Горшков Анатолий Николаевич : другие произведения.

Путешествие в рай, путешествие в ад

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.39*9  Ваша оценка:


  
  
  
  

Анатолий Николаевич Горшков

  

(Святослав Небесный)

  
  
  

Путешествие в Рай

____________________________________

Путешествие в Ад

  
  
  
  
   Анатолий Николаевич Горшков
   Путешествие в Рай. Путешествие в Ад. Издание второе.
   В книге впервые подробно описывается все, что проис­ходит с человеком после смерти в течение 40 дней. Две­надцать дней героя, которого зовут Святослав, в Раю и двадцать семь дней в Аду.
  
  
   Часть 1 — Путешествие в Рай ___
  
   Часть 2 — Путешествие в Ад ___
  
  
   Издана:
  
   2-я книга, продолжение путешествий - "Звездный Странник"
  
   Готовится к изданию:
  
   3-я книга, продолжение путешествий — "Путь в Вечность".
  
   4-я книга, продолжение путешествий --- "Последняя битва"
  
  
  
   ОБ АВТОРЕ
  
   Анатолий Николаевич Горшков родился 15 февраля в день святого праздника Сретенья Господня. Знак Зодиака — Водолей, эпоха, в которой мы живем.
   Закончил школу с золотой медалью, затем Киевское выс­шее военно-морское политическое училище. Работал в области военной науки.
   В настоящее время является президентом Общественного объединения "Центр Духовной Гармонии и Нового Мира "Северное Сияние"". Основал Школу древнеславянского боевого искусства "Сеча РадоГора". Поэт, художник, изобретатель. Специалист в области Тибетской медицины.
  
  

Бог видит все...

Часть 1

  

Путешествие в Рай

   Солнце застыло в безоблачном небе, тишина и шум навева­ли легкую дремоту, пляж постепенно заполнялся людьми. Рань­ше все стремились в Ялту, теперь это считается заграницей, так что после того, как все ринулись в Анапу, яблоку на пляже упасть негде. На набережной вечером не протолкнешься, киос­ков — один на другом, шампанское — рекой, девчонок в мини-юбках, как цветов в клумбе, как говорится, на любой вкус и цвет, всех возрастов на выбор.
   Сюда редко приезжают семьями, в основном, с друзьями, любовницами или любовниками, а еще чаще — с целью завес­ти на недельку курортный роман, то бишь, немного рассла­биться.
   Прогуливаясь вчера вечером по набережной, попытался было познакомиться с девчонками. Оказались — из Москвы. Я даже не успел спросить их имен, как услышал в ответ: "Сто пятьде­сят баксов в час, - деньги вперед". Тогда я предложил, может, просто посидим, выпьем шампанского, но мне ответили, что, мол, на работе не пьем. Решив не испытывать судьбу, СПИД все-таки штука серьезная, пошел к себе в номер, благо, гости­ница рядом.
   У гостиницы было столько иномарок, что не пройти, а все говорят, плохо живем. В фойе в ряд, прямо как на витрине, стояли пестрые девицы, они проводили меня томными взгля­дами, явно оценивая мое материальное благосостояние.
   На этаже — та же самая картина. В кафе, кстати, тоже: вче­ра заметил — у каждого своя сфера...
   Не успел я зайти в свой номер, как постучали в дверь и вош­ли три девушки, не удосужившись дождаться ответа. Я как раз переодевался... Увидев эту мизансцену, они заулыбались, а одна, ладная, стройная, с темными глазами, среагировала: "Мы, ка­жется, как раз вовремя... Кого выберете? Или, может, все вместе повеселимся?" "Вообще-то я собрался в душ...", — попытался было выпроводить их, но никакой реакции, а тем более смущения не заметил. Все та же дамочка заметила: "В душе это будет даже веселее. За дополнительную плату и спинку потрем".
   Чтобы избавиться от них, пришлось соврать, что я жду даму.
   Что и говорить, сервис у нас в России уже переплюнул за­падный. Скоро будет, как на Кубе когда-то, где через каждые сто метров можно было встретить бравого мужика с кучей де­виц или советского матроса, который за коробку спичек мог выбрать себе еще не очень потрепанную девчонку. Да, были времена... А что сейчас творится, трудно понять, конец света, да и только...
   — Ты прав...
   Я подскочил как ошпаренный. Рядом сидел юноша, весь в белом, с ясными глазами, неопределенного возраста, но, при­смотревшись, можно было предположить, что ему лет шест­надцать.
   — Вы о чем?
   — Ты прав, почти... о конце света.
   Вставая, я подумал: "Так, перегрелся... надо охладиться.., а то галлюцинации начались..." Я подошел к воде, разбежался, прыгнул. Вода как парное молоко.
   Старею, наверное, как-никак уже тридцать три стукнуло. Раньше не верил россказням про то, что солнце — не шутки, можно и перегреться, хватить солнечный удар и прочее... Вы­нырнул почти у самого берега и мысленно себя похвалил: мет­ров пятнадцать под водой отмахал.
   ...И остолбенел. Юноша преспокойно сидел рядом с моим ковриком и мило мне улыбался. "Не может быть!", — подумал я. "Неужели не привиделось?! Но тогда откуда он знает, о чем я лежал и думал? Телепат, что ли? Ладно, разберемся, я этому телепату нателепачу пару затрещин, дабы не лез в чужие моз­ги". С решительным видом, выпятив грудь и напрягая мышцы, я двинулся к этому субъекту, который с тем же невозмутимым видом мне ответил:
   — И бить меня совершенно незачем, да и бесполезно.
   — Сейчас посмотрим, — схватил я его за горло, но рука, схватив воздух, беспрепятственно сжалась в кулак. Попытался еще раз — результат тот же. Рядом раздался смех, затем голос девушки: "Мужчина, вы что там делаете? Это что у вас, зарядка такая?! Да еще с таким зверским видом, будто убивать кого-то собрались?!". У меня, наверное, действительно был совершен­но обалделый вид, и мысль: "Этого не может быть" не давала покоя. Попытался дать по шее — пустое место.., рука прошла сквозь воздух. Не выдержав, я заорал: "Ты кто такой?"
  -- Твой ангел-хранитель.
   Девушки тем временем засобирались, озираясь по сторонам и испуганно поглядывая на меня. Одна проговорила: "Ненор­мальный какой-то, то ли перепил, то ли перегрелся... Сам с собой разговаривает, руками машет..."
   Когда услышал ее слова, понял, что парня вижу только я один. Видимо, и правда перегрелся, раз ум за разум заходит. Наверное, таким образом и сходят люди с ума. "Надо срочно выпить какую-то таблетку", — подумал я, схватил свой коврик и рванул с пляжа. Впереди шли девушки, которые лежали на пляже рядом со мной. Когда они увидели, что я мчусь сломя голову прямо на них, бросились врассыпную, крича по дороге: "Помогите, за нами сумасшедший гонится".
   На выходе с пляжа дежурил милиционер. Девушки к нему подбежали, стали тыкать в меня пальцами, отчаянно жестику­лируя. Я сообразил, что меня неправильно поняли, и резко свер­нул на тропинку. Но милиционер засвистел в свою свирельку и побежал за мной. "Этого только не хватало", — успел подумать я на ходу, прибавляя скорость, но бежать под гору было нелег­ко. Милиционер отстал, но сдаваться не собирался, наверное, решил проявить служебное рвение и захватить особо опасного преступника.
   Забежав на гору, увидел забавную картину: три мушкетера в милицейской форме стояли возле мигающего "уазика", похо­же, в ожидании меня. Видно, бежавший за мной милиционер уже сообщил по рации обо мне своим собратьям. Сержант, что помассивнее, хлопнул дубинкой по ладони, загадочно улыб­нулся и спросил: "Куда так быстро бежим?
   В "Ну, погоди" иг­раем, заяц, а где же волк? А... вот и волк... сержант Нетопырь, весь в мыле и пене, веселая картинка, нечего сказать... Ну, те­перь расскажите, что это за гонки вы устроили?"
   Сержант Нетопырь сразу выпалил, что я гнался за женщи­нами, и что те просили их защитить от маньяка в моем лице. "Так, — подумал я, — дело принимает крутой оборот: я уже маньяк".
   — Понимаете, — попытался объяснить я, — дело в том, что я ни за кем не гнался, а, наоборот, убегал.
   — И от кого же убегал такой здоровенный мордоворот, от морского змия, что ли?
   — Да нет, я на пляже увидел привидение и решил, что пе­регрелся. Поэтому вскочил и побежал за каким-нибудь лекар­ством, чтобы совсем не чокнуться.
   — Ну-ну, когда жареным запахнет, вы такое начинаете пле­сти... Но чтобы привидение?., днем? Это что-то новое. Они же по ночам шатаются?! Вы бы что-нибудь более правдоподобное выдумали... Ну да ладно, давайте-ка, ребята, его в "луноход" — и в отделение. Там и разберемся, кто от кого убегал и кто кого догонял.
   В машине я лихорадочно думал, как все объяснить. Вот уж — не было печали, так бесы накачали. Отделение было недале­ко, и мы скоро приехали. Меня ввели в комнату, где сидел старший лейтенант, сержант доложил о происшедшем, а я си­дел и молчал. Лейтенант долго меня изучал, барабаня пальцами по столу.
   — Документы есть? Вы местный или приезжий? Фамилия, имя, отчество, где работаете?
   Я протянул документы. Старший лейтенант выразительно прочитал: "Небесный Святослав Иванович, преподаватель-тре­нер рукопашного боя и восточных видов единоборств спец­школы МВД"
   — Так-так, дела... сержант, вы кого привезли?
   — Но ведь жалоба поступила, а удостоверения он не предъя­вил, — залепетал сержант.
   — Ну, не знаю, что и делать. Первый раз с таким сталкива­юсь. Хорошо еще, сержант, что вы ему не попытались бока намять, как обычно... Представляю, какой бифштекс бы из вас получился...
   — Вообще-то, товарищ старший лейтенант, руки чесались дубинкой ему врезать за то, что сержант Нетопырь пару кило­граммов сбавил пока его догнал. Но он, вроде, вел себя ничего, а без причины — я ж не зверь какой...
   — Да ладно, сержант, скажи — сдрейфил... Мышцы-то у парня вон.., как у Шварценеггера. Бомжи у вас в машину пин­ками залетают... Ладно, ты лучше пойди запрос сделай по удо­стоверению, а я тут с человеком поговорю, вроде как свой, на меня не набросится, да и убежать отсюда сложновато.
   Сержанта сдуло, но у двери он притормозил и многозначи­тельно покрутил пальцем у виска, всем своим видом показы­вая, что этот жест относится ко мне.
   — А может, вызвать "специальную скорую"?! — проявил инициативу сержант. Но старлей злобно на него зыркнул.
   — Вы меня извините, товарищ старший лейтенант, — заго­ворил я, — дело, конечно, странное, я вас понимаю. Будь я на вашем месте, тоже не поверил бы. Да я и на своем-то месте неважно себя чувствую...
   — С вами такое раньше случалось?
   — Да нет, перегрелся на солнце, наверное.
   — Ну и что же вам привиделось, что вы с такими мышцами летели, как ополоумевший заяц?
   — Ангел-хранитель, — ответил я и во второй раз за сегодня потерял дар речи: рядом снова сидел тот юноша.
   — Опять ты здесь. По твоей воле меня в каталажку упекли...
   — Это не моя вина, — ответил Ангел, — я не причинял тебе зла.
   — Ах, не причинял? А кто мне в башку влез и мысли читал?
   — Это моя работа, — ответил Ангел, — я о тебе Все должен знать, помогать тебе советом, защищать от бесов и другой не­чистой силы.
   — Оно и видно... помог... в каталажку угодить. Теперь вот объясняй старшему лейтенанту.., — и осекся, старлей сидел ни живой ни мертвый, глаза — по пять копеек, челюсть до стола отвисла... Я лихорадочно стал объяснять:
   — Нет-нет, вы, товарищ старший лейтенант, не подумайте, я не с собой разговариваю... И с ума я не сошел... Просто мне снова Ангел-Хранитель явился.
   — Являются только привидения, — вставил Ангел.
   — А ты и есть привидение, — огрызнулся я, — тебя же не видно, так же как и привидение... Вот, старший лейтенант, вы видите его?
   Старлей молчал, словно немой.
   — Да, кстати, как вас зовут? — обратился я к Ангелу.
   — Естественно, так же, как и вас — Святослав...
   — Бог мой, неужели.., все правильно, мне бабуля в детстве рассказывала, что есть такие Ангелы-Хранители, которые да­ются при крещении и зовутся по имени того человека, которо­го покрестили.
   — Святослав Иванович, — неожиданно услышал я голос старлея, видимо очнувшегося от первоначального шока. — Может успокоительного?..
   — Дайте, но вряд ли это поможет.
   Проглотив вместе со старлеем по какой-то таблетке, мы ус­тавились друг на друга. Он с немым вопросом, а я — в полной панике, как все это объяснить.
   — Святослав, — обратился я мысленно к Ангелу, сообра­зив, наконец, что можно общаться мысленно, — а ты знаешь, что, к примеру, делал старлей вчера вечером?
   — Конечно, — так же мысленно ответил мне Ангел, — был у своей любовницы по имени Вера на улице Терентьевской, они пили шампанское. А его жена по имени Люся в это время была у своего любовника по имени Сергей на улице Луначарского.
   Я повернулся к старлею и — в лоб:
   — А вы были вчера у любовницы Веры на Терентьевской?
   Теперь подскочил как ошпаренный старлей, завращал гла­зами и, заикаясь от волнения:
   — Откуда вы знаете? Что происходит, черт возьми?
   — А как вы думаете? Вот, рядом сидит мой Ангел-Храни­тель Святослав. Он мне все и рассказал. Ну, теперь вы мне верите?! Я могу весь ваш вчерашний вечер по минутам рас­сказать...
   — Не надо, — перебил меня старлей, — я понял, такое бы­вает, я читал, когда люди в аварию попадают или кому кирпич на голову падает, а потом они становятся экстра... это... сенса-ми или ясновидящими. А у тебя это, наверное, от перегрева.
   Старлей задумчиво примолк.
   — Слушай, а жена моя что вчера делала?
   — Была у любовника.
   — Вот змея, так я и думал... Слушай, а кто он такой, где живет и где работает — можешь сказать?
   — Стоп, — сообразил я возможную выгоду, — я вам расска­зываю все, что вас интересует, а вы меня отпускаете. Тем бо­лее, я ничего такого не делал, и в психушку мне незачем, про­сто у меня прорезался дар, — вконец обнаглел я.
   Таким образом, полюбовно я через десять минут уже был на свободе. Святослав стоял рядом и улыбался. Теперь я его рассматривал, не стесняясь и не смущаясь. Он был в белом хитоне, таком белом, что, казалось, снег не такой белый, как его хитон. Волосы тоже казались белыми или они были такими светлыми или действительно, белыми. Лицо светилось золоти­стым мягким светом и было спокойное, внимательное, пони­мающее.
   — Спасибо за помощь, — виновато сказал-подумал я, — извини, что набросился на тебя там... на пляже.
   — Я понимаю...
   — А почему ты улыбаешься? Я ведь не ангел — читать мыс­ли не умею...
   — Да вот, удивляюсь, как вы, люди, ко всему быстро при­выкаете. Даже в Аду, когда пытаешься некоторым помочь, от­казываются, говорят, что они уже привыкли и им нравится.
   — Не может быть, — пытался я воспринимать все это ре­ально, — разве есть Ад?
   — Ну, ты же меня видишь, значит есть Рай... А если есть Рай — есть и Ад? Так ведь?
   — Логично, — мне стало интересно, — ну, а души, они как выглядят? Как облачко?
   — Нет, как люди. Только в Аду они обезображены, а в Раю — похожи на меня. Да ты скоро и сам все это увидишь.
   Меня как кипятком обдало.
   — Как?!
   — Да так, скоро тебя убьют — и ты станешь духом.
   — Как?! Не может быть, — я постепенно переставал сооб­ражать, — Почему именно я? За что?
   — Судьба, мой милый, — спокойно сказал Святослав и исчез.
   Чисто автоматически я поймал такси. По дороге я немного успокоился. В гостинице все шло своим чередом, все было как обычно. Я направился прямо в ресторан, был уже вечер, я не придумал ничего лучшего, как заказать водки и закусить. В рес­торане было много народу, но официант мой заказ принес мгно­венно, видимо, на лице у меня было написано все, что твори­лось внутри. Я налил полный стакан водки и выпил залпом. Ничего не почувствовал. Налил еще один, выпил, немного заце­пило. Перед глазами нарисовалась местная штучка, путана. На­верное, столик, за которым я сидел, в ее сфере обслуживания.
   Ладно, все равно помирать... Я налил стакан себе, путане — погуляю, думаю, напоследок,
   — О, такими дозами, куда спешим?, — заговорила она. — Отдыхаете? — Потом посмотрела внимательнее, — У вас горе?
   — Точно, горе: мои похороны.
   — А вы веселый, — рассмеялась она, — наверное, у меня сегодня будет приятный вечер.
   "Кому приятный, а кому и последний" — подумал я, нали­вая еще стакан, хотя мир мне уже казался не таким страшным, а довольно даже веселым, и девочка вроде уже ничего, а пона­чалу была не очень. Я посмотрел в сторону бара, там у стойки сидела блондинка, действительно, ничего.
   — Ничего у тебя подружки, — сказал я путане, — особенно вон та, у стойки.
   — Да ты что, родной, это не наша девушка. Это какие-то студенты гуляют, мы выясняли. У нас же жесткая конкуренция.
   Я даже обрадовался, что ошибся, и мне захотелось с ней по­знакомиться. Я кое-как отделался от путаны и подошел к этой девушке. Ее звали Маша. Я пригласил ее за свой столик. Она призадумалась, но согласилась. Видно было, что она сомнева­лась и немного изучала меня: можно мне доверять или нет. Ви­димо, решила, что можно. Мы сели за мой столик. Разговори­лись. Мне стало легко и уютно. Единственное, что портило мне настроение, это мужик, который сидел от нас через столик. Он был громадных размеров, медведеподобный верзила, и почти злобно на нас поглядывал. Вид у него был такой, словно только из леса вышел, весь, как гора. Костюмчик, правда, был ничего, под нового русского. Зато ручища — стакана не видно!
   На сцене что-то забренчал гитарист, вечер набирал оборо­ты, публика заметно оживилась, посыпались первые заказы на песни. Зашевелился и медведь, направился к нам. Подошел к Маше и обиженно промямлил:
   — Наташа, ты почему от меня вчера убежала?
   — Вы меня с кем-то путаете, — ответила Маша, растерянно поглядывая то на меня, то на него.
   — Что? Ладно заливать, пойдем со мной, — он схватил Машу за руку.
   — Мужик, убери руку и топай отсюда. Вон дамы скучают, некому развеселить — так ты займись.
   Мужик не обратил на меня никакого внимания, словно я был пустым местом. Схватил Машу за плечо, та вскрикнула от боли, а я среагировал: заехал ему между глаз ребром ладони. Падая, мужик сломал два стула, грохоту было на весь зал, все на нас обернулись, подбежали двое дежурных вышибал.
   Маша попыталась все объяснить. Вышибалы все быстро поняли и выволокли верзилу из ресторана.
   Маша ничего не сказала, а как-то виновато мне улыбну­лась. Я на нее смотрел и думал: было в ней что-то человечес­кое, теплое, каким-то внутренним светом она сияла. Видно было, что я ей тоже понравился, поэтому она немного смущалась и не знала, как себя вести.
   — Ты здесь раньше бывала? — спросил я.
   — Нет, мы сюда случайно забрели.
   — Ну и как, тебе нравится?
   — Содом и Гоморра, или шабаш. Немного на сумасшествие похоже. Грязно как-то, низко, праздник живота, сплошное вы­сокомерие, чванство, никчемное бурление. Нижний мир или, можно сказать, мир на уровне животных инстинктов. С виду люди, как люди, с виду даже какое-то подобие культуры, но внутри ад, это понятно сразу.
   — Вот у кого тебе нужно поучиться, — внезапно услышал я уже знакомый голос и увидел вскоре самого Ангела, — а ты все перед смертью не надышишься. Решил горе залить вод­кой... Так ведь бесполезно. Водки не хватит, просто утонешь в ней, но не спасешься, это точно. Ты же к Сатане лезешь пря­мо напролом, подождать, что ли, не можешь, грехов решил подсобирать?! Не волнуйся, и так выше головы. Не сюда надо было идти, раз знаешь, что помрешь скоро, а в церковь грехи замаливать, покаяться во всех делах грешных. Не знаю, за что Бог к тебе такое милосердие проявляет. Святые всю жизнь вопрошают Бога, чтобы Он открыл им тайну их смерти. Что­бы успеть приготовиться должным образом и во всех грехах покаяться. А ты словно готовишься на дно Ада. Вон девчонка и та все поняла...
   — Раньше надо было наставлять, — обиделся я, — а то ис­чез куда-то, а ты думай теперь, что делать. Ведь жил себе жил, горя не знал, а тут на тебе...
   — Вот то-то и плохо, что горя не знал. Так бы, глядишь, кое-какие грехи страданием и компенсировал бы. Все эти люди, — Ангел оглядел зал, — уже в Аду, они не страдают, прожигают жизнь свою почем зря, а в жизни человека на это времени нет, она рассчитана только на благие дела. Тот, кто в течение жизни не страдает, уже наказан, тому человеку придется страдать в Аду намного больше, намного сильнее и страшнее. Хочешь по­смотреть, что они сейчас едят и пьют?
   — Да я вроде бы вижу.
   — Э, нет, ты сейчас посмотришь не глазами тела, а глазами души.
   В одну секунду мне показалось, что я прозрел. От увиден­ной картины я вмиг протрезвел. Все люди в зале стали похожи на животных, разных зверей. Одни со звериными головами, другие с рогами, третьи с хвостами, по столам прыгали малень­кие чертики, плевали в бокалы, мочились туда же и вытворяли прочие мерзости с диким хохотом и весельем. Многие уже си­дели с чертями в обнимку, как с лучшими друзьями, бесы же рьяно уговаривали людей еще выпить и заметно радовались, когда им это удавалось.
   Между столами метался какой-то человек, весь трясся, что-то непрерывно кричал, негодовал, пытался выхватить стаканы со спиртным, у него не получалось, он злился, приходил в бе­шенство.
   — А это кто? — спросил я.
   — Новоиспеченный покойник, — ответил Ангел, — первые дни после смерти Дух умершего ходит по любимым местам. А этот был завсегдатаем ресторанов, хочет выпить, но не может, вот и бесится. Теперь это для него будет настоящим адом, так как в жизни не смог отказаться от этого пагубного пристрастия. Теперь у него нет тела, он не может удовлетворить своего желания.
   — А что с ним будет дальше?
   — А дальше придут — за ним Духи Ада и утащат туда, где такие же, как и он, грешники, которые не были в жизни христианинами...
   — Ну, а если бы был христианином?
   — Тогда его бы повели на испытание его веры, на частный суд, это называется мытарствами.
   — А как же эти бесы? Они что, всем гадят в еду и питье?
   — Нет, только тем, кто не крестит свою еду и не просит благословения у Бога на трапезу. Прежде чем есть, предложи пишу Богу, как бы спроси у него разрешения. И за все благода­ри! Если на все спрашивать разрешения у Бога и за все Его благодарить, то все, в том числе и пища, будет освящено и чисто. Бог есть огонь поедающий: когда что либо крестишь, то вызываешь этот огонь, который и освящает. Раньше, до прихо­да Сына Божьего, этот огонь поедал жертвы заколотых живот­ных. Теперь — жертвы словесные, через молитвы, через слово Божье и через крест. Тот, кто постоянно повторяет молитвы, освящается, и можно сказать, что в этом человеке живет Бог, и этот человек управляется Богом.
   — Ну, а если человек неверующий и не делает ничего этого? — спросил я.
   — Тогда сам видишь, кто человеком управляет: бесы и их хозяин Сатана. Такие люди холодны, безучастны ко всему, что имеет духовную сущность, они лишены понимания возвышен­ного, поэтому живут и действуют, как животные, ими руково­дит сытость и самость (от слова "сам"), т.е. все только для себя. А окружающие их бесы — это и есть суть духи разных страстей: пьянства, блуда, чревоугодия, которые с его же соизволения или по непротивлению поселяются в нем и управляют им, хо­зяйничают на всю, и тогда человек становится их рабом. Такие люди живут только для тела, заботятся о себе, живут и подчи­няются грубой материи.
   Пребывающие же в Боге живут материями возвышенными, тонкими, живут ценностями не материальными, которые вре­менны и ничего не стоят, а духовными, вечными, как то лю­бовь и мудрость, которые неуничтожимы, поскольку подчиня­ются не законам грубой материи природы, а небесным законам.
   Пришел я в себя от того, что Маша положила свою руку на мою и спросила:
   — Что-то случилось? Ты внезапно замолчал и в лице пере­менился.
   — Да так, задумался, — быстро ответил я, — пойдем отсю­да, подышим свежим воздухом.
   По дороге я шел и думал, что, наверное, и меня ожидает то же самое, о чем рассказывал Ангел. Надо покаяться! Но я даже не знаю точно, что грехом-то является. Каюсь, мол, Господи, грешен: убивал, воровал, прелюбодействовал, лгал, пьянство­вал, чревоугодничал, заповеди Божьи нарушал, в церковь не ходил, не молился, не постился, не крестился, ленился, причи­нял зло ближнему, больше и не знаю — в общем, грешен во всех грехах человеческих. Раньше о смерти не думал, не гото­вился, думал, проживу еще долго, а тут на тебе...
   Вышли мы, на улице было довольно прохладно, я снял пид­жак и накинул на Машу. Мой друг Ангел опять куда-то исчез. Он, наверное, Ангел, который охраняет несколько человек, еще к какому-нибудь Святославу отправился уму-разуму учить. А я-то раньше думал, откуда у меня разные мысли на добрые дела появляются, но, с другой стороны, — откуда на плохие...
   — От меня, — услышал я голос слева.
   — Господи, ты-то кто?
   — А я противоположная сторона Ангела, можно сказать, его тень. Так же, как и Сатана — мой хозяин — тень Бога.
   — Бог мой, значит, ты — бес?! А чего ко мне прицепился?
   — А меня хозяин послал, чтобы я тебе помогал и учил. Эти Ангелы, дай им волю, всех бы монахами сделали. А для чего, скажи, тогда ты здесь родился, для чего у тебя имеется желудок и прочие органы? Пей, гуляй, веселись, отдыхай, развлекайся, наслаждайся жизнью, пока молодой... Вон у тебя девка какая сочная, ну разве плохо с ней поразвлечься — все при ней: нож­ки стройные, груди, как шары, глаза, как небо...Веди в номер да расслабься, удовлетвори свою молодую страсть, ведь это же так приятно: гореть от страсти...
   — Так-так, все с тобой ясно. Между прочим, Ангел меня уже успел кое-чему научить: знаю я, где буду гореть от страсти — в Аду! Ах ты, змей-искуситель, гад ползучий, — разозлился я, — у меня к Маше чувства возвышенные: мне нравится ее ум, доброта, нежность, понимание — внутренние качества, душа.
   ...Теперь мне понятно, почему человека постоянно разди­рают сомнения — так поступить или эдак, хорошо или плохо. Что-то на меня прозрение стало находить.
   — Это тебя не спасет, — злобно зашипел змей, — раньше надо было прозревать, а теперь поздно, времени у тебя не оста­лось, все равно в Ад попадешь! Не зря же я над тобой столько лет трудился, много грехов твоих записал, за все, за все отве­тишь, за все будешь расплачиваться... Разве не знаешь, что за все надо платить? Скоро узнаешь! И Бог тебе не поможет, ты не ему служил, а нам, ты наш! Весь! Сам Бог так определил, сказав однажды: "Кому служил — к тому и пойдешь!" А ты только о себе и думал, деньги зарабатывал да развлекался на полную катушку. Вон впереди тебя смерть твоя идет...
   Впереди и вправду шли трое: тот медведь из ресторана и еще двое с ним, а сзади еще трое. "Вот гад ползучий, — поду­мал я, озираясь, — запудрил мозги своими соблазнами да угро­зами, а сам к смерти подвел, а я ничего и не заметил. Была б моя воля, я бы тебе хвост-то накрутил...Как же я раньше тебя, гада, не замечал..."
   — Прости, Господи, если это последний мой голос, поми­луй меня по милосердию Твоему! Согрешил я и словом, и де­лом, каюсь. Прости, что не перед священником каюсь — так получилось... Ты все видишь: не хочу зла, но зло окружило меня со всех сторон. Верю в то, что Ты есть и предаю в руки твои свою душу и дух свой.
   Маша тем временем тоже поняла, что надвигается не шут­ливая ситуация. Я ей говорю:
   — Беги!
   Но она сопротивлялась до последнего, говорила, давай с ними поговорим. Я ее как мог успокоил, и она побежала в гостиницу.
   Силы наши были более чем не равными: мордовороты все были отменные, с кастетами, с ножом, с бутылкой шампанского — стандартный набор. Вокруг них прыгали бесы и кричали: "Убейте его, убейте, он хотел вашего друга убить, дайте ему как следует!"
   "Господи, — снова подумал я, — как же они их не видят! Сами не ведают, что творят, на что идут. Пьяные, море по ко­лено, и не объяснишь ведь, что это бесы их толкают на убий­ство, бесы, которых они не видят". Объяснять было бесполез­но, да и некогда, настроены они были, судя по лицам, более чем решительно. А бесы все прыгали вокруг них и подбадрива­ли: "Дайте ему, дайте! Покажите, на что вы способны, вы же крутые мужики, неужели не отомстите..." В общем, черти уме­ло доводили мужиков до зверского состояния. В стороне от них я увидел группу Ангелов-Хранителей, которые печально смот­рели на всю эту картину, они ничего не могли сделать, так как их подопечные были не в состоянии внять ни одному благому слову, их души слушали только бесов.
   Мой тоже не отставал: "Дай им пинка, ты же каратист. Если ты не убьешь их, они убьют тебя!"
   — Да пошел ты в свой Ад, советчик, — огрызнулся я.
   — Э, нет, — ехидничал бес, — только с тобой. Мне за тебя награду дадут и в звании повысят.
   Тут передо мной появился мой Ангел и сказал мне:
   — Не борись с ними, так как Бог сказал: "Если тебя ударят по правой щеке, подставь левую".
   — Ты им это скажи!
   — Им уже сказали.
   Тем временем сзади послышался топот, началось... Я под­прыгнул и с разворота заехал одному ногой в челюсть. Он упал. Второго достал ногой с разворота в живот. Тоже отъехал. Тре­тий бросился на меня с ножиком. Я сделал блок, выбил нож, но сзади что-то садануло меня по затылку, как молотом. "Бу­тылка", — подумал я и вырубился.
   Очнулся от милицейского свистка и увидел, как в нашу сто­рону бежали два милиционера, видимо, Маша сообщила. Но громилы так озверели, что продолжали меня, лежачего, пинать ногами. Я вскочил и кинулся на одного, тот решил меня вто­рой раз бутылкой садануть, но у него ничего не получилось, а я прошел сквозь него. Затем услышал смех.
   — Во дурак, ты же дух, то есть покойник... Чего на живых-то кидаешься!
   — Ты ошибаешься, — заступился Ангел, — он еще не умер. Это клиническая смерть и он еще жив.
   Бесы рядом с мужиками усердно что-то записывали в свои листки и проявляли большую радость по поводу" происшедшего события. Мой бес тоже достал листок и записал: "Избивал людей в количестве трех человек", затем поставил дату и время.
   — Как это избивал?! Я защищался!
   — Ну, тогда как же назвать все, что ты делал с этими трои­ми, по головке гладил?
   Я растерялся. Подбежали милиционеры, осмотрели меня, вызвали по рации "скорую помощь", что-то делали с моим те­лом, пытаясь привести в чувство. А я стоял рядом и не знал, что предпринять, и вообще пытался сообразить, что происходит. Мое тело казалось чужим, вроде и не мое. Подъехала "скорая", меня, то есть мое тело, погрузили на носилки и понесли в машину. Ко мне подошел Ангел, положил руку на плечо и сказал: "Полезай тоже в машину, ты еще не умер". Как ни странно, но в этот раз я ощутил его руку. Ангел понял, что я думаю, и сказал: "Привыкай, ты в другом измерении, у тебя другое тело". По дороге са­нитары пытались меня привести в чувство, но безрезультатно. Когда машина подъехала к отделению больницы, Ангел мне ска­зал, чтобы я за телом не ходил, так как я пролежу в реанимации, в коме, сорок дней. И еще сказал, что все в руках Божьих, что у меня есть три дня, в течение которых я могу посетить любимые места и встретиться с умершими родственниками. Я сказал, что хочу увидеть мать с отцом, которые умерли.
   Ангел взял меня за руку, другой Ангел — за другую руку (когда появился второй Ангел, я не заметил), и мы словно по­летели. Когда я оглянулся, земли не увидел, вокруг было пусто. Через некоторое время послышался шум и к нам приблизились мои родители, бабушка, дедушка и другие родственники, кото­рые когда-то умерли и которых я не помню. Отец с матерью меня обняли, но не плакали, наоборот, радовались. Стали объяс­нять о том, что им сообщили, что я временно, в течение сорока дней, буду в этом мире. Они вышли меня встретить и показать, где они живут. У них были такие же тела и даже одежда похожа на ту, что они носили при жизни, только вся белая. Ангелы мне сказали, что через некоторое время они за мной придут, и исчезли.
   Мои родители при жизни были люди верующие, работали в колхозе, по выходным дням ездили в церковь, иногда брали и меня с собой.
   Там, в их мире, они меня благодарили за то, что я их поми­нал в церкви, особенно на литургии. Им это сильно помогло, когда они проходили частный суд на мытарствах. Они мне рас­сказывали, как по милосердию Божьему их грехи были проще­ны и до Всеобщего суда они будут жить здесь, в третьем Царстве, которое называется Небо. Еще есть три Царства: Небес­ное, выше — Небеса Небес и еще выше — Воды Святые, о котором знает только Бог.
   Когда мои родители привели меня к месту, которое они называли своим домом, мне показалось, что я попал в Ялту, в Никитский Ботанический Сад — столько там было диковин­ных цветов и других очень красивых растений. Все благоухало тонким ароматом и светилось прозрачным светом. Дом тоже был из какого-то прозрачного материала и похож на пирамиду. Мы присели в саду, на столе лежало много разных необычных плодов, они благоухали ароматом, некоторые были похожи на земные. Я взял что-то типа сливы и положил в рот, плод раста­ял, мне не пришлось даже его глотать. Весь я тут же стал благо­ухать таким же ароматом. На деревьях не умолкая пели птицы, казалось, человеческими голосами, слышались звуки воды, небо переливалось цветами радуги. Я себя чувствовал таким счаст­ливым, наполненным любовью и возвышенными чувствами, все вокруг вторило моему состоянию. Родители мне объясни­ли, что все живое хвалит Господа и приносит молитвы.
   Вскоре появились Ангелы, и родители со мной попроща­лись. Родители дали Ангелам мешочки с молитвами, сказали, что эти молитвы — за меня. Мне очень хотелось остаться, но Ангелы объяснили, что мне предстоит пройти судилище за все содеянное в жизни — это очень страшное испытание. В после­днее время небесными жителями становятся немногие, потому что мир сошел с ума, люди опьянены деньгами.
   У многих вместо Бога желудки, они поклоняются своим желудкам: для них самое важное поесть и напиться. После это­го следуют другие грехи: выпив, мужчину тянет на другой тяж­кий грех: ему необходима женщина, женщине — мужчина. Весь мир только этим и занимается. Работа для многих превращает­ся в одно: желание обмануть ближнего или государство. Боль­ше того, все стремятся заработать как можно больше и как можно быстрее.
   — За все это придется отвечать во Всеобщий Суд, — гово­рили мне Ангелы, — или, как неправильно говорят некоторые, когда наступит Конец Света. Конец Света — это неправильное понятие, потому что свету не может прийти конец, ведь свет — это Бог, а Бог вечен и бессмертен.
   Если так пойдет и дальше, то скоро ни одна душа не сможет попасть в Небесную сферу, тогда, наверное, не будет смысла в дальнейшем существовании Земли и людей, на ней живущих.
   — Так как Земля, с которой ты пришел, — объясняли мне Ангелы, — заражена чумой зла и греха, болезнь эта будет выжжена огнем. На поверхность выйдут огненные лавы, великие взрывы потрясут Землю и превратится она от этого огня в Солнце. Для некоторых это станет вечным Адом, но для тех, кто заслужит, будет послана помощь в виде болезней, чтобы через страдания люди могли очиститься от своих грехов, чтобы посредством страданий у них появился шанс понять, что они смертны, что они греховны, что им нужно раскаяться и воззвать к Богу, чтобы попасть в Рай, а не в Ад. Но многие, к сожалению, не поймут этого, будут проклинать имя Господа за все страдания и погибнут.
   А ты сейчас находишься на Новой Земле, она - за Солнцем, поэтому ее с Земли не видно. Каждый человек, живя на твоей земле, не ведает, что своими поступками и всей своей жизнью он готовит место либо на Новой Земле, либо в Аду. Здесь положительный полюс, а внизу, под Землей, Ад - отрицательный полюс. К сожалению, третьего не дано и середины тут нет. Есть что-то похожее на середину - это существование до Всеобщего Суда. Ты, когда мытарств будешь перенесен в Ад, чтобы посмотреть, как мучаются души за зло, увидишь по пути города. Эти города тех, кто поклоняется Аллаху, Будде, Кришне и другим Богам. Это и есть существование "по середине". Как с ними поступит Отец Небесный, никто не знает. Когда мне Ангелы все это рассказали, я вспомнил, что многое из этого есть в Откровении Иоана Богослова. Но я все же не понимал, как можно готовить себе место на Новой Земле, живя на Земле грешной. Я спросил об этом, и оказалось все не так сложно. Если, к примеру, я дал кому-то яблоко, угостил от души, без всякой корысти, то это яблоко оказывается на моем столе уже на Новой Земле, и так каждый по-настоящему добрый, бескорыстный поступок. Но при этом я должен верить еще в Бога Живого Иисуса Христа, иначе это мое яблоко и все остальное могут попасть в Ад только из-за своего неверия. Бог говорит и в Библии это есть: "Верой спасены будете".
   - Так же и с молитвами. Они становятся вечными, - говорят мне Ангелы, - это твоя Сила. Здесь, на Новой Земле, из этой Силы можно построить все, что угодно. Поэтому важны молитвы на твоей Земле, так как чем их больше, тем прочнее твое место на Новой Земле, Бог как бы через них устраивает тебе место. Молитвы превращаются в щит и меч, ограждают от бесов, от зла, они же изменяют и тебя самого, твое тело, твою душу, твой дух, ты становишься светом и живешь на Новой Земле в этом свете, в блаженстве, любви и благодати. Все грубые и злые слова, которые ранят душу человека, превращаются в орудие твоих же пыток, ты сам себе создаешь эти мучения на земле таким образом. Поэтому Бог и говорит: "Поступай с ближним своим так же, как хочешь, чтобы поступали с тобой".
   - И еще запомни, - наставляли меня, - не отвечай злом на зло, не сопротивляйся, а говори: "На все Божья воля". Во всем, что с человеком происходит, виноват сам человек. Многие женщины, например, жалуются на мытарствах, что их изнасиловали. А кто в этом виноват? Если девушка в час ночи бегает в мини-юбке, еле прикрывающей нижнее белье, или в кофте с таким декольте, что вся грудь наружу. Это выглядит, как подсознательное согласие. Как реклама "товара". Но у человека всегда виноват кто-то, только не он сам. Если бы человек сам изменился в лучшую сторону, изменилось бы и все вокруг. Чтобы выйти из греха, нужно иметь друзей верующих, дабы жить в Боге, говорить и думать о Боге. Еще при жизни на земле ветхой можно жить в благодати, любви и мудрости. Бог сказал6 "Стучащему да отворят", - стучите к Богу, что бы понять, что же Он хотел сказать в своих притчах, и Он, по усердию вашему, откроет вам истину. Когда это происходит, человека переполняет сила любви и радости — это в него вошла капля благодати от Бога за усердие, за стремление к высокому и духовному, к мудрости, а значит — бессмертию. Человек есть сосуд, и он должен этот сосуд наполнить благом. Продолжительность жизни человеческой рассчитана ровно настолько, чтобы успеть наполнить этот "сосуд" благодатью. На все остальное времени нет. А если человек использует время не "по назначению", на жизненную суетность, то он есть суть сосуд пустой. А если он наполняется злом, то его забрасывают на "свалку", то есть в Ад.
   Слушая все это, я сравнивал себя с этим бесполезным мусором, или сосудом с отходами. От этих сравнений становилось не по себе, жутковато. И почему я раньше этого всего не знал? Жил себе спокойно: ел, спал, день на день был похож, развлекался, водка, девочки... А что это дало? Ничего. Пустота. Мудрости не набрал, грехов разве что... А ведь зло можно и словом принести, и мыслью.
   Теперь я понимаю монахов, которые прячутся за монастырские стены от плотской суеты и связывают язык молитвой. Но ведь гораздо труднее - мысль, ее не связать, она путешествует, где хочет, для нее нет преград и расстояний. Можно мысленно грешить. Значит, святость зависит от внутренней воли, сильного желания. Вера должна стать сильным внутренним убеждением.
   Если душа есть у всякой живой твари, то человек отличается от животных тем, что у него есть ум и разум, что он может обуздать животные инстинкты. У человека есть возможность обрести мудрость, но он зачастую не хочет ею пользоваться. Мудрость есть познание тайн души и Духа и вся мудрость сведена воедино в Законе Пророков, Моисея, Иисуса Христа. Если в голове нет стремления к свету, это и есть конец света для каждого ума. Так как человеку не нужна была мудрость, он жил чревом и заботился о чреве.
   Да уж, наверное, я становлюсь философом. Тела нет, о нем заботиться не надо, времени предостаточно, вот и размышляешь обо всем. Да уж если меня в Ад засунут, у меня, наверное, будет много времени, чтобы подумать о том, как я должен был жить. На земле все как-то времени не хватает. Ну а если меня за грехи будут поджаривать на медленном огне, то особенно не подумаешь. Или, наоборот, мозги на место встану. Получается, и Ад может быть во благо, типа вытрезвителя...
   Ведь что получается...Мы на земле опьянены столькими соблазнами, что собираем их за всю жизнь немерено, а потом человек помирает, а с собой-то взять нечего, даже собственное тело и то не возьмешь. А душа тем временем привыкла к тому, что делало тело. Вот и получаются такие, как мечущийся любитель выпить в ресторане. Души их глупые, неразумные, всю жизнь пили да ели и больше ни о чем не думали. Куда такие души девать, кому они нужны? Может, в свинью такую душу поселить, пусть пьет да ест.
   Родители мне говорили, что в Аду холод жуткий и в то время жар нестерпимый. Холод — от внутреннего бездушия, а жар - снаружи, на котором жарят за грехи. Там умирают каждые 24 часа, а потом снова рождаются, и так бесконечно, по кругу. До тех пор, пока не поймешь, что есть истина, и не осудишь себя за все грехи, что совершил. Да! Я еще в Ад не попал. А уже прозревать начинаю. А что же буде дальше? Пока я размышлял, меня Ангелы завели в какое-то место, похожее на пустыню.
  -- А это что за место? - спросил я.
  -- А это и есть середина между небом и землей. Вот и Иисус сорок дней ходил по пустыне и Сатана его искушал...
   Вдали мне привиделся какой-то город.
   — А что это за город?
   — Исламский рай. Это один из духовных миров. Идущий своим путем в едином Промысле Божьем.
   Ведь все на Земле и на Небе создал Бог: человека по образу и подобию своему. Значит Бог - огромное Тело, равное всей Вселенной. Это Бог-Отец, а Бог-Сын - это Душа, которая делает тело живым. В человеке душа - посредник между духом и телом. Если Бог-Отец - Дух, а Бог-Сын - душа, значит Иисус Христос посредник между нами и Богом. Иисус Христос - есть суть премудрость и мы соединимся с Богом через душу Христа, через Его мудрость и закон. Если люди уподобятся Христу, они, как по спасительному мосту, придут к Богу. А этот мост проходит через воздух, где царствует Князь Воздушный. На этом пути человека подстерегают Духи злобы, которые живут в воздушном пространстве и чинят всякие препятствия. Так что без заступничества Иисуса никому через эти испытания не пройти. Иисус говорит: "Я путь, и истина, и жизнь". Значит только через него можно прийти к истине и вечной жизни, то есть бессмертию. Он же сказал, что может дать воду живую, выпив которую больше не захочешь пить, она бессмертна.
   Ели человек поначалу был человеком душевным, то через мудрость он становится человеком духовным, преображается в ином, более возвышенном качестве. На Новой Земле живут как раз такие люди. Все встало на свои места.
   И Сын Божий, когда жил на земле, говорил: "Душа моя скорбит смертельно". А когда умирал, предавал в руки Отца не душу, а дух свой.
   Иисус победил материальную сущность, подчинив тело свое Духу, ходив по пустыне 40 дней. Когда Сатана искушал его так же, как и Еву, предлагая все блага материального мира. Когда пытался сделать из него слугу темных сил. Но Иисуса иногда называют вторым Адамом, знающим Адамом, мудрым Адамом. Иисус пришел на землю, чтобы искупить грех Адама через свою кровь и смерть и показать всем путь выхода из греха через мудрость.
   А я раньше думал, почему у святых нетленные мощи. Они, оказывается, не подчиняются законам грубоматериальной при­роды. Душа, которая была в этом теле, благодаря своей святос­ти превратилась в Дух, который в свою очередь освятил тело. Если для начала не есть и не пить три дня, потом через месяц попробовать не есть и не пить десять дней, потом через три месяца — семнадцать дней оставаться без еды и питья. Через шесть месяцев находиться на сухом посту — двадцать четыре дня, еще через год — тридцать три дня, а еще через год попро­бовать не есть и не пить сорок дней, повторив подвиг Христа. Наверное, постепенно тело можно приучить питаться не гру­бой пищей, а молитвой. Ведь когда Апостолы принесли Иисусу хлеб, он сказал: "У меня есть пища, которой Вы не знаете". Христос уединялся и молился. Ведь верующие, когда постятся и читают молитвы, сил не теряют. Например, можно петь по­стоянно "Аллилуйя!" по двадцать часов в сутки плюс четыре часа сон.
   Есть Духи Злобы Поднебесной, которые входят в тело чело­века за грехи его и начинают им руководить. Наберешь 666 грехов — и станешь отражением Сатаны. Таким образом, на­верное, и Сатана может воплотиться в человеке через грех. Иисус сказал: "Род сей изгоняется молитвой и постом". Если челове­ка поминают на третий, девятый, сороковой дни — значит, в человеке живут духи трех смертей. Если не пить и не есть три дня, то человек их побеждает. Также и девятидневных, и соро­ковых. А на сороковой день (Иисус назвал тело Храмом): "за­веса Храма разодралась...". Завеса в теле человека — диафраг­ма, и она как бы лопается на сороковой день, кровь превращается в плазму. После этого тело становится светом или огнем, не материальным, а эфирным. А значит — бессмер­тным.
   И как я об этом раньше не догадывался? Сейчас бы стал бессмертным, Ангелы бы не носили мою душу, а я бы передви­гался сам, и Бесы бы надо мной никакой власти не имели. Между тем мы попали словно в море, которое светилось и пе­реливалось. Внутри него бушевали стихии неведомых сил, на­верное, это было море мыслей. Казалось, у этого моря тысячи лиц, а под ним — город. Здесь я сам догадался, что это рай буддистов, находящихся в вечном созерцании, медитации.
   Мы как раз приближались к кришнаитскому Раю. По их вере, человек может превратиться в таракана. В принципе, вполне возможно, если жил, как тара­кан или свинья. Тем более если верить в Кришну — Бога цар­ства природного. У Бога кришнаитов также тысяча лиц, и все они страшные, воинственные.
   — А куда мы сейчас отправляемся? — спросил я у Ангелов.
   — К твоему телу, чтобы отделить душу от тела.
   — А кто же такой я, по-вашему, вы же носите меня, как нечто материальное?
   — Нет, ты паришь духом. От своего тела окончательно не отделился, отделишься только на третий день.
   В общем, пока меня носили, я снова задумался. В мире четыре религии с четырьмя Богами.

