Тимош Фрес, тот самый, которого в шутку называли Глаз, был слепым от рождения.
Он родился в богатой семье, но, как всем известно, деньги решают не все. Сначала безутешные родители пытались избавить младенца от этой врожденной напасти. Они разыскали всех мало-мальски известных в стране знахарей, колдунов и ведуний, но никто не смог помочь их горю. Со временем родители свыклись со своей бедой. Мальчик же был веселым и радостным, он как будто не замечал присущей ему ущербности. Еще с юных лет, поскольку красоту мира увидеть он не мог, он научился ее слушать и слышать. А потом и привносить в нее свои краски. Благодаря умелым педагогам, он выучился играть на виоле, и любой, кто слышал его исполнение, поражался богатству оттенков, живости и яркости рождаемой им музыки. Смычок в его руках порхал, а слушатель плакал и смеялся, хмурился и улыбался ровно в те самые моменты, когда того хотел невидящий их исполнитель.
- Попомните мое слово, - утверждал мэр на одном великосветском приеме, - этот юноша еще всколыхнет мир, и событие сие не за горами! Его надо обязательно показать королю. Я буду не я, если он не станет главным концертмейстером во дворце.
С мэром соглашались. Люди просили юного Тимоша играть им еще и еще, и Тимош играл. Он стал отрадой для матери с отцом, они теперь не переживали за его будущее и даже уже подыскивали ему подходящую партию, благо желающих было не счесть, но...
Однажды слепой от рождения Тимош Фрес прозрел. Он прозрел всего на несколько минут, и это изменило все, и это случилось так...
Молодой мужчина сидел во тьме. Он отдыхал в своих покоях, слушая, как за окном играет свою колыбельную весна. И тут тьма начала отступать. Тимош всполошился, он ведь еще не знал, как выглядит свет, но он был ярок, и он был хорош. Тьма отступала, и вот в раздвигающем ее свете стали появляться очертания предметов, которые раньше он мог только осязать. Он увидел, что стены, окружающие его, окрашены в сиреневый цвет. Конечно же, он не знал, что это именно сиреневый цвет, но зато он его увидел, и этот цвет ему понравился. Ему понравились кресло и стол, и графин с водой, и ваза, что стояла в дальнем углу. А еще он узрел свою виолу, и она ему понравилась больше всего. Он так ее себе и представлял, но увидеть ее было верхом блаженства...
Через миг, а может через вечность, Тимош не смог бы сказать точно, перед ним возник лик прекрасного юноши, а еще через миг или вечность, юноша проявился целиком. Он был высок и статен, имел вьющиеся волосы, и что-то подсказало Тимошу, что какая-то сверхъестественная сила скрыта в этой чудесной оболочке.
- Кто ты? И что со мной происходит? - испуганно прошептал Тимош.
- Я-то? - почесал затылок юноша, потом видимо что-то вспомнил, просветлел лицом и как-то неестественно повел плечами. Тут же за его спиной распахнулись огромные белые крылья, - так-то лучше, хотя, честно говоря, я даже не знаю, поможет ли тебе это узнать меня, - удовлетворенно кивнул юноша.
- Ты ангел? - ахнул Тимош, а тот улыбнулся и кивнул.
- Надо же, узнал, - подивился он, - а я думал, объяснять придется, ты же, наверное, даже и крыльев еще никогда не видел?
- Я до этого вообще ничего не видел, - как-то грустно и одновременно весело сказал Тимош.
- Это мне известно. Я, собственно, за этим здесь, - важно начал крылатый юноша, - слушай меня и не перебивай, времени у меня совсем немного.
Тимош, вне себя от волнения, судорожно кивнул и принялся слушать, благо это он умел делать с детства.
- В общем, так, - продолжил гость, - зная о твоей беде и зная кротость твоего характера, а также твое смирение пред недугом, постигшем тебя еще в утробе матери, высшие силы, ну, ты понимаешь, о ком я, - ангел многозначительно подмигнул Тимошу, - в общем, мы все там посовещались и решили вознаградить тебя.
- Как? - еле выдохнул Тимош.
- А ты разве не понимаешь? - юноша очертил руками пространство вокруг себя, - тебе же понравилось видеть? Можешь не отвечать, на твоем лице и так все написано.
