Лидчи-Грасси Мэгги : другие произведения.

Свет, который сиял в Бездне Тьмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта книга об оккультной подоплеке Второй Мировой Войны. Она раскрывает одну из страниц летописи действий светлых Сил, избавивших мир от ужаса и тирании мрачнейшей эпохи истории в противодействии силам Зла, которые использовали Гитлера в качестве своего инструмента для атаки на человечество. Перевод с английского мой.

   Мэгги Лидчи-Грасси
   Свет, который сиял в Бездне Тьмы.
   Эта книга посвящена Великому Рыцарю и Божественной Леди, Шри Ауробиндо и Матери.
   Она также посвящена моей любимой маме Элиане, которая пережила изгнание из своего родного дома и моему отцу Генри Лидчи, который прочитал "Майн Кампф" и имел достаточно мудрости и предвидения, чтобы увести нас со сцены всего этого ужаса.
  
   ...дети, рожденные сейчас даже не знают, было ли это правдой, все эти ужасы, которые им рассказывают. Что происходило в завоеванных странах, в Чехословакии, в Польше, во Франции - ужасные вещи, невероятные, немыслимые, - если вы не соприкасались с этим, не видели этого, в это невозможно поверить. Это было... Я говорила на днях, что витальный мир - это мир ужасов; так вот, все эти ужасы витального мира снизошли на землю, а на земле они еще более ужасны, чем в витальном мире...
   Естественно, люди не хотят помнить. Есть уже те, кто начал говорить: "Вы уверены, что все именно так и было?" Но те, кто прошли через это, не хотят, чтобы это было забыто; поэтому места пыток, массовых убийств - страшные места, которые находятся за пределами всего самого худшего, что только человеческое воображение может себе представить - некоторые из этих мест были сохранены. Вы можете поехать и посетить камеры пыток, которые немцы(1) построили в Париже, и, я надеюсь, они никогда не будут разрушены, так чтобы тех, кто приходит и говорит: "О! Вы знаете, эти вещи преувеличены" (так как вам не хочется верить, что такие ужасные вещи происходили на самом деле), можно было бы взять за руку и сказать: "Иди и смотри, если не боишься".
   Это формирует характер. Если воспринять это истинным образом (а я думаю есть люди, которые способны воспринять это истинным образом), это может привести вас прямо к йоге, самым наикратчайшим путем. То есть, вы почувствуете такую глубокую непривязанность ко всем вещам в мире, такую великую нужду в чем-то еще, такую властную необходимость отыскать нечто действительно прекрасное, действительно новое, истинно доброе... тогда это, совершенно естественно, приведет вас, в конце концов, к духовному стремлению.
  
   Мать
  
"Вопросы и ответы" 1951, 9 апреля.
  

Введение

  
   Мой друг только что вернул мне рукопись моей книги "Свет, который сиял в Бездне Тьмы" и сказал, что мне необходимо объяснить в предисловии к этой книге, кем были Шри Ауробиндо и Мать. Шри Ауробиндо не поощрял каких-либо своих биографий, сказав по этому поводу: "Моя жизнь не лежит на поверхности, так чтобы люди могли ее увидеть". Когда я села и попыталась написать что-либо о них, я обнаружила, что мне трудно это сделать. И причина заключается именно в том, что жизнь Шри Ауробиндо и, в самом деле, не лежит на поверхности, так чтобы человек мог ее увидеть. Шри Ауробиндо и Мать - это будущее, будущая эволюция человечества. Будущее может быть понято настоящим только профетически. Это старая история линейного времени. Как перевести одно измерение в другое?...
   Есть ли, в самом деле, у нас причины не верить в то, что определенная форма оккультного воздействия, неизвестная миру и помешавшая Гитлеру осуществить свой план мирового господства, успешно применялась во время второй мировой войны? Любой из нас сознательно или бессознательно может поддерживать силы Света. О таких вещах можно рассказывать, но их невозможно доказать, хотя в этой работе предпринимается попытка установить именно этот факт. Я старалась делать как можно меньше комментариев, чтобы позволить фактическому материалу говорить самому за себя.
   Эта история об атаке на эволюцию человека, предпринятая силами, которые составляют теперь уже его темное прошлое, и которые на каждой стадии сопротивляются следующему эволюционному циклу и стремятся помешать эволюционному продвижению.
   Все, что человечество достигло и в направлении чего оно двигалось, подверглось беспрецедентной бешеной атаке во время Второй Мировой Войны. Никакие из внешних достижений или заслуг Шри Ауробиндо и Матери не могут пролить свет на ту роль, которую они сыграли на этом крутом изгибе истории. Чтобы отдать должное их работе, чтобы поместить их на истинное место во времени, пространстве и истории, - для этого не достаточного краткого введения. Достаточно сказать, что они были в авангарде совершенно нового прорыва в земной эволюции.
   Если говорить кратко, то Шри Ауробиндо родился в Бенгалии в 1872 году, получил образование в Англии, школе Св. Павла и в Кембридже, и вернулся в Индию, где стал революционером, лидером индийских борцов за свободу от британского ига. Но после своей духовной реализации, которую он получил, находясь в Британской тюрьме, он затем провел всю свою земную жизнь в йогическом уединении в Пондичерии, оказывая оттуда влияния на мир с внутренних тонких планов сознания.
   Мать, по рождению Мирра Альфасса, имеющая корни на Ближнем Востоке в Египте, родилась во Франции в 1878 году, получила образование как художница в Париже, изучала оккультизм с Теоном в Северной Африке и присоединилась к Шри Ауробиндо в Пондичерри для дальнейшей работы вместе с ним над эволюцией земного сознания. Сказать, что ее работа над сознанием клеток открывает совершенно новую эру в путешествии человечества в направлении Света и следующей ступени человеческой эволюции - это почти ничего не сказать.
   Эволюция на земле проходит через долгие, утомительные циклы, но на каждом новом цикле, она ускоряется; между началом нового цикла и концом старого, существует переходный период, во время которого Высочайший Дух инкарнирует на земной план, чтобы начать следующий эволюционный цикл и повести за собой человечество. Мы сейчас переживаем именно такой период.
   Перечень книг Матери и литературу о ней, так же как перечень книг Шри Ауробиндо и литературу о нем можно найти в библиографии. "Утро Магов", книга, которая широко цитируется здесь, появилась во Франции вскоре после Второй Мировой Войны и написана Луи Повелем (Louis Pauwels) и Жаком Бержье (Jacques Bergier), которые были узникам нацистских трудовых лагерей во время войны. Насколько нам известно, это была первая книга, которая коснулась темы тайных сил, стоящих позади гитлеризма. Повель и Бержье упоминают Шри Ауробиндо, которого они, по-видимому, читали. Вот что они говорят:
   "Психология сильно отстает от науки. Так называемая современная психология изучает Человека с точки зрения, которая все еще опирается на концепцию воинствующего позитивизма, превалирующего в девятнадцатом веке. Фактически, современная наука отправляется исследовать вселенную, которая оказывается все более и более удивительной по мере углубления этого исследования, и все менее и менее укладывается в официально принятую точку зрения на структуру ума и природу знания. Психология состояний сознания предполагает завершенного и статичного человека: Homo sapiens "Века Просвещения". Физика открывает мир, который действует на нескольких уровнях в одно и то же время и имеет много дверей, которые открываются в вечность... Точные науки граничат с фантастикой. Понятие "становления", эволюции, властвует над научным мышлением. Науки же о человеке все еще ограничены позитивистскими предрассудками.
   "Психология все еще основывается на видении "законченного" человека, чьи ментальные функции были каталогизированы и классифицированы в иерархическом порядке раз и навсегда. Теперь нам кажется, что, наоборот, человек никоим образом не пребывает в своем законченном состоянии. Мы верим, что можно увидеть, через грозные разломы, которые меняют лицо мира, вертикально в сфере знания, горизонтально как результат массовых поисков на ощупь, первые признаки нового направления в сознании человека, "омолаживающее изменение" во внутреннем мире самого человека. Впоследствии, чтобы стать эффективной для того времени, в котором мы живем сейчас, психология должна основываться не на том, что человек представляет собой в настоящем (или чем он кажется), но на том, чем он может стать - так сказать, в своей возможной эволюции. " В последнем десятилетии этого века, истина этого становления ошеломляюще очевидна".
   Шри Ауробиндо говорит, что одно из указаний, что Новая Эра приближается, заключается в том, что Наука признает все больше и больше тонких энергий. Это время совсем близко.
  

Мэгги Лидчи Грасси.

  

Выражение Признательности

  
   Моя первая благодарность Арвинду, который прежде всех, когда эта книга была еще дополнением к истории Джона Келли, увидел значение того, что я пыталась сделать. В течении трех недель интенсивной работы он помогал мне просеивать материалы, которые я тогда собрала, а также достал книгу Пейкофа "Подьем и падение третьего рейха". С неослабевающей энергией он вводил мои страницы в компьютер и был источником добрых внушений. Много благодарностей Мэри Прем за то, что она прочитала эту книгу и за ту неоценимую помощь, которую она оказал мне, сказав, что нужно убрать, так же как за ее разумные комментарии и предложения. И Сюзан за ее тщательную корректуру.
   Твинки и Субашу, чья постоянная поддержка и энтузиазм всегда поддерживали меня я говорю "гранд мерси". Свадхину также спасибо за помощь, а так же Ули.
   Я благодарю Дюманбхая, теперь Главного Трасти Шри Ауробиндо Ашрама, который служил Матери в течении многих лет, за полезные сведения общего характера и помощь, теплую поддержку и интерес, так же как и Ниродбарана, секретаря Шри Ауробиндо.
   Эта книга говорит о том, что именно Шри Ауробиндо и Мать и их избранные инструменты спасли мир от тьмы. Посвящаю ее миллионам людей, которые вольно и невольно были верны Свету в тот час испытаний и таким образом позволили эволюционным силам одержать победу. А так же всем тем, кто и сегодня продолжает делать это, лелея новое сознание и таким образом создавая климат, который несомненно делает возможным, чтобы такие книги как эта были написаны, я отдаю свое сердце и благодарность.
  
   М.Л.Г.
  
  
  
   Великие Титанические существа и демонические силы,
   Мировые Эго, терзаемые страстью, мыслью и волей,
   Широкие умы и жизни без духа внутри:
   Нетерпеливые архитекторы дома ошибки,
   Лидеры космического неведения и беспокойства,
   Виновники горя и смерти
   Воплотили темные Идеи Бездны
  
   Шри Ауробиндо
   Савитри, Книга 2, Канто 7
  
  
   Если мы сможем остановить его (Адольфа Гитлера), то все Европа может стать свободной и жизнь мира может продвигаться вперед к просторным солнечным вершинам. Но если мы потерпим неудачу, тогда весь мир погрузится в бездну новой темной эры.
  
   Уинстон Черчилль
  

1

  
  
   "Это часть переживания тех, кто далеко продвинулся в Йоге, что позади обычных сил и действий ума, жизни и тела в Материи, есть другие силы и энергии, который могут действовать и действуют из-за занавеса и свыше; существует так же духовная, динамическая сила, которой могут овладеть те, кто продвинулся в духовном сознании, хотя не все заботятся о том, чтобы овладеть ею, или овладев, использовать ее, и эта сила более великая и более эффективная чем любая другая.
  
   Шри Ауробиндо
  
  
  
   Не принося читателю своих извинений, мы погружаем его сразу в темную бездну нацизма и Второй Мировой Войны как это описывает Леонард Пэйкофф в своей книге "Зловещие Параллели":
   "Мужчин, женщин и детей, которые позднее превратятся в ограбленные трупы или полуживые скелеты нацисткой системы концентрационных лагерей, хватали сначала в Германии, затем в Европе, сотнями и тысячами, впоследствии миллионами. Их хватали в их собственных домах, офисах, на фабриках, фермах, в школах, и даже наобум, в полях и на улицах.
   "Перевозка заключенных в лагерях следовала определенному образцу". Согласно Бруно Беттельгейму, пережившему Бухенвальд, проницательному наблюдателю лагерной жизни: "характер этого путешествия был частью определенного плана".
   "Над вновь арестованными заключенными издевались, на них кричали, их били, им выбивали глаза, пинали и хлестали плетками... Некоторым часами приказывали смотреть на свет или стоять на коленях. Некоторых заставляли бить других заключенных. Некоторых заставляли унижать себя, своих близких и любимых и свои самые сокровенные ценности. Под угрозой немедленной смерти никто не смел произнести ни слова протеста в ответ, сделать жест самозащиты или шаг для того, чтобы помочь жене или мужу, истекающим кровью и умирающим тут же у тебя перед глазами".
   Гитлер начал плести свое дьявольское будущее с подготовки материала, который был необходим, чтобы реализовать это будущее на земле.
   "Заключенных обнаженными набивали в товарные вагоны, и так, тесно прижатыми друг к другу, бессмысленно возили туда сюда иногда в течении нескольких дней, затем выгружали в лагерях смерти и подвергали изощренным пыткам..."
   "По прибытии в лагерь, многие из-за заключенных, ошеломленные своим арестом и кошмарной перевозкой, не осознавали, что с ними происходит и даже где они находятся. Как правило нацисты ничего им не говорили и не отвечали на вопросы. Объяснение манеры поведения охранников самоочевидно; они вели себя так, как если бы заключенные были существами, у которых отсутствовала способность разумно мыслить, или же теперь они вступили в царство, где такая способность была просто неуместна.
   "В социальной сфере, нацисты делали сильную ставку на силу идеологии; нет другого способа править всей страной. Распространение идеологии, тем не менее - любой идеологии, даже нацисткой - косвенно подразумевает важность индивидуального выбора и суждения ума того, кто эту идеологию воспринимает. В лагерях ничего подобного не разрешалось.
   " Не делалось никаких попыток представить заключенным нацистскую точку зрения. Не было самооправдательных речей, не зачитывались отрывки из "Mein Kampf" , никакой пропаганды, никаких попыток обратить в свою веру. "Образования (в лагерях), - заявлял Гиммлер, - заключается в дисциплине, а не в каких-то инструкциях, основанных на идеологическом базисе".
   "СС не надо было, чтобы заключенные интеллектуально принимали нацизм и любые инициативы от желающих обратиться отвергались. Когда какие-то заключенные стремились заключить мир с Гестапо, как сообщает Беттельгейм, гестаповцы всегда настаивали на том, чтобы заключенные воздерживались от выражения каких-либо чувств, даже пронацистких. "Свободное согласие, - подмечает Арендт, - это такое же препятствие к полному господству, как и свободное противодействие".
   "Лагерное руководство не допускало, чтобы заключенные были озабочены какого-либо рода идеями, нацистскими или какими-либо другими. Идеи неуместны для обитателя лагеря - вот какова была главенствующая идея; в Бухенвальде или Аушвице мысль не имела места.
   " Кроме этого, как очень скоро осознавали заключенные, и индивидуальность тоже не имела никакого значения. Когда заключенный входил в ворота лагеря, они приносил с собой знания... цивилизованного человека; для него было самоочевидно, что он (как и все люди) представляет собой отдельную сущность с уникальной личностью. Лагеря продолжали методично издеваться над этой самоочевидностью.
   "Характерно, что охранники не знали или не стремилась узнать что-нибудь особенное о каком-либо отдельном обитателе лагеря... Часто они ошибались или преднамеренно совсем отказывались признавать какое-либо различие между одним заключенным и другим. Властвовал жуткий эгалитаризм (уравниловка). Для СС вещи, которыми управляют с помощью крика, пинков и оружия, были не отдельными человеческим существами, каждый со своей собственной внешностью, характером, жизнью. Это были неразличимые клетки недифференцированной массы, безликие блоки, состоящие из мук, нечистот и пресмыкательства, каждый равен каждому и взаимозаменяем сотнями или миллионами других таких же блоков.
   "В лагерях личная ответственность не признавалась. Если заключенный совершал какое-либо действие, рассматриваемое как наказуемое, с ним не обращались как с виновным. Вместо этого, каждый член группы, к которой он принадлежал, включая его самого, наказывались за это действие, независимо от собственного поведения каждого члена группы или знания об этом действии; все наказывались равно, безжалостно, и как группа. (За пределами лагерей практиковался вариант этого метода: полиция запугивала некоторую вызывающую недовольство группу - например докторов или юристов - арестовывая наобум ее членов, без объяснения каких-либо причин относительно действия этих членов, их вины или невиновности).
   "Так как заключенные знали, что все могут быть наказаны за действия каждого отдельного человека, они часто боялись и пытались остановить независимое действие со стороны других заключенных, даже если оно было направлено на помощь им самим в какой-то особенной нужде или опасности. Таким образом, поступки высокого мужества часто осуждались даже теми, чьей пользе они служили, а героев, по словам Беттельгейма "удерживали от проявления уважения к индивидуальности или от побуждения получить положительную оценку своей независимости".
   "Это особенная цель (а не просто случайная жестокость), которая присутствовала позади всего вышесказанного, особенно заметно в том, как люди из СС вели себя по отношению к заключенным, которые согласились служить им как осведомители. Осведомитель всегда уязвим для мести со стороны других заключенных, но эсэсовцы защищали его лишь ограниченное время, даже если он передавал нужную информацию; спустя некоторое время они убивали его (или позволяли его убить). "Ни при каких обстоятельствах, - объясняет Беттельгейм, - они не позволяли заключенному стать личностью, благодаря своим собственным усилиями, даже если эти усилия были полезны для СС".
   "Заключенный не мог стать личностью - прежде всего, в своих собственных глазах. Он должен был потерять всякую связь с тем, что имело смысл в царстве человеческих ценностей. Он должен был научиться видеть себя как раболепствующее, дурно пахнущее полуживотное, как вещь, которая способна лишь на кратковременное бегство от ужаса и кратковременное удовлетворение своих низших физических нужд.
   "Было не достаточно для заключенного похоронить и забыть свою индивидуальность; как понимали в тот момент некоторые заключенные, все было направлено на то, чтобы они стали объектами отвращения в своих собственных глазах.
   "Сначала жилые помещения, канавы, грязь, кучи экскрементов позади блоков поразили меня своей ужасающей мерзостью... но затем меня осенило! Я понял, что это не был вопрос беспорядка или отсутствия организации но, наоборот, позади всего лагерного существования стояла тщательно разработанная, сознательная идея. Они обрекали нас на то, чтобы умирать в нашей собственной мерзости, тонуть в грязи, в наших собственных нечистотах. Они хотели унизить нас, разрушить наше человеческое достоинство, стереть малейших след человеческого в нас, вернуть нас на уровень диких животных, наполнить нас ужасом и презрением по отношению к себе и к нам подобным.
   "Ты не можешь это понять, потому что этот мир понять невозможно; таково было первое послание, который получал заключенный через все эти унижающие человека и разрушающие его душу условия, с которым он сталкивался, включая стиль жизни, не совместимый с жизнью, правила без причины, пытки без цели - условия, которые ни один ум не мог вместить или понять. И: "вы не можете понять, потому что вы - ничто". Такова была вторая часть этого послания.
   Один из методов этих лагерей заключался в том, чтобы столкнуть заключенного с неразрешимой дилеммой, ставящими перед ним немыслимую альтернативу, а затем потребовать, чтобы он сделал выбор. Человек должен был выбирать, например, либо стать предателем, и послать на смерть своих товарищей, либо, в противном случае, жену и детей. Чтобы сделать его положение еще более невозможным, его предупреждали, что его самоубийство также приведет к казни его семьи. Или матери предлагали выбрать одного из детей, в то время как другого нацисты убивали.
   "Для заключенного было недостаточно пассивно выносить зло; намерение состояло в том, чтобы сначала парализовать его моральную способность, затем принудить его, каков бы не был выбор, участвовать в совершении зла. Заключенный становился, по словам Мисс Арендт, существом, которое выбирает "больше не между добром и злом, но между убийством и убийством": и он делался в своих глазах, хотя и невольно, пособником убийц. Если следовать здравому смыслу, ни одного человека нельзя считать ответственным за действия и решения, которые были ему навязаны. Во многих случаях, тем не менее, лагерная система достигала своей цели; в умах ошеломленных, голодных людей, это могло стереть грань между жертвой и убийцей. Результат заключался в разрушении концепции моральной ответственности как таковой, и/или перекладывании вины на жертву"....
   "Не смей что-либо замечать", - приказывали заключенным, - "не смотри на то, что происходит вокруг тебя, закрой свои глаза и уши, не будь сознательным. "Нарушить это правило, - утверждает Беттельхейм, - было опасно. Например если эсэсовец убивал заключенного и другие заключенные посмели взглянуть на то, что происходит у них перед глазами, они немедленно тоже следовали за этим несчастным".
   "Чтобы избежать таких репрессий, заключенный должен был научиться подавлять малейший внешний признак своей восприимчивости (так же как он должен был подавлять малейший признак индивидуальности); или же он должен был в самом деле подчиниться правилу, научиться искусству и практике невосприимчивости... Но эта невосприимчивость не работала тоже; в той степени, в какой заключенным удавалось задушить в себе силу осознания, они становились уязвимы даже для опасности, которую можно было бы избежать, и это не продолжалось долго".
   "От заключенного ожидалось, что он отбросит все; он должен был отбросить любую сознательную черту и функцию, начиная со своих мыслей и моральных ценностей и вплоть до движений глаз и поворота головы". Очевидно, что заключенных принуждали делать своего рода извращенную йогу. "Сумерки все время сгущались. Эсэсовцам было запрещено разговаривать с другими, за исключением только тех случаев, когда это было необходимо для выполнения своих прямых обязанностей. Когда их критиковали на собраниях, они просто вставали и уходили. Идея состояла в том, "чтобы культивировать определенный характер", как заметил рейх министр Шверинг фон Крозиг. Капитан СС Йозеф Крамер описывал в Нюрнберге, как он задушил в газовой камере 80 заключенных в Аушвице. Когда его спросили, что он чувствовал в то время, он ответил: "У меня не было чувств. Я был натренирован таким образом", "Но, - замечает Беттельгейм, - если вы перестаете наблюдать, реагировать, совершать свои собственные действия, вы перестаете жить своей собственной жизнью. И именно этого хотели добиться эсэсовцы.
   "Большинство охранников не осознавали это, но та же причина производила на них тот же эффект. Молодой эсэсовец, может быть, воображал, что он просто делает работу или зарабатывает себе продвижение по службе, но, фактически, он тоже не жил своей собственной жизнью".
   "Охранники были хорошо одеты, сыты, и идеологически подкованы. Но и они, тоже, подвергались обработке и формированию. Заключенный учился подчиняться абсолютной силе. Стража училась властвовать, со всем тем, что для этого требуется и что это разрушает во властвующем.
   "С каждым беспричинным наказанием, которое он совершал, согласно порядку или по своей собственной инициативе, молодой охранник отрицал идею о человеке как о суверенном, обладающем правами существе; он отрицал ее не только в уме заключенного, но и в своем собственном уме. С каждым немыслимым актом зверства, которое он совершал, охранник отрицал свое прежнее чувство морали; он старался сделать нереальной в своих собственных глазах свою долагерную жизнь, предать забвению те ненацистские ценности, которым он однажды следовал. С каждым безумным правилом и вопиющей несообразностью, которые он совершал или изобретал, охранник учился быть бесчувственным; он учился превращать отрицание логики в ментальную привычку, которая скоро становилась его второй натурой. (Охранник переживал все эти отрицания и со стороны вышестоящего по званию также: не было такой формы наказания, зла или бессмысленного каприза, которые бы вышестоящие по званию не могли бы навязать ему всегда, когда им это вздумается).
   "Никто, ни заключенные, ни стража, не могли выносить это или даже полностью поверить в это. Заключенные не могли поверить в мир, в котором хлыст СС устанавливает все условия человеческого существования. Они не могли поверить в мир, который, казалось, как говорит Арендт, "постоянно работал на уничтожение самого себя", как если бы "какой-то злой дух сошел с ума и развлекался, поставив их на некоторое время между жизнью и смертью...".
   Не было никаких "как если бы" позади этого. Ничто не могло быть яснее. Именно это фактически и происходило.
   "...Они должны были даже стараться делать усилия, чтобы поверить в те событиях, свидетелями которых были или о которых слышали. Например в такие как радикальная хирургия, выполняемая на заключенных подготовленными докторами, "без малейшей на то причины", пишет один из выживших в этом аду, и без какой-либо анестезии. Или, по рассказу другого, одного из заключенных в наказание бросили в "котел с кипящей водой, предназначенной для приготовления кофе для лагеря. Несчастный обварился до смерти, но кофе все равно было приготовлено из этой самой воды, или маленькие дети, которых выбирали наугад, "хватали за ноги и разбивали им головы о ствол дерева; или пламя "рвущееся наружу изо рва, гигантское пламя. Нацисты что-то сжигали. Ко рву подъехал грузовик и вывалил свой груз - маленькие дети. Дети! Да, я видел это своими собственными глазами... Наяву ли все это происходило? Я не мог в это поверить".
   "Помимо фактических убийств, в этом была самая роковая черта лагеря: большинство заключенных не могли принять реальность, которую они видели перед своими глазами. Они не могли примирить ужас этой жизни с той жизнью, которую они когда-то знали, и все же не могли отрицать свидетельств своих чувств. Для таких людей, лагерь терял всякую связь с жизнью на земле и приобретал своего рода метафизическую ауру, ауру существования нечеловеческого института на земле, нечто "из другого мира", невозможного мира, какого-то второго, сверхъестественного измерения существования, непостижимого самого по себе и все же уничтожающее первое..."
   Это действительно было вторжение из другого измерения существования, другой мир приобрел плоть, мир, не допускающий даже малейшей искры Разума. Здесь правил абсолютный ад.
   "Последний продукт лагерей, которому наци придали тщательно разработанную форму, была смерть. Массовые казни, совершаемые эсэсовцами, проходили без малейшего намека на протест; смерть принималась спокойно и жертвами, и убийцами; смерть осуществлялась не как некое исключение, не как преднамеренная месть или следствие ненависти, но как обычная, улыбчивая, даже домашняя рутина, часто на фоне ярких цветочных клумб, под аккомпанемент веселой опереточной музыки. Именно смерть была подтверждением всему тому, что ей предшествовало, смерть как последняя демонстрация абсолютной власти и абсолютного безумия, смерть как последний триумф нацизма над человеком и над человеческим духом".
   Даже в этом интеллектуальном анализе, Леонард Пейкофф, Ханаах Арендт и Бруно Беттельгейм интуитивно прозревают реальность, которая стояла позади прозрачных видимостей и используют метафизические и оккультные образы. Никто не смог бы выразить это лучше.
   "Но убийцы тоже были людьми, по крайней мере биологически, и даже со всей их подготовкой, едва ли могли выносить такой триумф. Большинство из них не могло смотреть в лицо тому, что они делали и они пытались не осознавать то, что они делали. Как и заключенные, эсэсовцы тоже заканчивали тем, что практиковали искусство "не замечать". Способность замечать выбивалась из заключенных ужасом; для себя эсэсовцы нашли другой метод: пьянство... Большинство охранников были пьяны так часто, что трезвость становилась заметной: "В своем отчете о массовых казнях, проводимых СС, - как пишет Арендт, - "один из нацистов дает высокую оценку этим войскам, который были настолько "идеалистическими", что были способны вынести "всю казнь, не прибегая к спиртному".
   "Приверженцы Адольфа Гитлера запрещали своим врагам воспринимать реальность, и стремились внедрить подобную невосприимчивость и в свои собственные мозги. Враги сознания старались потушить его и в своих жертвах и в самих себе...
   "Концентрационные лагеря были главным фактором, питающим нацистское царство ужаса, охватывающее всю страну, царство, которое, в той или иной форме, было крайне необходимо каждой диктатуре в истории. Все детали лагерной жизни скрывались от немцев строгим правительственным указом; но существование лагерей, вместе с угрозой, которую они представляли каждому виновному в неподчинении, шумно рекламировалось.
   " Как тотальный феномен, тем не менее, лагеря выходили за рамки этого объяснения; их существование невозможно было объяснить также с точки зрения экономических и политических расчетов, исторических прецедентов, каких-либо практических нужд или интересов, включая даже элементарные требования собственного выживания режима, - факт, который красноречиво иллюстрируется действиями лагерного руководства во время заключительного периода войны. Столкнувшись с угрожающей военной обстановкой, эти люди использовали крайне необходимые для военных нужд поезда для перевозки лагерных заключенных, строили огромные "фабрики смерти", несмотря на острый недостаток строительных материалов, и разрушали свои собственные критически важные военные проекты, массами арестовывая и депортируя рабочих. "С точки зрения строго утилитарной, - замечает Ханаах Арендт, - "очевидное противоречие между этими действиями и военной необходимостью придает всему этому предприятию впечатление какой-то безумной нереальности".
   "Существует только одно фундаментальное объяснение концентрационным лагерям... Лагеря - это "эксперименты" по культивирования власти; но это эксперименты уникального рода, со специфическим вдохновляющим источником и методом, и со специфическими изобретениями, которые еще следует идентифицировать. Этот вдохновляющий источник подразумевается в природе и практике самой лагерной жизни. "Мы должны помнить, что это был не только метод для лагерной жизни, но и форма подготовки, которая применялась для всей нации, и фактически для всей Европы и всего мира. Такова была логика концентрационных лагерей: обучить народные массы сатанизму.
   Именно в этом и заключается наша попытка, - выявить в этой книге вдохновляющее влияние и источник, (стоящие позади нацизма прим. перев.) чтобы поднять занавес над тем миром, который все еще существует.
   Гитлер хвастался:
   "Нас часто обвиняют в том, что мы враги ума и духа. Ну что же, мы именно такие, но только в гораздо более глубоком смысле, чем вся эта буржуазная наука, в своем идиотическом самодовольстве, может себе представить".
  
   2
  
   Год 1932, за несколько лет до концентрационных лагерей, за семь лет до начала Второй Мировой войны. Место действия уютный особняк Гитлера в Оберзальцберге. Доктор Герман Раушнинг, позднее ставший губернатором Данцига и один из доверенных лиц Гитлера, слушает как Гитлер разглагольствует о проблемах мутации человеческой расы. Раушнинг, всегда остававшийся гуманистом, и вначале восхищавшийся Гитлером, не владея ключом к его странным интересам, интерпретирует замечания Гитлера в терминах скотовода, интересующего улучшением немецкой расы. В книге "Жизнь Гитлера" он вспоминает свой ответ:
   "Но все что, вы можете сделать - это помочь Природе и укоротить дорогу к тому, что последует дальше! Сама природа должна сотворить для вас новый вид. До настоящего времени селекционеры только изредка могли добиться развития мутаций в животных - то есть сами творили новые качества". Гитлер в ответ на это закричал торжествующе:
   "Новый вид уже живет среди нас! Он здесь! Разве этого вам недостаточно? Я открою вам секрет. Я видел нового человека. Он бесстрашен и жесток. Я боюсь его".
   "Произнося эти слова, - добавляет Раушнинг, - Гитлер дрожал словно в экстазе...".
   Другие темы, близкие сердцу Гитлера, были провозглашены во всеуслышание во время прохладного, осеннего дня в Баварских Альпах. Гитлер, напевая фрагменты из оперы Вагнера, радостно приветствовал своих гостей, др. Раушнинга и Линсмайера.
   "Последняя война, - говорил Гитлер, - деградировала к своему концу. Во время следующей войны мне не надо будет колебаться и я выберу такое оружие, которое сочту нужным. Новые ядовитые газы ужасны... мы подорвем физическое здоровье наших врагов и сокрушим их моральное сопротивление. Есть ли будущее у бактериологической войны? Я говорю - да. Правду сказать, мы еще не далеко продвинулось в этой технологии, но в настоящее время ведутся эксперименты и результаты, кажется, получаются неплохими. Тем не менее, применение оружие ограничено. Ослабление врага особенно полезно прежде, чем начнутся военные действия. Наша война будет вестись до начала непосредственных военных операций. И я должен сказать, что у нас есть средства, чтобы перерезать глотку Англии, если она решиться воевать с нами. Или Америке..."
   Форстер, другой гость: "Вы говорите о заражение вражеской территории прежде, чем начнутся военные действия?"
   "Да, нашими агентами, безобидными путешественниками".
   Так, за много лет до того, как была объявлена война, замогильным, угрожающим голосом, как описывает это Раушнинг, Гитлер живописал перед очарованной аудиторией картину вежливо кланяющихся и все время улыбающихся Герра Шмидта и Герра Шультца, проезжающих через границу, с саквояжами полными смертоносных микробов и с глазами, злобно сверкающими из-за очков. С достаточным количеством для того, чтобы погубить целый город. Гитлер восклицает: "Мы никогда не проиграем, но если все же это случиться, мы утащим весь мир вместе с собой". Следует еще несколько отрывков из "Сумерков Богов" Ницше. Когда мы дойдем до последних дней Гитлера, у нас будет достаточно оснований для того, чтобы вспомнить эту угрозу.
   Плодотворный мозг Гитлера непрерывно рождал идеи в то время, когда он созерцал прекрасные, залитые солнечным светом горы. "Если я начну войну, Форстер, я, возможно, прямо посреди мирного времени, пошлю наши войска маршем в Париж во французской униформе. Они будут идти маршем прямо посреди дня. Никто не остановит их. Я распланировал все до малейших деталей... Джентльмены, самое невероятное всегда наиболее успешно".
   Все поверят, объяснял он, что большое количество групп, пересекающих границу в мирное время - это просто мирные туристы. Гитлер презирал военных, которые вязнут в военной тактике или кодах чести. Он обнажал проблему до самых корней, как это представлялось Раушнингу, и тут же выдавал решение.
   "Что тут скажешь, - позднее бормотал Форстер Раушнингу, - Гитлер - гений, универсальный специалист".
   Линсмайер попросил разрешения сфотографироваться вместе с Гитлером.
   И именно Раушнинг рассказывает следующее:
   "Один из людей, приближенных к Гитлеру, говорил мне, что он просыпается посреди ночи с визгом и в конвульсиях. Он зовет на помощь, и кажется наполовину парализованным. Он охвачен паникой, которая заставляет его дрожать и его кровать трясется. Он произносит непонятные, нечленораздельные звуки, тяжело дышит, будто задыхаясь. Тот же самый человек описывал мне один из его припадков, с деталями, в которые я отказался бы поверить, если бы у меня не было полной уверенности в источнике информации. Гитлер стоял в комнате, раскачиваясь из стороны в сторону и озираясь по сторонам, словно он заблудился. "Это он, это он, - стонал он, - он пришел за мной!" Его губы побледнели; он обильно потел. Вдруг он произнес цепочку бессмысленных цифр, затем слов и обрывков предложений. Это было ужасно. Он использовал странные выражения, соединенные вместе в причудливом порядке. Затем он снова погрузился в молчание, но его губы все еще продолжали двигаться. Ему сделали растирание и дали что-то выпить. Затем он вдруг завизжал: "Вот там! Вон там! В Углу! Он там!" При этом он все время топчется и кричит...".
   Раушнинг снова: " Не может на закрасться мысль, что он был медиумом. В большинстве случаев медиумы - это обычные, незначительные люди. Вдруг на них нисходит что-то, что кажется сверхъестественными силами, которые выделяют их из массы остального человечества. Эти силы представляют собой нечто такое, что лежит за пределами их подлинной личности - посетители, так сказать, с другой планеты. Медиум одержим. Как только кризис проходит, он снова возвращается в свою посредственность. Таким образом, Гитлер, вне всякого сомнения, был одержим силами, приходящими снаружи - почти демоническим силами, для которых личность по имени Гитлер, была только временным транспортным средством. Эта смесь банального и сверхъестественного и творила ту непереносимую дуальность, которую вы осознавали в его присутствии". Мы отбросим это "почти" и далее в книге покажем почему мы это делаем. Д. Х. Бреннан, сам бывший посвященным, в своей книге "Оккультный Рейх" интерпретирует эти причудливый цифры, как заклинания, которые произносятся адептом-помощником, чтобы изгнать своего непрошенного и ужасного посетителя, которого никто не мог видеть. Мы вернемся к этому эпизоду позднее.
   Луи Повель и Жак Бержье, в своей книге "Утро Магов", также цитируют Штрассера и Боучера: "Слушая Гитлера, вы вдруг обретали впечатление, что перед вами человек, который ведет человечество к славе... Свет появлялся в темном окне. Джентльмен с комическим усиками превращался в архангела... Затем архангел улетает... и перед вами сидел герр Гитлер, весь в поту, со стеклянными глазами".
   "Я взглянул в его глаза - глаза медиума в трансе... Иногда там проявлялась своего рода эманация; в тело говорящего, казалось, вселялось что-то еще... нечто текучее. Впоследствии он снова сжимался до своей незначительности, становился маленьким и даже вульгарным. Он казался истощенным, его батареи иссякали".
   "По словам др. Делмаса, специалиста по прикладной психологии: "Мощный звуковой резонатор, Гитлер всегда стремился быть таким, каким он претендовал быть на Мюнхенском Суде, и оставался таким до самого конца..."
   Повель и Бержье подытоживают:
   "Что кажется нам несомненным, - это то, что Гитлер воодушевлялся чем-то еще, помимо того, что он проповедовал: силами и доктринами несомненно плохо согласованными, но бесконечно более опасными, чем просто теория национал-социализма. Идеей гораздо более великой, чем все то, что он о себе думал, что было гораздо больше того, что он мог вместить ( и бесконечно больше того, с чем он мог справиться) и что он мог передать своим людям и соратникам... в сильно вульгаризированной и фрагментарной форме".
   Розенберг, отъявленный приверженец сатанизма (ошибочно интерпретируемого как язычество), был назначен фюрером лицом, ответственным за все интеллектуальное и философское образование, а так же подготовку национал-социалистической партии. В тридцати пунктах программы Розенберга Гитлер предстает как спаситель мира, а его новая национальная Рейх-Церковь призвана была осуществлять контроль над всеми церквями в Германии. Его Mein Kampf объявлялся величайшим из всех документов, а единственный, непобедимый символ, свастика, должен был присутствовать на всех соборах, церквях и часовнях.
   Гитлер захватывался ненавистью и речами ненависти. Он не был великим оратором. У него был грубый голос. Он был нудным. Он повторялся. Он был неточен. Ширер в свои "Берлинских Дневниках" утверждает, что до тех пор, пока он не погружался в свои страстные потоки ненависти и бешенства, он никогда не поднимался выше уровня очень средней посредственности. "Но когда он расходился, давал себе волю, когда он погружался в эти трансы экстатического бешенства, волны грубой энергии истекали от него и затопляли его аудиторию. Его слова были совершенно не важны. Существует свидетельство одного бретонца, который абсолютно не знал немецкого языка. Ему случилось присутствовать на гитлеровском сборище. Он не понял ни одного слова из демагогического бреда Гитлера, но обнаружил себя в конце вскочившим и орущим вместе со всей остальной толпой: "Хайль Гитлер!"
   Каждый, кто слышал что-нибудь о тонких силах, знает, что точно так же, как эмоции любви являются основой для достижения высоких духовный царств, так бешенство и ненависть проявляют силы ада. Гитлер научился открываться силам тьмы и это, как мы увидим позднее, взвинчивало его бешенство и ненависть до такой степени, что его физическая оболочка едва могла их выдержать.
   Побудительный стимул, который стоял позади всего этого, коренился в безусловной вере. По свидетельству др. Раушнинга, Гитлер говорил ему:
   "Творение еще не завершено. Человек достиг определенной стадии метаморфозы. Древние человеческие виды уже находятся в состоянии упадка и просто стараются выжить... а конечная цель - это приход Сынов Бога. Все творческие силы будут сконцентрированы в новых видах".
   Гитлер был прав. И так как он знал, что пришло время для чего-то нового, его искаженный идеал, разжигаемый ненавистью, был достаточно мощным для того, чтобы начать создавать этот "новый тип существа". Его первым проявлением были сверхчеловеческие пытки, которые ни один человек, будучи в здравом уме, не мог ассоциировать с более высоким типом человечества. В своем разговоре с Раушнингом далее, он говорит: "два разных вида будут быстро эволюционировать в разных направлениях. Один исчезнет, а другой будет процветать. Он бесконечно превзойдет современного человека. Вы понимаете теперь насколько глубок смысл нашего национал-социалистического движения? - спросил он Раушнинга (который был встревожен и растерян, слушая эти излияния Гитлера) и продолжил, - всякий, кто видит в национал-социализме лишь политическое движение, ничего не знает о нем...".
  

