Наверное, ей следовало бы удивиться. Или испугаться. Или еще как-нибудь отреагировать на то положение, в котором оказалась группа 'Арго' вместе с ней. Или из-за нее. Как хотите. Но сил на эмоции уже не было.
Сталина безучастно взирала на противоположную стену лазарета, являя собой прекрасную иллюстрацию на тему 'покорность судьбе'. Руки безвольно покоятся на остро выпирающих из-под черного глухого платья коленках, безжизненные пряди выцветших волос свисают по обе стороны такого же бесцветного и совершенно незапоминающегося личика... Никаких аксессуаров. Туфли, скорее подошедшие бы старшекласснице, чем научному сотруднику, да еще и на десяток лет старше той самой старшеклассницы. Очаровательно...
Голова была пустой и звонкой, как выгнивший изнутри орех. Неподалеку, не спеша занимать ряд пластиковых, неудобных седушек, прилепившихся у стенки, томились в ожидании остальные наемники и тот, из ее сна. Теперь она не была так уверена в том, что вещих снов не бывает. Подозрительно шевелился где-то внутри червячок нехорошего предчувствия, но до поры Лина старалась его игнорировать.
Дарион едва не подпрыгивает на месте, начинает грызть ногти, но тут же одергивает себя, впрочем, через некоторое время возвращается к дурной привычке. Вилли и Одинэри застыли каменными изваяниями друг подле друга. Темнокожий гигант бережно поддерживает боевую подругу под локоть. Она что-то тихо ему выговаривает, косясь на типа в сером костюме. Тип в костюме, сохраняя умеренно обеспокоенное выражение на усатой кошачьей морде, неловко мнется в проходе. Периодически его просят уступить дорогу, он смущенно отодвигается, долго извиняясь вслед спешащим пассажирам или сотрудникам 'Кибы', а потом снова занимает свое место.
Не лазарет, а проходной двор какой-то, с усталой раздраженностью подумала Меркулова.
- Да они везде такие, мам, просто ты раньше нигде не бывала, кроме своей лаборатории, вот тебе и кажется, что все процедуры должны за семижды семь раз запертыми дверями проходить, - тонкая кисть сына ободряющим жестом легла на плечо.
- Какой у меня сегодня мозг услужливый, - скривилась мать, - картинки выдает - хоть кино снимай!
- Да будет тебе сердиться! Хочешь, я тебя порадую? - Аристарх был весел, беззаботен и готов к любому развитию событий. Все лучше, чем ничего. Вот на 'Королеве' его чуть скука смертная не одолела, хорошо какой-то болван устроил феерическое шоу с бомбой, и появилась возможность показать себя во всей красе. Хоть не надолго. Правда, так думать может только какой-нибудь маньяк-недоучка, но в этой вынужденной тесноте и свихнуться недолго.
Укорив себя за подобные мысли, но не чувствуя раскаяния, он продолжил: - Тот дядька, что нашего Костю сюда дотащил - Даниэль Дивов! Оперативник ГСБ! - и затих, выдерживая положенную паузу, чтобы насладиться реакцией матери. А когда ожидаемой не последовало он обиженно протянул: - Ма-а-ам! Ты слышишь, что я говорю?
- Слышу... И с каких это пор Кости стал НАШИМ? - подозрительно спокойно спросила она.
- Я ей про рубаху, она мне про штаны! - притворно рассердился Аристарх, уходя от скользкой темы про ИХ Константина.
- Я его видела уже. Во сне... - наконец-то соизволила прокомментировать сыновние слова женщина. - Есть догадки, зачем он так засветился? В нем же оперативника только слепой не увидит! Вон мышцы какие, под костюмом не спрячешь, - с вкусным одобрением проворчала евгеник. Похоже, таким ответом сын полностью удовлетворился, поскольку в голосе его пробились озорные нотки:
- Без понятия! Хотя... может, его наряд человека-невидимки накрылся? Зато одно могу сказать совершенно точно - теперь он от нас не отвяжется. А поскольку внешность у него очень даже запоминающаяся, кстати, честно, не подозревал, что таких дылд с кучей особых примет в опера берут, делать вид, что он, типа, не с нами и мы его совсем не интересуем смысла нет... Вот так как-то, - почесал в затылке бионик и ухмыльнулся.
С каждым днем образ высокого светловолосого юноши в белой рубашке и голубых брюках, одна штанина которых была залихватски подкатана, а вторая обтрепалась за давностью ношения, приставал к нему все крепче, приклеивался, заполнялся, и Лина уже не могла воспринимать его просто как голос или руки, или лицо... Хотя она до сих пор недоумевала почему именно так, а не иначе видит своего ребенка, хорошо поразмыслить над этим не удавалось. Вечно какая-то круговерть... Не понос так золотуха, - вспомнилось ей старинное изречение. Золотуху она представляла себе довольно смутно, однако то, что это не приятнее поноса было совершенно точно.
В это время дылда с кучей особых примет как-то несмело, бочком, подбирался к Ясону, то и дело кидая на него взгляды, прямо-таки молящие о беседе. Несмотря на все его старания, взгляды с командира наемников осыпались как перезрелые груши по осени... Однако надежды Дивов не терял. Ясон же заметил его только когда тот навис над ним гранитной скалой извиняющимся тоном что-то бубня.
Лина не стала смотреть, что будет дальше. Привычно приподнятое расположение духа постепенно возвращалось к похищенной.
Из-за шторки, прикрывающей отделение для пострадавших, высунулась тощая носатая докторица ('Докторица, докторица, ты худая будто спица!' - с чувством продекламировал Аристарх), не лишенная некоторого обаяния, и, оглядевшись, поманила к себе здоровяка в сером. Меркулову, сидящую напротив, она, видно, сочла не стоящей внимания, если вообще ее заметила.
- Нам удалось снять вашему, - она на миг запнулась, не зная как поименовать попавшего к ним бедолагу, потом нашлась, - попутчику болевой шок. Но и только... Видите ли, здесь нет необходимой аппаратуры, чтобы диагностировать что с ним, а лечить вслепую ни один уважающий себя доктор не возьмется... Я выпишу вам пропуск на первый же медицинский шаттл, идущий обратно на Аврору, и...
- Со мной все в порядке, не надо пропуска, - невежливо перебил ее восставший с одра 'святой отец'. Уже через несколько секунд он, одеваясь, вдохновенно вещал: - Господь не оставит свое чадо! Сестра, я совершаю паломничество на Землю, к Святому Истоку... И если немощь телесная встанет на моем пути...
И без красноречивого жеста протезом было ясно, что несчастной немощи не поздоровилось бы, однако вышеупомянутая сестра замахала на почтенного батюшку руками, как черт на крестное знамение, и заявила, что только через ее труп он отправится к своему Истоку или куда бы то ни было еще, кроме приличного госпиталя на Авроре. Отче заявил, что готов лично нести ответственность за собственное здоровье... Дивов поддержал его, со всем обаянием, на какое способен, улыбаясь доктору и заверяя ту, что присмотрит за болящим служителем Церкви.
Так они препирались некоторое время, пока наконец почтенная служительница Медицины не согласилась с тем, что силком в больничку его никто упрятать не в праве, но настояла на том, что ему все-таки выдадут документ, не рекомендующий дальнейшее путешествие, а там - пусть пеняет на себя...
Взглянув на Дариона, Лина подумала, что того вот-вот хватит апоплексический удар, в простонародье именуемый кондрашкой. Командир был красен, потен и скрежетал зубами, придушенно сыпля ругательствами. Теперь и до него дошло, что этот добрый самаритянин приклеился к ним, как банный лист к тому самому месту и избавиться от него нет решительно никакой возможности. Роуз и Вилли стояли, как на похоронах...
- Вот те, бабушка, и юрьев день, - пробормотала женщина, поднимаясь и направляясь к троице наемников. - Будет вам разоряться, - она неловко притронулась к плечу коротышки. - Понятное дело, что он вас до белого каления одним своим видом доводит, я полагаю, нам стоило бы проявить терпение и дождаться, пока он не почувствует, что до конца исполнил долг человека и гражданина.