Христианство

  
   0x08 graphic
  
  
  
   0x08 graphic
Буддизм Кришнаизм
  
  
  
  
  
  

Ислам

   Все религии стремятся к духовной сути, но у каждой свой язык и свои молитвы. И если действительно Бог разделил язы­ки при строительстве Вавилонской башни, что в духовном смыс­ле является превозношением, то он, может быть, и религии для чего-то разделил.
   Если все пошли от потопа и от Ноя, то откуда взялись не­гры, или китайцы, или египтяне?! Бог Отец сказал Сыну: "Сиди возле Меня пока всё не положу под ноги твои... И все народы и племена поклонятся тебе..." Означает ли это, что вера должна быть единой? Тогда до всеобщего Суда еще долго. Но зло рас­тет. Люди променяли духовные, истинные, ценности на мате­риальные, преходящие.
   У нас в стране 70 лет все поклонялись другому "богу" — Ле­нину: молились на него, прославляли, надеялись только на него.
  
   Идолов понаставили по всей стране. Семьдесят лет идолопок­лонства! Но все, что не от Бога — рушится. На главной площа­ди страны до сих пор покоится мумия, как печать Дьявола. И до сих пор через тело выходят Духи Ада и вредят всем людям, всей стране. Звезды — печати сатанинские — навесили на лбы свои, на руки и на плечи. А Бог сказал: "Не поставь себе на руку и на лоб печать Сатаны — число 666". Если перевернуть звезду, то получится козел с бородой и рогами. Маршируют воины, отдавая честь на Мавзолей. Родители несут детей своих мимо людей с трибуны, а люди эти проповедуют главенство материальных идей, проходят стройными рядами колонны с Красной площади... и прямо в Ад. Как странно, что почитают человека, уничтожившего весь цвет духовной культуры страны, осквернил имя Бога, Храмы Его, Его служителей. До сих пор никто не смеет его тронуть, наоборот, начинает снова подни­мать голову темная власть — находится все больше и больше поклонников и почитателей.
   Ну вот, как говорится, приехали. Как быстро ко всему че­ловек привыкает. Такое впечатление, что я всю жизнь летал. Тело мое в реанимации, в коматозном состоянии, а я летаю. А что это за толпа возле меня собралась?! Бог мой, да это же бесы! Откуда их столько?!
   — Это твои грехи, — ответил Ангел.
   Бесы прыгали вокруг моего тела, визжали, матерились, кри­чали какой-то женщине: "Убей его, он наш, мы его хозяева, он грешник, мы его ждем в Аду, там для него приготовлено мес­то". А возле моего тела в больнице сидела Маша. Она плакала. Мое тело было утыкано приборами и проводами: капельницы и прочее...
   Эта женщина, довольно красивая, мне показалось, что я ее где-то уже видел, обратилась ко мне:
   — Привет, Пилигрим, ты готов умереть?
   — Судя по количеству Бесов, наверное, нет.
  
   И для чего тогда я жил?
   Я — Пилигрим — гряду во тьме,
   Питаюсь тьмой и горечь узнаю,
   Печаль и стон, и плач кругом,
   Болезнь и смерть, и суета сует,
   И в этом всем есть место для меня.
   Забочусь о себе, есть планы у меня:
   Вот дом куплю, машину, есть жена,
   Я сыт, обут и, вроде, чтят меня
   По должности. И друг такому же, как я.
   Вся жизнь прошла, как день, в борьбе,
   Кто за добро, кто за себя,
   Кто сам не знает для чего —
   Вот просто жил, нажил врагов,
   Друзей, добро — и все ушло,
   Оставив память о себе в сердцах моих родных,
   Друзей, а может, и страны.
   Но кем я был? И почему не тем?
   Не так я поступил и не того хотел?
   И кем я стал, и буду кем теперь?
   Когда уйду,
   Захлопнув в этом мире дверь земную,
   Я к Богу обращусь, как блудный сын,
   Как грешник-оборванец
   Я грязен, нищ, убог, побит судьбою,
   Я дар Небес растратил в суете.
   "Где ж золото твое любви?
   Где мудрости сребро?
   Одежда где добра?
   И правды чистота?" — спросил меня Отец,
   И я молчал, стыдясь,
   И, опустив глаза, шептал:
   "Прости меня, прости..."
   Ведь не нашел я сил ,
   На то, чтоб устоять,
   А дар употребил
   На то, чего не взять.
   Задача для Отца...
   Нет жалобам конца.
   Природа, люди, звери —
   И все винят меня.
   И нечем искупить,
   И нечем оправдаться —
   В погоне за богатством
   Я многим навредил.
   И от неправд своих
   Мне места нет на небе...
   К себе подобным, в Ад,
   Наверно угодил.
  