*

  
   Существуют свидетельства других оккультистов в другие периоды времени, говорящие об ужасающей силе некоего "Высшего Существа", которое посещает ищущих силу адептов. Самюэль Лиддел Матерс, основатель английского Герметического Ордена Золотой Зари (по-видимому ставшим родоначальником всех современных оккультистских групп): "... я почувствовал, что нахожусь в контакте с силой такой ужасной, что я мог бы сравнить ее только с тем ударом, который получаешь, находясь радом со вспышкой молнии во время сильной грозы, переживая в то же время сильное затруднение в дыхании... Нервное истощение, о котором я говорил, сопровождалось холодным потом и кровотечением из носа, рта и иногда из ушей...".
   Описание Матерса своей встречи перекликается с обрядом посвящения членов ордена СС "Мертвая Голова" (не путать с Waffen CC). Она называлась "Церемония Удушающего Воздуха". Этот Черный Орден был сердцевиной нацисткой доктрины. Бреннан в своей книге "Оккультный Рейх" прослеживает возникновения нацистского приветствия до второго уровня обряда посвящения оккультных обществ подобных "Золотой Заре".
   "Предполагалось, что члены ордена СС "Мертвая Голова" будут изолированы от мира "псевдо-людей" на всю жизнь. Разрабатывались планы создать города и колонии ветеранов по всему миру, которые были бы ответственны только перед администрацией и властями Ордена. Гиммлер и его "братья" замышляли еще более широкий проект. По этому проекту в мире появилось бы суверенное государство СС. "На Мирной Конференции, - говорил Гиммлер в 1943 году, - мир будет извещен о возрождении старой провинции Бургундии, бывшей ранее землей искусств и наук, которую Франция низвела до роли придатка, утонувшего в винных испарениях. Суверенное государство Бургундия, со своей собственной армией, своими собственными законами, валютой и почтовой системой, будет моделью государства СС. Оно объединит французскую Швейцарию, Франч-Конту(2), Эно(3) и Люксембург. Официальный язык, естественно, будет немецким. Национал-Социалистическая партия не будет иметь юрисдикции над ним. Оно будет управляться только одним СС, и мир будет изумлен и полон восхищения этим штатом, в котором идеалы СС найдут свое полное воплощение". Гиммлер хвастался своему массажисту, что он может вызывать духов и общаться с ними.
   Именно этот человек, в 1929 году, начал превращать полувоенную охрану Гитлера в элитный, магический орден; человек, который планировал новый мировой порядок и о котором др. Керстен(4), его врач, оставил нам много глубоких наблюдений.
   Гиммлер объяснял др. Керстену, как будет набираться персонал для концентрационных лагерей. "Предположим, солдат или унтер-офицер СС признаются виновными в нарушении, неподчинении вышестоящему, отсутствии без разрешения или в каком-либо подобном нарушении. Ему предлагается выбор, - быть наказанными и получить запись об этом в своем послужном списке, что, естественно делает продвижение по службе невозможным, или же стать охранником в концентрационном лагере со всеми привилегиями и свободой по отношению к заключенным. Они выбирает последнее. Вскоре после прибытия в лагерь, вышестоящий по званию просит его, - заметьте, пожалуйста, не приказывает ему, но просто просит его, - подвергнуть пытке, а затем казнить заключенного. В большинстве случаев новобранец отшатывается от такой просьбы. Тогда вышестоящий по званию предлагает ему выбор: либо его пошлют назад в его подразделение, где он понесет дисциплинарное наказание, либо он должен выполнить то, что его просят. В первый раз, когда он заставляет человека страдать, он делает это с неохотой, во второй раз это уже легче и, наконец, он хвастается своими подвигами". После долгого молчания, Керстен спросил, сам ли Гиммлер придумал эту систему. "О, нет, - закричал Гиммлер с энтузиазмом. - Это сам Фюрер. Его гений простирается до мельчайших деталей". Гитлер, кажется, был источником всех демонических идей.
   Керстен хотел знать, кто конкретно предписывал пытки.
   " Неужели вы думаете, что что-то может делаться без приказов Гитлера? Когда величайший ум, который когда-либо жил на земле, приказывает применять такие средства, кто я такой, чтобы его критиковать? ...И вы очень хорошо знаете, что своими собственными руками я не способен причинить вред никому", - таков был ответ Гиммлера. Никто не знает лучше Керстена, какую слабую и трусливую нервную систему имел Гиммлер. Он не мог выносить ни вида страданий, ни вида человеческой крови. Но, как сказал он Керстену, он без колебаний пошлет на казнь свою жену и дочь, если таков будет приказ Гитлера. Подобное отношение характеризует психологию высшего командования и большинства нации, - пассивное приятие и исполнение желаний Силы, которая работала через Гитлера; кровь и пытки были ее пищей. Свыше 800000 заключенных все еще оставались в концентрационных лагерях по мере приближения войны к концу. Гитлер приказал Гиммлеру взорвать лагеря, когда Союзники подошли слишком близко.
   Если Германия проиграет войну, объяснял Гиммлер Керстену, ее враги должны погибнуть вместе с ней.
   Тогда Керстен смог убедить Гиммлера не выполнять этот приказ.
   Гиммлер был известен даже среди высокопоставленных наци за свой роботоподобный характер.
   Спокойный, хладнокровный и даже, как его описывают, добродушный, Генрих Гиммлер, на раннем этапе своей карьеры, записал однажды в дневнике: "Я никогда не перестану любить Бога". Он никогда, кажется, не позволял себя впадать в ярость или даже проявлять ненависть и все же более, чем любой другой человек, Генрих Гиммлер ассоциируется с теми зверствами, которые совершались в нацистской Германии и несет за них ответственность. До встречи с Гитлером он был неуверенным, сомневающимся, вечно копающимся в себе человеком. Как мы знаем из свидетельств, предоставленных нам его врачом Керстеном, впоследствии он позволил думать вместо себя Гитлеру. Как только зверь обрел точку опоры в таком инструменте как Гитлер, он так же постарался расширить и обезопасить свои владения над избранной нацией.
   Гитлер дал Гиммлеру задание состряпать новую нацистскую религию и библиотека Гиммлера была завалена сотнями книг по этому вопросу. Ничто не может дать более ясную картину того безумия, которое царило в то время.
   Однажды Керстена, пока он ожидал приезда Гиммлера, пригласили воспользоваться его библиотекой. Этот образованный доктор был удивлен, что все книги гранд-мастера СС и Гестапо были о религии или связаны с ней. Помимо Библии, Евангелия, Вед, Корана, переводов с латинского, греческого и еврейского о жизни святых и мистиков и их собственных трудов, там были так же теологические комментарии, трактаты и работы по теологической юрисдикции разных времен и народов. Гиммлер поспешил разуверить Керстена, что книги были для него просто рабочими инструментами, так как ни один истинный наци не мог принадлежать ни к одной религии.
   Гиммлер, вспоминает Керстен, вдруг стал серьезен, его лицо приобрело восторженное выражение, какое у него всегда появлялось, когда он собирался говорить о Гитлере ( Гитлер называл его "мой верный Гиммлер"):
   "Христианство подлежало уничтожению по всей великой Германии, но для того, чтобы установить германскую веру идею Бога следовало сохранить, но в смутной, неясной форме. Фюрер занял бы место спасителя человечества. Таким образом миллионы людей обращали бы свои молитвы ни к кому иному, как к Гитлеру и сотни лет никто и не вспомнил бы ни о каких других религиях. Единственной моделью для человечества предполагалась та, в которой пыткам подвергались бы миллионы и миллионы людей, где сжигались бы дети и Божеству предлагались бы человеческие жертвы. Здесь мы должны напомнить тем, кто может быть думает, что подобное никогда не могло бы случиться, что свастика в то время уже парила над официальными зданиями большей части Европы, и Англия находилась в то время под угрозой вторжения.
   Не трудно предположить, что произошло бы на земле, где молитвы и устремления человечества были бы направлены к такому человеку как Гитлер. Это по всей видимости распахнуло бы бездны тьмы, из которой вышли бы фантомы ночи и задушили бы все самые высокие и благородные надежды человечества.
   Многие думают, что Гитлер, ползающий на коленях и грызущий ковер - это всего лишь забавный, гротесковый образ великого диктатора, созданный Чарли Чаплином. Но фактически именно таким становился "великий спаситель мира", когда он взвинчивал себя до кресчендо бешенства и ненависти. Его враги называли его teppichfresser - (буквально "ковроед", намек на то, что Гитлер грыз ковры во время своих припадков. прим.перев.). И мир падал ниц перед этим человеком.
   "У нас нет желания покончить с неравенством между людьми, - говорил Гитлер, - но, наоборот, мы собираемся усилить его, возвести его в принцип, защищенный непреодолимыми барьерами. Каков будет общественный порядок будущего? Товарищи, я вам скажу: там будет класс высших лордов, затем, ниже, простые члены партии в иерархическом порядке, затем огромная масса никому неизвестных последователей, слуги и рабочие, на всю жизнь остающиеся в таком положении, а еще ниже них, все завоеванные иностранные расы, современные рабы. А выше всех и над всеми будет править новая, высшая аристократия о которой я не могу говорить... но об этих планах обычные члены партии не будут знать ничего..."
   Через эти излияния Гитлера мы начинаем представлять себе ужас этого Нового Общества и его концепцию "господ и высших лордов". Мы также начинаем понимать, что именно силы Света боролись ради того, чтобы спасти человечество.
   Демон Лжи и Смерти предпринимал отчаянные попытки необратимо захватить мир, прежде чем духовный свет Новой Эры просветлил бы Разум Человечества.
   Гитлеровские пророчества может быть звучат сейчас лишь как бред мании величия, но не следует забывать, насколько близко Гитлер подошел к реализации своих планов. Несомненно в концентрационных лагерях он заложил фундамент для своего рабского общества, чтобы обезопасить эту иерархию непреодолимых барьеров.
   Дэнис де Ружимон говорит: "Некоторые люди думают, пережив в его (Гитлера) присутствии чувство ужаса и впечатление какой-то сверхъестественной силы, что он является местом "Тронов, Доминионов и Властей", через которое, как предполагает св. Павел эти вторичные духи способны снизойти в обычного человека, захватить его и сделать своим орудием. Я слышал, как он произносил одну из своих "великих" речей. Откуда приходят эти сверхчеловеческие силы, которые он проявляет в этих случаях? Вполне очевидно, что сила такого рода не принадлежит отдельной личности, и фактически даже не могла бы проявить себя, без посредства личности, которая была необходима ей, просто как транспорт для собственного проявления. Сила, для которой наша психология не имеет объяснения. Все это было бы самой дешевой романтикой, если бы не существовало всего того, что совершил этот человек, или скорее те силы, которые работали через него - реальность, которая фактически является одним из чудес нашего века".
   Вторая Мировая Война нанесла поражение этим Темным Силам и значительно ослабила их хватку на человека. Тем не менее, конечная победа будет завоевана лишь тогда, когда человек, в полном сознании, обратиться к Свету, к своей неизбежной Истине.
   В своей первой работе подобного рода, Повель и Бержье, а так же Бреннан, прослеживающие, как Гитлер постепенно был захвачен и подчинен черными оккультными силами, в конце концов смогли идентифицировать то, что Шри Ауробиндо и Мать видели и на что воздействовали непосредственно. Мы будем иметь дело с этим в следующей главе.
  
   Смотри! Волей фантазии Майи
   Неистовое чудо обретает внезапное рождение,
   Реальное становится единым с невероятным.
   По мановению волшебной палочки
   Малое достигает великих вещей, низменные вещи становятся грандиозными
   Крошечное существо осаждает землю,
   Подобно великим колоссам прошлого.
   ..............................................................
  
   ........ это существо из низшей глины,
   Лишенное великолепия, как гном в игре,
   Железо и грязь - вот что представляет собой смешанный материл его природы,
   Малый ограниченный видением мозг,
   Хитроумный и искусный на своих узких путях,
   Сентиментальный ничтожный и грубый эгоист,
   Чье сердце никогда не знало сладости, не было свежим и молодым,
   Безрассудный дух, ведомый надеждами и страхами,
   Эксцентричный невротик со своими воплями и страхами,
   Яростный и жестокий, дьявол, дитя и животное,
   Этот визжащий оратор со скрежещущим голосом,
   Пророк скудной, навязчивой идеи,
   Играет теперь в лидера нашего человеческого продвижения;
   Его могущество будет строить триумфальную арку будущего.
   Теперь весь мир стал созревшим плодом для его пожирания.
   Его тень простерлась от Лондона до Кореи.
   Города и нации рассыпаются под его ногами.
   Ужас держит людей в своей хватке:
   Судьба мира ожидает нас на этих вспененных губах.
   Сила Титана поддерживает этого пигмея,
   Этот грубый карликовый инструмент могучей Силы.
   Ненавидящая радость и свет свободного духа,
   Сотворенная лишь из силы, ловкости и гигантской мощи,
   Воля, которая жаждет втоптать человечество в глину
   И объединить простертую внизу землю одной железной властью,
   Настаивает на своем бешеном, чудовищном плане,
   Утрамбовывая ум и волю человека в единую форму.
   Покорный и восприимчивый в этой ужасной хватке,
   Он выкрикивает свои демонические лозунги в толпу;
   Но если его темная империя обретет плоть,
   Его власть подготовит зловещий час,
   Когда Несознательное вновь обретет свое право,
   И человек, который появился как сознательная сила Природы,
   Погрузится в глубокую ночь несознания,
   Разделив судьбу всех ее форм, которые приходили прежде,
   Судьбу мамонта и динозавра.
   Тень покрова Титана
   Маячит над охваченным паникой земным шаром.
   В своей высокой вилле на фатальном холме,
   Один он слушает этот суверенный Голос,
   Диктатора внезапных выборов его действий,
   И тигриных прыжков демонического искусства.
   Но слишком он маленький и человеческий для этого ужасного Гостя,
   И эту мощь не может вместить его тело, -
   Канал муки, а не счастливый сосуд,
   Заставляет его думать и действовать, кричать и бороться.
   Так ведомый он должен шагать вперед, покоряя все на своем пути,
   Угрожая и требуя, жестокий и неукротимый,
   Пока он не встретит на своей, подобно буре, опустошительной дороге
   Еще более великого дьявола или сокрушающий, как молния, удар Бога.
  
   Шри Ауробиндо. Карликовый Наполеон.
  
   3
  
   Очень немногие из тех людей, кто осознает, что они воспринимают нечто с других планов могут понять воспринятое. В той мере, в какой человек находится на стороне сил Света, осознает ли они это или нет, он становятся эффективными нейтрализаторами сатанических сил.
   Эти нейтрализаторы или даже преобразователи - главным образом неизвестные миру люди, которые не пишут о своих переживаниях и иногда едва ли даже находятся в соответствующем окружении для того, чтобы размышлять над ними или вспоминать о них. Через последовательность взаимодействующих сил, которые мы называем обстоятельствами, некоторые люди, такие как Джон Келли и Сильвиу Красиунас, о которых мы будем говорить позднее, входят в физический контакт с реальными Существами, которых они воспринимают как видения и создают таким образом связи между нашим физическим, историческим миром и оккультными измерениями. Их роль как посредников очевидна. Но какова же роль тех, кто направляет их в этой более великой и глубокой оккультной битвы?
   Две взаимно исключающие вселенные яростно сражались за превосходство на этом переломе человеческой эволюции. Может быть можно сказать, что Свету предназначено было победить, но тем не менее битва должна была состояться.
   В Индии Шри Ауробиндо и Мать в течение многих лет йогически работали над тем, чтобы закрепить на земле Свет следующей эволюционной стадии человека, которая даст ему опору на ступени, находящейся выше Ума, и для которой более ранние человеческие цивилизации были лишь подготовкой этого решающего момента. И именно вследствие этой надвигающейся реализации То, чему предназначено было погибнуть в ее результате, поднялось на дыбы в ужасных конвульсиях.
   (Диалог Матери с Сатпремом 5 ноября, 1961 года, записанный в Агенде, том 2.):
   "В течение всей войны Шри Ауробиндо и я были в таком постоянном напряжении, что это полностью прервало йогу. И именно поэтому война и началась, прежде всего - чтобы прервать нашу Работу. В то время было необычайное нисхождение... это было вот так (массивный жест), нисхождение! Точно в 39ом. Тогда разразилась война и все заморозила. До этого момента мы лично продолжали (работу по трансформирующей эволюции)... но мы не были уверены, что сможем завершить ее прежде чем "Тот" (Демон Гитлера) успеет расплющить всю землю всмятку и отбросит все Дело назад... на века. Первое, что необходимо было сделать - это остановить действие Лорда Лжи...".
   Мы цитируем из "Вопросов и Ответов" Матери (8 Марта, 1951), относительно природы тех существ, которые могли овладеть Гитлером (взято из бесед, которые она обычно вела с детьми Ашрама на французском языке):
   "Мать: ... Главная характеристика этих существ - это ложь: их природа состоит из лжи. Они обладают силой иллюзии; они могут принять внешний вид божественных существ или каких-то более высоких существ. Они могут появиться перед вами в ослепительном свете, но подлинно искренние люди не будут обмануты, они немедленно почувствуют нечто такое, что их предупредит. Но если вы любите чудесное, неожиданное, если вы любите фантастические вещи, если вам нравиться жить в драме, вы скорее всего будет легко обмануты".
   " Не так давно уже был исторический прецедент, с Гитлером. Он был в контакте с существом, которое он считал Высочайшим Божеством. Это существо приходило и давало ему советы, говорило ему все, что он должен делать. Гитлер удалялся в уединении и оставался там до тех пор, пока это был необходимо, чтобы войти в контакт со своим "руководителем" и получить от него наставления, которые он выполнял потом очень точно. Это существо, которое Гитлер принимал за Высочайшее Божество было просто Асуром (Демоном). В оккультизме его называют "Лордом Лжи", который провозгласил себя "Лордом Наций". У него блистательная внешность, он может ввести в заблуждении кого угодно, кроме тех, кто действительно имеет оккультное знание и может видеть то, что находиться позади внешней видимости. Он способен обмануть любого, так как он был действительно великолепен. Обычно он появлялся перед Гитлером в серебряных латах и шлеме; пламя сияло вокруг его головы и вокруг него была аура ослепительного света, такого слепящего, что Гитлер едва мог смотреть на него. Он говорил Гитлеру все, что надо было делать - он играл с ним как с обезьянкой или мышкой. Он явно решил заставить Гитлера совершить всевозможные чудовищные преступления до самого того дня, когда он свернет ему шею, что и случилось впоследствии. Но случаи такого рода часты, хотя и в меньшем масштабе, конечно".
   "Вопрос: Когда Гитлер умер, Лорд Лжи переселился в Сталина?
   Мать: Не совсем так эти вещи происходят, но что-то в этом роде. Это существо не ожидало смерти Гитлера. Думать так - это ошибка. Эти существа не привязаны к физическому существованию. То существо, о котором идет речь, вполне могло овладеть Гитлером и в то же самое время влиять на многих других. От Гитлера избавились, потому что позади него стояла целая нация и физическая мощь, и, если бы он преуспел, это было бы катастрофой для человечества. Но не следует обманываться по этому поводу; недостаточно избавиться от него, чтобы избавиться от той силы, которая стоит позади него - это не легко. Я должна сказать вам, что эти существа возникли раньше богов; они являются первыми эманациями, первыми индивидуальными существами вселенной(5); поэтому от них нельзя так легко избавиться, выиграв лишь одну войну".
   Лорд Лжи забрал из мира более 20 миллионов жизней (фактически гораздо больше, около 50 миллионов прим.перев.).
   Евреи и цыгане стали первой жертвой. А в самом конце этой драмы Гитлер приказал закрыть ворота Берлинского метро, где искали убежище его собственные соотечественники немцы и открыть шлюзы, что привело к массовой гибели людей. Бреннан видит в этом последний, отчаянный акт жертвоприношения, последнюю попытку Гитлера войти в соглашение с его Демоном. Уничтожение большого количества людей рассматривалось как средство купить помощь "Их", т.е. темных сил. С самых ранних времен человеческая жертва была средством сделки с ними.
   Чем ближе и дороже вам то, чем вы жертвуете, тем более велика ценность этой жертвы. В конце концов Гитлер приказывает казнить своего зятя и верного ему врача. Затем он фактически остается наедине с Евой Браун. Логичное время для Гитлера, чтобы уйти из жизни, после провала так называемого контрнаступления Штейнера, так как в тот момент он был в непосредственной опасности внезапного захвата русскими войсками.
   Мы знаем, что он не хотел той же судьбы, которая постигла Муссолини. После смерти изрешеченные пулями трупы Муссолини и его любовницы Клары Петаччи были подвешены итальянцами за ноги на площади Лоретто в Милане. И все же Гитлер ждал еще две недели и застрелился только 30 апреля, во время Белтейна, древнего праздника Костров, в день, который завершается Вальпургиевой Ночью, самой важной датой во всем календаре Сатанизма.
   Теперь возникает ясная картина того, как темные силы организовали свою атаку и поднялись против Света. Нацистский салют, извращенная свастика(6) и избранная дата, когда Гитлер решил уйти и принести свой жизнь в жертву, все это, как говорит об этом Бреннан, очевидно имеет вполне сознательные связи с путями оккультизма.
  
   4
  
   Тибет - это центр оккультных практик самого разного толка, и нацисты еще в самом начале своего подъема начали организовывать ежегодные экспедиции в Тибет, которые продолжались до 1943 года. Если кто-то думает, что это не имело больших последствий, то следует напомнить, что нацисты потратили на оккультные исследования больше денег, чем американцы на свою первую атомную бомбу. Эти исследования простирались от строго научной деятельности (в 1939 году в структуре СС была создана организация для научных исследований, Ананэрбе (Ahnenerbe), до практики оккультизма, от вивисекции, практикуемой на заключенных, до шпионажа от имени тайных обществ. Тайные службы раскрывают секретные документы, говорящие о том, что Гитлер был членом тайного оккультного общества. Упоминаются так же тибетские связи.
   В Тибете существуют два духовных направления Буддизма. Одно из них более старое - Бон традиция, в которой священники-жрецы обучаются телепатии, путешествиям в снах, умению нагревать свое тело с помощью тонких энергий, левитации, быстрому перемещению по воздуху, предсказанию смерти и всякого рода оккультным практикам, включающим метемпсихоз. Можно сказать, что Тибет - это один из центров восточной черной магии, и конечно Гитлер был вряд ли заинтересован путями сострадательного Будды. Бон монастыри перевернули символ свастики задом наперед. (Есть подтвержденный факт, что русские обнаружили вооруженный отряд мертвых тибетцев в немецкой униформе, когда штурмовали Берлин).
   Традиция Бон, которую Буддизм пытался освободить от ее темных корней, основывалась даже на еще более древней религии. Хотя на поверхности эти формы напоминают друг друга, Бон все еще носит следы религии, в которой практиковались человеческие жертвы. Это древний культ под прикрытием Буддизма.
   Для того, чтобы попытаться понять проникновение темных Сил и гитлеризма в Германию мы должны вспомнить, что сатанинские общества распространились в Европе в скоре после войны 1914-1918 годов. Многие восприимчивые люди, из самых лучших побуждений были вовлечены в них, не понимая куда их ведут. Первое овладение оккультными силами опьяняет и люди верят, как поверил Гитлер, что они могут использовать эти силы, чтобы достичь своих собственных целей, мало понимая, что эти чудовищные существа кормятся витальной энергией людей, живут за счет их страхов и амбиций, а когда полностью высасывают их, просто безжалостно отбрасывают их.
   Истинные мастера и учителя никогда не устают напоминать ищущему, что необходимы великая чистота, скромность и отсутствие эгоизма, чтобы избежать опасностей и ловушек, которые ожидают на пути тех, кем движут амбиции и жажда власти.
   Силы Тьмы подготавливали полномасштабную атаку на духовную эволюцию человека. Над теми, кто видел действие этих сил позади человеческих инструментов, немедленно нависала угроза смерти, если они смели бросить им вызов. Тереза Ньюман, австрийская святая, получившая стигмату и, подобно св. Катарине из Сиенны, была одарена милостью обходиться без пищи, сразу же увидела, что Гитлером овладела демоническая сила. Он - дьявол. Он - смерть. Он - хаос. Он - разрушение, заявила она просто. План Гестапо предать ее смерти так никогда и не был осуществлен. Говорят, что Гитлер имел достаточно оккультных знаний, чтобы опасаться последствий причинения ей вреда.
   Что же это был за существо, которое подчинило себе Гитлера и что представляли собой эти цепочки слов, которые Гитлер произносил в припадке ужаса. Бреннан, а также Повель и Бержье высказывают догадку, что это были магические заклинания, мантры, помогающие взять под контроль его жестокого и неустрашимого посетителя. Такова будет и наша интерпретация. Гитлер имел переживание, которое, по-видимому, приходило и к другим, тем кто имел контакт с темными регионам оккультного царства.
   Бреннан дает нам понять через другую аналогичную и довольно страшную историю, что те, кто не владеет магическими, словесными формулами, не способны защитить себя против этих безжалостных посетителей.
   "Др. Майкл Маклеммор, выдающийся ирландский актер, рассказал мне историю, о которой важно здесь упомянуть. За несколько лет до Второй Мировой Войны сестра др. Маклеммора заинтересовалась оккультными вещами и фактически была инициирована в магический орден, называемый Argentum Astrum или Серебреная Звезда. Этот орден возглавлял черный маг Алистер Кроули, который ранее был посвященным ордена "Золотой Зари", а впоследствии был окрещен прессой как "самый злобный человек в мире". Увидев некоторые из тайных обрядов этого ордена, мисс Маклеммор быстро осознала, что она взяла на себя чуть больше, чем могла вынести. Но посвященные покидали этот орден только с разрешения Кроули. Она пошла к "Мастеру". На таком имени настаивал сам Кроули.
   "Кроули уставился на него сверлящим взглядом. "Так ты хочешь уйти?", - спросил он мелодраматично. Затем, вытянувшись вперед, и тыкая пальцем ей в плечо, как бы желая подчеркнуть каждое слово, он добавил многозначительно: "Бойся тьмы! Бойся жары! Бойся обезьян! Теперь ты можешь идти..." Конечно же, это был просто театральный жест, но, надо сказать, эффективный по своим последствиям. Девушка покинула этот орден, но пережила глубокое нервное потрясение. Этот недуг, хотя, редко бывает фатальным и спустя некоторое время она поправилась. Но вот много лет спустя, когда об этом случае уже был забыто, она оказалась в Африке. Поздно вечером, уже на самом закате солнца, она гуляла на окраине джунглей с маленьким ребенком, сыном одной своей подруги. Вдруг мальчик закричал: "Смотрите, - там дядя Джордж!" Мисс Маклеммор обернулась, чтобы посмотреть. Никакого "дяди Джорджа" конечно же там не было. Ребенок видимо ошибочно принял за фигуру человека игру света и тени в густой листве джунглей на фоне недолгих африканских сумерек. Она повернулась, чтобы сказать ему об этом и в этот момент, внезапно, обезьяна прыгнула ей с дерева на спину и укусила ее в плечо, в то самое место, которого касался палец Кроули много лет назад. Она завизжала и обезьяна пустилась наутек. Когда она оправилась от шока и обследовала свое плечо, то обнаружила, что крови не было, а рана оказалась, к счастью, маленькой. Но вследствие этого укуса она заболела менингитом и через несколько дней оказалась в постели с нарастающими приступами бреда. Во время одного из них, она вдруг села, с лицом бледным как мел, и показал в угол. "Он там! Он там! Он в углу! Он пришел за мной! Кроули пришел за мной!" Нет она не произносила какие-то "странные выражения, связанные вместе в причудливом беспорядке", которые, скорее всего, представляли собой, как в случае с Гитлером, "слова силы", используемые подготовленным сатанистом, чтобы взять под свой контроль своего нежданного посетителя. Возможно было бы лучше, если бы она их знала. Гитлер, погружался в глубокий сон и быстро приходил в себя после своего приступа. Мисс Маклеммор погрузилась в кому и умерла.
   Чтобы глубже проникнуть в суть дела, мы, видимо, должны повнимательнее взглянуть на того, кто оказывал влияние на Гитлера на ранней стадии его политической и оккультной карьеры. Если мы обратимся к книге "Подъем и падение Третьего Рейха", то там Ширер пытается заставить нас поверить в то, что некий профессор Карл Хаусхофер, будучи профессором геополитики Мюнхенского Университета, оказал на Гитлера в 1920 году чисто политическое влияние. Это отнюдь не так. На самом деле его влияние было оккультным. Др. Вилли Лей, всемирно известный специалист по ракетной технике, который бежал из Германии в 1933 году, рассказывает о тайном обществе в Берлине, которое было основано на книге Бульвера-Литтона "Грядущая Раса", которая описывает богоподобных людей, обладающих могучими силами, живущих в огромных пещерах под землей и которые в скором времени должны выйти на поверхность, чтобы править всем миром. Те из нас, кто не согласятся быть их союзниками, станут их рабами в новых городах будущего. Это тайное общество называлось "Сияющая Ложа" (оно так же называлось "Общество Врил") и Хаусхофер был посвященным этого общества и занимал в нем высокий пост.
   Бульвер-Литтон считал себя посвященным и много писал об инфернальном мире и сверхчеловеческих существах, которые возникнут через мутации в элите среди людей. Хаусхофер очевидно передал свое знание, по крайней мере, Гитлеру, который говорил в последствии, что ему удалось установить контакт с этими сверхлюдьми. Идея о сверхлюдях, с которыми можно войти в контакт через оккультное знание, обнаруживается во всех оккультных трудах по черной магии и на Западе, и на Востоке и существуют ритуалы, чтобы вызывать их. Профессор Хаусхофер был фактически не только основателем "Общества Врил", но так же и "Группы Туле", как утверждают Повель и Бержье, а так же нескольких как языческих, так и сатанических обществ (подобно обществу Кроули, которое так же было основано с санкции и на основе инструкций некоей женщины-оккультистки в Нюрнберге). Рудольф Гесс(7), один из приближенных Гитлера и его ученик, а так же член "Группы Туле", рассказывает, что Хаусхофер был тайным магистром, посвященным в оккультное знание.
   Хаусхофер родился в 1896 году, посетил Индию и Дальний Восток. Путешествия такого рода были редки в те дни. В Японии он стал членом тайного общества, которое предписывало своим членам покончить жизнь самоубийством, если они терпели неудачу в своей миссии. После войны, в марте 1946 года, Хаусхофер, после убийства своей жены, совершает ритуальное самоубийство(8). Члены "Группы Туле" также совершали самоубийство, если каким-либо образом нарушали данную клятву. Ну трупе сына Хаусхофера, который был замешан в заговоре на покушение на жизнь Гитлера, было найден листок со следующими строками, написанными рукой его сына:
  
   "Мой отец сломал печать.
   Он не почувствовал на себе дыхание зла
   И выпустил его бродить по миру".
  
   Хаусхофер старший верил в то, что индо-немецкая раса была той осью, вокруг которой вращается мир. Во время Первой Мировой Войны, он будучи генералом, проявлял необычный дар предвидения, который позволял ему предвидеть, где враг начнет свою атаку.
   Но был еще один человек, который был даже еще ближе к Гитлеру, чем Хаусхофер. Это - Дитрих Экхарт. Это человек известен как духовный основатель нацизма. В 1920 году Экхарт, поэт, драматург, журналист, человек богемы и член "Группы Туле", родной сестры "Общества Врил" или "Сияющей Ложи", вместе с архитектором Альфредом Розенбергом, впервые встретились с Гитлером в доме Вагнера в Байроте(9). Вплоть до смерти Экхарта в 1924 году от алкоголизма и болезни легких, они были его постоянными компаньонами и советниками. Конрад Хейден в своей книге о Гитлере пишет, что именно Экхарт взял на себя духовное образование Гитлера. Он обучал его тайной доктрине и журналистике, а так же преподал уроки публичного выступления на публике. Перед своей кончиной Экхарт стал одним из семи членов-основателей национал-социалистической партии. В своей книге "Майн Кампф", Гитлер говорит о том, что встреча с Экхартом была самой важной в его жизни. Он мучился сомнениями в течение двух дней, прежде чем решился присоединиться к его группе. Это решение, как он утверждал, переменило всю его жизнь, и, добавили бы мы, так же и ход истории.
   Что же представляла собой эта "Группа Туле"? Приведем цитату из книги "Утро Магов": "Легенда о Туле так же стара, как и германская раса. Предполагалось, что где-то на крайнем Севере существовал некий остров, который впоследствии исчез. У берегов Гренландии? Или у Лабрадора? Подобно Атлантиде, считалось, что Туле был магическим центром какой-то исчезнувшей цивилизации. Экхарт и его друзья верили, что не все секреты Туле погибли. По легенде, некие Существа, стоящие на промежуточной стадии между человеком и другими разумными существами из-за Предельного, отдадут в распоряжение посвященных источник сил, которые, - если появиться возможность их использовать, - позволили ли бы Германии снова господствовать над миром и стать колыбелью приближающейся расы Сверхчеловека. А эта раса должна появиться в результате мутаций человеческих видов. Однажды ее легионы начнут битву, чтобы уничтожить все то, что стоит на пути духовной судьбы Земли, и ее предводителями будут люди, обладающие всемогущими знаниями и извлекающие силу из самого первоисточника энергии. А их в свою очередь будут направлять Великие Древнего Мира". Позднее, под влиянием Хаусхофера, "Группа Туле" приняла форму тайного оккультного общества, практикующего церемониальную магию, чтобы связываться с невидимым, запредельным миром. Здесь таиться корень нацизма, истинный центр этого движения. В оккультизме, когда заключается соглашение с тайными существами, оно вызываются посвященным через посредство медиума. "Гитлер, как было нам сказано, был медиумом, которого использовал Хаусхофер".
   Экхарт почти в течение трех лет был близким наставником молодого Гитлера. Повель и Бержье рассказывают, что он посвящал Гитлера на двух уровнях - один из которых был уровнем оккультного откровения. Незадолго до своей смерти, он сказал своим друзьями: " Следуйте за Гитлером. Он будет танцевать, но именно я заказал музыку. Мы дали ему средства связи с Ними. Не плачьте обо мне. Я окажу влияние на историю больше, чем кто-либо из когда-либо живших немцев".
   Тайные лидеры оккультных обществ и другие существа из-за предельного не обязательно воплощаются в теле. Несколько эзотерических школ - включая фактически всех тех, кто вышел из оккультного общества "Золотой Зари" в Англии - учат, что они существует в другом, не физическом измерении и редко воплощаются в теле. Важной частью практической техники, которой обучают в этих школах, является метод установления контакта с этими сущностями.
   Согласно Бреннану и большинству других авторитетов, ложи западной эзотерической традиции обучают своих членов одному или более из трех оккультных секретов:
   1) Контроль тонких энергий, как "Врил" Литтона или "животный магнетизм" Мессмера. Как только эта сила оказывается под сознательным контролем, ее можно использовать как помощь в достижении мистического просветления, как средство лечения или средство доминирования над другими, в зависимости от темперамента посвященного.
   2) Контроль событий и создание желательных ситуаций на физическом плане. Это делается посредством тренировки сил концентрации посвященного, пока он не сможет фокусировать свою волю подобно лазеру. С помощью сверхъестественно усиленной силы воли затем создается соответствующая, четкая визуализация той ситуации, реализации которой желает маг. Движущей силой позади всей этой операции, как это упоминалось ранее, является сильная эмоция, любовь, в случае белой магии, ярость и ненависть в случае Гитлера. И снова, тип событий и творимые ситуации зависят от темперамента посвященного.
   3) Установление связей с сверхчеловеческими, а иногда и враждебными сущностями, ради достижения возможности действовать на других, отличных от физического, планах (которые оккультисты называю "внутренними планами"). Но неофит скоро обнаруживает, что техники, созданные для того чтобы позволить установить ему связь с небесами, могут так же быть использованы для того чтобы установить контакт с инфернальными планами. Нетрудно увидеть выбор Гитлера".
   И именно у Гитлера была эта безусловная вера, - вера, что все должно быть отдано высочайшей силе... Он был прав. Когда эта сила белая - это духовная истина. В противном случае это черный оккультизм.
   Говорят что в воде можно постирать одежду и в ней же можно утопиться, на огне можно приготовить завтрак, а можно огнем уничтожить своего врага. Одно и то же можно использовать как во благо, так и во зло.
   Мы приходим даже еще к более убедительным свидетельствам, если обратим более пристальное внимание на тот символ, который висел на всех официальных зданиях нацисткой Германии, был напечатан на всех книгах и документах, красовался на нарукавных нашивках, включая и нашивку самого Гитлера, и так образом буквально отпечатался в уме каждого немца в то время, - на извращенную свастику.
   Истинная свастика - это древний символ, представляющий собой вращающееся солнце. Многие древние цивилизации использовали его как символ жизни и света. В Индии он считается наиболее благоприятным знаком, приносящим счастье и удачу.
   Мы сегодня имеем возможность очень точно измерять энергетические поля, которые окружают нас, а так же поля всех предметов и символов с помощью инструмента, известного как Антенна Лечера. Француз по имени Бовис разработал шкалу, биоиндикатор, измеряющий силу этих энергетических полей в единицах измерения - "бовисах",
   Шесть тысяч пятьсот по шкале Бовиса - это энергетический уровень нормального здорового человека. Любое снижение этого уровня указывает на болезнь, нулевой уровень - это смерть. От энергетического уровня человеческого тела до шестнадцати тысяч бовисов - это масштаб энергий различных энергетических центров человеческого тела(10). Звон церковных колоколов производит вибрацию в 11000 бовисов. Такой символ как египетский ключ жизни достигает уровня в 9000 бовисов. Нарисован ли он на бумаге или сделан из золота или из любого другого материала, данный символ содержит ту же самую энергию. Но истинная свастика (не гитлеровская) имеет позитивную энергию в 1000 000 (один миллион) бовисов. Гитлер решил наклонить ее так, чтобы она не имела устойчивого основания и словно бы балансировала в неустойчивом положении. Эта свастика, повернутая на 45 градусов к своей главной оси и черная по цвету имеет чрезвычайно низкую энергию в 1000 бовисов и находится в опасной близости к смерти. Действительно, наряду с изображением черепа на знаках отличия гиммлеровского СС, этого тайного государства внутри государства, нацистская свастика представляет собой тотальное отрицание, зло, смерть и хаос.
   Священные символы сатанизм всегда извращал таким образом, чтобы вместо Света, они призывали силы зла, тьмы и хаоса. Сатанисты читают черную мессу задом наперед и используют распятие вверх ногами для установления связи с этими зловещими силами. Конечно же повернутая свастика была избрана не случайно. Есть упоминания о том, что существовала переписка между Гитлером и неким оккультным советником северо-западной Индии в отношении именно свастики. Ему было сказано, что хотя повернутая свастика чрезвычайно могущественна и может способствовать быстрому приходу к власти, она регрессивна и несет в себе хаос и разрушение. По-видимому Гитлер не принял в расчет это предупреждение в своем страстном стремлении достичь власти. Когда точно свастика была повернута я не знаю, но на ранней копии "Майн Кампф" она все еще изображена прямо.
   Трагизм ситуации с сатанистами состоит в том, что они призывают силы, которые, в конце концов, уничтожают их самих.
  