Эту фразу Меркулова произнесла таким тоном, каким обычно произносят соболезнования по поводу безвременно почившего любимого дядюшки. Скороговоркой и не очень внятно. Боясь, что убитые горем родственники неадекватно отреагируют.
История с похищением, и до того не казавшаяся Ясону легкой прогулкой, теперь и вовсе превращалась в лабиринт ужасов, у выхода из которого так и виделась милая старушка со стыдливо упрятанной за спину косой.
- Слушайте, - жаркое дыхание Одинэри, заговорившего громким шепотом, коснулось и щеки доктора генетики, - ну не бывает так! Ну не выставляются вот так опера на показ! Хоть что ты, Ясон, говори, не поверю! Не его за нами послали...
Умницы, значит, и они выводы сделали! Только вот и в самом деле, неужели в ГСБ все так топорно работают? Нате вам меня, кушайте с потрохами, не обляпайтесь, господа разлюбезные! На первый взгляд - чушь собачья! А вот если призадуматься... Лина вновь принялась тереть многострадальное лицо, грозя угробить так старательно наложенный Константином грим.
Если призадуматься, совсем по-иному выходило. Никто его и пальцем тронуть не осмелится и не потому, что он такой грозный, а потому, что отныне им все время придется находиться на людях. А на людях прихлопнуть эту вредную муху, больше похожую на слона, и остаться при этом незамеченным не удастся, как ни изощряйся. И не выполнить задания они не могут, поскольку иначе карательные меры господина Раньи не заставят себя долго ждать, и выполнить, таская на хвосте этакий довесок, тоже не могут. А стряхнуть его с того самого хвоста получится лишь в случае своевременно наступившего локального Армагеддона, где конь блед, Зверь и далее по тексту как положено.
Да и чем хлопать-то, если уж совсем командир 'з глузду зъедет'? Все хлопушки на Авроре остались, даже парализатор ('Ой, дяденька, вам нехорошо? Конечно, такая жара, а вы так строго одеты! Врача-а-а-а!') негде взять. Вот и бесится Дарион - близко локоток, а не укусишь!
Локоток - молоток...
Мда...
Вилли-то, конечно, может ему ткнуть в секретную точку какую-нибудь, если опер замешкается. Правда, это было весьма маловероятно. Ибо этот господин присутствовал при избиении 'Ракшас', и теперь стриженой брюнетки будет опасаться. Не идиот же он, в самом деле?
Размышления далекой от знания работы безопасников вкупе с наемниками беременной были прерваны деликатным покашливанием над ухом:
- Вы не согласитесь меня осмотреть в приватной обстановке? - одними губами спросил лучеметчик, на которого свалились все тридцать три несчастья разом.
- А я ведь спрашивала все ли у вас в порядке не из праздного любопытства, - едва слышно укорила его Сталина.
Вернулась их вежливая провожатая и едва ли не со слезами извинившись за задержку, будто это она виновата в том, что зеленоглазого батюшку тройным узлом скрутило, повела их дальше. Оставалось только надеяться, что она не уподобится библейскому Моисею... Сорок лет на орбитальной станции... бред!
Сталина подняла глаза на серую глыбу, молчаливо шагавшую рядом. Протянула руку:
- Марина...
Тонкая, костистая кисть утонула в мягкой широкой и горячей ладони. Вот везде пишут, что люди, идущие тяжким путем воина, всегда имеют мозолистые руки и твердые... А у этого - ровно наоборот! Неужели она ошиблась?
- Дивов. Даниэль Эдуардович, - весело грохотнуло над ухом. И улыбка до ушей, хоть завязочки пришей... Меркулова аж задохнулась от такой наглости: неужели не мог ничего поумнее придумать? Ведь у него наверняка множество псевдонимов! И тут же обругала себя: мало ли во Вселенной людей с таким именем... Может, это не он...
- Аристарх, ты уверен, что это он? - вслух неся какую-то чепуху про природу и погоду и выслушивая в ответ приблизительно то же самое, обратилась внутрь евгеник.
- Мам, это точно он! Я гляжу, не одного меня смущают его... его методы... Этот дядька просто топчется по стереотипам, которые заложены в мозгу каждого добропорядочного гражданина несколькими голофильмами и парой книг... Держу пари, народ просто в шоке! - со смешком завершил сын.
Одинэри, стараясь, чтобы это не было слишком явно, до одури всматривался в переплетение нитей серого костюма: ну где же, где эти все хитроумные устройства, которыми он просто обязан быть напичкан? Ничего. Ни одного даже самого крохотного узелка, в который можно упрятать... хоть что-нибудь... Может быть, все-таки они не правы, и это в самом деле просто добряк, еще не лишившийся последних искр человеколюбия в мире, где каждый - сам за себя? Хотя командир обычно, что называется, седалищем чуял представителей государственных структур, и сейчас не должен бы ошибаться...
Как там, на всякого мудреца довольно простоты? Все они устали, взвинчены до предела чьей-то пакостной выходкой на шаттле. Да тут еще и Кости неожиданно расклеился... Дар - параноик. Пока все гладко - ему не нравится, везде он видит руку закона, так и норовящую схватить за шкирку резвого 'аргонавта'. Как только начинаются неприятности - он и в первом встречном готов заподозрить хитрого врага...
Сержант Форц разглядывала широченную спину, туго обтянутую серой тканью с дурацкой искрой, давным-давно вышедшей из моды. И покрой какой-то странный, но сидит - как по мерке шит - восхитилась женщина. Затылок широкий, не обрубленный, а круглый, что говорит о незаурядном уме владельца. Плечи покатые, талия в наличии, значит, свободный крой призван не изрядный жирок скрывать, а скорее, наоборот... Туфли полуспортивные на мягкой подошве, в таких можно долго бежать, не чувствуя дискомфорта. Носок и пятка уплотнены... А если такими бить, то тому, кто сунется - гарантированы сломанные части тела. И двигается так нарочито медленно, соразмеряя ширину шага с идущей справа Меркуловой. И не сбивается с шага... Вроде бы, все признаки налицо... Ну опер он. Опер! По роже видать: глаза, вроде репья, прицепится - не снимешь, рот обманчиво-мягкий, губки бантиком, щеки румяные, как у деревенского пастушка с дешевого этюдика, подбородок почти женственный, но все 'почти' сводит на нет жесткая ямка по центру. Шрам вон над левой бровью. Похоже, плазмером зацепило. Родинка на верхней губе... Да у него едва ли не классический набор примет! Такого хоть тысячу раз загримируй - все одно, не спрячешь! Или... или это все - грим? Бр-р-р! Голова кругом...
Дарион в тысячный раз призывал себя не паниковать и взвесить все за и против. Низкорослый наемник кожей ощущал, что доброхот Даниэль с обезоруживающей улыбкой и взглядом, которому бы иной святой позавидовал, - тот, кого послал за ними старик Вогран. Вот же гад! М-м-мать его так... Ведь все просчитал до самой мелкой мелочи! И что оружия у них сейчас нет, что отпущенные Раньей деньги на исходе и на Земле на черный рынок они не сунутся - с той суммой, что сейчас есть на руках их просто вытолкают взашей. К Вилли близко не подходит, знает, наверное, что в зоне поражения сержанта Форц лучше не появляться. И имя свое не скрывает, и лицо не загримировал... Или все же загримировал?... Черт, да что ж он ведет-то себя не по-людски?! До этого же где-то его носило! Прятался? Скрывался? Или только сейчас их вычислил? От вопросов голова грозила лопнуть изношенным котлом, который просто распирает изнутри перегретый пар.
До Кости долетали обрывки диалога Лины и Дивова... Да, госслужащий. Да, можно сказать, с военной службой знаком не понаслышке. Ну и не одна пара приемов в арсенале имеется. При случае готов похвастаться...