   Когда я смотрел на свое тело, то думал о том, насколько оно мне стало чужим. Я ему уделил столько времени... Мне все время представлялось, что Я — это мое тело. И что это очевид­но. Но оказалось, что все далеко не так. Оказалось, что в своем теле я жил, как в выбранном кем-то доме. Тогда что такое "Я" теперь? Ведь тело у меня такое же, я его ощущаю, я могу дотро­нуться до других тел. Значит, мое "новое" тело состоит из дру­гой материи, возможно, более тонкой, но оно остается все рав­но телом.
   Между тем бесы неистовствовали и все время кричали: "Смерть, убей его, и мы заберем его душу. Она наша". Меня трясло от страха, как осиновый лист. То, что мне показалось красивой женщиной, обернулось каким-то чудовищем, кото­рое распахнуло накидку я и увидел скелет со множеством ору­дий убийства. Ангелы подошли к Смерти, показали какой-то листок и сказали: "Еще не время, вот ходатайство". У Смерти за доли секунды поменялось столько выражений лица, что я чуть не потерял сознание. Вот уж поистине у смерти тысяча лиц. Бесы снова завопили: "Это несправедливо — мы столько трудились, подбивая его на грехи. Он стал таким же, как и мы: нечистый, пьяница, лжец и прелюбодей. Его место в Аду, а нам должна быть награда за старания". Тогда Ангелы достали из мешочка выкуп, который дали за меня родители, и бесы удали­лись. Смерть тоже отправилась восвояси. Значит, я еще жив, радостно екнуло у меня в груди, значит, еще не все потеряно. Маша сидела возле моего тела и тихо плакала, я понимал, что помочь ей ничем не смогу. Ангелы снова подняли меня и по­несли на Частный суд.
   — А если умирают муж и жена одновременно, они на Небе тоже вместе? — спросил я у Ангелов.
   — Не всегда, — ответили мне. — Говорят, конечно, что муж и жена — одна Сатана, так как живут вместе и все делят попо­лам. Но мир-то они познают по-разному, потому и состояние души у них разное: у кого больше любви и мудрости, у кого меньше. Так что каждый попадет туда, куда заслужил, куда при жизни "стремился", совершая те или иные поступки, думая ту или иную думу.
   Между тем мы приблизились к городу, из которого раздава­лись шум, гам, веселье, музыка, танцы, песни. Меня Ангелы оставили у ворот, а сами зашли в какое-то строение. Тут же из ворот вылетели двое мужичков и начали с радостными вопля­ми хлопать меня по плечам, поздравляя с прибытием в Рай, потом схватили меня за руки и потащили внутрь города. Когда мы попали внутрь, то у меня от удивления чуть еще один удар не хватил. Посередине была целая гора золотых монет и все гребли это золото кто куда мог, по карманам и прочим местам. Другие мужики то и дело бегали кругами и всех подбадривали: берите, берите, а то на всех не хватит, и услужливо подавали мешки. Некоторые, набив мешки до отказа, тащили их в сторону ресторана, откуда доносились смех, веселье. Пьяные голоса. Неподалеку стояла юная девушка и тоже на все это удив­ленно смотрела. Я подошел к ней. Она меня спросила:
   — Это что, действительно рай?
   — Не знаю, странное какое-то место. Давайте пройдем и посмотрим, что дальше.
   Только мы собрались идти дальше, как подскочил мужи­чок, такой из себя добряк, и затараторил: "Какая красивая пара, берите золота сколько хотите, сходите в ресторан, повесели­тесь, там и девочки, и мальчики что надо, и вино рекой, но только все за золото, поэтому набирайте побольше".
   "Надо сначала осмотреться, — говорю ему я, — а золото никуда не денется — его здесь целая гора". Бес удивленно от­скочил.
   — Странно здесь как-то, — сказала мне девушка, — обычно деньги надо зарабатывать. Мы прошли в центр города, там, у ресторана всех тащивших золото встречала целая толпа разма­леванных девиц легкого поведения и таких же парней. Они на разный лад расхваливали "озолоченных" людей, обнимали их, целовали, наливали вино. Заметив, что нас двое и у нас ничего нет, стали вдруг смотреть с большим сожалением, но пригла­шали присоединиться ко всеобщему гулянию. Затем ко мне подошел молодой человек, весь в Белом сиянии, и представил­ся: "Я — Параклет, буду вас, Святослав, сопровождать. О де­вушке не беспокойтесь. О ней позаботятся". Мы пошли дальше в центр, там творилось что-то невообразимое. Прошли еще даль­ше мимо ворот, где стояла стража, но нас не остановили.
   — Что это за место? — спросил я.
   — Бог сказал, что все тайное станет явным. Людям говорят, что это Рай, и позволяют делать все, что они захотят. Здесь проверяют на пьянство, жадность и прочие грехи. Люди сами раскрывают себя. Кто они есть на самом деле. Пьяницы - сразу ищут собутыльников, прелюбодеи — девиц, и так далее. За ними со стороны наблюдают судьи и делают предварительный отбор.
   — А на троне кто там это?
   — Это Минос, блюститель Кармы, или распорядитель су­деб, змей, кусающий свой собственный хвост от злости. Он настолько злой, что для человеческой души, будь она грешна хоть в малом грешке, нет никакой милости.
   — Я бы не сказал, с виду такой добрый старикашка.
  -- Это иллюзия, — ответил Параклет и дотронулся до моего лба. Мир в мгновение переменился: мужчины превратились в мерзких бесов, Минос в страшного змея, золото — в грязевые бляхи. Грязь тут же замешивали, формовали и перебрасывали на общую кучу.
   — А из чего это они золото делают?
   — А из грязи лжи, обмана, убийств, грабежа, воровства, спекуляций; сребролюбия, мздоимства — а замешивают на крови убитых из-за денег.
   Тут же Бесы волочили пьяных к какой-то Яме, Минос по­казывал пальцем вниз, и бедолаг туда безжалостно швыряли.
   — А что там? — спросил я.
   —Ад.
   Крик последнего, кого кинули, еще долго раздавался.
   — Значит, это самые павшие люди, которые сами себя вы­дали своими страстями. Причем уже здесь, на этой земле. Словно подтвердили диагноз: грешен.
   — А откуда это известно?
   —- Когда человек ложится спать, Ангел-Хранитель и Дух-Ис­куситель отправляются на доклад, каждый к своему начальству.
   Когда человек умирает, его ведут на Частный суд. Сюда, где записаны все его грехи и добродетели, — и все это взвешивает­ся. Если добро — в Рай, если зло — в Ад.
   — А куда повели ту девушку, что была со мной?
   — Туда, где испытываются тайные мысли и желания, со­здаются такие условия, что душе кажется, словно ее никто не видит. И тогда она предается своим тайным мечтам или замыс­лам: кто мечтал изнасиловать кого-то, кто хотел извращений, кто зверского убийства. Кто изощренной мести... А потом че­ловеку открывают зрение, и он все видит в истинном свете. Многие понимают и начинают каяться, некоторые матерятся. Смешно наблюдать, как женщины ходят по улицам, разнаряженные в водоросли и паутину, а думают, что на них лучшие наряды. Люди в ресторанах опиваются мочой бесов и объеда­ются их испражнениями.
   Возле Миноса судили какую-то даму, которая злобно отби­валась, поняв, что все ее грешные деяния и мысли раскрылись и пришла расплата. Ангел ее пытался защитить, но у нее было так мало добродетелей и выглядела она так омерзительно, на­цепив на себя всевозможные гадости... Демон же зачитывал спи­сок всех ее делишек. Как то: скольким она глазки строила, то есть прелюбодействовала взглядом, сколько во сне блудила, представляя секс в извращенном виде, скольких соблазнила своими короткими юбками и глубокими разрезами, за разные украшения, которые она носила с превозношением. Бес наста­ивал — она наша по закону подобия. Красные крашеные губы и черные крашеные глаза, точно такие, как у наших бесов и вампиров. Женщина пыталась оправдываться, но грехи явно превысили и ее бросили в Адскую пропасть. Жутко было на все это смотреть. Если бы знали люди, что их здесь ждет и что их единственное спасение — вера в Бога!
   А возле Миноса уже оправдывалась следующая жертва: "Сплетничала, осуждала, порицала, наговаривала, ворожила, обращалась к гадалкам и колдунам за помощью, к темной силе. Она наша!
   Следующим оправдывался мужчина: "Кто всю жизнь про­жил ради детей, жены, зарабатывал денежки, угождал им вся­чески".
   — Надо было жить не для прихотей жены, а для Бога! А на это времени у тебя не нашлось.
   Да, действительно, ради женщины мужчины готовы на все, и с нею. Порой. Все забывают. Многие женщины пользуются этим, заставляя мужчин метаться в поисках денег, причем им не важно, какими путями. Наконец подошла и та девушка, с которой я разговаривал. Бес на нее накинулся яростно и злоб­но. Но она стояла и испуганно повторяла: "Не было этого". Ангел сразу подтвердил, что этого действительно не было и что бес явно лукавит. Бес снова за свое, она, мол, прелюбодейство­вала. Но Ангел решительно сказал: "Ее изнасиловали и убили. Она жертва!". В конце концов незадачливого беса сослали в Ад чистить котлы, как ни на что больше не годного, а девушку подхватили Ангелы и унесли.
   — Теперь она попадет в Рай? — спросил я.
   — Еще нет. Ей нужно пройти двадцать кругов Мытарств. И если там в ней не найдут неправд и чаша грехов не перевесит.
   Только тогда она попадет в Рай. Мытарства проходят толь­ко верующие люди. Это единственный путь в Рай. Этот путь проложил Иисус Христос своей искупительной жертвой и кро­вью. Кроме того, Бог дал людям милость покаяния. И если человек согрешил, но искренне раскаялся, то ему прощается.
   Задумался я и о том, что здесь смерть всех уравняла, каки­ми бы они ни были при жизни на земле. Здесь люди делились только на две категории.
   Первая категория — Люди Божьи. Те, кто верил в Бога, слу­жил Ему молитвой и добрыми делами. Не нарушал заповедей, не делал грехов, а если делал, то искренне раскаивался. Кто пребывал в любви и мудрости, заботился о ближнем.
   Вторая категория — неверующие. Те, кто не верил в Бога, не служил ему. Не заботился о своей душе, не стремился постичь истину. Пребывал в плотских удовольствиях и отдал им на по­руки всю свою жизнь.
   Здесь бесы скидывали в один котел и бывшего министра, и вора в законе, и прокурора-взяточника. На таких людях после их жизней оставались печати греха: на лбу "Безверие", на пра­вой руке "Неправда". Их безо всякого разбирательства сталки­вали в Ад. Если у человека на лбу виден был Крест — печать веры — его отпускали на мытарства: давали ему возможность оправдаться. Есть такие "верующие", которые печати не име­ли. Это были ложно верующие. Бог про таких сказал: "Бойтесь закваски фарисейской".
   Много было здесь и очень молодых людей, и детей, умер­ших по болезни или в результате несчастного случая. У них тоже не было веры, и они оправдывались тем, что родители не научили их этому, что они не умеют, что ближе к зрелости они наверняка бы поверили в Бога. Минос тут же послал Беса по­ставить печать на родителях. Дети до трех лет сразу забираются Ангелами в Рай на воспитание монахиням. От трех до двенадцати лет отводились в сторону и, я так понял, им давалась но­вая жизнь, то есть они снова рождались на земле. А вот от двенадцати до двадцати одного года, уже набравшие грехов, подвергались Суду, и некоторых из них тоже отводили в сторо­ну для повторного воплощения на земле. Как ни странно, но в сторону отводили и взрослых, но очень редко. Это были люди, которые при жизни на земле были неверующими, но и не гре­шили, а если и случались мелкие грехи, добрых деяний было значительно больше. Таким образом, они не были верующими, но жили по законам Веры и в соответствии с моралью Божьей. Но в Рай, к Богу, они не могли попасть, потому что не верили в Него при жизни. Для них Он не существовал. Поэтому таких людей снова отправляли на землю, давая им еще один шанс познать Бога. Самоубийцы тоже считались большими грешни­ками, и их отправляли в Ад. Убийцы подвергались отбору в силу того, что не все убивали со злым умыслом, с определен­ным намерением. Если таковые раскаялись и молили у Бога прощения, старались искупить свой грех страданием, постом, молитвами, благими делами — те прощались.
   Служивших другим богам бросали в какие-то другие Ямы, я так понял, в миры серединные, между Небом и Землей, до вто­рого Пришествия. Но многим, хоть и другой веры, но с тяжки­ми грехами, пощады не было. Никто другой веры, даже без грехов, в Рай через мытарства попасть не мог, потому что путь туда только через Иисуса Христа.
   Другого нет!
   Были люди "единоверцы", которые верили В Единого Бога, но признавали, что у Него много имен. Если такие люди были чисты от греха, их Ангелы уносили, куда не знаю, но вниз они не сбрасывались.
   Один мусульманин здорово озадачил судей, в своем стрем­лении оправдаться. Он убеждал, что верил в Иисуса, потому что все время повторял: "Исса Лама, Исса Лама...". А если эти два слова соединить, то получится "ислам". Буддисты говори­ли, что верили в Мудрость, Любовь, Добро. А Иисус и есть все эти качества. Значит, мы верили в Иисуса, говорили они, хоть и не превозносили Его имени. В общем, и здесь с некоторыми людьми было очень сложно. Многие говорили, что даже в Биб­лии у Бога несколько имен: Саваоф, Иегова, Эммануил, Гос­подь, Иисус Христос.
   — А что происходит с тем, кто верит в Иисуса Христа, ко­торых называют сектантами? — спросил я у Параклета.
   — Я знаю, что сект очень много, около двух тысяч. Многие из них только прикрываются верой, другие ослеплены мудрос­тью и возгордились чрезмерно. Их судит сам Бог. Они делят одежды Бога. Горе тем из них, кто осуждал или судил. Но тебе уже говорили, что Иисус — путь, по которому люди идут к Богу, их единственный мост. Даже из Ада пречистая Богороди­ца выводит некоторые души по этому мосту. До Иисуса все были в Аду!
   — Значит, из Ада тоже можно выйти?
   — Можно. Но только в том случае, если... Первое. Чело­век был верующим, но согрешил и не прошел мытарств. Если грехи эти не были, тяжелы, если близкие за него молятся на Земле, если он раскаялся и искупил вину свою, тогда Пречи­стая Дева выводит их из Ада, выкупая Благодатью своих слез их прегрешения. И еще, раз в год, Архангел Михаил. Далее. Если неверующие или иноверцы, согрешившие незначитель­но по незнанию своему и молодости лет, раскаявшиеся и выполнившие закон непротивления, то есть, как сказал Бог: "Если ударят тебя по одной щеке, подставь другую". Если близкие за них молятся и просят отпустить грехи их. По мо­литвам Пречистой Девы и по соизволению Божьему, по Его милосердию, такие могут снова воплотиться на земле, но та­ких мало.
   Человек набирает за свою жизнь столько грехов, что ему не хватит времени оправдаться только Адом до второго прише­ствия, и что будет с ним, знает только Бог.
   — А когда будет второе пришествие?
  -- Когда придет Антихрист, и мир во Зле и все будут ему поклоняться, души перестанут восходить в Рай. Придет тогда, когда не будут ждать.
  -- Есть такие "хитрые" верующие, которые пользуются мило­сердием Божьим, все время каясь в грехах своих и снова их совершая. Они не исправляются. Такие люди все время ранят Бога, Он за них проливает свою кровь.
   Внезапно вокруг сделалась тишина, все замерло, появилось ослепительное сияние, вниз, к земле, сошли Ангелы со Святы­ми и забрали Душу с печатью Любви. Слышно было восхити­тельное пение Ангелов в то время, как восходила Святая Душа, беспрепятственно минуя все преграды.
   — Что это за печать была, имеющая такую силу? — спросил я впоследствии.
  -- Бог — есть Любовь. А это был тот, кто как Бог.
  
   Любовь долго терпит,
   Милосердствует.
   Любовь не завидует,
   Любовь не превозносится,
   Не гордится,
   Не бесчинствует,
   Не ищет своего, не раздражается,
   Не мыслит зла,
   Не радуется неправде —
   А сорадуется истине,
   Все покрывает,
   Всему верит,
   Надеется и все переносит.
  
   Есть три великие силы: Вера, Надежда, Любовь, но Любовь умещает их все и всех больше, всех сильнее. Даже в Аду можно обрести эти три силы — и тогда Пресвятая Богородица засту­пится. Но лучше в Ад не попадать, а раскаяться во всех грехах и обрести Великую Любовь еще на земле.
   — А как измениться? — спросил я.
   — Уклоняться от зова плоти и слушать зов Духа и прино­сить плод Духа.
   — А что такое "зов плоти" и "плод Духа"?
  -- Дела плоти — это: прелюбодеяния, блуд, нечистота, не­потребство, Идолослужение, вражда, ссоры, зависть, гнев, рас­при, разногласия, похоть и всяческие соблазны, ереси, нена­висть, убийства, пьянство, бесчинство и т.д. и т.п. Плоды же Духа — это: любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, вера, кротость, воздержание.
   Что такое, в конце концов, земля и живущие на ней люди?
   — Земля — пробный камень, испытывающий Души на прочность. Это учеба, борьба, осознание воли и жизни, осоз­нание добра и зла, совершенствование сознания и самоуправ­ления, возможность падшим Душам искупить свою вину че­рез страдание, очиститься от власти грубой материи, своих страстей. Меч тоже раньше был куском руды, но ее расплави­ли огнем, потом били, резали, точили — и получилось совер­шенное оружие.
   Весь мир сейчас наблюдает за тем, что происходит на Зем­ле, куда сброшен Сатана с его слугами. Сатана хотел создать свой мир, но ничего другого не придумал, как построил подоб­ный. Но это подобие получилось жалким и уродливым отобра­жением. Земля тоже отражение, но облаченное в грубую мате­рию как вверху, так и внизу. Все, что движется, имеет Душу.
   — Значит, и солнце имеет душу? А земля вроде тюрьмы за грех и нарушение закона Божьего? И кто-то сходит туда добро­вольно, для наставления? — спросил я.
   — Почти так. Так же, как и Бог унизил себя до человечес­кой формы, ради спасения человека и стерпел все то зло, что причинил ему человек, ради милосердия и любви по великому и непостижимому своему воплощению.
   Сейчас вся Вселенная видит, какое зло мог причинить Лю­цифер своим восстанием, и наблюдает за борьбой, которую ве­дет человек на земле. Адам — плод Искушения через Еву. Ева — искушение через змея, Змей — через Люцифера, который мстит Богу через людей, губя их в суете земной. Сначала ма­ленькие дети играют в маленькие игрушки, строя из кубиков дома, потом большие дети играют в большие игрушки, строя великие города и государства. Но на земле все имеет начало и имеет конец. Где Вавилон? Один песок и пыль! Где великие Цари и Завоеватели? Слава людская недолговечна и не пошла за ними на небеса. А люди Божьи навеки остались с Любовью и Мудростью и до сих пор приносят избавление людям своим примером, своей Святой Силой.
   — Тогда все ученые и профессора должны быть в Раю?
   --- Мудрость и знание — не одно и то же. Мудрость только в законе Божьем, в познании Бога. Ученые изучают законы при­роды, то есть материальные законы. Сатана пользуется мыслью людей для обретения силы против Бога. Все их знания он обра­щает во зло, все открытия и изобретения используются в злых целях. Так появилось оружие, несущее смерть. Я подумал, что за всю свою историю человечество не придумало ничего, что было бы полезно духовному совершенствованию. Все только для ком­фортного пребывания на Земле. Вся эта суета нужна, чтобы за­полнить духовную пустоту. Создавая этот "рай" из железобето­на, люди губят планету и радуются, как дети, новым достижениям. Скоро будут органы пересаживать, как запчасти в машине. Только жизнь свою продлевать бесполезно, она не истинная жизнь, а подделка. Свою планету изуродовали, изгадили, посматривают на другие в надежде, что, может, там есть новые запасы золота или природных богатств, или инопланетяне с мощным, новым оружием, чтобы покорять и властвовать дальше. Сами-то люди, сами-то живые существа никому не нужны.
   Жил-был один человек, полмира ему принадлежало, пол­жизни он богатства копил, а потом полжизни над ними пере­живал. Потом постарел, подурнел, но жить хотелось. Тогда человек и органы менял, и в спирте лежал, и кислородом ды­шал, но взял да умер! На то воля Божья была. А когда в Ад попал, понял, что забылся, заигрался, решил, что жизнь длин­ная. А у него спрашивают: "Ты готов умереть?". А он отвечает: "Да вы что, я только жить начал, у меня, наконец, все есть...". А смерть только смеется: "Видать, не то собирал, раз с собой взять не можешь...". И вдруг я понял, что сам такой! Сам так же жил, сам "не то собирал". Ничего у меня нет при себе, ни любви, ни мудрости, ни совершенного Духа, одни грехи. Одна мне дорога — в Ад.
   Но я же еще не умер! Тогда почему я здесь?! И почему я эти вопросы себе раньше не задавал? Может, ждут, когда я умру?! А пока не умер, сюда принесли, чтобы посмотрел, что меня мо­жет ожидать, когда будет уже поздно. Значит, еще не поздно!!! Меня как током ударило! Надо назад! — думал я — В тело! Я прозрел, я понял, я познал истину.
   Как я жил? Раньше — с Лениным в голове, служил "Славе" КПСС, потом Горбачев пришел, капитализм стал строить, сле­пил кое-как, но ничего путного, кроме полной разрухи и бес­порядка, не наступило, потом новый божок появился — Дол­лар, все стали на него молиться. Весь мир с ума сошел. Даже на Боге стали зарабатывать. Говорил же Бог: "Я вам принес не мир, а меч!". Значит, меч этот разделил людей на верующих и неверующих. И еще Он говорил: "...Отделю овец от козлов...". Значит, я — козел, получается. Нет уж, лучше буду заблудшей овцой, Бог меня найдет и спасет — я верю в это. А ведь точно: козлы-то упертые, а овцы послушные...
   А! Ура! Я же тоже жертва, меня же убили. Я тоже могу оп­равдаться в старости, когда мне уже ничего не нужно будет, и болезни всякие наступят. Я стану тогда верующим. А то чего молодым-то, погулять охота... Жизнь-то для чего? Ах, да, вспом­нил, Параклет говорил. Да! Слава Богу, что я еще не умер. Надо попросить Параклета, чтобы он мне помог тело мое спасти. Ой, ну и глупый же я! Надо же Бога просить! Все в Его власти. Или надо при жизни просить, а сейчас уже поздно?.. Что-то я совсем запутался! Я вроде не умер еще. Это тело мое земное умерло, то есть умирает. Господи! Хоть бы не умерло!
   — Уважаемый Параклет! — начал я — А что я тут вообще делаю? Я ведь еще не умер?
   — Если бы не Бог, то умер бы уже. А все, что с тобой про­исходит, это промысел Божий.
   Я понял, что это обсуждению не подлежит. Слава Тебе, Гос­поди! Бог обо мне знает. Но за что? Воистину неисповедимы пути Господни. Слава Тебе, Господи! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! Слава и Тебе, Пресвятая Богородица, заступни­ца наша! Воистину, Господи, Ты не хочешь смерти грешника, но наставляешь его на путь истинный. Господи, какие мы сла­бые! Только мним себя сильными... цари природы... хозяева земли. А на самом деле даже себя спасти не можем. Как солома на ветру, куда подует — туда и мы за ней. А корня не имеем. А корень — это вера. Строим дома свои на песке... песке суеты. Пошел дождь испытаний, и смыло дом наш.
   Ты говоришь, Господи: "Кого люблю — того наказываю". Наказание — благо, оно напоминает людям, что они смертны и что на все воля Господа.
   — Скажи, Параклет, а кто ты?
   — Я тот, кто молит Бога о прощении человеческом. Я — твой двойник, или божественное "Я" в тебе. А ты — "Эго" или личностное "Я". Когда в человеке соединяются его личностное "Я" и божественное через откровение Духа Святого — тогда человеческая душа превращается в Духовную. А пока она у тебя плотская. Бог сказал: "Когда двое соединятся в одно — тогда и приду... Царство небесное внутри вас...".
   В каком состоянии человек подходит к часу смерти, таким он и останется. Внешнее отпадет, а внутреннее останется. Че­ловек идет после смерти к себе подобным.
   Смысл существования человеческого в постепенном прозре­нии. Душа имеет свободу выбора: чему служить. Она имеет дар Бога при рождении. Другое дело, куда она этот дар применит: растратит ли на суету или преумножит в вере, любви и мудро­сти. Человеческая душа подобна семени, которое опустили в землю, как в почву. Каким оно взрастет, такой плод и прине­сет. Будет ли это плод Духовный или плод греховный, зависит от самого человека. Бог сказал: "Стучащему да отворят". Кто не приобретает, тот теряет и растрачивает.
   Параклет снова дотронулся до моего лба, и у меня откры­лось еще одно зрение. Я увидел базар со множеством народа. Люди продают, меняют.
   — Что? На кого? — спросил я.
   — Торгуют вечностью, своим бессмертием, благом, данны­ми Богом. Еще верой, надеждой, любовью, совестью, истиной, мудростью, добром, честью.
   — Кому они все это продают?
   — Бесам и их хозяину — Сатане. За славу мирскую, за богат­ства, власть, почести, развлечения и другую плотскую усладу.
   — Но ведь это все равно, что менять алмазы на булыжники с мостовой? — возмутился я.
   — Это ты сейчас стал такой умный, когда Бог тебе глаза на все открыл. А что творил недавно? Что сам-то делал?
   И мне стало стыдно, как в детстве за что-то очень нехорошее.
   Да! Души людей ослеплены. И многие не хотят видеть, их все устраивает, хотя смутно они прозревают, что что-то их беспоко­ит, но задумываться об этом не хотят, им не хватает времени, желания, искренности, наконец...Многие слишком слабы, что­бы бороться. Другие откровенно идут на зло, пребывая в черном сознании и духе. Некоторые понимают, но малодушничают, ос­тавляя веру и Бога на потом, на когда-нибудь, на старость, на какое-то еще, ими самими придуманное успокоение.
   — А верующие? — спросил я.
   — Если это истинные верующие, они, наоборот, раздают молитвы, спасая заблудших людей. Только у их товара, к сожа­лению, спрос невелик.
   Жутко было смотреть на этот обман. На этих больных, един­ственным врачом которых является Бог. Как когда-то Бог ис­целял тех, кто в Него поверил, и оставались больными те, кто не верил. Многие люди слушали Бога, но продолжали идти вместе со всеми широкой, протоптанной дорогой Ада, потому что эта дорога удобна. Когда-то только двенадцать пошли за Богом узкой, тернистой тропой, через страдания плоти, наты­каясь на камни бездушия, стрелы гонений, копья вражды, но они имели Веру, а потому все преодолели.
   После увиденного на меня нашла глубокая печаль, и я поду­мал: "Неужели не вразумятся люди, насаждающие безбожие и сами в нем пребывающие..." И вдруг все осветилось ослепительным светом. И пали все на колени, и закрыли лица свои, и лежали ни живые, ни мертвые от силы, исходящей от Света Небесного. И все трепетало, пытаясь удержать в теле свою малую жизнь.
   — Что это? — спросил я.
   — Это Непорочная Дева, Пресвятая Богородица, Мать всего живого. Жена, облеченная в Солнце, та, которая сотрет главу змея, заступница великого рода человеческого. Только благода­ря ее слезным молитвам и просьбам и своему непостижимому милосердию Бог еще терпит безумие человеческое. За Богороди­цей, славя Пречистую и Бога, следуют Святые Божий, Ангелы и воинства Небесные, множество душ, спасенных молитвами и слезами Пречистой, выведенных из Ада.
   Странно, но даже у бесов от благодати морды приобрели выражения восхищения исходящей силой. Жаль, что эти со­здания признают лишь силу. Так и в Израиле ждали царя силь­ного, с Силой великой, героя с большим мечом, который даст им богатства земные, все положит к ногам их. Но пришел Иисус, кроток и смирен. И не поверили ему, не приняли, предали и распяли. Бог все стерпел и до сих пор терпит. А Мать плачет и просит его: "Потерпи, есть на земле дети Божьи".
   Неужели люди не образумятся? Бойтесь, люди, гнева Божь­его, который возгорится скоро. Страшен Бог во гневе. Это я почувствовал, ощущая исходящую великую силу, против силы этой не устоит ничто: ни земля, ни небо, ни вселенная — все рухнет. Невероятно понять разумом, насколько велик Бог и мал человек, и Бог печется о букашке, печется о человеке. Этого не может вместить душа человеческая, настолько она стала мала.
   Мои сердце и душа словно растаяли. Все вокруг светилось любовью и было прекрасно. Шествие постепенно удалялось и становилось все темнее и темнее. Наконец все поглотила ночь и полный мрак. И я понял, насколько темно вокруг. Насколько греховно. Зло, грязно. Все встало на свои прежние места и при­нялось за мерзкую Адову работу. От зависти бесы одну Божью душу чуть не скинули тут же в Ад, но Ангелы были начеку, подхватили ее и понесли на мытарства для испытания.
   Рядом разговаривали Ангелы, и мы узнали от них, что один из Духов Злобы Поднебесной после удаления Пречистой сам бросился в Ад, чтобы пройти все испытания, очиститься, раска­яться и перейти на сторону света. Воистину любовь чудотворна!
   Трудно даже представить, какая награда ждет человека хоть за малый труд служения Богу. Он говорит: "Победившему дам вкусить от древа жизни!".
   Долго я еще стоял, наблюдая за распределением душ. Вско­ре я смог различать, кто попадет в Ад, кто в Рай. У верующих тела были светлые, у грешников — темные. И лица у всех раз­ные, у одних — злые, у других — хитрые, у третьих — похожие на зверей. Душа обретает тело по своему желанию. Наверное, кто бегал много без толку, зла не причинял, но и верующим не был, станет деревом. Для таких, наверное, Ад — обездвиживание. А у нас все бегут, бегут, мечутся, нет, чтобы остановиться. Бежит человек. Спроси у него: "Куда бежишь?". Он ответит: "Надо!". Спроси у него: "Подумай, а может, не надо?". Он от­вечает. "Отстань, некогда!". Потом бежит обратно. Спроси у него: "Ну как, сбегал?". Ответит: "Да, все зря...". А ты гово­ришь: "Я же тебе говорил, подумай сначала, а потом беги".
   Вот и думай, откуда на земле столько деревьев?!
   Вообще-то надо узнать, что я-то тут делаю. А то за такие вольные мысли точно в Ад попаду.
   — Ты угадал, — сказал подошедший Параклет, — как раз туда и загремишь.
   — За что? — ужаснулся я.
   — За все "хорошее". Ты такой же верующий, как соседний бес.
   — Но я же еще не умер!
   — Все равно тебе сейчас делать нечего. А будешь умничать, точно умрешь, хоть Маша там за тебя и молится.
   — Маша молится?!
   Меня переполнило чувство огромной благодарности.
   "Ну, ладно, — подумал я, — раз Бог сказал в Ад — значит, в Ад! А то будет еще хуже. С Богом и в Аду не страшно. Раз Ангелы — это отражение Божье, значит, это Божья воля".
   Мы подошли к Змею, у меня от страха ноги стали ватными. Змей глянул на меня, как прошил насквозь, и изрек: "В Ад!" Сердце во мне оборвалось. Если бы я уже не умер, то теперь умер бы точно. Бесы радостно подбежали ко мне, но Параклет достал какой-то документ и показал Змею. Тот посмотрел в документ, удивился безмерно и сказал:
   — Ладно, это послужит нам дополнительным обвинением, — и поставил свою печать.
   Параклет взял меня за руку и сказал:
  -- Теперь ты можешь летать. И увлек за собой.
  

"Возьми крест свой, — сказал Он тихо.

- И по Аду с ним пройди..

Он придавит тебя жестоко,

Тяжело тебе будет нести".

Нес я крест земли тяжелый

Ради жизни всей земли,

Ну, а ты возьми попробуй

Свой хотя бы пронеси!..

