Ormona : другие произведения.

Другой Гарри и доппельгёнгер, Книга 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Здесь выкладываю фанфик отдельно по книгам. Текст полностью дописан, но публиковать финальную часть я не буду. Кто действительно заинтересован в нем, может написать на [email protected] или в сообщения группы в ВК "ГП и Доппельгёнгер".
    В первой книге, как и в оригинальной сказке, главный герой узнает, что он волшебник, и попадает в школу для магов где-то в горах Шотландии. Однако те ситуации, в которых он оказывается, равно как и их подоплека, несмотря на внешнее сходство с канонной версией, очень сильно от нее отличаются. Казалось бы, здесь основная опасность тоже исходит от того, кто занимает должность преподавателя Защиты от Темных Искусств - от Квиринуса Квиррелла - но вот носит ли он свой головной убор по той же причине, что и в первой книге у Джоан Роулинг, или дело в чем-то ином?

Общий файл (все шесть книг) тут
  

ДРУГОЙ ГАРРИ И ДОППЕЛЬГЁНГЕР

(Поттериана от Геллерта)

  
   Автор: Ormona
  
   Персонажи: почти все канонные (без учета допов - "Проклятое дитя", "Фантастические твари" и всего, что там еще придумает Роулинг в ближайшее время). Плюс несколько НЖП и НМП в главных и второстепенных ролях. Плюс некоторые новые волшебные существа, которых не было в каноне.
  
   Рейтинг: R, гет, присутствуют откровенные сцены, но без излишней натурализации.
  
   События: Времена Основателей, Времена Гриндевальда, Времена Тома Реддла, Времена Мародеров, но основное действие - в 1990-х, в различных локациях, не только в Хогвартсе или Магической Британии.
  
   Статус готовности фанфика и его размер: макси, полностью дописан, переработка всех семи книг канона, 99 глав + эпилог. Полная версия отправляется только персонально читателю, обратившемуся приватно к автору (координаты указаны). Бесплатно! Автор лишь хочет услышать ваше мнение о прочитанном.
  
   Жанры: AU, сневанс, северитус, ангст, юмор, драма, психология, детектив, приключения.
  
   Предупреждения: прием "недостоверного рассказчика"; присутствие нецензурной лексики, ООС; убийства; смерть второстепенных персонажей; множественные отступления от канона, но при этом в рамках канона и с апеллированием к канонным коллизиям; есть описание некоторых неканонных заклинаний и зелий, а также механизма их действия; много (очень!!!) флешбэков - к примеру, тот же дневник Томаса Марволо Реддла.
  

Памяти Дэвида Боуи и Алана Рикмана

  
_____________________________________________________________
  
  
soundtrack
  
Как увидеть своего врага в зеркале? Просто посмотреть на себя в зеркало.
Практическая магия
  
...Игра должна быть непременно крупной, чтобы возбуждать интерес,
так как случай обыкновенно действует очень лениво,
когда ставки слишком уже незначительны.
Эрнст Теодор Амадей Гофман "Эликсиры сатаны"
  
Когда я закончу с тобой, ты прекратишь доверять собственному разуму...
Guild Wars 2, девиз класса "месмер"
  

Книга первая. Richard. Муладхара. Do (C)

  

1. Я слышу зов, неслышный вам

  
   Колесо велосипеда подпрыгнуло на кочке.
   "Ну вот что же за идиот?!" - мысленно застонал Гарри, сдергивая с переносицы очки. Мир снова прояснился.
   Велосипед развернуло, и Дадли со всего разгона рухнул на газон, а потом еще кубарем прокатился до работающего дождевателя. Грохнувшись набок, "Нордвэй" как в режиме замедленной съемки ехал под уклон до самой дороги, где и сгинул под колесами пролетавшего мимо фургона. Если бы не так удачно выросшая из ниоткуда кочка на дорожке, кузен разделил бы участь велосипеда. Сколько раз тетка внушала ему никогда не кататься в этой части квартала, где был крутой поворот со спуском на проезжую часть, но это же толстый идиот Дадли!
   Мокрый и ушибленный двоюродный братец с воем хватался за распылитель, пытаясь заткнуть струю воды.
   - Я видел, Гарри! Я тебя видел, это ты подстроил, гад! - орал он.
   - Вот дебил... - пробормотал Поттер, утираясь ладонью и чувствуя, как вибрирует в трясущейся руке дужка очков.
   Мир стремительно избавлялся от красок. Стихал знакомый шепот за плечом: "С-с-с-спокойно! Тиш-ш-ш-ше! Вот та-а-ак, та-а-ак... Дыш-ш-ш-ши!" Пелена тумана снова наплыла на глаза, растворяя в себе дальние предметы. Дрожащими пальцами Гарри снова надел очки и поскорее ссутулился, обретая привычный вид. Пожалуй, пора уносить ноги.
   Братца ему не было жалко нисколько. Этот дегенерат доставлял ему столько неприятностей, что Гарри не огорчился бы, произойди авария в его отсутствие. Но тетка Петунья не заслуживала такой участи. Из всей дурслячьей семейки Гарри был как-то по-своему, не открыто, привязан только к ней. Будто нехотя, она так или иначе всегда поддерживала его, и он не мог не платить ей той же монетой. Вот дядя Вернон и вся его родня - те еще ублюдки, и Дадли пошел в их породу, а в тетке незримо присутствовало благородство, по сей день не вытравленное образом жизни.
   Ну почему, почему он всегда оказывается в нужное время в нужном месте? Гарри часто задавал себе этот вопрос. Будто кто-то привязал его к этому тупоумному увальню и дергает за веревочки, едва тот из-за своей неуклюжести оказывается под ударом.
   Круто развернувшись и сунув ладони в карманы кургузой и полинялой куртки, Поттер поспешил в обратную сторону. К месту событий уже сбегались зеваки, фургон остановился в полусотне ярдов от злосчастного поворота, сейчас сюда прикатят копы - и будет вообще весело. За спиной слышались крики, а Дадли разорялся во всю свою луженую глотку, обвиняя кузена во всех грехах и наверняка пытаясь собрать обломки "Нордвэя". Гарри ускорил шаг и наконец-то свернул за угол, где едва не споткнулся о какую-то нагло рассевшуюся посреди тротуара серую кошку.
   - Ч-черт! - досадливо выпалил он.
   - Сам ты черт, - совершенно явственно произнесла кошка, тряхнула хвостом и с достоинством удалилась в заросли соседского шиповника.
   Гарри оторопел. Да, у него бывали помрачения, когда он вдруг начинал думать, будто слышит речь некоторых животных: не однажды это происходило в террариумах лондонского зоопарка, куда их водили на прогулку вместе с Дадли. Но прежде он считал, что понимает только змей. Вернее, придумывает, что понимает. Он был современным парнем и уж как-то умел различать слуховые галлюцинации и реальные голоса. Змеи просто шипели, глядя на него бесстрастными желтыми глазами, как и положено змеям. Они высовывали языки и вязко перемещали свои тела вдоль стеклянной стены, а вот человеческая речь одновременно звучала прямо в его голове, как дублированный перевод иностранного фильма. Гарри ни мгновения не сомневался, что это всего лишь больное воображение. А вот сейчас громадная кошка открыла рот и, двигая нижней челюстью, отчеканила три слова на чистом английском языке.
   Пожалуй, пора завязывать с этими странными наплывами. После них ужасно болит шрам на лбу и вдобавок раскалывается голова - потому что Дадли ябедничает своему отцу, и тот потом самозабвенно, иногда по нескольку часов, орет на племянника, а тетка ахает и охает вокруг бедного сыночка...
   - Эй, Поттер! - крикнул через всю улицу выскочивший из калитки своего двора Майк Фишер, одноклассник Гарри и Дадли. - Ты написал уже сочинение?
   - Какое сочинение? - говорить сейчас с Фишером не хотелось, мысли были заняты совсем не этим.
   - О "Кроссфайр", конечно!
   - О "Кросс..." А, понял! Нет еще, - до Гарри дошло, чего так суетится Майки: это же его отец предоставил возможность всему их классу побывать на экскурсии в настоящем издательстве, где занимал должность главного редактора, а потом еще съездить в типографию и своими глазами увидеть процесс создания книги от начала до конца. Поттер умел писать сочинения лучше всех в их школе, и наверняка учитель впоследствии разместит фрагменты его отчета на образовательном сайте города.
   - Ну ты только не забудь показать его сначала отцу!
   - Сделаю, - бросил Гарри и тут же забыл о Фишерах, "Кроссфайре" и сочинении. Во лбу назойливо свербело, а шрам горел.
   Юркнув под свою лестницу, никем не замеченный, мальчик свернулся на кровати. Тетка сюда не полезет, она боится его ручного паука, дядька вернется с работы только через несколько часов. Скандал откладывается. Вот было бы здорово, умей Гарри стирать у других ненужные воспоминания. Как в детских книжках: взмахнул волшебной палочкой - вспышка - и все расходятся. Красота!
   Замечтавшись, он не заметил, как боль отступила, в теле стало хорошо и легко, а голова погрузилась в мягкую дрему.
* * *
   Резкий и неумолимый стук в дверь мигом решил судьбу всех вопросов, которые начал задавать себе Гарри в полусне. Например - почему ему давно кажется, что взрослые изрядно привирают о происхождении шрама у него на лбу в той автокатастрофе.
   Прищурив один глаз, Поттер оглянулся через плечо:
   - Кто?
   - Иди, отец зовет, - сообщил братец Дадли. Судя по голосу - предусмотрительно пятясь от двери, которая открывалась наружу, причем иногда - со всего размаха. В тоне его прозвучали злорадные нотки.
   Гарри потянулся и встретился взглядом с притаившимся в углу громадным серо-коричневым пауком. Паук пошевелил жвалами и нерешительно встряхнул правой передней лапой.
   - Правда же, два долбоёба? - спросил его Гарри. - Ладно, Ормен, сторожи. Если не вернусь, разрешаю тебе неожиданно прыгать им за шиворот до нискончания веков.
   Ормен воодушевленно сверкнул обеими парами круглых черных глазок. Гарри перехватил на лету зазевавшуюся мушку, кинул ее в паутину членистоногого приятеля и с сожалением выбрался из своего убежища. По дому разливались умопомрачительные кухонные запахи, от которых у Поттера глухо забурчало в пустом животе. Но до окончания выволочки об ужине можно и не мечтать.
   Привычно ссутулиться. Принять забитый, виноватый и сломленный вид. Доковылять до дядькиного кабинета и с покорностью древнего раба молча ждать своей участи у него за спиной, под торжествующими взглядами подсматривающего кузена... Всё это не трудно и отработано до автоматизма.
   На кого другого уловки дядюшки Вернона произвели бы необходимый эффект с неотразимостью молнии. Игнорируя присутствие обвиняемого, он внушительно восседал за своим огромным столом и делал вид, будто погружен в куда более важные дела, чем судьба какого-то жалкого племянника. Его жирный красный затылок выглядывал из ворота уже не такой свежей, как утром, белой сорочки, дразня Поттера, мысленно усаживавшего туда своего паука. Надсадно посапывая, эта жирная туша наслаждалась властью, наивно считая, будто худощавый одиннадцатилетний мальчишка сейчас холодеет от ужаса, готовясь к неминуемой над ним расправе. О, только моральной! Исключительно моральной расправе! Дурсли никогда - слышите? - никогда в жизни не прикоснулись к приемышу и пальцем. Ну то есть дядя Вернон мог достаточно грубо ухватить мальца за шиворот и затолкнуть в кладовку под лестницей, мог нависнуть над ним всеми своими тремястами пятьюдесятью фунтами, брызжа яростью. Но чтобы ударить? Нет, только не это! Вот Дадли - тот одно время рукоприкладствовал, пока однажды, отчего-то промахнувшись мимо лица поваленного наземь брата, не сломал себе запястье о керамическую плитку. С тех пор опасался делать это в открытую, только исподтишка или подговаривая своих дружков, которые тоже быстро отказывались от опасной затеи, поплатившись здоровьем конечностей.
   В принципе, эта игра Гарри обычно даже нравилась. Но вот жрать сейчас хотелось до чертиков, и это вызывало приступы раздражения. Смотреть на этого старого пыжащегося придурка было смешно и противно, да и запах дурслячьего пота, смешавшегося за день с парфюмом, не добавлял желания находиться подле него так долго.
   - Скажите, мистер Поттер, - заговорил наконец-то Вернон, - вам известно, что движет людьми, усыновляющими сирот? М?
   Он развернулся к нему в своем громадном, как и стол, кресле. Наверняка он мнил себя сейчас величавым, как монарх на судебном процессе. Гарри же закусил губу, чтобы не заржать от его пафосности, и потупился:
   - Н-наверное, сэр.
   - И что же? Смотреть в глаза... э-э-э... пожалуйста.
   - Я думаю, сэр, это великодушие и человеколюбие, сэр! - отчеканил Гарри, отчетливо представляя себе яичницу с беконом и с трудом сглатывая переполнившую рот слюну.
   - О! - мистер Дурсль даже сбавил обороты под честным взглядом зеленых глаз воспитанника. - Тогда объясните мне, молодой человек, почему вы так и норовите укусить руку, вас кормящую?
   "Да пошел ты на хрен, старый чудило!" - почти нежно улыбнулся Поттер, хлопая длинными девчоночьими ресницами:
   - Простите, сэр, я... Клянусь вам...
   - И когда наконец ты станешь называть приютивших тебя людей матерью и отцом?! Неужели это так трудно?
   Дядюшка Вернон четко знал: это требование вызывает в Гарри неподдельное бешенство. Он всегда прятал козырь в рукаве, пока подпитки ему хватало. Гарри умело выдавал ему нужную дозу, чтобы утолить голод бытового вампира, но иногда этого было мало. Тогда дядька неосознанным приемом провоцировал у него вспышку гнева. Таких предлогов, которые задевали бы мальчика, на самом деле по пальцам пересчитать, но они все-таки существуют.
   - Н-не трудно, сэр, - стискивая зубы почти до скрежета, ответил Поттер. Тихое шипение внутри него, кажется, пыталось убедить его держать удар без эмоций и лишь притвориться обозленным.
   Дядька подскочил и наклонился:
   - Тогда... я жду! Итак?
   - Сэр...
   - Я! Жду! Па... Ну?
   Он ждал не слова. Он ждал корма. Кровь клокотала в голове, горло и грудь сжимало спазмом ненависти. "С-с-с-покойно! Тиш-ш-ш-ше! Вот так! Так! Дыш-ш-ши!"
   - Па...
   Вернон расплылся в омерзительной улыбочке, но глаза его жадно сверлили лицо племянника, а брови ободряюще подпрыгнули. Спокойствие накатило так неожиданно, что Гарри даже растерялся. Ему стала глубоко безразлична и вся эта пошлая сцена, и семейка Дурслей, и дом номер четыре, где они сейчас находились, и Тисовая улица, на которой стоял этот и еще множество подобных домиков, и глупый мир, который прятал их в своем равнодушном брюхе, как сонный удав. И с каким же трудом удалось ему изобразить психа!
   - Вы мне не родители! Мои родители умерли! - выдал Поттер театральную реплику с тщательно контролируемым надрывом в голосе. - Понятно?!
   Порции хватило, и подделки Вернон не распознал. Хапнув эмоций прямо на лету, он проглотил их, вполне довольный своей тактикой:
   - Вон отсюда! Не показывайся мне на глаза... гаденыш!
   Гарри доиграл роль до конца, шмыгнул за дверь и, закрывшись у себя в каморке под лестницей, сдавленно хохотал еще минут десять. Голод, конечно, давал о себе знать все ожесточеннее, но случившееся только что - отвлекало от спазмов под ложечкой. О яичнице с беконом можно, конечно, забыть, но зато когда все улягутся, он поступит так, как поступал уже не раз в похожих случаях. Сейчас же он хотел разгадать, что так ловко помогло ему обрести невозмутимость китайского мудреца. Ответа, однако, не было. Даже Ормен спрятался в своем углу, оставив посреди паутины заготовленную к обеду и тщательно спеленатую муху.
   Чтобы как-то скоротать время, Гарри засел, а точнее - залег, за написание сочинения об издательстве, где работал Кристиан Фишер, отец Майка. Несколько часов прошли почти незаметно. Дом затих. В последний раз забулькала вода в кулере на кухне, в последний раз скрипнула дверь. Проходя мимо каморки Гарри со стаканом воды в руках, тетка Петунья перестала шаркать тапочками и слегка поскреблась пальцем:
   - Твоя яичница на средней полке, - шепнула она. - Но это в последний раз!
   - Ага! - тоже шепотом откликнулся Гарри, пропустив мимо ушей ее последнюю фразу, которая звучала рефреном каждый раз при подобных переговорах через дверь. - Спасибо!
   Шаги миссис Дурсль переместились на скрипучие ступеньки лестницы и стихли в спальне верхнего этажа. Гарри стряхнул с себя несколько упавших сверху крошек древесной трухи, выключил свет и на цыпочках выбрался в столовую. В животе бурчало.
   Внезапно холодильник ухнул и странно дернулся в темноте. Готовому бежать в укрытие Поттеру показалось, что началось землетрясение, однако остальная мебель и посуда в шкафах даже не колыхнулись. К счастью, эти звуки никого в доме не разбудили. Гарри решительно распахнул дверцу, в холодильнике вспыхнул свет, и...
   ...Прямо на блюде под прозрачной крышкой вместо яичницы лежала мужская голова. И черт бы с ней, если бы просто неподвижная голова - Дадли, даром что тупоумный, был способен по чьей-нибудь подначке еще и не на такой розыгрыш. Но эта бородатая черноволосая башка, обложенная консервными банками и пучками зелени, ниже, под тарелкой, переходила в шею, а та - в смутно угадываемое туловище, которое терялось среди кастрюль и упаковок на нижних ярусах. А хуже всего, что она моргнула вполне себе живыми и осмысленными глазами, раскрыла рот и сказала громким шепотом:
   - Эй, Гарри!.. Пст!..
   "Трындец!" - подумал Поттер и медленно затворил дверцу.
   Он тупо смотрел на холодильник в надежде, что всё увиденное должно, по идее, рассосаться само собой. Помедлив пару минут, Гарри с опаской заглянул внутрь. Мужик был на месте.
   - Гарри, нам срочно надо поговорить!
   Тут стоит заметить, что, сколько себя помнил, Поттер нет-нет да и встречал на своем пути каких-то чудаковатых людей. Причем иногда они попадались ему поштучно, а иногда шли просто косяками, как на открытие музейной выставки. Бывали случаи, когда Гарри казалось, будто они ломятся взглянуть именно на него. Манией величия он при этом не страдал.
   И вот сейчас он мог бы биться об заклад, что уже когда-то видел этого мужика и прежде, но, ясное дело, не в холодильнике тетушки Петуньи.
   - Слышь, малой, - просительно прохрипел тот, - если нетрудно, почеши мне вон там, справа, повыше уха, - бородатый повел черными зрачками в нужную сторону и для наглядности подергал плечами, - а то рука не поднимается!
   - Как вы там оказались? - проигнорировав его просьбу, но уже привыкая к нелепости ситуации, шепотом спросил Гарри.
   - Да как, как... Промахнулся с трансгрессией, Мерлин ему в печенку!
   Бородатый все-таки дотянулся до бутыли с оливковым маслом и почесал о нее кудлатую голову. Волосы его выглядели так, словно он уже делал это прежде и не раз опрокинул на себя литр-другой содержимого.
   - С транс... с чем?!
   - Короче, времени мало. Ищут меня. Сейчас нащупают. Ты слушай сюда, принц, и мотай на ус, только Нюне потом не проболтайся. Вот-вот тебе всё откроется. Сову не присылали еще?
   - Кого?!
   - Ну, значит, скоро пришлют. Тут такая каша заварилась, что до Святого Мунго достукаешься, если начнешь расхлебывать. В общем, скоро у тебя появится слишком много новых знакомых, малой, но ты не верь никому, понял? Особенно всяким гадостям про Бродягу, - он закашлялся и сипло добавил: - Никому не верь!
   Гарри незаметно ущипнул себя за ляжку. Даром что нутро холодильника обдавало его гулкой прохладой и все звуки и ощущения были слишком реальными, чтобы считать их сновидением, Поттер все равно не мог отделаться от мысли, что видит всё это во сне. И боль в ущипнутой ноге не добавила доказательств в обратном: мужик, вросший в дурслев холодильник и говорящий торопливо и запальчиво, побил все рекорды бредовости.
   - И еще. Будь начеку, а особенно опасайся того-кого-нет. Понял меня? Вот твой истинный враг, хитрый и беспощадный! - говорил он спешно, задыхаясь, боясь, что перебьют, что не успеет. - Бойся Тени, Гарри, бойся Тени!
   - Дяденька, вы кто? - поправляя очки, спросил Поттер на всякий случай, хотя уже и без лишних вопросов стало понятно, что это пациент, сбежавший из Бетлемской психушки.
   - Черный я, черный Сириус! Слыхал о таком?
   Не слишком уверенно Гарри ответил, что слышал о такой звезде. И только мужик хотел сказать что-то еще, холод усилился. Но теперь он исходил не только из холодильника - спину и затылок Поттера обдало морозным сквозняком, а тишина стала глухой и непроницаемой. Псих, кажется, провопил что-то еще и нырнул вниз, как ныряют в воду, зажимая пальцами ноздри и резко приседая. Но Гарри его не услышал. Какая-то тварь метнулась было вслед за бородатым, однако налетела на уставленные снедью полки холодильника и замешкалась.
   Жуткая тоска сковала душу и тело. Гарри, зрение которого, как всегда в таких случаях, стало нормальным, нашел в себе силы поднять руку, чтобы сдернуть очки и разглядеть, что творится вокруг него. Смутные тени, под стать той твари, бесшумно сновали по столовой, прикасаясь к нему почти невесомыми тканями одежд, изодранных до бахромы.
   Жизнь чудовищно коротка и бессмысленна. Сегодня похоже на завтра, завтра - на послезавтра, и так до самой смерти, итога никчемного бытия. Боль и страх, мучения и уныние - вот этапы этой гнусной эстафеты. Я ничтожество и никогда не смогу ничего изменить. Пустота, безысходная пустота...
   "Наверное, я умираю. Наверное, вот так оно и происходит", - стороной промелькнула вялая и как бы чужая мысль. Зацепиться не за что: не осталось ни единого доброго воспоминания, которое могло бы вытащить из трясины, куда его совсем уж затянуло.
   В темноту добавился желчно-мутный оттенок. Гарри понял, что падает. Напоследок он успел увидеть знакомый силуэт возникшего на подоконнике бородача из холодильника, который присвистнул хороводу теней, как собачьей своре, и выпалил что-то наподобие "экспекто" или "эспекто". После этого стало совсем темно.
   Поттер открыл глаза, привычно просыпаясь от скрипа лестницы над головой. Дом по-утреннему ожил. Вспомнив ночное приключение, Гарри похолодел, торопливо ощупал себя и в результате немного успокоился: он был цел и невредим. Неужели все приснилось?
   - Эй, просыпайся, урод! - пробегая мимо, Дадли пнул его дверь. - Вот ты чмо очкастое!
   Гарри невероятно отчетливо представил себе, как братец поскальзывается на кафеле возле ванной и впечатывается своей дурной, круглой, как репка, головой в пузо выходящего оттуда дядюшки Вернона. Еще вчера он ограничился бы злорадной фантазией, но этим утром из-за плохого настроения и от голода не смог остановить посыл. Адский грохот и вопль мистера Дурсля оповестили о точном попадании. Какая только гадость ни приснится на пустой желудок! От страха перед призраками в оборванных хламидах даже сейчас, наяву, становилось тошно...
   Поттер нашарил под подушкой свои очки. Еще пальцами он почувствовал на ощупь, что с одним из стекол что-то не так, и когда щелкнул выключателем, убедился в этом воочию. Правая линза треснула, повторяя рисунок паутины Ормена, который сейчас неторопливо завтракал вчерашней мухой. Треснула именно так, будто Гарри в самом деле, валясь с очками в руке, приложил их об пол. Вот черт, придется снова ворошить свой тайник и для покупки новой пары вынимать подкопленное на другие нужды. От родственничков щедрот не дождешься, а тут еще и сам сломал. Похоже, к остальным своим неприятностям он теперь смело может добавлять лунатизм...
   Тетка была чем-то озабочена и на утреннее приветствие Гарри не ответила, а только молча выставила перед ним тарелку с разогретой вчерашней яичницей. Именно ту, на которую так удачно пристроил свою голову бородач из дурацкого сновидения. Для остальных членов семьи она приготовила свежих блинчиков.
   - Дадлик, - обратилась Петунья к хмурому после полета в ванной сынку, - будь умницей, милый, пройди сегодня этот тест! Остался последний, и мы с папой свободно вздохнем до осени.
   Дадли покосился на Гарри и показал ему кулак. Конечно, куда уж ему самостоятельно осилить итоговый тест по английскому! Тут он заметил паутину трещин на линзе и поднял "очкастое чмо" на смех. Гарри еле заметно покачал головой: удивительно, как столько миллионов лет эволюции и естественного отбора допустили появление на свет подобного идиота, не только не извлекающего опыт из жизненных уроков, но и упорно не понимающего, что это были уроки.
   - А если пройду, вы мне купите новый велик взамен того?
   - Не "если", сын. "Когда". Когда пройдешь, - весомо подметил дядюшка, поглощая блинчик с малиновым джемом. - Но ты пообещаешь кое-что твоей маме.
   - Да, милый, - подхватила тетушка, протягивая руку через стол и вытирая салфеткой вымазанную маслом и сиропом физиономию Дадли. - Пообещай, что будешь держаться подальше от того поворота!
   - Ну ма-а-а-ам! Ну чего, в самом деле...
   - Не "мам", а слушай, что тебе говорят! - сердито бросил мистер Дурсль, настроение которого было изрядно попорчено забодавшим его сынком. - Там опасный спуск!
   Почуяв, что никакие уловки сейчас не сработают, Дадли цыкнул языком и отвернулся в окно.
   - О! Гляньте! Там сова! Здоровая такая! - завопил он в следующий момент, подскакивая, опрокидывая стул и тыча толстым пальцем в сторону вяза, усыпанного "гнездами" омелы.
   Точно молнией, Гарри поразило воспоминание: о сове в его сне говорил тот псих. В глазах стало щекотно, всё расплылось, и ему пришлось сдвинуть очки на кончик носа, чтобы не выдать себя родственничкам, но успеть увидеть птицу. Огромная, белая, надменная, она сидела на толстой ветке и взирала на них из-под полуопущенных век, и если бы не откровенная насмешка в желтых глазах, можно было бы подумать, что сова вот-вот уснет. Дадли орал так, будто в жизни не видел диких животных: он хотел сфотографировать ее, да вот убежавшая за фотоаппаратом миссис Дурсль долго пропадала наверху. Полярная гостья терпеливо дождалась, когда Петунья сделает последний шаг с лестницы и с видом олимпийского факелоносца, передающего эстафету, кинется к сыну с камерой в вытянутой руке. Затем сова переступила большими лапами, развернулась, припала грудью к ветке и, оттолкнувшись, мягко, плавно полетела прочь, размашисто загребая воздух великолепными крыльями. Дадли бесился, как буйнопомешанный, а Гарри едва давил в себе хохот.
   - Если ты не поторопишься, то поедешь на школьном автобусе вместе со своим братцем, - пообещал дядя Вернон, и предупреждение отрезвило кузена быстрее, чем это сделало бы вылитое ему за шиворот ведро ледяной воды. - А ты... Гарри... Что у тебя с очками?
   Гарри поджался и скроил виноватый вид. Объяснения дядьку не интересовали:
   - А ты поможешь матери прибраться на кухне - и тоже чтобы ровно в восемь сидел в автобусе! И знай, что сломанные очки не освободят тебя от занятий и обязанности помочь брату с тестом! Ну?
   - Да, дядя Вернон.
   - То-то же!
   Однако помочь кузену с тестированием было Гарри не суждено.
* * *
   Под монотонное урчание мотора Поттер бездумно таращился в автобусное окно. Мимо скользили знакомые улицы и дома, а вместо того чтобы распогодиться, стало еще пасмурнее. Временами из низких, совсем не весенних туч накрапывал мелкий, тоже совсем не весенний дождик.
   Гарри моргнул тяжелыми веками и вдруг понял, что уже никуда не едет, а просто стоит и смотрит в высокое окно на лужайку вдалеке. В лучах перевалившего далеко за полдень солнца возле старого дерева копошится несколько подростков, и он, кажется, знает, кто это такие.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   - Мелиус аудире, - произносит он себе под нос, слегка пошевелив зажатой в пальцах деревянной учительской указкой, и внезапно начинает слышать ругань парней, собравшихся на лугу.
   - ...Иди к дьяволу, Поттер! - хриплым и ломающимся голосом каркает худощавый студентик, окруженный недругами, словно дикий черный лисенок сворой псов. - Отвяжитесь от меня, тупицы!
   Чтобы уменьшить собственную уязвимость, он инстинктивно сутулится, пригибается к земле, но вертится вокруг своей оси и старается держать в поле зрения сразу всех обидчиков.
   - Уй-й-й, Нюня, да ты еще пожалуйся профессорам! - уколов его в спину указкой, веселит остальных высокий и самый красивый в компании парень-брюнет. - Я-я-я-ябеда ты наш!
   - Я не жалуюсь на блохастых выродков вроде тебя, Блэк, а тем более вроде шакала Римуса или этого крысюка! Прочь! - кричит мальчишка, судорожно сжимая в кулаке острый деревянный штырь на манер ножа в уличной потасовке.
   Все четверо шарахаются в разные стороны при запальчивом выпаде носатого заморыша, а потом наседают снова, принимаясь ржать еще веселее - особенно тот, очкастый, к которому он обращался по фамилии:
   - Делаешь вид, что умеешь с ней обращаться, Нюня? Разве что ткнешь больно кого-нибудь из нас! Ты лучше поплачь! Давно мы не слышали твоего нытья! Эй, Хвост, отбери-ка у него палочку, чтобы сдуру не наворотил тут дел!
   Красавец-брюнет тут же грубо подхватывает носатого за локти и с легкостью заламывает ему руки за спину, так что низенькому и суетливому Хвосту ("Питер" - всплывает откуда-то его настоящее имя) не составляет никакого труда выхватить указку из ослабевших от боли пальцев. И едва это случается, очкастый взмахивает своей, а брюнет отпускает пленника. Неведомая сила опрокидывает заморыша кверху ногами и швыряет высоко в воздух. Черная мантия задирается на голову, и бедолага, ругаясь от стыда и бессильной ярости, дергая худющими ногами, повисает над четверкой мучителей.
   - Поганые гриффиндорские недоумки! Только и умеете, что толпой на одного! Есть деньги - так теперь всё вам с рук сходит?! Мародеры сраные, шакалы! - глухо доносится из-под вороха тряпья. - Сундуки с клопами!..
   - Вот злобная тварь! - снисходительно усмехается брюнет, разглядывая трофейную указку. - Тринадцать с половиной дюймов, ты гляди-ка! Да она же больше всего тебя, Нюнь! Это что, твои комплексы, да? Ну сознавайся, ты, любитель травок! Обдалбываешься небось после зельеварения, не так ли? Думаешь, вырастет он у тебя хотя бы вполовину?
   - Заткнись, придурок!
   - Эй, Соха-а-а-атый, а чего он обзыва-а-а-ается? Хнык! Хнык! Скажи ему, чего он?..
   Хвост заливается подобострастным хохотом, а четвертый - самый тихий, бледный, худо одетый паренек с мышиного цвета волосами и хищным блеском в глазах - лишь болезненно скалит крупные зубы.
   - Только подойди к ней еще раз, недотепа, и будешь вот так же дрыгаться перед своими дружками-слизняками! Перед всем вашим факультетом спляшешь джигу вверх тормашками! Уяснил? Тебе потом никакая мисс Помфри челюсть не вправит! Только подойди! - в голосе очкастого теперь звучит неподдельная угроза, и он даже пытается надломить отобранную у брюнета-Блэка указку заморыша, но тут до них доносится полный возмущения девичий окрик...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   - ...Эй, приехали!
   Гарри вздрогнул и, крепко приложившись лбом об оконное стекло, распахнул глаза. Майки Фишер, которого отец-редактор запросто мог бы возить в школу на частном автомобиле, как дядя Вернон возит Дадли, но ни разу этого не делал и отправлял сына вместе с остальными на обычном автобусе, мотнул головой в сторону открывшейся двери. Все уже вышли, и водитель ждал, когда это сделают последние двое пассажиров.
   - Чего это у тебя с очками? - хихикнул Фишер, однако Гарри не ответил, только зевнул и, забросив рюкзак за одну лямку через плечо, первым прошествовал по проходу между креслами. - Давай чем-нибудь заклеим, и будешь, как пират!
   "Рот себе заклей", - мысленно ответил Поттер.
   Что за дурацкий сон? Причем второй дурацкий в последние сутки - не многовато ли?
   Поттер... Тот носатый назвал очкастого Поттером, надо же! А еще вся эта храбрая четверка сильно напомнила Гарри компашку братца Дадли: уж очень в их духе - дружной толпой на одного. Глядишь, и эти через пару-тройку лет вырастут такими же отморозками, как Блэк с прочим зоопарком...
   Английский стоял в расписании последним. Без тени напряжения ответив на тестовые вопросы, Гарри приготовился втихушку заполнить листок кузена, а после этого отпроситься у мистера Брадшо и уйти пораньше в оптику, чтобы заказать себе новую линзу. Но тут кто-то заглянул в класс, поманив учителя в коридор. Воспользовавшись моментом, Дадли подсунул брату свой опросник. Дверь тут же открылась.
   - Гарри, - обратился мистер Брадшо ко вздрогнувшему от неожиданности Поттеру, - пойди сюда.
   - Я?! А что я сде...
   - И захвати сочинение, - деловито добавил учитель, снова отодвигаясь в коридор.
   Дадли злобно погрозил Гарри кулаком, а тот красноречиво развел руками, одним приемом сгреб всё с парты в рюкзак и зашагал к выходу, получив в спину несколькими комками смятых бумажек от благожелательных одноклассников. Заодно не удержался - легонько потрепал косичку отличницы-Паломы.
   - Дурак! - тут же сообщила Палома пятившемуся от нее Гарри.
   Он передразнил ее, складывая кисти рук в виде крылышек голубки, при этом втайне любуясь хорошеньким возмущенным лицом мисс Лоренсо, и всё так же - спиной вперед - покинул класс.
   В коридоре вместе с мистером Брадшо его дожидался старшеклассник, в котором Поттер узнал брата Майка, Кристиана Фишера-младшего. Ему было, кажется, уже лет четырнадцать или пятнадцать, и прежде он старательно делал вид, будто в упор не замечает мелкотни, с которой водится Майки. Теперь же Фишер с показной приветливостью ему улыбнулся и даже протянул руку, а учитель закивал.
   - Поскольку ты сдал свой листок, Гарри, я освобождаю тебя от занятия. Тебя хотел бы повидать мистер Фишер. Кристиан поедет с тобой в "Кроссфайр", а затем они обязуются доставить тебя домой, если ты не возражаешь против этого плана. А что у тебя с... - мистер Брадшо вопросительно покрутил костлявым пальцем возле своего глаза. - ?..
   - Я как раз собирался заказать линзу, - недовольно проворчал Гарри, который не слишком-то насытился школьным обедом и мечтал по дороге в оптику свернуть к какому-нибудь кафе.
   - Ничего, Гарри, - с забавной важностью вмешался Фишер, - отец подвезет тебя, куда нужно.
   - Что ж, я вас оставляю, - и мистер Брадшо удалился в класс.
   Ехать предстояло довольно далеко - аж на Эксмут-Маркет, к парку Спа Филдс. Радовало только то, что, как запомнилось Гарри по прошлой поездке, в тех краях закусочные налезали буквально одна на другую, и в какую-нибудь они да заскочат по пути. А голод заявлял о себе всё ощутимей. Напрасно он пренебрег приглашением тетки и не поужинал ночью в гордом одиночестве: в итоге и выспался плохо, и желудок на него обиделся.
   Крис Фишер оказался парнем общительным. Даже, пожалуй, чересчур - на придирчивый взгляд голодного Поттера. Он рассказывал, как подрабатывает у отца на школьных каникулах и как планирует продолжить в будущем семейный бизнес. В маленьком кафе, куда их загнал в который раз возобновившийся дождь, мальчишки заказали себе горячих бутербродов и по большой чашке кофе со сливками. В тепле Гарри немного разморило, он стал словоохотливее и даже начал поддерживать разговор, хотя общих тем у них со взрослым братом одноклассника почти не было. И даже беспроигрышная, казалось бы, попытка со стороны Фишера завязать беседу о любимых телешоу провалилась.
   - Дядя не разрешает мне смотреть телевизор, - легкомысленно отозвался на его вопрос Поттер, вгрызаясь в толстый бутерброд.
   Сверкающие, как бусины, глаза Криса-младшего округлились сочувствием:
   - Как это так?! А как же ты тогда живешь?!
   - Да пофигу!
   Ну не объяснять же этому мажору, что если нельзя стянуть телевизор, то с книжками такой фокус проходит без сучка и без задоринки, потому что в семействе Дурслей домашней библиотекой пользуется только Гарри и никто не ведет учета прибытию и убытию со стеллажей того или иного экземпляра. В конце концов, недочитанную книгу всегда можно спрятать в темную щель под сетями Ормена, и туда в жизни не сунется ни тетка Петунья, ни кто-либо еще. Поэтому у Поттера было всего два вида свободного времяпрепровождения: он либо гулял на улице, либо читал у себя в каморке под лестницей, причем то и другое доставляло ему удовольствие, с малолетства войдя в стойкую привычку.
   Когда они наконец добрались до пекарни, к которой лепилось неприметное с виду издательство "Кроссфайр", было уже около двух пополудни. Но самая любопытная встреча их ждала впереди. Вернее - наверху. На площадке, которой оканчивалась крутая лестница, где стояли, тихо разговаривая, двое мужчин в компании вертевшейся возле них белокурой девчонки, по виду - возраста Гарри или помладше. И если одним из них был щеголеватый, но достаточно консервативно одетый и причесанный мистер Фишер, то второй, высокий, с почти белыми длинными волосами и печальными зелеными глазами, всем своим видом больше напоминал персонажа, сбежавшего из цирка или со съемок костюмированного фильма. И все трое - Кристиан Фишер-старший, чудак и не менее забавно наряженная девчонка - как по команде уставились на вскарабкавшегося к ним Гарри.
   - Познакомьтесь, мистер Лавгуд, это и есть тот самый мальчик, о котором вы спрашивали, - издатель одновременно вежливо улыбнулся Лавгуду и кивнул своему сыну. Мальчик поднимался по лестнице за спиной Поттера.
   Гарри окинул новых людей кратким взглядом. Чудаковато одетый стройный мужчина с длинными седыми волосами. Рядом с ним девочка - блондинка с серебристо-серыми глазами и похожая чертами лица на Палому Лоренсо. Мужчина смотрелся странно в той же мере, с которой он и девчонка взирали на Поттера. Если бы это не было абсурдом, Гарри даже мог бы подумать, что на него уставились с благоговением. Мужчина, будто стремясь прослыть еще более странным, забормотал что-то себе под нос. Гарри смог услышать только обрывки фразы: "Нет, нет, Мерлин покарай!.. Он еще... слишком юн для Фиделиуса... рано"...
   Затем вниманием Гарри завладела девочка, когда подергала мужчину за рукав:
   - Папа, это и есть Сам Гарри Поттер?
   Она сказала это нараспев и таким голосом, будто Гарри - великая знаменитость. Сам - слово с Большой Буквы... Гарри поймал себя на мысли, что залюбовался ее глазами - странными, не от мира сего, огромными. Притягательный, неземной взгляд серебристо-серых глаз девочки долго гипнотизировал Гарри, и он, моргнув, чтобы избавиться от наваждения, посмотрел на чудака, которого девочка назвала папой.
   Чудак, впрочем, вполне нормально улыбнулся девочке, ответив:
   - Да, Полумна, это он.
   - О! - "космическая" девочка обрадованно повернулась к Гарри, снова приковав его к месту своим взором, и не то сказала, не то пропела: - Привет, Гарри. А я раньше думала, что ты выше и... и больше.
   Гарри не ответил, увлеченный мыслью - что значит "Сам Гарри Поттер"? Он не помнил, чтобы когда-то встречался с этой странной парочкой: такую девочку он бы запомнил. И уж тем более - не был знаменитостью, но, тем не менее, восхищенные нотки в голосе девочки польстили его самолюбию.
   Видя заминку, редактор Фишер поспешил прервать неловкую паузу и пригласил всех к себе. Путь до кабинета лежал через просторный светлый зал с книжными стеллажами. Гарри отметил про себя, что во время экскурсии их с одноклассниками сюда не заводили...
   - Я рассказал мистеру Лавгуду о ваших... м-м-м... литературных способностях, Гарри, - на ходу объяснил мистер Фишер и подал какой-то знак секретарше. Та мгновенно исчезла за раздвижной дверью в небольшую кухоньку. - Вы ведь захватили с собой сочинение? Мистер Брадшо сообщил мне, что вполне доволен им, но хотел бы узнать и мое мнение перед тем, как опубликует его...
   В какой-то миг Гарри вдруг стало не по себе. И самое странное, что это было уже знакомое и крайне отвратительное чувство. Его точно выворачивало наизнанку, лучшего определения он не мог найти. Гарри поежился от озноба, но, кажется, остальные ничего необычного не испытывали.
   Они вошли в маленький кабинет. Полумна поравнялась с Гарри и приблизилась к нему настолько, что тот почувствовал ее горячее дыхание за ухом:
   - Покажешь шрам? - шепнула девочка.
   - Откуда ты... - так же тихо ответил Гарри, но не успел договорить.
   Внезапно холод, от которого потряхивало Гарри, усилился стократ. Мальчик обхватил себя руками и, кажется, закричал от ужаса. Издалека, с того света, донесся глухой крик:
   - Проклятье! А мне что делать, Ксено?
   - Крис, в укрытие! И ты тоже! - мистер Лавгуд одной рукой махнул в сторону маленького закутка за шифоньером, другой распахивая свой чудной плащ. Фишеры, не мешкая, бросились в указанном направлении.
   Лавгуд мгновенно схватил Гарри и свою дочь и грубо толкнул их к себе за спину, одновременно с этим достав из кармана палочку, похожую на витую учительскую указку. Прежде чем его толкнули, Гарри успел заметить на груди Лавгуда выбившийся из-за отворота большого кружевного воротника медальон - круг, перечеркнутый снизу вверх и вписанный в треугольник. Гарри не мог ничего вспомнить, да и времени на это не было, но медальон приковал его внимание, словно он уже где-то его видел...
   Но додумать эту мысль Поттер не смог - комнату заполонила склизкая, холодная, пробирающая до костей полутьма. Мальчику показалось, что он захлебывается в ней, будто в стылой болотной жиже. Гарри понял, что падает - он не чувствовал ног... Твари, приснившиеся ему прошлой ночью, сейчас лезли со всех сторон - из-под стола, из-за шкафов... Одна из них, что выросла прямо из ковра на полу, придушила костлявой рукой Полумну за спиной у мистера Лавгуда. В это время мужчина выкрикнул что-то непонятное, сделал фехтовальный выпад палочкой, и комнатушка озарилась ярко-серебристым светом. Сияние исходило от скачущего по тесному помещению призрачного коня с длинным витым рогом во лбу, в точности похожим формой на отполированный прутик в руках отца Полумны.
   - А-а-а-а! Смотрите, морщерогий кизляк! - вдруг хрипло заорала девочка, не в силах вырваться из удушающих объятий монстра в черном рваном балахоне. Как только призрак дернулся в ту сторону, куда она указывала пальцем, Полумна стремительно схватила что-то с редакторского стола.
   Гарри уже отключался, когда увидел, как она со всего размаха, не колеблясь, через плечо всаживает острие заточенного карандаша в глазницу схватившей ее твари и как та с визгом взрывается от сокрушительного удара единорога. Лавгуд стремительно развернулся к ним, звеня всеми своими ремешками и цепочками, коими щедро была усыпана его одежда. Раскинул, точно огромный лебедь, руки, укрывая Гарри и дочь полами плаща. Зажав в ладони треугольный медальон, поднес его к губам и что-то пробормотал. Легкий хлопок Поттер, уже окончательно провалившийся в темноту обморока, не услышал...
  

2. Из бронзы - лоб, из глины - ноги

  
   - Тише, не плачь, Гарри. Сейчас мы просто пойдем гулять, хорошо?
   Ему тревожно, но он не может ей этого сказать, красивой, рыжей, зеленоглазой и родной. В кровати под ногами у него валяется любимая игрушка - пушистая лисица с кокетливым цветком лилии за ухом. Сейчас она забыта: он хватается за приопущенный бортик, плачет, наступает на огненный хвост с белым кончиком и не замечает ничего, кроме страха той, что мечется по комнате и собирает вещи.
   - Ну что там? - родная рыжая оглядывается на звук шагов.
   В дверном проеме возникает стройная фигура в темном. Гарри где-то видел ее совсем недавно - в другом месте и с иным чувством, а здесь этот человек знаком ему, любим им, он тоже из родных, и к тому же он защищает.
   - Сейчас уже будет тут, - отвечает вошедший, быстро окидывая их обоих придирчиво-внимательным взглядом умных карих глаз. - Вы сядете к нему в коляску.
   - Он будет на своем мотоцикле?
   - Да.
   - А ты? Ты как?
   - Тут должен кто-то остаться, иначе они будут сразу искать не в доме и догонят. По крайней мере, половина их, если не все, под Империусом...
   - Нет, нет, пожалуйста! - родная рыжая бросается к черноволосому, хватая его за отвороты куртки. - Не оставайся! Может быть, эльфы...
   - Ты же понимаешь, что это бессмысленно?
   - Ма! Ма! Ма! - напрягая все свои способности, лепечет Гарри ей вслед.
   Черноволосый смотрит на нее так, точно этим взглядом хочет забрать и унести отсюда как можно дальше. В глазах такая отчаянная тоска, что Гарри от ужаса заходится в рыданиях. Тогда оба они подбегают к кровати, шепчут ему что-то успокаивающее, гладят по голове, по рукам. Мужчина делает движение в сторону двери.
   - Постой! - вскрикивает родная рыжая, снова догоняя его.
   Он торопливо целует ее, просит поспешить и стремительно куда-то исчезает. Она оборачивается, вытирает слезы, хватает со спинки кресла приготовленный маленький комбинезон...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Всё дребезжит и трясется. Что-то рычит так, что не слышно даже свиста встречного ветра. Закрытый кожухом, Гарри видит только её подбородок над собой и чей-то локоть сбоку.
   - Они сзади! - доносится мужской голос.
   - О, господи! Нет! Они его убили...
   - Не хнычь, таких легко не убьешь! - бодро отвечает ей обладатель локтя в кожаном рукаве. - Поверь, мы пытались!
   - Прекрати! - плача, отзывается она, но все-таки в голосе слышится слабая надежда.
   - Ага, сейчас! Не распускай нюни, детка! Ты имеешь дело с Мародером! Приготовь палочку!
   - Давно готова!
   - Бей по команде!
   А потом поднимается вой, ровное рычание мотора перебивается неравномерными хлопками выстрелов, ярким мерцанием над головой, а еще они несколько раз перекувыркиваются в воздухе, выправляют полет, снова кувыркаются... Темнота...
   ...Гарри открыл глаза, когда почувствовал, что кто-то берет его на руки и несет. В жухлой осенней траве остался раскуроченный мотоцикл с отлетевшей коляской и вывернутыми колесами. Тело какого-то мужчины в кожаной одежде перевесилось через руль. Подняв голову, Гарри увидел над собой незнакомое лицо в круглых очках.
   - Нет! Стойте! Нет! - донесся им вслед умоляющий женский голос.
   Из-под кожуха коляски выбралась родная рыжая с перепачканными кровью волосами и разбитым лицом. И Гарри услышал собственный крик: "Ма-а-а-а!"
   - Туни?! - ошеломленно спросила рыжая. - Что же ты делаешь, Туни?! А ты...
   ...С губ уже готово сорваться заклинание, палочка отчаянно целится в них - в того, кто уносит Гарри, и в того, кто идет рядом, но другой женский голос прерывает её:
   - Заткнись! Обливиэйт!
   Яркой вспышкой рыжую опрокидывает и отбрасывает в сторону водителя, неподвижно висящего на мотоциклетном руле. Она падает и больше не шевелится...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Всё повторяется...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Всё повторяется...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Всё пов...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Гарри закрыл голову руками, а потом проснулся. Именно в таком порядке. Гарри был всегда готов к идиотским выходкам Дадли, который с недавних пор повадился лезть с тумаками к спящему кузену - по-другому доставать братца заплывший жиром болван уже опасался. Тело проделало это само, по привычке, ощутив прикосновение. Гарри подскочил, как пружина, готовый ударить нападающего - возможно, даже ногами. В живот или в грудь, как получится.
   - Наконец-то!
   Обрадованный голос был удивительно знаком, но лицо стоявшего рядом человека расплывалось, и только прищурившись и протерев глаза, Гарри смог разглядеть говорившего.
   - М-мистер Лавгуд? - удивленно отшатнулся мальчик, не ожидая увидеть рядом с собой этого чудака.
   Чудак же, задорно улыбнувшись, потер ладони, провел руками по своей диковинной одежде - уже не той, которую помнил Гарри, но не менее странной - и сел в кресло рядом с кроватью мальчика на таком расстоянии, что Гарри не мог различить выражение его лица.
   - О, прекрасно: ты помнишь меня! Сколько пальцев видишь? - мужчина протянул к лицу Гарри руку со знаменитым жестом "V", и мальчик по привычке отшатнулся:
   - Два. Где я?
   - В Оттери-Сент-Кэчпоул. Ты припоминаешь, как потерял сознание? С тех пор ты проспал очень долго... мы даже боялись, не летаргический ли сон...
   - А где мои очки, мистер Лавгуд?
   Гарри хотел в подробностях видеть мимику собеседника: разговаривать пусть и с видимым, но плохо различимым человеком было как-то неудобно.
   - Боюсь, при аппарации они поломались... - ("Они и так уже держались на честном слове", - подумал мальчик, но перебивать собеседника не стал.) - Не знаю, Гарри, удалось ли их восстановить как нужно - но... вот.
   Протянув руку, мистер Лавгуд взял что-то со стола и подал Поттеру. Гарри поскорее нацепил свои очки-"велосипеды" на нос. Удивительно, но оба стекла оказались целыми и обеспечивали идеальную видимость. Если их успели починить - это сколько же он тогда "проспал"?!
   - Всё ли хорошо? - полюбопытствовал мужчина, не сводя с него грустных зеленых глаз.
   - Да, отлично, - между делом разглядывая комнату, ответил Гарри.
   Помещение, где он проснулся, было настолько необычным, что при всей своей фантазии Поттеру не хватило бы слов, чтобы достойно описать его. Оно напоминало лабораторию из старых фильмов о средневековье, забитую всевозможным хламом, расписанную до самого потолка, а местами и включительно, невероятными картинками, темную, с кривыми - нарочито кривыми! - окнами и дверями. И без единого угла, как цирковой манеж!
   На одном из окон этой странной комнаты восседала та самая сова, которую они с Дадли видели сегодня утром. Сонная птица попеременно моргала то одним глазом, то другим, но была неподвижна и в остальном походила на чучело в доме старухи Фигг, жившей по соседству с Дурслями. В маленьком клюве сова держала белый конверт.
   - С днем рождения, Гарри, - улыбнулся мистер Лавгуд, наблюдая за чередой сменяющихся эмоций на лице гостя. - Твой звездный час настал, - довольный, он щелкнул пальцами и указал на птицу с письмом.
   - Но... сэр! Мой день рождения летом! - возразил Гарри и только теперь с недоумением обратил внимание на то, что за окном светит жаркое полуденное солнце, совсем не похожее на слабое и неуверенное весеннее солнышко. Да и запах был другой: пахло уже совсем не так, как в мае...
   - Так и есть, - подтвердил его догадки Лавгуд. - 31 июля сегодня, и принесла тебе письмо сова...
   - Сова? Письмо? - это звучало как бред. - Какое письмо?
   - Разумеется, о том, что ты зачислен в Хогвартс.
   С губ Гарри уже готов был сорваться следующий вопрос, но тут мистер Лавгуд, отведя взгляд, прислушался к какому-то шуму внизу, а потом поднес ко рту указательный палец и проговорил:
   - Прошу меня простить, я оставлю тебя ненадолго. Конверт можешь смело забрать - он принадлежит тебе.
   Гарри растянул губы в вежливой улыбке, всё еще подозревая, что вот-вот проснется в своем чулане на Тисовой улице. Но, поскольку этого не происходило, а хозяин дома торопливо спустился по винтовой лестнице, Поттер выждал с полминуты и встал. Голова слегка закружилась от такой резкой смены позы. Гарри мысленно дал себе затрещину за то, что чуть не упал, на цыпочках подкрался к сове, надеясь, что пол не скрипнет и пугливая птица - а других Гарри и не видел - не упорхнет вместе с письмом. Обошлось: сова не только не улетела, но и повернула к нему клюв с посланием, словно прося мальчика побыстрее избавить ее от ноши. Что Гарри и сделал.
   Конверт был из очень плотной бумаги, запечатан сургучной печатью, поэтому открыть его оказалось не так-то просто. Гарри припомнил, что дядя для таких случаев держал специальный нож, которым никогда не пользовался - разрывал бумагу руками и зубами. Пока Гарри оглядывался в поисках чего-то острого, снизу послышались невнятные мужские голоса. Мальчик так же на цыпочках приблизился к кривому окну. Вид из окна открывался странный. На небе светила луна, несмотря на полдень, а где-то скрипел сверчок... А еще комната находилась высоко над землей - точно не на втором этаже... Дворик под окнами был погружен в садовую зелень, на непрореженных грядках между сорняков росли какие-то овощи и цветы - Гарри не смог узнать ничего из того, что ему удалось разглядеть.
   Двое мужчин, только что вышедших из дома, шагали по гравийной дороге. Пылая любопытством, Гарри пригляделся. Мистера Лавгуда он узнал сразу - совсем не старый мужчина с седыми длинными волосами и в чудаковатой одежде, тот был пониже своего собеседника. А вот высоченного бородатого старика в средневековой мантии и широкополой шляпе Гарри видел впервые. Заинтригованный видом обоих наряженных, будто на Хэллоуин, собеседников, мальчик поискал взглядом щеколду и аккуратно открыл окно. Голоса мужчин слышались всё слабее, но Гарри услышал:
   - ...дементоров кто-то навел на нас... - донеслась до него часть реплики Лавгуда. - Едва сработал мой торментометр, я изготовился, но едва успел...
   Голос второго мужчины был не таким звучным и молодым, как у хозяина дома, но в нем слышалась властность и подавляющая волю энергия:
   - Ты уверен, что тебе следовало это делать? Тебе?
   - А кому как не мне, профессор?! Он единственный, кто имеет на это полное право...
   Старик хмыкнул и, продолжая неторопливо ступать по гравию, покачал своей шляпой. Гарри понял вдруг, что при виде этого деда ему вспоминается что-то невыносимо древнее, чего он в глаза не видел, но откуда-то ведает, а еще - кладбище вспоминается, много-много надгробных памятников. Вот их он видел в самом деле - на похоронах прабабушки в пять лет... И этот запах... знакомый до мелочей, витающий в воспоминаниях и не существующий сейчас, в реальности, но такой отчетливый... Приторный и терпкий, запах еще сильнее погружает в состояние, когда опускаются руки, а солнце начинает светить словно через закопченное стекло, умирающее солнце осени... А потом - яркая зеленая вспышка...
   - Ну что ж, коли уж так оно началось, пускай начинается, - тем временем выдал пожилой бородач. - Посвяти его во всё, Ксенофилиус. Оставляю на твое усмотрение, в какой дозировке ты можешь рассказать ему эту историю: твоя дочь, кажется, почти его ровесница, и тебе легче оценивать их уровень интеллекта.
   Тут Лавгуд машинально оглянулся и посмотрел на верхние окна, за одним из которых стоял Гарри, так что тому пришлось юркнуть в простенок. Сова взъерошила перья, встряхнулась и, нахохлившись, снова задремала. Что это за старик, откуда эти воспоминания и ощущения и почему все они так одеваются? Судя по архитектуре дальних построек, здесь живет немало и других чокнутых под стать этому Лавгуду и его гостю.
   Вернувшийся мужчина застал мальчика за чтением письма и несколько растерянно спросил:
   - Ты смеешься?
   Гарри как раз дочитывал фразу "Также полагается иметь: одну волшебную палочку, один котел оловянный, стандартный, размер номер два, один комплект стеклянных или хрустальных флаконов, один телескоп, одни медные весы" и уже тихо давился от хохота.
   - Вы ведь из шоу "Скрытая камера", сэр? Не зря Крис Фишер вспомнил о нем в той кафешке! - Поттер огляделся: в комнате находилось столько хлама, что замаскировать здесь можно было бы хоть десяток камер. - Я сдаюсь! Где она запрятана?
   Лавгуд нахмурился, покачал головой, сел и, сложив на коленях руки с изрядно обкусанными ногтями, сосредоточился.
   - Поверь мне, Гарри, это всё не розыгрыш. Написанное в сем письме - правда. Но от мира маглов мы сокрыты. Не только в Магической Британии существуют школы чародейства и волшебства, но повсюду они спрятаны от посторонних глаз. Лишь потому это письмо в твоих руках, что ты не магл, но волшебник!
   Гарри с трудом подавил невольное раздражение. Он не переваривал, когда его пытались выставить дураком. Если от Дурслей он зависел и вынужден был прикидываться покорным, то терпеть то же самое от каких-то посторонних чудаков с телевидения он не собирался. Мистер Лавгуд тяжело вздохнул, извлек из внутреннего нагрудного кармана всё ту же витую полированную палочку и, ленивой походкой подойдя к сове, трижды коснулся ее засветившимся наконечником:
   - Фера Верто! - вымолвил он.
   Сова спросонья вскинулась было взлететь, но тут же на глазах Поттера стала менять форму, подернулась легкой дымкой и в два счета сделалась небольшим телескопом. Точь-в-точь такой стоял на полке в самом дальнем секторе этой нелепой круглой комнаты, нацеленный на луну, что тускло просвечивала сквозь купол застекленного потолка.
   - Репарифарж! - позволив оторопевшему Гарри полюбоваться учиненным колдовством, Лавгуд вернул птицу в первоначальное состояние и, когда она обиженно улетела на улицу, снова уселся на свое место. - Ты готов ли выслушать меня? Хорошо, - он прикусил ноготь на указательном пальце, но вовремя опомнился и отдернул руку ото рта. - Ты волшебник, но родственники твои - и дядя, и тетя, и кузен - обычные маглы.
   - Маглы - это кто такие?
   - Это люди, у которых нет магии. Маглы, простецы, номэджи... их по-разному называют, но всюду смысл один: в жизни их отсутствует волшебство, доступное магам. В минувшие времена, когда мир не был разделен, они знали о нас и слагали свои сказки. Эти истории были правдивы ровно в той мере, в какой они были способны понять нашу природу.
   - А когда, кто и зачем разделил мир?
   - О Статуте секретности я поведаю тебе позже. Боюсь запутать тебя подробностями, Гарри. Сейчас сложилось так, что маглы не должны знать о магах. Родственники ничего не рассказывали тебе именно по этой самой причине.
   - А они что, знают?! - удивился Гарри, а про себя добавил: "Вот козлы!"
   - Тете запрещено было вмешиваться, ведь всё, что случилось с тобой, очень трагично...
   - Почему?
   Мистер Лавгуд нервничал и словно бы к чему-то прислушивался.
   - Не автокатастрофа была причиной гибели твоих родителей...
   - Я знал! - возбужденно подскочил мальчик. - Знал, что они мне врут! У них были такие рожи...
   - У них искажена память, Гарри, и они попросту недоговаривали. Ты же знаешь лучше меня, как боятся маглы казаться "не такими, как все". О причинах смерти твоих родителей Дурслям известно немногое: враждующие кланы колдунов вступили в схватку, когда ты был совсем еще крохою, и погибло много магов. И в их числе - Джеймс с Лили.
   - И что, это правда? - с замиранием сердца спросил Поттер, уже не воспринимая Лавгуда таким неадекватным, каким тот выглядел поначалу. А маг кивнул и продолжил:
   - Моей дочке Полумне нравятся истории о людях с других планет. Для нее я соорудил в пристройке, - он махнул рукой в неопределенном направлении, - целую обсерваторию. Где-то там, на одной из множества планет, теперь живет ее мама... - печальное лицо Ксенофилиуса с точеными и нервными чертами стало еще мрачнее, а на призрачную луну над домом набежали грозовые тучи, так что в комнате пришлось зажечь светильник. - Ей легче принимать правду такой, и я делаю всё, чтобы она не страдала. Старшие маги не хотели, чтобы страдал и ты, посему до поры до времени правду скрывали и от тебя... История гласит, что за многие сотни лет это было одно из самых страшных сражений между волшебниками. На землю часто приходят люди больших амбиций и нечистых помыслов. Кто-то сочиняет светлые сказки и делает мир лучше, а кто-то... - он тяжело вздохнул. - Сказка, выдуманная убийцей твоих мамы и папы, не была светлой. Она захватила его ум, и он стал одержим идеей заставить верить в нее всех вокруг. Власть, к которой он стремился, позволила бы ему уничтожить всех, кто не признавал его выдумку.
   Рассказ мистера Лавгуда походил на тяжелый сон, приснившийся в самом разгаре болезни, когда жар держит тебя на границе миров, но ты не можешь ни заснуть глубже, ни проснуться и отогнать жуткое наваждение.
   - Всегда боялись неведомого простецы. Боялись, но не постичь стремились, а уничтожить. И он сыграл на этом свойстве маглов, этот колдун... Об их звериной сущности твердил он, об отсутствии у них души... И многие пошли за ним, поддавшись убежденным речам. Слово упало в благодатную почву. Тот, о ком я говорю, был не философом, он шел с войной...
   - Как его зовут?
   - Волдеморт.
   С этим именем в голове у Гарри раздалось истошное шипение, а зигзагообразный шрам над бровью заполыхал так, будто кто-то ткнул ему в лоб докрасна раскаленным клеймом. Как через стенки стеклянной банки продолжал доноситься голос мистера Лавгуда:
   - Харизматиками и пассионариями называют таких, как он, в умных книгах. Гарри! Тебе плохо? Гарри?
   Поттер прижал ладонь ко лбу и простонал:
   - Жжется...
   Боль была такая, что свет померк и вовсе. Через какое-то время Гарри почувствовал что-то холодное на губах, а о зубы звякнул край стеклянного стакана. На вкус и запах это была не вода - какой-то отвар. И стало легче. Заметно легче.
   - Вспоминаешь ли ты что-нибудь? - встревоженно глядя на него, спрашивал Ксенофилиус. Он стоял рядом, придерживая Гарри за плечо и поднося стакан к его рту.
   - Да... Кричит. Женщина. А потом зеленая вспышка... и вот так же больно - здесь, - мальчик потер лоб, пытаясь разогнать боль, сосредоточившуюся в зигзаге, сдернул с носа очки и случайно увидел себя в затемненном зеркале неподалеку.
   Шрам разросся на всю правую половину лица, переходя со лба на щеку через глаз. Свечение менялось от огненного к ядовито-зеленому и обратно, постепенно угасая. Глаз под шрамом отливал красным, тогда как левый оставался своего обычного оттенка.
   - Женщина кричит... Он убил твоих мать и отца, он пытался затем убить и тебя... произошло странное...
   Боль отпустила, шипение стихло, мир снова подернулся туманной пленкой близорукости. Дрожащими руками Гарри вернул очки на место и прикрыл воспаленные глаза.
   - Странное произошло, когда он направил на тебя палочку... - продолжал мистер Лавгуд, подходя к окну и скрещивая подрагивающие руки на груди. - Его убивающее заклятье вернулось обратно. Отскочило от тебя и вернулось. Никто не знает, как. Непростительное проклятие - темное колдовство в крайнем проявлении. Оно выворачивает наизнанку несколько измерений, и каждое стремится увлечь за собой проклятого. Сущность разрывает на множество частей...
   Не открывая глаз, Гарри спросил, на сколько. Он даже сам не понял, почему ему это интересно. Даже будто и не он спросил, а что-то изнутри заставило его задать этот вопрос.
   - Семь. Авада пробивает все жизненные центры человека. Так топор дровосека прорубает годовые кольца дерева. Личность развеивается во времени и пространстве. Так считается. Еще считается, что нельзя очиститься, если хоть раз применил это заклятье...
   - А что я сделал ему такого, чтобы убивать меня подобным образом?
   - Говорят о пророчестве. Обезопасить себя хотел Волдеморт, ты был назначен в том предсказании его врагом номер один - тем, кто придет, оборвет нить его жизни и отнимет бессмертие. Но есть и другие, кто сомневается, было ли пророчество или нет. То, которое известно, звучит очень расплывчато. Оно подошло бы любому твоему ровеснику, девочке или мальчику...
   - Так сдох в конце концов этот ваш... Волдеморт? - в ответ на произнесенное вслух имя шрам снова кольнуло болью, но по своей интенсивности она уже не имела ничего общего с прежней.
   От неожиданности Лавгуд моргнул, не смог сдержать кривой улыбки и нервно хмыкнул:
   - Даже высшие маги не рискнули бы отзываться о нем в подобных выражениях...
   - Он накинулся на младенца, сэр! Кто же он, если не трусливый подонок? У нас таких полшколы и две трети Литтл-Уингинга...
   - Он не развеялся по мирозданию, Гарри, нет, он просто исчез. И в любое время Волдеморт может вернуться обратно, он предусмотрел такой исход.
   - Вы же сказали, что это заклятие...
   Лавгуд помахал тонкой кистью руки перед своим лицом, словно отгоняя наваждение:
   - Он загодя позаботился о сохранении своей личности, задолго до твоего рождения. Заклинание было не прямым, оно срикошетило. Волдеморт пытается восстановиться, он где-то рядом, но вот где?
   - И эти твари... ну, с которыми вы это самое... у Фишера, - Гарри сделал жест, имитируя движения Лавгуда с волшебной - как он теперь понял - палочкой в руке, - они как-то связаны с Волдемортом?
   - Эти твари зовутся дементорами. Они охраняют узников волшебной тюрьмы, о которой тоже мало что известно. Дементоры - это сущности, которые вытягивают все доброе и светлое, что держит человека на этом свете. Непонятно, откуда они взялись сейчас и почему напали на тебя...
   - На меня?
   - Да. Их целью был ты. Они проторили дорожку в мир маглов и нашли тебя. Тут могла и не помочь кровная защита тетки, хотя Альбус Дамблдор в ней уверен. Я почувствовал, что должен забрать тебя сюда, вот мы и встретились у Фишера. У меня не было в планах задерживать тебя здесь столь долго, но ты находился в магическом обмороке. Что сказали бы твои родственники, привези мы тебя к ним спящего?
   - Плачут, небось, без меня? - ухмыльнулся Поттер, только сейчас вспомнив, что так и не успел сделать тест по английскому за дорогого кузена.
   - Не заметили подмены.
   - Какой подмены?
   - Твою роль сейчас исполняет ваш чудом прирученный боггарт.
   - Наш боггарт? А что это такое?
   - Он принимает вид того страха, которому больше всего человек открыт... Эльфы-домовики не живут в немагических семьях. Ты умудрился сделать своим союзником настоящего безликого. Ему даже не пришлось менять место обитания, он продолжает жить в твоей каморке под лестницей.
   - Продолжает? О ком вы?
   - Ты зовешь его Орменом, - не слишком весело засмеялся Лавгуд, глядя на оторопевшего Гарри.
   - Это что же... мой паук?!
   - Как все уважающие себя боггарты, он любит попугать домочадцев.
   - Я же не боюсь пауков!
   - Ты и не магл. Боггарты волшебников посерьезнее...
   - И он умеет говорить?
   - Едва ли. Разве что - "ах, ах", - Ксенофилиус усмехнулся уже непринужденнее. - Но твоим родственникам не до тебя сейчас. Кузен твой все-таки угодил в фургон. К счастью, машина стояла, а не ехала. На том опасном перекрестке Дадли сбил с ног миссис Фигг. Она твоя соглядатайша.
   Ах, да, та кошатница... Стоп, кто? Соглядатайша? Ловко это они... То-то у нее кошки такие болтливые! Или ему всё-таки тогда показалось?
   - У твоего кузена многочисленные переломы, он в клинике, а миссис Фигг наслаждается долгожданным покоем. Дурсли надеются, что к первому сентября Дадли уже сможет пойти в частную школу... как там ее?
   - "Вонингс".
   - Да, точно, "Вонингс". Миссис Фигг, однако, надеется, что это "стофунтовое чудовище" пролежит в гипсе хотя бы до Рождества.
   Значит, велосипед взамен "Нордвэю" они этому кабану купить успели, а Гарри рядом не оказалось. Что ж, ты хотел увидеть, что получится, если это произойдет в твое отсутствие - ну как, нравится? Нет, несмотря на жестокие выходки со стороны Дадли, случившееся с кузеном Гарри почему-то не радовало. Раньше, прокручивая что-то подобное в своих мстительных мечтах, он думал, что хотя бы позлорадствует над бедой своего мучителя...
   - Что ж, не пора ли подкрепиться, Гарри? Кажется, Луна и домовики там уже что-то приготовили на ужин...
   Гарри не без труда поднялся со своей софы и последовал за Лавгудом к винтовой лестнице, начинающейся под одним из перекошенных подоконников.
   - А мистер Фишер? - на ходу обратился он к спине Ксенофилиуса. - Ему вы успели стереть память?
   - О, нет, - Ксено лишь бегло взглянул на него через плечо, - с Крисом этого не требуется. Он сквиб. Чистокровный маг, лишенный малейших чародейских способностей.
   - Ого! - сказал Гарри и подумал: "Как у них всё непросто! То есть... у нас...". - Майки и его брат тоже сквибы?
   - Они полукровки. Майк без магии, вот он, можно сказать, сквиб, а у Криса-младшего есть слабые задатки... совсем незначительные.
   Тут краем глаза Гарри уловил какое-то движение у стены и на всякий случай отшатнулся к перилам. То, что он принял за окошко, было рамой фотографии, но вот само фото... Оно не походило даже на телезапись. Это был как кусочек из реальной жизни, ограниченный чередой нескольких движений. Счастливые лица, много солнца и зелени.
   Молодые парень и девушка в черных мантиях и забавных остроконечных шляпах смеются у фонтана и хитро переглядываются. У него длинные волосы цвета пшеницы, а у нее - светлые, как лён, с легким пепельным отливом, и еще глаза... те же неземные глаза, что у Полумны... Рядом в рамочке другая картинка - они же, но постарше, только всё равно по-прежнему веселые, а на руках у парня маленькая белокурая девочка в венке из васильков и колокольчиков.
   Заметив, что гость остановился, мистер Лавгуд повернул обратно.
   - Это... - вопросительно недоговорил Гарри, кивая на "фото".
   - Пандора. Мама Луны, - глаза Ксено, вспыхнувшие лучиками нежности, угасли, и он тоже осекся, протянув было руку к изображению. - Она умерла полтора года назад.
   - Извините, сэр...
   - Ничего.
   Они сделали еще несколько шагов вниз, уже почти спустившись на площадку перед кабинетом с раздвижными - на японский манер - дверями, как Гарри заметил еще одну "фотографию". На ней, обнявшись, болтали между собой две девушки: в одной он узнал Пандору Лавгуд, а во второй, с милыми зелеными глазами и волнами блестящих рыжих волос... Сердце бешено забилось.
   - Они учились с твоей мамой на разных факультетах, но дружили много лет. Как и Пандора, я тоже из Когтеврана, только старше них на один год. На свадьбе твоих родителей Пандора была подружкой невесты. Они были самыми талантливыми алхимиками их курса. Они и еще два парня - из Слизерина и Пуффендуя, - Ксено мечтательно улыбался воспоминаниям былых времен, где навсегда осталось так много хорошего. - Их называли "квартетом Кетцальбороса". Для своего квартета они изобрели шуточный герб: индейский пернатый змей Кетцалькоатль, который кусал себя за хвост, отчего получалась буква "О". Пандора где-то вычитала, что у древнеегипетских магов Змей Вечности звался Ороборо. Внутри своего герба они рисовали астрономические символы Урана, Луны, Сатурна и Юпитера.
   Мистер Лавгуд сунул руку под воротник и, вытащив оттуда давешний медальон, на ладони показал его Гарри. Но объяснить его значение не успел, как и Гарри не успел спросить насчет названия маминого факультета: снизу к ним торопливо поднималась Полумна.
   - А я уже подумала, что вас похитил Зелёновый Туво и скоро потребует выкуп, - сходу призналась она, переводя затуманенный взор с отца на Гарри и обратно.
   Втроем они миновали длинную галерею, опоясывавшую башню, которую, как уже понял Гарри, представлял собой дом Лавгудов. За матовыми стеклами таких же раздвижных дверей, как в кабинете Ксено, просматривались некие технические устройства. Пренебрежительно махнув рукой, мистер Лавгуд высказался о них как об "этих ветхих печатных станках".
   - Это папина типография, - невозмутимо объяснила Полумна и, не останавливаясь, прихватила с этажерки у перил тонкий журнал в цветастой обложке, все фотографии на которой двигались в точности так же, как настенные, но перемежались с карикатурами - самыми безыскусными, нарисованными от руки и неподвижными. - Он издатель.
   Гарри автоматически взял протянутый ему номер и успел прочесть название - "Придира". Но сейчас ему было не до СМИ. От всего, что он узнал, в мыслях царил лихорадочный хаос и голова ощутимо кружилась. А еще идти было чрезвычайно тяжело, и здесь ничего удивительного: два с лишним месяца, проведенные в роли "спящей красавицы", бесследно для мышц не проходят. Даже если его и поддерживали каким-нибудь колдовством, или что там у них заведено делать в таких случаях.
   - Завтра отправимся с тобой в лавку Олливандера в Косом переулке, - уже за столом сообщил мистер Лавгуд, принимаясь за ужин. - Там и подыщем тебе полагающуюся палочку.
   Гарри не без удивления разглядывал поданные на стол угощения. В доме Дурслей, равно как и в школьной столовой, он не видел ничего подобного. И оказалось, что он проголодался так, что смёл, едва замечая, всё, да еще и с добавкой. И только потом обнаружил, что добавка будто бы сама очутилась в его тарелке, а блюдо с мясом в апельсиновом сиропе плавно опустилось на стол в том же месте, откуда взлетело.
   - А... это - что было? - осторожно спросил Поттер, двигая указательным пальцем в сторону левитирующей посуды.
   - Юма, ну покажись уже, - разрешил хозяин дома.
   И тут же из воздуха выступило маленькое - фута в полтора, не выше - совершенно лысое существо в бордовом банном полотенце, прикрывавшем его тщедушную наготу на манер римской тоги и прихваченном на плече безопасной булавкой с украшением из золотистой стекляшки. От неожиданности Гарри чуть не подскочил со стула, но сдержался. Существо подвигало громадными ушами с тонкой на просвет кожицей и острыми кончиками. Глаза его были такими же печальными, как у Ксенофилиуса, и такими же инопланетными, как у Полумны.
   - Хозяин доволен Юмой? - спросило оно смешным, будто придавленным, и при этом явно женским голосом.
   - Более чем, но на всякий случай спроси о том же нашего дорогого гостя, - улыбнулся Лавгуд.
   Юма поклонилась и поворотила всю свою нелепую маленькую фигурку к Гарри. Тот поспешил поблагодарить ее и даже протянул руку к ее бледной лапке. Существо растерянно посмотрело на хозяина и, получив его одобрение, осторожно ответило на рукопожатие.
   - Юма - домашний эльф нашей семьи, - сказал мистер Лавгуд. - Есть еще Воби, возлюбленный нашей Юмы, - он подмигнул ушастой домовичке, которая стеснительно потупилась и поковыряла пальцами босой ножки половицу. - Бродит где-то поблизости... Ну что ж, Гарри... Знаешь, я даже немного завидую тебе. С удовольствием вернулся бы в свое самое первое 1 сентября и посмотрел бы на всё теми же глазами, что и тогда. Жаль, это невозможно. Да и преподаватели у тебя будут немного другие. Слышал, от некоторых нынешние студенты Хогвартса плачут в три ручья...
   - На Травологии? - странно засмеявшись, спросила Полумна.
   - Только если Помона... то есть профессор Стебль задаст вам расчленить луковицу бешеного едуна. А вот на алхимии вы точно зарыдаете.
   - Неужели кто-то сможет переплюнуть в занудстве нашего математика? - сострил Гарри, но Ксено лишь покачал головой:
   - Если ваш математик заставляет вас в свободное от его занятий время изучать также астрологию и составлять десятки натальных карт, то нет.
   - А алхимик Хогвартса заставляет изучать астрологию?
   - Нет, алхимик заставит вас изучать кое-что посущественнее астрологии, причем самостоятельно. То еще удовольствие... Когда я учился, такого не было. Но... резон в его подходе всё же есть...
   В воображении Гарри тут же нарисовался зловещий образ Великого Желтого Инквизитора с джокерским оскалом, раскаленными щипцами в одной руке, крюком вместо другой и адским огоньком в глазах. Ах да, и с висящим у пояса стальным японским веером в боевой готовности!
   - Круто, - сказал он. - Уже мечтаю это увидеть...
   Мистер Лавгуд порассказал еще о каких-то людях из школы магии, но их имена Поттеру ни о чем не говорили, и, заскучав, мальчик аккуратно намекнул, что ему нужно в уборную. "Да, конечно!" - откликнулся Ксено и объяснил, как туда пройти. Гарри выбрался из-за стола.
   Несмотря на доходчивые объяснения хозяина, в темноватом коридоре он все-таки заплутал и свернул не туда, но понял это не сразу, а лишь тогда, когда, толкнув одну из незапертых дверей, оказался в большой и мрачной комнате. Всё в ней было погружено в атмосферу уныния и запустения: покрытыми слоем пыли стояли стеклянные шкафы с какими-то склянками и прочей неведомой посудой, паутина оплетала замысловатые агрегаты со змеевиками и горелками, а в одном месте растрескавшийся потолок начал обваливаться, и куски штукатурки валялись на полу, где чернело жутковатое пятно, похожее на кляксу мазута. Гарри поежился. В голову снова пришли мысли о кладбищенских памятниках, а при виде пятна пробудился тот же приторно-терпкий запах, что и при виде высокого бородатого старика, провожаемого сегодня Лавгудом. И самое страшное, что пятно оставалось свежим: брызги его, разлетевшиеся по всей комнате, до сих пор медленно, тягуче скапывали с мебели и приборов.
   Он бы так и стоял, словно зачарованный, если бы позади не скрипнула дверь.
   - Мы не заходим сюда с тех пор, - послышался шепот Полумны. - И ничего здесь не прибираем...
   - Как это случилось? - не оборачиваясь, но тоже понижая голос, спросил Гарри.
   На удивление, девочка была спокойна:
   - Я видела это. Она несколько дней занималась приготовлением какого-то сложного зелья. Дело шло к концу. Я хотела подсмотреть, что будет. Но мама прочитала заклинание, и случилась беда. Отвар просто взорвался - прямо вот там, где ты стоишь. И пятно - это след взрыва. А от нее не осталось ничего, мы хоронили пустой гроб с ее любимым платьем и талисманом Луны, который она всегда носила.
   - Соболезную... Полумна.
   - Да, спасибо, - тихо протянула она, всё же решаясь наконец подойти и встать рядом с ним у самого края "мазутной" кляксы. - Сюда приезжали какие-то люди. Папа называл их чиновниками из следственного отдела... Решили, что ею была просто допущена ошибка в формуле. Папа возражал, но его не послушали. Профессор Снейп тоже осматривал комнату и сказал, что такой эффект мог быть в единственном случае...
   - В каком? - не дождавшись продолжения от смолкнувшей девочки, Гарри покосился на нее и увидел, что Полумна стоит, закусив губу и полностью уйдя в свои мысли.
   - Что? - очнулась она.
   - В каком случае мог быть такой, - он повел рукой вокруг себя, - эффект?
   - Он сказал: "Такой эффект мог быть в единственном случае - если бы Дора заменила один из компонентов". Он назвал, какой, но слишком тихо, и я не смогла разобрать. При этой подмене взрыв во время произнесения заклинания неизбежен. А еще профессор сказал, что моя мама обладала слишком высоким мастерством алхимика, чтобы допустить такую глупую оплошность.
  