Чего он к ним прицепился? Помог - спасибо, иди себе дальше! Как там... в одной старинной песенке: 'Эй, прохожий, проходи! Эх, пока не получил!'... И почему Сталина? Эта замухрышка вообще мужского внимания не должна привлекать. А по чести сказать, ничьего... ни мужского, ни женского. Не должна. Если только это не специально тренированное внимание. Привыкшее не упускать ни единой мелочи. Натасканное на добычу, вроде бульдога с во-от такими челюстями!
Внутри вновь зашлась хриплым рычанием злющая собака по имени Боль. За ней теперь приходилось следить в два раза пристальнее, потому что если эта стерва снова оборвет поводок и вцепится в руку, то дозой анальгетика точно не обойтись. Что же случилось? Он думал, что давно уже потеряла его след эта бешеная псина... Ан нет, вот она, миленькая, явилась не запылилась. Подруга юности, так ее через колено! Тогда Кости относил физический дискомфорт на приживление протеза. А сейчас что?
Отторжение?
Где-то глубоко, потревоженный упавшим словом-камнем, взбаламутив обычно спокойное озеро рассудка, высунулся из песка и ила до поры скрывавшийся на самом дне страх. А если правда, то что тогда?
Кости поймал себя на рефлекторном взмахе рукой, будто отгоняющей нелепые мысли, столбом надоедливой мошкары кружившие перед лицом, и уже неторопливо, сознательно перекрестился, закрываясь знамением будто щитом. Потому что на него едва ли не в упор глядел собеседник Сталины.
Острый стилет чужого взгляда неприятно корябнул лакированное дерево крестного знамения и со звоном убрался прочь. Только вот на секунду наемнику помстилось, что это был обманный маневр, и предательское четырехгранное жало вот-вот вонзится в незащищенное тело... Нет, обыватели так не смотрят...
Коридор все не заканчивался, прихотливо петлял змеиным телом, то сужался, то расширялся, кое-где даже приходилось, извиняясь на каждом шагу проталкиваться между другими пассажирами. Никто не виноват в том, что сектор прибытия с Авроры и сектор отправки на Землю так далеко друг от друга!
Наконец-то они пристроились в хвост длинной очереди проходящих регистрацию на рейс 'Киба' - 'Амфора'. 'Амфорой' орбиталку у Земли назвали не случайно, станция и впрямь напоминала собой древнегреческий сосуд. Вместимость у нее была больше, чем у 'Кибы', ведь планета-прародительница была очень популярна у галактических туристов. Эту, а так же массу другой информации, такой же бесполезной и легко запоминающейся, доктор Меркулова получила из расположенных в настенных нишах голограмм. Все правильно, кивнула себе женщина, чтобы пассажиры не гневались и не играли с азартом в 'кто кому отдавит ноги', топчась у регистрационного комплекса, их надо чем-нибудь занять. А так - поглазел, послушал, кажется, и не даром время потерял.
Даниэль иссяк и молча стоял рядом, озираясь по сторонам. Словно очнувшись от наведенного гипноза, Сталина вдруг осознала, что они так и шли всю дорогу: держась за руки. Почему-то стало жарко. Закусив губу, Лина попыталась высвободить ладонь из теплого плена чужой руки, но не смогла. Дивов держал ее так, как держат младенцы материнский палец: с виду некрепко, а попробуй - вырвись! Ну и пусть, краснея от легкой неловкости, подумала она.
- Мам, ты такая ветреная! - заметил Аристарх, отвлекаясь от разглядывания своих ногтей. - И почему-то предпочитаешь зеленоглазых...
- Ты... - начала было мать и умолкла. Перебирая слова, как бусины в четках, долго не могла продолжить. Аристарх терпеливо ждал. Пауза натянулась струной, лопнула, жалобно зазвенев на излете: - Знаешь, я иногда себе напоминаю девочку-подростка, вырвавшуюся из-под родительской опеки, - призналась она. - Та же восторженная неразборчивость в мужчинах. У того тачка крутая, у этого стрижка модная... Всяк по-своему хорош... Только вот выбор, похоже, односторонний.
- Ой, как все серьезно, - скис бионик. - Я ж пошутить с тобой хотел, а ты вон куда завернула, - пожаловался он.
- Завернула и завернула, - пожала плечами Сталина. - Небось, кривая вывезет, - невпопад брякнула она и загадочно ухмыльнулась. Совсем как сын недавно.
Прожорливая пасть регистрационного комплекса глотала всех без разбору, но пережевывала отчего-то слишком неторопливо. Будто змея, ухватившая излишне крупного для нее зверька и не сумевшая заглотить добычу целиком, теперь переваривала ее, так сказать, в процессе. Меркулова поежилась от пришедшего в голову сравнения: их очередь неуклонно приближалась.
Даниэль свет Эдуардович, наверное, отнес Линины подергивания на свой счет, поскольку сразу же убрал руку. Доктор огорчилась, но виду не подала. Ей почему-то очень захотелось куда-нибудь сесть, а еще лучше - лечь.
Скорей бы уже пройти все эти утомительные процедуры и попасть в свою каюту на лайнере...
В сонном перетаптывании, держа в поле зрения только спину впередистоящего грузного невысокого мужчины, невыразимо благоухающего всеми ароматами Франции, Сталина почти задремала. В очередной раз клюнув носом, она внезапно очнулась, как от грубого толчка. На нее, не мигая, уставились черные провалы громадных глаз в обрамлении длинных загибающихся ресниц. Белка не было. Одна угольная чернь... Разом перебрав в памяти с десяток мутаций, вызывающих подобный фенотипический эффект, евгеник через силу улыбнулась. Детям надо улыбаться... Ответная улыбка странного ребенка была сродни укусу. Такая же болезненная и обидная.
Меркуловой вспомнился давний случай с беременной бездомной сукой* (*имеется в виду собака), которую она, тогда еще восьмилетняя школьница, пыталась из жалости накормить. Подав ей на ладони недоеденный бутерброд, девочка потянулась к выпирающему собачьему животу - погладить. Псина, превратно истолковав действия ребенка, агрессивно и в то же время как-то жалко, будто ничего не могла с собой поделать, вцепилась в детскую ладошку, прокусив насквозь. Потом, видно, испугавшись, что ее сейчас ударят, повизгивая, отбежала прочь... Бутерброд так и остался валяться в придорожной пыли у облезлого зеленого заборчика...
Мальчонка моргнул и мигом растворился в толпе. Сталина покрутила головой, отыскивая красную футболку черноглазого - безуспешно. А был ли мальчик? С сомнением потрясла головой, сгоняя сонную одурь.
Процедуру проверки документов Сталина проскочила быстро. Служащие, отупевшие от неотрывного слежения за человеческим конвейером, выполняли все требуемые действия автоматически, почти не глядя на тех, с кем в данный момент имели дело. Обрадованная такой простотой, Меркулова очень удивилась, когда в замкнутом секторе идентификации личности чей-то бесстрастный голос попросил ее задержаться.
Нехорошо екнуло сердце, легкой дрожью отозвались пальцы... Когда вот так просят - не вежливо, не с угрозой, не с интересом, а просто... никак, это должно означать что-то серьезное. Гадая, автоматика это или живой человек, доктор обшарила взором гладкие голубоватые стены своего узилища. Входной и выходной шлюзы задраены плотно, настолько плотно, что даже щелей нет... Это понятно. На всякий непредвиденный в открытом космосе случай. А где камера? А, вот она! Вот эта панель, наверное, для снятия отпечатков пальцев, вон те окуляры - проверка сетчатки глаза...
- Госпожа Сотникова, не согласились бы вы сообщить нам некоторые факты своей биографии? - вызывая дрожь уже не только в пальцах, но и в коленях пассажирки, продолжил тем временем голос.
- Что вас интересует? - хмуро глядя прямо в глазок камеры, ответила вопросом на вопрос она. Внутри разливался холод... Господи спаси! Она ведь даже не поинтересовалась что за человек эта Сотникова, личину которой на нее нацепил Кости! Засыплюсь, как пить дать... - отчаянно подумала она.
- Спокойно! - одернул ее сын. - Нас еще черти в пекло не тащат и сковородками не грозят... Вывернемся. Отвечай первое, что в голову взбредет, и строй из себя дурочку. Авось, прокатит...