Часть 2

Путешествие в Ад

  
  
   Впервые я ощутил себя птицей. Это непередаваемое ощу­щение свободы и простора, восторг, скорость, невесомость... Мне захотелось покувыркаться, спикировать куда-нибудь, подурачиться, но было неудобно — что сказал бы Параклет? И все же этот полет наверняка отличался от земного: своей особой невесомостью.
   — Куда мы летим? — спросил я.
   — В Небесные Обители, — ответил радостно Параклет, слов­но он возвращался домой после долгих странствий.
   Нас подхватил поток воздуха, движущийся вверх, и мы ле­тели практически с помощью силы этого потока.
   — Это единственная дорога, — сказал Параклет, — по ко­торой души верующих и души чистые могут попасть в Рай. Она идет от самого Ада и ворот ею. По этой дороге Спаситель вывел праведников из Ада, томившихся там до его прихода. Кто идет за Богом, тот идет по этому пути в Царство Небес­ное. Как Христос воскрес, так и верующие во Христа спаса­ются в нем по истине, в мудрости и по любви, следуя его пути, и не умирают.
   Дерево падения от Адама превратилось в дерево спасения. Крест, на котором был распят Господь — позорное орудие каз­ни — превратился в "дерево" вечной жизни. И даже распятый рядом с Богом поверил в него и попросил помолиться за него. Тогда Бог сказал ему. "Сегодня же будешь там, где я". Теперь всякий, истинно верующий в Господа, получит прощение Име­нем Его. Иисус принес в жертву свое тело и тем самым сделал ненужными все жертвоприношения плотские. Теперь жертвой стало Славословие и Прославление того, кто взял на себя грехи мира и искупил мир кровью своею. Но люди ленятся делать даже это. Заботясь о себе, они забыли о Том, кто дал им жизнь от начала и кто дал теперь и жизнь вечную, о чем мечтали люди. Но многие стоят рядом с источником вечной жизни — верой — и не видят его, и умирают рядом с ним.
   "Действительно, — подумал я, — ведь об этом многие не задумываются. Наоборот, фантазируют вовсю, придумывают различные эликсиры молодости и бессмертия. А на самом деле эликсиром бессмертия оказывается вера в Бога и духовная чи­стота. Свое тело — грубую материю — человек скидывает, как змея свою шкуру, ничего не теряя, а наоборот, приобретая но­вые способности и гораздо большие возможности".
   — Но почему всего этого не видят люди? — спросил я.
   — Потому что не хотят видеть. Многим просто некогда за суетой, даже когда за ними приходит смерть, они говорят: "По­дожди, я еще не все сделал: надо еще забор новый поставить — куры разбегаются...".
   Истина открывается постепенно, когда люди обращаются к вере, начинают изучать Откровение и Писание. Просто так ничего не дается — только за труд. Мудрость и тайны Божьи — это несравненно большие богатства, чем материальные. Пото­му что эти богатства вечные и неуничтожимые, их не укра­дешь, ими можно пользоваться и при жизни земной, и при жизни небесной. А кто не набрал их, тот нищий, и путь ему один — в рабство материи, которая не имеет силы. И хозяин, и Бог для них — материя и земля, которой человек служил и которой восхищался.
   — А чтение книг и работа в науке дают человеку мудрость?
   — Пустые россказни литературной премудрости — есть дет­ство опыта. Модные знания — пустая ловушка времени, кото­рое отведено на поиск мудрости Божьей. Начало всякой муд­рости — страх Господень, а все тайны его в Библии и толкованиях Святых. Знания же научные и опыт выживания — от мира природного. Все законы природы, из которых состоит химия, физика и прочие науки — для материальной природы и пользы от нее для природы духовной нет.
   Все, что имеет тело — планеты, солнце и даже звезды — как бы наказаны, так как огрубели, хотя все изначально имеет душу. Каждая планета — цивилизация и каждая влияет одна на дру­гую. После обучения там, где мы скоро будем, многие идут "на работу" в другие сферы, многие на помощь Земле.
   "Так вот в чем дело, — подумал я, — ведь различные веры на Земле, наверное, пришли от этих цивилизаций. И войны циви­лизаций вызывают войны вероисповеданий и наций на Земле. А сама Земля, наверное, тюрьма для провинившихся. То-то НЛО за нами наблюдают, наверное, сторожат. А поверхность Земли, наверное, самый верхний круг Ада, потому что страдания — толь­ко в Аду. Надо будет об этом спросить Параклета, если не забу­ду. А то неудобно прерывать его рассказ. Получается так, что
   есть цивилизации более светлые, чем Земля, наверное, это и есть серединные миры, которые тоже имеют какую-то мудрость и тоже, наверное, находятся в рабстве у материи. Где-то я читал, что Бог их тоже осудит в конце времен".
   — Почему не все одинаково воспринимают Божественные откровения? — снова спросил я Параклета.
   — У каждого свой уровень мудрости. А у мудрости много ступеней. Кто на какой ступени стоит, тот с такой высоты и видит и в той же мере судит. И дабы не было разногласий, в Царстве Бога как бы три Царства (три круга): Природное, Ду­ховное и Небесное. Чем выше мудрость, тем ближе человек к Царству Небесному и Благу Бога.
   На Земле на верующих Откровение оказывает благотворное влияние, на неверующих же, наоборот, раздражающее, негоду­ющее, гневное. И все потому, что в них живут духи страстей, и для них это все равно, что для грешников огонь в Аду. Поэтому в человеке все его плотское естество, которое управляет умом, восстает.
   Верующим Бог обещал, что пошлет Духа Утешителя. Бог Отец действовал через Моисея, и люди имели Ветхий Завет. Время действовать Духу Святому. Велика миссия ныне Пре­святой Богородицы и блажен, кто видит это: "Жена сотрет гла­ву змия".
   Если человек не грешит и читает сорок раз в день молитву: "Богородица Дева, радуйся. Благодатная Мария, Господь с то­бою, благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Тво­его, яко Спаса родила еси душ наших" — тот спасется. Ибо велика ныне власть Пречистой!
   Бог сказал: "Не придет Царство Небесное приметным обра­зом". Бог приходит к людям через откровения. Когда не станет более любви, а затем и веры, Господь откроет слово в его внут­реннем смысле и объявит тайны небесные.
   — Как же понимать Бога в трех лицах? — Так же, как сол­нце земное.
   Есть само солнце — это одно.
   От солнца исходит тепло — это второе.
   От солнца исходит свет — это третье.
   Сможешь ли все это разделить? Одного без другого быть не может, поэтому и не делится. Так и Бог — солнце духовное. Любовь. Все, что абсолютно в высших своих добродетелях и духовных проявлениях — то есть Бог.
   Первое — это Творец всего сущего, Верховная жизнь. Ми­ровое добро, сверхъестество, альфа и омега, начало и конец всего сущего.
   Второе — это Творец Вселенной, Мировая душа, самопри­чинная сущность, Слово, Путь, истина и жизнь, и воскресение. Образ ипостаси Отца и сияние славы Его.
   Третье — есть пара силы Божия и излияния Вседержителя славы, чистое зеркало непорочности Божьей и образ Благостыни Его. Творческое начало, Богиня мудрости, мировой разум, неразделимая непреложная сущность, Дух святой.
   Свет земной — есть проявление Духа в материи.
   Бог в троице — это любовь, истина, благо, праведность, муд­рость, блаженство, разум и воля.
   Бог — наша вера. Он безграничен, непознаваем, самодоста­точен, всемогущ.
   Все богосотворенное может судить об этом гадательно, но выразить это невозможно, и любое описание будет весьма при­ближенным из-за ограниченности всего богосотворенного. Без­граничен только Бог. А любое описание будет лишь отражени­ем, причем нечетким, приблизительным отражением из-за туманности же всего телесного, любой материальной природы. Бог есть Дух, все во всем. Сойди в преисподнюю Земли — и там Бог. Нет ничего, чего не было бы в нем, все в его власти.
   Что внизу — то и вверху, зеркальное отражение, толь­ко искаженное.
   Спорить о вещах высших и недосягаемых нельзя, так же как и утверждать и при­писывать истине свои суж­дения, потому что все будет относительно из-за ограни­ченности. Бог. Кому хочет, открывает тайны лично. Дабы не осквернили иные чистоты. Человеку же надоб­но больше упражняться в любви и добре и всяком бла­ге, нежели в мудрствовании, но в исполнении закона и его постижении.
  
   0x08 graphic
   Царство Небесное
  
  
  
  
  
  
  
   Царство Земное, искаженное
  
  
  
  
  
