С Евгением Васильевичем случилась бессонница. Не та, известная, легкая, что поворочаешься, поворочаешься да и уснешь, а настоящая - тягучая, зудящая какой -нибудь одной дурацкой неотвязной мыслью, либо, что еще хуже, надолго погружающая в мучительное безмыслие.
"Старость пришла", подумал Евгений Васильевич, но и от этой мысли легче не стало. Другие появляться не спешили и желанного забытья не наступало.
Он попробовал почитать. Но хотя слова и складывались в предложения, все-таки смысл их ускользал и не поддавался утомленному за день мозгу. Нет, не получилось.
Покрутившись с боку на бок и повздыхав Евгений Васильевич с завистью стал вспоминать молодость, когда засыпал, не успев донести голову до подушки. И кажется ведь это время было совсем недавно. Взять студенческие годы, например...
И тут неожиданно для себя он вспомнил Галину, сокурсницу из соседней группы. За всю эту долгую и суетливую жизнь, она кажется навсегда исчезла из памяти, и вот вдруг ожила в воображении так ясно, что у Евгения Васильевича учащенно забилось сердце...
Он, тогда еще просто Женька, был порывистым романтически настроенным юношей, не то чтобы легкомысленным, но как говорят без руля и без ветрил. Он рано женился, учась на первом курсе, только потому, что обещал это прилюдно знакомой девушке, и считал долгом чести сдержать обещание. Он пытался быть верным мужем, но ничего не мог поделать с неуемным влечением к оставшемуся женскому полу.
Женька вовсе не был Дон- Жуаном. Когда он в очередной раз влюблялся, ему казалось, что вот наконец, обрел настоящую и вечную любовь, и что предыдущая любовная история - временное затмение, помутнение разума. И действительно, пока он был влюблен, других представительниц прекрасного пола он переставал замечать. Одна, единственная и неповторимая, владела им безраздельно. И никогда не случалось так, что причиной размолвки становилась внезапно вспыхнувшая любовь к другой. Нет. Но зато причина размолвки была всегда одной и той же: неожиданное исчезновение любви к недавней избраннице. Правда, случалось, что бросали и его. Тогда он страдал и глубоко переживал потерю.
Все это происходило до женитьбы, а теперь он чувствовал себя солидным человеком, и считал, что все легкомыслие в прошлом, и что он научился трезво смотреть на жизнь вообще и на прекрасный пол в частности.
И до пятого курса так и было и ничего не говорило о том, что грядут некие события, не вписывающиеся в привычное течение семейного согласия. Правда, после трех лет супружества Женька почувствовал, что любовь к Маше, его жене, утратила пылкость. Она стала казаться ему обычным прозаическим существом, которую интересуют только весьма приземленные проблемы: Что приготовить? На что жить?. Маша была замечательной хозяйкой, но ее интересы не вылетали за пределы семейного гнезда. Переделав все в комнате и на кухне, все выстирав и выгладив, она укладывалась спать. Что делал, о чем думал и чем занимался молодой супруг ее интересовало мало. Главное, чтобы он был дома. Судя по рассказам старших, семейная жизнь и должна была быть такой и поэтому особых претензий у Женьки не вызывала. Разве что мучило строгое бдение Маши за его графиком присутствия у ее юбки. Любая задержка более чем на полчаса от положенного срока возвращения из института каралась долгой обидой.
Закончился четвертый год учебы. Весь Женькин курс отправляли на месяц на практику. Так получилось, что две группы с одного потока оказались в одном городе. Практику проходили, правда, на разных предприятиях и жили в разных общежитиях, но расстояния были небольшими и собираться вместе вечером не было проблем.
На общей вечеринке по поводу начала практики, Женька обратил внимание, что на нем задерживает взгляд с лукавинкой девица из соседней группы. В ней не было ничего особенного. Красавицей тем более ее назвать было нельзя. Но она была хорошо сложена, хотя и небольшого роста. У нее были чудные густые темные волосы, волнами спадавшие на плечи и восхитительная улыбка, открытая, с рядами ровных ослепительно блестящих жемчужинок- зубов. Эта улыбка совершенно преображала ее лицо и притягивала к себе Женьку необъяснимой силой.
Он узнал у кого-то из ребят ее группы, что зовут ее Галина, что она замужем, что у нее уже дочке два года и что все попытки дон-жуанов из их группы подобрать к ней ключики оканчивались неудачей.
Женька в те времена был о себе очень высокого мнения, считал себя настоящим мужчиной и старался вести подобающим образом. То есть обхаживать чужих жен он считал ниже своего достоинства, чем-то неприличным. Зато собой он позволял восхищаться всему женскому племени без исключения. Тем более, что это случалось не так часто...
Сам того не замечая, перемещаясь по дворику общежития, где проходила вечеринка, он оказался в непосредственной близости от Галины. Та быстро повернулась ему навстречу и сказала
- Я тебя завтра жду пол-шестого у проходной. У меня день рожденья.
Сказала, будто разговор между ними начался давно и случайно прервался.
Она указательным пальцем провела по пуговицам рубашки Женьки от груди до брюк, прямо посмотрела ему в глаза и лучезарно улыбнулась. От этого неожиданного касания у Женьки, вдруг, точно по месту прикосновения, змейкой пробежал сладостный озноб и тут же исчез. Надо же! Они ведь не были даже знакомы! Значит, она тоже наводила о нем справки... Значит она к нему неровно дышит.. Интересно!
- Придешь?- она еще раз улыбнулась и показала жемчужные зубы
- Ага.
Он не знал ни где эта проходная, ни даже, где находился сам завод.
- А это где?
- На седьмом троллейбусе от вашего общежития до конца. Ехать минут двадцать. Останавливается прямо у нашей проходной.
