Аннотация: Зарисовка из моей солдатской службы. Надеюсь смешно
(В память Сашки А., Сани Г. и Андрея Н.)
По поводу двадцать третьего февраля готовилось построение части с торжественным выносом боевого знамени. Вся Хинганская бригада связи уже выстроилась на плацу и в меру сил подпрыгивала на месте, в Чите февраль это не в Сочи. В штабе только, на первом этаже посыльный и оперативный дежурный в своей каморке, а на втором часовой у знамени и комбриг в своем кабинете. Боевое знамя опечатано в стеклянном шкафу, рядом постамент для часового, прямо напротив кабинета командира. На посту в этот день оказался рядовой Бикбаев, миниатюрный, удивительно тупой, но очень старательный боец откуда-то из-под Ферганы.
Комбриг, наверно ради шутки решил проверить знание часовым устава караульной службы, и, застегивая портупею начал подначивать часового из своего кабинета через открытую дверь:
- Слушай! Солдат! А чего ты здесь стоишь? Наверно надоело здесь одному торчать? Бросай ты все это...
-...!
- Да, ладно! Ну, поговори со мной! Я же твой командир! Как звать то тебя? Я же вижу, толковый боец!
-...! - Бикбаев, помня, что часовому разговаривать, не разрешается, держит лицо слабонагретым утюгом, косит лиловым глазом и на всякий случай поверх автомата выпячивает рахитичную грудную косточку.
- Ты что, немой? - продолжает комбриг, старательно наводя глянец на сапоги - как же тебя в армию то такого взяли?
-...! -в голове у Бикбаева уже назревает перегрев, но он еще держится.
- Стоишь, тут какую-то тряпку на палке охраняешь, да на-хрена она тебе сдалась? А хочешь, я тебя домой отпущу?- продолжает из кабинета комбриг.
-...!!!
- Ну ладно! - комбриг уже собрался уходить, и даже похвалить часового, но решил дополнить последним штрихом, только, что пришедшим в голову - Давай я сейчас знамя возьму, а спросят, скажешь, что комбриг взял... - и с этими словами делает шаг к часовому.
Долго сдерживаемое напряжение в голове Бикбаева перемкнуло, он сдергивает с плеча автомат и с криком:
- Стой! Стрелять буду!- выставляет его в сторону комбрига.
Немая сцена - оба замерли. Выдержав паузу и уже понимая, что, кажется, немного переиграл, комбриг начинает разворачиваться:
- Ладно, ладно! Не буду! Я сейчас пойду, а ты автомат опусти...
Но у Бикбаева от сюрреалистичности ситуации перемкнуло наглухо, и отпустить командира он уже не может:
- Стой! Стрелять буду! - срывающимся голосом кричит он, досылает патрон в патронник, поднимает автомат к плечу и целится в голову комбрига, расстояние меньше двух метров и промахнуться при всем желании трудно! Взбледнувший комбриг одеревенело замер, упершись в дырочку ствола...
Стоит пытающийся сохранить присутствие духа и содержимое внутри кишечника комбриг, а напротив, уставя в него ствол заряженного автомата, не менее бледный уже начавший вибрировать от абсурда происходящего молодой часовой. Выждав паузу и пытаясь найти выход из положения, комбриг пытается найти с часовым контакт:
- И долго мы так стоять будем? Может, отпустишь меня? Меня же на плацу ждут...
Бикбаев пытается сымитировать работу мысли, автомат в его трясущихся руках ходит ходуном, и из обрывков "курса молодого бойца" он вдруг генерирует:
- Ложись!
Комбриг от возмущения дар речи потерял, что-то пыхтит, глаза из орбит начинают вращаясь всплывать, но Бикбаев узрев непорядок и неподчинение, снова поднимает опустившийся было автомат и почти упирает штык в начальника:
-Ложись! Стрелять буду!