3. Трех голосов созвучных волшебство

  
   Прожив у Лавгудов неделю, Гарри почти привык к новому для себя миру и отношениям. Обитатели "Подлунной башни" нравились ему с каждым днем больше и больше, и он стал замечать, что в присутствии Ксено и его дочери очки приходится снимать за ненадобностью всё чаще. То, что прежде Гарри считал нелепой экстравагантностью волшебной семейки, сейчас его скорее привлекало. Лавгуды жили уединенно и всеми силами - он не понимал, почему - старались обособиться от остального мира. Но в них не было ничего от той обывательской пошлости, которая так бесила его в Дурслях и тех семействах, которые водили с ними дружбу. Хотя и дружбой назвать это было нельзя: женщины там даже толком не расцеловывались, а только делали вид, с причмокиванием вытягивая губы, но не касаясь друг друга даже щеками, а мужчины, хоть и жали друг другу руки что было мочи, за глаза обсуждали отсутствующих в таких выражениях, что даже у привыкшего к их лицемерию Поттера (о существовании которого они всегда забывали, как забывают о собачонке, грызущей кость под ногами) волосы становились дыбом. Ничего, ничего столь противного природе мальчика, не было у Лавгудов. Отец и дочь были странными, но искренними друг с другом - и, кажется, с ним тоже. Они никогда не сюсюкались и не миндальничали, ни притворно, ни всерьез, но Гарри видел, что Ксено не чает в дочери души, и это взаимно. Луна с удовольствием помогала мистеру Лавгуду в типографии, оба они наперебой рассказывали гостю о своей работе, заражая своим энтузиазмом настолько, что и он всегда был рад поучаствовать в их затеях.
   Однако стоило появиться чужаку, Ксено и Полумна заметно менялись. Причем отличие бросалось в глаза скорее у Лавгуда, чем у его дочери, которая неосознанно подстраивалась под него, оставаясь при этом собой. Оба они начинали, как принято было говорить среди знакомых Гарри, "косить под дурачков". Зачем им было это нужно, мальчик не спрашивал. Он вообще предпочитал скорее наблюдать, чем вмешиваться. И один из таких "закосов" произошел в тот день, когда к ним нагрянули посетители из банка "Гринготтс".
   У Гарри уже сильно шатался один из дальних зубов снизу, и он развлекался тем, что подталкивал его языком, слегка цепляясь за острый краешек, вывернувшийся из десны. Поттер помогал Луне в саду, то и дело посматривая на нее и вспоминая одноклассницу, на которую так походила и так не походила "космическая" девочка. Тогда как у него всегда чесались руки обратить на себя внимание брюнетки-Паломы каким-нибудь разрушительным действием, то насчет Полумны и в голову не приходило дернуть ее за белокурые волосы или поддразнить. Зато они охотно делились друг с другом играми, к которым привыкли: Луна - магическими, Гарри - магловскими. Узнав о том, что у приятеля шатается зуб, девочка предложила вытащить его с помощью какого-то заклинания, но Гарри благоразумно отказался, хорошо помня ее эксперимент с домовиком Воби, после которого бедной Юме пришлось два дня ликвидировать последствия колдовства как на бойфренде, так и в оранжерее, где это произошло. Полумна пообещала, что с зубом все пройдет без сучка и задоринки и что она знает, куда потом его приспособить, и Поттеру пришлось удирать от нее по всему саду. За этим увлекательным занятием их и застали два низкорослых существа со страшными рожами, к которым будто навсегда прилепилось злобное выражение. Очень раздраженными голосами они спросили у детей, где можно увидеть мистера Лавгуда, а когда получили ответ, тут же о них забыли и прошли мимо.
   - Кто это? - глядя им вслед из беседки, поинтересовался Поттер.
   С абсолютно непроницаемой серьезностью Луна ответила:
   - Вздорные агракадабры.
   - Кто?!
   Она весело засмеялась, и колокольчиково-васильковое ожерелье на ее шее переливчато зазвенело.
   - Да гоблины же! Гоблины из банка, - пояснила девочка.
   Ксено встретил их на высоком крыльце башни с той угодливой суетливостью, с какой обычно общался с чужаками, но на этот раз градус накала превышал пороговые нормы. Если бы Гарри увидел его впервые, то решил бы, что у человека в голове "свет зажжен, а дома никого нет". Самого разговора взрослых Поттер не слышал, и всё, что он узнал позже, ему передал Ксенофилиус. Мистер Лавгуд сказал, что от своего отца, Джеймса, мальчик унаследовал немалое состояние, вот только получить его невозможно из-за множества бюрократических проволочек. Хитрые гоблины, заправлявшие банком "Гринготтс", в один голос утверждали, будто не имеют достаточных оснований для передачи владения наследством просителю, именующему себя Гарри Поттером. Сомневаются, видите ли, в идентификации его личности, несмотря даже на ходатайство директора "Хогвартса" - того самого таинственного деда в средневековой мантии, которого провожал Ксено в день пробуждения Гарри. Лавгуд добавил, что профессор Дамблдор, конечно, этого так не оставит, но поход в "Гринготтс" придется пока отложить, а школьное снаряжение для Гарри они уж как-нибудь приобретут на собственные деньги - пусть не в один заход, но до сентября время еще есть.
   - Но, сэр!.. - хотел возразить Гарри, не допускавший даже мысли о том, чтобы остаться кому-то настолько обязанным, ведь с юных ногтей в обществе Дурслей ему внушалось, какая он обуза для семейного бюджета, и он всегда предпочитал выкручиваться собственными силами. Мысль о том, чтобы за него расплачивались те, кто и так был к нему бесконечно добр, вносила в их взаимоотношения что-то неприятное, вульгарное... Деньги.
   - В долг, Гарри, в долг, - понимающе успокоил его Ксено. - Должна же в конце концов эта ситуация разрешиться! Тогда и вернешь. Не заморачивайся этим, - прибавил он, подмигивая. В последнее время он часто пользовался сленгом Гарри, поскольку полагал таким образом позволить ему чувствовать себя не столь оторванным от привычной реальности. Хотя теперь мальчик окончательно адаптировался к их мирку, мистер Лавгуд уже успел подсесть на новые словечки, и к месту, и не к месту впихивая их даже в статейки своего журнала.
   Вояж в Косой переулок закончился для Гарри сразу несколькими приобретениями. Он очень впечатлился тем, как Ксенофилиус, передвинув несколько кирпичей в глухой стене, легко открыл проход на тайную улочку. При этом люди, обычные прохожие маглы, шли мимо них, не обращая внимания на творившиеся прямо у них под носом чудеса.
   При первых же шагах по Косому Гарри ощутил, что давно шатавшийся во рту зуб уже настолько разболтался, что его достаточно лишь посильнее толкнуть языком. Раз - и, выплюнув в ладонь, Поттер украдкой припрятал трофей в карман. Но Луна заметила его движение.
   - Не выбрасывай, - шепнула она при входе в мрачноватую лавку, когда Гарри уже почти забыл о произошедшем, несмотря на промежуток в десне. - Когда-нибудь может и пригодиться. Говорят, из этих зубов получаются надежные охранные талисманы от мозгошмыгов.
   Внутри магазинчика Олливандера царила неожиданная суета, порожденная целой командой разных по возрасту, но чем-то неуловимо схожих между собой людей. Возможно, этой роднившей их деталью был цвет волос - от рыжего с заметной проседью у самого старшего мужчины до медного у самой младшей девочки. Эта толпа оживленно спорила с хозяином у прилавка, тогда как один из них, мальчишка с рыжевато-каштановыми вихрами, возрастом примерно как сам Гарри, пытался изображать, будто он не с ними. Переминался с ноги на ногу, отойдя в сторонку, и делал вид, что разглядывает заставленные коробками стеллажи. Со стороны это место чем-то напоминало библиотеку - никаких тебе вывесок и прокламаций, только длинные полки, густо заставленные коробочками.
   Когда мальчишка заметил разглядывающего его товарища по несчастью, он, пытаясь казаться немногословно суровым, протянул ладонь и буркнул:
   - Рон.
   - Гарри, - пожимая его руку, представился и Поттер.
   Несмотря на столь скоротечное знакомство, Гарри понимал Рона, который чувствовал себя не в своей тарелке рядом с громкоголосой родней и наверняка стыдился их бедности.
   Рон демонстративно закатил глаза, когда его спутники сошлись на том, что Рон пока обойдется старой палочкой - "еще от Чарли", по словам полноватой женщины в широком цветастом плаще и накинутой поверх плаща вязаной шали.
   - Кто бы сомневался... - подытожил он и только теперь заметил Луну. - Привет и пока.
   Дождавшись, когда буйная семейка выйдет на улицу, хозяин лавки выпустил пар.
   - Уизли, как всегда, в своем духе, - пожаловался он Лавгуду. - Нагрянут, переберут весь товар, а в конце концов решат, что их старье еще очень даже ничего... Что ж, каждый развлекает себя чем может. Чего угодно юным господам?
   Въедливый взгляд серебристо-серых глаз остановился на Гарри и Луне. Мастер явно был еще раздражен и отходил от визита шумного семейства, поэтому не стал изображать приветливость и перешел сразу к делу.
   Не успели дети ответить, как на прилавок по мановению руки хозяина выскочило сразу с десяток коробок. Луна уже успела просветить Гарри насчет того, что собой представляют волшебные палочки и чем они различаются. Поттеру не терпелось самому взять их в руки, но просить для этого собственность Ксенофилиуса ему было неудобно, поэтому мальчик терпеливо дождался, когда придет время, и с увлечением достал из футляра первую палочку...
   Безрезультатно.
   Палочка в пальцах Гарри оказалась красивым резным кусочком дерева, и только - ни тени магии в ней не чувствовалось. Мальчику не понадобилось даже взмахивать рукой, чтобы узнать результат, и всё же мастер Олливандер попросил попытаться. Но увы...
   Когда все палочки оказались опробованы и отвергнуты, Олливандер уже пришел в себя после визита рыжей семейки и принял самый заинтересованный вид, понимая, что ему попался необычный клиент. Мастер залез на стремянку и достал несколько запыленных футляров с полок под самым потолком. На вид они казались намного, намного старше тех, что он выложил перед детьми изначально. Гарри это заинтриговало - его всегда тянуло к чему-то старому, древнему, ведь оно так сильно отличалось от надоевшей обыденности.
   Удача улыбнулась Поттеру почти сразу - палочка из остролиста с начинкой из пера феникса положительно отозвалась на попытку мальчика произнести тестовое заклинание. Но, тем не менее, совместимость была далеко не идеальной. Олливандер задумчиво наморщил лоб, пытаясь понять: чего в палочке не хватает? Одним легким уверенным движением он вскрыл ее, отделив рукоять от грифа, и поскреб лысеющее темя костлявыми пальцами. Отец и дочь Лавгуды наблюдали за ним со стороны, а Гарри почувствовал вдруг укол боли в ранке от выпавшего зуба и укоризненное шипение: "Ну ш-ш-ш-то ж-ж-же ты?" Его осенило. Он мигом нащупал в кармане свой зуб с присохшей к широкому и царапающемуся основанию капелькой крови и протянул его Олливандеру:
   - А если это?
   Старик встрепенулся, заколебался, а потом с возгласом "Почему бы и нет?" всунул зуб в отверстие рукояти. И когда палочка после восклицания "Репаро!" вновь обрела целостность, Гарри понял, что ему непреодолимо хочется ощутить ее в своей руке. И он мог бы поклясться, что та сама прыгнула ему в ладонь.
   - В первый раз такое вижу, - покачал головой Олливандер. - Да и упрямица эта, ее сестра-близнец, только раз в жизни пожелала найти хозяина... Могу ли я осведомиться об имени молодого джентльмена, которому так повезло?
   - Не сегодня, - неожиданно вмешался мистер Лавгуд и виртуозно заболтал мастера волшебных палочек всякой чепухой, попутно всучив ему новый номер своего "Придиры" и расплатившись семью золотыми монетами.
   Гарри без лишних слов понял, что Ксенофилиусу нужно подыграть, кивнул на прощание продавцу и быстро ретировался к выходу. Он уже знал, что один золотой галлеон - это примерно пять фунтов стерлингов, так что, по меркам магического мира, Лавгуд оставил сейчас в лавке Олливандера... немало денег.
   Однако сразу после покупки палочки для Гарри они Косой переулок не покинули: Луна уговорила отца зайти в "Волшебный зверинец", и мистер Лавгуд, посомневавшись для приличия, сам рванул туда едва ли не наперегонки с девочкой - так, что Гарри едва поспевал за ними обоими, тоже изнывая от любопытства.
   Лавка эта чем-то напоминала обычный зоомагазин, вот только население ее сильно отличалась от магловского. Пахло тут тоже не фиалками, а от некоторых воплей временами можно было оглохнуть. Большинство кошек здесь являлись на самом деле жмырами и полужмырами - внешне похожими на обычных мурок, но при этом почти разумными животными, которых не было надобности содержать в клетках, как других существ, и оттого они встречались где угодно: и на витрине, и на прилавках, и на скамейках для отдыха посетителей. Полумна уже объяснила Гарри, что коты миссис Фигг, приставленной к нему наблюдателем, почти все были жмырами. А уж как старуха заливалась соловьем, убеждая соседей, дескать, котики ее - помесь персов и сфинксов, оттого у них такие недовольные морды, гигантские уши и чрезмерная пушистость! Это хорошо еще, тогда Поттер не знал, что такое настоящий, магический сфинкс...
   - Целую вечность тут не бывал! - признался Лавгуд продавщице, и та услужливо ему кивнула.
   Луна, безусловно, сразу же застряла возле клетки с забавной зверюшкой, напомнившей Гарри очень толстую морскую свинку длинношерстной породы. На клетке висела подпись готическим шрифтом: "Карликовый пушистик". Свинкой он казался ровно до того момента, пока не высунул бесконечно длинный - куда там сравниться любому хамелеону! - язычище и не стал исследовать им темные углы магазинчика. Вскоре ему повезло, и, найдя где-то засохшего паука, пушистик удовлетворенно им захрустел.
   В террариумах сидели огромные жабы и черепахи, в аквариумах плавали крабы, осьминоги и рыбы-мутанты - и все они имели очень мало общего с известными тварями магловской фауны. Зато совы и черные вороны в клетках были самыми обыкновенными, но один из воронов, очень крупный и подвижный, завладел вниманием Гарри из-за подписи на табличке под клеткой: "Товар не подлежит обмену или возврату!" Самое обычное предупреждение, сделанное при этом в помпезно-готическом стиле, вызывало двойственное ощущение - любопытство и желание засмеяться.
   Ворон склонил голову и оглядел Гарри. Мальчик помнил, что эти птицы умеют разговаривать даже в человеческом мире, ну а в магическом, что называется, сам Мерлин велел. Да не тут-то было! Пока в других клетках вороны то покаркивали, то перебрасывались хриплыми, ничего не значащими словосочетаниями о погоде или самочувствии, этот гигант лишь ерошил перья, становясь еще больше, встряхивался и моргал свинцово-темными, словно гематит, глазами. А Поттера при этом будто приковало к месту. Как и с предназначенной ему палочкой, появилось желание открыть клетку и дождаться, чтобы ворон перебрался к нему на руку или на плечо. Уловив заминку, Ксенофилиус подошел к ним и в ответ на красноречивый взгляд Гарри обратился к хозяйке магазина с просьбой назвать цену.
   - Вы уверены? - изумленно встрепенулась женщина, вытирая руки о передник, надетый поверх шелкового китайского халата с драконами. - В самом деле? Может быть, вы не прочли: этого питомца мы назад больше не примем!
   Ксено успокоил ее. Тогда продавщица, недоверчиво косясь на них, прошла по узкому проходу за прилавком, чтобы отстегнуть цепочку, на которой висела клетка с вороном.
   - А вы смелые волшебники, надо сказать! - сообщила она, уже получив оплату - сугубо символическую по сравнению со стоимостью той же палочки. - Покоя вы точно не ищете. Вот здесь я положу поводок, он пристегивается к его лапе и к руке хозяина. Но это излишняя мера...
   У Гарри чесался язык сообщить ей, что коммерсант она так себе, но мальчик промолчал, любуясь блестящим оперением черного красавца и его какой-то особенной благородной грацией. Именно таких птиц рисовали художники на иллюстрациях к детским сказкам про ведьм. Зато Ксено не забыл поинтересоваться кличкой ворона.
   - Он зовет себя Мертвяком, - откликнулась владелица лавки. - И мимиром.
   - Даже так?! - вздернул брови Лавгуд, и она утвердительно кивнула.
   - Если девочка интересуется... - понизив голос, женщина указала глазами на Луну, - нам недавно завезли свежую партию арахнидов. Есть даже особо ядовитые особи...
   Ксенофилиус поблагодарил и предложил повременить до их следующего визита. Продавщица огорчилась не слишком: она была рада уже тому, что сбыла с рук явно осточертевшего ей Мертвяка. Ворон тем временем выбрался из открытой Поттером клетки и с довольным видом приставными шагами вскарабкался по руке на плечо новому хозяину. Полумна последовала за ними, не без сожаления расставшись с двухголовым полозом.
   - Что значит "мимир"? - спросил Гарри Лавгуда, но ответить тот не успел.
   При выходе из магазина они едва не врезались в нечто, одетое как человек, но заслонившее собой полнеба. От неожиданности Гарри чуть не вскрикнул, ворон захлопал крыльями, а великан растопырил ручищи и зарычал...
   Гигант был выше Ксенофилиуса почти вдвое, а голос его звучал, как раскаты грома.
   - Ну, чё-как? Насилу вас нашел! Хорошо ишшо, што мне запонадобился новый ошейник. Для Клыка. Вы уж меня тут обождите, я туды-обратно, - пригибаясь и протискиваясь в лавку, выдал он на какой-то жуткой смеси староанглийского и нормального английского с акцентом чавов. Ошеломленному Гарри даже потребовалось некоторое время, чтобы перевести для себя и осознать, что сказал великан, а тот на всех парах бросился к прилавку и заговорил с продавщицей.
   - Это кто? Тоже какой-нибудь гоблин? - шепнул Поттер Луне, которая с невозмутимой улыбкой разглядывала ворона у него на плече.
   - Не знаю, кто, но точно не гоблин, - легкомысленно откликнулась девочка, почему-то больше увлеченная созерцанием вполне себе обыкновенной птицы. - По росту скорее похож на тролля, вообще-то...
   - Тролль-мутант? - почесав над ухом, предположил Гарри, даже не ожидая, что эта версия вызовет веселый смех у Полумны. Наверное, как и всё необычное, ее привлекло загадочное словечко из магловского словаря.
   Интересно, подумалось Гарри, а если привести этого здоровяка в гости к Дурслям, то только Дадли до конца своих дней придется носить подгузники, или дяде Вернону тоже? Он так хорошо, в деталях и со злорадством, представил себе эту картину, что великан даже успел вернуться, засовывая в карман только что купленный гигантский - ему под стать - ошейник с шипами, а Поттер всё еще наслаждался подробностями своих фантазий.
   Угадать возраст мужика было невозможно: вся его голова густо поросла волосами, сверху жесткими, как проволока, всклокоченными и засоренными всякой трухой, но не слишком-то вьющимися, зато на лице - похожими на черную мочалку и тоже в каких-то опилках. В промежутках, лишенных поросли, проглядывал мясистый носище и черные глаза под спутанными бровями. Взгляд, правда, был веселым и бесшабашным, так что опасения Гарри окончательно растаяли, хотя некоторые вопросы всё равно остались. Например, что делает в лапищах такого титана кокетливый дамский зонтик кремово-розовой расцветки.
   - Вижу, ты в своем лесу совсем одичал, Рубеус, - заметил Лавгуд.
   - Я што, не поздоровался, што ль?! Ох фу-ты, ну-ты, извиняйте! Здорова!
   - Нет, я просто боялся, что ты полезешь к детям обниматься. Гарри, это лесник Хогвартса, Рубеус Хагрид. У нас с ним... эм-м-м... кое-какие общие интересы... в области ксенобиологии.
   - Но я щас по другому делу, - пробасил Хагрид, изучая взглядом таращившегося на него Гарри. - Мне директор велел вас отыскать и с его письмом - в "Гринготтс"... того. А вы как раз в Косой подались! - он помахал конвертом, запаянным сургучной печатью - точь-в-точь похожим на тот, что принесла сова в день рождения Гарри.
   - Неужели дали ключ?
   - Не. Не дали ишшо. Пошли разбираться. У меня, тем более, второе задание туды. А потом давайте в "Дырявый котел" зарулим, на четыреста капель. После "Гринготтса" ой как понадобится, чует моя грыжа!
   Не понимая почти ничего из диалога Лавгуда и великана, Гарри порадовался уже тому, что можно было больше не задирать голову так сильно, до онемения шеи, затекшей из-за неудобной позы: они с Луной наконец отправились дальше, вслед за мужчинами. Теперь, правда, видеть он мог только розовый зонтик, маячивший как раз на уровне его глаз и комично смотревшийся в волосатой лапище Хагрида, а его вниманием снова завладел ворон Мертвяк.
   Гарри подергал Ксенофилиуса за рукав.
   - Мистер Лавгуд, так что же значит "мимир"? - напомнил он.
   Крепко вцепившись когтями в правое плечо хозяина и прикрыв глаза молочно-белым внутренним веком, ворон, кажется, дремал. Ксено приотстал от своего гигантского спутника, чуть склонился в сторону мальчика и шепнул:
   - Это хранитель источника памяти, воскрешенный посредством магии. Для колдуна - при правильном обращении - он может стать одновременно и дневником, и энциклопедией всяческих знаний. Но сдается мне, миссис Цинь намеренно преувеличила для нас важность этой птички...
   До сих пор не проронивший ни единого звука, ворон приоткрыл глаз и с недовольством покосился им на Лавгуда. Гарри ухмыльнулся. Если где-нибудь на клетке есть клеймо с надписью Made in China, то, как показывает опыт жизни среди маглов, молчание якобы говорящего Мертвяка удивительным не будет. Да и сам Мертвяк запросто может протянуть лапы через пару-тройку дней, как это не раз бывало с игрушками приятелей Дадли: поломавшиеся машинки и прочую рухлядь, которую жадный кузен притаскивал домой, тетка Петунья всегда передаривала племяннику на дни рождения или Рождество, преподнося это, безусловно, как великое благодеяние. За глаза, правда, она всегда называла их игрушками для бедноты, а соседей, которые покупали своим детям "такую гадость" - скупердяями, и неважно, что те делали это не на праздники, а почти ежедневно, чтобы отвязаться от нытья своих отпрысков, не способных равнодушно пройти мимо витрин детских магазинчиков. И если починить машинки Поттер был в состоянии, то насчет ворона у него были огромные сомнения.
   Тем временем они миновали магазинчик, где торговали котлами для алхимических занятий, аптеку с рекламой драконьей печени (шестнадцать сиклей за унцию - "Сплошной грабеж", как проворчала шедшая им навстречу леди в остроконечной шляпе), лавки, в которых продавали почтовых сов, метлы, телескопы и квадранты, глобусы, карты-портуланы, карты Таро, талисманы, какие-то сладости, движущиеся открытки, книги... Словом, голова у Гарри пошла кругом.
   Наконец великан резко остановился на площади перед белоснежным зданием с бронзовыми дверями.
   - "Гринготтс"! - сообщил он плетущимся за ним детям. - Доброго дня, маста! - эта фраза относилась уже к стоявшему у входа в банк гоблину, разодетому в алую униформу с золотым позументом.
   Гоблин скривился, что, вероятно, подразумевало радушную улыбку, и, не разнимая сложенных под животом рук, отвесил посетителям легкий поклон. Внутри помещения их ждали вторые двери - серебряные, а после них - какая-то арка, как в аэропорту, где Гарри довелось побывать однажды вместе с классом. Бедняга Хагрид едва протиснулся в узкий проход, все остальные не испытали с этим ни малейших затруднений. Каждый раз арка отзывалась легким сигналом наподобие звона бубенчиков, которые Полумна иногда надевала вместо сережек. Войдя, Гарри огляделся. После нехарактерно удушливого августовского дня на лондонских улицах здесь было почти холодно. Ледяной мрамор заставлял вспомнить детскую сказку о Снежной королеве, и посверкивающие там и здесь драгоценные камни, которые с помощью луп разглядывали гоблины за длинной стойкой по периметру зала, только усиливали это впечатление.
   Навстречу им шагал мужчина, явно человек, в длинном темно-синем кафтане и с сияющей, как гоблинские алмазы, лысиной. Людей здесь было полно и среди посетителей, но этот господин был явно из банковских работников.
   - Ну вот, рад вас видеть, рад вас видеть! - воскликнул он, глядя на Гарри. - И рад, что досадное недоразумение наконец-то разрешилось. Мистер Поттер, господа, прошу вас!
   Гарри заметил, как с некоторым недоумением переглянулись Лавгуд и Хагрид, прежде чем последовать за мужчиной. Тот подвел их четверых к стойке и что-то пробормотал на ухо восседавшему за нею седому и самому угрюмому из всех гоблину. Тот слегка приподнял брови, поморщив лоб, и уже внимательнее присмотрелся к Гарри:
   - Вот как? Благодарю, мистер Палмер. Надеюсь, ошибки не было?
   - Ни в коей мере! Вот расшифровка профилирования с арки. Стопроцентное совпадение ментальных характеристик, видите? - Палмер положил на гроссбух гоблина свиток бумаги, напоминающей оберточную для бандеролей, и тот, развернув ее, внимательно всё просмотрел. - Удачного дня, - добавил мужчина в кафтане перед тем, как удалиться.
   - Что ж, у меня нет причин сомневаться в данных, - подытожил гоблин в результате долгого и молчаливого штудирования свитка. - Скорее проблема в портативных считывателях, которую используют наши выездные инспекторы для установления личности клиентов. Это говорит о том, что нам пора обновлять оборудование. Итак, господа, прошу нас извинить за проволочку - думаю, с этого момента проблем у нас не будет. Итак?..
   Хагрид протянул ему прошение директора Хогвартса, и гоблин снова углубился в чтение. Гарри уже сильно устал и проголодался, но ему приходилось терпеть унылую процедуру.
   - Что такое порта... ну, считыватели? - шепнул он Лавгуду.
   - Самые первые инспекторы банка, которые приезжали к нам вместе с профессором Дамблдором еще тогда, когда ты... спал, пытались установить твою родственность с Поттерами. Это чтобы объявить тебя наследником состояния Джеймса. Но у них там что-то не сработало, когда они провели над тобой этим своим прибором. Что поделать, "Гринготтс" - древний банк, и его владельцы так гордятся своей консервативностью, что любое нововведение здесь не то что не приветствуется - считается стихийным бедствием! Потому директор направил тебя сюда лично. Ты же слышал - профилирующая арка никогда не ошибается. Незамеченным в "Гринготтс" не войдет никто.
   - Так, - в конце концов подал голос гоблин. - И от семьсот тридцатого ключ у вас, как я полагаю, уже имеется?
   - От него - да. Вот нам бы еще от Гарриного, а? Больно долго это?
   - Да нет, - слезая со стула и скрываясь из-за этого под высокой стойкой, сухо ответил управляющий, - не больно. Разблокируем опечатанный сейф и принесем вам ключ. Минут десять. И еще пару бумаг подписать мальчику...
   - А, ну ладно. Я, маста, сгонял бы тогда до семьсот тридцатого?
   - Как вам угодно. Вас проводят.
   Лесник махнул лапищей, давая Лавгуду знак, что будет ждать их у сейфов, а Луна меж тем утомленно зевнула. Гарри решил, что уж если девочка терпит всю эту волокиту и не жалуется, то ему как парню, да еще и виновнику всего происходящего, и подавно будет зазорно выказывать нетерпение. К счастью, гоблин скоро вернулся с черным бархатным футляром в когтистой руке. Поттера заставили расписаться в каких-то документах, после чего коробочка с глухо постукивающим внутри содержимым торжественно перекочевала в его карман.
   - Крюкохват, проводи!
   Крюкохват тоже был гоблином. Он вывел их в темный каменный коридор, похожий на лабиринт Минотавра из кино, только с рельсами в полу, свистнул и велел всем садиться в подъехавшую на свист тележку. Забравшись внутрь, Гарри начал искать глазами, чем пристегнуться, но, судя по всему, банкиры не особенно дорожили безопасностью клиентов. Однако то, что Крюкохват влез вместе с ними, немного обнадеживало.
   И тележка поехала. Хотя нет. "Поехала" - это не тот глагол. С адским грохотом, рывками и болтанкой, она понеслась по рельсам подземных "русских горок". Все внутренности подкатили у Гарри к самому горлу, а десна в том месте, откуда недавно вывалился зуб, снова заболела. Крюкохват не делал ничего, просто спокойно стоял спереди, ни за что особо не держась, словно сила земного притяжения была ему нипочем. Зато проснувшийся на плече у Гарри ворон вдруг встрепенулся, вытаращил глаза, подпрыгнул и, распахнув клюв, заорал пронзительным, будто раздвоенным - одновременно мужским и женским - голосом на весь туннель:
   - Блядаэтожёптвоюмать, босс, нампесдетс, мыщасвсесдохнем! Валимотсюданахер!!!
   Тележка летела под уклон и явно собиралась со всего разгона вмазаться в стену, однако позади вдруг что-то хлопнуло, колеса начали омерзительно скрипеть, как у притормаживающего вагона в подземке. Гарри обернулся и увидел, что останавливаются они благодаря невесть откуда выскочившему из кормовой части куполу парашюта. Всего в футе от стены они наконец прекратили движение.
   - Всегданенавиделэтоттраханныйспуск! Никуясебе, мать его пере...
   Договорить Мертвяк не успел, потому что разгневанный мистер Лавгуд, выхватив свою палочку, крикнул:
   - Силенцио!
   Клюв ворона тут же захлопнулся. Восхищенные Гарри и Полумна переглянулись.
   - Вот это да-а-а-а! - протянула девочка. - А я-то всё удивлялась, зачем миссис Цинь наложила на него заклятие немоты...
   "А ничего так! - подумалось Гарри, которого впервые в жизни кто-то назвал боссом и которому это польстило. - Прикольно!"
   В принципе, ничего нового для себя от птицы он не услышал, но концентрация брани в пределах одной фразы его впечатлила. И еще мальчику было непонятно, какие проблемы могут создать "русские горки" для летающей твари, даже если тележка и перевернется на ходу.
   Гоблин что-то пробормотал, и стена перед ними раскололась надвое. Из темного коридора вышли великан Хагрид и другой гоблин-сопровождающий, почти двойник Крюкохвата - за исключением прически - и кажущийся еще миниатюрнее по контрасту с громилой-лесником. Крюкохват помог Гарри вставить ключ в замок и впустил всех в фамильное хранилище Поттеров. Судя по возне на плече у Гарри, ворон хотел высказать свое мнение насчет этого события, но колдовать Лавгуд умел на славу.
   - Это всё твое, - сообщил Хагрид Поттеру, неосознанно похлопывая себя по нагрудному карману, прикрытому бородой. Оттопырившаяся в том месте куртка наводила на мысль, что там что-то припрятано - что-то, за чем великан ездил на более глубокий уровень хранилищ.
   Гарри огляделся. Сейф был полон монет - золотых, серебряных, бронзовых. Он и представления не имел, что является наследником такого богатства. Это было круто, но совершенно точно, что дядя Вернон удавился бы от зависти, узнай он об этом. Дурслям о состоянии, перешедшем племяннику, наверняка никто не говорил, а то бы они уж не поскупились на юристов, чтобы отсудить деньги, предъявив опекунские права. И еще, подумалось Гарри, дядька и его жирная сестрица Мардж нашли бы способ аккуратно избавиться от несовершеннолетнего воспитанника как от препятствия на пути к таким сокровищам.
   - Что ж, значит, мы приобретем тебе всё, что нужно, в один заход, - весело сказал Ксенофилиус, но, зацепив взглядом Мертвяка, посмурнел и тихонько спросил, едва они снова сели в тележку: - Ты уверен, что не хочешь вернуть его обратно миссис Цинь?.. Нет? Ну, смотри... Я бы вернул.
   - Я буду его дрессировать, сэр, - пообещал Гарри, а ворон презрительно хмыкнул, гордо отвернул клюв и перемялся с лапы на лапу.
   "Дырявый котел", куда притащил их Хагрид, чтобы поправить свое здоровье после сегодняшнего аттракциона и, если верить стойкому выхлопу из-под усов - после аттракциона вчерашнего, оказался невзрачным маленьким и обшарпанным баром. Особенно маленьким на фоне лесника. Посетители здесь почти не ели, но зато все пили пиво. Увидев Гарри, они начали выбираться из-за столов, окружили четверку и со словами "Боже милостивый, да это же... это же Гарри Поттер!" стали тянуть к нему руки, как зомби в фильмах ужасов. У мальчика возник соблазн испытать свою новую палочку и срочно расколдовать Мертвяка, чтобы рявкнул на них погромче, но мистер Лавгуд вряд ли оценил бы этот поступок.
   Из-за спин каких-то дядек и поддатых старушенций выступил молодой человек в тюрбане и одежде на восточный манер. Лицо его дергалось от нервного тика, и он нес какую-то несусветную чушь.
   - Профессор Квиррелл, - представил его Хагрид. - Он будет вести у тебя ЗОТИ.
   - Ага, супер. А что такое ЗОТИ? - пожимая цепкую беличью лапку странного трясущегося профессора, который так удачно оттеснил от него подвыпивших поклонников, уточнил Гарри.
   Заикаясь, Квиррелл объяснил, что ЗОТИ - это "З-защита от Т-т-темных Искусств", но Поттеру это ни о чем не говорило, кроме того, что профессору совсем не помешала бы консультация у профессионального невропатолога. Если в Хогвартсе все преподаватели страдают от похожих нервных отклонений, то, наверное, Лавгуд был прав, когда предупреждал о студенческих слезах. Квиррелла, во всяком случае, только обнять и плакать...
   Наскоро перекусив какой-то ерундой в "Дырявом котле" (Гарри старался не жевать на той стороне, где выпал зуб, и время от времени с удовольствием поглаживал в кармане узкую коробку со своей палочкой), они снова вернулись в Косой. На этот раз проход открывал Хагрид, передвигая кирпичи на заднем дворике в тупике с мусорным баком.
   - Вот из-за этой толпы я и не повел вас сюда с самого начала, - объяснил мальчику Лавгуд. - И не нравится мне что-то этот Квиррелл, не знаю уж, почему.
   - Тебе тоже показалось, что у него в голове завелся мозгошмыг, пап? - невинно спросила Полумна.
   "О, да, и еще какой!" - мысленно ответил Гарри за Ксенофилиуса. Хотя, конечно, не такой крупный экземпляр, как у Мертвяка, но тоже знатный...
   - Зато ты увидел принцип, как можно отводить глаза маглам, уходя в другие измерения прямо из их мира, - оптимистично подытожил Лавгуд.
   Было решено разбрестись в разные стороны: Лавгуды отправились покупать Гарри астрономические и алхимические принадлежности и учебники, Хагрид - почтовую сову, а самого Поттера послали за одеждой, ведь там требовалась примерка. Лесник хотел пересадить Мертвяка в клетку и на время забрать его у мальчика, но ворон развозмущался, клюнул великана в лапищу и, открыв прицельный огонь из-под задранного хвоста, едва не обгадил ему рукав куртки.
   Надо сказать, визит в "Дырявый котел" чрезвычайно поднял самооценку Гарри. Он, конечно, не любил задавак и сам был далек от "звездной" болезни, но когда перед тобой лепечет взрослый волшебник и по совместительству - твой будущий преподаватель, это вдохновляет. Еще несколько месяцев назад всякая магловская сволочь считала себя вправе вытирать о Гарри Поттера ноги, а сегодня ему кланялись маги. И пусть он ничего в сущности не сделал - ну, почему-то повезло выжить в результате смертельного проклятия, ну, посчастливилось при этом уничтожить или нейтрализовать какого-то лютого колдуна, не его в том заслуга - всё равно это "поклонение волхвов" было и забавно, и приятно. Гарри прикрыл глаза и погладил воображаемую голову дракона тщеславия, который просто мурлыкал от удовольствия, купаясь в лучах славы. Что ж, говорят, все великие начинали с того, что еще при жизни создавали о себе легенды, а потом сами жили по собственному сценарию - даже тот самый чудовищный Волдеморт. У него, у Гарри, еще вся жизнь впереди, всё успеет.
   С этими мыслями они с Мертвяком вошли в ателье мадам Малкин, которая тут же бросилась обслуживать его за компанию с другим юным клиентом - хрупким беловолосым мальчиком с изящными чертами лица, бескровной кожей и нереальной, почти звериной грацией. Он как ни в чем не бывало стоял на табурете, лениво щурясь в сторону витрины и не обращая никакого внимания на скачущих вокруг портняжек, словно они были не людьми, а бытовыми приборами. Лавгуд обмолвился как-то, что только у представителей древних аристократических родов чистокровных волшебников происходит в организме некая мутация, из-за которой волосы и кожа их утрачивают пигмент, а глаза либо обретают кроличье-красный оттенок, либо становятся светло-голубыми, будто аквамарин. Дети в таких семьях часто умирают еще во младенчестве или сразу рождаются мертвыми, поэтому многодетные чистокровки без малейшей примеси магловских генов - явление крайне редкое. Да и ни к чему оно: волшебники живут вдвое, а то и втрое дольше любого простеца, а любое перенаселение неизбежно ведет к большим социальным потрясениям. Гарри, правда, был слишком далек от всех этих проблем, но на всякий случай принял рассказанное Лавгудом к сведению, как и всё, что когда-либо узнавал: информации много не бывает, просто нужно уметь вовремя вынимать ее из нужного слота в сундучке памяти.
   Поттера поставили на другую табуретку по соседству с мальчиком, а ворона уговорили временно посидеть на плече пустого манекена. Пока Гарри обмеряли, беловолосый мальчик томно повернул к нему идеально слепленную голову, напоминающую об античных статуях в учебнике по древней истории. Вел он себя так, будто постоянно позировал для невидимых фотографов.
   - Здра-а-авствуй, - протянул он, изучая Гарри полупрозрачными глазами и по-прежнему щурясь, как вальяжный кот. - Тебя тоже собирают в Хогвартс?
   - Ну, - согласно кивнул Поттер и по требованию портного раскинул руки в разные стороны.
   - А тебе точно есть одиннадцать? - с сомнением, точно прицениваясь, вымолвил мальчишка.
   - Ага. Только я овсянки мало ел.
   Беловолосый рассмеялся:
   - Ничего, в Слизерине мускулы и не нужны. В Слизери-и-ине нужны мозги и хорошее чувство юмора. Думаю, тебя распределят на наш факультет. Я уве-е-ерен, что попаду туда, где учились все-е-е мои предки. А ты играешь в квиддич?
   Лавгуд как-то обмолвился о какой-то командной игре верхом на метлах, и Гарри понял, что это подобие магловского конного поло, но даже поло он видел только на фотографиях в спортивном журнале. Чтобы не дать этому парню почувствовать над ним превосходство, Поттер ответил, что хоть в квиддич он и не играет, зато играет в футбол.
   - Футбол? А что-о-о это? - удивился и заинтересовался мальчик, позволяя портняжкам натянуть на себя длинную черную мантию, которая оказалась не только впору, но и удивительно к лицу - они будто были созданы друг для друга с этой простой, казалось бы, накидкой, собранной в складки, как римская тога.
   - Долго объяснять. Покажу как-нибудь.
   - Ну, давай. Покажи, - согласился беловолосый и одним плавным движением стек с табурета. - Как-нибудь. А мне пор-а-а, вон вернулись мои родители. А твои где?
   - Умерли.
   - М. Жа-а-аль. Ну ладно, уви-и-идимся.
   С этими словами мальчишка направился к вошедшим в ателье женщине и мужчине, разодетым хоть и экстравагантно по меркам магловской моды, но при этом и не кичливо, и выдержанно в каком-то особом стиле. Что-то подобное Гарри видел на старинных портретах эпохи Возрождения или еще более ранних - эдакая спокойная, уверенная в себе роскошь. Напоследок Поттер успел заметить через стекло витрины, что на улице троица едва не столкнулась с великаном Хагридом. Тот посторонился, а они прошли мимо, сделав вид, будто в упор его не замечают.
   - Кто это был? - спросил Гарри, когда лесник, наклоняясь при входе, втиснулся в помещение.
   - Хтой-то? А, эти! Дак Малфои же! Люциус с женой... как ее? Нарцисса, вот. А сынка не помню уж, как звать. Твой ровесник. Вместе, значицца, учиться будете.
   Ворон встряхнулся на плече манекена и презрительно проурчал что-то нечленораздельное, наверняка при этом малоприличное и весьма экспрессивное...
  

4. Пора отчалить кораблю

  
   Несмотря на отчаянное нежелание, Гарри пришлось вытерпеть визит к Дурслям ради подписания некоторых документов, связанных с его будущей учебой. Обойти это неукоснительное правило школы "Хогвартс" было нельзя даже "мальчику, который выжил", и он отправился в Литтл-Уингинг вместе с откомандированным для этого Рубеусом Хагридом. Великан столь основательно задурил головы опекунам, что те решили, будто Гарри как "трудный ребенок" будет переведен для исправления в специальную школу-интернат. Только тетка Петунья покосилась на племянника с некоторым подозрением, но так ничего и не сказала: ее больше заботило самочувствие родного сына и предстоящая поездка к могилам родителей, усопших буквально друг другу вслед за полтора года до гибели Лили. Брать с собой Гарри на кладбище дядя Вернон отказался наотрез.
   - Ну и семейка тебе досталась, малец! - признался лесник, возвращаясь с Поттером в "Подлунную башню".
   Оставшееся до учебы время мальчик провел в попытках перевоспитать Мертвяка, а заодно добиться у него каких-то сведений о жизни до магазинчика в Косом переулке. Упорно именуя Гарри боссом, болтливый ворон твердил, что еще понадобится ему до зарезу и что без него хозяин многое потеряет.
   - Да ты ваще знаешь, босс, сколько на моем счету жизней слепых маглов?!
   - Слепых?!
   - Ну да. Я же учился звукоподражанию не у кого попало, а у светофора на Пикадилли! Он пищал, когда пешеходам зеленый, а я... когда красный...
   Остальную биографию этот мерзавец удачно запамятовал, чему не поверили ни Лавгуд, ни Гарри. Выглядел Мертвяк тоже необычно, и дело было не только в размерах, гигантских даже для его подвида. В спокойном состоянии он представлял собой обычного ворона с красивым иссиня-черным оперением, за гладкостью которого особенно не ухаживал, но которое у него было идеальным от природы. Стоило же горе-мимиру впасть в буйство, он начинал походить на какую-то жуткую доисторическую птицу, и даже перья казались тогда вздыбленной клочковатой шерстью, пробивавшейся сквозь чешую рептилии, зрачки заволакивало красно-бурой дымкой, а слишком вытянутый клюв извергал такие словопотоки ругательств, что Ксено на сутки или двое накладывал на бесстыжую тварь заклятье немоты. Словом, до сентября спокойная жизнь в башне была попросту немыслима ни днем, ни ночью, когда страдавшая лунатизмом Полумна начинала бродить по дому и случайно натыкалась на спящего Мертвяка. С перепугу ворон подскакивал и орал так, что нарглам становилось тошно, а проснувшаяся девочка хватала сачок для ловли привидений и гонялась за ним с шаманскими мантрами, пока кто-нибудь не зажигал свет.
   В первый день осени ровно в половине одиннадцатого они вчетвером прибыли на центральный лондонский вокзал Кингс Кросс. Вся поклажа Гарри, считая клетку с почтовой полярной совой, которую ему подарил расчувствовавшийся Хагрид, кое-как уместилась в тележку, а сам он по совету мистера Лавгуда переоделся в школьный костюм - правда, без мантии - еще в "Подлунной башне". Вот только завязать галстук он так и не смог, а просто перекинул его через шею, как обычный шарф.
   - Мистер Лавгуд, а это правда, что под какой-то из этих платформ похоронена сама королева кельтов Боудикка? - вспомнил Гарри, который не так давно читал об этом в какой-то рекламной статье из дядькиной газеты.
   - О, безусловно! Более того: именно под той самой аркой, ведущей на платформу девять и три четверти, она и совершила самоубийство в последней битве с римлянами, - делая вид, будто не замечает восхищенного взгляда дочери, и с уверенностью очевидца событий подтвердил Ксено.
   Самого разномастного народа на вокзале хватало, поэтому можно было не переживать по поводу экстравагантности нарядов мистера Лавгуда и Луны. Впрочем, на Гарри с его вороном и совой тоже никто особо не глазел, и все они спокойно достигли того места, где нужно было пройти сквозь разделительный барьер между платформами девять и десять. Поттер ожидал, что и здесь ему придется наблюдать тот же фокус, что Ксено проделывал со стеной для входа в Косой переулок, однако на самом деле всё оказалось куда неожиданнее.
   Немного опережая их, к арке подошло то самое рыжее семейство, с одним из представителей которого они уже успели познакомиться в лавке Олливандера. При ярком дневном освещении цвет волос Рона еще сильнее отличался от масти его родственников: рыжести у него было куда меньше, чем у остальных Уизли, как и веснушек, серо-голубые глаза теперь смотрели озорно, а на лице прочитывалась радость: "А-а-а-а! Я наконец-то вырвался!"
   - Смотри! - посоветовал Поттеру мистер Лавгуд, и тот проследил, как в каменный барьер ушел сначала самый старший прилизанный мальчишка Уизли, затем два близнеца, споривших между собой и подначивавших Рона, следом сам Рон, его сестра и их родители. Ничего этого маглы, как водится, не замечали, курсируя прямо перед ними. - Иди спокойно и уверенно, это преграда лишь для маглов, а мы проходим через иллюзию как сквозь воду.
   И хотя Ксенофилиус еще ни разу не заставил Гарри сомневаться в сказанном, тот приближался к стене с некоторой опаской. Но всё обошлось. Он и сам не заметил, как оказался по ту сторону глухой каменной кладки, и здесь на ней красовалась вывеска "Платформа номер девять и три четверти", а ближе к железнодорожным путям, возле ярко-алого паровоза, светилось табло: "Хогвартс-экспресс. 11.00". Мимо рыжей семейки гордо прошагали уже тоже знакомые Поттеру Малфои, причем их сын успел обзавестись приятелями, явно страдавшими, как и кузен Дадли, переизбытком веса и недостатком интеллекта. Выпендриваясь перед дружками, Малфой-младший за спиной у родителей повернулся в сторону Рона, по-цыгански встряхнул плечами и пропел: "Ай-нэ-нэ, нэ-нэ!" Глупо гогоча, увальни подхватили затею, хотя сам белобрысый сразу же потерял к Уизли всякий интерес и прибавил шагу, догоняя отца с матерью. Узнать реакцию Рона Гарри не успел, его отвлекла Полумна.
   - Ты, как папа - тоже не умеешь завязывать галстук! - с тонкой улыбкой сообщила девочка, задержала его и в несколько ловких движений привела его одежду в порядок. - Счастливого пути. Возьми еще вот этот талисман от нарглов и мою русалку.
   За прошедшее время Гарри видел много рисунков Полумны, да что там - часть комнат в башне была расписана именно ею - но эта картинка была наиболее удачной и любимой обоими Лавгудами. Все герои ее картин будто рвались куда-то улететь. Кем бы они ни были, их тела всегда устремлялись к небесам, и в них самих таилось что-то странное, неземное. А русалка казалась особенной...
   - Спасибо! - Гарри обнял Луну, потом Ксено, который на всякий случай проверил, действует ли еще "Силенцио" на дремавшего Мертвяка, и отправился к вагону, толкая перед собой тележку.
   - Может быть, тебе всё-таки помочь? - с сомнением крикнул ему вслед мистер Лавгуд.
   - Благодарю, сэр, я справлюсь!
   Просто Гарри видел, что остальные ученики, даже девчонки, сами разбираются со своей поклажей, и ему не хотелось показаться бестолковее или слабее других. Он нарочно подождал, чтобы Малфой со своими друзьями уселся раньше него, предчувствуя, что беловолосый "ангелок" начнет навязывать ему свое общество, как тогда, в ателье, а Гарри именно сейчас хотелось побыть одному и всё как следует обдумать. Приглядев пустое купе, он быстро заскочил туда, однако под ноги ему шмыгнула чья-то огромная жаба, и споткнувшийся от неожиданности Поттер кубарем полетел на сидение. Мертвяк спросонья запаниковал. Отчаянно хлопая крыльями, ворон вытаращился, немота с него тотчас же слетела, и он дико закаркал на весь вагон:
   - Всемоставатьсянасвоихместах, твоюматьети! Когобьют?! Съябываемотсюда, поканенакидали! Чегосидишь?! Валим-валим-валим!
   Гарри перевесился с кушетки и успел ухватить жабу за лапу в тот самый момент, когда она уже готова была протиснуться между его чемоданом и отодвинутой дверцей в коридор. Тут же вагон затрясло от топота бегущих в их сторону людей.
   - Уединился, блин... - поднимая амфибию на уровень глаз и поправляя очки, чтобы получше рассмотреть нарушительницу его спокойствия, обреченно пробормотал мальчик.
   - Инфер-р-рнальненько! - резюмировал ворон, приходя в себя и приглаживая перья на бороде и загривке.
   В купе между тем уже заглядывало не меньше десятка любопытствующих физиономий.
   - Ой, моя жаба! Она снова сбежала! - растерянно выдал круглолицый мальчишка. - Ну конечно, это же я... Растяпа тот еще!
   Мальчишку начали дразнить, а он стал охотно подыгрывать им в насмешках. Жаба в его неловких руках квакнула, но смирилась с участью.
   В толпе мелькнуло и лицо белобрысого Малфоя. Тем временем поезд тронулся, по всему составу прокатился характерный металлический перестук. Скорость нарастала. Гарри покосился на Мертвяка и сквозь зубы процедил:
   - Всех собрал, клоун? Так развлекай!
   Если он думал, что это хоть немного озадачит чертово создание, то лишь по наивности. Ворон, не смолкая, травил какие-то байки до наступления сумерек, и вся многочасовая поездка пролетела незамеченной. Набившиеся в их купе до отказа слушатели даже позабыли о голоде и не обратили никакого внимания на разносчицу с тележкой сладостей. Хотя Гарри, улучив момент, из любопытства всё же купил какие-то странные конфеты и печенье для себя и сидящих по правую и левую руку от него ребят. В упаковке с шоколадными лягушками он обнаружил карточку с движущимся изображением того самого старика, которого видел тогда, в конце июля, у Лавгудов. Подпись под карточкой гласила, что зовут его Альбусом Дамблдором, а на обратной стороне значилось, что он является ныне действующим директором Хогвартса, что он кавалер ордена Мерлина первого класса, Верховный чародей Визенгамота, Президент Международной конфедерации магов, а также победитель какого-то там Геллерта Гринделльвальда в 1945 году и... Впрочем, дальше Гарри уже не вникал: имена Гринделльвальда и еще какого-то Фламеля ему ни о чем не говорили, поэтому в полной мере оценить заслуги директора не получалось.
   - А где мы вообще? - спросил он, поскольку разглядеть что-то в темноте за окном было уже нельзя.
   - Шотландия, - отозвался один из близнецов Уизли, - подъезжаем к станции "Хогсмид".
   В целом поездка Поттеру понравилась, хотя он и планировал провести ее по-другому. Но так уж выходило: когда он нуждался в общении, рядом могло не оказаться никого, кто соответствовал бы его потребностям, а вот если хотелось побыть одному, его личность внезапно становилась интересна каждому встречному и поперечному. Как говорил Мертвяк, "Закон Всемирного Западла в действии!"
   - Отлично. Представление окончено. Окончено, я сказал, - внушительным тоном повторил Гарри, уставившись на ворона, который купался в лучах славы и даже не собирался умолкать.
   - А чего так? - удивился второй рыжий близнец и, переловив взгляд Поттера, брошенный на раскиданные по полу чемоданы (как споткнулся при входе, так и не успел их собрать), воскликнул: - Да что ж мы, не поможем парню выгрузиться, что ли? Это мигом! Эй, Фред, Рон, ребята, а ну взялись!
   И когда Гарри почти налегке вышел вслед за своими добровольными носильщиками на платформу маленькой шотландской станции, Мертвяк самодовольно шепнул ему на ухо:
   - Обращайся!
   Поттер покосился на него и выдал кусок чуть заветренного мяса, всю дорогу пролежавшего забытым в кожаном мешочке на ремне брюк:
   - Ладно, прощён.
   - Ты это, давай к нам... - начал фразу один из рыжих братцев, а второй договорил: - ...в Гриффиндор. И как тебя, кстати, звать?
   - Гарри, - сказал Гарри, в очередной раз при упоминании этого факультета вспоминая, что там училась его мама, но за плечом тут же послышалось знакомое шипение, и в очках ничего не стало видно: "В С-с-с-с-слизерин, с-с-слышиш-ш-ш-ш-шь? В С-с-с-слизерин!"
   Потом всех выгрузившихся первокурсников созвал к себе великан Хагрид, подмигнул Поттеру и повел к пристани на озере. Гарри он усадил к себе, а сам всю дорогу до замка, освещенного сотнями окон, стоял на носу ладьи, как олицетворение перевозчика-Харона. Хогвартс возвышался на утесе, и подплыть к зданию было можно только через увитый плющом тоннель в скале, который в итоге привел к маленькой пристани. Каменные ступеньки начинались у причала и поднимались во внутренний двор замка.
   Здесь царило оживление: подъезжали и отъезжали никем не запряженные кареты, в звездном небе носились совы, высадившиеся студенты разных курсов приветствовали друг друга веселыми возгласами. Выйдя на дорожку, освещенную причудливыми фонарями, Гарри неожиданно для себя увидел висящее прямо в воздухе пирожное с аппетитным кремом в виде розочки на бисквитной корзинке. Пробовать его он и не думал, а вот рассмотреть, каким образом эту штуку подвесили, хотел, однако был тут же оттолкнут одним из спутников Малфоя. Тот бросился к пирожному с такой прытью, будто не ел как минимум пару дней. Но едва его пухлая, как у Дадли, лапища потянулась к угощению, что-то вышибло пирожное у него из-под пальцев. Выпуская за собой извилистый огненный след, корзиночка взмыла над площадью и на высоте четвертого или пятого этажа замка взорвалась снопом разноцветных искр. Незапланированный фейерверк озарил весь двор и оглушил всех, кто еще не успел войти в замок.
   Когда заложенные уши снова начали слышать, Гарри перевел взгляд с озадаченного увальня на других остолбеневших от изумления новичков, а вслед за ними - на стоявшего с палочкой в руке бледного высокого мужчину во всем черном. Не надо быть пророком, чтобы догадаться, что это именно он отправил шутиху в ее последний полет. Окинув первокурсников холодным взглядом - и Гарри почудилось, что где-то он уже встречал этого человека прежде - мужчина чеканно и почти шепотом, прозвучавшим между тем отчетливее недавних взрывов, проговорил:
   - На вашем месте, мистер Крэбб, я не стал бы хватать здесь всё, что само плывет в руки и не тонет.
   Поттер успел заметить две ухмыляющиеся из-за кустов стриженого самшита физиономии близнецов Уизли. Тем временем белобрысый Малфой обратился к колдуну в черном:
   - Вы хотите сказать, сэр, что на пирожном могло быть проклятие?
   Тот не удостоил его и взгляда:
   - Нет, я хочу сказать, что пока кто-нибудь из Уизли где-то поблизости, проклятие в сравнении с их экспериментами покажется вам невинной забавой. Следуйте в замок.
   Он посторонился, освобождая ребятам путь к стоявшей на ступеньках пожилой женщине в изумрудных одеждах средневекового покроя. Другая волшебница - в красной мантии и остроконечном колпаке - много моложе нее, держалась подле этого черного колдуна. Со вздохом адресуясь к нему, она вымолвила вполголоса, но достаточно громко, чтобы Гарри, минуя их, услышал:
   - Я, наверное, не доживу до того счастливого дня, Северус, когда отучится вся их семейка!
   - Боюсь, профессор Вектор, многие из нас не доживут до него, - бросил тот, кого она назвала Северусом, фильтруя новичков придирчивым строгим взором, и внезапно заметил Гарри. - Задержитесь.
   Гарри отступил в сторону, чтобы пропустить идущих за ним учеников. Когда они с профессорами остались на дорожке втроем, колдун чуть склонил к нему черноволосую голову:
   - Позвольте узнать, что это?
   Наконечник его палочки пренебрежительно указывал на Мертвяка. Гарри снова подумалось, что и эта манера говорить, и жесты, и даже взгляд чем-то очень ему знакомы. Профессор и сам был похож на громадного угрюмого ворона.
   - Мой ручной ворон, сэр.
   При слове "ручной" Мертвяк скептически хмыкнул. В темных глазах мужчины засветилось удивление, как если бы ему вдруг осмелился перечить личный бритвенный станок или зубная щетка:
   - Вы сказали - ручной ворон? Вы не знакомы с правилами содержания птиц в школе "Хогвартс"?
   - Знаком, сэр, но...
   Колдун досадливо встряхнул неопрятными черными лохмами и перебил его, не желая тратить время на выслушивание возражений:
   - Озвучьте их!
   - Своих пернатых питомцев студентам школы надлежит содержать в специальных клетках и размещать в соответствующем помещении замка Хогвартс, - процитировал Гарри. - Но, сэр, Мертвяк... - (Сжатые губы профессора едва заметно дрогнули, тогда как его спутница и подавно прикрыла рот пальцами.) - Он дрессированный ворон и не будет доставлять неудобств... Во всяком случае, не больше, чем жабы, крысы и кошки у других! Я ручаюсь за него!
   - Профессор Снейп! - обратилась к колдуну женщина, которая ждала на ступенях. - Прошу вас, пропустите Поттера, нам уже пора начинать! Мы всё выясним позже.
   При звуке фамилии Гарри профессор слегка изменился в лице, но ничего не сказал, лишь ответил ей сухим кивком. Чувствуя его прожигающий взгляд на затылке, мальчик торопливо побежал в замок и влился в поток ребят постарше, которые заходили с другой дорожки. Профессор Снейп? Он уже слышал это имя от Луны. Да, конечно, слышал: она упомянула профессора, когда рассказывала о смерти своей мамы. Значит, с Лавгудами тот знаком.
   - А я-то думал, что это только у меня клюв такой длинный! - высказался Мертвяк.
   - Заткнись! - сквозь зубы прожужжал ему Гарри, с трудом улыбаясь встречающей женщине, и прибавил шагу, чтобы выбраться из толпы второкурсников и догнать остальных новичков. - Не то сдам тебя на совятню.
   - Да ладно, ладно, не очень-то гоношись! За тебя же вступаюсь!
   - И не царапайся!
   - Ну извини, такая уж у меня анатомия, босс! Тебе не мешало бы сшить специальный наплечник из прочной кожи!
   Профессор Минерва МакГонагалл - а именно так звали пожилую высокую чародейку в изумрудном одеянии - проводила первокурсников в небольшую комнату, где велела привести себя в порядок перед отбором на факультеты и банкетом по случаю начала учебного года. Вкратце она объяснила, что в первой церемонии примет участие некая Распределяющая Шляпа, а затем студенты должны будут прилежной учебой и поведением доказать, что достойны доверия своих факультетов. Когда все были готовы, Минерва повела всех в общий зал.
   От восхищения у Гарри занялось дыхание и на несколько секунд стихло сердце. Потолка в этой комнате как бы не было вовсе, а над сидящими за длинными столами людьми простиралось бездонное небо, открытый космос с туманностями, галактиками, кометами и звездными системами. То и дело откуда-то из бездн вселенной вниз ныряли светящиеся болиды, но таяли, входя в атмосферу Земли. Всюду плавали и переговаривались бесплотные призраки. Над каждым из столов висело по полотну с эмблемой факультетов: на красном с золотом красовался лев Гриффиндора, на желтом с черным - барсук Пуффендуя, на синем с бронзой расправлял крылья орел Когтеврана, а на изумрудном с серебром извивалась змея Слизерина.
   - В "Истории Хогвартса" написано, что здесь специально всё так заколдовали, чтобы это походило на ночное небо! - громким шепотом похвасталась познаниями невысокая лохматая девочка, и Гарри подумал, что это еще одна представительница рыжего семейства Уизли. Она, кажется, заглядывала сегодня в его купе, но слушать болтовню ворона в отличие от братьев не стала.
   Процедура отбора была долгой и волнующей. Несколько раз Гарри ловил на себе странный взгляд профессора Снейпа, который на ярком свету оказался еще более бледным, чем под фонарями во дворе. Он был моложе, чем подумал Поттер при первой встрече, но темные круги под глазами, болезненно-желтоватая кожа и угрюмость добавляли ему лишних лет. Рядом с профессором сидел другой преподаватель, тот самый заика Квиррелл в фиолетовой чалме, которого они встретили в "Дырявом котле", и, повернувшись к собеседнику, о чем-то говорил. У Гарри от взгляда Снейпа саднило шрам на лбу, а очередь к Распределяющей Шляпе всё не подходила, и он очень устал стоять среди толкающихся сверстников. Хорошо хоть Мертвяк задремал и избавил его от желчных комментариев о происходящем, однако, когда МакГонагалл огласила следующего кандидата, проснулся и возмутился: птицу пришлось передать Рону, фамилия которого стояла далеко в конце списка.
   - Гарри Поттер! - отдалось эхом от высоких стен.
   Весь зал охнул. Краем глаза, на ватных ногах ковыляя к Шляпе, Гарри успел заметить, как подпрыгнул на месте белобрысый "ангелок". Все лица повернулись в сторону Поттера (на дальних концах четырех столов ученики даже вскочили со своих мест). Видимо, и в самом деле неслабо нашумел тут в свое время этот Волдеморт... "Поттер? Тот самый Поттер?!" - шорохом прокатилось над присутствующими. Он снова встретился взглядом с настороженным профессором в черном...
   Гарри плюхнулся на стул, профессор МакГонагалл нахлобучила ему на голову говорящую Шляпу, которая, устраиваясь там поудобнее, качнула широкими полями.
   - Интересно... Куда же мне тебя определить? - после некоторой паузы промолвил этот недоеденный молью раритет.
   "Определяй уже куда-нибудь!" - мысленно взмолился Гарри, которого ко всему прочему от волнения приперло по малой нужде.
   - Не спеши, в таких делах торопиться не след. Что ж, всего в тебе хватает: и смелости, и дерзости, и доброты, и сообразительности, и хитрости, и обаяния... Из тебя, как из глины, сейчас можно вылепить что угодно. Куда же мне направить тебя - в Слизерин или в Гриффиндор?
   И тут в голове у Гарри начался какой-то ад. Каркающим голосом Мертвяка кто-то убеждал его в необходимости всё бросить и сломя голову бежать в сторону Гриффиндора. Шипящим - рассудительно выбрать Слизерин и не валять дурака. Потом эти двое устроили у него в мозгах склоку друг с другом. "Скульпторы хреновы!" Гарри не выдержал, завопил и, сдергивая с себя Шляпу, крикнул:
   - Да пошли вы все к черту! Хочу в Когтевран!
   Над залом повисла оглушительная тишина. Шляпа опомнилась не сразу, а опомнившись, проорала:
   - КОГТЕВРАН!
   Стол под синим панно с гербом орла взорвался аплодисментами. Только тут до Поттера дошло, что его, наверное, сейчас выгонят вон из школы за неслыханную дерзость, и он не на шутку испугался, представив себе уже подзабытую кладовку в доме Дурслей. Ну а что делать, если ему и в самом деле в последний миг стала противна сама мысль числиться студентом любого из этих двух навязываемых факультетов? Забирая ворона у Рона Уизли, Гарри услышал со стороны пуффендуйского стола:
   - А что, так можно было, что ли?!
   И увидел, как близнецы под гербом Гриффиндора одновременно показали кулаки воодушевившемуся младшему брату. Рон сразу сник.
* * *
   Сначала появился запах. Тот же самый, что и в прошлый раз, когда этот бородатый старик прощался с Ксено Лавгудом, уезжая из "Подлунной башни". Запах, под влиянием которого накатывают воспоминания о том, чего никогда не было - о мрачных местах в неведомых странах, о памятниках на погостах, о чем-то древнем и связанном с каким-то религиозным культом. О мертвых. Гарри не слишком хорошо разбирался в религиях, даром что много читал. Всё, что касалось верований во всевозможных богов, у него интуитивно сводилось к одному - к мыслям о смерти и посмертии. Воодушевления это у него не вызывало, и он старался не только не вникать, но и держаться от подобных вещей как можно дальше. Тем более, сейчас от этого запаха даже слегка закружилась голова и начало подташнивать.
   Дамблдор появился внезапно, словно из ниоткуда. Только что на возвышении перед учительскими столами не было никого, и вот хлопок, огненный всполох - и директор поднимается со своего трона в президиуме, направляясь к кафедре. Едва оживление, вызванное итогами распределения по курсам, улеглось, как он уже поглядывал на собравшихся поверх своих чуть затененных очков-половинок, дожидаясь, когда даже самые рассеянные, не заметившие его появления, угомонятся и обратятся во внимание. Взгляд его лишь скользнул по Гарри, и шрам у того кольнуло, но не обычной обжигающей болью, а словно ледяной иголкой. И почему-то пришла на память случайно подслушанная фраза Ксенофилиуса, который в своей комнате вел беседу с кем-то неизвестным - так же, как маглы разговаривают по телефону: "Мерлин покарай, старик скоро высосет из меня душу, как дементор. Он, я думаю, догадывается, что я хочу передать свои обязанности. Не знаю, на сколько меня хватит... Но передавать Фиделиус мальчишке, тем более сейчас - это безумие. Нет, нет, я не паникую. Просто думаю, что, быть может, я не та кандидатура: у меня много слабых мест. Взять хотя бы Луну... Случись с нею что-то - и всё, конец"...
   Со своей кафедры директор поздравил всех студентов с новым учебным годом, сообщил, как рад всех видеть, а напоследок вымолвил несколько бессвязных слов вроде "олух" и "уловка", смысла которых Гарри не постиг.
   - Отстегни-ка мне кусочек во-о-он того стейка, - попросил Мертвяк, жадно обозревая пиршественный стол.
   - На, на, только прекрати капать на меня слюной! - шепнул Гарри, стараясь не смущать беседой с птицей девочку-соседку - ее, кажется, звали Лайзой Турпин.
   - Это не шлюна, - торопливо уталкивая мясо в зоб, ответил ворон и с умилением всхлипнул, - это шлёжы благодарношти, бошш.
   Поттер легонько прищемил пальцами его клюв, прислушиваясь к разговорам старших студентов, которые объясняли новичкам особенности их факультета.
   - Это призрак нашей башни, - говорила староста Когтеврана, указывая на бродившее между столами привидение молодой женщины, столь же печальной, сколь и красивой собой. Да и будешь тут печальной, подумалось Гарри, когда у тебя, такой молодой, под ребрами зияет страшная колотая рана с запекшейся навеки кровью. А блондинка-старшекурсница меж тем продолжала: - Серая Дама. На самом деле ее зовут Хеленой Когтевран, она родная дочь леди Ровены.
   - Ровены Когтевран? - переспросил кто-то из первокурсников.
   - Да. С ней связана жуткая легенда. Когда Ровена Когтевран вместе с тремя другими магами - Салазаром Слизерином, Пенелопой Пуффендуй и Годриком Гриффиндором - тысячу лет назад основали нашу школу, у Ровены родилась дочь, Хелена. Хелена повзрослела, в нее влюбился один из первых выпускников Слизерина. Имя его неизвестно, но сейчас он тоже присутствует здесь, - для пущего эффекта староста нарочно сделала страшные глаза и пошевелила в воздухе скрюченными пальцами. - Дочь Ровены была очень честолюбивой, ей захотелось превзойти мать в интеллекте, и она не нашла ничего лучше, кроме как похитить ее магическую диадему. Ровене было стыдно признаться кому-либо, что ее дочь - воровка. Хелене пришлось бежать подальше от позора, в леса Албании, и перед смертью Ровена попросила того самого влюбленного в Хелену мага найти дочь и вернуть домой, чтобы проститься. Слизеринец отправился на поиски, отыскал ее, но Хелена воспротивилась и спрятала диадему. А маг был вспыльчивым и скорым на расправу. Во время ссоры он выхватил кинжал и зарезал Хелену, а позже, когда осознал, чего натворил, покончил и с собой. С тех пор есть примета, что никто со Слизерина не может составить пару ни с кем, кроме как со своего факультета, иначе союз будет обречен на всевозможные несчастья. Говорят, это проклятие, наложенное умирающей матерью Хелены - Завещание Ровены Когтевран. А вот, кстати, и тот самый маг-убийца.
   Все - и Гарри не исключение - с нескрываемым любопытством оглянулись в сторону слизеринского стола, над которым в эту самую минуту возникло грозное видение обагренного кровью молодого мужчины с жуткими пустыми глазницами, слипшимися длинными волосами, в тяжелой призрачной мантии и с кинжалом в руке. Он, молча подбоченившись, завис за спиной у какого-то сквернословящего привидения мерзкого старикашки, который приставал со всякими гадостями к Драко и слизеринским девчонкам-первокурсницам.
   - Пивзу сейчас достанется! - захихикал сосед Гарри, то ли второкурсник, то ли третьекурсник.
   Наконец старикашка всё-таки услышал позади себя свирепое сопение и, вжав в голову в плечи, громким шепотом спросил у Драко:
   - Это Барон?
   Давясь смехом, белокурый "ангелок" кивнул, а девчонки прыснули. "Ё-моё!" - буркнул Пивз и мигом исчез. Недолго думая, исчез и призрак Барона. Откуда-то издалека, будто с того света, послышался замогильный вопль и потусторонний грохот.
   - Вот это и есть тот самый Кровавый Барон, - закончила свою историю староста Кристал. - А старина Пивз боится только его. Зато боится, как упырь чеснока.
   После банкета Пенелопа Кристал вместе со вторым старостой - Робертом Хиллардом - повели студентов своего факультета в башню Когтеврана, попутно устроив новичкам небольшой экскурс в устройство замка.
   - В то крыло студентам лучше не соваться, - сказал Роберт, указывая с винтовой лестницы в сторону какого-то коридора на полтора этажа ниже них (Гарри уже вообще перестал ориентироваться, где они находятся). - Как и в Темный лес.
   - Почему? - тут же спросил Гарри.
   - Страшной смертию помрешь, вот почему! Короче, не расстраивайте завхоза Филча по пустякам, не бродите, где не нужно. Нельзя - значит нельзя. Идемте.
   Гарри задержался, разглядывая оконный витраж с желтым человеком, плачущим дождем. Мертвяк проснулся и недовольно встряхнул перьями:
   - Чего залюбовался образиной? Шевели ногами. Давай, давай.
   Поттеру показалось, что птице не очень-то приятно находиться рядом с этим окном, но надо было догонять остальных, и мальчик через полминуты уже забыл о витраже, равно как и задать о нем вопрос ворону.
   - А теперь самое главное, - останавливая процессию возле двери, представлявшей собой сплошное полотно из старинного дерева, без ручки или намека на замочную скважину, зато с бронзовым молотком в форме орла, сказала Пенелопа Кристал. - Для входа в гостиные остальных факультетов просто требуется сказать пароль - и привратник вас пропустит внутрь. У нас всё не так. Здесь, чтобы войти, вам понадобится гибкое мышление, логика и нестандартный подход. Это то, чем отличается истинный когтевранец. Всякий раз вам будет задан новый вопрос. Если ваш ответ удовлетворит дух, который охраняет этот вход, он откроет дверь.
   - А чей это дух? - поинтересовалась Лайза Турпин.
   - Серой Дамы, само собой! - улыбнулась Пенелопа и постучала в дверь подвешенным молотком. - А теперь слушайте.
   В ответ на стук по коридору разнесся властный женский голос:
   - Что мы увидим, если создадим всесокрушающее заклятие, способное разрушить несокрушимую стену?
   - Ого! - оторопело зашептались первокурсники.
   - Никто не хочет блеснуть? - насмешливо подначил Роберт Хиллард, оглядывая сверстников Гарри. - Мы увидим Всадников Апокалипсиса, леди!
   На полотне двери на миг прорисовалась старинная гравюра с мчащимися четырьмя всадниками, и Серая Дама пропустила их внутрь.
   - Что-то я не просёк тему, - признался ворон. - А ты?
   Гарри пожал плечами. Логической связи между вопросом и ответом старосты не уловил и он, однако объяснять ее старшекурсники явно не торопились, заводя их в просторный зал с изящными арочными окнами, шелковыми занавесями и расписанным бронзовыми звездами куполообразным синим потолком. Ребята постарше разбрелись по комнатам, и в итоге в гостиной остались одни новички во главе с Кристал и Хиллардом. Гарри не утерпел раньше других, которые явно стеснялись спросить и тем признать себя тупицами. Как твердил магловский учитель мистер Брадшо, "если что-то не понимаете - спрашивайте, нет зрелища более жалкого, чем невежда, который всю жизнь изображает знатока, выдавая глупости за свое авторитетное мнение".
   - Так почему мы увидим Всадников Апокалипсиса? - спросил Поттер, и его однокурсники сразу оживились.
   Старосты обменялись взглядами и пожали друг другу руки. Роберт признался:
   - Я почти поспорил с Пенни, что это сделаешь ты! Спросишь. Потому что для многих довольно умных людей нет ничего труднее, чем признаться в своей некомпетентности. Так что это в каком-то роде... подвиг. Ну а ты же... Гарри Поттер!
   - Всесокрушающее заклятие и несокрушимая стена просто не могут существовать одновременно в одном измерении, - вставила Пенелопа, подмигивая напарнику. - Если мы соединим их, то вывернем пространственно-временные законы наизнанку. А это чревато серьезными последствиями. Такими, например, как конец всего сущего. И поэтому, умудрившись создать такое заклятие, что, конечно же, на практике невозможно, мы увидим напоследок вырвавшихся из преисподней Всадников Апокалипсиса.
   - Круто! - признала смуглая девочка, которую перед отбором Гарри успел заметить в компании очень с нею похожей сестры-двойняшки, но ту, вторую, Шляпа отправила в Гриффиндор, сочтя ее недостаточно серьезной для Когтеврана; их фамилии тоже начинались на "П", и они прошли отбор почти перед тем, как МакГонагалл пригласила Гарри.
   Тут гостиная огласилась странным - вроде бы мужским, но при этом каким-то сдавленным и комичным, как у дятла Вуди - голосом:
   - Просьба к кому-нибудь из старост факультета Когтевран проводить в учительскую комнату студента Поттера!
   - Это профессор Флитвик, наш декан, - сказал Роберт. - Я провожу. Гарри, оставь вещи тут, ребята заберут в комнату.
   Теперь они мчались по другим лестницам, какими-то запутанными темными коридорами, до потолка увешанными картинами старых мастеров. Вернее, картинами, напоминающими работы старых мастеров, поскольку в магловском мире герои холстов обычных художников не ходили друг к другу в гости и не пытались пообщаться со зрителями. Правда, после того, как призрак Почти Безголового Ника продемонстрировал фокус со своей головой, сюжет с библейской Юдифью уже не производил должного впечатления даже на движущемся полотне. В такт подпрыгивающей походке Гарри у него на плече подпрыгивал и сонный горе-мимир.
   - Профессор Флитвик, сэр, я его привел, - вталкивая Гарри с вороном в просторный кабинет с двумя дриадами у входа, отчитался староста.
   - Благодарю, мистер Хиллард, вы свободны, - произнес маленький, похожий на карлика, седой человечек.
   И Гарри очутился посреди круглого, как чердак Лавгуда, зала, увешанного часами всех видов и размеров, будто в антикварном магазине. Осоловевший Мертвяк недовольно щурился на ярком свету под взглядами доброй дюжины преподавателей. На самом массивном стуле восседал, конечно, Альбус Дамблдор, подле него стояли Минерва МакГонагалл и маленький Флитвик, Квиррелл в своей дурацкой чалме ютился в уголочке, а ядовитый алхимик, который так и сочился желчью, полубоком пристроился к краю подоконника и скрестил руки на груди.
   - Здравствуй, Гарри, - заговорил директор голосом Санта-Клауса. Да он и сам был похож на Санта-Клауса, какой-то... ненастоящий. Гарри не мог понять причину своих ощущений, слишком уж кружилась голова от приторного запаха, который то ли привлекал, то ли отталкивал и которого не было в реальности. - Мы пригласили тебя, чтобы решить вопрос дисциплинарного характера, поставленный профессором Снейпом, - Дамблдор кивнул в сторону окна, и алхимик надменно покривил губы. - Видишь ли, ворон, да еще и такой крупный экземпляр - достаточно опасная птица. Не говоря уже... э-э-э... о гигиене...
   Тут в душе Гарри неожиданно проснулась тетушка Петунья, которая сейчас непременно сказала бы: "О боже мой, и это говорит директор, у которого вся школа бегает, вооруженная пистолетами!" Ведь, в сущности, волшебные палочки в умелых, а тем более неумелых руках были опаснее любого огнестрельного оружия. Но об этом, а также о крысах, ядовитых пауках и жабах, которых таскали в карманах студенты Хогвартса, он, конечно же, промолчал. Отдавать Мертвяка на совятню ему не хотелось.
   - Господин директор! Мой ворон в самом деле очень умный, он не такой, как обычные птицы! Ему будет плохо на чердаке, он любит общаться на человеческом языке с людьми! - вместо этого скороговоркой выпалил Поттер, умоляюще глядя то на директора, то на алхимика.
   - Но, милое дитя, - вмешалась невысокая пышная женщина с большими жилистыми руками, слишком загорелыми для кабинетного работника, - но это все-таки животное! А если он кого-нибудь покалечит своим клювом? Вы представляете себе...
   Тут Дамблдор поднялся с места:
   - Ну что ж, в инструкции по содержанию птиц есть одна оговорка... Мы можем позволить вам держать в общей комнате интерната певчую птицу...
   Тут не выдержал и Снейп, хлопнул себя ладонью по ляжке.
   - Профессор, но это же смешно! - воскликнул он уже не таким самодовольно-тихим голосом, как прежде, а вполне раздраженно и резко. Из-за этой перемены он показался Гарри еще моложе - теперь он выглядел ровесником Ксено Лавгуда - и чуть симпатичнее. Если такое вообще применимо к человеку подобного типа.
   - Инфер-р-рнальненько! - резюмировал Мертвяк и, сглотнув слезу, признался: - Да, в юности я и в самом деле подумывал об оперной карьере! Кхем-кхем!
   Как следует прокашлявшись, он вдруг разлился соловьем:
- Cousin, cousine la blague est fine
Je l'ai vue grandir je la vois partir avec lui
Comment peut - elle aimer le fils des Montaigu?
C'est le mariage rate du vice et de la vertu... *
   ...Эх, где мои отроческие годы! Пикадилли, Эрос, шик-блеск-красота! Лучшие художники Королевской академии прочили мне лавры второго Паваротти и вдохновлялись моим пением, а потом писали шедевры! Талантам, между прочим, надо помогать, леди и джентльмены, а не зарывать их в землю!
   ________________________________
   * Ария Тибальта C'est le jour ("Настал день") из "Ромео и Джульетты".
   Растроганные дамы зааплодировали. Дамблдор со смехом замахал руками:
   - Твой ворон убедил меня! Пусть остается при тебе. В качестве певчей птахи.
   - Но только не на моих занятиях! - ввернул алхимик, предупреждающе вскидывая длинный и тощий указательный палец. В его темных пронизывающих глазах читалась какая-то необъяснимая неприязнь на грани с ненавистью в отношении Гарри или ворона. Или обоих.
   - Да не очень-то и хотелось, - парировал мимир, на чем все они и расстались.
   Уходя из учительской, Поттер подумал, что все-таки уже видел где-то этого учителя и раньше, хотя тогда эти глаза выражали совсем иные чувства...
  