Дарить цветы Женька не любил. Или скорее не умел. Не умел выбирать, понятия не имел, когда нужен обязательно букет, когда достаточно одного цветка. А уж в разнообразии выбора вообще терялся. Познания его ограничивались тем, что мог узнать розу и гвоздику в пестрых витринах цветочных магазинов. Конечно, нет проблем ткнуть пальцем в понравившийся букет и - все дела. Но потом же еще нужно было протащить его в общественном транспорте так, чтобы он остался живым. Попробуй-ка в час пик! В портфель не спрячешь, держать над головой - обязательно ткнешь кому - нибудь в лицо или сам кто -нибудь наткнется... Да и вообще, замучают советами, пока доедешь, типа: " Надо на такси на свидание ездить" или " Невесту надо поближе к дому выбирать". И вообще, из-за этого проклятого пучка растений все в курсе твоих намерений на ближайшие часы...
Теперь самое время сказать, что город, в котором происходили описываемые события был почти что заграничным. По крайней мере Женьке показалось, что столичный поезд перенес его совершенно в другой мир. Здесь не было бестолковой московской суеты, умытые улицы утопали в зелени и выглядели радостными и спокойными. Неспешно двигался транспорт и прохожие на тротуарах, никто не пытался перебежать перекресток на красный свет. Здесь никто не куда не спешил и никуда не опаздывал! Он с удивлением обнаружил, что и ему здесь не хочется нестись сломя голову. Больше того, несмотря на то, что он сам резко сбавил скорость, он здесь успевал повсюду.
В каком-то смысле город был действительно иностранным, потому что жители между собой не говорили по-русски. Было еще одно существенное отличие от российских городов. Здесь не хамили в магазинах и кафе, здесь не было очередей! Здесь не набивались в городской транспорт в часы пик как сельди в бочке, до "не продохнуть", а спокойно дожидались следующего троллейбуса или автобуса!..
Пожалуй, если он купит цветы, то легко их довезет до проходной, хотя пол-шестого и самый пик в городе. Он подошел к киоску, беспомощно глядя на груды цветов в ведерках. К его удивлению, продавщица, женщина лет сорока, подошла сама и спросила на хорошем русском.
- Добрый день, вам цветы для дамы?
- Да, - торопливо ответил Женька, хотя Галина мало походила на даму.
- Свидание или торжество?
День рождения - все-таки торжество, но Женька почему-то буркнул
- Свидание.
- Тогда возьмите одну белую розу. И красиво и нести просто.
Женька заплатил, поблагодарил.
Вот это да! Вежливость, благожелательность прямо на каждом шагу! Надо самому привыкать к человеческому общению. Он от растерянности даже не ответил цветочнице на "добрый день".
К проходной Женька приехал в 6.15. Галина вышла в 6.25, взяла розочку, и на ходу выслушивая поздравления, деловито потащила Женьку за рукав пиджака.
- Пойдем быстрей, я не хочу, что бы наши тебя видели.
Они почти бегом направились к остановке напротив, где ждал троллейбус. В салоне озабоченность слетела с лица Галины
Она наконец улыбнулась Женьке своей лучезарной улыбкой. Вблизи при дневном свете, Галина была так хороша, что у Женьки перехватило дыхание. Ее волосы, густые, волнами спадавшие с плеч почему-то особенно волновали его. А лукавый взгляд и жемчужно- белые зубы просто сводили с ума.
"Она бросила всю свою группу в свой день рождения ради него одного!" мелькнула мысль в Женькиной голове. " Значит она его предпочла всем остальным и ему уже не надо демонстрировать свои лучшие качества перед ней. Она их вычислила или предположила! Ну что ж это здорово, но все-таки он докажет ей, что она не ошиблась".
- Хорошо, что убежали. Ко мне уже с утра ребята приставали: " надо обмыть, надо обмыть.." Я сказала, что сегодня не могу, потому что я должна быть у тети, туда будет звонить муж...
- Это правда?
Галина лукаво на него глянула.
- Правда...
Женька заметно погрустнел. Значит, максимум, на что можно рассчитывать сегодня, сейчас, это на проводы Галины до дома тети.
- Правда...но отчасти! - она заговорщически улыбнулась Женьке. Тот радостно встрепенулся.
- То есть?
- То есть к тете я обещала придти ночевать, а Гешка будет звонить между десятью и одиннадцатью.
Урра! - чуть не выкрикнул Женька. У них целых четыре часа! Ему их вполне достаточно, чтобы покорить сердце Галины. Уж он-то знает как это делать!
- Я приглашаю тебя в ресторан по случаю твоего дня рождения! - торжественно объявил Женька.
Все деньги на предстоящий месяц практики у него были при себе. Он готов был все оставшиеся дни перебиваться с хлеба на воду лишь бы сегодняшний день, вернее вечер открыл глаза Галине, чтобы она поняла каким широченная душа у Женьки, какой он искренний, добрый, благородный человек! Она не зря предпочла его всем остальным! Не зря!
- Я знаю здесь одно местечко, тебе понравится, - просто согласилась Галина. Без жеманства, без излишнего кокетства. Она не сказала: " Мне нравится местечко", а сказала : " Тебе понравится". Значит она о нем тоже думает...
Мысли эти переполнили Женьку чувством благородного достоинства. Сегодня он превзойдет самого себя...
Они доехали до центра города, прошли немного по тенистому проспекту из невысоких старинных домов с красивыми и разнообразными фасадами.
В один из них чья-то умная голова вписала современный ресторан, да так изящно и изобретательно, что, казалось, он существовал здесь всегда.
- Нам сюда, - потянула Женьку за руку Галина.
Интерьер оказался, действительно очень уютным, народу было не много. Подошла официантка, вежливо поздоровалась, протянула одно меню Галине, другое - Женьке и ушла. Галина глянула в меню и сказала.
- Мне все равно что. Только не шикуй.
