат генной инженерии, а значит похожи и практически неотличимы друг от друга, размышлял он, прогуливаясь по Парку Свободы. Да, у нас разные черты лица, цвет кожи, рост и вес - но среди американцев нет слабоумных, нет инвалидов, нет патологических и психических уродов. Спокойный образ жизни и сытое существование не располагало человечество к изменениям, и потому "золотой век" продолжится ещё много лет.
Как жаль, сетовал Андерс, что нельзя внести некую изюминку в жизнь, нарушить уставы и нормы. Раз уж он родился совершенно обыкновенным человеком, и не имел особых талантов, было бы весьма кстати отличиться хоть чем-то, не имеющем отношение к родительским генам. Спортсменом ему не суждено стать, особых талантов в искусстве тоже не наблюдалось: написанные картины, рассказы и стихи страдали заурядностью и посредственностью. С каждым очередным разочарованием он мрачнел всё больше и больше; наблюдая за славой соседнего мальчишки, ставшим знаменитым на весь штат художником, Андерс мечтал о широкой известности. Ночами ему снились заголовки сетевых газет, в которых мелькали его имя и трехмерные видео-ролики; в своих грезах он покорял коварный Меркурий, побеждал на шахматном чемпионате и пел в модном ансамбле. Просыпаясь, Андерс Малон чувствовал себя несчастным - его ждали неизменный завтрак, рабочий день, возвращение домой и небольшое вечерние развлечение, вроде виртуального посещения Сатурна или матча Нью-Йоркских "Янкис", транслируемого по плазматрону. Жизнь не сулила перемен, сюрпризов или чрезвычайных происшествий.
Так он жил в течении трёх десятилетий, пока в один прекрасный солнечный день не почувствовал легкое недомогание. В начале новые ощущения его озадачили - в двадцать третьем веке, где люди не знали болезней, питались только здоровой пищей и дышали чистым воздухом, к врачам обращались исключительно после несчастных случаев. Андерс немного испугался, но решил не обращаться за помощью, благо новые ощущения, вроде пульсирующей боли в легких и затрудненного дыхания, выделяли его среди серой толпы. Неделю он наслаждался собственной значимостью и уникальностью, ведь никто из его знакомых не мог похвастаться настоящей болезнью, но дышать становилось всё трудней, а надсадный кашель начинал надоедать и не радовал, как в первые дни. Андерс взял на работе больничный, чем несказанно удивил начальника отдела, понятия не имевшего о существования такого термина, и поехал в местный отдел Генно-Хирургического Института, в котором восстанавливали пострадавших от всевозможных бытовых травм и увечий. Больницы были упразднены ещё в начале двадцать второго века за отсутствием пациентов.
Доктор Мартинес немедленно созвал виртуальный консилиум с участием лучших медицинских умов Америки. Лучевые аппараты с точностью определили, что недомогание мистера Малона связано с уникальным и примерно ста лет назад исчезнувшим заболеванием под названием "рак". Компьютеры легко вычислили курс генной терапии, который придётся пройти больному; информация текла к врачам континента обширным потоком, и по ней учили студентов. Медики страны были взбудоражены - шутка ли, первый случай страшной болезни появился впервые за сто лет; к счастью, изобретенный во второй половине двадцать первого века прибор МакПирсона легко справлялся с опухолью и метастазами. Полистав пыльные справочники по эксплуатации аппарата, врачи гарантировали Андерсу полное излечение за десять дней.
- Вот увидишь, голубчик, всё обойдётся, - ободряюще улыбался доктор Мартинес, похлопывая Андерса по спине своей пухлой ладонью. - Уникальный случай! Благодаря тебе, мы многое узнали, и компьютеры уже вычислили слабое звено твоей генной проектировки. Коррекции внесены, формулы изменены, и будущим поколениям уже не угрожает это мерзкое заболевание. А ты, дорогой, через десять дней уже будешь совершенно здоров, могу тебе гарантировать!
На этом месте мистер Малон вежливо перебил доброго доктора, и произнёс неожиданные и страшные слова...