5. На звонкий рожок - да в лапы собаке

  
   Утро первого учебного дня началось с суеты в комнате Гарри и шестерых его однокашников. Поттер подскочил из-за грохота и чертыханий сбоку от кровати, торопливо потянулся за очками, но оказалось, что они сейчас не потребуются: зрение в "боевом" режиме стало стопроцентным.
   Вопреки опасениям причиной потасовки между ребятами оказался не Мертвяк - который, к слову, величаво взирал на них со своей жердочки у окна - а рюкзак одного из учеников, уроженца Мексики. Когда вчера декан МакГонагалл произнесла во время распределения его имя, половина зала так и покатилась со смеху. Мальчишку звали длинно и причудливо, и из всей тирады Гарри запомнились только несколько первых слов его имени: Акэ-Атль Коронадо Ортега Куатемок. Да и помимо имени его сложно было не запомнить из-за необычной внешности и огромного, как многоместная туристическая палатка, рюкзака с триколором и гербом, изображавшим орла, который сидел на ветви кактуса-опунции и клевал змею. Герб был, понятное дело, магловским государственным символом, и в школе, где и орел, и змея являлись самостоятельными покровителями факультетов, смотрелся несколько... неполиткорректно. Ко всему прочему, Шляпа, будто зло подшутив, определила Акэ-Атля в Когтевран, а Драко Малфой при выходе из банкетного зала протиснулся поближе к мексиканцу и посоветовал тому, как услышал Гарри краем уха, поскорее избавиться от "этой пошлятины". Куатемок же с неприступным видом индейского вождя надменно ответил слизеринцу, дескать, кое-кому не следовало бы совать свой нос куда не просят, если он не хочет познакомиться с его, Акэ-Атля, "нагуалем". Он так и сказал - "нагуаль". Никто ничего, конечно, не понял, но на всякий случай до выяснения термина белокурый ангелок предпочел заткнуться. А то мало ли...
   Мексиканец между тем оказался еще и выдающимся неряхой, заняв своими шмотками большую часть мальчишеской спальни. Злосчастный же рюкзак он бросил прямо в проходе между своей и поттеровской кроватями, и когда ранним утром кто-то спросонья споткнулся о него, от грохота и воплей подпрыгнули все.
   - Ты у своей мамаши в вигваме так разбрасывайся, вождь краснокожих, бля! - кричал Майкл Корнер, растирая ушибленный лоб, а из глаз его так и сыпались искры, причем непонятно - то ли от удара, то ли от злости.
   - Ты мою маму не трогай, ясно? - вставая ему навстречу и как-то странно выгибаясь, ответил Куатемок, и Гарри совсем не померещился металлический отлив в его зрачках - у людей такого не бывает никогда, только у хищных животных.
   Недовольство стали высказывать и другие ученики: сторону Корнера заняли Тони Голдстейн и крепыш Терри Бут. Гарри понял, что если сейчас они начнут драку прямо здесь, возле его кровати, то, во-первых, вмешается Мертвяк, а во-вторых... впрочем, "во-первых" будет уже вполне достаточно.
   - Эй, ребята, хорош вам уже! - миролюбивым тоном сказал он, вставая между Майклом и Акэ-Атлем, поедающими друг друга убийственными взглядами. - Прекращайте.
   - Пусть тогда уберет эту херню с прохода! - Корнер пнул рюкзак, в ответ на что мексиканец, сжав свою волшебную палочку, зашипел и как-то утробно зарычал.
   - А, ну я так понял, жрать вы не хотите, - Гарри отпустил обоих и, усевшись обратно на кровать, принялся сосредоточенно шнуровать ботинки. Он не знал правил Хогвартса в отношении провинившихся учеников, но по логике дяди Вернона карательной мерой вполне могло стать лишение завтрака.
   Это безапелляционное заявление немного сбило пыл повздоривших. Глаза Акэ-Атля вернулись в свой первоначальный оттенок крепко заваренного черного чая, и он перестал урчать.
   - Ты это о чем? - с подозрением спросил Бут, тоже успевший вооружиться палочкой.
   - Да нет, нет, продолжайте. Не смею вам мешать, - Гарри перебросил полотенце через плечо, взял пасту и зубную щетку и уже хотел было идти в умывальную комнату, как прямо из воздуха вылетел и врезался в стенку над головой у Тони зловонный "снежок". На мальчишек посыпались куски навоза, а перед ними, мерзко хихикая, объявился вчерашний полтергейст Пивз. Как видимо, он уже очухался после устроенной Кровавым Бароном головомойки и теперь жаждал на ком-нибудь отыграться. С нарисованной улыбкой до ушей, в пестром кафтане и двурогом колпаке он сильно смахивал на карикатурного Джокера.
   - Ну чё, зассали, детки? Щас я вам устрою посвящение в новобранцы, соплежуи малолетние! - жонглируя еще тремя бомбочками из коровьих удобрений, сообщил он, а затем обрушил на мальчишек поток отборнейшего мата. Гарри осторожно покосился на Мертвяка, присутствия которого полтергейст явно не заметил. Тем временем ворон взъерошил перья, становясь похожим на какого-нибудь археоптерикса в боевой стойке, и кашлянул. Переловив навозные бомбочки в две руки, Пивз обернулся.
   - Слышь ты, опиздень, а с куя ли ты тут развозникался? - душевно спросил мимир, и это было последнее, что участники конфликта еще как-то перевели с бранного на общепринятый.
   В воздухе носились вонючие бомбы и разряды наижутчайшего сквернословия. Стены, мебель и кровати покрылись пятнами, мальчишки кинулись спасаться в умывальню. Озверевший ворон гонял Пивза по всей комнате, покуда тот, исчерпав словесные и материальные запасы дерьма, не кинулся наутек. Но не тут-то было: Мертвяк, чьи закрома еще явно не оскудели крепкими выражениями, помчал за ним, и вскоре их вопли стихли в лабиринтах коридоров замка.
   - Ни фига себе! - выдохнули Майкл и Тони, Терри прочистил пальцем заложенное ухо, а остальные отлипли от застекленных дверей и пошли умываться. О ссоре с мексиканцем как-то забыли, и он сам незаметно утолкал свой заляпанный рюкзак поглубже под кровать.
   Гарри так и не понял, куда девался Мертвяк, но, в общем-то, сейчас его это заботило меньше всего. Надо было как-то прибраться, тем более его кровать пострадала больше остальных, а время поджимало. Опаздывать на самый первый урок не хотелось никому.
   - Сейчас бы сюда эту рыжую всезнайку... как там ее? Грейнджер, кажется, - оценивая масштабы урона, с мечтательностью протянул невысокий, как Гарри, Джереми Стреттон. - Ну, которую к "грифам" распределили. Она ничего так с палочкой управляется, я еще в поезде видел. Толковая.
   - Не болтай, чисти давай! - буркнул Корнер, на лбу которого красовалась огромная шишка, и швырнул в Стреттона намоченной тряпкой. - Нам двадцать минут осталось!
   Джереми говорил о Гермионе Грейнджер - это была та лохматая рыжая девочка, которую Гарри сначала принял за родственницу Уизли. Но она, как говорили, на самом деле была маглорожденной - случайная аномалия в семье обычных людей. Да, ее всезнайство тут могло бы пригодиться, чтобы по-быстрому прибрать за Пивзом. Во всяком случае, никто из обитателей пострадавшей комнаты нужных заклинаний для этого пока не знал...
   - А куда твой ворон делся? - шепнул Акэ-Атль, когда, справившись в нужном порядке с запутанной системой ста сорока двух лестниц и добравшись (все-таки без опоздания) до классной комнаты Трансфигурации, они с Гарри уселись за одну парту.
   - Черт его знает. Надеюсь, заблудится где-нибудь с концами, тупой пучок перьев, - ответил тот, замечая, что ученики с других факультетов как-то подозрительно принюхиваются и поглядывают в сторону когтевранской семерки. - Ты что, не мог вчера сразу свой дурацкий мешок под кровать запихать?
   Куатемок слегка смутился:
   - Да я как-то не подумал, а потом этот наезжать начал...
   - Оба хороши.
   Тут в комнату величаво вплыла МакГонагалл и, поприветствовав первокурсников, слегка помахала пальцами перед носом:
   - Не иначе как кому-то из вас уже довелось близко познакомиться с местным полтергейстом? Что ж, настойчиво рекомендую везунчикам по окончании урока обратиться за помощью к профессору Стебль и к эльфам-домовикам из прачечной. И запомните фразу: "Его сеть для внимания никогда не стоит наполнять содержимым!" А теперь начнем. Что, мисс Грейнджер?
   Усиленно тянувшая руку рыжеволосая всезнайка бодро вскочила с места:
   - Мэм, а это правда, что полтергейст Пивз состоит в родстве с троллями?
   - Нет, мисс Грейнджер. Неправда. Присаживайтесь. Тролли лучше.
   - Даже Филч лучше, - пробурчал сияющий шишкой на лбу Майкл Корнер и очень не по-доброму глянул в сторону Акэ-Атля. - Хорошо, что сегодня мы не на одних парах со змеюками - те изошлись бы ядом, брызгаясь на нас!
   Профессор со значительностью постучала палочкой по стоявшему у нее на столе звездному глобусу, и все затихли. Гарри смотрел на нее и никак не мог понять, что в ней не так. Иногда в его глазах начиналась щекотка, и приходилось сдвигать очки на кончик носа, чтобы сконцентрировать фокус на лице преподавательницы. В результате он, кажется, смотрел сквозь кисель первого, внешнего лица на смутные очертания спрятанного под ним второго, внутреннего. Смотрел, но никак не мог разглядеть его истинных черт. У него просто было ощущение, что там, глубже, она гораздо моложе, чем показывает профессор. Ксено Лавгуд однажды упоминал ее - да, да, похоже, это о ней он сказал, используя сленг Гарри, что "Минерва - дама с закидонами". Лавгуд! Так! Сказал! Что ж, теперь Поттер убедился, что Ксенофилиус не преувеличивал. И дело даже не в ее предмете, к преподаванию которого она относилась со строгой тщательностью, а в том, что она состояла как бы из двух МакГонагалл, надетых одна на другую, как мантия. А еще эта колдунья обладала знаниями такой силы, что у Гарри кружилась голова, сводило челюсть и замирало сердце: он чуял это, чуял каждой клеткой - как тот странный запах при появлениях Дамблдора. Эти двое были для него как заглавные фигуры на шахматной доске, играющие на одной стороне...
   - Трансфигурация - магическая дисциплина, в равной мере сложная и опасная. Шутить с нею нельзя в большей степени, чем с другими науками, связанными с магией... Хочу предупредить вас: нарушение дисциплины на моих занятиях будет караться выдворением из класса раз и навсегда. И, как следствие - вы не сдаете экзамен и исключаетесь из школы.
   Гарри помнил, с какой легкостью Ксенофилиус тогда превратил сову в телескоп и обратно, а вот на деле всё оказалось куда сложнее. Весь первый урок Трансфигурации новички бились над самым простым заклинанием, пытаясь изменить форму булавки, и лишь у Гермионы наметились какие-то успехи, которые потом продемонстрировала классу профессор: они проявились в виде чуть изогнутого острия. Глядя в потолок, Рон Уизли бросил комментарий, что тоже мог бы посильнее ткнуть булавкой в парту и у него получилось бы не хуже, а рыжая ужасно разозлилась на него за это. У Гарри же честно не выходило ничего, да и вообще он сомневался, есть ли какой-то толк от его палочки или нет совсем.
   Всю неделю они посещали разные занятия - и у своего декана Флитвика с его историей магии, которую, пожалуй, с интересом слушали и конспектировали только Грейнджер и Гарри, и у профессоров Квиррелла, Стебль и Вектор, и у тренера, мадам Хуч. К слову, прежде чем допустить их до метел, Хуч каждый день по нескольку часов гоняла их разными выматывающими упражнениями в спортзале, чем страшно бесила слизеринцев, многие из которых с самого юного возраста прекрасно держались на метлах и считали, что уже достаточно хорошо развиты физически для нормальных полетов. Однако тренер была непреклонна и любила говаривать, что земная гравитация не слишком-то разбирает, кто пытается ее преодолеть - маг-недоучка или магл-экстремал. Прежде чем оседлать метлу, ученик Хогвартса обязан научиться владеть собственным телом, уметь держать равновесие и сохранять спокойствие в самых неожиданных ситуациях состязаний по квиддичу. Положа руку на сердце, Гарри мог сказать, что ему куда больше понравилась игра в плюй-камни, своего рода гибрид между магловскими керлингом и классиками. Хотя сама по себе необходимость заниматься физкультурой его очень привлекала.
   Он видел пару раз тренировку старших студентов и даже примерно представил себе правила квиддича, в котором с удовольствием принял бы участие как зритель, но вот мотыляться над головами у сидящих на трибунах не хотел. Когда же его пристыдил кто-то из близнецов Уизли, отведя к кубку по квиддичу с выгравированным именем Джеймса Поттера, Гарри не ощутил никаких угрызений совести. А почему он должен подстраиваться под заслуги своего отца? Может, его еще и есть заставят только то, что любил Поттер-старший? В конце концов, даже Флитвик в частном разговоре однажды признал, что единственное, чем Гарри напоминает Джеймса - это его очки. "Когда вы снимаете очки, у вас глаза мамины, а все остальное - ваше собственное", - удивлялся декан, перелистывая альбом с ученическими снимками. И вот что странно: только на одной из фотографий Лили Эванс стояла рядом с Джеймсом Поттером, при этом откровенно не обращая внимания на него и хихикая с Пандорой, будущей женой Лавгуда. Судя по году, им было тогда лет по пятнадцать. А сам отец... Гарри не мог понять, что не так. Как будто на душе скребли кошки. Особенно сильно странность проявлялась при взгляде на снимки как раз этого периода - возникало ощущение, что он уже видел такого Джеймса раньше, но не на изображении, а живого, при этом симпатии он не вызывал, скорее наоборот. Но почему?
   - А есть где-нибудь... ну, их свадебные, сэр? - нерешительно спросил Гарри.
   - Нет, мальчик, ничего не сохранилось, ничего. Всё сгорело тогда в том доме... Ты понимаешь? - вздохнул декан. - Их даже хоронили в режиме особой секретности... А еще потому, что убивающее заклинание накладывает на лицо убитого такой отпечаток ужаса, что и не всякий маг способен выдержать это зрелище, не говоря уже о маглах. Магл просто лишится рассудка, и никто его не восстановит. После этого заклятия, - профессор мельком взглянул на шрам Гарри, - твоих родителей хоронили в закрытых гробах, а место захоронения оградили "отводом глаз".
   Загруженного учебой и тренировками Поттера хватало лишь на то, чтобы доползти вечером до душевой, вымыться, сменить одежду и замертво упасть в постель. О Мертвяке он вспомнил только раз за всё время, что того не было в комнате. И вот вечером, на исходе третьего дня отсутствия, ворон прилетел назад - веселый, поддатый и немного злой - и сообщил, что Пивз сюда больше не сунется. От слова "никогда".
   Под конец недели, будто нарочно, им в измененном расписании подложили свинью. Причем такую большую, черт побери, свинью, о которой размечтавшийся по поводу выходных Гарри даже подзабыл. После исправления в графике занятий у них был намечен сдвоенный урок с пуффендуйцами, и это хорошо. Плохо было другое - это был урок алхимии. И не просто урок алхимии, а урок алхимии, который профессор Снейп должен будет вести после пары у "грифов" со "змеюками". Поттера уже просветили, до чего этот желчный зельевар обожает красненьких - так, наверное, католики обожали гугенотов во время Варфоломеевской ночи. А уж красненьких в комплекте с его подопечными зелененькими, при учете, что те всегда сцеплялись между собой, как две своры, - вдвойне. Так что теперь он на старой закваске оторвется на синих с желтыми, как не отрывался Торквемада над еретиками...
   Все эти мысли зарождались, росли и крепли в голове Гарри по мере спуска в ледяные подземелья Хогвартса. Где-то здесь, насколько он слышал, располагалось и крыло Слизерина - с окнами-иллюминаторами, открывавшими вид на подводное царство озера, и прочими особенностями, несомненно формировавшими своеобразный норов у выходцев факультета.
   Хотя, надо сказать, Гарри уже успел убедиться, что на каждом из четырех факультетов вполне хватало и своих сволочей, и вполне достойных ребят. Он нашел общий язык даже с некоторыми слизеринцами - не самыми заносчивыми и ушибленными на тему чистоты крови - и с простодушными пуффендуйцами, и с забияками-гриффиндорцами, не говоря уж о своих сокурсниках. С Драко Малфоем у них организовался здоровый и вполне себе холодный нейтралитет, а малфоевских дружков он всегда мог элегантно и совершенно незаметно для них самих интеллектуально опустить, но старался не злоупотреблять этими приемами, чтобы "пациенты" не выработали антидот.
   А вообще Поттер решил пока присмотреться и никого до поры до времени не подпускать к себе слишком близко. Он уже знал, что необдуманно распахнутые дружеские объятия нередко заканчиваются болезненным разочарованием - в детстве ему не раз пришлось обжечься о предательство, поскольку Дурсли не скрывали своего презрения в отношении племянника, и это копировали не только дурслевы приятели, но и их дети, с которыми пытался подружиться одинокий Гарри. Раскусив эту тактику, Майкл Корнер, тоже парень начитанный и ехидноватый, дал ему прозвище "Серый кардинал". Совершенно неожиданно для себя Гарри вдруг начал осознавать, что видит схему взаимоотношений здешнего закрытого общества так, словно это не люди, а какие-то условные символы в игре: четко и как на ладони. В магловском мире было слишком много переменных, часто происходило много непредсказуемых вещей. Здесь непредсказуемым для Гарри был только один, и именно к нему они сейчас топали на урок двумя потоками в количестве двадцати пяти человек: тринадцать когтевранцев и двенадцать пуффендуйцев.
   В кабинете было еще более сыро и холодно, чем в коридорах подземелья. Ни один магл не смог бы находиться здесь сколь-нибудь продолжительное время, не рискуя подхватить туберкулез или ревматизм. На длинных полках вдоль стен стояли стеклянные сосуды с заспиртованными существами, один из которых - с эмбрионом какого-то немыслимого рогатого уродца - так привлек внимание Гарри, что мальчик застрял возле него, покуда остальные рассаживались по местам.
   - Мистер Поттер, будьте любезны отойти от наглядных пособий для четвертого курса, - донесся из-за спины вкрадчивый тихий голос, который Гарри в первый момент даже принял за свой внутренний, частенько прорывавшийся в самый неожиданный момент.
   Чуть не вздрогнув, Гарри обернулся. Над ним, склонив голову к плечу, высился худощавый и подтянутый - и, разумеется, по обыкновению задрапированный во все черное - мистер Снейп. Бледное лицо и темные глаза были скорее усталыми и бесстрастными, чем злыми, но кто его знает, чего ожидать от такого типа - а слухи об алхимике по Хогвартсу ходили самые нелицеприятные.
   - Хотя, конечно, я не уверен, что вы доучитесь до четвертого курса, - направился к своему столу и, уже забыв о существовании Поттера, на ходу буркнул классу: - Сели.
   Все и так уже сидели, но после сканирующего взгляда преподавателя, которым он пробежался по лицам учеников, что когтевранцы, что пуффендуйцы тут же поспешили поскорее закопаться в приготовленные для записей свитки. Гарри уселся рядом с Корнером.
   - Похоже, сегодня нам звиздец, - почти беззвучно шевеля губами, сообщил Майкл. - Он злой, как черт. Говорят, на прошлом уроке прямо при нем сильно посрались Грейнджер и Малфой...
   - Мистер Корнер, быть может, вы сами расскажете классу то, что я спрошу с вас на следующем занятии?
   Этот ненормальный алхимик возник возле их парты, как поручился бы Гарри, прямо из воздуха.
   - Простите, сэр, этого больше не повторится, сэр! - вскочив с места, отрапортовал Майкл под смешки со стороны пуффендуйских парт.
   Не зря о Когтевране говорят, что наибольшее количество политиков-магов выпущено именно их факультетом. Уж когтевранец всегда подберет правильный сорт мыла, чтобы добраться в необходимую ему локацию...
   Снейп взглянул на Корнера, как на одно из своих заспиртованных пособий, но тем не менее отстал и отошел к доске. Постояв для вида еще с полминуты, Майкл сел и тихонько хмыкнул себе под мышку.
   Наскоро проведя перекличку и отбросив на стол свиток с фамилиями, которые, кажется, он и без того знал наизусть, алхимик сложил руки на груди.
   - Я могу научить вас величайшему из магических искусств, где все пороки можно разлить по склянкам и заткнуть пробкой, а после - наблюдать, как под их воздействием меняется личность того, кому предназначается снадобье. Если у вас хватит ума, то вы поймете, в чем ошибался Фауст, когда пытался вырастить гомункул в простой алхимической реторте. Вы увидите, как клубится в вашем котле слава и известность, вы поймете, что за аромат источает навязанная зельем любовь... - и тут он резко прервал монотонную, погружающую в транс речь. - ЭТО вы думали услышать, когда шли сюда со своих этажей, не так ли?
   Все, особенно девчонки, вздрогнули от неожиданной смены тона. Так вздрагиваешь, когда из полусна вдруг валишься в какую-то яму или когда тебе неожиданно прилетает за шиворот снежком. Гарри, так толком и не научившийся управляться с пером и чернилами, обронил кляксу прямо в центр чистого свитка. Рано он решил, что этот тип с его велеречивым пафосом и рисовкой не так уж опасен, как о нем рассказывают старшекурсники. Декан слизеринцев смотрел на него в упор:
   - Так вот, самое главное, что вы должны вдолбить в свои не слишком сообразительные головы, - это правила безопасности на моих уроках. Здесь мы работаем с ядами, испарений которых даже в микродозах будет достаточно, чтобы убить дракона. Нам приходится иметь дело с веществами, от которых при некорректном использовании в атмосфере планеты образуются гигантские дыры - я уж не говорю при этом о ваших внутренних органах. И если вы считаете какую-нибудь травку или гриб всего лишь безопасными травками и грибами, то это отнюдь не означает, что выделяемый из них субстрат не может превратить вас в считанные секунды в обугленный труп и развеять по ветру. Единственная ошибка или недосмотр будут стоить вам и вашим ассистентам жизни. Поэтому сейчас вы запишете под мою диктовку шестьдесят шесть пунктов требований по технике безопасности, а к следующему уроку вызубрите их так, что разбуди я вас посреди ночи и назови наугад любой номер из списка, вы сможете не только рассказать его содержание, но и продемонстрировать на практике, как это делается.
   К шестьдесят шестому пункту руки, манжеты и даже щеки Гарри были перемазаны чернилами, а свиток покрылся еще энным количеством наставленных клякс. Ненамного лучше дела были и у его соседа по парте. Прохаживаясь по рядам и одним глазом подглядывая в записи учеников, Снейп недовольно морщился, но никак не комментировал их неряшливость. Даже наоборот: иногда терпеливо повторял фразу, если замечал, что многие не успевают за его диктовкой. Уже к концу урока он снизошел до того, чтобы рассказать о свойствах некоторых - как раньше считал Гарри, самых простых - растений: artemisia absinthium и asphodelus albus. Рассказывал он, кстати, спокойно, интересно, даже приводя цитаты из сочинений магловских мыслителей. Например, Гомера:
Мчались они мимо струй океанских, скалы левкадийской,
Мимо ворот Гелиоса и мимо страны сновидений.
Вскоре рой их достиг асфодельного луга, который
Душам - призракам смертных уставших - обителью служит...
   Однако в финале он всё же уготовил первокурсникам такой сюрприз, что Гарри сразу вспомнил слова Лавгуда о кошмарном алхимике, и только теперь до него дошло, о ком тот говорил.
   Снейп извлек из кипы книг на своем столе простой магловский учебник по неорганической химии и продемонстрировал его классу:
   - Сейчас вы отправитесь в библиотечное крыло и скажете мадам Пинс, что уже побывали на моем занятии. Она знает, что делать дальше. Вы же, если желаете достичь хотя бы элементарных успехов в алхимии - в чем я, конечно, сомневаюсь - должны в первую очередь идеально разбираться в химии обычной. Однако уделять на своих уроках внимание тому и другому предмету мы не сможем в силу высокой насыщенности учебных часов. Посему вы, господа студенты, очень меня обяжете, усвоив к следующей нашей встрече материал из первого параграфа вот в этом самом учебнике. Засим я прощаюсь. Все свободны. Вы что-то хотели, мистер Поттер?
   Гарри и сам немного не ожидал, что поднимет руку, это вышло как-то спонтанно:
   - Д-да, сэр... Прошу прощения... Видите ли, в школах... я имею в виду, в обычных школах... э-э-э... обычных людей... уроки химии начинаются только в старших классах...
   У кого-то на пол упало перо, но услышали это все. Снейп, кажется, раздумывал: пойти ему за микроскопом, чтобы разглядеть в него диковинную зверюшку, что позволила себе пререкаться с преподавателем, или просто испепелить нарушителя дисциплины на месте. Вместо этого он слегка улыбнулся одними губами - просто растянул краешки рта - и вымолвил:
   - Благодарю вас, мистер Поттер. Я уж подумал было, что сегодня ваша группа покинет лабораторию, не потеряв баллов. Минус пять очков Когтеврану. Всего хорошего и приятных выходных.
   Уже уходя и получив тычок локтем в поддых от Падмы Патил ("И кто тебя только за язык тянул?!"), Гарри обернулся. Он успел заметить, как снаружи к "иллюминатору" подплыла какая-то подводная тварь, а затем в стене рядом с окном открылось круглое отверстие потайного желоба, и оттуда в подставленную ладонь учителя выпрыгнул прозрачный шар с заключенным внутрь конвертом. Увидеть, что было дальше, Гарри уже не смог - его вместе с остальными учениками, как водоворотом, вынесло в коридор.
   Заведующая библиотекой, шустрая очкастенькая брюнетка по имени Ирма Пинс, выдала первокурсникам учебники по химии, а также от всей души сочувственно пожелала им терпения и удачи. В свою комнату мальчишки вернулись сильно не в духе.
   - Ну и наплачемся мы с этой злобной анакондой! - сверкая пожелтевшими от злости глазами, сказал Акэ-Атль и с размаху бросился на кровать. - Неорганическая химия, пособие для учащихся! - учебник полетел в угол. - Вот же пендехада!
   Мертвяк, в которого, похоже, был встроен датчик распознавания мата на любом языке, тут же продрал глаза и включился в происходящее. Наслушавшись жалоб хозяина и его соседей по комнате, ворон почесал когтем клюв, а потом глубокомысленно изрек:
   - Кто с Дурслями пожил, у Снейпа не заплачет.
* * *
   Когда это мелкотравчатое безликое стадо уже покидало кабинет и еще одну головную боль можно было вычеркнуть из списка дел на сегодня, глубины озера выпустили черную Несси по кличке Кунигунда. Никто больше не знал, что именно так он величает гигантскую старую сомиху с костяными наростами на морде и несколькими парами длиннейших и толстых, словно канаты, усов. Она швырнула в желоб пузырь с письмом, хватанула припасенный в качестве награды за работу кусок тухлого мяса и стремительно ушла на дно.
   Когда дверь захлопнулась за последним недоумком, Снейп развернул послание и пробежал взглядом по строчкам. Это было странно, но нигде не ёкнуло, ничего не шевельнулось, не заныло и не заболело. Он аккуратно сложил бумагу и сунул ее в рукав рядом с палочкой. Всё так, как и предполагалось: в течение года. Так и было, как думал - привязка. Одна из худших привязок в мире, с которой не разделаешься ни прямой магией, ни отварами. Магловская. Вульгарная. Добровольная. Ненавистная. Против глупости бессильны даже маги...
   Он на минуту присел в кресло и побарабанил пальцами по столу. Что ж, придется ехать сегодня, хотя в планах было налиться по самые гланды снотворным зельем, закрыться в своем склепе и банально проспать оба выходных, как в летаргии. Он и без того уже едва стоял на ногах от усталости, а со следующей недели опять начнется бесконечная карусель с лабораторными, проверкой домашних заданий и прочей учебной чушью. Иногда ему сильно этого не хватало, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей и забыться в нескончаемом, пусть и бессмысленном, беге. Но когда он снова увидел эти толпы совершенно ему не интересных детей, в душе, как всегда, глухо заворочались первые признаки раздражения. Терпеть, вечно терпеть "во имя". Думал ли он об этом, допускал ли хотя бы тень такой мысли тогда, двадцать лет назад, когда садился, как эта детвора в прошлое воскресенье, под Распределяющую Шляпу? Какое там. По детской своей глупости тот, маленький, Северус наивно полагал, что теперь, когда он вырвался из ненавистного Паучьего тупика и не будет видеть осточертевшую физиономию неуважаемого родителя, перед ним откроется безбрежный мир, полный грандиозных перспектив и настоящей жизни. Жизни, которую уж он-то построит для себя как надо.
   Построил...
   Собравшись силами, профессор вытолкнул себя из кресла, одернул мантию и стремительно покинул лабораторию. Путь его лежал к каменной горгулье в Директорской башне замка.
   - Kak zhivesh-pozhivaesh, boyarin? - послышалась непонятная речь с картины, которая обычно пустовала - во всяком случае, в те моменты, когда по этому коридору Снейп проходил прежде.
   Сейчас обитатель ее, суровый царь из далекой страны, чьи волшебники испокон века обучались в Колдовстворце или Дурмстранге, восседал на своем месте, удивительно похожий на Игоря Каркарова своим мрачным худым лицом, острой седоватой бородкой и страшным, орлиным взором глубоко посаженных глаз. Зельевар покривился от ощущения, будто ледяная змея обвила его позвоночный столб по всей длине, от затылка до копчика. Заодно на память пришло, что Люциус Малфой намеревался определить своего отпрыска в Дурмстранг, и не вмешайся Нарцисса, так бы оно и получилось. Только вот зачем эти лишние мысли лезут в голову сейчас?
   - A, da ty zhe iz oprichnikoff, ya poglyazhu... - будто услышав его внутреннюю речь, с пониманием выдал мрачный монарх. Вот и вся твоя окклюменция, Северус Снейп...
   Не вступая в беседу с движущимся портретом, которому почему-то именно сегодня вздумалось пообщаться, да вдобавок на неизвестном языке, Северус назвал горгулье пароль и был пропущен на лестницу, что вела напрямик к директорскому кабинету.
   Альбус Дамблдор восседал на своем "троне", причмокивая леденцовой конфетой и пролистывая свежий номер лавгудовой "Придиры". Зельевар отметил для себя, что уже прочитанный "Ежедневный пророк" с сенсационной новостью о взломе ячейки банка "Гринготтс" был небрежно отброшен директором в сторону.
   - Северус? - спросил он с таким видом, как будто ему не сообщили уже как минимум пять раз о поднимающемся посетителе; иногда директорское притворство немного цепляло, иногда - бесило до зубовного скрежета. Сейчас Снейп испытывал что-то среднее между этими двумя градациями, но, естественно, закрылся на сто замков. - Вот хорошо, что ты пришел! Тут как раз напечатали счет игры... этой, как ее? Ты еще любил ее в школе - дуэли драконов... Погляди-ка, что пишут у старины Лавгуда!
   - Я должен ненадолго покинуть Хогвартс, сэр. До вторника, скорее всего, но смотря по обстоятельствам - возможно, смогу вернуться и раньше, - равнодушно ответил он старому магу, протягивая только что полученное письмо.
   Директор тут же прекратил придуриваться и, посерьезнев, развернул листок.
   - "С прискорбием сообщаем Вам о смерти Эйлин С-с-с..." С-с-с ума сойти, Северус, и ты так спокойно мне об этом говоришь?! - Дамблдор пригнул голову и взглянул на стоявшего перед ним Снейпа поверх оправы очков-половинок.
   Зельевар повел плечами, словно что-то с них стряхивая. Идти топиться теперь, что ли? Все мы когда-нибудь познакомимся с косой Жнеца...
   Директор внимательно всмотрелся в него:
   - Знаешь, пожалуй, пора тебе завязывать с этим снадобьем, что ты там такое принимаешь? Ты становишься похожим на механическую куклу маглов. Эйлин ведь твоя... Эйлин ведь была твоей матерью! Хотя бы это...
   - Я это помню, - с напором перебил его Северус и отвел глаза, делая вид, будто изучает феникса, однако подбородок его предательски дернулся от злости. Многочисленные портреты прошлых директоров Хогвартса сейчас осуждающе таращились на него из своих рам, копируя выражение лица директора действующего. - Я помню это, и никакие снадобья тут ни при чем.
   - А, вот теперь вижу. Ты злишься. Следовательно, ты неправ, - успокоился Дамблдор, которому, похоже, доставляло удовольствие сознавать, что Снейп всегда ошибается или, по крайней мере, находится на ложном пути. - Она ведь была молода... сколько ей, кстати, было?
   - Шестьдесят... э-э-эм-м... один, два... Какая разница?! - опомнившись, Северус досадливо тряхнул своими патлами-сосульками. - Что это меняет?
   - Чем она болела?
   - Ничем. Не знаю. Мы... мы не общались, вы же знаете. Просто когда перестал существовать этот магл, я уже понял, что и ее дни сочтены. Что-то менять и бороться она не желала и включила режим умирания.
   - "Этот магл" был твоим отцом, Северус.
   - Строго говоря, только биологическим. Спермодонором, - Снейпу непреодолимо хотелось сказать вслух что-нибудь грязное и скабрезное, он до жути долго сдерживал всё это в себе. - Ублюдок довел себя до такого состояния целенаправленно... Сэр! Я не хочу больше вспоминать о них. Позвольте мне сейчас уйти!
   Северус не понимал, почему эта пытка доставляет директору такое удовольствие. Тот всегда находил у него какие-то болезненные точки и начинал прицельно бить именно по ним, умудряясь довести верного исполнителя, застегнутого на все пуговицы окклюменции, до совершенного неистовства. Подобное не удавалось больше никому, даже... Да, даже Лорду, от одной тени воспоминания о котором меченую руку Снейпа дернуло током ненависти.
   - Постой, Северус! Минуточку!
   Уже повернувшийся выходить, зельевар замер и слегка склонил голову в направлении звука. Директор оставил свое кресло и подошел к Фоуксу с кусочком какого-то угощения в пальцах:
   - Как там... мальчик? - он не смог (или, что скорее, не пожелал) утаить пытливое нетерпение. Феникс снисходительно склевал подачку и снова уставился на Снейпа вопрошающим взором огненных глаз, круглых и выпученных, будто у рыбы.
   Мальчик. Да. Мальчик. После письма и связанных с ним мыслей о предстоящих хлопотах Северус даже забыл об этой занозе в заднице. Вызвав в алхимике яркую вспышку неприязни при первой встрече, сегодня малолетний Поттер почти не всколыхнул в нем никаких эмоций. Мальчик и мальчик. Если не смотреть в глаза...
   - Без своей вороны, - ядовито процедил Снейп, - он выглядит гораздо лучше.
   Дамблдор рассмеялся:
   - Вот как? Что ж, это радует.
   - Меня больше обрадует, если его характер будет отличаться от характера его кретина-папаши, - отрезал зельевар и окончательно попрощался: - Всего доброго, сэр.
   Покинув кабинет, он, конечно, уже не увидел, как усмехнулся, поводя пальцем по пышным усам, директор:
   - Кретина-папаши, говоришь? Так-так...
  

6. Я прослужил здесь сорок лет. Я буду там чужим!

  
   И только там, в непостижимых глубинах космоса, на краю Вселенной, есть Цветок, который не закричит больше никогда...
   Если в своих опытах ты твердой рукою уверенно расчленяешь нежные бутоны лилии и по одному бросаешь их лепестки в варево, следя лишь за тем, чтобы пламя было ровным, а цвет пара, выходящего из отводной трубы перегонного куба, менялся постепенно, от сизого к розоватому, они страшно кричат от боли, взывая к твоему милосердию.
   В университетской оранжерее, одинаковые и простодушно глупые, все они молятся тебе, надеясь узнать, что же там, за пределами этих опостылевших стеклянных стен. Жаждая увидеть чудо. "Возьми меня! Нет, возьми меня! Нет, меня!" И ты берешь их, и каждый становится не более чем ингредиентом в сложной формуле твоего зелья. В последний миг прозрения они стенают не столь от муки, сколь о разбитой мечте.
   Жертвы "во имя"...
   Тщетность. В некрологе каждой из этих загубленных жизней должно стоять единственное слово: "Тщетность".
   И только один-единственный Цветок, которому ты мог бы подарить целый мир с его чудесами и тайнами, не закричит больше никогда ни от боли, ни от гнева, ни от страсти. Ни-ког-да.
   Вечный свет.
   И вечная, вечная ночь...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Он очнулся. Через стекло раздвижной двери с логотипом "Хогвартс-экспресс" в купе заглядывала продавщица сладостей. Снейп уже хотел было отказаться от ее услуг, как передумал:
   - Там у вас есть кофе, мэм?
   - Да, конечно! Правда, опять с сахаром, - виновато призналась она, памятуя о его предпочтениях.
   - Ничего, давайте.
   Она подала запечатанный стакан и укатилась вместе со своей тележкой. Северус по привычке проверил напиток на посторонние примеси, ничего лишнего, кроме сахара, не нашел и просто плеснул в кофе настой на основе rhodiola rosea с сумасшедшей ягодой. Полностью нейтрализовать сахар это не помогло - да и не для этих целей оно готовилось, - но с приторностью, придающей жидкости тот самый отвратительный вкус, который так не любил профессор, настойка справилась. Самое главное: сделав дело, она исчезла и сама, не оставив в кофе ни единой своей молекулы. А слащавость - она такая, иногда и магией до конца не вытравишь.
   Он сделал глоток, поморщился, взглянул в окно, за которым нудно тянулась серая равнина, завернутая в заплесневелую мантию вечного тумана; вдобавок ко всему здесь сеялся отвратительный, уже осенний дождь. Лета как будто и не было.
   Можно было, конечно, переодевшись в магловскую одежду и выйдя за ворота Хогвартса, просто трансгрессировать в больницу, где скончалась Эйлин (после разрыва Северус никогда не звал ее матерью, только по имени). Но ему не хотелось переживать резкий контраст без надобности. Все-таки поездка, какой бы она ни была, позволяет собраться и с духом, и с мыслями. В "Хогвартс-экспрессе" же большого наплыва пассажиров не наблюдалось, так что профессор стал единственным обитателем во всем вагоне. На нем был неприметный серый плащ - такой могли носить и пять, и пятьдесят лет назад, не оглядываясь на моду, - водолазка, джемпер и джинсы, всё темное и обычное, как принято у маглов. Длинные волосы просто собрал в хвост, без затей. Многие волшебники, рожденные и выросшие в мире магов, легко прокалывались, когда дело доходило до маскировки. Снейпу было проще. Он знал многое о повседневной жизни лишенных магии, но знать - не значит любить. Любая вылазка в родные места была для него небольшим, но болезненным потрясением.
   Да, лишенные магии... Как называют их американцы, номэджи. Сколько неприятностей доставили они Северусу в детстве, и не сочтешь. Может быть, он сломался бы из-за этих нападок, не расскажи ему Эйлин о том, кто они на самом деле - он и она. Ее слова обернулись его стойкостью, насмешливым презрением к обделенным силой дешевым людишкам. Не только магов они ненавидят. Стоит одному из них, маглу, хоть на йоту выделиться из их безликой толпы, оказаться чуть талантливее, умнее, лучше - и порожденная завистью, сживающая со свету злоба в его адрес обеспечена. Такова уж их социальная природа. Сотая обезьяна движет прогресс, но она же и получает все шишки за свое открытие. Сполна. И главная ирония заключается в том, насколько же схожи с маглами все эти воинственные маги-чистокровки. Вот уж верная примета - больше всего мы ненавидим в других то, что преобладает в нас самих. Свое отражение. Так же, как большинство немагических людишек, волшебники-чистокровки оценивают всё и вся по внешней шелухе. По цене твоих шмоток, жилья, предметов обихода. По твоим связям и положению в обществе - читай: скольких ты способен поиметь, пребывая на своей должности, и какие влиятельные особы имеют тебя, суля или не суля тем самым тебе выгоду. По знатности твоего рода, наконец. Но никогда - по тому, кто есть ты, ты сам. Они обычные ходячие "шкуры", проститутки обоих полов. Твари, одаренные речью. Девяносто девять чванливых обезьян, всегда, всегда готовых растерзать ту, сотую, посмевшую претендовать на роль открывателя путей.
   Ну, довольно тривиальных истин. То, что было всегда до него, всегда будет и после, и бессмысленно лаять на торнадо. А вот что послужило причиной тридцатипятилетнего рабства Эйлин Снейп, урожденной Принц, из древнего волшебного рода, Северус не смог разгадать и по сей день.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Однажды, когда ему было не то пять, не то шесть лет, после очередного скандала Эйлин с Тобиасом, его отцом, он выбрался из своего убежища за старым комодом, на потускневшей полировке которого выцарапывал гвоздем разные "колдовские", как он воображал, символы. Настороженно прислушался, не вернется ли хлопнувший дверью папаша. Не вернулся. Пошел на звук - сдавленные рыдания матери в ее комнате. Мимо нечищеного камина со шкатулками и несколькими старыми фотографиями в рамочках. Мимо отцовского телевизора, который постоянно ломался. Мимо окна в глухой двор с кирпичной стеной. Странно, но Северус любил этот дом, хоть и бедный, хоть и мрачный, стонущий по ночам всеми стенами.
   Эйлин лежала на своей кровати, отвернувшись к стене и утираясь мокрым комком платка. Ее спина, обтянутая серым кружевом шали, подергивалась, а из окна точно между лопаток ей падал маленький квадратик солнечного зайчика. Северус подошел ближе, взял его в ладонь, на мгновение закрыл глаза - и с пальцев спрыгнул настоящий золотистый заяц. "Мам!" Он указал подбородком на скачущего по стенам зверька. Эйлин повернула к нему вспухшее от слез отрешенное лицо, не сразу поняла, чего он хочет, а когда, щурясь, разглядела, то улыбнулась. Улыбнулась закусанными губами, но глаза так и остались воспаленными и красными, без толики надежды. А ему хотелось рассмешить ее. Мать сжала его кисти в своих теплых ладонях - какими же красивыми были ее руки в молодости! - поднесла их к губам, перецеловала по очереди маленькие детские пальцы: "Ты волшебник, мой волшебник!" Какой там волшебник! Если еще пару лет назад он отчаянно бросался между ними, стоило папаше замахнуться на нее, то теперь просто забивался в свой угол и ждал, когда они расцепятся и закончат свару. Дело было даже не в том, что, получив тогда несколько увесистых пинков по ребрам, он стал бояться Тобиаса. Хотя и в этом, конечно, тоже: несколько дней кряду втайне мочиться кровью - дело крайне унизительное. Но всё же в большей мере он начал понимать бессмысленность своих попыток вступиться, когда это развлечение у них повторялось не раз на дню и явно доставляло обеим сторонам какое-то извращенное удовольствие.
   "Почему он так делает?" - "Он очень устает на работе". Много лет спустя Северус поймет всю абсурдность этой стандартной отмазки жертв семейного насилия. Мать была безвольной? О, нет! Ни в коем случае. Кто угодно, только не последняя волшебница в роду Принц. Но почему она бросила знакомый ей мир, куда подевала свою палочку и зачем обрекла себя и сына на жизнь с этим ничтожеством, терпя все издевательства? Можно ли объяснить это банальным мазохизмом? "Ты привораживала его, да?" - спросит сын много лет спустя и получит яростный отпор с ее стороны: "Никогда, слышишь, Северус? Никогда даже не думай об этом! Связь через амортенцию стоит сразу на четвертом месте в ряду непростительной магии!" - "Я и не думал, - растерянно заморгает он, отступая, - но как тогда вы сошлись с этим?"
   Да, в молодости Тобиас был очень недурен собой, да, умел обворожить - в магловском смысле - женщин и вообще любил за ними волочиться, уже даже будучи в браке, пока не начал пить, как свинья. Все удивлялись, что он нашел в такой мрачной и неулыбчивой особе, как Эйлин, которая даже сына родила похожего на нее, как две капли воды, ничего не унаследовавшего от симпатяги-Тоби ни внешне, ни (к счастью) внутренне. В ответ на свой вопрос Северус получил тогда очередную вариацию на тему героического спасения Тобиасом бедной Эйлин, едва не оказавшейся под колесами автобуса. В прошлые разы это было: избавление от пристававших на улице хулиганов, смелое извлечение из горящего кинотеатра, из проруби, из-под обломков рухнувшего торгового павильона... Фантазия у нее была хорошая, а вот память... память - не очень. Да она и не пыталась запоминать очередную байку, придуманную на ходу, лишь бы избавиться от назойливых расспросов сына.
   Эйлин сама выглядела как одержимая амортенцией. Когда Тобиас долго не подавал вестей, она не могла найти себе места, постоянно к чему-то прислушивалась, вскакивала, бежала к соседям, у которых был телефон, куда-то звонила. А самое главное - грузила, беспрестанно грузила Северуса разговорами об отце, к которым сводила любую тему. Тем, как наорал на нее Тоби. Тем, как она нашла у Тоби в куртке пачку презервативов или следы помады на рубашке. Тем, как Тоби игнорирует ее ("Да что от тебя толку, дура?", "Ты разве женщина?", "Кому ты нужна?"). Или тем, как ударил "сюда и сюда", и она из-за этого "теперь не хочет жить". Будучи в школе, Северус не мог заставить ее замолчать, наложив "Обливиэйт" - он слишком дорожил Хогвартсом, чтобы совершать глупые проступки перед Министерством Магии, тем паче ради такой изначально провальной затеи. А после выпускного просто убрался из Паучьего тупика и, надо сказать, вздохнул чуть свободнее.
   Их последний разговор состоялся году в семьдесят восьмом, летом. Северус почему-то и сам помнил этот период очень туманно. Тогдашние события как будто раздваивались у него в голове и странным, затяжным эхом один их вариант перекликался с другим, словно действительное пыталось слиться с желаемым. Да что там, ему даже сны снились в двух вариантах развития событий - истинном и альтернативном. Дамблдор и МакГонагалл утверждали, будто это побочный эффект психической защиты: парня угораздило связаться с такими отморозками, что вся его суть взбунтовалась против этого и ответила чем-то вроде самопроклятия. И он, теперь уже профессор алхимии, высококлассный специалист в вопросах защиты от темной магии, оглядываясь на те времена, не отрицал такую возможность. Как легилимент и окклюмент в едином лице, он мог неосознанно заблокировать информацию сам от себя и наложить пароль такого уровня сложности, что взломать его не смог бы и сам. Это как в той забавной логической задачке про несокрушимую стену и всесокрушающее заклинание...
   "Я хочу забрать тебя отсюда, мама. Уедем с нами", - предложил тогда он, а потом часть разговора как будто куда-то проваливалась: ни куда он звал ее уехать, ни с кем, Северус не помнил. "С нами". Вряд ли речь шла о Пожирателях или о ком-то, связанном с ними. Или всё же о них? Теперь уже не узнать. Последнее, что всплывало из глубокого омута забвения, был отказ Эйлин, ее исступленный взгляд, его ощущение побитости... захватанная медная ручка на входной двери их дома... Он толкает дверь, оглядывается на мать в последний раз - та стоит на прежнем месте, кутаясь в ужасную шаль, глаза как у брошенной собаки. И, закрываясь за ним, дом навсегда отделяет сына от матери. Снейп и теперь помнил эту единственную, точно выхваченную из небытия картинку: асимметричное бледное лицо с острыми скулами и впалыми щеками, как если бы Эйлин постоянно морила себя голодом, вечно искусанные, когда-то красивые, а теперь растрескавшиеся бесцветные губы, лихорадочно горящие темным пламенем карие глаза, костлявая шея и ключицы. Аристократично гордые, вразлет, густые брови смотрелись неуместно на фоне намертво приклеившейся гримасы обреченности. И клочки седины в темно-каштановых, почти черных волосах, которые прежде не могла удержать ни одна заколка и которые поредели с возрастом так, что сделались жалкими сосульками, как попало сколотыми на макушке.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Недопитый кофе давно остыл. "Хогвартс-экспресс" сбрасывал скорость, приближаясь к вокзалу Кингс Кросс.
   Алхимик снял с полки свой кейс, поморщился от неожиданно острой боли в хребте, поднял воротник плаща и, когда состав окончательно остановился, вышел на платформу Боудикки, больше известную школьникам как "Девять и три четверти". Миновав переход между мирами, сразу почувствовал контраст: здесь было шумно, суетливо и многолюдно.
   Какая-то пара маглов, явно супружеская, оба примерно лет сорока или чуть за сорок, наседала у каменного барьера на пожилую волшебницу. Краем уха Северус услышал фамилию Грейнджер, произнесенную мужчиной, и невольно заинтересовался, поскольку уже успел познакомиться с одной особой, студенткой Гриффиндора, вызвавшей в нем противоречивые чувства симпатии и раздражения. Он навскидку припомнил личное дело этой лохматой рыжей всезнайки. Совершенно верно, маглорожденная, родители - дантисты, появилась на свет в сентябре семьдесят девятого, то есть она старше большинства своих сокурсников. Вмешиваться в разговор профессор, само собой, не стал, только замедлил шаг, делая вид, будто что-то ищет по карманам, и прислушался. Миссис Грейнджер настойчиво вталкивала в руки магессы полиэтиленовый пакет с книгами, та резонно отвечала, что этим занимаются почтовые совы, но у маглы не укладывалось в голове, как небольшая птица способна унести такой груз. Она просила волшебницу передать книги с кем-нибудь, отправляющимся сейчас в Хогвартс на поезде.
   Северус внимательно взглянул на эту пару. Пожалуй, если что-то в Гермионе и было от Грейнджеров, то только цвет волос и глаз матери. Черты лица - хищноватый и очень упрямый узкий подбородок, тонкий, чуть изогнутый нос, жесткий взгляд и плотно сжатые губы - напоминали ему совсем о другом человеке, причем это была не женщина. Макмиллан, черт дери этого ирландца! Макмиллан при поступлении в Пуффендуй, ни дать, ни взять - одна физиономия! С прошлого воскресенья, всю неделю так или иначе встречая эту выскочку где-нибудь в коридоре, а сегодня - и вовсе на уроке зельеварения, Северус никак не мог понять, чье имя готово сорваться с языка при виде нее. А теперь оно само выпрыгнуло, как чертик из табакерки: конечно же, Джоффри Макмиллан! Игры природы, но именно это сходство и не позволяло алхимику как следует разозлиться на вызывающее поведение девчонки. Гриффиндор отделался потерей всего каких-то двадцати баллов, хотя любому другому Снейп, совершенно не желавший расставаться со своей репутацией изверга, вменил бы целую серию каких-нибудь особенно унизительных отработок, а то и вовсе поставил вопрос об отчислении. Стерва-Минерва, безусловно, побежала бы к Старикану и отстояла своего студента или студентку, как происходило всегда, но сам нарушитель спокойствия заслуженно посидел бы на измене, пока решалась его судьба.
   Ухмыльнувшись про себя, Снейп отошел в тихое место, забрел за низенькую привокзальную постройку и уже там, прикрыв глаза, представил то, что обычно вытеснял из памяти.
   Русло мутной речушки, петлею обтекавшей район Коукворт с большим парком и ткацкой фабрикой, где когда-то работал ныне покойный Тобиас Снейп. Фабрика стояла на берегу, одна из глухих ее стен выходила во дворик их дома; из кухонного окна можно было различить вдалеке фабричную трубу - высокую, кирпичную, с громоотводом на самом верху, почти всегда дымившую. На улице со сточной канавой и беспорядочно натыканными там и сям деревцами - множество старинных домишек, крытых черепицей, со слуховыми окнами, где жили целые полчища летучих мышей. Дом Ли... стоп! Дальше! Больница Коукворта, вернее, самый популярный в этих местах туберкулезный корпус - нам сюда.
   Северус крутнулся вокруг своей оси. Всё замельтешило, не позволяя сориентироваться, где верх, а где низ, резкая, рвущая боль в позвоночнике, и...
   Он открыл глаза, взглянул направо, налево, вверх - на окна убогого трехэтажного здания. Обернулся. Один из больничных работников прошел мимо, как ни в чем не бывало, словно бы не замечая возникшего прямо из воздуха человека. Толкая перед собой тележку с какими-то тюками, поднялся по пандусу и удалился в сторону приемного покоя.
   Северус поморщился от медленно потухающей боли в спине, растревоженной аппарацией. Всё же надо будет по-человечески выспаться. Хотя бы пять-шесть часов, но кряду. Иначе эта тварь сожрет его в прямом смысле слова и быстрее любой известной медицине болезни. Нет, правы, абсолютно правы были и Эванс, и Уолсингем, прекрасная половина их "алхимического квартета", называя Северуса за подобные опыты над собой слизеринским маньяком. Зато Макмиллан разделял членовредительские затеи приятеля целиком и полностью - разумеется, ровно до тех пор, пока Снейп не предлагал ему поучаствовать в совместном эксперименте лично: тут практицизм хитрого пуффендуйца мгновенно давал сбой, и он торопливо перебегал в лагерь теоретиков.
   Поднявшись в корпус через центральный вход, профессор обратился к первой же медсестре у регистраторской стойки. Женщина с деланным сочувствием покивала, и спустя некоторое время он в сопровождении вызванного ею толстенького доктора уже входил в больничный морг.
   - В правом крыле есть помещение для курящих, - неизвестно к чему сообщил врач, выдвигая секцию с трупом.
   "Дерьмово выглядит чувак, - с брезгливостью коснувшись (совсем поверхностно, чтобы не выпачкаться), магловских мыслей, услышал Северус. - Тоже наш клиент".
   Эйлин лежала с протянутыми вдоль иссохшего туловища руками, необычайно умиротворенная и в каком-то сюрреалистическом смысле прекрасная. Наверное, он впервые увидел ее такой: прежде мать страдала беспрестанно, даже во сне. Ее навеки успокоившееся лицо теперь стало в точности таким, какими Эдгар По в своих жутких рассказах описывал лица умерших от чахотки. Но даже верхние зубы, резко выпяченные и обтянутые уже залоснившейся, как воск, тонкой кожей, даже обострившийся изогнутый нос и желто-зеленоватая маска смерти, всегда налагаемая длительной болезнью, не пугали своим видом. В какой-то момент ему показалось, что выпученные из черных провалов глазниц веки вот-вот раскроются, и она посмотрит на него наконец так, как он всегда хотел - с мыслью о нем, а не о довлеющем над нею, как кошмарное проклятье, Тобиасе.
   "На моем месте ты бы не просто дерьмово выглядел, а уже давно под надгробием червей кормил, - глядя на мать, равнодушно произнес про себя Снейп, но так, чтобы его мысль магл воспринял как свою; доктор слегка покраснел и стрельнул в посетителя виноватым взглядом. - Хотя нет. Вряд ли кормил бы. Черви не жрут пепел"...
   "Ну и окружение у этой леди! Такие типы навещают - хуже не придумаешь. Неудивительно, что старушка померла: один зловещее другого... Будь я бедняжкой Мэри, тоже сидел бы на седативных после того разговора"...
   - Кто такая Мэри? - уточнил зельевар в голос, отрывая взгляд от лица покойной и вбуравливаясь им в доктора. Упоминание кого-то, кто приходил к матери до ее смерти и был, к прочему, "зловещим", Северуса мигом насторожило.
   - Медсестра, - машинально ответил медик, запнулся и, опомнившись, заморгал: - Я что, разве вслух говорил?
   - Ладно, неважно, сам разберусь. Забудь.
   Когда "забудь" говорит один магл другому - это просто фигура речи. Совсем иное, когда диалог происходит между маглом и магом-псиоником. Глаза толстячка затуманились, он просто подал Северусу какие-то бумаги для заполнения и покорно всё, связанное с их странной беседой, забыл. Немного поковырявшись в его мыслях еще, Снейп раздобыл визуальный образ той самой Мэри, а кроме того - мест, где ее можно будет найти в больнице. Он не стал задавать ненужных уже вопросов о том, как при нынешнем развитии медицины и, главное, под неусыпным наблюдением врачей в стационаре пациент может погибнуть от туберкулеза. Он знал, что если Эйлин что-то втемяшилось в голову, все целители этого мира бессильны. А ей это втемяшилось еще тридцать пять лет назад.
   Долго разыскивать Мэри ему не пришлось: ее он выловил в коридоре. Это была ничем не примечательная женщина преклонных лет в нелепой медицинской шапочке на старомодно, с шиньоном, уложенных волосах - всё как в воспоминаниях пухлого докторишки. Скорее всего, она на уровне ощущений выявляла присутствие магии и боялась ее до одури.
   - Это ведь вы ухаживали за пациенткой из четвертого бокса? - спросил Северус, когда они отошли в рекреацию, заставленную каким-то гербарием, притворявшимся пальмами и фикусами в громадных кашпо.
   Мэри вздрогнула, в мозгу ее и подавно поднялась буря, заставившая профессора временно остановить процесс легилименции. Справившись с собой, медсестра ответила согласием. Снейп аккуратно причесал ее мысли, сдобрив свои действия внушением спокойствия.
   Мерлин покарай, как они вообще живут с таким сумбуром в головах и сумочках? Только планов сознания у этой леди он насчитал около пяти, и на каждом вертелась какая-то чепуха, мешая грамотной работе аппарата мышления. "Боже мой, еще один страшный! Почему у него такие жуткие глаза?!" - паниковала Мэри на фронтальном плане. При этом на второстепенном вспыхивало и трепыхалось, как свечное пламя на сквозняке, воспоминание о порванном на левом большом пальце ноги чулке (да, да, это не курьез: в такой момент она неподвластным даже магу чудом думала об идиотском чулке, дырку на котором, наверное, ему слишком заметно, она ведь в босоножках!). В жизни бы и в голову не пришло разглядывать ее искореженные поперечным плоскостопием ноги, на которые он невольно посмотрел лишь теперь. Третий план, фоном, транслировал какие-то незнакомые лица: ее коллег, начальства... внуков - этим, последним, надо было не то что-то купить, не то связать... На четвертом, и тоже фоном, навязчиво крутился ландшафт возле домишки за речкой - похоже, там она и жила... Пятый... Тут уже самому Северусу стало не по себе: впервые за весь свой опыт легилимента он почувствовал себя презренным вуайеристом. Проклятье, ну об этом-то ей мысли зачем, тем более - сейчас? Об этом надо было четверть века назад думать. Где-нибудь на танцполе или в баре. А самое главное - ни единого упоминания о работе, ни на одном из "слоев".
   - Я хотел поблагодарить вас за заботу о моей маме, - на всякий случай взяв тайм-аут, сказал Снейп и уже не споткнулся при слове "мама", как спотыкался раньше всегда, в том числе даже просто думая о ней. - Могу я чем-нибудь...
   - О, нет, нет, сэр! Это моя работа. Не благодарите!
   - Вы, наверное, не очень давно живете в Коукворте? - продолжал он, возвращаясь к начатому процессу и постепенно нагнетая на Мэри эмоциональное состояние, стимулирующее нужные участки мозга. - Раньше здесь почти все всех знали...
   - Да, вы угадали. Мы с Хью сюда пять лет назад переехали...
   Медсестра продолжала лопотать о себе и причинах своего переезда - в той провинциальной манере произношения, которая раздражала слух многих лондонцев. Однако Снейп ее и не слушал: он наконец-то нащупал нужную ниточку, что повела его в воспоминания Мэри о позавчерашнем дне...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Толкнув дверь спиной, медсестра вошла в палату умирающей и затянула вслед за собой раздаточный столик на колесах, который любезно согласилась забрать у ленивой санитарки из столовой. Не так давно доктор Клэптон сказал, что кавернозно-цирротический процесс в легких пациентки из четвертого бокса необратим и ей остались считанные дни. Однако на внутривенное питание ее, исхудавшую до прозрачности, переводить пока не стал.
   Мэри была легкомысленной, но сердобольной женщиной и очень сочувствовала этой странной одинокой больной. Еще более странным показалось ей то, что, войдя, она вдруг заметила в палате посетителя. Хуже того: этим посетителем оказался черный ирландский волкодав, рассевшийся на стуле возле кровати миссис Снейп в позе, характерной для людей, а не для собак - откинувшись на спинку, свесив вниз задние лапы и скрестив на груди передние. И, кажется, пациентка, глядя на пса, совершенно спокойно что-то ему говорила своим еле различимым голосом.
   Да если мистер Додсон, главный врач отделения, прознает о таком безобразии, ей, Мэри, грозит кое-что похуже выговора!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Северус вынырнул из ее воспоминания, как из ледяной воды. Черный волкодав?! Да быть того не может. Этот предатель или в Азкабане, или на том свете, третьего не дано! Но не выдумала же его пожилая тетушка, фантазии которой хватало ровно на то, чтобы безгранично переживать из-за дырки на чулке...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Медсестра повела себя непонятно даже в собственных глазах. Вместо того чтобы возмутиться и выставить прочь обнаглевшего пса, она покорно развернулась и вышла из бокса в коридор. В голове было пусто-пусто. Потом мысли снова закопошились в мозгу. Вспомнив, для чего приходила, и с намерением покормить умирающую Эйлин она опять открыла дверь.
   Опираясь костлявой спиной на высокую подушку, на нее мрачным взглядом ввалившихся глаз смотрела умирающая, а поблизости сидел неизвестный мужчина, брюнет, сильно заросший и с очень грязными всклоченными волосами, напоминавшими шерсть лохматой собаки. И еще, что возмутительно, он кутался в больничное одеяло миссис Снейп, из-под которого торчали его босые волосатые ноги. То есть это был голый, непонятно откуда взявшийся в палате, бородатый мужик!
   - Ну давай, говори, что сможешь сказать, - сказала ему Эйлин. - Мне уже терять нечего, даже если тебя выследили и выйдут на меня.
   - А вы вообще уверены, что он вскроет это? - мужчина с сомнением посмотрел на Мэри.
   - Нет, не уверена. Он сильный, а все-таки не настолько. Но у нас разве есть выбор?
   - Маглу подставим... Доберутся если, - он провел большим пальцем по кадыку поперек горла.
   Ужас сковал медсестру, и она не могла даже шевельнуться. Эйлин страдальчески сдвинула брови на переносице и почти простонала:
   - Сириус, на мне Дислексиа тоталум, на тебе - только селективум. Сейчас у меня есть шанс Ведьминого Завещания, больше я ничего не смогу для него сделать.
   - Что бы мы ни сказали через третьи уши, мэм, это будет подвергнуто искажению. Даже при условии форы умирающему. Я ведь уже пытался выйти на мальчика и сообщить напрямую, но язык сам собой выписывал такие кренделя... а потом еще налетели дементоры... Проехался ему по ушам какой-то ересью, тьфу... Вспомнить тошно.
   - Мне ты можешь не объяснять. Я с этим живу не один десяток лет. Ты первый, кто пришел ко мне с таким же проклятием, а потому первый, кто понял, что происходит. Ты скажешь, как сможешь, я попытаюсь как можно сильнее запечатать это в ее памяти, - старуха кивнула на медсестру. - Остальное будет зависеть от уровня его мастерства.
   Мэри стояла, медленно покачиваясь, окутанная полудремой. Она слышала их речи в своих ушах, но не понимала, как оказываются там эти звуки: больная и посетитель, кажется, не открывали рта. Всё происходило как не с нею...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   А затем в мыслях медсестры снова поднялся вихрь. Северус ужаснулся. Он практиковал легилименцию со школьной скамьи, а всерьез - уже больше десяти лет. И за все это время ему, кретину, даже не пришло в голову сделать попытку связаться с матерью, чтобы взломать ее воспоминания.
   Мы всегда недооцениваем своих родителей, пока они живы...
   Из того хоровода обрывков, которые мутью кружили в мозгу маглы, не составляя ничего внятного - то есть матери не помогло ни Завещание Ведьмы, ни помощь (помощь? какая там может быть помощь?) блохастого предателя-анимага, - Снейп вычленил только еще один термин. Его он тут же извлек палочкой из виска и сбросил в пустой пузырек, для таких случаев всегда наготове лежавший в нагрудном кармане.
   "Спеллхоппл" - вот как это звучало. Запутывающие чары? Нет, у запутывающих совершенно иное заклинание. Про спеллхоппл он никогда не слышал - ни в области обычной магии, ни в чернокнижных справочниках. В профессоре шевельнулась профессиональная досада: откуда взялось что-то, ему не известное, если он всю юность, не разгибаясь, провел за штудированием книг библиотеки Хогвартса?! И там вряд ли осталась хоть одна, им не прочитанная. А потом, между прочим, расправился еще с целым морем литературы вне стен альма-матер, не гнушаясь даже дилетантской магловской, которую лишенные магии гордо величали оккультной.
   Что же на самом деле надиктовали мать с Блэком на эту размагниченную кассету под названием "медсестра Мэри"?
   Спеллхоппл... Надо любыми путями выяснить, что это такое, как только прах Эйлин будет предан земле. У Северуса уже скопились планы на ближайшие дни "отгула", но, памятуя о важности каждого из пунктов, их придется как-то совместить с дополнительным, пусть и в ущерб сну.
   Он вытянул все воспоминания, связанные с темной историей, из головы Мэри. Особенно оригинальничать при заполнении образовавшихся каверн не стал - закачал в них искусственные эпизоды монотонного вязания чулка на спицах. То-то будет потеха, если Мэри на самом деле в жизни ничего не вязала и даже не знает, как это делается! Терять время на проверку, так оно или не так, неохота. Ничего. Медсестра до того достала со своим дырявым чулком, что с его стороны эта шутка теперь как маленькая месть и бальзам на раны.
* * *
   Они встретились нос к носу возле Лавки Коффина в Лютном переулке. Квиррелл откровенно заметался, глаза его забегали, и он резко отвернул от входа, куда уже собирался шмыгнуть, думая, что на него никто не обращает внимания. Северус же, напротив, медленно выпрямился, откинул голову назад и демонстративно сложил руки на груди.
   - Прогуливаемся, профессор? - насмешливо проронил он.
   Надо отдать должное преподавателю ЗОТИ, опомнился тот довольно быстро:
   - Да... п-п-прекрасная па-па-па-погода для прогулок, Северус, вы не находите?
   - Я смотрю, у вас сегодня и чалма парадно-выходная. Вы что-то празднуете? - продолжал ёрничать зельевар.
   - Что вы, обычная чалма. Неужели вы счита-та-таете ее ч-ч-чересчур вычурной? А вы какими судьбами в этих краях?
   Снейп молча указал на соседнюю лавку с вывеской "E.L.M - волшебные похороны и бальзамирование", хотя, конечно, направлялся он именно в Коффин, или, как многие называли магазинчик, "рай для некроманта".
   - П-п-примите мои са-са-соболезнования, - поспешил сказать Квиррелл, и зельевар кивнул. - А я вот подыскиваю что-нибудь для демонстрации т-т-т-третьекурсникам. Как вы счи-чи-читаете, Северус, если я покажу им настоящего штрига [1], это будет слишком... вызывающе?
   _____________________________
   [1] Штрига - албанский вурдалак в женском облике.
   Северус округлил глаза:
   - Вы, Квиринус, им еще тролля покажите.
   Нервное лицо учителя озарилось идеей:
   - В-вы действительно с-с-считаете, что это будет лучше?
   - Нет, - отрезал Снейп и вошел в похоронное бюро.
   Оттуда он через витрину пронаблюдал, как, помявшись у входа в некромантскую лавочку, Квиррелл все-таки не рискнул туда зайти. Когда Квиринус удалился в сторону Косого, алхимик повернулся к продавцу и сделал несколько заказов, которые, в общем-то, делать не планировал, поскольку собирался похоронить мать по магловским обычаям - и, в соответствии с ее предсмертным волеизъявлением, рядом с могилой папаши. Но, как говорится, раз уж зашел...
   Потом, убедившись, что более никого из знакомых по улице не носит, Северус быстрой тенью переметнулся в магазинчик наискосок. Все полки здесь ломились от пыли и забивавших их артефактов. Чем дышали хозяева заведения, остается только гадать, поскольку кроме страшной вони ладана здесь царили миазмы мышиного кала, плесени, нафталина и формальдегида. Если по уму, то на двери должна была висеть табличка с предупреждением входить только в респираторе или противогазе. Здесь алхимик, не откладывая, приобрел все ингредиенты для амулета гри-гри и энвольтования и с облегчением выскочил обратно на свежий воздух.
   К его возвращению из Полночной башни Лавгуда в Паучий тупик для погребения Эйлин зелье будет уже готово.
  

7. А Боги Азбучных Истин сказали: "Верь, да не всем!"

  
   Душ и несколько часов крепкого сна творят с людьми чудеса, несопоставимые с действием даже самых сильных целительных снадобий. Проснувшись в своей комнате, где жил до поступления в Хогвартс, с деревом туи перед окном и видом на пресловутую фабричную стену, профессор даже удивился той непривычной ясности в голове, о которой мечтал многие месяцы. Он был очень благодарен провидению за то, что если ему что-то и снилось прошедшей ночью, то не оставило никакого следа в памяти.
   На отправленную весточку Ксенофилиус ответил охотным согласием принять гостя и даже, кажется, не удивился, хотя Снейп бывал у него от силы раза три за всю жизнь и не в самые счастливые моменты для семьи Лавгуд.
   На идею навестить Подлунную - или, как называл ее зельевар, Полночную - башню, а также воспользоваться опасной техникой гаитянских коллег его навело одно имя, выдернутое из контекста в неудавшемся Ведьмином Завещании. Точнее, не имя - прозвище. В числе остальной ахинеи этого послания Снейп запросто мог бы проигнорировать упоминание Блэком (или кем-то, очень умело его имитирующим) некой "маман Бриджит". Если бы не одна существенная деталь: это прозвище для Северуса имело прочную привязку к конкретному человеку. Но только как об этой привязке узнал беглый заключенный? И не сказал ли он это по чистой случайности? Кроме того, имя могло и подавно лишь померещиться профессору при взломе памяти Мэри. Легилиментальный призрак при некорректном прочтении информации? Просто не сумел справиться с искусом услышать о той, о ком не мог не думать? Фраза анимага прозвучала примерно так: "Смерть крестной матери сына маман Бриджит". Насколько Снейп знал, крестной того мальчишки, сына Поттеров, была Пандора Лавгуд, в девичестве Уолсингем, ее же Лили позвала и в подружки невесты на их с Джеймсом свадьбу. Крестным отцом являлся Блэк. Алхимик сам иногда удивлялся своей осведомленности о жизни чужой ему семьи, но это была абсолютно точная информация.
   Так что хотел донести до него Сириус на самом деле, заклятый мракоборческими чарами избирательной дислексии? И был ли это действительно Блэк, а не кто-то, наглотавшийся оборотного зелья? Одни вопросы - ни одного внятного ответа.
   Бриджит была персонажем из наваждения, из того самого сна, которым Северус мечтал подменить реальность настолько, что поверил в него, как многие ведутся на отражение в зеркале еиналеЖ. И сон настойчиво повторялся.
* * *
   А дело было так.
   Канун Дня всех Святых на предпоследнем курсе, карнавал жутких масок, с помощью которых студенты меняли свою внешность.
   Хэллоуин - единственный день в году, когда в Хогвартсе на совершенно законных основаниях можно отменно, от души, попугать друг друга. И самым шиком считалось остаться неузнанным или же расколоть знакомого, который особо постарался замаскировать истинное лицо и которого не расколол никто, кроме тебя.
   В реальности "алхимический квартет", конечно, давно распался из-за непреодолимых разногласий участников. Снейп уже целиком и полностью посвящал свое время другому "квартету" - приятелям-однокурсникам Эйвери, Мальсиберу и Розье. Северуса с Эваном Розье вообще не было тогда на глупом балу, а два этих полудурка, читай: Мальсибер и Эйвери, первый из которых ныне любуется дементорами в Азкабане, а второй хитро отмазался от заключения, - не преминули возможностью пощекотать нервы "детишкам из смешанных семей".
   Во сне ты можешь исправить всё и сделать, как хотел бы. Только исправления так и останутся в твоем сне.
   Останутся этим самым наваждением...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Как большинство гриффиндорцев, кичащихся своей нелюбовью к притворству и обманам, Поттер был до тошнотиков предсказуем даже в облике своего слизеринского недруга. Лили послала подальше их обоих, и богатенький отпрыск знатного рода Певерелл никак не мог с этим смириться, перенеся, понятное дело, всю свою досаду на того, кого взаимно ненавидел с самого первого курса. Он выплясывал с девчонками, понарошку задирал парней и шутил на тему того, что его маска просто обязана получить первый приз как самая страшная на карнавале.
   Другой "золотой мальчик", Сириус Блэк, морщился и сторонился старого приятеля: ему явно не нравилось это представление. Еще бы оно ему нравилось после той истории с Визжащей хижиной и ночкой, выдавшейся вслед за увеселительным приключением с оборотнем... До сих пор, поди, ему напоминают о том глубокие рубцы на плече. Быть обязанным жизнью врагу - экая насмешка судьбы! Петтигрю хихикал, но без особенного энтузиазма. Римус отсутствовал, несмотря на сегодняшнее новолуние, во время которого он всегда чувствовал себя лучше всего в цикле.
   А еще это представление не нравилось Лили. Она не узнавала истинного Северуса в его маскировке и даже не подозревала, что он наблюдает за ними в сторонке, не пытаясь, что естественно, вмешаться. Эванс была "правильной" гриффиндоркой, тоже не любила кривить душой и прятать настоящее лицо, поэтому в состязании масок участия не принимала, а ее костюм был стилизованным под средневековье ведьминским балахоном, подпоясанным бечевой, без малейшей фантазии и попытки перевоплощения.
   Гротескно копируя манеры Снейпа - и сам Снейп должен был признать, что пародия у Джеймса получилась отличной, хоть и злой, - Поттер пригласил Лили потанцевать. Она заартачилась, а потом и вовсе высвободила руку из его пальцев:
   - Сколько можно?! Ты что, шут?
   Наверное, и мочки ушей у нее покраснели, как всегда, когда она сердилась. В полутьме, разрежаемой вспышками разноцветных огоньков, этого, конечно, было не увидеть, но Северус знал и так. Адресно направленное "Мелиус аудире" давало ему возможность слышать, о чем они говорят, даже в таком гвалте.
   - Да ладно, брось, это же игра! Сегодня ведь праздник! - с наигранным простодушием удивленно воскликнул Джеймс, снова пытаясь вытащить ее на танец. - Давай просто потанцуем!
   Для предполагаемой публики это должно было выглядеть так, будто настоящий Северус пристает к Лили, а она его отталкивает. Однако Поттер усердствовал напрасно: мало кто обращал на них внимание - только те, кто был в курсе. Остальные просто плясали в свое удовольствие, изредка закрывая собой от Снейпа события на "ристалище".
   Эванс замялась: в самом деле, это ведь карнавал, незачем бросаться на ветряные мельницы, тем более, когда нет ветра. Наконец она с неохотой положила руки на плечи Поттеру.
   - Зачем ты достаешь его после того случая? - с укоризной спросила она. - Он ведь пошел вам навстречу. А мог бы и отказаться, он был в своем праве, и никто бы его не упрекнул.
   Джеймс смутился, снял с себя морок перевоплощения. После этого он сделался каким-то причудливым гибридом уменьшившегося в росте Снейпа, который любил черное и предпочитал сдержанный средневековый стиль одежды, и самого себя - более плотного, атлетически сложенного парня с вечно взъерошенными волосами и в круглых очках. Северус хорошо понимал его сейчас, в этой ситуации. Борясь с собой, Поттер выдавил:
   - Ладно, признаю, шутка была неудачной. Можешь меня за это стукнуть.
   - Да бог с тобой. Живи, - улыбнулась Лили.
   - Но ты же умная девушка и должна отдавать себе отчет, что он пошел тогда нам навстречу только ради примирения с тобой!
   - Нет! И обращалась к нему Дора, а не я! После этого гадкого розыгрыша Блэка у меня не хватило бы духа просить за него у Сева. Даже во спасение его жизни.
   - Но он же понимал, что если откажется...
   - Так! Всё! Мне надоело!
   - Не забывай, с какого он факультета, Лили! Ты даже...
   Эванс вырвалась, ударила Джемса по протянутой к ней руке, развернулась и убежала из зала, проталкиваясь через толпу. Поттер вздохнул и опустил глаза. Подождав немного, Снейп незаметно отправился на поиски Лили, однако ее и след простыл.
   С недавних пор он даже не злился на Поттера, как бывало раньше, в подростковом возрасте. Что-то переломилось в нем после той истории с Блэком и Люпином, как будто упал и сгинул какой-то заслон внутри, что ли... Его всегдашние мучители оказались просто шайкой шкодливых мальчишек, до смерти напуганных содеянным, а один еще и едва не поплатился за идиотскую шутку если не жизнью, то судьбой. Верно же говорят: не рой другому яму. Просто Джеймс сейчас чувствовал то же самое, с чем сам Северус умудрялся жить всё время. Только, в отличие от этого везунчика, еще сдерживаясь, ни на что не рассчитывая и скрывая все эмоции под маской безразличия, вечно готовый дать отпор каждому, кто полезет в душу. Он и сейчас так жил, соблюдая нейтралитет и не принимая ничьей стороны. Вообще ничьей. А Поттеру еще предстоит это осознать и испытать на своей шкуре.
   - Ты кого-то ищешь? - услышал Северус за спиной голос Дамблдора; не было сомнений в том, что директор знает, с кем говорит.
   - Нет, сэр.
   Дамблдор внимательно поглядел на него, повернулся и степенно последовал своей дорогой. Походив по коридорам еще и решив, что не стоит пока идти в крыло Гриффиндора, поскольку Лили сейчас не в настроении и вряд ли захочет с кем-то говорить, Северус вернулся в зал. Мимо проплывал призрак из слизеринской гостиной.
   - Добрый вечер, Барон, - приподнимая цилиндр, слегка поклонился ему Снейп.
   - Добрый вечер, Барон, - ответствовал Кровавый Барон, снисходительно кивая.
   Кто-то прикоснулся к его руке. Северус отпрянул: он терпеть не мог, когда до него дотрагивались без его на то воли.
   - Привет, потанцевать не хочешь?
   Ого. К нему даже замаскированному не совались. Кто же эта отчаянная? По внешнему виду узнать это было нельзя: похожая на восставшего мертвеца, перед ним скалилась девица с явными признаками разложения по всему телу, в дырявом цветастом платье, перехваченном в талии корсетом. Пустые белесые, но зато густо накрашенные глаза и сладострастно приоткрытые губы с размазанной сочной помадой, тронутая тленом щека, разорванная под скулой так, что виден был верхний ряд зубов. Красотка, что ни говори. Прямо под стать его наполовину оголенному черепу! Наверняка кто-то из своих, из серпентария - кому другому придет такое в голову?
   Что ж, ладно, раз такая смелая... Играть так играть. Северус зажал между зубов толстую кубинскую сигару, вздернул повыше их сцепленные руки и, залихватски покружив девчонку, поймал ее за талию. Маска (и, конечно, сновидение) открывает способности, о которых и не подозреваешь. Например, к танцам. В другом месте и в реальном облике он ни за что не позволил бы себе такой нелепости.
   Сплясав с нею, но так и не догадавшись, кто же это прячется под обликом лоа Бриджит, он сдался и решил попробовать обходной путь.
   - Оу, оу, только без этого! Не люблю, когда кто-то хозяйничает у меня в голове: там много страш-ш-шных тайн! - воспротивилась легилименции партнерша, потом чувственно ухватила Северуса ладонью за шею и, дотянувшись губами до его уха, шепнула знакомым поддразнивающим тоном: - А я думала - сидит себе Сев в своем подземелье, книжечку, как всегда, почитывает...
   - Ли... - чуть не вскрикнул Снейп, но ее рука хлопнула его по губам и выбила сигару. Освободившись, он спросил уже шепотом: - Ты же... Как ты меня вычислила?!
   - По знаку зодиака.
   - А серьезно?
   - По знаку зодиака. Девятка - январь - Сатурн - суббота - Барон Суббота. И окончательно убедилась, когда приглашала на танец. Это ведь только ты у нас такой недотрога из всех парней школы.
   Когда он придумал нарядиться Бароном, то, кажется, даже не думал об этом. Но в определенной логике Лили не откажешь: скорее всего, на подсознательном уровне так и происходило. Недаром они в свое время настолько щепетильно подошли к созданию герба "Кетцальбороса" для их закрытого алхимического клуба, где каждый знак соответствовал планете-покровителю участника.
   - Признаёшь поражение? - спросила она. - Сломала я стереотипы?
   - Угу, - не в силах оторвать от нее взгляд, ответил он.
   В качестве награды за успешную маскировку и удачное рассекречивание замаскированного приятеля Эванс получила в ту ночь кубок Двуликого Януса. И всё же лучший приз достался ему, когда она, уже вернувшись в свой нормальный облик и шкодливо смеясь, долгим и совсем не целомудренным поцелуем сорвала с его губ тихий стон...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Но, увы, в реальности всё было не так. Совсем не так. Мечты остаются мечтами, какими бы правдоподобными они ни казались.
* * *
   Перед тем как отправиться к Лавгудам, Северус на всякий случай заглянул в котел, подвешенный рядом с кухонной плитой. Процесс шел как нужно, и его присутствие в ближайшие часы не требовалось. Набросив плащ и заговорив входную дверь и окна от проникновения в квартиру кого бы то ни было, кроме него, профессор трансгрессировал прямо из собственной прихожей во дворик у башни под луной.
   Ксено встретил гостя, выглянув из-за двери типографии:
   - А, это вы, профессор! Входите в дом, в огороде сейчас небезопасно: у нас тут поспела прыгающая локва... Туда, туда проходите, - он махнул рукой с закатанным рукавом сорочки куда-то за себя и снова скрылся с глаз.
   Этот чудак, как всегда, в своем духе... Прыгающая локва, хм! Не успел Северус толком додумать свою мысль, как снаружи в закрывшуюся за ним дверь, причем примерно на уровне его головы, глухо и смачно ударилось что-то довольно крупное - судя по диапазону звука, размером с еловую шишку... Э-э-э... Ну а что - прыгающая локва. Вполне естественное явление, да.
   Освободившийся Лавгуд застал гостя сидящим в столовой в ротанговом кресле-качалке и листающим последний номер "Придиры", который ему рекомендовал чудак Дамблдор. Снейп оторвал взгляд от аляповатого комикса с какими-то зелеными человечками и подобием летающих тарелок. Во всяком случае, в представлении художника-волшебника так должны были выглядеть летающие объекты из уфольклора - научно-фантастических сказок маглов.
   - То есть, морщерогих кизляков, как я понимаю, вам уже мало, - сказал зельевар без тени улыбки.
   Ксенофилиус развел руками и украдкой оглянулся через плечо:
   - Луне нравится, - оправдываясь, вздохнул он.
   - Кстати, как у нее дела? - Северус соорудил такое выражение лица, что до хозяина дома сразу дошел истинный смысл его вопроса.
   - Горюет, конечно. Но не показывает, - Лавгуд сел, потер ладонь о ладонь, а потом доверительно пожаловался: - Только, знаете, стала чаще ходить по ночам...
   - Пришлю вам потом настоек. Главное - не забывайте смотреть в сопроводительную инструкцию.
   Ксено неловко рассмеялся:
   - Ну что ж я, совсем пенёк, что ли? Конечно... А у вас... что-то случилось, да?
   - Приехал домой, чтобы похоронить Эй... мать.
   Скорбное лицо Лавгуда вытянулось и стало еще печальнее:
   - Мне очень жаль. Примите мои соболезнования. Я могу чем-нибудь помочь?
   Последний вопрос относился не к теме похорон. Лавгуд понял, что профессор заехал к нему отнюдь не с целью поговорить о своей покойной матери или о лунатических проблемах Полумны. Снейп опять испытал это чувство - как будто ступаешь на канат над пропастью и отпускаешь перила, за которые держался. Ба-лан-си-ров-ка. Такие привычные ощущения, но никогда не перестанешь их замечать - даже постоянная боль не столь навязчивый раздражитель. Кстати, о боли: Грег сегодня как-то подозрительно присмирел, неужели сон все-таки помог?
   Лавгуд... Этот прикидывающийся малахольным редактор бульварной газетенки на самом деле куда рассудочнее большинства магов, знакомых Северусу. Точно так же, как сам алхимик, он перчаточная кукла на дополнительных руках-манипуляторах Дамблдора, точно так же верит в то, что кто-кто, а директор поможет ему защитить родного человека от тех, кто уже убил множество ни в чем не повинных людей. Полумна - дополнительный стимул, гарант верности Ксенофилиуса старику. Если Снейпа держит при главе Хогвартса и вообще на плаву только жгучее желание отомстить, свойственное любому уважающему себя темному, а дальше хоть трава не расти, то у Лавгуда больше причин цепляться за жизнь и поступаться всеми существующими принципами во имя благополучия дочери. Именно поэтому алхимику и не хотелось идти с ним на исчерпывающую откровенность: Северус был уверен, что об этом разговоре между двумя подчиненными узнает Дамблдор, причем фактически сразу после его отбытия из Полночной башни, а он собирался кое-какие вещи выведать самостоятельно и отфильтровать информацию, которая дойдет потом до начальника. Директор не хранил все яйца в одной корзине, и это правильно. Соответственно, и Дамблдор не будет единственной камерой хранения информации для своего основного (основного ли?) агента. После многих лет сотрудничества Северус понял, что старика иногда неслабо заносит. Возможно, это уже первые признаки маразма: сто десять лет - не шутка даже для колдуна.
   - Я знаю, что вам это будет, скорее всего, неприятно. И пойму, если вы откажете в моей просьбе, - аккуратно подбирая слова и не сводя глаз с медальона, висящего на груди хозяина дома, проговорил Снейп. - Но всё же я хотел бы попросить вас об одном одолжении.
   - Всё, что в моих силах, Северус. Не желаете ли, кстати, кофе? Чай?
   - Нет, благодарю. Вы позволите мне еще раз осмотреть ту комнату?
   Лавгуд осекся, помрачнел, помолчал. Затем не без усилия заставил себя кивнуть, но сказал, чтобы тот его простил, поскольку сам он не найдет в себе сил войти туда еще когда-нибудь. Проводив гостя почти до двери заброшенного кабинета-лаборатории, Ксено спешно ретировался.
   Снейп стоял и смотрел на медленно, тягуче скапывающую с потолка, мебели и приборов черную эктоплазму.
   - Что же ты хотела сделать, Пандора? - прошептал он.
   Ему удалось понять логику ее изысканий, но в формуле оставалось слишком много неизвестных. И - да, он по-прежнему не верил в случайность этого взрыва. Это недвусмысленный намек Лавгуду, которому, видимо, тоже есть что скрывать: веди себя хорошо, иначе следующая - твоя дочь. Северус хорошо знал методы бывших соратников. Значит, Дамблдор прав, они ждут возвращения Лорда, и не просто ждут, а предпринимают для его прихода посильные меры. И этот Квиррелл, он явно один из них. Нет даже необходимости искать метку: Снейп чует таких нутром, и Грег в присутствии заикающегося преподавателя ЗОТИ начинает бесноваться от ревности настолько, что почти нет сил его терпеть. Это почти Круцио. Пожалуй, боггартом Северуса сейчас стала бы его фобия безотчетно что-нибудь сморозить в неадекватном состоянии, порождаемом тварью.
   - Она говорила мне вчера ночью, что вы придете, - нараспев, точно читая мантру, тихо проговорил нежный детский голосок у него за спиной.
   Алхимик едва не вздрогнул от неожиданности. Полумна объявилась бесшумно, как призрак, и теперь смотрела на него отрешенным взглядом серебристых глаз, обеими руками прижимая к груди какой-то фолиант в темной кожаной обложке.
   - Кто?
   - Мама. Я говорю с нею иногда... когда хожу по дому... Она приходит сюда время от времени... Говорит, что такие, как она, могут возвращаться на место своей гибели... Мама велела передать вам один снимок из этого альбома...
   Девочка перевернула свой фолиант, и он действительно оказался большим семейным альбомом. Снейп смотрел на нее сверху, но к альбому не прикасался. Луна сама раскрыла его и стала листать страницы. Профессору бросилось в глаза, что многих снимков там не хватает: наверное, Ксено убирал те, что пробуждали в нем наиболее сильные терзания и муки. Знакомое стремление. Наконец маленькая Лавгуд нашла нужную фотографию и подала ее собеседнику:
   - Эту.
   С изображения ему улыбалась загадочная светловолосая Пандора Лавгуд-Уолсингем уже в том возрасте, в каком была накануне смерти. Она с помощью палочки помешивала что-то в котле, а пар, восходящий от варева, складывался в намеки на буквы. Это заинтересовало Снейпа. Он протянул руку, и по мере приближения его пальцев к снимку символы над котлом начали проявляться всё четче. Отодвинул - опять расплылись. Сделал шаг назад - вовсе пропали, сделавшись обычным паром. Тогда алхимик вытащил палочку, извлек из кейса картонную папку, раскрыл и, не прикасаясь к фото, переместил его внутрь. Судя по всему, это было строго именное послание, поэтому надо будет прочесть его в полном одиночестве.
   Наскоро, на грани невежливости попрощавшись с Лавгудом, Северус аппарировал домой. Давно так не стучало его сердце! Еле сдерживая дрожь нетерпения в руках, он выхватил карточку. Буквы обрели предельную четкость. Стилизованным готическим шрифтом, одна литера за другой, над паром поочередно складывались слова: "Зри в корень! [1] Ключ от выхода прячет старый бог за спиной молодого". Профессор подпер голову рукой и обреченно ссутулился над столом. Доре, когтевранке, к ребусам не привыкать, она всегда мыслила в этих категориях, а вот что с таким посланием делать слизеринцу? Что ж, сегодняшняя ночь в комнате для бальзамирования магловского бюро похоронных услуг может что-нибудь подсказать, если всё пройдет гладко. Ну а пока... Пока есть смысл отправить патронус к тому, кто сможет прояснить еще один момент из этого бредового Завещания. Ждать сову некогда, патронус сделает это не в пример быстрее...
   ____________________________________
   [1] Английская фраза-эквивалент - "Get to the bottom of something!"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Одно из светлых воспоминаний для вызова телесного защитника у Снейпа было связано с самим защитником - когда студенты их курса только-только осваивались с этим сложным заклинанием. Не у всех оно получалось в должной мере. Всё, чему Северус обучался вперед Лили, он почти сразу передавал ей: тогда они еще крепко дружили, а про свое увлечение искусствами иного рода он особо не распространялся.
   Надо было видеть, как она радовалась, когда у нее впервые вышло наколдовать патронус и когда две светящиеся безрогие косули, крупная и поменьше, запрыгали друг вокруг друга на лугу! "Постой-ка! А что это у твоей, Сев?" - "Где?" - "Вот, мелкая, с маленькой головой! Какая она у тебя смешная! Как вампир", - "Это твоя. Моя справа!" - "Не может быть!" - "Да правда!" - "Ты хочешь сказать, что у меня может быть косуля с клыками?!" - "А почему нет? Что в ней плохого, Лили?" - "М-м-м!" - "Ломай стереотипы, она ведь защищать тебя будет, как никто другой. Какая тебе разница, какой цвет крыльев у твоего ангела-хранителя?" - "Не верю! Не верю, что это моя! Отзови свою!" Он погасил своего покровителя. Маленькая клыкастая косуля с длинными задними ногами и ушастой мордочкой кенгуру, удивленно топчась в одиночестве, озиралась по сторонам. "Боже мой, Сев, у меня саблезубый патронус... Какой кошмар"... - "Почему кошмар? Это же мускусный олень. У него и берут мускус, а мы потом делаем с ним составы для аттракции и для исцеления", - "Давай меняться! Тебе он подойдет больше, ты такой угрюмый!" - "Ха-ха, я бы с удовольствием поменялся! Он тоже классный"...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Ответ Джоффри Макмиллана на его просьбу последовал через несколько минут после отправки патронуса. В нерастопленном камине хлопнуло, пыхнуло, занялось бледно-зеленое пламя, и сквозь язычки магического огня проступили черты лица. Доверенный управляющего мракоборческим центром явил свой пресветлый лик темному сокурснику:
   - Что там у тебя, Северус? Извини, времени мало, я отсюда.
   И хорошо, что мало. И хорошо, что оттуда. Другого Снейп и не предполагал. Тут сейчас от котла по всей квартире расползаются такие запахи, за которые любой инквизитор Аврората без лишних церемоний утолкает темного в Азкабан на пожизненное. С обвинением во всех смертных прегрешениях...
   - Джофф, ты мог бы проверить в ваших архивах, за какую провинность было наложено наказание Дислексиа Тоталум на Эйлин Принц?
   - На Эйлин Принц? Ты говоришь о своей матери?
   - Да.
   - Кстати, позволь выразить соболезнования.
   Быстрые они. Уже всё знают. Макмиллан ненадолго исчез, потом вернулся:
   - Хотел на дурака проверить, но дудки: прямого доступа уже нет. Какая давность?
   - Думаю, не позднее тридцати лет назад и не ранее сорока пяти.
   Мракоборец присвистнул:
   - Ну ты задал задачу! Такое старье уж наверняка списали к хранителям тайн в нижние секторы архива. А с чего ты взял, что на ней висело ДТ?
   - Сама сказала. Перед смертью, - юлить не имело смысла, Снейп признался, как есть. - Только после этого дошло, что я ведь и в самом деле никогда не видел ее пишущей или читающей. А бытовые заклинания у нее получались только по мелочам, без палочки. Невербальные. Я, глядя на нее, многим таким научился в детстве, до Хогвартса вербальных даже не знал...
   Джоффри откинул рукой упавшую на глаз длинную челку:
   - Да помню, помню я твои эксперименты, слизеринский маньяк! Твою бы энергию, да в мирное русло. Да, убедил, симптомы похожи на ДТ. Ладно, запрягу кого-нибудь из стажеров, пусть ищут. Только скоро не обещаю.
   - Буду тебе обязан.
   - Будешь, будешь, еще как будешь, - многообещающе усмехнулся огненный лик и со словами "ну всё, будь здоров" погас.
   Убедившись, что инквизитор покинул его жилище окончательно, Снейп вытащил из нагрудного кармана плаща медный наперсток, извлек оттуда редуцированную скатку, швырнул ее на стол и сопроводил заклинанием Энгоргио. Разворачиваясь в полете, скатка увеличилась до своих нормальных размеров, с лязгом шлепнулась на пыльную столешницу, замерла.
   Выставленное напоказ содержимое походило на инструментарий хирурга, за одним исключением: этот хирург был психом-сектантом. Каждое приспособление в кармашках свертка представляло собой колюще-режущий экспонат лавочек Лютного переулка. Из тех, что кладут в самые-самые потайные шкафчики и показывают самым-самым проверенным клиентам. Один из них, сделанный Северусом собственноручно нож-атаме из заговоренного сплава серебра и железа, с кривой рукоятью из рога косули в кожаной обмотке - непременно глубоко черного цвета! - и такими же черными ножнами, профессор предусмотрительно переложил в рукав, где всегда прятал и палочку.
   Что ж, через несколько часов состав будет готов, а когда достаточно стемнеет, можно отправляться в бюро ритуальных услуг при кладбище в Новере. И если его, как в прошлый раз, там снова примут за коллегу, то всё обойдется даже без применения внушающего колдовства и прочей дряни. В таком мероприятии хочется оставлять как можно меньше магических "отпечатков пальцев": Макмиллан не дурак и с вероятностью сто процентов положил на него свое аврорское Всевидящее Око. И ладно если пока только в переносном смысле...
  