  
   Постепенно мы приблизились к некоему посту, где стояла "охрана", но это были бесы, которые подлетели к нам и стали кричать, что я грешник, что на мне множество печатей. Что я блудил языком своим, пустословил, злословил, говорил разное против Бога, пребывал в праздности, болтал бранные слова, пел похабные песни — это была одна из бесовских печатей греха. И тут их налетело столько, словно стая ворон, вот уж, действительно, раскаркались, все равно что над трупом. Один даже умудрился подкрасться и схватить меня за ногу. Ощуще­ние было такое, как будто меня парализовало или опутало креп­кими сетями. Я был подобен мухе, которую сейчас съест паук. Кроме того, меня обдало холодом такого сильного страха, что я перестал чувствовать свое собственное сердце, на его месте была пустота, заполненная страхом, сердце словно вмиг раствори­лось, а может, его уже и вовсе не было и его похитили бесы.
   — Тащи его! — закричали другие и бросились на помощь с визгами и криками.
   Но Параклет их вовремя остановил, протянув вперед руку ладонью вперед. Бесы со всего разгону влепились в какую-то невидимую стену и попадали, а тот, что вцепился в меня, с испугом отлетел, словно обжегся о сковородку.
   — Не имеете над ним власти, — сказал Параклет, — он еще не умер. — И показал документ с печатью судьи. — Обеспечьте нам проход по всем постам на мытарствах.
   Ворота тут же растворились. Бесы жалобно завизжали, ста­ли кричать угрозы нам вдогонку. Они кричали: "Ты не уйдешь от нас. В Аду другие законы, оттуда тебе не уйти, хоть ты еще и живой. Тут все в нашей власти".
   — Что это было? — спросил я Параклета.
   — Это был первый пост или застава на пути к Богу. Мы перемещаемся сейчас во владения Князя мира сего Воздушно­го, а это были духи злобы поднебесной, они преграждают весь путь. Душа, проходя Путем, здесь застревает, и грех ее не пус­кает. На каждом посту — а их всего двадцать два — свой как бы магнит для греха, и человек с подобным грехом, имеющимся в нем, притягивается. "Размагнититься" он может только в том случае, если сумеет противопоставить этому греху что-либо по­ложительное, какую-нибудь добродетель. Ангелы на этих по­стах как бы выкупают души через сотворенные на земле чело­веком добрые дела. Но если у человека не хватит добрых дел, чтобы перевесить зло, им сотворенное, то горе такой душе — она немедленно будет сброшена в Ад.
   Я обомлел от страха. Мне показалось, что я не смог бы пройти и первой заставы. Теперь мы стали перемещаться быс­трее, при нашем появлении двери отворялись сами и мы бес­препятственно проходили. Бесы вдогонку выкрикивали угро­зы, пытались зацепить меня или схватить. Это напоминало прохождение по дороге, где с двух сторон сидели привязанные крокодилы и волкодавы, которые с бешенством бросались на всех проходящих, но короткая цепь не давала им возможности дотянуться.
   Проходя мимо ворот, я замечал обозначенные грехи, за ко­торые души задерживались и не могли пройти дальше. Мы про­шли мимо:
   2 —Лжи,
   3 — Осуждения и клеветы,
   4 —Чревоугодия,
   5 —Лености,
   6 —Воровства,
   7 — Сребролюбия,
   8 — Грабительства,
   9 — Неправды,
   10 — Зависти,
   11 —Гордости,
   12 — Гнева,
   13 —Злобы,
   14 —Убийства,
   15 — Колдовства,
   16 — Блуда.
   На последней заставе я увидел ту девушку, Настю, что встре­чал раньше на предварительном суде. Я за нее обрадовался, представив, через что ей пришлось пройти на каждой заставе. Меня даже дрожь пробрала. Слышно было, как бесы неистово кричали и кружили вокруг, чувствуя, что теряют свою жертву. Один бес кричал: "Она повинна. Вот на дне рождения она, упившись вином, неприлично смеялась и танцевала...". Он рас­сказывал, что она пила и сколько, с кем целовалась, с кем пре­любодействовала. Девушка пыталась оправдываться.
   — На этом мытарстве многие падают в Ад, — с сожалением произнес Параклет, — а у этой девушки совсем не осталось добрых дел.
   — Как же ей помочь? — заволновался я.
   — Ей могут помочь сейчас только родственники, которые должны за нее молиться, заказывать молебны поминальные в Церкви, делать за нее добрые дела в память о ней, самим поми­нать ее. Но хуже, если они будут поминать греховным спосо­бом: выпивать спиртные напитки, а затем обсуждать ближних. Это будет для нее только во вред.
   Горько было на все это смотреть. Девушка заливалась сле­зами, видно было, что силы ее на исходе, от страха она себя не помнила. Ангелы делали все возможное, чтобы ее выкупить, но закон справедливости и воздаяния невозможно обмануть. Только здесь начинаешь понимать, насколько беспечно живут люди. Веселятся, не помня о смерти, творят беззакония, укрываясь от правосудия человеческого, а попадают в конечном счете на пра-
   восудие Божие, где ничего не скроешь, где негде спрятаться, и никто этого не минует.
   Духи злобы поднебесной при жизни их наталкивали на со­блазны и грехи, заманивали различными игрушками, мнимы­ми удовольствиями и ложным авторитетом. Здесь же они заби­рали их, как свою добычу. Многие люди от беспечности не успевают покаяться, многие от гордости и лени, другие от без­верия, третьи от стеснения в чем-то раскаяться. А многие не получают здесь помощи от того, что не служили Богу ни мо­литвами, ни исполнением законов Его, ни добром для ближне­го. И поэтому не могут быть искуплены милосердием Божьим.
   Да! Теперь, наверное, насмотревшись всего этого, можно возненавидеть все блага мира материального, за которые бьются люди на земле. И ради которого идут на все и готовы пойти на любой грех, зло и беззаконие. Как же остановить это безумие? Как открыть людям глаза? Как преградить им дорогу в Ад на погибель мучения? Если бы люди знали, через что им придется пройти, с чем столкнуться, то они бы жили, как собаки, и рады были бы той кости, что бросит им хозяин. Ведь если душа будет сброшена в Ад, то может мучиться там тысячелетиями. А на зем­ле жила всего-то лет шестьдесят. И время пролетело, как птица. Вот уж, действительно, у человека времени ровно настолько, чтобы успеть набрать блага для восхождения к Богу.
   Вдруг там, где мы стояли, все залилось светом. Мы посторо­нились. Мимо нас прошел старец весь в белом сиянии, в глазах огонь праведности, в руках меч духовный, огню подобный, за ним следовали Ангелы. Бесов как ветром сдуло! Куда они только попрятались?... Да, на такой меч лучше не нарываться. Двери перед старцем распахнулись, и он беспрепятственно прошел.
   — Кто это? — спросил я.
   — Это великий постник и отшельник. Он много плакал о своих грехах и раскаивался. В руках у него меч Давидов от Чте­ния Псалтыря Давида и праведности, а также молитв многих и чистоты. При нем сила Бога и гнев Его. Бесам на пути его лучше не стоять.
   "Какая разница в восхождении душ, — удивился я, — ведь этот человек тоже жил на земле, но жил по-другому. И он не унижается здесь и не трясется от страха, а идет, как Бог с Его силой. И бесы, наоборот, перед ним трепещут". Мы последова­ли за старцем на некотором расстоянии. Прошли семнадцатое мытарство — прелюбодеяния. Прошли
   18 — Содомского греха,
   19 — Ереси,
   20 — Жестокосердия,
   21 — Маньяков. Фанатиков,
   22 — Озверения, человеконенавистников.
   И подошли к воротам очень красивым, из разных драго­ценных камней, со знаком Силы Божьей и Его Славы. В воро­тах стояли Ангелы с огненными мечами, глаза их метали мол­нии. Ворота пред старцем распахнулись, и я увидел множество народа в белых одеждах, которые вышли встречать старца, вид­но, не каждый день сюда входят такие праведники. Вокруг было ликование, все славили Бога за Его милость и милосердие, за то, что Он судит праведно, каждому воздает за его заслуги по правде его. Я подошел к Параклету, который беседовал с Анге­лами. Они рассказывали, как Сатана, явившись в виде Ангела Света, пытался пройти в город праведников, чтобы искушать их своими соблазнами. Но Ангелы увидели темное пятно на сандалиях его. И сказали ему: "Мы тебя не знаем". На что он ответил, что Бог только что создал его. "Чей Бог тебя создал, — спросили Ангелы, — если на сандалиях твоих темное пятно?" "Наш Бог, — говорит Сатана, — Христос, что творит Ангелов в чистоте, совершенными". Тогда Ангелы ему сказали: "Если толь­ко покаешься и пойдешь в свое царство тьмы отдать себя на истязания, чтобы очиститься — тогда все в руках Божьих, мо­жет быть, ты и будешь прощен. А пока у тебя только вид Анге­ла, а внутри ты Змей Злобы огнедышащий. И вслед за тобой тянутся Ад и все пороки греха". Всему положен предел, вот печать Бога живого, которую невозможно преодолеть ни хит­ростью, ни обманом, никакой силой. Не выдержав света прав­ды и справедливости, Сатана превратился в змея о трех головах и умчался в преисподнюю.
   Ангелы, взяв молитвы моих родителей, вылили их на меня, и я весь засветился, как бы омывшись лучами солнца. Меня наполнили радость и любовь. Ангелы и Параклет стали для меня братьями, я чувствовал свою любовь к ним. Мне захотелось обнять их и весь мир. Мне хотелось поделиться этой любовью. Ангелы сказали мне, что я смогу находиться здесь какое-то вре­мя, чтобы ознакомиться с жизнью Царства Небесного. Мы с Параклетом прошли в Царство Праведников, где все пело, где растения и птицы светились диковинным светом, где благоуха­ли необычайной красоты цветы, наполняя блаженным арома­том все вокруг. Казалось, все соткано из света и любви, прони­зано добром и тихой лаской. Не было ни солнца, ни темных мест, золотой пленительный свет все заполнял и освещал.
   Пройдя к зданию с золотыми многоярусными куполами из материала, на вид похожего на дерево, только голубоватого цвета, мы вошли. Внутри было множество народа, все — в светлых одеждах. У людей были радостные лица, полные счастья и умиротво­рения. Все слушали старца, который их поучал и наставлял.
   — Кто эти люди? — спросил я.
   — Это те, кто недавно пришли с земли, праведники, — от­ветил Параклет. — Теперь они учатся в школе Небесной, осва­ивают новые пространства, свои новые свойства и возможнос­ти. А также новые уставы и правила для дальнейшего служения Богу.
   "Да.., — думал я, — мне казалось раньше, что здесь все ле­жат вверх ногами, пряники жуют с медом да в потолок плюют. А оказывается, и здесь учатся, как дети малые. Наверное, мы вечные дети у Бога, ибо мир Его непостижим и безграничен. И каждому здесь найдется занятие по душе его и способностям. Здесь все сотворцы Бога".
   В зале было тихо. Витал покой и умиротворение, каждое слово старца было наполнено силой, которая вливалась в слу­шателей. Я тоже стал прислушиваться, пытаясь уяснить и за­помнить сказанное. Старец говорил:
   — То, откуда вы прибыли — бытие, где все: и время, и смерть —- лишь фрагменты вечности. То, где вы сейчас — небытие, это сама Вечность и Жизнь, это Ничто. И оба: Все и Ничто — обра­зуют единое. Бог же непостижим! Мы веруем в единого Бога: Отца не рожденного, безначального, Сына же рожденного, но собезначального Отцу и собесконечного Ему, и Духа Святого, от Отца исходящего и в Сыне являющегося, но также собезначаль­ного и равного Отцу и Сыну — в Троицу единосущную, но раз­деляющуюся лицами, Троицу по именам, но Бога единого. Не сливаем разделения и соединения не разделяем, ибо Три Боже­ственных Лица соединяются не слитно и разделяются не раз­дельно. Отец именуется так, потому что рождает сына. Сын же именуется так, потому что рожден от Отца, а Дух Святой — по­тому что исходит от Отца и неразлучен с Ним. И Отец не есть Сын, а Сын не есть Отец, и Дух Святой не есть Сын, но каждому Лицу присуще не слитное собственное качество, принадлежа­щее ему помимо Божественности. В Троице едино Божество, едино господство, едино царство и подобает Ей общее Трисвятое от Херувимов, общее поклонение от Ангелов и человеческо­го рода, единая слава и благодарение от всего мира.
   Слушая все это, я чувствовал, как в меня входила такая сила, которую я не мог вместить, я превратился в огонь и, если бы Параклет не возложил на меня руку, то я бы, наверное, разле­телся на куски или атомы, если они тут имеются. Но все равно я продолжал слушать, боясь пропустить каждое слово. Старец продолжал;
   — Божественное начало одно и то же в Господе. Нельзя ду­мать о трех и говорить об одном. Всякий на небесах говорит, как мыслит, ибо здесь речь мысленна и мысль словесна. Божествен­ное начало Господа образует небеса, по сути это благо любви и истина веры. Кто принимает божественные истины верой своей и жизнью, тот живет на небесах. Все в мире относится ко благу и истине. Это проявляется и в человеке, и в Ангелах. В человеке жизнь воли его к любви относится ко благу, а жизнь его через веру — к истине. И без Бога ничего не возможно, все — творе­ние Его, и потому без Него жить не может. Это все равно, что клетка человеческого тела. Если она скажет себе: "Покину это тело", — то тут же погибнет. Господь обитает во всем, что на небесах, через Благо, которое исходит от Него. И все небесные жители воспринимают это благо, как самого Бога, ибо все, что исходит от него — есть Он сам. Божественное начало Господа на небесах — есть любовь к Нему и любовь к ближнему. Бог — есть огонь, который означает любовь, а свет — истину, от Него исхо­дящую. Любовь — есть то божественное начало, из которого со­стоят небеса. Любовью живет Ангел — любовью живет человек. Жизнь каждого человека такова, какова его любовь. Любить Гос­пода — значит любить благо. Любить истину — значит хотеть ее и жить по ней. А хотеть — значит делать. Все живущие на небе­сах — суть образы любви и благостыни. Любовь, исходящая от Господа, есть преемник небес и всего, что в них есть.
   Слушая все это, я стал понимать то, о чем говорил Бог: "Чему уподобляешься, туда и пойдешь". Значит, если человек на земле служил правде и боролся за правду, то он становится как бы образом правды Божьей. Когда он умирает телом плот­ским, то идет сюда, словно в многоэтажный дом, и поселяется на "этаже", где живут такие же образы правды, как и он сам. И если в противоположность правде человек лжив, тогда после смерти душа его попадает в противоположную сторону, то есть в Ад, в такой же многоэтажный дом Ада, на "этаж", где живут такие же образы лжи, к себе подобным. А сюда, на небеса, лживый человек попасть не может. Далее старец объяснял:
   — Небеса делятся на два царства.
   Первое — это Царство Небесное, где живет небесная лю­бовь, которая есть любовь к Господу. Или еще его называют Царство Священства Господнего, а в Слове — жилищем его.
   Второе — это Царство Духовное, где живет духовная лю­бовь, которая есть любовь к ближнему. А также оно называется Царским Царством, а в Слове — престолом его.
   И различаются эти два Царства между собой как благо люб­ви к Господу и благо любви к ближнему. По божественному небесному (канону) Господь назван в мире Иисусом, а по бо­жественному духовному (канону) — Христом.
   Из всего этого я понял, что если человек возлюбил Бога и служил Ему молитвами, то после смерти он попадает в Царство Небесное. Если же больше служил ближнему в добре и искал мудрость — в Царство Духовное. Удивительно, как все здесь соответствует и четко разграничено, и никакого хаоса, каждый на своем месте.
   — Помимо этих двух царств, или Небес, — продолжал ста­рец, — есть еще и Природное, смешанное из Небесного, Ду­ховного и Природного.
   "Как в человеке, — подумал я, — тело, душа и дух. Сказал же Бог и сотворил человека по образу и подобию своему".
   — Помимо этого в каждых Небесах есть внутреннее и внеш­нее. Внутреннее — есть воля, а внешнее — разум. У всякой воли — свой разум. Все три начала: небесное, духовное и при­родное — присутствуют и в Ангеле, и в духе, и в человеке.
   — А могут Ангелы и небесные жители по своей воле пере­мещаться из одного неба в другое? — спросил я Параклета.
   — Могут, конечно, но не делают, потому что если Ангел из низших небес поднимется в высшее, то он там ничего не уви­дит, так же как вы на земле не видите духов.
   — А если Ангел высших небес спустится в низшее?
   — То потеряет мудрость и высшее блаженство. У каждого своя сфера деятельности по способностям и заслугам.
   — А как же Бог управляет всем этим?
   — Посредством служебных сил: Херувимов, Серафимов, еще есть Престолы, Господства, Начальства, Власти, Силы, Архан­гелы, Ангелы. А может управлять и непосредственно самым малым, потому что Бог — все во всем и все живет за счет него.
   — Да! Это сложно понять. А как же живут Ангелы и души верующих на каждом из небес?
   — Они живут как бы в "городах". Каждый "город" отлича­ется в своих благах по тем благам любви и веры, в них живу­щих. А они различны.
   "Значит, — понял я, — умершие попадают не только в оп­ределенные им небеса из трех небес, но и в определенный го­род в пределах этих небес, где такие же, как они. И чем больше они сотворили добрых дел, тем больше набрали мудрости в том, что неведомо, и послужили Богу, тем в более красивый и бога­тый город они попадут. А значит, самый красивый город из всех и выше всех — Небесный Иерусалим".
   — Да. Это так, — удивился моему разумению Параклет.
  -- А кто же строил эти города и сколько времени их строили?
   — Их творил Господь, через высшие служебные силы. Од­нажды Господь сказал мне: "Параклет, ты пойдешь со мной, чтобы давать наименования городам, которые я буду творить для праведников своих". И Господь их творил настолько быст­ро, что я не успевал придумывать им названия.
   — Вот это да! — изумился я.
   — Это еще что... Вот когда Господь идет творить Планеты, Звезды, Галактики и Вселенные — вот это, действительно, нечто!
   У меня дух захватило: в моем понимании не умещались даже города, не говоря уже о Галактиках.
   Между тем в зале на нас стали оглядываться, и мы притих­ли. Я снова стал слушать старца.
   — Ангелы каждых Небес живут не в одном месте, а в раз­ных, смотря по различию блага, любви и веры. Каждый Ангел таков, каково его благо. Расстояния на Небесах не зависят ни от чего иного, как от различий в состояниях любви.
   Господь — есть Бог небес, Он управляет и распределяет, даруя каждому свободу по мере блага его, дает жизнь по мере своей любви, веры, разумения, мудрости и, соответственно, блаженства. Небеса не вне Ангела, а внутри него. Ангел прини­мает это небесное вне его по качеству блага, находящегося в нем от Господа.
   На земле же кто стремится к духовному и небесному и мо­жет разуметь истину и стремится к благу, становится челове­ком. Остальные же люди живут по законам плоти. Земное тело сотворено для службы разуму и воле. Все делается телом по разуму и воле, и само по себе тело ничего не может и ничего не делает. Многие люди из-за слабости разума и воли подчини­лись плоти и угождают ей, то есть заботятся не о внутреннем, а о внешнем. По этой причине они не стали человеками. Поэто­му Господь и сказал: "Настанет время, когда человек будет ис­кать человека среди людей". Настолько мало останется ищу­щих истину, благо, мудрость, любовь и добро.
   В основном люди заняты на земле тем, что играют роль мам и пап, начальников и подчиненных и т.д., с утра до вечера за­ботятся о хлебе насущном, присваивая себе все, что возможно из материальных благ. Не заботясь нисколько о хлебе духов­ном, который будет их кормить после смерти.
   "Да, — подумал я про себя, — по сути, люди — это желудки на двух ногах, которые пытаются построить свое счастье из железа и бетона, постепенно превращая Творения Божьи в гру­ды свалок и отходов, в паутину проводов. А когда люди начнут умирать тысячами от переэлектризованности, радиации и загазованности, то начнут причитать: "Господи, за что ты нас так наказал?!". Хотя наказали они себя сами и, прежде всего, сво­им равнодушием".
   Параклет взял меня за руку, и мы вышли.
   — А что такое благо? — спросил я.
   — Благо — это есть суть ближний. Забота о ближнем объе­диняет всех на небе. Сюда не могут попасть фарисеи и лицеме­ры, которые говорят и действуют хорошо, но во всем видят только самих себя. Люди в себе от рождения не имеют челове­ческого начала. Один Господь человек, а люди только по его образу и подобию созданы. Каждый становится человеком по мере принятия им Господа. Разумение и мудрость духовная со­ставляют человека. Бог сказал: "Что вверху — то и внизу". Все, что есть в небесах, соответствует всему, что есть в человеке, но не во внешнем, а во внутреннем.
   Человек удалился от небес любовью к себе и миру матери­альному.
   Дух человека называется душою, которая живет в крови.
   В постижении истин Божьих душа растет в разумении и мудрости и становится, наконец духовной душою, в ней просы­пается божественная любовь.
   Мир природный — это все, что находится под Солнцем. Духовным миром называются небеса. Поэтому человек еще при жизни на земле может стать небожителем, если он духовен. И, наоборот, стать живым мертвецом, если отступил от источника жизни — Бога. Тогда человека будет сторожить смерть со всеми ее муками. Все, что находится в природном мире человека, чув­ствах и действиях его тела, происходит от его внутреннего мира, от разума и воли. Поэтому о человеке можно судить по делам его. От дел своих и от слов своих человек либо оправдается, либо осудится после смерти. И горе ему, если дела его худы.
   Если человек духовен, то он соответствует небесам, то есть Образу Небес по внутреннему своему содержанию. Так же, как у неверующего внутри образ мира его. Царство Небесное соот­ветствует сердцу. Царство Духовное — легкому.
   Два царства внутри:
   1 — Воля — царствует любовью ко благу.
   2 — Разум — царствует любовью к истине Божьей.
   Так и Царство Небесное — есть начало воли в небесах, и там царствует благо любви. Царство Духовное — есть начало разума в небесах, и там царствует истина. Человек при этом служит основанием неба. А природа создана только для того, чтобы облекать духовное. Вот видишь это здание? Здесь Анге­лы готовятся стать человеками и войти в плоть земную. Перед нами стояло прозрачное, точно из хрусталя, пирами­дальное здание.
   — А для чего это нужно Ангелам? Ведь им и здесь хорошо! Ведь там, куда они идут, почти что Ад, мир страданий.
   — Да, немногие решаются на это. Но ты же видишь — мы на окраине Царства Духовного и здесь свой уровень благ и бла­женства. Но чем выше и ближе к середине — оно увеличивает­ся на каждой ступени во много раз. Поэтому Ангелы просят Бога о возможности подняться выше. Для этого надо войти в Царство Природное, облечься в материю и вести брань с духа­ми тьмы и князем их, но не попасть в плен материи, а, наобо­рот, подчинить себе материю, одновременно набрав при жизни опыт, мудрость, любовь, не только сохранив в себе свои каче­ства, но и во много раз преумножив своими добрыми делами во имя ближнего и Бога. Тогда по заслугам своим, как награду по праву, они могут победителями подняться еще выше, на тот уровень, чему стало соответствовать их благо, мудрость и лю­бовь. Но при всем этом материя может победить, и тогда вмес­то того, чтобы подняться выше, они могут упасть еще ниже вплоть до Ада. Поэтому многие Ангелы боятся этого падения, ибо соблазн у материи велик и искушение велико.
   По сути, идет постепенное одухотворение материи. И, в об­щем, мир природный соединится с миром духовным через че­ловека. Только человек имеет разум, способный постичь муд­рость, которая есть сила. Все в природе существует согласно божественному порядку. Мир природный — это отражение мира духовного, а мир духовный — отражение мира божественного. Вместе с этим происходит и искажение, чем далее, тем больше.
  -- А откуда здесь свет? — спросил я, любуясь переливами и испытывая блаженство от этого света. — Солнца вроде здесь нет.
   Параклет рассмеялся, но ответил:
   - Бог есть солнце, Он светит и согревает все в царстве лю­бовью и истиной. А солнце земное — только отражение. По­этому духовные существа видят при своем солнце, а природные — при своем. Далее, в Духовном Царстве, свет отличен от Не­бесного. Свет делится по степени разумения и мудрости от Гос­пода. Господь же называется Светом по божественной истине, исходящей от него. Духовный свет в человеке есть свет его ра­зума, направленный к небесному. Если разум направлен к зем­ному знанию, то он — тьма незнания, ибо не стремится к исто­ку и истине, а копается в том, что является грубым конечным отражением, и тем самым является ложным. При небесном свете все становится явным, поэтому тела умерших во грехе и зле ты видел такими мерзкими и безобразными. Истина с любовью — свет. Благо — тепло. Все бытие возникло от соединения блага с истиной, которые исходят от Господа. Все то, что ты слышишь, соответствует твоему разумению и понятию, но на самом деле это все намного выше, глубже и шире. Если подняться выше, в Царство Небесное, то, что мы увидим, невозможно будет в пол­ной мере осознать и выразить словами, все будет весьма при­близительно. Это все равно, что первокласснику смотреть на доску, всю исписанную логарифмами.
   "Если такие красоты и блаженства здесь, на окраине Цар­ства Духовного, — подумал я, — то тогда что же в Царстве Небесном?! Это даже трудно представить!"
   — Могу ли я посмотреть, что в Царстве Небесном? — спро­сил я Параклета.
   — Нет, даже здесь ты находишься только благодаря молит­вам своих родителей и милосердию Бога. И то на короткое время.
   Мы вошли в здание, где Старец наставлял Ангелов, как им жить на Земле. Он готовил их стать людьми.
   Он говорил:
   — Помните: вся ваша жизнь в Боге. Без Него жизни нет. Войдя в плоть, вы многое забудете и будете осваивать совер­шенно незнакомый вам мир, иногда вспоминая то, чему я вас наставляю. Все вы дети Бога, и Бог вас не оставит, если вы не оставите Его своими делами земными. Бог будет вам защитой, помощником и наставником до тех пор, пока вы будете жить по Его законам, которые на земле записаны Моисеем и проро­ками Его и которые Он Сам проповедовал, будучи на Земле во плоти, и через Апостолов своих.
   Главное оружие Сатаны, врага рода человеческого — безве­рие. И будут внушать вам бесы день и ночь, что нет Бога, и Сатаны нет, что нет Ада, что один раз живем, а посему весе­лись да гуляй, да ни о чем не думай.
   Помните! Начало мудрости — страх Господень!
   Добро есть жизнь, зло — смерть. Всякое совершенство есть гармония, добейтесь гармонии внутреннего и внешнего, для этого необходима культура ума и сердца, плод знаний. Куль­тура сердца — это путь неповторимости человека. На земле нет двух одинаковых людей, каждый неповторим, каждый при­вносит свой личный опыт, у каждого свой неповторимый путь, но цель у всех одна — служение Богу и ближнему в добре. Ваш внутренний мир, как и все мироздание, беспределен и ничем не ограничен, нет предела вашему совершенству. Но не тратьте время на пустые книги, где нет мудрости Божьей, ищите то, что скрывает ваш внутренний мир и ведет к познанию Бога и истины. Мы все едины! Вредить ближнему — значит вредить себе и Богу. Никто не спасен, пока все не спасены. Живите, внося каждый день в мир радость, мудрость и покой. Побеждайте, любя. Уничтожая зло, не имейте злорадства, де­лайте это как будничную работу, сожалея о тех, кто подверга­ется вашей каре.
   Помните: у вас только один Отец — Бог. Один учитель — Иисус. Никому не поклоняйтесь и не служите, ни в ком другом не ищите истины. В природе, куда вы идете, нет тайн, а есть та или иная ступень знания. И все споры от незнания. Поэтому — не спорьте, а ищите в смирении и надежде на Бога. Не умни­чайте, но больше творите добра. Служите ближнему. Есть вещи столь великие и священные, о которых не говорят, их Бог для каждого открывает, чтобы не были осквернены.
   Не сорите словами, они неуничтожимы, будучи однажды сотворены. За каждое праздное слово дадите ответ на Суде. Нет таких слов, которые можно безнаказанно выбрасывать в мир человека. Словом можно созидать, но можно и ранить, и убить. Нет дел мелких. Все, что делаете во славу Бога и блага ближне­го — оправданно. Не откладывайте ничего на потом. Живите днем сегодняшним, ибо "завтра" у вас может не быть. Человек по природе смертен, а это значит, что он может быть внезапно смертен. Посему все запланированное не сбудется. Живите каж­дый день так, словно это ваш последний день. Не ищите ви­новных. Все, что с вами происходит, происходит по вашей вине. Вы есть всему причина. Если делаешь добро ближнему — делай его бескорыстно.
   Вы, каждый по себе — частичка Вселенной, которая через страдания очищает и совершенствует природу, помогая дви­гаться вперед. При этом не повторяйтесь, но растите в совер­шенстве и гармонии. Если дух вырос, то ему по плечу новые сферы деятельности, более возвышенные.
   Люди на земле запутались в словах, играют ими, но за сло­вами нет дела. Берегитесь двойственности. Дом, разделивший­ся сам в себе, не устоит.
   Мы все едины в духе, а телесное разделение временно и условно, предназначено для испытания и совершенствования. Не будьте рабами мысли, но знайте, откуда мысль приходит и куда уходит. Принимайте мысли духовные и отвергайте сует­ные и греховные. Не живите прошлым, равно как и будущим, так как и то, и другое в настоящем. Самое лучшее для всех — безмолвие. Не только словесное, но и разума. В этом состоя­нии вы можете говорить с Богом. Не убивайте время, каждое мгновение требует полноты внутреннего переживания, ибо та­кого не будет уже никогда. Ничто в точности не повторяется,
   нельзя в одну и ту же реку вступить дважды. Не думайте о себе, думайте о людях, довольствуйтесь малым.
   Обретая детей, помните, что это душа, данная вам на хране­ние, вы должны вырастить детей в вере в Бога, тогда они будут вам в оправдание. Если же нет, то в осуждение. Не опекайте их чрезмерно, они не должны жить вашей жизнью, вашими мысля­ми и планами. У них свой путь, своя жизнь. Заботьтесь более всего о чистоте сердца своего. Не поступайте против совести. Не бойтесь скорбей — какова ваша скорбь, такова будет и ваша радость. Страдание, внутренне осмысленное и пережитое, ведет к радости. Радость же от внешнего приобретения коротка и бес­полезна. Кто временное ищет, временное и найдет. Нельзя так­же жить духовно по указке другого, это должно быть ваше лич­ное внутреннее стремление. Если хотите, чтобы зло не коснулось вас, живите чисто. Злу неприемлема атмосфера чистоты.
   Не пытайтесь помочь человеку с предрассудками, упорному и напичканному лжеистинами. Помогайте тем, кто желает при­нять веру чистую и вашу помощь. Упорство воли — меч зла. Этот меч не может разить там, где живет радость и любовь. Помните: темные силы сражаются и тайно, и явно. Им выгод­на невежественность. Они будят в людях страсти, жажду славы, богатства, карьеры, внешних благ, пользуясь их инертностью и слабостью, завистью и жадностью. Тем самым овладевают со­знанием человека, мыслями и превращают в рабов и слуг. А люди, как рыбы, ловятся в сети тьмы и не замечают, как во всем этом проходит их жизнь. Бойся тех, кто одобряет и поощ­ряет твои внешние страсти и ведет тебя к ним. Это путь лжи. За их спиной тьма.
   Не убий в себе лучших чувств: любви, радости, искреннос­ти, чистоты, правды, милосердия, веры, надежды. Тот, кто при­шел к тебе — самое главное твое дело. Не примеривай на себя пути другого человека. У нас у всех один путь — к Богу. Через любовь, мудрость, добро, соблюдение законов Божьих.
   Не выдавайте желаемое за действительное.
   Сердце у нас на всех одно.
   Путь развития сердца — единственный, ведущий к свету, путь. Сердце необходимо развивать так же, как и мозг, и разум. Чис­тые сердцем Бога узрят. Не ищите выгоды ни в чем. Главное — вера, надежда и любовь. Как только человек отходит от них, он ввергается в беды. Соблазн внешнего — всегда беда внутренне­го. Всегда радуйтесь о Боге, непрестанно молитесь, за все благо­дарите, на все спрашивайте благословления. Если уничтожите в себе личное начало Эго — обретете мудрость. Только тогда вста­нете на путь, когда поработите свою гордость и себялюбие. Достигнете смирения — обретете мудрость. Великое — побороть желание, еще выше — побороть само познание желания.
   Если хотите получить блаженство временное, при жизни, то теряете блаженство вечное, после смерти. Если сложить все минуты счастья человека от внешнего, то на всю его жизнь получится не более года. Менять год на вечность глупо.
   Мир своею мудростью не познал Бога. Бог невидим. Бог внутри, Бог в любви, а не в пробирке.
   О небесном помышляйте, а не о земном. Праведный верою жив будет. Вера есть осуществление желаемого по Богу и ожи­даемого, уверенность в невидимом. Любовь не видно, но это не значит, что ее нет. Люби ближнего своего, как самого себя — в этом закон. Не ловитесь в сети мысли, это игра, служите в духе и собирайте плоды праведности. Если теряете материальное в стремлении к совершенному, значит - обретаете духовное. Поте­рять внешнее — значит приобрести внутреннее.
   Человеческое воображение несовершенно, ему свойствен­но искажать истину. Нельзя выдавать свои "научные" заключе­ния за истину. Нет закона выше истины. Нельзя достичь свя­тых целей грешными средствами. Кто примирился с пороками, тот нарушил союз крещения с Богом.
   Главное родство не телесное, а родство по вере. Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет. Когда он найдет, то будет потрясен.
   Сердце человека — это растение, не сушите его злом, раз­дражительностью, но поливайте его радостью, правдой. Верой и любовью. Прощайте ближнему и прощено будет вам. Какой мерой меряете — такой мерой будет отмерено и вам. Не судите да не судимы будете. Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя — возвышен будет.
   Не создавайте себе кумиров, кроме Бога.
   Не произносите Имени Его напрасно.
   Не убивайте.
   Не предайте.
   Не произносите ложного свидетельства на ближнего.
   Не пожелайте ничего, что принадлежит ближнему.
   Не прелюбодействуйте.
   Служите друг другу по любви.
   Насколько каждый любит общее, настолько и общее любит каждого. Любите всех — это Бог.
   Помните, что вся Сила, Власть, Любовь, Истина, Благо и Жизнь — у Бога. Мы работники в "винограднике" Его. Не трать­те и не закапывайте, данное вам. Посадите доброе на земле — пожнете его во сто крат на небе. Помните, что свобода у человека — в душе, а не где-либо еще. Стремиться к совершенству Духа — единственная стоящая задача в жизни. Стремитесь к прекрасному и красоте, чтобы видеть свет и красоту. Они дол­жны быть внутри, а если внутри тьма, то и вокруг тьма. Если не имеете благодати — вы прах земли. Любовь к Богу рождает нового человека, бессмертного и совершенного. К любви при­ходят через мудрость, к мудрости через веру. Дружба с миром земным и служение ему — измена Богу. Невозможно служить одновременно двум господам, поэтому об одном из них не бу­дете радеть. Не имея небес в душе — вы земля. Нельзя любить одновременно грех и добродетель. Нельзя идти одновременно путем Зла и Любви. Многие прикрывают свои заблуждения ав­торитетом чего-либо или кого-либо. Для верующего человека единственный авторитет — Бог.
   Любовь к временному и соблазнам сможете изъять лишь почувствовав сладость вечного. Но без труда на этой ниве не пожать урожая.
   Искушение есть испытание. Суета — обычай людей, живу­щих во тьме незнания. Богатство без милосердия — преступное достоинство и порок, и гордыня, и превозношение. От того, что грех больше или меньше, он не перестает оставаться гре­хом. Люди совершают мерзости шутя, оправдываясь тем, что все так делают. Это и есть широкая дорога, по которой идут те, кто говорит: "Живи, как все". Дорога эта ведет в Ад.
   Идите узкой тропой лишений и праведности, через познание мудрости к любви. Гармония добродетели праведников — это согласие между словом истины и делом правды. Время, прожи­тое не для Бога — в осуждение. Умышленное зло — в наказание.
   Соблюдайте пост перед праздниками, в среду и пятницу. Седьмой день недели — для молитвы Богу. Иначе голодом Бог наложит пост на весь народ, чтобы исправить его от порока роскоши и распутной жизни.
   Непрестанно молитесь. Молитва укрощает все страсти, сти­рает гнев, изгоняет зависть, подавляет похоть, ослабляет лю­бовь к житейским суетным делам и вещам, доставляет душе великое спокойствие, восходит на самое небо. Как дождь, па­дая на твердую землю, размягчает ее. Или как огонь смягчает железо, так и молитва еще сильнее огня и лучше дождя смягча­ет и орошает ожесточившуюся от страстей душу.
   Молитва каждого открыта перед Богом. Ему открыто, кто по расположению, кто по разумению просит небесного, кто только для вида говорит святые слова, но сердце его далеко при этом. Или когда человек просит богатства вещественного, сла­вы и прочее. Уста могут просить всего, но Бог исполняет только то, что полезно. Бог медлит с исполнением прошений, дабы видеть терпение просящего. Как для рыбы жизнь — вода, так для душ ваших молитва. Не отвращайтесь от поста, так как он есть мать добродетелей, корень благ, источник целомудрия, страж благочестия, возвышение Святых, враг Дьявола, но Друг Духа Святого. Ради него оставляют нас похоти, удаляются де­моны, ослабевает гнев, умерщвляются вожделения. Благодаря ему утихают страсти, и унимается мятеж удовольствий, и ум плывет по спокойному морю.