- Дата и место вашего рождения...
- Шестое октября две тысячи восемьдесят третьего года, Павлодар, Аврора, суперколония Русь-2, - честно отбарабанила Сталина и прикусила язык. Так она долго не продержится... Там же не дураки сидят, мигом сопоставят откуда уши растут...
- Гражданское положение?
- Холостая, - отрезала женщина.
- Дети? - продолжал допытываться голос.
- Нет... есть... Будут! - вконец запутавшись в собственных печальных размышлениях на тему дальнейшей своей судьбы вякнула она.
- Образование?
- Высшее, - коротко! Как можно более коротко! В этом ее спасение, может быть...
- Место работы?
- Домохозяйка, - отчаянного желания, чтобы это как можно быстрее прекратилось, видимо, было недостаточно.
- В каком возрасте лишились девственности?
Наверное, я схожу с ума, вяло подумалось беременной. Сначала мальчики мерещатся, теперь вот - это. А рот тем не менее произносит:
- Что, простите?
- Повторяю вопрос, - ей кажется или в голосе и впрямь проступают глумливые интонации? - В каком возрасте лишились девственности?
- А это разве имеет отношение... - начинает зардевшаяся аки маков цвет Сталина-Марина, но ее обрывают:
- Повторяю вопрос. В каком возрасте лишились девственности?
- Не помню! - на смену страху приходит раздражение... Наверное, все-таки автоматика, ну и дебильные программы у них!
- Ответ может быть истолкован как отказ от сотрудничества, - сообщает голос.
- В октябре сего года, - шепчет она, смирившись с тупостью и наглостью компьютера.
- Трусики какого цвета вы предпочитаете носить летом?
Чувствуя, что начинает задыхаться и отнюдь не от восторга, Сталина рычит в камеру:
- Кр-р-расного...
Поток изощренно-издевательских вопросов той же направленности, что и предыдущие два, захлестывает гения от бионики с головой. Мучительно краснея от стыда, она, тем не менее, отвечает...
Недолгий перерыв дает ей прийти в себя. Интересно, сколько мы уже тут торчим?
- Тайм-аут обработки поступившей информации завершен. Приготовьтесь ко второй сессии, - настоятельно советует голос. Покорно кивнув, Меркулова проводит ладонями по лицу, будто пытаясь смыть с себя грязь...
Неожиданно из динамиков раздается грохот падающей мебели и грозное:
- Пошел вон, болван!
Слышно, как кто-то смущенно и невнятно оправдывается, другой свистящим шепотом выговаривает этому кому-то, цитируя статьи и называя взыскания. Возня наконец прекращается и тот, второй, понимает, что микрофон до сих пор включен.
Недоверчиво прислушиваясь к происходящему за стенами сектора, Лина осторожно спрашивает:
- Гм... Могу я узнать, когда меня отпустят?
- Простите, простите ради бога! - видимо, совершенно не по уставу, произносит пришедший. - Это... это мой идиот-сынок... Не с кем было дома оставить... - Затем, чуть освоившись, прокашлявшись, уже по-другому произносит: - Станция 'Киба' приносит вам, госпожа, э-э-э (наверное, сверяется с документами...), Сотникова, свои глубочайшие извинения за причиненные неудобства. Если вам угодно, после завершения процедуры регистрации вы можете пройти в юридический отдел и подать претензию...
- Не угодно, - устало отмахивается Лина.
Вздох облегчения вырывается у обоих разом. Допустивший такой серьезный промах сотрудник больше занят сейчас размышлениями на тему, что с ним теперь будет, если начальство узнает о беспорядках, учиненных его отпрыском, чем установлением личности пассажирки.
Через секунду открывается шлюз, и безо всяких проволочек Сотникову Марину Ивановну допускают в святая святых - зал ожидания для пассажиров, отправляющихся по маршруту 'Киба' - 'Амфора'.
- Я же говорил, вывернемся! - горячо зашептал в самое ухо Аристарх.
- Чего шепчешь? - мать слегка истерично хихикнула. - Тебя же все равно никто кроме меня не слышит...
- Поддался твоему настроению... - сын отодвинулся. - Кстати, я уже и план побега разработал на всякий случай, пока ты там признавалась во всех прегрешениях мира... Да, мам, а про садо-мазо ты честно ответила или соврала? Ой!
Аристарх понял, что сморозил глупость. Воздух кругом ощутимо похолодал. Глупость звякнула льдинкой об пол и осталась лежать, искрясь в лучах ламп дневного света. Походя, Сталина раздавила ее каблуком...
Помещение, в которое вступила евгеник, было огромным. Одна из внешних стен была заменена толстым прозрачным материалом, названия которого Лина не знала. Сквозь него в зал удивленно заглядывала Вселенная.
Глупы те, кто говорит, что она равнодушна к людям. Напротив! Очень даже неравнодушна! Недаром она с таким любопытством всматривается во всех, приходящих сюда.
Всматривается антрацитовой бездной очей с непривычным восточным разрезом, вглядывается сиянием чужих солнц, подмигивает, влечет, кивает закутанной в чадру любимой женой властителя. Обещая открыть ночью тайную калитку... и пригласить тебя за собой по пути, который тебе нравится больше... Хочешь, она приведет тебя в Сад Тысячи Наслаждений? Нет? Тогда, может быть, ты предпочтешь богатую казну паши? Тоже нет? Чего же ты хочешь? Знаний? О, тогда она проведет тебя в библиотеки и архивы, где томятся в ожидании прочтения тысячи и тысячи томов. Все, о чем можно мечтать - в ее руке. Унизанной перстнями скоплений и позвякивающей дорогими браслетами галактик в такт неспешным шагам...
Только нам чаще всего не о чем с ней поговорить. Кто сказал, что Вселенная не интересуется нами? Это людям нет до нее никакого дела...
И Вселенная уходит далеко вперед, отблескивая вплетенным в черные волосы жемчугом созвездий, поигрывая монетками планет на лебединой шее. И дойдя до следующего перекрестка времен она останавливается и ждет. Терпеливо ждет, всматриваясь в лица прохожих, и иногда находит того, кому небезынтересны ее тайны и сокровища. И тогда в мир являются гении.
Сталина почувствовала, что ее начинает слегка мутить от вида бесстыдно открывшейся Бесконечности... Несколько поспешно отвернувшись от испытующего космического ока, она потрясенно выдохнула и уже с гораздо меньшим восторгом осмотрелась по сторонам...
Ничего необычного: более удобные, чем в лазарете, мягкие, а не пластиковые кресла выстроились солдатами на плацу. Четыре сектора - четыре категории отбывающих.
Элита - изукрашенная галунами золотых вышивок по алым бархатным мундирам. На спинках - встроенные голографические экранчики и мини-панели заказа питья и пищи. Изменяемый угол наклона упомянутых спинок позволяет превратить кресло в комфортный шезлонг. И ничто не мешает покинуть каждое кресло, поскольку расстояние между ними позволяет не тревожить остальных ожидающих...
Первый класс - изысканный разбеленный цвет морской волны, в серебряных эполетах, с начищенными до блеска пряжками панелей вызова персонала. И отдохнуть можно в уютных пушистых объятиях ткани, напоминающей плюш...
Второй класс - попроще. Темно-синие вельветовые мундиры, не отягощенные лишними аксессуарами, но исполненные строго и со вкусом. В подлокотниках скрыты отделения для захваченных с собой бутербродов и стаканов...
И, наконец, эконом. Простые черные кожаные креслица. Пирожок бэз никто...
Зал был наполовину пуст (или на половину полон?), необычайно тих и даже в какой-то мере торжественен. Наверное, на всех так влиял открывающийся из гигантского иллюминатора вид.
По левую руку - несколько выходов, ведущих в другие помещения станции. По правую - выход на посадочные платформы...
Сверившись со своим электронным билетом и удостоверившись, что они летят первым классом, Лина выбрала удобное место поблизости от рядка различных торговых автоматов, предлагающих посетителям станции еду, напитки, дешевые голографические диски, цифровые книжонки фривольного содержания и прочую лабуду. Сложив руки на колени, добропорядочная сопровождаемая уставилась на вход.