*

  
   Мы попытаемся здесь проследить, настолько кратко, насколько это возможно, как эта темная сила овладела Гитлером. Вопрос возникает, знал ли Гитлер, что его фактически ведут, когда он первоначально был инициирован Экхартом и Хаусхофером? Вероятно нет. Они сами может быть не знали об этом; как говориться в стихотворении сына Хаусхофера, его отец не чувствовал на себе дыхания зла. Несознательно, он выпустил это зло наружу, открыл ящик Пандоры, из которого вышло нечто ужасное того, чтобы бродить по миру. В тайных доктринах необходимость в тайне частично проистекает из того факта, что если бы посвященный на первом уровне инициации знал насколько глубоко и почти необратимо он будет захвачен этими Силами, которые приобретут впоследствии над ним почти полную власть, он вероятно так никогда бы и не решился сделать свой первый шаг. Как в случае с мисс Маклеммор, он начинает понимать степень своей вовлеченности только на более поздних уровнях инициации, когда уже слишком поздно убегать, не подвергаясь опасности того, что постепенно обретает форму в его сознании.
   Сначала неофит может быть введен в заблуждение веря, что эти силы будет предоставлены в его распоряжение для достижения его собственных целей и если вы заглянете в "Майн Кампф", вы увидите, что амбиции Гитлера сначала были узко политическими и националистическими. Он все еще был сильно заинтересован вопросами профсоюзов и буржуазии.
   Это правда, что он уже осознает некие темные, мистические элементы, которыми он может манипулировать. С кажущейся наивностью, он объясняет в "Майн Кампф" всему миру, что он научился никогда не произносить своих речей по утрам или днем. Ночь - вот то время, когда рассудок дремлет в слушателях и критические способности не столь активны.
   В основе своей он был, как всегда утверждал Шри Ауробиндо, сентиментальным и незначительным маленьким человеком с интересом к общественным реформам и обостренным чувством Родины; его сознание было узким, а видение ограниченным(11). Когда он стремительно обрел власть и славу или скорее его подвели к этим огромным успехам во всех его начинаниях, вряд ли он мог этому удивляться, потому что именно это Экхарт и Хаусхофер обещали ему. И все же он был только медиумом, а медиум редко осознает какую высокую цену ему приходиться платить за использование тех сил, которые ими владеют.
   Мы цитируем из Повеля и Бержье:
   " После чистки 1934 года, уже потребовавшей великой кровавой жертвы, то движение, которое Гитлер считал национал-социалистическим было заменено (как Гюнтер писал в Немецком журнале) идеей, которая была чисто сатанической. Дело было не в том, как считал Раушнинг, что Гитлер сошел с ума, просто он стал более податливым инструментом. С каждым совершенным злодеянием, Гитлер оккультно шел от силы к силе. Гиммлеровское СС было организовано подобно религиозному ордену с религиозной иерархией и свое рода Отцом Патриархом (Настоятелем) во главе. На вершине власти была элита, которая имела абсолютную веру в сверхъестественные силы. Раушнинг рассказывает что Гитлер сообщил ему по секрету: "Я открою вам секрет, - сказал Гитлер, - я основывают Орден. Первые посвящение будут происходить в средневековых замках. Именно оттуда возникнет вторая стадия - стадия Богочеловека, когда человек будем мерой и центром мира. Богочеловек, великолепное Существо, будет объектом поклонения... Но существуют и другие стадии, о которых мне не разрешено говорить..."
   Но о сырье, которое было необходимо для сотворения его богочеловека, он говорил и писал довольно пространно. В книге Алисы Миллер "Вначале было образование" мы находим слова Гитлера:
   "Моя педагогика сурова. Тот кто слаб должен быть отброшен. В замках моего ордена вырастет молодежь, которая заставит мир содрогнуться. Я хочу неистовую, властную, бесстрашную и жестокую молодежь. Молодежь должна быть всем этим. Она должна уметь выносить боль. В ней не должно быть ничего слабого и нежного. Чудесный и освободившийся от оков хищный зверь должен снова засверкать в ее глазах. Я хочу, чтобы моя молодежь была сильной и прекрасной... Именно таким образом я смогу сотворить новые вещи".
   Выдержка из книги "Утро Магов": "Черный Орден был изолирован от мира и к этому Ордену принадлежали все высокопоставленные должностные лица и высшие офицеры СС, посвященные в строгие, суровые требования Ордена. Они обладали полным иммунитетом против любого действия гражданских властей. Никакой суд не имел над ними власти, но они не обладали также и личной жизнью. Они отрекались от права выбирать и решать. Они должны были получать разрешение от вышестоящего начальства даже для того, чтобы жениться.
   "В подготовительных школах инструкции Гиммлера были таковы: верить, подчиняться, сражаться. Ничего больше. Именно в этих средневековых замках кадеты начинали свою необратимую сверхчеловеческую судьбу. "Тот, кто будет признан Партией не достойным Коричневой Рубашки - и каждый из нас должен знать это - не только будет лишен своего положения, но также будет уничтожен в своей собственной личности, и в личностях своей семьи, своей жены и своих детей. Таков суровый, безжалостный закон Ордена".
   Все же ошибкой было бы думать, что организация Гиммлера была сотворена только фанатичными садистами. Это было скорее дело посвященных, верящих в то, что они сами стоят выше добра и зла.
   Разве не похоже на Шри Ауробиндо звучат следующие слова из "Кредо Ордена": "Мир - это материя, которая должна быть трансформирована, чтобы высвободить энергию Мудрых Людей - духовную энергию, способную привлекать Силы из Запредельного" - Высочайших Таинственных Существ, Лордов Космоса".
   Очевидно, "Черный Орден" отнюдь не был политическим или военным институтом. Он был чисто магическим. Концентрационные лагеря были предназначены для того, чтобы стать моделью общественного порядка будущего. "Все население мира будет лишено своих корней и превратиться в огромное кочующее племя, своего рода сырой материал, который можно будет возделывать и из которого в последствии возникнет распустившийся цветок: Человек, имеющий связь с Богами. Это гипсовая модель (как Барби д'Ауревиль говаривал: "ад - это литейная форма для рая!) нашей планеты, превращенная в сферу действий для магов Черного Ордена".
   Чрезвычайно чарующая доктрина была вложена в мозги германской молодежи. "Космос - это живое Существо, в котором все формы, включая человека, представляют собой различные Его проявления, которые размножались на протяжении многих эонов времени, а мы действительно начинаем жить только тогда, когда начинаем осознавать это Существо, Оно нуждается в нас, чтобы приготовить новые вариации своих форм". Творение еще не завершено, поэтому для избранных в "замках посвящения" была предназначена судьба придавать форму непросветленным человеческим массам. Ради этой цели все было позволено. Концентрационные лагеря - это часть процесса; пытки и экспериментальные операции - это часть ритуала.
  

*

  
   Не только потому, что мне очень нравиться этот отрывок, но и потому что он содержит в себе очень глубокую истину, я процитирую комментарии Повеля и Бержье о Нюренбергском процессе:
   "Они хотели изменить жизнь, готовя пришествие "Высших". У них было магическое понимание мира и человека; и, привлекая благоволение богов, они принесли на жертвенные алтари молодежь своей страны, залив мир океаном человеческой крови. Они сделали все, чтобы выполнить Волю Властителей. Они ненавидели буржуазный Запад с его вялым гуманизмом и рабоче-крестьянский Восток с его узким материализмом. Они должны были победить, они, носители того Огня, которому их враги, капиталисты и марксисты, давно дали угаснуть, сомнабулически навязав человечеству мысль о плоской и ограниченной судьбе. Они должны были стать хозяевами на тысячелетия, потому что были на стороне магов, великих жрецов, демиургов.
   И вот они оказались побежденными, раздавленными судимыми, униженными - и кем? Обычными людьми, пьющими водку или жующими резинку, людьми с коротенькой верой, с извечными желаниями, людьми безо всякого священного трепета! Люди поверхностного мира, склонные к рациональной морали и добродетели, привели к краху рыцарей искрящегося мрака! На Востоке и на Западе эти людишки построили превосходящее число танков, самолетов, пушек. Вдобавок они завладели атомной бомбой - они, не имевшие никаких представлений о том, что такое великая скрытая энергия! И теперь, подобно улиткам, пережившим стальной град, на кресла Нюрнбергского суда выползли очкастые судьи, профессора гуманитарных наук, учителя плоской добродетели, доктора посредственности, баритоны Армии Спасения и санитары Красного Креста. Эти наивные квакши "счастливого завтра" явились давать уроки примитивной морали. И кому?! Властителям, монахам-воинам, заключившим союз с Могуществами, посвященным, тем, кто мог читать в черных зеркалах, союзникам Шамбалы, наследникам рыцарей Грааля! И они посылали на виселицу и в тюрьмы господ, называя их преступниками и бешеными псами!
   И ни осужденные в Нюрнберге нацисты, ни их покончившие с собой главари, так и не смогли понять, что и с Запада и с Востока их сокрушила воистину и несомненно более духовная цивилизация, могущественное движение, от Чикаго до Ташкента, влекущее человечество к более высокой судьбе.
   Это правда, что картезианский рассудок не охватывает всей сложности Человека или всего знания о нем. Поэтому они должны были усыпить его. Говорят, сон разума рождает чудовищ. Что произошло здесь - это то, что Разум был не усыплен, но, доведенный до своих крайних пределов, начал действовать на более высоком уровне, установив связь с мистериями ума и духа, с тайными энергиями универсума. Рационализм, доведенный до своих крайних пределов порождает такую фантасмагорию, по сравнению с которой чудовища, порождаемые спящим рассудком - это только зловещая карикатура. Но нюренбергские судьи, представители той цивилизации, которая одержала победу, сами не осознавали, что эта война была на самом деле духовной войной. Они не имели достаточно высокого понимания своего собственного мира; они верили, что Добро победило Зло, не осознавая, насколько черно было зло, потерпевшее поражение, или насколько великолепно было добро, одержавшее победу".
   "Германские и японские мистики-завоеватели мира вообразили себя
   большими магами, чем оказались на деле, но и представители победившей
   цивилизации не осознавали того, что мы называем "высшим магическим
   смыслом" нашего мира. Победители говорили о Разуме, Справедливости, Свободе,
   Уважении к Личности и т.д. в том старом смысле, который ко второй половине XX давно уже утратил свою актуальность. Наше сознание преобразилось, и стал ощутимым переход к другому, более высокому его состоянию.
   Авторы считают, что победа безусловно досталась бы нацистам, будь наш
   современный мир только тем, чем он представляется большинству из нас:
   обыкновеннейшим продолжением материалистического XIX века и
   буржуазно-мещанской мысли, рассматривающей планету как местечко, которое для окончательного уюта следует еще кое-где дооборудовать.
   Нам кажется, существуют два дьявола. Один пытается просто привести в беспорядок то, что зовется божественным порядком. Другой же стремится преобразовать этот порядок в иной, небожественный. То есть, второй "дьявол" хочет и призван создать обратный порядок.
   Черный Орден мог, и должен был взять верх над цивилизацией лицемерных эгоистов, цивилизацией, павшей до уровня пошлых, плотских вожделений, прикрытых для приличия жалким листиком ханжеской морали. Но победившая цивилизация была не только этим.
   Брошенная на пыточные столы нацизма, вздернутая на магическую дыбу,
   истекающая кровью под жреческими ножами, она показала другое лицо. Ее новый лик явился в ореоле мученичества, навязанного нацистами, как Лик на святой
   плащанице...
   Это не столь очевидно, и неглубокие умы вздыхали о древнейших временах, духовной традиции, опьяняли себя мифами о нордическом величии и возненавидели мир, в котором разглядели лишь одно - нарастающую механистичность. Но в то же время были и другие, подобные Тейяру де Шардену (и Шри Ауробиндо, хотелось бы нам добавить. прим.перев), - они умели видеть лучше. Глаза высшего Разума и глаза Любви различают одно и то же, но в различных планах. Они увидели порыв народа к свободе и доверие, которые содержали семена этой великой и воистину небесной надежды.
   "Именно поэтому некоторые заседания суда в Нюрнберге были лишены смысла. Судьи не могли вести никакого диалога с теми, кто был ответствен за
   все эти преступления, и которые к тому же по большей части покончили с собой, оставив на скамье подсудимых лишь исполнителей. Два мира присутствовали там, никак не пересекаясь друг с другом. Это было все равно что пытаться судить марсиан, исходя из основ человеческой цивилизации. Это и были "марсиане". Они принадлежали к миру, чуждого нашему, знакомого нам на протяжении шести или семи веков. Цивилизация, полностью отличная от того, что принято называть цивилизацией, упрочилась в Германии за несколько лет, а мы не отдавали себе в этом отчета. Ее инициаторы не имели в основе никакой интеллектуальной, моральной или духовной связи с нами. Помимо внешних форм, они в остальном были нам так же чужды, как аборигены Австралии (в действительности те нам гораздо ближе). Нюрнбергские судьи старались не замечать того, что они столкнулись с иной реальностью. В известной мере и, на самом деле, речь шла о том, чтобы набросить покрывало на эту реальность, чтобы она исчезла под ним, как при фокусе иллюзиониста. Речь шла о поддержании стабильности и универсальности гуманистической картезианской цивилизации, и требовалось лишь, чтобы обвиняемые добровольно или силой были включены в эту систему. Это было необходимо. Речь шла о поддержании равновесия западного
   сознания. Понятно, что мы и не думаем отрицать позитивность
   Нюрнбергского трибунала. Мы лишь делаем раскопки для нескольких любителей,
   умудренных опытом и снабженных масками (видимо чтобы защитить свои носы от запахов при раскопках прим.перев.)"
   "Наш ум отказывается допустить, что нацистская Германия воплотила в себе цивилизацию, не имеющую ничего общего с нашей. Именно это, и ничто иное, оправдывает последнюю войну, одну из немногих, известных нам в истории, где ставка действительно была крайне существенной. Должно было восторжествовать одно из двух пониманий человека, Неба и Земли - гуманистическое или магическое. Сосуществование было невозможным, в то время как легко себе представить сосуществующими марксизм и либерализм: они покоятся на одном и том же основании, они принадлежат к одному и тому же миру. Но мир Коперника - это не мир Плотина; они противостоят друг другу в самой своей основе, и это верно не только в плане теоретическом, но и в плане социальной, духовной, интеллектуальной, эмоциональной жизни.
   Сохранившееся у нас наивное воспоминание о различии между "цивилизованным
   человеком" и тем, кто им не является, мешает нам сделать страшное допущение, что за Рейном, в кратчайший срок могла возникнуть иная цивилизация... Но гораздо легче было бы сделать "цивилизованным" колдуна племени банту, чем
   связать с нашим гуманизмом Гитлера, Хаусхофера или Гирбергера. Однако
   германская техника, германская наука, германская организация, сравнимые с
   нашими, скрывали от нас эту точку зрения. Потрясающая новизна нацистской
   Германии в том, что магическая мысль впервые взяла себе в помощники науку и
   технику".
  
   Вышеприведенные комментарии действительно содержат очень важные, ключевые выводы. Но нельзя не удивляться тому, что так прозрачно идентифицировав Гитлера как ставленника Тьмы, ни Повель и Бержье, ни Бреннан не могут идентифицировать фигуру, которую вдохновляли и направляли силы Света.
   Имя Черчилль ни разу не упоминалось ни в одной из этих книг. Мы будем говорить об этом в следующих главах.
   Мать говорила о том, что в тот момент было массированное нисхождение трансформирующего света, которое вызвало на поверхность силы Темной Бездны. Обе силы работали ради творения "Нового Человека". Мы пришли к поворотной точке в эволюции, говорит Гитлер, и к рождению нового человека. Да, действительно, говорят Мать и Шри Ауробиндо, но совершенно очевидно, что "Новый Человек" Шри Ауробиндо и Матери это совсем не то что, подразумевал под этим термином Гитлер. Из этого можно понять, что недостаточно знать, что мы подошли к поворотной точке, и чувствовать себя одним из избранных инструментов. Не достаточно быть готовым отказаться от самого себя, как действительно, предписывалось делать кадетам в "замках посвящения" и они были готовы на это. Природа не терпит пустоты и необходимо знать, что будет втянуто в эту пустоту, в тот момент когда уходи эго. В чем же тогда различие, если обе стороны по видимости говорят очень похожие вещи? Очень просто, как говорит Шри Ауробино: надо быть на стороне Бога. Но как это узнать?
   Как это можно узнать, спрашивает Арджуна Кришну на поле битвы Курукшетры. Как узнать, делаете ли вы правильную вещь или нет. Это дело различения.
   И на ранних стадиях конфликта только высокая степень различения могла помочь в выборе между бонвиваном Черчиллем, который любил выпить и хорошо покушать и как рапиру использовал свое остроумие(12), и отвернувшимся от себя вегетарианцем, который добровольно пожертвовал собой и всеми теми, кто был ему близок, по призыву темных богов, ради великой цели и "Нового Человека".
   Мы видели, что демон представал перед ним как ангел сияющего Света и многие невинные люди будут обмануты им. Люди редко думают сами. Целая нация беззаветно отдалась в руки одержимого лидера, чтобы не оглядываясь идти за ним. И почти для всех лозунгом станут максимы: "раса господ", "новый человек", "наука для лучшего мира".
   "Harper's Magazine" опубликовал результаты эксперимента, которые проводились в Америке в семидесятых. К людям подходили на улице и просили, во имя науки, поучаствовать в эксперименте, исследующем какой высоты напряжение может выдержать организм человека. Их просили нажимать кнопку, которая якобы пропускала ток через человека, привязанного к устройству, внешне напоминающее электрический стул. С каждым нажатием кнопки, напряжение, якобы, возрастало. Человек на стуле сначала вздрагивал, прикидываясь, что ему не очень приятно, затем стонал, охал, затем дергался и напрягался в своих путах, симулируя боль.
   Когда человек, нажимавший кнопку, начинал протестовать и говорил о нежелании продолжать дальше, его побуждали продолжать делать это, убеждая, что он делает важный вклад в науку. Студенты, профессора, юристы, учителя, сантехники, люди самых разных профессий и образов жизни были включены в этот эксперимент. В первой выборке из двадцати человек (насколько я помню) только один отказался нажимать кнопку после двух или трех раз. Кажется, это была продавщица. А один профессор должен был подавлять свое хихиканье, пряча подбородок в плечо. Что же тогда ставит вас на сторону Бога? Не достаточно кричать: "Бог, Бог". И оказывается не достаточно желать служить эволюции. Как было видно, иногда ничто не может увести вас дальше от Света чем это, если отсутствует способность различения. К слову сказать, молодые немецкие кадеты были высоко вдохновлены тем идеалом, который ставили перед ними.
   Когда Шри Ауробиндо спросили, каков будет отличительный знак нового эволюционирующего человека, Он ответил, что это будет полное спокойствие, спокойная отрешенность. Насколько же далек от этого разражающийся истерическими тирадами Гитлер. Но как мы увидим, рассказ Черчилля о том, что он почувствовал однажды в Парламенте, - эту спокойную отрешенность, дает нам намек на то, каким качеством должен обладать человек, способный воспринять нечто с более высоких планов.
  
  
   5
  
   На первом этаже ашрама Шри Ауробиндо в Пондичерии (на карте чуть ниже Мадраса, штат Тамил Наду, на юге Индии) есть перегородка, отделяющая комнату Матери от коридора. Ашрамиты, продолжают с любовью присматривать за этой комнатой и ведут в ней дела. Когда-то здесь была комната секретаря Матери, француза Павитры (в переводе с санскрита Божественная Радость). Ее окна выходят на дерево Служения. Оно словно бы защищает под своей сенью самадхи Шри Ауробиндо и Матери. На этой перегородке, нарисованные в пуантилисткой(13) манере, чайки устремляются вниз на мирную гавань. Это панно было разрисовано после войны одним из художников Ашрама. Некоторые из этих людей может быть едва ли помнят, что менее полувека назад (некоторые из них тогда были еще детьми), на том месте, где сейчас играют нарисованные волны и чайки, висела военная карта, на которой Павитра рисовал углем продвижение войск Гитлера. Было видно на картах Европы, что менее чем за год войска Гитлера прорвались глубоко на запад.
   9 апреля 1940 года нацистские войска заняли Данию и Норвегию. Приводим цитату из книги "Оккультный Рейх":
   "Это продвижение, как и многие продвижения Гитлера, ранее считались невозможными. Британский морской флот, переполненный сознанием своего собственного превосходства по отношению ко всему тому, чем когда-либо обладала Германия, патрулировал порты. Норвежские территориальные воды были заминированы. И все же, с помощью какой-то невероятной удачи, немцы смогли это сделать. Конвой нацистских кораблей сумел подойти к самой линии побережья, каким-то образом ухитрившись избежать столкновения почти со всеми британскими кораблями, за исключением одного, который они разнесли вдребезги, и почти без потерь достигли безопасной гавани, прежде чем были установлены мины.
   "10 мая Гитлер двинул свой войска против Голландии, Бельгии и Люксембурга. "Битва, которую мы начинаем сегодня, - сказал Гитлер, обращаясь к своим войскам в тот день, - решит будущее германской нации на следующую тысячу лет". И его войска казались практически непобедимыми. Датская армия (насчитывающая более полумиллиона человек) капитулировала в течении пяти дней. На восьмой день немцы достигли Брюсселя. И самое главное, к 17 мая французская "непреодолимая" Линия Мажино, линия защитных укреплений, которая была завистью всей Европы, была прорвана - и прорвана необратимо. К концу мая была захвачена Голландия. Далее Бельгия. Оккупирована северная Франция. Первого, седьмого и девятого июня французская армия терпит поражение. Состоялся знаменитый арьергардный бой при Дюнкерке. 14 июня пал Париж. Нескольким днями позднее французский маршал Петэн попросил о перемирии. Темные силы Гитлера одерживали верх.
   29 мая, в своем дневнике военного времени Уильям Ширер замечает: "Неужели это будет первое вторжение в Англию после 1066 года? Английские базы на континенте сворачиваются, если только в последнюю минуту не произойдет какое-то чудо". Дюнкерк сам по себе был чудом и Шри Ауробиндо говорит о божественном вмешательстве(14). Все нацистские суда были готовы для вторжения и ждали в Дюнкерке лишь команды для отплытия. Ни один историк не понимает, почему Гитлер отступил, так же как никто из них не понимает, почему он двинул свои войска на Россию и начал вести войну на два фронта.
   Объяснение лежит за занавесом, который отделяет нас от других измерений и за который мы все же попытаем заглянуть.
  
   В Битве
  
   Часто, в медленные эпохи долгих отступлений
   На тонком гребне Жизни через огромный океан Времени,
   Я принимал смерть и выносил поражения
   Чтобы через свое падение выиграть преимущество для Тебя.
  
   Ибо Ты дал Несознанию темное право
   Противостоять сияющему продвижению моей души
   И на каждом шагу облагать ее налогом темной Ночи:
   Ее великий счетовод, Рок, продолжает вершить свое дело.
  
   Я выношу давление сил Титанов,
   Этот мир принадлежит им, они продолжают существовать на чаевых;
   Я полон ран и битва безжалостна.
   Разве еще не пришел Твой час победы?
  
   Но пусть будет так как ты пожелаешь! Что еще Судьбе Ты должен,
   О, Знаменосец этих миров, Ты знаешь, Ты знаешь.
  
   25 сентября, 1939 года. ( за несколько дней до начала 2 мировой войны)
  
   Шри Ауробиндо, который так явно был проводником тех сил Света, которые находились под угрозой, написал эту поэму за некоторое время до начала великой битвы. В течении нескольких месяцев обе стороны ждали и вели так называемую "Странную Войну" или экономическую войну(период второй мировой войны с сентября 1939 года до мая 1940 года). Союзники, в большинстве своем, верили, что война скоро закончится. Шри Ауробиндо, как мы увидим, осознавал, кто же действительно стоял позади Гитлера).
  
  
   6
  
   Правилом в Ашраме всегда было - "никакой политики". В начале войны, в первый раз со дня прибытия Шри Ауробиндо в Пондичерри, в Ашраме было установлено радио. Мать раздавала свои благословения, стоя на верху лестницы. Но как только поступало новое информационное сообщение, она шла в комнату Шри Ауробиндо, чтобы послушать новости. Последнее сообщение BBC было в два часа ночи и большинство ночей Мать не спала, чтобы послушать его. Или же кто-то записывал новости для нее.
   В то время, когда любая угроза могуществу Великобритании рассматривалась в Индии с радостью, в то время, когда каждый враг Британии считался другом Индии, Шри Ауробидно писал в своем письме к губернатору Мадраса:
   "Мы чувствуем не только то, что эта битва ведется ради собственной самозащиты или защиты наций, которые подвергаются непосредственной угрозе мирового господства Германии и нацистского образа жизни, но что это защита цивилизации и ее высочайших общественных, культурных и духовных ценностей, а так же всего будущего человечества. Именно по этой причине наша поддержка и сочувствие (Британии прим. перев.) будут непоколебимы, чтобы не случилось; мы с нетерпением ожидаем победу Британии и, как прямой результат этого, наступление эры мира и союза среди наций ради лучшего и более безопасного мирового порядка".
   Более этого Шри Ауробиндо не мог сказать в публичном обращении.
   Это послание был написано во время падения Франции, когда угроза подобного падения уже нависла над Британией. Оно было предоставлено в распоряжении губернатора для обнародования в поддержку дела союзников.
   Это было первое политическое заявление Шри Ауробиндо, сделанное им после прибытия в Пондичерри. "В стране сразу же поднялась буря протестов против той позиции, которую занял Шри Ауробиндо, а некоторые из обитателей Ашрама, питавшие сильные антибританские чувства и когда-то боровшиеся за свободу Индии, были в крайнем замешательстве и великом беспокойстве. Как мог Шри Ауробиндо, который был когда-то смертельным врагом британского правления в Индии, "не просто отказывающийся сотрудничать, но враг британского империализма", как он мог поддерживать Британию? Один из учеников писал Матери: "Конгресс просит нас не вкладывать деньги в Военный Фонд. Что нам делать?" Ответ был следующим: "Шри Ауробиндо делает вклад в Божественное дело. Если вы помогаете (этому фонду прим. перев), вы поможете этим самим себе". Но критика продолжалась и некоторые обитатели Ашрама, из-за своей ненависти к Британии, открыто провозглашали пронацистские чувства..."
   В то время когда Европа еще не осознавала всю чудовищность убийственного безумия Гитлера, Шри Ауробиндо и Мать давно уже видели в Гитлере ставленника Темных Сил. Вот отрывок из переписки Ниродбарана со Шри Ауробиндо (4 апреля 1936 года, за три года до начала войны), где, отвечая ему, Шри Ауробиндо пишет:
   "... Кто же исключает, что дьявол способен дать силу Германии? Неужели вы думаете, что я в союзе с Гитлером и его воющей нацистской кликой?", и снова: "Гитлер и его главные заместители Геринг и Геббельс несомненно витальные существа(15) или захвачены витальными существами, так что нельзя ожидать от них какого-либо здравого смысла. Кайзер(16), хотя тоже тот еще сатанист, был гораздо более человечен; а эти вряд вообще люди. Девятнадцатый век в Европе был преимущественно человеческой эрой - теперь похоже сюда снизошел витальный мир. (18 сентября 1936 года)".
   "(22 января 1939) ... Когда мы говорим, что Гитлером овладела витальная сила это просто утверждение факта, а не какое-то моральное суждение. Это ясно следует из того, что он делает и как он это делает".
   И еще в другом письме: "История еще не имела такого прецедента, когда маньяку, использующему всякого рода ложь, лицемерие и извращение, удалось бы захватить воображение такой культурной расы, как немцы".
   Шри Ауробиндо замечает так же, что "Майн Кампф", библия нацистов - это паутина лжи, которой он даже не стал бы касаться. Французский журнал "L'Illustration", опубликовал фотографию Гитлера, Геббельса и Геринга, по поводу которой Шри Аурбиндо дал следующий комментарий:
   "Лицо Гитлера производит впечатление лица уличного преступника. В его случае - это, скажем, удачливый головорез с дьявольским хитроумием, а позади (внешней личности прим. перев.) психическое существо(17) лондонского извозчика, - грубое и не развитое. Психическая организация этого человека - поверхностный и ничтожный сентиментализм. Он захвачен какой-то сверхъестественной силой и именно от этой силы к нему приходит голос, когда Гитлер его призывает. Замечали ли вы, что люди, которые относились к нему вначале враждебно, после общения с ним, становились его поклонниками? Это знак силы. Именно от этой силы он постоянно получает внушения и постоянные повторения этих внушений захватили немецкий народ. Также обратите внимание на то, что в своих речах он продолжает подчеркивать одни и те же идеи - это очевидный знак витального овладения".
   Нараян Прасад, один из ашрамитов пишет: "Индийское национальное чувство против британцев было настолько сильным, что каждая победа Гитлера превозносилась многими индусами как наша собственная".
   Приверженность Шри Ауробиндо британскому делу была еще более удивительна, драматична и даже несла в себе некоторые шокирующие моменты, потому что она исходила от "самого Шри Ауробиндо", когда-то радикального борца за свободу Индии, в свое время перенесшего много мук, включая тюремное заключение от рук колониального правительства Его Величества.
   Шри Ауробиндо называл Вторую Мировую Войну "Войной (Божественной) Матери". Он и Мать делали щедрые вложения в различные военные фонды, несмотря на напряженную финансовую ситуацию в их собственном Ашраме (вложение в 10000 франков было в то время чрезвычайно щедрым пожертвованием). И все это несмотря на сильные антибританские настроения во всей Индии и даже в самом Ашраме.
   В письме к своим ученикам, один из которых был когда-то его сподвижником в те времена, когда он (Шри Ауробиндо) был одним из самых влиятельных лидеров в революционной среде, и которого имперская администрация считала величайшим врагом своей власти в Индии, Шри Ауробиндо пишет:
   "Я еще более настоятельно заявляю, что это война Матери. Не следует думать, что это борьба неких наций против других наций или что, даже, это борьба за Индию; это борьба за идеал, который должен утвердить себя на земле в жизни человечества, за Истину, которая все еще должна полностью себя реализовать, борьба против тьмы и лжи, которые пытаются затопить землю и человечество в ближайшем будущем. Именно эти силы следует видеть позади разворачивающейся битвы, а не то или это поверхностное обстоятельство. Бесполезно концентрироваться на недостатках и ошибках наций; у всех есть недостатки и все совершают ошибки; но что действительно важно - это то на чьей стороне они в этой битве. Это борьба за свободу человечества развиваться, за те условия, где люди обладают свободой и пространством, чтобы думать и действовать согласно присутствующему в них свету и могут расти в Истине, расти в Духе. Не может быть ни малейшего сомнения, что если одна сторона победит, это будет означать конец всякой такой свободы и конец надежды на свет и истину. Работа, которая должна быть сделана, будет поставлена в такие обстоятельства, которые сделают ее невозможной для человека; для большинства человеческой расы воцариться царство лжи и тьмы, жестокое подавление и деградация, такие, какие людям в этой стране и не снились, и которые они не могут себе даже представить. Если же другая сторона, борющаяся за свободное будущее человечества, одержит победу, этой ужасной опасности удастся избежать и будут созданы условия, в которых появится возможность для того чтобы этот Идеал рос, для того чтобы Божественная Работа была сделана, для того, чтобы та духовная Истина, за которую мы сражаемся, утвердила себя на земле. Те, кто сражается за это дело, сражаются за Божественное и против угрозы установления царства Асуры.
   Во всей стране, голос Шри Ауробиндо был единственным, который поднялся в поддержку Британии и который пролил свет на истинную природу конфликта, и это в то время, когда мир еще совершенно ничего не знал об ужасах концентрационных лагерей, о тех чудовищных зверствах, которые будут раскрыты только после войны, когда концентрационные лагеря будут уничтожены.
   Ученику, выражающему свои опасения относительно безусловной и всесторонней помощи Шри Ауробиндо союзникам в войне, он писал (3 сентября 1943 года):
   " Мы не говорим о том, что союзники в прошлом не совершали ничего дурного, но о том, что они стоят на стороне эволюционных сил. Я сказал это не наобум, но у меня есть все фактические основания для того, чтобы сказать это. То, о чем вы говорите - это темная сторона. Все нации и правительства вели себя подобным образом в своих отношениях друг с другом, - по крайней мере, все те, кто имел силу и получал для этого возможность. Я надеюсь, вы не ожидаете, что я верю будто существуют добродетельные правительства и неэгоистичные, безгрешные люди! Но существует также и другая сторона. Вы осуждаете Союзников на тех основаниях, по поводу которых люди в прошлом просто вытаращили бы глаза, т.е. на основании современных идеалов международного поведения; похоже вы видите только темные стороны фактов. Но кто сотворил эти идеалы или главным образом творит их ( свобода, демократия, равенство, международная справедливость и все остальное)? Давайте перечислим: Америка, Франция, Англия - современные нации-союзники. Они все являются империалистическим державами и все еще несут на себе бремя своего прошлого, но они также сознательно распространяют эти идеалы и распространяют те общественные институты, которые пытаются воплотить их. Какова бы не была относительная ценность этих вещей - они были стадией, пусть даже еще не совершенной стадией продвигающейся вперед эволюции. (А как насчет других? Гитлер, например, говорит о том, что давать образование цветным людям - это преступление, их следует использовать как слуг и работников). Англия помогла некоторым нациям стать свободными, не ища никакой личной выгоды; она так же дала независимость Египту и Ирландии после некоторой борьбы, а Ираку без всякой борьбы. Она двигалась постоянно, хотя и медленно, от империализма по направлению к сотрудничеству; Британское содружество Англии и доминионов - это нечто уникальное и беспрецедентное, начало новых вещей в этом направлении: она движима идеей мирового союза такого рода, в котором агрессия должна стать невозможной; ее новое поколение больше не имеет старой веры в миссию и империю; она предложила Индии независимость доминиона - или даже полную независимость, если она захочет этого, - после войны, с согласованной свободной конституцией, которую выберут сами индусы... Именно все это я называю эволюцией в правильном направлении - как бы медленно и несовершенно и нерешительно это не происходило. Что касается Америки, то она отказалась от своей прошлой империалистической политики в отношении Центральной и Южной Америки, она предоставила независимость Кубе и Филиппинам... Существует ли подобное движение на стороне оси Берлин-Рим (гитлеровской Германии и ее союзников)? Надо взглянуть на вещи со всех сторон, видеть их в верном свете и в целом. Повторюсь еще раз, что определенные силы работают позади того, что находится у меня перед глазами, и я не позволяю поверхностным деталям вводить себя в заблуждение. Будущее должно быть защищено; только тогда нынешние беспокойства и противоречия могут получить шанс для своего разрешения и устранения...
   "Для нас такой вопрос не возникает. Мы достаточно ясно выразили это в письме, которое было опубликовано, что мы не рассматриваем эту войну как битву между нациями и правительствами (еще менее как борьбу между плохими и хорошими людьми), но видим ее как битву между двумя силами, божественными и асурическими. Что мы должны ясно видеть - это то, на чью сторону люди и нации поставили себя; если они поставили себя на правильную сторону, они однажды сделают себя инструментами божественной цели несмотря на все дефекты, ошибки, неправильные движения и действия, которые обычны и всеобщи для человеческой природы и всех человеческих коллективов. Победа одной стороны (Союзников) сохранит путь открытым для эволюционных сил: победа другой стороны потащит человечество назад, приведет к его ужасной деградации и может, в самом худшем случае, привести даже к фактической гибели всей человеческой расы, как это случилось с другим расами в прошлых циклах эволюции, которые потерпели неудачу и погибли. В этом заключается весь вопрос и все другие рассмотрения либо неуместны, либо менее важны. Союзники, по крайней мере, сражаются за человеческие ценности, хотя они могут часто действовать против своих собственных лучших идеалов (люди всегда поступают подобным образом); Гитлер борется за дьявольские ценности или за человеческие ценности, преувеличенные в ложном направлении так, что они становятся дьявольскими (т.е. за ценности Herrenvolk, господствующей расы). Конечно это не делает Англию и Америку невинными ангелами, так же как и немцев злобной и грешной нацией, но как показатель это имеет первостепенную важность..."
   "Нам следует помнить, что завоевание и правление над покоренными народами не рассматривалось как нечто плохое в античные времена, в средневековье или даже совсем еще в недавнем прошлом, но считалось чем-то великим и достойным славы; люди не видели особого греха в завоевателях или завоевании наций. Законное управление покоренными народами предусматривалось, так же как и эксплуатация не исключалась. Современные идеи о субъекте, о праве каждого на свободу, как индивидуальности так и наций, аморальность завоевания и империи, или такие компромиссы как британская идея подготовки покоренных рас для демократических свобод, - все это представляет собой новые ценности, эволюционное движение. Это новая Дхарма, которая начала медленно и лишь недавно влиять на практику, - т.е. дхарма-дитя, которая будет задушена навсегда, если Гитлер преуспеет в его "аватарической" миссии и установит новую "религию" на всей земле. Покоренные нации естественно принимают новую дхарму и сурово критикуют старый империализм; будем надеяться, что они будут применять на практике то, чему они сейчас молятся, когда они сами станут сильными, богатыми и приобретут власть. Но лучше всего было бы, если бы постепенно установился такой новый мировой порядок, пусть даже сначала неуверенно и не полностью, который сделает старые вещи невозможными, - трудная задача, но не абсолютно невозможная".
   "Божественное принимает человека таким, каков он есть и использует людей как Свои инструменты, даже если они не безупречны в добродетели, святости и чистоте, и отнюдь не являются ангелами во плоти. Если они обладают доброй волей, если... они на стороне Бога, этого достаточно, чтобы работа была сделана. Даже если бы я знал, что Союзники неправильно воспользуются плодами своей победы или нарушат мир или, по крайней мере, частично, упустят те возможности, которые откроются для человечества благодаря этой победе, я бы все равно поставил свою силу на их сторону. В любой случае, дела и в сотую долю не будут обстоять хуже того, как они обстояли бы, если бы победил Гитлер. Дороги Богу все еще будут открыты, ибо держать их открытыми - вот, что действительно важно. Давайте придерживаться реального, коренного факта, т.е. необходимости отразить опасность установления мрачного рабства и возрождения варварства, угрожающего Индии и всему миру, и оставим на более позднее время все побочные следствия и менее важные вопросы или те гипотетические проблемы, которые могли бы заслонить от нас этот один исключительно важный и драматичный вопрос".
   Помимо этого письма, которое было послано губернатору Мадраса, Шри Ауробиндо еще раз сделал сильное ударение на жизненно важном политическом вопросе. Мы цитируем здесь отрывок из журнала All India Magazine 1991 года, и статью Ниродбарана, секретаря Шри Ауробиндо:
   "Япония вступила в войну в декабре 1941 года и в течение 3 месяцев, сметая все на своем пути, достигла ворот Индии. Осознавая чрезвычайную серьезность ситуации, Черчиль объявил в марте 1942 года, что он пошлет в Индию сэра Стэффорда Криппса, как своего личного посланника для переговоров с Конгрессом и мусульманскими лидерами для того, чтобы было сформировано обладающее властью центральное правительство ради мобилизации всех ресурсов Индии для борьбы с Японией. Он также предложил создать новый Индийский Союз со статусом доминиона и с конституцией, которая будет составлена после войны собственными представителями Индии. Когда Сэр Стэффорд Крипсс приехал в Индию для воплощения этого дела в жизнь, Шри Ауробиндо приветствовал его миссию и 31 марта послал ему послание, гласящее:
   "Я слышал вашу речь по радио. Как человек, который был когда-то лидером националистов и трудился ради независимости Индии, хотя сейчас моя деятельность протекает в духовной, а не в политической сфере, мне хотелось бы выразить вам свою признательность по поводу всего того, что вы сделали, чтобы претворить в жизнь это предложение. Я приветствую его как возможность, данную Индии для самоопределения, возможность установить, обладая все полнотой выбора, свою свободу и единство, и помочь ей занять достойное место среди свободных наций мира. Я надеюсь оно будет принято, и правильно использовано, а все разногласия и разделения будут отложены в сторону. Я надеюсь так же, что дружественные отношения между Британией и Индией встанут на место прошлых битв, и это станет шагом в направлении более великого мирового союза куда, уже в качестве свободной нации, она вложит свою духовную силу чтобы построить для человечества лучшую и более счастливую жизнь. В этом свете, я предлагаю мою общественную поддержку и любую возможную помощь в вашей работе".
   Сэр Стэффорд Крипсс ответил: "Я очень тронут и обрадован вашим сердечным посланием, которое позволит мне сообщить всей Индии, чтобы вы, как человек, который занимает уникальное место в умах индийской молодежи, убеждены, что заявление правительства Ее Величества в существенной степени предоставляет (Индии) ту свободу, за которую индийский национализм так долго боролся".
   "Крипсс начал долгие дискуссии с индийскими политическими лидерами, но ему не удалось заставить Конгресс принять его предложения. Шри Ауробиндо ясно видел, что предложение Крипсса предоставляло (Индии) великую возможность. Если бы оно было принято, это привело бы Индию и к свободе и к единству - заметьте, он использует оба эти слова в своем сообщении к Крипсу. Он считал, что центральное правительство, в котором индусы и мусульмане работали бы вместе ради общей цели, решительно объединив Индию против антибожественных сил, снизило бы напряжение между этими двумя общинами и привело бы к сотрудничеству вместо существующей конфронтации. Шри Ауробиндо видел так же необходимость объединения всех сил страны ради того, чтобы отразить опасность со стороны Японии. Он выразился ясно по этому поводу: "Японский империализм еще молод, основывается на индустриальной и военной силе и двигается в направлении Запада. Он представляет собой более опасную угрозу для Индии, чем Британский империализм, который уже достаточно стар, с которым Индия уже научилась иметь дело, и который уже находится на пути к своему уничтожению". Но лидеры Конгресса были глухи к этим жизненно важным доводам. Казалось они были заинтересованы более насущными политическими расчетами, опираясь, по-видимому, на мнение Ганди, что предложения, сделанные британцами - это не более чем "просроченный чек банка, который уже лопнул". Шри Ауробиндо был готов даже послать своего личного эмиссара в Дели, чтобы попытаться убедить лидеров Конгресса принять предложение Крипсса. С. Дурайсвами, выдающийся мадрасский юрист и ученик Шри Ауробиндо, был избран для этой миссии, возможно потому что, он был другом С. Раджагопалачари, одного из тех, нескольких главных лидеров в Конгрессе, которые высказались за поддержку предложениям Крипсса. Тем не менее все было напрасно. Предложение Крипсса было отвергнуто Конгрессом. Когда об этом было объявлено, Шри Ауробиндо сказал спокойным тоном: "Я знал, что оно не пройдет?". Мы все подскочили при этих словах и спросили его: "Зачем же вы тогда совсем посылали туда Дурайсвами?" "Ради нишкама кармы(18)", - был его спокойный ответ, без какой-либо горечи и возмущения.
   "Многие проницательные наблюдатели, глядя назад в прошлое спокойными глазами, считают теперь, что если бы предложение Крипсса было принято, весь ход новейшей истории Индии мог бы сильно измениться. Рабочий союз индусов и мусульман в правительстве мог бы опровергнуть теорию "двух наций", мешая тем самым расколу с его последующими неисчислимыми человеческими страданиями, так же как и наследием тех политических проблем, которые все еще терзают нас. Видение Шри Ауробиндо простиралось далеко за пределы немедленных политических результатов и он ясно видел, что предложение Крипсса пришло на волне божественного внушения. Политические лидеры тех дней, более озабоченные насущными вопросами, не смогли разделить это видение и такая великая возможность была упущена. Я бы упомянул здесь, что Мать так же сильно настаивала на том, чтобы эти предложения были приняты. Она говорила: "Моя горячая просьба к Индии, чтобы она не отвергала (предложения Крипсса). Она не должна совершать ту же самую ошибку, которую сделала недавно Франция и вследствие этого скатилась в Бездну. "Когда было объявлено, что предложение было отвергнуто, она сказал только: " Теперь большие несчастья выпадут на долю Индии".
   Мир узнает впоследствии, что несчастье - это не самое сильное слово для того, что эта страна вынесла во время Раскола (между индусами и мусульманами, приведшего к многочисленным жертвам, в результате которого от Индии отделился Пакистан прим.перев.)
   Следует также вспомнить о том, что Шри Ауробино нарушил 34 года молчания и невмешательства в политику ради того, чтобы побудить Ганди и лидеров Конгресса в Дели принять предложение Крипсса.
   Рассматривая этот эпизод заслуживающая доверия "Оксфордская история Индии" говорит: "Итак, золотой момент был упущен и с ним последний реальный шанс установить единую, независимую Индию. Отклонение этого предложения было прелюдией к расколу".
  