Какая все-таки Галина молодчина! Знает слабость всех ухажеров- студентов, и предостерегает. Жалеет его деньги. А вот Женьке для нее ничего не жалко! Сейчас он это продемонстрирует...
Официантка как будто прочитала его мысли и появилась в то же мгновение.
- Так, - важно сказал Женька...
Однажды ему удалось подслушать в московском шикарном ресторане, куда он попал совершенно случайно, как настоящий иностранец заказывал еду. Женька хорошо запомнил урок: только плебеи заказ начинают с алкоголя. Истинные джентльмены им заканчивают...
Он начал небрежно перечислять холодные закуски, потом горячие... и вдруг обратил внимание, что официантка не записывает. Он сделал ей замечание.
- Вы записывайте!
Официантка кивнула головой в знак согласия, но блокнота не вынула.
- Говорите, я все запомню.
Женька удивился, потому что сам бы не упомнил, что он там назаказывал.
- И местного вина на ваше усмотрение - важно закончил Женька.
- Вы будете только вдвоем? - осведомилась вежливо официантка.
- Да, - гордо сказал Женька.
- Вы столько не съедите, - просто сказала она. - Может быть уменьшим заказ на половину? - официантка с надеждой посмотрела на Галину.
- Конечно, конечно, - подхватила та. - Я вообще не голодна.
И что-то еще добавила на местном языке. Официантка кивнула, улыбнулась и ушла.
В Москве, в самом захудалом ресторане, если бы Женька заказал "наполовину меньше", мордатая официантка ( других Женька там не встречал) презрительно процедила бы : "Это всё?" и ушла бы навсегда, с таким видом будто ей плюнули в душу.
- Ты разве не москвичка?- Женька рад был поводу сменить тему, чтобы скрыть конфуз.
-Москвичка. И родилась в Москве. Просто я здесь часто бываю. У меня мама отсюда родом и полно родни здесь..
Ах, так вот почему она так здорово знает город...
Женька с энтузиазмом стал расхваливать и сам город, и людей в нем, и присущую горожанам всеобщую благожелательность. Галина поощрительно кивала и улыбалась, не прерывая его пылких речей. Женька всё поглядывал на Галину, стараясь понять, чем она так его притягивает. Внешне, например, она Маше, его жене, все-таки проигрывала.
Вообще же, Женька придавал большое значение душевным качествам существ прекрасного пола, но сейчас о Галине он пока не знал ровно ничего и говорить о ее преимуществах перед Машей было бы несерьезно. Всякие страсти и влечения он не признавал за существенные факторы, влияющие на выбор. Более того, ему казалось постыдным расточать возвышенные чувства только ради чьей-нибудь пышной груди или чьих-нибудь стройных ножек. Ему не хотелось уподобляться молодому кобельку, перестающему понимать всё и вся и подчиняться одному инстинкту уже при самых незначительных намеках присутствия самки. Ему хотелось быть человеком с развитой второй сигнальной системой!
Официантка работала в высшей степени профессионально. Ее было не видно и не слышно, но на столе не было грязной посуды, и новые блюда подавались, как только заканчивались предыдущие. Женька не переставал удивляться...
Уже когда они поднимались, чтобы покинуть это приятное место, Женька вдруг сообразил, чем привлекла его Галина. Он ей нравился! И даже очень! Это чувствовалось в ее внимательном взгляде, в том как она брала и сжимала его пальцы, смеясь его очередной шутке. Видно было, что она не просто слушает его, а слушает с удовольствием. От этого Женька распалялся еще больше. Ему нравилось нравиться...
Когда он ухаживал за Машей, он делал всё, чтобы ей понравиться, но даже до сих пор не был уверен в том, что это у него получилось. Тогда, чтобы в конце концов понять, выделяет ли она его среди других, он сделал ей предложение. Она неожиданно для него согласилась...
Галина и Женя вышли на улицу. На то, что наступил вечер, указывали только большущие часы на ратуше. Небо было вовсю голубым. Отсутствие всяких облаков, тепло июльских лучей еще высокого солнца. фланирующая публика вокруг только усиливали ощущение, что день и не думает сдавать свои позиции. И лишь воздух был наполнен уже вечерним сладковатым и легким ароматом цветущих лип, растущих по обеим сторонам улицы. Их густые кроны почти сходились над мостовой, образуя, убегающий в обе стороны темнозеленый тенистый тоннель.
Женьку не покидало чувство, что судьба забросила его в то самое место, где можно жить...где можно жить по-человечески. Здесь он чувствовал себя легко, раскованно... И главное, живущие здесь люди уже жили так. Никто нигде никому не хамил, не толкался, не проталкивался, не рвался быть первым во что бы то ни стало, через головы других...Здесь он не встречал лиц угрюмых, равнодушных, черствых, злобных, какими пестрило московское метро...
Об этом обо всем он продолжал говорить Галине, пока липовый тоннель незаметно для Женьки плавно не перетек в парк. К этому моменту купол неба стал глубже и потемнел до густой синевы. Парк представлял собой полуухоженный лиственный лес. Большая ухоженная часть была равнинной, а неухоженная, заросшая буйным кустарником - холмом.
Пока они брели по выметенным аллеям, никаких ощутимых изменений не происходило. Но вот тропинка повела их на холм. Галина, продолжая слушать Женьку теснее прижалась к его руке. Женька расценил это как естественную женскую реакцию на изменение обстановки. Он положил ей руку на плечо и прижал ее к себе, давая понять, что ей нечего опасаться, пока он рядом.
- Пойдем сюда, там должна быть скамейка - почему-то прошептала Галина и потащила его в сторону от тропки.
Женька подчинился, хотя как раз сидеть ему не очень хотелось. Ему нравилось вот так идти, нежно прижимая Галину за плечи и говорить, говорить... С Машей никогда не удавалось поговорить по душам: та быстро утомлялась от всегда восторженных речей Женьки, начинала зевать или просто прерывала: " Ну хватит, я все равно ничего не понимаю, я лучше телевизор посмотрю".