Ничего не происходило столь долго, что, забеспокоившись, доктор Меркулова почувствовала где-то в районе живота нехорошую возню и вполне однозначные намеки. Поискав взглядом указатель с говорящей надписью BC* (*Bio Closet) и не найдя оного, женщина со вздохом поднялась с облюбованного креслица и, секунду поколебавшись, пошла налево. Туда, где маячили черные униформы служащих...
(2)
...не может быть. Не может быть. Не может... Не...
Он повторял себе эти слова настолько долго, что смысл начал истираться с их шершавой поверхности, будто позолота со свиной кожи старинных пуфиков.
Насахиро Вогран моргнул, ощутив колотье сухого песка в утомленных несколькими бессонными ночами и казавшимся душным воздухом кабинета глазах. Конечно, воздух был свеж и в достаточной мере прохладен. Об этом заботилась климатическая система да еще лейтенант Сафиров. Стараясь не мешать начальству в лице Вограна, он тихонько прокрадывался ему за спину, чтобы откинуть фрамугу окна, впустив немного шума и ветра с улиц Павлодара.
Вот уже третий день кабинет начальника ГСБ не менял своего местоположения в здании службы и это было невероятно, однако имело вполне прозаическое объяснение. Техники, заходившие попросить главу госбезопасности о перемещении, очень быстро вновь оказывались в коридоре и на недоуменные вопросы коллег только делали страшные лица.
Вот уже третий день Насахиро Миклошевич до рези и зуда в воспаленных веках вглядывался в присланную на его имя голограмму. Запись была качественной, все маркировки в наличии и полном порядке. Несколько проверочных звонков подтвердили подлинность.
Из изолятора, куда ее поместили до рассмотрения дела в суде, исчезла вдова Гофман. Хотя, исчезла, пожалуй, слишком сильное словечко. Хитрое словечко. Дающее ложное представление о сброшенной с твоих плеч ответственности, старый ты осел.
Сбежала она...
Улизнула, лисица... Ушла от дикой своры государевых псов, забилась в нору и сидит, носа не высунет. Глазки вы мои, глазки, а что вы делали? Мы смотрели, чтобы собаки лисоньку не съели! Ушки вы мои, ушки, а что вы делали? Мы слушали, чтобы собаки лисоньку не скушали! А ты, хвостик, что делал? А я по пням да корням цеплялся, в ногах мешался, тебе бежать мешал, чтобы охотник лису догнал... Высунула лиса хвост из норы, нате, мол, собаки, ешьте мой хвост... Но хвоста-то и нет! Нет хвоста! Не за что зацепиться и поэтому такого не может быть!
Вогран в который раз отмотал запись на начало. Голограмма, снятая голографами в той камере, куда доставили после ареста госпожу Елену Гофман, послушно мелькнула изображением и застыла, повинуясь жестким пальцам пожилого мужчины.
Нужно просмотреть еще, несмотря на то что уже все знаешь наизусть, несмотря на то что уже каждую секунду предвосхищаешь, прокручиваешь в мозгу по нескольку раз и отбрасываешь... Так океан волна за волной в бесконечном прибое отбрасывает на берег обсосанную им до состояния гладыша когда-то непокорную остроугольную гальку и тащит обратно в пасть...
Подполковника внезапно затошнило. Смирив позывы желудка, он понял, что если еще хоть миг задержится перед голокоммом - его вывернет прямо на дорогой аппарат.
Теперь Насахиро Миклошевич понимал значение слова 'бессилие'. Плохое слово. Жадное. Высасывает все без остатка, не оставляя ничего взамен. Ни желания бороться, ни желания победить, ни смирения проигравшего и от сознания проигрыша начинающего новую борьбу. Однако одно желание все-таки посетило Вограна. Ему нужно было выговориться. И немедленно! Иначе недавно вернувшийся к работе незаменимый бессменно возглавляющий ГСБ и прочая, прочая, так и помрет за рабочим столом, как старый конь, который, как известно ни борозды... ничего другого уже испортить не может.
- Прервать трансляцию записи. Хотя нет... прекратить трансляцию. Набери Горнего...
- Внимание, идет набор номера. Защита внутренней линии установлена. Защита соединения установлена. Соединение установлено. Можете говорить, - сухо отчеканила система связи.
Вместо вызывающей тошноту картинки изолятора, вспухло и развернулось бутоном электронного цветка трехмерное изображение кабинета Главы суперколонии Павла Горнего.
- Чего не спишь? - хмуро осведомился Глава у друга. - Вот выругаю тебя сейчас... До чего ж ты дикий старикан, а! Хулиган-старикан... Ты же неделю как из больнички вышел на своих двоих, слава Богу, не вперед ногами! Ну?
- А ты чего? - мастерски копируя интонацию и голос Павла Георгиевича улыбнулся Вогран.
- Я развлекаюсь... Читаю Данькины отчеты о выполнении задания. Слушай, он что, и вправду с погранцами Индостана договориться смог? - Глава задумчиво пощипал усы.
- Смог, - пахнущая полынью от тревоги гордость за сына разгладила морщинистый лоб гээсбэшника. - Правда, я кое-что им должен теперь... - туманно намекнул Насахиро. - Но это мелочи по сравнению с революцией, - быстро добавил он, видя, как вопросительно лезут вверх и без того высоко сидящие брови Павла.
- Чудак он у тебя, - вздохнул Глава. - Но добрый... И толковый... А моя принцесса все нетленки ваяет. Да только никуда не сдает пока... Боится, что печатать будут из уважения к папе, оставив без внимания ее несомненный дар. Им бы в соавторстве писать, у твоего - чистая беллетристика 'из под пера' выходит...
- Кульминация впереди, - пообещал Насахиро. - Я просто животики надорвал, когда добрался до его отзыва о выданной экипировке. Особенно в части этого, как его... запамятовал...
- Экзоскелета? - помог Павел Георгиевич.
- Ага, его... Нет, определенно, с работой на сегодня надо заканчивать... - Вогран распластался на столе, закатив глаза и вывалив язык. Наедине с другом можно и подурачиться, иначе мозг спечется каштаном в огне, но в отличие от того каштана к употреблению станет вовсе не пригоден.
- Учитывая, что сегодня уже завтра, - покосившись на хронометр в углу заметил он, - давай, рассказывай! Хватит умирающего разыгрывать, больше, чем сейчас, я уже все равно волноваться не смогу, - смутился Горний, пряча за улыбкой страх. Вогран и впрямь стал похож на труп, высох совсем, кожа да кости. И в чем душа держится?
- Понимаешь, Паша, - смутившей Главу позы он так и не поменял, - странно все это. Помнишь, эта Гофман все кричала, что ее вытащат? - тот кивнул. - Я не верил. Думал, кинули кость нам, как псам, мол, вы пока эту погрызите, а мы тем временем делишки свои проворачивать станем. Но ведь вытащили! А кто, как, когда? Охрану перетрясли - ничерта непонятно! Никто ничего не помнит... Вроде, все на своих местах были. И зондирование их показания подтверждает. А на голо вообще какая-то мистика творится! Вот сидела на нарах тетенька средних лет, скромная домохозяйка, потом встала, к двери подошла, постояла пять минут, и опять отходит. Потом спать легла. И между тем, как свет дневной выключили и перешли в инфракрасный режим, а это не более двух секунд, Паша(!), она исчезла! Вот так просто... Как божий день. И где хвост от лисы, я тебя спрашиваю, дорогой мой человек?
- То есть не такая уж и кость... - в полголоса прокомментировал Горний. - А что там с угрозами? Выяснили, кто оборудование поставил на машину, с которой все началось?
- Тишина и пустота. У меня вообще такое чувство, что работает один Дани, а мы все выглядываем у него из-за плеча и ждем... невесть чего... - раздраженно откликнулся Насахиро.
- Зато как дышал, как дышал! - попытался подбодрить Вограна Павел Георгиевич.