   7
  
   Махатма Ганди писал в открытом письме (2 июля 1940 года) членам британского Парламента:
   "Я призываю вас прекратить всякие военные действия... потому что война - это зло в самой своей сущности... Я хочу, чтобы вы боролись с нацизмом без оружия или... не насильственными средствами. Мне хотелось бы, чтобы вы сложили то оружие, которое у вас есть, как бесполезное, ради спасения самих себя и человечества... Пусть они овладеют вашими прекрасными островами и вашими многочисленными прекрасными зданиями... но не вашими душами и не вашими умами..."
   На это Шри Ауробиндо отвечает:
   "... Все еще остается возражение, что всякая война - это зло и никакую войну нельзя поддерживать; сила души или какая-либо духовная или этическая сила - вот единственные силы, которые можно использовать; единственное позволительное сопротивление - это пассивное сопротивление, несотрудничество или сатьяграха. Но такого рода сопротивление, хотя и использовалось в прошлом с некоторым эффектом отдельными личностями или в ограниченном масштабе, не может остановить вторжение иностранной армии, и менее всего, нацистскую армию, и тем более изгнать ее, как только она окажется внутри или захватит страну; оно может использоваться самое большее как средство противостояния уже установившейся тирании. Вопрос тогда возникает, можно ли просить нацию добровольно подвергнуться угрозе иностранного вторжения или бичу иностранной оккупации, не используя какие-либо, имеющиеся в наличии, материальные средства сопротивления. Так же является вопросом, способна ли какая-либо нация в мире в массовом порядке на такого рода долгосрочное сопротивление. Чтобы она была достаточно развита этически и духовно и удовлетворяла тем условиям, которые бы сделали ли такое сопротивление успешным, особенно против такого организованного и безжалостного военного подавления, каковым является нацистская форма правления. В любом случае, думаю, вполне позволительно не пускаться в такого рода авантюры, в то время как есть другой выбор. Война физически - это зло, несчастье. Морально - она как и большинство человеческих институтов представляет собой смешение, в большинстве, но не во всех случаях, смешение некоторого добра и многого зла; и все же иногда необходимо столкнуться с ней лицом к лицу, вместо того, чтобы подвергаться худшему злу и более великому несчастью. Можно придерживаться той точки зрения, что пока жизнь и человечество таковы, каковы они есть, не может быть такой вещи как праведная война... Нет сомнения, что в духовной жизни человечества или в совершенной цивилизации не будет места для войны или насилия, - очевидно, что это высочайшее идеальное состояние. Но чтобы достичь этого состояния необходимо либо немедленное духовное изменение, для которого в настоящем пока не видно каких-либо признаков или изменение ментальности и установившихся привычек. Ясно также, что победа тоталитарной идеи и ее системы сделает такое изменение невозможным; так как эта система навязала бы совершенно противоположную ментальность, - ментальность и привычки на одной стороне правящей грубой силы и насилия, а на другой рабское и поверженное непротивление.
   Шри Ауробиндо говорит о себе:
   "... Если он (Шри Ауробиндо) придерживался бы идеи пацифизма, он никогда не поддержал бы союзников (или кого-либо еще) в этой войне, и вряд ли позволил бы своим ученикам вступать в армию в качестве летчиков, солдат, докторов, электриков и т.п..."
   А.Б. Пурани, несгибаемый революционер, который в своем время боролся против Британии за свободу Индии, был учеником Шри Ауробиндо и вынес однажды в беседе с ним на обсуждение концепцию ненасилия, проповедуемую Ганди. Этот диалог записан в книге "Вечерние Разговоры" (8 января 1939 года):
   "Ученик: ...Ганди написал о режим Гитлера, что страдания епископа Немольера не напрасны. Сердце Гитлера может быть тверже чем камень, но ненасилие имеет силу производить такой жар, что он растопит самое каменное сердце. Что вы думаете об этом?
   Шри Ауробино: Боюсь, для этого потребовалась бы доменная печь! (Смех). Ганди имел дело главным образом с англичанами, а англичане хотят, чтобы их совесть была спокойна. Между прочим, англичане хотят угодить и своей самооценке и нуждаются также в положительной оценке мира... Гитлер не был бы Гитлером, если бы он имел мягкое сердце".
   Даже Черчилль, чей голос, единственный в Англии, последовательно поднимался против недальновидного пацифизма и выступал за энергичное перевооружение, и кто полностью предвидел, по крайней мере, политическую угрозу нацизма, в 1935 году все еще надеялся на счастливый финал. Его надежда на благоприятный исход показывает нам добрую волю сильного человека, но, конечно же, не безупречное видение провидца:
   "Невозможно сформировать справедливое суждение об общественной фигуре, достигших таких колоссальных, чудовищных размеров, каковой является фигура Адольфа Гитлера, пока его работа не будет видна, как целое. Хотя никакое последующее политическое действие не может оправдать дурные дела, история изобилует примерами людей, которые достигли власти, применяя суровые, мрачные и даже пугающие методы, но которые, тем не менее, когда их жизнь рассматривалась как целое, считались великими фигурами и чьи жизни обогатили историю человечества".
   "Такая окончательная точка зрения не позволительна нам сегодня. Мы не можем сказать ведет ли он (Гитлер) мир к следующей войне, в которой цивилизация неизбежно погибнет, или он войдет в историю как человек, который восстановит честь и покой ума великой германской нации и выведет ее снова, безмятежную, сильную и готовую к помощи, на передний план европейского семьи. Достаточно сказать, что обе эти возможности открыты в настоящий момент. Если, вследствие того, что эта история еще не закончена, и ее самые судьбоносные главы еще не написаны, нас вынуждают обращать внимание на темную сторону его работы и его кредо, мы никогда не должны прекращать надеяться на более светлую альтернативу".
   Еще перед войной Шри Ауробиндо писал:
   "... Такие люди как Гитлер, не могут измениться, их следует вышибить из существования. Нет шанса для их изменения в этой жизни..."
   Это заявление было записано 8 января 1939 года, в книге "Вечерние Разговоры" Пурани (за 8 месяцев до начала войны).
  
   8
  
   Многие люди верили тогда, что нацизм будет лишь временной фазой в истории, его зверства когда-нибудь уйдут в прошлое и вновь появится старая, добрая Германия и снова будет "чудесная музыка, и великая литература, и возвышенная философия".
   К.Д.Сетна, как еще не один человек до него, в книге "Война, которая шла позади Войны", блестяще резюмировал ясное прозрение Шри Ауробиндо по этому поводу. Он пишет:
   "Напротив, он (Шри Ауробиндо) придерживался той точки зрения, что нацизм, в той форме, в какой он впоследствии предстал перед нами, был, несмотря на его ужасное безобразие, не более чем малым, незначительным началом той тьмы, которую мы себе даже и представить не можем. Нацизм был для него на острие полномасштабной атаки из темной Бездны. Успех этого движения не был бы проходящим феноменом, который, в конце концов, истощил бы себя и позволил бы жизни людей затем вновь вернуться к своим прежним путям вполне понятных человеческих слабостей, к тому же поддержанных теперь восхитительными оккультными силами. Его успех предвещал бы начало эры, в которой дьяволизм стал бы править человеком...
   " С оккультной точки зрения, нацизм - это точный противоположный полюс динамики Шри Ауробиндо. Это не какой-то краткосрочный взрыв, касающийся лишь поверхности материальной жизни или ее нескольких сфер, но попытка тотального превосходства, потому что динамизм Шри Ауробиндо так же претендует на всеохватывающее, интегральное воздействие на землю. Духовность Шри Ауробиндо - это не возвышенное бегство от загадки жизни: это ее радикальное решение. Если бы его работа состояла только в том, чтобы уйти с материального плана внутрь себя и ввысь, в какие-то заоблачные духовные сферы, в тайное состояние души, нерожденное и непроявленное, тогда он бы не беспокоился о том, что гитлеровский колосс топчет человечество. Шри Ауробиндо боролся за создание lebensraum(19) для духа здесь и сейчас. И, наконец, решающий фактор, определяющий его положение в качестве высшего полюса по отношении к гитлеровскому низшему, заключается в том, что он, через свою йогу, работал над обожествлением материального сознания и самой материи, не менее чем над обожествлением более тонких частей нашей природы. Такую трансформацию никогда ранее не предвидели святые, мудрецы и пророки прошлого, несмотря на их интуитивное прозрение, что материальный мир изначально возник из Божественного. Йога эти святых, мудрецов и пророков, даже в тех случаях, когда она не была полностью эскапистской(20), никогда еще не была доведена до конца. Или же ее реализация, направленная на то, чтобы проявить Божественное на земле, была прервана или сведена на нет, так как ее конечная цель все еще состояла в том, чтобы осуществить свершение в каком-то Запредельном, за гранью земной жизни. Но эта уникальная Йога настаивает на реализации, через интегральное божественное проявление, в самой материи, а не просто на уходе в какое-то неземное потустороннее. Эта йога стремиться охватить все стороны нашей человеческой природы ради сотворения новой расы на земле. И она начисто лишиться своего основания, если победит нацизм. И наоборот, если ауробиндовскому "новому порядку" удастся вырваться на передний план, силы, воплощающие себя в таком движении как нацизм, потерпят несомненное поражение, а их хватка на землю будет фундаментальным образом ослаблена. Поэтому, против божественного прогресса на земном плане, целью которого является установление навечно здесь, на земле, сознания Истины, осуществляется контрдемарш из оккультного царства Лжи, также стремящегося установить здесь свою постоянную власть. Так как Шри Ауробиндо, в своем просветленном видении, осознавал то, над чем он сам работал, он сразу же постиг сущность нацизма и ту угрозу, которую он несет миру...
   За пределами земной сцены, где разворачивается эволюционный процесс, существуют оккультные типические миры, фиксированные в своем собственном определенном порядке и гармонии. Существуют как миры света, так и миры тьмы. На их собственном уровне не существует никакого развития, они довольствуются своими собственными типами, обладают своей собственной природой, полностью выраженной и разворачивающейся в разнообразных формах. Но это удовлетворение полнотой игры на их собственном плане не устраняет их желание расширить свою игру и перенести ее с оккультного плана на материальный, ради достижения еще большего удовлетворения. Они делают земную сцену своим полем своей битвы. И, так как земная сцена начинается с инволюции Божественного, т.е. с сокрытия в материи Божественного Духа, оккультные миры тьмы находят здесь для себя более легкую роль для своей игры, чем миры света... Вот почему каждая истина искажается в процессе долгого использования и становится фактически разновидностью не-истины, на теле религий вырастают ядовитые цветы мракобесия, искусство превращается в декадентскую оргию, философия - в бунт софизмов, а политика в чудовищную машинерию для эксплуатации многих в интересах нескольких... Всегда путь блокируется и разрушается массами агрессивных влияний из мистических миров, где жестокость и безрассудство - это принципы, на которых основано существование в своей вечно застывшей, неизменной форме.
   "... Последняя война отличалась от любой другой войны, когда-либо бывшей до нее, и нацизм был не просто вспышкой человеческого неведения, но попыткой начать новую эру постоянного ужаса и террора, самой чудовищной атакой из Потустороннего ради того, чтобы основать здесь империю Сатанизма. Человеческое сознание почти мертво в тех, кто воплощает эту потустороннюю иерархию - по той простой причине, что человек там стал полностью одержимым. И так как эта одержимость достигла крайней степени, задача сорвать планы Асуры и его банды была столь насущной и такой трудной. Не удивительно, что большое число сражающихся, так же как и тех, кто был нейтрален, постоянно спрашивали: "Может ли Гитлер победить?" Все же сама грандиозность вторжения призвала из-за занавеса на передний план скрытые силы Света. И хотя для человеческого инструмента труднее быть каналом Божественного, чем медиумом Дьявольского, мы должны помнить, что Божественное Бесконечно, в то время как Дьявольское лишь огромно. Если дьявольское находит здесь, на Земле более легкую для себя роль, то Божественное привносит сюда более широкую способность - и постепенно, шаг за шагом, силы Света мобилизуются, подготавливаются и отбрасывают врага. Не могло быть ни переговоров, ни компромиссов, ни перемирия. Асуру нельзя обратить: он должен быть сломлен.
   " Как ни смутно, но эта истина была схвачена нациями Союзников. Черчилль придал ей наиболее динамичный импульс, правда лишенный оккультного и духовного видения. Когда Франция была повержена и Гитлер объявил, что 15 августа того года, он обратиться к миру из Букингемского дворца, а бесконечные налеты Люфтаваффе на Британию представлялись ему в образе крылатой богини победы, Черчиль знал что нельзя ни отступить, ни подчиниться. Он был великолепен под этими ежедневным дождем бомбардировок со своим инстинктом сверхчеловеческой истины, поставленной на карту, избранный в качестве прекрасного инструмента Божественного в этой войне. А в далекой Индии поднялся голос, направляемый уже не инстинктом, но просветленным видением. Довольно странно, что это был голос человека, чей день рождения был 15 августа, точно тот день, когда Гитлер, намеревался отпраздновать гибель всех человеческих ценностей. Йогическая сила, подобно динамо, работала тайно, посылая мировые энергетические потоки, внедряя огромную, невидимую, вдохновляющую силу в армии, флот и воздушные силы, боровшиеся против Гитлера".
   "Когда пишутся исторические книги, в них часто упоминаются армии, флот и военно-воздушные силы, а также люди, которые стояли во главе правительств Союзников. Похвалы, которые они получают, вполне заслужены их идеализмом и мужеством, их упорством и искусством. Но тот, кто видит более глубокий смысл этой войны и знает о той оккультной битве, отражением которой она была, несомненно признает, что главной антитезой оккультному злу, которое угрожало полностью поглотить человечество через Гитлера, было оккультное благо, которое обещает вознести человечество на следующую эволюционную ступень...".
  
  
   9
  
   "Доктор, пожалуйста не уходите, помогите мне. Я старая, больная женщина, пожалуйста отправьте меня в больницу".
   "Это мольба, произнесенная слабым голосом, показалась мне очень знакомой. Где я раньше мог слышать этот голос и эти горькие, сдерживаемые рыдания? Казалось они доносились из камеры, которая находилась через две двери от моей? Затем я вспомнил: этот голос напоминал мне голос моей собственной матери на похоронах моего брата, когда она плакала так же тихо и жалостливо".
   Мы цитируем отрывок из книги "Потерянные шаги" Сильвиу Красиунаса, узника румынского коммунистического режима.
   "На следующий день та же самая сцена повторилась снова, но на этот раз я мог слышать ее более отчетливо. Человек, которого я принял за доктора, говорил: "Мне очень жаль, но это от меня не зависит. Это правда, вы больны и вам надо в госпиталь. Но только следователь, расследующий ваше дело, может позволить вам выйти.
   "Пожалуйста, доктор! Сделайте что-нибудь, чтобы помочь мне! Не оставляйте меня в таком состоянии..."
   "Несомненно, это был голос моей матери. Я не мог ошибаться. С этого дня я стал одержим этим и теперь был почти уверен, что именно моя мать находилась в одной из соседних камер, хотя я убеждал себя, что это невозможно. Но на девятнадцатый день моего заключения меня повели к следователю и тот, возможно, для того, чтобы оценить мое психологическое состояние, кратко допросил меня и затем сказал: "Ваша мать понесет ответственность за то, что она не донесла властям о вашем возвращении из-за границы. Мы знаем наверняка, что вы виделись с ней после вашего возвращения..."
   "На самом деле я тщательно избегал видеться с кем-нибудь из своих близких - но было ясно, что следователь все равно сдержит свое слово. И что мне теперь было делать?
   Условия, которые навязали мне следователи, будто в железных тисках сдавили мой ум и мою душу, и боль этой новой агонии была гораздо страшнее той физической боли, которую испытываешь во время порки кнутом.
   "Примерно в это же время я стал одержим идеей самоубийства. Я был убежден, что только моя смерть спасет мою семью и тех, кого я защищал своим молчанием. Но как мог я покончить с собой здесь?
   "В течении нескольких месяцев я исследовал чуть ли не каждый сантиметр, своей камеры, надеясь найти средство с помощью которого я мог бы покончить с собой. Стены были абсолютно гладкие; трубы батареи были вставлены в деревянный каркас; на окне между стеклом и решеткой - мелкоячеистая проволочная сетка. У меня не было никакой надежды достать веревку и еще меньше надежды найти то, на что ее можно было бы привязать. И даже если бы у меня было все это, проверки тюремного надзирателя каждые 30 секунд не давали мне времени осуществить задуманное. Бачки в уборной были установлены так высоко, что до них невозможно было дотянуться и даже цепи были вставлены в трубы, зацементированные в стену.
   В углу уборной я обнаружил толстую чугунную трубу - она была частью канализационной трубы - прикрепленной к стене на высоте около 10 футов с помощью большого железного кольца на каждом конце. Это должно быть ускользнуло от внимания надзирателей и здесь можно было бы привязать веревку.
   Но где взять веревку?
   Пока я отчаянно пытался найти решение, дверь камеры открылась, вошел дежурный офицер, бросил мне на постель пижаму из тонкого материала и приказал мне снять и передать ему грязную, дурно пахнущую рубашку, которая к тому моменту почти уже совсем сгнила на мне. Одеться в чистую пижаму - это было приятное переживание; это напомнило мне что-то из теперь уже далекой, прежней жизни... На следующий день я заметил, что одна из перламутровых пуговиц на брюках треснула в середине и я сумел отломать от нее острый осколок, примерно три четверти дюйма длиной.
   Я намеревался перерезать себе вены на левом запястье. Сначала я хотел сделать это ночью, когда лягу на кровать - у меня был шанс спрятать руку под одеяло, а кровь стекала бы в матрас; затем примерно через час мое сердце перестанет биться и надзиратель ничего не заметит. Но затем я подумал, а что произойдет, если он прикажет мне, как он это часто делал, держать обе руки снаружи одеяла или повернуться лицом к свету? Он несомненно заметил бы увеличивающуюся бледность на моем лице или пятна крови на простынях.
   Мой ум тогда зафиксировался на одной единственной проблеме: как достать веревку. Спустя несколько дней я обнаружил тонкие шнурки в швах своих пижамных брюк. Я не мог распороть швы, пока я был камере, так как надзиратель заметил бы мои манипуляции, но в уборной у меня было две с половиной минуты наедине с собой. Я взял бы с собой осколок пуговицы, перерезал бы швы на брюках чуть ниже уровня сухожилий, а затем, пальцами вытянул бы шнурки
   Я провел два дня и две ночи прикидывая время, которое мне было необходимо, чтобы распороть швы, вытащить шнурок, привязать его к железному кольцу в стене и всунуть в петлю свою голову... Я полагал, что смогу сделать это за 60 секунд, но оставшихся полутора минут будет явно недостаточно для того, чтобы я умер от удушья. Каждое утро я считал количество секунд, в течении которых мне разрешалось оставаться в уборной. Когда я доходил до 150, надзиратель громко стучал в дверь и приказывал мне выходить. Если после этого я на мгновение задерживался, он распахивал дверь и приказывал мне выйти еще раз. Я полагал, что для полной уверенности, что я не выживу, мне необходимо было, по крайней мере, 240 секунд. Многое также зависело от того, какой надзиратель находился на дежурстве, когда я шел в уборную.
   "Этим молодым охранникам было от 20 до 25 лет; судя по чертам их лица, речи и манерам, большинство из них были выходцами из окрестных трущоб Бухареста, в то время как некоторые были из крестьян. Их дисциплина был хорошо отлажена. Они никогда не вступали в диалог с заключенным; единственным их ответами были "да", "нет" или "ждите". Все эти молодые люди жили под давлением сурового устава и постоянного страха наказания. Даже попытка войти с ними в какое-либо общение была фактически невозможна. И все же один из них был, казалось, более терпим, чем другие. Однажды он позволил мне задержаться в уборной на 60 секунд больше; на этих 60 секундах и основывалась вся моя надежда покончить с собой. Но мне пришлось ждать еще 5 дней, когда этот "добрый" надзиратель снова окажется на дежурстве.
   Но за два дня до того момента, которого я ожидал находясь в состоянии лихорадочного возбуждения, вся команда надзирателей была заменена новой и мне пришлось отказаться от своего плана. Я был переполнен отчаянием, я чувствовал себя словно бы сметенным лавиной и похороненным под обломками так, что я едва мог дышать.
   "После этого момента начались и стали очень частыми мои видения.
   "Однажды вечером, когда батарея снова завела свою траурную музыку, стена напротив меня раскрылась и цепь снежных гор сверкнула в восходящем солнце. На переднем плане был маленький индийский храм, посвященный богине Кали. Высокое дерево отбрасывало на него свою тень. У его подножия сидел старик, со скрещенными ногами и руками, покоящимися на его коленях, в той манере, в какой обычно сидят брамины. У него был длинная и очень тонкая белая борода. На его аскетическом лице было то же самое выражение безмятежного покоя как и в голубом небе над сверкающими пиками. Когда я взглянул на него, он слегка кивнул головой, улыбнулся и сказал: "Видно ты забыл меня, как я вижу. Разве ты не помнишь Ауробин Догоса, Брамина?"
   Я услышал, как я отвечаю: " Как же долго я искал и звал тебя..."
   "Мне надо было проделать долгое путешествие, прежде чем я смог добраться сюда, - сказал он. - На это мне потребовалось 60 лет".
   "В течение нескольких месяцев после этого я жил в компании этого "Брамина", который, как я верил в то время, был более реальной личностью, чем я сам. Но эти видения отличались по характеру от ночных кошмарных галлюцинаций, которые у меня были прежде. Казалось что, каким-то образом, я достиг более глубоко уровня своего существа и эти новые переживания, вместо того, чтобы помочь моим врагам, отметили начало периода достижения моей духовной целостности".
   "Я вел долгие беседы с этим "отшельником" и именно он убедил меня не совершать самоубийство, сказав мне, что жизнь священна и должна быть прожита до последнего дыхания.
   Я жаловался ему, что запертый в этих стенах и думая беспрестанно день и ночь без передышки, я достиг предела своей выносливости. "Скажи мне, - умолял я его, - я жертва этих людей, которые держат меня в плену, или это происходит по милости каких-то жестоких, слепых законов природы?"
   "Он объяснил мне свою точку зрения на страдание. "Некоторых людей оно разрушает, - сказал он, - другим бросает вызов, чтобы сопротивляться злу или предпринять какой-то позитивный, творческий акт; некоторые растлеваются, теряют контроль над собой и становятся жестокими и мстительными, другие возрастают в силе и милости".
   "Но что может сделать один человек, не имея ничего, кроме своей свободной воли, против непреодолимого зла?" - спросил я.
   "В ответ, он рассказал мне историю:
   "Два ласточки свили гнездо под навесом рыбацкой хижины недалеко от моря. Обучая своих птенцов летать они улетали с ними в море, постепенно обучая их пересекать длинные расстояния и сталкиваться со всеми испытания, которым они могли подвергнуться во время перелета. Птенцы стремительно взмывали воздух, переживая радость свободы и восторг полета, но внезапно порыв ветра сшиб одного из них вниз и швырнул на поверхность вздымающихся волн. Маленькая птичка стремилась держать свои крылышки на весу, чтобы не намочить их, но никак не могла взлететь снова; беспомощно плавая, словно сорванный лист, на поверхности волн, она жалостно звала родителей, которые кружили над ней. Родители делали все что могли, чтобы успокоить и придать мужества своему птенцу, затем они улетели назад к берегу и там, подлетая к кромке воды снова и снова, каждый раз уносили в клювах капельку воды, чтобы сбросить ее в отдалении в песок. Так они надеялись опустошить океан и спасти своего птенца.
   "Их героические усилия - это урок для нас, - продолжал Брамин. "Следует сохранять человеческую волю и дух в моменты кризиса; надо продолжать искать решение, каким бы непреодолимым не казалось испытание. Ты не должен соглашаться на поражение, ты не должен считать, что твои усилия напрасны. Если у тебя будет слепое мужество продолжать переносить испытание и бороться, ты обнаружишь новое начало в своей жизни".
   "Мой диалог с отшельником, живущим в одиночестве недалеко от храма, посвященного богине Кали продолжался несколько месяцев. Снаружи, на воле началась весна; нарастание света и тепла в воздухе были первыми ее знаками. Кто был этот "Брамин"? Почему он пытался оказать мне эту драгоценную поддержку? Понимая мою растерянность, он нежно протягивал свою бледную, худую руку и гладил мой лоб своими прохладными пальцами.
   Как-то, преобразившись, он сказал мне с чувством: "Ты хочешь знать, кто я такой? Я твой дух; твой разум"! Ты призвал меня в момент своего малодушного отчаяния. В твоей изоляции и беспомощности, только я способен поддержать твой боевой дух и усилить твою волю; кроме меня, нет никого, кто бы мог прийти тебе на помощь. Доверься моей силе и ты никогда не пожалеешь об этом!"
   "Эта встреча действительно стала поворотной точкой в моем существовании. Постепенно мои кошмары оставили меня и я обнаружил внутренний покой и равновесие и достиг контроля над своим умом и телом.
   Спустя дни и недели этой практики, я обнаружил, что могу сидеть неподвижно на своем стуле на протяжении часов, с открытыми глазами, мягко касаясь стены головой. Я дышал глубоко и спокойно, контролируя по своей воле сердцебиение и сохраняя его равномерным. Голод и усталость забирали у меня теперь уже не столько силы, как это было в то время, когда я растрачивал ее, метавшись взад и вперед по камере, борясь с сонливостью. То малое количество пищи, которое я получал и два или три часа сна из 24, которые мне были позволены, были теперь достаточны для моих телесных нужд.
   "На то, чтобы совершенно отделить свой ум от моего окружения потребовалось больше времени и усилий. Сначала я сказал себе, что я просто зритель, сидящий в затемненной комнате: моя тюремная жизнь - это просто фильм, который я смотрю на экране и который я могу прерывать по своей воле. На последней стадии я преуспел в том, что просто наблюдал за своим телом, неподвижно сидящим на стуле, словно бы это была фотография. Еще позднее я почувствовал, что мой дух способен убегать из тюремных стен и предпринимать неисчислимые, долгие путешествия.
   "Надзиратели были озадачены той метаморфозой, которая произошла со мной на их глазах: человек, который был на грани безумия от недостатка сна, теперь сидел спокойный и неподвижный как статуя. Время от времени они стучали в дверь и приказывали мне подвигать головой или поморгать глазами, чтобы удостовериться, что я все еще жив и в здравом рассудке. Внутренне я достиг покоя и прозрачности, каких я никогда не знал прежде.
   "Время больше не тянулось бесконечно долго; одиночество больше не было испытанием, оно стало возможностью для бесконечного созерцания. Освобожденный от всех беспокойств, мой ум бесстрастно посвятил себя чистой мысли. Я теперь стремился выжить, даже, если это необходимо, и в тюрьме - так как я наслаждался восторгом и счастьем своей новой духовной свободы. Я стремился объять вселенную, исследовать ее тайны, такие же неистощимые как бесконечность. В то же самое время это трансформация открыла для меня источник энергии, который бесконечно увеличил мои силы к сопротивлению врагам. Этот триумф рассудка над сумасшествием радикально изменил всю мою жизнь. Я верю теперь, что через эту дисциплину созерцания, я фактически достиг нового миросозерцания, основывающегося на ценностях гуманизма и законах гармонии. Освободившись от теорий и верований, я стал созвучен законам универсума и обрел новое понимание смысла страдания, свободы, разлада и гармонии, революции и эволюции.
   "В этой книге фактов нет места для философских рассуждений. Я упоминаю это только потому, что это было развитие тех идей, которые придали мне воли и мужества, чтобы остаться в живых для того чтобы передать их Западному Миру".
   Красиунас фактически отождествляет "брамина" Ауробин Догоса как Ауробиндо Гхоша, кого мы называем Шри Ауробиндо. Скольким людям он помогал поддержать их дух в трудное время испытаний, мы никогда не узнаем. Он - великий Дух, который ведет за собой человека. На что достойно внимания в истории Красиунаса - это то, что автор имел это переживание встречи со Шри Ауробиндо спустя 4 года после того, как великий Йогин оставил свое земное тело в 1950 году. Появляются все новые истории о том, как он и Мать помогали людям во время войны или в обстоятельствах политической тирании.
   Один бывший немецкий пехотинец, который видел Шри Ауробиндо во время войны, приезжал в Ашрам в шестидесятых.
   Что мы называем Силой Шри Ауробиндо или Силой Матери, Светом Шри Ауробиндо или Светом Матери - это эволюционная Сила Света, которая действует через них и устремляющийся человеческий дух автоматически входит с ними в контакт, потому что они просто представляют собой эти силы, воплощенные в человеческом теле. Говорим ли мы, входить в контакт с "Ними" или входить в контакт с "Ней" (Силой), мы говорим об одном и том же. И нет сомнения, что дух Черчилля знал как настроить себя в унисон с этой Силой.
  
