Аннотация: Зарисовка из моей солдатской службы. Надеюсь смешно
Ждали маршала...
Тому, кто не прочувствовал на своей шее хомут армейских тягот и лишений, которые следует не только принимать, как погоду, по Рязанову, но переносить стойко, по возможности вздыбив хвост пистолетом, эта фраза не говорит ничего. Ну, подумаешь, начальство, вероятно даже большое и не более того. На гражданке бегают по поводу инспекции начальника, тоже начальники от мелких до самых набольших, ведь это именно их, и только их, предстоящее событие касается. А пролетариату все также нечего терять, кроме своих эпических цепей, ну, в крайнем случае, по команде исчезнуть, слиться с фоном и не отсвечивать.
В орбитах под погонами и разными шевронами проверки всех мастей такая же неизбежная данность, как приход сезона дождей в тропиках, и составляет одну из обязательностей в армейских хвостовертительных куртуазностях.
Вообще, проверка - это такое состояние, этакий преферанс с уже заданным результатом. Прикуп известен и роли расписаны. Если проверяющий не найдет повода для замечаний, то это его очень плохо характеризует, получается, что он не справился со своей работой, поэтому даже при самой идеальной безупречности всегда будет обнаружена или назначена "муха", которая будет раздута до "слона". Габариты хоботного в свою очередь тоже заданы, ведь лампасы и друзья есть не только у проверяющего, а при чрезмерных размерах "выявленного слона" тень падает уже не только на местных исполнителей, но и на высшие эшелоны командования, которое эту самую проверку и прислало. Вот в этом створе и осуществляется маневрирование, что не мешает каждый раз превращать этот балет в событие местно - эпохального маразма.
Под "страшнющим секретом" стало своевременно и "случайно" известно, что дядька с гербами на шитых погонах захочет совершенно "неожиданно" навестить нашу часть и заострить свое высочайшее внимание на процессе приема пищи горячо любимым личным составом. Не хочется здесь елозить по теме покраски травы, все было, как водится. Столовая благоухала запахом свежей эмали, кухонный наряд был увеличен до неразумных количеств, причем были отобраны особенно уставные бойцы, которые должны были радовать своими ликами высочайшее начальство. Для этого их одели в новенькие хрусткие белые куртки и колпаки, а что б они их не помяли и не испачкали, им было предписано до особого сигнала ждать в засаде, и не дай бог ни к чему не прикасаться, пока не удостоенные такой "чести" за них выполнят всю грязную и другую работу.
Повара, которых накануне стало в раз в пять больше, превзошли самих и себя и разумное вообще. На завтрак нам подали совершенно непостижимые у нас котлетки с подливой и пюре на белых тарелках вместо привычных и непобедимых видевших еще события на Даманском алюминиевых мисок. Про размер порций говорить излишне, просто двойные, но последним и самым удивительным штрихом стали мельхиоровые вилки, которые за все время службы увидел первый и последний раз. Нервозная вибрация ожидания просто висела в воздухе, белые пятна накрахмаленного наряда привидениями скользили по залу, заглянули почти все наши командиры, но завтрак миновал, маршал не появился...
Ожидание продолжалось, нас растолкали по всем возможным закуткам, одуревший наряд в сто первый раз глянцевал все уже и так надраенное до блеска и звона. Командиры срывались на крик даже без всякого повода. Минуты застыли.
Но как все в этой жизни рано или поздно происходит, так пришло время обеда. От суеты и напряжения все уже устали и больше дрыгались, чем реально делали стойку, как утром. Маршала все не было, и мы пошли в столовую, ведь "...война - войной, и так далее...".
И именно в тот момент, когда мы только вошли и сели за столы, у дверей столовой распахнула двери маршальская черная Волга. Мы "от греха" без всякой команды застыли, а в двери вдвинулся авианосцем могучий торс живого Маршала Советского Союза в расстегнутой светло-голубой парадной шинели, а в кильватере тянулась вся наша и пришлая шушваль, с круглыми глазами сторожевой сурикаты и таким же выражением в них.
Маршал благоухал коньячным перегаром и одеколоном, и тихо плыл сквозь подготовленное к его приезду благолепие. Его полуприкрытые глаза струили сытое благодушие и позволяли не замечать пшиканий нам, чтоб мы отмерли, и вели себя естественно, надо понимать, ели. Вот тут и случился конфуз. На столы, как и на завтрак, ведь так хотели выпендриться, положили вилки, а в тарелках был борщ со сметаной и такой ароматный, что выливать его рука не поднималась, и мы старательно елозили вилками в своих тарелках, цедить через край, как-то никто не решился.
Маршал сквозь снисходительный прищур решил сблизиться с солдатским борщом и сфокусировался на ближайшем столе и вилках. В столовой стало тихо, как в морге не бывает. После минуты зловещей тишины, во время которой пространство вокруг стало ощутимо уплотняться, маршал повернулся к свите и стал перечислять, сопровождая каждый пункт движением указующего пальца к центру планеты:
- Комбриг! Начальник штаба! Начальник политотдела! Зам по тылу! Начпрод! Начальник столовой! Начальник продсклада! Оперативный дежурный! Дежурный по столовой! - и в конечной точке каждого движения и в конце звучания его должности прямо из воздуха перед маршалом материализовывался указанный персонаж. Мне приходилось видеть Эмиля Кио в цирке, но здесь творилось настоящее волшебство. Когда шеренга поименованных изобразила недвижную, даже, кажется не дышащую, стенку проверяющий взял у ближайшего солдата тарелку с вилкой, сунул их комбригу и, заглядывая немножко сбоку и снизу в его глаза почти участливо приказал: "А ну ешь! И быстро!"
Брызгая во все стороны, наш полковник заработал вилкой так, что сумел создать этакий перевернутый водопад из борща, что в тарелке почти ничего не осталось. Маршал насладился его стараниями, благоразумно отступив на пару шагов, выдержал еще одну паузу и приказал, задирая мясистым пальцем жесткий край шинельного рукава над часами, отводя их от дальнозорких глаз:
- Только вы, кого назвал, без чьей то помощи, вдевятером! Две минуты и у каждого здесь есть ложка для супа, и я не хочу удивиться, если вы не уложитесь! Время!
До склада, где хранятся новые ложки и куда бдительно убрали все ложки из столовой метров двести по прямой, только уже через полминуты комбриг с сотоварищи бегали по залу, и от живота прямо из ящиков разбрасывали над столами ложки. Через две минуты у каждого было не меньше трех ложек, а уж, сколько гремело под столами, представить не берусь.