- Да ну, ей-богу, Паш! Ты как скажешь, - против воли улыбнулся Насахиро. - И вот что интересно, была бы эта Гофман такой уж простецкой теткой, как мы решили, давно бы уже попалась на какой-нибудь промашке... Где-нибудь бы да всплыла! А тут... - маленький человек с коричневой кожей заерзал в обширном кресле, устраиваясь поудобнее. - Может, я все-таки уже все, а? Карый стозел? Пора помойка бросать? - со смешным акцентом вопросил он.
- Нет, дорогой ты мой человек, еще не пора... С чем-то мы с тобой столкнулись таким. Не бытовые проблемки мелкого государства на отдаленной, можно сказать, провинциальной планетке. Тут что-то большее... - Павел поскреб начинающую пробиваться на подбородке растительность. - Только под эту марку кое-кто скоро воду мутить начнет, чтобы карманы набить потуже. В Бюро как? Спокойно пока все?
- В Багдаде все спокойно... Кулагин себя с лучшей стороны показал. Он, конечно, не гений как Меркулова, но дело свое знает туго. Пока в ее умной голове надобности нет. Дани сел на хвост этим бойцам... невидимого фронта, в любой момент может ее освободить от их навязанной опеки. Только сам понимаешь, если мы не узнаем откуда эти уши... - вздохнул подполковник.
- Ушки мои ушки, а что вы делали? - напевно пробормотал Павел Георгиевич. И сам себе ответил: - Мы слушали, чтобы собаки лисоньку не скушали... Ты подумал о том же, о чем и я? - заметив заинтересованный взгляд из-под тяжелых век Насахиро бросил он. Тот медленно кивнул:
- Не от одной ли кицуне* (*кицуне - яп. лисица) эти части? Вот мои документы: уши, лапы, хвост... - задумчиво мурлыкнул себе под нос Вогран.
- Где-то я это уже слышал... - комично почесал в затылке Горний. Мужчины криво улыбнулись.
Отпустило, отметил про себя Насахиро.
И только тут он понял, что последнюю неделю работал без вдохновения. На одной только надобности и силе приобретенного опыта. Без огня работал. Без той страсти и азарта, которыми были отмечены его молодость и зрелость.
Угасаю, как-то отстраненно подумал он. Зябко передернул плечами, будто уже слыша ее печальное молчание позади. Той, что приходит за всеми. Той, что всегда торопится за молодыми, но иногда запаздывает к старикам. Испугался? Да, пожалуй. Это подчиненные видят в нем несокрушимый монолит. Опору государеву... А он что? Человек. Плоть, кровь. Все как у всех. Ну, дал Бог больше ума, так надо им шевелить...
Да нет, это просто... усталость, наверное, одернул он себя. Да. Просто усталость.
- Спасибо, Паша. Я пойду домой, пожалуй. Ты тоже иди. А то Лизонька тоже не спит, наверное. Она все так же перед сном тебе свои побасенки читает? - вставая, Вогран чуть помедлил. Ноги затекли.
- Не побасенки, а фантастику, - наставительно поднял палец Горний. - Читает. Обижается, если допоздна задерживаюсь. Тогда мне приходится двойную дозу выслушивать. Штрафную, так сказать...
- И что? - Насахиро прошелся по кабинету, выключая технику.
- Засыпаю, - развел руками Глава.
- Спокойной ночи тебе, Паша... - на прощание кивнул Вогран.
- И ты не болей, - отозвался друг.
- Соединение прекращено, - в безликом голосе комма Насахиро тоже послышалась усталость.
- Отмени все расписание на завтра. Один день ГСБ без меня потерпит... - вдруг обернувшись у порога потребовал он.
- Как скажете, Насахиро Миклошевич, - с облегчением прошептала система, выключаясь. Это значило, что и ей завтра тоже можно отдохнуть.
Дарион проклинал себя на всех знакомых ему языках, однако это ничуть не умаляло сознания им его собственной досадной промашки. А все расхолаживающее влияние Сталины Израилевны! Приличный сопровождаемый должен регулярно помышлять о побеге и предпринимать неизменно заканчивающиеся неудачей попытки оного, и тогда неусыпная бдительность его стражей... Их бдительность, похоже, забылась вечным сном. Да почиет с миром! Аминь. Тьфу ты, м-м-мать! Ну как, как они могли пропустить ее вперед одну?! И почему с тех пор, как она исчезла в жадном чреве регистрации, очередь не продвинулась ни на шаг?
На нервного наполеончика в яркой рубахе-гавайке и смешных сандалиях на босу ногу уже начали обращать внимание те, кто искал повод выпустить пар. А этот, похоже, кипятился не на шутку... Еще чуть-чуть и, пожалуй, будет рвать на себе волосы и заламывать руки.
Глубокий вдох. Выдох. Дарион, прикладывая невероятные усилия воли, пытался заставить угомониться расшалившиеся нервы. Нервы не слушались, носились обалдевшими от огорчения шестилетками, которым папа сказал, что пикника в выходной не получится. Размахивали деревянными плазмерами и были готовы разнести в хлам хрупкую хрустальную вазочку спокойствия, с таким трудом извлеченную Ясоном из недр рассудка.
Хуже всего было то, что следующим должен был идти этот слоняра Дивов! Вот уж за что волноваться надо... Тоже мне, исусик выискался! Интересно, ему нимб не жмет? Хотя, в их случае, он скорее походил на змия-искусителя. Так и забирал искус вмазать по наглой усатой морде! Для профилактики.... Ага, ты допрыгни сначала, с ехидцей посоветовал внутренний голос. Но если совсем невтерпеж, можешь его в пупок укусить, примиряющее добавил он. Дарион почувствовал, что спокойствие вот-вот разобьется... И снова заставил себя глубоко дышать.
В таком вот состоянии, пыхтя навроде сбежавшего с музейной экспозиции паровоза, Ясон, мысленно прикидывая как отовраться, если что, проскочил регистрацию и не заметил.
Выскочив в зал ожидания он попытался охватить все разом, суматошно ища глазами Сталину. Сердце ухнуло в пятки, где обещало остаться на ПМЖ* (*постоянное место жительства), когда взволнованный Дарион увидел, как она неспешным шагом направляется в сторону людей в черном. То, что это не персонал станции, а господа из ВОП, было ясно как день! Но она-то этого не знает. Для нее все черные мундиры на одно лицо! Или знает? Ясон обмер...
К его непомерному облегчению, женщину окликнул Дивов, она остановилась, и в несколько шагов тот нагнал ее. Гротескно возвышаясь над хрупкой блондинкой, он ей улыбался, скотина, ну чисто кот над плошкой сметаны! О чем-то спросила, ответил, указывая рукой в сторону одного из выходов. Черным мундирам наконец-то надоело стоять на одном месте, и они медленно двинулись в обход станции, прочь от Сталины и Дивова. Уф-ф, пронесло! Выдохнув так, что можно было только подивиться, как из него дух вон не вышел, командир наемников поспешил к так неосмотрительно оставленной без своей дуэньи-Константина Меркуловой и их навязчивому новому попутчику.
Когда он приблизился, Сталина сразу взяла его в оборот:
- Где вы шастаете, господин Моррисон?! - накинулась женщина на своего похитителя, аж заморгавшего от такого неожиданного напора. - Мне в туалет надо, а тут и спросить не у кого... Да еще и вдруг вы меня... потеряете... Волноваться ведь будете! - и, не дав ему опомниться, выпалила: - Вы тут поболтайте пока, господин Дивов летит тем же рейсом, представляете, у него место рядом с моим! А я быстренько... - не успел Дарион и звука издать, как она уже упорхнула.
- Вы, русские, что, все такие... ненормальные? - проводив ее взглядом, буркнул 'аргонавт'.
- С кем поведешься от того и наберешься, - развел руками Даниэль, все еще улыбаясь. Однако через секунду что-то неуловимо изменилось, вроде, и улыбка на месте осталась, и хитрый прищур зеленых глаз на месте, но нет... выражение лица 'тогда' и 'сейчас' разнились как день и ночь... - Вам чудовищно везет, вы не находите, господин... Дарион, - доверительно наклонившись к Ясону прошептал он.