На месте, окруженном со всех сторон густым кустарником, где должна была быть скамейка, торчали два новых пенька и рядом лежала еще не прибитая широкая доска со спинкой в виде двух параллельных брусьев.
Женька обрадовался, что сидеть не придется и повернул было обратно на тропинку. Но тут Галина остановила его.
- Подожди, - она вдруг молча просунула руки под Женькин пиджак, обвила его поясницу и прижалась к нему.
- Тебе холодно? - сообразил Женька.
- Да, - едва слышно ответила Галина.
Женька набросил на ее плечи свой пиджак, но Галина объятий не разомкнула. Она прижала голову к груди Женьки и его нос и губы утонули в Галининой прическе. Он тоже посильнее прижал Галину. Мягкое, почти неуловимое и непродолжительное касание густых шелковистых волос его лица вызвали в Женьке подозрительное головокружение. Не успев сообразить, чего надо опасаться, он вдруг почувствовал, как изменилось ее дыхание. Оно стало... оно стало более глубоким с какими-то волнующими вибрациями. Галина повернула к нему голову и приблизила губы. Он почувствовал ее близкое дыхание... Удивиться он еще успел. Ее глаза были полуоткрыты, подернуты дымкой, смотрели прямо на него, но его не видели...
Закон Всемирного тяготения, первый и второй закон Ньютона, абсолютные и относительные константы, благодаря которым существует Вселенная, вообще все законы физики с которыми Женька был знаком и в соответствии с которыми перемещался по земле, в одно мгновение рухнули. Всё исчезло, сгорело, расплавилось во внезапном инстинктивном порыве чувств. Уцелело лишь одно правило о сообщающихся сосудах, потому что в Женьку мгновенно влились избытки страсти, захлестывавшие Галину. С этого момента больше он уже ничего не помнил...
Женька пришел в себя от боли в плече. Он нащупал под ним колкую веточку и обнаружил себя лежащим на земле, на спинке лавки. Галина предположительно распростерлась у него на груди. Ее он не видел. Он чувствовал ее тело и дыхание, но видел только черный край неба, незакрытый волнами Галининых волос и полную луну, бесстыдно следившую за происходящим.
Женьке стало неловко, и кровь прилила к лицу. Как это он сорвался? Как сейчас он будет смотреть в глаза Галине? Да и ей самой наверное будет стыдно за собственную слабость..
От его движения Галина встрепенулась, быстро поднялась, поправила платье, отряхнулась, потрогала волосы и произнесла будничным голосом
- У тебя есть расческа?
Женька не ожидал такого прозаического вопроса, засуетился, стал шарить по карманам брюк. Не обнаружив там расчески, он глазами стал искать пиджак. Тот лежал в стороне, будто отброшенный ветром. Женька порылся в его карманах, нашел, наконец, и протянул расческу Галине. Та, расчесывая волосы мельком взглянула не него и недовольно сказала.
- Опаздала к Гешкиному звонку.
- Галь, прости, - забормотал Женька, - так получилось...
- Да при чем тут ты? Сама виновата.. Пойдем быстрей...
Они шли молча. Женька не решался заговорить, потому что у Галины был очень сосредоточенный и нахмуренный вид. Когда они приблизились к дому ее тетки, она сказала
- Дальше не ходи, могут увидеть. До завтра. Приходи к проходной.
Галина поцеловала его в щеку и не оборачиваясь быстро пошла к подъезду пятиэтажного дома...
К следующему дню Женька уже был абсолютно уверен в том, что он наконец нашел свое счастье, что лучше Галины никого на свете нет и не будет, что придется разводиться с Машей...
Галина встретила его у той же проходной так, как встречают любимого после долгой и невыносимой разлуки: обняла, прижалась и тут же потащила к троллейбусу, неотрывно глядя на него блестящими глазами.
- Ну как? - спросил Женька.
- Ну как, "как", - весело рассмеялась Галина, - Гешка ждал на переговорном пока я не пришла. Перезванивал каждый час. Тетка разглядела грязь на платье... Пришлось изворачиваться: поскользнулась на мостовой, а опоздала, потому что праздновала день рождения с группой и меня не отпускали. В общем все обошлось... Только мне установили комендантский час: в 9 часов вечера каждый день я должна быть у тетки как штык.
Потом они пошли в кино, потом Женька провожал Галину до теткиного дома...
Пока они дошли до места, где уже нужно было расставаться, выяснилось, что Галина вышла замуж не по любви, а потому, что этого очень хотел Геша, который упорно и долго за ней ухаживал. Он уговорил ее маму. Ей же самой Гешка был безразличен. Женька же ей понравился. Оказывается, еще в поезде она случайно услышала, как он пел под гитару и тем покорил ее сердце...
Отныне Женька стал обладателем трех с половиной часов счастья в день, трех с половиной часов блаженства от половины шестого до девяти вечера, ради которых Женька был готов терпеть муки одиночества остальную часть суток..
Примерно через неделю, при очередной встрече, Галина, весело и хитро глянув на Женьку, предложила.
- Пойдем в парк?
С этого дня любая их встреча или начиналась или заканчивалась "прогулкой" к любимой скамейке. Правда, теперь довольно часто случались длительные перерывы в их встречах: то расписания не совпадали, то тетя требовала времени. Может быть поэтому, как только им удавалось встретиться наедине, ноги, не сговариваясь, сами торопились к желанному месту...
Месяц закончился неожиданно, также неожиданно закончилась практика, и также неожиданно закончились свидания... На последнем Женька, как бы в шутку, спросил Галину.
- Пойдешь за меня замуж?
- Нет, - твердо сказала Галина.
Женька даже расстроился от удивления.
- А почему?
