|
|
||
49
Олег Гончаров
Интервью по поводу
Корреспондент: - Господин Голозадов, Западно-немецкая фирма Мюллер-брат-сват-свояк и компани снимает в Советском Нечерноземье рекламный ролик, пропагандирующий российский образ жизни. Чтобы вы могли сказать по этому поводу?
Голозадов: - У нас все есть.
- И все?
- Все.
- Ну, хорошо, давайте тогда подойдем с другой стороны.
- Давайте.
- Вот вы, господин Голозадов, как нам сообщили в мэрии Босоногинска, являетесь старейшим дояром района. Скажите, как вам это удалось?
- А никак. Я при клубе сторожем сейчас состою. А те шесть коров, что у нас на ферме остались, не доятся, сволочи, ввиду отсутствия в хозяйстве зеленых кормов с одна тысяча девятьсот семнадцатого года. А коров действительно я последний доил, оттого и являюсь старейшим дояром.
- Да, но извините, не могут же животные ничего не есть?
- И то верно. Не есть, не могут. Как мы не старались. Ежедневно каждая съедает до десяти килограммов опилок хвойных и лиственных пород. Я уже не говорю о стружке и мелких обрезках, шедших раньше, как правило, на дрова. С другой стороны, переводить деловой лес на корм непродуктивному стаду тоже не резон, но куда деваться? Жалко буренок. Да и порода вывелась уникальная. В прошлую зиму корова Зорька задрала трех волков, сдуру заскочивших на ферму. Ведь Зорька, как не как, у нас обрезки жрет. Так там зубы повырастали: пасть откроет, не корова - тигр бенгальский!
- Простите, а не проще было бы посеять многолетние травы, потом, во время уборки хлеба, сам собой - солома.
- Какого хлеба, человек хороший? Не сеем мы. Уж года четыре, как дед Поликарп помер. Некому сеять. А то, бывало, помню весной, впрягаемся всем селом в плуг, у нас плуг в колхозе есть. На пять лемехов. Сила! Впрягаемся, значится, в плуг и айда пахать. Видали, небось, картину Бурлаки на Волге? Вот точь в точь, только там мужики баржу волокут, а у нас, стало быть, плуг. На пять лемехов. Вспашем все шестьдесят гектар, а вот тогда-то деда Поликарпа и запускаем. Мужики едва успевают ему зерно подносить, а он наберет горсть зерна и ш-ш-ших его в землицу, ш-ш-ш-ших его... А в небе птицы поют - душа радуется. Хорошо жили. Но, помер дед Поликарп, царство ему небесное.
- Э-э-э-э, господин Голозадов, а что, в колхозе разве тракторов нет?
- Как же нет? Есть. Фордзон называется. Он перед конторой на пьедестале стоит с одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Хороший трактор, но не рабочий. Керосина, говорят, нет. На лампы едва хватает. Не сидеть же в впотьмах, на самом-то деле. Да и во внутрь иногда употребляешь, ежели с перепою крепкого. А еще на свиноферму керосин требуется. Там у нас уголок животновода.
- А много у вас в колхозе свиней?
- Свиней? Свиней у нас две. Одна у зоотехника в журнале в виде галочки, а вторая свинья - сам зоотехник. Уже на что свинья, скажу вам!
- Ну, хорошо, с аграрной стороной вопроса мы уже разобрались. А, скажите, господин Голозадов, как здесь у вас в рядовой русской деревне обстоят дела с вековыми традициями, укладом жизни русского крестьянства?
- У нас все есть. Традиции блюдем. Правда, в последнее время пить стали меньше. Но это, господин хороший, не по нашей вине! Мы всей душой за сохранение былого уклада жизни на селе, но, посудите сами. Если лет пять назад в нашем сельмаге одеколона продавали сортов шесть, дык теперыча он у нас по талонам и всего один фанфурик в месяц. Где уж тут до сохранения традиций?
- Простите, я не совсем понял. А при чем здесь одеколон?
