">
Но с тех пор, как при Екатерине Второй был осуществлён раздел Польши и окончательно решен черноморский вопрос в пользу России, надобность в здешних укреплениях отпала и крепость стала обычным городом, названным Елисаветград.
С 30-х годов прошлого века город носил имя видного большевика С. М. Кирова, убитого в Ленинграде при странных обстоятельствах в 1934 г. Это убийство послужило своеобразным триггером для развёртывания компании террора против видных деятелей партии и государства во второй половине 30-х и в последующие годы, вплоть до смерти Сталина.
В дополнение к сказанному выше, немного о дедовщине ("у сильного всегда бессильный виноват"). Дедовщина в последнее время выросла в весьма актуальную проблему в общественной жизни и, соответственно, в полемике целого ряда стран. Общепринято, что дедовщина (от слова "дед", "старик" - старослужащий), "мягко" именуемая - "неуставные отношения", это издевательское, оскорбительное поведение старослужащих и младших (а, иногда и старших) офицеров в армии по отношению к молодым солдатам, новобранцам, а на самом деле, это рабство в буквальном смысле слова, и, к сожалению, не только в армии или в закрытых сообществах.
Экспедиция, в которую меня направили, была "у черта на куличках", добираться до нее, в те времена, нужно было на поезде семь суток через Сибирь, в общем, "Тмутаракань". Эта экспедиция проводила поиски и разведку рудных месторождений в весьма перспективном районе и сделала уже несколько серьезных открытий.
Оформив у секретарши документы и получив место в экспедиционном общежитии, я отправился туда отдохнуть после длительной и утомительной поездки. По дороге, под влиянием рассказов о романтике геологической жизни,
Практика моя проходила в небольшом полевом отряде, проводившем разведку на одном перспективном участке, в нескольких десятках километров от базы экспедиции. С помощью не очень совершенной в те годы геофизической аппаратуры и средств передвижения в виде двух старых кляч, с литературными "гоголевскими" именами, Иван Иванович и Иван Никифорович, отряд пытался обнаружить признаки оруденения и, как ни странно, добился при этом определенных успехов. Я был доволен полученными материалами разведки, даже, несмотря на то, что по прихоти наших "буцефалов", практически всегда был от пояса и ниже, мокрым. Эти "кони" имели забавно-вредную привычку ложиться при переходе вброд любой речушки, и только тогда, когда на какой-нибудь из этих лошадей восседал именно я.
Мне, в связи с этими клячами вспоминается фраза из отчета одного молодого специалиста-геолога, приехавшего откуда-то с Кавказа: "руду мы не нашли, слушай, по причине поломки полевого транспорта, сдохла лошадь, клянусь мамой" (грамматические ошибки я исправил).
Незадолго до окончания практики, я впервые был приглашен на совещание производственно-технического совета экспедиции для доклада о результатах, проведенных этим отрядом геофизических работ. В том, что пригласили именно меня, не было ничего удивительного. В то время в геологии было мало дипломированных специалистов, начальником экспедиции был, как тогда называли "хозяйственник", начальником отряда - "практик", рабочие - "урки", бывшие заключенные "карлагов" (карагандинских лагерей), освобожденные по амнистии после смерти Сталина, о быте, нравах и поведении которых нужно рассказывать отдельно. Я же к тому времени окончил третий курс института и считался почти инженером.
До базы экспедиции я добирался верхом, пока доехал неоднократно был "подмочен" во всех попутных ручьях и растер все части тела, так или иначе, соприкасавшиеся с лошадью и стал временно кривоногим.
На совете должны были присутствовать руководители экспедиции.
Членами совета экспедиции были: главный геолог, очень грамотный специалист, но, к сожалению, страдающий в равной мере, как алкоголизмом, так и большим набором других болезней (и то, и другое, следствие жизни в полевых условиях) и поэтому мало занимающийся текущими делами; замполит экспедиции, тогда еще были такие "комиссары", он же парторг, человек коренной национальности, последнее было обязательным условием, при назначении на эту должность и, наконец, рядовые специалисты, в основном, сравнительно молодые ребята, более других интересующиеся результатами работ. Все эти сведения о подспудной жизни экспедиции мне рассказала по большому секрету секретарь начальника, она же технический секретарь совета, считающаяся старой девой (последнее, в условиях полевой жизни, вряд ли), впрочем, пользующаяся в экспедиции большим влиянием.
К докладу я готовился серьезно, написал текст, начертил на больших листах бумаги нужные карты и схемы. И вот со свертком чертежей под мышкой и с записями в картонной папке, вечером, когда обычно проводились такие совещания, я с деловым видом шел в камеральное помещение. Естественно, я очень волновался, первый раз должен был выступить перед зубрами-производственниками, геологами и геофизиками, которые на этом деле уже "собаку съели" и знали этот район, как свои пять пальцев. Несмотря на волнение,
Настроенный весьма серьезно, весь в мыслях о предстоящем докладе, я внезапно, столкнулся с очень симпатичной, интеллигентного вида девушкой, что было редкостью в этих местах, которую мельком видел в помещении экспедиции, но не успел с ней познакомиться, хотя об этом подумывал.