   10
  
   Вот что Шри Ауробиндо говорил о действии своей духовной силы: " Конечно же моя сила не ограничена Ашрамом и его условиями. Как вы знаете она широко использовалась для того, чтобы способствовать правильному развитию войны, а так же, чтобы осуществить перемены в мире людей. Она так же использовалась ради индивидуальных целей за пределами Ашрама и в практике Йоги; но это, конечно, делалось в безмолвии и главным образом посредством духовного действия".
   Шри Ауробиндо и Мать прямо говорили о том, что Черчилль и де Голль открыты для их силы. Черчилль публично заявлял в своем выступлении в Палате Общин 13 октября 1942 года: "... У меня иногда есть ощущение, фактически иногда очень сильное, чьего-то вмешательства. Я хочу подчеркнуть, что у меня иногда есть ощущение, что вмешивается чья-то направляющая рука. У меня есть ощущение, что у нас есть покровитель, потому что мы служим великому делу, и что у нас будет этот покровитель, пока мы верно служим этому делу... И какому делу(21)!"
   Можем ли мы быть уверены, что Черчилль говорит о деле космического масштаба? Действительно, мы можем это сделать, так как он не оставляет нам сомнения в том, что он имел в виду. В своей речи по радио "Муки рождения Высочайшего Решения", 16 июня 1941 года, он говорит:
   " В этом изумительном рождении действует много природных сил... Мир является свидетелем судорог рождения какого-то высочайшего решения..."
   "Судьба человечества не решается материальным расчетом. Когда великие дела происходят в мире, беспокоят души людей, отрывают их от их домашних очагов, заставляя отбрасывать в сторону комфорт, богатство и бегство за счастьем в ответ на импульсы одновременно и пугающие и неотразимые, мы осознаем, что мы духовные существа, а не животные. Мы осознаем, что нечто происходит в пространстве и во времени, а так же за пределами пространства и времени, нечто такое, что, нравится нам это или нет, диктует наш долг".
   "Чудесная история раскрывается перед нашими глазами. Как она закончится нам знать не дано. Но по обе стороны Атлантики мы все чувствуем, я повторюсь, что мы часть этого, что наше будущее и будущее многих поколений поставлено на карту. Мы уверены, что форма человеческого сообщества будет сформирована решениями, которые мы принимаем сейчас и делами, которые мы сейчас делаем. Нам не надо сокрушаться по поводу того факта, что мы призваны столкнуться лицом к лицу с такой серьезной ответственностью. Мы можем гордиться и даже радоваться посреди всех наших невзгод, что мы были рождены в такое важное время, чтобы жить в такую великую эпоху, ради такой великолепной возможности служения здесь".
   И понимал ли он, что надо было проложить именно эволюционную тропу? Мы цитируем отрывок из его речи, названной "Мы не подведем человечество" от 17 января 1941 года: "Я абсолютно не сомневаюсь, что мы одержим полную и решительную победу над силами зла, и что сама эта победа будет только стимулом для дальнейших усилий овладеть самими собой".
   Черчилль пишет о том, что произошло с ним 3 сентября 1939 года, когда он сидел в Палате Общин, слушая дебаты после того, как первая сирена, предупреждающая о воздушном налете, прозвучала над Лондоном: "Когда я сидел на своем месте, слушая речи, очень сильное чувство покоя овладело мной после всех этих волнений и страстей последних нескольких дней. Я чувствовал покой ума и осознавал своего рода возвышенное отделение от человеческих и личных дел. Слава Старой Англии, миролюбивой и плохо подготовленной для войны в настоящий момент, но бесстрашной и быстро откликающейся на зов чести, трепетала в моем существе и, казалось, возносила нашу судьбу в сферы, далеко отстоящие от земных событий и физического восприятия. Я пытался передать что-то из этого настроения Палате, когда выступал, и, думаю, не без успеха".
  

*

  
   В Ашраме Мать вдруг входила в транс в середине церемонии раздачи супа(22) или какой-либо другой раздачи и ученикам иногда приходилось ждать не меньше часа. "Меня позвали", - говорила она, когда приходила в себя. В любой момент дня и ночи ее звали. Мать говорила мне, что она узнала о том, что был объявлен мир, прежде чем ей сказали об этом. На протяжении всей войны она чувствовала, как будто бы к ее голове была прикреплена огромная телефонная станция, нечто распространяющееся в пространство. В какой-то день это просто исчезло и она поняла, что наступил мир. Гитлер так же действовал с помощью своей собственной оккультной силы, но совершенно другого характера. Хаусхофер и Экхарт, оккультные наставники Гитлера, учили его, как учат все оккультисты, что визуализация является существенно важным ключом для управления ходом событий в направлении желаемого результата, что все подчиниться достаточно сильной воле и способности придавать четкую форму отпечатку своего собственного видения.
   Как мы видели, Черчилль знал о том, что его направляют. Он рассказывает, что в снах ему приходили решения, которые его ум отчаянно пытался найти днем, хотя они обычно ускользали, когда он просыпался. И все же, тем, кто имел подобные переживания и читал его отчеты, ясно, что он был в достаточно близком соприкосновении со своим сублиминальным "я", чтобы уметь воплощать в действия ту информацию, которую он воспринимал. Когда дежурный офицер в Военной Палате докладывал ему о необычно сильном воздушном налете на Лондон, то, как вспоминает Лорд Эсмэй, Черчилль "обычно настаивал на том, чтобы мы откладывали дела и могли наблюдать происходящее с крыши Военного Министерства. Она представляла собой тогда великолепную, хотя и не безопасную трибуну". Рисковать собой и начальникам своего Штаба было бы верхом глупости, если бы это не направлялось интуицией. Он явно чувствовал, что был избран для какой-то сверхчеловеческой задачи. Когда он столкнулся с голосование о недоверии себе в Парламенте, он почти с яростью говорил своему Министру Иностранных Дел, Энтони Эдену: "Только я могу выиграть эту войну. Не ты, не Галифакс, не даже сам Король... Я должен быть на посту или мы проиграем".
   Следующие отрывки взяты из книги Тайны Ума, Пространства и Времени, том.2, выпуск 14:
   "Воздушные налеты стали таким обычным явлением лондонской жизни, что многие жители Лондона стали, если не безразличны к опасности, которую они собой представляли, то по меньшей мере, довольно небрежны по отношению к ней. Премьер-министр Уинстон Черчилль, человек по природе своей мужественный, часто бывавший под вражеским огнем в годы своей активной воинской службы, находился в таком же боевом состоянии духа, как и каждый человек в столичном городе, и даже еще меньше позволял себе беспокоиться по поводу гитлеровских бомб. В любом случае, от него ждали, что он будет воплощением непреклонной воли Великобритании к сопротивлению врагу и он серьезно принял на себя эту роль, но когда его внутренний голос говорил ему, что опасность была реальной и неминуемой, он его слушался и - фигурально выражаясь, - выпрыгивал из окопа со всей необходимой для этого прытью.
   Однажды вечером, он, у себя, на Даунинг стрит, 10, традиционной резиденции премьер-министра в Лондоне, принимал трех правительственных министров. Начался воздушный налет, но ему не было позволено прервать обед. Вдруг Черчилль покинул стол и ушел в кухню, где работали повар и служанка. На одной стороне кухни бы большое металлизированное окно. Он приказал дворецкому разложить пищу на горячие тарелки в столовой и всем немедленно идти в бомбоубежище. Затем он снова вернулся к своим гостям.
   Три минуты спустя позади дома упала бомба и совершенно разрушила кухню. Но Премьер-министр и его гости чудесным образом не пострадали.
   Одним из способов, с помощью которого Черчилль исполнял свою роль вдохновителя уверенности и мужества, было посещение им лично противовоздушных батарей во время ночных налетов. Однажды, понаблюдав некоторое время за действиями артиллеристов, он направился назад к своей машине, возможно намереваясь до наступления темноты посетить еще два или три артиллерийских расчета.
   Дверь на той стороне машины, где он обычно садился, оставалась открытой для него. Но на этот раз он проигнорировал ее, и обойдя машину, сел в машину с другой стороны. Несколько минут спустя, в тот момент, когда машина пробиралась через затемненные улицы, поблизости разорвалась бомба. Воздушная волна накренила машину и поставила ее на два колеса, на грани переворота. Но тем не менее, спустя несколько мгновений, она снова заняла обычное положение и безопасно продолжила свой путь: "Это должно быть моя туша ее перетянула", - пошутил Черчилль позднее.
   Когда его жена расспрашивала его впоследствии об этом близком соприкосновении со смертью, он сначала сказал, что сам не зная почему, он выбрал другую сторону машины. Затем он добавил: "Нет, хотя я знаю. Что-то сказало "Стоп!" в тот момент, когда я подходил к той двери, которая была открыта для меня. Мне затем показалось, будто мне сказали, чтобы я открыл дверь на другой стороне и сел там - что я и сделал".
   Роль Черчилля, как человека, изменившего в тот момент ход войны, была достаточно широко признана. Хотя это и так но, именно потому что его многосторонние дарования, его гениальные, внушающие любовь, человеческие качества затмевали это, полная справедливость не была отдана его духовному статусу. Возможно стоит заметить, что в книгу "Сборник великих военных речей Черчилля" речь "Мы не подведем человечество" от 17 января 1941 года не была включена. Так же как мир не захотел увидеть скрытый смысл концентрационных лагерей, он предпочел скорее остаться в поверхностном комфорте своей рационалистической вселенной, чем измерять те глубины, о которых говорил Уинстон Черчилль. Как говорил Т.С. Эллиот: "Человек не может выносить слишком много реальности".
   Черчилль видится как великий дух, но не как великая духовная фигура в самом глубоком смысле этого слова. И все же он был великим передатчиком Силы и Света. И где-то, каким-то образом, он осознавал это. Именно он и никто другой внушил через свои послания всей нации и всему слушающему его миру чувство, что многое поставлено на карту. И Англия откликнулась на это. "Это был белый свет, - писал он, - охвативший весь наш остров, могучий и чистый". Англия, говорил он была полностью созвучна (этому Свету). Голос ее разносился повсюду и звучал надлежащим образом.
   И именно, Черчилль, как лорд Исмэй, его Начальник Штаба, говорит в своих мемуарах, "заставил людей видеть себя такими, какими он нарисовал их. Великие качества британской расы казались почти спящими, пока он не разбудил их. Когда он начинал говорить, они были готовы следовать за ним и были готовы идти на любые жертвы".
   Из отрывков речей Черчилля и из внимательного чтения его воспоминаний, становится очевидно, что во всех кризисных ситуациях войны решения Черчилля приходили с интуитивного плана. Во время обсуждения вторжение Союзников, в самолете на пути в Северную Африку, Генерал Джордж Маршал спросил его:
   "Могу я задать вам прямой вопрос? Складывается такое впечатление, что вы принимаете военные решения высочайшей важности следуя больше какому-то инстинкту, чем анализу".
   Очень просто и спокойно Черчилль сказал: "А что, это правда".
   "Какова же самая главная причина, по которой мы должны сопротивляться вторжению в северную Францию?", - спросил Маршалл.
   "Я вижу канал, полный трупов", - ответил Черчилль.
   Сильный ум Черчилля и его великолепные интуитивные прозрения - это настоящие прорывы в наше настоящее каких-то элементов из измерений будущего, в то время как невразумительный бред Гитлера, его ужасные конвульсии, извергались из каких-то дьявольских миров всепоглощающего Ужаса, чьим первым выражением были концентрационные лагеря.
   "Ночь - это их убежище и стратегическая база". Хотя эта строчка выглядит, как слова Черчилля, на самом деле она из "Савитри" Шри Ауробиндо.
   Йог и Государственный Деятель выражают одну и ту же тему. Хотя Шри Ауробиндо сам никогда не говорил об этом, Мать рассказывала автору этой книги, как во время войны неоднократно происходило следующее: Шри Ауробиндо говорил ей несколько фраз, которые он собирается вложить в уста Черчилля перед его знаменитыми выступлениями по радио, и некоторые фразы были повторены Черчиллем слово в слово. Я не нашла каких-либо упоминаний об этом в текстах, написанных Шри Ауробиндо, но его секретарь, Ниродбаран, слышал об этом и Дьюманбхай, в настоящее время главный Трасти (доверенное лицо) Ашрама, также подтвердил это. Он сказал мне, что некоторые отрывки из речей Черчилля были повторены слово в слово уже после того, как они были сказаны в Пондичерри. Анубен Пурани рассказывала мне, что ее отец А.Б. Пурани, один из тех людей, кто видел Шри Ауробиндо каждый день, утверждал то же самое.
   Когда вторжение на Остров казалось неизбежным, никто не может отрицать тот факт, что именно речи Черчилля вселили мужество в нацию и подняли ее дух. Капитан Дуглас Бадер, который вновь присоединился к ВВС Великобритании в 1939 году после потери обеих ног в 1931, говорит: "Мы все ждали его голоса по радио. Все, как в воздухе, так и на земле, надеялись на этого человека". Он говорил во время войны для каждого англичанина и каждой англичанки на Острове.
   Культурный, образованный, с хорошим чувством юмора, и, прежде всего, гибкий, пластичный, с умом, открытым интуитивным планам, он стал тем столпом, который поддержал пошатнувшийся храм человечества. Возможно никто не сказал об этом более ярко, чем Леди Вайоле Бонхам Картер:
   " В 1940 году, Уинстон Черчилль изменил ход истории. Его "Плечи поддерживали небо". Он спас свою страну и дело свободы человека".
   В 1919 году, в книге Шри Ауробиндо "Идеал Человеческого Единства", мы находим следующие строки: "На протяжении целого века, человечество жаждет свободы и борется за нее, расплачиваясь горькой данью тяжкого труда, слез и крови".
   ... Двадцать один год спустя Черчилль взволновал всю нацию словами: "кровь, тяжелый труд, слезы и пот...", - сказал он, - "вот все, что я могу предложить нации в этой отчаянной битве".
   Вот еще одна фраза, которая могла бы принадлежать как Черчиллю, так и Шри Ауробиндо: "Они притаились, окутанные покровом ночи". Это слова Черчилля.
   Вмешательство невидимых вселенных становиться ощутимым. В случае Гитлера легко сделать вывод о присутствии сил бесконечно могущественных; но они в не меньшей степени присутствовали и в Черчилле, только через него работали силы Света, даже еще более могущественные.
   Нетрудно заметить, что тайные общества в Германии представляли какой-то оккультный мир, в котором можно жить, только став полностью бессознательным. Это был мир Гитлера, мир Зла. Но мы совершенно не осознаем мир Света, который проявился через Черчилля. Повель и Бержье выразили это следующим образом: "Мы живем между двумя мирами и представляем себе, что эта нечеловеческая земля идентична нашей планете. Подъем нацизма был одним из тех редких моментов в истории нашей цивилизации, когда дверь шумно и напоказ была открыта на нечто "Иное". Странно то, что люди делают вид, будто бы они не видели и не слышали ничего, кроме сцен и грохота войны и политических баталий".
   И в самом деле люди не видят и не слышат ничего больше. Обычно сублиминальные(23) миры Света и миры Зла скрыты от нашего фронтального сознания. Только когда фронтальное сознание успокаивается мы получаем проблески и послания других миров, где также пребывает часть нашего существа. Но что очень странно - так это то что, как Повель и Бержье, так и Бреннан, сумевшие так ясно увидеть в Гитлере медиума мира тьмы, ни разу не упомянули Черчилля в своих книгах. Повель и Бержье очевидно читали Шри Ауробиндо и они кратко упоминают о "Шри Ауробиндо Гхоше, Гуру Шри Ауробиндо Ашрама", который верил в восходящую эволюцию человечества. Но, по всей видимости, они не осознают тот факт, что если Гитлер потерпел неудачу, то это именно вследствие того, что Черчилль был проводником сил Света. Он был вдохновлен Светом. Хаусхофер и Экхарт возможно заказали музыку для Гитлера, но они и "Те", кто сделал Гитлера своим инструментом, отступили перед посланниками сил Света. Силы Света не менее остро нуждались в политическом и военном стратеге. Но действуя, они не принуждают, но лишь направляют; их посредником стал человек высочайшей целостности.
   Человечество отворачивается в сторону, когда распахиваются двери в другие измерения, будь то измерения добра или измерения зла. Вот как Повель и Бержье говорят о Нюренбергском процессе, который совершенно решил проигнорировать тот факт, что наш мир был потрясен до основания и дал трещины во многих местах, открыв двери аду: "Важно было удерживать в сознании идею о постоянстве и универсальности нашей гуманистической, картезианской цивилизации и, так или иначе, было существенно, чтобы обвиняемые согласовывались с этой системой. Это было необходимо для того, чтобы не нарушить равновесие западного образа жизни и сознания. То, что пленники продолжали твердить свои особые молитвы и проводить свои ритуалы до самого момента своей казни, повсеместно игнорировалось, и на это не обращалось внимание(24)".
   События кажутся исключительно важными и значительными именно потому, что их суть часто завуалирована, и она находятся за пределами человеческого понимания в тот момент, когда они непосредственно предстают перед глазами. Шри Ауробиндо сказал, что его жизнь не лежит на поверхности так, чтобы люди могли ее увидеть, и добавил так же, что попытки писать о нем только задержат его работу. Далее мы приводим одно из трех заявлений, которые Шри Ауробиндо сделал о своей внутренней работе относительно мировых событий. Он говорит о себе в третьем лице:
   "Внутренне, он поставил свою духовную силу на сторону Союзников с момента Дюнкерка (май 1940 года), когда все ожидали немедленного падения Англии и несомненного триумфа Гитлера, и он был удовлетворен увидев, что продвижение немецких войск было почти немедленно остановлено и ход войны начал поворачиваться в противоположном направлении". В отношении остального он хранил молчание.
   Косвенно принуждаемые, мы чувствуем сейчас санкцию нарушить это молчание. Далее последует отрывок из истинной истории о Второй Мировой Войне.
   Через 45 лет после войны, за 10 лет до 21 века, рукопись, содержащая историю о Джоне, молодом американском пехотинце Второй Мировой, которому на полях сражений являлся в видениях Шри Ауробиндо, была извлечена из закрытого ящика стола. Несомненно пришло время, чтобы такие истории были рассказаны.
  
   История Джона
  

11

  
   Эта работа, "Свет, который сиял в Бездне Тьмы", была первоначально задумана как добавление к истории переживаний Джона Келли, молодого американского пехотинца ирландского происхождения, которые он имел на полях сражений Второй Мировой Войны. Но так как исследование приобретало все более значительный характер, открывая ужасные глубины того, что Шри Ауробиндо и Черчилль называли темной Бездной, Адом, важность этого документа становилась очевидной. Эта работа стала, в результате, слишком длинной, чтобы быть просто дополнением, и в ней было мало такого материала, который я могла бы убрать. Следуя совету тех, кто прочитал ее, я решила опубликовать ее отдельной книгой. Краткая история Джона Келли теперь становится своего рода добавлением к тому, что первоначально было добавлением к его истории. Здесь она представлена в форме отрывков из полной книги под названием "Великий Рыцарь и Божественная Леди".
  
   *
  
   Джон Келли - восемнадцатилетний Джи Ай(25). Дело происходит во Франции. Однажды после долгих дней окопной войны, в течение которых его подразделение удерживало позицию на холме, он имел следующее переживание:
   "Маленькое пятнышко появилось на стене окопа; оно начало сиять и мерцать, сжимаясь и расширяясь, как будто бы стремилось объяснить себя. Это маленькое пятнышко содержало ядро, звезду, видящий глаз. Это была вселенная, соединенная с соседними вселенными, которые поддерживали ее любовью. Оно само дышало любовью. Его работа заключалась в том, чтобы быть тем, чем оно было и находиться там где оно находилось, и если бы оно вдруг потерпело неудачу, то окоп наверное обвалился бы. Судьба Млечного Пути зависел от этого пятнышка".
   Потянуло дымком. Кто-то сунул ему сигарету под нос. Он оттолкнул эту руку.
   "Слушай, Келл, если и ты еще свихнешься, тогда уж точно никого не останется". Не важно. Не говори, не смотри, не думай, мерцал каждой своей ячейкой этот осколок света, расширяясь, протягивая лучи в его сторону. Весь его мир был в этом микроскопическом, сверкающем зерне песка. Сигарета исчезла, но клубочек дыма все еще плыл вдоль стены. На этот раз не было запаха табака. Был ли это дым или туман времени? Он вился перед его глазами. Джон фиксировал на нем свой взгляд до тех пор, пока клуб дыма не вырос и не приобрел устойчивую форму.
   Никакой дым не мог сохранять свою форму таким образом. Что-то в нем было такое, что надо было понять? Этот дым, что был прозрачнее пылевой взвеси, мог ли он думать и осознавать? Этот дым был сияющим, сознательным, формировался в нечто такое, что выглядело как белая борода. Да, это была борода, с губами, затем возникло лицо из дымки света. Затем пряди длинных, белых волос. Он все всматривался и всматривался. Это видение наполняло его сердце волнами бесконечной благодарности.
   Звук, подобный звуку пенящегося шампанского, пронесся по воздуху. Сверкающее облако все росло и танцевало перед его взором. Точки света, сплетенные в длинные нити становились сиянием. В этот плывущий звук начали проникать несвязанные ноты, светлые, кристально-чистые ноты. Он уловил первую едва слышную мелодию... сладостную и неземную. Как будто ангелы снизошли на землю. Мелодии, исполнявшиеся на каких-то неведомых инструментах, наполнили его восторгом... и каким-то детским страхом, которого он никогда не знал прежде, когда был ребенком.
   Сначала неощутимо, но постепенно нарастая, что-то поднималось из этой музыки: какой-то мудрый и древний смех. Это было само сердце смеха, семя радости и ликования. Божественный Смех.
   Теперь Он говорил с ним, утешал его, убеждал его не бояться. Он говорил:
  
   Бог с тобой... теперь и всегда.
   Так всегда было и так всегда будет.
   Ничто ни в смерти, ни в жизни не может разлучить нас,
   Ибо я живу в твоем сердце, а ты живешь в Моем.
  
   Эти уста и борода излучали свет. Эти глаза были глазами величия и силы, открывая его сердце навстречу любви. Вся военная жизнь, до краев наполненная все этими оторванными конечностями и животными воплями, содержалась в этой глубочайшей улыбке. Материя и Божественное встречались там, в Божественном сострадании.
   Его взгляд поднялся выше танцующих волокон и мерцающих пятен к тому, чтобы было ртом. Он взглянул в эти глаза. Они втянули его в ослепительный свет и затем отбросили назад в траншею. Сила, более могучая, чем снаряд разорвала его. Все еще дрожа, ошеломленный, и не двигаясь, он лежал, удерживая в душе это знание, полное и несомненное. Он был все еще заряжен этим Светом и дрожал так, что едва мог сдерживать эту дрожь. Он жаждал увидеть это снова, но знал, что он уже получил ответ.
   И снова восторг затопил его сердце. Это сумасшествие было лишь видимостью. Мировой хаос был всего лишь поверхностной кожицей. Вселенная безопасно пребывала в Боге, и он обнаженным, стоял в Свете, который спросил его:
  
   "Чего ты хочешь, дитя мое?"
  
   "Дитя мое!" Это было нечто такое, что он уже давно забыл. Его сердце поднялось из забытых глубин и растаяло в сладости и чуде этого переживания, а изящный выговор, на котором был произнесен этот вопрос на мелодичном британском английском, все еще звучал где-то там, внутри него. Чего он хочет?
   Молчание углубилось, а на самом его дне лежал ответ, до которого он никак не мог добраться, как отблеск чего-то, упавшего на самое дно колодца. Музыкальный голос дышал у него в ушах:
  
   "Ты хочешь понять. Вот, что привело Нас назад".
  
   Вот чего он хотел. Только это могло открыть его милости.
   И все же ему казалось что он был не достаточно почтителен. Как ему обращаться к... этому? Как ему называть этого Великого Командира миров? Он не был генералом, чтобы называть его "Сэр". Улыбка Бога была полна понимания. Всей своей душой он выдохнул: "Великий Сэр... Величайший из всех Серов. Я хочу понять".
   Древняя как мир улыбка стала шире и внутри нее таился еще один вопрос:
  
   "Что ты хочешь понять?"
  
   Возможно ли было понять весь этот хаос, который был вокруг и почему ему должны были дать ответ на это? И все же он должен был понять. И теперь, как будто желая успокоить его, голос Бога донесся до него через забавные стишки:
  
   Если хочешь помощи моей, от религии своей избавься поскорей.
  
   Что он имел в виду? Джон был католиком только по названию и не помнил даже когда последний раз был на мессе, но должен ли он предать религию, в которой он был рожден. Его сердце подсказало ему ответ.
   "Великий Сэр", - сказал он просто. - У меня нет религии. У меня нет ничего внутри. Я чучело соломенное, или пустая жестянка". Там где был Свет, он больше уже не мог различить Великого Сэра. Он должно быть прогнал его. Он внимательно исследовал небеса и увидел одетую в белое фигуру, стоящую слева от него на нейтральной полосе....
   Великий Сэр приблизился к поваленному дереву и одной рукой опирался на ветку. Его задумчивое, сострадательное лицо подняло в Джоне новую волну обожания. Джон почувствовал грубость своего существа, - запуганное животное, сидящее в норе, не совсем осознающее ради чего оно сражается здесь, а ему в этот момент хотелось предложить нечто большее.
   Его существо было притянуто к этой ничейной земле слева от него. Храм из прозрачного живого мрамора начал формироваться в воздухе. Слезы брызнули из его глаз от недостижимости этого, чистоты этого Божественного мира, который в этот момент раскрывался перед ним. На ложе внутри храма лежала Богиня в голубых, полуночных одеждах. Рядом с ложем стояли мягкие вельветовые туфли. Зная, что кощунственно был смотреть на это Существо, пока Она Спала, он остановил свой взор на этих туфлях. Внезапно в нем поднялся страстный призыв к Великому Сэру, и в том месте, где родилось это ощущение, прямо позади сердца, он обнаружил свое собственное ожидающее его чудесное Существо. В этом сиянии растворилось его страдающее тело. И это не было сумасшествием.
   Его взгляд проник в этот храм. Богиня теперь сидела в мраморном кресле. Одна ее рука опиралась на подлокотник. Другая ее рука была свободно опущена, большой и указательный палец соединились вместе. Да, Она знала о нем, исполненная сострадания и любви к Своему ребенку. Это была его Мать. Во всех его жизнях это была его Мать. Волны сладости затопили все его существо и хлынули ему в голову. Лишь какая-то тонкая нить все еще связывала его с этой враждебной ночью.
   "Моя Госпожа, - прошептал он, - здесь идет война и я солдат". С улыбкой понимания ее очертания начали медленно растворяться и исчезать. В последний миг, перед тем как погасло это сияние, Ее улыбка пронзила его существо острым уколом восторга, который вырвал его из Времени.
  

*

  
   "Давай, сержант, просыпайся. Ты что отстать хочешь?"
   Что-то вторглось в его сон. Бил Браун тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел белые облака, плывущие высоко над его головой. Было почти утро.
   "Вот так, сержант. Нас сменили. Мы спускаемся вниз. У тебя похоже был еще один прекрасный сон. Ты наверно видел свою девушку во сне, а сержант? Ты так сладко улыбался во сне. Эй, сержант, с тобой точно все в порядке. "Мы уходим вниз по холму! Мы спускаемся по холму этим утром", пропел Бил и осклабился.
   Он поймал руку Билла и рывком поднялся. А что если он собирается жить, когда это уже был не важно? После того, как он увидел, что его мир лежит где-то по ту сторону, и что Они были там и будут ждать его, если он вдруг решит оставить свое тело в траншее. Он посмотрел вокруг и увидел весь свой армейский мир в движении. Новые люди прыгали в траншею. Его компания собиралась, надевая вещмешки.
   "Келли, поднимай свою задницу. Мы уходим". Он начал сворачивать свою накидку. Суматоха, которая царила вокруг начала затягивать его. Под руку попался штык Кейси. Он поискал для него место. Мокрые сапоги нового пополнения перепрыгивали через его голову. Пока он рассортировывал свои принадлежности, ночь молчаливо и незаметно отступила. Кто-то прыгнул в траншею рядом с ним, какой-то парень в чистой униформе.
   "Эй, как там наверху?" Он взглянул в глаза солдата и улыбнулся. Бог посетил этот холм.
   "Великолепно. Настоящее лечение покоем", - ответил солдат. - "А как здесь?"
   "Интересно. Вон ту воду можно пить, - сказал он, указывая на канистру. На мгновение он положил руку на плечо парня. А затем вылез из окопа.
   В отдалении зеленоватая линия двигалась вверх по дороге. Коричневатая группа людей, его собственная компания, рассыпавшись, двигалась вниз. Билл должно быть сказал им, что он их нагонит. Но почему бы ему ни остаться? Великое желание захватило его сердце. Его тело жаждало сойти вниз в окоп и отдохнуть. Сможет ли найти его эта небесная Леди где-то еще? Он исследовал стену окопа сверху донизу, затем взял кусочек земли и сунул себе в карман.
   "Эй, двигай задницей, пожалуйста? Он оглянулся. Это относилось к какому-то другому человеку с тяжелой, синеватой челюстью. Его взвод уже почти исчез из поля видения и он побежал.
   "Ты видел свет прошлой ночью?" Сквозь неразбериху шумов, шаркающих ног, лязга, шума многих голосов, эти слова донеслись до него с пронзительной ясностью. Их произнес невысокий, толстый солдат, шагающий впереди него.
   "Серьезно. Там что-то было. Что-то там было".
   Его товарищ покачал головой.
   "Как будто кто-то зажег огни рампы на сцене и должна была начаться пьеса. Это было прекрасно. Я никогда не видел ничего подобного. Это было даже немного пугающе". Я думал, что умом тронулся, но когда это ушло, мне вдруг захотелось бы чтобы это вернулось".
  

*

  
   "Мы выдвигаемся. Следующая остановка Саар; кроме фрицев нет ничего на всем пространстве от сюда до сюда и они будут колошматить нас на каждом сантиметре нашего пути. Через полчаса начинается атака и мы сходим в город на прогулку, так что будьте готовы. Выйти из этого места будет посложнее, чем войти в него. Они нас ждут.
   "Мы никогда не устаем от твоих сладостных слов, лейтенант. Продолжай, пожалуйста", - сказал Блум.
   "У нас будет танк и воздушная поддержка".
   Через десять минут после начала заградительного огня, Друммонд вел их под открытым огнем позади танка. Они медленно продвинулись на сотню ярдов, когда танк вдруг с грохотом остановился, его башенное орудие начало вращаться из стороны в сторону, подобно хоботу озадаченного слона. Огонь в их направлении усилился. Кто-то закричал. Джон напрягался, чтобы что-то услышать.
  
   Отойди отсюда, найди какое-нибудь укрытие.
  
   Это был Великий Сэр, спокойный и полный силы. Джон, сидевший в этот момент на корточках позади единственного укрытия, танка, стремительно метнулся влево и бросился в канаву у дороги. В следующий момент танк загорелся. Из дыма, в том месте, где он был мгновением прежде, донеслись нечеловеческие вопли. Впереди него, когда дым рассеялся, он смог увидеть каски и вещмешки продвигающихся вперед солдат. Он заставил себя подняться на ноги и на согнутых коленях, горбясь, неуклюже двинулся вдоль тротуара, чтобы не отстать. Слева от него четверо солдат спрятались в дверном проеме полуразрушенного дома. Они курили, поднимая сигареты к бесстрастным лицам и было такое впечатление, будто бы они спрятались от дождя.
  
   Нет. Эта стена сейчас рухнет. Иди дальше.
  
   Прежде чем мысль Джона обрела форму, Великий Сэр уже сказал ему что делать. Волосы зашевелились у него на руках. Двигаясь медленно как во сне, он подошел к дверному проему.
   "Эй, уходите отсюда. Эта стена сейчас рухнет", - закричал он пронзительным голосом. В нем звучали панические нотки. Он махал им, жестами и мимикой пытаясь объяснить, что должно произойти. Один из четверки бросил свою сигарету и передал предупреждение другим. Джон отбежал к углу дома и обернулся.
   Стена дома, как будто бы только ожидая его взгляда, начала двигаться. В ней образовалась дыра, словно каменщики забыли зацементировать ее. Кирпичи посыпались через разрастающуюся дыру на улицу. В этот момент четыре человека уже бежали сквозь дым в его сторону.
   Началось длинное, широкое, пространство на окраине Креузбаха. Здесь было мало домов. Прямо впереди показались деревья. Когда ветер развеял дым, они превратились в лес. Они выбрались из города. Он расслабился..."
  

*

  
   Еще сражения, усталость и затем происходит следующий случай: "... Они рассыпались, медленно продвигаясь через луг, ограниченный с одной стороны свежевспаханным полем, когда вдруг у него промелькнула мысль.
  
   Вон в том месте будет артиллерийский обстрел.
  
   Неохотный взгляд Джона был притянут к краю луга рядом со вспаханным полем. Молодая луговая трава мягко стелилась под легким ветерком. Место казалось совершенно невинным... И люди направлялись прямо к нему. Он рысью пробежал мимо них к Друммонду.
   "Лейтенант". Друммонд посмотрел на него из уголков глаз и хмыкнул. "Ты собираешься идти через поле вон туда?"
   "Да".
   "Там будет обстрел, прямо вон в том месте, я бы сказал в ярдах четырехстах впереди.
   "Неужели?".
   "Да". Некоторое время они шли в молчании. Друммонд боролся с собой.
   "Обстрел, а..", - пробормотал он.
   "Да, вон там, лейтенант", - сказал Джон серьезно...
  
   Выясни точно, что ты должен сделать.
  
   ... "Великий Сэр, я должно быть сказал это неправильно. Скажи мне, что делать". Он оглянулся вокруг, увидел ошеломленные, усталые лица, хотел помахать им и закричать "Фрицы собираются бомбить вон там", но они подумали бы, что он сумасшедший.
  
   Успокойся, - утихомирили его протест Великий Сэр, - Слушай внимательно.
  
   Его ум прояснился.
  
   Возьми.. своих... людей... и идите....первыми.
  
   Взять своих людей и идти первыми?
  
   Привлеките вражеский огонь на себя. Тогда Друммонд поймет.
  
   Привлечь вражеский огонь на свою группу и пусть Великий Сэр позаботиться об этом.
   "Слушай, лейтенант", - он почувствовал, что его голос дрожит и делал напрасные усилия, чтобы казаться небрежным.
   Хмыканье.
   "Можно мне еще раз взглянуть на карту... Так ты хочешь, чтобы мы добрались вот сюда, так ведь?"
   "Как я уже сказал раньше".
   Джон покусал губы, прикидываясь, что он оценивает ситуацию. Он сосчитал до шести... достаточно... если бы он сосчитал до десяти, он так бы и не смог сказать того, что собирался сказать.
   "Лейтенант, я вот что хочу тебе сказать. Я возьму своих людей и пойду первым", - сказал он почти онемевшими губами. Он встретил упрямый взгляд Друммонда. Давление в его голове нарастало, в висках пульсировало. Внезапная вспышка ужаса подхлестнула его... сейчас. Он хотел закричать, ударить по неверящему лицу Друммонда, по его недоверчивыми маленькими усиками, этакой маленькой, подрезанной щеточке усов, которые не мог носить не один истинно верующий человек.
   "Лучше если мы пойдем прямо сейчас".
   Друммонд сморщил губы, чтобы сказать "Нет", но сказал "ОК".
   Джон побежал назад к своим людям. Вески, Диксон и Перез внимательно смотрели на него.
   "Видите вон там эти дома? Мы должны добраться вон туда. Быстро".
   ... Поле закачалось под ногами. Сквозь прерывающееся дыхание он кричал взрывающемуся вокруг него миру, "беги... беги!" Воронки образовывали поблизости симметричные формы. Стремительным рывком они прорвались через узкую полосу обстрела. "Спасибо тебе Господи. Спасибо Великий Господь".
   Они, теперь уже легче, на втором дыхании, стрелой промчались через железнодорожную насыпь, преодолели еще одно поле и, уже напрягая последние силы достигли трехфутовой серой стены. Один за другим, они перепрыгнули через стену. Джон перескочил ее, ударившись о стену винтовкой.
   Он захлопнул дверь позади Переза, который нес гранатомет, и прислонился к стене. Все присели, тяжело дыша. Вокруг дома рвались снаряды. Вески сбросил свою каску... "Великий Сэр, что теперь?"
   Он закрыл глаза и начал глубоко дышать. Страх блокировал ответ. Оставайся ясным. Оставайся ясным. Он открыл глаза. Они все смотрели на него...
   Они ждали. Послышался звук снарядов от пикирующих тройками самолетов. Дуууп дууууп, дууууп. Затем взрывы. Еще три. Густые клубы дыма.
   Вдруг пришел ясный и спокойный ответ:
  
   Выходите через дверь справа от вас.
  
   "Великий Сэр, мы окружены. Полностью окружены".
  
   Я сказал выходите и сразу направо....
  
   "Великий Сэр, я верю но..."
  