- Вы... вы хотите?
- Именно так, мы хотим даровать тебе зрение! - подытожил ангел.
- И я буду видеть?
- Да! Мы устраним тот порок, который сковал твое зрение еще до рождения, но... - тут ангел сделал многозначительную паузу.
- Что же, что? - неистово вскричал Тимош.
- Но, к сожалению, не сразу, - развел руками ангел.
- Как это, не сразу? Когда же? - глубокое разочарование отразилось на лице Тимоша.
- Понимаешь, Тимош, любая вещь всегда имеет свою цену, и для того, чтобы мы могли быть уверены, что ты достоин такого дара, нам надо знать, что ты можешь что-то отдать взамен, чем-то пожертвовать.
- Все! Я готов отдать все! Говори, что от меня хотят?
- Не надо горячиться, всего нам от тебя не надо. Сейчас я зачитаю, - он вынул из воздуха толстый блокнот и начал листать его, - вот, слушай. Мы готовы устранить твой недуг только в том случае, если ты проявишь немного терпения и воздержишься от музыкальных упражнений на небольшой срок. По истечении этого срока мы выполним свое обещание.
- Какой срок? - тихо спросил Тимош.
- Тридцать лет, - сверился с блокнотом ангел, - ты должен отказаться от виолы на тридцать лет, и это самое малое, на что мы можем пойти.
- Тридцать лет, - возопил несчастный, - но музыка для меня все!
- Тебе придется выбирать. И выбирать сейчас же! - в голосе ангела послышались стальные нотки, но он сразу же постарался смягчить тон, - оглянись вокруг! Разве стоят те звуки, которые ты извлекаешь из своего странного инструмента вот этого. Ты талантлив, я это не отрицаю, но когда-нибудь пальцы твои потеряют гибкость, слух притупится, и ты так или иначе лишишься того, что имеешь сейчас. А видеть? Разве ты не хочешь, чтобы так было всегда? Всего-то тридцать лет потерпеть, оно же стоит того?!
- Наверное, стоит, - как-то обреченно кивнул Тимош, - я... сколько я могу подумать?
- Минуту и ни мгновением больше. Я и так тут с тобой задержался...
И начались секунды тягостного раздумья. Тимош так и не понял, как это произошло, но через минуту он прошептал:
- Согласен.
Ангел радостно кивнул ему:
- Я так и знал, что ты сделаешь правильный выбор! Ну что же, тебе это больше не понадобится, - он взмахнул рукой, и виола исчезла, - и учти, если все-таки не вытерпишь, и начнешь играть снова до срока, то всему этому, - он снова очертил вокруг себя, - конец навеки. Второй раз предлагать не буду.
- Я понял, - опустил голову Тимош, а когда поднял ее, то не увидел ангела, а увидел тьму, с которой так свыкся жить...
Родители Тимоша не смогли поверить тому, что он им рассказал. Они убеждали его, что это лишь сон, что не стоит придавать случившемуся никакого значения. Он ведь и так награжден за свои страдания огромным талантом. Он должен продолжать играть, ведь это его настоящее призвание и счастье. Отец даже заказал новый инструмент у величайшего мастера, но сын лишь оттолкнул подаренную ему виолу. Мать не могла остановить слезы, отец мрачнел с каждым днем, а Тимош заперся у себя в покоях, наблюдал темноту и лишь покорно принимал подаваемую ему пищу. Несколько раз он порывался расторгнуть договор и вернуться к своей прежней радостной жизни, к музыке, что дарила ему столько покоя когда-то, но что-то сдерживало его, наверное, желание насладиться тем буйством красок и страстью света, которые он когда-то зрел. Прошло несколько лет. Люди, поначалу удивляющиеся, куда делся тот чудесный музыкант, вскоре забыли, каким виртуозом он был когда-то. Они вообще забыли про Тимоша Фреса. А Тимош постепенно начал находить забвение в вине...
Потом умер отец. Следом за ним покинула этот свет и мать, не вынесшая навалившегося на нее горя и не увидевшая утешения в сыне. Тимош стал единственным наследником огромного состояния. Но он все так и сидел в своих покоях, пил вино и ждал истечения срока. Порывы снова начать играть посещали его все реже и реже, пока совсем не оставили его. Сквозь годы проходило его одиночество, но ему стало тесно у себя и он начал выходить. Далеко он не отлучался. Ближайший трактир стал его приютом. Его начали узнавать завсегдатаи. Они-то и прозвали его Глазом. Стоило только им услышать постукивание его трости по мостовой, они переглядывались.