   Не забывайте о покаянии. Через грех Дьявол низводит Душу в гиену, через покаяние Христос вводит нас в Царство Небесное.
   Не будьте Иудами, нося одно на щитах, другое в уме. Не держите обиды и зла на ближнего. Господь отдал душу свою за ненавидящих Его, и вы не становитесь враждующими против подобных вам. Христос отдал самую кровь свою, которая про­лита была за спасение проливающих ее.
   Ни от кого не отвращается Бог, как от человека злопамят­ного, сердца надменного и души раздражительной. Для того и сошел Сын Божий, чтобы примирить род человеческий с Гос­подом для мира человека с человеком.
   Прощайте должникам вашим, и прощены будут долги ваши.
   Если же вы пали, то обратитесь. Молитесь. Просите и при­падайте, ищите, поклоняйтесь, умоляйте о Спасении Того, кто желает дать и может Спасти. А спасшись, не теряйте приобре­тенного, не идите в тину, от которой только что отмылись. Потому что один крест, одна смерть, одна благодать, одно стра­дание и одно Воскресение. Когда вы поймете, что бедность без грехов предпочтительнее богатства, тогда уединитесь в стране безмолвной, не имейте забот, бегите от всего личного. Будьте выше земных понятий, в тишине, в покое, в мире, скромности, благоговении, смиренномудрии, неторопливости, без горячих и легких мыслей и не ужасайтесь ничему.
   Не превозноситесь, будьте смиренномудрыми. Скромность, немногословность, сердце сокрушенное, терпение в искуше­ниях, стыдливость — это ваше украшение.
   Ходите пред Богом в простоте, а не в знании.
   Не гордитесь. Не говорите перед Богом чего-либо от зна­ния, но мыслями младенческими приближайтесь к Нему.
   Уповайте только на Бога, ни на что более, и войдет в вас Сила, ничего не бойтесь.
   Пока не освободитесь от помыслов многих, не войдете в единую простоту чистоты и не сможете ощутить духовного содержания, что от благодати, ваши души подвергнутся испыта­ниям, и вы сами узнаете, насколько они прочны. Здесь тайна жизни, но это не загадка, которую надо решить, а реальность, которую надо пережить. Если вы окажетесь слабы, то не при­кладывайте сердца своего к богатству, которое умножается.
   В человеке правит помыслами похоть, не пытайтесь ее удов­летворить. Лучше направьте все мысли свои к молитве и слу­жению.
   Нет способа и возможности пройти удобно сим путем без труда и скорбей. Лучше вам встретить смерть в подвиге воздер­жания, нежели жить в падении.
   Параклет взял меня за руку и вывел из здания, сказав, что мое время пребывания здесь истекает и надо торопиться.
   — Параклет! — обратился я. — Из всего сказанного я по­нял, что лучше всего с самого рождения запереться в монасты­ре или уйти в пустыню, дабы не грешить. А кто тогда будет работать и рожать детей?
   Параклет ответил:
   — Монахи и жители пустыни в подвиге служат Богу молит­вой. На это способны весьма немногие. Но те, кто в мире, мо­гут служить ближнему в добре. Что доброго сделал для ближне­го, то сделал Богу. Ибо все от Бога. А постигать мудрость можно как в монастыре, так и дома, нужно только взять в руки Биб­лию и молиться, и поститься, и каяться, и не грешить. Это от местоположения не зависит, но лишь от состояния души, воли и разума. Истину надо искать в Боге, а не в его творениях.
   Выйдя из здания, я обомлел от страха. Передо мной стояла тигрица и мило улыбалась. Обратившись к Параклету, тигрица спросила:
   — Он что, только что прибыл? В его глазах такой ужас, как будто он увидел дракона.
   — Дракона он еще не видел, — ответил Параклет.
   — О!.. Еще не видел?! — удивилась тигрица. — Тогда я пред­ставляю, что с ним будет, когда он его увидит. Помнится, на Руси были богатыри неробкого десятка. Всех драконов переби­ли. Те, бедные, через пещеры в подземное царство уползли. Да! Видать, мужества на Земле поубавилось и герои перевелись.
   И, еще раз на меня подозрительно посмотрев, тигрица удалилась.
   — Кто это? — спросил я.
   — Страж, — ответил Параклет. — Сейчас мы полетим в Царство Небесное. Лети возле меня, если отлетишь далеко, бу­дешь парализован болью.
  -- Почему? — спросил я.
   ---- Потому, что ты не соответствуешь той благодати и явля­ешься как бы минусом к тому, что плюс. Находишься ты здесь и не испытываешь боли только благодаря молитвам твоих ро­дителей, которые тебя омыли. Поэтому страж на тебя так подо­зрительно посмотрела, ведь она тебя сразу вычислила, по заря­ду. И спасло тебя только мое присутствие.
   — А мы не сможем посмотреть другие города? — спросил я.
   — Не сможем, — ответил Параклет. — Потому что нет вре­мени и не хватит силы благодати, тебе данной, да и твое духов­ное начало не сможет воспринять всего того, что ты там уви­дишь. Ты этого не выдержишь.
   Пройдя ворота, мы взлетели. Опять это невероятное чув­ство полета охватило меня. Скорость была, по-моему, раз в сто быстрее реактивной, но никакого сопротивления не чувствова­лось. Вскоре мы увидели город, он был подобен солнцу.
   — Кто здесь живет? — спросил я.
   — Это долготерпеливые, которые жили в надежде на Бога, и претерпевшие страдания житейские и всякие лишения зем­ные, но верили, что Бог воздаст им за их тяготы.
   Пролетев город, мы взмыли ввысь и стали подниматься все выше и выше. Города, встречавшиеся нам, все блистали, как солнце, многие были очень яркие. Как жаль, что мы не могли посмотреть, что там. А ведь чем выше мы поднимались, тем ярче светились эти города. Значит и слава, и благо, и блаженство в них были намного выше тех, которые мы пролетели. Я уже ни­чего не спрашивал от непередаваемого восторга и восхищения.
   Параклет на ходу объяснял:
   — Мы сейчас в Царстве Духовном, здесь живет радость и мудрость тех, кто жил в вере, надежде и любви, а поднялись они в эти города по степени мудрости через веру, пост, мо­литву и покаяние. И по милосердию Божию, к которому они обратились, направив на это свою волю и разум, и всю жизнь. Бог их оберегал и помогал. Без Бога человеку спастись невоз­можно, потому что духами Зла уже многие миллионы лет изу­чались все слабости человеческие и умело применялись. Че­ловек, даже если ему шестьдесят лет, несравним в опыте с Духами тьмы. Поэтому тех, кто обратился к Богу и сказал: "В руки твои, Господи, предаем душу свою, дух свой, тело свое, мысли свои, желания и жизнь свою, Ты управляй ею, мы при­мем с терпением все то, что будет ниспослано Тобой". И Ан­гел Господень будет охранять их. Вот город гонимых за имя Божье, они много претерпели. А это город поругаемых за имя Божье.
   Следующий город светился какой-то особенной мягкостью — это был город милосердных, о которых Бог сказал: "Мило­сердные помилованы будут". Во всех этих городах жили блаженные, кто во имя Бога претерпел многие страдания и вытер­пел в долготерпении до самого конца.
   Далее были города плачущих о своих грехах и раскаявших­ся; город постников, кто различными воздержаниями победил похоть. Потом город кротких и смиренных. Город погибших во имя Божье.
   За ним город высокодуховных и правдивых, тех, кто возлю­бил мудрость и правду. Далее перед нами открылось целое про­странство солнц. О них Параклет сказал, что это великие души, облеченные в солнца для службы, и имя им Звезды Небесные. Миновав эту сферу, мы вошли как бы в тоннель, где скорость возросла неимоверно, и вылетели в мир огненный, где было как бы тысячу солнц, смотреть было совершенно невозможно, я был просто ослеплен. Параклет взял меня за руку и куда-то повел, затем вылил на меня что-то мягкое, нежное и в то же время исполненное силой неимоверной. Я весь горел внутри, и казалось, что вот-вот сгорю совсем. Не выдержав, я зарыдал и долго не мог остановиться. Немного успокоившись, я спросил, что это было. Параклет ответил, что это была любовь, которая сжигает тысячу грехов. Без очищения этой любовью здесь нельзя пройти. И люди должны просить Бога послать им эту любовь.
   — А разве любовь бывает разная? — спросил я.
   — Да, например, любовь к животным, природе, сестре, брату, родителям, к жене, к ближнему, к Богу. Нельзя сказать, чтобы она была разная, но имеет свою степень в количестве и каче­стве, со многими оттенками. Чистая духовная любовь имеет божественный оттенок или качество. Но есть "любовь" плотс­кая, которая по своему качеству скорее страсть и вожделение в высшем свойстве. У людей это называется сексом, когда "лю­бят" в постели. Если же любят всегда и это приносит восхище­ние и радость, то это — любовь.
   Мое зрение восстановилось, но если раньше я смотрел не глазами, а душой, то сейчас я смотрел, по-моему, духом.
   — Господи! — воскликнул я. — Перед нами были опять ворота, огромные, все из бриллиантов, алмазов, сапфиров, баш­ни из нефрита. И все это светилось разноцветными огнями и переливалось.
   Возле ворот стояли воины небесные, многокрылые, со мно­жеством глаз, с самым разнообразным оружием, мне не извес­тным. С ними был и Архангел, который, взглянув на меня, как рентгеном просветил, и была во взгляде том такая сила, что я себя почувствовал муравьем. Но в то же время, улыбнувшись, мягким с переливами голосом вежливо пригласил войти. То, что я увидел, не поддается никакому описанию: все светилось,
   блистало, переливалось, сооружения были невыразимой архи­тектурной красоты и совершенства, видно было, что это неру­котворные строения, но сотворенные Богом.
   — Кто здесь живет? — опять спросил я.
   — Это город святых, здесь живут служители Божьи, свя­щенники Его, монашествующие, святители, преподобные и другие чины духовные — это бескрайний город и ввысь, и вширь. Нам же нужно следовать к Престолу на поклонение Богу.
   И мы опять вознеслись. Все это напоминало как бы гиган­тский многоэтажный дом, сравнения просто трудно подыскать. Параклет пояснил, что здесь живут различные чины божествен­ных сил.
   Справа — чины Ангельских Сил, дальше Архангелы, На­чальства, Силы, Власти, Господства, Престолы, где Херувимы и Серафимы.
   Вот здесь живет любовь, и этот невыразимый Свет и тепло Благодати исходят от Бога. Мы опять вошли в ворота, которые были как бы живые, мне показалось, что кто-то невидимый меня нежно приостановил, но Параклет показал какой-то знак, и я прошел словно сквозь воду. Оказавшись внутри, от увиден­ного сердце мое остановилось: нет, это просто невозможно, от восхищения я не верил своему зрению. Это подобно песне в материи, но несказанно выше, как бы живая песня или молит­ва. Это вошло в меня, состояние вечного полета, любви и на­слаждения, все вокруг пело любовью, любовь пронизывала меня и переполняла, я хотел поделиться ею со всеми, она лилась через края, я ее раздавал и от этого она еще больше увеличива­лась. От восторга дыхания не было вообще, я только вошел, вдохнул и восторг влился в меня, я полетел весь в свете, в радо­сти, ликовании, все сияло, переливалось и искрилось незем­ными красотами. Все благоухало чем-то невидимо возвышен­ным и непередаваемыми ароматами, все это подхватывало и все больше поднимало, слышались музыка и пение. Пело все, и пели все высшей молитвой, прославлявшей Бога, и этот веч­ный восторг в совокупности с вечным блаженством лился и переливался, как волны. Это было безмерное ликование души. Моя душа пела, ликовала. Светилась, как звезды. И это чистое торжество, мягкий, нежный, ласковый покой и внимание, лю­бовь и понимание — все вместе исходили от Бога. Все это ве­ликолепие вокруг не может описать слово человеческое, это как бы внутри слова, это можно только почувствовать душой, более тонким инструментом. На мгновение все стихло во мне, я стоял перед престолом Бога, но глаз поднять не мог. Мне ничего не надо было объяснять, я чувствовал каждым атомом своей души, что я перед Создателем своим. На меня смотрела Вселенная, я чувствовал ее дыхание и Силу, это было всепроникающее и всевидящее дыхание. Я стоял, как голый и про­зрачный, и, наверное, умер бы миллионы раз от страха за это мгновение, если бы не любовь и понимание, которые были как бы во мне и вне меня — везде.
   Невероятно мягкий и нежный голос спросил меня. Так мог спросить только самый любящий меня человек в мире, только Бог, наш всеобщий Отец: "Что же ты можешь показать мне?". И мне вдруг стало невероятно стыдно за все то, что я творил на Земле, за все зло, за грубость, похоть, злобу. Зависть, ложь, себя­любие, высокомерие, гордость, самоугождение — все это так не соответствовало тому, что было вокруг, что я сам был готов засу­нуть себя в Ад, чтобы там сгорела вся эта мерзость, что во мне. Все мои грехи теперь казались невероятно мерзкими.
   Велико теперь было понимание того, как низко пали люди: до животного грубого существования, до животных страстей. Все привыкли, никто не знает, как было вначале, никто не знает, как должно быть. Все умирают в грехе. Но оправданы люди ве­рой, и простил Бог грех тем, кто покаялся и вышел из тьмы смертной.
   Мне нечего было сказать. Отец Небесный все знал, все ви­дел. И я знал, что он все видит и все понимает без слов. "Ну, что же, — сказал Господь, — по-видимому, ты еще не готов. Иди посмотри, что ждет грешников". Я опять услышал пение, по-видимому, этот безмолвный диалог был только между нами. Совесть меня разрывала на части, я не мог найти себе места от стыда. Параклет взял меня за руку и увлек за собой, мы опять полетели, теперь уже обратно. По пути сверкали в блеске славы города, как жаль, что нельзя их все посмотреть, наверное, в каждом городе свои диковинки. Меня никак не оставляла мысль, почему же люди на Земле не стремятся к высшему и духовно­му, ведь Бог сам пришел на Землю и подтвердил все те законы и правила жизни, данные от Моисея и пророков. И даже дал новые. Бог заверил людей, что если они будут жить праведно и разумно, то будут иметь жизнь вечную в райских обителях. Но многим, по-моему, просто некогда за суетой. Сатана, навер­ное, в восторге от всего этого, как ловко он одурачил людей, многие перед самой смертью только и трезвеют. Да уж, дей­ствительно, для нас Ад — самый что ни на есть хороший "вытрезвитель". Я там, правда, не был, но уже себе представ­ляю. Если на мытарствах такие страхи и ужасы!
   — Скоро увидишь, — отозвался Параклет.
   — Как, — воскликнул я, — ты подслушиваешь?
   — Да нет, просто ты забыл, что здесь мысль словесна, мыс­лишь — значит говоришь. Так вот, сейчас мы как раз в Ад и направляемся.
   — Как это? За что? — вскричал я изумленно, — из Рая в Ад? Такого не бывает, я лучше обратно в тело.
   — Богу виднее, куда лучше, — ответил Параклет. — Да и тебе это только на пользу. Не на тысячу же лет тебя туда запрут, а всего на несколько дней и то под моей охраной.
   "А, ну тогда ладно, — подумал я, — это вроде как экскур­сия, посмотрим, что там творится".
   — Параклет, — позвал я, — как же так, я был как-то на собрании Евангелистов, вроде бы, или еще какой-то секты. Там говорили, что уже все спасены, так как Бог все наши грехи взял на себя и искупил нас?
   — Спасен человек тогда, когда прошел все мытарства после смерти и в нем не нашлось неискупленного греха, — ответил Параклет. — До этого никто не может знать точно, спасен он или нет. Если человек исполняет все заветы Божьи, кается, постится, молится и не грешит, то у него есть надежда на то, что он будет спасен. Иногда при всем этом достаточно один раз недостойно, во грехе, причаститься, и человек попадает в Ад за осквернение святыни. А кроме всего прочего многие верующие только наружно и выполняют все, без души. Помолятся — и тут же после этого идут осуждать ближнего. Это самообман. Ты же видел — на суде ничего не скроешь, там все тайное стано­вится явным.
   — Вот интересно, — опять спросил я, — а есть еще что-либо выше того, где мы были?
   — "Выше" — не то слово, — ответил Параклет, — скорее, глубже. Есть еще Небеса Небес, а далее Воды Жизни, но об этом знает только Бог.
   — А почему везде охрана? — спросил я — И от кого?
   — Силы Тьмы ведут брань с Небом, духи обольстители иногда проникают к стенам городов и пытаются соблазнить к нарушению запретов, им достаточно, чтобы кто-нибудь засом­невался, и это уже будет падением. Даже звезды падают. Так и род человеческий — в падении, еще от Адама с Евой. До сих пор Сатана имеет большое влияние на женщин, а через них и на мужчин.
   Меня как осенило! Я понял, почему здесь так прекрасно. Даже оттого, что здесь нет ночи и тьмы, нет зла и всех его атри­бутов, здесь только добро и доброжелательность, нет зимы, хо­лода, ветра и прочих погодных условий, нет печали, грусти, уны­ния, привычной и необходимой работы, усталости, болезни, нет необходимости добиваться чего-либо, нет страданий, пережива­ний, страхов. Здесь везде обилие, радость, покой, благодать, любовь. Как не хочется в Ад, даже на Землю не хочется — все тот же Ад. Оказывается, на Земле надо было зарабатывать не деньги, а благодать и жизнь вечную через молитвы, приучать себя жить по законам Божьим, а не волчьим, жить не для себя, а для ближнего, собирать богатства не материальные, а духовные.
   — Параклет, — позвал я, — ведь на Земле растет зло от роста запросов людей, из-за куска железа, материи, бетона люди готовы пойти на что угодно, ударились в пьянство и наркоти­ки, продав душу дьяволу. Почему бы не прекратить это? Поче­му не уничтожат Зло?
   — Еще не время, — ответил Параклет. — Есть на Земле еще церкви Божьи и служители их, и верующие. Пока стоят церкви и в них есть молящиеся, надеющиеся на Спасение и ищущие Бога, - Бог долготерпит. Все на Земле живут за счет благодати верующих. Ради верующих Бог открывает Суд. Ты же сам видел целый сонм Святых с Пречистой Богородицей, день и ночь умоляют Бога Потерпеть еще, хотя люди распина­ют Бога, как Иуды, каждый день грехами своими, причиняя тем самым Богу боль. Неимоверно терпение и милосердие Божье. Никому такое не под силу, во всей Вселенной. Когда число истинных верующих в Духе будет исчерпано, то после­дние из них будут Восхищены. Остальные же подвергнутся тому, что было в Содоме и Гоморре. На Земле растут содомские грехи, мужчины занимаются сексом с мужчинами, женщины с женщинами, совокупляются с животными (собаками, осли­хами), неестественно, изощренно удовлетворяют похоти пло­ти, занимаются сексом с родственниками, даже в семье у каж­дого бесчисленное множество любовников и любовниц, в основном, за деньги. Семьи стали создавать, более смотря на материальное благосостояние, чем по любви.
   Бог подобен сеятелю, который посеял мудрость, добро и любовь в души человеческие, но ночью враг посеял зло и за­висть, и похоть. Теперь все это в человеке ведет брань, к чему человек направит свой разум, что выберет: временные блага или вечные. От этого выбора зависит его дальнейшее место­пребывание после смерти. Человек подобен муравью, Бог — человеку, если муравей перед человеком, что он видит? Только палец его ноги. Поэтому муравей видит только эту гору — па­лец, всего же человека он не видит. Если муравей будет состав­лять мнение о человеке, то оно будет ложным. Так и люди мо­гут судить о Боге только по части видимого, а что не видно, внутри, об этом могут только догадываться. Если человек — по Образу и Подобию Божьему, то все мироздание, если на него посмотреть со стороны, походило бы внешне и внутренне на человека. Каждая клеточка в теле человека есть галактика. Зна­чит, в мироздании столько галактик, сколько структурных кле­точных образований в теле человека или сколько пор на теле его. Что же касается внутреннего, или духовного, то:
   Сердце Господа — это воля ко благу Любви;
   Дыхание Господа — это разум и истина Веры;
   К голове относится разумение и мудрость;
   Грудь — благостыня;
   Чресла — супружеская любовь;
   Руки — сила истины;
   Глаза — разум;
   Ноздри — постижение;
   Уши — послушание;
   Почки — исследование истины и так далее.
   Если человек совершает грех, то орган, который является соответствием какого-либо блага, оскверненного грехом, забо­левает и дает сбои в работе. Поэтому прежде чем лечиться, надо покаяться, чтобы грех вышел. Но те, кто отступил от Бога, этим не страдают, все тело их уже в гармонии с Адом. Душа человека живет в крови и путешествует по всему телу в течение тридцати дней, начиная с большого пальца ноги, затем в лодыжки, мыш­цы, колено, бедро, почки, ребра, лопатки, предплечье, ладони, шею, грудную часть позвоночника, ушах, на пятнадцатый день — во всей плоти. И обратно, через внутреннее ухо, в грудной отдел позвоночника, ладони, предплечье, лопатки, ребра, поч­ки, позвоночник, бедро, колено, мышцы, лодыжки, голень, на тридцатый день — во всей плоти.
   "По этой аналогии, — предположил я, — Господь есть Все­ленская Душа, пришел на Землю, как в один из своих миров. Может быть, так же сейчас путешествует по "телу" мироздания и несет свет мудрости и любви и прокладывает путь в царство небесное. Может быть, когда Господь обойдет все мироздания, подобно душе нашего тела, он придет снова, но уже в качестве судьи. Никто уже не сможет оправдаться в своем неверии, по­тому что по всей Земле стоят церкви Божьи. Все знают, что Спаситель ходил по Земле и учение его открыто в Евангелии и через пророков в Ветхом Завете. Но многим Правда и Правед­ность неудобны и просто не нужны, они более возлюбили Зло и Неправду, дабы угождать себе, но не Богу."
   По пути нам встречалось множество Ангелов и Святых, ко­торые спешили по своим делам, при встрече мы обменивались легкими поклонами и приветствиями: "Благословен грядущий во имя Господне" или "Богу Слава", многие говорили: "Спаси Господи". При этом глаза их излучали как бы лучи радости, доброты, покоя, благодати и любви. И мы обменивались этими лучами, увеличивая в себе блаженство еще более, и сердце пело. Города по пути сверкали как звезды, может, люди с Земли и видят эти города, но мы называем их звездами?
   А вот и город праведников. Нас встретила тигрица, мило улыбаясь, ну прямо как женщина, меня теперь поразила ее доб­рожелательность. Как-то хищнику это вроде бы не положено
  -- Люди более хищники, чем звери, — уловив мои мысли, ответила тигрица.
   Звери убивают только из-за необходимости выживания, - для пропитания. Люди же убивают порой ради забавы или из-за шкуры, рогов, бивней. И мясо для них не является необходимостью, им вполне достаточно растительной пищи, той, которую они выращивают.
   Сказав это, она отвела Параклета в сторону. Я же от нечего делать подошел к стене, думая о том, как же там Маша — все еще сидит возле моего тела или ушла? На стене было что-то наподобие зеркала. Подойдя ближе и взглянув на него, немно­го поразился тому, что там увидел. Я увидел как раз Машу. Она сидела в больнице возле моей кровати и что-то читала. Я не видел что, но как бы услышал ее мысли. Они читала молитвы. "Маша, Маша, — подумал я, — ты же меня совсем не знаешь". Маша удивленно оглянулась и спросила:
   — Кто здесь?
   В комнате никого не было, и я понял, что она услышала меня.
   — Это я, Святослав, с тобой говорю.
   Теперь Маша удивленно посмотрела на мое не подающее активных признаков жизни тело
   — Да нет, Маша, — поспешил я ее успокоить. — Я с тобой говорю не из тела, и я вообще не рядом с тобой, а на Небе.
   Теперь Маша посмотрела на потолок, потому что не знала, куда больше смотреть. Меня это развеселило, я уже как-то вро­де бы привык к чудесам и сверхъестественному, но Машу мож­но было понять.
   — У меня все хорошо, — сообщил я, — сейчас мы с Пара­клетом слетаем в Ад, а затем я, наверное, вернусь. Ты там за мной смотри!
   — Куда? — еще сильней изумилась Маша, — о чем ты гово­ришь? Я тут молитвы читаю день и ночь, чтобы тебе помочь, а ты в Ад собрался, оттуда же никто не выходит?! — Я туда пойду не один, — поспешил я ее успокоить.
   — Да, действительно, — сказал подошедший Параклет, — вы, Маша, ходите в церковь и заказывайте о здравии Святосла­ва, ему это теперь очень пригодится
   — Кто это? — спросила Маша.
   — Это мой друг, — поспешил вставить я. — Все будет хорошо.
   — Нам пора идти. — Параклет уже тянул меня за руку. Маша, чувствуя, что я ухожу, крикнула:
   — Ты знаешь, а ты ночью светишься.
   — Это я был в царстве небесном, — крикнул я, уходя. — До свидания! Жди!
   Параклет меня тут же отчитал, чтобы я от него не отходил.
   -- Это тебе не на Земле, — говорил он, — тебе здесь чем-либо пользоваться все равно, что новорожденному — компьютером. Тем устройством, через которое ты разговаривал, можно пользоваться, когда человек спит.
   — А почему я через него увидел сразу Машу? — спросил я.
   — Потому, — ответил Параклет, — что ты о ней подумал, а устройство сразу вывело на связь. Смотри! Когда войдем в сфе­ры Ада, ни до кого не дотрагивайся, иначе оттуда не выйдешь. Заруби это себе на носу. Там все люди в отчаянии от мук будут тянуть руки, прося о помощи, но ты не сможешь им помочь, но только сам погибнешь, если попытаешься.
   — А куда мы так спешим?
   — А ты собрался вечно лежать в больнице? — удивился Параклет, — да и дел у меня еще много, а сейчас надо поспе­шить на помощь к одному старцу монашествующему и его бра­тьям. Вон видишь, Архангел Михаил с воинами и угодники Бо­жьи с ним, давай поспешим присоединиться.
   Когда мы подошли, нас подхватил ветер, и мы полетели, опять замелькали бесовские заставы, но я никого там не уви­дел, все бесы попрятались от лика Архангела Михаила. Затем мы прошли какой-то барьер, как будто сквозь воду, и все по­темнело. Это произошло уже во второй раз. Чем дальше мы уходили от Царства Небесного, тем меньше было света, да и оставшийся был уже другого свойства. Теперь уже свет земной мне показался темнотой. Забавно было наблюдать за планета­ми и Солнцем. Солнце совершенно не светило, я на него смот­рел совершенно спокойно, просто раскаленная планета. "Не может быть!" — воскликнул я про себя: на меня смотрело солнце как глаз, насквозь меня как бы пронизывая. Не выдержав, я отвернулся, удивляясь тому, что солнце оказалось живым.
   Вот и луна, навстречу нам двигалась огромная туча. Подле­тев ближе, я увидел, что на этой туче огромный, как гора, ехал демон, весь черный от злости. Демон зарычал и поднял руки, по-моему, решил нас попросту расплющить. Воины же на него не особо-то обращали внимание. Архангел Михаил взял с по­яса своего непонятный предмет в виде трубки, взмахнул им ниже тучи, и демон полетел вниз, словно срезанная с елки иг­рушка. Грохот на Земле от его падения был подобен грому. Оказавшись на Земле, я увидел монастырь, который был в оса­де, весь в окружении бесов, осаждавших его. Как же мы с ними управимся, удивился я, ведь нас горстка. Три старика с клюка­ми, два воина, Михаил, Параклет и я. Ну себя я вообще не считал, хотя единоборствами владел в совершенстве. Но куда попрешь с голыми пятками против мечей! Тут были и нинзя, и самураи, еще какие-то гиганты, и вовсе уж звероватые и мох­натые, клыкастые, рогатые, почти как ножи. И во все это мы влетели на ходу, я и опомниться не успел. Старичок, что был рядом со мной, прыгнул вперед, махнул своей клюкой и, как косой, демонов десять сразу уложил, еще махнул — и еще деся­ток слегло. Параклет достал меч, махнул и тоже десяток уло­жил, к нему сзади подкрадывался нинзя, ну, может, это был и не нинзя, но мне так почему-то показалось. Я бросился на него, сабля засверкала передо мной, как веер, но, сделав двойную подсечку, мне удалось сбить его с ног и в прыжке, упав на него плашмя, добавил ударом локтя в кадык. Что-то чавкнуло, и нинзя обмяк. "Вот это да! — подумал я, — и тут война! Челове­ку от человека нет покоя, а тут еще и демоны ему досаждают". Взяв меч, я ринулся на подмогу, старец уважительно уступил мне место для боя. Уложив еще двоих, чуть сам не лишился головы и отступил. Старец мне подсказал, чтобы я представил, будто меч мой в два раза длиннее и огненный. "Да приложи к нему силу духа своего и правды", — сказал он. Как это сделать я совершенно не представлял. И пока размышлял, мне заехали сзади по шее дубиной. Но ориентации я не потерял. Развернув­шись, увидел что-то, напоминающее лешего с дубиной. "Ну ладно, нечистая сила", — подумал я, распаляясь. Это была не злость, а негодование, и меч мой сверкнул, как огненный.
   — Во имя Бога живого, — крикнул я боевой клич и ринулся в атаку.
   Сил у меня от этого как бы удесятерилось, и я стал выда­вать мечом такие финты, от которых демоны валились как сно­пы. Меч, действительно, горел огнем и, казалось, рубил сам по себе, как мельница, и это не я им уже, по-моему, управлял, а мы с ним как бы слились.
   Архангел Михаил взял на себя все правое крыло. От взмаха его меча образовалась целая просека. Минут через десять, от­биваясь, бесы стали пятиться и вскоре побежали, вопя: "Горе нам, с ними сила Божья". Но, отбежав, остановились, как бы чего-то ожидая. "Наверное, подкрепление к ним пришло", — подумал я и не ошибся. Из-под земли вышло нечто размером с гору, голова кабана с огромными резцами, собою он заслонил солнце, от двух шагов его сотряслась земля и загудела.
   — Люцифер, — закричали бесы, явно приободрившись.
   Но радость их была преждевременной — то, что произошло дальше; невозможно описать. Это преображение Архангела Михаила было подобно восходу солнца, в одно мгновение он превратился в огненного гиганта, где голова касалась облаков, в глазах — молнии гнева Божьего. Бесы от страха в землю врос­ли и изумленные, еле успев выдохнуть, произнесли: "Подоб­ный Богу". Михаил крестообразно провел чем-то в воздухе, и это было подобно тысяче молний. На мгновение я ослеп, а когда зрение прояснилось, то на месте, где стояло все это зло­вещее воинство, оказалась пропасть. Земля опять задрожала и сомкнулась на моих глазах, пропасти как и не бывало. "Да, — подумал я, — "братская" могила, улетели в тартарары".
   Кто-то коснулся моего плеча, я обернулся, но так и ока­менел с раскрытым ртом, онемев одновременно. Это был Ми­хаил!
   Но как так, не может быть! Ведь только что он был огнен­ным столпом до неба?! А теперь стоял рядом со мной и добро­душно улыбался, излучая любовь.
   — Ты чему-то уже научился, Святослав, — сказал он и уда­лился вместе с воинами и старцами.
   Я же, упав на землю, стал рыдать, весь горя как костер, и не мог остановиться. Это меня коснулась Благодать, а я был не­чист и горели во мне все грехи мои от любви Божьей.
   Подошел Параклет и сказал:
   -- Хорошо ты сражался с бесами, вот бы при жизни ты так сражался с грехом, многие грехи одолел бы. Грех есть бес. В согрешившего человека вселяется бес. От многих грехов чело­век становится одержимым, и трудно сказать, человек ли это, скорее всего, демон в образе человека. Эти люди от одного упоминания о Боге впадают в негодование. Теперь ты видел, какая брань идет за людей на Земле. Бог хранит верующих по их молитвам. Там, где святость, рядом же полчища греха, веду­щего брань со святыми.
   Мы пошли в церковь, вокруг нее собралось множество бесов.
   — Что они тут делают? — спросил я, — мы же их уничто­жили?
   — Это духи-искусители, те, что приставлены к людям, как и Ангелы. Вот стоят и ждут, когда выйдут их подопечные из церкви, чтобы снова наброситься на них со своими соблазна­ми. А те, которых мы уничтожили — демоны из Ада.
   Многие бесы стояли и рыдали о том, что не смогли удер­жать человека от молитвы и службы, видно им здорово за это достанется. Другие же сгорают от зависти к людям, которые молятся в церкви.
   — А чему эти бесы так завидуют? — спросил я. Параклет показал в сторону церкви.
   — Видишь, выходят люди после службы, они все светятся от благодати. После смерти эти люди будут жить за счет этой благодати и в ней. Ее при жизни не заметно внешне, но после смерти она дает невероятное блаженство. Это пропуск в Рай. А, значит, бесы теряют свою добычу и остаются ни с чем, но через грех могут эту благодать украсть. Люди практически каж­дый день ими обворовываются. Бесы через мысли и желания так загружают людей, что тем уже не до молитвы. Все время их уходит на красоту внешнюю, все их средства, с таким трудом добываемые, уходят на это хвастовство.
   — А кто этот светлый юноша? — спросил я.
   — Это Ангел церкви, он записывает всех молящихся в цер­кви и тех, за кого они молились во здравие и за упокой. Теперь те близкие их, кто в Аду, получат отдых от своих страданий на какое-то время.
   Выходя из церкви, встретились две женщины, было видно, что они давно не виделись, на них тут же накинулись бесы. Один подбивал, говоря: "Расскажи подруге, как низко пали ваши общие знакомые: Сергей спился, Валентина загуляла, а Нина, помнишь, сделала тебе такую пакость". И женщина не выдер­жала, стала подруге с негодованием и возмущением все это из­лагать. Бес ликовал, всю ту благодать, что она заработала, стоя на молитве, бес забрал за грех осуждения ближнего. Бог сказал: "Не суди и не судим будешь." Если человек прощает ближнему то, что ему сделали плохого, и не поминает — то и Бог ему за это прощает грехи его.
   Никто не имеет права судить, это прерогатива Бога. Тот же, кто берет на себя суд, подменяя тем Бога, является Анти­христом.
  -- Пора в путь, — сказал Параклет.
   Оборотясь к церкви, я перекрестился, говоря: "Господи, Бла­гослови! В руки Твои Господи предаю душу свою, дух свой, мысли свои, чувства свои, Ты же меня благослови, Ты меня помилуй и дай мне жизнь по милосердию Твоему. Огради меня Господи силою честного и животворящего Твоего Креста и спаси от всякого Зла".
   — Куда мы летим?
   — На север, — ответил Параклет.
   — Там ворота Ада.
   Пролетев Тюмень (бывал я там когда-то в молодости и по­этому сразу узнал), мы спустились к огромной пещере.
   У входа дежурили драконы огромной величины, и они, дей­ствительно, были огнедышащими. "Не врут сказки" — подумал я. Один уставился на меня зловещим взглядом, явно намерева­ясь проглотить, но что-то ему мешало, и он с негодованием щелкнул хвостом, прогремело это, как выстрел. Вышел стари­чок с лукавыми глазками, весь такой с виду мягкий и друже­любный. Спросил:
   — По какому делу прибыли?
   Параклет подал бумагу. Старичок прочитал, проверил под­линность печати судьи и подпись, явно в чем-то сомневаясь. Затем изрек:
   — Надо бы проверить, не бывало ранее такого, чтобы кто-либо вышел из Ада и потом помнил об этом. Да и у нас здесь свое начальство и власти. Не известно, как они на это посмотрят.
   Затем старичок обошел вокруг меня, что-то явно высматри­вая, что-то нашел, потому что вид у него был довольный.
   — А может, ты поступишь к нам на службу, — спросил он, — ты явно наш человек, любишь вино и женщин? У нас здесь такие чертовки есть, до утех всяких весьма искусные и "мухо-морки" сколько хочешь, почище наркотиков будет. Зачем тебе лезть в преисподнюю, там вонь, мерзости всякие, вопли, да еще, не ровен час, зашибут тебя там, уж очень стражи там лю­тые, сущие звери? А здесь, в пещере, свежий воздух, ночью можно даже из пещеры выйти и полететь и совратить кого-нибудь, посмотреть эротические шоу в притонах. Ты же это умеешь. Всего дел-то совращать людей, ты же умеешь угово­рить выпить или гульнуть, вовремя, главное, все это делать. В пьяном виде люди на любой грех согласны, самое простое — на прелюбодеяние и блуд. Мы тут ими только план и перевыпол­няем. Кого подобьешь на грех, он потом будет тебе рабом. Так, глядишь, себе целый гарем насобираешь, побольше ханского будет. Соглашайся, пока предлагаю, это высшая должность. А там, в Аду, ты все равно погибнешь.
   "А ну, нечистая сила, — подумал я, — высмотрел все-таки старые грешки молодости бесшабашной". Хотел было его пере­крестить, но не смог поднять руки и стоял как парализованный.
   Старичок хихикая произнес:
   — Здесь такие штучки, парень, не проходят. Надо бы ого­ворить условия, — обратился он уже к Параклету.
   Мы вошли в пещеру. В ней, конечно же, было темно, но на небольшом расстоянии я видел: мимо мелькали тени то ли вол­ков, то ли шакалов, иные останавливались, соображая, можно ли меня съесть. В воздухе что-то летало, то ли совы, то ли лету­чие мыши, тоже меня явно рассматривая на предмет добычи.
   Где-то справа послышался жалобный детский плач, я даже, по-моему, заметил маленькую девочку, которая зашла за поворот. "Но как она сюда попала? Наверное, бесы утащили. Надо ее отсюда вывести, куда она пошла?" За поворотом, куда я подо­шел, девочки не оказалось, она прошла дальше. "Как она так быстро убежала?" — Стой! — крикнул я ей и побежал. Она стала убегать, видно, испугалась меня.
   — Стой, глупая, — кричал я, — меня не надо бояться, я тебе помогу. — Один раз я ее почти схватил, но она увернулась и убежала за камень. "Ага, — подумал я, — вот тут ты и попа­лась". Но за камнем никого не оказалось. По пещере прокатил­ся зловещий хохот, я обернулся, и сердце мое ушло в пятки, если это было сердце. Передо мной стоял цербер с тремя голо­вами как у бульдога и клыками с палец. Пена, которая стекала из пасти, падая, прожигала камни, как кислота.