8. Тьма, и больше ничего

  
   Два дня проскочили незаметно, а с понедельника опять началась учеба. Во время завтрака по всему залу сновали совы, разнося ученикам утреннюю почту из дома, и Гарри в который уж раз поневоле вспомнил тетушку Петунью, которую хватил бы удар при виде такого безобразия: она не терпела и меньшего разгула хаоса, когда семья садилась за стол.
   Белоснежная Хэдвиг, полярная сова, которую Поттеру подарил лесник из хижины на опушке Темного леса, принесла ему сразу три письма - от отца и дочери Лавгуд и собственно от Хагрида. Все трое в разных вариациях интересовались, как прошла первая неделя его занятий, а Ксенофилиус еще и присовокупил к своему посланию свежий номер "Придиры" - "развлечешься на досуге".
   Развлечешься тут на досуге! Гарри до сих пор не без содрогания вспоминал самостоятельную по нумерологии, заданную Септимой Вектор, азы неорганической химии, подсунутые в качестве домашней работы злобным зельеваром, а также три страницы практикума по истории магии от декана Флитвика. В пальцы первокурсников намертво въелись чернила и мозоли. Даже в школе, нормальной ручкой, Гарри никогда еще не приходилось столько писать, как здесь - постоянно ломающимися гусиными перьями. Если бы учителя Хогвартса все как один не строили непробиваемо-самоуверенное выражение лица, можно было бы даже ненароком подумать, что посредством этих ухищрений они просто издеваются над учениками.
   - Ничего себе! - воскликнула вдруг Падма Патил, сестра которой училась в Гриффиндоре.
   Близняшки были одинаковы почти во всем, кроме сов. И того, что эти совы им приносили. Так, Парвати получила какие-то легкомысленные розовые конвертики и журнальчики с картинками для девочек, а Падма, внимательно прочитав письмо из строгого серого конверта, следом принялась изучать "Ежедневный пророк" - газету "для взрослых", печатавшую новости из мира магии.
   - Что там? - заинтересовался Майкл Корнер, сидевший с ней рядом.
   - Вообще-е-э-э! - протянула она, преувеличенно показывая свою растерянность. - В прошлом номере писали, что в конце июля в "Гринготтсе" дерзко взломали ячейку, теперь вот это...
   Гарри невольно подался к плечу соседа и тоже заглянул в разворот газеты. На движущемся снимке в центре статьи под рубрикой "Криминальные сводки" виднелось ночное старое кладбище в какой-то мистической мертвенной дымке, а заголовок вещал: "Магическая стычка в Новере! Дементоры появились в последний момент". Майкл в упор не замечал, что Поттеру это тоже интересно, и тогда Гарри слегка подтянул к себе край полосы, чтобы прочитать подробнее вместе с ним.
   В небольшой заметке говорилось, что прошлой ночью на кладбище Новера близ Коукворта между неизвестными магами состоялось крупное столкновение. Результат: судя по следам, оставшимся между могил, некоторым был нанесен серьезный урон, а у одной из конфликтующих сторон дело закончилось гибелью участника - ликантропа, не зафиксированного в реестре оборотней. Его отрезанную неидентифицируемым заклинанием голову не успели забрать вместе с трупом отступающие с поля боя соратники, и после того как все дуэлянты аппарировали, дементоры Азкабана наткнулись только на эти останки в канаве. Имя оборотня устанавливается следствием. Жертв и свидетелей схватки среди немагического населения нет.
   Коукворт, подумал Гарри. Коукворт - это местечко, где когда-то жили ныне покойные родители мамы и тетки Петуньи, вспоминать о котором Дурсли очень не любили. Маленький промышленный поселок с плохой экологией, где, если верить словам дядьки, проживали сплошь неблагополучные семьи.
   Тут за спинами сгрудившихся над "Пророком" когтевранцев послышался голос, жеманно растягивающий слова:
   - Отец говорит, что деме-е-енторы покидают Азкабан, только если оттуда сбегает кто-то из заключенных. Или по специальному распоряже-е-нию Министерства Магии.
   Падма, Майкл и Гарри обернулись на Драко Малфоя.
   - Интересно, кто это может быть? - ловя на себе неодобрительный взгляд сидевшей неподалеку сестры за диалог со слизеринцем, спросила Патил. - Разве из Азкабана можно сбежать?
   - Наверное, это пока секре-е-етная информация.
   - Ни фига себе! - не сдержался Гарри. - Они же нападают и на других людей!
   - Это не-е-ет, никогда! - возразил Драко, приводя в порядок свой серебристо-зеленый галстук, поправляя мантию и покрасивее прихватывая под мышку учебники. - "Поцелуй дементора" предназначен только те-е-ем, кто нарушил закон.
   "Ага, будешь ты мне еще рассказывать... Интересно, чем же это я тогда провинился перед ними?" - подумал Поттер, но откровенничать ни с кем не стал.
   Когда они шагали по анфиладе на урок ЗОТИ, Гарри обратил внимание на пролетевшего через двор Мертвяка. Тот явно пытался смешаться с остальным вороньем замка, но сделать это ему было трудно из-за выдающихся размеров. Наверняка нашел себе где-то в директорской башне подружку и полетел к ней в гости красть кораллы. Гарри уже отворачивался, когда в глаза ему бросилось то, с каким выражением поглядывает вслед птице Акэ-Атль. Это не был испуг или любопытство, Куатемок просто наблюдал за вороном, но так, как никто не наблюдает за домашними питомцами. Выжидательно. Как охотник из засады.
   Квиррелла еще не было, и синие устроили с зелеными обычную для школьников возню, швыряясь друг в друга экспонатами, пытаясь сбить плохо разученными заклинаниями подвешенные под потолком скелеты каких-то тварей, разрисовывая доску светящимися мелками... Словом, делали всё то, что никогда не посмели бы сделать в присутствии той же Минервы МакГонагалл с ее стервозно поджатыми губами и мечущим молнии взором.
   Преподаватель ЗОТИ объявился как-то неожиданно и тенью, полубоком, проследовал на свое место, даже не призвав никого к порядку и не обратив внимания на устроенный первокурсниками бедлам в кабинете. Даже сидящий у самой двери Поттер, к которому прицепился и молотил его пыльной тряпкой один из приятелей Малфоя и который не оставался перед Гойлом в долгу, пропустил приход Квиррелла. Хотя по старой школьной привычке "радар", улавливающий момент грандиозной измены, у него обычно срабатывал неплохо.
   Намочив носовой платок в каком-то рассоле на своем столе, Квиррелл помахал им, остужая воздухом. Результат его не удовлетворил, он колданул каким-то замораживающим заклятьем и только тогда с явным наслаждением сунул ледяной комок под кое-как намотанную чалму, на самое темечко. Слизеринцы понимающе переглянулись, и в смешливых глазах Драко заплясали чертенята. Тут мантия соскользнула с правого плеча мужчины, ничем там не закрепленная. Все заметили, что рука его безжизненно висит на повязке, перекинутой через шею, и двигаться учителю неимоверно больно. Правая щека его, к слову, тоже была чем-то повреждена - не поцарапана, не порезана, а ровно рассечена, будто кто-то с размаху чиркнул по ней скальпелем. Видимо, из солидарности шрам Гарри пронзительно заныл, а на душе стало отвратительно, как перед тем прилетом дементоров. В воздухе снова померещился странный запах, напоминавший о смерти и кладбище.
   Квиррелл посидел так немного, подремал, а потом, то заикаясь, то нет, попросил всех открыть учебники и самостоятельно прочесть параграф о происхождении вампиров, а также методах борьбы с ними. Так и сидел, нахохлившись, до середины урока, но всё не уходил. Никто, конечно, толком ничего не читал, все перешептывались друг с другом между рядами, кто-то, как умел, зачаровывал записочки, переправляя их адресатам на другом конце комнаты, кто-то играл под партой в рисованный квиддич. Всё как у людей, ненароком подумал Гарри, напрасно пытаясь сосредоточиться над типологией кровососущей нежити и параллельно обучая Джереми Стреттона "крестикам-ноликам", пока тот наконец-то не понял их принцип, сильно его, кстати, разочаровавший. Но зато с просьбами обучить его каким-нибудь магловским потехам от Поттера отстал.
   - Профессор Квиррелл! - вдруг поднял руку парнишка из Слизерина. - А можно вопрос?
   Учитель проснулся и очумело заморгал. Потом до него дошло, где он и чего от него добиваются:
   - Да, мистер... э-э-э...
   - Робинсон, сэр!
   - Слушаю вас!
   - Так вот, я хотел спросить: вот мы тут вроде бы должны изучать ЗОТИ, но нам же никто не рассказал, почему темная магия считается запретной? Что в ней такого страшного?
   По задним рядам его сокурсников волной пробежало негромкое, но протяжно-веселое: "О-о-о-о-о-о! О-о-о!", словно подзадоривая вопрошавшего. Робинсон нерешительно оглянулся на слизеринцев, шмыгнул носом и, оправдываясь перед учителем, приподнял плечи:
   - Нет, в самом деле! Ну, выясняют взрослые маги между собой отношения - подумаешь! И каким колдовством они при этом пользуются - это же их личное дело. Пусть те, кто не умеет, учатся тому же, и тогда они все будут на равных. Не так, скажете? На пустом месте ведь никто никого не проклинает, виноваты обе стороны. Да и обычными чарами тоже можно причинить порчу - вон только Симус с Невиллом с Гриффиндора чего стоят... А близнецы-братья этого, как его? Ну, рыжие...
   Квиррелла, окончательно потерявшегося в реалиях и именах, перебили на полуслове. Именно в эту секунду в комнату стремительно, как субмарина на пирс, вторглась профессор МакГонагалл и выстрелила в ученика своим ястребиным оком:
   - А чем, мистер Робинсон, мысля в более привычных для вас категориях, различаются в мире не-волшебников обычные честные покупатели в супермаркете и грабители-взломщики, захватывающие банк? А если ко всему прочему они во время нападения возьмут несколько ни в чем не повинных заложников, и среди них будут ваши родные или близкие, мистер Робинсон? А если, не допусти Мерлин, они еще и убьют кого-нибудь в перестрелке - ну... так... не со зла, ничего личного... Как говорится, лес рубят - щепки летят. Тогда вы тоже будете философствовать на тему, почему темная магия считается ужасной?
   Все, как зачарованные, уставились на декана Гриффиндора, а она скользила взглядом по ученикам, сидящим за дальними партами, словно кого-то выискивая. И Драко, как понял Гарри, принял ее вызов: вместо подавленного и усевшегося на свое место полумагла Робинсона поднял руку он.
   - Но ведь темный волшебник может зна-а-ать, как это делается, может уметь на практике, но не применяя-я-ть во зло? Только для самозащиты! Разве не та-а-ак, профессор МакГонагалл? - невинно моргая, спросил Малфой-младший.
   - Для этого вы и изучаете ЗОТИ, господа студенты, - подытожила Минерва и слегка улыбнулась ему. - Спасибо. Присаживайтесь, мистер Малфой. Профессор Квиррелл, похоже, вам нездоровится. Я сама проведу оставшуюся часть занятия, а вы навестите, пожалуйста, медицинский блок. Мадам Помфри обязательно вам поможет.
   - Да нет, нет, благодарю, всё в поряд...
   - Нет, мистер Квиррелл, я настаиваю! - и МакГонагалл, снова незримо трансфигурировавшись в субмарину, просто выдавила его вон из класса при помощи собственного водоизмещения. - Кто-нибудь... а, да хоть вы, мистер Поттер... будьте добры, сходите в мой кабинет в крыле Гриффиндора и попросите у секретаря... впрочем, я напишу, не то еще забудете по дороге и чего-нибудь перепутаете. Вот, - МакГонагалл поставила росчерк личным пером, дохнула на перстень, тиснула печать и отдала Гарри маленький свиток. - Эти вещи может принести только человек-маг, ни какое-либо иное существо, поэтому пусть вас не затруднит мое маленькое поручение, Гарри. Только постарайтесь сделать это поскорее, мне еще нужно успеть объяснить вам материал.
   Поттер скользнул за дверь и опрометью кинулся к ступенькам лестницы. Он смутно припоминал, что где-то через коридор больничного крыла лежит еще один, покороче, путь к башне Гриффиндора, но эти проклятые пролеты все время меняли местоположение и норовили вывести куда угодно, только не туда, куда тебе нужно. Гарри подумалось, что если даже в Хогвартс проникнет лютый враг, ему не светит здесь ровным счетом ничего. Он будет блуждать по замку до конца жизни, вопия о помощи и проклиная архитектора постройки, принимаемый всеми за призрак, отбившийся от своих сотоварищей. И в итоге его обглоданные крысами (или кем похуже) косточки найдут где-нибудь в подземельях под кабинетом алхимии. Поэтому, увидев в конце коридора знакомую мешковатую фигуру только что упомянутого Робинсоном Невилла, Гарри снова налег на бег:
   - Эй! Лонгботтом! Эй, погоди!
   Перепуганный пухлячок остановился. Он дул на покрытые волдырями руки и плакал.
   - Чего это с тобой?
   - Обжё-ё-о-огся, - всхлипнул Невилл. - Я такой криворукий! Добавил в отвар иглы дикобраза, и он как...
   - Ну и чего хнычешь? Так прямо больно, что ли, или в глаз попало?
   - Нет, на меня профессор наорал. Сказал - выгоню к чертям из школы за несоблюдение безопасности-и-и!
   - Да фиг с ним, он на всех орет. Ты мне лучше скажи, как быстрее добраться отсюда до кабинета вашего декана?
   Немного отвлекшись от своих бед, Лонгботтом развернулся и поманил его за собой обратно к повороту. Тут в слегка отворенную дверь кабинета мадам Помфри Гарри заметил знакомую фигуру в чалме.
   - Погоди-ка, Невилл! - шепнул он, и мальчишки приникли к дверной щелке.
   - Ну как же вы так, мистер Квиррелл? - глухо укорял голос не видимой ими отсюда целительницы. - Вы же могли лишиться руки! Тут простым набором средств не обойтись, мои снадобья едва действуют. Вам придется спуститься к...
   - Нет! - поспешно выкрикнул профессор ЗОТИ, одной рукой закрывая отвороты расстегнутого камзола и суетливо запахивая мантию. - Я сам!
   - Что ж, вам виднее, - сухо ответила мадам Помфри. - Я могу только наложить заживляющую мазь, но как там у вас срастется внутри...
   - Срастется.
   Гарри скорчил Невиллу гримасу значительности, и, когда они отошли, гриффиндорец не удержался - спросил, что случилось. Поттер в двух словах рассказал о замещающей Квиррелла МакГонагалл на уроке ЗОТИ. Выслушав встречные объяснения Лонгботтома, он побежал в указанном направлении. Да, все-таки какое-то темное дело с этим увечьем Квиррелла, раз уж он так не желает показывать рану.
   В приемной деканата Гриффиндора на обитом черной кожей диване, качая ногой, сидела Гермиона Грейнджер и, судя по замечательному фингалу, набухающему под левым глазом, дожидалась возвращения профессора МакГонагалл. Однако ни в дерзновенном взгляде, ни в растрепанной по-боевому челке, ни в презрительно оттопыренной губе, ни в самой позе девчонки не чувствовалось ни малейшего раскаяния.
   - Привет, - сказал Гарри, беззастенчиво ее рассматривая.
   Вместо ответа Гермиона надула жвачку и щелкнула пузырем.
   - А где секретарь? - продолжал он, не смутившись откровенной "проверкой на вшивость".
   Она ткнула большим пальцем за плечо, указывая на стену в кабинет декана:
   - Помогает директору что-то найти. А тебя за что?
   Гарри показал записку. Грейнджер кисло протянула "А-а-а..." и потеряла к нему всякий интерес. Но сияющий всеми переливами нефти фингал на ее лице не давал покоя, и Поттер спросил, кто это сделал, наивно предполагая, что раз уж сдвоенная пара со слизеринцами сейчас у Когтеврана, то и найти себе приключения такого толка Гермионе теоретически негде.
   - С Дином Томасом поцапались, - снова щелкая жвачкой, сообщила гриффиндорская всезнайка, в личности которой чудесным образом соседствовали педантичная зубрила и отпетая хулиганка.
   - Он же вроде из ваших?
   - Ага. Но и среди двенадцати апостолов нашелся предатель, и на солнце есть пятна, и одна паршивая овца всё стадо портит, и...
   - Так! Стоп! Я понял. Ну и из-за чего же вы... это?.. - он постучал себе кулаком в челюсть.
   - Не, ну а чего он?! - Гермиона засопела. - Я просто, без всякой - заметь! - задней мысли спросила профессора, почему он в своих записях не делает таких же предусмотренных форматом пометок, как заставляет делать нас, а взамен ставит там какую-то отсебятину... Я сама видела! И у себя, и на доске тоже!
   - А что сделал профессор?
   Она заметно помрачнела:
   - Поставил какую-то отсебятину... еще и в табель факультета. Полный произвол. А Дин Томас начал на меня же за это наезжать, наглость какая! Ну я дала ему в глаз, он дал в глаз мне, нас разняли, мистер Снейп выставил нас обоих разбираться к профессору МакГонагалл, снял еще кучу штрафных с Гриффиндора... у, змей! И Томас не лучше... Я же только узнать хотела про эти пометки!
   Гарри пробило на смех, и тут в самый неподходящий момент из кабинета вышли секретарь деканата - рыхловатая пожилая волшебница в серой мантии с огромной стопкой книг в руках - и Альбус Дамблдор. Стараясь унять кривящийся от неудержимого хохота рот и отворачиваясь от обиженной конопатой мордашки Грейнджер, Поттер поздоровался и отдал секретарю поручение, заверенное МакГонагалл, на что та кивнула и снова куда-то убежала. Директор тем временем с высоты своего роста взглянул на студентов, а затем поманил к себе Гарри. От странного, несуществующего, но уже такого знакомого запаха у мальчика закружилась голова, замелькали мысли о смерти и надгробных памятниках со скорбными фигурами статуй.
   - Загляни после занятий в общую учительскую, Гарри, - сказал старый волшебник. - Хотелось бы перемолвиться с тобой парой слов.
   - Да, сэр.
   - И еще. Забери ты наконец своего певчего ворона от моей каменной горгульи: он уже битый час признается ей в любви, и вот что я заметил - она вот-вот начнет ему отвечать...
   Гарри слышал, что вход в башню директора охраняется скульптурой горгульи, но никогда еще там не был. Вот, значит, куда совершает свои вылеты нахальный Мертвяк!
   Секретарь вернулась, увешанная старинными шкатулками и фамильярами, как рождественская ель, а один сосуд, напоминающий флакон для арабских духов, подала ему особо:
   - Смотри, будь аккуратнее, не расплещи: это Эманация Благословлённого, состав на вес золота!
   Когда Поттер вернулся в класс и выложил всё принесенное на учительском столе, оставшееся до конца урока время профессор МакГонагалл посвятила красочным рассказам об упырях, по очереди вынимая из шкатулок разные амулеты или же кости самих неупокоенных. Кроме того, она разучила с когтевранцами и слизеринцами несколько защитных заклинаний ("Большего и не требуется, достаточно любого из них: в отличие от вампиров из народных баек, настоящие весьма пугливы и куда менее агрессивны, чем им приписывает молва. Они скорее вцепятся в спящего, чем станут рисковать и нападать в открытую, тем паче на мага!"). Квиррелл, который обычно для этих целей обвешивался гирляндами чеснока, а сам боялся нежити до заикания, обратно в кабинет ЗОТИ так и не вернулся.
   - Весело же он провел выходные! - признал Терри Бут, когда все они очутились за дверями, которые МакГонагалл, уходя последней, запечатала заклятием. - Надрался, наверно, в "Дырявом котле"!
   - Интересно, кто его так отделал? - вмешалась слизеринка Паркинсон, невысокая крепкая девочка с курносым носом, с первого дня обучения прилепившаяся к компании Драко. - Вы видели?
   - Надрался и подрался, - гнул свое Терри. - У нас сосед-магл такой же. Напьется и пристает ко всем, пока не огребет. Потом успокаивается, довольный.
   - Нет, наш "индус" на такого не похож! - с сомнением сказал Майкл Корнер. - Он же весь та-та-такой нервный!
   Гарри тоже подумалось, что дело тут обстоит значительно хуже. Но он, конечно, не стал распространять преждевременные слухи. Тем более что подобно большинству слухов, они могут оказаться ложными. В болтуне ума немного...
   - Смотри, Винс, вон этот толстый задохлик, - сказал Гойл Крэббу, заметив мелькнувшего вдалеке Невилла Лонгботтома. - Пошли накидаем ему по-быстрому!
   Два слизеринских гения ломанулись вперед, ничего не видя и расталкивая всех на своем пути. Гарри, хорошо приложившись из-за этого о стену, ощутил прилив ярости:
   - Эй, ну-ка стоять! - крикнул он им вслед.
   - Чё? - не поняли дуболомы и от удивления действительно остановились. - Это ты на кого сейчас тявкнул?
   Поттер снова погрузился в знакомые с детства предчувствия хорошей взбучки, только сейчас вместо дружков кузена он стоял перед дружками Малфоя. И если там это были всего лишь сыновья обычных маглов, то здесь - хоть и тупенькие, но отпрыски аристократических родов магического мира. И эти могли стукнуть не только кулаком. В животе всё свернулось в тугую пружину, однако отступать было поздно и некуда.
   - Лонгботтом сказал мне - по секрету - что его бабушка... знатная, кстати, ведьма, вы в курсе? Так вот, она заговорила Невилла, - импровизируя на ходу, начал сочинять Гарри. - Он говорит, она знает, что его часто изводят такие, как вы, ну и приняла сегодня меры - прислала сову. Там такое проклятие, жуть. Оно, когда колдуется, у Невилла на руках красные пятна выступают, зато у обидчиков... Вон, смотри, те двое сегодня всего лишь поржали над ним на зельеварении, - и Поттер вдохновенно указал на офингаленных Гермиону и Томаса, в потоке остальных гриффиндорцев устремившихся к лестнице. - И не исключено, что профессору Квирреллу тоже досталось неспроста! Короче, - он наморщил нос и помахал ладонью перед лицом, - лучше и не связываться. Вот чисто по-человечески решил предупредить, а там как знаете.
   Молча выслушав всю эту абракадабру и, судя по взгляду, всё прекрасно поняв, Драко ткнул приятелей кулаками между лопаток:
   - Пошли, прекраща-а-айте ерундой страдать, делать вам нечего, - и, обернувшись к Гарри, напоследок дернул бровями: - А зря к нам не пошел!
   Ноги медленно оттаяли. Гарри выдохнул, подобрал с пола раскиданные учебники, скользнул взглядом по лицам однокашников. Если практически все выжидали, чем кончится представление, то в глазах одного лишь Акэ-Атля он заметил гаснущее желтоватое пламя и недавнюю готовность ринуться вперед огромным прыжком.
* * *
   После уроков Гарри вспомнил о поручении директора забрать Мертвяка и явиться в учительскую. Именно в этой последовательности он всё и проделал.
   - А, Гарри! Прекрасно, что ты зашел! - сказал Дамблдор таким тоном, будто это произошло случайно, а не он сам несколько часов назад назначил встречу. Подойдя к высокому, от пола до потолка, окну в эркере, старый маг задумчиво уставился вдаль, на Темный лес и медленно плывущие над ним тучи. Смотреть на мальчика он отчего-то избегал. - Как ты чувствуешь себя, Гарри?
   Ворон потоптался у Гарри на плече и закопошился клювом у него в волосах настолько по-хозяйски, как если бы это были его собственные перья.
   В кабинете они находились втроем. Громко тикали многочисленные часы.
   - Всё отлично, сэр. Вот только волшебство дается мне не очень...
   - А что ты хотел после всего лишь одной недели обучения? Сходу стать великим кудесником под стать Мерлину?
   - Нет, но у той же Грейнджер с Гриффиндора всё получается стократ успешнее, чем у любого из нас...
   - Не спеши. Каждому овощу свой срок созревания.
   - Овощу, сэр?
   - Это я образно, Гарри, не придавай большого значения словам, - бросив на него лишь косой взгляд из-за плеча, директор рассмеялся. - Впрочем, да, это твоя особенность. Я читал твою характеристику с предыдущего места учебы... От этих ваших... как их называют... психо... психу...
   - Психологов?
   - Вот! Да! Психологов, именно. Объясни мне, если сможешь, что значит "амбиверт"?
   - А это обо мне такое написали? - ужаснулся Гарри. Он, конечно, знал, что мисс Бейтс любит заумные слова, но чтобы настолько... Интересно, это плохо, очень плохо или вообще кошмарно?
   - Да, о тебе. Это что-то среднее между открытой и замкнутой личностью, насколько я понял, полистав источники. Между прочим, твоя мама была очень открытым человеком, любила быть в центре внимания...
   - Я хотел спросить у вас, сэр... Может быть, где-нибудь у вас сохранились их фото... ну, где они вместе?
   - Ты имеешь в виду колдографии Лили с Джеймсом?
   - Да. Свадебные или какие-то еще. Может быть, с них можно было бы сделать копию... для меня? Пожалуйста!
   - Пожа-а-алуйста! - елейным и снова каким-то раздвоенным, как время от времени у него прорывалось, голоском пропел Мертвяк. - Я тоже хочу на это посмотреть, мсье директор!
   - Какой вежливый! - усмехнулся Дамблдор в сторону птицы. - А куда ты меня послал сегодня, когда я попросил тебя отстать от моей горгульи?
   Ворон смущенно шаркнул лапой по кожаной нашивке на мантии Гарри и с абсолютно попугайским кривлянием начал кланяться, вытягивая шею. Для полноты картины ему оставалось затянуть только что-нибудь вроде "Мер-р-ртвяк хор-р-роший, хор-р-роший!" Поттер тайком показал ему кулак.
   - Договорились, Гарри, я попытаюсь поискать в архивах. Возможно, что-то сохранилось. Семейных, конечно, обещать не могу: всё сгорело тогда в вашем доме. Но студенческие - вполне возможно. Ты лучше мне скажи, не беспокоит ли тебя в последнее время твой шрам... или что-то еще?
   Тут Дамблдор наконец-то развернулся и пристально вгляделся в глаза ученика. Всё поплыло, размытое неподходящими теперь для зрения Гарри диоптриями. Директор наклонил голову в тот же миг, как мальчик стащил с переносицы свои "велосипеды". Дамблдор смотрел поверх стеклышек-половинок, Поттер - избавившись от очков и вовсе.
   - Я всё чаще снимаю очки, - признался Гарри. - Когда меня осматривал школьный окулист, он сказал, что мою близорукость можно исправить только операцией. Но вот - безо всякой операции... Может быть, так влияет магия?
   - Если бы всё было так просто, все маги отличались бы отменным здоровьем, божественной красотой и жили вечно, мой мальчик, а это, увы, не так, - печально усмехнулся директор. - Но это интересный феномен, интересный. Мне нужно будет это обдумать. Скажи, а ты не слышишь ли посторонние голоса в своей голове? Не видишь ли странные сны? Не вспоминаешь ли что-то, чего никогда не было?
   Внутри Гарри сработал сигнал тревоги. Как быть? Похоже, директор может объясниться с ним насчет воспоминаний и голосов, если задает наводящие вопросы. И подозревает о видениях Гарри. Но так ли безобидно то, что чувствует мальчик, чтобы посвящать в это постороннего человека, пока еще никак не заслужившего доверия? И хочется, и колется. Любопытство просто раздирает, но этот "аларм", орущий внутри тревожной сиреной и мигающий огнями на все лады... Нет, с откровенностями стоит повременить.
   Дамблдор недоверчиво прищурился, но отрицательный ответ принял и отпустил посетителей, а сам долго смотрел им вслед.
* * *
   Вымотавшись за день, как грузчик старого Доклендса, Гарри уже готов был упасть в постель и отключиться под душевный вопль Мертвяка "Гуте нахт, майн фюрер!", как снова заметил этот странный взгляд следящего за вороном Акэ-Атля. Сон слетел, точно по мановению руки.
   Когда в мальчишеской спальне стало тихо, а Мертвяк заснул на своей жердочке, спрятав голову под крыло, Гарри привстал на локте:
   - Эй! Куатемок! Спишь?
   - Нет, - ответил метис из-под одеяла.
   - Слушай, а что ты все время так смотришь на моего ворона?
   Акэ-Атль замер. Полежав чуть-чуть в неподвижности, он наконец решился, тоже приподнялся и поманил к себе Гарри. Опершись на тумбочку, тот перегнулся через проход между кроватями.
   - Не знаю я... Но точно могу сказать, что если бы моя мать могла увидеть, с какой гадостью я сплю в одной комнате, она завтра же забрала бы меня из Хогвартса...
   По коже Гарри прошел мороз.
  

9. Повсюду Джека застаем: он вездесущ, как наша пресса

  
   Оказывается, очень опрометчиво говорить летающему животному посреди сети запутанных коридоров "Или ты сейчас выложишь всё как на духу, тупой пучок перьев, или я тебя побрею! Говори, кто ты, тварь!" Не сумев отбрехаться от допроса Гарри и схлопотав ультиматум, Мертвяк с воплями, что он, "мимир, чист пред Богом и людьми", кинулся наутек от разъяренного хозяина. Изумляя встреченных по дороге студентов разных факультетов и пару раз едва не сбив с ног ассистентов преподавателей, Поттер с палочкой наголо несся вслед за хлопающим крыльями и истошно каркающим вороном. Увлеченные погоней, оба они не заметили, как оказались в запретной части третьего этажа.
   Потеряв след питомца и споткнувшись о какой-то тяжелый предмет на полу, Гарри остановился. Здесь было удивительно тихо, глухо и пахло паутиной. Под ногами валялись древние доспехи, они же в беспорядке громоздились у стен, кучами забивали пыльные углы.
   - Ладно, черт с тобой. Возвращайся. А то мне из-за тебя влетит, - сказал Гарри, озираясь в неприятной полутьме. Здесь было как-то мерзко, хуже, чем в казематах Слизерина. Мертвяк не отвечал. - Ну и хрен с тобой. Если тебя сожрет какой-нибудь упырь, я тут ни при чем. Так и знай!
   Поттер решительно развернулся, произнес заклинание Люмос и тут же среди неподвижных рыцарских лат увидел промелькнувшую невдалеке тень:
   - Ох и ублюдок же ты, Мертвяк! Я тебя кормлю, пою, а ты...
   - Мя-а! - отозвалась тень, и в круг света выползла облезлая кошка завхоза, издевательски потягиваясь и щуря наглые глаза, как будто видела в Гарри мышь, с которой теперь можно всласть поиграть.
   Еще не хватало быть отчисленным из-за какой-то драной бестии! Мальчик быстро погасил палочку и отступил в "рукав" дополнительного коридора. Как назло, это был тупик.
   - Т-с-с! - послышалось под ногами. - Если что, я вылечу и отвлеку их с Филчем, а ты беги на свет!
   - Ты не ворон, ты свинья, Мертвяк! Так меня подставить! - Гарри ощупал стенку за спиной и понял, что это не стена, а кованая дверь.
   - А что за гнилые подозрения, босс? Я тебе хоть раз что-нибудь плохое сделал? Или этому твоему мучачесу?
   - Да всё время мне за тебя влетает! Всё время! - Гарри с трудом, но вспомнил заклинание, которому пытался научиться у зубрилы-Грейнджер: - Алохомора! - кованая дверь открылась, Гарри с Мертвяком просочились в нее, и очень вовремя: проклятая миссис Норрис как раз в эту минуту привела за собой своего хозяина. Теперь старый сквиб и его кошка прочесывали коридор. - Мне всё время за тебя влетает, а сейчас еще и отчислят, если поймают!
   - Фу! Чем тут так смердит, как в жопе тролля? - вдруг спросил ворон.
   И тогда они оглянулись. Душа Гарри ушла в пятки, а Мертвяк и подавно поделился с половицами комнаты продуктами своей жизнедеятельности.
   Прицепленный стальной, звенящей от натяжения цепью к кольцу на люке в полу, к ним, полузадушенно хватая вонючей пастью воздух, пытался прорваться безобразно огромный пес о трех головах. Ошейник, усеянный шипами, обвивал сразу три шеи Цербера, и было видно, что вот-вот либо лопнет застежка, либо разойдутся звенья цепи, а мощной собачьей шее не грозит ничего. Гарри заорал от ужаса.
   Прямо из стены в комнату, бледно светясь, выдавился силуэт Кровавого Барона, за ним подобострастно выглянул, но тут же и спрятался обратно старина Пивз.
   - Прошу мне это засчитать в отработку, господин Барон! - провизжал полтергейст с той стороны.
   Без лишних слов привидение слизеринской гостиной выхватило призрачный кинжал и бросилось полосовать Цербера с энергией трижды живого ассасина. Не то чтобы его удары наносили псу какой-то физический ущерб, но от такого напора чудовище резко осело на задние лапы и сдало назад.
   Не теряя времени, Гарри дернул на себя дверь и выкатился в коридор. Вместе с Мертвяком они захлопнули ее, услышав изнутри сдавленный рык, от которого завибрировало под ногами, сиплый кашель и истошный вой сразу трех глоток "сиамского близнеца". Поттер даже не заметил, как вместе с вороном очутился на винтовой лестнице возле плачущего дождем желтого человека в оконном витраже, и еще долго они пытались отдышаться после нескончаемого бега.
   - Блин! - проглатывая вязкую слюну, отрывисто вымолвил Гарри. - Что это было?
   - Да ипацца-срацца, босс, чем бы это ни было, это ж просто какое-то невзъепеннопромандобляццкое пиздопроепище, акуеть-невстать! Я чуть яйцами нестись не начал! Как такую поебень, мать его, в школе держат, они тут все йобу дались, что ли?!
   После такого боевого крещения Гарри решил принять пока на веру слова Мертвяка о невинности его побуждений. Хотя, конечно, остался уверен, что лже-мимиру есть что скрывать. Рассказать подробнее о своих подозрениях Акэ-Атль не сумел и, когда вечером того дня Поттер под большим секретом поведал ему историю с комнатой трехголового мутанта на третьем этаже, признал:
   - Ладно, если так, то пусть его. Наверное, будь твой Мертвяк замешан в настоящем черном колдовстве, преподаватели Хогвартса раскусили бы такое сразу.
   - Так что же ты в нем видишь?
   - Не знаю, трудно это описать. Просто чую в нем что-то запредельное - аж волосы дыбом встают! - Куатемок немигающим взглядом уставился на горы, что виднелись вдали из окон когтевранской гостиницы. - Но согласен: по сравнению с этим дьяволом на третьем этаже твоя птица - просто весенняя ласточка...
   - А еще там, в полу, находилась какая-то дверь, и к ней этот Цербер был пристегнут цепью...
   - Точно! Именно то, что спрятано внизу, он и охраняет! - сказал метис. - И преподаватели это знают, раз уж запретили нам туда ходить...
   - Слабо сказано - знают! Они же его туда и посадили охранять, с ведома самого директора. Дамблдор - тот еще фрукт, - Гарри едва сдержал улыбку, воспользовавшись случаем хотя бы заочно отомстить директору за вчерашнего "овоща". - Я вот только не знаю: предупредить об этом остальных ребят, или пусть, если что, помрут счастливыми?
   Мальчишки засмеялись.
   - Я бы, наоборот, туда кое-кого отправил, - признался Акэ-Атль, зло сощурив темные глаза. - А вообще странно, что Кровавый Барон кинулся вас защищать. О нем говорят, что это самый безжалостный из всех известных призраков, а ты ведь даже не из Слизерина...
   - Зато если верить легенде, из Когтеврана была та, кого он любил.
   - Угу. И которую грохнул при первом же подвернувшемся случае.
* * *
   Всё шло своим чередом. Новые впечатления, новые знания, новые друзья и недруги. Так незаметно пролетели два месяца, и вот Хогвартс забурлил в преддверии маскарада на Хэллоуин. Студенты и преподаватели всех возрастов в одночасье сравнялись, с одинаковым задором придумывая себе костюмы для конкурса. Видимо, только два человека во всем замке не разделяли всеобщего воодушевления.
   Первым был Гарри, который теперь в подробностях знал, как и когда погибли его родители, а в это 31 октября и подавно исполнялось десять лет со дня их смерти. Мальчик много раз представлял, как всё случилось, вспоминал и странные свои сны, навязчиво повторявшиеся, когда он лежал в летаргии у Лавгудов. Хотя, конечно, их содержание совсем не совпадало с официальной версией.
   Вторым, безусловно, оказался алхимик, но для угрюмого зануды не нужен был и повод, чтобы испортить своим видом даже самое праздничное настроение кому бы то ни было. И всё же тут он посрамил собственные рекорды ношения траура. Многие даже спорили, что Снейпа не будет на праздничном ужине, но оказались неправы. Несмотря ни на что, декан Слизерина с вечно недовольной рожей банши появился за преподавательским столом, хотя сидел, даже не притрагиваясь к столовым приборам и действуя на нервы гриффиндорцам одним своим молчаливым присутствием.
   Гарри думал, что не будет засиживаться здесь долго: ему хотелось побыть одному, в укромном уголке, и, может быть, даже дать по такому случаю волю слезам. Однако в самый последний момент Дамблдор поднял ему настроение намеком на то, что у него есть сюрприз для юного сына Джеймса и Лили. Окрыленный такой вестью, мальчик подключился к веселью однокашников и теперь немного жалел, что с ними за столом нет Полумны: за эти месяцы он сильно соскучился по Лавгудам, а особенно по Луне с ее глазами звездного цвета и плывущей походкой. Скорее бы прошел этот год и она тоже поступила в школу!
   - Не грусти, босс, пройдет и это! - наслаждаясь угощениями с общего стола и ни в чем себе не отказывая, говорил Мертвяк. - Сегодня веселятся даже призраки! А о чем, кстати, ты грустишь? Влюбился?
   Гарри примерил к руке бутылку с крюшоном:
   - Вот я тебе сейчас как врежу этим промеж ушей, чтобы не болтал всякое!
   - Разбей! Разбей! Я капли оближу! - трепетно взирая на хозяина, пообещал ворон.
   Пир был в самом разгаре, когда в зал вбежал профессор Квиррелл в растрепанных чувствах и чалме. Рана двухмесячной давности у него на лице стараниями мадам Помфри почти зажила, остался лишь багровый рубец, а вот рукой он двигал всё еще с трудом и выглядел совсем не здоровым. Приблизившись к Дамблдору, он пролепетал:
   - Там... это... т-т-т-тролль. В па-па-па-подземельях! - и рухнул без чувств прямо поперек стола.
   Пока поднявшийся с места директор отдавал распоряжения об эвакуации учеников, Гарри заметил, что алхимик пристально посмотрел на Квиррелла, безжизненной морской звездой раскинувшегося на блюдах с едой, встал и, пользуясь всеобщей суматохой, скрылся за какой-то невидимой дверью - наверное, доступной только педагогическому составу школы. Этот странный блеск холодных темных глаз, сжавшиеся в нитку губы, возникшая будто из ниоткуда палочка в длинных пальцах и плавные перемещения атакующего черного скорпиона заставили Гарри содрогнуться. Будто управляла Снейпом какая-то тварь - нечто, во много раз более страшное, нежели Кровавый Барон.
   Когтевранцы выходили вместе с гриффиндорцами, и между Гарри и Акэ-Атлем внезапно затесался Рон Уизли:
   - Слушайте, там Гермиона хотела, пока все празднуют, залезть в одну из запретных секций библиотеки и до сих пор не вернулась. Мы с ней поспорили насчет одной штуковины, только я не думал, что ей взбредет именно сегодня...
   В беседу неожиданно включился Мертвяк:
   - Черт! А ведь там я ее и видел не так давно...
   - Нашла, значит... Вот Мерлин! - упавшим голосом сказал Рон, повернулся и кинулся к пуффендуйцам, которые шли как раз в нужном ему направлении.
   Гарри и Акэ-Атль, не сговариваясь, только переглянувшись, побежали за ним, а ворон хлопал крыльями у них над головами. Возбужденные форс-мажором студенты не обращали на них внимания, и вскоре им удалось оторваться от всех.
   Последний месяц Поттер, Куатемок, Грейнджер и - иногда - Уизли проводили вместе всё больше времени. Гермиона, кажется, нравилась Акэ-Атлю, а Рон, охочий до знаний и считавший, что в большой семье он сам за себя ответчик и добиться чего-то можно только тогда, когда неустанно занимаешься тем, что тебе интересно, тоже примкнул к ним вслед за сокурсницей-заучкой. Наверное, этот парень был единственным, с кем рыжая стерва не только ни разу еще не подралась, а даже и наоборот - выказывала некоторые признаки уважения. Но именно сегодня, занятый своими мыслями, Гарри как-то упустил из виду странное отсутствие Гермионы за гриффиндорским столом.
   Отделавшись от толпы, два когтевранца, гриффиндорец и говорящий ворон быстро промчались по опустевшему боковому проходу и устремились к женским туалетам. Именно там, по предположению Уизли, могла запереться Гермиона, чтобы попробовать проделать на практике вычитанное в добытой книге. Спрашивать, что же это такое, было некогда, и Гарри просто следовал за Роном и Мертвяком. Но тут за углом послышались торопливые шаги. Мальчишки юркнули за статую грифона.
   - Нас, наверное, ищут! - прошипел Рон. - Из старост кто-то... Может, даже мой братец!
   Но это был не Перси Уизли и не поисковая команда учителей. Коридор быстрым шагом пересек алхимик. В окружении черных теней, пляшущих под рваным факельным пламенем, с палочкой наизготовку, он не шел, а словно струился над полом и тем еще сильнее напомнил Гарри готового к битве скорпиона.
   - Куда его понесло? - выглянул из-за статуи Акэ-Атль. - Подвалы ниже!
   Мертвяк слетал за ним до поворота и доложил:
   - Свернул на винтовую и пошел на третий этаж. В ту самую часть! - он многозначительно посмотрел на Гарри и Акэ-Атля.
   Не успел он это произнести, пол под их ногами сотрясся. Следуя по пятам Снейпа, в коридор свернуло чудище не меньших размеров, чем запертая на третьем этаже трехголовая тварь. И хотя голова у этого гуманоида была всего одна, а судя по взгляду, мозг в ней и подавно отсутствовал, огромная дубина в жилистых горилльих лапищах наводила на мысли, что надо прикинуться частью интерьера. Мальчишки замерли.
   Смердя, как выгребная яма, тролль прогромыхал мимо их грифона и влез в один из туалетов.
   - Запрем его там, нафиг, и позовем преподов! - предложил Рон.
   - Давай, погнали! - Гарри и Акэ-Атль выскочили из укрытия, но тут из уборной донесся визг, грохот и плеск воды. - Герми!
   После этого они, уже ни о чем не договариваясь, хаотично бросились в туалетную комнату. Там их глазам представилось дикое зрелище: размахивая дубиной и рыча, горилла-переросток увлеченно гонялась за маленькой, но прыткой, как ласка, Грейнджер, а та визжала и швырялась в монстра кусками разбитого кафеля и осколками мраморных раковин. Из переломанных труб во все стороны хлестала вода, заливая темную мозаику пола и что-то, что было на нем начерчено каким-то составом почерком Гермионы - остатки полукруга, символы...
   - Твою ж мать! - крикнула она. - Честное слово, это не я его вызвала!
   Гарри и Рон, не раздумывая, ткнули палочками в сторону тролля и выкрикнули первые пришедшие на ум заклинания. Возможно, от страха или от ярости, но у них получилось сбить эту тушу с ног. Выхватив из болтавшейся на боку сумки свою знаменитую рогатку, Гермиона тоже умудрилась всадить троллю в лоб самодельную бомбочку из селитры, которая взорвалась и задымила лучше всякого колдовского проклятья. Оглушенный, с вылезшими из орбит красными глазками, монстр, подскочив было после ударов Поттера и Уизли, снова сел на задницу, а сверху на него, кашляя от дыма и трехэтажно матерясь, налетел Мертвяк - и ну долбить в макушку громадным клювом. Страдала от этого не столько макушка, сколько исходящие кровью уши тролля.
   Внезапно Гарри услышал рядом с собой утробный рев и уже приготовился защищаться от невесть откуда взявшегося второго врага, как тут увидел выпрыгивающего из ученической мантии черного зверя, похожего на пантеру. Гигантская кошка в два скачка вознеслась на загривок контуженного тролля, а оттуда принялась кромсать когтями и клыками лысый, как орех, череп.
   - Ну мне-то оставь! - кровожадно прокаркал ворон, которому давно не подворачивался случай поделиться с миром наболевшей экспрессией.
   Через несколько секунд тролль распластался в луже воды, перемешанной с его собственной кровью, а черный зверь прыгнул за дверцу одной из чудом уцелевших кабинок.
   - Пора валить, - сообщила Гермиона, но было поздно.
   Захлопнувшуюся во время боя дверь в туалет вынесло ударом снаружи, и внутрь вломились МакГонагалл, Снейп, а за ними - Квиррелл. Что тут было! Гарри еще никогда не слышал, чтобы Минерва так разорялась на студентов. Даже мужчины-спутники уставились на нее с приоткрытыми ртами. Декан Гриффиндора обрушила на головы бедных учеников такое словоизвержение, что Поттер начал опасаться, не обменялись ли они со Снейпом телами по дороге сюда. А еще он заметил, как алхимик осторожным движением палочки дотер оставшиеся после всей этой возни каракули Гермионы на полу и перевел взгляд на Квиррелла, который пялился на него, словно увидел призрак. Заломив левую бровь и склоняя голову к плечу, Снейп почти беззвучно промолвил:
   - Нежданчик, правда?
   Квиррелл схватился за сердце и припал к стене, но на него никто не обратил внимания. Сильно хромая, алхимик подошел к троллю, нагнулся над ним и наложил связывающее заклинание. Мантия профессора была разодрана снизу, на ноге, и перепачкана клочками какой-то бело-розовой пены, но Снейп то ли не знал об этом, то ли впопыхах забыл.
   - Где еще один студент?! - заорала Минерва, подхватывая с пола мантию и порванную школьную форму... Акэ-Атля.
   - Я... здесь, - послышался его сдавленный голос из кабинки. - Не входите, пожалуйста! Я... не одет.
   - Вы что, с ума сошли? - МакГонагалл настойчиво постучалась в дверцу. - Что вы там делаете? Что здесь... что здесь такое происходило?! - она с подозрением уставилась на помятую в драке Грейнджер, будто силясь уличить в нехватке одежды и ее.
   - Тут был какой-то зверь, мэм. Черный такой... Он помог нам добить этого, - дрожа от перевозбуждения, как и Гарри, сказал тогда Рон. - Не знаю, откуда он вдруг взялся.
   Сидящий на краю кабинки Мертвяк взглянул через плечо на скрытого внутри мальчишку, потом снова повернулся ко всем:
   - Это он и был.
   Зельевар отодвинул с дороги Рона и Гарри и решительно открыл дверцу, заслонив проем своей необъятной мантией.
   - Всё понятно, - после десятка секунд молчания он, не оборачиваясь, отвел руку в сторону: - Профессор, подайте, пожалуйста, мне вещи студента, - и, раздраженно швырнув в Акэ-Атля комком его одежды, приказал: - Одевайтесь и выходите. Жду вас всех, - а это уже относилось к присутствующим, - в учительской через пять минут. Кто не явится, будет исключен. Сегодня же!
   - Верно, профессор! - наконец-то сдавая позиции диктатора и становясь похожей на обычную бабушку, кивнула МакГонагалл. - Поговорите с ними по-мужски, давно пора. Совсем распоясались! Слепому коню что кивай, что подмигивай! Пять штрафных очков Гриффиндору!
   - Но мэ-э-эм! - по привычке заканючили Рон и Герми.
   - И столько же Когтеврану.
   - Десять, - хлестнув злым взглядом Гарри с перелетевшим к тому на плечо Мертвяком, по выходе за дверь добавил Снейп. - Когтеврану - десять.
   - Блять... - сказал ворон.
   - Пятнадцать! - донеслось в ответ из коридора.
* * *
   - А теперь потрудитесь сообщить, почему после эвакуации вы четверо находились не в своих башнях.
   В учительской стояла жуткая - и жутко знакомая Гарри и Мертвяку - вонь псины. Если в туалете все прочие запахи перебивались миазмами тролля и дымовухой Гермионы, то здесь не определить его было невозможно: он бил в нос, как пудовый кулак кузена Дадли.
   Под громкое тиканье десятков висящих на стенах и стоящих по углам часов Снейп полусидел на буковом письменном столе, взирая на вошедшую четверку. Вонь Цербера, пена из его пасти, смешанная с кровью алхимика и, в конце концов, хромота последнего вызвали у Гарри нешуточные подозрения. А не намеревался ли профессор зельеварения под шумок унести из хранилища под трехголовым псом что-то, там спрятанное? Мысли его перебила Гермиона:
   - Простите, профессор, это я виновата. Во время банкета я пошла в туалет, и там меня застала тревога. Убежать я уже не успела, туда ворвался тролль. И большое счастье, что мимо как раз проходили ребята, - она взяла за руки Акэ-Атля, стыдливо кутавшегося в кое-как прикрытые мантией обрывки своей одежды, и Рона.
   Неужели его приятель - оборотень? Гарри стало не по себе. А ведь он уже много раз видел приметы, намекающие на его двойственную сущность...
   - Да, сэр, мы подняли шум, чтобы привлечь внимание учителей, - подхватил Уизли.
   - А каббалистические символы вы чертили на полу, как я понимаю, для лечения своего обострившегося цистита, - съязвил Снейп, даже не удостоив мальчишку взглядом.
   - Но я клянусь вам, профессор, этот ритуал никак не мог вызвать тролля! - воскликнула Гермиона, боявшаяся, что ее теперь исключат за вредоносное колдовство, и боявшаяся небезосновательно, как понимал Гарри, видя реакцию профессора, который, по слухам, знал толк в таких делах. Вот только зачем он замел следы, компрометирующие Гермиону? Это был бы чертовски удобный предлог опозорить Гриффиндор и порадовать деток аристократов своего факультета отчислением маглорожденной из школы.
   Алхимик поднялся со стола, одним небрежным движением палочки обмел мантию, уничтожая собачью вонь, слюну, кровь и восстанавливая целостность материи. Вкрадчивой походкой, уже без малейших признаков хромоты, он приблизился к Грейнджер:
   - Сама додумалась, или подсказал кто?
   Она опустила голову и шмыгнула носом:
   - По книжке...
   - И где же вы, позвольте осведомиться, разжились подобной литературой, мисс Грейнджер? - принимая у нее аккуратно обернутую книгу, продолжал допрос Снейп. Газетная обложка аккуратистки Гермионы, у которой была мания оборачивать всё, что попадалось ей в руки хотя бы на час - книги, тетради, блокноты, альбомы, - тут же полетела на пол. На темном кожаном переплете блеснуло золотое тиснение с заглавными "GG".
   - В запретной секции, сэр... Между подлинником Хроник Акаши и сборником трактовок Ницше под редакцией академиков и профессоров Дурмстранга. Там еще рядом стеллаж магловской оккультной литературы, но до нее я не дошла...
   "Какое счастье, что не дошла, вундеркинда ты наша!" - мелькнуло у Гарри, которому совсем не улыбалась мысль изгонять из школьного женского туалета заодно и дьявола. Он никак не мог взять в толк, зачем Герми и Рон вообще полезли в эту область знаний. Видимо, взять это в толк не получалось и у Снейпа.
   - И чем вас так заинтересовала эта тема? - зельевар повернул книгу другой стороной.
   Тогда Гарри смог прочитать название и имя автора. Называлась она не то на французский, не то на немецкий лад - "Доппельгёнгер" - а написал ее некто Геллерт Гринделльвальд (имя показалось Поттеру смутно знакомым, он точно уже где-то его слышал или видел). По центру обложки виднелось выпуклое, как камея, изображение - два лица, растущие из одной головы и смотрящие в противоположные стороны: одно - молодое, гладко выбритое; второе - старое, с бородой и усами.
   - Дело в том, профессор, что я уже читала об этом в немагической литературе... Но сведения психологов меня не убедили. И тогда...
   - Я, кажется, не просил вас начинать свою безусловно увлекательную историю с момента сотворения мира. Я спрашиваю: чем э-та те-ма так за-ин-те-ре-со-ва-ла лич-но вас? - отчеканил Снейп.
   Гермиона замялась. Гарри видел, что ей очень не хочется откровенничать с этим мрачным и скользким профессором, с легкой руки которого слизеринцы постоянно оскорбляли ее и других гриффиндорцев только потому, что он поддерживал заведенную в Хогвартсе с незапамятных времен традицию непримиримой вражды двух факультетов. Хуже того: в линзах очков снова всё поплыло, а в левом ухе послышалось с детства привычное шипение: "Тс-с-с! Молч-ч-чать! Ни с-с-слова!" На правом плече закопошился Мертвяк, и голос его отдался эхом в другом ухе: "Расскажите ему! Расскажите всё!" Они, эти двое, снова едва не свели Гарри с ума, как тогда, под Распределяющей Шляпой при поступлении. Мальчик сдавил виски ладонями и зажмурился, силой воли заставляя их обоих заткнуться и даже не представляя, что выбрать. Всё, всё говорило в пользу того, что доверять Снейпу нельзя ни в коем случае: разум, прошлый опыт, факты... Но он знал точно - если здесь кто-то и сможет разобраться, то это профессор алхимии. Непонятно откуда, но знал.
   - Расскажи всё! - тронув за руку Грейнджер и содрав с носа очки, шепнул Гарри. Снейп и Герми уставились на него одинаково изумленными глазами, мол, вот уж от кого можно было меньше всего ожидать. А ведь он даже не представлял себе, что скрыто под этим самым "всё".
   - Но это долго, - предупредила Гермиона, с вызовом уставившись в бледное лицо зельевара.
   - Ничего. Тут уже никто никуда не спешит. Присаживайтесь, - ответил он, сам сел за буковый стол и сложил руки на груди, дожидаясь, когда ученики рассядутся вокруг. - Слушаю вас.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   В прошлый четверг, то есть ровно за неделю до этого злополучного Хэллоуина, Гермиона самозаточилась в библиотеке и весь вечер усердно готовилась к уроку заклинаний у профессора Флитвика. Уже с начала октября первокурсники узнали, что декан Когтеврана всего лишь замещал основного преподавателя истории магии - лысенького призрака по имени Катберт Бинс. Когда же зануду Бинса, который, как оказалось, не заметил зеркало на своем пути, прошел сквозь его поверхность и удалился в некое подпространство, доступное привидениям и скрытое от живых, наконец нашли и перенаправили оттуда в реальность, он как ни в чем не бывало продолжил читать лекции. Только теперь студентам, а не зазеркальным сущностям. Поговаривали, что в былые времена профессор Бинс точно так же не заметил по рассеянности и собственной смерти, а потому встал с утра со смертного одра, покинув бренную оболочку, и зашаркал на свой урок. Тело предали земле, но сказать об этом бедолаге-привидению не решился никто, и оно продолжало преподавательскую деятельность так, как если бы ничего не случилось. Соответственно, Флитвику остались только его часы, и он стал гонять учеников по своей основной дисциплине с удвоенным тщанием.
   Если бы не три часа спортивной подготовки у безжалостной мадам Хуч, наконец-то подпустившей некоторых, как ей показалось, морально и физически подготовленных студентов к метлам, Грейнджер ни за что не задремала бы над книгой. И не проворонила бы в тихом уголке тот момент, когда мадам Пинс попросила всех читателей разойтись по своим гостиным. Сон, сморивший девочку, был так крепок, что она не очнулась даже тогда, когда библиотекарь погасила освещение и ушла из зала. Но виной недосмотра была вовсе не халатность Ирмы Пинс. Всё дело в том, что еще в очень нежном возрасте, не зная ни о чарах, ни о собственной природе, Гермиона в совершенстве научилась отводить глаза некоторым надоедливым взрослым. Первым ее опытом стала мерзкая коллега родителей, мисс Гиббс. Она так и лезла во все дела маленькой Грейнджер, а папа с мамой жалели ее, потому что у несчастной Розмари, видите ли, не было своих детишек, а ей так хотелось с кем-нибудь понянчиться. Вытерпев ради уважаемых ею родителей пару осад, Гермиона поняла, что надо как-то уклоняться от неприятной обязанности - во всяком случае, их черепаховой кошке вполне удавалось избегать гостей, незаметно ныряя под кровать. Так что было с кого брать добрый пример. И, едва завидев мисс Гиббс на пороге, девочка очень четко проговаривала внутри себя: "Ты меня не видишь". Как ни странно, вскоре это заработало и с тех пор безотказно спасало Герми уже не только от любвеобильной дантистки, но и от других нежелательных встреч с кем бы то ни было. Возможно, именно поэтому ее не заметила даже волшебница Хогвартса: та просто забыла снять с себя свой "кокон" после тренировок у Хуч, где у них был сдвоенный урок со слизеринцами, а драться у Гермионы не было настроения.
   Проснулась она уже поздно вечером. Вероятно, старосты еще не совершили обход своих гостиных, и отсутствие ученицы пока замечено не было. Девчонки из комнаты Герми, зная ее независимый характер, хватились бы соседки в последнюю очередь.
   Повертев затекшей шеей, Грейнджер уже хотела подняться и тихонечко покинуть читальный зал: привыкшие к темноте глаза прекрасно различали контуры предметов, поэтому даже включать свет, чтобы уйти, ей было не нужно. Но тут она услышала шепот и шаги, доносящиеся из-за стеллажей. Гермионе показалось, что разговаривают двое или трое, причем старшекурсников: это был голос парня и голос девушки. Она еще подумала, что странное место выбрали влюбленные для поцелуев, ведь находились они явно в запретной секции, а пустить в нее могла бы только библиотекарь - значит, эти ребята проникли туда тайком и без разрешения, из-за чего сильно рисковали репутацией своего факультета.
   - Поставь на место! - громким шепотом велела кому-то невидимая в темноте девушка. - Это не она!
   - Но здесь же тоже двуликий! - возразил парень. - Вот, прямо на обложке!
   - Нам он не нужен. Вернее, нам нужен не он. Не этот. Так оформлялись все его сочинения. Кстати, помнишь? На первом курсе было! Всё, всё, поставь. В его "Доппельгёнгере" этого не было!
   - Точно? Мы же тогда не успели ни прочитать, ни сделать...
   - Да уверена! Я успела пролистать всё от начала до конца, и там не было ничего о реликвиях древних семейств. Ни слова!
   - И даже о кровавом эмеральде?
   - И о нем тоже. Там другое. Призыв Тени не даст в нашем случае никаких результатов, она не подчинится нам. И еще хорошо, что у меня тогда ничего не вышло. Мы бы и вчетвером не совладали с этой тварью, если бы она появилась...
   Гермиона насторожилась: на кого на кого, а на влюбленных эти нарушители походили мало, и целоваться странная парочка явно не собиралась. Девочка подкралась к решетке, отделяющей запретную секцию от секций свободного доступа. Так и есть: решетка была отперта, в замке торчал ключ. Гриффиндорка тихонько просочилась внутрь, юркнула под раздвижную лесенку у стеллажа и там затаилась в надежде, что стук бешено скачущего сердца не выдаст ее загадочным посетителям. В этом ночном разговоре крылась какая-то тайна, и не поддаться соблазну подслушать ее любознательная Гермиона не могла...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   - В замке торчал ключ, и вы... - остановил ее алхимик. - Мисс Грейнджер, в замке торчал ключ... и...
   Гермиона стыдливо залилась краской, и веснушки ее прямо-таки засияли на упрямом лице. Не выдержав считывающего взгляда преподавателя, она вынуждена была отвести глаза и сознаться:
   - Ну да, я сначала сделала с него слепок... на жвачку. Заморозила ее, чтобы не потеряла форму, потом вставила ключ обратно и пролезла под лесенку.
   - Хорошо. И, пожалуйста, избавьте меня от необходимости контролировать каждую вашу фразу, - поморщился Снейп, как если бы у него болел зуб или голова. - У нас с вами обоюдный интерес: уйти отсюда как можно быстрее. Давайте сюда эту свою... жвачку.
   У Гарри мелькнула робкая надежда, что профессор ограничится лишь устным наказанием, максимум - отработкой, и до исключения их четверых из школы дело не дойдет.
   Гриффиндорка с досадой вытащила из кармана отвердевший грязно-белый комок с отпечатками зазубрин ключа и протянула алхимику, но тот, не скрывая брезгливости, лишь взглянул на зажеванную резинку и указал пальцем положить ее на стол подле небольшой статуэтки какого-то египетского божка.
   - Продолжайте.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Загадочная парочка пошушукалась еще немного, затем, видимо, или нашла, что искала, или, напротив, не нашла, но голоса стали приближаться к выходу. Гермиона набросила на себя капюшон мантии и на всякий случай еще вжала голову в плечи, надеясь, что они, проходя мимо, не заметят ее под лестницей.
   Они и в самом деле не смотрели в ее сторону. Люмос, испускаемый палочкой девушки, очень скупо освещал лишь небольшое пространство вокруг них. Зато эти двое были для Гермионы как на ладони, и она чуть было не выдала себя, охнув, но вовремя зажала себе рот обеими руками. Ближе к ней был парень - лет шестнадцати на вид, в общем, старшекурсник; высокий, стройный, бледный, с правильными чертами лица, длинными темными волосами; было в нем что-то знакомое, но Герми не могла определить, что, а главное - где она видела его раньше. Но испугал ее не он, а выглянувшая на мгновение из-за него девушка, его ровесница. Гермиону затрясло, потому что увидела она... саму себя.
   Выросшую себя.
  

10. Не выбирая, видит глаз. Слух чуток не по приказанью...

  
   - А, вот вы где!
   В учительскую входил профессор Дамблдор в длинном парчовом халате. Снейп и, по его примеру, остальные почтительно поднялись с мест.
   - Что у вас тут? Дознание? - усмехнулся старец, поглаживая струящуюся по вышивке на груди серебристую бороду. - Ну-ну. Профессор Снейп, я заберу у вас вот этого мальчика, - он кивнул на Гарри. - Думаю, вам не составит труда закончить тут всё... э-э-э... без него?
   Возражать начальству алхимик не осмелился, и, хотя по его резко озлобившемуся взгляду и желвакам, что загуляли под кожей угловатого некрасивого лица, стало понятно, что этот скорпион крайне недоволен помехой, так и не съеденная жертва была отпущена на все четыре стороны. Гарри охватили противоречивые чувства: с одной стороны, он теперь хотел дослушать интригующую историю Гермионы, с другой - радовался, что его извлекли из клешней профессора зельеварения живым и невредимым, с третьей - чувствовал себя немного предателем перед теми, кто не избежит расправы. Сидящий на его плече Мертвяк недовольно запыхтел, но смолчал.
   Дамблдор поманил Поттера за собой, и вскоре они очутились перед той самой горгульей, которую пару месяцев назад Гарри спасал от настойчивых ухаживаний своего ворона.
   - Барбекю из лакрицы, - проговорил директор.
   - Что? - не понял Гарри.
   - Это пароль, - объяснил Дамблдор. - Для входа в мой кабинет.
   Забавный пароль, и главное - простой, как полпенни. А Поттер уже давно привык к когтевранским изыскам при входе в родную гостиную... Горгулья тем временем пропустила их на лестницу. Старый профессор продолжал:
   - Сегодня мне наконец доставили то, что я распорядился отыскать после прошлой нашей с тобой встречи, Гарри. К счастью, в одной семье не побоялись слуг Сам-знаешь-кого и оставили в семейном альбоме опасную колдографию даже под угрозой обысков. Впрочем, ты сам сейчас всё увидишь.
   Под угрозой обысков... Что-то Лавгуд не говорил про обыски, чинимые прихлебателями этого трусливого Ирода - Волдеморта. Но, наверное, просто не хотел пугать раньше времени...
   Руки Гарри слегка дрожали от волнения, когда Дамблдор подал ему обрамленный в красивый багет движущийся снимок. Ворон у него на плече нетерпеливо завозился, тоже стремясь подсмотреть изображение, но мальчик прижал фотографию к груди и поднял замутившийся от слез взор на директора.
   - Можно... - начал было он, но голос сорвался и сел, пришлось откашляться. - Можно я заберу его себе и посмотрю... там... в комнате?..
   - Да, конечно. Поступай, как считаешь нужным.
   Теперь, наверное, Гарри не слишком расстроился бы, даже добейся Снейп его исключения из Хогвартса. Серая Дама сжалилась над ним при входе в гостиную и задала совсем простой вопрос:
   - Что после кораблекрушения, плывя в океане на обломках досок, один выживший пират ответил другому, когда тот сказал: "Зря ты не послушался меня и не проколол ухо вовремя"?
   - Ничего не ответил, - буркнул Гарри. - Заплакал и приготовился стать неупокоенным призраком [1]...
   Дверь отворилась.
   ________________________________________
   [1] Пропущенное звено рассуждений в ответе на загадку Серой Дамы: пираты прокалывали уши, чтобы вставить золотую или серебряную серьгу в надежде, что случись кораблекрушение и их тела выкинет на берег, кто-нибудь возьмется предать останки земле, а серьгу заберет в качестве оплаты за свой труд.
   Увидев фотографию, Мертвяк скептически каркнул, за что был пересажен на жердочку с напутствием заткнуться. Гарри же лег на кровать и долго вглядывался в лица Лили и Джеймса, только-только поженившихся и счастливых. Мама казалась едва ли старше той школьницы, какой он видел ее прежде, на других снимках. Отец вроде бы тоже не слишком повзрослел с тех времен, жесткие темные волосы всё так же топорщились во все стороны, а круглые линзы очков поблескивали, перекрывая бликами выражение глаз. Выглядели они оба студентами, совсем еще детьми, и трудно было представить, что скоро у них у самих появится ребенок. В семьях маглов с этим не торопились - во всяком случае, в тех семьях, которые знавал Гарри, живя с Дурслями. Если бы не ветка белой орхидеи в прическе мамы и не букетик какой-то цветочной чепухи, приколотый к лацкану отцовского пиджака, их трудно было бы принять по нарядам за жениха и невесту. Но, быть может, у магов так заведено - без лишних церемоний. Тут Гарри не брался судить.
   На фотографии к жениху и невесте то и дело подходили с поздравлениями гости - вот мелькнул и скрылся за краем рамки сам Дамблдор, вот повисла на шее отца какая-то маленькая пожилая женщина в нелепой шляпке, украшенной огурцами и цветками тыквы, а вот расцеловала их обоих в щеки мама Луны Лавгуд, Пандора, уже знакомая Гарри по другим снимкам... Так, и сам не заметив перехода, мальчик заснул. Во сне он начал видеть разные перепутанные и нелогичные сцены: где кто-то за кем-то гнался, кто-то рыдал в голос, кто-то кричал на самого Гарри, и поначалу это был Дурсль-старший, потом светловолосый отец Драко Малфоя, а в конце концов метаморфозой наваждения их обоих превратило в заику-учителя по ЗОТИ, который, мотая свою чалму и совсем не заикаясь, переругивался с зельеваром на небольшой полянке в лесу. Потом вдруг стало тихо и туманно. Медленно и робко туман рассеялся...
   Открыв глаза, Гарри несколько секунд пытался понять, где находится. В спальне было совсем темно, мальчишки спали, посапывая (Стреттон - тот, как всегда, самозабвенно похрапывал), где-то тикали часы. Акэ-Атль, судя по безмятежному дыханию, доносившемуся с его кровати, уже давно вернулся из учительской, никем никуда не отчисленный.
   Поттер не знал, сколько он проспал и который час, но сон улетучился без следа. Он нащупал на груди свадебную фотографию родителей и, подсветив ее палочкой, снова начал разглядывать участников церемонии.
   Внезапно за спиной Джеймса Поттера возникли две фигуры. Обладатель первой был лишь немного выше отца. Второй же на снимке целиком не помещался, отображаясь только по грудь. Гарри узнал его по гигантскому росту, кудлатой засоренной бороде и брутальной одежде. Но вот при виде того, первого, мальчик вздрогнул, сердце его ёкнуло и замерло. Помолодевший на много лет, прилично одетый, выбритый и причесанный парень и тот затравленный псих из холодильника, который приснился Гарри в последнюю ночь, проведенную в доме Дурслей, были одним и тем же человеком. Не узнать его было невозможно, как и самого отца: этот нахальный огненный взгляд широко расставленных и несколько безумных темно-серых глаз, капризный рот аристократа, форму которого при их с Гарри личной встрече не смогли скрыть даже неопрятно торчавшие усы, породистый тонкий нос и брови вразлет, высокие скулы - всё выдавало в нем загадочного типа, притащившего за собой в мир маглов целый выводок дементоров.
   Значит... он не приснился? И значит сон из школьного автобуса, где этот парень, будучи еще моложе, но всё равно узнаваемым, в компании с Джеймсом Поттером и еще двумя неизвестными прохвостами измывались над доходягой, которого подловили на лужайке близ Хогвартса - и Гарри теперь точно знал, в каком месте это произошло, - тоже не был сном?! А доходяга, без сомнений, стал его нынешним преподавателем зельеварения, только значительно прибавившим в росте и ядовитости. Так вот за что он так не любит сына Джеймса Поттера... Оно и понятно, Гарри тоже не любил бы одно напоминание о тех унизительных сценах. Всё это было на самом деле.
   Хагрид! Брюнет обернулся и что-то сказал стоявшему чуть позади него великану. То есть, Хагрид наверняка знает, кто это такой! Еще бы он не знал, если они вместе были приглашены на свадьбу родителей!
   Гарри подскочил, торопливо натянул теплый свитер и куртку, переобулся в высокие осенние ботинки, сунул рамку с фото под ремень брюк и на цыпочках, но быстро покинул спальню. В гостиной тоже было тихо, но еще и пустынно, и холодно. Ветер из раскрытого окна отдувал легкую занавеску. Гарри привалился к подоконнику, выглядывая наружу и пытаясь высмотреть сверху дорогу к хижине лесника, но видно было лишь подсветку разных построек замка, звезды и мерцающие глаза сов, которые бесшумно рассекали ночной воздух над Хогвартсом. Думать о том, чтобы выйти в промозглую стынь сейчас, да к тому же отправиться в сторону запретной территории, Поттеру было неуютно. Однако после увиденного им на снимке он совершенно точно не сумел бы дотерпеть до того удачного момента, когда можно будет легально сбегать в гости к Хагриду. Даже осознавая всю бестактность своего визита - по его прихоти будет разбужен взрослый человек - мальчик уже не мог остановиться. Протяжный, холодящий кровь в жилах вой неизвестного животного, долетевший со стороны холмов, - и тот не образумил Гарри. Что-то изнутри подгоняло его вперед, и оно было сильнее доводов здравого смысла. В конце концов, что может случиться - с ним же его волшебная палочка, при помощи которой он в команде с несколькими другими недоучками недавно привалил целого тролля!
   "Уверен?" - будто бы спросил с портрета, висящего в простенке между окнами, сумрачный молодой вельможа в средневековых одеяниях - как гласила надпись с вензелями, некий принц Гэбриел. Не поддавшись на провокацию пронзительных глаз давно уж мертвого красавца-аристократа, Поттер юркнул к двери. Неизвестный принц лишь подбоченился и с усмешкой покачал головой ему вслед.
   Не замеченный более никем, мальчик преодолел половину пути до жилища великана и заметил, что по другой дороге, но тоже со стороны замка и в направлении леса движется некто в черном. Гарри затаился за стволом сосны, и вовремя, поскольку скрывавшийся под плащом и капюшоном незнакомец, едва заметно прихрамывая, свернул на ту тропу, по которой только что спускался он сам. Летящая походка, сопровождаемая хромотой, была узнаваема, как если бы сейчас этот прохожий остановился и представился: "Да, это я, профессор Северус Снейп". Собственные намерения были Поттером тут же забыты: судя по всему, провалив затею с похищением важной вещи из охраняемого Цербером подвала, зельевар отправился доложить о неуспехе кому-то из своих сообщников за пределами здания школы.
   Дальше они продвигались уже вместе - Снейп и, с большим отставанием, Гарри, причем последний очень жалел, что не прихватил с собой свою, пусть и дешевенькую, метлу. Следить за зельеваром с воздуха было бы куда проще, без опасения хрустнуть предательской веткой или споткнуться на ухабе. Этот профессор наверняка был темным, очень злым колдуном: не зря о нем поговаривали, что его заветная мечта - преподавать ЗОТИ вместо Квиррелла и что в былые времена, в ранней юности, он примкнул к сторонникам того "великого" истребителя младенцев и их матерей. Уже одно это обстоятельство внушало Гарри отвращение к алхимику и недоумение, почему после всего этого он не заточен со своими сообщниками в Азкабане, а как ни в чем не бывало разгуливает на свободе и ведет уроки у студентов Хогвартса. Видимо, у директора школы волшебства какое-то вычурное чувство юмора... Ведомый желанием изобличить вероломного профессора, Поттер, забыв о страхе, следовал за Снейпом в глубь Темного леса. Не зря всё-таки Джеймс с друзьями метелили этого выродка, когда были подростками. Поделом...
   Не дойдя до хижины Хагрида, алхимик свернул вправо и углубился в самую мрачную часть леса, словно зачарованную смертоносным дыханием Морриган. Даже деревья здесь таили древнее зло под обросшими мхом кривыми и мертвыми ветвями. Тут было еще темнее, и ориентиром для Гарри служил слабый огонек палочки профессора, которой тот подсвечивал себе путь по еле различимой тропке. В какой-то момент зельевар вдруг остановился и стал настороженно озираться, точно что-то учуяв. Гарри замер за сухим стволом толщиной в три обхвата, а когда выглянул, Снейпа и след простыл.
   - Вот же блин! - досадливо прошептал мальчик, не представляя, куда в этой кромешной тьме мог держать путь учитель.
   Плутал он долго. Небо посветлело, и звезды начали меркнуть в сизом тумане. Похоже, занимался рассвет. Неожиданно заблудившийся Гарри услышал голоса и пошел в направлении звука. Ноги вывели его к странной полянке. А странной она была потому, что всю ее покрывали круги лишенных всякой поросли островков, поросших по контуру красными или уже почерневшими мухоморами. В центре одной из таких грибных арен под веткой сосны спорили два человека. Гарри снова затаился за деревом, однако ему пришлось сдернуть мешающие очки и перетерпеть резкую боль в шраме на лбу.
   Полубоком к нему стоял замаскированный капюшоном алхимик, наведя палочку на кого-то, плохо различимого в его тени, и ухватив этого второго свободной рукой за воротник под горлом.
   - Я думал, после той истории тебе хватит сообразительности не переходить мне дорогу еще раз, - вкрадчиво, но грозно цедил Снейп. - Ты полагаешь, твой фокус с троллем был остроумен?
   - А ты полагаешь - нет? - отвечал ему чей-то голос, в котором изумленный Гарри, хоть не без труда, но узнал Квиррелла. Не без труда, поскольку преподаватель ЗОТИ сейчас и не думал заикаться и лопотать, как делал это обычно, а скорее кривлялся и ёрничал. - Я ведь зафиксировал тогда твой добрый совет на простой магловский диктофон и смогу в случае чего воспользоваться записью для доказательства твоей сопричастности. Я же здесь всего лишь новичок, получивший наставление опытного коллеги-пе-пе-пе-е-едагога. Главное - вовремя нажать кнопочку, и никакой магии, никакого мошенничества!
   - Не смеши. Лучше познакомь со своими дружками - я только что, кажется, слышал их вопли в западной части леса... у Гнездовья Восьмиглазых, не иначе. Ты всё с теми же недобитками здесь встречался, Квиринус?
   - А с кем встречался ты в тот раз в Лютном, Северус? Только не рассказывай мне сказки, будто заскочил туда ради бальзама для своей свежепреставившейся матушки. Имей в виду: молчишь ты - молчу я. Нам обоим есть что скрывать.
   - Один неверный шаг, Квиринус, и я завершу то, что не успел в прошлый раз. Один! Неверный! Шаг! - Снейп опустил палочку и ввинтил ее кончик в больное плечо Квиррелла, а тот вскрикнул от боли. - Хреново помогает "Лазарус" от кромсающего заклятья, не так ли? - в голосе зельевара слышалось неприкрытое злорадство.
   Над головами у них резко закаркала ворона. Оба собеседника вскинулись от неожиданности, а совершенно сбитый с толку Гарри понял, что пора уносить отсюда ноги, пока эти двое не обнаружили его и не решили, что живой свидетель для них крайне нежелателен.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Бесформенная фигура лесника высилась на холмике, словно гигантский валун. Хагрид выглядывал что-то из-под приставленной ко лбу ладони. Восходящее солнце било холодными осенними лучами, и тень исполина, падающая наискосок, была четкой, бесконечно длинной и глубоко-темной, как и свойственно утренним теням. В какой-то миг она зашевелилась, распадаясь надвое. Подле Хагрида выпрямился человек с длинными, до плеч, черными волосами, болезненно истощенным лицом и в плаще-домино с откинутым за спину капюшоном. По сравнению с другими людьми был он немалого роста, вот только рядом с лесником казался всего лишь марионеткой - носатым Лекарем Чумы из райка ярмарочного артиста. Маленьким, нескладным и хрупким: дерни за нити чуть грубее - и душа вон.
   - Доброе утро, Рубеус, - тихо сказал он, скрещивая руки на груди. - Что это вы там высматриваете спозаранку?
   - Доброе. Да вот, маста Снейп, гляжу, значить, чегой-то там кентавры столпились и рассматривают. Не к добру.
   - А, кентавры... Они любуются на вздумавшего прогуляться ни свет ни заря Поттера, Хагрид. И удивляются, отчего это ваши акромантулы сегодня столь ленивы...
   Великан так и подпрыгнул:
   - Чё?!!
   Он вытаращил на мастера зелий круглые глаза, но тот лишь слегка оскалился, что в переводе с его языка мимики и жестов на человеческий должно было символизировать буйное веселье:
   - Успокойтесь, Рубеус, успокойтесь. Неужели вы думаете, что я позволил бы ученику нашей школы так спокойно помереть от укуса какого-то гигантского паука? Акромантулы сейчас в другой части леса... доедают, видите ли, парочку знакомых мистера Квиррелла. Им не до знаменитого мальчика-с-которым-все-носятся. Хорошего дня, Рубеус. Да, и как увидите Поттера - передайте, что с его неусыпной помощью Когтевран скоро полностью лишится поощрительных баллов на год вперед.
   Качая головой и приговаривая: "Ну и шутки у вас, маста Снейп!", Хагрид проводил взглядом удаляющегося зельевара.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Вряд ли Гарри выбрался бы из глуши без чьей-либо помощи, но тут сродни божественному озарению на него снизошел, а точнее - "снислетел", Мертвяк. Костеря хозяина на чем свет стоит, горе-мимир подсказал ему дорогу до замка, и благодаря своему ворону Поттер благополучно вернулся к цивилизации, хотя мысленно попрощался уже со всеми знакомыми.
   Гарри понимал, что сглупил как никогда и своеволием подставил весь свой факультет: израсходовав весь запас ругательств, Мертвяк более миролюбиво и достаточно цензурно доложил, что пропавшего студента хватились в башне Когтеврана, и в итоге к поискам подключились даже старосты Слизерина, дабы избежать обвинений со стороны гриффиндорцев в предвзятом отношении к сыну Джеймса Поттера. На душе у Гарри было гадко. Он ожидал взбучки. Он уже не успевал заскочить к Хагриду за тем, за чем сбежал ночью. Он так и не разобрался, кто из преподавателей, ссорившихся сейчас в лесу, прав, а кто виноват. По всему выходило, что Снейп и Квиррелл друг друга стоили, но какие у них общие дела и как мог учитель ЗОТИ выпустить тролля из подземелья, перевернуть вверх тормашками весь Хогвартс, а потом притворяться несчастненьким слабонервным придурком? Алхимик - тот, по крайней мере, был откровенным мерзавцем и прямолинейной сволочью и ничуть этого не скрывал, а Квиррелл постоянно водил всех за нос. Хуже всего было то, что мальчик даже не знал, с кем это можно обсудить и как вести себя дальше. Вот когда он сильно пожалел, что был "тихушником" и до сих пор не завел себе друга, которому можно довериться. Не с Мертвяком же откровенничать, право слово!
   Старосты всех четырех факультетов - в их числе был рыжий братец Рона, Перси Уизли, - в суровом молчании проводили беглеца к профессору Флитвику, и обычно спокойный, даже добродушный декан удивил Гарри жестким выговором под стать Минерве МакГонагалл. Пристыдив Поттера по первое число ("Вы, Гарри, семимильными шагами приближаетесь к тому, чтобы стать аутсайдером среди студентов. Даже не знаю, в кого это у вас!"), Флитвик объявил, что в наказание за серьезный проступок отправляет его на трехнедельную отработку в кабинет к профессору Квирреллу.
   - О, нет, нет, сэр! Пожалуйста! Только не у профессора Квиррелла! - взмолился Гарри. - У кого угодно, только не у него! Я прошу вас, сэр!
   - А что такое? - вздернул бровь полугоблин. - Чем вас не устраивает ваш преподаватель ЗОТИ?
   - Всем устраивает, но можно я буду отрабатывать у кого-нибудь другого, профессор? - сейчас Гарри согласился бы даже на подземелья Снейпа, однако Флитвик остался неумолим и отправил его на занятия с окончательным вердиктом: по вечерам, в кабинете Защиты от темных искусств, и точка.
   Немного придя в себя на Трансфигурации, Гарри решил пока держать свои открытия при себе и вспомнил, что так и не дослушал рассказ Гермионы, которая как раз сейчас сидела через ряд от него и сосредоточенно отрабатывала заклинание "Скрибблифорс" применительно к простому карандашу. Точно такими же увлеченными уроком выглядели и Рон с Акэ-Атлем, находившиеся в разных концах кабинета, но с одинаковым выражением на лицах. После ночного успеха с троллем палочка Гарри как будто проснулась. Теперь она охотно выполняла приказы хозяина, поэтому перо у него наколдовалось едва ли не у самого первого в классе. Отчитавшись перед профессором МакГонагалл выполненным практикумом, на обратном пути Поттер прошел мимо своего места и подсел к Акэ-Атлю.
   - Привет, - шепнул тот, с досадой возвращая чуть оперившиеся сбоку ножницы в первоначальное состояние. - Где это ты всю ночь шлялся? У наших после тролля и так истерика, а тут еще тебя черти дернули...
   - Надо было сходить в гости к Хагриду, но я заблудился в темноте.
   - Чего тебе приспичило?
   - Хотел показать фотку, которую дал Дамблдор. На ней был и Хагрид. Правда, потом исчез, - и в самом деле, когда Гарри посмотрел на снимок утром, лесник и тот парень из холодильника больше не появлялись. - А чем всё кончилось со Снейпом?
   - Да ничем особенным. Злобная анаконда сказал, - и, очень похоже пародируя манеру алхимика выдавливать из себя по слову, из-за чего Гарри не сдержался и хихикнул, мексиканец процитировал: - "Я смотрю, домашнее задание из раздела "Соли азотной кислоты" вас вдохновило, мисс Грейнджер. Но если бы поднять школу на воздух не терпелось мне, я бы прибег к помощи тринитротолуола. От него не так много дыма, как от вашей селитры, но эффект бесспорен. Рогатку на стол - и все свободны". Герми сдала рогатку, Снейп погнал нас спать, а сам пополз в свой террариум - сцеживать остатки яда.
   - Нет, подожди! А что с двойниками?
   - С какими еще двойниками? - не отрываясь от задания, переспросил Куатемок.
   - В библиотеке.
   - А что за двойники в библиотеке?
   На мгновение Гарри показалось, что приятель или разыгрывает его, или издевается, хочет, чтобы его поуговаривали. Но нет, слишком отвлеченный вид был у Акэ-Атля.
   - Герми взяла в библиотеке книгу, так? На обложке был нарисован двуликий человек, так?
   Куатемок покивал, потом добавил, что зельевар забрал у Гермионы книгу еще до того, как потребовал рогатку и до того, как директор увел с собой Поттера. Но на вопрос Гарри, чем закончился ее рассказ о том, как она пошла в запретную секцию и встретила там своего и еще чьего-то взрослого двойника, Акэ-Атль захлопал глазами:
   - Ты о чем?
   Гарри пересказал ее историю ровно до того места, где их прервал своим появлением Дамблдор. Акэ-Атль выглядел пораженным:
   - Из того, что ты рассказываешь, ничего не помню. Помню, как директор забрал тебя из учительской. Помню, как Герми сказала, что пробралась в запретную секцию и...
   - Мистер Коронадо Ортега Куатемок, мне кажется, или вы еще не выполнили практическое задание? - прервала их перешептывание МакГонагалл и грозно воззрилась на Гарри: - Снова вы, мистер Поттер? Простите, но мне кажется, что на сегодня вам пора бы унять свой пыл.
   - Потом! - шепнул Акэ-Атль и отмахнулся от Гарри, не желая проблем с деканом Гриффиндора.
   Но и потом, уже собравшись вчерашним составом, ребята так ничего и не выяснили. Рассказ каждого из них прерывался на одном и том же месте: по версиям всех троих, Гермиона проникала в запретную секцию, случайно натыкалась на интересную книгу и забирала ее с собой. В книге находилась инструкция, следуя которой, можно было призвать некую сущность из грядущего, что Грейнджер и пыталась проделать, пока ее ритуал не нарушил вломившийся в туалетную комнату тролль. Книгу у нее затем изъял профессор зельеварения. Всё.
   - Ладно, черт с ними, с двойниками, - сдался Гарри, утомившись биться о непробиваемый заслон: ему стало понятно, что Снейп как-то воздействовал на их мозги и у них у всех, кроме Поттера, до которого алхимик не успел добраться, случилась частичная амнезия. - Но что это была за сущность и зачем тебе так не терпелось ее призвать - это-то ты помнишь?
   - Хм-м-м... - Гермиона отдула упавшую на глаз густую челку и энергично потерла лоб нижней стороной ладони. - Слушай, а я ведь хоть и помню, что там что-то было, но это как во сне... Так странно... И как мы поспорили с ним, - она кивнула на Рона, - тоже помню, но вот о чем и ради чего?
   Уизли кивнул и подхватил:
   - Та же штука! Как во сне, точно сказала! И что вы думаете, - понижая голос, обратился он к Гарри и Акэ-Атлю, - это он нас каким-то заклинанием?
   Гарри отлично помнил подслушанное в лесу и теперь был уверен, что профессор Снейп из категории тех людей, которые не останавливаются ни перед чем во имя личной выгоды. Каким могло быть это заклинание, он не представлял, но что старшие маги наверняка умеют оперировать такими вещами, как чье-то сознание, даже не сомневался. Значит, пока не поздно, нужно записать всё, что алхимик еще не стер у одного него - а о том, что Снейп постарается это сделать, Гарри готов был поспорить на что угодно. Такое напоминание самому себе, может быть, позже сослужит хорошую службу.
  

11. Так в могиле лежит скелет, но чье-то колдовство свершается...