   Бегите между взрывами. По одному.
  
   "Уходим между взрывами", - сказал Джон.
  
   Пошли!
  
   "Сержант обдумывает что-то", - пробормотал Вески.
   "Уходим между взрывами". Ужас наполнил комнату. "Нас только четверо, Великий Сэр. Как могут четыре человека выбраться отсюда между... " Стремительно проносились секунды. Ждущая тишина в нем превратилась в шепот надежды. Затем ДУУУП, ДУУУП, ДУУУП снова. Он понял....
   " Слушай, Вески, слушай... Вы должны бежать. Вон в ту дверь. Когда я вам скажу. Бегите вон к тому забору изо всей мочи. Он наполовину снесен. На другой стороне железнодорожная станция. Скажите лейтенанту, чтобы приготовился". Вески кивал, как будто старался подчеркнуть каждую фразу.
   "После того как они заканчивают каждый круг, будет промежуток, как сейчас. Не спорь со мной". Они прислушались к этому промежутку...
   "Еще не время, Вески, следующий твой". Они сидели на корточках под дождем штукатурки, которая била их по каскам. Еще несколько взрывов потрясли дом. Дверь распахнулась.
   "Сейчас!"
   Он почувствовал как его нога поднимается. Он ударил по твердой, тощей заднице. С низко наклоненной головой, каской вперед, Вески исчез в дыму. Со жгучей болью в глазах, Джон всматривался в дым. Он услышал как застрочил пулемет, как бы предвещая этим ужасным звуком смерть Вески. "Великий Сэр, помоги ему". Через случайно образовавшуюся прореху в дыму показалась каска Вески и исчезла снова. "Спасибо тебе Великий Сэр". Затем, когда дым немного прояснился, было видно как Вески продвигается вперед перебежками, длинный и худощавый в этом своем новом, почти бестелесном облике.
   "Перез! Ко мне. Диксон, стреляй, стреляй, не останавливайся"...
   "Пошел"...
   Перез исчез в дыму...
   "Диксон?... Когда я скажу "пошел" ты "идешь"...
   "Теперь ПОШЕЛ", - Джон вытолкнул его. А затем он остался один...
   Он пододвинулся к двери.
  
   Пошел!
  
   Кто-то ударил его по заднице и он побежал.
   Его ноги высоко поднимались в нелепых и забавных движениях, неадекватных тому, что они должны были делать. Дым и слезы слепили его. Мир стремительно проносился мимо. Его тяжелые и опасные частицы со свистом пролетали рядом с ним. Забор казался бесконечно далеким. Какие-то люди неслись ему навстречу, с развевающимися шинелями и винтовками наперевес. Но когда они приблизились, это оказались просто сугробы. Он снова был на открытом пространстве, а эти призраки исчезли. Послышался шум в ушах. Голоса врага? Затем он осознал, что это просто хрип его дыхания. Но вот, наконец, забор и расшатанная неровная доска; похоже у него получилось. "Спасибо, Великий Сэр. Прости мне мои сомнения". Он подбежал к доске, вдруг ставшей качелями, она подбросила его в воздух. Затем дружеские руки подхватили его и он оказался на другой стороне; те же руки придали ему устойчивости; кулаки застучали по его спине. Кашляя и смеясь он смотрел вниз на серую полосу железнодорожной платформы.
   "Старина Келли... вот что значит удача ирландца!". Все говорили одновременно. "Когда я услышал это дуууп, дуууп, ребята я прямо в штаны наложил!".
   "Сержант прямо вытолкнул меня в дым".
   "Двинул меня по заднице так, что я полпути пролетел, прежде чем начал бежать".
   "Могу представить себе эти придурков фрицев, проклинающих друг друга; Доннерветер, они нас надули", - сказал Диксон. Они смеялись и обнимая друг друга в этом победной, простодушной радости. Друммонд подошел к ним, сохраняя спокойное выражение лица.
   "Хорошая работа", - сказал он. "Честно говоря я не надеялся увидеть вас снова". Он пожал руку Джона. Наступило внезапное молчание. Джону вдруг показалось, что как-то нечестно получать похвалу за все это. "Великий Сэр, что я должен им сказать?"
  
   Ничего не говори. Какой мне прок от кучи медалей на груди?
  
   Джон улыбнулся, глядя в платформу и сдерживая слезы.
   "С тобой все в порядке, Келли?"
   "Все нормально", - он прочистил горло. "Нормально". Он так ничего и не смог придумать, что сказать.
  
   *
  
   "... Слушай, ты помнишь, что это линия Зигфрида?", - Друммонд всегда говорил с артиллерией с ужасной нежностью. "Для кого вы бережете снаряды? Слушай, дорогой мой, если ты не веришь мне, можешь послать своего собственного наблюдателя... Да, сделай это. И не посылай их слишком близко. Мы так близко, что я могу слышать каждый раз, когда кто-то из них рыгает...". Он прервал себя, чтобы махнуть своим людям лечь. Заградительный огонь.
   Вжавшись в холодный цемент они ждали. Воздух начал оживать угрожающими шепотами, стонами и трепетанием. Сильный удар в живот приподнял Джона, подержал его некоторое время в воздухе, а затем бросил его на пол снова.
   Когда дым рассеялся в полусумраке холодного утра, они увидели ту же самую неприветливо-почтительную сцену
   "Спасибо, - прохрипел Друммонд в телефон, - "Точно в цель... Нет... Я сказал "НЕТ". Каждый дот как стоял, так и стоит, все свежевыкрашенные и как новенькие"...
   ... "Но как мы переберемся на ту сторону, лейтенант?"
   Когда Друммонд сказал, что генералы требуют, чтобы они форсировал реку, он осознал, что кошмар Меттера становится явью: "Они хотят чтобы мы форсировали реку на небольших лодках".
   "На лодках? - заорал он. - Может быть на субмаринах".
   "На лодках", - повторил Друммонд с флегматичной усталостью, как если бы он учился говорить все по крайней мере дважды.
   Они уставились друг на друга. Это была глупость такого рода, которую только генералы могли выдумать после хорошей закуски и хорошей порции шампанского. "Питер, давай пошлем людей через Саар в крошечных лодочках. Мне всегда хотелось попускать маленькие лодочки через Саар".
   "Но почему мое отделение, лейтенант?" Возможно если бы он потянул время достаточно долго, Друммонд признал бы эту откровенную несправедливость посылать его на каждую глупую, бесполезную, самоубийственную вылазку, которая была выдумана этими отполированными гориллами офицерами.
   "Почем всегда я?", - сказал он.
   "Я тоже иду".
   "Ты герой".
   " Мы все будем героями, когда все это закончится". Глаза Друммонда устало смотрели в глаза Джона. Эти глаза были серыми, такими же серыми, как гладкие отполированные камни. В них было какое-то доверие, которое он никогда не видел прежде. И теперь он увидел что-то еще также: в его глазах сиял смутный знакомый свет, тот же свет, который осветил лес, когда появился Бил.
   "На что ты смотришь, солдат?", - спросил Друммонд . - " С тобой все в порядке? Ты нам нужен для участия в этой регате". Джон повернулся, чтобы посмотреть на другой берег реки.
   " Ты хочешь сказать, что они рассчитывают на то, что горсточка людей форсирует реку и атакует эти укрепления?"
   "Не только мы. По всей береговой линии небольшими партиями будут пущены люди. Что-то надо делать и именно это решили сделать генералы. Слушай, оставь меня в покое, Келли, пожалуйста? Это не моя вина. Иди лучше докучай капитану или майору".
   "Они такие же сумасшедшие как и генералы. Майор был пьян еще в Креузбахе. Если они думают, что это такая хорошая идея, пусть идут сами. Я имею в виду, даже предположим мы переправимся через эту чертову реку, что мы будет делать дальше? Выманивать фрицев из этих дурацких дотов?"
   "Слушай, Келли, я не хочу тебя больше слушать. Сходи за Уолкерем и этими двумя новыми людьми".
   "Диксон и Перез? Они зеленые как трава".
   "Это твои люди. Проверь их с помощью одной из твоих сумасшедших ирландских идей".
   Это деревянное корыто выглядело отвратительно легким и уязвимым, но весило как гора. Посреди кучи подрывных зарядов катушка телефонного провода медленно разворачивала тонкую, ненадежную связь со штабом.
   Пошатываясь они спустились вниз по холму, ругаясь и тяжело дыша, притормаживая одеревенелыми ногами. Неохотно Друммонд приказал остановиться, буквально на несколько минут. Затем, когда их конечности начали дрожать, голос Друммонда подстегнул их снова. Дважды они должны были искать убежище от обстрела.
   Их дыхание смешивались с раздражением. Их ноги двигались подобно ногам какой-то пьяной многоножки. Часть их ума работала на то, чтобы удержать вес, чтобы он не утянул их вперед. Другая его часть была сфокусирована на ссадинах на руках и на синяках в тех местах, где винтовки колотили их по бокам.
   Друммонд привел их на двор фабрики у кромки воды. Они осторожно положили лодку на землю, будто она была хрупким яйцом, и установили телефон в маленьком, открытом сарае. Нервные руки исследовали поверхность лодки.
   "Хорошо", - сказал Друммонд .
   "Что хорошо, Лейтенант? Если бы в ней были дыры, ты что, позвонил бы в Штаб и сказал бы что мы не будем форсировать реку".
   "Брось, Диксон", - прошипел Друммонд .
   По всему берегу холодной и темной реки, лежали лодки, наполненные конусообразными зарядами, запальными шнурами, подрывными минами для проделывания проходов в проволочных заграждениях, крюками и другими игрушками, которыми были так загипнотизированы люди, веря, что они могли сломать Зубы Дракона. Они ждали когда их спустят, подобно игрушкам, в эту смертоносную воду. Кто-то должно быть забыл, что они их наполнят маленькими, живыми солдатиками.
   Ночь освещалась кратковременными вспышками. Когда вспышки исчезали, зловещие чернильные пятна танцевали перед глазами... или может где-то позади них? Когда он закрыл глаза, они превратились в призраков с холодными и ненавидящими глазами. С уродливыми гримасами, они предупреждали его оставаться на этой стороне реки, если он хотел избежать погружения в какую-то вечную мировую скорбь. Они были полны угрозы и сжимали его сердце в тисках чего-то такого, что было даже за пределами страха. Правдой ли были эти рассказы о принудительных трудовых лагерях, где заключенных морили голодом и избивали до смерти? Правда ли что из их кожи делали абажуры для ламп. Он боролся с тем, чтобы оторваться от этих серых видений, что плыли по реке. Миллионы и миллионы кишащих муравьев вошли в поле его видения. Нет, не муравьев. С болью ужаса он увидел сгорбленных людей, согбенных, изможденных, серых людей, тысячами бредущих по земле. А над ними, занесенную руку, держащую хлыст. С хлыста свисали черные, кожаные плети, усыпанные на концах множеством железных свастик. Удары сыпались на этих бредущих людей, на эти обтянутые кожей скелеты, извлекая потоки крови из сморщенной, сероватой кожи, обнажая кости и внутренности. Свастика взлетала вверх, унося с собой куски плоти, чтобы через мгновение опуститься снова.
   "Великий Сэр, - вырвался у него внутренний крик. - "Я не хочу идти на ту сторону. Я не могу".
   Эти ужасные видения растаяли где-то позади его глаз и перед ними вновь возникли черные, стальные, быстро несущиеся, воды реки. Предупредили ли других, что надо остановиться? Было ли все это реальностью? Что было более реально? Диксон и Перез переводившие взгляд с Друммонда на свои наручные часы, или же эти миллионы истерзанных людей, которые брели шатаясь мимо них там в небе, на другом берегу? Потому что ему надо было выбирать. Либо он должен был послушаться лейтенанта и говорить что-то и попытаться пересечь эту мертвую реку в этом деревянном корыте, или он должен был уступить своему всепоглощающему ужасу, который твердил ему, что все что угодно будет лучше, чем прогулка в этот несомненный ад.
   Призраки каких-то детских ужасов встали перед ним. Он почувствовал, как все его существо захватывают ледяные дыхания. Они сделали прохладный, ночной воздух теплым и уютным укрытием, которое он больше уже не мог достичь. Какой-то другой мир засасывал и манил его своим ужасом и угрожал убить его душу, но это была лишь тень того ужаса, с которым он встретился бы, пересекая эту дьявольскую воду. Он знал, что будет все хуже и хуже и написал домой, что эта война бессмысленна. Он был не прав. Эта война была полна зловещего смысла и тотальной угрозы. И он был потерян. Его душа была потеряна. Он знал, что если он пересечет эту реку, эти призраки не пощадят его. Его ум будет жить в темном и жалком ужасе целую вечность.
   А если он спрячется? Что если он ускользнет в темноту? Он ждал ответа от своего ума. Но его ум так же был скован льдом, и он мог надеяться только на смерть. Если бы он только бросился в другую сторону от Билли, или если бы пуля нашла бы его вместо Импи. Импи плыл в мире любви, навеки закрытом для него. Те, кто были убиты в первые месяцы были спасены. А оставшиеся во плоти были обречены, так как им предстояло пересечь эту ночь. Они были детьми вечных мук в какой-то извращенной битве, которую нельзя было выиграть.
   Рука Друммонда начала подниматься. Небольшие волны накатывались и лизали бока лодки. Его душа вздыбилась в протесте. НЕТ. Он не поплывет. Никто не может его заставить.
  
   Если мы потерпим неудачу, тогда весь мир, включая Соединенные Штаты, включая все что мы знали и о чем заботились, погрузиться в бездну новой темной эры...
  
   Великий Сэр говорил не грохочущими, вдохновенным голосом Черчилля, но откуда-то из безмолвия его ума. Спокойное, невозмутимое, каждое слово Великого Сэра освобождало его от одного ледяного кольца за другим.
   Внутри глубокого молчания, которое открылось ему как изначальный источник надежды, он обнаружил свое сердце и ум. Они сказали ему то, что он всегда знал. Великий Сэр говорил с солдатами и генералами. Он говорил через Черчилля. Великий Сэр был с ним, говоря ему, что война имела смысл, вселяя в него неукротимую решительность.
   Лодка оцарапала ладони и мягко плюхнулась в воду. Они потирали руки и дышали на них, когда небо вдруг осветилось. Вспышки начали взрываться над рекой.
   "Ублюдки".
   "Они знали все это время". Зубы Дракона сверкнули ослепительным светом. Грохотов пулеметов и визг снарядов разорвал воздух. Лодка медленно покачивалась на поверхности воды. Трассирующий снаряд нашел ее.
   "Назад, назад". Чудовищный взрыв. Сапоги грохотали по асфальту фабричного двора. Друммонд исчез в сарае. Он могли слышать, как он дико крутит ручку телефона. "Мы не можем форсировать реку", - заорал Друммонд в трубку. " Я сказал мы не можем форсировать реку!... Чертова лодка разбита. Починить! Она была полна взрывчатки, ничего не осталось. Тупые сукины дети", - пробормотал он... что вы имеете ввиду: "другую"? Откуда? Может быть из местного яхт-клуба?... Слушайте, мы возвращаемся. Вы лучше предупредите этих воинственных ублюдков, что это мы"...
  

*

  
   Где-то там на другой стороне Саара закрепился Генерал Паттон. Ему каким-то образом удалось проскользнуть. С тяжелыми потерями? Без потерь? Одно сообщение противоречило другому. Что он там собирается делать? Ждать подкрепления, которое не форсировало реку. Нет. Собирается с силами? Были ли он отрезан? Вряд ли. Планирует внезапный удар? "Что это, Великий Сэр?"
   Затем, в один прекрасный день, Джон, с трудом веря своим глазам, наблюдал как американские грузовики с грохотом беспрепятственно переезжают на другую сторону по понтонному мосту. Американские каски больше уже не плавали на поверхности воды. Солдаты все время распевали удалые песни, пока переезжали Саар. Смех доносился из-за реки. Их транспорт с гудением проносился мимо по дороге, бежавшей рядом с ней. Визжали тормоза, со скрежетом грохотали шасси. Кинокамеры наблюдали за их продвижением с пристальным, черным, двухголовым любопытством.
   На той стороне безвредно скалились цементные зубы, уже лишенные своего яда. На другой день он тоже переезжал через реку в направлении пустых дотов с молчащими орудиями. Куда девался этот ужасный демон, которого он видел за рекой? Он должно быть устал сражаться. Он взглянул вверх и увидел очаровательную картинку как на карточках, дом с красными лилиями и геранью у окна. Белые облака вздымались позади него. Он посмотрел вниз. Под его сапогами река улыбалась сквозь пролеты моста. Никто, казалось, не осознавал значение и смыл происшедшего. "Что произошло, Великий Сэр?"
   "Продвигайтесь вперед". Майор нетерпеливо подгонял танки каждый раз, когда они останавливались. "Продвигайтесь вперед. Сообщайте о малейшем сопротивлении". Джон сидел на свинцовой верхушке танка, исследуя в бинокль приближающийся лес. Они направлялись туда, где в этот ранний полдень пестрели деревья и возбужденно чирикали птицы. Не было слышно никаких звуков стрельбы.
   В промежутке между двумя холмами показался немецкий город, как на художественной открытке: площадь с церковью; статуя всадника; люди в черных костюмах и шляпах; дети в длинных белых носках и кожаных шортах, женщины в красных, зеленых и белых национальны платьях. Где солдаты? Весь город стал виден как на ладони, залитые солнцем башенки церкви, возвышающиеся над узкими улочками, усыпанные домами с остроконечными крышами, чистыми и нетронутыми войной. На окраине была видна наполовину обрушившаяся средневековая стена, примерно в 100 футов высотой, тронутая только временем.
   "Берем город", - протрещал голос Майора.
  

*

  
   Не встречая никакого сопротивления, танки с грохотом въехали на площадь. В течении нескольких минут весь город затрепетал белым цветом. Платки, наволочки, простыни, покрывала развевались в окнах каждого дома. Мэр, высокий, аскетического вида, мужчина, одетый в черный, шерстяной костюм, бледный, ошеломленный, вышел вперед, держа в руке над головой накрахмаленную белую наволочку, чтобы сдать город только что прибывшему Майору. Танк Джона въехал в рощую, разыскивая группу зданий, которые заметила сверху воздушная разведка. Его дурные предчувствия усиливались неизвестностью. Он покончил с бренди в своей фляжке, но это не помогло ему расслабиться в этом месте, идеальном для снайперов. Вдруг он остолбенел. Странное скелетообразное лицо появилось из-за дерева и исчезло снова. Он был на земле призраков. Они входили в темную бездну. Еще одно лицо призрака. Танк медленно остановился. Он и Диксон спрыгнули вниз. С карабином на изготовку он обошел вокруг танка, прижимаясь к нему спиной. Что-то мелькнуло справа от него. Он резко обернулся. Одна из фигур двинулась по направлению к нему, в то время как две другие направлялись к Вески, который смотрел на них широко открытыми глазами. Это существо, которое шло к нему с вытянутой, похожую на клешню рукой и идиотской улыбкой, заставило его попятиться. Это был человек.
   Рука этого существа опустилась в смущении. Сердце Джона бешено билось. Это несомненно был человек, который его приветствовал. И он снова заковылял по направлению к ним.
   "Может ловушка", - предупредил Вески.
   Джон протянул свою руку. Этот человек медленно прошел мимо нее. Джон ощутил, что его обнимают руки, которые легли на его плечи, словно сучья дерева и почувствовал что его мутит. Запах... Он боролся с тем, чтобы его не вырвало. Это было человеческое существо. Другие лица призраков также обрели реальность.
   "Что происходит". Вески сделал два шага назад, целясь озадаченно в это приближающееся "нечто" своей винтовкой. Шарящие руки игнорировал ее. Послышалось тихое бормотание на нескольких языках. Джон пытался уловить какие-либо слова. "Спасибо". Слезы подступили к его горлу.
   "Спасибо"
   "Спасибо. Спасибо. Добро пожаловать. Данке Шен, освободители". Они толпились вокруг него. Он продолжал говорить "Спасибо", - каждый раз, когда пожимал протянутую ему руку.
   "Эй, что это такое?"
   " Концентрационный лагерь, должно быть".
   "Да, да. Концентрационный лагерь. О.К.".
   "Да, да". Они показывали красно-фиолетовые цифры-татуировки на своих локтях.
   Истощенные люди подходили со всех сторон, десять, двадцать... по меньшей мере сотня. Почесываясь и смеясь, с запахом смерти и экскрементов. Они страшно улыбались ему, касались его рукавов и плеч. Он пошарил у себя по карманам и достал шоколад, сигареты, коробку спичек, блокнот и положил все это в протянутые пустые руки. Он бросился к своему вещмешку и начал открывать свой паек, - сыр слева, бобы в центре, кофе справа, - и когда с пайком было покончено, он отдал им носки и туалетную бумагу. Он отдал все, и когда ничего больше не осталось, он бросил и вещмешок в чьи-то пустые руки.
   Он огляделся. Наполовину заслоненный машущими руками, Вески смотрел на свой пустой вещмешок. Перез говорил о чем-то по-испански с библейского вида старцем.
   У ног Диксона какая-то старуха обхватила его за колени. Не привлекая его внимания, она кусала то, что держала в руках. Джон подошел к ней и увидел, что это была банка, вся в полосках крови и слюны. Он открыл ее. И осторожно ложкой положил немного тушенки ей в рот. Она проглотила ее.
   Дважды, трижды, она подавалась всем телом вперед, чтобы ухватить мясо. На четвертый раз она остановилась и улыбаясь ему в смущении, показала на ложку, а потом на его рот. Она хотела, чтобы он тоже поел! Он покачал головой. "Спасибо, спасибо". Три маленьких ложки. Это было все, что он себе позволил, чтобы напомнить ей о ее достоинстве.
   "Великий Сэр, прости меня. Прости меня за то, что я не был лучшим солдатом. Прости меня за то, что я жаловался. Вот что Ты имел в виду. Вот почему Ты с нами. Тьма, которую они разносят повсюду не должна победить".
   Шум утих. Кто-то стоял перед ним.
   "Полковник польской армии Грисински". Полковник щелкнул каблуками. Джон взглянул на длинное, со впалыми щеками лицо. Глубоко посаженные глаза были твердыми и сохраняли спокойное выражение. На нем была такая же полосатая пижама как и на других. Он был истощен, его плечи были опущены, но он был другой. Джон вытянулся по стойке смирно и отдал честь. "Сержант действующей армии 70 пехотной дивизии, 276 пехотного полка, Джон Келли"... Полковник рассматривал его некоторое время, сурово улыбаясь, затем отдал ему честь.
  
   *
  
   Охрана концлагеря Иммельхоф отступила, объяснил полковник. Заключенные вышли, чтобы поискать пищу. Они услышали, что американцы наступают, но все еще боялись немецких фермеров.
   Джон дал полковнику пистолет. "Мы взяли город и лес кажется чистый, но может быть вам лучше иметь вот это". Полковник Грасински взвесил оружие на ладони и долго смотрел на него. Затем наступило молчание.
   "Все в порядке?", - спросил Джон.
   "Люгер. Очень хорошо". Еще одна длинная пауза. "Знаете, я надеялся, что мне не придется больше снова пользоваться этим". Он взял пистолет в обе ладони и уставился вниз. "Когда меня сначала доставили сюда, я молился каждый день Богу, чтобы он послал мне что-нибудь в этом роде. Мне хотелось расстрелять всю стражу моего барака. Затем это ушло. Потому что единственная вещь, которой я боялся - это превратиться в таких же животных, как они. Вы понимаете?" Джон кивнул. "Слава Богу, что я не потерял этот страх".
   Полковник исчерпал все слова. Стыдясь за человечество, Джон стоял, не зная как реагировать на его слова. Наконец он сказал: "Мне жаль, Полковник". Он потряс головой и, чувствуя неуместность того, что он говорит, он произнес еще раз: "Мне жаль, мне жаль". Полковник оценивающим взглядом посмотрел на него сквозь прищуренные глаза, будто бы хотел измерить стоимость его ответа.
   "Чего вам жаль?", - негромко проворчал полковник. Джон не понимал. Нельзя было просто предложить утешение и думать, что этим вы заплатили свой долг. Чувства было не достаточно. Чего же будет достаточно? Они не знали. Ничего не будет достаточно. А им следовало бы знать.
   "Мне стыдно", - сказал он.
   "Чего?"
   "Я не знаю. Возможно быть человеком".
   Полковник кивнул в направлении леса и повернувшись направился к нему, сопровождаемый Джоном. Он прихрамывал на ногу и Джон предложил ему свою руку. Полковник оперся на нее.
   "Мне жаль, что я не был лучшим солдатом". Полковник убрал свою руку и положил ее на плечо Джона, опершись на него. Они шли, шаг в шаг, в молчании. И это молчание было наполненным тщетным вопросом. Спустя некоторое время полковник остановился рядом с деревом и подобрал шишку. Он исследовал ее и осторожно поскреб ногтем, как будто это была какая-то неизвестная вещь. Затем сказал:
   "Это была милость. Это была милость Бога. Да, это было ужасно. Была тьма, такая черная, что в ней нельзя было найти свет человека. Свет человека был погашен. Мы искали свет Бога. Некоторые смогли найти его, некоторые нет. Вы понимаете это, а?"
   "Полковник... Я чувствую, что у меня нет прав сказать, что я понимаю и все же я понимаю одно. Ничего больше не имеет смысла".
   "И, понимаете, тех, кто нашел это, мы никогда не забудем. Этот свет нельзя погасить. Свет человека... я видел, что это такое, пуф", - он дунул на воображаемую свечу, - и с этим покончено. Поэтому иногда Бог задувает человеческий свет так, чтобы мы могли видеть Его Свет".
   "А разве свет человека и свет Бога не сияют вместе, полковник?"
   "Нельзя увидеть свет звезд днем, не так ли?"
   "Да".
   Полковник пожал плечами. "Это так же, то же самое".
   "Давай, Келли, мы уходим. Скоро начнет темнеть". Это был Вески. " Эти леса приводят меня в дрожь".
   "Извините меня, полковник, мы должны возвращаться в лагерь. Нам надо доложить Майору. Я бы попросил вас поехать с нами на танке, но будет лучше, если вы отведете назад ваших людей".
   "Скажите вашему Майору, что надо послать докторов и лекарства и пищу как можно быстрее. Здесь несколько сотен человек, которых еще можно спасти. Когда ваш майор приедет?"
   "Возможно сегодня вечером, возможно завтра. Я не знаю, он с мэром города".
   "Они приедут сюда в лагерь, куда еще они могут поехать?"
  

*

  
   Джон сидел в одном из дворов между бараками рядом с Полковником, экипажем разведывательной танковой группы и обитателями лагеря вокруг большого костра. Топили углем. Над костром вращались насажанные на вертел туши коров. Запах жареного мяса почти скрадывал запах смерти и экскрементов. Хотя ночь был холодна, совершенно невозможно было проводить собрание в одном из 26 бараков.
   "Мы ничего не можем для них сделать, пока Майор не пошлет припасы, которые он обещал", - сказал полковник Гриссински, разливая шнапс в стаканы, который принесли чистильщики из комнаты охраны. "Но, прошу прощения, я должен проследить за тем, чтобы заменили людей, сидящих рядом с умирающими. Мы меняем их каждые четыре часа. Я сделаю круг, а затем присоединюсь к вам".
   Когда полковник подошел снова, Джон сказал: "Я хочу вас кое о чем спросить".
   Полковник, сделав глоток шнапса, кивнул.
   "Все это...", - сказал Джон, кивая на бараки, полные умирающих, на людей, тихо сидевших во дворе, некоторые из них плакали, слушая звуки скрипки печальной, цыганской мелодии, подобно реке растекающейся в воздухе, которую наигрывал какой-то молодой, выживший в этом аду, парень. Полковник снова наполнил стакан. Джон оглянулся. Какая-то старуха перебирала в руках четки и улыбалась. Возможно именно это он хотел спросить: как мог кто-нибудь улыбаться? Нет, было что-то более важное. Все это было так уродливо. Высокие охранные вышки уставились слепыми глазами на эти вонючие бараки, разбросанные по двору. Уродливы были даже не эти костлявые руки, которые ему все время протягивали, не эти, постоянно встречающиеся ему благодарные улыбки, такие невыразительные, что они казались улыбками идиотов, и даже не эти женщины, которые достали каким-то образом сохраненные украшения и повязали оборванные ленты вокруг своих голов и шей и это выглядело так, что ему хотелось плакать... он не мог плакать. Прямо посреди раскинувшихся зеленых полей и не тронутых лесов, вдруг возник словно в сказке среди холмов маленький город... Как мог появиться в нем этот мертвый двор, наполненный скелетами и мешками с песком.
   "Почему это так безобразно?"
   Элегантно и осторожно полковник налил ему немного шнапса. Джон потряс головой. "Я имею в виду, почему они вырубили деревья?". Он опустил голову, осознавая, что находится посреди того, о чем когда-то раньше призраки предупреждали его.
   "Они не оставили ни одного дерева", - сказал он. Он знал, что не сказал бы этого, если бы не шнапс, но все же он не был пьян. "Они могли бы оставить хотя бы одно дерево". Полковник притянул голову Джона к своему плечу. Он почувствовал на мгновение острую ключицу, запах дурно пахнущей одежды и уют, которые он ощущал рядом с этим человеком.
   "Нет, сынок, они не могли оставить ни одного дерева. Когда люди не свободны, у них не должно быть деревьев. У вас не должно быть ни одного цветка. Потому что это заставляет людей вспоминать. У вас не должно быть ничего. Ты должен сотворить пустыню. Без деревьев вы создаете пустыню". Акцент полковника усилился. "Они создали пустыню, в которой они сами не могли жить. Слушай. У коменданта лагеря были какие-то цветы, какие-то розы. Когда они цвели, заключенные находили какой-либо предлог, чтобы остановится и посмотреть на них. Однажды они увидели, как один заключенный, профессор математики, нюхает их. Стража избивала его до тех пор, пока он не умер, а комендант выбросил цветы. Ты понимаешь? Ты понимаешь это парень?" Он показал на скрипача. "Раз в неделю, Йоахим играл для коменданта, Моцарта, всегда Моцарта. Два дня назад он заметил, что десяток заключенных слушают под окном эту музыку. Он отдал приказ расстрелять этих заключенных и этого парня вместе с ними. Но донеслась весть, что вы наступаете и стража бежала прежде, чем это было сделано. Ты понимаешь? Они бы могли прекратить всю эту музыку, сломать скрипку, не так ли? Но нет, они хотели убить сам источник музыки. Даже после того, когда они уже превратили землю в пустыню". Он пожал плечами. "Но это заблуждение. Вы не сможете сделать это. Вы можете послать ее только туда, откуда она приходит. Вы можете помешать ей проявиться на земле. Вы можете сделать так, чтобы ни один человек не мог вспомнить, как притянуть музыку оттуда сюда снова". Он ткнул кулаком в небо. "Они только могут превратить землю в пустыню. Когда вы сражаетесь за одно дерево, вы сражаетесь за лес, а когда вы сражаетесь за лес, вы сражаетесь за планету. Мир музыки никогда не дрогнет".
   Джон смотрел на пылающие угли. Где-то, каким-то образом, он знал это, знал что можно разрушить весь мир в то же время ничего нельзя разрушить, знал что если вся земля была бы разрушена, он все равно всегда будет с ТОЙ ЛЕДИ. Весь мир мог только вновь свернуться в Неизменное и Постоянное. Но вот ностальгическая музыка превратилась в польку. Люди вращали вертела. Шнапс начал действовать и помог ему сформировать вопрос, который он никогда бы не посмел спросить при других обстоятельствах.
   "Но полковник", - он замолчал в смущении. Нет, он должен спросить. - "Если ничего нельзя разрушить, тогда важно ли все это, все это опустошение?" Нет ничего важного, если он всегда мог быть с Ней. Его жест охватил выживших людей, лес. Полковник сел прямо. Ужас окопов, Импи, Билл, Бравый Лейтенант, напрасность всего этого, напрасные усилия всего этого. Если бы он мог отправиться прямо в звездные небеса к Импи, или в небесное место отдыха Билла, в Храм, к своей единственной Возлюбленной, ради чего тогда стоило сражаться?
   Полковник подался вперед и уставился на него в упор. Его неровные брови поднялись над серо-голубыми глазами, которые превратились в сталь. "Важно ли это? Никогда не задавай этот вопрос. Все важно". В его голосе зазвучала приглушенная ярость. Полковник отвернулся и уставился в огонь. Музыка неслась вскачь. "И все же я сам тоже пришел к этому вопросу. Я происхожу из старинного рода. Мой дед стал отцом в девяносто лет. Мы всегда наслаждались жизнью до самого последнего дня. Но я тоже пришел к этому вопросу".
   "Так какой же ответ, сэр". Полковник посмотрел на него.
   "Не спрашивай у меня ответов, сынок".
   "Я ищу ответы. Кто мне может их дать?"
   Полковник смотрел в ночное небо.
   "Бог?", - спросил Джон.
   "Если тебе нравиться это имя". Почему полковник это сказал?
   "Предположим Он выбрал бы вас, чтобы сказать мне?" "Великий Сэр, что я говорю".
   Музыка стала головокружительной и заключенные менялись чаще у вертелов, вращали вертела быстрее и быстрее под музыку. Это стало своего рода танцем, игрой.
   "Сэр, вы видите это?", - сказал Джон удивленно. - " Когда мы помогали им насаживать туши на вертела, они выглядели так, будто не протянут и ночь. Как так случилось, что они так оживились. Шнапс не может быть так хорош".
   "Свобода - это как сильный опьяняющий напиток. Шнапс - это просто содовая по сравнению с ним. Мы поляки осознавали ее ценность с самого начала, когда Чемберлен еще спал. Именно ради этого эта война. Если бы не Черчилль и не Господь Бог, который направляет его, мир был погрузился во тьму еще на пару тысяч лет. Понимаешь ли ты это, а?"
   Были ли это слова полковника или это Великий Сэр подсказал ему, но он как бы понял заново, почему они сражались за каждый дюйм, когда брали перевал. Билли и другие погибли не напрасно, и Президент Рузвельт должно быть так же действует под руководством Великого Сэра. Широкий коридор света открылся в его уме. Ему хотелось поговорить об этом с полковником, но не было слов, совсем не было слов, чтобы это выразить.
   Полковник начал что-то тихо бормотать, и Джон наклонился вперед. "Я задал этот вопрос и мне было показано. Он показал мне весь этот мир в огне и это было Его пылающее Тело, и я спросил Его, что мы можем сделать, потому что я не мог это выносить. Я спросил Его, что делать. Он показал мне. Он хотел новое Тело. Он хотел, чтобы Земля стала его новым телом, вечным телом. И Он показал мне, что Он сгорел и разрушил до самого основания Самого Себя, чтобы приготовить Землю. Он сгорал и разрушал ее миллионы раз, чтобы приготовить тело для Себя. На это раз..." Музыка затихла. "Он должен прийти сюда. Он снизойдет".
   Великий Сэр звучал и отзывался эхом где-то внутри Джона.
   "Однажды Свет вошел в мое отчаяние и Он стоял передо мной", - сказал полковник, - "с пылающими глазами, которые вылечили меня и спасли мой рассудок". Великий Сэр! "Если даже я забуду, все, что я когда-либо знал, то это я никогда не забуду, потому что знаю, если мне доведется остаться жить, я должен провести остаток жизни в поиске Его. Поэтому, понимаешь, это важно. Он пришел, чтобы показать мне, что это важно. Да, сынок, это очень важно. Он был как будто бы откуда-то с Востока, с глубокими черными глазами и черными волосами". В молчании они слушали музыку. Наконец Джон спросил,
   "Куда вы поедете отсюда?"
   "Куда... Ах, да". Полковник вдруг громко захохотал, и в этом смехе Джон вдруг увидел человека, у которого дед стал отцом в девяносто лет. "Да, это всегда проблема". Полковник сел очень прямо. "Я скажу тебе", - его серые глаза танцевали, - "завтра мы пойдем с тобой в лес, вон туда. Мы выкопаем маленькое деревце. И мы принесем его сюда". Он показал на людей, которые собрались вокруг жарящейся туши коровы. "Мы посади его вон там, в центре. Завтра мы посадим дерево".
   Бронетранспортеры катились в направлении лагерных ворот и бывшие заключенные, махая руками, бежали к ним. На крытом джипе стоял Майор в свежей хрустящей униформе, его усы отблескивали серебром на этом неярком солнце. Весь он был такой сверкающий, напомаженный, с отутюженными складками и только там, где им положено быть. Он съежился и начал оглядываться, когда к нему потянулись костлявые руки, а когда они взобрались на танк, он вытащил свой жезл, словно собирался отбиваться от них.
   Майор украдкой бросил вокруг взгляд, пытаясь обнаружить источник того, что доносилось до его ноздрей. Наконец его глаза остановились на Джоне. "Эй, солдат...".
   Джон вытянулся по стойке смирно и отдал честь.
   "Это вы мне докладывали прошлой ночью".
   "Да, Сэр".
   "Ваши люди приехали сюда вчера вечером?"
   "Да, Сэр".
   "Вам следовало бы держать вход свободным. За мной едет полковник с медицинскими препаратами и продуктами". Он был несколько удручен. "Почему они здесь?"
   "Сэр, я думаю они вышли, чтобы быть на солнце. Некоторые из них умирают".
   Майор закрыл глаза. Когда он открыл их снова, изменившимся голосом он произнес, - " Разве им не было бы лучше там?" Он указал своим жезлом на один из бараков.
   "В бараках трупы, сэр. Бывшие заключенные слишком слабы, чтобы выносить их и похоронить за колючей проволокой, вон там. Есть административный барак, но он тоже переполнен".
   Майор с неудовольствием смотрел на этих пугал, с улыбками тянущихся к нему, некоторые из них с рвотными пятнами на грязных полосатых пижамах, с красными глазами, сломанными зубами или вообще без зубов. На мгновение у Джона появилось дикая мысль, что майор собирается отдать приказ шоферу давить их. Майор повернул голову и показал подбородком на небольшую кучку заключенных, которые слонялись по ту сторону ворот.
   "Вам было сказано не позволять никому выходить. Здесь может быть тиф и всякого рода болезни и мы не знаем, кто эти люди."
   "Да, сэр, но они не собираются убегать. Он к тому же слишком слабы, чтобы идти куда-нибудь. Они знают, что мы послали за провиантом и медицинскими препаратами".
   Майор осматривал заключенных. "Откуда они знают?", - спросил он так, будто бы с этими бывшими заключенными надо было общаться не так как обычно.
   "Слух должно быть разошелся, сэр. Вы знаете как это бывает, Сэр. Здесь есть полковник польской армии, который, кажется, взял на себя руководство, после того как немцы бежали". Майор почувствовал одновременно и облегчение и досаду.
   "Почему вы мне не сказали об этом раньше, солдат? Можете вы меня к нему проводить?" Он начал слезать с танка. Джон огляделся. Где Полковник? А, вот он, разговаривает с группой заключенных. Он выглядел выше, тоньше и казался более хрупким в свете костра. Тонкая, красная линия бежала вокруг его глубоко посаженных глаз. Щеки глубоко впали и превратили лицо в мертвую маску. Губы тоже впали от разрушившихся зубов, а на подбородке и лбу были тонкие шрамы, которые он не заметил прошлой ночью, Полковник подошел к ним неторопливой, волочащейся походкой, бросив Джону слабую улыбку. Джон улыбнулся в ответ и отдал честь. "Это он, сэр, единственный оставшийся в строю. Майор двинулся ему навстречу.
   "Он говорит по-английски?", - спросил он нервно.
   "Очень хорошо, сэр", - Джон следовал за ним в двух шагах позади. Полковник остановился первым. Майор тоже остановился. Полковник сделал легкий поклон, затем встал по стойке смирно и отдал честь.
   "Полковник польской пехоты Гриссински". Майор промямлил что-то в ответ и тоже отдал честь.
   "Приветствуем наших освободителей". Польский акцент загремел по бывшему лагерю. Полковник прилагал усилия, чтобы его голос звучал твердо. Джон увидел, что на его лбу появился пот, и с болью осознал, что полковник возможно скоро умрет. В лице майора что-то изменилось. Напряженная, неискренняя улыбка исчезла. Те барьеры, с помощью которых он старался держать себя отчужденно, вдруг обрушились, повергнув его в состояние скорби. Он сделал последний шаг вперед, протягивая вперед руку и начал говорить что-то, но закусил свою губу и сжал правую руку полковника обеими руками. Он кивнул с болью и сказал, почти шепотом. "Полковник, мне жаль. Мне очень жаль, что мы не оказались здесь раньше. Мы не знали".
   Они не знали, они не могли знать. Так, опершись на руку майора, полковник повел их осматривать бараки и лагерь: склады, где до потолка возвышались горы обуви и одежды, камеры пыток, где в жутком порядке аккуратно свисали со своих колышков хлысты, кожаные передники и металлические инструменты, операционную, где проводились эксперименты над заключенными и открытые могилы позади колючей проволоки, где тысячи заключенных, расстрелянных перед отступлением немцев, лежали голые и сморщенные, с большими головами, и выставленными наружу темными гениталиями.
   Джон стоял с полковником Гриссински у ворот, в то время как майор вышел встречать приближающуюся группу полковника.
   "Где", - спросил Джон с отчаянной настойчивостью. - Где вы найдете Его?"
   "Он любит землю слишком сильно, чтобы быть далеко, но я не знаю. Я не изучал подобные вещи. Я был солдатом. Я буду читать и искать. Я не знаю. Если Он на земле, я найду его, если мне будет дарована жизнь...".
   Теперь оба полковника и майор были в административном здании. Джон собирался привести мэра и гражданских, чтобы провести уборку лагеря.
   Когда он вернулся полковник Гриссински уже ушел. Какой-то заключенный сунул ему клочок бумаги в руку: " Ему нужна новая земля. Мы должны посадить деревья и показать как сажать деревья другим".
  