- Смотря что считать везением, оперативный сотрудник ГСБ, Дивов, - ощерился загнанной в угол крысой Дар.
- Я так и думал, - удовлетворенно кивнул сам себе Даниэль, выпрямившись. - Вот и ладненько. Продолжим притворяться и дальше?
Ситуация взбесившейся кобылой стремительно вырывала вожжи из ладоней коротышки-жокея, а финальный заезд только начался... И до финиша еще ой как далеко! Однако так просто сдаваться он не собирался:
- Что за дурацкий фарс вы разыгрываете? Неужели никого лучше на роль Петрушки у ГСБ не нашлось? - прошипел Дарион. Его оппонент прижал указательный палец к губам и посмотрел куда-то за спину Ясону. Обернувшись, тот увидел, что к ним уже возвращается Сталина. Так что вопрос повис в воздухе, играя острыми краями и угрожая поранить неосторожных...
(3)
Земля встретила их беспросветной молочной мутью затянувших все небо облаков. Моросил скучный дождь. Этот мокрый зануда, вероятно, досаждал космопорту Байконур уже не первый день, ибо Байконур был хмур и немного рассеян. Он слушал дождь, как слушают в баре неприятного, но постоянного посетителя, избежать встречи с которым нет ну никакой возможности.
Против ожиданий Сталины, Байконур был едва ли больше того безымянного космодрома, с которого они улетали на Авроре, а гордое 'порт' было, скорее, данью уважения к Российской Федерации, чем характеристикой. Привыкшей к ярким аврорианским дням и чрезвычайно светлым ночам, доктору наук сначала показалось, что они прибыли в сумерки и до ночи осталось один-два часа, но обратив внимание на огромные голографические часы, парившие над зданием и указывающие время местное и среднесолнечное, убедилась, что день в самом разгаре. Значит, правду говорил Вогран, местное солнце и впрямь тусклее Примулы. Как и все остальное... Растительности кругом не было видно никакой, чтобы можно было сравнить ее с аврорианской, а простиравшееся от одной ноздреватой стены ограждения до другой черное пространство битума, навевало скуку. Так скучно бывает смотреть на плохо исполненную графику дилетанта-рисовальщика после сочной, играющей красками картины одаренного художника.
Что в полете, что на 'Амфоре' Дивов и Дарион, сцепившиеся языками словно скорпионы - жалами, награждали друг друга словесными тумаками, изощрялись в утонченных оскорблениях и намеках, находя в этом, видимо, некое особое удовольствие... Остальные им не мешали, предпочитая отмалчиваться даже тогда, когда тот или иной обращались к ним, ища сочувствия или поддержки. Константин вообще ни с кем и словом не перебросился. После нескольких бесплодных попыток разговорить мрачнеющего и стискивающего зубы все сильнее Кости, ребята оставили эту затею. Сталина не спускала с него глаз, ибо ей все меньше и меньше нравилось его состояние.
Даниэль странным образом вписался в их небольшую компанию, конечно, его присутствие больше походило на присутствие ножа в сердце, однако и вынимать его тоже было крайне опасно, ведь кровотечение бывает порой смертоноснее острия.
Доктор-генетик тоже нервничала. Ей никак не удавалось посвятить Дивова в свои планы касательно спасения дорогой сердцу командира наемников Сильвии, но, судя по его поведению, похищать ее обратно (Сталину, а не Сильвию) в ближайшее время он не собирался. И вообще было не понятно, что он собирался делать в ближайшее время. Одно можно было сказать с полной определенностью: сидеть сложа руки он не будет.
В здании космопорта, построенном по типовому проекту и как две капли воды похожем на аврорианского собрата, 'Арго' сотоварищи попали в бурлящую орду встречающе-провожающих и Лина, зацепившись за Одинэри, чтобы не потеряться, упустила из виду Кости. Вилли куда-то испарилась, Дэд и Ясон ожесточенно лаялись, ничего и никого вокруг не замечая. Когда, наконец, толпа поредела, Меркулова, оглянувшись назад, вскрикнула.
Константин лежал на полу, неестественно вытянувшись. Ряса нелепо задралась, обнажив худые, жилистые загорелые ноги, широкие рукава, успешно скрывавшие его протез, надорвались, ничего более не скрывая. Даниэль не подвел и здесь, неведомым образом вновь оказавшись к наемнику ближе всех. Хотя Сталина готова была поклясться на Библии, что минуту назад видела, как они с Дарионом ушли далеко вперед! С извинениями отстранив уже склонившихся над якобы представителем Церкви людей, он легко поднял его на руки и повернулся к Ясону, будто ожидая указаний.
- Да что это с Кости творится? - далеким раскатом грома пророкотало над ухом Сталины.
- Он просил меня осмотреть его в приватной обстановке, - тихо ответила она Роузу. Гигант поспешил подойти к командиру, о чем-то отчаянно спорившему с Дивовым. В который уже раз...
Сгрудившись рядом с Дивовым, отказавшимся передать бессознательного (в прямом смысле этого слова) товарища Одинэри, трое мужчин беспомощно топтались на месте, почему-то все время оглядываясь на Меркулову.
Из здания космопорта они успешно ретировались, и теперь стояли на специальной площадке, ожидая, когда подойдет следующее авто, чтобы доставить пассажиров к хабу* (*международный транспортный узел), откуда они могли отправиться в любую точку планеты. Пропуском, как ни странно, послужила убедительно скорченная Дивовым страшная рожа. Никто не рискнул их остановить и поинтересоваться, а что, собственно, происходит. Сталине пришло в голову, что оперативного сотрудника ГСБ столь дальней колонии, как Русь-2 здесь хорошо знают... Слишком хорошо, чтобы пытаться заступить ему дорогу. Эта мысль ее немного успокоила. В отличие от других, вертевшихся вокруг зеленоглазого 'аргонавта'.
Смутная тревога заполняла сердце женщины холодной грязной водой, и когда этот сосуд скорби был переполнен, она наконец обрела свою форму: 'А что если это я виновата?'. Тут же вспомнилась и 'Королева Беназир', и гнусный взрыв, едва не лишивший наемника жизни, не приди на помощь так вовремя... Аристарх.
- Ты-таки хочешь мне сказать, что это была плохая идея? - с выловленным откуда-то из недр памяти предков одесским выговором отозвался он в ответ на ее беспокойство.
- Тогда у меня не было времени даже подумать. Ты так быстро перешел от слов к делу, что я не успела никак тебе помешать... Да если бы и хотела, наверное, не стала бы, - чувствуя себя виноватой за то, что сейчас ей приходится говорить нечто иное вместо слов благодарности, которых Аристарх от нее ждал, произнесла Лина.
- Да в чем мешать, мама?! - взвился сын. - Я спас жизнь этому человеку! Ты же сама понимаешь, что без экстренного введения механо его дни завершились бы прямо там! И выносили бы с 'Королевы' труп с отрезанной начисто челюстью! А нам бы пришлось давать объяснения и... вся эта история закончилась бы куда как печальнее!
- В этом я с тобой согласна, - медленно, будто неуверенно сказала она.
- А что тогда? - недовольство, сквозившее в голосе сына, пристыдило мать.
- Может, наши механо не так хороши, как мы привыкли думать? Ведь прошло-то всего ничего с их запуска! Два года разве срок? А вдруг и в самом деле есть какие-то побочные эффекты, которые только спустя некоторое время проявляются? - наморщила лоб она.
- Все твои пациенты, которым вводили сыворотку, чувствуют себя прекрасно, - буркнул бионик, демонстративно отворачиваясь. - Я по сети проверял, когда мы еще в ГСБ были...
- Ты глупый или прикидываешься? - от волнения доктор повысила тон. - Сам ведь знаешь насколько те образцы отличаются от твоих!
- Нечего на меня орать, не я себя таким создал, - осадил ее бионик, все еще стоя спиной. - И вообще, нужно сначала разобраться, что к чему, а не нападать на меня, имея в арсенале только домыслы!