  
   Анимаг. Оказывается, Куатемок был анимагом. И после той истории с троллем его имя внесли в специальный реестр Министерства Магии, которое ставило на учет всех волшебников, способных приобретать животную форму по собственной воле. Второй, анималистической, ипостасью Акэ-Атля, которую на родине его отца и матери принято было называть нагуалем, был крупный черный ягуар - одна из разновидностей пантер. В Европе и - по большей части - в Азии пантеры являлись леопардами с излишней пигментацией окраски. Они заметно отличались по размерам (если не считать огромных нунду из Восточной Африки), форме тела и повадкам от своих американских сородичей. Куатемок признался, что его дед по линии матери - а происходили они из тольтекского племени аколуа - был шифтером [1], зарегистрированным в МАКУСА [2] (маги-северяне контролировали себе подобных на обоих материках Западного полушария планеты), и по совместительству - шаманом тайного магического сообщества в Мехико. А прозвище, носимое дедом, звучало как Балам, и он всерьез считал себя прямым потомком бога-ягуара [3].
   _____________________________
   [1] Шифтерами (и охотниками) в Америке называют анимагов.
   [2] МАКУСА - аббрев., Магический Конгресс Управления по Северной Америке, американский аналог Министерства Магии.
   [3] Бог-ягуар, нагуаль (вторая, животная сущность, альтер-эго) которого был именно этим зверем, в мифологии древних майя/ацтеков фигурировал под именем Тескатлипока - Дымящееся Зеркало.
   - А почему анимагов и оборотней регистрируют в разных списках? - забывшись во время отработки у Квиррелла, однажды брякнул Гарри, которому до смерти надоело каждый вечер готовить какие-то вонючие снадобья из чеснока по поручению учителя ЗОТИ.
   Обычно Квиррелл сидел в своем кабинетике и почти не высовывался в класс, где возился Гарри, но в тот день ему срочно понадобилось что-то найти, и он, старательно изображая трясущегося от нервного тика недотепу, заглядывал во все ящики, поскольку потерял надежду отыскать нужное при помощи магии. Вопрос Гарри застал его у большого опечатанного сундука, похожего на саркофаг. Квиррелл вздрогнул и обернулся. Глаза его забегали, как у вора, но он взял себя в руки и ответил:
   - Па-па-па-понимаете, Гарри, они х-хотя и па-па-похожи между собой по modus operandi, на самом деле с-с-совершенно разные. Лик-кантропов - их много, а вот а-анимагов - не очень.
   - Ну да, Акэ-Атль говорил, что анимаги перекидываются по своей воле, а оборотни - нет. Но они же все равно звери, те и эти...
   - Не с-с-скажите, - увлекшись, Квиррелл оживился и подсел поближе к ученику. - Об-боротень не контролирует ни п-превращение, ни агрессию, он становится не просто зверем, а к-кровожадным зверем. А анимаг всегда немного ч-че-человек.
   Раньше, когда Гарри не знал, что профессор притворяется, заикание его не раздражало, теперь же он сразу вспоминал их недавний разговор со Снейпом в "эльфовом кольце" и злился на подлое двуличие учителя ЗОТИ. Всё-таки Квиррелл был знатоком своего предмета, и если бы не нужда разыгрывать запуганного упырями дурачка, то он мог бы очень преуспеть в передаче опыта молодым волшебникам. А опыт у него имелся, и богатый. Ко всему прочему, ему, кажется, нравилось говорить о таких вещах: вместо неизменного выражения страха в глазах трусливой белки засветился азарт, он катал подробности во рту, пробовал на язык, упивался ими, рассказывая ученику пару-тройку историй о нападениях волколюдей на маглов и магов.
   - А анимаги? - Гарри больше интересовали вменяемые "перевертыши".
   - А что а-анимаги? С этими всё и так ясно. А-а-анимагические способности бывают стихийными и приобретенными. По большей части, конечно, п-приобретенными. Вот батюшка ваш... по-по-покойный... тот еще лось был...
   - Вы знали моего отца?!
   - Ах нет, не д-да-а-о-овелось, - и Поттеру почудилось, что учитель едва не обмолвился "к счастью", но вовремя умолк. - Про н-него в Хогвартсе многие наслышаны. Он, п-поговаривают, долго учился на анимага, до-о-о пос-с-следнего не знал, что в-выйдет. А вышел вот... - Квиррелл растопырил по бокам от чалмы две руки со скрюченными пальцами, и было видно, что поднимать покалеченную руку ему до сих пор больно. - Так б-бывает, знаете ли. Тренируешь-шься, а потом бац - и ты к-крыса какая-ниб-будь. Обидно. А еще в-вот вейлы быв-вают, на востоке их больше всего. Те стихийницы. Но в-вейлой может быть только женщина. Пока она ч-ч-че-е-еловек - глаз не отвесть, а вот настоящей увидишь - з-заикаться станешь. Была у меня одна в-вейлочка...
   После оговорки о заикании Гарри не сдержался и хохотнул, хотя знал, что Квиррелл на самом деле говорит вполне чисто, а если и нуждается в каком докторе, то скорее в травматологе, нежели в логопеде.
   - Смешно в-вам, По-По-Поттер... А эти ш-шлюхи, между прочим, ж-живут за счет мужчин. Такая в-всю душу вытянуть может, если захочет. Ну хотя тут тоже на кого напорется, - профессор нехорошо усмехнулся. - Иногда они и не доживают до с-старости поэтому. К-ка-а-ак повезет. Предпочитают маглов доить, те ж влипают без-з-отказно и не умеют истинное лицо в-вейлы под маской разглядеть...
   Тему вейл Гарри развивать не стал, к тому же что-то подсказывало ему: упомянутая Квирреллом "вейлочка" до старости не дожила. Ну да и сам Квиррелл не был предпочтительным для этих бестий лопухом-маглом.
   К слову. В злополучной хижине на опушке, когда шумиха вокруг его ночной прогулки улеглась, Поттер все-таки побывал, добровольно вызвавшись помочь леснику с уходом за подкроватными шуршунчиками. Однако никакой информации о том загадочном госте на свадьбе родителей мальчик от Хагрида так и не получил. С колдографии "парень из холодильника" бесследно исчез, да и сам великан повторно появлялся там крайне редко. Описание внешности незнакомца со слов Гарри ни о чем Хагриду не говорило, потому что под такие приметы подходило множество студентов и прежних времен, и нынешних. Хотя мальчика не оставляло подозрение, что взрослые что-то от него утаивают. И великан - в их числе.
   Когда Гарри написал письмо Ксено Лавгуду, где поделился подслушанным в лесу разговором Снейпа и Квиррелла, а также рассказал о тролле и Цербере, отец Полумны ответил, что всё не совсем так, как видится ребятам, и что им не надо шпионить за зельеваром, "ибо уж кто-то, а мистер Снейп, несмотря на скверный характер, ни сам не сделает ничего дурного обитателям Хогвартса, ни другим не позволит сделать". Эта убежденность слегка успокоила Гарри, но воспринимать самодурство алхимика, не протестуя всем существом, он так и не научился. И даже после того, как однажды на его уроке мальчику наконец удалось создать безукоризненный во всех отношениях взвар, а Снейп, взглянув одним глазом, бросил снисходительное "Нормально. Можете, когда хотите" и поставил ему оценку "выше ожидаемого", Поттер продолжал относиться к учителю враждебно.
* * *
   В первую же неделю отработки наказания Гарри был очень заинтригован стоявшим во владениях Квиррелла "саркофагом". Сундук и в самом деле напоминал неподъемный каменный гроб, запирался он каким-то мудреным способом, через печати и заклинания, которых первокурсник, надо полагать, знать не мог, тем паче что записаны они были иероглифами. Иногда мальчику казалось, что изнутри выточенной из черного гранита коробки доносится завывание сухого ветра пустынь, как это бывает, если приложить к уху витую раковину. Но, вероятно, это была только иллюзия. Мертвяк, который иногда приезжал сюда на плече хозяина, посоветовал ему в этот сундук пока не соваться. Да Гарри и сам каким-то шестым чувством улавливал исходящую от этой древнеегипетской реликвии дурную энергию.
   Многое в мрачном кабинете Защиты от темных искусств на поверку представляло собой нечто иное, нежели выглядело вначале. Например, портрет какого-то родовитого семейства из Ирландии... Ковенантов, если верить подписи на багете. С виду - дружные ребята, окружившие кресло старшего брата: трое мужчин, две девушки, блондинка и рыжая. И еще рыжим был один из братьев, богемного облика молодой человек в черном смокинге, с густой кудрявой шевелюрой, бородкой и усами. Семейная идиллия. И стоило лишь чуть скосить глаза, как боковое зрение отображало такое, от чего слабый сердцем мог бы запросто схлопотать инфаркт. Тень пробегала по полотну, искажая фигуры, пока ты не смотрел на них пристально. Отрубленная голова сидящего в кресле старшего брата валилась ему на колени, а потом, пачкая кровью стеганый домашний халат, скатывалась под ноги. Милая бледная блондинка переставала улыбаться, черты лица ее озлоблялись, и девушка становилась демоном с длинными когтистыми пальцами на руках и уродливыми, как у ликантропов, ногами-лапами под разодранным подолом белого романтического платья. Глаза рыжей фосфоресцировали, словно два изумруда, а изо лба, загибаясь к спине, вылезали зеленые рога. Ничуть не краше нее делался и рыжий денди, любитель саморасчлененки и прочих мазохистских увеселений, с цепями и крючьями в руках, содранной кожей и дырой в животе, сквозь которую влажно поблескивали кровавые внутренности. Третий брат - сатанинский мертвый пират, который до метаморфозы, с длинными черными волосами, бледным лицом и в темно-синем сюртуке с множеством пуговиц, чем-то походил на Снейпа - несколько блёк и терялся: на фоне всего этого выводка он выглядел почти обычным даже после чудовищного преображения. Если, конечно, не считать огромной окровавленной секиры в его жилистых руках, которой он и снес башку сидящему. Все пятеро тогда начинали что-то шипеть, переговариваться друг с другом и глумиться над наблюдателем. Квиррелл сказал, что не всякий способен увидеть истинную суть этой картины даже периферическим зрением. Подобно тому, как коней-фестралов могли различить только люди, ставшие свидетелями гибели близких, Ковенанты в своей инфернальной ипостаси показывались лишь ясновидцу, и то не каждому, а только в личности которого присутствовало темное, даже - по выражению самого преподавателя ЗОТИ - грязное начало, наследственное или приобретенное в процессе жизни.
   И вот в последний день отработки, радуясь, что наконец-то он отделается от обременительного общения, Гарри явился в класс и еще при входе услышал чей-то вскрик и тяжелый звук падения. Мальчик выбежал на внутреннюю лестницу, и его глазам предстало нехорошее зрелище: внизу, в комнате, Квиррелл без чувств валялся возле каменного сундука; несколько печатей было снято, несколько иероглифов светилось, переливаясь радугой; в пальцах учителя была намертво зажата его палочка, а размотавшаяся чалма почти спала с головы. Гарри заметил, что волосы у него не росли, и решил, что именно это и пытается скрыть от всех Квиррелл. Не подумав об опасности, он подбежал к лежащему, наколдовал посредством Агуаменти ледяной душ и щедро окатил им преподавателя. И только потом подумал, что у зельевара он схлопотал бы за это гарантированный "тролль", поскольку должен был уже догадаться взять с полки флакон с простым нашатырем, а не разводить всю эту слякоть на радость слизням и мокрицам. Лысый череп Квиррелла был неровным, местами сильно бугристым, словно под кожей раскинулась в разные стороны большая опухоль, похожая на паука, вцепившегося лапами в купол.
   - А?! Что?! - подпрыгнул преподаватель и выставился на Гарри обалделым взглядом.
   Мальчик отпрянул, а Квиррелл первым делом трясущейся здоровой рукой зашарил по голове, поправляя промокшую чалму. Когда он понял, что Гарри успел что-то увидеть, глаза его сузились. Оба они медленно поднялись на ноги и распрямились, копируя движения друг друга, как зеркальное отражение и его источник. Мокрый учитель был и страшен, и жалок, но в стальном его взгляде читалась пугающая решимость. Он нацелил на Поттера свою палочку и, слегка ею качнув, пробормотал:
   - Обливиэйт!
   Пару секунд в голове Гарри всё плыло. Знакомые ощущения как реакция на уже слышанное заклинание. В тот день после Хэллоуина, встретившись с мальчиком в одном из коридоров замка, алхимик странно посмотрел на него, и мысли Гарри замутились. Потом состояние отхлынуло, а в темно-карих глазах Снейпа отобразилось недоумение. При повторной встрече - на этот раз перед уроком зелий - Снейп едва уловимым движением выронил палочку из рукава себе в ладонь и уже сопроводил мановение тихим шепотом: "Обливиэйт". Результат был неизменным. Таким растерянным Гарри зельевара еще не видел. Теперь то же самое выражение было на лице Квиррелла.
   Опомнившись, преподаватель ЗОТИ метнулся к нему и хотел схватить за плечо, но в этот миг в кабинет влетел Мертвяк и, поочередно укладывая тяжелые крылья на спине, потоптался на перилах лесенки.
   - Клёвая погодка там, - красноречиво поглядев на Квиррелла, сообщил ворон. - Первый снежок, я прям тащусь, как нюхлер по золотой жиле! Айда на улицу, босс! Бо-осс! Эй!
   Гарри будто бы проснулся. Он первым прервал контакт гипнотизирующих взглядов. Квиррелл машинально опустил руки, потом кивнул в знак того, что отпускает и мальчишку, и его птицу. Выходя, Поттер успел заметить, что саркофаг больше не светится.
* * *
   Утро, когда должен был состояться первый в этом сезоне матч по квиддичу между командами хогвартсовских факультетов-соперников, выдалось морозным и ясным. И участники, и болельщики пребывали в приподнятом настроении, а некоторые - даже в излишне приподнятом. Воинственная Гермиона уже успела подраться с Альбертом Вэйси из Слизерина и Эрни Макмилланом из Пуффендуя, которые провоцировали их с Роном высказываниями о том, что гриффиндорцам что-то там "слабо". На их стороне была и Пэнси Паркинсон, однако Грейнджер гордо заявила, что "баб не трогает". Уизли, растаскивая их, получил в общей сложности даже больше тумаков, чем Герми, в том числе - случайно - и от нее самой.
   Оживились, если так можно выразиться, даже привидения замка. Почти Безголовый Ник, он же сэр Николас, и Толстый Монах делали ставки, предрекая победу Гриффиндору. Пивз назло им пророчил, что победят слизеринцы. Призраки Когтеврана и Слизерина, не сговариваясь, холодно держались в стороне от суеты и друг от друга, но при этом было видно, что и их интересует нынешний исход сражения, ведь стараниями Снейпа и самих гриффиндорцев "красный" факультет в последнее время только и делал, что терял поощрительные баллы, во всем уступая пронырливым "зеленым гадам". Во всяком случае, Кровавый Барон уж точно не мог не болеть за своих, пусть и втайне.
   Гарри и его приятели-однокурсники пришли на трибуну в числе первых. Их сторона была украшена в тонах когтевранского герба, и над башенкой, увенчанной бронзово-синим флагом, парил гигантский орел, привлекая всех окрестных ворон - ну, разве что кроме устроившегося на плече у Поттера Мертвяка. По другую сторону стадиона, точно напротив них, была оборудована трибуна преподавателей и место комментатора - Ли Джордана, приятеля близнецов Уизли. Еще до начала соревнований Джордан, прижав к горлу палочку, через заклинание Сонорус нес всякую чепуху, пока к нему не пробралась МакГонагалл и не заставила его умолкнуть. Впрочем, когда квиддич начался, даже ее присутствие не избавило зрителей от потока джордановской отсебятины, столь же объективной в отношении Слизерина, сколь объективен был слизеринский декан в отношении Гриффиндора. Мадам Хуч свистнула в серебряный свисток, Анджелина Джонсон поймала квоффл - и пошло-поехало. Постепенно Гарри вошел во вкус, вместе с Акэ-Атлем болея за старших софакультетников Гермионы и Рона, трибуна которых находилась правее когтевранской.
   "Змеюки" играли жестко и бескомпромиссно. Это сразу ощутили на себе некоторые игроки противника, послетав со своих метел и грохнувшись на песок арены. За такие проделки в известных Гарри магловских командных играх виновников должны были бы дисквалифицировать, но мадам Хуч игнорировала нарушения, а Минерва МакГонагалл блокировала справедливые замечания комментатора о нечистой игре Слизерина. Вот за эту вопиющую нелогичность Гарри и предпочитал обычный футбол, где нечестные игроки уже схлопотали бы от судьи желтую, а то и красную карточку. Наколдованный лев над башенкой Гриффиндора бесновался и рычал, ему насмешливо вторила шипением изумрудная кобра над зеленым штандартом напротив. Причем это было какое-то абстрактное, ничего не означающее шипение: настоящих змей Гарри понимал, а здесь это звучало как имитация иностранного языка.
   - Гриффиндор исполняет штрафной удар! - кричал Ли Джордан. - Мяч у Спиннет...
   Трибуны вскочили. Может быть, именно это и спасло жизнь Гарри, который тоже подпрыгнул со скамьи. Просвистев в полудюйме от того места, где секунду назад находилась его голова, и проламывая помост, в пол ушел бладжер. Мертвяк истошно закаркал и взмыл в воздух. Гарри не понял ничего, пока тяжелый, как пушечное ядро, мяч не вернулся обратно, чтобы довершить начатое, но опять промахнулся.
   В какой-то миг Поттер встретился взглядом с сидящим точно напротив него Снейпом, а затем зельевар снова принялся следить за одичавшим бладжером, слегка двигая губами. "Черт, так вот кто натравил на меня эту фигню!" - метнулось в голове.
   - Бежим! - заорал быстрее сориентировавшийся Куатемок: зверь внутри него реагировал молниеносно.
   Анимаг схватил Гарри за руку и потащил через весь ряд. За спинами их на скамейку снова обрушился бладжер, чудом не убив Корнера и до смерти напугав Лайзу Турпин.
   - Остановите матч! - заорал Акэ-Атль, но его вопли потонули в общем шуме: на неприятности какого-то студента не обращал внимания никто, кроме его приятеля и того, кто был их непосредственным источником.
   После четвертой попытки умертвить Поттера бешеный мяч наконец-то отстал. Запыхавшиеся Гарри и Акэ-Атль без сил привалились к нижним стойкам трибун: они и сами не заметили, как скатились по ступенькам.
   - Это был Снейп! - тяжело глотая, сказал Поттер. - Я видел, как он науськал на меня бладжер!
   Но тут на них вместо бладжера обрушился пучок матерящихся черных перьев:
   - Какой, в жопу, Снейп?! - прокаркал он. - Вы что, ни хера не видели, что ли?! Ёпта, босс, ты меня изумляешь!
   - Что не видели? - на два голоса выкрикнули мальчишки.
   - Пока он не изъебнулся шмальнуть заклом себе за спину, хрен бы вы отделались от этой куеты, - Мертвяк даже позволил себе от избытка чувств ласково подолбить Гарри клювом в макушку. - Эй, очнись, босс! Вовремя я серанул на бошку Квирреллу, раздери его виверн!
   - А Квиррелл тут причем? - спросил Куатемок.
   - Это ж он сидел позади вашего любимого Снейпа, бля! Что, не судьба мозгами пошевелить, да? Если б Снейп не отводил бладжер, он бы точно уже кого-нибудь угробил. Босса, например!
   Гарри не выдержал:
   - С чего ты взял, что этот урод отводил от нас бладжер? Может, они вдвоем с Квирреллом, в сговоре, пытались избавиться от меня как от свидетеля?!
   - Босс, не льсти себе. Когда "этот урод" надумает избавиться от тебя, об этом узнаешь только ты, да и то в последний момент. Или вообще уже на том свете.
   - А на кой черт Снейпу меня спасать? - не сдавался Поттер, и его поддержал Акэ-Атль:
   - Да, точно: на кой черт?
   - Вот я и сам думаю: на хрена ты ему сдался, такой дубинноголовый? - свысока озирая хозяина, выдал ворон. - Наверно, есть резон... Может, в карты на спор проиграл...
   Тем временем Джордан под вой и свист трибун торжествующе объявил победу Гриффиндора: ловец "красных" поймал снитч.
* * *
   - Я думаю, тебе надо рассказать обо всем этом Дамблдору, - выслушав рассказ Гарри и Акэ-Атля, произнесла Гермиона. - Он директор, ему лучше знать.
   - А может, пусть лучше Гарри поговорит с профессором Снейпом? Он ему вообще-то жизнь спас... как бы... - возразил Рон.
   - Да ну к черту! - Гарри содрогнулся от одной мысли о том, что ему придется мямлить что-то перед этим клювоносым выродком с садистскими замашками: Грейнджер и Уизли ведь не видели того, что видел он в лесу после Хэллоуина.
   - Так пойдемте все вместе, раз один ссыкуешь, - подмигнул Рон, лукаво блестя развеселыми голубыми глазами: еще бы, он так радовался за победу родной команды, в которой играли и его братья, что даже чудом миновавшая Гарри опасность не сбила его торжественный настрой.
   - Я не ссыкую. Просто не уверен, что Снейп делал это именно ради меня. Может, просто хотел подгадить Квирреллу. Он, если вы не забыли, память вам стер, так что вы потом три дня еще подтормаживали.
   - То, что он нам стирал память, мы как раз и забыли, - хихикнула Гермиона, - только вот почему он не стер ее тебе?
   - Если "Обливиэйт" - это заклинание забвения, то пытался. И он, и Квиррелл.
   Гриффиндорцы переглянулись:
   - Да, это заклинание забвения. А как ты узнал?
   - Так и узнал. А у Квиррелла на голове какая-то гадость вроде опухоли, и когда он понял, что я ее увидел, хотел стереть мне память, но у него не получилось, как до этого у Снейпа. Так что я и не знаю, честно говоря, кому из них было выгоднее заставить меня замолкнуть навсегда. Мертвяк говорит, что Квирреллу, но я не уверен до конца.
   - Вот сходи и поговори со Снейпом, - присоединился к гриффиндорцам Куатемок. - Ни в жизнь не поверю, что у меня друг - ссыкло.
   - Сам ты ссыкло! - огрызнулся Гарри. - Ну и схожу. Чтобы вы отвязались.
   - Браво! - поаплодировала Гермиона. - Я всегда в тебя верила!
* * *
   Когда Гарри постучался в кабинет Снейпа, мужской голос издалека неприветливо откликнулся, кого это, дескать, принесло и какого дьявола надо.
   - Это Поттер, сэр! - прикладываясь ухом к темному лаку двери, погромче крикнул Гарри, чтобы мастер зелий его услышал. - Могу я войти?
   Дверь распахнулась настежь, отшвырнув его назад. Когда, потирая ушибленную голову, мальчик неуверенно шагнул в черный зев комнаты, дверь, ни мгновения не промедлив, с грохотом за ним захлопнулась.
   Каменный мешок, именуемый кабинетом алхимика, был под стать хозяину. Какие-то средневековые, светящиеся ядовитой зеленью казематы с полукруглыми сводами, увенчанными надписями на латыни. Готический шрифт только усиливал атмосферу ужаса, а буквы складывались в сентенции типа "Desine sperare qui hic intras", "Mea culpa, mea maxima culpa" или "Ignorantia nоn est argumentum" [4].
   _____________________________
   [4] "Оставь надежду, всяк сюда входящий", "Моя вина, моя величайшая вина", "Отрицание не есть доказательство" (вариант перевода: "Невежество - не аргумент").
   Время от времени надписи изменялись, но радостнее ни одна из них не становилась. Как и в классе зельеварения, вдоль выложенных темным кирпичом стен тянулись стеллажи со всякими банками и склянками, в которых отмокала различная нечисть. Камин, судя по его виду и по царившей здесь леденящей сырости, не разжигали со дня основания Хогвартса, даром что над ним сушились пучки каких-то трав: избежать загнивания и грибка им позволяла магия, а не теплый воздух.
   В центре основной комнаты стоял круглый стол, тоже из темного дерева, на нем - стопки книг, подставка для перьев, чернильница, зеленоватый светильник и гора свитков с домашними заданиями студентов. Из-за боковой двери выглянул сам Снейп. Если он и был удивлен приходом такого гостя, то за прошедшие секунды уже успел совладать с эмоциями и явил миру полнейшее бесстрастие. Хотя Гарри заметил, что выглядит зельевар изрядно вымотанным и свой сюртук надевает на ходу. Наверное, он пытался отдохнуть после колдовства на матче, а теперь, когда ему помешали, намерен отыграться на нарушителе спокойствия по полной программе.
   Без струящейся необъятной мантии он оказался еще худее и болезненнее. Спина его так и норовила ссутулиться, но Снейп упрямо старался держать осанку и откидывал плечи, морщась, словно от боли.
   - Чему обязан? - сухо спросил он, и было неясно, чего от него ожидать в следующую секунду; во всяком случае, ничего хорошего ждать не стоило, и Гарри с этим обстоятельством смирился. Не убьет же он его, право слово. Иначе зачем спасал?
   - Сэр... я... - Поттер помялся, а потом, собравшись с духом, поднял глаза, уставился в лицо алхимику и выпалил, как из пулемета: - Я хотел вас поблагодарить за то, что вы сегодня спасли мне жизнь.
   Сначала Снейп не понял ничего. Потом между бровей его прочертилась морщинка осознания, а сами брови взлетели в непокорном изломе. Следом он склонил голову к плечу:
   - Что?
   - Это же вы остановили заклинание профессора Квиррелла, не отказывайтесь!
   - Допустим. Но вам-то это откуда известно? Разве вы не должны сейчас думать, что...
   Гарри показалось, что кто-то прикоснулся к его мыслям. Профессор замер, потом по лицу его пробежала легкая судорога, и, расслабившись, он усмехнулся:
   - Ах, вот в чем дело. Неожиданно. На этом, я надеюсь, формальности окончены?
   - Это не формальность, сэр. Я на самом деле благодарен вам! - запротестовал Гарри и был удивлен, когда заметил, что Снейп снова начинает закипать.
   - Ну, довольно, Поттер. На этом обмен любезностями предлагаю закончить. Ступайте к себе и займитесь наконец делом. Поскольку ваша неприкрытая лесть не даст вам завтра права бездельничать на моем уроке.
   Дверь снова приглашающе распахнулась. Гарри обернулся на нее и снова на Снейпа:
   - Но разве вы больше ничего не предпримете, сэр?! После всего, что устроил профессор Квиррелл?!
   Этот вопрос окончательно добил алхимика. Нет, голос он по-прежнему не повысил, но фраза его прозвучала громче любого крика:
   - Пойдите вон отсюда!
   Гарри опомнился только после того, как в грохнувшей у него за спиной двери демонстративно щелкнул замок, который там был не нужен: все двери замка запечатывались исключительно магией. Пожелав учителю по зельям приятных ночных кошмаров, мальчик медленно поплелся по коридору слизеринских катакомб к свету, к жизни и теплу. Словом - к лестнице наверх.
* * *
   - Ну и как?! - с надеждой бросились к нему друзья, когда Гарри нашел их на общей площадке Северной башни Хогвартса, и даже Мертвяк радостно перелетел с перил балюстрады на свое законное место - на плечо хозяина.
   Гарри развел руками:
   - Как я и думал. Этот говнюк меня выставил...
   Ворон удовлетворенно каркнул и потоптался лапами по защитной нашивке на мантии:
   - А я говорил, что это он тебя в карты проиграл. Дамблдору.
  

12. Я покажу тебе страх в горсти праха

  
   Едва дверь за Поттером захлопнулась, Северус рухнул на колени. От боли он не видел уже ничего и почти ничего не слышал. Каждый позвонок терзало короткими и беспощадными, как Круцио, электрическими разрядами. Если он в чем-то и проболтался мальчишке, то уже не мог этого ни вспомнить, ни осознать. Но нет, нет. Скорее всего, нет - слишком уж четко, до автоматизма, были распределены его действия на такой случай. Это расплата за привилегию, но оно того стоило. Да и не спрашивал Поттер, вроде бы, ни о чем. Так, посотрясал воздух какой-то благодарственной чепухой, маленький дурачок, не понимающий, во что ввязался.
   Он так похож на нее - и не только глазами, - что с каждой их новой встречей отмахиваться от этого всё труднее и труднее. Как бы хотелось убедить себя в том, что мальчишка - копия своего папаши, а потому достоин лишь презрения! Но не тут-то было. Чем дольше Снейп наблюдает за ним, тем разительнее открываются перед ним отличия младшего Поттера от старшего. Начиная с самого первого его поступка по пришествии в Хогвартс - когда тот проигнорировал навязанные Шляпой варианты распределения по факультетам и избрал свой собственный путь. Будь он постарше, профессор мог бы признать, что в тот миг в глубине души у него шевельнулось уважение к этому студенту - словно к равному или, точнее, к потенциально равному...
   Почти ничего не соображая, со спутанными мыслями в голове и каким-то мотивом, застрявшим в ушах, Северус на четвереньках дополз до дивана в своей комнатушке и бессильно вытянулся на нем, свесив до пола длинную и тощую, как плеть, руку. Избавиться от сюртука в этот раз он уже не смог.
Ubi sunt, qui ante nos
In mundo fuere?
Transeas ad superos,
Transeas ad inferos,
Hos si vis videre!
Vita nostra brevis est,
Brevi finietur.
Venit mors velociter,
Rapit nos atrociter,
Nemini parcetur! [1]
   Кажется, от этой навязчивой песни можно было сойти с ума. Заканчиваясь, она начиналась заново, потом опять и опять, снова и снова, строфа за строфой.
   _____________________________
   [1] Строфы из "Гаудеамус" ("Возрадуемся!") - студенческого гимна на латыни, известного также как "De brevitate vitae" ("О скоротечности жизни").
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Изо всех углов, с пола и потолка, собирается, уплотняется и ползет к нему ожившая мгла. Ближе и ближе, тянется, охватывает необъяснимым, паническим ужасом. И сердце готово выскочить, пробив ребра, и тошнота скручивает в бараний рог, и хочется закричать, но понимаешь: кричи - не кричи, не поможет ничего, даже Патронус. Нельзя лежать. Он знает: нельзя при этом лежать - но встать невозможно, тело парализовано болью и страхом, тело раскатано, будто чугунным катком. Это в тысячу раз хуже нападения дементоров или отравления самым жестоким ядом.
   - Я должен... дол-жен... - беззвучно шевелятся чужие губы, прикуси их до крови - и не почувствуешь.
   Ползут по комнате во мгле вязкие, бессмысленные слова, распадающиеся на непонятные слоги, а те окончательно рассыпаются на бук... симво... Что... это... зна... К-то... я?..
   Дышать. Медленно, глубоко дышать. Никакой причины для панических атак нет и быть не может. Это наваждение, это всего лишь отзвук того, что творится внутри. Если вспомнить, как это бывало раньше, уже не раз - тьма отступит, паника поддастся контролю и конце концов уберется, потянув за собой физическую боль. Главное - осознать и облечься в броню защиты и уверенности: и это пройдет. Никто и ничто здесь не помощник, ни воспоминания о былой любви, ни собственно ее образ. Только ты сам, ты один - против всей бездны, в которую заглядываешь. Только твоя ненависть, твое желание добиться справедливого возмездия - против озлобившегося на тебя мира.
   Отвратительнее всего то, что от побочных эффектов системы не существует никакого антидота или обезболивающего, и даже принимать что-то из зелий либо чарами ослаблять мучения - категорически воспрещено, как в сочетании с костеростом. Но что такое ощущения от костероста по сравнению с этими пытками? Если есть ад, то он тут, на земле, и название ему "Лазарус"...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Уловив момент, когда ужас и боль слегка отхлынули, а нутро прекратило агонизировать, раздираемое крючьями и сдавленное спазмом, Снейп перекинул тело из положения ничком в положение навзничь. Теперь - подняться на подлокотнике дивана и, полусидя, согнуть ноги в коленях. А затем ждать. Ждать до тех пор, пока Грег не сочтет, что пора чуть расслабить свои клешни. Вот тогда неуловимым движением можно будет извернуться, скрутиться в позе эмбриона на боку - но не ложиться горизонтально! всё так же полусидя, иначе паника и боль начнутся повторно! - и задремать. Лишь бы только дожить до благословенного момента и на сей раз...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Да чтоб ты сдох, Квиррелл, паук проклятый, заставивший меня черпать из неприкосновенного резерва, а сам благополучно орудовавший палочкой! Агрессору всегда легче, он ведет партию... И наверняка ты знал, как будут развиваться события, тебе было важно вырубить самого опасного врага, а мальчишку - того как повезет. Ведь Поттер, хоть и увидел эту мерзость на твоей голове, не имеет ни малейшего представления о том, что это такое. А ты, Квиррелл, - криворукая посредственность, и каково же было твое самомнение, если ты решил, что сможешь проделать такую филигранную операцию с твоим жалким уровнем таланта. Сдохни, тварь, сдохни! Вместе с Альбусом, который, зная о твоей истинной сущности, похоже, настолько заигрался, что готов жертвовать любыми фигурами на поле. Даже рисковать сыном Лили... Старый подонок!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Ненависть всегда помогала выживать, помогла и сейчас. Ненависть, не любовь. Сконцентрировавшись на ненависти, Северус отвлекался от своей боли, и та, огрызаясь, медленно оттекала вон. Так было всегда.
   Наконец, весь мокрый от горячечного пота, чуть не удавленный до смерти своим тесным сюртуком, он в изнеможении повернулся на левый бок. Припадок уступил место дремоте. Снова превратившиеся в грязные черные сосульки волосы упали наискось через всё лицо и свесились сбоку. В тени, которую они создали, было тяжело дышать. Душно, очень душно. Но это не правда - это всего лишь отголосок пережитого только что приступа. Мнимую духоту и клаустрофобию нужно перетерпеть, не паниковать, переключиться на что-то другое. Нет сил шевельнуть рукой и освободить завешенное волосами лицо, поэтому надо просто вспомнить о... Да просто - вспомнить. Хоть что-то.
   Под стиснутыми веками замельтешили образы: сначала недавние, потом уходящие всё глубже, отдаваясь эхом размытого прошлого.
   А ведь эта девчонка, Грейнджер, навела тогда на любопытную идею. Янус... Надо будет как следует обдумать и отработать... эту... версию и... и что? Какую версию?.. Спа-а-ать... Спа-а-ать... Всё потом...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Первой из сестер Эванс он узнал старшую.
   Это было... да какая теперь разница, когда именно это было, весной ли, осенью... или даже в разгар лета? Он уже ходил тогда в школу, в обычную магловскую школу, чтобы иметь представление о базовых науках и элементарно научиться считать и писать. Во всяком случае, так рассудил отец, тогда еще принимавший маломальское участие в его жизни. Нынешний Северус уже знал, с чем это было связано: интеллектуальный инвалид, в которого посредством кардинального заклятья превратилась его мать, при всем старании не сумел бы помочь мальчику постигать грамоту. Тогда, конечно, он внутренне бунтовал, но ничего не смог поделать. Несмотря на всё неприятие Эйлин и, как следствие, Северуса правил жизни обычных людей, женщина согласилась с мужем, который, резонно ссылаясь на занятость, ни за что не стал бы обременять себя в сфере обучения сына:
   - Твой папа прав, сердце мое. Тебе нужно привыкать находиться в обществе посторонних людей, ведь я не смогу быть рядом с тобой всю жизнь.
   Конечно, "Снейпова сынка" невзлюбили с порога школы все до едина - от учителей до одноклассников. Началось это с провожавшей его матери, которая выглядела и вела себя так, что дети тут же прозвали ее чертовой ведьмой и неприязнь свою перенесли на Северуса, кое-как одетого, не привыкшего следить за собой и диковатого. А он делал всё для того, чтобы только закрепить такое отношение: держался отстраненно, даже заносчиво, в ответ на справедливые и, тем более, несправедливые замечания едко дерзил и не гнушался подстраивать всякие пакости самым рьяным своим обидчикам. И это были отнюдь не кнопки на стуле! Потомок темного рода волшебников был дьявольски изобретателен в каверзах. Однако он никогда не переходил границ, за нарушение которых можно было поплатиться всерьез, и уже не со стороны школьных преподавателей, а кое-кого покруче, о ком намекала, но не умела объяснить прямым текстом его странная, странная мать. Обидчик всегда знал, откуда ему прилетел ответ, но ничего не мог доказать, поскольку в противном случае над ним самим стали бы смеяться как над дурачком, который верит в "колдунство". Снейп пользовался скепсисом и суеверием маглов и всячески поддерживал слухи о том, что у него дурной глаз - а внешность мальчишки вполне к таким слухам располагала, и взгляд его даже в моменты редких улыбок (скорее усмешек) трудно было назвать ласковым. Но все-таки даже в самые отчаянные минуты, когда его травили и колотили, он сдерживал всплески ярости, чтобы не выдать себя и Эйлин и не дать лишнего повода отцу бросаться на нее с кулаками. Лишь однажды, когда ему слишком сильно прилетело от школьного громилы и это совпало с воспоминанием об отце, Северус не стерпел, и в ближайшем окне школьного коридора по стеклу прошла диагональная трещина. К счастью, никто не успел отследить причинно-следственной цепочки, а позже всё списали на просадку старого здания, стекло заменили и забыли.
   Одинокий с самого раннего детства, мальчик привык на чердаке своего дома или в палисаднике часами наблюдать за растениями, всякими букашками, птицами и прочей живностью. Став постарше, он много читал об их повадках и всерьез полагал, что лучший учитель во всем - это сама природа. Именно поэтому, не раз наблюдая хитрые уловки жучков-паучков притворяться мертвыми во время угрозы их жизни, Северус начал пользоваться их примером, аккуратно при этом применяя к врагам внушение забыть о его присутствии. Когда мальчишку оставляли в покое, он просто отряхивался от неприятного воспоминания и шел заниматься своими делами. Хилым и болезненным он был только с виду. Ему приятно было понимать, что на самом деле такие, как они с мамой, куда могущественнее всех этих идиотов, которым и знать не стоит о реальном положении вещей, так ничтожны их умы.
   - Скорей бы тебе пришло письмо из этого вашего гребанного вертепа, и ты уже съебался бы отсюда навсегда, - часто приговаривал отец, больше не скрывая отвращения и мрачно провожая взглядом Северуса, который все сильнее мечтал о том же - очутиться наконец среди своих и больше никогда не слышать вульгарного сквернословия этого ничтожного простака.
   Его уверенность в превосходстве над маглами раз и навсегда пошатнулась после той случайной, но, наверное, неизбежной встречи у коуквортской булочной. Рано или поздно она должна была произойти и произошла.
   Северус выходил из лавочки, укладывая купленный по заказу матери батон в школьную сумку, как вдруг на асфальте под ногами что-то сверкнуло. Нечто круглое, подпрыгнув, шлепнулось на носок его старого ботинка. Недолго думая, мальчик подкинул ногой предмет, как футбольный мяч, и легко переловил его в ладонь. Это была круглая женская пудреница с зеркальцем.
   - Отдай, эй ты! - послышался вслед за этим требовательный и возмущенный выкрик.
   Он перевел взгляд на подбежавшую к нему девчонку. Она была в белом платье, приталенном, с подолом-колокольчиком, и прической, как у взрослых, подражавшей американской кинодиве, такой же белокурой, но куда более привлекательной, чем эта модница. У отца были журналы с ее совсем не пуританскими фотографиями из разных фильмов. Девчонка была старше и выше Снейпа, с вытянутым лицом и длинной шеей. Северус не понял, почему, но она чем-то напомнила ему его мать - не то сварливой мимикой, не то расхождением между словами и действиями. На словах она была недовольна тем, что какой-то чумазый малолетка посмел прикоснуться к ее вещи. На деле ее голубые глаза разглядывали его с потаенным любопытством, ведь прежде они не встречались, хоть и жили в одном городке. Он был готов, что, как все они, эта тоже сейчас окинет цепким взором его нелепую одежду, покривится, а то и скажет какую-нибудь гадость и, отобрав пудреницу, тут же о нем забудет. Однако эта высокая, уже начавшая формироваться как девушка и телом, и замашками, незнакомка протянула к нему руку и повторила: "Отдай!" Северус подал ей пудреницу, попутно убрав невербальным бытовым заклинанием трещину на зеркальце. Магла ничего не заметила, просто сдержанно поблагодарила.
   - Ты где живешь? - строго, будто учительница, спросила она, чуть поджимая после фразы закусанные - ну в точности как у Эйлин! - обидчивые губы.
   - Там, - он неопределенно махнул рукой в направлении своего дома, на фабричную трубу вдалеке.
   - Там - это где?
   С таким интересом к своей персоне, тем более со стороны девочки, он еще не сталкивался.
   - У реки.
   - В Паучьем тупике, что ли?
   - Ну да.
   Именно перед ней ему вдруг стало стыдно за родные трущобы.
   - Так ты из этих?..
   - Из кого?
   - Ну... из ткачей...
   - Мой отец работает на фабрике. Если ты об этом.
   Она вдруг засмеялась (наверное, над его неловкостью), но не злобно, разве только совсем чуточку ехидно:
   - Да, я об этом. А о чем еще? В твоем районе почти все работают на этой фабрике. А как тебя зовут? - и в ответ на его слова представилась сама: - А меня Петунья Эванс. И я живу во-о-он там! - повторяя его недавний жест, она махнула в противоположном направлении от Паучьего тупика - в сторону района обеспеченных жителей Коукворта. - Ну ладно. Я пошла.
   - Давай, - он посторонился, уступая ей дорогу, и еще некоторое время провожал взглядом, пока она не скрылась за дверью магазинчика.
   Безусловно, по своему обыкновению Северус затаился невдалеке, присев на скамейку за живой изгородью скверика с раскрытым учебником на коленях, дождался, когда Петунья выйдет обратно, и аккуратно проследил за нею до конца пути. Просто для него было непривычно то, что девочка, да еще и постарше, такая модная и ухоженная, не подняла его на смех за дурацкую одежду - позже она сама призналась, что решила тогда, будто он из семьи хиппи, и ей показалось это хоть и глупым, но забавным.
   В палисаднике коттеджа Эвансов рос лилейник. Не лилии, не эти огромные белые звезды с леопардовым узором на нежных, фарфорово-сахарных лепестках, а самые неприхотливые, как сорняк, цветочки. Маленькие, лисьей окраски, без запросов на садовую ценность - из тех, что можно встретить в общественных парках и даже цветущими вдоль обочин. Гемерокаллис - каждый распустившийся бутон живет всего день, словно бабочка.
   - Лили, я тебе тысячу раз говорила, чтобы ты не лазила туда! Ты издеваешься?! - открывая калитку и запрокидывая голову, вдруг крикнула Петунья куда-то вверх.
   Приглядевшись, Северус различил на рыжей черепичной крыше дома, между вентиляционной и отопительной трубами и над слуховым окном маленькую фигурку в перепачканном ржавчиной комбинезончике и такими же рыжими, как черепица и цветы лилейника, волосами. Замаскировавшись на покровительственных оттенках фона, она была видна только тому, кто ожидал ее увидеть именно там. Судя по возмущению старшей девочки, эта Лили вытворяла такой фокус не впервые.
   - Да ничего не будет! - пискляво отозвалась она, оглядываясь через плечо.
   Однако было видно, что не цепляйся девочка так крепко за конек, то и соскользнула бы с крутого спуска крыши до самого водосточного желоба, а там, скорее всего, не удержалась и полетела бы с высоты третьего этажа на землю.
   - Я всё маме расскажу! - ворчливо пообещала Петунья. - Мне из-за тебя с той поры кошмары снятся! Что тебя вечно туда несет?!
   - Туни, ну отсюда красивый очень вид! Залезай тоже - сама посмотришь!
   - Еще чего не хватало! Что я там забыла? Давай, быстро спускайся! Слышала, что я сказала? Лили! Живо!
   Лили тайком, опять же через плечо, показала ей язык - блондинка уже не могла увидеть ее снизу, потому что поднималась на крыльцо - и задним ходом, на карачках, отползла к слуховому окошку. Опасливо оглядев дорогу, проходившую мимо дома, она приободрилась: ни людей, ни машин в округе не было, а Северуса, который к тому времени и подавно мог считать себя мастером мимикрии, рыжая не заметила. Откинув за плечи жесткие непокорные кудри, она вместо того чтобы медленно и враскорячку забираться в окно, вдруг встала на ноги и, как пловец с трамплина, солдатиком прыгнула в заросли палисадника. Северус еле сдержал вскрик, испугавшись, что она разобьется, однако, пролетев камнем, на высоте трех-четырех футов от земли рыжая Лили плавно задержалась в воздухе и изящно, как балерина, встала на ноги - сначала на кончики пальцев, потом на всю стопу. "Да она же тоже ведьма!" - чуть не закричал он, теперь уже от радостного изумления, и обеими ладонями прихлопнул рот, а для верности даже прикусил палец, чтобы не выдать своего присутствия.
   Мать никогда не говорила ему, а оказалось, что и в магловских семьях хоть и редко, но рождаются ведьмы и колдуны. И вот... из нескольких тысяч простаков Коукворта - одна... А вдруг ее, эту Лили, тоже травят в ее школе за то, что она не такая, как все? Всего лишь догадка - и та пронзила Северуса насквозь, заставив сжаться кулаки. За себя он уже давно не злился, держать оборону вошло в привычку, и другого мальчишка от окружающих не ждал. Но как только подумал, что тому же самому подвергается это рыжее, похожее на юркую лису, создание - ярость подступила к горлу.
   Однако эти маглы были находчивее Эйлин Принц и ее сына. Они сразу поняли, что это надо скрывать, и внушили дочери притворяться обычной среди обычных. Иногда она бунтовала, но для того рядом с нею и была старшая сестра. Северус так не мог: ему было противно скрывать истинную сущность от этих убогих, уж проще гордо вытерпеть издевательства, чем прогибаться под толпу. Но он-то знал о магии с рождения, и проявилось у него это очень рано по волшебным меркам, а девочка столкнулась с нею совсем недавно, во время первых всплесков, до этого будучи самой заурядной. Ей не пришлось меняться и приспосабливаться, она просто немного недоговаривала - скрывала от других то новое, что в ней появилось, и всё.
   - Почему мы вообще должны прятаться, как какие-нибудь воры? - отдавая матери тот батон, спросил Северус по возвращении домой. - Какое право они имеют донимать нас, мы же их не трогаем?!
   Эйлин тоскливо взглянула на него исплаканными глазами. Губы ее шевельнулись, словно она хотела подобрать слова и не могла. Но потом она все же сказала:
   - Министерство заботится о нашей же безопасности. Нас очень мало по сравнению с ними.
   Северус криво усмехнулся:
   - Если бы не запреты, мы были бы в безопасности, маглы нас боятся. Пара сильных заклинаний - и они боялись бы посмотреть в нашу сторону. Почему мы должны подстраиваться под них, а не наоборот?
   Мать вздохнула и устало уперлась обеими руками в столешницу, нависнув над разделочной доской. Его всегда удивляло, как она выдавливает из себя слова. Каждое давалось ей с таким усилием, будто она перетаскивала мешки с углем, пот градом катился у нее со лба, лицо бледнело, а подбородок дрожал:
   - Потому что это всё уже было в истории, мое сердце. Их пытались приструнить, и магов пытались призвать к порядку. Никому не хотелось жить в хаосе. Но это привело маглов к суевериям... Они сочинили свои сказки - ты читал их книги и знаешь эти сказки лучше меня, а они в них верят. И в этих историях мы исчадья ада. Нас надо истреблять, чем они и занялись в былые времена. Только истребляли они в основном не нас, а самих себя, и часто - самых лучших из них, способных думать, творить, лечить... Это был тупиковый путь. Я тоже однажды заблуж... - тут она резко осеклась, подавившись слюной, закашлялась до слез, замахала руками.
   Северус похлопал ее по спине, но ничего не помогало. Кое-как напоив Эйлин водой, он понял, что она не хочет (он тогда еще не знал, что не может) говорить на эти темы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Сон-воспоминание сменяется.
   Минуло двадцать с лишним лет, и вот он стоит над гробом матери в зале для бальзамирования. За окном глубокая ночь, новолуние, и только благодаря тусклой электрической подсветке в комнате видно хоть что-то.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Он закрыл здание похоронной конторы всеми известными и доступными ему щитами от магического слежения, прослушки, проникновения, атаки. Он позаботился о том, чтобы утечка волшебной силы отсюда исчислялась в минимальной дозировке. Не активнее слабенького бытового колдовства, на которое не обратит внимания даже самый параноидальный аврор вроде Аластора и сверхчувствительный торментометр всей мракоборческой лавочки. То, что сейчас будет происходить в этих стенах, шокирует даже бывалого боевого мага, а любую министерскую крысу приведет в ярое бешенство.
   Отступив на несколько шагов назад, Северус дернул под горлом застежку "домино", и плащ черной медузой оплыл под ноги. Он был в своей обычной школьной одежде - к магловской нужно снова привыкать, времени на это нет, а сейчас ничто не должно быть помехой.
   Мел, с виду обычный, как из магазина канцтоваров, на самом деле насквозь протравлен защитным составом. Движением волшебной палочки Снейп заставил его очертить треугольный барьер и заплясать после этого на полу, вырисовывая внутри него окружность и узоры некромантских символов, а сам с чуть светящимся флаконом в руке опять подошел к гробу. На стекле сосуда в два ряда были выгравированы рога тельца, полукруг, глаз без зрачка и вертикальная черта.
   Эйлин, забальзамированная, переодетая для погребения и подгримированная, уже ничем не отличалась от других неодушевленных предметов в помещении. От нее исходил полностью искусственный запах, она была наряжена так, как никогда не наряжалась при жизни, она была накрашена так, как никогда не красилась. Но глаза-обманщики продолжали упиваться мороком, а мозг упрямо твердил: нет, это не пустая оболочка, это твоя мать - эта женщина когда-то носила тебя в себе, держала тебя на руках, когда ты родился, она кормила тебя, целовала тебя, думала о тебе, даже по-своему как-то тебя любила.
   Несколько раз Северус уже заносил руку с флаконом над лицом покойницы - и отступал, содрогаясь и беззвучно двигая губами, потому что не мог подобрать слов, чтобы оправдать перед нею избранные им средства достижения цели. Это было кощунственно. Это разрушало саму структуру материального плана, как разрушают ее три непростительных заклинания - не только насилием над личностью, чужой и, следовательно, своей тоже, но и осознанным надругательством над мировыми течениями.
   - Прости, мама. Прости, пожалуйста, - понимая, что время стремится к полуночи, хрипло пробормотал зельевар и, отключив все чувства и мысли, механистически проделал всё, что необходимо: всунул клинок атаме между ее стиснутыми зубами ("крак!" - щелкнули, открываясь, челюсти мертвеца) и влил в черный провал рта несколько капель снадобья.
   Эликсир был настолько вонючим, что даже у видавшего виды Снейпа под зачарованной невидимой маской алхимика запершило в горле, а внутренности свело судорогой. Именно эту гадость можно ставить иллюстрацией к выражению "и мертвого поднимет".
   Глаза Эйлин распахнулись. Покойник сделался нежитью. В ужасе вылупившись на сына мутными зрачками, женщина дико, с визгом, похожим на птичий крик, втянула в себя воздух и резко села. Зелье отверзения уст проникало в каждый уголок ее тела, сжигая огнем выпотрошенное нутро, и самое страшное, что именно это снадобье, и только оно, могло заставить вернуться для адских мучений то, что давно умерло и прекратило страдать. Эйлин скалилась, тщетно пытаясь извергнуть из себя отраву.
   Дрожа, как припадочный, спотыкаясь, застившись рукой, но продолжая смотреть на мать сквозь трясущиеся пальцы, Северус попятился в магический треугольник. Вспыхнули черные свечи, подвешенные в воздухе над тремя вершинами. Он отступил еще - в центр заключенной в треугольник окружности. Тощая тень алхимика изогнуто упала на стену, подобралась, сжалась, словно диктуя действия своему хозяину. Он тоже выпрямился и стиснул кулаки. Тень вытянула искаженное, удлинившееся лицо к потолку - и, кажется, по бокам головы на секунду проявились и тут же исчезли хищные острые уши. Снейп также поднял голову, все крепче сжимая в левой руке ритуальный нож, а в правой - нареченную его именем куклу-вольт, и стал шептать заклинание пересадки сущности. Запястье дернуло болью так, что он едва не потерял сознание и не сбился со слов. Но процедуру необходимо довести до конца, иначе паразит не позволит ему пойти на такой риск для себя. Обмануть Грега - сейчас основная задача это, а не труп, бессмысленно блуждающий по залу и натыкающийся на мебель в поисках виновника посмертных терзаний.
   Под заунывные вопли нежити зельевар прижал набитую солью куклу к тому самому месту чуть выше левого запястья. Черные пуговицы на месте глаз вольта тут же начали светиться. На какое-то время Северус был свободен. Силы небесные, он уже и забыл, до чего же это сладостное чувство - быть свободным!
   - Где ты? - прошелестела Эйлин, когда он слегка коснулся ее магией.
   Глаза ее по-прежнему отображали пустой ужас, вылупленные из черных провалов глазниц. В углах рта светились две узкие дорожки от остатков зелья.
   - Заклинаю тебя, Эйлин, урожденная Принц, отвечать на мои вопросы, - проговорил Северус, и одна из свечей вспыхнула ярче.
   Ходячий труп зарычал, задергался и одним прыжком преодолел расстояние между ними. От неожиданности Снейп шарахнулся назад, к лежащей в кругу кукле, и выставил перед собой нож. Но мертвая не смогла пробиться через магический заслон и с прытью циркового акробата взлетела на подоконник, изогнулась на нем разъяренной кошкой, стоя на пальцах рук и ног и неестественно вывернув голову.
   - Будь ты проклят! Спрашивай, недоносок! - всё так же покачиваясь на фоне окна, изрекла она надтреснутым голосом.
   Не показывать страха. Не жалеть. Ни на секунду не открывать своих мыслей и не снижать концентрацию внимания и контроля...
   - Перескажи мне истинное содержание твоего Завещания Ведьмы, Эйлин Принц!
   Она кубарем скатилась с подоконника, подлетела к магическому рубежу и снова со всего размаха приложилась о незримую преграду:
   - Ублюдок! Тупой ублюдок! Ты должен был понять послание! Я не могла сказать при жизни, а что я скажу после смерти, ты, безмозглый выкидыш нашего рода?! - и мертвец выбранился так, как никогда не позволяла себе высказываться мать, но Снейп это игнорировал: к ней по возвращении из того мира нацеплялся целый легион лярв. Чуя присутствие Грега, они впадали в неистовство.
   - Я верно понял, что речь в Завещании шла о Лили... П-поттер? - с трудом выплюнул он ненавистную фамилию.
   - Нет! -- рявкнула Эйлин и снова разразилась гейзером оскорблений.
   Значит, он все-таки услышал то, что хотел услышать, и Сириус не намекал ни на какую "маман Бриджит" и крестную ее сына. Но ведь после визита к Лавгудам Снейп ушел оттуда не с пустыми руками: призрак Доры что-то пытался ему передать, но голограмма личности, будь то портрет или привидение, способен только к определенному набору действий, иначе на любом спиритическом сеансе можно было бы без труда уличить убийцу - благодаря свидетельству духа убитого. Ну прямо Тень отца Гамлета, Мерлин покарай! Возможно, фотография, которую ему передала дочь Доры и Ксено, была намеком, но это не означает, что она как-то связана с маман Бриджит.
   - Эйлин Принц, что означает заклинание "Спеллхоппл"? Что это такое?
   Ходячий труп подпрыгнул, как будто стоял на гальванической батарее, и вместо ответа со злобой плюнул вязкой зеленоватой слюной в его сторону. Северус спокойно продолжал задавать наводящие вопросы:
   - Это запутывающее заклинание?
   - Нет, кретин!
   - Ты знаешь, что это такое?
   - Нет!!!
   - За что тебя подвергли тотальной дислексии, мама... Эйлин Принц?
   Она плюнула еще раз, потом схватила какую-то распорку под гроб, приставленную к стене, и запустила ею в сына, но, само собой, безуспешно. Так же безуспешно, каким был и его "сеанс некромантии". Глупая затея... Оставалось лишь упокоить ее и навести здесь порядок, словно ничего не происходило.
   Хуже обстояло с Грегом: из-за энвольтования тварь обозлилась и едва не убила его, когда вернулась. Руку парализовало до плеча на целые сутки, а спина взрывалась болью при малейшем движении, поэтому после состоявшихся в воскресенье похорон он остался на кладбище у могилы. Немногочисленные знакомые, которые пришли проводить Эйлин, приняли это за крайнюю степень сыновнего горя и тактично удалились, а он просто не мог пошевелиться и только при наступлении сумерек поднялся с каменной тумбы. Он не мог назвать себя мало-мальски порядочным сыном: на самом деле его горе, если оно и было, подогревалось скорее жгучим осознанием вины перед нею, и не только за тот ночной кошмар, который он устроил накануне в похоронном бюро, а вообще за всё - не зная причины, считал ее слабовольной куклой, утратившей остатки гордости, потом и вовсе бросил ее с этим маглом и сбежал при первой возможности... Но на самом деле Северус, как одержимый, раздумывал сейчас о проблемах в мире живых. Как там говорится в священных книгах маглов? "Оставь мертвым хоронить своих мертвецов"... А он обязан разгадать свалившийся на него ребус.
   Темнота нахлынула на кладбище, усугубляясь пронизывающим северным ветром. Даже ему, привычному к сырым подземельям Хогвартса, стало зябко, и он поплотнее запахнул свой плащ, направляясь по неровной дороге к покосившимся воротам кладбища. Мутная, чужеродная мысль, промелькнувшая уж слишком близко от него, заставила выкинуть палочку из рукава в ладонь. Треск кустов - и на тропинку выломился черный волкодав, еще в движении превращаясь в заросшего бородой голого мужика. Снейп нацелил острие палочки ему в лицо, анимаг слегка присел.
   - Погоди, не пали, Снейп! - сказал он, защитным жестом выставляя перед собой ладонь, а потом медленно выпрямляясь. - Это я.
   - Слабый аргумент, Блэк, - огибая по дуге клацающего от холода зубами Сириуса и не спеша разоружаться, вкрадчиво отозвался Северус. - Если мне предложат выбор между тобой и каким-нибудь другим эксгибиционистом, моя Авада полетит в твою предательскую физиономию. Можешь в этом не сомневаться.
   - Ты, как всегда, чертовски остроумен, Нюниус. Послушай, ты мог бы меня трансгрессировать в более теплое местечко, где мы попытались бы кое-что прояснить?
   - Еще чего! - красноречиво смерив взглядом его изможденную грязную фигуру, поморщился зельевар.
   - Не переживай, обниматься не полезу, - фыркнул Блэк. - Ты не в моем вкусе.
   - Избавь меня от своих скабрезностей, Блэк. Говори, что хотел, пока тебя не загреб какой-нибудь констебль. Вытаскивать из участка я тебя не стану.
   - Ну в самом деле, Северус, хорош уже! Ты что, в самом деле ни хрена не помнишь? У меня реально проблемы с перемещением из-за этой дислексии, лучше и не пытаться... Один раз даже в холодильник влетел. К маглам...
   - Какая досада.
   - Завещание матери, как я вижу, ты не расшифровал. Но мы особенно и не рассчитывали, что ты вообще наткнешься на него в памяти у медсестры...
   Снейп опустил палочку:
   - О чем я должен помнить?
   - Мерлин! Вот это-то я и мечтаю донести до тебя... Но, черт побери, всё ой как непросто... Имей в виду: я никого не предавал, что бы там ни говорили. Я не знаю, как исхитриться и сказать тебе, тем более вижу, что ни ты, ни остальные не в теме... Хорошо вас обработа... - он поперхнулся. - Прок-кхля-кхля-кля...тье. Вот, видишь?.. Черт... За мной еще и дементоры повсюду гоняются...
   Алхимик оглянулся, оценивая обстановку среди могил, но присутствия дементоров не уловил. Выбор был нелегким. Покусав губу, он всё же решился и протянул руку:
   - Хорошо. Тогда...
   Договорить Снейп не успел, как не успел и Сириус сжать его ладонь. Несколько хлопков аппарации тут же дополнились хлопками и отсветами боевых заклинаний. Спасаясь от ударов, зельевар и окоченевший анимаг нырнули в разные стороны от дороги.
   Северус закатился под можжевеловый куст и вместе с палочкой выхватил атаме, который в его руках усиливал воздействие чар раза в полтора как минимум. Нападавших он не разглядел, да и нужно ли это было? Судя по обрывкам некоторых бегло прочитанных мыслей, одного из них Снейп знал и так. "Выбей у кого-нибудь палку для меня!" - молнией мелькнула в голове идея Сириуса, но услышать ответ Блэк все равно бы не смог.
   Сориентировавшись по расположению Квиррелла и его шайки, Северус прикинул: самый сильный из них сейчас дальше всех, выкосить всерьез его не получится, а урон тот нанесет большой, если успеет ударить превентивно; ближе всех "мясо" - оборотень, но в человеческой ипостаси, новолуние всё-таки; Квиррелл - второй по силе из них, он под прикрытием еще троих, медлит, пытается определить, где Снейп или Блэк. От его присутствия руку и спину снова окутало жгучей болью.
   Прокрутив в уме тактику и необходимый темп предстоящего боя, Северус выкатился из-под куста, первым делом швырнул заклятье оцепенения в сильнейшего мага, следующим уничтожил оборотня наповал, приправив свою Сектумсемпру взмахом ритуального клинка, который даже с расстояния хирургически точно обезглавил полузверя. И тут же из-за надгробья метнулся сверкающий голым задом Сириус, чтобы завладеть палочкой поверженного врага. Зельевар же тем временем прокувыркался до ближайшего склепа, правдами и неправдами уходя от разрядов, выпускаемых сразу с четырех точек. Как только в бой вступил Блэк, сразу стало легче. Снейп одним аппарационным скачком переместился за спину Квирреллу и мазнул по нему все тем же кромсающим заклятьем. Преподаватель ЗОТИ однако успел уклониться и остался в живых, но чуть не лишился руки, которая повисла на паре недорассеченных сухожилий. Кому там припечатал Сириус, можно было догадываться только по воплям у могил соседнего участка.
   Зельевар едва успел подумать, что всю жизнь мечтал вот так попрыгать на сон грядущий по чьим-то надгробьям, да еще и в компании со старым заклятым врагом против нескольких новых, как над кладбищем сгустилась пронзительная тьма. Антарктический холод прихватил траву, кусты и деревья. И сразу навалилась память обо всём плохом, что было в его жизни. Выпускать патронус было нельзя - он выдал бы хозяина с головой, и о форме его проявления помимо него знали лишь три человека, двоих из которых уже не было в живых. Северус бросился к Блэку и успел заметить в конце дороги только убегающего во все лопатки ирландского волкодава. Тогда он просто аппарировал к больнице, где умерла его мать, потом - в парк неподалеку от дома, еще раз к больнице, чтобы сдвоить след, если за ним вдруг откроют охоту дружки Квиррелла или кто-нибудь из ищеек Аврората, и уже окончательно приземлился в Паучьем тупике.
   Всю ночь он пытался отыскать анимага ради обещанного разговора, но тот словно сквозь землю провалился. Усталый и страшно злой, на рассвете алхимик вернулся в Хогвартс и проспал мертвым сном до начала занятий...
  

13. И юноша начал ту книгу читать - хоть смысл ее темен, но глаз не отнять

  
   Чуткий сон растаял от звуков потрескивания, доносившихся из кабинета. Зельевар приподнял голову с подлокотника дивана и насторожился. Тело еще дрожало от слабости и холода, но приступ был позади. Кажется, кому-то не терпелось пообщаться с ним по каминной связи. Ну просто чудо до чего он сегодня вдруг стал популярен...
   Северус сел, расстегнул сюртук и сорочку - то и другое было насквозь мокрым, а самое главное - ледяным, как поцелуй дементора.
   - Северу-у-с! - пропел камин голосом Джоффри Макмиллана, и отблески зеленоватого пламени замерцали в щели полуприкрытой двери. - Ты живой там?
   - Живой, живой, подожди минутку!
   Появление аврора ободрило так, как не ободрит заживо залитый в глотку расплавленный свинец, но при этом и внушало надежду. Из-за чепухи пуффендуец палец о палец не ударил бы и шагу бы не ступил. Северус торопливо переоделся во все свежее, но озноб никак не проходил, и ему пришлось завернуться в зимнюю мантию с меховой оторочкой.
   Образ Макмиллана в камине скучал и задумчиво позевывал. При виде вышедшего к нему из комнатушки зельевара он по-ученически сложил огненные руки на черном мраморе.
   - Через полчаса, в Хогсмиде, в "Жизнерадостном дварфе", - сказал он вместо "здрасьте" и сотворил характерное движение рукой вокруг лица. - Ну и... сделай что-нибудь с собой.
   Аврор пропал с глаз, а Снейп бросил мимолетный взгляд в темное зеркало, переливающееся в глубине кабинета. Вид у него, конечно, был как у пятого всадника Апокалипсиса, но Джоффри подразумевал другое. Покидая ворота Хогвартса, за которыми уже появлялась возможность трансгрессировать, Северус легко провел палочкой вдоль тела и отчетливо представил себе одного недавно встреченного толстенького коротышку-магла с дурацкой прической и водянисто-серыми глазами навыкате. Следующий шаг он сделал, уже закрытый мороком этого мужичка, которому недоставало лишь бороды, чтобы быть похожим на того самого жизнерадостного дварфа. Третьего шага не последовало: без малейшего звука зельевар аппарировал в Хогсмид.
   "Жизнерадостный дварф" был, откровенно говоря, игровым притоном и по совместительству домом для свиданий известного толка. Именно поэтому в светлое время суток кабак по обыкновению пустовал. За стойкой дремал, опершись на кулак, хозяин заведения, а в дальнем углу бледнокожая молодая потаскуха лениво чесала ногу волшебной палочкой.
   При входе Северус окинул взглядом помещение. Не увидев Макмиллана, он взял с подставки у двери журнальчик макулатурного содержания и сел за ближайший стол, сделав вид, будто намерен читать. Хозяин с вопросительной миной ткнул большим пальцем за спину, в сторону пивных бочонков, и Снейп согласно кивнул. Когда кружка с элем заняла место возле руки зельевара, подвыпившая красотка снялась с места и, для верности хватаясь по пути за встречные столы, не то по собственному почину, не то ведомая подкашивающимися ногами, припарковалась напротив Северуса:
   - Мущщщинаотдохн'тьн'желаете?
   Снейп поднялся и, несмотря на то, что по росту дышал ведьме в пупок, чинно подал ей локоть. Хозяин молча выложил на стойку ключ и сделал отрешенный вид, изучая записи в книге приходов и расходов. Комичная парочка поднялась на второй этаж, отперла дверь, вошла, а затем алхимик вытащил палочку и снял свой морок. То же самое проделала ведьма, превращаясь в парня среднего роста и изящной комплекции и запечатывая комнату "для интимных встреч" целым комплексом аврорских чар. Для начала он прошелся сканирующим Ревелио по всем углам, затем кинул Протего Максима, а дальше зельевар уже сбился считать комбинации вербальных и невербальных заклинаний. Покончив с этим, бывшая "ведьма" сунула руки в карманы штанов и развернулась к своему спутнику.
   - Привет, - простодушно сказал Макмиллан, разглядывая Северуса, который после перестановки сил оказался выше него на полголовы, - я уж подумал, что не узнаешь.
   На Джоффри был короткий желтый плащ по моде Ренессанса - из тех, что по тем временам набрасывали на одно плечо, а другой край заводили под мышку и завязывали тесемками наискось на груди. Стандартный мракоборческий мундир был усеян всевозможными крючочками, петельками и нашивками для того, чтобы крепить разные технические приспособления, а длинную стройную шею вместо гофрированного воротничка, уместного при таком костюме, обвивало некое устройство с проводками, кристаллами и еще какой-то механической ерундой. В полуприкрытом длинной челкой глазу красовалась линза, расширяющая зрачок почти во всю радужку и позволявшая видеть в полной темноте как днем. Всё это дополнялось упрямым, даже хищноватым выражением утонченного мраморно-бледного и очень моложавого лица и чуть разлохмаченными густыми волосами светло-каштанового цвета, в которых поблескивал ободок большого монокля, сдвинутого с глаза на лоб.
   - Привет, - ответил Снейп, расправляя рукава сорочки, и приметливый взгляд Макмиллана скользнул по его левому предплечью.
   - А ты так и не свел свою татуху? - Джоффри по-мальчишески улыбнулся, как улыбался и пятнадцать, и двадцать лет назад, в день их первого знакомства. - До чего ж она бесила Уолсингем и Эванс! Подожди, как девчонки ее называли, не помнишь? Клеймо, нет?
   Северус хмыкнул:
   - Тавро.
   - О! Точно! Лили говорила тогда, что только абсолютный псих наколет себе на тело такую гадость...
   Гадость не гадость, а отлично маскирует точку внедрения...
   - Думаю, ее больше бесило, что там выбита не лилия, - пожал плечами зельевар, сдерживая в сердце тоскливое, ноющее чувство, порождаемое этим именем.
   Макмиллан рассмеялся, присаживаясь в кресло и на американский манер закидывая ногу на ногу. На нем были высокие грубые ботинки на толстой подошве и, безусловно, тоже не без встроенных техномагией секретных функций.
   - Да и ты не Миледи Зима, надо полагать. Садись, разговор не на два слова. Кстати, как успехи у Эрни?
   Вот кого-кого, а Эрнеста, племянника Джоффа, Снейп вспомнил не без усилия: ничем особенным мальчишка на его уроках не выделялся, и если бы не фамилия и не знаменитый родственник, то алхимик и вовсе не понял бы сейчас, о ком идет речь. Но исключительно из вежливости он неопределенно повертел кистью руки, подразумевая, что в целом учеником доволен.
   - Ладно, к делу, - Макмиллан энергично потер узкие, почти девичьи, ладони друг о друга, а потом вытащил из внутреннего нагрудного кармана микропапку в виде хрустального шара. Легкое движение витой, как у Лавгуда, палочки с серебристым навершием - и оболочка шара растаяла, а папка, таившаяся внутри него, распухла в довольно увесистое дело размером со старинный фолиант. - При всем желании отдать тебе оригинал я не имею права, но скопировать всё это можешь куда пожелаешь. Много лишнего сюда затесалось из других досье, поэтому пришлось сортировать. Да, да, бардак, как везде. Какие-то эпизоды из дела Эйлин тоже могли попасть в чужие папки. Концы искать бессмысленно.
   Северус кивнул и вытащил пару пробирок-думосборников. Должно войти, судя по объему. И, слушая повествование старого приятеля, он одновременно занялся сбросом дублей информации в первую из склянок.
   - Короче говоря, твоей матери впаяли ДТ по одной-единственной причине. Закл этот редкий и необратимый - он является альтернативой Обливиэйту. Его используют в том случае, если наложить чары забвения по какой-либо причине не представляется возможным...
   Снейп отвлекся и поднял взгляд на сосредоточенное лицо приятеля.
   - Что это за причина в ее случае?
   - У нее, Северус, был абсолютный иммунитет к Обливиэйт.
   Вот так-так... А ведь еще месяц назад зельевар даже не подозревал о том, что подобное существует в природе. Чтобы кто-то мог этому сопротивляться?.. Макмиллан утвердительно кивнул, ручаясь за то, что Снейп не ослышался:
   - Это лютое исключение из правил. Устойчивость к Забвению проявляется только у родственников Салазара.
   - Как врожденная сопротивляемость к ядам у потомков вашей Пуффендуй? - после одной гадкой истории, приключившейся с ним на первом курсе, Снейп чертовски завидовал той же Артемизии Лафкин, враги которой не раз пытались ее отравить, но неизменно оставались с носом.
   Джофф пожал плечами:
   - Вероятно, да. Но даже у слизеринских родов иммунитет к Обливиэйт - достаточно редкое явление. Его фиксируют не чаще, чем у одного-двоих его потомков в поколении. Уникальнее помнящих у вас только змееусты.
   Северус хотел было уточнить, каким боком относится к роду Слизерина ветвь Поттеров, но передумал. Вряд ли Макмиллан это знал, а вызывать вопросы, с чего это вдруг его интересует родня мальчика-который-выжил, зельевару не было резона. По договору с Дамблдором он вообще должен был всеми мыслимыми и немыслимыми способами отводить чье бы то ни было излишнее внимание от личности Поттера-младшего. И если бы мальчишка время от времени сам не лез на рожон, оказываясь в центре событий, Снейп мог бы считать свою миссию успешной и куда меньше злился бы при звуке этой фамилии или виде мерзких круглых очков на его невыразительной физиономии.
   - Допустим, у матери была сопротивляемость... - медленно кивнул Снейп. - Тогда за что Визенгамот приговорил ее к забвению?
   - За убийство посредством непростительного закла, - Макмиллан материализовал в руке крупное красное яблоко размером с прежний хрустальный шар и аппетитно им захрустел. - Хочешь?
   - Нет.
   Аврор чаял насладиться произведенным эффектом, но так и не дождался от собеседника наводящих вопросов. Северус невозмутимо сидел и ждал, в то время как информация из досье Эйлин медленно перетекала в первую пробирку, сворачиваясь там длинными спиральными нитями. Некоторым позерством и склонностью к эпатажу Джоффри отличался еще со школьной скамьи и любил говорить, что это признаки настоящего Змееносца, тринадцатого знака зодиака, под которым он родился.
   - Это было в конце сороковых. После большой войны в мире маглов...
   Будучи полукровкой, Снейп знал о ней больше и разносторонней, чем подавляющее большинство магов. В ход этой войны изредка вмешивались и волшебники, иначе Мерлин знает, на чьей стороне был бы тогда перевес. Сумасшедшие сороковые, сумасшедшие пятидесятые, отголоски магических событий у маглов, отголоски магловских событий у волшебников - и всё благодаря взаимному влиянию миров друг на друга... Время бунтов и реформаторства. Если верить рассказам старших, отрывались они тогда на всю катушку. Страшный удар по чувствам консерваторов из обоих миров! Те веками блюли традиции предков, а тут в одночасье...
   - Кстати, тогда мракоборцы и протолкнули большинство новаторских решений, - словно подслушав ход снейповых мыслей, Джоффри показал на свои техногаджеты. - А то до сих пор не продвинулись бы дальше биомагических рамок и пританцовывания с бубном у костра.
   - Хотел бы я увидеть эту грызню, - ухмыльнулся Северус.
   Макмиллан легко, по-сорванцовски, хохотнул в ответ:
   - Ага! Нововведения многим не нравились. Но ретроградам пришлось подстраиваться или переходить на другие должности. И - представляешь - всё это непосредственно после знаменитой дуэли нашего Верховного с Гринделльвальдом!
   Это было время, когда каленым железом вытравлялись все опасные учения, а заодно и преследовались их носители. В семидесятых об этом оставалось очень мало информации, но всё-таки кое-что Северус еще успел тогда ухватить. Сейчас не осталось и этого, подчистили всё и выставили в красивом свете...
   Спирали перекачиваемой информации неторопливо закручивались друг вокруг друга, укладывались в кластеры, упорядочивались за стеклянными стенками, и Макмиллан, не скрывая восхищения, следил за размеренной и предельно аккуратной работой Северусова волшебства, а потом сокрушенно вздохнул:
   - Зря ты всё-таки не согласился на то предложение Руфуса...
   Северус поднял взгляд:
   - Надеюсь, это ты сейчас пошутил?
   - Почему же?
   - Работать в вашей псарне - с моим прошлым? И с прошлым моей матери?
   - Если работу предлагал сам Скримджер, тебе не надо было греть об этом голову. Неужто ты думаешь, что он не изучил заранее весь твой послужной список, а?
   - Всё может быть, - сухо ответил Северус. Каждая клетка его организма протестовала против того, чтобы забивать себе голову мыслями о нереализованных возможностях или объяснять Джоффу, что он не собирается и никогда не собирался ни перед кем юлить и замаливать грехи темного рода Принц. Причем грехи в основном чужие - разных пра-пра-пра, которых даже не знал. Да и не планировал Скримджер давать ему постоянную работу: девятнадцатилетний, не так давно распрощавшийся со школой Снейп был нужен ему лишь как талантливый будущий боевой маг на вакансию временного агента-стукача. Сомнительный престиж, а в его случае - еще более сомнительная карьера. - Так что там с сороковыми, Друид?
   Макмиллан с досадой щелкнул языком:
   - Тц! Вариться тебе в котле для гордецов, когда помрешь, Северус... Ну да дело твое. Тебя уже не переделать - отягощенная упрямством наследственность, - он махнул рукой и вернулся к повествованию о главной героине. - Когда Эйлин Принц только-только окончила Хогвартс, она была активной бунтаркой...
   Северус скроил на физиономии предельную степень скепсиса. Его мать - и бунтарство?! Это же оксюморон...
   - Да, именно бунтаркой, ты не ослышался. Более того: неформальным лидером. Это была молодежная группировка полуанархического толка, которая полностью состояла из вчерашних школьников. Ты же слышал о Лиге апертистов? Вот это оно самое. Кто-то повыше и постарше распространял идею о необходимости доступа к любой, даже самой радикальной информации. Юнцы ловили только отголоски. Для большинства это был повод выплеснуть энергию и помахать палочками... Но Эйлин, насколько я смог понять, относилась к этому очень вдумчиво и действительно верила в то, за что боролась.
   А вот тут Северус не поверил своим ушам:
   - Моя мать осмеливалась выступать против политики Визенгамота?..
   Аврор закивал в подтверждение своих слов:
   - Да, да. Не она сама, конечно - тогда ее команда еще не имела никакого общественного веса. Но сама Лига действительно противоречила законам, которые принимали в Визенгамоте. Альбус Дамблдор на волне славы победителя мессира Гринделльвальда тогда уже начал строить собственную политическую карьеру. Он был самым ярым противником откровенности, поскольку считал, что лишние знания способны отравить неокрепшие умы. Элита апертистов же, напротив, требовала предать полной огласке сведения о деятельности опальных течений. Теперь положено считать, что таким образом они выступали на стороне воюющих за чистокровность.
   - А тогда так не считалось?
   - Да, тогда так и не считалось, и в самом деле было не так. Если бы у тебя была возможность порыться в министерских архивах, то там можно было бы найти одно из уложений Союза Откровенности, - Джофф взмахнул палочкой, и в руку ему выпорхнула газетная вырезка, желтая от времени и с сильно потрепанными краями. Он зачитал вслух: - "Обеспечить всем и каждому доступ ко всем видам неискаженной информации, дабы таким образом развенчать саму теорию чистокровности в глазах будущих поколений и искоренить возможность кривотолков и спекулятивных трактовок в будущем". Мне печально, Северус, но ты очень плохо знал свою мать. Во всяком случае, ту, какой она была до увечья. Полноценную волшебницу. Документы, касающиеся семейства Принц, изъяли - даже в наших архивах остался самый минимум. Что сейчас находится в публичном доступе, когда запрашиваешь сведения об Эйлин? Что она родилась 14 июня 1928 года и поступила в Хогвартс в сентябре 1939-го. Что была якобы замкнута и излишне ранима. Что в старших классах сделалась президентом клуба Хогвартса по игре в плюй-камни. Ничего больше. Ни о ее магических и личных качествах, ни о семье твоих предков.
   Снейп кивнул. Она рассказывала ему о школе - в общих чертах. О том, чем занимается Министерство - совсем пространно. А вот о себе в стенах школы, о друзьях, о родственных связях - вообще никогда. И мальчиком он даже ни разу не додумался выспрашивать ее об этом: ей хватало других проблем.
   - Вот что я нашел еще. Ангелом твоя мама, конечно, не была, - продолжал Джоффри, - и в знакомых у нее тогда числились весьма сомнительные личности. Но достаточно ли этого, чтобы повесить на человека приговор без приличной доказательной базы? Незадолго до ее ареста на семью твоих предков обрушились несчастья. Сначала умирает отец Эйлин, Донатус Кассиус Принц. Его смерть ни у кого не вызвала подозрений: Эйлин была очень поздним ребенком, и твоему деду к тому времени уже перевалило хорошо за восемьдесят. Чуть позже, во время путешествия по Азии, при невыясненных обстоятельствах гибнет ее старший брат, твой дядя Густавус. С твоей мамой у них была огромная разница в возрасте: ему тогда исполнилось тридцать девять лет. Следом, захворав от неведомой, но гибельной болезни, больше похожей на проклятие, в тридцать два года уходит сестра Лорайн. Колдомедики, кстати, оказались бессильны. Несмотря на нелюбовь к не-магам, от отчаяния миссис Принц даже согласилась на экспертизу магловских криминалистов - и вскрытие тоже не дало результатов. Всё это подорвало психическое здоровье пожилой леди Лиссандры. Разум не выдержал, и за несколько лет до смерти она попадает в Св. Мунго. Юная и деятельная Эйлин оказалась предоставлена самой себе, и не с ее волевым характером было опускать руки. Те, кто помнят ее по школе, говорят, что она всегда обладала сильным, хоть и отрицательным обаянием. Ею восхищались, испытывали зависть, но никогда не любили. Впрочем, Эйлин в том и не нуждалась. Она добивалась другого. Гоняясь за химерами, она легко увлекала за собой других. Подробностей той роковой ночи я так и не узнал, а в скупых сводках речь идет об очередном столкновении между враждующими молодежными группировками магов, которые никак не могли поделить сферы влияния...
   Огрызок яблока коротко вспыхнул и растаял от Эванеско, на мгновение ярко осветив сосредоточенные и очень серьезные лица глядевших друг на друга алхимика и аврора. Вот теперь Северусу стали понятны все меры секретности, примененные Макмилланом к их встрече. Эта история пахла очень дурно. Как, в общем-то, все истории, в которые на протяжении всей жизни доводилось вляпываться Снейпу. Он перевел взгляд на старинные колдографии из досье.
   Чопорный седой волшебник, отдаленно схожий с Дамблдором, тоже бородатый, с пышными баками, только без очков и с суровым взглядом темных глаз, был означен как Донатус Кассиус Принц; черноволосый, довольно приятной внешности - как Густавус Донатус Принц. Женщин семейства не получилось бы назвать салонными красотками, коллекционирующими страстные взоры кавалеров. При этом они были именно прекрасны - той ледяной, ведьминской, зловещей красотой зимней природы на полюсах планеты. Даже Эйлин. Северус едва узнал в совсем еще молоденькой девчонке свою мать. Эйлин была изящна, одета по старинной моде и сидела, вероятно, возле окна или веранды в своей комнате родительского дома. Он даже не представлял, где это, просто помнил еще той, детской, памятью метаморфозу маминого лица, когда оно внезапно начинало светиться от каких-то счастливых мыслей - Северусу хотелось бы думать, что при взгляде на него. Но обыватель, даже маг, никогда не распознал бы этой перемены. Любой мужчина-прохожий неизбежно поставил бы клеймо дурнушки на каждую из женщин рода Принц, как и любая нормальная женщина старалась бы держаться подальше от мрачных и немногословных мужчин этого семейства.
   Рассматривая своих предков, Северус вдруг передернулся от мысли, что из всех представителей древней фамилии он остался теперь один - как среди вырубки остается покореженное полувысохшее дерево, которым побрезговали даже дровосеки. Прежде он никогда не задумывался об этом, а сейчас ему стало не по себе.
   Глуховато, как из другой реальности, до него доносился мягкий и совсем молодой голос Джоффри:
   - На судебном слушании она говорила, будто ее вырубили Синкопой, а в себя она пришла уже арестованной мракоборцами. Справедливости ради надо заметить, что это совпадает с донесениями. По документам, ее действительно взяли бессознательной на магловском складе - в порту, где произошла схватка между группировками. С ее собственной, зажатой в кулаке, палочкой. Но свою вину она упорно отрицала...
   Северус взглянул на колдографию вещественной улики: на полуразвернутой белой тряпице лежала темная, почти черная, очень большая для женской руки палочка. Вид она имела довольно грозный, словно длинный палец какого-то существа с шишкообразными наростами в местах сочленения суставов - прежде Снейп не видел ничего подобного и в жизни не поверил бы, скажи ему кто-нибудь, что у его затравленной матери, похожей на полустертый ластиком скетч, могло быть оружие столь удивительной модификации.
   - Черный эльдер, сердцевина из пера феникса. Ее переломили потом, когда Эйлин осудили на изгнание...
   - Так она лгала насчет своей непричастности?
   - Похоже, не лгала. И министерский легилимент подтвердил ее показания: по ее воспоминаниям, в момент убийства она находилась в обмороке. Но сама защита была выстроена, как назло, из рук вон плохо, и одними лишь ее воспоминаниями суд не удовлетворился...
   Снейп потер веки большими пальцами, с силой, до появления мерцающих точек, надавливая на глазное яблоко:
   - Что показало Приори Инкантатем?
   Расплывшийся перед глазами образ Макмиллана покивал:
   - Последним заклинанием на ее палочке в самом деле была Авада.
   Северус не стал уточнять, та ли самая Авада, которая уложила пострадавшего. Не достигшие цели Непростительные вызывают тревогу в Аврорате, но при этом во время проверки считываются еле-еле, иногда и вовсе нечитаемы - словом, спутать с осуществленным проклятием такое невозможно. Четкость и яркость сработавшего заметит даже дилетант или новичок.
   - Домыслы к делу не пришьешь, но лично я подозреваю, что ее адвокат не старался.
   Сказав это, Макмиллан отбросил со лба длинную челку и кошачьим движением сместился в своем кресле, откинувшись назад и опершись локтем на дальнюю ручку. Снейп тоже невольно поменял положение тела, которое изрядно затекло от неподвижности во время манипуляций с копированием досье.
   - Эйлин осталась без семейной поддержки, с дурной репутацией, к тому же замешанной в таком грязном деле. А убитый из ее палочки мальчишка был из крайне влиятельного рода, вдобавок родственником министерской шишки. Были подозрения, что вырубил ее кто-то из своих - возможно, в команде завелась крыса. Сам потом почитаешь подробности процесса. Не хочу тебя разочаровывать, но ничего нового сверх того, что я тебе сейчас выложил на словах, там ты не найдешь. В общем, оправдаться твоей матери не удалось.
   - И?..
   - Стандартная процедура: изъятие и переламывание палочки, попытка стереть из памяти период обучения, чтобы максимально лишить приговоренную возможности использовать магию. Когда выяснилось, что Обливиэйт против нее бессильно, приняли решение заменить заклинание на Дислексиа. Правда, долго совещались - на глобальную или частичную. Учитывая отягчающие обстоятельства, остановились на ДТ. А затем - изгнание, которым заменили Азкабан.
   Северус смолчал, хотя с языка едва не сорвался вопрос: неужели ее преступление, даже если предположить, что его действительно совершила именно она, намного тяжелее предательства Блэка, повлекшего за собой смерти двоих лучших магов Британии, да еще и попутно - кучи каких-то случайно подвернувшихся маглов? И между тем Блэк схлопотал всего лишь ДС. Но и тут алхимик сдержался: пора бы привыкнуть, что ждать от этой жизни элементарной справедливости пристало лишь деткам под рождественской елочкой. Впрочем, кто знает, что лучше: анимаг остался частично способным к колдовству, однако провел лучшие годы в страшной тюрьме рядом с дементорами и изрядно поплатился рассудком. Хотя попадись он тогда Снейпу, еще неизвестно, кого из них отправили бы после этого в Азкабан, а кого - на кладбище...
   - Первым соглядатаем-маглом, которого приставило к твоей маме Министерство, был Говард Кеннет. Это тоже обычная практика в таких случаях...
   Слушая его, Северус понимал, что прежде находился почти в полном неведении не только относительно судьбы родной матери, но и принципов работы магических карательных органов. На роль соглядатая над магом-изгнанником привлекаются люди, у которых среди близких родственников проявились маги и поэтому скрывать от них подробности нецелесообразно, зато целесообразно как-то использовать их осведомленность. Упомянутый Макмилланом Говард Кеннет годился Эйлин в отцы и был неплохим, только очень одиноким человеком. Они привыкли друг к другу, но близких отношений между ними не было никогда. Они относились друг к другу скорее как отец и дочь. Подавленная, с искаженным сознанием, не способная на интеллектуальную работу, Эйлин, похоже, поставила на себе крест и как на личности, и как на женщине.
   - Она вообще не обращала внимания на мужчин, - заметил Джофф, - хотя, судя по фотографиям, была интересной девушкой.
   Самое плохое случилось восемь лет спустя: мистер Кеннет тяжело заболел и скончался практически у нее на руках. Можно только догадываться, что испытывала она, прекрасно зная, что будь у нее палочка и возможность использовать чары и варить зелья, никакие магловские хвори "опекуну" не были бы страшны. Сломленная несчастьем, она без сопротивления узнала о новом соглядатае.
   - Им оказался Тобиас Снейп...
   - И кто же был маглорожденным волшебником у Снейпов? - поинтересовался зельевар.
   - Маленькая сестра Тобиаса проявилась как ведьма, но она погибла еще до поступления в Хогвартс. К тому времени он уже успел стать агентом Министерства для таких вот "особых" случаев, как у Эйлин...
   Северус знал о странной, начавшейся еще в юношеские времена, слабости Макмиллана к женщинам-маглам. Также он где-то слышал теорию о том, что на самом деле ни один волшебник или ведьма не рождались в "чистокровных не-магических" семьях - обязательно среди их дальней родни, покопавшись, можно было отыскать какого-нибудь сквиба, который отчаялся найти себе место в волшебном мире и перебрался в магловский. Это наголову разбило бы расистскую концепцию о так называемых "грязнокровках", будь оно принято на официальном уровне. Но Снейп никогда не применял эту версию к своему папаше, которого ненавидел всем сердцем и который, становясь старше, всем сердцем возненавидел магов.
   В молодости Тобиас был видным парнем и к моменту знакомства с Эйлин уже имел репутацию любимца женщин. Правда, до нее ведьм в списке его амурных побед еще не было. Из спортивного интереса или всерьез - теперь неизвестно, но он начал ухаживать за своей подопечной. На первых порах ему льстило внимание колдуньи, пусть даже низложенной и отрешенной. Что же творилось на душе у Эйлин? Определенно, она страдала от надуманного чувства вины перед покойным Говардом... и вообще страдала, как может страдать волшебник, утративший магию или право колдовать. Снейп-старший был не только обаятелен - он постоянно находился рядом с нею, выказывал сочувствие, говорил комплименты. Возможно, было и что-то еще, какая-то важная причина, заставившая изгнанницу поверить ему и привязаться. Как бы там ни было, в голове у нее перемкнуло. Эйлин почему-то решила, что у нее могут быть такие же теплые отношения с новым соглядатаем, как с прежним.
   - В общем, она вышла за твоего отца, - подытожил историю Макмиллан и развел руками. - Ну а дальше ты уже всё знаешь.
   Наверное, не всё, подумал Северус. Наверное, дело в нем самом, в их сыне, поскольку до его рождения, судя по документам, которые он видел еще подростком, они были женаты уже не один год и жили вполне созвучно. Раньше Снейп-младший считал, будто Тобиас надеялся, что в сыне не окажется магии, а когда надежды не оправдались, с первыми ее проявлениями начал впадать в ярость. Но сейчас, услышав о тетке-волшебнице, которая умерла в детстве, в этом - наиболее простом - объяснении Северус начал сомневаться. Скорее всего, неприязнь вызывал лично он - не как маг, а как человек. И не у одного Тобиаса, у всех остальных тоже. Если вспомнить слова Джеймса Поттера, просто по факту своего существования...
   - Понятно, - проронил наконец алхимик, наблюдая, как последние спирали информации укладываются во вторую пробирку. - Что ж, спасибо, Друид...
   Снейп не любил, когда к нему прикасались, но если инициатива принадлежала ему, то он мог позволить себе и магловскую форму общения. Вот и теперь в знак благодарности он протянул Макмиллану ладонь для рукопожатия.
   - Это тебе спасибо, - ответил аврор, тоже вставая с места и с мягкой улыбкой охотно пожимая его руку.
   Северус вскинул брови:
   - Мне-то за что?
   - За доверие. Уж мне ли не знать твою клиническую неспособность просить о помощи... Эх, как же я иногда тоскую по былым временам... По нашей четверке - по тебе, по девчонкам... По этой нескончаемой весне внутри... когда весь мир в твоем кармане, а до другой Галактики рукой подать, только захоти...
   Скептическая улыбка поневоле перекривила губы Снейпа, но он не чувствовал раздражения и даже, кажется, был неожиданно для себя рад искреннему порыву Джоффри. А тот без всякой попытки легилименции, лишь по мимике понял его внутреннюю борьбу с самим собой:
   - И не спорь. Я всё это время наблюдал за тобой. Внутри ты остался чистым, как живой родник, а остальное... Остальное - это наносное, братец. Просто мишура и блеф.
   Снейп покачал головой.
   - Ты, Друид, всё тот же сентиментальный болван, каким я тебя помню... - сказал он только, не без принудительного усилия закрывая все ментальные "порты" и отгораживаясь от эмоций бывшего однокурсника, к которым так нестерпимо хотелось сейчас приобщиться.
   - И клянусь мерлиновой бородой, нисколько этого не стыжусь.
   Из кабака они уходили в тех же образах, в которых и заявились: поддатая девица висела на лупоглазом коротышке и глуповато хихикала, а коротышка рассказывал что-то смешное и незаметно поглядывал по сторонам. За окнами уже темнело, и в "Жизнерадостного дварфа" как раз начали стягиваться постоянные посетители.
  