Она обратилась ко мне первая: - Добрый вечер. Куда вы направляетесь с таким важным и серьезным видом? - .
И, не дав мне опомниться, она без малейшего смущения и тени сомнения, произнесла: - Знаете что, меняйте свои планы и пойдемте со мной в баню, вместе попаримся, проведем время, одной скучновато - .
Нужно помнить, что это было около полувека тому назад.
В нынешние времена, такое, а то еще более откровенное предложение со стороны современной девицы, вряд ли кого-нибудь удивит. Тогда же это был нонсенс, такое предложение выглядело как неслыханная дерзость и смелость, при желании, конечно, можно было это истолковать и как непосредственность. Правда, там кроме поселковой бани, действительно пойти было некуда.
Я опешил. Как, такая на первый взгляд приличная девушка, делает незнакомому парню, такое недвусмысленное предложение?
И хотя, к тому времени, я уже был далеко не мальчик, кое-что в жизни повидал, поработал на фабрике ("где меняли любовь на яблоки"), служил в летном училище..., учился в техникуме и институте, общался с разного рода людьми, тем не менее, я растерялся и, не успев ничего сообразить, отказался, сославшись на предстоящее заседание, где меня ждали с докладом.
Она откровенно удивилась, посмотрела на меня с явной жалостью, даже с некоторым презрением, и, не сказав больше ни слова, ушла.
У меня почему-то испортилось настроение, пропал прежний запал, с которым я готовился к докладу.
Заседание оказалось неинтересным, доложил я вяло, "зубры" зевали и откровенно скучали, никаких "судьбоносных" выводов не сделали, все торопились разойтись по домам, где многих из них ожидали семьи, домашние дела и как лекарство от скуки, возможность выпить. Наверное, было бы лучше, если бы я принял приглашение девушки и вообще не пришел на это заседание.
По его окончанию я в одиночестве поплелся в свою комнату в общежитии с испорченным настроением и теперь уже с явным сожалением об отказе от соблазнительного предложения. Но исправить уже ничего нельзя было, и вскоре, я уехал.
Бог мой! Сколько с тех пор у меня было совещаний и заседаний, съездов и семинаров, конференций и школ, сколько было докладов, лекций, защит отчетов и диссертаций, а в баню, вот таким образом, меня больше никто, так никогда и не приглашал.
Со временем я, было, совсем забыл этот мелкий эпизод, если бы не случайная встреча в Израиле.
И вот, отработав более двенадцати лет в институте, который находился в центре страны, я вышел на пенсию в уже весьма преклонном возрасте и мы переехали на юг, где находились наши дети. Здесь-то, совершенно случайно, я встретился с женщиной, с которой познакомился при довольно странных, описанных выше обстоятельствах, много лет назад "на заре туманной юности".
В доме, в котором мы купили квартиру, убирала подъезд немолодая, симпатичная женщина, репатриантка, естественно, русскоязычная, на плечи которой свалилась "грязь" в прямом и переносном смысле. В доме проживали, в основном, русскоязычные "ватиким", простые люди и, вот прошел слух, что в одной из квартир поселился какой-то ученый, то ли физик, то ли геолог, и этот слух дошел до нашей уборщицы. По понятным причинам эти сведения ее заинтересовали, поскольку как в дальнейшем выяснилось, она была по специальности геофизиком. Однажды, когда я выходил на утреннюю прогулку, а она в этот день убирала наш подъезд, она заговорила со мной:
- "Здравствуйте, можно Вас спросить? Скажите, пожалуйста, Вы не были в 50-ые годы на практике в геофизической экспедиции..." - и далее что-то в этом же роде.
В ее манере говорить, в ее облике мне показалось что-то знакомое, какое-то смутное воспоминание промелькнуло в моей памяти. В этой довольно пожилой женщине я узнал, правда с трудом, ту девушку из экспедиции, которая сделала мне, по тогдашним понятиям, такое непристойное предложение. Оказывается, увидев меня раньше, она, как будто, узнала меня, но, не будучи все же уверенной, решила это проверить. Казалось бы, годы изменили нас неузнаваемо, но как оказалось, не совсем. Очередное чудо, встретиться почти через пол века, жить в одной и той же стране, в одном и том же городе, "где эта улица, где этот дом....?"). Эта встреча и заставила меня вспомнить некоторые обстоятельства того периода моей жизни.
И за обиду вам не отомстят, никак.
В беде не бросят, умирать вас не оставят.
Любить учитесь, люди, у собак!