   "Ну и попался же я, как мальчишка". Цербер напрягся, явно намереваясь прыгнуть. Эх, ноги мои, ноги, с разворота я так сиганул, что позавидовал бы любой рекордсмен. Но вскоре за поворотом послышались прыжки и злобное дыхание цербера. Я поддал еще. "Но куда я бегу? Тут везде сплошные повороты, в какую сторону бежать? Этот цербер может загнать меня еще дальше вглубь. Вдруг цербер остановился, прыжки прекрати­лись. "Устал что ли? — подумал я. — Или потерял меня. По-моему, я его все-таки одурачил, странно, тут живет, а всех хо­дов-выходов не знает. Но не стоит сбавлять темпа, надо уйти подальше". На этом земля ушла из-под моих ног, я просто па­дал в бездну. "Кругом мрак, куда лечу — неизвестно. До этого я мог летать, здесь же не могу. Или это возле Параклета я мог летать?" На этом мысль моя прервалась, натолкнувшись на что-то твердое и смачно треснув. По-моему, это треснул мой по­звоночник, потому что боль, как молния, прошила меня до са­мой макушки, и я потерял сознание. Не знаю откуда, но всплыла мысль или, вернее, удивление: "Как это так, я тут второй раз умер, ведь тело же мое на Земле? И откуда боль, до этого я не чувствовал никакой боли, да и вообще ничего плохого? Но то ведь я был в Раю, поэтому и забыл обо всем плохом, един­ственное, что осталось в воспоминании — это восторг и бес­предельное блаженство. А здесь? Ну и вонь, я что, провалился в канализацию?".
   — Ты провалился в Ад, — услышал я. И вслед за этим зло­вещий хохот.
   — Так, значит, я жив, но почему ничего не вижу? Ах да, закрыты глаза, но веки такие тяжелые, как из свинца.
   Когда я открыл глаза, дыхание во мне остановилось, вокруг было несколько десятков зловещих глаз и темнота кромешная. Они гоготали, радуясь добыче. Взгляд был такой резкий и про­низывающий, как кинжал. Все они передо мной гоготали и протыкали взглядами. "На милосердие тут рассчитывать явно не придется, и бежать нет возможности, позвоночник сломан. Правда, руки шевелятся, да и куда бежать? В чем это я лежу, липкое какое-то? Все руки липкие. Посмотрел, в чем у меня руки, уже более-менее зрение стало привыкать к темноте. "Да это же кровь моя, наверное. Но откуда здесь кровь? Тело-то мое на Земле? Значит, и в этом теле еще есть кровь".
   Рядом со мной что-то упало, брызнув мне на лицо, тоже липкое. "Да это же кровь!". Послышался стон, затем голос де­мона: "Еще один пир в разгаре" — и оторвал у него ногу. Чело­век дико закричал от боли. Демон же преспокойно стал по­едать эту ногу у него на глазах. Другие демоны тоже принялись за дело, поедая то, что кому по вкусу, не взирая на крики и вопли, по-моему, им это очень даже нравилось. Для этого они старались это сделать как можно болезненнее. Смотреть на это было жутко, меня рвало. Они же приговаривали: "Смотри, смот­ри, с тобой сейчас то же самое будет". С бедолаги хлестала кровь и текла под меня. Я был на грани помешательства.
   — Не имеете права! — закричал я.
   — Ну, ну, — процедил демон, — иди пожалуйся в Собес.
   "Действительно, — подумал я, — кому здесь жаловаться, начальник у них, наверное, Сатана. Да и не на что жаловаться! Что заслужил, то и получил. У нас сейчас на Земле-то пожало­ваться некому, а здесь и подавно. Подвалила еще бравая ком­пания, злая и голодная, ну и вид же у них. Фредди Крюгер из кинофильма по сравнению с ними — бледная поганка". Что-то во мне хрустнуло, рука. Какой-то гад ее просто оторвал, не успел я закричать от боли, от меня остались "рожки да ножки", и свет померк. Очнулся я от холода, во мне дрожала каждая клеточка, откуда-то тянуло жутким сквозняком.
   "Но как же так? Меня же съели! Как пираньи в три секун­ды. Надо делать отсюда ноги, пока жив". Боясь подняться, я пополз. Странно, и позвоночник уже целый. Но полз я недо­лго, из-за этого мрака я опять провалился в какую-то яму. Здесь было не так жестко. Подо мною кто-то тяжело вздохнул. Я про­сто на кого-то упал. Откатился в сторону, всмотрелся, это была женщина, настолько обезображенная... На ее лице было жут­кое страдание и ужас, взгляд был совершенно безумный. "Ну и зловоние же здесь". Постепенно стал свыкаться с темнотой, но лучше бы не свыкался, потому что, глянув на женщину, я по­нял, что ее так же ели, как и того несчастного. Мне стало не по себе, я вскочил на ноги и побежал, совершенно обезумев, меня душила тошнота. Впереди забрезжил свет, может, выход или костер. Невдалеке кто-то бежал еще, явно в ту же сторону. Зна­чит, правильно, там выход. Но не может быть это так просто. Мужик выбежал на свет и обомлел. Я спрятался за камень и стал наблюдать. Бесы обрадовались и гоготали, похожи они были на чертей с хвостами и рогами. "Надо же, и котлы тут?!" Один поднялся, швырнул трезубец, человек упал, пораженный. Его подняли и бросили в котел. Воздух потряс душераздирающий вопль. Бесы были в восторге, похоже, это приносило им нема­ло удовольствия.
   — Давай добавляй жару, — скомандовал тот, кто был с пи­кой и поздоровее. — А то уже оживать начали, сейчас со страху побегут на свет, все равно, что глупые мотыльки, умно все-таки придумано, не надо за ними гоняться, сами прибегают на свет. Сейчас работы прибавится, запоют тут в котлах целым хором.
   — Плешивый, — рявкнул здоровяк, — сходи притащи того хитреца, что за камнем спрятался.
   Я похолодел от страха: куда бежать, везде смерть и ужас. Не знаешь даже, что хуже: чтобы тебя разодрали, медленно грызли или сварили. Плешивый подошел, хохоча:
   — Ну что, думаешь, какое мучение выбрать, оставайся у нас. Мы же не живодеры какие-нибудь. А вполне даже все ци­вилизованно. И товарищу по несчастью там вопить одному скуч­но, да и вопит-то слабовато. В два голоса у вас получится го­раздо лучше.
   На поляну вышел уже знакомый мне старичок и Параклет. Я от этого прямо на седьмое небо взлетел. Откуда они взя­лись, бес ничего не успел даже сообразить, я его сбил на ходу ребром в горло и через секунду стоял уже с Параклетом. Бесы вскочили, как по команде, схватившись за пики, но старичок остановил их жестом. Тот, которого я зашиб случайно, злобно шипел.
   — Да, — произнес старичок, — способный малый. Нам тут такие прыткие нужны. Не надумал еще в мою команду? Никто тебя тогда мучить не будет, а совсем даже наоборот, будешь тут зашибать народец, а эти их жарить. Сам пойми, первое предло­жение уже не работает, раз ты сюда попал, соглашайся на вто­рое, пока не поздно. Дальше будет еще хуже. Дорога к выходу, ох, какая длинная, примерно где-то в тысячу лет, если не осо­бенно долго задерживаться на каждой заставе. Тут до прише­ствия вашего Бога две тысячи лет назад вообще выхода не было. Вот это было время, не надо было беспокоиться, что кто-то сбежит, куда бежать-то? А сейчас новый закон, раньше не было тут никакого закона. Закон — это были мы. Как на Земле сей­час: кто сильный, тот и прав, или у кого больше денег, власти, наглости и плевали они на ваш государственный выдуманный закон. Да, это все наши люди. Закон Божий скоро все забудут. Уже сейчас для людей Бог — это деньги, телевизор. Они этому верят, потому что это реально. Мы им внушаем, что Бога нет, и Ада нет, и им нечего бояться до смерти. А когда смерть подхо­дит, то бояться уже поздно по Закону — они наши. Бог сказал: "Чему служишь, туда и пойдешь". Они служили телу, а не духу и Богу. Тело — это земля, и они идут за телом в землю, где мрак. Зачем им свет, мрак лучше. Все больше и больше стало выбегать людей на костер, не знающих, что их тут ждет.
   Видеть это и слышать было совершенно невыносимо. Мно­гие пытались выскочить из котла, но их загоняли обратно пи­ками и колотушками.
   --- Пошли, — сказал Параклет, идя в сторону дороги. Я пошел за ним. Что-то просвистело, я отпрыгнул в сторо­ну, и вовремя. Пика вонзилась точно в то место, где я стоял.
   Бес, которому я дал в кадык, погрозил многозначительно ку­лаком.
   "Ну и порядочки здесь, — подумал я, — полный беспредел". Параклет стал меня отчитывать, чтобы я от него не отходил, да я и сам это понял уже достаточно хорошо.
   — Здесь смерти нет, — сказал Параклет, — через 24 часа убитые и умершие от боли и мучений оживают, и все повторя­ется вновь. Здесь люди рады бы умереть совсем, но не могут. И смерть для них здесь — передышка. С этой дороги нельзя сво­рачивать, вне ее везде смерть и страдание, по ней прошел Гос­подь, выводя праведников из Ада. Этой дороги боятся бесы, она светится светом благодати Божьей. Мы пройдем через три подземных царства, где правит Люцифер, Дьявол, Сатана. На всем пути всего три как бы церкви. В каждом царстве по од­ной, куда могут прийти верующие в божественные праздники или те, за кого молятся в церквах на Земле.
   — Как! — изумился я. — Живые могут помочь умершим?
   — Да, могут облегчить их страдания, молясь по выходным в церквах. На литургии свершается таинство причащения, в ко­тором верующие вкушают Тело и Кровь Христову. Таким обра­зом, свершается единение верующих с Богом и Бога с людьми — живыми и умершими.
   Когда верующие подают помянник и просфору, священник читает имена и, вынимая, кладет части просфоры на дискас у подножия Агнца. Агнец — кубическая часть просфоры, изоб­ражающая самого Господа Иисуса. За литургией Агнец — Хлеб претворяется в истинное Тело Христово, а вино в чаше — в истинную Кровь Спасителя. После причащения верующих все частицы, вынутые за живых и умерших, опускаются в святую чашу, соединяясь с Кровью Господней. Опуская частицы в чашу священник молится: "Умой, Господи, грехи здесь поминавшихся Кровию Твоей честною, молитвами святых Твоих". Помина­ния на проскомидии имен усопших дает им здесь отдых.
   — Но ведь сюда попадают и верующие? — спросил я.
   — Верующие — это те, кто исполняют Закон, основа ко­торого — десять заповедей Божьих. А если и грешат при по­мрачении или слабости, то впоследствии каются, постятся и молятся о грехах от всего сердца и больше не повторяют. Им прощается. Лучше для человека, если потерпит наказание при жизни, в тюрьме, болезни, потере имущества за грех против ближнего в чем-либо. Страданием он многое искупает. Хуже, если при жизни человек не терпит лишений и страданий за свои грехи. Потому что во сто крат заплатит более здесь, в Аду, после смерти. Если человек грешит при жизни, но не страдает — это для него самое страшное наказание. По незна­нию своему люди удивляются, почему добрые страдают, а злые нет. Многие умирают в средних летах, многие в юности. Для них это лучше, потому что далее они бы совершили что-то, за что были бы наказаны Адом или потеряли бы благодать, уже обретенную. Все, что происходит с человеком, зависит от него, его целеустремлений.
   "А если уже нет целеустремлений или они явное и обшир­ное зло, то значит тоже незачем небо "коптить" — подумал я.
   Выйдя на дорогу, оказалось, что мы как бы из ямы какой-то вышли. Справа от дороги вид был другой и светила луна.
   — А что здесь?
   — Это чистилище, — ответил Параклет, — где мучения боль­ше духовные, чем физические. Видишь на многих кресты. В основном здесь маловеры. Это люди верующие но грешившие в малом, и не успевшие перед смертью раскаяться во всех гре­хах. Те грехи, что творили они по незнанию, Господь им про­стил, но те грехи, которые они творили умышленно, сюда их и затащили. Видишь вдалеке сияние — это видно Царство Не­бесное. Теперь они видят непрестанно благодать, которую по­теряли. Прежде, чем сюда попасть, верующим были показаны небесные обители.
   У этих людей еще есть шанс обрести вновь плоть и пройти путь земной в чистой вере. Неверующие, те, что в Аду, этой возможности не имеют.
   Что меня удивило, так это то, что все здесь плакали и сте­нали, но никто их не мучил. Мучались они изнутри. Жгла их собственная совесть, и горели они изнутри. Они говорили: "Горе нам за наше себялюбие и маловерие, за нашу самоуверенность и превозношение, за наше осуждение ближнего, за наши сла­бости, и не хватило нам искренности и правды. Теперь иссу­шаемся здесь огнем зависти, горим от гнева нашего, съедаемся печалью, нет в нас единства, от разлада с собой казнимся, и желания разрывают нас на части, непостоянство нас гнетет и беспорядочность наша не дает нам покоя."
   На лицах у них была невыразимая скорбь и печаль, невыра­зимая тоска и стыд. Их убивало здесь не хуже меча горе. Между ними ходили демоны и как бы сыпали соль на раны их, обви­няя их в грехах, и, оскорбляя, издевались всячески, подбивали к измене Богу. От этого люди рыдали еще больше. И еще боль­ше воспалялись. Я даже подумал, что этот позор мучает гораздо больше, чем физическая боль.
   — Как же выйти отсюда? И есть ли вообще шансы и хоть какая-нибудь надежда на спасение? — спросил я.
   — Есть, — ответил Параклет, — главный принцип — это непротивление. Здесь срабатывает то, о чем сказал Бог: "Если тебя ударили по одной щеке, подставь и другую". Если человек не оправдывается, не уходит от наказания, не убегает от него, не страшится, не сопротивляется, а все покорно принимает, надеется и раскаивается от всего сердца, не молит о пощаде и милосердии, не унижается, верит и не сомневается и ко всем мучениям добавляет собственное самоосуждение и молится, то в нем просыпается вера, надежда и даже любовь. Настает от этого, в конце концов, терпение и покой, и они уже не испы­тывают боли, как бы бесы ни старались.
   — А почему бесы здесь такие злобные? — задал я вопрос.
   — Этому много причин, — ответил Параклет, — первое — это то, что они сами наказаны за восстание против Бога, теперь мстят Богу через людей. А потом еще от зависти, ведь даже здесь человек имеет шанс через раскаяние получить спасение, если, конечно, успеет до всеобщего суда. В-третьих — боль и страдание человеческие являются их пищей. И они мучают людей уже оттого, что просто-напросто хотят есть. И изощрен­ные пытки для них просто деликатесы. Вот видишь, многие здесь через обиды, злость и гнев не только не убавляют своих грехов, но, наоборот, даже добавляют, чего бесам и надо. А помимо всего у них здесь главный козырь в том, что они винят Бога и говорят им: "Это не мы виноваты в том, что вы сюда попали, а Бог. Вот теперь и страдайте".
   И многие, поддавшись на этот обман, ругают Бога и гнева­ются, и обвиняют. Бесы от этого просто в восхищении. И даже смягчают мучения и пытки, давая отдохнуть, поощряя. Многие на это покупаются, не понимая, что еще туже затягивают пет­лю на своей шее. Многим здесь в чистилище бесы предлагают стать мучителями. И бывают такие, что по слабости своей, не вынося терзаний, и заразившись гневом, соглашаются. Участь их облегчается временно, но они подписывают себе смертный приговор. Будут они гореть в вечном огне вместе с демонами, после Страшного Суда, без всякого оправдания...
   Все внезапно стихло, все как завороженные смотрели на восток. В глазах у многих засветилась надежда, бесы застыли как парализованные, на их личинах застыл страх и ужас. Я сто­ял в восхищении от красоты и света. Это была Пресвятая Бого­родица. Мы пали, как и все, на колени. У Пречистой не было с собой всей силы и мощи небесной. Она подходила к тем, кто все претерпел и победил, и окропляла их своими слезами, тем самым искупив их. Брала за руки, и люди становились подоб­ны Ангелам. От ликования они пели, славя Бога, милосердного и всепрощающего. Они говорили: "Мы спасены через всетерпение и очистились в страдании, и ожили чрез надежду и веру во спасение и милосердие, и обрели теперь любовь через Пре­чистую Деву Богородицу".
   Много людей вывела Пречистая, неимоверно скорбя и пла­ча о тех, кто оставался, даже если верующие и пали сюда за грех, вера их спасает и надежда не оставляет. После ухода Пре­чистой бесы накинулись на бедолаг пуще прежнего, крича: "Не будет вам прощения, вы не нужны Богу, видите, вас не забра­ли". Снова разнесся плач и рыдание, и стенание. Кто-то меня позвал:
   — Святослав!
   Я удивленно оглянулся.
   "Не может быть! Да это же та девушка, которую я встретил на Частном суде — Настя. Все же не прошла мытарств". Глаза у нее были голубые, как небо, все в слезах и печали.
   — Мне не хватило веры, — ответила она, — и я не исполня­ла заповедей Божьих. Не молилась и не постилась, но в Бога верила. Мне не хватило добрых дел, чтобы покрыть грехи свои, но я видела Бога и верю, что он, милосердный, спасет меня. Он любит детей своих и меня. Если бы я покаялась на Земле, Бог бы меня искупил. Теперь я раскаиваюсь здесь. Во много крат более. Если бы люди знали, какая это неимоверная милость от Бога — покаяние. Бог искупает тех, кто раскаялся во своих грехах. Бог есть Правда, и он судит по правде. Есть закон для всего, и бесы пользуются незнанием людьми законов Божьих. Я сейчас поняла, что жила только для себя и своих прихотей. Для Бога же ничего не сделала и для людей не успела. Вот себялюбие меня сюда и привело к телу плотскому. Я же о нем только и заботилась, все хотела быть красивой и нарядной.
   И она зарыдала горькими слезами, ей было очень стыдно. Я ей рассказал о том, что мне поведал Параклет: о непротивле­нии, смирении и всетерпении. Она все поняла, смотрела радо­стно, с надеждой. От жалости я и сам разрыдался, помочь я ей больше ничем не мог.
   Были здесь, к моему удивлению, даже священнослужители, те, кто оказался слаб и стал осведомителем "органов" и исполь­зовал таинство покаяния для доносов, многие за чревоугодие, нерадение, мысленный блуд, небрежное наложение на других и на себя крестного знамения, не имевшие страха Божьего и прочие грехи. Между ними и другими людьми ходил старец и просил не гневаться, а терпеть и даже благодарить Бога за на­уку. Бесы били его плетями, но он все равно не унимался. Тог­да они прибили его на крест и стали метать в него копья и всячески издеваться, но он все сносил и продолжал славить Бога. Старец этот попал сюда за грех, который он совершил по неопытности в молодости: будучи священником, освятил не­потребное государственное помещение. Сверкнула молния с раскатом грома. Луч упал на крест, и гром проговорил: "Взой­ди, старче, в обитель святых". Появился Святой Ангел, взял старца за руку, и они вознеслись.
   Бесы были поражены, их злоба и жестокость не достигли цели, но, наоборот, разбились о щит веры и правды как тухлые яйца.
   Появился старичок, который меня все искушал, и набро­сился на своих служителей, неистово крича: "Тупицы безмозг­лые, что вы наделали? Ваша задача сеять неверие и порождать гнев против Бога и сомнение". Проштрафившихся бесов от­правили на понижение в геенну огненную.
   — Что это за старичок? — спросил я.
   — Люцифер, — ответил Параклет буднично. У меня, по-моему, даже сердце от этого запрыгало. И я вспомнил, зачем же я ударил беса, ведь здесь мир воздаяния.
   — Параклет, — позвал я. — Мне нужно срочно кое-что ис­править, пошли назад, пока еще не поздно.
   — Откуда взялась прыть?
   Увидев меня, сидевшие у котла бесы сначала удивились. Но тот, которого я обидел, уже держал топор. Я летел прямо на него со зверской физиономией, чтобы тот явно понял, что я его собираюсь будто бы самого засунуть в котел. Блеснуло лез­вие — и моя голова, пролетев по дуге, плюхнулась оземь, свет, который здесь тьма, померк вовсе.
   Когда я очнулся, Люцифер уже отправлял недогадливого беса в геенну огненную. На него было страшно смотреть, каза­лось, он сейчас спалит все взглядом.
   — Олухи, — кричал он, — сколько труда вложено, чтобы этого Святослава зацепить. Он уже был наш за нарушение за­кона непротивления, теперь же он свободен.
   В общем, все это сопровождалось, надо сказать, отборным матом в десять этажей. И вообще, у бесов все слова состояли из мата.
   Так что все матерщинники на Земле уподобляются бесам. Невдалеке от места, где я лежал, бесы затеяли оргию, видно совсем обалдев от криков и стонов мучимых, для них это было как наркотик. Ко всему этому они добавляли бой тяжелого ба­рабана и еще каких-то приспособлений, что походило на тяже­лый рок. Как ни странно, они и выгибались, прыгали, падали и прочие жесты, ну прямо как молодежная тусовка на Земле, панков низкого пошиба. Интересно, кто у кого все это перенял? Еще чуть правее люди с раскаленной плиты что-то выхватыва­ли голыми руками, жутко обжигаясь. Подошел Параклет, смот­рел на меня, явно сочувствуя. Но я уже более-менее оклемался и голова на месте, даже могу ей слегка вращать.
   — А что они делают у плиты? — спросил я.
   — Выхватывают свои волосы, которые они состригли в па­рикмахерских, а там их впоследствии сожгли. Это часть их тела. Один, правда, выхватывает чем-то вроде бы как плоскогубцы. За то, что он в свое время от души подарил эти самые плоско­губцы, теперь же ему за это добро легче, чем всем остальным. А еще дальше, видишь, ползают по земле и слизывают какую-то мерзость? Это те, кто имел привычку плеваться на землю. Да­лее типа душегубок, для курильщиков.
   — "Ну и вонь же откуда несет, — подумал я, — даже меня тошнит, хоть я и не курящий".
   — Да! Теперь сразу становится понятным то Зло, которое творил. Можно сказать, люди на Земле опьянены страстью и похотью. Здесь же для них вытрезвитель, очищение через стра­дания, а затем раскаяние. Обитель Зла, мир возмездия, не ми­лосердия, страха, плача и стонов.
   — Здесь нет помощи и некому пожаловаться, и некому за­ступиться. Мир страданий и расплаты за зло и грехи. Хаос и беспредел. Здесь нет добра, справедливости, совести. Здесь жи­вет зло, жестокость, насилие и злоба, коварство и ненависть, зависть и прочие пороки.
   Зазвонил колокол. Я даже сам себе не поверил, как, здесь есть церковь? Правда, звон был глухой, как под водой.
   Параклет пояснил, что здесь в каждом из трех подземных царств есть по одной как бы церкви, куда могут пойти отдох­нуть те мучимые, за которых молятся на Земле в упоминание, на литургии их родственники. Остальные же этой возможности не имеют. Многие пошли на колокольный звон, на восток, и бесы не имели над ними силы. Люди шли, славя Бога за его милость даже к закоренелым грешникам. Они говорили: "Мы не достойны этого, но слава милосердию Твоему, Всевышний". Бесы, с еще большим негодованием, накинулись на оставших­ся, вымещая на них злобу. Те же, кто остался, кричали вослед уходящим: "Как вам повезло, что за вас молятся родственники, и горе нам, что мы не научили детей своих вере, теперь на нас еще и грех детей наших, которых мы научили служить страстям бесовским. Чему служили, кому уподоблялись, туда и попали, винить-то можно только себя. По собственной воле и разуму творили злое". Я встал, и мы с Параклетом пошли вслед за уходящими в сторону дороги жизни. По дороге я все-таки ре­шил спросить, почему именно я должен все это увидеть, будучи практически жив телом, и почему Параклет меня не оберегает от всех напастей.
   — Все просто, — ответил Параклет — между Небом и Адом лежит непреодолимая преграда. Оттуда сюда не пройти правед­ным, туда не пройти грешникам. А ты и не то, и не другое, просто душевный человек, такие, ты сам видел, вновь отпра­вятся на новое рождение. Но для них это тоже наказание, по­тому, что с самого рождения они будут страдать от тела своего, людей, работы, болезней, неправд, и трудно сказать, к чему они прилепятся на этот раз. Как правило, более к злому, и попадают сюда. Здесь же мы с тобой как бы в другом государ­стве, очень варварском и диком, где нет практически никаких законов Божьих и добра. Наша защита — это сила Любви. Но если мы нарушим здешний порядок, то есть ты, я только со­провождаю или указываю путь, то окажешься навсегда в этих застенках. У нас есть договор о нейтралитете и невмешатель­стве. Правда, за свое любопытство ты уже пострадал.
   Мы вышли на дорогу, позади виднелись ворота Ада, с двух сторон на шпилях красовались звезды, а под ними луна. "Ну прямо тебе Кремль" — подумал я.
   Вскоре мы подошли к церкви, которая походила на зем­ную. Ангел церкви раздавал пришедшим кушанья, затем все молились, каялись и прославляли Бога. Кто терпеливо перенес все страдания на этом этапе, получил освобождение и мог пой­ти дальше по дороге до тех пор, пока его не задержит следую­щий его грех. Остальные возвращались с печалью и страхом обратно. Мы последовали за теми, кто ушел, и дошли до цар­ства звериного, где у входа как меня, так и других встречали коты и собаки, которых мы вырастили и заботились. Как ни странно, многим они выговаривали свои обиды, но пошли со­провождать. И было это большим благом, так как на тех, у кого не было этого сопровождения, накидывались змеи и жалили нещадно. Были там и другие мерзкие твари. Вот уж действи­тельно, самое маломальское добро на Земле оборачивалось здесь необходимым спасением.
   Так мы дошли до ворот с надписью: "Грех языка", где му­чил людей грех празднословия, сквернословия, пустословия. А также за слова бесчинные, брань, бесстыдные песни и другие наглые, колкие, ядовитые, пошлые, грубые, дерзкие и гнилые слова.
   С виду это были вроде бы люди, но языки у многих из них были в язвах, у кого до колен — за длинный язык, что, повидимому, причиняло страшное неудобство, потому что рот просто не закрывался. У кого-то язык был как жало, у других — как кинжал, у третьих — как язык змеи. Все они пытались что-то сказать, но получалось шипение, как у змей, лаянье и дикие вопли. Но лучше бы они не раскрывали для этого рта, потому что смрад усилился настолько, что желудок оказался в горле от тошноты. Все они, кто ползал, кто плавал в грязи сплетен, пы­тались убежать от змей, своих собственных злых слов, которые их нещадно жалили. Из тех, кто освободился от прошлых муче­ний и пошел по дороге жизни, все здесь застряли. Многие пы­тались убежать от змей, своих злых слов, но на них накидыва­лось от этого все больше и больше, и это было еще для них хуже. Тучи мух, с жалами, как у пчел, жалили, по-моему, не меньше, чем змеи, это были слова праздные. И все это полчи­ще всяких тварей, кусающих и кровососущих, было самых раз­личных размеров. Некоторые были просто гигантские и людей заглатывали целиком, тщательно пережевывая. Сколько здесь было знакомых имен "великих" демагогов, пустословов и пус­тобрехов, которым удавалось поймать в хитросплетенье своих речей целые народы и нации. Теперь многие и другие великие пустобрехи, и подражавшие им, и подлаивающие, здесь соеди­нились. И кого они обманули? Только самих себя. Теперь их же приспешники жалили как скорпионы, и укусы эти были весьма ядовиты, потому что укушенные умирали медленно в страшных муках. Я уже мог даже определить, кто скоро от это­го мучения освободится. К примеру, возле одной женщины сидела всего одна змейка, и покусывала ее слегка. Нехотя, явно видя, что на ее укусы женщина не обращает никакого внима­ния. Женщина вся была сосредоточена на одной молитве: "Гос­поди помилуй мя грешную". Казалось, что для нее ничего больше и не существует, кроме этой молитвы. Бедная змейка от бесси­лия скоро совсем увяла. Женщина была свободна, она могла говорить чисто, и молитва ее потекла как ручей. Мы ее позва­ли, сказав, что она уже очистилась. По дороге она рассказала, что жила в Риме, то был пятый век, многие тогда считали ора­торов и трибунов за изъявителей воли богов. Поклонялись им и многочисленным другим ложным богам, придуманным древ­ними людьми, хотя многие уже слышали о христианстве, но упорно держались своего самообмана и приносили в жертву бесам хвалы и людей. Многие здесь оказались настолько упор­ными, что не раскаялись и за тысячу лет. Так мы дошли до вторых ворот, где было написано: "Ложь". Здесь пребывали в мучениях клятвопреступники, те, кто клялись именем Бога лож­но, нарушившие вторую заповедь Божью, лжесвидетели, двуличные, хитрые и коварные, даже некоторые верующие, кото­рые молились ложно, не от души, небрежно исполняли цер­ковные службы, молившиеся вяло, лениво, небрежно, без бла­гоговения и усердия, но не только за это. Все это было от Лукавого или Сатаны. Они ему уподоблялись, обманом добы­вали себе славу и почести, хлеб насущный, авторитет и прочее. Здесь жило и неверие, и сомнение, наказывалось здесь непос­тоянство, лицемерие, лицеприятие, распространение ложных и хульных своих мнений, злоухищрение, ласкательство, сласто­любие, недобросовестное исполнение поручений, человекоугодие, хваление добрыми делами, которых на самом деле не име­ли, а также недостойное причащение Христовых тайн.
   Все вокруг было проникнуто обманом, кто кого здесь про­давал или обманывал, было совершенно непонятно. Но то, что они обманывали сами себя, это было точно. Место это было как пустыня с канавами изо лжи. Люди здесь иссыхали без прав­ды и были похожи на смерть из костей и лохмотьев кожи. У каждого был нож: у кого за пазухой, у кого за спиной. Разили они друг друга исподтишка, заводили уловками к ямам с гря­зью и сталкивали. Эти люди не верили даже себе и были как бы раздвоены и сами себя боялись. Страх быть обманутым и неве­рие даже себе убивало их. Некуда было от этого скрыться, даже если засовывали головы в песок, все равно это был самообман. Кругом все дышало зноем, каждый рот их и горло были воспа­лены, жара нестерпима. Они просили пить, хоть каплю воды правды, но ее не было. Кругом зной и грязь лжи. Они гонялись за миражами, видя оазисы, и убивались от отчаяния, не находя их. На лицах их была обреченность, потому что они были пря­мой противоположностью Богу. Так как Бог есть Правда, вода жизни. Многие брели меланхолично, с тоской и апатией ко всему, в глазах их безумие. Внутри они были раздираемы про­тиворечиями. Кто-то пытался выжать из грязи воду, но это было бесполезно, а кто лизал, умирал в муках от отравления.
   Одна женщина, увидев меня, жалобно тянула руку из ямы с грязью, не в силах вылезти, упрашивая дать ей руку помощи. Я сказал, что не могу этого сделать. Тогда она попыталась схва­тить меня за ногу, яростно крича, что я тоже обманщик и дол­жен сидеть в этой трясине. Но крика этого не было слышно, так как это было больше похоже на хрипение и сипение от сухости горла и рта. Эта жажда доводила до умопомрачения. Многие пытались здесь молиться, но им никто не верил и это вменялось им тут же в вину. Звероподобные Сатиры их тут же разрывали на части. И всё, что они делали, вменялось им в ложь. Кто же им теперь поверит? Только рыданию и горению в стыде можно поверить, но таких что-то было мало. Здесь все было иллюзией, и мы поспешили отсюда удалиться. Вслед нам неслись отчаянные вопли горем убитых людей. Они были без­надежны, выйдет ли кто из этого места до всеобщего суда?
   Мысли все вдруг вылетели от внезапно пронзившего меня холода. Откуда здесь холод? Вскоре я понял, что он проникает с земли. Это что-то наподобие трубы, которая идет от Северно­го полюса до Антарктиды, и даже озеро виднелось, а в нем множество народа заледеневшего. Подойдя ближе к воротам, я прочитал: "Грех осуждения и клеветы". Здесь расплачивались за грехи злословия, хулы, насмешки, подстрекательство, неразум­ную ревность, шутки, остроты, несдержанный смех, ябедниче­ство, кощунство, различные проклятия, посылаемые на себя, людей, скот, зверей, птиц, клевету в гневе, осмеяние греха ближ­него, порицание, болтовню, сплетни.
   Бог сказал: "Не суди и не судим будешь". Все эти люди уподобились Антихристу, который возьмет на себя суд. Только Бог может судить, все же, кто берет на себя Суд — Антихристы. Холод осуждения пронизывал насквозь. Не было тепла любви и всепрощения. Летел снег, настолько колючий, что казалось, летели колючки. Ветер их разгонял и бросал в людей. Тысячи игл впивались в тела, люди умирали от холода и шока. Демоны ужаса ходили с большими колотушками и вбивали людей, всплывших, снова в озеро. При этом они гоготали, говоря: "Вот смеется лучше всех тот, кто смеется последним". Другие демо­ны ходили с пиками и вилами раскаленными и вонзали их в пытавшихся бежать. Людей колотило как бы от внутреннего землетрясения, они корчились от судорог и боли. Этот холод обжигал не хуже огня. К одному примерзшему бедолаге, хохо­ча, подошли демоны и спросили: "Ну что, бедолага, ноги вмер­зли? Мы тебе сейчас поможем" — и толкнули его в спину. Ноги остались на месте, туловище с ногами переломилось в коленях. От боли несчастный умер. Бесы пошли "помогать" другому. Мы пошли далее, смотря на гибнущих от лихорадки и обморо­жения людей. Сказать они ничего не могли, потому что че­люсть на челюсть не попадала. В округе стоял только треск от ломаемых костей и стучащих зубов. Тела людей сплошь были покрыты гнойными фурункулами, которые не давали ни сесть, ни лечь. Смотря на это, меня самого проняла дрожь, я ни о чем не мог уже думать, сплошное отупение. Лишь спина Параклета маячила впереди, а я, как робот, боясь провалиться в полынью, следовал тенью, мечтая лишь об одном — поскорее найти хоть каплю тепла. Идти становилось все труднее, ветер сбивал с ног, сквозняк пронизывал вплоть до атомов, это было невыносимо, хоть вой. Внезапно ветер стих, как будто мы зашли в помеще­ние, и я упал, обессиленный и обмороженный, не чувствуя ни рук ни ног. А когда стал оттаивать, это было невыносимо, в меня словно вонзили миллионы раскаленных игл. От боли я потерял сознание...
   Когда очнулся, глаза открывать не хотелось, мне не вери­лось, что весь этот ужас позади. Рядом что-то чавкало, мерзко сопя, в нос ударил запах аммиака и зловоние фекалий. Я под­скочил, осмотрелся, вот уж, действительно, из полымя да в омут, в туалет, что ли, в деревенский провалился. А этот толстый, он что, всю эту жижу ест? Да, видно, ему это еще и нравится. Другие, тоже неимоверно толстые, как бегемоты, еще и ныря­ли во все это дерьмо, что-то доставали мерзкое и поедали. Па­раклет стоял на дороге невдалеке с явным намерением побыс­трее отсюда убраться. Увидев меня, он мне посоветовал поторопиться, пока ко мне не приблизились пузыри. И правда, в мою сторону под жижей что-то двигалось, я кожей почув­ствовал недоброе, но в этой дряни не очень-то разбежишься. Тот, что чавкал возле меня, вдруг истерично, как резаный заве­рещал, ну прямо как свинья, когда ее режут, и все смолкло. Кто-то его просто съел, подумал я, вылезая на дорогу. Сзади что-то ухнуло и клацнуло зубами. Рев, равный десяти слонам, потряс воздух. Я оглянулся, и у меня остановилось дыхание от страха — это была какая-то мерзость, не поддающаяся описа­нию. Глаза ее смотрели на меня с лютой ненавистью. Те лю­дишки, что чавкали дальше, в панике бросились врассыпную, но там повысовывались такие же морды, которые с хрустом их поедали. Казалось, что все в окрестности превратилось в крик смерти. Эти твари, видимо, ждали, когда эти несчастные отъе­дятся, потом вылезли на охоту. Я сидел прямо перед воротами, на которых было написано: "Грех чревоугодия", а также пьян­ства, излишества, пресыщения без нужды, объедение, еда через силу, услаждения яствами, невоздержание в пище, несоблюде­ние постов, еда, не освященная крестным знамением и молит­вой, угождение прихоти плоти.
   Дальше по дороге встречались помойные ямы и в них были люди, тут ели все, даже землю. Потом вылезали всякие твари и съедали несчастных. Правильный, значит, был девиз вегетари­анцев на Земле: "Я никого не ем". На холме впереди сидели демоны, жутко хохоча. Они разливали, как из крана, мочу, го­воря, что это водка. Люди выпивали и совершенно станови­лись безумными, им кидали трупы каких-то мерзких и зловон­ных тварей, приговаривая: "Это ваша колбаса — закусывайте". У меня желудок подкатил к горлу, явно желая выпрыгнуть наружу. То, что здесь ели и пили, невозможно было видеть, а если описать, то невозможно будет читать, чтобы не стошнило. Единственное мое желание было: быстрее отсюда убраться. Уже на выходе лежал человек, в глазах его был ужас, его заживо ели. Фактически это был труп, но живой, наблюдавший за своим разложением. Куда бежать, везде Ад? Куда ни свернешь — еще хуже, везде боль, смерть, страдание. Теперь, вспоминая о Цар­стве Небесном, я понял закон воздаяния: за все придется пла­тить! Насколько беспечны люди, они не знают, что их ожидает. Они самоуверенны, не боятся греха, ходят по земле, угождая себе и Аду, нет им наказания, и от этого они впадают в еще больший грех, ничего не боясь. Но вот приходит смерть и без­жалостной рукой бросает в жернова справедливости, где разде­ление на жизнь и смерть, добро и зло, блаженство и муки. Здесь нет смешения, как на Земле, но есть закон подобия и соответ­ствия. Земля — это третий, средний мир между Раем и Адом, покинув, ее у человека две дороги: вверх или вниз, третьего не дано. И это участь каждого и никто этого не избежит, как бы он о себе ни заботился и ни пытался продлить жизнь земную. Сюда людей привела погоня за наслаждениями и удовольстви­ями, деньгами, славой мирской, властью. Все это испортило людей, разъело их как ржавчина и короста, но они этого не замечали, только болезнь иногда выявляла их внутреннюю ис­порченность.
   Гордость и высокомерие людей — это их безумие, вот во что оно обращается. Они этот Ад носят в себе уже при жизни, не желая его признать. Они склонились к темной стороне души. Душа — это монада, та, что изображена у китайцев в единстве и борьбе противоположностей.
   Ко всему на Земле нужно относиться ра­зумно, зная, что это падение. И единствен­ный путь к освобождению от рабства мате­рии — это служение Духу и стремление к Духовному, но не низменному и грубому. Это несовместимо даже на Земле, хотя уживает­ся одно с другим, где тонкое, духовное стра­дает от грубого и материального. Многие на Земле говорят: "Почему добро наказуемо или почему добрые гиб­нут больше и умирают раньше?". Если человек сделал выбор в сторону правды, этого уже достаточно. Любовь и мудрость тому Бог даст даром, будь то при жизни или после смерти.
   0x08 graphic