14. Туда, где мы, отринув плоти бремя, вплетем наш голос в звездный хор

  
   - Она была щепетильна в этих вопросах, - невесело, с горчинкой в голосе улыбался Джоффри. Думал, стало быть, о ней. Не забывал...
   И Лавгуд тоже улыбался. Тоже смотрел на портрет Пра-Пра в гостиной - так звали в их семействе достопочтенного сэра Френсиса. Тоже Пандору вспоминал. Мог ли не вспоминать? Не мог - не шла она из головы. Ни у него, ни у дочери.
   Прислушивался Ксено - не донесется ли шум из комнаты Луны. Спит ли она. И страшно было признаваться себе самому: не сможет он отпустить ее от себя в следующем году. Такую - не сможет. А настойки профессора помогают ей постольку поскольку. День-другой, потом всё сначала. Дети злые, издеваться в школе будут. Розыгрыши устраивать. Не любят, когда кто-то на них не похож, высмеять стремятся. Унизить.
   Строго глядит сэр Френсис из глубины своего портрета, и ни единой черточкой длинного лица не намекает на родство с Пандорой. Та нежная была, кожа жемчугом отливала, волосы будто у русалки лунной ночью... А Ее Величество Елизавета советника своего за смуглую масть Мавром величала. Выделяла перед остальными, ценила, и было за что. Мрачный взгляд темнее ночи был у лучшего королевского шпиона, взгляд пронзительный, умный, тяжелый. Ничто не ускользнет от такого - находка для любого правителя. А кабы не седина в висках и бороде, то и с вороновым крылом по черноте могли бы состязаться волосы Френсиса Уолсингема.
   - Как ни смотрю на него, всегда удивляюсь генетическим причудам, - словно поймав мысли Лавгуда, высказался Макмиллан. Отсалютовал бокалом: - За Рождество, экселлент!
   Вино проглотили молча. Повел бровью сэр Френсис. Отвернулся, склонился над пергаментом, заскрипел пером.
   - Я не удивился бы, будь он предком кого-нибудь из Блэков или Принцев... Но Пандоры... Всегда считал, что склонность к шпионажу и прочим подковерным делишкам - слизеринская черта...
   Качает головой Ксенофилиус. Не слизеринская - исконно когтевранская. Слизеринцы эгоцентрики, только на себя работают, политики и денег магловских чураются, как и самих маглов. Ни один змей не стал бы королеве простаков прислуживать. Даже по тем временам, до Статута.
   Успешно скрывал сэр Френсис, когтевранец, свое происхождение, никто из придворных не сумел заподозрить печать иного мира в личности ревностного пуританина. Лишь Ее Величество знала, не могла не знать, кому доверила свою жизнь. И вместо Хогвартса в графе об образовании Уолсингема с ее соизволения значился Кембридж. Остальное же - учеба и практика в Венеции, Флоренции, Париже - было истинным фактом его внушительной биографии. Как и знаменитое "Нет платы слишком высокой за нужные и ценные сведения" - высказывание, которое так и напрашивалось девизом факультета "Когтевран" стать.
   - Кто знает, - отвечал Ксено, - известно же, что все древние семейства как магловских дворян, так и магов, если хорошо в истории покопаться - родня. Во всяком случае, в Европе...
   - Это верно! И если бы время от времени кровь тех и других не освежалась кровью простолюдинов, маглов или иноземцев, давно бы уже повырождались к аннуиновым псам все эти ваши хваленые аристократы...
   Тонкие, упрямые губы Джоффри покривились. Даже будь аврор не прав, не стал бы спорить Лавгуд. Но здесь он не в бровь, а в глаз попал, Мерлин свидетелем!
   - Воби принес хозяину гранки. Воби может показаться? - послышался вдруг голос невидимого пока еще эльфа-домовика.
   Макмиллан хохотнул, раскинул руки на спинке софы, прикрыл покрасневшие глаза, чтобы дать им отдохнуть. Лавгуд пробежал взглядом сверстанные полосы "Придиры". Луне понравится, должно понравиться. И Пандоре понравилось бы.
   - "Мужество - это когда заранее знаешь, что ты проиграл, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идешь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда все-таки побеждаешь", - зачитал он вслух.
   Джоффри разлепил веки, поднял голову:
   - А?
   - Цитата. Из книги.
   - Та-ак...
   - Дора любила ее - они с ней родились в один день. Одиннадцатого июля...
   - Та-а-ак! - в тоне Макмиллана теперь сквозила неподдельная заинтересованность.
   - "Убить пересмешника" это.
   - А, вон оно что... - мракоборец помял переносицу двумя пальцами, что-то припоминая. - Страшила Рэдли... "Наперекор всему на свете", хм... Это как однажды, еще на младших курсах, Эванс мне заявила: "Вот уж не знала, что маги читают нашу литературу! А вот маглы о магической даже не знают!" Обижалась, короче. Пришлось втолковывать, что это же мы скрываемся от них, а не наоборот. Да и что им толку от наших книжек...
   Лавгуд повел плечами, неуверенно так, стесненно:
   - Ну, камин, может, растопить... Мало ли...
   Засмеялись.
   - Ты по-прежнему считаешь, что Дамблдор посетил тебя в тот раз из-за Фиделиуса, Ксено? - спросил вдруг, серьезнея, Макмиллан.
   Нахмурился и Ксенофилиус. Не имеет он права разглашать, Хранителем какого дома является: клятву принес Деду. Мальчик же мал еще для ответственности Обета. А Макмиллан - лицо третье, посторонний, даром что надежнее него на роль такую не сыщешь. Почему не Джоффа избрал тогда Дамблдор? Почему Лавгуда? И не была ли гибель жены формой ультиматума, чтобы...
   Ксено замер, поймав себя на неприличном: уходя глубоко в размышления, он, сам того не сознавая, начинал грызть ногти и заусенцы. После смерти Пандоры началось, да вот и не может он никак отвыкнуть.
   - Из-за этого, Джоффри, не сомневайся. Из-за этого. Нехорошее у меня предчувствие, Джофф...
   - О чем ты говоришь! У меня так курса с пятого нехорошее предчувствие. Как будто, право слово, по башке чем-то огрели и полушария мозга друг с другом перестали сообщаться. Одна сторона одно помнит, другая - другое. Хронический Конфундус...
   Насторожился сэр Френсис, прислушался. А Ксено гранки отложил и отрешенно на свои руки взглянул - каждую секунду ждал сюрприза из детской. Телом в гостиной был, а душой - там, у дочки.
   - Ты сейчас почти в точности повторил слова Доры. А еще знаешь, о чем она мне говорила незадолго до смерти? Отчего это, спрашивала, вы все вдруг тогда так поменялись - ты, Лили, Сев...
   - Я? Вот новости! А со мной что не так было?
   - Она уверяла, что "квартет Кетцальбороса" сам по себе бы не развалился. Тот наш с нею разговор переслушиваю в Омуте... и часто... "Друид еще во время учебы стал чужим и холодным. Раньше всегда был романтиком... Эванс мозгошмыги закусали - связалась с Поттером в отместку Снейпу. Ни дать, ни взять - назло инквизитору подожгу себя Адским пламенем! Снейп - тот вообще как свиных бобов объелся. С такими поганцами спутался, что хоть экзорциста ему вызывай! И чтобы он, с его-то запредельной гордыней, стал так унижаться? Пусть бы даже перед самой Лили... Скорее помер бы от одиночества, чем умолял кого-то. А тогда полшколы видело, как он чуть ли не на коленях перед ней ползал. Нет, не могу я объяснить этот бред! Империус там, что ли?" Всё, что она говорила, я наизусть заучил... Да только тоже ничего объяснить не могу...
   - Это я-то - чужим стал? Холодным?! - Макмиллан недоверчиво скривился. - Ну... может быть. Я перед С.О.В., помню, паниковал и без всякого Империуса. Да и вообще - перед экзаменами такое за мной водилось, уж кому как не Уолсин... как Пандоре это знать... В тот период я ничего не замечал. Поэтому никто из них не казался мне странным. Удивляюсь только, почему Дора не высказала мне этого в глаза... Или высказала? - он задумчиво поглядел в свой опять наполнившийся бокал, как будто ждал, что вино сейчас сделается Омутом Памяти и предоставит ему все ответы. - Вот гремлинова отрыжка! Никогда на память не жаловался, а тут при всякой попытке систематизации воспоминаний голова прямо плывет... И вот еще что... - то ли с опаской, то ли с надеждой покосился аврор на портрет елизаветинского советника и понизил тон: - На мне висит Непреложный обет. Но я не помню, когда, где, кому и при каких обстоятельствах его давал! Вот как ты бы мог это объяснить, Лавгуд? Чары Забвения?
   Даже не сразу и понял Ксенофилиус, о чем тот толкует. Дать Непреложный обет, а после этого влететь под Обливиэйт... да такого и врагу не пожелаешь! Вот и сэр Френсис заворочался в своей позолоченной раме, придвинулся близко-близко к поверхности полотна, еще миг - и, кажется, выглянет наружу, как из окна. Длинные холеные пальцы в перстнях и чернильных пятнах сжали завитушки багета, глаза - как у взявшей след борзой.
   - Когда вы обнаружили? - вдруг снизойдя до беседы с живыми, спросил он голосом глухим, но внятным.
   Внезапное вмешательство портрета, кажется, вызвало у Джоффри удовлетворение. Как если бы он, затевая разговор, ожидал втайне чего-то подобного. Ксено несказанно удивился: никогда не вступал в диалог Пра-Пра его супруги, и даже она думала, что художник, написавший картину, был недоучкой и оставил изображение немым.
   - Обнаружил год назад, сэр Френсис, - дипломатично и мягко отвечал Макмиллан, чуть кланяясь Уолсингему. - А вот саму надежду определить, с чем он связан, потерял недавно. Перепробовал всё, что есть в арсенале Аврората... По нулям.
   Слушал его рассказ Лавгуд и всё больше догадывался, что произошло это почти в тот же день, когда признался он Джоффри в своей миссии, связанной с Заклинанием Доверия. В иррациональной, не подвластной никакой логике тревоге за Луну. После гибели жены. Понял - не сможет оставаться Хранителем без подстраховки опытного мракоборца. Не выдержит разум тройного испытания. А Дамблдор нисколько не возражал против кандидатуры Макмиллана - ни как директор Хогвартса, ни как Верховный чародей Визенгамота. Конечно, без передачи полномочий Фиделиуса третьему лицу. Джоффри лишь узнал о роли Ксено, мог прикрыть его и Полумну при необходимости, но сам доступа к тому месту не имел, не знал даже, что речь о нем. Обряд запечатывания тайны в сердце Хранителя производился в общих чертах по той же схеме, что и некоторые другие древние мистические процедуры - Обряд Жертвы, Возрождения, Непреложный обет. Хранителем может быть только один.
   - И по той же схеме выявляется, как вам наверняка известно, сэр, - продолжал говорить Макмиллан, обращаясь к советнику Елизаветы. - В азиатских школах это называют "кармическим следом". Невооруженным глазом без подготовки не увидишь. Нужно принять пару зелий, а потом в определенной последовательности прочесть особые выявляющие заклинания - и тогда чары как бы обновляются и повторно вспыхивают серебристой нитью в сущности субъекта Обряда. И я руководствовался исключительно любопытством, когда в уединении прочел те заклинания уже над собой - и что? На левой руке у меня высветилась спираль Непреложного. Могу лишь предположить, что сковал себя обязательством я достаточно давно. Но предположения эти основаны исключительно на интуиции и не подкреплены ни единым фактом.
   Лихой огонек светился в черных глазах Уолсингема. Он не упускал ни единого слова аврора и слегка кивал своей черной шапочкой.
   - Вы левша?
   - Я амбидекстр, сэр Френсис. Одинаково успешно владею обеими руками.
   - Так я и думал. Это свойственно многим анимагам.
   Ксено услышал это, да тут же и забыл безо всякого Обливиэйт. Готовый разделиться на две части, он едва удерживал себя на месте, мучительно думая о Полумне - спит она в своей кровати или расхаживает в темноте детской, слепо натыкаясь на мебель и постоянно рискуя выбраться на карниз или опрокинуться через перила винтовой лестницы, несмотря на все защитные чары, наложенные на дом отцом.
   - Мистер Патил проконсультировал меня на эту тему и даже, знаете, посоветовал несколько весьма занимательных книг из библиотеки Бомбейской магической школы... Как вы понимаете, следом за несколькими миллиардами маглов, которые на протяжении многих тысяч лет веровали и веруют в перерождение души после смерти в новом теле, что-то такое закрепилось и в мировоззрении азиатских магов. И вот что я вычитал в их литературе относительно данного мной Обета. В отличие от остальных Обрядов этой серии Непреложный Обет имеет свойство переходить после гибели волшебника с ним в его новую жизнь. Если, конечно, маг не успел выполнить условия в текущей и если смерть не была связана с провалом миссии, а произошла по иной причине. Этот мощный фактор не позволяет отклониться от курса ни на йоту: ваш Обет остается с вами и не расторгается столь долго, сколь это сочтет нужным магия. А еще я очень сильно заподозрил, что многие известные нам привидения принадлежат тем умершим, кто не успел при жизни рассчитаться с этим долгом...
   - Если верить этой... кхм... литературе, получается, вы могли дать этот Обет в каком-нибудь из прошлых воплощений, но не помните этого? Либо же совершить Обряд в этой жизни и подвергнуться чарам Забвения? - Уолсингем задумчиво пропустил между пальцами несколько прихваченных волосков смолянисто-черной бородки. - Что ж, здесь есть над чем поразмыслить, юноша... Но я, пожалуй...
   Последняя ниточка терпения Лавгуда лопнула. Ему показалось, что в комнате дочери что-то стукнуло, и хотя все приборы, нацеленные на фон детской, оставались неактивными, Ксено вскочил с места:
   - Прошу меня простить, господа. Я вынужден ненадолго вас покинуть.
   Джоффри и портрет бросили на него по удивленному взгляду, однако возражать не стал ни тот, ни другой.
   Он не заметил даже, как оказался у Луны. Вовремя оказался. Летаргическая неподвижность сковала ее худенькое тело, почти невидимое среди подушек, одеял и простыней. Девочка лежала навзничь, без признаков жизни, не дышала совсем...
   - Малышка! Малышка, ты что? Луна, вернись, я умоляю, малышка! - и трясущимися от ужаса руками принялся тормошить ее несчастный отец. - Эльфы! Сюда!
   Оба домашних эльфа беззвучно аппарировали в комнату. Юма метнулась к постели, а Воби осторожно коснулся запястья Лавгуда, потом прихватил его покрепче:
   - Молодая хозяйка в безопасности, хозяин Ксенофилиус. Но мисс Полумну сейчас нужно отпустить, Воби знает, где она, и проводит ее сюда.
   - К-как проводит? - едва ли внемля увещеваниям домовика, отчаянно рванул руку Ксено, высвобождаясь из его цепких пальцев. - Как ты ее проводишь и куда?! Она не дышит! Посмотри!
   - Хозяйка Полумна жива, хозяин! - обернулась Юма, склонявшаяся над лицом Луны. - Пусть хозяин Ксенофилиус дозволит Воби привести ее сюда!
   - Д... Да, хорошо, - выдавил Лавгуд, едва не рыдая, и Воби тут же исчез.
   Несколько секунд спустя Луна глубоко вздохнула и раскрыла свои огромные глаза.
   - Всё хорошо, папа, - улыбнулась она. В ушах Ксено нежно зазвенели колокольчики ее напевного голоса. - Со мной всё хорошо, но мне нужно полежать.
   - Почему ты такая замерзшая? Что случилось?
   Он тщетно растирал полупрозрачные кисти ее ручонок между своими ладонями, напрасно пытался отогреть дыханием ледяной мрамор кожи. И шевельнуться не могла сейчас маленькая Луна...
   - Это... бывает. Я просто немного заблудилась, когда ты стал меня трясти. Не пугайся, папа. Я здесь, Воби вернул меня.
   Ксено не заметил, как удалились, тактично оставляя их вдвоем, домашние эльфы.
   - Отправь сову к Шаману, папочка, - нежно попросила она. (Правда ли, что губы малышки медленно розовели, или же это не более чем иллюзия от теплого света свечей?) - Акэ-Атль не найдет себе места, пока не узнает, что я выбралась.
   - Кто это такой?
   - Акэ-Атль Коронадо Ортега Куатемок, однокурсник Гарри. Когда ты стал меня будить, нас с ним разбросало в разные стороны... Отправь ему сову, папа!
   - Хорошо, но не раньше, чем ты всё мне объяснишь!
   Луна вздохнула и слегка повернула голову:
   - Я попробую... Понимаешь, когда это произошло со мной впервые, я подумала, что смогу встретиться с мамой. Но я встретилась там с Шаманом, и он объяснил мне, в чем дело...
* * *
   Старый друг родителей был красивым. Если бы, конечно, мистер Макмиллан не носил на шее эту штуку для отпугивания нарглов и желтый плащ через плечо, он был бы не настолько красив. А так - настолько. И подарил Луне на праздник большой набор волшебных масляных красок. Гарри, когда гостил у них летом, смешно встрепенулся, в первый раз увидев ее оживший рисунок - с виду эти краски ни в тюбиках, ни на палитре не отличались от тех, которые продавали в мире обычных людей. Он просто не ожидал, что смешная зеленая лошадка вдруг начнет скакать по альбомному листу.
   Жалко, очень жалко, что на рождественские праздники им придется уехать к папиной родне в Кардифф, а Гарри останется на каникулах в Хогвартсе. Луна часто видела его во сне и очень скучала, а получая сову с его письмом, наоборот - радовалась. Зато папочка пообещал пригласить Гарри в Подлунную башню на всё следующее лето, о чем она тут же и написала своему другу. Ну а поскольку конверт еще не был запечатан, Луна, поднявшись к себе, опробовала в деле подарок дяди Джоффри. Ворон на ее торопливом рисунке мало походил на птицу - скорее на какую-то голову Медузы Горгоны с лапками, - а сверху над ним переливалось разными цветами поздравление с Рождеством. Издавать звуки и, тем более, разговаривать ее произведения пока не умели, но она надеялась со временем стать настоящим художником и писать настоящие колдокартины.
   Ложась спать, Луна подумала о том, что было бы очень хорошо повидаться с Гарри хотя бы во сне. Но попасть в Хогвартс без приглашения у нее не получилось бы даже тем способом, которому она научилась несколько месяцев назад. Поэтому сначала нужно было разыскать Шамана...
   Они никогда не виделись с Шаманом на самом деле, только во сне. Тогда, первого сентября, проводив Гарри в школу, Лавгуды вернулись в свое поместье, и Луна поняла, что уже соскучилась по нему. Они так здорово веселились летом, а у нее раньше никогда не было друзей. Это грустно, что он старше на целый год. Даже когда в следующем сентябре она поедет в Хогвартс, они всё равно не смогут учиться на одном курсе. Так, за этими мыслями, она и задремала, сидя в кресле возле камина, пока папа возился в типографии. Задремала, и ей послышался мамин голос. Луна сразу же проснулась и стала оглядываться, а потом разглядела пригорюнившийся призрак. "Мамочка!" - прошептала она. Серебристый образ всплыл к потолку, маня ее, и Полумна взлетела вслед за ним. "Мамочка, а я летаю, видишь? Я уже взрослая!" Пандора грустно улыбалась, глядя ей за спину. Луна тоже обернулась и, похолодев, увидела себя, спящую в кресле. "Я тоже умерла? - пролепетала она, но призрак покачал головой; девочка попыталась вернуться в себя, но прошла сквозь свое тело и сквозь мебель, точно и сама была привидением. - А что же мне тогда делать?" Мама протянула ей руку, и они куда-то полетели. Луна помнила только, как скользит далеко внизу ночная земля и как мерцают огнями окна далеких жилищ. Перемещение было стремительным и легким, они даже не заметили времени - и вот уже впереди возвышается громада средневекового замка, построенного так, что лишь чары могли поддерживать его архитектуру, не позволяя ей попросту развалиться на куски. Отсюда он казался еще более странным, чем Луна видела на колдографиях: часть галерей замка как будто свивалась восьмерками, выворачивалась изнанкой и переходила в другое пространство, не слишком хорошо различимое с их места. Однако подлететь ближе и рассмотреть им что-то мешало. Как будто какой-то прозрачный купол обволакивал подступы к зданию и окружавшему его ландшафту с подвесными и каменными мостами, озером, аренами для спортивных состязаний, садами, оранжереями и бескрайним темным лесом, что терялся на холмах вдалеке. "Это школа Гарри?" - спросила Луна и в ответ получила кивок.
   Мама словно бы кого-то поджидала. Через некоторое время кусты возле ажурной кованой решетки беззвучно расступились. Из них выскользнул тускло светящийся силуэт большого зверя, похожего на кошку. Луна немного струсила: не со всеми хищниками можно договориться, учил ее папа. Иногда лучше убежать. Но мама была спокойна, она кивнула громадной кошке и растаяла в стылом ночном воздухе, а зверь обрел очертания человеческой фигуры. Мальчик. Ненамного старше самой Луны. Цвет волос и глаз не разобрать - серебрятся, как и всё тело.
   "Привет, а ты кто?" - спросила она мальчика.
   "Я Шаман. Идем, я проведу тебя в Хогвартс".
   "А можно?"
   Тут Луна поняла, что теперь она свободно проходит сквозь невидимый щит, держась за руку Шамана.
   "Как у нас с тобой получается так ходить? И даже летать..."
   Мальчик повернул к ней бледно сияющее лицо. Наверное, он тоже призрак умершего.
   "Это потому что мы - это не тело, мы - это наш нагуаль, то, что скрыто внутри. У тебя получилось покинуть тело, но без проводника ты можешь здесь заблудиться и не найти обратной дороги".
   "Если я не умерла, то я сплю и вижу всё это во сне, правда?"
   "Нет, это не так. Это сон, но он общий для всех. Это сон, в котором ты можешь менять события, и они будут меняться на самом деле. Но этому надо долго и много учиться".
   "А ты уже выучился?"
   "Конечно, нет. Но я хочу этому учиться, только жалко, что в Хогвартсе нет таких предметов. Мне придется брать уроки у своего деда-шамана, если я собираюсь стать таким, как он. И если ты захочешь, то я могу попросить его и за тебя... А вот мы и на месте".
   Луна увидела величественный фасад и главный вход древней школы. Здесь было так тихо и красиво...
   "Все наши уже улеглись спать, и я спокойно покажу тебе замок. Только постарайся не отставать, меня предупреждали, что в Хогвартсе много сложных ловушек. Некоторые из них могут увести в другие измерения. Дед будет очень недоволен, если в первый же день учебы ему придется всё бросать и бежать к нам на выручку".
   Так Луна сообразила, что Шаман - совсем не призрак. Гарри однажды сравнил призраки и живые портреты с какой-то магловской штукой - кажется, голого... голорагм... Мудреное словечко. Но он объяснил тогда, что так называются в его мире изобретения будущего из сказок для взрослых - создания, способные, как попугаи, произносить слова, которым их научили, и не больше. Только делают это они не через волшбу, а с помощью магловской механики. А мальчик, Шаман, говорит сам от себя и столько, сколько считает нужным. Нет, он не призрак и не эта... как ее... гог-рло-ра-ма...
   В ту ночь он показал ей часть замка, которую уже успел освоить за несколько часов после приезда в Хогвартс. Показал гостиную Когтеврана, где висел портрет Хелены Когтевран, привел даже в спальню первокурсников, чтобы она увидела, как он, Шаман, выглядит на самом деле. Они подобрались поближе к его кровати, и Луна в тусклом свете ночника разглядела спящего черноволосого мальчишку, смуглого и крепко сложенного, не чета посапывавшему на соседней постели Гарри Поттеру. Тот из-за бледности и худобы, даже пребывая в собственном теле, изрядно смахивал на привидение. Луна попробовала погладить его по голове, но рука ее прошла насквозь. Да вдобавок ко всему у окна, за пологом балдахина, неожиданно что-то зашуршало. Она вскинула глаза и увидела такое, что от испуга метнулась за спину своему проводнику.
   Так бывает, если заглянуть в бездонный черный провал, по неведомой причине возникший на фоне безмятежной глади моря, и ты не знаешь, какой глубины эта подводная пропасть. Так бывает, когда среди солнечного дня на тебя падает тень, и ты, подняв голову, видишь уходящую в небеса воронку смерча, который неотвратимо приближается к тебе. И, наконец, так бывает, когда тебе снится кошмар, от которого ты с воплем подскакиваешь с подушки и еще несколько дней не можешь забыть свой ужас, хотя толком ничего не видел и не помнишь.
   Над кроватью Гарри на шесте сидело нечто, чему не было описания и объяснения. Оно поглощало свет. Весь, который его достигал. Оно, как и замок Хогвартс, пребывало сразу в нескольких измерениях. Его извивающиеся черные перья медленно двигались на сквозняке, словно обещая схватить неосторожную жертву за горло, как глубоководный спрут щупальцами.
   "Я тоже чуть не обделался, когда увидел это в первый раз, - признался Шаман. - Но он вроде мирный. Только спать в его присутствии я что-то пока боюсь".
   "Кто это?"
   "Это его ворон".
   С тех пор и на протяжении четырех месяцев Шаман, он же Акэ-Атль, учил Луну тому, что узнавал от собственного деда, живущего сейчас в Латинской Америке, но способного преодолевать огромные расстояния ради встреч с внуком. Ребята уже немного умели влиять на предметы - дотрагиваться до них, постукивать, извлекая пусть и слабый, но реальный звук, заставлять слегка колыхаться самые легкие перышки, будто от еле заметного дуновения ветра. Здесь им для этого не нужна была ни волшебная палочка, ни магия. Акэ-Атль объяснил однажды, что шаманизм - это переходная ступенька между маглами с сильным жизненным полем и магами со слабым уровнем волшебства, и что пользоваться этой формой сможет даже номэджи, если хорошенько подготовится и предварительно примет специальные зелья. Мама иногда появлялась в комнате Луны или провожала их с Шаманом в Хогвартс, но вступать с ними в длинные беседы не могла, как не могла и ответить на мучающий девочку вопрос. Однокурсник Гарри пообещал, что если у них все получится, то со временем они и сами смогут разгадать тайну ее гибели, погрузившись в пучины иного мира.
   В рождественскую ночь, отправив сову к одному другу, Луна позвала другого, самостоятельно добравшись до ворот школы. Шаман пришел не сразу. Он услышал ее во время праздничного пира и решил, что с нею что-то случилось. Пришлось выдумывать предлог, чтобы подняться в спальню и перейти в "третье" состояние - и на всё это требовалось время. Луне показалось, что Акэ-Атль недоволен, но он старался не показывать ей этого. Она все равно поняла, спросила. Тогда мальчишка не стал кривить душой и признался:
   "Если бы ты только видела этот шикарный пудинг! Мои домашние в жизни такого не сделают!"
   "Я не знала, прости!" - протянула расстроенная Луна, хотя ей было невдомек, как можно переживать из-за какой-то глупой еды.
   "Да не беда. Может, останется что-то на утро. Попробую раздобыть немного перед отъездом".
   "Ты тоже уедешь на каникулы?"
   "Да, у нас уезжают почти все. Из наших останутся только Гарри и еще, кажется, кто-то из девчонок".
   Луне стало жалко Гарри: ему коротать целую неделю в полупустой школе среди всей этой пыльной древности со странным вороном под боком...
   "Я хотела бы его проведать. Можно?"
   Отказывать Полумне Акэ-Атль не умел никогда. Вот и теперь они отправились на поиски Поттера, но нашли, как всегда, одного Мертвяка, дрыхнущего на своей жердочке возле пустой кровати хозяина.
   "Значит, пошел искать приключений. Идем, спросим принца Гэбриела, давно ли он ушел".
   Надо сказать, портреты и привидения Хогвартса видели их так же отчетливо, как если бы те оставались в своем обычном виде, но в разговор желали вступать далеко не все. Серая Дама при входе даже не интересовалась паролем, и они спокойно проплывали сквозь запертую дверь гостиной. Кровавый Барон недовольно хмурился, но тоже позволял им шастать по слизеринским казематам. При этом он строго следил, чтобы они ничего не трогали и ни перед кем, кто не спит, не появлялись. Толстая Леди Гриффиндора начинала петь и требовала, чтобы они выслушали ее арии, чем повергала обоих в спешное бегство, потому что на вопли тут же сбегались старосты факультета - те еще паникеры. А самыми радушными были картины и привидения Пуффендуя.
   Портрет мрачного принца в когтевранской гостиной выслушал мысленный вопрос Шамана и так же, не растворяя губ, ответил, что студент Поттер ушел меньше часа назад и отследить его путь можно по едва заметному серебристому шлейфу магии, оставляемому палочкой. У каждого этот след был особым, и при желании узнать тот, что принадлежал Гарри, не составляло труда, особенно для анимага.
   Светящаяся, видимая только в "третьем" состоянии ниточка привела их к библиотеке, однако, чуть не достигнув ее, свернула и ушла прямо в стену. Не собираясь тратить время на поиски официального входа, Луна и Шаман проникли прямо сквозь каменную кладку и очутились в заброшенном классе. Центр комнаты был расчищен, парты громоздились друг на друга у стен, а вдали, под бахромой паутины, высилось гигантское, от пола до потолка, старинное зеркало в золоченой раме. И напротив него, тускло отражаясь в искривленной поверхности, стоял Гарри, держа в руке сорванные с носа очки. Он что-то видел там помимо собственного двойника, потому что дыхание его было встревоженным и частым, а зеленые глаза горели.
   Луна попыталась прочитать то, что было выгравировано на завитушках золотого обрамления, однако это были не слова, а какая-то абракадабра. Или это происходило потому, что читать и понимать человеческую речь в бестелесном состоянии иногда оказывалось ужасно трудно.
   "Что он там такое увидел?" - замечая, что Гарри не собирается отходить от своего отражения, спросила Луна.
   "Я не знаю. Может, ему во время пира близнецы Уизли подлили нарциссическую настойку? - предположил Шаман и вдруг насторожился. - По-моему, сюда идут!"
   Они высунулись по пояс в коридор и обнаружили, что с той стороны находятся разговаривающие Филч и профессор Снейп. Взрослые как раз прощались, завхоз отправился дальше, а вот алхимик...
   "Вот черт! Сейчас эта ядовитая анаконда вломится к Гарри!"
   Не теряя ни секунды, Шаман втянулся обратно в класс, подлетел к зеркалу и встряхнул раму, а Луна помахала у Поттера за спиной в надежде, что если он ее и не увидит, то хотя бы почувствует. Неизвестно, что именно помогло, но Гарри встрепенулся и, опуская, дернул пыльный шелковый занавес, который явно скрывал зеркало до его появления здесь.
   Дверь резко раскрылась, но Луну в тот же момент как будто прошило молнией. Она подумала, что умирает - это было больно, страшно, тем более - отовсюду нахлынула темнота. Шаман как в воду канул, а ее призывов о помощи не слышал никто. Луна металась в поисках обратной дороги. Ей почему-то казалось, что где-то вдалеке кто-то трясет ее, но это было такое непонятное ощущение, что она не могла оценить, правда это или только фантазия. Целую вечность спустя она услышала мамин голос, потом кто-то взял ее за руку и повлек за собой. Когда впереди показалась Подлунная башня, девочка различила их эльфа-домовика. А потом он просто перенес ее в спальню - так же, как обычно это делала она сама, когда возвращалась из "третьего" состояния...
* * *
   - Поэтому, папочка, меня вообще нельзя тормошить, когда я вот так лежу. Со мной всё в порядке, и если что-то нужно, ты всегда можешь отправить за мной Воби или Юму, - завершила Луна свою историю, медленно и сонно взмахивая длинными ресницами.
   Лавгуд перецеловал потеплевшие пальчики дочери - все по очереди.
   - Как же ты напугала меня, малышка!..
   Он и сам не знал, как относиться к этому новому веянию - злиться ли на призрак супруги или же принять всё как должное и хорошо обдумать меры безопасности. Может быть, со временем дочка и вовсе перестанет ходить во сне, научившись во сне летать?
   А сама Луна уже безмятежно уснула и не могла ему ответить.
  

15. Всё волшебство ее ушло, разбилось зеркала стекло

  
   До Хогвартса Гарри определял наступление рождественско-новогодних праздников исключительно по завалам подарков кузену под домашней елочкой. Дурсли выбирали ее всегда одинакового размера, пышности и формы веток. Тетка подходила к покупке елки с той же, вероятно, тщательностью, с которой древнеегипетские жрецы подыскивали нового быка для жертвенного ритуала.
   Это двадцать четвертое декабря тоже началось для Гарри с запаха хвои, но с самого утра всё пошло наперекосяк. Гигантскую лесную ель в главный зал школы приволок Хагрид, однако похвастать своей гигантоманией толком не успел. Паскудник Пивз, прорвавшись через все ловушки Кровавого Барона, пальнул в дерево содержимым нескольких сероводородных хлопушек. Теперь в замке пахло так, словно кто-то додумался инсценировать магловский детский анекдотец. И Мертвяк, разумеется, не преминул озвучить эту чудесную идею перед как можно большим количеством слушателей:
   - Ну йопта! Ты глянь, прям как будто под елочкой насрали! Мерри Кристмас, детишки! И вам не сдохнуть, профессор Трелони... Что там, жрать еще не подавали?
   Все зажимали носы и пятились на лестницы подальше от зловонного облака, что медленно расползалось из центра помещения.
   - Как только в такой вони у него могли возникнуть мысли о еде?! - недоуменно спросил Драко Малфой у Поттера, который отступал в коридор вместе со всеми, и прикрыл нижнюю часть лица надушенным кружевным платочком с вышитым вензелем "М".
   - Ему-то что, он же ворона. В природе они вообще падалью питаются, - ответил Гарри и сделал вид, что не заметил скривившейся от омерзения физиономии слизеринского сокурсника.
   - Ворона в твою мантию одета! - Мертвяк, если хотел, мог услышать что угодно, откуда угодно и в какой угодно суматохе. - Я ворон, босс! И попр-р-рошу!
   Ликвидировать последствия чрезвычайного происшествия быстро не удалось. Тогда директор велел подать завтрак каждому факультету в соответствующие башни. Пивз упивался триумфом и стыренным где-то огневиски, оглашая победными воплями коридоры школы, так что можно было подумать, что он, по меньшей мере, выиграл кубок на мировом чемпионате по квиддичу.
   Совы с подарками и поздравлениями ученикам от их семей стали прилетать в гостиные ближе к концу трапезы. Сверток от лесника материализовался возле локтя Гарри сам по себе. В нем мальчик обнаружил самодельную дудку, и Тони Голдстейн сказал, что это настоящий ирландский вистл. Инструмент издавал какой-то странный, немного дикий, немного волшебный звук - так, словно доносился издалека, из глубин космоса или иного мира.
   - Это очень прикольно! - оценили мальчишки - и, конечно, все по очереди подудели в него, пока Поттер распаковывал аккуратную коробку от Лавгудов. Те прислали ему сладостей, созданных Луной собственноручно, новенький телескоп - в него "в определенные дни месяца при ясной погоде можно увидеть летательные корабли пришельцев" - и письмо, написанное Ксенофилиусом, где тот в своей высокопарной манере просил прощения за необходимость их с дочерью скорого отъезда из Подлунной башни: "Мы с Луной очень ждали этой встречи с тобой, но обстоятельства складываются так, что с 25 декабря мы должны будем отлучиться на пару недель в Уэльс"...
   Если Гарри и расстроился, то не слишком сильно: даже перспектива остаться в полном одиночестве в Хогвартсе была бы лучше визита в дом родственничков на Тисовой. Но на самом деле провести каникулы в интернате собирались и другие студенты - как его одногодки, так и постарше. Так что без компании он точно не останется. Рональд, во всяком случае, уже сообщил, что никуда не уезжает. И сладкие пилюли Полумны оказались чудо какими вкусными! Гарри даже пожадничал с кем-нибудь ими делиться и решил растянуть себе удовольствие на много-много дней.
   Да, кстати, вот Дурслей помянешь - и они тут как тут! Белая Хэдвиг грустно, даже виновато, подала ему тонюсенький конверт, после чего поскорее убралась на совятню. В конверте лежал кусок плотной бумаги и свернутый несколько раз листок папиросной, который с одной стороны был кратко подписан убористым почерком тетки, а с другой - подклеен скотчем, потому что там к нему крепилась подаренная от дурслевых щедрот мелкая магловская монетка. Кто-то - скорее всего, Дадли - ради забавы зачертил эту монетку сквозь бумагу простым карандашом, так что теперь вместо подписи, отливая серебристо-свинцовыми тонами, там выделялся круглый оттиск с надписью "Two pence", цифрой "два" и схематической короной, похожей на лилию.
   Гарри фыркнул и уже хотел отлевитировать послание в камин, как вдруг заметил, что куском плотной бумаги была фотокарточка. Обычная, блеклая, старая, снятая на любительскую камеру и напечатанная любительским же методом. Ко всему прочему фотография была не слишком ровно обрезана по одному краю маленькими ножницами. Тот, кто ее укорачивал, особенно не таился и совершенно не деликатничал: кажется, подгоняя снимок под формат конверта, он ничтоже сумняшесь отмахнул изображение какого-то человека, который прежде стоял с краю.
   Это было уже интересно по той простой причине, что Дурсли никогда не показывали племяннику фотографий из семейного архива. Надо сказать, он и сам никогда не задумывался, существует ли такой архив, а оттого ему и в голову не приходило искать что-то подобное. Именно поэтому он ни разу в жизни не видел магловских изображений мамы. Ни в детстве, ни в юности. Про отца не имело смысла и заикаться - даже в мыслях. У Дурслей Джеймс Поттер был персона нон грата.
   Пока мальчишки дудели в Хагридов вистл, Гарри вытащил фото, немного застрявшее в тесноватом конверте. Черно-белые лица запечатленных там подростков ни о чем ему не говорили. Хотя... нет, пожалуй, тетку он узнал почти сразу. Ого, надо же! А она когда-то умела смеяться, не поджимая губ, и вообще походила на постройневшую и очень-очень помолодевшую Мэрилин Монро, только не такую кукольную, как та! Гарри даже не подозревал, что миссис Дурсль когда-то была очаровательной девчонкой с лебединой, а не жирафьей, как сейчас, шеей и сиянием в глазах. Этой "Мэрилин" было лет пятнадцать-шестнадцать. Грациозно склонившись в сторону, она удерживала за ошейник темного бульмастифа ("На дядю Вернона похож!"), а сама с непринужденной гримаской что-то весело кричала в камеру. Справа от нее стояли и глядели на собаку еще какие-то дети, намного ее младше, конопатые и пухлые мальчик с девочкой в одинаковых "морских" костюмчиках и кепи с помпончиками на макушках и еще девочка в "треугольном" платьице без пояска. Некто в левом краю - судя по остатку подола юбки или платья, девчонка или девушка пониже Петуньи ростом - была как раз той "пожертвованной" в угоду формату незнакомкой, безжалостно откромсанной маникюрными ножничками. А за спиной у тетки, на втором плане, виднелся худощавый нескладный парень лет тринадцати, в момент съемки отводивший со лба длинную челку. Его так не вовремя поднятая рука с растопыренными сквозь черные пряди пальцами показалась Гарри до странности знакомой - и сам жест, и тонкое запястье, и форма кисти, и чуть отставленный мизинец. Различить склоненное к плечу лицо парня было невозможно. Глаза, черты - всё пропадало в тени давно не стриженых патл. И вообще он выглядел так, точно оказался среди этих ребят по какой-то случайности, да и сам, судя по еле уловимому телодвижению, хотел не то сбежать, не то провалиться сквозь землю: если бы не та отрезанная девчонка, которая вцепилась в его левый локоть, именно это он бы и сделал. Причем незамедлительно.
   - Гарри! - крикнул Корнер.
   - Что? - почему-то вздрогнув, Поттер отбросил со лба прядь свесившихся на лицо волос, в секундной задумчивости задержал взгляд на отражении своей пятерни в зеркале у камина и поднялся, чтобы впустить с улицы Мертвяка, на которого ему указывал Майкл. - Где только тебя носит всё утро?
   - Прости, мамочка, - иронично прокаркала обнаглевшая птица, которой, похоже, беркуты и скопы, что неустанно патрулировали местность над Запретным лесом и холмами, теперь были не указ. - Забыл отчитаться.
   - Минус сто тыщ баллов вороне Поттера! - кривляясь, захихикали несколько девчонок с первого и третьего курсов.
   Мертвяк за словом в карман не полез и незамедлительно высказался о праздничной прическе мисс Турпин в том смысле, что давно подыскивает себе гнездо, аж крылья отваливаются, и только теперь заметил, как близко всегда был идеальный вариант. Лайза и в самом деле несколько... перестаралась с укладкой. Впрочем, на ворона никто не обижался, его уже воспринимали как второй символ факультета после гербового орла, а у когтевранок он и подавно числился дамским угодником, причем у всех студенток - от первокурсниц до выпускниц. Несмотря на "изысканный французский", суровую внешность и вопиющую беспардонность мышления.
   - Вот почему, спрашивается, почтарям везде зеленый свет? Даже слизеринским подводным гадам - и то... А мне - хошь не хошь, стучись каждый раз в окошко, дергай почем зря занятых людей! Нет чтобы проковырять отдельный вход для Мертвустика: входи, дорогой ты наш, располагайся, чувствуй себя как дома... Так ведь нет... Не заслужил! Вот она - вопиющая людская несправедливость! Негостеприимные вы тут все... Нельзя так... - степенно вышагивая к своему насесту в спальне первокурсников, побухтел он, взлетел на перекладину и занялся чисткой перьев.
   Гарри отошел к столику в самом дальнем углу основной комнаты, где вдали от любопытных глаз можно было спокойно выяснить, что имела в виду тетка Петунья, отправляя ему эту фотографию. На самом снимке не было ни подписи, ни даты. Тогда он еще раз повертел в руках листок с монеткой и парой скупых строчек, где Дурсли благодарили его за поздравление и поздравляли сами. Ничего больше, если не считать того, что на просвет становилось заметно: этот листок использовали в качестве подкладки, когда писали на другой бумаге, поверх, с сильным нажимом, а потом, "чтобы добру не пропадать", воспользовались и им. Зная бережливость дядьки, Поттер не счел бы это преувеличением. Но тут явно что-то было не так. Тетка не могла не обозначить смысл своей посылки хоть намеком.
   Потом Гарри озарило. Он сбегал в спальню к своему шкафчику, вытащил из ящика самый обычный грифельный карандаш, самый обычный перочинный ножик и совсем уж ничем не выдающийся клочок ваты.
   Покончив с утренним туалетом и поблескивая иссиня-черным оперением, Мертвяк следил за ним вполглаза.
   Мальчик обосновался на широком подоконнике спальни, разложил вокруг все свои трофеи и перочинным ножиком начал аккуратно стачивать грифель карандаша на записку миссис Дурсль. Графитная пыль легко сыпалась на бумагу, чуть сильнее застревая в продавленных шариковой ручкой завитушках невидимых букв. Прошло немало времени, прежде чем вся страничка скрылась под ровным слоем свинцово-серой "пудры". Едва прикасаясь к листочку, Гарри чуть-чуть растушевал ее ваткой и сдул остатки. На испачканной бумаге смутно, но читабельно проступили письмена. На всякий случай Поттер поднес к ней кончик палочки, чтобы проверить письмо на наличие какой-либо магии, как им из урока в урок вдалбливал Флитвик вместо Квиррелла, которому это было положено по должности, но который играл единожды заученную роль полуидиота и отступать, похоже, не собирался ни на шаг. Нет, страница была девственно магловской, без малейшего призвука чар.
   "...ни кичились, маглы тож... кое-что ...гут, - так начиналось неизвестно кому адресованное сочинение тетки - это был, несомненно, ее почерк, хотя иные слова не удавалось прочесть целиком, а некоторые, особенно плохо отображенные, нужно было додумывать от начала до конца. И вот что вышло в итоге: - Когда одна леди почу...вала, что ее семье угрожае... оп...ость, она не знала [...] ждать удара. Но догадалась, хо... теперь и неи...естно, как, о том, что нужно делать. Леди молилась по ночам, но не в цер... и не вслух. М...итва ее была ...рячей и искре... Она просила нек...е ...сшие силы вз...т... взамен ее ...изнь, если уж беда уг...ова...а кому-то из любимых родствен...в. Она была строгой и не с...ком разговорч..., никто не знал, что она сде...ала, пока на одном ...цин...ком обследовании у нее, молодой сорокаво...тней ж...щины, не выявили злокачествен... ...оль в неоперабель... стадии. Лед... сгорела за полг...а, а потом ушел и ее муж, не справ...ь со скорбью сердц... Вот такую жерт...у ...луч...л Жнец Душ, чтобы кое-кто прод...жал жить и ...ордиться своим высокород...м происхож... Продолжал со всей присущ... ему н...дарностью посылать плевки в тот кол...де..., благ...аря [...] ...ществует на свете".
   Гарри очень растерялся. Если бы письмо было адресовано не ему, то тетя Петунья не стала бы употреблять термин "маглы", а представить себе ее, состоящую в переписке с другими волшебниками, он не мог. В этом странном послании, совершенно точно связанном с фото - теперь не было никаких сомнений, что два пенни были зачерчены там неспроста, явно на случай, если он сам не догадается покрошить графит, - не было никаких имен, кроме Жнеца Душ. Не было намеков на то, что это реальная история, а не сказка и не сплетня. Но мальчик был уверен в двух вещах: это была реальная история с не понятным ему пока подтекстом, и тетка будет всё отрицать, если он пристанет к ней с расспросами напрямую. А то и взбесится, как это обычно происходило с местным зельеваром, на дух не переносившим детей и их несносное любопытство. Мистер Снейп и миссис Дурсль, кстати, были на удивление похожи по характеру. Гармоничнее не сыщешь, просто сиамские близнецы! Поттер так и представил их супругами, не удержался и хрюкнул от смеха в ладонь. Вот был бы номер, когда эта парочка, просыпаясь по утрам, приступала бы к разминочному скандалу с битьем посуды на кухне, переходила к водным процедурам с насыланием друг на друга (и на всех и вся, кто подвернется под руку) особо вычурных проклятий, нежно завтракала, перебрасываясь добрыми пожеланиями скорой смерти, и благополучно расползалась по своим делам до ужина. Хотя, черт возьми, Гарри многое бы отдал, чтобы пожить в такой семейке и увидеть всё это воочию!
   - Эй, босс! Босс!
   Мальчик обернулся. Ворон с заговорщицким видом мотнул головой и покосился в сторону входной двери. Но школьники продолжали веселиться и дудеть в гостиной. Гарри подошел к птице.
   - На твоем месте я сжег бы вот это всё прямо сейчас. Ык, ык, ты куда?! Стоять, дослушай, мистер торопыга! Не предавай это хогвартсовскому огню, каким бы способом он ни был разожжен. Огонь и вода для опытного мага - все равно что магнитная лента для шпиона, лучшие переносчики информации, - агатовые бусины вороньих глаз были серьезны, как никогда, сейчас он не валял дурака. - Это лучше сжечь кислотой. Любой концентрированной кислотой, способной без остатка растворить органику. Не применяя в процессе ни единого магического изотопа.
   - А что это вообще? Ты знаешь?
   - Знаю. Дурость твоей тетки. Но смелая дурость. А храбрых маглов порядочный маг не подставит, босс. И в чем-то она права: будь в этом письме хоть капля магии, так твою сову обыскали бы еще на подступах к Хогвартсу и перетряхнули содержимое конверта по всем правилам дешифровки. Две строчки, монетка и обычная открытка не смутили охранные силы ни на каком из уровней и не вызвали подозрений.
   - Что, если просто спрятать с остальными вещами? В магловскую книжку затолкнуть, как будто закладка? И в рюкзак...
   - Пока так и сделай. Без повода шмонать не станут.
   - Да кто?! Кому это надо? Ты что-то знаешь, Мертвяк? В школе есть шпионы Того-Кого... ну вот всё это самое? - Гарри ужасно не любил произносить эту глупую формулировку, а употреблять прозвище самопровозглашенного темного властелина ему запрещали, несмотря на то, что и оно вроде бы не было его настоящим именем, которое, по древним магическим законам, могло обладать властью над материей и над его носителем.
   Ворон тяжко вздохнул:
   - Эх, босс, если бы твоему мимиру полбашки не отсушило после одной печальной истории, мимир бы тебе много интересного мог порассказать... Поверь, Гарри, я тебе во вред советовать не стану, даже если не всё могу объяснить. Я всего лишь ворон, а мы хоть и умные птицы, но всё ж только птицы. Мозг у нас на полет заточен, а не ребусы разгадывать. Не знаю я про шпионов Сам-Знаешь-Кого в Хогвартсе и вообще про него самого ни хрена не знаю. С таким же успехом можешь меня про какого-нибудь демона из магловских сказок спросить, для меня они все равны. Но письмо надо уничтожить и не оставить следов.
   - Где же я концентрированную кислоту раздобуду? Профессор Снейп, если узнает, голову оторвет...
   - Это смотря как узнает и о чем. Ты ему колдогра... фотографию покажи.
   Понятно, Мертвяк с утра уже не только позавтракал, но и где-то опохмелился. Можно ли такое брякнуть на трезвую голову? Но ворон совершенно спокойно встретил недоверчивый взор хозяина и кивнул:
   - А ты покажи. И отдай. Он сам пусть голову ломает, что с этим делать. Из вас двоих он преподаватель. И на должность по ЗОТИ метит. Вот и пусть... обезвреживает.
   - Как ты себе представляешь эту картину? "Сэр, мне тут тетушка-магла прислала в подарок милую семейную фотку, полюбуйтесь-ка, нет ли на ней порчи?" - "Мистер Поттер, а не засунуть ли вам эту фотку в..." Нет уж, наши и так на меня волком смотрят, когда этот выродок снимает с факультета баллы, а уж после такого он до фига рад будет оторваться на мне по полной. Причем если даже гриффов он штрафует за дело, то нас - только из-за меня. Как будто я ему в пудинг плюнул...
   - Ладно, если уж ты такой трусливый, босс, то спрячь, как и собирался. В книжку. Жизнь покажет.
   За развлечениями день пролетел быстро: пока не село солнце, они с Роном, Акэ-Атлем и несколькими когтевранцами швырялись снежками в школьном дворе. Было морозно, и чтобы снежки не рассыпались, их приходилось слеплять при помощи заклинания Агуаменти, добавляя чуточку воды в снежный ком. Спортивный и крепкий Уизли, правда, перестарался, и его снежки напоминали твердые резиновые мячики, которыми он чуть ли не сносил с ног. Увидевшая их стычку Минерва МакГонагалл сжала губы, как будто порицая его подход, но, подозвав его к себе, высказала противоположное мнение: "Пожалуй, в следующем году вас стоит испытать в качестве игрока, мистер Уизли. Но вы все-таки будьте поаккуратнее с друзьями: встречать Рождество с шишками и синяками в лазарете - не самая радужная мечта ваших однокурсников, как мне думается". - "Да, мэм! Шишки в Рождество уместны только на елке!" - скаламбурил, обаятельно смеясь и сияя прозрачно-голубыми глазами, Рональд. При желании он умел понравиться дамам не хуже поттеровского ворона.
   - Это она тебя, дохляка, в виду имела! - поддразнил он Гарри, возвращаясь на позицию и размахивая в воздухе кулаками. - Тебя от ветра качает, не то что от моего коронного хука!
   - Че-е-его?! Сейчас ты поплатишься за свою клевету, смертный!
   - Ну, давай, давай, впечатли меня, повелитель скелетов!
   Когда они шумной толпой вернулись в замок, на них не было ни единой сухой нитки или волоска.
   - Жалко, что Герми уехала. С ней мы бы вас быстрее сделали! - вытряхивая снег, набившийся ему даже в трусы, повторял Уизли.
   - Ой-ой, маленький рыжий мальчик остался без большой рыжей защитницы и теперь плачет! Уа! Уа! - отвечал ему Куатемок. - Как теперь жить-то бедняге? Дайте кто-нибудь сосочку и погремушку!
   Мимо проплыл сэр Николас и важно отсалютовал им полуотрубленной головой.
   - И вас с праздником, сэр! - крикнули мальчишки ему вслед. - Эй, Корнер, от тебя пар валит, как от паровоза!
   - Можно подумать, Поттер, что от тебя он валит меньше!
   - Мы паровозы! Смотрите! - сообщил Гарри, распахивая куртку, разворачиваясь - он по своему обыкновению пятился, чтобы видеть друзей - и на полном ходу врезаясь в какого-то взрослого. Лбом - под дых.
   По безмолвию, которое последовало за этим, он понял, что сейчас ему было бы лучше заморозить время, воспользоваться форой, а потом - телепортом, чтобы попросить политического убежища в какой-нибудь из стран на краю географии. Желательно - не выдающих Великобритании преступников-магов. Гарри молил лишь об одном: чтобы это был не тот, о ком он подумал, но его мольбы небо не услыхало. Сначала он увидел внизу, на фоне паркета, узкие носки начищенных черных туфель. Потом, поднимая голову, - отливающую легкой изумрудинкой, как надкрылья жука-бронзовки, но при этом все равно глубоко-темную атласную мантию. На талии - наборный серебряный пояс со специальными ножнами для палочки (пустыми) и чеканным узором звеньев. Тяжелую цепь на шее с каким-то непонятным амулетом в подвеске ("Пусть это будет Квиррелл! Ну пожалуйста!"). Высокий воротник-стойка по моде средневековья ("Нет, не Квиррелл"). Перепутанные пряди давно не чесаных волос ("Совсем не Квиррелл!"). Тонкую бледную кожу, отдающую легкой синевой на подбородке. Хрящеватый клюв... И злые, как у черта в аду, глаза. Гарри не сгорел на месте от их молний только потому, что был насквозь мокрым, но пар от него, как свидетельствовали позже приятели, сгустился в разы.
   - Я понимаю, Поттер, что вы уже возомнили себя местной достопримечательностью и считаете, что вас положено обходить с почетным караулом. Как памятник национальному герою, - с бархатной ласковостью заговорил декан Слизерина, непривычно вырядившийся, словно на королевский бал, и уже не так напоминающий пыльного черного скорпиона. - Но только в этом случае я рекомендовал бы вам обзавестись навигационным маяком на макушке. Иначе даже памятник может остаться без головы от столкновения с чем-нибудь... увесистым. А ну как звезды сложатся не в вашу пользу? - он скроил препротивную мину, которая подразумевала зловещую оговорку "Если вы понимаете, о чем я", выдернул край мантии, прищемленный подошвой ботинка Гарри и, плавно обогнув компанию, продолжил прерванную траекторию полета по галерее.
   - Простите, сэр! - сдавленно пискнул Поттер ему вдогонку, почти не надеясь, что тот услышит. Однако Снейп услышал и небрежно взмахнул кистью руки.
   Дух перевели не сразу, только когда алхимик скрылся в темноте за поворотом. Рон и подавно начал кашлять.
   - Вы что, тоже это слышали? - осторожно спросил Майкл. - Снейп правда не содрал с нас ни одного балла? Даже с Поттера?! Даже после того, как он чуть не протаранил профессору башкой живот?
   - Да! - сиплым сорвавшимся голосом четырежды подтвердил Уизли и, вытирая слезы, снова свернулся в баранку от жестокого приступа кашля.
   Тут Терри Бут выдвинул совсем уж фантастическую гипотезу:
   - А может, наш ядовитый констриктор втрескался в кого-нибудь?
   Голдстейн и Куатемок, не сговариваясь, издали характерные звуки и для лучшей демонстрации своего мнения стали изображать рвотные спазмы.
   - Почему нет? - стоял на своем упрямый Терри. - Не зря же он так... хм!.. ну, приоделся!
   - Он не приоделся! - простонал Акэ-Атль. - Он сбросил старую шкуру. У них на Амазонке сейчас сезон линьки, а не спаривания!
   Рон давился слезами, соплями, хохотом и кашлем. Один Гарри стоял и раздумывал, уж не был ли похищен и втайне подменен двойником слизеринский ползучий гад. Впрочем, намек на летающие увесистые предметы, по здравому размышлению, можно было счесть какой-никакой угрозой. Так что, возможно, всё в порядке, жизнь продолжается.
   Рождественский пир получился на славу. Малфой, правда, морщил нос, когда на глаза ему попадалась украшенная ель, хотя никаких следов от хулиганства Пивза на ней не осталось. Зато Гарри сравнивать было не с чем, родителей и фамильного мэнора, где устраивались бы великосветские приемы, у него не было, поэтому он довольствовался абсолютно всем предложенным - и потрясающе вкусными угощениями, от аромата которых разыгрывался зверский аппетит, и музыкальным сопровождением, и торжественной частью, когда студентов поздравляли директор и преподаватели. К счастью, учителя толкали речь только добровольно, поэтому казенных фраз, как в простой школе, в главном зале Хогвартса не прозвучало. Ни единой. Всё было очень душевно. А самое главное - когда Гарри вспомнил Лавгудов и в очередной раз пожалел, что рядом нет Луны, к нему подлетела их сова и подставила лапку с прицепленным конвертом. Распечатывая письмо, мальчик встретился взглядом с Квирреллом, который внимательно за ним наблюдал с учительского стола. Гарри так и не узнал, говорил ли Снейп о той истории на квиддиче с директором, или всё спустили на тормозах, как это было принято в беспечной и безалаберной магической среде, но повторных попыток навредить Поттеру или стереть ему память преподаватель ЗОТИ не предпринимал. Все ограничивалось обоюдным, но пристальным наблюдением друг за другом. Зельевар, кажется, потерял к ним обоим всякий интерес. Здоровье Квиррелла, похоже, пошло на поправку, он уже сносно работал заживающей рукой и в целом стал веселее.
   Луна писала, что отец хочет пригласить Гарри в Подлунную башню на всё следующее лето, и похвасталась новыми красками, подаренными другом мистера Лавгуда, мракоборцем. Мальчик отдал ее движущийся рисунок Мертвяку, ворон возгордился, показал свой "портрет" каждому когтевранцу, сообщил, что повесит его в рамочке рядом со своим шестом в спальне мальчишек и полетел вешать. Вскоре Поттеру стало скучно. Хор под дирижерством профессора Флитвика донимал однообразным репертуаром, танцевать, как взрослые ученики, Гарри и все его ровесники стеснялись, а чтобы не показывать неуверенности, маскировали ее под стремление выглядеть солидно и авторитетно. Поэтому шести- и семикурсники выплясывали, как малыши-новички, а малыши-новички сидели и корчили из себя неприступных, но бывалых мачо.
   Через некоторое время студенты начали расходиться. Первыми зал покинули влюбленные парочки. Гарри тоже улучил момент и отправился погулять по коридорам, но в одиночестве. Отдав себя на произвол хаотично перемещавшихся лестниц, в конце концов он прибыл к библиотечному крылу. Делать ему тут было решительно нечего, брать Запретную секцию приступом он сегодня не планировал, поэтому, погрузившись в собственные мысли, мальчик дал своим ногам полную свободу передвижений. В себя его привели голоса: по смежному коридору шли двое мужчин и негромко разговаривали. Встречаться ни с кем из взрослых, кем бы они ни были, Гарри определенно не хотелось, он огляделся и юркнул в первую попавшуюся нишу. Проученный горьким опытом с трехголовой псиной, теперь он был начеку и прежде чем заскакивать в незнакомые двери, предпочитал разведать обстановку.
   Незапертая классная комната, куда он с опаской заглянул, была заброшена довольно давно. Отодвинутые к стенам парты покрывала пыльная паутина, в центре валялась опрокинутая корзина для бумаг, а у дальней стены стояло что-то напоминающее задрапированную картину в мастерской художника. Разве только это полотно было монументальным - высотой почти до потолка.
   Гарри вытащил палочку и еще раз за нынешний день потренировался в исследовании магического фона. В укрытой занавесом "картине" какие-то чары, несомненно, были. Как и во всем Хогвартсе, чья мощь основывалась на волшебстве. А вот об опасных, темных силах сигнала не последовало, и Поттер уже смелее отдернул драпировку.
   Это было огромное старинное зеркало, но дело вовсе не в том. Желание разглядывать его обрамление пропало сразу же, как Гарри увидел собственное отражение. И не только собственное...
   В комнате он находился не один. В левом краю зеркала отражался ребенок с игрушечной лисицей в руках, и никакого шрама на его лбу, и никаких очков на переносице еще не было. Но он двигался, когда двигался Гарри, и хлопал ресницами растерянных светлых глаз, когда это делал Гарри-студент. А за спиной его беззвучно спорили между собой два смутных силуэта, пониже и повыше ростом. Их было видно как сквозь затуманенное стекло или как если бы в самый неподходящий момент его зрение вдруг стало нормальным, а в очках из-за этого всё расплылось. У Гарри не получалось распознать этих двоих, он понимал лишь то, что это рыжеволосая женщина и черноволосый мужчина.
   В правом краю отражение было абсолютно иным. Там стоял Гарри-юноша, и что-то жуткое, замешанное на ароматах сирени, ландышей, ирисов и смерти, в тот же момент, как он углядел этого второго, густым облаком обволокло реального мальчика. Взрослый Гарри был чему-то рад, и его держала под локоть туманная женщина. Две приметы он различал в ней уверенно: у этой незнакомки, как и у той, что спорила с мужчиной позади малыша, были рыжие волосы, а на правой руке у Поттера-юноши темнел крупный перстень с очень странным камнем - переливаясь, тот обретал то рубиново-красную, то изумрудно-зеленую окраску.
   Голова закружилась, как если бы комната каруселью поехала вокруг этого странного зеркала, а оно само в центре оставалось неподвижным и все время повернутым к наблюдателю отражающей стороной. На периферии зрения, по внутреннему ободку глазного яблока, мерцающими зигзагами закружили две змейки. Своим движением они гипнотизировали, поглощая боль, которой полыхнул сначала шрам на лбу, а потом весь мозг, иначе Гарри просто свалился бы без сознания. Видеть он мог теперь только краем глаза: оба зрачка прямо по центру застило темное пятно. И этот мерзкий, жуткий запах разложения и попыток перебить его пахучими цветами...
   Сердце уже выпрыгивало, а ноги дрожали, готовые подогнуться, как у ватной куклы, но тут отражения дрогнули. Зеркало пошатнулось, и Гарри вынырнул из транса. На миг ему почудилось, что не только в зеркале, но и в комнате с ним есть кто-то еще...
   Он успел лишь задернуть занавес, когда дверь настежь распахнулась и в проеме возникла темная фигура. Несколько долгих секунд они стояли и сверлили друг друга взглядами, потом профессор Снейп устремился вперед, а Гарри трясущейся рукой нахлобучил очки на нос, больно зацепив при этом хрящ металлической перемычкой.
   - Кто бы объяснил, почему вы, Поттер, постоянно оказываетесь у меня на пути... - пробормотал слизеринский декан. К удивлению, не злобно, а даже как-то устало.
   - Сэр, а что это за зеркало? - видя, что тот настроен не агрессивно, осмелился спросить мальчик.
   Алхимик замедлил шаг, остановился и медленно развернулся к Гарри всем корпусом:
   - Вы смотрели в него?
   - Да. Но я сначала проверил его, оно...
   Потемневшие до совершенной черноты глаза Снейпа сделались огромными:
   - Что - оно?! Поттер, у вас с головой всё в порядке? Хотя... о чем это я... С такой наследственностью... - нижнее веко презрительно дернулось.
   Гарри потупился. Его и задело едкое высказывание, и немного обнадежило: если алхимик не потащил его сходу к мадам Помфри, значит, никакого проклятья на зеркале всё-таки не было. А какое дело этому Снейпу до его наследственности?! Подумаешь! На себя бы посмотрел, сморчок заносчивый...
   Тем временем профессор сделал пару легких пассов палочкой, не произнося ни звука, из-за чего Гарри не понял, какие заклинания он применил. Скрытое под пыльным чехлом зеркало стало быстро уменьшаться, а сделавшись не больше фолианта, само прыгнуло в руку Снейпу, и он заложил его под мышку, как обычную книгу. Пристальный взгляд мальчишки явно его раздражал.
   - Что? Вы хотите узнать, почему я до сих пор не лишил Когтевран всех накопленных за семестр призовых баллов? Сегодня вроде же как праздник, - алхимик поморщился, будто едва удержавшись, чтобы не прибавить к этому какую-нибудь колкость, что уже само по себе выглядело подозрительно: с какой стати ядовитая анаконда вдруг стала такой великодушной? - Тешьтесь.
   - Нет, сэр, не это. Я... мне непонятно, почему я отражался в нем дважды. И, по-моему, это вообще не отражение, а... что-то другое. Конечно, если это очень сложно объяснить и настолько запретно, что нужно жертвовать баллами факультета...
   - Не болтайте ерунды, - прервал его декан Слизерина. - Это зеркало еиналеЖ.
   - Зеркало... как?
   - Воспользуйтесь во имя разнообразия мозгами, Поттер. Зеркало е-и-на-леЖ - это "Же-ла-ни-е" наоборот. Вы видите там не себя, а свое заветное желание в фазе его исполнения.
   - Значит, я хочу быть одновременно ребенком и взрослым? - помимо воли вырвалось у Гарри, хотя откровенничать со Снейпом он сначала не собирался.
   Мужчина равнодушно пожал плечами:
   - Вам виднее.
   Не проронив больше ни слова, Снейп направился к двери, и Гарри пришлось молча уступить ему дорогу. Целый сонм вопросов крутился у него в мыслях и на языке, в том числе предположений, касающихся трехголовой собаки, которая что-то охраняет в чулане запретного этажа. Но испытывать терпение слизеринского пугала [1] было опасно. Оно ведь может и передумать, сочтя Рождество недостаточным поводом для табу на наказания.
   Интересно, куда профессор поволок загадочное зеркало? И еще интереснее - какую практическую ценность подразумевает этот артефакт, если даже стоя лицом к лицу с собой, Гарри так толком и не понял, чего ему хочется на самом деле.
   ___________________________________________
   [1] Еще один экивок в сторону романа "Убить пересмешника" Харпер Ли. По сюжету книги, соседом главных героев - брата, сестры и их общего приятеля - был некий Страшила Рэдли, загадочный затворник, о котором ходили самые зловещие слухи. Детская фантазия дорисовывала опасливые сплетни взрослых своими штрихами, и в представлении героини Рэдли становился чуть ли не людоедом. При этом Артур Рэдли, который был приговорен к домашнему заключению за совершенное по молодости и глупости преступление и давно в нем раскаялся, наблюдал за детьми, иногда от чистого сердца подбрасывая им незатейливые подарки, а в финале и подавно спас от смерти старшего брата главной героини. После чего они и убедились, что Страшила Рэдли, которого они всё это время боялись, никогда злодеем не был.
  

16. От нас потянутся иные тени, склоняющие душу к перемене

  
   Всю рождественскую ночь Гарри за кем-то гонялся во сне, потом кто-то гонялся во сне Гарри за ним самим, и наутро он проснулся разбитым, в дурном настроении, да еще и вспомнил, что Акэ-Атль и остальные приятели-однокурсники сегодня разъезжаются на каникулы по домам. Он отпросился у Флитвика проводить друзей хотя бы до перекрестка, откуда брала начало дорога на Хогсмид и где их поджидали никем не запряженные, но при этом волшебным образом передвигающиеся кареты. А поскольку снега за прошлые сутки навалило, будто на Северном полюсе, то сегодня это были не кареты, а сани, как в сказке о Снежной Королеве. Но тоже самодвижущиеся.
   - Ладно, не кисни! - Куатемок подставил свой кулак под легкий тычок кулака Поттера, а потом, уже совсем было усевшись в сани, вдруг приблизился к его уху и быстро шепнул: - И не шастай больше в ту комнату... ну, которая с зеркалом. Верно тебе говорю, дед зря предупреждать не станет!
   Гарри изумленно уставился на него сквозь запотевшие на морозе линзы очков, однако спросить ничего не успел: все сани одновременно, как по команде, сорвались с места и покинули перекресток в направлении деревни со станцией. Как ни странно, на снегу между бороздами от полозьев отпечатались вполне четкие следы конских копыт - именно там, где ступали бы настоящие впряженные лошади...
   Стайка старшекурсниц, провожающих подруг и зябко прячущих руки в меховые обшлага рукавов мантий, помахала вслед кавалькаде и со звонким смехом упорхнула обратно к воротам. Кажется, даже звуки здесь превращались в кристаллики льда и хрустально переливались в совершенно прозрачном воздухе. Несмотря на морозец, от которого "поседели" кончики волос, что выбивались из-под капюшона зимнего "домино", Гарри решил, что ему стоит сделать большой крюк, прогуляться по свежему воздуху и еще раз покатать в уме события, которые выявляли тайную изнанку Хогвартса.
   Как сказали бы Дурсли (и были бы в чем-то правы), "тут всё не как у людей". В чулане школы, охраняемом от учеников только кокетливо-провоцирующим директорским запретом, сидит нечто трехголовое, от которого стоило бы охранять самих учеников. Зачем оно там сидит - ведомо только директору. Ну, может, кроме него - и паре преподавателей с сомнительной репутацией. Один из учителей во время матча пытается угробить одного из учеников, попутно едва не гробит еще нескольких, промахиваясь мимо цели. Другой учитель вмешивается, отводит угрозу, но далее не ударяет палец о палец, чтобы хоть как-то известить об инциденте общественность и предотвратить возможные повторы покушений. А ведь помимо директора и деканов, если верить слизеринцам, существовал еще некий Попечительский совет, собранный из уважаемых в магическом мире личностей. В свободном доступе, за незапертой дверью, стоит вызывающий опасения артефакт-зеркало, но всё, связанное с защитой от него, опять же сводится к банальному "ай-яй-яй" со стороны всё того же учителя-декана и деда одного из студентов. Причем во втором случае это "ай-яй-яй" и подавно высказывается заочно. Где логика? И как вообще Хогвартс обходится без массовых вымираний учеников, если ничто из перечисленного не является для его педагогического коллектива форс-мажором? Да что там! Вспомнить хотя бы родню Невилла из Гриффиндора, которая считала мальчишку сквибом и во избежание позора пыталась пробудить в нем магию самыми изуверскими способами, вплоть до вышвыривания из окон...
   Невилла? Стоп! Не его ли это крики доносятся сейчас со стороны глухого дворика с "тетей Молли"? Почуяв недоброе, Гарри припустил бегом. Он уже привык, что с Лонгботтомом постоянно случаются какие-нибудь казусы и за компанию с Герми и Роном ему приходится время от времени выручать пацана из беды. Можно сказать, что они взяли над Невиллом негласное шефство. Никто из Когтеврана, даже Куатемок, не понимал этой "благотворительности", да Гарри и сам относился к этому насмешливо: чай, Лонгботтом не малолетка, давно ему пора отращивать собственные зубы и когти. Но в последний момент жесткости не хватало, Поттер срывался, а не утерпев, тоже вступался, и тоже вытаскивал, и тоже... Словом - сентиментальный болван, размахивающий ржавым копьем перед ветряными мельницами. Курам на смех.
   Сюда выходили окна самых верхних комнат башни Пуффендуя, да и те не приносили никакой практической пользы обитателям, спрятанные под ветками. Еще осенью стены с этой стороны замка были густо укрыты мелкими темными листьями плюща с вплетениями разноцветных резных - дикого винограда. Несколько тропинок, ведущих к площадке с разных сторон, пролегли под туннелями-перголами плетистых роз. Сейчас только пустые серые ветви, кое-где с нахлобучками снега, кое-где с почерневшими листьями, напоминали о прежнем растительном буйстве этого уголка. А посреди внутреннего дворика, уставленного по кругу скамейками, высилась статуя какой-то волшебницы с непонятным садовым приспособлением в вознесенной руке. Студенты всех возрастов в шутку называли этот прибор сковородкой. Когда же в школу год за годом начались поступления отпрысков семьи Уизли, доселе безымянная статуя обрела и имя - теперь она сделалась для всех "тетей Молли". Рон подтверждал, что иногда его матушка могла становиться и куда более грозной валькирией, чем эта каменная леди, особенно если ее выводили из себя близнецы.
   И вот сейчас Гарри увидел на этом глухом пятачке нескольких первокурсников. Сначала он заметил плачущего Невилла, который боялся, но всё же полз вверх по громадной статуе. Поттер понял, что гриффиндорец хочет достать свой рюкзак, повисший на "сковородке". Это само по себе было рискованно, а теперь, когда мрамор обледенел и скользил на каждом дюйме, стало смертельно опасной затеей. У подножия статуи стояли и ехидно посвистывали в два пальца Крэбб и Гойл, а Драко, в дорогом норковом плаще и шапке рассевшийся на одной из скамеек нога на ногу, подначивал бедолагу:
   - Эй, Пупсик, а призвать метлу не судьба было?
   - Пуп-сик!
   - Уа-а-ха-ха! "Пупсик"! Малфой, ты красавчик!
   - Я на поезд опоздаю, Драко! - в отчаянии завопил Невилл, оценивая расстояние до рюкзака.
   - Бабушка сильно расстроится? - с сочувствием спросил Малфой. - То есть за тобой заехать некому будет, как за нами, да? И как только ваше семейство умудрилось в перечень попасть, Пупсик? Такие убогие, мать честная!
   - Драко, спусти мой рюкзак, делать тебе нечего, что ли?!
   - А у тебя там есть бьющиеся вещи?
   - Есть.
   Блондинчик с деланной досадой щелкнул языком:
   - Тц! Тогда не могу. Ты же первый побежишь жаловаться своей деканессе, если я там случайно что-нибудь расколочу. Видишь ли, я не слишком хорошо слушал Флитвика у него на уроках и в совершенстве усвоил только Вингардиум. А вот остальное у меня по заклинаниям на "тролль", правда, Винс?
   Крэбб заржал, охотно кивая, но при этом активно показывая лидеру их компании скрещенные пальцы, чтобы Драко чего доброго не оскорбился на него за такое подтверждение.
   Гарри вышел на площадку, но помочь Лонгботтому не мог: заклинания, чтобы опустить предмет на землю без повреждений, он не знал. В отличие от Драко, не знал он это на самом деле. Да если бы и знал, то сейчас у него не получилось бы сконцентрироваться, потому что дрожал от бессильной ярости. Он готов был выругаться самым отборным матом своего ворона, и только последняя ниточка разумного довода удерживала его от этой глупости: "Черт, Поттер, ты же когтевранец, какого хрена ты вообще лезешь в чужую свару? Ну а раз уж влез, так хотя бы не унижайся до брани, опускай их интеллектом!"
   - Драко, нафиг тебе всё это нужно? - спросил он.
   - Ха, очкастик! - раскотяшился поганенькой улыбочкой Гойл. - А ты тут чего забыл? Проповеди пришел почитать, святой избранник?
   Не обращая на него внимания, как на пустое место, и глядя исключительно на Малфоя, Гарри продолжал:
   - Свалится он сейчас. Попадет в лазарет. Пролежит там все каникулы с переломами. Ты огребешься от его бабки по самые помидоры. Тебе всё это зачем нужно?
   Но Драко сегодня был одновременно и не в настроении, и в ударе. Видимо, тоже во сне его нынче кто-то гонял. Он лишь сузил кошачьи серо-голубые, как лед, глаза и презрительно покривил идеально очерченные губы античной статуи:
   - Что это ты так обо мне печешься, полукровка? Шел своей дорогой? Вот и пиздуй мимо. Без твоих соплей сегодня скользко.
   - Вот и катался бы, пока скользко, на коньках, чем колдовать не умеючи... - подколол Гарри, понимая, что избежать стычки теперь, когда Малфой снизошел до простаковской брани, не удастся. Да и не очень-то хотелось: нашла коса на камень, встретились двое, вставшие не с той ноги...
   Провокация сработала, и чванливый потомок древнего рода в ту же секунду оказался на ногах, с палочкой наизготовку:
   - Уж поумелее всяких магловских выпердышей! Сам-то чего ее не снимешь, Поттер? Ты же у чистокровного гриффа-сквиба на побегушках, как я понял?
   - Ты не применяй на меня иерархию вашего гадюшника, о'кей? - бросив по одному короткому взгляду на Винсента и Грегори, отозвался Гарри и мысленно приготовился схлопотать множественные переломы ребер и сотряс.
   Крэбб с Гойлом намек поняли, рявкнули и ломанулись вперед Малфоя, однако тот осадил их недовольным окриком:
   - Отошли оба! Мы сами разберемся!
   Гарри уже забыл о существовании Лонгботтома, его рюкзака, статуи и вообще всего на свете. Перед ним остались только три его противника, а внутри него самого - порядком подзабытая со времен общения с кузеном готовность терпеть умопомрачительную боль. Весь мир схлопнулся до размеров этого пятачка за пуффендуйской башней.
   Приятели Малфоя немного отодвинулись назад и угрюмо сунули руки в карманы плащей. Гарри понял, что очки ему мешают, и отбросил их, а Драко, словно того и ждал, как-то легко и подвыподвертом двинул палочкой. Раздался щелчок хлыста, и нос Поттера обожгло взрывом нестерпимой боли. Он даже не услышал заклинания и теперь не представлял, чем можно защищаться от таких вещей. Зажав ноздри, из которых ручьем хлынула кровь, Гарри почти вслепую просто бросился на Драко физически, надеясь перебить ему каст следующего проклятья. Тот не уклонился, но и не упал от его натиска, устоял на ногах, только выругался сквозь зубы, когда противник успел по-магловски влепить ему оплеуху.
   Снова щелчок, снова боль - теперь уже на брови и скуле, а зажмуренный глаз, кажется, уцелел. Удар каблука по берцовой кости. Гарри свалился на колени, но дернул за собой и Драко.
   - Да отвали ты, мудак! - выкрикнул Малфой, брезгливо отрывая его от своей одежды и пытаясь вскочить, из-за чего неловко запрыгал на одной ноге и снова завалился на колено. - Что тебе неймется?
   - Помочь? - лениво предложил кто-то из здоровяков.
   - На хрена? - Драко все-таки удалось подняться и хорошенько пнуть Поттера остроносым сапогом в солнечное сплетение.
   Тот упал в снег, как набитая ватой кукла, и дышать стало нечем. Вдобавок, кажется, у него начались галлюцинации, потому что рядом кто-то вопил писклявым голосом Невилла и слышался топот ног. Гарри продрал глаз под уцелевшей бровью, и до него дошло, что Лонгботтом успел слезть со статуи и кинуться в драку. "Вот недотепа!" Однако вмешательство малахольного гриффиндорца разбудило потрепанное самообладание Гарри. В одном порыве он приподнялся, обхватил чью-то ногу - судя по величине ботинка, это был кто-то из приятелей Малфоя, - извернулся и коленкой сделал ему подсечку второй ноги. Туша рухнула прямо на него. Полуослепленный кровью и болью, Поттер даже не представлял себе течение боя, кто где находится и в сознании ли еще Невилл. Крэбб (или Гойл), привстав, скомкал лапищей волосы Гарри на затылке и от души ткнул его физиономией в сугроб. Все что-то выкрикивали и ругались, но Гарри уже терял сознание и слышал только обрывки фраз, не способный соединить их в общий смысл.
   В какой-то миг на него обрушилась тишина. Но не темнота. Поттер пошевелился в сугробе и понял, что это не обморок.
   - И как сие понимать, мистер Малфой? - спустя вечность послышался вкрадчивый мужской голос.
   Ну всё. Теперь точно конец.
   Гарри из последних сил извлек ничего не чувствующее, до онемения изжаленное ледяными иглами лицо из снежного муравейника.
   - Сэр, Поттер полез в драку, я не мог ему отказать, - чуть-чуть оправдываясь, чуть-чуть бравируя перед приятелями, откликнулся Малфой, на идеальном лице которого виднелся только один, и то едва заметный кровоподтек на скуле. Понятное дело, чего ему бояться своего декана, который их постоянно выгораживает?
   Зрение сфокусировалось на фигуре профессора зельеварения, застывшей по выходе из-под ближайшей арки для роз.
   - Поттер? - Снейп слегка склонил голову к плечу и впился в Гарри взглядом, ожидая объяснений.
   - Всё по-честному, сэр, - признал Гарри, еле выговаривая слова, каждое из которых отзывалось вспышкой боли в каждом из уголков тела. - Мы были один на один... это... уже потом... так получи...
   Он понял, что может и не мямлить и что зельевар без него видит, что у них там получилось. Слизеринцы стояли перед деканом, вытянувшись во фрунт и опустив глаза долу, но на их губах играли улыбки разного уровня самодовольства. Невилл выкарабкивался из другого сугроба, у скамеечки, куда его тоже воткнули головой вперед. Прекрасны, что и говорить. Дуэлянты хреновы...
   Тут заговорил Снейп:
   - Я не удивляюсь, когда подобные глупости совершают нищие духом и разумом, - он чуть выстрелил взглядом в сторону кое-как ворочавшегося в снегу Лонгботтома, а Поттера не удостоил и этим. - Но от вас, мистер Малфой, клянусь Мерлином, осечки такого масштаба я не ожидал.
   - Но, сэ-э-эр... - растерянно протянул Драко, вскидывая голову.
   Алхимик тем временем отлевитировал на землю злополучный рюкзак недотепы из Гриффиндора. Слушать своего студента он откровенно не желал и зло хмурился.
   - Мне придется сообщить мистеру Малфою о том, что по вашей милости студент параллельного курса опоздал к отходу поезда. Это приведет к ненужному беспокойству родных студента, которые были намерены его встретить и среди которых имеются члены Попечительского совета Хогвартса. А также - к беспокойству директора школы, чью резолюцию теперь будет необходимо получить для отправки мистера Лонгботтома домой по каминной связи. Причем вы лучше кого бы то ни было знаете, что такое производится лишь в исключительных случаях и весьма не приветствуется администрацией.
   - Сэр... Я отработаю провинность! Не сообщайте отцу, прошу вас, - тихо и сдержанно, но с явным чувством процедил Драко, теперь уже по-настоящему, со стыдом, пряча глаза от учителя, которого подвел, поставив под сомнение его авторитет. - Он прибудет сегодня за мной, и я попрошу его трансгрессировать Пуп... то есть Лонг...
   - Вы создали проблему, мистер Малфой, вы ее и решайте. Как мужчина, а не как сосунок, - оборвал поток обещаний ученика зельевар, после чего с высоты своего роста взглянул на Поттера, который всё еще приходил в себя, упираясь рукой в обнажившийся из-под снега каменный бордюр клумбы. - Вы так и собираетесь сидеть, Поттер?
   - Д-да... То есть... Нет! Сэр...
   - Ну вставайте тогда! - прошипел Снейп, и карие глаза его снова почернели, даже на ярком солнце.
   Драко многозначительно взглянул на дружков, дернул бровями, и парни ринулись поднимать на ноги сначала Поттера, потом Лонгботтома, однако те гордо от помощи отказались и еще какое-то время смешили лярв, барахтаясь на окровавленном льду в попытках встать и убраться вон. Наконец Снейп схватил Гарри за капюшон, одним рывком, как жалкого щенка, поставил на ноги и грубо повлек за собой, белый от злости.
   Заговорил он только у себя в кабинете, а как они туда попали - Поттер даже не понял. Пол-лица распухло и дергало болью, нос, кажется, готов был отломиться, нутро под ребрами раскалывалось, навевая старые добрые воспоминания о временах Дадли Дурсля. Не упал он только потому, что Снейп прислонил его к узкому шкафу.
   - Объяснитесь, Поттер, - становясь напротив и складывая руки на груди, потребовал декан Слизерина.
   - Я увидел, что Малфой с друзьями засунули сумку Лонгботтома на "тетю М-м-м...", простите, сэр, на статую... Вмешался... Поругались...
   - Сядьте.
   Гарри недоуменно оглянулся. Снейп коротко ткнул концом палочки в сторону кожаного кресла и с грохотом придвинул к этому креслу дубовый табурет. Гарри рухнул на кресельное сидение. Удивился, как до этих пор еще мог держаться вертикально. Зельевар позвенел своими склянками у него за спиной, поскрипел петлями дверок шкафчиков, побулькал какими-то выливаемыми жидкостями, после чего возник напротив, затмив свет от лампад своей необъятной мантией.
   - Какого черта вы туда полезли? - Снейп раздраженно пнул ножку табурета, от чего тот развернулся, качнулся и встал, как ему нужно. Усевшись на него почти верхом и держа в одной руке штатив с пробирками, а в другой - зажим с тампоном, профессор начал неспешно обрабатывать повреждения на лице ученика. Так же медленно и монотонно, словно начитывая мантру, он заговорил: - Малфой уже имел представление о магии тогда, когда вы еще пачкали подгузники. Кому и что вы пытались доказать?
   Гарри не знал, как и ответить. Не объяснять же закоренелому слизеринцу, что просто органически не переносит травлю слабого, а когда это происходит у него на глазах, буквально "роняет планку"? Решил ответить вопросом на вопрос, пусть даже Снейп обозлится за это на него еще сильнее - хотя куда сильнее?
   - А по-вашему, я должен был пройти мимо, когда они издевались над...
   Профессор ожидаемо пресек его порыв:
   - То, что должны вы, записано в уставе студента Хогвартса. Почитайте, кстати, на досуге - это полезно. То, что должны старосты, записано в "Префект-кодексе". То, что должны преподаватели школы, записано в контрактах преподавателей школы. Вы догадываетесь, к чему я клоню?
   Гарри едва заметно кивнул, шмыгнул носом, который теперь почти не болел, но из упрямства все же добавил:
   - Я бы не успел никого позвать, а этот дурак свалился бы со статуи и разбился.
   - Ладно, - внезапно делаясь сговорчивым, произнес Снейп. - Вполне возможно, что у вас где-то завалялась запасная голова и конечности. Увольте меня это выяснять. Так значит... - он слегка покусал губы, будто подбирая слова, - тетя не скрывала от вас ваше происхождение?
   От резкой смены темы разговора - и какой смены! - Гарри даже потерял дар речи. Ему показалось, что кто-то стал перебирать воспоминания у него в голове, но спустя пару секунд ощущение прошло. Алхимик уже явно не ждал ответа, поднялся и убрал свои склянки, а пропитанный зельями и кровью мальчика комок хлопковой тряпицы бросил в камин.
   - Скрывала... До письма из Хогвартса...
   Зрение начало расплываться, и только теперь Поттеру пришел на память момент, когда он отшвырнул перед дракой ненужные очки.
   - На полке, - как будто отвечая на его мысли, буркнул Снейп, указывая в нужном направлении.
   Гарри повернул голову и успел увидеть, как только что влетевшие в смутный дверной проем смутные очки укладываются точнёхонько в центре расплывающейся стеклянной полки над размытым пятном лабораторного стола. Он привстал; ноги уже не подворачивались. Мальчик дошел до стола, нащупал очки и нацепил их на нос. Мир снова стал четким.
   Профессор как-то странно разглядывал его, и это изрядно нервировало. Наконец, придя к некоему выводу, Снейп озвучил свое решение:
   - Полагаю, во время этих каникул имеет смысл перевести вашу неуёмную и неумную энергию в мирное русло, Поттер. Пойдемте.
* * *
   Если поначалу Гарри еще пытался запомнить путь, которым вел его алхимик, то после очередного поворота, погружавшего их все глубже и глубже в лабиринты подземелий Хогвартса, он бросил это бессмысленное занятие.
   В какой-то момент, остановившись напротив круглого окна, похожего не только на вентиляционное отверстие, но и на колеблющуюся поверхность воды в колодце, которая магическим образом не выливалась, повернутая на девяносто градусов по отношению к полу, Снейп начертал палочкой в воздухе витиеватую загогулину. Гарри ощутил, как извернулось пространство, меняя свои характеристики и словно уходя в иное измерение (возможно, так оно и было: о чем-то таком не раз твердил ему Акэ-Атль, рассказывая об устройстве Хогвартса). Отверстие встало к ним "в профиль", качнулось, как рисующее "восьмерку" испорченное колесо велосипеда, и снова вернулось "анфас". Мальчик понял, что не надо обращать внимание на воду, как не надо обращать внимание на кирпичную кладку вокзальной тумбы, на самом деле пропускающую на платформу девять и три четверти, и шагнул в "колодец".
   Интуиция не обманывала: они с учителем вышли по ту сторону отверстия уже не в подземелья, а на открытый воздух, пронизанный лучами морозного солнца. Это место напоминало кратер, со всех сторон окруженный горными хребтами. Гарри оглянулся, но вместо вентиляционной шахты позади обозначился неглубокий туннель в горе, и с обратной стороны в нем виднелась поверхность замерзшего озера. Местность была знакомой, но только в привычном мире здесь не было никакого острова, обнесенного горным кряжем и засыпанного обломками породы. Исключительно ультрамариновая гладь Черного озера, одна часть которого подходила впритык к стенам Хогвартса и представляла собой одну из деталей фортификационного замысла. Как сам замок не был предназначен для глаз случайного магла, который мог бы забрести в эти края и который на месте школы увидел бы не представляющие исторической ценности руины и пустырь, так же, по-видимому, и этот остров был скрыт от непосвященного. Причем даже от мага. Снейп внимательно посмотрел на Гарри, и тот снова понял: алхимик подтверждает его догадки, невесть как угадывая ход мыслей.
   - Снаружи, с озера, он не видим и посвященными, - добавил он. - Только через переход Мебиуса.
   Наверное, Малфой с дружками сегодня действительно перегнули палку, если теперь этот непрошибаемый гад замаливает их грехи и пытается разговаривать с презираемым "полукровкой" по-человечески. У них же там, вроде, всё расценивается в эквиваленте чистоты крови? Мог бы и не напрягаться, Гарри не собирался опускаться до жалоб и доносов. И, соответственно, его тоже незачем унижать фальшивой жалостью.
   Профессор чуть поморщился, кинул в него косой взгляд, но ничего не сказал, только прибавил шагу, пробираясь едва заметной тропкой между громадными обломками базальта, которыми был усеян весь "кратер".
   Еще десяток футов, они огибают утес - и...
   Гарри открылся потрясающий вид на громадную арену. Всё это напоминало увеличенное раз в несколько квиддичное поле, но здесь не было деревянных стропил под арены, не было эфемерных башенок, обтянутых шелковыми тряпками, не было песка, смешанного с опилками на случай падения игроков. Здесь вообще не было ничего деревянного и эфемерного, только камень.
   Башни для наблюдателей больше напоминали крепостные, подготовленные к отпору наступавшего врага. Их было... один, два, три... семь штук, и надо всеми висели огнеупорные чары. Потом Гарри разглядел и какие-то другие, но огнеупорные всегда более очевидны и узнаваемы. Со всех сторон сюда слетались на метлах люди, некоторые из них являлись преподавателями Хогвартса, некоторых Поттер не знал. Но народа на башнях собиралось предостаточно, как на какой-то подпольный квиддичный матч. Гарри помнил, как дядька смотрел по телевизору конные скачки и говорил об игре на тотализаторе, причисленной к категории азартных. Может быть, Снейп притащил его на какую-то разновидность магического тотализатора - зря, что ли, тут всё так засекречено? С него станется... Мальчик опасливо покосился на алхимика, и ему показалось, что Снейп с трудом подавил ухмылку.
   По винтовой лестнице они долго поднимались на бойницы ближайшей постройки. Наверху их встретили профессора Флитвик (ну, слава Мерлину, не тотализатор значит!) и Вектор. Септима благодушно улыбнулась алхимику, но, кажется, заметил это только Гарри, а сам Снейп что-то проговорил на ухо когтевранскому декану, согнувшись ради этого в три погибели. Флитвик покивал и собственноручно трансфигурировал обычное кресло в такое же высокое, как у него самого, а после этого жестом пригласил Гарри присаживаться. Как один преподаватель объяснил другому остатки повреждений на лице учащегося, неизвестно, но лишних вопросов к Поттеру от мистера Флитвика не последовало.
   - Мне думается, у мистера Снейпа неплохая идея, - сообщил декан ничего не понимающему студенту. - У вас это может со временем получиться, я тоже вижу задатки.
   - Что может получиться, сэр?
   - А вы внимательно следите за профессором. Он сам вам потом всё объяснит. Но тренажер этот, скажу я вам, потрясающей полезности, и сразу по нескольким фронтам! Вы оцените, обязательно оцените его преимущества, Гарри!
   Гарри и так не сводил глаз с притащившего его сюда зельевара. Башни-трибуны заполнились и теперь гудели, словно трансформаторные будки. А еще мальчик отметил, что здесь нет пронзительного мороза, как по ту сторону озера. Да и снега он не заметил нигде. Было прохладно, но не более. Как и положено в горах в любое время года.
   Тем временем Снейп уселся в стоящее отдельно и на возвышении кресло особенной конструкции. Оно чем-то напоминало трон, чем-то - пыточное устройство... ну или кресло дантиста, что не исключает предыдущее сравнение. Сам Гарри дантистов не боялся и никогда с ними еще не сталкивался, зато хорошо помнил, как орал Дадли. Профессор прислонил к вискам непонятные спирали из стекла или хрусталя, поудобнее устроил голову на спинке кресла, куда были ввинчены эти спирали, положил руки на подлокотники и прикрыл глаза.
   Через пару мгновений откуда ни возьмись прямо посреди заваленного камнями поля возникло громадное коричневато-серое чудовище змеиной раскраски. Чешуя длинной рептилии, причудливо изогнутого дракона с грозными желтыми глазами, напоминающего змею о четырех лапах, как на японских картинах, ослепительно взблескивала при каждом его движении в лучах солнца. Змей припал грудью к земле, выгнул спину с полупрозрачным алым гребнем и утробно заревел. Хвост его, бесконечный, увенчанный скорпионьим жалом, возделся высоко над длинным туловом. Башня содрогнулась до основания.
   - Ороти, японский дракон стихии земли, - пояснил Флитвик. - Грозный противник, не всякий укротитель рискнул бы даже приблизиться к детенышу такого.
   - Откуда его выпустили? - Гарри все глаза проглядел, пытаясь различить тайный лаз в арене, по которому выбрался змей.
   Декан хитро улыбнулся:
   - Он... как бы вам это сказать?.. Он не совсем настоящий. Но с принципом создания этих существ вас начнут знакомить с третьего курса. Тогда у вас как раз появится такая дисциплина, как Техномагия.
   Мальчик покосился на слизеринского профессора, но тот сидел неподвижно, с закрытыми глазами, и как бы еще не дремал вдобавок ко всему. Грудь его почти не двигалась от дыхания, а прижатые к вискам спирали пульсировали алым, посылая разряды куда-то в никуда.
   Вопли с трибун заставили снова обратить внимание на поле. На другом его краю в мановение ока материализовался другой дракон. В этом Гарри узнал виверна, сверкающего металлом, тоже увенчанного скорпионьим жалом, еще и крылатого. Виверн был заметно короче ороти, но ороти был приземистее длиннокрылого и длиннолапого виверна. Распустив перепончатые крылья, последний взмыл в воздух и оттуда пронзительно заскрежетал, как ржавый ключ в ржавом замке, чтобы подразнить японского собрата. Только тут Поттер заметил, что над одной из семи башен, расположенной напротив них, светится средневековая эмблема виверна. Поискав глазами, он обнаружил, что стилизованная под японские акварели эмблема земного змея висит именно над их трибуной.
   - Это... - не смея выговорить то, что подумал, шепнул Гарри профессору Флитвику и вытаращился на Снейпа. Декан засмеялся, уверенно кивая. - Он как-то руководит им?
   - Он им управляет. Их сознания сейчас объединены. Проще говоря, ороти - это профессор Снейп.
   - А кто виверн?
   - Кто-то из Министерства Магии, насколько мне известно.
   - Они - тоже?..
   - О, да! Еще как!
   - Значит, эти драконы созданы магией?
   - Техномагией. Науки на стыке учения о чарах и магловской науки, изучающей механизмы - этих, как их? роботов... машины... автоматы...
   - Кибернетики?
   - О! Как приятно иметь дело с просвещенным молодым магом!
   Мужской, многократно усиленный голос объявил зрителям о начале поединка. Драконы-гладиаторы метнулись друг к другу. Виверн выпустил веер стальных лезвий, полетевший в направлении противника. Ороти упал на брюхо и заскользил между камней, как обычная змея, а косяк из смертоносных жал мелькнул над ним, не задев. В тот же миг из-под земли, подбросив виверна, вырвался столб песка и пыли. Он забил крыльями, пытаясь выкарабкаться из засасывавшей его воронки, и с трудом, но ему это удалось.
   - Каждый дракон имеет собственный набор заклинаний, в соответствии со стихией. Он может их варьировать, от степени его опытности зависит концентрация удара, - пояснял их действия Флитвик, почти крича в ухо Гарри, и все равно в этом людском гаме и реве драконов его было еле слышно. - Но у каждого дракона есть резистентность к определенным заклинаниям. Задача противника - подобрать такие, чтобы первым нанести решающий окончательный удар в раунде. Есть похожая особенность - резист к проклятьям - и у реальных людей в обычной боевой магии, но эти вещи изучают и анализируют в Аврорате. Здесь по большей части происходит тренировка мага в полевых условиях, чтобы не дать ему засидеться в рутине и потерять квалификацию. Ни один волшебник не должен подпустить к себе врага до физического контакта, для него это чаще всего означает смерть, даже если это будет простой, но телесно более развитый магл. Вы ведь замечали, наверное, Гарри, что большинство из нас не может похвастать раскачанными мышцами? - полугоблин рассмеялся. - Поэтому и драконы, которых мы водим, стараются до последнего соблюдать дистанцию.
   Гарри хотел возразить, вспомнив Крэбба и Гойла, но благоразумно не стал. Вот уж кому потеря дистанции с маглом любой комплекции будет скорее на руку. Особенно если их рука в тот момент окажется горячей. Но сейчас мальчика занимал только бой на арене. Он успевал метаться взглядом от песочно-коричневого ороти к креслу Снейпа, длинные пальцы которого изредка подрагивали, как лапы у спящей собаки, а временами цепко впивались в подлокотники, но лицо оставалось безмятежным. Гарри понял, что искренне болеет за японского дракона. Странно? Наверное. Но ему очень хотелось, чтобы победил ядовитый ползучий слизеринец, а не тот, кто водил бодрячка-виверна.
   Драконы заваливали друг друга тоннами наколдованных металлических, магнитных или каменных обломков, сшибали с ног ураганом алмазной пыли или дождем из ртути, секли песочными молниями, жгли расплавленной магмой. Оба были порядком изранены и утомлены. По словам Флитвика, до конца раунда оставалось около трех минут, а сдаваться не собирался ни один, ни другой. Виверн начал подбираться к ороти, ловко избегая хищных выпадов необычайно длинного хвоста с ядом. Его собственный, металлический, хвост был куда опаснее, чем у Снейпова дракона: он не просто жалил, а перед этим рассекал, словно ланцетом. То, с какой легкостью он разнес пополам базальтовую плиту, не оставляло никаких сомнений о незавидной участи противника, если тот подпустит его слишком близко.
   - Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! - шепотом заклинал Гарри зельевара, не замечая, как улыбаются и переглядываются между собой, слыша его, Флитвик и Вектор.
   Впервые за все это время Снейп слегка качнул головой к плечу, как будто у него затекла шея. Руки резко сжались и разжались.
   Ороти на арене чуть привстал на задних лапах, вскинув переднюю часть туловища, как кобра в угрожающей позе, и щелкнул когтями выставленных наружу передних. "Клещи" жала тоже лязгнули высоко над головой, беспрестанно метя в виверна, который кружил возле него и раздражающе скрежетал. Они походили на промыслового зверя и гончую егеря-загонщика, перед которой стояла задача заморить жертву до смерти. Ни один, ни второй не наносили последнего удара, экономя силы.
   - Ну что же он?! - простонал Поттер, готовый подскочить и пнуть слизеринского декана. - Бейте же!
   Септима спрятала лицо в ладони, уже не в силах сдерживать смех. Она была больше заинтересована событиями на трибуне, чем на арене.
   И тут виверн сделал решающий выпад к закружившемуся и дезориентированному ороти. Хвост его со свистом рубанул воздух в каком-то дюйме от морды японского змея, а сам змей, вместо того чтобы использовать ошибку врага и отскочить, прянул ему навстречу, и оба исчезли. Трибуны ахнули.
   - Аппарация? - задумчиво предположил в наступившем безмолвии декан Когтеврана.
   Ответом был грохот у самой их башни. Все, кроме Снейпа, вскочили с мест и подбежали к бойницам, чтобы заглянуть вниз.
   Дракон-ороти кубарем катился по насыпи рва, окружавшего их постройку. Сама башня при этом глухо вибрировала и до удивления знакомо верещала. Слегка перегнувшись наружу, Гарри увидел, что из одного камня в кладке торчит и мечется сверкающий сталью ланцет хвоста-жала, с каждой секундой обретая свойства камня, в который было вмуровано остальное тело. Докатившись до дна, искалеченный японский дракон выдохнул, с трудом поднялся и тяжело пополз наверх. Хвост волочился за ним безжизненной тряпкой, но он был уже и не нужен. Скрежет виверна сошел на нет. Башня прекратила сотрясаться, а окаменевший хвост развалился на куски.
   - Ах ты ж Мерлинова грыжа! - позабыв о присутствии студента, вскричал Флитвик. - Дракон земли! Как я сразу не угадал! Он при аппарации разобрал виверна на элементарные составляющие и, пользуясь базовыми умениями, сплавил затем на молекулярном уровне с каменной башней! Не позволив трансгрессионного отскока! Четко выполнено, профессор! Воистину четко!
   Он подскочил к приходящему в себя Снейпу (дракон внизу тут же испарился, как будто не существовал никогда) и стал трясти его за руку. Зельевар осознал, что творится, первым делом в возмущении изъял руку из ладошек миниатюрного Флитвика, а потом и вовсе поднялся на ноги, чтобы отделить себя от поздравляющих с победой коллег.
   - Вот это я понимаю - мастер-класс для студента! - продолжал радоваться полугоблин.
   Тут, видимо, слизеринский декан вспомнил, кого притащил с собой на ристалище, и спешно пробежал взглядом по толпе. Гарри стоял немного особняком ото всех и уже растерял болельщицкий пыл.
   - Надеюсь, вы примете взвешенное решение, мистер Поттер? - спросил зельевар, довольно быстро расплевавшись с теми, кто еще не понял, что поздравлять таких, как Снейп, с чем-либо - себе дороже. Они с Гарри спускались по винтовой лестнице башни и время от времени поглядывали друг на друга. - Я хочу сказать, что занятия в этом... гм... кружке по интересам... не дадут вам никаких привилегий. Ни на основных уроках, ни на факультативах, которые начнутся в следующем году. Не ждите поблажек от учителей, это станет всего лишь дополнительной нагрузкой, и знать о ней будут только директор и еще несколько видевших вас здесь преподавателей.
   - Я сочту за честь, сэр, - высокопарно высказался Гарри и по движению брови собеседника понял, что его такой ответ и несколько развеселил, и оставил довольным; вот, значит, на каком языке стоит упражняться в красноречии с ядовитой анакондой. - Позвольте вопрос? Можно ли мне будет оповестить об этом моих друзей?
   - Вы когда-нибудь пробовали остановить решетом град?
   - Нет, сэр.
   - Тогда ваш вопрос не имеет смысла. Если я запрещу вам делиться этой информацией с вашими друзьями, то неужели вы после той типично гриффиндорской выходки, за которой я вас застал два часа назад, действительно будете молчать?
   - Конечно, сэр. В смысле - буду. Если это необходимо.
   Снейп повел плечами, оценивая его ответ, и в конце концов сказал, что никакой тайны никто из этого не делает, но до тех пор, пока успеваемость каждого из друзей Гарри не станет стабильной, присоединиться к занятиям они не смогут. Поэтому решать, дразнить их этой информацией или до поры до времени воздержаться, он предоставляет самому Гарри.
   - И еще. Искать лунный вереск для сто шестого задания лучше перед заходом солнца на растущую луну, но не в ветреную погоду.
   - А по неорганичес...
   - А по неорганической химии там всё разложено по полочкам, как для... маглов. Извольте включить мозги.
  