*

  
   Теперь Божественный Командир всегда был с ним рядом:
   "... Часть нагнала их у Лагеря. Они больше уже не были в авангарде. Другая дивизия стремительно продвинулась вперед и оставила их делать зачистки. Один патруль сменялся другим.
   "Рассредоточьтесь. Не теряйте связь". Люди вошли в лесную полосу. Они продвигались вперед, пока не достигли склона холма, усыпанного воронками. Железнодорожные линии сбегали вниз по склону в направлении дворов Саарбрукена. Эти воронки оставили бомбы союзников. Сошедшие с рельсов товарные вагоны тускло поблескивали на утреннем солнце. Все вокруг было тихо, но птичьи голоса и пересвисты будто бы умоляли и предупреждали их о чем-то.
   "Он может охраняться, так что не зевать и быть наготове", - сказал Джон.
   "Похоже пусто", - произнес Вески. - "Пошли, посмотрим что в нем. Может выпивка есть".
   "Похоже на ловушку", - сказал Джон. Они спустились вниз по склону. До поезда ярдов тридцать.
   "Вряд ли там фрицы. Они давно бы себя уже обнаружили". Голос Диксона вошел прямо в корни его волос...
   "Рассредоточьтесь", - приказал Джон, так как Перез держался с ним рядом.
   Джон махнул им остановиться. Он подал сигнал Вески, чтобы тот его прикрывал. Перез прикрывал его справа. Диксон был позади. Еще один шаг, затем другой и еще один. Если должна начаться заварушка, то она начнется сейчас. Еще один шаг... он ждал щелканье затвора винтовки. Чирикнула какая-то птичка и он услышал свое дыхание.
   Тяжелый замок висел на двери товарного вагона. Шампанское? Золото? Ящики с деликатесами, сялями, селедкой и анчоусами и оливками... Прямо на него уставился увесистый замок.
  
   Нет.
  
   Он даже не сказал, что он собирался сделать это, но его лавнокомандующий уже сидел у него на плече.
   Он направил дуло вниз.
  
   Не стреляй.
  
   Это не мог быть Великий Сэр.
  
   Не стреляй.
  
   Эти раздражающие британские нотки могли принадлежать только Великому Сэру и это была команда, так, как он вообще всегда говорил ему делать что-то, без ударений и объяснений. Замок был в прямо у него перед глазами.
  
   Я сказал не-стре-ляй.
  
   Тон теперь был повелительный, как будто в этом была нужда. Что-то дернуло его за указательный палец.
   В следующее мгновение что-то горячее вошло в его плечо. Жар распространился подмышкой. Кто-то выстрелил ему в грудь. Его глаза наполнились слезами. Почему люди не стреляли?
   "С тобой все в порядке, Келл?" Вески ударил его по спине. Его видение начало проясняться. Тупой ублюдок! - сказал он себе. Металлические скобы от замка должно быть отлетели в него.
   "Что случилось?"
   "Куски от замка, я думаю". Плечо горело. Его рука потянулась к нему. На ладони была кровь.
   "Удачливый парень", - сказал Диксон. Госпиталь, отдых, чистая кровать. Никаких больше патрулей. Он посмотрел вверх. Облака проносились мимо, игнорируя его.
  
   Ползи под товарный вагон и выбирайся на другую сторону.
  
   "Оставайся здесь, - сказал он Вески. Он проскользнул над рельсами и осмотрелся нет ли вокруг немецких сапог. Ничего, вокруг лишь все та же картина всевозможных разрушений. Он встал, окинул взглядом другую сторону. Ничего. Сделал шаг вперед.
  
   Обернись.
  
   Приказ пришел так неожиданно, что он круто развернулся и направил винтовку на вагон. С этой стороны вагон был открыт. Внутри были стеллажи заполненные какими-то металлическими цилиндрами. Понимание того, что это были за цилиндры, как молния вспыхнуло в его мозгу.
   Бомбы.
   Бомбы! Он мог бы разнести все в пыль. Они бы взорвались, даже не успев осознать это... Его колени подкосились, когда он смотрел на эти кучи и кучи бомб. Постепенно его сердце начало биться вновь. Он зажег сигарету и глубоко затянулся. После второй затяжки, он бросил ее, чтобы осмотреть свою рану. Она болела. Появилось место, которое онемело. Она все еще кровоточила. Его отправят в госпиталь.
  
   Нет.
  
   "О Великий Сэр, пожалуйста! Я устал".
  
   Нет.
  
   Еще одна команда без совета и объяснения. Ошеломленный Джон сел на камень и зажег другую сигарету. Он втянул дым и жаркий всплеск внутреннего бунта поднялся в нем. Возмущенные слезы.
   "Посмотри на других. Посмотри на Роба. Посмотри на всех тех солдат, которые сделали себе самострел или просто сачковали. Я никогда даже и не думал о том, чтобы делать что-либо подобное. У меня настоящая рана".
  
   Вот почему война длится столько времени. Есть и другие концентрационные лагеря.
  
   Джон в гневе бросил сигарету, его сердце болело. Было только одно Существо во вселенной, которое имело сострадание. Она должна прийти к нему сейчас. Она должна прийти к нему сейчас или он умрет. Но единственное, что пришло к нему в следующий момент - это был Диксон, который уставился в товарный вагон, а затем на Джона с выражением полного ужаса на лице.
   "Ты мог укокошить нас всех". Джон отказывался смотреть на него. Он бы наверное заорал, если бы Диксон сказал ему это еще раз. Никто, никогда не должен говорить ему это снова.
   Ему следовал бы уйти с Ней в тот первый раз. Война здесь вполне могла бы продолжаться и без него. Джон встал и наступил подошвой сапога на сигарету.
   "Давайте двигать".
  

*

  
   После войны Джон впадает в глубокую депрессию и думает что он потерял контакт с Великим Сэром. Однажды ночью он лежит на кровати, совершенно убежденный в том, что умрет:
   ".... Хорошо, на этот раз, он сделает это и никогда больше не вернется в хаос этого мира. Эти скалящиеся призраки покинули его. Через два дня ожидания и молитвы, обращенное к Божественной Леди, он знал, что этого было не достаточно. Он должен пожелать сам умереть. Но он никогда не сможет сделать это, пока его тело поглощает поджаренные ломтики картофеля и пиво. Если бы его страстное стремление к Божественной Леди могло бы перенести его к ней, он бы оставил свое тело. Он должен перестать есть, перестать выходить, и просто каждой жилкой своего существа желать умереть.
   На следующее утро, он распахнул занавески навстречу такому непреклонному солнцу. Выпить кофе? Так ли это важно на самом деле. Если ты не собираешь вновь прорывать нору к жизни, какая разница что есть на завтрак. Краешком глаза он увидел письмо к Кейси. Возможно кто-то отошлет его ей, но не хорошо делать вид, что это важно. То что он чувствовал к Кейси два дня назад, было полностью поглощено его страстным желанием навсегда уснуть в руках своей единственно возможной Возлюбленной. Он заварил крепкий кофе, и удивился тому какой великолепный у него вкус: ароматный, пахнущий орехами, горьковатый и сладкий одновременно.
   Он сел в кресло, ожидая и глядя в стену. Вдруг распахнулась дверь.
   "Келли, у тебя есть бутылка вина? Отдам завтра. Ребята..."
   "Да, вон там. Нет, справа". Глаза уставились на Джона, гипнотизируя его, парень двинулся к кухонному шкафу, взял бутылку так, будто это была бомба.
   "Что случилось, Келли? Я что-нибудь могу сделать для тебя?"
   "Да. Тихо закрой дверь с другой стороны". Успокоившись, парень вышел. Хлопнула дверь. И открылась снова. "Ты какой-то чокнутый, Келли". Дверь закрылась еще раз. Великие Последние Слова: "Тихо закрой дверь". На мгновение в его памяти всплыл доктор. "Не наблюдай за собой, просто будь с этим".
   Смерть все время делала становилась на шаг ближе, когда он всматривался. Он будет с Ней.
   Как только он окажется с Ней, он больше никогда не вернется.
   Теперь он должен приготовить тело. Он почистил зубы. Вода бежала в большую белую ванну. Он наблюдал за собой, будто сквозь туман, а затем вступил в свою последнюю ванну. Тщательно намылил тело, снова пережив во время этих, теперь уже нескольких забавных мгновений, намек на свое бессмертие.
   После того, как он насухо вытерся полотенцем, он остановился на мгновение в нерешительности. Сделал паузу перед выключателем. Смерть, несомненно, придет быстрее в темноте.
   Он лег на кровать. "Славься милосердная Мария...".
   Нет. Слова мешают ей. Смерть будет более послушной в молчании. Молитва мешает ей. Смерть была пустотой.
   Он скрести руки на груди. Заметил, что не подстриг ногти. "Это не важно", - сказал он своему уму, который теперь наполнился всякими мелочами. Причесался. Продолжим. Молчание. Вдруг весь дом загромыхал. Джаз. Дверь распахнулась и три девушки склонились над его кроватью. Он молился с ожесточенным отчаянием. Нет, нет, нет. Убирайтесь. Убрались. Снова молчание. Он позволил себе быть затянутым в свои внутренние глубины, пока в абсолютной тьме, он не обнаружил нить света; она начала закручиваться и превратилась в крошечный бриллиант. Он становился ярким и излучал свет, распространяющийся каскадами свет. Внутри него росло Присутствие. Это был Он, его Господь, его Спаситель и Защитник.
   "Великий Сэр".
   Энергии гудели, вибрировали и двигались в направлении его сердца, как будто бы работал какой-то огромный двигатель. Собирая силу, энергии сконцентрировались, начали подниматься и выстрелили его через голову.
   Ожидая его с протянутыми сияющими руками голубого цвета там стоял Великий Сэр. Джон пристально вглядывался. Любовь сверкающим потоком перетекала между ними.
  
   Пойдем со мной, сказал Великий Сэр, но не смотри налево, направо и вниз.
  
   Джон ухватился за его лодыжки и почувствовал, что он уноситься ввысь. Они набирали скорость. Подобно огромной птице, они проносились через миры удушающего мрака, где он бы задохнулся, если бы он не держался за Великого Сэра. Они повернули и по спирали стали спускаться сквозь весть этот мрак и ужас, который отступал перед ними. Призраки разбегались в разные стороны, подобно ночным видениям, которые исчезают с криком петухов. Он прижался щекой к пяткам того, кто всегда был его Возлюбленным Другом.
   Сопротивление стало теперь меньше и появилось что-то неуловимо новое, на что постепенно открывались его глаза. Это "нечто" становилось более прозрачным, постепенно утончаясь. В нем, словно в тумане вдруг начали образовываться прорехи и завихрения. Затем штопором устремляясь вниз, они прорвались в какой-то более ясный и сладостный мир бесконечных берегов и сверкающих серебряных морей.
   Он в удивлении глянул вниз на вечное, безмолвное лето невинности и свободы, где свежий как роса, лежал покой. Трепеща блаженством, вокруг проплывали сияющие божественные формы. Это была вечная долина восторга и блаженства.
  
   Нам надо идти за пределы. Вещи здесь никогда не меняются.
  
   Без предупреждения и без перехода они вылетели в ночь, земную ночь, пролетая над Италией. Вместе они смотрели вниз на мосты Флоренции, пронеслись над Арно, который раскинулся внизу своей спокойной арочной рапсодией; этот город свершения, фраза в их вечном диалоге. Его смех переливался через холмы Асисси, красной земли Сиены. Рассвет сделал мир оранжево-розовым, когда они пролетали над песками Египта.
   Вопросы растворились, когда он увидел сердце своего дома. Имеющая форму сердца страна, о которой когда-то говорила говорила мать Келли. Это была родина его Мастера. Они пролетели вниз к восточной стороне и начали спускаться на группу домов сизо-серого цвета, еще прохладных в ярком рассвете. Крыша террасы сверкала пурпурной бугенвиллией. Между домами по темно-серым улицами двигались одетое в белое фигуры.
  
   Теперь ты вспоминаешь.
  
   "Я знаю. Ты Возлюбленный Друг". Они наблюдали как сцены одной жизни сменяются сценами другой. Голос говорил в его сердце.
  
   Ты видишь, наша любовь за пределами всех потерь, за пределами всех беспокойств. Наша любовь остается не затронутой всем этим.
  
   Его сердце, переполненное покоем и купающееся в милости, было у ног Мастера. Он закрыл глаза. Его душа была охвачена пламенем, он был уничтожен.
   Тонкие нити света просветлили вехи его жизни и жизни его Мастера, к которому он решил повернуться. Все представления на которые он опирался раньше, уносили его прочь от его собственного бытия и сознания своей свободы.
   Он вновь прокрутил как ни кинопленке момент своего рождения и всей своей жизни, как бы показывая своему Мастеру, что воплотился в центре варварского невежества и предрассудков, и что никто никогда в его жизни не объяснил ему, что он уже, оказывается, жил прежде; никто ничего не знал об этом. Теперь жизнь Мастера постепенно раскрылась перед ним, простая и человеческая. Сознание, в своей огромной любви, принимающее на себя боль жизни.
   Он пришел, чтобы облачиться в эту земную сопротивляющуюся материю и воспламенить ее. И от Джона Келли требовалось, чтобы он помогал Великому Сэру и Божественной Леди.
  
   Я покажу тебе нечто.
  
   На другой террасе рядом с ним стоял Великий Сэр с ниспадающими шелковыми, белыми волосами.
  
   Смотри.
  
   Дым, танки, взрывы, снова дым, марширующие люди в форме. Они вглядывались не в ужас прошлого, но в будущее, в то, что все еще должно произойти. Он отвернулся, протестуя. Если бы его попросили пройти через это еще раз, он просто не смог бы. Он знал это. Он вспомнил, что покинул свое тело и больше не вернется назад. Он никогда не покинет своего Друга. Внутренний протест утих. Он должно быть спокоен, чтобы начать понимать.
  
   Ты знаешь что мы делаем здесь?
  
   Снова они смотрели вниз на сизые дома, где мужчины и женщины предлагали свои жизни той силе, которая стремилась проникнуть на землю. Сон мира не пропускал свет. Силы тьмы удерживали этот водораздел. Его место было внизу здесь, с этими передовыми отрядами духа. Его тело осталось лежать там, в комнате, закутанное в саван и ожидало его, но он должен найти божественную Леди.
   Его желание привело его в храм, сотворенный из тел ангелов и полускрытых богов, чьи лики творили эту дышащую архитектуру. На вершине прозрачной лестницы лежала его свобода: он не должен больше медлить. В одеждах, цвета голубой волны, полускрытый в тумане, стоял силуэт, ее лицо было скрыто вуалью, которая препятствует нашему знанию.
  
   Из-за того, что человеческие инструменты терпят неудачу
   Бог побежденный спит в своем семени
  
   Что лежит позади вуали, такой прозрачной на вид и все же непроницаемой?
   Он пытался проникнуть сквозь нее. Когда он потерял всякую надежду, белая рука поднялась. Вуаль упала. Он прочитал тайну Ее глаз. Она проникла в его кровь и превратилась в мед, в жидкое золото, в вино и огонь. Его существо расплавилось и стало безграничным. Он был Единым Существованием, которое управляет морями Времени. Он был Улыбкой. Он был Единым.
  

*

  
  
   Он радостно летел вниз, без страха или заботы, и без какого-либо видимого направления, в этом совершенно контролируемом падении в сугробы розовых и оранжевых облаков, на которых сидел... Великий Сэр.
   Пришла серая память о чем-то тяжелом, мутном и невежественном, раскинувшемся внизу. Нечто таком, что ползло со скоростью червя и не знало покоя, радости и света. Не было ничего во вселенной, что могло бы его заставить войти назад в это невежество. Он был свободен остаться. Он ждал, повиснув в воздухе в мучительной тоске. Выбор был предложен ему в любви. Он повернул голову и встретил взгляд Великого Сэра. Еще раз пламя любви охватило его. Все, чего он хотел - это служить своему Другу.
   С немым криком любви, прощания и молитвы, которая позволила ему вспомнить, что он жил, он мчался вниз, вниз, вниз, забывая все, пока он падал.
  

*

  
   Благослови их всех, благослови их всех
   Долговязых, коротких и высоких
   Не получить вам продвижения по службе на этой стороне океана
   Поэтому подбодритесь, ребята...
  
   Он не умер! У него был сон, который его вылечил. Он пробудился в чистой и безупречной вселенной. Он напрягался, чтобы вспомнить, где он был, помнил только, что Великий Сэр приходил за ним, что он был с его Божественной Леди и что он страстно стремился быть с Ней снова; но здесь, на земле, было нечто такое, что надо было сделать для Них. Он был жив и чувствовал себя прекрасно.
   Он сбросил с себя одеяло. Обнаженный подошел к окну. Какая-то фигура показалась из-за темных деревьев и нетвердой походкой направилась к тротуару, пробегавшему внизу. Как прекрасна была эта, исполненная грации, человеческая фигура. Каждый беззаботный взмах руки, пьяная поступь ног, говорили о Боге и следовали Божественному провидению. Оуэнс ничего не знал. "Благослови их всех". Польский полковник. Было столько вещей, которые надо было сделать сейчас, тихо, спокойно. Он бы нашел полковника, рассказал бы ему, что случилось, и как прав он был. Он бы написал Кэйси.
   И он бы поехал домой. Домой. Эта мысль удивила его: все теперь было его домом.
   Деревья устремлялись ввысь вокруг сияющего серебра фонтана. Небо все еще было полно звезд. Он никогда не видел их такими исполненными гармоничной жизни. Он увидел свою собственную руку на подоконнике, белую на фоне черной, железной, оконной сетки. Все было совершенным: мягкий свет, темные очертания деревьев, блеск пруда между ними, тайна созданной руками человека статуи, отражение Бога. Пьяный солдат и его голос удалялись по дороге, усыпанной благословениями.
  

*

  
   Кофе закипал в кофеварке, когда Великий Сэр проник через стену в комнату, сидя в большом зеленом кресле. Джон пристально вглядывался, в то время как его правая рука тянулась к выключателю. Он вдруг оказался у его колен, слезы текли по его щекам, его сердце переполняла любовь. Она посылала безмолвные слова. "Мой Великий Сэр, я еще не понимаю Твою силу и Твою любовь и как они работают; но чем бы не была Твоя работа, чего бы Ты не пожелал, я посвящаю свою жизнь ей, я посвящаю свою жизнь Тебе. Я Твой на всю оставшуюся жизнь. Я не знаю, что это за мир, из которого Ты пришел, и даже как твое имя. Но я твой слуга".
   Глаза Великого Сэра смотрели на Джона. В груди Джона что-то двигалось Самая сильная и самая мягкая рука проникла в его сердце и ласкала его.
   "Оро...", - губы Великого Сэра формировали слово. Джон наклонился вперед.
   "Ора...", - губы двигались молчаливо.
   "Оро...?" - спросил Джон. Великий Сэр улыбнулся и кивнул. Было ли это священное слово? Сезам откройся?
   Губы смыкались и размыкались, чтобы сформировать другое слово.
   "Бенд?"(26) - спросил Джон, и наклонился вперед еще дальше. "Вот так?", - кивнул Джон.
   Великий Сэр улыбнулся.
   Волны силы, исходящие от зеленого кресла Великого Сэра проникали в его тело как микровзрывы. Они заставили его трястись и дрожать. Его зубы стучали. Он не был достаточно сильным. Внутренняя дрожь охватила все его члены. Прекрасное, серьезное лицо оставалось спокойным. "Великий Сэр, прошлой ночью ты показал мне, что я должен делать, но я не могу вспомнить". Слова были исчерпаны; дрожь стала такой сильной, что, казалось, сами его мысли колотились одну о другую. Он должен был выйти из комнаты. И все же он не мог просто убежать, даже если бы эта сила разнесла его на части.
  
   Ты солдат, сказал Великий Сэр. Просто встань по стойке смирно на одно мгновение..
  
   Джон с трудом поднялся на ноги и выпрямился, уставившись на дорогой его сердцу лик, окаймленный волосами лунного света и ниспадающей бородой. Его колени дрожали, зубы стучали, он смотрел в глаза, в которых таилась вечность, на ослепительное тело, сохраняя это в своей памяти, и шатаясь, нетвердой походкой вышел из комнаты.
   В коридоре его колени все еще сильно дрожали. Слезы любви быстро бежали по щекам, когда он схватился за перила. Внизу он открыл дверь и осознав, что он все еще в купальном халате, закрыл ее снова. Он направился вверх по лестнице. Его колени снова стали будто ватные.
   Он повесил свой халат на раму для сушки белья; вытащил сигареты, спички из карманов; вытер лицо и стал смотреть на улицу. Слева шел какой-то молодой капитан, мать, катящая детскую коляску шла справа, а старый, черный Пэжо поворачивал за парк. Облака в голубом небе стремительно неслись под порывами ветра. Ветер проник под его рубашку, и он содрогнулся.
   Он поставил одну ногу вниз на улицу, чтобы направиться наискосок к парку, и заметил, что на ноге был покрытый мехом, коричневый тапочек. На другой ноге, оказался лакированный ботинок. Он поколебался.
   Нет, он пойдет и сядет в парке. Он мог бы хромать и прикинуться, что у него больная нога. Это не важно. Никакие из этих вещей не были важны. Куда он должен был идти, чтобы получить ответы не свои вопросы, найти объяснение всему этому. Он знал, что к тому времени, когда он достигнет фонарного столба, у него будет ответ.
  
   Индия.
  
   Ответ был сказан ясно голосом Великого Сэра. Наступило ошеломленное молчание. Он хотел умереть, последовав совету доктора. Он предложил жизнь Великому Сэру и Божественной Леди. Но Индия!
   "Индия?" Последний раз, когда он читал газеты, он узнал, что там были голод и бунты. Фотографии гор трупов, ждущих кремации, штабеля и штабеля темных высохших тел с руками и ногами, похожими на палки и открытыми ранами, черными от мух... Еще один Концентрационный Лагерь. Нет. Он не мог. Он больше не мог выносить страдания, просто не мог. Кто смог бы дать ему ответ в Индии?
   Его ум бродил по тлетворным, усыпанным трупами улицам Индии, пытаясь найти ответ. В гималайских пещерах. Он слышал о долгоживущих мудрецах, искателях Истины. Он не был готов для этого. Лучше бы не знать.
   Его сердце все еще болело от сладостного посвящения Божественной Леди и Великому Сэру. Это было болью и тяжестью, что он не мог быть добровольным работником для Индии.
   "Прости меня, Великий Сэр". Он остановился и поднял листок и прошел еще немного. "Ведь ты позволяешь мне выбирать... Я в самом деле не могу. Мне очень жаль".
   Он прислонился к дереву. " Я больше не могу выносить насилие".
  

*

  
   "Давайте, ребятки, сладкие мои, вы играете для Мери; Мери нужна машина, она хочет покататься..." Джон остановился посмотреть. Диксон поднял голову и взглянул на него с ленивой, покровительственной улыбкой.
   "Привет, Диксон, как дела?"
   "Здорово, сержант", - сказал он. - Этот человек не желает идти никуда кроме Манхэтан Плаза. Две тысячи зеленых". Диксон нежно мял игральные кости в руках и перекатывал их из одной руки в другую. Джон свистнул.
   "Это должно купить Мери машину. Я собираюсь купить Мери кадиллак. Испытай свою удачу, Келли, ты, помниться, сделал мне одолжение тогда, в фермерском доме".
   Диксон с беззаботным великолепием бросил ему двадцатидолларовую купюру и со счастливой, обаятельной улыбкой победителя, дыхнул в свои ладони. Маленький кружок людей наблюдал за каждым движением Диксона. Диксон поднес кости к своему уху и потряс их. Его глаза закатились, пока он слушал сухой стук перекатывающихся костей.
   "Ставлю тридцать".
   "Эй подожди минуту, ставлю десять". Руки тянулись, деньги трепетали в воздухе.
   "Давайте, косточки, катитесь для папочки". Чья-то рука взяла банкноты Джона. Если он выиграет, он купит что-нибудь красивое для Кейси.
   Он проиграл. Во всяком случае, последнее, что он мог себе позволить в этом мире, - это выиграть кучу денег. Так мало времени осталось до того момента, как он вернется к Кейси: каждая вибрация корабля приближала его к этому дню. Он переходил от одной игре к другой. Проигравшие выбывали. Победители присоединялись к еще более крупным победителям. Игры постоянно объединялись, ставки росли. Крупные победители, как Диксон, излучали глубокое очарование. Они были теперь генералами.
   Он отошел прочь. Вдруг поблизости чей-то голос разразился песней:
  
   "Есть доктор в нашем городе, юрист и индейский вождь".
  
   Это была единственная запись, которая у них была на борту....
   Страдание Джона возрастало по мере того, как жизнь других людей становилась более определенной. Было похоже на то, что жизнь как бы склонялась в их сторону и что она расцветет у них полностью, когда они прибудут в Нью-Йорк. Некоторые женятся на деньгах или начнут бизнес или купят компании. Каждый из тех, кого он знал, заведут гараж или ларек по продаже хот-догов или начнут работу на ферме и пойдут в колледж, или войдут в дела своих отцов, будут работать в банке или грабить банки. Почему же он не знает, что ему делать? Что он из себя представлял? Он был слугой...
  
   "...Это был тот же самый итальянский ресторанчик с теми же самыми красными и белыми скатертями, и свечами в бутылках из-под красного Кьянти. Только Марио, красивый неаполитанец с мандолиной, который всегда играл их любимые мелодии, исчез. Он был убит в сражении. Старый, маленький скрипач склонился к Келли, наигрывая какую-то ностальгическую мелодию. Рука Кейси лежала на руке Джона. Когда мелодия закончилась, старик поклонился им и улыбнулся кроткими, довольными глазами. Они энергично захлопали, а затем подняли свои бокалы за него, прежде чем повернуться друг к другу. Их взгляды стали нежнее.
   "Что ты искал в библиотеке сегодня?"
   Он открыл рот. Пока он был с Кейси это вылетело из его головы. "Кэйси, я забыл. Так чудесно быть с тобой, что я все забыл. Спустя три недели, я думаю, что теперь я на верном пути, Кэйси. Я нашел что-то. Он поставил свой бокал с вином так стремительно, что капли Кьянти выплеснулись ему на пальцы. Он начал рыться у себя в карманах и вынимать листки бумаги разных размеров. Взяв самый большой из них, он начал читать:
   "Самая первая формула Мудрости обещает быть и самой последней - Бог, Свет, Свобода, Бессмертие".
   Он сделал паузу, чтобы взглянуть на Кэйси. Кэйси, озадаченная, внимательно смотрела на него. "Кэйси, я не могу объяснить. Это дало мне толчок. Это происходило снова и снова, когда я читал эти слова. И даже сейчас..." Он сунул свою руку ей под нос. "Разве это не производит на тебя тоже впечатление?"
   "Это прекрасно, Джон, это все что я могу сказать. Это чудесно".
   Его руки вытаскивали из карманов листки бумаги, автобусные билеты, квитанции и библиотечную карточку. Он перебирали их.
  
   "Эти настойчивые идеалы расы одновременно представляют собой и противоречие опыту ее обыденной жизни и утверждение более глубокого опыта, который не обычен для человечества и может быть достигнут, в своей организованной полноте, только революционизирующим индивидуальным усилием или эволюционирующим общим прогрессом.
  
   Он поднял глаза в конце предложения. Кэйси слушала.
  
   "Осознать, раскрыть и реализовать божественное существо в животном и эгоистическом сознании, превратить нашу сумеречную или темную физическую ментальность в безусловный, супраментальный свет, сотворить покой и самосуществующее блаженство там, где сейчас присутствует только давление преходящих удовольствий, осаждаемых физической болью и эмоциональным страданием, установить бесконечную свободу в мире, который представляет собой группу механических необходимостей, обнаружить и осознать бессмертную жизнь в теле, подверженном смерти и постоянному изменению, - вот что предложено нам, как проявление Бога в Материи и цель Природы в ее земной эволюции".
  
   "Минуточку, есть еще кое-что еще вот на этом листке. Думаю, я положил его сзади в конверт". Он быстро перелистывала бумаги.
   "Хорошо, хорошо, Джон. Я понимаю". Она сделала глоток вина.
   "Разве это не самая прекрасная вещь, которую ты когда-либо слышала?" Ей потребовалось много времени, чтобы ответить: "Это прекрасно, Джон. Я бы не сказала, что это "самое прекрасное". А что плохого в Нагорной Проповеди или в том, что говорят католические мистики".
   "Ничего плохого, ты абсолютно права. Я сделал несколько выписок из них тоже. Но разве ты не видишь, что Великий Сэр был там. Я думал, это должно быть Он, но на фото какой-то индус с бородой и темными, горящими глазами. Я полагаю, что Великий Сэр просто прочитал это для меня так, чтобы я узнал, что это была Его вещь. Он хотел, чтобы я узнал.
   "... Разве ты не видишь, Кэйси, что это было послание. Эти вещи представляют собой высочайшие переживания. Он говорит, что они не нормальны для человечества, но это не означает, что я не нормален".
   Она всматривалась в его лицо.
   "Когда ты читал это сейчас, ты изменился, твой голос изменился, твои глаза изменились. Ты стал очень... красивым. Появилось что-то серебряное в твоем голосе. Он был полон света". Она сказала это с болью. "Я боюсь, Джон. Я человек. Твой темный Индус прав, может быть, но то, что происходит с тобой слишком велико для меня. Я не знаю, смогла ли бы я остаться, если бы вдруг пришел Великий Сэр. Это каким-то образом отделяет тебя от твоей семьи. Что если бы это надо было делать с нашими детьми".
   Были вещи, которые он просто не знал, как выносить, как волны силы, которые приходили от Великого Сэра после лечащего сна, или когда его швырнуло о стену окопа силой Света глаз Великого Сэра.
   "Ты получал все эти указания во время войны и даже после. Это Они говорил тебе, что ты должен читать?"
   "Я получил это от полковника".
   "Разве они не оставили тебе каких-либо указаний на будущее?"
   "Я не всегда обязательно делал то, что было внушено мне". Она взвесила эти слова, держа свой бокал в свете, падающем от свечей. От свечи капли парафина падали на бок бутылки Кьянти, образуя сосульки.
   "Когда тебя почти разорвало на кусочки. Ну, тогда они сказали тебе что делать?
   "Мне сказали ехать в Индию".
   "В Индию?" Она поставила свой бокал и схватилась за голову. "Ты сказал Индия!" Он рассмеялась.
   "Индия?" Она выглянула из-за своих рук. Она повернула обратной стороной ладони и приложила суставы пальцев к своим вискам. "Но если бы Они попросили тебя еще раз и ты ответил бы "нет", ты может быть взорвался бы. Возможно есть некоторые вещи, которые некоторые люди действительно должны делать. Это пугает меня. Что ты ответил им? Можешь ты быть уверен, что ты никогда туда не поедешь?"
   "Кэйси, в Индии голод, бунты, люди умирают тысячами на улицах. Я думаю, что я сказал мол так-то и так-то, я уже по горло сыт всей этой войной". Но послед долгого молчания, он услышал свои слова: "Я должен поехать однажды, Кэйси. Ты поедешь со мной?" Ему очень, очень хотелось, чтобы она была с ним. "Мы могли бы остановиться на некоторое время в Германии и посадить это дерево вместе". Он показал бы ей тот холм. Она поняла. В течении долгого времени он наблюдал выражение ее лица. Она смотрела на свой стакан. Затем покачала головой.
   " Я думаю, я должна посадить свое дерево здесь... в госпитале". Ее чистота смягчила боль ее отказа.
   Слезы показались на ее глазах, побежали вниз по щекам и вся его уверенность была поколеблена.
   "Эй, подожди минуту, Кэйси", - сказал он, скованный беспомощностью.
   Ничего не приходило ему в голову. Надо было сказать что-то, чтобы утешить ее. Он боролся со своим языком, потрясенный тем что происходило.
   Он смотрел на нее, такую трогательную, такую прекрасную, какой они никогда ее не видел прежде. Понимание того, что она не будет сидеть рядом с ним и что он не сможет видеть ее, открыло глубокую рану внутри. Он просил какого-либо знака. На мгновение все вокруг них повисло подобно сну в ожидании. Жирная капля парафина медленно стекала по стороне бутылки. Скрипка наигрывала какую-то волнующую песню, да-ди-ди-да ди-ди-ди-да, - и ответным эхом... Финикула(27). За три столика от них пела молодая темноволосая пара. Они смотрели в глаза друг друга. Песня стучала в его крови, неотразимо. Он повернулся, чтобы взглянуть в лицо молодого человека, так радующегося песни. Он напомнил ему Импи, веселую песню Импи "Арабский Шейх". Поговорка Импи: "Я был создан для любви, Келл". Хорошо, а кто не был создан для любви. Кто не был создан вот так же, с песней, поднимающейся из переполняющего сердца? Кто не хотел бы сидеть вот так, глядя в глаза обожающей тебя девушки?
   Кейси тоже смотрела на них. Ее взор скользнул к двум золотым свадебным лентам, которые были на них. Эти две золотые свадебные ленты было единственное, что он видел сейчас на фоне их одежды. Все сейчас смотрели на эту пару, улыбаясь, кивая, отбивая такт; к ним в припрыжку подбежал скрипач. Жизнь была создана для таких людей, для тех, кто умел ее праздновать. Она отдавала себя им, переполняя себя. Девушка, которая начала петь сначала застенчиво, теперь подхватила силу от парня:
  
   Jammo, jammo, 'ncoppa jammo ja'.
Jammo, jammo, 'ncoppa jammo ja'.
FuniculМ - funiculА, funiculМ - funiculА.
'Ncoppa jammo ja', funiculМ - funiculА(28).