Комбриг бухается пузом на пол, сверху над ним трясущийся уже весь вместе с автоматом вспотевший часовой. Ситуация нелепая, бригада связи, поэтому связь между постом и караульным помещением, конечно не работает, да и не работала на моей памяти никогда, расчет только на вмешательство извне или смекалку часового, но это явно не в этот день.
Лежащий комбриг изрыгает ругательства и обещания в красках, что именно, как и через какое место извлечет из организма Бикбаева, на что и с каким удовольствием намотает, когда, наконец, встанет, что не может добавить радости часовому.
Тем временем, начальнику штаба надоело ждать "застрявшего" комбрига и он идет узнать, в чем заминка. Поднимается по лестнице и входит на площадку перед знаменем части, где разворачивается действие. Пока подполковник соображает, Бикбаев логично командует:
-Ложись! Стрелять буду!
-Ложитесь! Не спорьте! - снизу сипом дублирует комбриг, понимая, что часовой в любую секунду может просто от трясучки палить начать: Ложитесь! Я вас умоляю! У него автомат заряжен! - начштаба ложится в кильватер комбригу. Дальше они уже на пару развивают тему египетских казней и мук чистилища, что меркнут перед будущим Бикбаева.
А в штаб идут командир знаменного взвода с начальником караула для получения знамени к его торжественному выносу. По лестнице первым поднимается командир знаменного взвода, и естественно, за его спиной начкара не виден, когда они появляются на площадке второго этажа:
- Ложись! Стрелять буду!
-Ложитесь! Ложитесь! - снизу в два голоса дублируют начальники - Не спорьте! Он, правда, стрелять будет!
Лежат уже четверо, Бикбаев над ними, ситуация из сложной, становится патовой, потому, как единственный разводящий он же помощник начальника караула остался за него в его отсутствие в караульном помещении, которое покидать не имеет права, а лежащий начальник караула, уже и не начальник вовсе, а больше никому часовой не подчиняется. Хотя есть вариант в уставе, с оперативным дежурным, но командир с начальником штаба тоже уже дезавуированы. Нервы у всех на пределе, и никакого выхода из тупика не просматривается. Часовой на контакт не идет, только хищно водит трясущимся автоматом над головами лежащих... Лежащие совещаются, но ничего придумать не могут. Время идет и через какое-то время пятым ложится капитан из строевой части, которого офицеры управления послали уточнить, куда это все пропадают. Замерзшая бригада подразделениями скачет, притопывая на своих местах, что бы согреться... Прошло уже больше двух часов.
Тут начальника караула- старшину со второго узла осеняет и он кричит посыльному по штабу:
- Эй! Посыльный! Только наверх не поднимайся! Сбегай на плац, и срочно позови ефрейтора Малышева из второго телеграфа первого узла! Комбриг приказывает! -(Поясняю: ефрейтор Малышев начальник станции в экипаже Бикбаева, словом, самый страшный начальник во всей Красной армии!)
Пришел Малышев, увидел всю эту картинку, быстро сообразил, сделал страшное лицо и со словами:
- Ты! Чо! Бикбаев совсем ох...л? Ты кого тут мне на пол положил, гад? - дал по физиономии и отнял у бедолаги автомат. От запредельного напряжения Бикбаев забился в угол и зарыдал, периодически что-то по-узбекски жалобно вскрикивая...
Все встали, комбриг подошел к Малышеву, пожал руку:
- Спасибо за службу! Товарищ старший сержант!
- Товарищ полковник! Я ефрейтор...
- Я сказал "Старший сержант"!
- Служу Советскому Союзу!
Потом подошел к еще всхлипывающему Бикбаеву, пожал и ему руку:
- Молодец, солдат! Все правильно делал, только командира бригады класть все таки не стоило!... - Выжать в ответ "Служу Советскому Союзу!" не смог бы наверно и Мюллер, но комбриг не стал капризничать.
Так ефрейтор Малышев в один день стал старшим сержантом. А комбриг с тех пор очень трепетно стал относиться к мытью полов на втором этаже и мимо часового стал как-то особенно стремительно проскальзывать...