17. В дымах, в огнях мой город, скрытый мглою

  
   Главный клерк банка "Гринготтс", сощурив и без того небольшие глазки, внимательно считывал показатели профилирующей арки.
   Вошедший являлся преподавателем Школы чародейства и волшебства "Хогвартс", двадцатишестилетним магом по имени Квиринус Квиррелл. Полный доступ в ячейку за номером 998 в новом районе хранилищ банка, ограниченный - в ячейку 714 (что прелюбопытно, когда знаешь и ее полноправного владельца) в старом районе.
   Профессор Квиррелл был красивым голубоглазым молодым человеком с тонким аристократичным носом и смугловатой кожей. Носил он костюм, сшитый по восточной моде, и фиолетовая ткань - атлас и парча - укутывала его с головы до пят, оставляя незакрытыми лишь лицо и кисти рук. Смотрелся он экзотично и, несмотря на мрачный цвет одежды, по-карнавальному нарядно. Для завершения образа не хватало лишь венецианской маски.
   Предъявив ключ от своего сейфа, учитель Хогвартса проследовал за Крюкохватом к тележке. Управляющий думал о нем еще ровно пару минут, провожая взглядом: пытался угадать, кем же он доводится хозяину ячейки 714. Затем куча дел и идущие один за другим клиенты отвлекли гоблина от посторонних мыслей, и Квиррелл был окончательно позабыт.
   Тем временем сам преподаватель ЗОТИ, досадуя на неэффективность выпитого перед поездкой средства от укачивания, мчался с помощником управляющего по суровым подземельям банка. Вскоре тележка сбавила скорость и совсем остановилась возле двери сейфа номер 998. Крюкохват остался дежурить снаружи, а Квиррелл отпер замок и вошел внутрь.
   В углу под полупустыми полками послышалась какая-то возня, затем - тонкое попискивание. Убедившись, что дверь притворена достаточно плотно и гоблину снаружи не будет слышно ничего, молодой профессор слегка взмахнул палочкой. Смутные тени прыснули во все стороны от вспышки света, а одна, четкая, похожая на громадного грызуна, скакнула на стенку и там начала распрямляться.
   Коротконогий человечек неопределенного возраста, в пыльной мантии, сгорбившись, сидел на нижнем стеллаже и неприветливо поглядывал на вошедшего. Его сутулый теневой двойник растянулся рядом по каменной кладке, демонстрируя нелепый курносый профиль со скошенным низким лбом и будто вдавленным, незаметно переходящим в кадык, подбородком.
   - Явилфя - не запылилфя! - шепеляво проворчал он. Вывернутый, как рыльце, и слегка приплюснутый нос человечка подергивался, оставляя впечатление, что он беспрестанно что-то вынюхивает. - Еще бы пара недель - и не видать тебе камня Ди, как фвоих ушей под этим полотенцем!
   - Можно подумать, я предоставлен сам себе! - огрызнулся Квиррелл, прислоняясь бедром к этажерке напротив собеседника. - Приехал сразу как появилась возможность.
   - Меня это не колышет. Уфловия договора вообще-то нужно выполнять, а у меня жратва уже на ифходе. Думал, фто я провел грязную работу - и хоть фдохни теперь? Питер фделал фвое дело, Питер может уходить, так, фто ли? Дудки!
   - Ну, ну. Не кипятись, - профессор избрал примиряющую тактику: крыса была еще нужна, да и будь оно иначе, жестко сформулированный и скрепленный кровью договор не позволил бы легко и без последствий избавиться от неугодного исполнителя. - Я обновлю твои запасы еще на четыре месяца. Никто тебя никуда не гонит, живи себе спокойно. Ни у одной министерской сволочи даже мысли не возникнет, что ты еще коптишь небо.
   Человечек фыркнул, порылся грязными пальцами в холщовом мешочке, который протянул ему хозяин сейфа, сунул кусок вяленого мяса в рот со странными, мелкими, по-акульи вогнутыми внутрь зубами и заявил:
   - Когда это произойдет, я хочу быть там и вфё увидеть.
   - Где талисман? - пропустив его фразу мимо ушей, спросил Квиррелл.
   Причмокивающий от удовольствия Питер, не глядя, протянул ему маленький сверток. Молодой волшебник нетерпеливо распотрошил захватанный грязными руками пергаментный кулек и вытащил из обрывков крупный черный кристалл, отполированный до зеркального состояния, оправленный в светлое золото, на эфирном уровне источающий аромат вековой магии. И эта магия манила, она сулила безмерные возможности.
   У Квиррелла так и не повернулся язык рассказать своему гостю-пленнику о фиаско, что постигло их с подельниками в начале осени. Блэк, которого они выслеживали с торментометрами черт знает сколько времени, был уже почти в руках, но судьба внесла тогда непредвиденные коррективы, а ко всему прочему вывела самого Квиринуса из строя на несколько месяцев. Узнать бы еще, чего там десяток лет назад не поделили бывшие дружки, если теперь Петтигрю жаждет превентивно избавиться от Сириуса, а тот явно имеет на него какой-то компромат. В Хогвартсе этот гребанный гриффиндорский квартет был притчей во языцех. Мало кто поминал их добрым словом, разве что мазохисты обоих полов с "львиного" факультета, добровольно и с песнями нагибавшиеся перед самоуверенными молодчиками. Но никто не стал бы спорить с тем, что в семидесятых Мародеры славились удивительной сплоченностью. Квиррелл даже сказал бы - редкостной.
   - Мне еще его "Рукопифь Войнича" там попалафь. Надо? А то за дополнительные коврижки в нашем договоре могу и вторую вылазку фделать. Когда про предыдущую начнут забывать.
   Молодой профессор покачал головой. Нет, "Рукопись Войнича" при других обстоятельствах, безусловно, никому бы не помешала. Тот же Снейп за некоторые сигнатуры оттуда наверняка заложил бы душу Вельзевулу, выкупил и заложил повторно, и на этом его интересе можно было бы недурно сыграть и поквитаться за всё. Но идти на риск после той журналисткой шумихи, которую Петтигрю обеспечил августовским взломом, слишком неразумно даже во имя мести. Да и обрекать себя на кабалу, подтверждая новые пункты договора с беспринципным крысюком, желания тоже не было. Квиринуса и без того не устраивали проблемы, которые всплыли при попытке исполнения уже принятых обязательств.
   Время от времени ему казалось, что он продешевил, а этот плюгавый бес изловчился подсунуть ему двусмысленную формулировку в одном из условий, поэтому в случае чего непременно воспользуется незамеченной лазейкой и станет шантажировать. При этой мысли Квиррелл иногда подскакивал среди ночи в ознобе, особенно в тот период, когда его часто лихорадило после тяжелого ранения.
   Что же это за проклятье такое наложил на него недобитый чернокнижник? По словам старожилов Хогвартса, учился Снейп на одном курсе с четверкой гриффиндорских смутьянов... Да уж, если это так, то год их появления на свет оказался богат урожаем мерзавцев, каких поискать. Взгляд злобных черных глаз декана "змей" мог бы испепелить на месте, не будь Квиррелл с ног до головы обвешан защитными талисманами и руническими табличками, татуирован древнешумерскими и древнеегипетскими оборонительными заклинаниями и постоянно обмазан специальными составами. Рецепты мазей и притираний достались профессору в знак благодарности от придворных знахарей африканского принца, которому он однажды оказал услугу, избавив от докучливого зомби.
   Снейп буквально читал его мысли, и когда помешал избавиться от мальчишки, увидевшего в кабинете ЗОТИ на квиррелловой голове последствия неудачного внедрения "Лазаруса" - секретной системы, благодаря которой удалось сохранить искалеченную руку, молодой преподаватель окончательно понял, что заполучил в лице зельевара опаснейшего врага. До стычки на кладбище Квиринус недооценивал его, полагая жалким неудачником, вынужденным из-за своего убожества прозябать в школьной лаборатории на должности, уместной для ведьмы, но презренной для карьеры любого уважающего себя колдуна. Вытирать носы отпрыскам высокородных семейств, пресмыкаться перед директором и проверяющими из Минмагии, бесконечно, днем и ночью, дышать той дрянью, которая булькает у него в котлах, получая за всё это в итоге сущие гроши - не будет ли чувствовать себя опозоренным не то что маг, а даже обделенный магией сквиб? Когда жалкий неудачник серией неизвестных заклинаний вывел из строя нескольких сильных магов, тяжело ранил искушенного в боях Квиррелла и вообще лишил жизни оборотня-союзника, а на трибунах во время квиддича даже без палочки долгое время сдерживал направляемый коллегой бладжер, учитель ЗОТИ невольно поджал хвост. С тех пор он усилил бдительность, ел и пил только то, что приносил с собой, и еще для подстраховки проверял пищу на наличие ядов всеми доступными ему методами: на "Лазарус" надейся, а сам не плошай. Встреч со Снейпом без свидетелей он тоже избегал, а тот держался слишком спокойно, чтобы можно было поверить, что под этим спокойствием не кроется никакой каверзы. Словом, не жизнь - сказка. Только сказка верхом на пороховой бочке.
   И хуже всего то, что нащупать болевые точки слизеринца у Квиррелла тоже не получалось. Но ведь должен Снейп хоть в чем-то дать осечку, проявить слабость! Как у любого человека, у зельевара наверняка имелись свои привязанности, пороки, неучтенные "мертвые зоны" в области познаний, противоречия, эмоции. Когда-то же он расстегивает свой жуткий сюртук, одним видом которого впечатлительного человека можно запытать до смерти. Не спит же он, стоя в "железной деве" или лежа в гробу, хотя по его внешнему виду предположить второе как раз и несложно.
   - Тебе нужно что-нибудь еще? - пряча черный кристалл Джона Ди под доккали [1] и собираясь уходить, спросил Квиринус.
   ______________________________
   [1] Доккали - просторная синяя туника, традиционная одежда мужчин-туарегов, которую они носят поверх завязанных на лодыжках шаровар.
   - Ну ефли только фпляшешь тут фто-нибудь, Фанта-Клауф, - ехидно захихикал Петтигрю, снова зарываясь в мешок по самые уши.
   - Тогда - с Рождеством.
   - Ага, - донеслось из бездонного мешка.
   Сочтя беседу оконченной, Квиррелл покинул банковский сейф и только после этого осознал: почти всё то время, которое он потратил на анимага, его не покидало явственное ощущение, что они в тюрьме. Не допусти Мерлин проверить на своей шкуре... Питер Петтигрю по прозвищу Хвост - вот уж кому не страшен Азкабан и кто не задержится в камере более одной минуты, если даже попадется по неосторожности. Эта подлая крыса - а в его подлости сомневаться не приходилось - пролезет всюду. Себя Квиррелл подлым не считал. Всё не слишком чистое, что приходилось ему проворачивать по пути к основной цели, ею же, целью, и оправдывалось. К тому же он ведь старался обходиться малой кровью и причинять как можно меньше вреда людям, ему не мешающим! Кто посмеет его в том упрекнуть, тем более, когда всё завершится и он, победитель, проявит себя в истинном свете, искупая благодеяниями совершённое по необходимости зло?!
   Вернувшись в Хогвартс, Квиррелл собрался подниматься к себе, но увидел во дворе гурьбу играющих в снежки мальчишек-первокурсников, среди которых различил и Гарри Поттера. Соблазн был велик. Отсюда, из-за толстого ствола старого бука, их всех видно, как на ладони, а его не увидит никто. Он даже приподнял палочку, одно движение - и потом всё можно списать на несчастный случай: мальчишки заигрались, один поскользнулся на льду, ударился виском о каменный выступ фонтана... Однако, после секундного колебания, учитель ЗОТИ передумал. Слишком внимательно смотрел на него ворон, который до этого просто прыгал по крыше беседки неподалеку, выклевывая из-под шапки снега что-то съестное. Ворон, конечно, всего лишь птица, но Квирреллу стало жутковато от его пристального взгляда.
   Он видел, как разговаривала с ними МакГонагалл - она тоже покосилась в сторону старого бука - и как разгоряченные беготней ребята возвращались в замок через клуатр, где столкнулись с вездесущим чернокнижником. Ну все слетелись, как по заказу! Еще директора не хватает! Квиррелл порадовался, что не успел наколдовать на Поттера никакой гадости. Мальчишке везло сегодня так, словно он перед прогулкой хлебнул пару ложек "Феликс фелицис". Ничего, успеется. Если помехи так упорно не позволяют что-то сделать, значит, Поттер еще для чего-то будет нужен. Квиррелл верил в предначертание.
* * *
   Идиотский праздник.
   Снейп не любил всякие торжества вообще, а это - в особенности. Слащавый и лицемерный праздник. А в детстве еще и с привкусом скандала, материнской истерики, его и ее депрессии. Дражайший Тобиас Снейп никогда не пропускал рождественскую возможность накидаться до самых гланд, традиционно полаяться с супругой и, отвесив леща неосторожно подвернувшемуся под руку сынку, пойти "по бабам". Но это лишь в молодости. Со временем алкоголь сделал с маглом свое черное дело, и ходить налево ему стало незачем. Поэтому после сорока пяти папаша сваливал из дома просто для того, чтобы свалить и чтобы продолжить пьянку с такими же алкашами-импотентами, как он сам. Но в эти годы уже и повзрослевший Северус научился смотреть на спектакли своих предков сквозь хорошо отдаляющий театральный бинокль и ничего, что так рвало его душу в детстве, не принимать теперь близко к сердцу. Его даже напрягло бы любое изменение в сценарии под названием "Мерри Кристмас, мистер и миссис Снейп!" Они дебоширят? Ergo, они существуют!
   С утра лесник приволок в общий зал елку, в общей суете там напакостил школьный полтергейст, и директор прислал домовиков за средствами для устранения последствий.
   - Мастер Снейп, Чаттера отправили за сильными снадобьями! - затараторил эльф, размахивая ушами. - Студенты ждут завтрака, мастер Снейп, голодные, а в зале творится такое - ой-ой! - он ухватился ладонями за свой болтливый кочан, который именовал головой, и начал его крутить так буйно, что зельевару захотелось присоединиться к действу, чтобы помочь парню избавиться от ненужной части тела.
   - Заткнись, - проявив силу воли, вместо этого сказал Снейп; Чаттер тут же захлопнул рот и уставился на него выпученными от старательности глазами. - Что там произошло?
   - Мастер Снейп, Пивз где-то раздобыл сероводородные хлопушки...
   "Где-то!" В очередной раз мысленно отправив в адрес праздника, его устроителей и одной рыжей пары братьев-раздолбаев много добрых и светлых пожеланий, декан Слизерина выдал домовику склянку и саше, а также инструкцию по созданию электрического разряда для того, чтобы добыть необходимую порцию озона.
   - Но запах до конца не выветрится еще около часа, - предупредил он. - Поэтому выгоняйте стадо на пастбище.
   Как ни странно, но многие физические законы, давно открытые в мире маглов, оставались для здешних обитателей непостижимыми проявлениями стихий. Северуса это так забавляло, что даже своих знакомых чистокровных волшебников, людей совсем не глупых в целом, но искренне считающих ту же молнию магией мистических сущностей, он не спешил разубеждать. Скорее наоборот - с каменной серьезностью всегда выслушивал их развернутые и обоснованные гипотезы, трактующие такие процессы, и глубокомысленно кивал, когда собеседник ждал от него поддакивания. Подобные беседы нередко спасали его от хандры и особо жестоких приступов пессимизма. Однажды после встречи с Люциусом Малфоем, попрощавшись с последним и сдерживаясь из последних сил, Снейп запер свой кабинет, а затем хохотал, пока не брызнули слезы. Узнай об этом папаша Драко, дуэль была бы неизбежна. Вот поэтому здешним нравам приходилось соответствовать и вместо техники предлагать магию: обычного магловского озонатора домовый эльф чурался бы точно так же, как религиозный магл - летающей метлы, и оба в едином порыве желали бы зельевару гореть на адском костре за крамолу.
   А еще к празднованию Рождества в Хогвартсе по негласной настоятельной просьбе Дамблдора учителя должны были одеваться представительнее, чем обычно. Разумеется, самого директора, даже по будням расхаживавшего в образе Санты, а с ним - эксцентричной Сибиллы Трелони, прорицательницы, - этот указ не касался. Поэтому в канун праздника Снейпу приходилось вспоминать о единственном своем костюме для особых случаев. К особым относились исключительно редкие, но иногда необходимые визиты в Министерство. Не только зеленовато-черная мантия, но и все остальные детали наряда соответствовали вкусу совсем еще молодого Северуса. Тогда он был фанатом готических времен - отчасти потому, что комбинация тяжелых бархатных со струящимися шелковыми тканями, как носили по той моде, позволяла выгодно замаскировать его худобу, над которой не издевался только ленивый и по поводу которой он втайне комплексовал сам. Нынешнему Снейпу на неизлечимую костлявость и прочие многочисленные изъяны внешности было плевать, но, переодевшись, он не мог не согласиться, что у него юного со вкусом было всё в порядке. В средневековом костюме слизеринских оттенков отсутствовала та экзекуторская строгость повседневного сюртука, которая заставляла зельевара держать осанку и беспрестанно помнить о своей роли. Казалось, что в платье, какое носили, наверное, во времена Ричарда III, можно с одинаковым успехом и ходить, и плясать, и спать, настолько невесомыми и удобными были все его детали - от камизы [2] до расшитого серебряной нитью верхнего плаща-мантии. Однако раздражающее внимание, с которым встречали декана его коллеги и ученики, сводило на нет всё удовольствие от испытанной легкости. Снейп стискивал зубы и велел себе терпеть, пока не кончится этот треклятый день, чтобы опять вернуться к привычным, заношенным до дыр веригам.
   ______________________________
   [2] Камиза - длинная нательная рубашка, атрибут европейского мужского костюма в средневековье.
   Когда рождественский пир подходил к концу, Дамблдор сделал зельевару знак и, отделившись с ним от других преподавателей, попросил навестить один из неиспользуемых классов школы и перенести хранимый там артефакт - зеркало - в комнату, охраняемую хагридовой трехголовой псиной.
   - Теперь ты знаешь, что спешка при общении с этой собакой абсолютно неуместна, Северус, - поглядывая на подчиненного поверх очков и причмокивая лакричной конфетой, с нажимом намекнул старый чародей.
   Снейп до сих пор не без содрогания вспоминал, как из-за его беспечности в ночь на Самайн эта скотина еще бы немного, и оттяпала ему ногу. Но директор умел формулировать свои просьбы так, чтобы у исполнителя не оставалось ни малейшего сомнения, насколько строги и неотложны приказы, под них замаскированные. Алхимик только кивнул и отправился за помощью к Филчу, очень смутно представляя себе расположение заброшенного класса, не обременяя мозг вопросом, почему Альбусу приспичило сделать это именно сейчас, и меньше всего ожидая увидеть возле зеркала сынка Поттера. Дерзкий мальчишка даже не попытался утаить, что смотрелся в еиналеЖ.
   - Значит, я хочу быть одновременно ребенком и взрослым? - вырвалось у него, когда профессор сквозь зубы объяснил принцип работы этого магического устройства. Директор наверняка уже поковырялся в зеркале, чтобы приспособить его под свою многоходовку.
   Тогда Снейп не удержался и легонько коснулся самых свежих воспоминаний первокурсника. Увиденное слегка его обескуражило: Поттер на самом деле проявился в своем желании дважды на одном плане - младенцем и уже почти взрослым парнем. И сами эти желания выглядели так, будто принадлежали разным людям. Как вариант, это был результат усовершенствования зеркала Дамблдором, поскольку Северусу было известно, что еиналеЖ преломляет для смотрящего лишь одну, но зато самую горячую и отчаянную его мечту на данный момент. Со временем или по исполнении предыдущей мечты (хотя охотнее всего эта дрянь выводила на свою поверхность именно несбыточные желания) изображение могло меняться. То, что он подсмотрел на краю сознания мальчишки, выглядело странно. И кое-что профессора смутило в самой картинке. Смутный образ женщины за спиной маленького Поттера он не мог не узнать. Даже если бы она не жестикулировала и не встряхивала так знакомо завитками жестких рыжих волос, весь ее облик сложно было бы перепутать с кем-то еще. А вот Поттер-старший... Мерлиновы панталоны, да этот тупой квиддичный фанат, вся родня которого (и он сам) телосложением походила на плебеев-горшечников [3], не был настолько выше Лили и таким стройным! Скорее всего, у мальчишки в памяти почему-то запечатлелся старший из братьев Блэк, и именно его размытый силуэт стоял рядом с нею в отражении. Всё-таки Сириус стал его крестным и, как видно, нередко навещал их "святое" семейство.
   ______________________________
   [3] Простонародная фамилия "Поттер" в переводе с английского означает "гончар" или "горшечник".
   А вот второе желание сына Поттера было абсолютно необъяснимым.
   - Вам виднее, - бросил Снейп в ответ на его вопрос и отправился в чулан - убаюкивать трехголового монстра.
   Зельевару очень не хотелось бы смотреть в еиналеЖ. Он прекрасно знал по своему прошлому опыту, что ничем хорошим это не обернется. Так оно и получилось. Вернув зеркало в нормальный размер, Снейп не успел сразу же задернуть его занавесом и понял: ничего не изменилось, он хочет того же, что и всегда.
   В его случае еиналеЖ отражало всё, что угодно - мрачные, освещенные лампадами стены, ступени и перила лестницы, ведущей из круглого зала в обводной коридор, колонны, глубокие ниши со скорбными статуями, пол с осыпавшейся мозаикой потолочного свода... Всё, кроме самого Северуса. Словно его никогда не существовало.
   Чего он и желал с незапамятных времен. Не существовать никогда. Не рождаться, не жить, не умирать.
   И хотя профессор тут же возвратил занавес на место, было поздно. Хорошо закопанная под покровы недосягаемости информационная цепочка снова пришла в движение, распуская моток. Воспринимать ее свободно от эмоций и отголосков старых переживаний было невозможно. Это как проклятье: Снейп мог замаскировать воспоминания с помощью окклюменции от кого угодно, кроме себя самого. Одно неосторожное движение срывало всю защиту, как срывает тонкое острие булавки корочку с заживающей раны, и снова хлещет кровь, а рубец обещает стать всё глубже и грубее. Страшнее всего доканывали терзания от вышедшего из-под контроля чувства вины. Стоило лекарю по имени Время осушить поток самообвинений, обязательно возникало нечто, провоцирующее новый всплеск. И Дед, как назло, время от времени заставлял Северуса выполнять поручения, которые так или иначе приводили к еиналеЖ.
   Лишь глубокой ночью клубок угрызений был снова смотан и утрамбован в дальний чулан. Зельевар надеялся отключиться, но увы: побочные эффекты породили мучительное, "просоночное", как он называл это, состояние. Образ, что недавно появился в чужой мечте, вновь обрел воплощение - в его собственной. Образ явился к Северусу, чтобы до самого рассвета пытать несбыточным. И еще неизвестно, какая из причин была больнее. Понимать, что всё это, настолько четкое и осязательное, неправда - или что его никто не слушает и не слышит, как бы он ни пытался объясниться. Что она так живо обнимает, так страстно целует, изгибается под ним, всхлипывает, стонет и шепчет - или что он знает: это может прекратиться в любое мгновение, потому что она мертва.
   - Я с тобой. И никогда не умирала, - лепетал призрак ее голосом, а теплое дыхание щекотало висок и ухо. И лисье, рыжее, опасное прикосновение туманило рассудок. - Всё было только в навязанном тебе сне. Не говори мне ничего, пусть сейчас будет так же, как раньше!
   - Если как раньше, то этого не может быть, потому что раньше этого не было! - цепляясь за обрывки белого флага, выброшенного логикой, отвечал он, но не мог запретить своему телу принимать подачку несбывшегося прошлого, покуда дремлет разум.
   - Было. Ты просто не можешь открыть глаза. Вы все - по ту сторону еиналеЖ. Чужого еиналеЖ, Сев. Чужого...
   И скачет по стенам маленькая клыкастая косуля, лунным зайчиком да на границе миров...
   Измотанный сновидениями и обозленным Грегом, как будто и не спал вообще, Снейп открыл глаза и неподвижно пролежал еще час или полтора, до первых признаков рассвета, бездумно пялясь в потолок и сжимая челюсти от боли в руке и позвоночнике.
   - Что тебе надо? - тихо, через стиснутые зубы, вопрошал он пустоту. - Ты же сказала, что сделала свой выбор. Ты сказала, что отпустила, и тогда я отпустил тоже. Чего еще в таком случае тебе от меня нужно? Отстань, ты надоела мне до смерти. Я не хочу тебя, не хочу о тебе думать и почти не вспоминаю о тебе. Но ты находишь лазейки, даже мертвая, давно закопанная в землю вместе с этим... подонком, ты находишь лазейки. Ты домогаешься. Зачем? Когда-то ты вытерла об меня ноги. Когда-то я стал тебе не нужен, да и был ли нужен вообще когда-нибудь? Зачем я вдруг понадобился, после того как твоя плоть сгнила под землей, смешавшись с гнилой плотью того, кто выгодно заменил меня, не достойного твоих щедрот? Какого черта?! Какого. Сраного. Черта?!
   Пустота внимала и ожидаемо отвечала безмолвием.
   Во всех сказках народов мира опасность несут потусторонние существа обычным людям. Но никто и никогда не задумывался о том, какую угрозу таят обычные люди, попавшие "по ту сторону", для обитателей чуждого им мира. Если однажды проникнут в душу, овладеют сердцем, заденут невидимые струны - не спасут ни заговоры, ни разум. Если отравят своим пьянящим дыханием всё, чем ты дышишь, магия бессильна. Потому что потом они неизбежно заявят: "Но я здесь ни при чем, ты сам виновен! Разве может магл отвечать за слабости чародея? Ты же волшебник, ты должен быть осмотрительнее в своих порывах!" И уйдут - или к себе домой, в свой мир, или с тем, кого сочтут выгодным спутником. Всегда...
   Утро началось в таком настроении, что даже Грег предпочел не обострять, поскольку трещина в стекле подводного иллюминатора могла бы доставить куда больше проблем, чем в любом обычном окне над поверхностью озера. Спонтанно разлетевшиеся вдребезги дверцы шкафов немного образумили зельевара, напомнив, что пора взять себя в руки. Сбросить ярость неутоленного, но раздразненного желания можно будет в драконьем поединке, который намечается во второй половине дня как раз с его участием - так решила жеребьевка прошлого турнира. И взмахом палочки он терпеливо восстановил ни в чем не повинную мебель.
   Сомиха принесла праздничный выпуск "Ежедневного пророка", но едва Снейп уселся в кресло с чашкой кофе, чтобы полистать номер, в дверь его кабинета постучались. Понимая, что сейчас может произойти чья-то безвременная и внезапная смерть, он медленно выдохнул, сосчитал до пяти и погрузил эмоции в анабиоз. Только после этого с совершенно непроницаемой маской на лице зельевар поднялся, бросая в дверь открывающее заклинание, что одновременно означало и приглашение входить. Однако прошло несколько секунд, а наглец так и не появился. Исключительно чтобы посмотреть ему в глаза, Северус выглянул в коридор.
   - Что нужно?
   На пороге лежал конверт. Простой плотный конверт со следами клюва совы, которая его принесла. Вскрытый конверт, адресованный отнюдь не декану Слизерина. При виде фамилии, надписанной на его внешней стороне, Снейпу снова непреодолимо захотелось кого-нибудь проклясть до седьмого колена. Чертова сова (или кто бы то ни был) правильно почуяла, что оставаться возле письма не стоит. Но что с нею сделали, и главное - кто, если вместо башни Когтеврана она завернула сюда?
   Просканировав коридор в поисках притаившегося поблизости человека и не выявив никого, Снейп тщательно проверил подброшенное ему послание на наличие всевозможных сюрпризов. Письмо оказалось чистым. Более того: стерильно чистым, поскольку во всех этапах его создания - от писчебумажных материалов до записей отправителя - участвовали только маглы. Отправителя... Что за чушь!
   По-прежнему не прикасаясь к конверту, зельевар отлевитировал его на круглый стол в кабинете и бросил на свободный от бумаг и книг пятачок. Отправители - Дурсли, родственники этой гордости всей Магической Британии ныне и присно и вовеки веков... Как же надоел сопляк, постоянно путаясь под ногами... Ну что за талант такой - доводить до белого каления своим несуразным присутствием! Теперь о главном: кто додумался подкинуть письмо к двери комнаты декана? То, что подкинули не по ошибке, очевидно. То, зачем - тоже. Чтобы прочли. Чтобы прочел именно декан.
   Снейп, отстраненно барабаня себя пальцами по локтям, снова взглянул на послание и придвинулся ближе к столу. Читать чужое письмо не хотелось. Не потому, что оно чужое: когда было нужно, Северус легко забывал условности этики - ему приходилось делать вещи похуже. Это не особо сложно для парня, который вырос в рабочем квартале занюханного провинциального городишки среди тех, кто даже не знал смысла слова "щепетильность". Читать не хотелось именно потому, что обхитривший Снейпа почтальон - а тот его обхитрил, сумев удалиться без утраты инкогнито, - добивался, чтобы Снейп ознакомился с содержимым конверта.
   Письмо чистое. Письмо написано маглами. Одного из этих маглов (вернее, одну) он раньше знавал лично. Следовательно, подвоха не понять, если не прочтешь. То есть, сделать это придется. Мерлин! И зельевар решительно выдернул начинку из упаковки, после чего с удивлением потер перепачканные графитом подушечки пальцев. Он даже не сразу понял, что заставило пульс участиться. Это был запах. Практически не заметный человеческому обонянию аромат, который он узнал бы из миллионов вариаций.
   Именно потому, что его автором был он сам. И именно потому, что в реальности этот аромат не создавался им никогда, как не было никогда и того, в чем убеждал его призрак ушедшей ночи. А следом Северус увидел старую черно-белую фотографию, спрятанную между сложенным пополам листком бумаги...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Любимого пса, большого темного бульмастифа, Петунья называла Нуби. От Анубис. Несмотря на суровую внешность и породу, по отношению к людям, особенно детям, Нуби был сама доброта. Зато других кобелей ненавидел пуще отдушки для стирального порошка, ацетона и команды "место". И если от первых двух он зверски чихал, то от последней - непритворно плакал и в огорчении жевал поводок. Плакал, жевал и получал от сердитой хозяйки еще больший нагоняй. Петунья была единственной, кого он считал в семье за вожака и кому подчинялся почти безропотно.
   Северус увидел его впервые, когда Нуби был еще почти щенком, и взрослели они вместе, и дурачились вместе, и вместе получали выволочку от норовистой Туни, старшей из сестриц Эванс. Рыжая Лили давилась хохотом, наблюдая, как они, построившись перед Петуньей, грустно двигали бровями и обреченно водили за нею одинакового цвета глазами, а строгая блондинка расхаживала вперед и назад, ругая за чрезмерную чумазость всю троицу, вернувшуюся с прогулки. Устряпывались они по самую макушку, но больше всего доставалось "мальчикам": в отличие от Лили, эта пара никогда бы не осмелилась в таком виде броситься к благоухающей красотке обниматься и целоваться. А Лили осмеливалась. Поэтому от нее Петунья старалась держаться подальше и слишком сильно не распекала.
   Хорошо запомнился случай уже после второго или третьего курса, во время летних каникул. Северус с Лили болтали во дворе у Эвансов, когда с улицы, взвинченная и разъяренная, ворвалась Петунья. Она почти волокла за собой растерянного и как будто деревянного Нуби, ее светлое платье и правая рука были измазаны в крови. Бульмастиф шел, чуть приседая на задние лапы, точно на эшафот.
   - Козел! - услышали ее шипение перепуганные подростки и ринулись вслед за ними в дом, не понимая, что происходит. - Дурак, совсем мозги растерял! - продолжала ворчать Туни, швыряя поводок.
   Пристыженный пес поковылял под стол, сел на задницу и уже оттуда, как из-под спасительного навеса, продолжил наблюдение. В глазах его, полных вины и раскаяния, трепетали совсем не собачьи чувства.
   Петунья тем временем умолкла, деловито вытащила аптечку и, не отвечая на отчаянные расспросы сестры, а уж тем более не обращая внимания на обескураженную физиономию их общего приятеля, стала промывать рану от укуса на руке.
   - Сюда подошел! - рявкнула она, делая последний узел на своем бинте. - Сел!
   Нуби вздохнул и подчинился. Все с той же молчаливой и размеренной суровостью она обработала и его подранное плечо: кровь не была так заметна на его темной шерсти, как на ее модном платьице. В один момент он сипло задышал от боли, но Петунья предупредительно зарычала, и он тут же замолк.
   - Прибила бы! - она намахнулась, но, конечно, не ударила, а пес для порядка зажмурился и вжал голову в плечи. - Пошел на место! И до вечера лежи. Еще не хватало заражения, козел ты безмозглый!
   Нуби не посмел спорить. Сейчас спорить с Петуньей не посмел бы ни мистер Эванс, ни мистер Снейп-старший, ни даже мистер Хит [4].
   ______________________________
   [4] Эдвард Ричард Джордж Хит - премьер-министр Великобритании до марта 1974 года.
   - Представляете, что учудил, - немного выпустив пар и прибрав медикаменты, Петунья наконец повернулась к ребятам. - Сцепился с каким-то волкодавом. У, крокодил! Чего смотришь? Да, козел, это я про тебя! Убрал бесстыжие глаза живо! А он еще и в наморднике, Нуби. Дур-р-рак безмозглый! Порвал бы он тебя, и что?! Смотрит... Ну я тоже умна. Полезла разнимать, дернула заклепку, намордник слетел, эти два козла еще сильнее сцепились. Я, идиотка, снова к ним! С голыми руками. Ну, мой болван в горячке меня и... Вот, - она показала бинт, а Нуби тихонечко заскулил. - Да! Болван! И нечего тут подвывать теперь! И ведь знаю же, что нельзя лезть вот так, когда кобели дерутся, а хватило ума... Да я сама виновата... - и тут же, демонстративно повышая голос и поворачиваясь в соответствующем направлении: - Что не снимает ответственности кое с кого! Ясно?!
   - Яу-у...
   - Вот я тебе устрою "яу". Получишь от ветеринара уколов от бешенства в твою глупую задницу, будешь знать, как со всякой швалью цапаться!
   - Может быть, тебе лучше пойти к доктору? - спросила Лили.
   - Разве что к психиатру, - буркнула Петунья, ставя чайник на плиту. - Только сумасшедшая могла сделать такую глупость...
   - Тогда какой-нибудь настой?.. - нерешительно и как будто обращаясь не к ней самой, а куда-то в пространство, предложил Северус. - Для быстрого заживления...
   - А вам потом нагоняй от этого вашего чванливого Министерства. Обойдусь.
   - Да нет, ничего не будет. Я из дозволенных ингредиентов: только всем известные травы... Просто сделаю так, как не сделают в аптеке.
   - Ой, да забудь. Не так уж он меня и куснул, само заживет. Это я больше для острастки.
   - Острастку ты устроила и нам, - не могла не признать Лили, поглядывая на Северуса. А он на нее.
   - Вам тоже не помешает.
   - Милая у меня сестричка.
   - Должен же кто-то из нас быть милым.
   Может быть, именно благодаря Петуньиным острасткам Лили и все ее безалаберные друзья-подружки со временем научились азам чистоплотности, понимая, что в обратном случае их вытряхнут из перепачканной одежды, погонят на коллективную помывку, а саму одежду отнесут в прачечную. И сиди потом, загорай на заднем дворе в девчачьих обносках или в полотенце - жди, когда всё высохнет...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Только почувствовав, что улыбается своим детским воспоминаниям, Снейп спохватился.
   А потом она взяла и обрезала Лили на фото, как, наверное, выкинула и из своей жизни. Но свидетелем их разлада он уже не был, потому что Лили сделала это с ним еще раньше. Может, в подобных вещах и проявляется основная фамильная черта сестер Эванс - вышвыривать к чертям всех, кто к тебе по-настоящему привязан?..
   Она отрезала сестру, но почему-то оставила его: наверное, потому что ему удалось закрыться от объектива и остаться неузнаваемым на кадре, не испортив изображение своей образиной. Северус знал, что крайне нефотогеничен, и поэтому всегда избегал фотографирования и колдосъемки.
   Красавец Нуби тут еще в полном расцвете сил и с обманчивой угрюмостью взгляда. Что ж поделать, когда под внешностью собаки-бойца с суровыми складками на приплюснутой морде, вислыми брылями и грозно насупленными бровями скрывается истинный пёсо-романтик? Сейчас его наверняка уже нет в живых. Это был, пожалуй, единственный пес на свете, к которому Снейп испытывал симпатию.
   Зельевар поднес к носу перемазанный графитом листок и слегка взмахнул бумагой, чтобы вдохнуть ускользающий аромат. Сам адресат, скорее всего, или не заметил его, или не обратил внимания. Не знавшие друг друга Петунья и Пандора нередко говорили об одном и том же: запах - это самый безупречный катализатор воспоминаний, а обоняние - самая древняя и самая мощная способность, инстинкт, которому подчиняются и обычные, и разумные животные. Мы можем забыть обо всём на свете, но стоит лишь почуять запах, связанный с каким-то стершимся моментом прошлого - и ты снова в плену этого триггера, и перебираешь каждую деталь былого, и живешь там, как "здесь и сейчас".
   Четкое, будто случилось только вчера, воспоминание о чихающем бульмастифе без всякого Омута Памяти повлекло взрослого Снейпа в его раннюю-раннюю юность.
   Каким образом он вспоминает то, чего никогда не было? Ни тех духов, ни тех летних каникул. После роковой ссоры с младшей сестрой Эванс в конце четвертого курса Северус уже никогда не виделся и со старшей. То, чем сейчас повеяло от письма маглы, адресованного племяннику и невесть как очутившегося у него под порогом в Хогвартсе, было лишь плодом его воображения, историей из несбыточного сна, где они с Петуньей никогда не делались врагами и где Лили осталась с ним, а не с...
   Но как тогда он держит в руках доказательство обратного?!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   На запись об этом аттаре Северус наткнулся в подшивках старых журналов о жизни Хогвартса, когда в самом начале года остался на отработку в лаборатории у Слагхорна. Он прекрасно знал о вкусах Петуньи, которой будущим летом исполнялось восемнадцать, и сразу же понял: благовония с этим аттаром, что создавались более полутора тысяч лет назад на арабском Востоке, придуманы как будто для нее и поэтому хотя бы одно из них должно стать ее. Лили подхватила эту идею, и они вдвоем принялись искать манускрипт, о котором говорилось в той заметке. Если его упоминали корреспонденты школьной редколлегии, значит, он должен был находиться где-то в библиотеке, а если масло производили в мире маглов, значит, в нем не было магической запрещенки. И они его нашли, и весь следующий год занимались в свободное время воплощением задуманного. На одну только дистилляцию амбери понадобилось четыре месяца, а перевод с арабского названий некоторых ингредиентов Снейп и подавно делал интуитивно, уповая не на лингвистическую сторону своих знаний, в которой откровенно плавал, а на чутье зельевара. Кое в чем оказалась права и Лили, подсказывая в затруднительных моментах свой, женский, вариант рецепта - как сделала бы она на месте того араба-парфюмера.
   Первым, кто оценил результат, был Нуби. Так разгневанно он не чихал и не фыркал даже от хозяйкиного средства для снятия лака. Первые ноты духов и в самом деле способны были сбить с ног даже того, кто напрочь лишен обоняния, и уходило это ощущение в течение одной минуты - столько, сколько требовалось человеку и собаке, чтобы прийти в себя от шока. Бульмастиф прекратил чихать, разбрасывая слюни по всей Эвансовой столовой и стараясь куда-нибудь улизнуть от хозяйки, которая капнула себе эту гадость на сгиб локтя. Сама Петунья, хлопая глазами и держа в отведенной далеко вправо руке хрустальный флакон с маслом, всё еще недоуменно смотрела на сестру, их общего приятеля и родителей, которые собрались все вместе поздравить ее с совершеннолетием.
   - Ч-что это? - спросила девушка, боясь еще раз поднести руку к носу и едва скрывая отвращение.
   Лили и Северус переглянулись, он дернул бровями: "Ну, и кто из нас проспорил?" Снейп нисколько не сомневался, что прямолинейная Туни сходу выдаст именно этот вопрос.
   В течение второй минуты аромат внезапно изменился. Пес выглянул из-за двери. Глаза миссис Эванс заиграли и заблестели. Мистер Эванс даже привстал со стула.
   - Ч-то это?! - снова опешив, повторила виновница торжества, но уже совсем с другой интонацией.
   А запах продолжал преображаться, его интенсивность меркла, незримые бутоны продолжали распускаться. Это была магия без капли магии. Петунья прикрыла глаза и вдохнула аттар, подхваченный ее кровотоком, разогретый теплом тела и обернувший ее невесомым шлейфом еще не рожденных на этой планете легенд иных сфер.
   - Мне никогда и нигде такие не попадались... Где вы их купили?
   - Да уж не в "Гарродсе", наверное! - насмешливо огрызнулась Лили. - Нас туда не пустят...[5]
   ______________________________
   [5] Harrods - самый известный универмаг Лондона.
   Потом случилось то, о чем Северус с Лили не могли бы и поспорить: расчувствовавшаяся Туни - это зрелище не для слабонервных, вообразить ее инициатором объятий и поцелуев было бы под силу только спятившему писателю-фантасту с очень странным чувством юмора. И, несмотря на это, Петунья бросилась к ним именно с объятиями и поцелуями. Лили приняла ее охотно, а Северус, которому некуда было отступить, только неловко дернулся, обороняясь, но следом решил, что ради приличия надо как-то ответить. В итоге получилось так, что вместо щек они ткнулись друг другу губами в губы и даже слегка стукнулись передними зубами. Обоим тут же захотелось плеваться, они шарахнулись в разные стороны. Эванс-младшая звонко рассмеялась, Эванс-средняя стала пунцовой, а Эванс-старшая замяла конфуз, перехватив Петунью на себя. Снейп был очень рад, что не видел в тот момент собственного лица.
   - Как ты угадал? - спросила Туни однажды, когда прошло уже немало времени с того дня. Лили рассказывала, что сестра так дорожит их подарком, что пользуется духами лишь в особые даты.
   - Это не я, это Лили, я только помогал ей.
   - Не ври.
   Северус умолк. Петунья искоса взглянула на его губы, раздраженно дернулась и ушла.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Если мир сошел с ума, если его сон вдруг оказался правдой, неужели ей удалось сохранить масло больше пятнадцати лет? Снейп поверил бы, будь в основе духов хоть капля магии - некоторые древнеегипетские средства для умащиваний сохранялись тысячи лет благодаря этому, запечатанные в подземных камерах без доступа к веществу кислорода и света. Но здесь-то ими с Лили всё было сделано по-честному! Так может, это не мир рехнулся, а один алхимик-полукровка, придумавший себе мираж и сам в него уверовавший? Может, и нет там на самом деле никакого запаха, а он ему просто мерещится после жуткой ночи? Может, ему самому пора к психиатрам в св. Мунго как любителю выдавать желаемое за действительное с такой убедительностью, что он уже не способен отличить первое от второго?
   Снейп несколько раз перечитал сокрытые строчки странной истории. Кого имела в виду Туни? Миссис Эванс? Да, их родители - что в его воображаемой биографии, что (насколько ему было известно) в реальности - умерли еще до трагедии, случившейся с Поттерами. Одни вопросы - ответов он не находил. Для этого нужно вызвать на откровенность нынешнюю миссис Дурсль, чем, видимо, он и займется при первой же возможности. А пока есть смысл поговорить с Поттером и узнать, для чего ему понадобилось подсовывать это письмо самому ненавистному преподавателю школы. Не мог же мальчишка догадаться об истинных взаимоотношениях "профессора Снейпа" с двумя его родственницами. Или тетка по ошибке глотнула где-то веритасерума и как на духу исповедалась племяннику о бурной юности?
   Проконтролировав отъезд своих студентов - почти все слизеринцы обычно разъезжались на рождественские каникулы по домам, - зельевар взглянул на часы. До турнира оставалось не так уж много времени, и его можно было потратить с умом. Например, на выяснение некоторых деталей жизни Поттера-младшего в теткином доме. Для этого декан отправил домовика в башню Когтеврана, однако тот вернулся с объяснениями, что студента Гарри нет сейчас на месте: отправился проводить своего друга. Что ж, тогда можно прогуляться по морозцу и поболтать с ним на свежем воздухе, подумал Снейп. Хм... поболтать... С Поттером... Это уже из разряда ненаучной фантастики...
   Он не ожидал, что эта встреча с мальчишкой спровоцирует в нем третий за сегодня виток воспоминаний.
   Поттера, троих оболтусов со Слизерина, а также одного растяпу с Гриффиндора профессор обнаружил дерущимися за пуффендуйской башней. Колеблясь, вмешиваться или дать своим ребятам проучить лопухов, чтобы жизнь медом не казалась, он задержался на площадке за перголой, в этот сезон всегда напоминавшей скелет дракона. Да, размягчились нынче нравы учеников Хогвартса, даже в его серпентарии уже не тот градус злобности! Есть, конечно, и его в том вина, что греха таить: став деканом, он при внешнем соблюдении спартанских традиций все же старался снизить травматизм, неизбежный в среде неуправляемых и пылких чародеев-малолеток. Тот же список правил безопасности, от пунктов которого кривилась мадам Хуч и которому аплодировали стоя дамы в Попечительском совете школы, были исподволь протолкнуты им под локоть зазевавшегося Дамблдора. Просто Снейп очень хорошо помнил собственные школьные годы и безразличие преподавательского состава к увечьям подростков...
   ...и собственное "боевое крещение" во втором семестре первого курса. Проучили его тогда жестко и на всю оставшуюся жизнь. Свои же. "Змейки"...
   Он-то после поступления в долгожданную школу всё еще витал в облаках и предпочитал не обращать внимания на мелкие тычки, прилетавшие от сокурсников. По сравнению с некоторыми тычками от папаши это были просто детские забавы. Двенадцатилетний Северус тогда не знал, что однокашники только прощупывали почву, а когда понимали, что он держится, с каждым разом усложняли задачу. В конце концов они одним рывком подняли планку так, что выше некуда.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Это произошло во время завтрака. С ним никто не разговаривал с вечера накануне, да и до этого уже неделю иначе как "эй, ты, полукровка неумытый!" не обращался. Допив свой тыквенный сок и ставя стакан на место, Северус заметил, как под донышко нырнула чья-то записка-смеркут (о настоящем смеркуте он тогда не знал ничего). В ней было всего несколько слов: "У тебя четверть часа, придурок. Пока танцуешь - живешь". Едва прочитанное, послание рассыпалось бумажной пылью. Пяти секунд хватило на осмысление. Затем болезненный укол под ложечкой убедил его, что это не розыгрыш. Боль нарастала и вскоре напоминала уже кинжальный удар в бок. В пищеводе все горело, сжимаясь чередой спазмов.
   Северус вскочил. Все чувства разом обострились, и он стремглав бросился в школьную лабораторию, ничего не разбирая на пути, только сгибаясь пополам во время особенно жестоких приступов.
   Неведомый подсказчик оказал ему великую услугу. Если бы Снейп тогда прилег от боли хоть на минуту, он бы уже не поднялся. Яд, которым его ухитрились напоить, был сложносочиненным, убойным, но не столь коварным, чтобы распознать его только тогда, когда уже совсем поздно. Хотя не будь той записки, неопытный школяр все равно провалил бы свой первый и последний экзамен. Северус уже и сам не помнил, что намешал себе в качестве противоядия, ориентируясь по изменяющемуся состоянию, но нить, за которую он ухватился почти сразу, оказалась путеводной. Ему приходилось видеть, как по собачьему наитию исцелялся Нуби, срывая зубами неведомые травки; похожим образом поступал в те страшные минуты и он сам. Снейп так и не узнал впоследствии, что это была за отрава, но очень сильно подозревал шутки из арсенала небезызвестной итальянской семейки с испанской фамилией. Какой только психопат-маг додумался раскрыть подобные секреты алчным маглам - вот вопрос на миллион галлеонов.
   Работал яд очень интересно: некий абразив (возможно, растертый в пыль хрусталь, уж вряд ли на неумытого полукровку стали бы переводить алмаз) ранил поверхность слизистой, и одного этого было достаточно, чтобы обычный человек умирал потом много дней, долго и мучительно страдая в агонии. Но доброжелатель Снейпа на том не остановился. После того, как раненые органы начинали кровоточить, высвобождался второй уровень отравы - удивительным образом сохраненный от распада нейротоксин (Северус по сей день подозревал, что это был яд арахнида уровня черной вдовы). Интенсивность предыдущих болей показалась ему всего лишь ветерком в аду. Паучий яд, проникая в нервную систему, свернул тело и мозг Круциатусом. Мгновенно вымокший от пота, с колотящимся сердцем, пылая от жара, шатаясь и дрожа, первокурсник искал антидот. Когда наткнулся на нужное вещество из запасов Слагхорна и применил, высвободился третий уровень - яд растительного происхождения, по действию напоминавший сок вороньего глаза. Остальное Северус помнил плохо. Когда пик опасности миновал и вызванный сапонином частичный паралич отступил, мальчик, ковыляя, добрался до лазарета. Там он наврал, будто сам, желая отличиться перед своим деканом, во время опыта перепутал реактивы. И потерял сознание. Два дня в коме, еще четыре - под капельницей в школьной реанимации: везти его в Мунго уже не было смысла, здесь смогла управиться и Помфри. Еще полгода - на попытки заново научиться есть и пить, пока волшебством и добрым словом ему восстанавливали сожженные органы. Система полностью так и не восстановилась, что совсем не добавило упитанности и без того хлипкому телу мальчишки. Однако Северус уперся и стоял на своем: в отравлении виноват он сам и больше никто. Наказывать его не стали, директор счел, что студент и так наказал себя сполна, зато впоследствии его случай всегда ставили примером первокурсникам, когда объясняли, к чему может привести халатность на Зельях.
   Это было последнее испытание в доме Слизерина. Больше к Снейпу с проверками на прочность не лезли, чьим-то негласным велением он был принят в ряды "избранных", а староста Люциус Малфой еще раз, как после Распределяющей Шляпы, по выходе из лазарета лично пожал ему руку и похвалил за умение держать язык за зубами. Однако язык за зубами Северус держал не из боязни, не из желания выслужиться и уж тем более не из благородства. Во-первых, после того, что ему уже устроили, даже остатки страха, если он и был прежде, приказали долго жить. В большей мере Снейпу не хотелось признавать поражение, а именно таковым и засчитали бы однокурсники любую его попытку найти справедливость с посторонней помощью. Во-вторых, он надеялся найти обидчика по-тихому и самостоятельно - и уж тогда отыграться на полную катушку, от щедрот слизеринской души. Северус небезосновательно подозревал, что сам яд и идея накормить им новичка могли принадлежать Фаустине Роули с седьмого курса, но неопровержимых доказательств у него не было. А в следующем году заносчивая сучка-Фаустина, лучшая подруга Беллатрикс Блэк, благополучно выпустилась и исчезла с горизонта - возможно, вышла замуж и уехала из страны. Этот факт он не уточнял. Разбираться же в таких вещах предметно, тем более, когда пострадавший уходил в глухую несознанку и запирался, в Хогвартсе было не принято, качать права за сына было некому, и всё спустили на тормозах, как позже спускалось одной гриффиндорской шайке, и не единожды...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   - И как сие понимать, мистер Малфой? - стараясь не смотреть на ноги Поттера, которые торчали из окровавленного сугроба у скамейки, спросил тот самый первокурсник, повзрослевший на двадцать лет.
  

18. Что ты выберешь, дружище: уголек или алмаз?

  
   Он подождал, пока соседка наконец выговорится и отойдет, позволив миссис Дурсль продолжать путь между стеллажей. Изредка Петунья задерживалась то здесь, то там, оставляя корзинку на колесиках посреди прохода и тщательно разглядывая этикетки на всяких банках и упаковках. Северус чувствовал себя здесь как чужестранец, который знает местный язык, но совершенно не представляет, как понимать названия выставленных на полках продуктов. За последние десять лет в мире лишенных магии изменилось невероятно много вещей. Как будто все предшествующие столетия человечество стояло на низком старте и собиралось с духом, а в восьмидесятых кто-то пальнул в воздух из пистолета - и понеслось.
   - Миссис Дурсль!
   Петунья вскинула глаза, и калейдоскоп мыслей, явственно отображенных мимикой, пробежал по этому совершенному, идеально накрашенному лицу. Не нужно было включать легилименцию, чтобы понимать, о чем она думает. Во всяком случае, тому, кто знал ее до мелочей.
   Она изменилась. Повзрослела - да. Но не постарела. Скорее в ней выкристаллизовалась та стервозность, которую раньше прятало очарование юности. Разве что легкая морщинка, намек на нее под слоем пудры, в уголке кривящихся губ и две еле заметные поперечные складки на лебяжьей шее, за которую многие мальчишки-дураки в детстве обзывали ее жирафой и которой, став постарше и поумнее, завидовали все девчонки Коукворта. Сейчас эта шея красиво смотрелась в обрамлении ниспадающих платиновых локонов и чуть ослабленного алого шарфика: магазин отапливали чересчур сильно, поэтому Петунья расстегнула длинную белую дубленку, несколько верхних пуговок на белоснежной мягкой кофточке, а заодно отодвинула шарф от горла. Пахло от нее какими-то духами - не теми самыми, другими. В брендах магловского парфюма Северус был не особенно силен.
   - Я прошу у вас пару минут, мэм. Не сочтите за дерзость...
   Попытка вывернуться и пройти мимо, бросив напоследок лишь косой взгляд:
   - Вы обознались, мистер Снейп.
   "Я знала, что ты вот-вот придешь".
   - Я не отниму у вас много времени, Петунья! У меня к вам всего несколько вопросов, я могу задать их вам на ходу, если вы спешите.
   - Простите, я не говорю с незнакомыми людьми...
   "Иди за мной!"
   Он слышал их диалог как будто со стороны и с неудовольствием отметил у себя хорошо, казалось бы, забытый и вновь прорезавшийся коуквортский диалект, забавный акцент северян, над которым в свое время смеялась половина Хогвартса. Лили, очень зависевшая от чужого мнения, рассталась с этим произношением гораздо быстрее него. У Петуньи он, вероятно, тоже почти исчез после переезда в Литтл-Уингинг, но со второй фразы зазвучал вновь, навевая неожиданную ностальгию.
   - Я не смог подойти к твоему дому. Похоже, там установлена магическая блокировка.
   - Наверное, - прозудела она сквозь зубы, сосредоточенно толкая перед собой тележку. - Я не разбираюсь.
   "Думаю, они сделали всё, что им хотелось. Они ведь нас и за людей-то не считают".
   - Они могли поставить ее по заявлению домовладельца или же решением Визенгамота. Ты делала такое заяв...
   - Знаете, сэр, - нарочно повышая голос, Петунья перешла на вальяжный прогулочный шаг, - я с удовольствием прочла бы предложенную вами литературу, но, боюсь, мы с мужем сможем осуществить этот благотворительный взнос лишь разово. Если вас это устроит...
   "Подыграй!"
   - Конечно, мэм, вы столь любезны...
   Мимо них с милой улыбкой, полупоклоном в адрес Петуньи, ответившей тем же, и прицельной стрельбой взглядом в сторону черного незнакомца, прокатила седая леди. На излете улыбочка сделалась совсем кислой, а в голове с жидкими сивыми букольками промелькнула нехитрая мысль: "А, он из этих... Я-то думала... Скучная эта Дурсль, ни рыба, ни мясо, ни шерсти клок".
   - Ты бы сюда еще в этой вашей шляпе приперся, - Петунья раздраженно бросила в корзину первый подвернувшийся ей под руку полуфабрикат.
   - Перестань. Она приняла меня за священника.
   - Твое счастье. Это же миссис Эмили Поллифакс [1] местного разлива, да будет тебе известно.
   ___________________________________
   [1] Эмили Поллифакс - шпионка, героиня популярных в 1960-1990-х годах книг американской писательницы Дороти Гилман, которая выступала и как сценаристка сериала-экранизации.
   Опомнившись, женщина сунула упаковку с полуфабрикатом обратно в морозильную камеру. Снейп хотел сказать ей, чтобы на этот счет она не волновалась и что любой, на кого она укажет пальцем, тотчас благополучно забудет о том, что видел их вместе. Но не стал говорить. Петунья сочла бы это похвальбой и демонстрацией превосходства: в отличие от сюжета его "снов" настоящая сестрица Лили терпеть не могла магию и всё, что с нею связано. И всех.
   - Как Гарри? - спросила она, опережая его вопросы.
   Зельевар почувствовал, что брови его готовы взмыть до середины лба. С чего бы это ей интересоваться судьбой племянника после того, что он просмотрел у мальчишки в воспоминаниях? Да и почему она вообще решила, что Снейп должен иметь отношение к Поттеру? Может, это какое-то искаженное представление маглы о мире волшебников? Что ж, до поступления в Хогвартс и он думал, что там все друг друга знают. Зачем далеко ходить - когда на шестом курсе Северус ездил в Хорватию на конгресс лучших студентов-алхимиков Европы, первым, кто спросил, знаком ли он лично с Шоном Коннери, был Игорь Каркаров, стоило лишь дурмстранжцу узнать, из какой страны прибыл Снейп. Но как бы там ни было, с ним и Поттером Петунья угадала.
   - Немного поправился при нормальном питании, - не удержавшись от соблазна поддеть ее, ответил Северус.
   Бывшая Эванс пропустила неосторожную колкость мимо ушей.
   - Петунья, пожалуйста, ответь - откуда взялись эти духи? - они задержались у холодильных секций молочного отдела; здесь стоял едва уловимый запах творога и веяло неприятной искусственной прохладой, сильно отличавшейся от предновогоднего морозца на улице и сырой промозглости хогвартсовских подземелий.
   - Ты о чем это?
   "Ага, их-то ты вспомнил, маг и чародей!"
   - Безусловно, вспомнил. Но до твоего письма я считал, что это только выдумка...
   - До моего письма? Он что, делится с тобой письмами? Фу, ну в чем дело? У этого йогурта завтра истекает срок годности, а они выставляют его на самое видное место... Зазеваются, мол, и купят! Предыдущий хозяин никогда не позволил бы себе такого безобразия! - негодуя, она нырнула в глубину холодильника, вытащила пластиковый контейнер. Буквально обнюхав его со всех сторон и норовя при этом залезть носом под запечатанную крышку, удовлетворилась исследованием - поставила банку поверх упаковок с молоком и кефиром. Одного взгляда хватило, чтобы понять: Петунья ни капли не изменилась. Даже в магазинной корзинке все ее покупки занимали места, строго отведенные им по наименованиям и видам. Если бы она рявкнула на них "Равняйсь! Смир-р-рна!", они бы как пить дать подпрыгнули, выровнялись и еще взяли бы под козырек.
   - Ну, можно сказать, что да, делится, - не желая вдаваться в излишние подробности, ответил Снейп. - Эти духи были на самом деле? - (Ну что за глупости он спрашивает? Как будто всё не вопиет о том, что да, были. И все-таки ему хотелось услышать окончательный вердикт из этих строгих, идеально подкрашенных алой помадой губ.)
   Петунья тоже бросила мимолетный взгляд на его губы - странный взгляд, как и тогда, в его памяти. У зельевара появилось ощущение, что это она читает его мысли, а не он тщетно пытается пробиться через необъяснимый барьер. Он увидел их отражения в витринных зеркалах. Как символично: привлекательная блондинка во всем белом - и неприятный брюнет во всем черном, абсолютные противоположности.
   - Да, вы дарили их мне на совершеннолетие. На нормальное совершеннолетие, - подчеркнула она, имея в виду восемнадцать лет, а не семнадцать, по исполнении которых взрослым считался маг. - А что тебя так смущает, Снейп?
   Еще несколько продуктов заняли место в корзине тележки.
   "Возьми тоже что-нибудь для вида!"
   Он, не глядя, подбросил в руке какую-то бутылку и понес дальше. Петунья лишь ухмыльнулась, да и то на мгновение. Зельевар посмотрел на этикетку - оказывается, уксус.
   - Меня смущает текст письма.
   - Какой текст? - она притворилась удивленной. - Наше с Верноном и Дадли поздравление племянника? Почему?
   - Нет. Другой. Что случилось с мистером и миссис Эванс?
   "Значит, я правильно сделала"...
   - Они оба умерли, об этом же так несложно догадаться, если ты сумел прочесть "другой" текст. Миссис Эванс скончалась у меня на руках - ведь ее любимая дочка в это время уже вляпалась в какую-то вашу разборку и должна была прятаться, а нелюбимая, она такая, всё стерпит, всё переживет. Все так жалели бедняжку Лили! Хотя, между прочим, я тоже была тогда в положении, почти на сносях, и ничего!
   Гнев, притупившийся за много лет, вновь разгорался в ней с прежней силой. И возмущалась она так, как будто в том была и его вина - что ей одной пришлось ухаживать за раковой больной, а потом хоронить обоих ушедших друг за другом родителей. Ярость вырвалась с сокрушительностью Авады, и Снейпу даже пришлось слегка попятиться, чтобы его не смело незримой волной.
   - Мама и сама не хотела, чтобы вы... чтобы знала Лили и этот ее... - чуть смягчившись, наконец призналась Петунья сдавленным голосом: ей не хотелось, чтобы потек макияж, и она тщательно сглатывала слезы. - Я сама узнала причину болезни только из ее дневников, когда разбирала вещи перед отъездом из Коукворта. Это был не просто рак. Я знаю, что Лили жалела, когда ей стало известно об их смерти, злилась, что ей не сообщили раньше. Но такова была воля мамы. Она сказала - раз уж им приходится так скрываться, значит, дело серьезное. Мы же тоже ни сном, ни духом о вас, о вашем мире и ваших проблемах! А потом я прочла, что это была жизнь взамен... если, конечно, верить во всё это. Но я почему-то верю. И теперь ясно, почему мама не хотела говорить Лили: тогда эта чертова ведьма обязательно вылечила бы ее, и сделка бы не состоялась, все усилия напрасны.
   Выходит, Поттер-младший жив благодаря аж трем жертвам? Любопытная арифметика у магловских божеств. И аппетиты у них поднебесные. Куда уж там убогой темной магии...
   "Это я, дура, недоглядела!"
   А Петунья, похоже, проклинает себя за то, что не отыскала сестру вовремя и не заставила сделать так, чтобы мама поправилась. Это читалось в ее глазах. Она предпочла бы смерть сестры и еще не рожденного племянника вместо смерти мамы и отца, это вполне в духе старшей сестрицы Эванс. Или... тут кроется что-то еще?
   Снейп всё-таки решился применить легилименцию. Кто их там знает, в Аврорате, какие заклинания они наложили на дом опекунов мальчика-знаменитости, и какие - непосредственно на Дурслей, но выпытать сведения просто на словах у него не получается. Петунья всегда была сильнее него этой ее непонятной, не женской и не мужской, не магической и не магловской, а какой-то сверхъестественной волей. Не зря Лили шутила, что сестру им в семью подбросили на Тунгусском метеорите.
   Он сосредоточился и... ничего. Молочно-белая густота отсутствия всяких мыслей, лимб между бытием и небытием. Ни фона, ни отдельных проявлений мозговой активности. Прочитывалось только то, что Петунья показывала мимикой, взглядом, жестами - и не более. Ее голова осталась для него терра инкогнита. Магия мракоборцев? Как еще объяснить этот феномен: заурядная магла - и не пускает в свое сознание псионика уровня "эксперт", при том что немногие устоят и против "неофита"? У нее даже глаза не туманятся, когда он предпринимает попытку взлома! Надо будет как-то подобраться к Джоффри Макмиллану, чтобы узнать о разновидности этой магии, потому что сам Снейп и слыхом не слыхивал о подобном искусстве.
   Еще одно слабо шевельнувшееся подозрение необходимо было подтвердить или опровергнуть тут же, на месте. Зельевар вытащил из потайного кармана мантии две колдографии - сразу найти нужную при помощи одной руки было сложно из-за дурацкой бутылки с кислотой, которую он все еще зачем-то тащил с собой. Ребусный, так и не разгаданный снимок от Пандоры Лавгуд убрал обратно. Другой (его бы он тоже без необходимости не показал больше никому) протянул старшей сестре той, что была изображена по центру кадра на фоне Хогвартса.
   - Что ты здесь видишь? - спросил он.
   Петунья склонилась над изображением, чуть сощурила голубые глаза и поджала блестящие алые губы. Он пристально следил за каждым ее движением, не упуская ничего, и весь мир сейчас сконцентрировался на ухоженном лице этой молодой леди.
   - Лили кривляется, всё как обычно. И что?
   "Чертова выпендрежница, ей всегда без труда доставалось всё самое лучшее, а она этого даже не ценила! И зачем я только вправляла ей мозги, когда могла бы и..."
   Четырнадцатилетняя Лили там и в самом деле дурачилась так и эдак, прицеливаясь в смотрящего палочкой, будто хотела вызвать на дуэль. Только для маглы, по идее, это должно быть статичной картинкой, как простые фотографии.
   - А что у нее за спиной?
   - Ну уж не крылья!
   "Хотя все готовы были увидеть у нее нимб Святой Девы!"
   - Я говорю о фоне.
   - Фон как фон. Какие-то "графские развалины" и...
   - Благодарю, не смею больше отвлекать, - Северус перевел дух и упрятал снимок назад в потайной карман.
   Значит, всё-таки магия авроров. Да и какой, к драным ламиям, может быть сквиб в многопоколенной магловской семье? У них и ведьма-то проявилась по чистой случайности, как это всегда происходит с маглорожденными - велением небесной рулетки.
   "Конечно, только за этим вы и обращаетесь к таким, как я. За нужной информацией. А потом - отработанный материал. Мы же для вас люди второго сорта, если вообще люди".
   - Нет, Петунья, ты мне правда очень помогла, - предупреждая готовые сорваться с ее накрашенных губ слова скепсиса и не желая при этом каяться в грехах ранней юности, перебил он. Ради этого пришлось настроить голос на самый миролюбивый тон, который только был ему доступен. Кажется, прозвучало это достаточно глубоко и спокойно, чтобы приготовившейся к отпору собеседнице расхотелось огрызаться.
   - Спасибо за уксус, Снейп, это было очень мило с твоей стороны. В хозяйстве пригодится. Надеюсь, мы больше не увидимся, ваше преподобие, - сообщила миссис Дурсль, трогаясь в сторону кассы и попутно вынимая у него из рук бутылку; и снова на какие-то пару мгновений - прыткий и странный взгляд, провожавший его пальцы, покуда те не скрылись под складками черной мантии. Взгляд, от которого сразу же неуместным вожделением свело в паху, перехватило горло, смутило мысли, ведь так же смотрела и ее сестра в недавнем полусне-полубреде. И сейчас эти две совершенно разные женщины были пугающе похожи. Северус даже не вздрогнул, когда Петунья случайно задела его горячей ладонью, забирая уксус, хотя любое чужое прикосновение всегда заставляло его встрепенуться. А здесь - точно всё так и надо. Наоборот, захотелось сделать несколько шагов вперед. Догнать. Скользнуть сзади руками под ее руки, за отвороты мягкой дубленки. Обвить тонкий, как в девичестве, стан. Будто невзначай, слегка коснуться скрытой алым шарфом груди с этими проклятыми расстегнутыми пуговицами на кофте, которые, как назло, не идут из памяти. И тесно прижать спиной к себе. А там будь что будет.
   Да нет, нет. Конечно, нет. Просто шепнуть ей не то в надушенную неизвестным ароматом шею, не то в аккуратное ухо со слезинкой сережки в розовой мочке: "Всего доброго, миссис Дурсль, спасибо за содержательную беседу".
   И не так. Просто сказать это. Стоя на расстоянии вытянутой руки лицом к лицу. Нормальным голосом.
   Но Снейп поступил как Снейп. Он, наоборот, отпрянул на пару шагов, чтобы не утомлять себя и Петунью условностями прощания. Она отчетливо дала понять, что не готова дальше рисковать своим спокойствием и жизнью родных ради судьбы нелюбимого племянника и памяти сестры, с которой рассорилась однажды и навсегда. Да и с какой стати ей доверять старому знакомцу, если он и раньше не вызывал у нее не то что расположения, но и вообще каких-то положительных чувств? Это ведь не его глупые фантазии, это реальность.
   Отведя глаза проходящим мимо маглам, Снейп трансгрессировал прямо из магазинчика Литтл-Уингинга в Лондон. Убрался подальше, так и не узнав, что по возвращении домой миссис Дурсль бросит покупки у порога, а сама на целых десять минут запрется в ванной, чтобы стоять у зеркала, плакать, брызгать в лицо холодной водой из-под крана и, отвешивая себе пощечины с остервенением наказанного эльфа, шептать: "Дура! Идиотка! Куда ты лезешь? Так рисковать - и всё ради кого?! Умалишенная извращенка! Если что-то случится с Дадли, ты, ты одна будешь в этом виновата, поняла?! Ты и твой длинный язык, который ты не умеешь держать за зубами!".
  

19. Творится суд неправый над каждой пьесой здравой

  
   Второй семестр соизволил пролететь куда быстрее первого, и всё - в честь приближающейся весны. Впрочем, так было всегда.
   Почти ничего не менялось на лекциях, практических занятиях, тренировках и в преподавательской болтовне, когда старшее поколение обитателей Хогвартса собиралось основным составом в учительской на пересменках или после уроков. Те же разговоры, что происходили в этих стенах и десять, и двадцать лет назад. За малым исключением, которым, по мнению директора, можно было бы и пренебречь.
   "Квиддич квиддичем, господа Уизли, но трансфигурацию тоже никто не отменял! Возьмите себя в руки, юноши, ваш старший брат и так вынужден краснеть из-за вас, появляясь в коридорах со значком старосты на груди!" Минерва МакГонагалл.
   "Перси, приколи его уже себе на задницу и прекрати стучать на нас начальству!" Не то Фред, не то Джордж Уизли.
   "Жаль, что эта девочка, Грейнджер, учится не на моем факультете! У нее просто "зеленая рука"! К чему бы она ни прикоснулась в оранжерее, через пару дней колосится и цветет буйным цветом". Помона Стебль.
   "Чур меня!" Квиринус Квиррелл.
   "А сегодня в канун Белтейна я хочу поздравить всех коллег и всех студентов нашей школы и пожелать им, в первую очередь, профессиональных и творческих успехов, а во вторую - много-много лакричных конфет и имбирных жвачек!" Альбус Дамблдор.
   "Опа-па! Они опять не выкинули ёлочку до самого мая. Сдается мне, Вальпургиевой ночкой кто-то будет отжигать на шесте?! Уау!" Пивз, школьный полтергейст.
   "Хм-м-м?!" Кровавый Барон.
   "Ура-ура!" Студенты всех четырех факультетов и всех курсов, подбрасывая в воздух остроконечные шляпы.
   "Что, Лонгботтом, "как у Сократа не вышло, а вышел кровавый понос"? Увы, quod licet Jovi, non licet bovi. Приберите за собой всё, что осталось от ни в чем не повинного термодатчика. Хотя мне никогда не постичь, зачем вообще он сдался вам в частности и вашим однокашникам в целом. Минус пять баллов Гриффиндору"... - ("...и заодно перегрызи импы весь ваш деградирующий факультет"). Автор высказывания предпочел бы остаться неизвестным, но тщетно.
   "Господин дека-а-ан, но ведь мозг у них тоже есть, а пользоваться им... э-э-э... как бы"... Драко Малфой.
   "Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Малфой - красавчик!" Слизерин, первый курс.
   "Да заткнись ты, моль бледная!" Гермиона Грейнджер.
   "Мисс Грейнджер, сядьте. Еще пять штрафных Гриффиндору за то, что мой студент был вынужден подать реплику с места". Северус Снейп.
   "Вот сволочь клювоносая!" Рональд Уизли и другие гриффиндорцы, в сторону.
   "Северус, на их дом, конечно, были наложены множественные защитные заклинания, по силе оберега эквивалентные Фиделиусу. Но я ничего не знаю о чарах такого сорта, применяемых к маглам. По условиям Конвенции, к ним допустимо применять Забвение в легкой форме, в крайнем случае - Конфундус. И то, сам понимаешь, делать это имеет право только опытный маг. На саму миссис Дурсль никто ничего подобного не накладывал, за это я могу поручиться. Когда будешь готов рассказать мне всё - я к твоим услугам". Джоффри Макмиллан, мракоборец.
   "Не расстраивайтесь, Гарри, ни у кого первый турнир не оканчивался победой! Лиха беда начало. Вы приспособитесь со временем, обретете необходимые навыки, не всё сразу, уж поверьте. Профессор Снейп доведет дело до ума, раз уж он за вас взялся"... Филиус Флитвик.
   "Спасибо, сэр, но зря вы меня утешаете. Наверное, я лучше подошел бы как игрок в команде плюй-камнистов. Это просто констатация факта". Гарри Поттер.
   "Действительно, может ли такая знаменитость перенести провал, будь то попытка помахать где-нибудь кулаками или, на худой конец, ночной шпионаж за учителями! Вот только исправьте меня, если я ошибаюсь: кажется, на моих занятиях вы не выказываете никакого огорчения и даже охотно посостязались бы в криворукости с другой знаменитостью, из параллельного потока? Для чего вы избрали форму перуанского змеезуба, когда стоите во время поединка, как истукан? С этим драконом можно победить, только все время двигаясь и тем самым уходя от летящих в вас заклятий. А если вы намереваетесь подставлять бока под удары, мистер Поттер, то уж и выбирайте класс потяжелее. Например, железнобрюха". Северус Снейп.
   "Скоро, уже совсем скоро, Питер. Обещаю!" Квиринус Квиррелл.
   "Ну фмотри, профеффор, фмотри! Имей в виду: если этот мальчишка чихнет, я хочу это флышать, если начнет битьфя в агонии, я хочу это видеть!" Питер Петтигрю.
   "Эй, братишка! Рон! Пст! Да, да, иди сюда! Мы с Фредом тут кое-что нашли, только ты пока не говори Поттеру. В общем, уже с неделю возле их общежития отирается призрак по имени Питер Петтигрю. Ну то есть, насколько известно, был такой маг, но вроде во время той войны героически... того. Мы и не предполагали, что эта штука отображает и мертвецов тоже, но, похоже, оно так и есть. Погоди, не перебивай! Дальше еще страннее. По когтевранской гостиной и комнате мальчишек-первокурсников время от времени разгуливает какой-то принц Гэбриел - не знаешь такого? Портрет?! Фред, слышь, офигеть: тут и чуваки с портретов отображаются. Вот бардак! Я-то думал - только живые! Но самое любопытное, братец, вот что: этот второй призрак прямо в затылок вашему Гарри дышит. Их имена иногда наслаиваются друг на друга, так что толком не прочтешь, кто там кто, а потом один из них пропадает". Джордж Уизли.
   "И кто пропадает?" Рональд Уизли.
   "Поттер пропадает, Рон! И хрен его поймет, что это означает"... Фред Уизли.
   "Дорогие мистер Лавгуд и Луна! Наверное, вы не узнаете меня при встрече: я теперь почти совсем не ношу очки, а еще, по мнению мадам Помфри, вымахал аж на целых два дюйма. Мистер Лавгуд, как я понял из Вашего письма, "Нимбус-2000" - это не Ваш подарок к Белтейну, но в этом случае я даже не знаю, что и подумать. Хагрид предположил, что это мог сделать крестный Блэк, только он не знает, как. Ведь Сириус сейчас в бегах и после того случая, о котором я Вам тогда рассказывал, больше не появлялся. Все остальные знают, что я не слишком-то люблю этот способ передвижения, и метла мне без особой надобности. То есть я вполне довольствуюсь и казенными на уроках физподготовки. А написал Вам о ней я с тем, чтобы попросить разрешения отдать "Нимбус" Рону - ему такая вещь будет нужнее, и я точно знаю, что семья Уизли не сможет позволить себе ее купить для него. Надеюсь, что тот, кто это сделал, не будет на меня в обиде за передаривание. Во всяком случае, я решил, что "Нимбус" достоин лучшей участи, чем пылиться у меня под кроватью". Гарри Поттер.
   "А я предупреждал тебя, что мальчишка равнодушен к полетам. Но тебе же плевать на мои слова". Квиринус Квиррелл.
   "Эх, дофада! Ну пуфть хоть этот рыфий навернетфя, ефли когда-нибудь пролетит в том мефте. Тогда твой фтарый вариант, док". Питер Петтигрю.
   "Забыл поблагодарить тебя за облегчение моего кармана на триста сорок галлеонов, Питер". Квиринус Квиррелл.
   "Не благодари, это из филантропичефких побуждений, Квиррелл. Деньги - зло. Займифь лучфе фобафькой, мудило из лефа должен знать, как ее укротить". Питер Петтигрю.
   "Я до школы всё думала: вот классно волшебникам! Захотел - вкусняшек себе наколдовал, захотел - денег целую гору. Живи себе, в потолок поплевывай. Да еще и всяким интересностям учат, не то что у нас. На одни костюмы волшебников только глянуть, красота ведь! Думала, что все в волшебном мире могут себя красивыми и здоровыми сделать и жить по тысяче лет без докторов и больниц. Представляете, вам тысяча лет, а вы никогда у дантиста в кресле не сидели! Ну хотя тогда бы мои папа с мамой тут разорились сразу, да. Но они и сейчас тут бесполезны, разве кто пойдет лечиться к маглам? Только недавно начала понимать, что законы природы всё равно свое берут. Это в магловском мире можно пыль в глаза пустить, если заколдуешь свое рубище и будешь казаться людям королем в бриллиантах. Ну да, маглы и глазом не моргнут, примут за чистую монету. Потом, конечно, чары спадут, проверяющие насчитают недостачу в кассе, приедут разбираться из Минмагии, найдут виновника... А здесь и это не прокатит: любой колдун невооруженным глазом углядит настоящий вид твоей заговоренной мантии или медяков, которые ты попробуешь выдать за галеоны. Чтобы по-настоящему вылечить кого-то от серьезной болезни, надо десятки лет учиться, а чтобы хоть двести лет прожить - и того больше. В общем, ничего не дается просто так. Ни у нас там, ни у нас тут. Закон сохранения энергии. Это я к тому, что отвяжитесь от меня с вашей ерундистикой! Скоро конец года, я иду в библиотеку. Точно знаю, что кучу всего я еще не знаю. Расступись!" Гермиона Грейнджер.
   "Ну тебя и понесло-о-о! Давай, ни пуха!" Акэ-Атль Коронадо Ортега Куатемок.
   "Папочка, ты сказал портрету сэра Уолсингема, что этот номер будет неформатным. Это правда?" Полумна Лавгуд.
   "Да, малышка. И я очень рассчитываю на твою помощь". Ксенофилиус Лавгуд.
   "А чой-то сложного-то, профессор? Пушок - он же добрейшей души псина, и никакой он не Цербер, чавой вы его так ни за что? При ём главное не дергаться, не мельтешить, значить. И на арфе чой-нить наиграть. Ну хычь вот это он уважает: на-а-а-нари-на-на-ри... Ну да, Глюк, точно! Вот. А вам-то зачем? А, ну да, дело хорошее, должны студенты опасных животных в лицо... тьфуй, в морду то ись... знать. Ток вы к Пушку-то их не водите, на словах расскажите и будет с них. Про комнату ни-ни, а то ж найдутся смельчаки-то"... Рубеус Хагрид.
   "Ты, Харг...гр...грид - чу-чу-чудный парень! Вот такой! Даром что отшельник... ик! З-з-знал, что ты меня по-по-по-поймешь, дружище! Давай споем, давай". Квиринус Квиррелл.
   "Вот то ли дело в былые времена! Всё, всё было по строгости и по справедливости! Провинился - получи. А сейчас что - и-и-иэх! Распустил их нынешний директор: ни тебе уважения к старшим, ни почитания традиций, ничего. Как маглы своих богов бояться перестали, так и наши туда же, ишь ты! Осмелели, всякий стыд потеряли, почуяли себя этими... как их?.. демивургами! А ты ходи за ними, подтирай да поправляй, за демивургами. Вот, допустим, раньше, при Ранкорусе [1], как было бы, застукай кто старшекурсницу со старшекурсником в ванной старост за непотребством? Да отхлестали бы в подземельях, чтобы спины на лоскуток слезли, оставили в казематах на сутки - для ума. Пусть бы в цепях подвешенные прелестями друг друга любовались всласть. Через день подлечили бы да вон из школы погнали. Чтобы, то есть, неповадно было. Поймают сейчас - и что? Поохают, ах, как бы девочка в подоле не принесла, отпоят зельями заместо того, чтобы вожжами отходить, и беги себе, учись дальше, задницей виляй да прелюбодействуй налево-направо! А кобелю так и подавно никакой науки. Пропади ж ты пропадом, стыдоба! Теперь вот тоже: приволокли эту Хагридову тварь в замок, и нет чтобы смертельными заклятьями коридор обложить, куда там! Так и шныряют туда все, кому не лень! Студенты - шныряют, учителя - шныряют, привидения - шныряют. Твари всякие, летуче-ползающие, и те шныряют. А ведь раньше как бы было? Никто бы, кроме нас с миссис Норрис - ни ногой". Аргус Филч.
   "Инфер-р-р-рнальненько!" Мертвяк, ворон Гарри.
   ___________________________________
   [1] Ранкорус Карпе -- завхоз, служивший в Хогвартсе при директрисе Евпраксии Моул в XIX веке и прославившийся неудачной попыткой обезвредить Пивза.
  