- Глаз идет, может нам на рюмочку отстегнет? У него, говорят, денег куры не клюют, - говорил какой-нибудь новичок, что только краем уха слышал про странного слепца.
- Держи карман шире, - отвечали ему более тертые калачи, - этот кошель даже не повернется в твою сторону, будет сидеть себе в углу, бурчать под нос и пить горькую, пока его слуга не заявится, чтобы доволочь до дому...
Прошло тридцать лет. Неизвестно как это произошло, но, несмотря на постоянное пьяное забытье, Тимош Фрес не забыл о назначенном ему сроке. За несколько дней до того, как он должен был прозреть, он прекратил пить, созвал слуг и приказал им убраться в доме. Он приказал доставить ему лучшие костюмы, дорогие благовонья, украшения и гребень. По его приказу его вымыли, приодели, побрили, причесали. Но от прежнего молодого красивого мужчины осталась одна тень. Как ни старались слуги сделать из сгорбленного, седого, изрытого морщинами старика хоть что-нибудь подобающее, у них ничего не вышло. Но Тимош был на пороге счастья, и он не знал, даже не догадывался, на кого он стал похож...
Он сидел в своих покоях и считал минуты. Когда дошло до мгновений, он даже перестал дышать, и вот сердце, которое отстукивало ему секунды, отстучало последнюю. И... ничего не произошло!.. Как же так? Он же все верно рассчитал! Вот как раз в этот день ровно тридцать лет назад, в эту самую минуту он дал свое согласие. Не может быть, чтобы он ошибся! Старик подождал еще немного, но темнота не отступила.
- Ангел! - возопил Тимош Фрес, - ты же обещал!
- Обещал, - ему ответил голос юноши, и Тимош инстинктивно дернулся в его сторону, - и, кстати, выполнил обещание, даже не могу понять, почему ты до сих пор меня не отблагодарил. Стою тут пред тобою, и жду хвалу, как полный идиот...
- Но я же ничего не вижу! - истошно закричал Тимош.
- Как не видишь? - удивился ангел, хотя в его удивлении читалась какая-то удовлетворенность, - быть не может, хотя, погоди, сейчас уточню.
Прошла минута, и старик увидел проявляющегося во тьме юношу в белых одеждах и с белыми крыльями, который что-то сосредоточенно изучал в толстом блокноте.
- Нда, - юноша обратил внимание на то, что Тимош его уже видит и почесал затылок. - Прости, конечно, но неувязочка вышла.
- Ты про что? - испуганно проскрипел Тимош.
- Как бы это сказать, - пожал плечами ангел, - но по моим записям выходит, что врожденный твой порок мы, как и обещали, устранили, но ты за последние тридцать лет невоздержанностью своей приобрел новый, который и привел тебя к текущей слепоте. А насчет нового недуга у нас, к сожалению, договора не было. Так что не обессудь.
- Ты издеваешься? - угрожающе захрипел Тимош, - да я ради этой минуты жизнь свою отдал, всю радость своей жизни оставил, родителей извел и потерял, как и все человеческое в себе, а ты говоришь мне, не обессудь?
- Постой, - отстранился ангел от надвигающегося на него дряхлого старика, - давай все уладим по-тихому. Я же не знал, что так дело пойдет, да и не я все, в конечном счете, решаю.
- Как уладим? - простонал старик, - еще тридцать лет прикажешь потерпеть? - он криво усмехнулся.
- Почему же сразу тридцать, - замахал руками юноша, - тут ведь есть доля и моей вины, поэтому на этот раз обойдемся десятью, только вот таланта у тебя больше нет, пропил ты его, честно говоря, поэтому мне надо найти еще что-то, что можно взять у тебя на этот совсем уж мизерный срок.
Тимош обреченно кивнул и упал в кресло...
- Итак... - юноша хитро подмигнул старику и пролистнул свой блокнот, - что же, что же теперь ты можешь мне предложить? - крылья юноши заметно потемнели...