- Ты ненадежный, - подумав ответила Галина.
- То есть как это? - опешил Женька
- Ну не знаю как объяснить...чувствую так и всё...
Даже сейчас, вспомнив обидные Галкины слова, Евгений Васильевич расстроился. Он посмотрел на часы. Ого, почти вся ночь прошла, а он и не заметил... Нет, насчет ненадежности Галка ошиблась. По прошествии сорока лет с той поры, Евгений Васильевич мог это утверждать определенно. Себя он изучил досконально, что называется. Да, он был влюбчив, но никогда не обманывал и не предавал. Маше, вот, хоть и не сразу, но он признался, что ее не любит больше. Она поплакала и ушла. Ему конечно было ее жаль. Но разве лучше было таиться, вести двойную жизнь?
Неудачная женитьба на Маше послужило ему большим уроком. В последующей жизни он стал внимательней приглядываться к избранницам, насколько это удавалось. Мешал ему здорово, правда, его собственный своеобразный метод оценки. Стоило ему только влюбиться, как тут же неизвестные или не открытые еще им черты характера его нового увлечения он дорисовывал сам в самых радужных красках. Носился с ними, убеждал друзей в их существовании, и каждый раз бывал неприятно поражен проступавшей реальностью, не желавшей соответствовать выдуманному образу.
Была и вторая досадная помеха, мешавшая вновь обрести ему подругу жизни. Та, которую он выбирал и случалось, наконец, что у него к избраннице после тщательного анализа не было никаких претензий, так вот та, как правило, в упор его не видела. И наоборот, от него были без ума те, к которым он был абсолютно равнодушен.
Поиск вообще оказался для него непосильной задачей. Он заметил, что Господь Бог распределял барышням достоинства довольно скупо. Внешне привлекательные девушки были глупы ровно настолько, насколько хороши собой. Но какая радость всю жизнь прожить с человеком ради упругих грудей или стройных ног? Во-первых пользоваться этими достоинствами получается не так уж часто, во- вторых со временем качества их ухудшаются, а то и исчезают вовсе. И что тогда у тебя под боком на всю оставшуюся жизнь?..
Неказистые же так рвались замуж , так навязчиво и в неимоверных объемах демонстрировали свои душевные качества, что трудно было отделить истину от лицемерия.
Так в поисках и промаялся Евгений Васильевич всю жизнь и теперь, на закате ее, пребывал в тоскливом одиночестве...
Ночные воспоминания внезапно пробудили в нем не только ностальгические чувства по прошедшей молодости, но и страстное желание узнать что-нибудь о Галке. Жива ли, как сложилась ее судьба? Ему показалось, что Галка - единственное светлое пятно в его далекой беспутной молодости. Она - единственный человек, который его любил по-настоящему и если бы не судьба их развела... Кстати, как и когда это произошло? Евгений Васильевич напряг память...
Тогда после практики и месяца каникул, они встретились в институте, оба одержимые неутоленной страстью. Наступил период двухнедельного сумасшествия. Именно сумасшествия, по- другому не назовешь. Они даже мало говорили друг с другом. Было не до этого. Все их устремления были направлены на то, чтобы встретиться, уединиться, укрыться от посторонних глаз. Их устраивала пустая раздевалка, темный закуток подвала учебного корпуса, чердаки близлежащих домов, "застрявшие" лифты. Они сливались в безудержной страсти, мгновенно, в немыслимых для здравого рассудка условиях... Сейчас Евгений Васильевич вспоминал и поражался: как им это удавалось! Вот, что значит свойственное молодости безрассудство!
Безумство было прервано тогда неожиданно и категорически. Студентов бросили спасать небывалый урожай картофеля.
Когда через месяц начались занятия что-то произошло и их отношения разладились. Как ни силился Евгений Васильевич вспомнить почему, так ему это и не удалось. Он помнил только, что они встречались все реже и реже. Потом закончился пятый курс, началась преддипломная практика, распределение... Короче, больше они не встречались.
Позже, в дальнейшей жизни, у Евгения Васильевича тоже случались внезапные разлады, объяснить себе которые он смог только одним образом: он всегда принимал страсть за любовь, что, как известно, далеко не одно и то же. Страсть в тех житейских эпизодах прикидывалась любовью, самой любви не было, и когда страсть насыщалась, происходила катастрофа...
Но вот случай с Галкой под теоретические обоснования не ложился и Евгений Васильевич чувствовал себя перед ней виноватым. Тогда-то он оправдывал себя тем, что Галина была замужем и за него замуж не собиралась, называла его ненадежным. И что вообще эта связь разрушала его моральные принципы... С другой стороны, ведь она его любила и он ее любил... А если бы она тогда вдруг согласилась бросить своего Гешу? Чтобы он тогда делал? ... Сейчас смешно задавать себе такие вопросы, прошлого не вернешь, но Евгений Васильевич загорелся мыслью увидеть Галку или хотя бы поговорить с ней. Какой след оставил в ее душе их скоротечный роман? Ему-то это приключение казалось единственным в жизни, где он чувствовал себя любимым, по-настоящему любимым!
Конечно, будет непросто найти ее даже. Может она живет, Бог знает где? Вспомнит ли его, захочет ли разговаривать, ведь столько воды утекло с тех пор? Но от этих мыслей желание только разгоралось. А вдруг она тоже одна? Может тоже грустит иногда о нем?...
Евгений Васильевич поднялся бодрым, несмотря на бессонную ночь. С удовольствием отметил, что бежать на работу не надо (хотя он на пенсии был уже не первый год, но продолжал радоваться этой мысли каждое утро), и стал размышлять, как бы побыстрее отыскать Галкины следы.
Но, как говорят, на ловца и зверь бежит. Не успел он допить обычную чашечку кофе, как раздался телефонный звонок.
- Жень, здорово! Не узнал?