20. Кто всем известен, но себя не знает, глупцом с гримасой жуткой погибает

  
   Вот уже с неделю Гарри жил будто на границе двух миров. В ожидании скорых экзаменов он старался занять день как можно более плотным графиком, чтобы не оставалось времени на плохие предчувствия. Но они никуда не девались, просто чуть отступали на задний план и вскладчину с усталостью порождали только еще более дурное настроение. И связаны они были не с учебой. Именно поэтому мальчик мог вдруг, ни с того ни с сего, на несколько минут выпасть из реальности, замереть с остекленевшим взглядом и даже успеть увидеть какой-нибудь бессодержательный сон. Потом он, как водится, был совершенно не в состоянии вспомнить, что с ним происходило в это время наяву. Друзья не переставали тормошить его, и на уроках он держался до последнего. Но любое везение когда-то заканчивается.
   Это была лекционная часть по Зельям. Может быть, стой Поттер над котлом на практическом уроке, справиться с дремотой было бы проще. Но однообразие действий на алхимической теории - скрип перьев, шелест пергамента, шорох переворачиваемых страниц учебников и, самое главное, голос, этот тихий, почти вкрадчивый голос Снейпа, диктующего материал, - погрузило Гарри в транс. Он пропустил тот опасный момент, когда телу вдруг стало необычайно уютно, как на родимой подушке под теплым одеялом. Пропустил приятную щекотку в затылке, из-за которой веки как будто растягивались в разные стороны, как у китайца, и разлеплять их было всё труднее, да и желания такого - разлеплять веки - не возникало вовсе. Мальчик просто замер за партой блаженствующим соляным столбом, продолжая сжимать пальцами перо.
   Голос алхимика звучал теперь словно из далекого прошлого. Он был удивительно знакомым, он был спокойным и умиротворяющим, он обволакивал, и Гарри мог считать себя в полной безопасности, пока слышал эти интонации. Мало того: юный когтевранец уже и не определял этот голос как снейповский...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Гарри смотрел в лицо своей мамы. Но он был ощутимо выше нее, да и не сразу услышал, о чем это так встревоженно она ему говорит. Его правая рука придерживала полуприкрытую дверь, за которой они стояли, то и дело встревоженно выглядывая в соседнюю комнату; левая - мамин локоть. И это были руки взрослого мужчины, молодого, но взрослого, не одиннадцатилетнего мальчишки.
   - ...А потом я догоню вас на Антониновом валу, и мы убираемся в Шотландию. Этот твой... В общем, он там всё подготовил, и если уж ты так склонна ему доверять...
   - Да! Склонна! И прекрати всякий раз...
   - Ладно, ладно! - он прикрылся от нее руками, на корню пресекая попытку спора. Голос тоже был взрослым и... знакомым? Нет, вряд ли.
   Они оба, не сговариваясь, в очередной раз выглянули за дверь. Некто, подпрыгивающий у бортика детской кроватки в дальнем углу спальни, издал недовольный возглас и швырнул в их сторону какой-то мягкой рыжей игрушкой. Не добросил.
   - Давайте поскорее! - напористым шепотом снова заговорил Гарри, подталкивая свою маму в комнатку. - Хотя постой! Лили!
   Он вцепился в безымянный палец на правой руке и только тут понял, что там у него массивное кольцо, почти перстень: тяжелая золотая оправа в виде змеи, накрепко впившейся зубами в крупный, удивительной красы камень. Переливаясь многочисленными гранями на свету, самоцвет обретал то изумрудные, то рубиновые оттенки. Короткое невербальное заклинание, что мелькнуло по краю сознания, - и змея соскользнула в ладонь.
   - Что ты делаешь? - недоуменно проследив за его руками, вскрикивает мама, но он, не теряя времени на разговоры, насаживает кольцо на ее правый безымянный и снова повторяет про себя короткую ритуальную формулу. Кольцо тут же оплетает ее палец, и она не может его содрать: - Что ты наделал?
   - Это спасет тебе жизнь. У вас две минуты.
   - Стой! А ты?!
   - Мне ничего не угрожает, иди быстро собирайся!
   - Врешь! Ты врешь! Стой! Стой же! Нет!
   Он с силой придавливает и блокирует ровно на минуту комнатную дверь. Мама барабанит кулаками изнутри, но Гарри больше не оглядывается. Метнувшись в темноту коридора, он...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   С одной стороны из этой темноты высунулась чья-то рука и отчаянно затрясла Гарри за плечо, а с другой донесся всё тот же голос, что раньше начитывал донельзя скучную информацию о видах экстрактов и абстрактов. Но теперь это был не тихо струящийся бархат, а нечто шипяще-скрежещущее и крайне злобное. Как гвоздем по чугунной сковородке.
   - Кажется, тут у нас кто-то возомнил себя гением, которому не нужны ни лекции, ни практика. Не так ли, мистер Поттер? Мы вам не мешаем?
   Поттер распахнул глаза и рефлекторно стиснул повисшее в пальцах перо. Еще одна жирная клякса плюхнулась на пергамент.
   Если вы способны себе представить, как спросонья нос к носу сталкиваетесь с раздувшей капюшон королевской коброй, которая сверлит вас безучастным мертвым взглядом, то вам не составит ни малейшего труда понять, что прочувствовал в эти бесконечные секунды Гарри Поттер. Молчал Акэ-Атль, ничем более не в состоянии помочь. Молчали остальные когтевранцы. И даже обычно хихикающие в таких случаях змеюки сейчас молчали, боясь прогневить позеленевшего от ярости декана: в таких случаях гнев его летел разрядами на кого пошлет Мерлин, и виноват всегда был тот, кто еще не спрятался.
   - Немедленно. Покиньте. Классную. Комнату.
   - Да, сэр, - вскакивая, Гарри одним движением сгреб всё, что было перед ним на парте.
   Снейп слегка посторонился в проходе между столами и указал пальцем на внутреннюю дверь, ведущую в его кабинет:
   - Ждите там.
   И когда мальчик покидал класс, за спиной послышался уже почти спокойный голос зельевара:
   - Я предлагал кому-то сложить руки и предаться безделью?
   Дружный скрип перьев старательно убедил слизеринского декана, что все просто жаждут ознакомиться с рецептурой приготовления противоознобной измороси из экстракта сока стебля нектропосского злобоглаза. В отличие от этого придурка Поттера, сэр.
   Зная, что в кабинете Снейпа не дозволено прикасаться без ведома хозяина ни к одной вещи, Гарри уселся на тот самый табурет, на котором сидел профессор, оказывая Поттеру первую медицинскую помощь после стычки с Малфоем и компанией. В первую очередь, потому что на табурете не так-то легко задремать... Во вторую... Э-м-м-м... О чем шла речь? Да неважно...
   - Мистер Поттер! Это уже чересчур!
   Гарри вздрогнул. Он недооценил своих способностей и безответственно задрых, даже сидя на табурете и ни на что не опираясь. Наверное, он уснул бы сейчас даже стоя, как мерин в конюшне. Объяснять что-то разъяренному Снейпу было делом провальным, но и того страха, какой нагнетал зельевар прежде, в первом семестре, мальчик не испытывал перед ним уже давно. Готовясь получить обыкновенное или даже строгое взыскание, Поттер поднялся с места, а профессор, не делая более ни шагу в его направлении, сложил руки на груди:
   - В чем дело? Почему у вас такой вид, как будто в последний раз вы спали на Белтейн? За вами кто-то гонится?
   Мальчик хотел сказать, что спал нормально в последний раз именно на Белтейн, а кто за ним гонится, он и сам был бы не прочь выяснить. Но, зная взрывоопасный характер преподавателя, предпочел прикинуться истуканом. Тут же что-то коснулось его головы, больно ковырнуло мозг, как будто кто-то взболтал миксером содержимое черепной коробки, сунул туда соломинку, как в пробитый кокос, и стал вытягивать через нее наружу всё, что взболталось. Вместе с тем ужас охватил Гарри. Невнятные страхи, ночные кошмары, этот проклятый этаж с трехголовым псом, Квиррелл с древнеегипетским сундуком, шуршание и крысиный писк по углам, запах странных притираний, старости, тлена и воспоминания о погосте при виде Дамблдора, чувство, что постоянно кто-то заглядывает через плечо - даже тогда, когда ты совершенно один... Всё, всё полезло наружу.
   - Вы... почему всегда обо всём молчите, Поттер?! - каким-то подсевшим и уже совсем не ледяным голосом снова заговорил Снейп, а "соломинка" убралась из "кокоса".
   Гарри и сам не ожидал, что сдастся и будет о чем-то просить, да еще и самую скверную из всех возможных кандидатур. Но силы противодействовать судьбе внезапно иссякли:
   - Профессор Снейп, пожалуйста! Я не могу объяснять! Разрешите, я отработаю в лаборатории... Только бы не объяснять это, не ковыряться - можно?..
   - Поттер, ко всем чертям! Сейчас же катитесь в свою комнату. Если я встречу вас сегодня в коридоре, вы вылетите из школы без права восстановления. Никаких больше иномерников и драконов до конца экзаменов.
   - Сэр, вы не понима...
   - Молчать! - бесцеремонно оборвал его зельевар, подходя к шкафам и начиная извлекать оттуда пробирку за пробиркой. - Это вы выпьете сейчас, вторую такую же - на ночь, если что-то вас разбудит. Вам ничего не будет сниться. Эти две - утром перед занятиями, до еды.
   Пытавшийся возражать, Гарри захлопнул рот, едва это услышал. Да он уже просто мечтал, чтобы ему ничего не снилось! Какое счастье, что Снейп догадался об этом сам!
   - Остальное вам донесут эльфы, когда отоспитесь. Вон отсюда, - Снейп небрежно крутанул худой кистью в сторону арки с надписью "Ignorantia nоn est argumentum".
   Ни слова не говоря, даже забыв поблагодарить, мальчик покорно принял разноцветные склянки и выскользнул через внешнюю дверь в коридор подземелий...
* * *
   - Я бы на твоем месте не рисковал, - Куатемок с подозрительностью косился на мензурки с зельями: Гарри все-таки решил ничего пока не рассказывать приятелям о драконьих турнирах и занятиях боевой техномагией со Снейпом, поэтому и Акэ-Атль, и Корнер с Бутом, и Голдстейн, и, тем более, гриффиндорцы по-прежнему полагали зельевара врагом Поттера номер один. Только проницательный Мертвяк, кажется, о чем-то догадывался, но помалкивал. - Ты бы видел, как он на тебя уставился, когда ты всхрапнул!
   - Я что, храпел?! - ужаснулся Гарри.
   - Еще как! Хрюкнул на всю комнату! Ну и угораздило же тебя! А теперь эта ядовитая анаконда тебя как пить дать со свету сживет! Кстати, вот она и пить уже дала какую-то отраву! Чуешь, к чему всё идет?
   Поттер закрыл лицо ладонью, что-то простонал - сам не понял, что, - и, залпом осушив первую бутылочку, улегся на кровать. Лицо Акэ-Атля отобразило все его мысли относительно умственного здоровья однокурсника, но он ничего не сказал. Он только покачал головой, собрал в охапку учебные принадлежности и отправился в гостиную готовиться к завтрашним занятиям.
   Сон накатил ласковой теплой волной. Музыка волшебных далей рассыпалась пузырьками беспредельного спокойствия и неги, растаяла эхом несбывшейся песни. "В таком состоянии, наверное, хорошо расставаться с жизнью. Я хотел бы умереть счастливым, как сейчас", - подумал кто-то вместо Гарри, и наконец стало тихо.
* * *
   - Северус, неужели мне верно доложили - вы только что вот так вот взяли и выставили с урока моего студента?! - профессор Флитвик был весьма растерян, и его забавный, как у мультипликационного персонажа, голос звучал еще более сдавленно.
   Снейп и не собирался возражать или оправдываться. Стайка молодых ассистентов, вчерашних учеников, сгрудилась у окна учительской, бросая осуждающие взгляды на зельевара. Он силой воли заставил дрогнувший было усмешкой край рта остаться неподвижным. Кажется, совята гнезда Минервиного теперь точно обеспечат декану Гриффиндора всестороннюю поддержку и достойную опору в деле неприязни к главе вражеского клана. Отлично, день прожит не зря! Если бы увиденное в мыслях мальчишки не засело занозой где-то в области дежа-вю (знать бы еще, где она, эта область, чтобы нащупать ее у себя и разглядеть на досуге поближе), Северус мог бы сейчас собой гордиться. Все они так раздражали неизменяемостью своих манер и поступков, что он и сам бесился от собственного скучного постоянства в вечной тяге их поддевать. Порочный круг замыкался, доводя профессора до белого каления: его злила их предсказуемость, он огрызался на нее, что также было традиционно и потому выводило из себя вдвойне, а поскольку причиной его приевшегося сарказма были они, бешенство нарастало в арифметической прогрессии. Так бесконтрольно множатся предметы в некоторых особо охраняемых ячейках банка Гринготтс, если туда проникает злоумышленник. Так глупый кот иногда бросается кусать свой хвост. Чтобы не взорваться в результате запущенной им самим цепной реакции, зельевару было необходимо срочно менять обстановку и публику, едва насладившись произведенным эффектом. Чуть-чуть выручал разве что богатый диапазон его приемов куража, давая необходимую отсрочку для сборов и отступления. Побеждая в словесных баталиях, профессор одновременно проигрывал. Вот почему он предпочитал одиночество: чем меньше объектов для раздражения, тем легче выносить бытие.
   - Да, и еще я назначил мистеру Поттеру несколько суток отработок, - невозмутимо извлекая из своего шкафа ворох свитков шестикурсников, с которыми у него предстояли ближайшие две пары очередной кровопролитной корриды, согласился Снейп.
   Теперь лица предсказуемо вытянулись даже у бывалых преподавателей, знакомых с методами слизеринского декана не один год и уже почти не обращавших внимания на его троллинг. Возликовав под лучами "молчаливого негодования" (Дамблдор любил прикрывать красивыми лоскутками некрасивые дыры, поэтому правильнее было бы назвать эти посылы наветом порчи или сглаза, который, конечно, цели не достиг, но об отношении коллег красноречиво помаячил), Северус вывинтился в коридор и хлопнул дверью.
   - Какие отработки... - Флитвик в расстроенных чувствах взобрался в свое кресло. - Мальчик и так еле ноги передвигает. Я уже подумываю, не отменить ли...
   Септима Вектор как бы невзначай уронила на пол линейку и, наклонившись за нею, из-под стола ему подмигнула. Декан Когтеврана уставился на нее. Замешкавшаяся с линейкой нумеролог с намеком двинула бровями. После этого Флитвик отдул ус, хмыкнул и расслабился:
   - Уф, а я уж чуть не подумал, что...
   Профессор Вектор с усмешкой в темных глазах уменьшила наглядные пособия и инструментарий, спрятала их в чернобархатную шкатулочку с алмазными звездами на крышке и, следуя на свой урок, неторопливо прошла к двери мимо кучкующихся у столов учителей. Покачав головой, Флитвик мысленно попросил прощения у профессора Снейпа, ведь, в самом деле, тот не снял ни единого балла с Когтеврана, чем обычно сопровождал назначение взысканий. А Филиус забыл это сопоставить и купился на такой дешевый розыгрыш, эх! Но следующим шагом чароплёт немедленно себя одернул. Кто ж Северусу виноват, что он сам делает всё для того, чтобы его считали извергом не только студенты, но и каждый, кому выпадала незавидная участь с ним пообщаться? Если уж ему так хочется слыть Пивзом-во-плоти - все только рады подыграть.
   - Что-то вы в последнее время очень уж задумчивы, мистер Квиррелл! - вдруг нарушая нестройное общее жужжание голосов и обращаясь к незаметно приткнувшемуся в углу преподавателю ЗОТИ, воскликнула Помона Стебль; все снова умолкли, как во время недавнего диалога Снейпа с Флитвиком.
   Профессор Квиррелл явно хотел уединиться за своим невысоким бюро, прикрытый с одной стороны этажеркой, на полках которой хранилась всякая бюрократическая макулатура, связанная с учебным процессом, а с другой - мраморной стойкой, частично оплетенной какими-то вьющимися растениями, частично украшенной художественно разложенными на разных уровнях минералами и самоцветами. Там он делал вид, будто проверяет домашние экзерсисы студентов, но глаза его бессмысленно скользили по верхнему краю одного и того же пергамента, который Квиринус держал в руках уже добрых десять минут. В последнее время молодой учитель вел себя очень странно: то замирал на ходу, как бы к чему-то прислушиваясь, то вздрагивал, то уходил в себя и там вел насыщенный внутренний диалог, иногда забываясь и помогая себе намеками на жесты и мимику. Если не знать о его привычной нервозности, связанной, как он утверждал, с вампирофобией, можно было при виде этого заподозрить, что у бедняги не все дома. А их взаимная неприязнь с алхимиком, которого девяносто девять и девять десятых процента населения Хогвартса считали неупокоенным кровопийцей, смотрелась как следствие Квиррелловых страхов.
   Внимание коллег молодого человека совсем не обрадовало. Еще больше он стушевался, когда в учительскую влетела МакГонагалл и, впившись в преподавателя по Защите ничего не упускающим ястребиным оком, направилась прямиком к нему.
   - Всё в порядке, мистер Квиррелл? - спросила она, и неподдельная тревога скользила не только в ее взоре, но и эхом отзывалась в голосе.
   - Д-д-д-а, Минерва, не-не-не извольте беспокоиться! Всё хорошо, го-го-господа. Немного волнуюсь перед экзаменами, знаете ли, - он доверчиво заулыбался во весь рот. - Эк-к-кз-замены, как известно, испытание обоюдное для сту-ту-тудентов и па-а-апреподавателей.
   Лицо декана Гриффиндора просветлело:
   - Что ж, коль вы находите храбрость для юмора, Квиринус, экзамены вам будут нипочем. Но в случае чего не стесняйтесь обращаться за помощью к более опытным коллегам. Мы всегда с удовольствием поддержим вас в затруднительных ситуациях, верно ведь?
   Профессора и ассистенты горячо заверили их обоих, что именно так и будет, только Филиус Флитвик ощутил признаки подступившей изжоги от обилия патоки и елея. Наверное, сказывалось влияние слизеринского коллеги на почве общего хобби. Не иначе...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Огромная серая крыса с рыжими подпалинами на боках, свесив лапы, сидела на столе в кабинете ЗОТИ и разглядывала чаевничающих студентов. Время от времени она как бы от нечего делать ловила мух и по одной приклеивала к пальцам крыльями, чтобы мушиные ножки торчали наружу.
   К Гарри через стол тянулся Малфой, чтобы чокнуться с ним сливочным пивом. На голове у него красовался напудренный парик, как у Джонатана Свифта, а в пиве плавал уменьшенный до дюйма и утыканный булавками Лонгботтом. Рон сидел в обнимку с чьей-то совой, на которую явно наложили заклятье Энгоргио, потому что была она размерами не меньше самого Уизли, и провизором из дежурной аптеки Литтл-Уингинга, что на улице Глициний, неподалеку от дома сквибки миссис Фигг. Эти трое пели гимн футбольной сборной, и сова страшно фальшивила, потому что пила кое-что покрепче чая и сливочного пива.
   - Фадитефь, Грейнджер, - прогнусавила крыса, доклеивая последнюю пойманную муху на заднюю лапу. - Ничего-то вы не знаете, маглорожденная выфкочка!
   - Но-но, полегче там, дяденька! - прекращая накручивать локон парика на один палец и вылавливать Лонгботтома из пива другим, вмешался Драко. - А то ведь я не посмотрю, что у тебя бессрочный абонемент в музей Тюссо!
   Гермиона между тем, ничуть не оскорбившись на крысу ни за "маглорожденную", ни за "выскочку", ни, что самое потрясающее, на то, что она "ничего не знает", вгрызлась в мякоть сочной груши и неторопливо пробралась за стол к Гарри. Между прочим, не удивило ее и неожиданное заступничество врага.
   - Тогда ты раффкажи, Малфой, о завифимофти рафпределения по факультетам Хогвартфа от типологии групп крови! Уж ты-то знаефь вфё, фто отнофитфя к вопрофам фтатуфа крови!
   Драко поднялся, манерно забросил одну сторону свифтовского парика за плечо и не без самодовольства дернул бровью перед Гарри и Гермионой:
   - Еще бы! Итак, группа 0. Самая популярная и древняя, универсальная группа-донор, поскольку в случае необходимости именно ее можно переливать носителю любой их четырех существующих групп. При этом ее носитель способен стать реципиентом только от собственной - нулевой, с соответствующим резус-фактором, другие группы он не воспринимает. Подвижны, неуравновешенны, сам черт им не брат, а закон не писан. Отчаянные холерики. По астрологической классификации их черты характерны для тригона Огня. По шкале соотношений группа 0 является эквивалентом Гриффиндора.
   - Да, мы такие! - подтвердил Рон, почему-то в один голос с маглом-аптекарем. Пьяная сова с западающим, как у старой куклы, глазом ухнула и потрясла зобом.
   - Группа А. Прилежные исполнители, агрономы и вообще душки, но звезд с неба не хватают. Как доноры способны на гемотрансфузию со своей и АВ-группами, а как реципиенты получать могут от своей и от нулевой. Тригон Земли. Сангвиники, по характеристикам более всего соответствуют факультету Пуффендуй.
   - Браво! - выкрикнул Эрни Макмиллан и бодро зааплодировал.
   Крыса на столе Квиррелла одобряюще поболтала в воздухе задними лапами. На них росли кривые желтые когти и редкие жесткие волосы, серо-рыжие с проседью - такие же, как на хвосте. В сочетании с приклеенными для непонятных целей мухами смотрелся весь этот маникюр тошнотворно.
   Малфой раскланялся, а потом продолжил:
   - Группа В. Это странники, аскеты, расчетливые индивидуалы и дипломаты. Группа более поздняя по сравнению с двумя первыми и не такая многочисленная. Доноры для своей и АВ, реципиенты от своей и нулевой. Флегматики до мозга костей, как нельзя лучше отображают дух Когтеврана. Тригон Воздуха. Любой кадровик-японец, по крайней мере, со своим кодексом кецу-ёки-гата еще раньше Распределяющей шляпы отправил бы такого к орлятам.
   Гарри хмыкнул: это он-то флегматик до мозга костей? Хотя в его случае чего на зеркало пенять - сам напросился...
   - И, наконец, самая молодая модификация, ей всего тысяча лет, а открыли ее ученые-маглы только в начале ХХ века. Ходят слухи, что к ее созданию приложил руку сам лорд Салазар, по другим сведениям - он сам и некоторые его родственники были ее первыми представителями. Так это или нет, теперь не узнать, но родоначальником всё равно принято считать сэра Слизерина. Люди с группой АВ встречаются редко, с отрицательным резус-фактором - и того реже. Хитры, изворотливы, сексуальны, но меланхоличны и ко внешним проявлениям сантиментов холодны. Идеальные реципиенты и никакие доноры: принимают от всех, отдают только своим. Тригон Воды. Клан Слизерин радушно принял бы в свои ряды представителей этой группы. Геллерт Гринделльвальд, полное собрание сочинений, том восьмой: "Школы для магически одаренных детей. История и особенности британского Хогвартса", Австрия, Зальцбург, 1937 год, издание второе, дополненное.
   - Превофходно! - оценила крыса. - Фразу видно, Малфой, фто вы внимательно профтудировали фочинения меффира!
   - Благодарю, дяденька. И еще, - Драко не спешил садиться, он откровенно наслаждался произведенным на публику эффектом. - Совместный отпрыск представителей групп 0 и АВ никогда не будет носителем ни первой, ни четвертой. В равных долях вероятности он обретет или А, или В-группу.
   Класс ЗОТИ взорвался аплодисментами. В голове у Гарри зашумело, шрам на лбу пронзило болью, он попробовал залезть под скатерть и заткнуть свисающим краем уши, но только опрокинул кофейник, заварник и несколько чашек с чаем, что привело крысу в неописуемую ярость. Она ощерила длинные резцы, вздыбив клочковатую шерсть, подпрыгнула в воздух и прилепилась к стене. Вот тут-то и стало понятно, для чего ей были нужны мухи: используя устройство их лапок, грызун теперь без затруднений умел ходить по вертикальным плоскостям и даже по потолку, что и было продемонстрировано восторженным студиозусам.
   А овации между тем не стихали...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Гарри раскрыл глаза в темноте и вынырнул из-под подушки, где пытался задержать ускользающий сон. Тусклый огонек Люмоса высветил Мертвяка, спросонья хлопавшего крыльями на своей попугайской жердочке.
   - Ты что, сдурел? Времени сколько?
   Ворон продрал глаза и сделал вид, что он тут ни при чем:
   - А мне откуда знать? Я скромная птица и не интересуюсь этими вашими... О, а что, ты спал?! Я уж и забыл, босс, когда в последний раз видел тебя спящим.
   - Наверное, это зрелище тебе не понравилось, - с сарказмом пробурчал Гарри, призывая часы и замечая, что еще лишь начало четвертого утра. Надевать для этого очки ему уже давно не приходилось. "Это вы выпьете сейчас, вторую такую же - на ночь, если что-то вас разбудит", - прозвучало в ушах напутствие профессора. "Что-то" его разбудило, и это "что-то" с неприступным видом принялось чистить иссиня-черные перья, не обращая никакого внимания на мрачные взгляды хозяина. Понимая, что бороться с исчадьем ада доводами логики бесполезно и накладно, мальчик полез в ящик тумбочки и вынул вторую склянку алхимика. Что ж, если первой хватило больше, чем на двенадцать часов беспробудного "сна без снов", то есть надежда, что на второй он дотянет хотя бы до утра, не впадая в новый виток бреда. Наверное, все эти видения были побочным эффектом Снейпова зелья, там присутствовала, хоть и в небольшой концентрации, вытяжка из коры корня ибоги, которую у маглов иногда используют для лечения всяких дурных зависимостей. Гарри ощущал ее, но не удивлялся, что психоактивное вещество, стимулирующее нервную систему, профессор использовал в обратном назначении - для успокоения. Уже не первый раз Поттер был свидетелем того, как подбором сочетаний ингредиентов Снейп добивался от веществ эффекта, противоположного описанному в учебниках и более сильного по свежеобретенным свойствам. Хоть учитель и был недоволен его познаниями в области зелий, а скорее - его недостаточной заинтересованностью в предмете, Гарри разбирался в зельеварении весьма неплохо для своих без малого двенадцати лет и уж куда лучше подавляющего большинства однокурсников.
   Старательно изгнав из головы всю ахинею про группы крови из сочинений какого-то мессира Геллерта (где-то мальчик уже слышал это звание в сочетании с этим же именем, да и многое другое, что он увидел и услышал во сне, казалось невнятными отголосками чего-то большего и изрядно подзабытого), Гарри снова улегся спать.
  

21. И чем темней ночная муть, тем ярче свет луча

  
   Наконец-то последняя печать утонула глубоко в гранитной крышке саркофага, растаяло эхо от последнего звука призыва. Завывания пустынной бури усилились, и по мере того, как между крышкой и основанием древнего гроба появился и начал расти зазор, они только прирастали мощью. Квиррелл не утерпел и зажал уши ладонями. Тогда из внутренности ящика донесся издевательский хохот, а сквозь расширяющуюся щель ударил ослепительный белый луч.
   - Я сотворяю твое имя, Кематеф, я обретаю власть над тобой - приди, выйди, яви себя! - стараясь не смотреть в исходящую светом пучину, что открылась внутри черного саркофага, прокричал профессор ЗОТИ на языке фараоновых жрецов. Он из последних возможностей сдерживал натиск неведомой силы, которая продавливала его щиты, и палочка ходила ходуном в руках изможденного мага.
   Стремительным вязким броском из пучины выскочило нечто. Оно напоминало громадную полуистлевшую змею. Стальные, хотя и частично порванные мышцы без труда удержали тело твари на весу, и та зависла в полутора ярдах над полом...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Кематеф наполовину перевалился через край саркофага, извернулся передней частью туловища и приподнял голову, не уступавшую по размерам конской. Чудовище безмолвно рассматривало того, кто осмелился воззвать к нему. Квиррелл уже не мог отвести от него взгляда, словно загипнотизированный кролик, а рептилия насмешливо поддразнивала его развратным тонким языком. Причудливый серо-зеленый орнамент на ее спине напоминал окраску бумсланга, когда бы тот мог дорасти до размеров доисторического титанобоа. Вертикальные зрачки двух пар глаз холодно сверлили неморгающим взором лицо заклинателя. Ближняя, более крупная, пара изжелта-карих по всем приметам могла бы запросто видеть во мраке ночи. Дальняя, где смыкались чудовищные челюсти, кристально-голубая, была пригодна скорее для дневной охоты под жарким солнцем пустыни. Читая мысли человека, тварь полностью покинула свое убежище и свернулась кольцами. Как обозленная кобра, высоко подняв туловище над полом, она зашипела. Молодой маг приложил ладонь к груди и низко ей поклонился. По телу змеи снизу вверх прокатилась волна метаморфозы, вызывая глобальные изменения анатомии. Так преображается анимаг...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   ...Когда поток схлынул, перед Квирреллом, плотно сложив руки на груди, стоял смуглый и стройный мужчина, и все в нем было безукоризненно, кроме жутких двух пар глаз на лице, одна над другой, желтовато-карей и голубой. По одежде его можно было принять за знатного египтянина времен строительства пирамид, который вдруг ожил и шагнул с настенной фрески в современный мир.
   - Я буду ждать тебя в условленном месте, Кематеф, - произнес Квиррелл на том наречии, что было мертво уже около двух тысяч лет, равно как и стоящий напротив. - Приволоки мальчишку, а я тем временем обезврежу пса.
   Губы Кематефа разошлись в мнимой улыбке. Не без содрогания заметил маг, что рот монстра разъехался, как пасть рептилии - от уха до уха - и слегка приоткрылся, являя вогнутые внутрь верхние клыки, между которых с шипением мелькнул раздвоенный язык. Не вымолвив ни слова, египтянин размазанной черной тенью покинул кабинет профессора ЗОТИ, лишь шелест песка шлейфом пролег вслед за ним...
* * *
   - В чем дело, Барон?!
   Даже видавший виды подскочил бы, загривком ощутив леденящий холод от взгляда призрака самоубийцы. Не стал исключением и зельевар: при появлении вынырнувшего прямо из стены Кровавого Барона его подбросило, словно разрядом тока. Казалось бы, только миг назад прикорнул, опустив голову на сгиб локтя прямо за письменным столом. И неудивительно. От проверки экзаменационных манускриптов, а вернее - от несусветной глупости, в них напиханной, Снейпа сморило сном, однако тут же нашлось событие, где без него просто никак не обойтись. Мужчина раздраженно стиснул челюсти, чувствуя себя от макушки до пяток сплошным оголенным нервом и тайно, зато всерьез желая этому миру скорейшего наступления Рагнарёка вместе с Армагеддоном.
   - Следуйте за мной, чтобы не жалеть о последствиях всю оставшуюся жизнь, - прошелестело обычно немногословное привидение и, совершив своим окровавленным средневековым плащом водоворот, стремительно рвануло прочь из кабинета алхимика.
   Содрогнувшись, когда довелось так близко разглядеть молодое, но совершенно не живое лицо слизеринского призрака, Снейп машинально сунул кинжал-атаме в левый рукав и накинул мантию поверх рабочего сюртука: в ней было скрыто слишком много хитрых приспособлений, чтобы так запросто взять и пренебречь ею после столь красноречивого намека Барона. Несколько раз алхимик терял из виду своего ускользавшего на поворотах коридоров проводника, и всё время тот возвращался, нетерпеливо взмахивая туманной рукой, пока до Северуса не дошло наконец, куда лежит их путь...
* * *
   Гарри начал приходить в себя у лап безмятежно дрыхнущего трехголового пса, плотно обмотанный, даже чуть придушенный упругим холодным - и, кажется, живым - канатом толщиной с ногу Хагрида. Не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой, мальчик осознал, что он каким-то загадочным образом перемещается. Возле центральной морды Цербера висела серебряная флейта, и она издавала нежную мелодию, под которую горе-охранник мирно посапывал, встряхивая ушами то на одной башке, то на другой.
   Потом снова накатила дурнота. Поттеру почудилось, что он проваливается куда-то в полной темноте.
   - М-м-м! - застонал Гарри, и сознание снова его покинуло.
   Сколько он находился в отключке, мальчик не знал, но очнулся из-за страшного грохота. Уже не пытаясь избавиться от ледяных колец, скрутивших тело, Поттер едва не свернул шею в попытке разглядеть, что творится вокруг. Кричать и звать на помощь по-прежнему не получалось, он мог только гнусаво стонать, причем скорее через нос, чем ртом. У него было явственное ощущение, что в этих жутких объятьях легкие и желудок подкатили под самое горло и его вот-вот вытошнит ими. От страха Гарри начал стремительно вспоминать, как он здесь очутился. И самое главное - что случилось перед странным шахматным матчем, который был затеян сейчас его неведомым похитителем в этом подземелье, где воняло плесенью, болотом и - сильно-сильно - псиной. Вместе со связанным пленником тот скользил по клеткам мега-доски, сокрушая заколдованные фигуры. Рон Уизли немного научил приятеля премудростям старинной игры, но сейчас Поттер не имел ни малейшего представления о своих (своих ли?) шансах на победу. А волшебные шахматы даже портативного размера шутить не любили: чуть зазеваешься - и голову долой. Так что уж говорить о гигантских?
   Рон... Рон... Почему мысли вертятся вокруг долговязого гриффиндорца? Да, точно, вся эта "засада" началась сегодня с семейки Уизли. Впрочем, почти как всегда...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Декан Флитвик отпустил Гарри после экзамена со словами:
   - Что ж, с письменной работой вы, мистер Поттер, справились на "Превосходно". У вас хороший словарный запас, умение строить фразы, в общем, теоретическая часть в вашем исполнении меня вполне устроила. А вот что касается практикума по чароплетству, то тут, молодой человек, вы могли бы стараться и получше. Я ставлю вам "Выше ожидаемого", но имейте в виду, что это авансом. Надеюсь, в следующем году вы подтянете свои навыки до этой отметки или выше.
   Мальчишки-когтевранцы удивленно уставились на главу факультета, но он сделал вид, будто не заметил их взглядов и перешептывания, только еле заметно подмигнул Гарри, мол, вы знаете, о чем я. Поттер знал и остался этому не слишком рад. В разумении преподавателей, которые были "в теме", факультативы по техномагии, где его натаскивал зельевар, должны были в еще большей мере способствовать усвоению материала. И никого не беспокоило, что благодаря этому он и так шагов на пять опережал всех однокурсников и почти достиг максимума для своего возраста и допустимого объема знаний. Вот это "почти" его и подводило. Причем алхимик в этом плане был невзыскателен: он больше гонял его по своей основной дисциплине, а об "этих развлечениях" отзывался с легким презрением и предостерегал коллег от провокаций. Зная неуёмную натуру студента, Снейп не хотел рисковать его магией, которую по невежественности тот мог излишне сильно разогнать и пережечь, оставшись в итоге и вовсе без нее, как сквиб. Ориентируясь на мнение учителя, Гарри не слишком расстроился этому "Выше ожидаемому" по чарам и направился в библиотеку - готовиться к послезавтрашней экзекуции у МакГонагалл, которая, как обещали бывалые, будет драть три шкуры, как Снейп, улыбаясь при этом с душевностью Стебль.
   В рекреации возле лестницы, которая раз в год по обещанию переставлялась к площадке, откуда было рукой подать во владения библиотекаря Ирмы Пинс, творилась какая-то неразбериха. Центром притяжения толпы были рыжие близнецы, и ноги сами вели оказавшихся неподалеку студентов к большому фонтану в центре вестибюля. Фонтан давно бездействовал и выполнял здесь сомнительную эстетическую функцию. Посередине, прямо в давно пересохшей чаше, сидели братцы Уизли и корчили из себя змиев-соблазнителей.
   - Только у нас! Только сегодня! - вещал Джордж или Фред.
   - Подходите, пробуйте! - не отставал от него Фред или Джордж.
   И оба они размахивали прозрачным пакетом, доверху заполненным какими-то пилюлями подозрительно сочных цветов, слишком аппетитными на вид, чтобы быть безвредными по воздействию. А перед ними, на бортике фонтана, стоял незнакомый мужчина в странной кургузой мантии, которая была настолько ему мала, что угрожала вот-вот лопнуть на плечах. Это был, похоже, какой-то новый преподаватель или ассистент, но кривлялся он совсем как первокурсник. У него были темно-русые волосы, местами как будто опаленные огнем и оттого топорщащиеся во все стороны. Именно эта примета и выдала в нем...
   - Симус?! - удивился Гарри, подходя поближе.
   - Ага! - довольно протянул гриффиндорец, красуясь перед зрителями. - Я!
   - Хотите взглянуть на себя таких, какими вы станете лет через пятнадцать? Всего пять кнатов - и до Фините-отмены вы взрослый дяденька или тетенька! Налетай, разбирай! - не унимались близнецы. - Эй, братец, ты куда? А ну-ка иди к нам! Живенько!
   - Да нет, я, пожалуй, занят сейчас, - стелясь по стеночке, Рон вслед за сосредоточенной Гермионой пытался проскочить на ту же лестницу, куда недавно стремился Гарри, но был застукан на полпути.
   - Давай, не позорь нас, Ронни! - завопили Фредоджордж или Джорджефред. - Среди Уизли не было трусов... ну, если не считать нашего родового пятна на древе доблести, этого доносчика, этого презренного мытаря, носящего имя Перси! Иди сюда, Рон!
   - Да отвалите вы от него! - взвилась Грейнджер, явно выбирая между палочкой и рогаткой. - Достали уже со своими тупыми затеями!
   Однако смыться им с Роном так и не удалось. В нарушение правил школы, запрещавших колдовать вне классов на переменах и после уроков, один из близнецов направил палочку на младшего брата и обездвижил его, а второй тем временем подбежал, охватил за плечи и, расколдовав ему ноги, привел полусвязанного к фонтану. Школьники только расступались, а потом сразу смыкали ряды, пропуская их. Герми чертыхнулась и тихонько выругалась на магловский манер. Поттер порадовался тому, что с ним сейчас не было Мертвяка, иначе тот подхватил бы ее начинания и без зазрения совести переманил все лавры, предназначенные братцам-акробатцам, на себя, устроив знатную потасовку.
   - Совсе-е-ем! - протянула Грейнджер со злостью, останавливаясь возле Гарри. - Нет, ну ты это видел, а?! - девчонка призвала часы и ткнула пальцем в призрачный циферблат у них над головами, как будто приятель был в ответе за проделки Роновых братьев. - Ну когда вообще заниматься, скажи мне? А это кто? Симус?!! Эй! Это что, Симус?
   Гарри кивнул.
   - Ну да. Они сделали какие-то состаривающие пилюли, что ли, и теперь проводят опыты на кроликах. Говорят, эта гадость прибавляет лет пятнадцать.
   - Симус, ну и уродом же ты будешь в двадцать семь! - не преминула сообщить Гермиона, которая и в благом расположении духа особенной деликатностью не отличалась. - Давай лучше я отменю...
   - Не надо, не надо, мне нравится! - Симус, возвышавшийся над толпой, как городская ратуша, поспешил отскочить подальше от рыжей задиры; Гарри заметил, что мантия на его левом плече все-таки немного разошлась по шву.
   - Финниган, а вдруг там побочные эффекты такие, что у тебя что-нибудь важное отвалится? - теснила его девчонка с палочкой наголо. - И фиг с ним, если мозги!
   Тут толпа ахнула, причем по большей части сделали это девчонки старших курсов. Гарри повернулся к фонтану, успев только заметить, как оглянувшаяся Грейнджер растерянно приоткрыла рот.
   Там из рук двух подростков отчаянно выдирался парень в гриффиндорской одежде, пришедшей в полную негодность. На его фоне близнецы казались мелкими и хлипкими, и даже повзрослевший Симус выглядел доходягой, хоть и был ростом повыше преображенного Рона Уизли.
   - Какие глазки! - восторженно выдохнула старшекурсница из Когтеврана, не в силах оторвать взгляд от бедолаги, которого угораздило родиться шестым в этой сумасшедшей семейке и вследствие этого терпеть на своей шкуре эксперименты всех старших братьев. - Какие реснички!
   - Какая фигура! - вторила ей не менее озабоченная пуффендуйка лет шестнадцати или семнадцати, как-то умудрившаяся разглядеть его телосложение под разодранной одеждой. - Боже мой, неужели это тот тощий первокурсник?! Не может быть!
   - А губки! Ах!
   - Ронни, братишка, а ты у нас такой сексапильчик! Ай-ай! За-а-авите сюда змеюк, они оценят, правда, Джордж?
   - Пра-а-авда, Фред! Причем м-а-альчики-змеюки оценят даже лучше, чем их де-е-евочки, на что спорим?
   - Да отвалите вы от меня, кретины Балдулфовы! Чтоб вас на год магии лишило!
   - А какой у него голос, девчонки! Я млею! - простонала гриффиндорка-выпускница, пожирая глазами жертву эксперимента так, будто ее семь лет держали в женском монастыре затворницей, поили амортенцией и впервые за всё это время вживую показали мужчину эротической мечты. Не надо становиться Сибиллой Трелони, чтобы предсказать, что произойдет, если сейчас Уизли-младший и эта мисс окажутся один на один.
   Если пилюли Джорджа-Фреда не врали, то с возрастом Рон должен был утратить последние намеки на рыжесть и даже те незначительные веснушки, что он имел сейчас. У взрослой копии Уизли-младшего были волнистые каштановые волосы, ровный, чуть вздернутый нос, золотисто-загорелая кожа, темные брови и светлые - не то серые, не то голубые - озорные глаза. Озорные, даже несмотря на злость, с которой он отбивался от братьев. И, судя по восторгу дамской части собравшихся зевак, вырасти Рон обещал в нерядового красавца. Разве что Гермиона грозно топнула ногой и снова прорычала: "Вот урод!" Но для нее все люди без исключения были уродами - "потому что согласно дарвинизму произошли от приматов".
   - Герми! - крикнул Рон взрослым голосом, наконец-то решаясь применить силу взрослого мужика, отпихивая от себя близнецов и прытко улепетывая из фонтана. - Гарри! Эти полудурки сперли мою палку! Срочно расколдуйте меня!
   - Нет!!! - сплоченным хором заорала женская половина.
   - Фините! - тоже хором единодушно рявкнула половина мужская, наставляя палочки на несчастного Уизли, и тот, совместными усилиями вернувшись в нормальный облик, подхватил полы испорченной мантии, чтобы удобнее было рвануть наутек.
   - Герми, палочку мою забери-и-и-и-и-и! - донеслось уже с конца коридора, ведущего в сторону гриффиндорской башни.
   Тут Гарри заметил у вазы с агавой крупную, можно даже сказать - огромную - крысу. Она вроде бы умывалась, делая это какими-то странными движениями. Присмотревшись, мальчик понял, что выглядело животное нелепо потому, что на самом деле не умывалось, а как будто кого-то подманивало обеими лапками.
   - Кто еще? Смелей, не теряй редкого шанса! - не унимались близнецы, тогда как одному из них под прицелом рогатки Грейнджер пришлось всё-таки вернуть волшебную палочку Рона. - Подходи, налетай! Девчонкам безопаснее, ваша одежда не пострадает, когда вы преобразитесь! Эй, Гарри, давай к нам! Покажи, каким скоро станет парень-который-выжил!
   - Нет, спасибо, - Гарри поспешно отступил в сторону вазы с агавой, пока и у него чего-нибудь не отняли, чтобы во что-нибудь превратить. Что не получилось у Волдеморта, вполне могло выйти у этой безобидной с виду парочки лиходеев.
   Кажется, в нише, куда зазывала его (да-да, именно его) крыса, виднелся проход-ответвление, который сразу и не заметишь - наверное, будет лучше скрыться там, пока близнецам не пришло в голову предпринять активные действия. А заодно Поттер узнает, чего хочет волшебная зверушка. Кстати, не ее ли он видел в разных местах школы уже несколько раз на протяжении последних двух или трех месяцев? Фамильяр какого-нибудь растяпы вроде Невилла Лонгботтома?
   Тонкий и шустрый, Гарри без труда прошмыгнул между остриями листьев агавы, похожей на гигантского морского ежа, и краем арки, под которой стояла ваза, маскируя нишу. Так и есть: стена, казавшаяся глухой, если смотреть прямо на чашу с растением, заканчивалась с обеих сторон, стоило шагнуть за правый или за левый арочный выступ. Это походило на переход в другое измерение, и, быть может, при более благоприятных обстоятельствах Гарри успел бы проникнуться будоражащим предчувствием открытия - "а что там, за гранью дозволенного". Но сейчас было не до того. Он очутился в просторной анфиладе комнат, сильно отличающейся от остальной планировки Хогвартса. Такое он встречал раньше на фотографиях внутренних помещений магловских дворцов: двери, двери, двери - одни за другими, куда хватал глаз, и все призывно распахнуты, хоть мчись прямо по комнатам на велосипеде, хоть лети на метле, вперед или назад. И статуи, статуи, колонны, колонны... И картины - исключительно пейзажи и натюрморты, как в Пуффендуйских коридорах, ни единого портрета...
   Далеко уходить мальчику, однако, не пришлось: с мраморного столика первой же комнаты спрыгнула и удрала под старинный комод та самая крыса, оставив развернутый свиток, на котором восседала в ожидании него. Это выглядело как приглашение. Приглашение подойти и прочесть. И Гарри подошел, но прежде чем начать читать, все-таки элементарными заклинаниями проверил пергамент на наличие всякой гадости. Ничего темномагического там не проступило, лишь в нескольких местах алыми отметинами выделились затертые чарами помарки - две описки и начало неправильно подобранного слова. И еще включившийся "таймер".
   "Гарри, моя кличка Паршивец, я являюсь домашней крысой твоего душехра... - затерто "душехра..." и далее написано поверх: - крестного Сириуса Блэка. Как ты знаешь, сейчас ему удалось вырваться из Азкабана, но он в бегах. Тем не менее, хозяин мечтает о встрече с тобой, ведь тебе наверняка рассказывали, как дружен он был с твоим отцом. Надеюсь, у тебя будет возможность прийти сегодня через час после отбоя к витражу с желтым плаксой? К сожалению, написать больше я не сумею".
   Едва Поттер прочел последнее слово, пергамент рассыпался в труху, труха - в пыль, которая затем и растаяла как после Эванеско, без всяких следов. "Таймер" сработал безукоризненно, даровитый грызун его заколдовывал!
   Гарри уселся с ногами на стол и, безотчетно пощипывая пальцами нижнюю губу, в задумчивости уставился на комод с надеждой, что Паршивец выберется оттуда и соизволит хоть что-то объяснить. Интересно, где же приобретают таких грамотных фамильяров? Даже Мертвяк, провозгласивший себя мимиром, и тот...
   Внезапно Поттера осенило: а ворон-то хотя бы читать, но точно умел! Когда это произошло, Гарри был так занят своими мыслями, что не обратил внимания на странность: Мертвяк сумел прочесть каракули в рождественском письме тетки Петуньи, заглядывая ему через плечо! Но его птичка была на особом положении, поскольку и разговаривать в отличие от ворона не умел ни один питомец учеников Хогвартса. И всё же при всех своих ораторских талантах писать Мертвяк не умел. Что ж удивляться, когда у крестного обнаружилась крыса, способная использовать магию письма, но не умеющая, например, говорить? Самое главное здесь то, что обнаружился наконец и сам крестный! Мог ли Гарри мечтать об этом?
   Всё-таки хорошо, что Хагрид, который поначалу артачился и ни в какую не хотел выдавать сведения об отцовом друге детства - мол, старшие запретили об этом говорить, - иногда, в подпитии, становился сентиментален и болтлив. И однажды мальчик оказался в нужное время в нужном месте, где и узнал наконец о великой дружбе четверки доблестных Мародеров, не менее великой любви Джеймса Поттера к Лили Эванс, их свадьбе, рождении Гарри и предательстве Сириуса Блэка. "Только, малой, ты того... тс-с-с!.. никому чтоб! Не предавал вас Сириус. Виделся я с ним осенью тайно, и он сказал, что найдет способ, чтоб, значит, с тобой повстречаться. И что знает, кто на самом деле изменщик, но спервоначалу хочет сам его поймать и поквитаться". Гарри пообещал молчать и поделился только с Ксено Лавгудом - единственным взрослым, которому полностью доверял.
   - Эй, как тебя там? Паршивец! Ты здесь? - Гарри скрестил ноги по-турецки. - Не бойся, выходи! Выходи, мне очень нужно с тобой поговорить. Если не умеешь, то можешь просто показывать знаками, а я буду задавать тебе вопросы. Эй!
   Ответом была тишина. Ну что ж, крыса сделала свое дело и, наверное, сбежала. Интересно, как Сириус намерен пробраться к желтому плаксе? Мальчик немного сомневался, не стоит ли посоветоваться с Мертвяком, Акэ-Атлем, Лавгудом или, на худой конец, Хагридом, который уже и так в курсе. Судя по тому, какой секретностью всё обставлено, крыса и ее хозяин явно не желают огласки. И их можно понять. Привести с собой хвост и потерять последний шанс пообщаться с крестным? А если тот сам, как в прошлый раз, притащит за собой хвост, причем не такой безобидный, как трепач-мимир, а в виде дементоров из Азкабана?
   Промучившись оставшиеся полдня, Гарри всё-таки решил никому ничего не говорить. Мертвяк ненадежен и непредсказуем, Акэ-Атль - наоборот, и поэтому Поттер был уверен на все сто процентов, что Шаман станет его отговаривать. До Лавгуда сова с письмом только в одну сторону будет лететь дольше, чем наступит назначенный час. А Хагрид, который, может, вообще забыл о том, что проболтался во хмелю, союзник совсем никудышный. Нет, как ни верти, разбираться нужно самостоятельно. В конце концов, окно с желтым плаксой не так уж далеко от двери когтевранского общежития, расположено над лестницей, где крикни погромче в случае чего - и сбежится весь замок. Ну, весь не весь, а дежурные старосты и Филч-то точно. И портреты поднимут тревогу, это же Хогвартс, а не Запретный лес. Словом, ничего страшного с учеником здесь не случится. Гарри аккуратно осмотрится, прежде чем подойти к назначенному месту. Всё замечательно. Всё замечательно, а еще он сегодня же увидится с лучшим другом своего отца, и тот расскажет ему... ох, сколько же всего хочется спросить! Как же он устал быть сам по себе!
   Когда все уснули, Гарри, как вор, прокрался через гостиную. Опасливо покосившись на раму принца Гэбриела, он заметил, что обитатель портрета на полотне отсутствует. Вот и отлично, лишние глаза сегодня ни к чему, пусть даже это только картина. Мальчик проверил, насколько легко выскакивает в ладонь палочка, спрятанная в рукаве. Этому фокусу его между делом обучил профессор Снейп во время дополнительных занятий по боям драконов.
   Галерея была совершенно свободна, портреты мирно дрыхли на своих местах, заколдованные факелы исправно чадили, и ничто не предвещало каких-то накладок. Озираясь по сторонам, Гарри начал спускаться по лестнице. Никого. Вскоре показалось окно с желтым плаксой, но и на площадке возле него было пусто. Сердце, стукнув, сжалось от разочарования. А вдруг крестный не придет? Вдруг замок не впустил его - это же зачарованное место, Дамблдор хоть и чудак, но не дурак, наверняка позаботился о безопасности студентов.
   И тут пространство перед Поттером колыхнулось, как марево над шоссе в жару. Прямо из воздуха ему навстречу ступил высоченный мужчина. Осознать Гарри успел только две вещи: этот тип скорее раздет, чем одет, и количество глаз у него, как у пауков, а не как у человека. Незнакомец растворил жуткий рот и пронзительно, остро зашипел на весь этаж. Встрепенувшиеся было портреты вместо того, чтобы поднять тревогу, неподвижно застыли в разных позах, как на картинах маглов. Мальчика что-то скрутило и рвануло с лестницы вниз. Падая в черную пропасть, он потерял сознание от удушья...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Вот так всё и было. Это вихрем пронеслось у Гарри перед глазами, как предсмертные воспоминания. Ловушка. Не было никакого Сириуса. Крыса подстроила ловушку, а это ряженое существо оглушило портреты, превратилось в змею, скрутило его и теперь тащит через подвал Цербера, изредка ослабляя хватку, чтобы жертва не задохлась. Нужен живым. Значит, там он нужен живым.
   Гарри попытался хоть немного пошевелить рукой, чтобы понять, с ним ли его палочка. Смешно, конечно: чем она поможет недоучке-первокурснику против такого магического монстра? Так. Собраться. Надо собраться. В мыслях звучал приказ, и голос, которым он был произнесен, принадлежал Снейпу. Как на тренировках по техномагическому бою. Использовать отсрочку на полную катушку.
   Первым делом Гарри обмяк, насколько мог, имитируя состояние спящего или обморочного. Нет, даже так нащупать палочку занемевшей рукой не получится. Без палочки он и того слабее. Зельевар только в апреле начал делать попытки вытянуть из него способности к беспалочковой магии, и для новичка Поттер был неплох. Но только для новичка. Итак, что же делать? Пока тварь увлечена шахматным турниром, можно попробовать элемент внезапности, сконцентрироваться и все-таки ударить стихийным проклятьем...
   "Угу, а потом вон тот белый ферзь ударит тебя с-с-своим гранитным мечом!" - вдруг прошептало что-то в голове, и это был уже совсем не Снейпов голос, а тот самый, знакомый с детства, и как бы даже без слов - Гарри просто улавливал смысл, додумывая это шипение. Он проявлялся в самые пиковые моменты.
   Юный когтевранец счел аргумент весомым. До эндшпиля ничего предпринимать не стоит. Вот когда змей победит (если победит!) и уползет с шахматной доски...
   Белый слон g5 пристрелил из кулеврины [1] вражеского коня и под лязг доспехов поверженного рыцаря бодренько потрусил на клетку e7. Только тут Гарри сосредоточился, пригляделся к расположению фигур в дебюте и узнал партию - как раз на рождественских каникулах они разыграли ее с Уизли, и Рон, безусловно, выиграл своими черными: он провел тогда защиту Ласкера [2].
   ___________________________________
   [1] Кулеврина - старинная легкая пушка.
   [2] Итальянская партия (Гамбит Эванса). Этот гамбит был изобретен в 1824 году англичанином Дейвисом Эвансом.
   Король, управляемый змеем, прицелился жезлом в стоявшего напротив белого офицера. Из рубинового наконечника вырвался едко-зеленый луч. Воин в светлом плаще рухнул, как подкошенный, прямо на опустевшие латы жертвы прошлого хода. Вот и вторая пара - белый слон и черный всадник - прекратила существование на окровавленной клетке с6, и теперь там красовался ферзь в аспидной мантии поверх черной брони, многозначительно поглядывая на своего полководца. Змей стоял на черной башне и готовил рокировку. Грохот, сопровождавший сражение, напоминал звуки из боевиков, которые Дадли втайне от родителей притаскивал домой на кассетах и смотрел по видеомагнитофону, когда старших не было дома. Даже сейчас Гарри почудилось, что он ощущает характерный запах попкорна, которым кузен заедал просмотр фильмов.
   Через пару ходов черные и белые разменяли ферзей. А еще через три белый король очутился под шахом и сдался. Оглушительные звуки битвы смолкли. Змей зашипел, проверил состояние Гарри, который тут же снова притворился бесчувственным, а затем, соскользнув с бойниц туры, метнулся к дверям. В соседнем зале Поттер поневоле раскрыл глаза и вытаращился от жуткой вони, как от нашатыря. Она была знакома еще по недавнему Хэллоуину. И точно: посреди комнаты, освещенной жаровнями, валялся гигантский тролль, раза в полтора крупнее того, которого они с ребятами одолели тогда в туалете. Тролль... Черт, кажется, Гарри уже знал, кого увидит в конце пути. Всё-таки Квиррелл добрался до него. Надо же было так нелепо попасться в силки! И откуда только этот гад узнал про Сириуса Блэка?
   Они миновали оглушенного великана и очутились в следующем помещении. Это была копия лаборатории Снейпа, освещенная фиолетовым пламенем. Змей изогнулся и навис над столом. Мальчик приоткрыл один глаз, чтобы подсмотреть, что он там делает, но увидеть сумел только два хрустальных флакона с белыми пилюлями внутри и край пергамента, на котором они стояли. Кажется, тварь пыталась что-то прочесть, но не могла, а оттого злобно шипела и в конце концов встряхнула Гарри, чтобы тот очнулся.
   - Астенну! - вырвалось из ее пасти, и меж острых клыков мелькнул раздвоенный язык. - Ч-ш-ш-ш!
   Поттер предпочел бы притворяться и дальше, но змей не отставал, вдобавок хлестнув его по щекам мерзким ледяным хвостом. Волей-неволей Гарри "пришел в себя". Среди шипящего потока словоизвержений он различил слова, похожие на английское "ублюдок", и еще какие-то ругательные эпитеты. Вся эта оскорбительная тирада была направлена в адрес Гарри с требованием прочесть написанное. Боль от ударов была обжигающей, лицо горело, как будто с него заживо сдирали кожу и стегали по оголенному мясу крапивой.
   - Ир энтат набет эм сеш хар па шефеду соджем сет! - змей сунул пергамент ему под нос.
   - Я не могу, - соврал Поттер, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от мучений. - Я не вижу, а очков нет! - но чудовище засвистело так яростно, что сдавленная змеиными кольцами душа ушла в онемевшие пятки. - Ладно, ладно, я попробую, я попробую! - поспешно крикнул мальчик, пока эта сволочь его не удавила. - "В этих флаконах по три пилюли, все одинаковые по цвету, разные по действию: в одном - яд, во втором - противоядие. У тебя три минуты, и в течение каждой ты должен проглатывать по одной паре из того и из другого флакона. Если ошибешься - ты труп. Если сделаешь всё верно, пламя пропустит тебя как вперед, так и назад. Думай!"
   С последним словом Гарри очутился на полу. Змей снова принял человеческий облик и теперь, взирая на пленника четырьмя немигающими глазами, протягивал ему сосуды. Мальчик попробовал отползти: он еще не совсем рехнулся, чтобы пить отраву, приготовленную Снейпом (а других вариантов и не было, да и почерк в инструкции вполне узнаваем). Даже если вторая пилюля обещала антидот. Но египтянин не дозволил сопротивления. Мощная рука ухватила Гарри за волосы на затылке, колено уперлось в живот. Вскрикнув от боли, Поттер тут же ощутил, как тварь всунула ему в рот первую пилюлю, а потом ударом в грудь заставила ее проглотить. Затем последовала пилюля из второго флакона. Начавший действовать яд, от которого мальчик испытал приступ удушья, был нейтрализован, но обрадоваться Гарри не успел, поскольку предугадывал какой-то глобальный подвох. И подвох не замедлил проявиться. До начала второй минуты мальчик приходил в себя, когда же змей протянул руку за следующей порцией, фиолетовый огонь в лаборатории на миг погас.
   Едва языки магического пламени заплясали вновь, стало понятно, что один из флаконов опустел, и возле него теперь лежали две пилюли, второй - предположительно, с противоядием - содержал только одну.
   - О, боже! - прошептал Поттер, в ужасе глядя на флаконы и капсулы.
   Мозг его в панике выдавал какую-то ахинею вместо дельных подсказок. Египтянин подскочил и со злобой пнул Гарри ногой, требуя продолжать. Мальчик закрыл глаза. "Ус-с-спокойся! Думай, думай! Решение есть".
   Осталось две минуты. Какая из таблеток яд, какая - противоядие, точно неизвестно. Но ясно, что разделены они не просто так, хоть и неравномерно. Мысль сверкнула ослепительным Люмос Максима. Дрожащими руками Гарри схватил первую пилюлю из двух слева и разломил пополам. То же самое он сделал с единственной из флакона справа. Проглотил половинку той и половинку другой. Минута истекла. Если сейчас снова погаснет свет - это конец. Поттер ощущал, как горячий липкий пот течет по лбу, по вискам и щиплет изувеченные щеки, но боли не испытывал. Фиолетовое пламя продолжало гореть, пошла третья минута. Гарри выдохнул и проглотил оставшиеся половинки одну за другой.
   Горевший позади них свет теперь переливался лиловым и напоминал мирное северное сияние, а не жерло преисподней. Зато впереди, у арки, ведущей в неизвестность, заполыхал черный огонь. Туда и толкнул мальчика безжалостный конвоир. В последний миг Гарри ощутил в рукаве прижатую к запястью волшебную палочку. Там, где он ее спрятал перед выходом из башни факультета. Палочка слегка постукивала по коже руки из-за бешеного пульса, но такого успокоения мальчику не приносило еще ни одно зелье. Когда они со змеем достигли черного пламени, сердце Гарри билось уже почти ровно. Снейп, конечно, псих еще тот: удумать такое испытание мог только он. Но, надо полагать, профессор вряд ли рассчитывал, что сюда доберется школьник, а вот Квиррелла, похоже, ни одно из ухищрений не остановило - ни собака, ни шахматы, ни тролль, ни яды; может, было что-то еще, но Поттеру не довелось этого увидеть.
   Без каких-либо затруднений они со змеем, принявшим человеческое обличье, шагнули в пламя перед последним залом.
* * *
   - Я уже чуть было не начал беспокоиться, - насмешливо заговорил Квиррелл, стоявший спиной к огромному зеркалу.
   Гарри не увидел - кожей ощутил мрачные, освещенные лампадами стены, лестницу, ведущую в круглое помещение из обводного коридора, куда они ступили, пройдя через черный огонь; колонны, глубокие ниши со скорбными статуями, пол с осыпавшейся мозаикой и штукатуркой потолочного свода... И зеркало, в котором зимой изучал свое недопонятое желание. Именно так, осязанием, а не зрением или слухом, ориентироваться в пространстве безуспешно учил его профессор алхимии. И вот оно - прорезалось. Как говорится, и попользоваться уже не успеешь... Сердце снова заколотилось, дыхание зашлось, как если бы змеиные кольца опять сдавили грудь.
   Из-за еиналеЖ выкатился маленького роста и удивительно мерзкий человечишко в пыльной мантии, похожей скорее на нищенскую хламиду, чем на одеяние волшебника. Не жуткий, не устрашающий - именно отвратительный, как... крыса? Хотя нет, обычные зверушки, питомцы студентов, Гарри даже нравились. А это была крыса, гадкая, как человечишко, вот. Дрянной, вонючий, низкий человечишко. И еще он показался Поттеру чем-то знакомым, как будто из дежа-вю.
   - Давай же, Квиринуф, хорош уже ф ним цацкатьфя! - подбодрил он, посверкивая зыркающими по сторонам водянистыми глазенками, которые существовали точно сами по себе, отдельно от него и его воли.
   Гарри почувствовал спиной, как куда-то исчез его змееподобный спутник. Квиррелл приглашающим и, что самое неожиданное для его образа, величественным жестом повел рукой. Как будто он был здесь радушным хозяином, а Поттер - гостем. Мальчик спустился по ступенькам, стараясь тянуть время и при этом просчитывать хоть малейшие шансы на спасение. Шансов ноль: палочками были вооружены оба противника, да еще где-то здесь, в инвизе, скрывается четырехглазая гадина. Три взрослых мага.
   "Я им зачем-то нужен. Я им зачем-то нужен", - так звучали последние отблески надежды в голове Гарри. Он и сам раньше не представлял, как может радоваться человек самой ничтожной отсрочке смерти.
   Тем временем Квиррелл безмолвно призвал что-то из глубины зеркала, и, колыхнув поверхность, оттуда как из-под воды выехал сервировочный столик на колесиках. Это смотрелось тут настолько нелепо и легкомысленно, что Гарри на несколько секунд завис, глядя на то, как распахивается крышка стоявшей на столике шкатулки.
   - Подойди, Поттер, - велел лжепрофессор, сверля мальчика пронзительными синими глазами. "Надо же, - мелькнуло в мыслях, - а глаза у него такие честные-честные"...
   Гарри подошел и увидел лежащий в шкатулке на бархатной черной подушке перстень. Он узнал его, поскольку видел не впервые, но впервые - на материальном плане. В отсветах лампад камень в перстне отливал кровавыми оттенками - от густо-венозного до светло-алого, едва ли не кораллового. Ни единого намека на зелень. И все же это был тот самый перстень, Гарри и сам не понимал, откуда у него такая уверенность. Его как будто тянуло к этой безделушке.
   - Возьми его! - велел Квиррелл, и тон его не подразумевал никаких возражений.
   Поттер отшатнулся. Все признаки - и то, что его так влекло к перстню, и его внешний вид, и нежелание самого мага прикоснуться даже к шкатулке - говорили о проклятье. Значит, Гарри должен послужить громоотводом, на который придется максимальная доза темной защиты артефакта...
   - Возьми, отродье грязнокровки! Немедля! - рявкнул плюгавый "крысюк", выставляя передние, действительно грызуньи, резцы. Видя, что Гарри сопротивляется, он вскинул палочку и бросил: - Кру...
   В этот миг словно стая иголок пролетела навылет сквозь Гарри, и от нестерпимой боли тот упал на колени. Кажется, Квиррелл перехватил руку плюгавого, сбив ему каст заклинания и рявкнув:
   - Ты охуел, Паршивец?! По аврорам соскучился?
   Боль отпустила, толком и не начавшись, но Гарри никак не мог прийти в себя и подняться на ноги, так и стоял, согнувшись, на коленях и ловил ртом воздух. Что это было?!
   Пока эти двое препирались, он решился. Невидимый змей где-то рядом, его надо учитывать, но самое главное - как-то дезориентировать "крысюка" и Квиррелла и попытаться улизнуть, пользуясь эффектом неожиданности. Как на арене... как в шкуре дракона...
   - Конфундус! Петри...
   Выкрикнуть второе заклинание он не успел, сбитый с ног блоком "крысюка", тогда как "Конфундус" все же успел слегка задеть Квиррелла. Который, видно, тут же проклял тот день, когда научил студента на свою голову. Свалившись на штукатурку, мальчик рефлекторно поймал выбитую из рук палочку. Палочка выскочила и из пальцев Квиррелла.
   Внезапно послышалось хлопанье крыльев и чье-то крайне злобное "Кар-р-р! Мать твою! Кар-р-р!". Вслед за этим на голову плюгавого обрушился невесть откуда взявшийся ворон, и тот не успел ничего сделать, как громадный, перекусывающий трубчатые кости клюв ухватил его палочку посередине.
   - Экспеллиармус! - не растерялся и Гарри, вторично обезоруживая Квиррелла, и на сей раз палочка лжепрофессора улетела в дальний конец зала.
   Но прийти на помощь Мертвяку Гарри не успел: его самого скрутили кольца змея, о котором он в суматохе забыл. Ворон в ту секунду, поднатужившись и колошматя "крысюка" крыльями по голове и физиономии, с хрустом перекусил древко, а Квиррелл ринулся к Гарри и змею. В тот момент, когда он отобрал у мальчика его палочку, столик со шкатулкой стремительно уехал обратно в зазеркалье, где растворился между отражениями. Тонко взвизгнув, "крысюк" вдруг провалился внутрь собственной мантии, и она пустым мешком осела на пол. Мертвяк же, как знал, с остервенением стал долбить клювом по полу сквозь мантию. Оттуда доносился истошный писк. Ориентируясь по звуку и терзая ткань, птица пустила в ход когти, но в какой-то миг из-под складок выскочила огромная встрепанная крыса. Она с трудом увертывалась от взбешенного ворона, на седом от штукатурки полу оставалась кровавая цепочка ее следов. И все же шмыгнуть под пандус ей удалось.
   Увидеть всего этого Гарри не успел, потому что в ту секунду, растянувшуюся на целую вечность, Квиррелл наставил на него его собственную палочку и выкрикнул:
   - Авада Кедавра!
   - Конжелус Тоталум! - одновременно прозвучало с лестницы, но было поздно.
   Сверкнувшая в воздухе изумрудная Z (как Zorro) будто разделила миры. Вырвавшийся из палочки зеленый луч ударил назад, и моментально оледеневший затем труп Квиррелла, который так ничего и не успел понять, рухнул навзничь, а грудь его всё еще светилась зеленым - там, куда ударило его собственное проклятье. Потерял равновесие и Гарри, брошенный исчезнувшим змеем, лишь смутный черный шлейф скользнул к колоннам и растворился во тьме, преследуемый призраком Кровавого Барона и Мертвяком.
   Снейп - а последнее заклинание послал он - призвал к себе палочку Гарри из закоченевшей руки убитого и подбежал к мальчику. Тот не мог и пошевелиться, пока зельевар, бесцеремонно ворочая, ощупывал все его суставы и осматривал исхлестанное чудовищем лицо. Убедившись, что студент жив и относительно здоров, он перешел к упокоенному коллеге. При падении замороженный труп местами растрескался, и когда Снейп отменил свое оказавшееся излишним заклинание, он оттаял и начал кровоточить по местам разломов. Зеленое свечение на груди пропало вместе со льдом. Гарри попытался встать, чтобы увидеть, что там происходит, но профессор рявкнул:
   - Оставайтесь на месте, Поттер!
   Да тот и не смог бы по-другому. Только теперь он ощутил, что в его теле не осталось живого места, а силы будто выпустили в слив, как выпускают воду из ванны. Азарт прошел, осталась боль, осталась немощь. Гарри только и сумел, что привстать на локте. А Снейп тем временем стянул с головы самоубийцы фиолетовую чалму и внимательно рассмотрел лысый, как квоффл, череп. Может быть, мальчику показалось после всего пережитого, но он был уверен: на темени Квиррелла что-то шевелилось. Сам же декан Слизерина как-то болезненно при этом дернулся и неосознанно встряхнул левой рукой. Лицо его смертельно побледнело.
   - Мори ин сэкула сэкулорум, - тихо и напевно промолвил он, проведя палочкой над умершим.
   Труп в мгновение ока сделался мумией, а затем рассыпался прахом. И то, что еще пару раз успело дернуться в голове мумии, тоже в конце концов стало трухой. Это походило... Черт, да Снейп же только что у него на глазах потер важные улики!
   - Вы, Поттер, прямо заговоренный! - с некоторой издевкой заметил он, не торопясь возвращать Гарри его палочку. - Вас и непростительные не берут.
   По возвращении Мертвяк застал их сидящими рядом на полу, плечо к плечу, и подпирающими колонну. Снейп выглядел так, как будто его только что пытали, загоняя под ногти иглы, но на его речевые способности это не повлияло. Он вертел в пальцах палочку Поттера и объяснял, о чем их будут допрашивать, когда сюда набежит полный замок мракоборцев из Аврората. Гарри притворялся, что слушает. Его зеленые глаза, на одном из которых наливался здоровенный фингал, были затуманены. Внимания на ворона алхимик не обратил или сделал вид, будто не обратил.
   - Я их не догнал. Оба смылись, - мрачно сообщила птица, усаживаясь на перила лестницы возле этой же колонны. - Хреново, у нас трупец, алиби у нас нет, сообщники покойничка разбежались. Дело пришьют нам. Значит, так. Предлагаю всё валить на этого Квир... а где он, кстати? Опа! Спёкся?! Короче, версия такая: Гарри перед экзаменами решил потренироваться в Защите, попросил помощи у профессора. Они пришли с ним сюда, но тут на них напала какая-то хрень, вызванная из зеркала. Схватила Гарри. Квиррелл хотел убить ее, заклинание попало в зеркало и отразилось в него...
   Гарри, который сейчас мечтал только о том, чтобы вытянуться в своей кровати и не шевелиться больше никогда в жизни, искоса бросил взгляд на зельевара. Тот слушал всю эту ахинею, скептически скривив край рта.
   - Профессор? - нерешительно спросил мальчик, в целом уже представляя себе, что скажет Снейп.
   Раньше тот не отозвался бы и на вопрос Поттера, однако из-за контраста Гарри с Мертвяком всё-таки снизошел до ответа:
   - Повторяю, здесь сейчас будет целая толпа авроров, и для разбирательства они перетряхнут все наши с Поттером сегодняшние воспоминания, чтобы установить истину. А поскольку тут прозвучало непростительное...
   - Два, - слабым голосом поправил Гарри.
   - Чего - два? - не понял ворон, а Снейп вопрошающе воззрился на мальчика, склонив голову к плечу.
   - Этих... непростительных. Еще, раньше, был какой-то "Кру"...
   Ворон и профессор переглянулись. Они впервые проявили солидарность, почти дуэтом выбранившись одними и теми же выражениями из магловского и магического миров. С кончика палочки Гарри, которую все еще сжимал в руке Снейп, посыпался сноп белых искр. Завороженный этим зрелищем, мальчик улыбнулся и с отсутствующим видом вымолвил нараспев, как Луна Лавгуд:
   - Краси-и-иво... Похоже на бенгальский огонь...
   Эта фраза заставила профессора опомниться и умолкнуть, словно он и в самом деле позволил себе сквернословить при дочери Ксенофилиуса. Палочка потухла. Гарри сонно моргнул; ему почему-то захотелось рассмеяться, а через пару секунд - разрыдаться подобно девчонке-малолетке. И в то же время он не смог сделать ни того, ни другого. Он вообще больше не мог пошевелиться, сам воздух облепил его, будто плотная вата, даже дышать им теперь было невмоготу.
   - Когда я настигну эту крысу - а я ее настигну, - исчерпав весь свой необъятный матерщинный запас, пообещал Мертвяк, - ваша Авада покажется ей самой сладкой мечтой.
   А Гарри увидел себя словно со стороны, и последним, что он запомнил, были какие-то ворвавшиеся в подземелье и вооруженные до зубов люди в желтых мундирах. Молодой мужчина с глазами разного цвета и сдвинутыми на лоб очками сварщика присел перед ним на корточки и слегка встряхнул за плечи:
   - Жив?
   Что ответил Снейп, мальчик уже не услышал. "А я только что видел смерть человека!" - хотел признаться Гарри перед магическим трибуналом, но почему-то никто не принимал его всерьез, все были заняты своими делами, разбредясь по залу. В угасающем сознании Гарри лицо незнакомого аврора превратилось в лицо Гермионы и медленно истаяло в темноте.
* * *
   Если бы Кровавый Барон запоздал хоть на минуту, всё было бы кончено. Нет, не потому что тогда Квиррелл убил бы мальчишку. Во всяком случае, не Авадой, которая, натолкнувшись на магию трех жертв (как рассудил алхимик), отрикошетила обратно. Если сбросить со счетов монстра, воскрешенного в стенах школы больным на всю голову профессором ЗОТИ, и крысу, получившую по первое число от чертовой вороны Поттера, опасность исходила от самого трупа Квиринуса. Точнее, того, что в этом трупе находилось.
   Опустившись на колено возле мертвого коллеги, Северус невольно спросил его: "Ну что, помог тебе твой "Лазарус"?" И это не было глумлением. Просто Авада - она такая. Хотя до той истории с Лордом и младенцем-Гарри, что стала притчей во языцех, Снейп и вообразить не мог это непростительное в качестве средства для суицида. И вот ирония судьбы: уже второй раз за какой-то десяток лет... с участием одного и того же мальчишки... Это уже становится традицией.
   Но Поттера ждала бы тогда более страшная участь: потеряв хозяина, Грег Квиррелла тут же бросился бы на поиски свободного организма и, безусловно, выбрал бы в качестве нового вместилища не змееподобного слугу некроманта, а живого человека. Внедрившись по своему почину, он наделал бы в этом организме такого, что все планы Дамблдора можно было бы спустить к таким-то гремлинам в сортире Рыдающей Миртл. А уж как взбесился его собственный Грег, почуяв намерения чужой твари переселиться! Снейп чудом сдержал припадок и, наверное, в глазах Поттера слишком уж поспешил уничтожить труп вместе с его содержимым. Как и следовало ожидать, мальчишка истолковал это на свой лад. Что ж, пусть боится. Мозгов-то, оказывается, совсем нет, даром, что как-то приняли в Когтевран. Погорячились, видать...
   Прав Филч: не тот уже нынче Хогвартс!
   Очень плохо, что анимагу и монстру удалось скрыться. Меньше всего Северус допускал ту мысль, что еще когда-нибудь увидит живым Питера Петтигрю. Да, он знал анималистические формы всех Мародеров, включая оборотня Люпина. И из его уст об этом не услышал никто, хотя соблазн отомстить врагам в свое время был нешуточный. Просто... ну да, ей достаточно было просто попросить. Даже за этих скотов. Такая вот блажь, а чем всё кончилось - известно. И, похоже, встреченный тогда на кладбище голый Блэк не солгал: предателем был не он. Сказать, кто был им, Сириус не мог из-за необратимых чар Дислексии, но теперь Снейп понял это и сам, хотя даже не представлял себе, кто в здравом уме мог поручить функции Хранителя Убежища такой мрази, как Хвост, превратив саму идею Фиделиуса в кромешный фарс. Он и тогда был редкостным отморозком, только искусно лебезил и знал, где кому лизнуть. Видимо, выйдя замуж за Поттера, Лили утратила не только девичью фамилию, но и то, что хоть немного роднило ее со старшей сестрой - рассудок. Только какой смысл упрекать Поттеров в дурости теперь, когда они уже десять с лишним лет не топчут эту землю?
   С хмурым видом передав палочку мальчишки руководителю группы, которым, будто назло, был нынче Аластор Грюм, Снейп отошел в сторону, чтобы не мешать работе авроров. Истерзанного первокурсника отправили в лазарет к Помфри в сопровождении его вороны и какой-то молоденькой мракоборицы, и на выходе они разминулись с нагрянувшей к шапочному разбору Минервой. Оставалось надеяться, что все помехи для доступа в секретную комнату и выхода из нее теперь сняли окончательно. Когда сюда спешили зельевар и призрак Барона, Цербер всё еще спал на своем посту, дьявольские силки Помоны были безжалостно разодраны в клочья и для верности сожжены кислотой, к чему наверняка приложила руку зверушка Квиррелла, ключи Флитвика валялись по всему полу, а вот с шахматами МакГонагалл обоим слизеринцам пришлось разбираться самыми кардинальными методами, чтобы не тратить драгоценное время на игру.
   Авроры расхаживали по скрипящим под подошвами осколкам мозаики, сосредоточенно что-то обмеряли, брали какие-то пробы, фиксировали на колдографиях останки погибшего, если эту горстку серого праха вообще можно было счесть останками. Минерва повела себя исключительно странно. Увидев то, что когда-то было профессором ЗОТИ, она еле заметно покачнулась и судорожным движением присобрала ворот мантии у горла. С ее репутацией несгибаемой леди эти движения были равносильны истерическим рыданиям у гроба в исполнении любого другого. Пропустив вопрос от Джоффри, Снейп продолжал наблюдать за нею, однако декан Гриффиндора не проронила ни слова, только поклонилась Шизоглазу и дала понять, что будет ждать наверху. Аластор кивнул, не забыв попутно бросить полный отвращения взгляд уцелевшего глаза на зельевара. По всему было видно: он костьми ляжет, чтобы нарыть здесь какой-нибудь компромат на старого недруга, и почти ликует, что имя Северуса Снейпа снова замешано в серьезном происшествии.
   - Северус, ты где? - окликнул его Макмиллан, заметивший, что собеседнику не до него.
   - Что? - немного более резко, чем хотелось бы, отреагировал слизеринец, но раскаиваться в этом нужным не счел. Впрочем, Джоффри не из тех, на ком возят воду, да и со Снейпом они были знакомы не первый год.
   - Я говорю, ты можешь объяснить мне - не для протокола и не для показаний под присягой, а в частном порядке - зачем ты его упокоил?
   Северус с полминуты сверлил его взглядом, колеблясь, доверять или нет. Аврор не торопил. Наконец зельевар счел, что от Джоффри можно и не таиться, а основное следователи и так увидят в его с Поттером воспоминаниях-показаниях.
   - Он сидел на "Лазарусе". Была опасность, что сущность переселится в мальчишку, - процедил он тогда.
   Глаза Макмиллана слегка расширились:
   - Ты шутишь? Северус? Да ему же для этого понадобилась бы половина оборудования Аврората! - и когда Снейп безразлично повел плечом, он, осененный, запнулся на полуслове: - То есть из-за кривой установки "Лазаруса" он стал одержимым и... Где у него сидела сущность?
   - В теменной части.
   - Одуреть...
   "Одуреть". Снейп криво усмехнулся. Одуреть то, что еще после Хэллоуина он разговаривал о Квиррелле с директором, и Дамблдор тогда лишь отмахнулся, мол, занимайся своим делом, мой мальчик, а решать кадровые вопросы будет администрация школы в моем лице. Одуреть то, что о Квиррелле, уже окончательно убедившись в его намерениях, декан Слизерина разговаривал с Альбусом после покушения на Поттера во время квиддича, а тот лишь похлопал его по плечу: "Пока ты присматриваешь за Гарри, Северус, за жизнь ребенка я спокоен. А всё остальное, поверь, не лежит в зоне твоей ответственности". Одуреть то, что после этих попыток, побившись о несокрушимую стену, Снейп окончательно махнул рукой и выбрал наименее энергозатратный способ постоянно держать мальчишку в поле зрения: он как чуял, что в отличие от квиддича техномагические драконьи поединки увлекут сына Лили и отвадят от "желаний странного". Но кто же знал, что этот маленький идиот всё равно отыщет лазейку, чтобы вляпаться в историю? "Одуреть"... Да сама система Хогвартса, то, что здесь происходит - это одуреть. Куда там "Лазарусу".
   - Минуточку, - еще раз прозрел бывший однокурсник, уставившись на Снейпа, будто по зельевару забегали Лавгудовы мозгошмыги, - ты сказал, "опасность переселения в мальчишку"... А почему не в тебя, ты же был ближе?! Только не говори мне... - (Северус отвернулся.) - Нет... Снейп, скажи мне, что ты не псих! Немедленно! - (Тот завел глаза к потолку и вздохнул. Бедняга-пуффендуец был в шаге от инфаркта, даром что чистокровный маг.) - Мерлин... Снейп, ты маньяк. Но как ты это сделал?
   Зельевар молча подвернул манжет сорочки и показал на татуировке черепа, вписанного в центр готического креста и оплетенного розой, участок внедрения - маленькая вмятинка в левой глазнице. Если не знать, то и не разглядишь, пока Грег не буянит. Макмиллан прикрыл лицо рукой и не двигался, пока его не окликнул, подзывая для помощи, один из коллег. А за Снейпа тогда взялся Шизоглаз и его Прыткопишущее перо для протокола.
   "Как вы узнали о том, что здесь происходит? Кровавый Барон? Интересные у вас осведомители, мистер Снейп!"
   "Поттер объяснил вам, что привело его сюда среди ночи? Слуга профессора Квиррелла? Он что, проник прямо в когтевранские спальни? Ах, вы то же самое спросили у студента? И что он вам ответил? Крыса подбросила ему записку, где ему назначили встречу якобы с крестным? Так-так... Кто же у мальчика крестный? Да что вы? Военный преступник Сириус Блэк, совершивший побег из Азкабана? Отлично!"
   "Кто еще может подтвердить, что сбежавший после стычки злоумышленник был анимагом и его аниформой была крыса? А, только мальчик, ясно, запишем. Следы как улика? Следы зафиксируем. Ворон, фамильяр Поттера? Вы не хуже меня знаете, что Визенгамот не полагается на показания фамильяров, даже если они говорящие".
   "Куда девался столик со шкатулкой? Уехал в зеркало? Вы принимали что-нибудь из зелий в течение этих суток? Нет? Хорошо, предположим, всё было так, как вы говорите. Директор Дамблдор усовершенствовал зеркало еиналеЖ, и теперь оно имеет какие-то дополнительные функции? Что ж, думаю, директор не откажется предоставить собственную трактовку этого момента".
   "Вы видели, в кого целился Квиррелл, читая непростительное - в самого студента или всё-таки в захватившего студента анимага? Это был не анимаг, а умертвие, поднятое профессором? Что ж, разберемся. Но вы уверены, что смертельное проклятие предназначалось Поттеру, а сработало в обратном направлении... Хм, ну, допустим! Снейп, вот только не начинай вешать мне лапшу на уши: в случае с тобой полагаться только на думосбор просто неосмотрительно. У тебя было не меньше двадцати минут на общение с пацаном без свидетелей, а за это время псионик твоего уровня может зачистить или подменить в мозгах всё, что угодно, и всем, кому угодно!"
   Et cetera, et cetera... Как и после первой встречи с Грюмом десять лет назад у того в кабинете Аврората, Снейп почувствовал себя вымотанным до последней жилки. Такое было не под силу даже Грегу...
* * *
   Тем не менее, следственная комиссия, проработавшая над этим делом всю первую неделю лета, воспоминаниями Поттера и Снейпа и Приори Инкантатем с их палочек вполне удовлетворилась: даже в Министерстве такие параноики, как Шизоглаз, были на особом счету и слишком серьезно не воспринимались. Странное поведение проклятия Авады решили приписать действию материнской защиты, что совпадало с предположением Северуса. Зельевару хотелось бы увидеть, как будет выкручиваться Дамблдор, когда ему станут задавать неудобные вопросы про зеркало и неадекватного преподавателя ЗОТИ, но он, как всегда, вышел из воды сухим и посмеивающимся. Что ж, регалии Верховного чародея Визенгамота, знаете ли, располагают...
   Северус не мог понять только одного - ненависти в глазах Минервы. МакГонагалл прежде и раздражалась, и горячилась, и поддевала его в спорах, но ненавидеть... Нет, такого не было. Однако он решил не зацикливаться на этом. Одним врагом больше, одним меньше, уже не имеет значения. И лезть ей в душу или в голову, чтобы выяснить, что там на уме у железной леди Хогвартса, зельевар не собирался.
   Мальчишка поправился на удивление быстро, психика его почти не пострадала. Вообще, насколько помнил Снейп, его папаша, Джеймс, что в двенадцать лет, что много старше никогда не отличался подобным стоицизмом и флегматичностью. А Поттер-младший переносит боль и переживает поражения так, как это делают животные: сжавшись в комок и беззвучно. Так, как это всю жизнь делал сам Северус, из-за чего все шишки доставались ему. Еще бы! Вот подравшихся студентов доставляют в лазарет. Один из них воет и стонет от боли в переломах, другой вроде тоже принял костерост, но ему хоть бы что, лежит себе, отвернувшись к стенке, дышит через раз, никого не напрягает - значит, не так уж ему плохо и больно, а виноват в драке тот, кто пострадал меньше. Впрочем, Снейпу ничего и не оставалось, кроме как принимать навязанную ему вину, только он объяснял ее более лестно для себя: всегда виноват тот, кто умнее. Свой болевой порог он измерил уже взрослым, просто из интереса, и тот ничем не отличался у него от среднестатистического мужского. Если бы Северус не знал Лили, то решил бы, что эта наклонность у Гарри может быть в мать, но и рыжая Эванс никогда не манкировала возможностью хорошенько поблажить, обращая на себя внимание окружающих. Ей, девчонке, было можно, хоть Петунью это и раздражало.
   Происшествие постарались замять, "Ежедневный пророк" разместил только маленький некролог по буквально сгоревшему на работе преподавателю, и известная склочница Рита Скитер была заблаговременно отправлена в заграничную командировку сроком на месяц, покуда улягутся страсти. Зато неожиданную свинью подложил Минмагии журнал Лавгуда. Некий неизвестный корреспондент-внештатник, подписавшийся псевдонимом "Отмороженный заяц", был опубликован в "Придире" со статьей "Происки Того-кого-нельзя-называть?", где предлагалась странная версия о проникновении в школу Темного Лорда, завладевшего волей Квиринуса Квиррелла и творившего зло его руками. Погиб профессор, по мнению "зайца", из-за прикосновения к заговоренному Гарри Поттеру, которого спасла материнская любовь, испепелив злодея на месте. Но "Придира" пользовался в магической среде не самой лучшей репутацией, неформатный номер почитали, посмеялись и, как всегда, забыли. Во всяком случае, так думали многие обыватели, ничего не узнавшие о небольшом переполохе в Министерстве и его связи с мракобесной статейкой в нелепом журнале. Совсем иначе думал Северус, которого по окончании экзаменов неожиданно пригласил в Малфой-мэнор его старинный друг Люциус. Конечно же, только чтобы обсудить первый год учебы Драко и чтобы повидаться, давно не виделись. Не более того!
   Сдавший экзамены Поттер выпросил у директора дозволения провести каникулы включительно до 31 июля в Подлунной башне у Ксено и Луны и только потом на остаток лета перебраться в дом любящих родственников. Дамблдор подумал и разрешил, а на праздничном обеде попытался протолкнуть в лидеры года факультет Когтевран, чтобы выделить сокурсников Избранного, но после яростного отпора Минервы уступил пальму первенства активному Гриффиндору. Поймав со стороны когтевранского стола взгляд Поттера, удивленного, как ловко задвинули слизеринцев на третье место, Снейп и бровью не повел: за десять лет работы мелочная возня вокруг баллов и противостояния факультетов уже виделась ему идиотизмом, еще более вопиющим оттого, что даже взрослым людям, профессорам, приходилось постоянно поддерживать видимость боевого азарта.
   И вот наконец наступили долгожданные каникулы.
  
Конец первой книги. Продолжение следует
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"