- Ну, прости, - сквозь зубы выдавила Лина. Злость пополам с все крепчающим чувством вины клокотали в ней варевом в ведьмином котле и опасная смесь, вырвись она наружу, забрызгала бы всех, кого ни попадя. Умом евгеник понимала, что сын прав, но признать это ей, обуреваемой эмоциями, было нелегко. Назойливая мысль о том, что все далеко не так радужно, как представляется Аристарху, крепко засела упрямой складкой между бровей доктора наук. Но ведь и правда, не имея хоть сколько-нибудь убедительных доказательств того, что интуиция ее не подводит, не стоило вот так бросаться на сына...
Младший Меркулов молчал, видимо, оскорбленный по самое не могу в лучших чувствах. Сталина не знала, что еще сказать, поэтому тоже рта не открывала.
В неловком молчании они погрузились в подошедший транспорт и двинулись в путь.
Минивэн остановился у ничем не примечательного домика где-то на окраине городка, названия которого Лина так и не удосужилась узнать. Напротив домика, как раз через дорогу, располагался интерн-сад. Звонкие детские голоса немного разогнали дурное настроение, владевшее доктором Меркуловой всю дорогу. Дивов, немало удивив этим остальных, передал права опеки лучеметчика Роузу, и куда-то ушел, буркнув, что он найдет их, когда в этом возникнет необходимость. Сомневаться в его словах не приходилось.
Здесь тоже вступила в свои права осень. Разливая сладкий аромат созревших яблок, аккуратно подстриженной травы на ухоженных газонах и красиво опадающих листьев, пора увядания неспешно шествовала по городку. Было солнечно и еще тепло.
Впервые попавшая на планету-прародительницу Сталина жадно впитывала всей кожей эту волновавшую каждого прибывающего сюда галактического туриста атмосферу родного дома. Ощущение, будто она приехала в гости к давным-давно ждущей ее бабуле, вызывало ностальгию. Миленький палисадник, разбитый во внутреннем дворике, породил бурю восторга и комментариев, в которых то и дело мелькали незнакомые наемникам научные термины.
Водитель благодарно посигналил, получив от Дариона более чем щедрые чаевые, и минивэн укатил. Редкие прохожие не обращали на них внимания. Было похоже на то, что группа 'Арго' здесь уже примелькалась.
Внутри дома было почти пусто. Посреди большой комнаты, предназначенной под гостиную, их ждала сержант Форц. Спартанская обстановка не располагала к приему гостей, видимо, единственными гостями здесь были сопровождаемые, что вполне устраивало хозяев. Сталина не слишком удивилась, когда в полу обнаружился хитро замаскированный люк. 'Арго' ничего не собиралась оставлять на поверхности, стараясь все упрятать как можно глубже: свои мотивы, свои цели и свои действия. Однако в этот раз стандартная тактика совершенно не работала. В отличие от Дивова, чьи действия напролом почему-то приводили к неожиданно успешному результату.
Под люком оказалось знакомое по схрону, в котором Лина уже побывала, пространство. Несколько отличий от комнатки-близнеца на Авроре все же имелось. Во-первых, здесь не было полок с оружием, а во-вторых, здесь имелось медицинское оборудование, которому позавидовал бы любой военный госпиталь. Ранья не скупился на щедрые дары для 'Арго', помогающие купить верность наемников и спасти в случае ранений жизнь кому-то из них. Но генетик сомневалась, что все эти новомодные и вполне отлично функционирующие аппараты могут хоть чем-то помочь Константину. Разве только облегчить его состояние. Было видно, что молодому человеку очень плохо.
Под руководством Сталины бойца раздели, уложили в медкамеру и запустили процесс полного сканирования. В процессе евгеник поняла, что делают они это впервые.
- Неужели у вас никогда не было ничего подобного? Никаких серьезных ранений или... болезней? - вперив неподвижный взгляд в монитор, Меркулова избегала смотреть на напряженных и, несомненно, разозленных случившимся, наемников.
- За пять лет нашей работы - ни единого разочка, если не считать геройства босса, ну, я вам рассказывал тогда... - помявшись, ответил за всех Роуз.
- О чем это и, главное, когда ты ей еще успел наболтать? - Ясон занял свою кровать и теперь отдыхал. Телом. А разум его продолжал интенсивно трудиться, ища выход, но пока - безуспешно.
- Еще на Авроре мне Роуз рассказал, как вы из засады выбирались, - радуясь, что никто еще не задал сакраментального: 'Как он?', отозвалась Сталина.
- Вилли, займись связью. Надо сообщить Ранье о... наших трудностях, - потребовал командир.
- Конечно... Только один вопрос, Дар... Ты точно хочешь ему рассказать, что нас нашел... этот тип? - не зная как лучше выразиться и от этого запинаясь произнесла женщина.
Ясон глянул на нее как на умалишенную, но обычно язвительной реплики не последовало. Вместо этого он кивнул в сторону медкамеры:
- Я не об этом. Я о нем.
Вильгельмина Форц вздохнула и отошла в угол, где стояла, ожидая своего часа, мощная комм-установка. Такие Сталина видела только в Минобороны, когда с делегацией их пригласили туда для заключения первого контракта.
Одинэри, убедившись, что ничего не понимает в символах, периодически появляющихся на мониторе, тоже решил прилечь. Правильно, они все устали... Тишина установилась не надолго.
- И все-таки я не понимаю... С чего этот прихвостень ГСБ нам помогает? - проворчал Роуз, садясь на кровати и медленно стягивая галстук.
- Ты имеешь в виду улаживание тех вопросов, которые возникали у полиции и персонала по поводу Кости? - уточнила из своего угла Форц.
- Ага...
- Проще пареной репы, - Дарион свернулся клубочком и теперь пытался стряхнуть с ног сандалии, зацепляя пятку правой ноги носком левой. Обувь его попытки игнорировала и мужественно держалась. - Ему нужен заказчик. Похоже, Ранья нехилую кашу заварил на Авроре...
Сталина вся обратилась в слух. Сканирование продвигалось очень медленно, что настораживало евгеника, но не настолько, чтобы не заинтересоваться беседой своих похитителей.
- Что будем делать, босс? Мы же не поедем к нему с таким хвостом? - снайпер уже избавился от галстука и расстегивал пуговицы на рубашке. Небрежно сброшенный дорогущий пиджак валялся на полу...
- Не знаю... - Ясон яростно подергал пряжки заупрямившихся сандалий и, не рассчитав силу, оторвал одну из них, что называется, с мясом. Некоторое время он посвятил глубокомысленному созерцанию оторванной детали, потом аккуратно положил ее в ящик под кроватью, с грохотом задвинув его обратно. - Почему до сих пор не изобрели машину времени? - простонал командир 'Арго', откидываясь на спину и закинув руки за голову. - Сейчас бы вернулись туда, откуда начали и сделали бы все по-другому!
- Слишком далеко пришлось бы возвращаться, Дар. Да, слишком далеко... - прошептала Вильгельмина.
- О, Господи, - в дрожащем голосе доктора Меркуловой прорезались остренькие зубки неподдельного ужаса. - Это что еще за абракадабра?!
Вопрос был риторическим, поскольку ответить на него все равно никто из присутствующих не смог бы.
- Вы что, не можете понять, что с ним? - тоном, не предвещающим ничего хорошего, начал Дарион, приподнимаясь со своего ложа.
- Чертовщина какая-то... - Сталина раздраженно набрала несколько последовательных команд на пульте управления медкамерой. - Показания как при гангрене, сепсисе всех сред организма и... миелолейкозе одновременно, но этого не может быть! Нет у него ничего этого, и не может быть! - повторилась она.
- В самом деле, какая, к дьяволу, гангрена? Он ведь не ранен... - осекся на полуслове Одинэри, перехватив взгляд командира.
- Что вы задумали? Кто вы вообще такая? Почему, м-мать вашу, с этой дерьмовой миссией все не так? - взорвался острой шрапнелью вопросов Дарион, вскакивая с кровати, как подброшенный.
- Я не... - попыталась что-то сказать в свое оправдание Сталина, шаря взглядом по лицам Роуза и Вилли.