Как же было не узнать! Николай! Кольша! Их в институте, его и Николая, прозвали тандемом за неразлучность. Даже после окончания они удерживали связь, пока Кольша не женился...
- Кольша! Жив, курилка? Какими судьбами?
- Да так! Дай, думаю, звякну однокашникам. У тебя у единственного из группы за сорок лет даже номер не поменялся!
- От перемены мест слагаемых...
- Ну не скажи, слагаемые все те же, а вот сумма почему-то меняется. На улице ты бы мимо меня мимо прошел и не узнал бы. Потому что сумма на роже очень отражается.
- Что делать...Никого не минет чаша сия... Ты сам-то как?
- Да как? Жену недавно похоронил... Болтаюсь как неприкаянный.
- Не работаешь?
- Работаю... У себя на участке. Картошки - завались. С голоду не сдохну.
- Наших никого не встречал?
- Нет. Я ж говорю, у всех все поменялось и адреса и телефоны... Вот из двадцать первой группы Галину встретил в церкви. Помнишь, у тебя с ней роман был на практике?
У Евгения Васильевича учащенно забилось сердце.
- Помню, конечно. Где встретил, говоришь?
- Да у нас тут в церкви. Я туда свечки хожу ставить по воскресеньям за упокой. Все время там ее встречаю. Она теперь одна живет..
Евгений Васильевич, хоть и разволновался, но подробно расспросил, где находится эта церковь и договорился встретиться там с Кольшей в следующее воскресенье.
Все пять дней до следующего воскресения Евгений Васильевич мысленно готовился к встрече с Галкой. Кровь из носу, но он обязательно купит точно такую же белую розу, как тогда в ее день рождения. Интересно, она сразу узнает его? Нет, конечно, потому что он здорово изменился...
Есть люди, у которых портретное сходство смолоду сохраняется на многие годы. Ну там больше морщин, меньше волос, меньше зубов, но черты лица остаются прежними. Евгений Васильевич относился к другой категории. С его фотографии студенческих лет и сегодняшней на вас смотрели абсолютно разных лица. Глаза, нос, рот и даже морщины на более поздней поменяли размеры и местоположение. Если к тому же добавить вышеперечисленные возрастные коррективы, то можно было с уверенностью сказать, что он неузнаваемо изменился... Ну это не так страшно. Он -то ее точно отыщет в толпе, если вдруг Кольша не придет. Евгений Васильевич обладал способностью легко узнавать людей, с которыми не виделся даже со школьной скамьи. Ему достаточно было встретиться глазами с некогда знакомым человеком и в нем тут же возникал его прежний образ с фамилией или прозвищем или местом знакомства или со всеми этими параметрами сразу...
Нет сомнений, что он ее узнает. Потом они подивятся, глядя друг на друга, потом он пойдет ее провожать и по дороге они будут вспоминать молодость... практику... Потом будут видеться чаще, а потом, если Бог даст... Они оба одиночки, так может быть вдвоем будет веселее жить...
Правда и другие мысли помимо воли лезли в голову. А вдруг как пушкинский Фарлаф он вместо отчаянной и веселой Галки обнаружит дряхлую Наину?
Ну и что! Во- первых он и сам даже и не "второй свежести", во вторых Фарлафу в молодости Наина так и не досталась, а ему достаточно будет взять пусть дряхлую Галку за руку, закрыть глаза и ... улететь на сорок лет назад!... Сравнил тоже! Фарлафу даже поговорить не о чем было с Наиной, а у них есть о чем вспомнить, поговорить.
А вдруг она вообще ничего не помнит? Это для него их встреча будет событием, а может для нее...
Но и от той мысли Евгений Васильевич отбился как от абсурдной и не достойной внимания...
В субботу он купил белую розу, поставил ее в вазу с сахаром, чтобы та сохранила свежесть до завтрашнего утра и лег спать, предвкушая долгожданную встречу...
Евгений Васильевич вошел в храм, когда там было уже полно народу. Его тут же за руку дернул бородатый старик, который и оказался Кольшей. Не давая ему опомниться, он зашептал
- Здорово, Женька, я б тебя ни за что не узнал.
- Здорово, но вот узнал же..
- Не-ка, догадался. Ты пришел, как договаривались, точь- в точь. И встал, где новенькие встают... Извини, мужик, я на минуту. У меня трубу отопления прорвало. Прибежал, потому что обещал. Пока, созвонимся... Воон Галка стоит в черной дубленке...
Пятясь и крестясь он глазами показал угол, где надо было искать Галину и покинул церковь.
Пожалуй, если бы Евгению Васильевичу пришлось самому вычислять Галку в толпе, на фигуру в дубленке он бы не обратил внимания. Ее габариты по ширине превосходили запомнившиеся из юности раза в два.
"Старость никого не украшает", успокоил он себя. " Главное, не размеры тела, а какой объем занимает душа в нем"...
Евгений Васильевич дождался конца службы и вышел из церкви, не теряя из виду Галку. Он настиг ее в нескольких метрах от храма, поровнялся и увидел незнакомое полное старушечье лицо с Галкиными глазами. Он негромко произнес.
- Здравствуйте, можно вам подарить розу?
Галина отпрянула от него с выражением испуга. Не обнаружив ничего подозрительного, она тут же успокоилась, и испуг на ее лице сменился интересом.
- Знакомый голос, но никак не могу вспомнить...
Чувствовалось, что она очень удивлена и безуспешно напрягала память. Пришлось помочь. Евгений Васильевич напел в полголоса.
- " Пароход белый- беленький,
Черный дым над трубой,
Мы по палубе бегали,
Целовались с тобой..."
Эту песенку в студенческие годы напевал весь институт.
- Женька!