   Он не мог понять слов песни, но они действовали как чары, и это сцена приобрела для него важность. Для него это был как шифр, составленный специально для него, для того, чтобы он мог решить его, и он мог быть решен двумя способами. Он должен найти ответ прежде чем закончиться музыка. Либо жизнь была создана, чтобы жить в радости, изливая себя через песню, вино и свет в глазах любимой; или это было что-то совсем другое. Он думал над этим все утро. Теперь он просил знак.
   Музыка кончиться, они закончат есть и возможно вместе пойдут в парк. В то время как он возможно заставить Кейси еще больше плакать, прежде чем закончиться этот вечер, ради... двух Существ, которых он любил, но видел только в видении, и нового мира, о котором он слышал только в концентрационном лагере.
   Никогда, никогда не было выбора. Это был величайший обман. Он ничего не мог сделать для Кейси за исключением одной вещи, которую он должен был сделать. Не было никакого смысла в том, чтобы ускользать от Великого Сэра, и даже еще меньше в том, чтобы призывать Его, так как даже теперь комната начала наполняться Им. Юноша и девушка перестали петь, чокнулись бокалами с вином, переглянулись; и с последним взмахом смычка скрипач триумфально взмахнул своей головой.
   Джон взял руку Кэйси.
   "Все в порядке?" - спросил он. Она кивнула.
   "У тебя есть мужество", - она сделала смешное лицо, подняла брови и сжала его руку.
   "И с тобой все будет в порядке, Джон. Ты посадишь свое дерево".
   Он не будет больше просить знаков. У него было столько всего, сколько человек мог только пожелать иметь в одной или даже в нескольких жизнях. Была только одна вещь, которую надо было делать, - следовать за Божественной Леди и Великим Сэром. Ехать в покрытые снегом горы Индии, или проходить через ее трупы всю свою жизнь. Он должен ехать. Они были смыслом его жизни. Без них была черная бездна. На этот раз он был добровольцем.
  

*

  
   На этом месте заканчивается книга, хотя это еще далеко не конец истории Джона. Но прежде чем продолжать, мне хотелось бы рассказать одну историю, произошедшую во время Первой Мировой Войны. В некоторых аспектах она аналогична тому, что случилось с Джоном. Махен, писатель фантастических рассказов из Уэльса, которые, кстати, не имели большого успеха у читателей, написал для газеты "Вечерние новости" эпический рассказ о войне под названием "Стрелки", который был опубликован в этой газете 29 сентября 1914 года, за день до последовавшего затем отступления союзников у Монса(29). В этой истории автор описывает Св. Георгия в сияющих латах, который в сопровождении своих ангелов, принявших внешность лучников, участвовал в битве при Эйджинкорте. Они пришли чтобы спасти британскую армию. Впоследствии эта газета получила сотни писем от солдат, которые участвовали в битве при Монсе, утверждающих, что они действительно видели у Монса ангелов Св. Джорджа, сражающихся в их рядах и многие были готовы в этом поклясться. Много подобных писем было опубликовано в "Вечерних новостях".
   После того как книга была закончена, я прочитала Маркидеса, и в его книге "Margus of Strovolos", первой книге из его трилогии о Даскалосе, всемирно известном киприотском хилере и мистике, он говорит о том, как на ближнем и среднем востоке Мастер посещал поля сражений в своем тонком теле.
  
  
  
   Примечание автора.
  
   Джон, действительно, спустя двадцать лет, приехал в Индию.
   Когда он однажды утром ворвался в мой сад в Наинитали (Северная Индия) и начал в третий раз рассказывать свою историю, я мечтала только о том, как бы мне найти предлог и ускользнуть в уединение моей комнаты так, чтобы не обидеть его. В течение многих лет, я, следуя наставлениям своего гуру, оставляла утро свободным для писательского дела и пребывания в молчании, но Джон всегда рассказывал свои истории в очень живой манере, имитируя как строчили пулеметы, визжали снаряды и бухали "восемьдесят восьмые". Чем больше я старалась найти способ, чтобы учтиво сбежать, тем упорнее и не прерываясь ни на секунду, он говорил. Существует только единственная вещь, которую можно сделать в такой ситуации: просто успокоиться и спросить себя почему это происходит. Ответ пришел сам собой: "просто слушай".
   На следующее утро пришел Джон и я начала делать заметки. Мы начали все снова и я выяснила, что он знал своих небесных Родителей с тех пор, как мог себя вспомнить, даже прежде свои физических отца и матери.
   Мы работали каждый день на протяжении многих месяцев и лет. Он переживал свою историю каждый раз заново, когда рассказывал ее. Я записала все это и продолжала писать книгу до его приезда в Ашрам, но лишь позднее я решила закончить книгу, после его решения приехать в Индию. Поэтому я попытаюсь здесь рассказать о том, как Джон в конце концов встретился наяву с Божественной Леди. (Великий Сэр к тому времени уже оставил свое тело).
   Но сначала позвольте рассказать мне историю о том как я послала рукопись этой книги в Англию где-то в 1970 году. Она была возвращена мне обратно с комментарием редактора, что это история вряд ли может быть правдивой и что (в лучшем случае) это история моих духовных переживаний, облаченная в военную фабулу!
   Посылать рукописи туда, сюда в различные издательства это расточительный и утомительный процесс; я предполагала, что подобное заключение я получу от большинства издательств. Мои друзья и друзья Джона хотели прочитать эту историю; были розданы и потеряны из виду многочисленные машинописные копии.
   Несколько лет назад один мой добрый друг в Париже сделал фотокопию последнего истрепанного экземпляра, но когда, в прошлом году, я решила написать статью о Джоне для итальянского журнала "Domani", я не смогла найти ни одной копии для ссылок и должна была работать без книги. Это выглядело так, как если бы книга была потеряна и обречена на то, чтобы никогда не быть напечатанной.
   В это время я пребывала в счастливом состоянии духа и была занята работой над третьим томом моей версии "Махабхараты", когда вдруг, однажды ночью, я увидела сон:
   Я не спеша ехала на мопеде на каком-то открытом пространстве, напоминающим Ауровиль(30) (только место было более холмистое), когда вдруг мой мопед остановился. Я заглянула в бензобак. Он был такой сухой, что в нем не осталось даже радужного блеска от последней капли бензина. Затем без перехода я оказалась рядом со Шри Ауробиндо и осознала, что моя задача заключается в том, чтобы подогреть для Него воду. Что касается первой части сна, то, в тот момент когда я проснулась, я поняла, что устойчивый, часто вдохновенный поток энергии для написания "Великой Золотой Жертвы Махабхараты", по крайней мере временно, будет отсутствовать и действительно, когда я попыталась писать, я обнаружила себя такой же сухой, как тот ржавый сухой бензобак. Поэтому я сказала Шри Ауробиндо, что готова делать все, что от меня потребуется, чтобы подогреть воду как это необходимо, но, что, пожалуйста, пусть мне будут даны особые инструкции. Но ничего не происходило.
   Ни одному автору никогда не нравился этот писательский ступор, но на этот раз, я фактически радовалась своей передышке, хотя никогда прежде я не сталкивалась с такой резкой остановкой. В течении двух или трех дней я писала письма и занималась всякого рода делами, которые давно уже надо было сделать.
   Через три или четыре дня после этого сна, кто-то позвал плотника для незначительной починки моей двери. Когда плотник зашел, чтобы сообщить, что он закончил, мне вдруг пришло в голову, что это удобный момент для того, чтобы он помог мне открыть ящик стола, который уже в течении нескольких лет постоянно застревал. Он попросил меня вытащить все его содержимое. Как только я вытащила копию "Великого Сэра", я осознала что надо делать, и крепко прижала эту копию к своей груди. "Спасибо Великий Сэр".
   В течении двадцати лет с тех пор, как записала эту историю, я кое-чему научилась в своем ремесле. Как эта старая рукопись выдержала испытание временем? Джона уже больше не было в живых, чтобы он мог ответить на какие-либо вопросы. Я заглянула в рукопись и она начала мне нравиться уже со второй главы. Поэтому первая глава была выброшена. Я отправилась в гостиницу на три дня для того, чтобы полностью уделить свое внимание книге.
   "Топливо" сразу же откуда-то появилось. Я вернулась домой и начала править текст. Затем появилась Ненси и предложила ввести переделанную версию книги в компьютер. Будучи американкой, она проследила, чтобы в тексте не проникали чисто английские слова и фразы. Все встало на свое место.
   Помимо всего прочего, я никогда не сомневалась в том, что книга будет опубликована. Между прочим то, что казалось фантастичным и невероятным в шестидесятые годы, сейчас таким больше не кажется. Концепция духовной эволюции человека сейчас вошла в человеческое сознание. Теперь начинают понимать, что даже клетки имеют индивидуальное сознание.
   Я вообще скептически отношусь к чудесам, если не считать каждодневного чуда нашей жизни, и все же однажды вечером случилась история, которая несколько поколебала мое мнения в этом вопросе. Я забыла рукопись "Великого Сэра" в саду, где работала во время зимних месяцев. Ночью был сильный проливной дождь муссон и утром моя служанка прибежала с сообщением, что я отставила мои бумаги в саду. С похолодевшим и сжавшимся сердцем я вспомнила, что накануне вечером меня позвали на переднюю половину дома и я забыла вернуться, чтобы забрать свою рукопись. Я уже ясно представляла себе, что эта дешевая бумага превратилась после такого ливня просто в сплошную, неразборчивую кашу. "Великий Сэр". Моя служанка говорила мне что-то на возбужденном тамильском. Что я поняла - это то, что она умудрилась высушить ее. Я сказал ей ничего не трогать. Затем я пошла взглянуть на рукопись и обнаружила, что бумага совершенно сухая. Похоже, все же, я внесла рукопись в дом. Моя служанка настаивала: "Нет, она была здесь всю ночь". Она указала на промокшую тряпку рядом с книгой. Нитья Менон, которая тогда работала со мной была свидетелем всего этого эпизода. Бумага просто отказалась пропитываться водой.
   Я начала замечать, что мне дают знаки относительно того, как важно было закончить эту книгу. Только после того, как я написала дополнение, я поняла насколько это было важно.
   Теперь пришло время рассказать, как Джон наконец встретил свою Божественную Леди.
   Книга "Великий Сэр и Божественная Леди" заканчивается сценой, где Джон роется в библиотеке и находит книгу Шри Ауробиндо "Жизнь Божественная". Хотя он не узнал Великого Сэра в этом темном индусе с пылающими глазами, чье фото было на фронтисписе, просветленная проза "Жизни Божественной" заставила его настроиться в унисон с Великим Сэром. Практические жизненные энергии Джона было с того момента посвящены Шри Ауробиндо.
   Можно спросить, почему Джон не догадывался о том, что человек на фотографии в книге и брамин, который являлся ему в его видениях, были одним и тем же существом, но тот кто видел фото Картье-Брессона, сделанное за несколько месяцев до того, как Шри Ауробино покинул свое тело, поймут в чем тут дело.
   Лицо Шри Ауробиндо несколько пополнело и больше уже не несло на себе выражение той глубокой и восторженной силы, как на фото в книге. Теперь на нем было выражение покоя вечности и кожа также стала светло золотой, а волосы и борода были, конечно же, белыми. Именно этого, более позднего Шри Ауробиндо, т.е. такого, каким он фактически был в Пондичерри во время войны, Джон видел на полях сражений в своих видениях. Не существовало еще никаких фотографий Шри Ауробиндо этого периода. Вплоть до 1950 года, на всех существующих фотографиях, Шри Ауробиндо был с черными волосами.
   В Нью-Йорке Джон нашел в телефонной книге Центр Шри Ауробиндо и предложил этому центру свои добровольные услуги. Центр существовал, главным образом, как библиотека для книг Шри Ауробиндо.
   Однажды вернувшись в Центр с почты, где он рассылал посылки с книгами Шри Ауробиндо по всей стране, Джон сидел и ждал пока закипит чайник. С ногами на столе, он перелистывал журналы Центра, когда вдруг у него перехватило дыхание: лицо Леди. Он перевернул страницу назад. Это был Она, точно такая, какой он видел ее на поле битвы.
   Содержимое того целебного сна, которое почти полностью стерлось из его памяти, как только он проснулся, вдруг ясно всплыло в его памяти, и молодой Шри Ауробиндо слился с Великим Сэром, который однажды после сна пытался сказать ему, что Его имя было... Оро Бендо, Ауробиндо, - Великий Сэр. Слезы покатились по щекам Джона.
   Все это случилось по крайней мере за два года до того, когда первые фотографии Великого Сэра были сделаны Картье-Брессоном. К тому времени, когда эти фото достигли Центра, Шри Ауробиндо уже покинул тело.
   Это было все еще за много лет до того момента, когда Джон посетил Индию. Для этого было много причин, и только некоторые из них носили финансовый характер. Он ухаживал за своей матерью, которая до самой смерти страдала от рака. Затем он стал пожарником. Эти видения не прекращались, и так как он всем рассказывал о них, психиатр рекомендовал послать его на пенсию. Он ушел на пенсию, когда ему еще не исполнилось и сорока лет.
   Он впервые встретил Мать в день своего рождения, вскоре после своего прибытия в Индию, в феврале 1966 года. Матери было почти девяносто и Джон наконец приклонил колени у ног своей Божественной Леди. В течении долгого времени, она всматривалась в Джона и затем медленно кивнула ему. Через некоторое время он тоже медленно кивнул. Никто не проронил ни слова.
   Она подарила ему цветы на его день рождения: он, ошеломленный, чуть ли не ощупью выбрался из комнаты.
   Я оставалась в комнате вместе с Матерью и именно тогда, после того как Джон вышел, Мать рассказала мне многие вещи, относительно ее роли и роли Шри Ауробиндо во Второй Мировой Войне.
   Читатель, может быть, спросит, разве не существовали другие люди, обладающие йогическими силами, которые занимали подобное положение и помогли одержать победу над темными силами. Следует помнить, что в большинстве существующих йогических школ, первое условие, которого необходимо достичь - это оставаться спокойным, подняться выше игры дуальности, оставаться полностью не затронутым игрой противоположностей. Великие йоги может быть имели во время войны соответствующий потенциал и могли выставить определенную силу против нацистов, но возможно они не чувствовали это правильным или необходимым сделать. (Хотя Ганди и не был йогом, мы видели какова был его позиция). Если бы вся земля была разрушена это было бы принято как Божественная Воля, и такое принятие - это часть тотальной самоотдачи себя Божественно Воле. Разрушение могло рассматриваться в некоторых школа йоги как часть Божественного Плана. Шива Разрушитель, танцующий с космическим кольцом огня. Йога Шри Ауробиндо - это йога эволюции и трансформации на земле и реализация этого процесса с помощью нисхождение высочайшей силы, формирующей следующую стадию эволюции человека, мир божественной радости и гармонии. Когда я собирала материалы для этой книги, я читала о некоторых йогах, несомненно обладающих оккультными силами, что подтверждено многими документами, но нигде нет никакого упоминания о том, что они использовали свои оккультные силы, чтобы повлиять на ту или иную сторону во время войны, хотя в одном случае некий гуру упоминает о том, что Гитлеру помогают дьявольские силы.
   Когда я закончила переработку книги о Джоне, я начала писать дополнение, которое включено в эту книгу "Свет, который сиял в Бездне Тьмы".
   Джон покинул свое тело в Индии в 1985 году. Номер его военной части и полка: 70я пехотная Дивизия, 276ого пехотного Полка, "Легкая Компания".
  
   Дополнение
  
   Несколько недель назад, когда я закончила, или думала, что закончила писать дополнение к "Великому Сэру", которое превратилось, как уже говорила, вот в эту небольшую книгу, я как-то перелистывала журнал "Мать Индия", где случайно натолкнулась на статью Удара, в которой Мать рассказывает ему о том, как она преднамеренно спровоцировала Гитлера атаковать Россию, зная что это приведет к краху нацизма и самого Гитлера. И это разговор между ними произошел ДО ТОГО МОМЕНТА, когда Гитлер фактически напал на Россию. Статья Удара была навеяна смертью Павиты (Маргарет Олдвинкль), той самой, которая обычно приходила к нему домой каждый вечер вместе с Павитрой во время войны, чтобы прослушать и записать военные новости.
   Эта статья, несомненно, имеет большое значение, так как Удар должно быть один из тех немногих, помимо Шри Ауробиндо, кому Мать говорила о своем намерении спровоцировать Гитлера напасть на Россию. Вот этот рассказ:
   "Мать говорила мне, что Гитлер был полностью захвачен Асурой, который называл себя Лордом Наций. У нас в Индии не было тогда радиосообщения, и единственные новости, которые мы могли слушать были новости BBC. Они начинались в 9.30 каждый вечер. В то время мы жили в коттедже в конце улицы Дюма и я установил большой девятиволновый радиоприемник с высокой антенной для приема радиосообщений. Мать договорилась со мной о том, что Павитра и Павита будут приходить в наш дом. От Ашрама до нашего коттеджа было довольно далеко и поэтому я предложил Матери взять наш радиоприемник. Весь распорядок жизни Ашрама с того момента была приспособлен ко времени сводок военных новостей.
   "... Тогда как раз шла подготовка к военному вторжению в Англию, когда Гитлер собрал огромную силу для этой цели и ему явно это удалось бы, так как Англия была истощена немецкими бомбардировками, против которых англичанам нечем было защищаться, если не считать их несгибаемой силы воли... В те дни, как-то утром, когда я, как обычно, пришел к Матери, Она сказала мне: "Этот Парень (так она называла этого Демона(31)) пришел ко мне прошлой ночью, чтобы похвастаться как он раздавит Англию под своей пятой и я сказал ему: "Теперь ты увидишь, я использую тот же самый трюк, который ты используешь против нас; я использую ваши собственные инструменты так, чтобы они начали сражаться друг с другом и таким образом покончу с ними". Затем Мать объяснила, что она приняла внешний вид и голос Лорда Наций (Демона Гитлера), отправилась к Гитлеру и сказала ему, что ему угрожает великая опасность от России, которая нанесет ему удар в спину, когда он полностью осуществит свое вторжения в Англию. Поэтому сначала ему необходимо позаботиться о России. С Англией можно легко покончить, было ему сказано, но именно в России для него была величайшая опасность, поэтому он должен покончить сначала с Россией. После этого Гитлер отказался от попытки своего вторжения в Англию и это было началом его конца. Этот факт известен многим, но я подчеркиваю здесь, что Мать рассказала мне это ДО ТОГО МОМЕНТА, как все это произошло в действительности".
   Черчилль в своей речи в Ушер Холле, в Эдинбурге, 12 октября 1942 года, подчеркивал, что решение напасть на Россию принадлежало исключительно Гитлеру: "... Уже сам фельдмаршал Геринг поспешил заявить, что это решение принадлежит исключительно Гитлеру. Что Гитлер один ведет войну, а генералы немецкой армии - это только помощники, которые выполняют его приказы..." Смысл этого вполне ясен. Даже те, кто незримо стоял позади Гитлера, ничего не могли поделать с этим решением.
   Когда Мать встретила Асуру, он сказал Ей:
   "Я ЗНАЮ, я знаю, что ты уничтожишь меня, но прежде чем погибнуть, я сотворю невообразимый хаос".
   Черчилль, в своем радиобращении, названном "Четвертое Великое Событие", по поводу немецкого вторжения в Россию 22 июня 1941 года, сказал: "... вдруг, без объявления войны, даже без ультиматума, немецкие бомбы обрушились на русские города, немецкие войска перешли границу; и лишь часом позднее немецкий посол, который вечером накануне расточал свои уверения в вечной дружбе, почти союзе, с русскими, вызвал русского министра иностранных дел, чтобы объявить ему о войне, которая началась между Германией и Россией.
   В воскресение, 22 июня 1941 года, в 3.30 утра, началась операция Барбаросса. Гитлеровские войска вторглись в Россию по фронту, растянувшемуся на 1500 миль. К 28 февраля 1942 года, потери, которая понесла немецкая армия составили 1560036 или 31% от численности всех ее войск, непосредственно принимавших участие в сражениях, не говоря уже о тяжелых потерях среди итальянских сил. На кануне операции Барбаросса, Гитлер продиктовал длинное письмо Муссолини, которое заканчивалось следующими словами.
   "Позволь мне сказать тебе еще одну вещь, Дуче. С тех пор как я с внутренней борьбой принял это решение (т.е. нападение на Россию прим.перев), я снова чувствую себя духовно свободным...".
   Если кто-то думает, что Удар был еще одним оторванным от жизни йогом, мы приводим здесь несколько фактов его биографии. Лоренс М.Пинто, которому Шри Ауробиндо дал имя Удар, родился в Гоа и изучал аэронавтику в Англии. Он сам разработал конструкцию самолета и работал в мастерской в Сомерсете.
   Он был самым квалифицированным человеком в Индии в то время в деле создания подготовительных центров для слесарей, сварщиков, связистов, плотников, специалистов по металлообработке, которые были нужны для обслуживания самолетов. Шри Ауробиндо лично просил его отозваться на призыв Департамента Гражданской Авиации в Дели и принять на себя личную ответственность. Это означало огромную работу. Надо было подготовить десятки тысяч людей. Спустя год, когда работа этого отдела была налажена, Шри Ауробиндо позволил Удару вернуться в Ашрам.
   Возможно для читателя трудно поверить в то, что Гитлер, который за несколько месяцев захватил всю Европу и о котором его генералы думали как о величайшем стратеге, был одурачен Матерью с помощью оккультных сил и совершил такую нелепую ошибку, которую бы не сделал бы не один кадет военного училища.
   Генерал Вальтер Дорнбергер, который командовал испытаниями ракет V.2, этими смертоносными, управляемыми реактивными снарядами, которых так страшились англичане и с помощью которых Гитлер надеялся сломить их, под конец своей жизни рассказывал в своих мемуарах о том, что были издан приказ о сворачивании всех работ по жизненно важному проекту V.2. Во время одного из своих трансов, Гитлер увидел, что ракеты V.2 не будут работать, или в том случае, если они будут работать, это призовет месть небес. Ракеты V.1 несомненно причинили большой вред Британии, но ракеты V.2, которые обладали гораздо большей разрушительной силой, представляли собой тайное и главное оружие Гитлера. Кто послал ему этот счастливый сон, мы не знаем и вероятно никогда уже не узнаем. Я спрашивала нескольких людей, которые были близки к Шри Ауробиндо и Матери, но некоторые чудеса до сих пор так и остаются тайной.
   Вмешательство Матери в решение Гитлера атаковать Россию поднимает множество вопросов. Могут ли силы Света, для того чтобы оказать некое позитивное воздействия, вмешиваться тем же способом, что и Силы Тьмы, чтобы породить хаос и разрушение? Ответ - нет, обычно нет. Шри Ауробиндо и Мать говорят, и это подтверждают документы, что Божественные Силы не используют принуждение в человеческих делах. Исключение возможно было сделано во время Второй Мировой Войны, когда в опасности была вся дальнейшая эволюция человеческой цивилизации. В письме Бреннану, некий "опытный английский оккультист", имени которого он не называет, говорит о Гитлере и Лордах Света следующее: " Гитлер был беспомощен в железной хватке тех, кто использовал его. Они, манипулируя могучими эфирными потоками немецких земель, вызвали отраженную реакцию в умах и эмоциях немецкого народа. Это был Гипноз гигантского масштаба - и подобное все еще продолжается и сегодня в некоторых странах мира. Такими же национальными эфирными потоками управляют Лорды Света. Различие лежит в цели и в том, каким образом эти силы влияют на тех, кто подвержен им. Таким образом Мастера Правой Руки никогда не доминируют с помощью силы. Потоки энергии в их руках действуют как силы роста, которые позволяют тем людям, которые открыты им, естественно восходить к новым уровням сознания. Здесь нет принуждения". Действительно читатель помнит из истории Джона, что ему Великим Сэром был дан выбор, не возвращаться назад в свое тело или же вернуться для того, чтобы закончить свою работу на земле в том же самом теле.
   И вот с этим дополнением, наша книга дополнений наконец подходит к концу.
   Она подходит к концу с призывом о том, что необходимо начать писать историю человечества, осознавая и учитывая, что существуют другие измерения. История могла бы тогда прекратить быть просто сагой о войнах и кровопролитиях и начала бы рассказывать гораздо более интересные вещи о восхождении человека по лестнице эволюции и соответствующем нисхождении силы, которая нисходит, чтобы встретить и трансформировать его.
   Должно появиться понимание того, что тот материальный мир, в котором мы определяем себя с помощью нашего ограниченного сознания - это сфера, где мы часто не способны постичь то, что связывает нас со скрытыми измерениями, находящимися выше или ниже, за пределами или внутри... "Пространство выше и за пределами", о котором говорил Черчилль. Не существует адекватных слов для других измерений. Для того, чтобы коснуться или начать понимать другие миры, мы должны войти в них. Слова здесь не помогут.
   Следующий цикл эволюции всегда готов воплотиться в этом мире материи, который представляет собой как бы фокальную точку, в которой сходятся все вселенные. И он также священен. Гитлер и силы стоящие за ним пренебрегли этим обстоятельством, что и породило такие последствия именно в тот момент времени, когда, как говорит Мать, было массивное нисхождение Света. Но сама, чувствующая угрозу и угрожающая тьма, вызвала на поверхность еще более великий Свет.
   Свет против Тьмы, Тьма против Света под всеми своими масками и проявлениями... Не будет другой истории до тех пор, пока Тьма не сложит оружие, не сбросит все свои маски и не обнаружит себя, как инструмент Творца, созданный для того, чтобы вести нас к той цели, ради которой мы были созданы. Тогда нам больше будут не нужны никакие исторические книги. А эти страницы может быть растают на своих полках, или, в смущении, сложатся в бумажных журавликов и голубей и добрыми посланниками улетят прочь, чтобы унести в небеса радостные вести.
  
   "О Солнце-Слово, что поднимет земную душу к Свету
   И призовет Бога в жизнь людей;
   Земля будет моей мастерской и моим домом,
   Моим садом света для того, чтобы посадить божественное семя.
   Когда вся твоя работа в человеческом времени будет сделана,
   Ум земли станет домом света,
   Жизнь земли деревом, устремленным в небеса,
   А тело земли обителью Бога".
  
   Шри Ауробиндо
   Савитри, Книга 11, канто 1.
  
  
  
  
   Глоссарий
  
  
   Ахимса - не причинение вреда, отказ от убийства
   Асура - враждебное существо ментализированного витала; сильное и могущественное, Титан.
   Дхарма - Буквально то, что удерживает вещи вместе, закон, норма, правило природы, действия и жизни. Дхарма - это коллективная индийская концепция религий, общественное и моральное правило поведения.
   Нишкама карма - работа без желания результата.
   Рудра - бешеный, неистовый.
   Садхана - практика йоги
   Тапасья - концентрация воли, чтобы получить результаты садханы и овладеть низшей природой.
   Вишну - всепроникающий бог
  
   Взято из книги: "Глоссарий санскритских и других индийских терминов, используемых в работах Шри Ауробиндо".
  

Конец

  
   Библиография
  
  
   Работы Шри Ауробиндо и Матери и работы о них
  
   Bulletin of the Sri Aurobindo International Centre of Education, Vol. ??VIII No.1, February 1976. "Sri Aurobindo and the Mother on the Second World War".
   The Mother. Agenda, Vol. II, 1961/ Institute de Resherches Evolutives, Paris, 1978.
   The Mother. Questions and Answers 1950-51. Sri Aurobindo Ashram Press, Pondicherry, India.
   Narayan Prasad, Life in Sri Aurobindo Ashram. Sri Aurobindo Ashram Press, Pondicherry, India.
   Nirodbaran. Correspondence with Sri Aurobindo. Sri Aurobindo Ashram Press, Pondicherry, India.
   Nirodbaran. Talks with Sri Aurobindo, Vols. 1 and 2.
   Purani, A.B. Evenings talks with Sri Aurobindo, second sries.
   Purani, A.B. The Life of Sri Aurobindo, forth editon/
   Satprem. The mind of the Cells, Institute de Recherches Evolutives, Paris. 1976.
   Satprem. Mother's Agenda, 13 volumes, Institute de Recherches Evolutives, Paris.
   Satprem. Sri Aurobind and adventure of Consciousness.
   Satprem. Trilogy of the Mother. Institute de Recherches Evolutives, Paris.
   Sethna, K.D. The War Behind the War, Sri Aurobindo Ashram Press, Pondicherry, India, 1949.
   Sri Aurobindo. Bande Mataram (early political writings)
   Sri Aurobindo. Human Cycle
   Sri Aurobindo. The Ideal of Human Unity, 1919.
   Sri Aurobindo. The Life Divine
   Sri Aurobindo. Mandir Annual,No.45, 15 august 1986.
   Sri Aurobindo. Messages The Fifteenth of august 1947.
   Sri Aurobindo. On himself.
   Sri Aurobindo. Savitri
   Sri Aurobindo. The Synthesis of Yoga.
  
   Other References
  
   Bergier, Jacques. See enty under "PAUWELS, Louis" below.
   Bettelheim, Bruno. The Price of Life.
   Bhat, V.M. Ypgic Powers and God Realisation. Bhratiya Vidya Bhavan. 1960/
   Brennan, J.H. Occult Reich. Futura Publications Limited, 1974.
   Churchill, Winston. Great Contemporaries. Collins, 1972.
   Churchill, Winston. The Second World War. Abridged editon. Cassells, 1963.
   Churchill Digest, with foreword by Lord Attlee, reprinted from the Reader's Digest, 1965.
   Craciunas, Silviu. The Lost Footsteps. Diane Books Publishing Company, Torrance, California, USA. 1982.
   Ghandi, M.K. Correspondence.
   Hitler, Adolf. Mein Kampf. Hurst&Blckett Ltd., 1942.
   Kessel, J. LES MAINS DE MIRACLE. Paris, 1960.
   Markides, A. the Magus of Stovolos. Penguin Books.
   Miller, Alice. Am Anfang war Ersiehung. Suhrkamp Publishers, Frakfurt, Germany. 1980.
   National Geographic, Vol. 128, No.2, August 1965.
   Pauwels, Louis and Bergier, Jacques. The Morning of the Mgicians, Avon Books, 1968.
   Peikoff, leonard. The Ominous Parallels. Mentor Books, 1983.
   Poddar, Prabhat. The Mysterious Energy That Surrounds Us, @Heritage Magazine", Vol.4, No.11, November 1988.
   Raushning, Hermann. Gesprache mit Hitler.
   Schul, Bill. The Psychic Frontiers of Medicine, Fawcett Gold Medal Books, New York. 1977.
   Shiree, William L. The Rise and Fall of the Third Reich. Pan Books, 1968.
   Tripathy, Dr. Niranjan, M.D. Medical Aspects of Biological and Chemical Warfare. Vol.51, No.6, May 6, 1991, The "New Times Observer".
   The Urelenting Struggle, The second Volume of Winston Churchill's War Speeches, Compiled by Charles Eade. Assell and Co., Ltd. London, 1942/
   The War Speeches of Winston Churchill, compiled by Charles Eade. Vol.2, Cassell and Co., Ltd. London, 1952.
  
   Ссылки
  
   (1) Мать, конечно, имеет в виду только нацистов. Прим. перев.
   (2) Бывший регион восточной Франции, объект вторжения и завоевания несколькими государствами, пока оно не было передано Испанией Франции в 1678 году, после чего он сохранял статус провинции до 1790 года.
  
   (3)Провинция юго-западной Бельгии.
   (4) Финский доктор, который единственный мог облегчить Гиммлеру его сильные боли. Все, что рассказывает нам Керстен, по всей видимости, полностью достоверно. После войны датское правительство создало комитет расследования действий и отношений др. Керстена внутри нацисткой партии и признала действительными все его свидетельства.
  
   (5)Падшие архангелы.
   (6)Священный оккультный символ, который, в искаженной манере использовался нацистами
  
   (7) Следует вспомнить, что Рудольф Гесс по собственной инициативе один летал в Англию ради неофициальной попытки мирных переговоров с Британией. Гитлер утверждал, что он ничего не знал об этом, и что Гесс сошел с ума. Гесс утверждал в свою очередь, что его направляли в этом предприятии некие силы.
  
   (8) Русские секретные службы также подтвердили связь, которая существовала между тайным японским обществом и оккультной группой Гитлера.
   (9) город в Баварии, расположенный в 40 милях к северо-востоку от Нюрнберга. Известен своими ежегодными вагнеровскими фестивалями.
  (10) Прабхат Поддар: "Мистические энергии, которые нас окружают", журнал "Heritage Magazine".
   (11) Спиер, архитектор Гитлера, который был к нему достаточно близок, написавший после войны в тюрьме мемуары, подтверждает посредственность личности Гитлера:
   "Вечерние ужины у Гитлера, на которых необходимо было присутствовать, если тебя приглашали, были смертельно скучными, пища была плохой, а беседы за столом и того хуже. После ужина следовал показ банальных домашних кинофильмов. Фельд-маршал Геринг, из всего высшего командования наименее подверженный унификации и промывке мозгов, страдал, казалось, более всех".
   (12)Черчилль мог быть очень острым на язык и внутри, и вне парламента, и слыл в Британском Парламенте, как один из самых остроумных людей. Однажды, одна английская леди, член парламента, выведенная чем-то из себя бросила ему: "Если бы вы были моим мужем, я бы подсыпала вам яд в кофе". "Если бы вы были моей женой, я бы выпил его", - парировал Черчилль.
  
   (13)Постимпрессионисткая школа живописи
   (14) Части британского экспедиционного корпуса, французские части и остатки бельгийских войск были блокированы в районе города Дюнкерка. В этой критической ситуации 26 мая по инициативе кабинета Черчилля и Британского Адмиралтейства англичане начали операцию "Динамо" по эвакуации британского экспедиционного корпуса и войск союзников на Британские острова. Самое интересное, что когда начался отход англичан к Дюнкерку, на подступах к нему уже стояли немецкие танки. Танковый корпус генерала Гудериана уже вышел к морю и находился всего лишь в 16 км от Дюнкерка, в то время как англичанам до Дюнкерка оставалось еще 60 км. Немцы опередили союзные войска на 2 дня. Ничто не мешало им войти в беззащитный город и отрезать французов и англичан от последней гавани, откуда они могли осуществить эвакуацию своих войск через Ла-Манш в Англию. Если бы это случилось, то полный разгром союзников был бы предрешен. И в этот момент Гитлер издает свой знаменитый стоп-приказ, запрещающий дальнейшее продвижение вперед немецких танков. С точки зрения военной науки это было полным абсурдом. "Мы лишились дара речи", - писал позднее в своих воспоминаниях Гудериан. И его можно было понять! Немцам оставалось взять один небольшой беззащитный город и тем самым завершить окончательный разгром войск союзников. И в этот момент фюрер абсолютно недвусмысленно запретил это, по сути дав англичанам и их союзникам ускользнуть.
   Когда же началась эвакуация союзников из Дюнкерка, сам Дюнкерк и аэродромы Люфтваффе, вдруг неожиданно погрузились в плотную пелену тумана и низкой облачности, сильно затруднившей вылеты немецких бомбардировщиков и истребителей. Кроме того сама бомбардировка оказалась на редкость неэффективной. Бомбы увязали в песке, что сильно уменьшало силу взрыва и потери союзников. Кроме того немцы получили неожиданно мощный отпор в воздухе со стороны Королевских британских ВВС.
   В результате всех этих "странностей" с 27 мая по 4 июня 1940 года англичанам удалось вывезти с материка в общей сложности 338 тысяч солдат, из них 215 тысяч англичан. Остальные составляли французы, бельгийцы и военнослужащие других союзных стран.
   "Итак, они ускользнули из Дюнекерка?", - спросил Шри Ауробиндо одного из учеников. "Должно быть туман помог их эвакуации", - ответил тот. "Да, туман в это время года в тех местах большая редкость", - сказал Шри Ауробиндо, словно бы намекая о своем оккультном вмешательстве в это "чудо". Прим.перев.
  
  
   (15)Витальные существа (т.е. из витального мира) по терминологии Шри Ауробиндо. В данном контексте силы, враждебные Свету.
   (16) "... Химическая война началась 22 апреля, 1915 года, когда у власти был Кайзер. Тогда немцы впервые использовали хлоргаз против фрунцузов в Ипре. Пять тысяч солдат было убито и десять тысяч было отравлено этим газом..." ("Медицинские аспекты Биологической и Химической войны", New Times Observer, том 51, N6, май 1991 года). Кайзер кстати тоже был посвященным тайного общества.
  
   (17)Психическое существо, в терминологии Шри Ауробиндо, - это душа, развивающаяся в эволюции. Это определение не совпадает с тем что понимает под душой современная западная традиция.
   (18) Действие, без желания результата.
  
   (19) Место для существования.
   (20) Т.е. направленной на "бегство" из этой земной жизни. Прим. перев.
   (21)Это заявление появляется в главе , названной "Скованные Пленники" в книге "Военные речи Черчилля 1939-1945", составленной Чарлзом Иде. Cassel Publisher
  
   (22) Церемония раздачи супа была организована Матерью, для передачи через такой материальный объект как "суп" свою силу, воздействующую на клеточное сознание учеников. Прим. перев.
   (23) Т.е. находящиеся за порогом непосредственного (сознательного) восприятия. Прим. перев.
   (24) Геббельс в своих последних записях в бункере перед убийством своей жены и детей, а затем и собственным самоубийством утверждал что трагедия Германии была предписана на космическом плане: "наш конец будет концом вселенной".
  
   (25) Американский солдат. Прим. перев.
  
  (26) Bend по-английски значит "поклон, наклонятся"
   (27)Funiculi - знаменитая неаполитанская песня, написанная итальянским журналистом Пеппино Турко и положенная на музыку композитором Луиджи Денца в 1880 году. Песня была сочинена в ознаменование открытия первого фуникулёра на горе Везувий. Прим.перев.
  (28) Мы несёмся, мы мчимся вверх,
   На фуникулёре, на фуникулёре.
   Мы мчимся вверх
   на фуникулёре.
   (29) Монс - город в Бельгии, в 50 км к юго-западу от Брюсселя, административный центр провинции Эно. Расположен на канале Самбр -- Шельда. Исторически известен как столица графства Геннегау.
   (30)Ауровиль ("город рассвета") -- "экспериментальный" город-община в Индии, основанный в 1968 году. Расположен в штате Тамил Наду рядом с городом Пондичерри. По заявлениям основательницы города Мирры Альфассы (Матери), город должен был стать экспериментом по созданию интернационального общества людей, живущих вне политики и национальностей и колыбелью новой ступени эволюции, создания "супраментального" существа.
   (31) Лорд Лжи: имя, которым этот демон называл себя.
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"