- Как же, господин хороший, при чем? А что прикажете труженику полей употреблять, ежели водку не завозят, а дрожжи только правлению продают? В прошлом году у Никодимыча свадьбу зимой гуляли. Хорошая свадьба была: двадцать флаконов Тройного одеколона жених где-то раздобыл, да только видать не хватило. Захотелось мужикам добавить, а где его добавишь? Пришлось с председательского газона весь антифриз слить до капли. Председатель вон теперь пешком ходит.
- Что и антифриз, господин Голозадов, употребляют?
- А то как же! Очень даже пристойная штука. После свадьбы в Никодимыча всего шесть покойничков-то и было. Это те, кто здоровьем не силен оказался. А остальным - хоть бы хны! Меньше месяца по больницам и валялись.
- Да-а-а, весело тут у вас. А как насчет досуга, то есть чем рядовые сельчане в свободное от работы время занимаются? В клуб, кстати, ходят?
- А то как же! Куда им деваться? Клуб у нас, что надо! Крепкий домишко. Его купец Севрюгин еще до революции построил. Купца, конечно, в расход пустили. Тогда, как вы знаете, всех, кто хоть что-нибудь имел, в расход пускали. Хорошее время тогда было, справедливое. Мой дед в семнадцатом годе, между прочим, в бедняках состоял, потому что головой с детства слаб был. Находило на него. Бывало, выпьет лишку и с топором по деревне за кулаками бегает. Его, деда моего, в этот момент все жутко боялись, а посему старались побыстрей его успокоить. Но так, как дед мой головой с детства слаб был, и поэтому очень сильно разделял взгляды большевиков, успокаивали его, по-кулацки подло: дреном по голове, после чего мой дед становился еще революционнее. Потом, когда у нас, в Хреновой балке, колхоз образовался, деда в партию большевиков приняли и председателем назначили. Он-то Севрюгина в расход и пустил, как лютого врага колхозного крестьянства. А дом, вот он, стоит. Клуб теперыча здесь у нас. Крестьяне сюда телевизор поглядеть приходют. Правда, в связи с тем, что электричества в деревне у нас нет, он не работает. Колька - механик наш, хотел, было, его на керосин переделать, но, говорит, схема у него немножко не такая, как в молотилке. Поэтому наш парторг все внутренности из телевизора вытащил и теперь каждый день читает колхозникам свежие газеты, засунув морду в пустой ящик от телевизора. Очень похоже получается. И главное - в цвете. Одна только претензия к нему: не по памяти читает. С газетки. Но уже бес с ним. Спрос с парторга не велик, он в детстве темечком об угол кованого сундука шмякнулся. Так что, окромя своей фамилии и нескольких матюгов четко ничего не помнит, сердечный.
- Ну, вот мы и подошли к концу нашей беседы, господин Голозадов, Думаю, нашим телезрителям будет очень интересно познакомиться с еще одной гранью таинственной русской души, с чудной непосредственностью колхозного строительства. И в заключение нескромный вопрос чисто личного характера: каков ваш доход, господин Голозадов?
- У нас все есть. Раньше, бывало, за ночь мешков шесть домой притаскивал. Ржи серпом втихаря нажнешь, в мешок - и домой, картоха поспела - втихаря нарыл, в мешки - и домой, яблоки в колхозном саду зарумянились, в мешки - и домой. А зимой, естественно, из колхозных амбаров тащишь. У нас в деревне у каждого мужика под колхозным амбаром свой лаз прорыт. Тут, человек хороший, все по правилам. График даже имеется, кому, в какой день воровать идтить. Так вот и живем, не тужим. Выписывать же не позволяют.
- Чтобы вы хотели сказать, господин Голозадов, нашим немецким телезрителям на завершение нашего интервью?
- нтер-чего?
- Встречи.
- А, понял. Вступайте, граждане, в колхозы! Ведь только в колхозах вы сможете сохранить свою землю и хозяйство в первобытном виде.
В переводе
Раисы Гончаровой
28.12.1990г.
3
3
|