Морщинистые щеки вспыхнули, в глазах запрыгало лукавство и старушка обратилась в Галку. Постаревшую, с седыми волосами, располневшим лицом, но в Галку! И Евгений Васильевич тоже почувствовал себя Женькой, пусть слегка придавленным грузом болячек и прожитых лет, но всё же бесшабашным или как сейчас говорят "безбашенным" мальчишкой-студентом. "Нам забвенье - наслажденье, остальное - трын-трава" - вдруг выскочил из памяти легкомысленный мотивчик..
- Ни за что бы не узнала! А... как ты здесь?
Женька начав с бессонницы выложил всю историю.
- И сразу меня узнал?
- Конечно,- приврал Женька. Не всегда ведь надо говорить правду.
- Розочка, это тебе.
- Спасибо, - улыбнулась Галка.
Женька напомнил ей про ее день рождения на практике.
- Да, помню, - ответила Галка.
Но Евгения Васильевича не проведешь. Он почувствовал фальшь в интонации голоса. Нет, она не помнила главного события... Вот тебе раз! Забыть первый порыв любви! Где уж тут вспомнить про цвет розы...У женщин вообще своеобразная память, отличная от мужской. Евгений Васильевич в этом убеждался неоднократно на собственном опыте. Ему было интересно, что же тогда у Галины осталось в памяти? Что-то же не стерлось все-таки, раз она не забыла его имени!
- А еще ты что помнишь?
- Помню, что той осенью я от тебя залетела. Мне нужно было как-то изворачиваться. Гешка был очень осторожен и на него я свалить не могла.
Надо же! Евгений Васильевич начисто забыл про это. Даже и сейчас, когда Галка напомнила, очень смутно всплывал в памяти этот эпизод.
- И что было дальше? - с искренним интересом спросил Женька.
- А дальше - аборт. Ты меня познакомил с Машей, а у нее была знакомая акушерка... Заплатил ты, правда, сам и мне не пришлось, слава Богу еще и средства искать...
Евгений Васильевич был потрясен. Ну и пройдоха же он был в молодости! И главное в памяти - ничегошеньки по этому поводу! Совесть "чиста"! Он помнит какую-то романтическую дребедень, а то, что он нанес душевную рану любимому человеку - спокойно забыл! Оказывается, еще и Машу вовлекал в заметание собственных грешков...Так вот почему тогда "разладились" их отношения с Галкой! Теперь он впомнил. После аборта нечего было и думать о близости. Галка боялась его как огня. Он терпеть не мог "резино-технические" средства защиты. Прозаическая возня с ними, видите ли, разрушала волшебство близости. Ей в качестве аргумента он повторял у кого-то услышанную остроту: в надетом противогазе не почувствовать запах розы... Потом началась преддипломная суета, острая нехватка времени, потом распределение, потом работа... И как-то у него всё само собой "рассосалось". У него, но не у Галки...
Ладно, если он и был негодяем, то по недомыслию, видит Бог. Он никому не желал зла, и причинял его не осознавая содеянного. Теперь он вымолит прощения у Галки и остаток дней посвятит ей и замаливанию грехов...
Пока они шли, Галка рассказывала, что развелась с Гешкой, потом второй раз вышла замуж и тоже неудачно, дочь Рита выросла, вышла замуж, живет в другом городе... Женька, кивая ей и поглядывая на нее, обратил внимание, что Галка не шагала, а, переваливаясь с боку на бок, семенила рядом. Голова была чуть опущена вниз и вся она была наклонена чуть вперед, будто ее тянул к земле, привязанный к шее тяжелый груз.
- Зайдешь ко мне?- спросила Галка.
- Конечно, - обрадовался Женька. - Только сначала зайдем в магазин.
Они зашли по дороге в супермаркет. Женька набрал полную тележку.
- Ты богатенький, - довольно констатировала Галина.
Женька неопределенно пожал плечами. Он не бедствовал, как многие сверстники в этот смутный период. Советская власть заставила его быть мастером на все руки. За нетрезвыми сантехниками и электриками приходилось часто доделывать самому и в конце концов он научился обходиться без них. Однажды соседям он поменял мойку на кухне, повесил люстру. С их легкой руки у него появились и другие постоянные клиенты. Доход был невелик, но устойчив...
Галка жила в пятиэтажном кирпичном доме с высокими потолками, дохрущевской эпохи. Они вошли в квартиру. Вернее сначала вошла Галка, потому что дверь полностью не открывалась. Даже не вошла а проскользнула бочком. Вслед за ней в переднюю втиснулся Женька с пакетами продуктов. Передняя была небольшая. Но там каким-то образом все-таки устроился платяной двухстворчатый шкаф и тумбочка с зеркалом над ней. Распахнуть входную дверь мешала одежда, висевшая на вешалке. Сама же вешалка была прибита к двери в ванную, которая одновременно выполняла роль стены, перпендикулярно примыкавшей прямо к входному дверному проёму. То есть при открытой входной двери не выйти и не войти в ванну и наоборот. Пока Галка раздевалась, Женьке нельзя было пошевелиться из-за нехватки места. Чтобы повесить Галкину дубленку пришлось той же рукой, которой он взял ее шубу, нащупывать невидимые за горой одежд концы крючков вешалки. Потом Женька поставил пакеты на пол, снял с себя легкую куртку, запихнул ее под Галинину дубленку и потащил пакеты на кухню вслед за Галкой, сразу туда направившуюся.
Женька украдкой разглядывал открывшуюся незнакомую фигуру Галки. У раздетой Галки спина была широкой и абсолютно плоской. Когда она повернулась боком, Женька увидел непомерно большой живот и грудь. По всем законам физики центр тяжести такого тела должен был быть где-то впереди на некотором удалении от позвоночника. Очевидно этим и объяснялись ее наклон и семенящая походка. Она как бы бежала за собственным центром тяжести, чтобы не позволить упасть телу... Шея у Галки стала короткой и с заметным бугром там, где она прирастала к спине...