Андерс ликовал. Включая плазматрон, он слышал своё имя сотни и тысячи раз: недоумевающие репортёры гадали, почему молодой роботехник отказывается от лечения, обращались за ответами к психологам и неврологам. Одни говорили о бунте индивидуума, о социальном значении смерти в некоторых культах и необратимости божественного вмешательства в человеческие дела. Другие с важным видом оспаривали мнения своих коллег, и разглагольствовали о психическом расстройстве Малона, вспоминали канувшую в Лету шизофрению и маниакально-депрессивные заболевания.
На почту, электронную и обычную, к Андерсу приходило огромное число всевозможных писем. Некоторые писали в поддержку его смелого и вызывающего решения, другие просили прекратить бессмысленный, непонятно против кого направленный бунт, и принять помощь от врачей. Время от времени девушки предлагали своё сердце национальному герою, ставшему не менее знаменитым, чем шахматный чемпион Кен Риверс или актёр Поль Юрковский. Предприимчивые фирмы вовсю продавали предметы с лицом умирающего мужчины, не забывая пересылать ему полагающиеся по закону пятнадцать процентов, баснословно обогатив семейство Малонов, которым, следуя завещанию, оставалось имущество Андерса.
Научная утопия, которую столь расхваливали философы современности, безмятежность и отсутствие борьбы за хлеб насущный - всё это надоело молодому человеку хуже пресловутой горькой редьки, которую он никогда не пробовал. Автоматическое изобилие, предсказанное фантастами конца прошлого тысячелетия, сбылось, но ужасающие размеренность и предсказуемость повседневной жизни лишило существование смысла. Выходя за рамки и внося толику постоянно увеличивающегося хаоса в четкие формулы бытия начала двадцать третьего века, Андерс раскрашивал серый мир светлыми и темными тонами.
Мечта обыкновенного американского парня сбылась - он стал знаменит и популярен, оставив свой след в истории. Да, ради этого придётся умереть, но разве слава не требует жертв? Разве не отрезал себе ухо древний европейский художник, не мерзли на льдинах первопроходцы и не горели на кострах античные ученые? Болеутоляющие имплантаты избавляли Андерса от неприятных ощущений, стимулирующие капсюли вырабатывали воздух в слабеющих легких, и уход в небытие казался легким, и даже приятным. Глуповатым репортёрам было невдомек, почему отказывается молодой мужчина от лечения, но разве ради них пошел он на эту жертву? Плевать ему на их дебаты и споры; очередное письмо загорелой красотки, восхищающейся самоотверженным поступком Андерса, волновало его куда больше. Женщины тянулись к нему, знаменитости считали за честь сфотографироваться с самым популярным человеком континента.
Блаженство...
В начале лета 2203-го года красный индикатор резко замигал на плазматронах страны: центр информационной службы передавал чрезвычайные новости. Люди бросались к экранам, и вскоре все Американские Штаты - от Мэйна и до Уругвая - смотрели экстренный выпуск новостей.
- Мы находимся в Генно-Хирургическом Институте штата Нью-Йорк, где доживает свои последние минуты страдающий раковой опухолью Андерс Малон, - говорила симпатичная дикторша. - Начальник Института, профессор Липман сообщил, что легкие мистера Малона полностью разрушены...
Голос ещё что-то говорил, но вперившие свои взгляды в объемное изображение палаты миллиарды не слушали его. Бледный, подключенный к пугающим аппаратам Андерс казался высохшим и старым; было видно, что он уже не совсем понимает, где находится. Рядом негромко жужал монитор: многочисленные цветные линии дёргались вверх-вниз. У постели умирающего стояли заплаканные родственники, бледные врачи и нервничающий губернатор штата.
- Желтая ломанная линия на мониторе демонстрирует функционирование легких больного, - негромко говорила дикторша. - В тот момент когда она... О Боже!
Микрофон, скорее дань традициям прошлого, чем необходимый для репортажа инструмент, выпал из рук девушки. Миллиарды зрителей увидели как выгнулось дугой агонизирующее тело, и тревожно запищал монитор; желтая линия перестала прыгать вверх-вниз, вытянувшись параллельно горизонту. Глаза умирающего в миг потеряли свой блеск, но губы ещё успели что-то неразборчиво прошептать.