Евгений Васильевич пожурил себя, за то, что подмечает пустяки, не имеющие отношения к главным качествам подруги и попытался сосредоточиться только на ее достоинствах. Например, она сохранила подвижность, несмотря на качественные перемены в фигуре...
Тем временем Галка принялась разбирать пакеты со снедью. Правильно, всегда лучше начинать с трапезы. Женщины таким образом деликатно демонстрируют свои способности хозяйки. Чтобы отличить хорошую хозяйку от плохой, Евгению Васильевичу не нужно было дожидаться пробы приготовленных блюд. Он знал по опыту: хорошей хозяйке мужчины на кухне только помеха. Жена его двоюродного брата, отменная мастерица по обедам и пирогам, всегда их выпроваживала с кухни, своей ли, Женькиной ли - неважно. Никудышные хозяйки тоже вычислялись сразу. Они начинали суетиться, хватались сразу за всё, ничего не успевали и в конце концов предлагали порезать лук...
- Лук порежешь? - спросила Галка.
Женька порезал лук, потом морковку, потом следил, чтобы порезанное не сгорело на сковородке... Галка тоже что-то резала, закладывала в кастрюлю и постоянно пробовала. При этом она не забывала еще отломить кусочек миндального коржика, купленного в супермаркете, и закатив глаза от удовольствия, жевать кусочки на протяжении всего процесса приготовления обеда...
На кухне тоже было негде повернуться. Кроме плиты, стояли два холодильника, стол, мойка, два кухонных стола, две пластмассовые этажерки. "Второй этаж" был увешан разными полками, сплошь заставленными пакетиками и баночками разных размеров и цветов.
Наконец, обед был готов и можно было поговорить и поесть. Женька пошел в ванную вымыть руки. Чтобы зажечь там свет нужно было нащупать выключатель под одеждами той же вешалки у входа. Ему это удалось со второй попытки.
Смеситель в ванной подтекал. Женька не выносил ни монотонной капели текущих кранов ни ржавых разводов в раковине. Дело было плевым: надо было сменить прокладку.
- У тебя есть какие-нибудь инструменты? - высунул голову из ванной комнаты Женька.
- У меня всё есть, - гордо сказала Галка, - надо только вспомнить, где.
Она открыла встроенный шкаф на кухне. Все полки были забиты до отказа сверху до низу.
- Ищи здесь.
И Галка указала на самую нижнюю полку. Пришлось выгрузить целую кучу старых кранов, ржавых железяк, прежде чем Женька выкопал нужный инструмент.
- А вот это все можно выбросить - показал он на Галке на хлам.
- Ты с ума сошел! Все пригодится! Это ты богатенький!
" Что делает бедность с людьми!" подумал Женька, но перечить не стал, потому что подходящую прокладку он нашел как раз в этом хламе.
В ванной тоже было тесно. Стиральных машин было две, обе старые: одна неподключенная - большая, и маленькая, стоявшая прямо над ванной на подставке. И тоже полки по стенам, переполненные пакетами стиральных порошков, шампуней, моющих средств.
Он, поставил прокладку, помыл руки и они сели за стол на кухне.
Пока Галка разливала суп, Женька заметил, что она ухитрилась налить на стол, накапать себе на юбку и уронить ложку со стола...
Что у него за дурацкая манера замечать несущественные мелочи? Главное, что рядом была Галка, та самая, с которой было так легко и здорово в юношеские годы, которая понимала его с полуслова, с полувзгляда!
Они выпили по рюмочке водки и Женька предложил
- Галка, мы оба с тобой одиночки. Может нам попробовать жить вместе?
Вдвоем и умирать веселей!
- Давай! - сразу согласилась Галка, -только ты принимай меня такой какая есть. Я под тебя подделываться не буду.
- Конечно, конечно! - с жаром согласился Женька, и чтобы ликвидировать возникшую паузу, сказал.
- У тебя тут тесновато.
Галка как раз набила рот едой, и, не прожевав, стала объяснять, что ей пришлось переехать из трехкомнатной квартиры в однокомнатную, а остальную площадь присвоил последний муж. Все ее вещи пришлось втискивать сюда.
- Ты прожуй.
- Что? - не поняла Галка.
- Прожуй, говорю, я подожду.
Галка улыбнулась, дожевала, проглотила, снова наполнила рот едой и продолжила историю. Жевала и говорила она одновременно и непрерывно. Больше Женька не перебивал.
Тем временем они поели. Из половины курицы Женька осилил только ножку.
- А остальное? -спросила Галка.
- Да я сыт уже.
- Что ты за мужик! - засмеялась Галка. - Давай я доем. Не пропадать же добру.
Она обглодала оставшийся кусок и сложила в мойку грязные тарелки.
- Иди в комнату, а я в туалет. Что-то пучит - пожаловалась Галка.
" Так есть бы надо поменьше", грустно подумал Женька и снова себя одернул за бестактную мысль.
Дверь в комнату, как и входная, открывалась не полностью. Почему Женька уже мог предположить. У комнаты был вид, будто ее хозяева уехали отсюда давным-давно, прикрыв мебель и нагромождение из оставшихся чемоданов и коробок накидками и простынями. Из неприкрытых вещей поблескивал телевизор в углу, диван и платяной шкаф. Между бесформенными зачехленными холмами существовали две узенькие тропинки. Одна вела к двери на балкон, другая пролегала вдоль дивана. Существовала еще и маленькая площадочка, примыкавшая прямо к двери, ограниченная с других сторон кроватью и платяным шкафом,. На эту площадочку и попадал всякий входящий в комнату
- Мне надо переодеться, - сказала Галка, игриво глянув на Женьку.
Тот озирался на площадочке, не зная куда себя деть. Галка заметила его растерянность.
- Сядь на диван.
Женька по тропочке пробрался к дивану, сел и отвел глаза от Галки, стягивавшей с себя кофту.