Душа - Монада

  
   В этих раздумьях я смог хоть как-то отвлечься и не смотреть на ужасы вокруг. Но вот опять ворота и надпись: "Лень" — местопребывание тунеядцев, нерадивых, живших за чужой счет в праздности. Наказывалась здесь боязливость, небрежность, торопливость, нечистота, мечтание, рассеянность, безумное ве­селье, многоспание, ничегонеделание, бездействие в молитве, службе, посте, добрых делах, самосожаление, легкомыслие, скорбь, печаль, уныние, отчаяние, маловерие, малодушие, без­надежность, потворство грехам, суетность, пляски, картежни­ки и другие азартные игроки, забавы, нега, пустоделание. Все они были заняты самыми разными работами — кто копал ямы, кто катил камни в гору, камни срывались, катились вниз, давя всех на своем пути. Те, кто рыл ямы, углублялись до того, что не могли вылезти. Третьи черпали грязь и переносили ее в дру­гое место. Другие из болота носили воду и поливали ею камни. В общем, все это был бесполезный и никчемный труд. Многие, совершенно обессилев, падали, и их затаптывали в грязь. Ни­кому ни до чего не было дела, просто это было рабство и изде­вательство. Злобные эфиопы, черные как ночь, ходили с плеть­ми и нещадно избивали тех, кто медлил. Тех, кто падал, бросали в ямы и закапывали. Сопротивляющихся истязали пытками, жгли каленым железом, ломали кости, заливали горячей смо­лой, бросали в пищу каким-то тварям. От стона и лязга гудела земля. Каждый здесь, да впрочем, как и везде в Аду, наказы­вался по-своему и всего описать совершенно невозможно, это заняло бы томов сто в описаниях. Демоны на нас поглядывали злобно, но, видимо, были предупреждены и на меня не броса­лись. Все это приходилось рассматривать на ходу, и трудно было иногда понять, что более доставляет страдание тому или иному мученику.
   Вот и ворота воровства, грабительства, лихоимства, непра­ведного благосостояния. Им просто-напросто отрубали руки, всячески истязали. Они истекали кровью и умирали. Другие таскали раскаленные болванки, к чему они ни прикасались, все обжигало. Можно сказать, что это были не тела, а обо­жженные с ног до головы их подобия. Все причиняло боль, от боли и умирали.
   На следующих вратах бьшо написано: "сребролюбие", жад­ность, алчность, роскошь, мотовство, корыстолюбие, неподая­ние милостыни, презрение к нищему и бедному, прельщение, тайноядение и тайнопитие. Страшно было на них смотреть, эти люди тащили каждый к своему месту камни, гребли землю, друг у друга воровали, устраивали из-за этого смертоубийствен­ные потасовки. Как и везде, тут был лютый голод и жажда, процветало людоедство. Все их тела были в язвах, бородавках, коростах и еще не поймешь в чем. Многие умирали просто от истощения. Их убивала неудовлетворенность и беспокойство,
   что их кто-то ограбит, и потому совершенно были лишены сна и отдыха. Одиночество и враждебность друг к другу приводили их к отчаянию и самопоеданию.
   Следующие ворота обозначали неправды, обман, обвешива­ние и прочее. Что здесь происходило, кто кого продавал, было невозможно понять, это было сплошное издевательство и хаос. Бесы что хотели, то и творили с несчастными, и никто не знал, что с ним случится в следующую секунду, люди гибли как мухи. Рядом послышался звон колокола. Слава Богу, можно отдох­нуть ото всего этого: стонов, плача, стенаний, воплей, криков о помощи.
   Значит, одно царство подземное мы уже прошли. Когда мы подошли к церкви, мрак как бы растаял и разверзлось про­странство. Оттуда исходил свет и тепло, здесь был родник и фрукты. Многие пришли отдохнуть сюда по молитвам своих родственников. На их лицах было написано неимоверное счас­тье, и в глазах светилась надежда. Они славили Бога за ми­лость, каялись, рыдали, молились, просили прощения. Ко мне подошла женщина и с большим удивлением спросила: "Как вы попали сюда? Вы совсем не похожи на нас и мучениям не под­вергаетесь, и никого сами не мучаете".
   — Да мы здесь как вроде бы на экскурсии, — ответил я.
   Услышав это, женщина упала на колени, слезно прося нас о помощи. Увидев это, и другие стали просить, называя адреса своих родственников. Все просили только об одном, чтобы их родственники молились за них о прощении, поминали на ли­тургии в церкви и сами служили Богу, оставив суету. В их гла­зах загорелся лучик надежды, многие понимали, что я не смогу выполнить их просьбу, но почему-то надеялись, может, они знали что-то или чувствовали, чего я не знал. Или оттого, что рядом был Параклет? Этим людям теперь можно помочь толь­ко чрез молитву. Дивно это, какая все-таки сила в молитве, что даже в Аду помогает человеку. Если бы даже я и имел возмож­ность всем сообщить о просьбах их умерших родственников, то меня вряд ли сочли бы нормальным и просто не поверили бы. А если кто и поверит, то вряд ли с усердием примется перед Богом отмаливать его, просто заест суета. Каждый думает, в основном, только о самом себе, то есть о своей плоти и прихо­ти. Если многие не думают даже о своей душе и о ее спасении, то что говорить или просить о спасении другой души. Странно все-таки, как люди умудряются ходить рука об руку со смертью и не замечать ее. Ведь ежедневно рядом с ними умирают тыся­чи людей, но никто по-настоящему вывода для себя из этого не делает. Многие, наверное, думают, что их это не коснется, и живут будто вечные. Смерть всегда внезапна. Горе тому, кто не готовился к ней всю свою жизнь. Бога умом не познать, Он в сердце, поэтому даже те, кто стремится к знаниям мира сего, ошибутся тоже. Оправданы миролюбцы, ищущие правду и ис­тину, те, кто справедлив и добр, кто щедр и незлопамятен, кто даже в малом честен и трудолюбив, не злобив, кто знает всему меру, кто смирен, любит мудрость Бога и все прощает, не дер­жит зла, всем помогает в добре.
   Кто же возлюбил Бога всем сердцем своим и все помыслы его о нем, тот бессмертен. Здесь же человек умирает каждый день в неимоверных муках. Вся жизнь человека как один день и вспомнить нечего: поел, поспал, поработал. Смерть забирает тело и душа остается голой, и тело ее теперь грех, как он тяжел. И тонут люди в водах Ада, как будто кто-то гирю к ногам при­вязал. Как радостно было видеть души, у которых были крылья духа, они как бабочки украшены и легки. Из церкви уходить совершенно не хотелось, единственный оазис в этой пустыне горя и слез. Мы опять шагнули в тьму страстей, и мрак окутал нас. Демоны мрака куда-то тащили совершенно изможденных и измученных людей, в глазах которых стоял ужас. На воротах я прочитал: "Грех зависти", вражда, строптивость — мать всех пороков. Сколько людей погибло, сраженных насмерть этим грехом. Зависть высушила этих людей, превратила в скелеты с глазами ужаса. Кости их так гремели от передвижений, что ка­залось, сотни телег катили по мостовой. Завидовать здесь было нечему, что они тут делали, было совершенно непонятно. Зем­ля гремела, кости пересыхали, трескались, лопались, кроши­лись. Кто споткнулся о многочисленные камни, падал, рассы­паясь в пыль. Стоять на месте было совершенно невозможно, земля была как горячая сковородка. Выли шакалы, ища себе добычу. Летели камни. Кто в кого кидал и за что? Нужно было отсюда убираться, пока пятки не сгорели или кто-нибудь голо­ву каменюкой не проломил. И не без оснований. Уворачиваясь от этого каменного дождя, нам удалось выбраться без заметных повреждений. Хотя по моей спине прошлась один раз доволь­но хорошая каменюка, видно и я кому-то при жизни насолил. На этом мысль моя прервалась, так как я уткнулся физиономи­ей в бревно. Обо что я споткнулся? Бревно подо мною зашеве­лилось и застонало. Я подскочил как ошпаренный, вокруг пол­зала масса тел, натыкаясь друг на друга. Они были слепы. Но почему они ползают на четвереньках? Другие же вовсе на пузе ползают, как ужи. Те, кто пытался подняться, падали от боли. По их телам, как по мостовой, ходили демоны, обувь их была вся в шипах. Несчастных они пиками гнали к озеру, где те тонули со страшными воплями. Многие срывались с обрывов, падали в ямы с какой-то мерзостью. А озеро это было серное. Это все равно, что влезть в ванну с кислотой. На воротах была надпись: "грех гордости, тщеславия, самомнения, высокомерия, величия, превозношения, своенравия, самочиния, охлаждения, беспечности, непослушания, неповиновения, кичливости, не­уважения к старости, неподчинения, равнодушия, злоупотреб­ления, честолюбия, самооправдания, тщетной славы, умничания, украшения одежд, желания почести, любви к суетной жизни, ожесточения к убогим, величания, тщеславия, самохва­ления, гордого в церкви стояния, сидения, хождения и других беззаконных действий, бесед, нетерпения, раздражения, толка­ния, нерадения в чтении духовных книг". Народу здесь было видимо-невидимо, яблоку негде упасть. Зато видно было дале­ко из-за того, что все ползали и плавали в озере. Даже демоны старались к этому озеру не подходить. От воплей умирающих можно было сойти с ума, сердце разрывалось от жалости к ним. Но при жизни они были безжалостны к ближним.
   Дорога шла вокруг озера, и некуда было от этого уйти. Если сойти с дороги, то там творилось вообще нечто невообразимое и умереть можно только от одного страха.
   Так что самого страшного я, можно сказать, и не вижу. Да, по-видимому, я бы этого просто не вынес. Долго мы шли, пока не дошли до ворот греха гнева и ярости, раздражительности, ссор, ругательств, ехидства, придирчивости, притеснения, бес­чинных криков.
   И здесь люди были слепы, только ползали они в какой-то слизи, друг друга в ней топили, проваливались в какие-то ямы с копьями и шипами. Но больше всего их мучило удушье, нечем было дышать совершенно, их душил гнев. Далее страдали за грех злобы и ненависти, грубости, дерзости, вражды, мщения, злопа­мятства, неприязни, от злых мыслей, недоброжелательности, неблагодарности, подстрекательства на зло, ревнования во зле, советования греха, предательства, злорадства, несохранения тай­ны. Люди здесь сами были похожи на демонов, они были очень злы и разрывали первого попавшегося и друг друга, все дышало злобой, и все было пропитано им. Демоны летали над людьми и одобряли их действия, поощряли и помогали. Единственный закон был в почете — кто сильнее, тот и прав. Никогда бы не подумал, что даже демоны могут бояться людей. Впрочем, это были скорее звери, чем люди. Один из демонов, плешивый и старый, ему с виду лет, наверное, тысяч двенадцать, решил при­сесть и отдохнуть себе на горе. Ну, ему крылья быстро пообло­мали и ребра тоже. Хорошо, "товарищи" помогли отбиться, утащили полуживого. И нам здесь задерживаться не стоило, вся земля ходила ходуном и буквально уходила из-под ног в виде трещин и разломов, оттуда выходил ядовитый газ. Голова шла кругом. Полное отупение, дышать нечем, горло пересохло, воды за весь путь я не видел ни капли. Единственное спасение было — это промежуточные церкви, там была вода и пища. Но до нее еще два круга тьмы. Этот круг был тринадцатым, здесь жило и процветало зло, его источник. В воздухе носились премерзкие твари в виде гигантских летучих мышей, змей, шакалов, пауков с пронизывающими как кинжалы злобными глазами. С каким удовольствием они бы разорвали меня на мелкие кусочки. Я это чувствовал кожей, но уже практически ничего не соображал от одурения и брел как робот за Параклетом, как спасительным маяком. Крутило живот, и я подолгу на обочине пытался что-либо извергнуть из желудка, но извергать было нечего. Еще не­много — и желудок просто выпрыгнет наружу. В чувство меня приводило только приближающееся злобное рычание, никогда бы не подумал, что действительно есть люди-волки. Это дей­ствовало как скипидар на пятки. Единственное мое желание было побыстрее убраться отсюда, выйти из этого кошмарного сна. Что-то на меня дохнуло гнилью, выводя из забывчивости.
   Сердце екнуло от страха. Это было что-то наподобие овце­быка или свинобыка с такими резцами как у дикого кабана. Он спросил: "Звали?". Но я потерял дар речи и еле выдавил как придушенная мышь:
   — Н-н-нет. А ты кто?
   — Я кошмар, — прогремел демон.
   До меня только дошло, что я упомянул это слово. Совсем забыл, что нельзя упоминать слов "ужас", "мрак", "кошмар" потому, что это все имена демонов, которые тут же появляются там, где кто-то об этом подумал или сказал.
   — Как нам выйти отсюда к выходу? — спросил я, пытаясь остаться в живых и выйти из положения.
   — Выход здесь один: где заканчивается озеро, там мост че­рез пропасть с огненной лавой, за мостом уже тартарары — сердце и источник вселенского зла. Лучше вам туда не ходить, вряд ли вы останетесь там в живых. Хотя у вас выхода нет, ведь обратной дороги нет. Рад буду предупредить своих собратьев о жирной добыче, которая сама идет в пасть.
   И удалился.
   Рядом послышался визг и истошные вопли. Жуткое зрели­ще, когда один у другого откусывает кусок мяса, победитель оторвал у бедолаги ногу и убежал доедать. Вокруг жертвы по­явились еще двое, сейчас начнется пир. Поскорее бы отсюда убраться, но куда ни глянь, везде смерть и боль. Подошли к навесному мосту. Земля ходила ходуном, из пропасти дышала жаром лава, брызги огня летели во все стороны фонтаном. Как же мы пройдем? Это все равно, что самому влезть в доменную печь. Мой крест становился все тяжелей и тяжелей. Смогу ли я вынести его? Параклет меня остановил, внимательно посмот­рел и сказал:
   — Теперь тебе понадобится несгибаемая Вера — это твой щит, меч и твое оружие — правда, твое спасение — Любовь к Богу. В тебе не должно быть ни капли зла, обиды, осуждения, лжи. Я тебе буду помогать и сдерживать внешнее зло. С внут­ренним ты будешь сражаться сам.
   Припав к кресту, я молился: "Господи благослови, да мину­ет меня сия чаша смертная, полная греха и боли. В твои руки Господи предаю дух свой, душу, мысли, чувства, желания. Ты меня благослови, Ты помилуй. Огради Силою Честного и Жи­вотворящего твоего креста и сохрани ото всякого зла. Пресвя­тая Богородица умоли Сына Твоего о прощении грехов моих мыслью, словом и делом совершенных. Покрой меня честным твоим омофором. Архангеле Михаиле, первый воин Божий не дай погибнуть мне в геенне огненной".
   От страха меня била дрожь и зуб на зуб не попадал, хотя температура была градусов семьдесят. Параклет положил мне руку на плечо, и в меня вошел покой и мир. В душе запели соловьи, и невероятное блаженство прокатилось от самой ма­кушки до пят. Все переменилось, исчез страх. Слава Тебе Гос­поди, с Тобой и в Аду как в Раю. Сила гуляла во всем теле, крест свой я поднял как пушинку, хотя до этого еле уже воло­чил. Видно, мне действительно предстояло тяжелое испытание и сила тут нужна была сверхчеловеческая. Даже сюда я прошел только благодаря Параклету как под зонтиком во время ливня. Даже ног не замочил. Мы ступили на мост. Параклет шел впе­реди, внизу бушевала лава как река. Ни с того ни с сего она взрывалась, и миллионы огненных брызг взлетали фонтаном, дым выедал глаза, горло душили спазмы, летел пепел, мне сде­лалось жутко. Мост закачался, превратившись в канат. Сердце во мне остановилось вместе с дыханием. Я услышал крик Па­раклета: — Где же твоя Вера? — И вспомнил тут я Апостола Петра, шедшего по воде и усомнившегося.
   — Верю, Господи, — прошептал я, — Все в твоей власти. Ты все можешь, даже если горы будут на меня падать, верю, что мне не повредят, ибо на тебя уповаю.
   Случилось чудо. Мост остановился, стал шире, река пере­стала плеваться огнем, даже светлее стало. Да! Сомнение меня чуть не погубило, многие, наверное, в эту реку попадали, без веры ее вовсе не перейти. Жутко как-то в лаву угодить. Когда мы сошли с моста, мне сразу стало легче на душе, но ненадол­го. Земля здесь просто прыгала и двигалась. Было такое ощу­щение, что стоишь на палубе корабля в шести балльный шторм. Прямо под ногами могла треснуть и разойтись земля, открывая свои огненные бездны. Перед нами в ряд выстроилась группа дюжих мордоворотов, явно оценивающих, как бы побыстрее и поудобнее скрутить нам головы. В стороне я увидел надпись: "грех убийства, а также причинения ран, побоев, разбоя, наси­лия, аборта". Вперед вышел главарь, весь в наколках, с перо­чинным ножичком, умело вертя его между пальцами.
   — Ну что, новички, — произнес он. — Какие-то вы стран­ные и морды у вас не зверские, может, вы не туда попали?
   — Мы здесь проходим мимо. — поспешил объяснить я. — Никому зла не желаем.
   — А мы желаем, — пробасил громила, и все заржали как кони. — Вон видишь, гора трупов и река крови. Это мы поста­рались. Так что платите дань.
   — А что вам надо? — спросил я.
   — Да, пару пустяков, — опять заржали мордовороты, — Пару тазиков крови, да печень на жаркое.
   — Ладно, хватит лясы точить, мочи их... — Главарь кинулся на меня.
   Я сделал выпад в сторону и с разворота саданул ребром ла­дони по шее сзади. Главарь по инерции пролетел метра три. Этого как раз хватило, чтобы улететь в пропасть. Послышался душераздирающий вопль, и все стихло. Двое попытались прыг­нуть на Параклета, но отлетели, как от шаровой молнии, без­дыханными. Оставшиеся стали делить меж собой власть, пус­кая в ход в качестве веских аргументов ножи и кулаки. Все закончилось тем, что в живых остался только один, но только сам весь в порезах и полуживой. Наверное, теперь он будет главарь.
   Никто больше дорогу не преграждал. Ноги вязли в чем-то липком. Присмотревшись, я понял, что это кровь, и встал как вкопанный. Как же идти по крови? Но не будешь же стоять здесь вечно. Из земли повылезали гигантские черви с зубами, как у акул, и набросились на трупы. Послышался хруст, кровь полилась рекой. Мне как будто кто-то пинка дал под зад для скорости. Главное не провалиться в трещину. Неподалеку де­моны женщине делали аборт огромными ножами. От мук и боли несчастная умерла. Другая вся в слезах убивала собствен­ного ребенка, который кричал: "Мама, не убивай меня!", но
   она не могла остановиться, хотя понимала, что делает. Ее ну... трудно передать словами.
   Далее встречались и убийцы моральные, и те, кто любил разные фильмы ужасов, кровавые, с насилием, и одобрял их, и представлял себя таким же.
   В общем, арсенал убийств здесь был настолько широк, что описывать его было бы грешно, все равно что посмотреть фильм ужасов в самых мрачных и кровопролитно-садистских красках. В основном побеждали древние воины, умелые в обращении с холодным и другим оружием. Как ни странно, народы все-таки и тут объединялись в виде кланов: самураи, ниндзя, кочевни­ки, монголо-татары или римские легионы, отдельно немецкие рыцари, индейцы, викинги и другие - жадные до крови и люби­тели смертей. Бесы тут сидели, как на арене, и делали ставки. Крови было по колено, приходилось перелезать через целые горы трупов, донельзя изуродованных. Мимо меня пролетали то отрубленная рука, то голова.
   Все вокруг дышало злобой и смертью, а итог был один — горы трупов. Все это в отдельных местах уже начинало разла­гаться. Я бежал, закрывшись рукавом, с одной мыслью — толь­ко бы побыстрее отсюда выбраться. Не дураки были, однако, древние воины, умирали только с оружием в руках, оно им здесь пригодилось. Жаль, что они не узнали истинного Бога, теперь живут во тьме и злобе. Меня жестом остановил Пара­клет и предупредил:
   — Будь осторожней в мыслях своих, потому что мы вхо­дим в царство магии, убийства здесь коварные и изощренные. Смотри куда наступаешь, ни до чего не дотрагивайся, ничего не бойся. Испугаешься — потерпишь поражение. Иди с мо­литвой: "Да воскреснет Бог" и "Живый в помощи". Помни: твое оружие — Вера. Если будешь чист от греха, магия не сможет тебе ничего сделать. Если же в тебе найдется грех, это будет на тебе крючком, на который можно будет повесить дру­гое зло, потому что подобное липнет к подобному. Человек же без греха подобен гладкой зеркальной пирамиде, которая все отражает, и сколько в нее ни кидай грязь — все будет скатываться, не причиняя ей вреда. А вообще-то, еще при жизни тебе надо было прочитать Псалтырь Давида, который в Библии, сорок раз. Тогда ты был бы неуязвим и даже сюда бы не попал.
   На воротах я прочитал: колдовство, наговоры, чары, вол­шебство.
  -- А гадатели и предсказатели, они были от Бога или от бесов? — спросил я.
   — Человек во всяком деле, беде или радости должен обра­щаться только к Богу, прежде всего к Нему. И если просьба во благо этому человеку, то Бог поможет ему разумением и делом через другого человека. В противном случае — это будет нару­шением первой и второй божественной заповеди. Неверие в Божественное провидение и всякая попытка заглянуть в буду­щее из-за любопытства праздного есть грех. Если бы это было во благо, люди бы имели дар предвидения. Но Бог дает этот дар пророкам, послужившим ему в молитве, чистоте и правде мно­го лет, для указания народам на их ошибки и грехи. Когда Апо­столы ходили с проповедью, одна гадалка бежала за ними и кричала: "Это люди Божьи" много дней. И несмотря на то, что она говорила правду, Апостол перекрестил ее и приказал: "Выйди из нее, дух нечистый", и она потеряла дар. В книге Ветхого Завета, или пятой книге Моисея, в разделе "Второзаконие" глава 18 стих 10 Господь говорит: "не должен находиться у тебя про­рицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это". Все, что подозрительно, дол­жно крестить троекратно и постоянно быть в чистоте через покаяние. Тогда силы зла не повредят. А еще всем нужно же­лать только добра, не таить обид. Ходить в церковь и прича­щаться, но только после глубокого раскаяния во всех грехах, иначе можно угодить в Ад за одно только недостойное прича­щение. Потому что через покаяние человек невидимо соединя­ется с Богом, со всеми верующими. Бог чист и не может соеди­ниться с нечистым, это будет осквернением. Многие колдуны посылают к ним обращающихся людей в церковь на причаще­ние. Те идут, не подготовившись и не раскаявшись, и через то гибнут. Магия — это в основном источник дохода. Даже если в городе пять колдунов, они друг друга хорошо знают и имеют уговор. Как стекольщики: один ходит и бьет стекла, а другой стеклит или тот же самый. И от этого не остаются без работы. Зло сразу видно, многих притягивает возможность вредить тайно. Все они слуги князя Тьмы, они верили в него, но не в Бога. Нельзя одновременно служить двум господам, одному из них обязательно будешь нерадеть. Бог — ревнитель, не терпит от­ступников.
   Дорогу и всю окрестность перегораживали какие-то верев­ки, сети, капканы, крючки, ямы. Кругом кишмя кишели скор­пионы, змеи, жабы, летучие мыши. Откуда-то сыпала ядовитая изморозь. Все тут было отравлено, везде яд и смерть. Все опу­тали как паутиной, не пройти. И здесь от них мало покоя, и здесь они служат своему хозяину. Им, как и бесам, нет оправдания, они это знают, их участь в конце времен вместе с Сата­ной в геенне огненной на вечные времена. А пока они веселят­ся и горя не знают.
   Откуда ни возьмись, появилась старушка и медовым таким голоском предложила яблочко, с виду весьма аппетитное. В животе у меня призывно булькнуло. Но меня на мякине не проведешь. Если тебе что-то дают, чего не просил, значит, что-то не то. Решил на всякий случай бабку перекрестить, но ока­зался как парализованный, руки поднять было невозможно со­вершенно. Ну, бабка, знаю — есть еще крест мысленный. Бабка, не будь дурой, смекнула, что я собираюсь сделать. Мысль она, конечно, остановить была не в силах, но сердце сжала словно тисками — ни вдохнуть ни выдохнуть. Почти теряя сознание, я мысленно произнес: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь!". Вопль ужаса потряс воздух. Бабка превратилась в ог­ромную хмурую черную кошку и тут же взорвалась, разлетев­шись на мелкие кусочки. Прогрохотал гром, повсюду замель­кали смутные тени, от которых по коже побежали мурашки. Нужно было уносить отсюда ноги, пока не собралась вся свора. Я шел как можно быстрее, осеняя впереди себя крестным зна­мением дорогу и читая молитву "Да воскреснет Бог!". Как я благодарен тебе теперь, моя бабушка, что ты меня в свое время заставила выучить эту молитву! Воздух вокруг накалялся и зве­нел от напряжения. Дело пахло керосином: я ведь простой греш­ник, даже не все молитвы знаю. "Господи, помоги!" — взмо­лился я. Параклет взял меня за руку, сверкнула молния, и я очутился возле ворот Блуда (также сюда относятся любодея­ния, любовные мечтания и мысли, соблазн женской красоты, посещение увеселительных мест, сладострастие, влечение по­хоти, невоздержание, забавы скверные богопротивные, нечис­тые неправедные мысли, пустые мечтания, соблазнения, любо-страстие, страстное чтение пустых соблазнительных книг, романов, легенд, просмотр эротических фильмов, любострастие и блуд в сонном мечтании, в воображении, неестественное удовлетворение похотей плоти через мечтание или лицезрение женщин...). В общем, народу тут было видимо-невидимо. Я бы наверняка сюда тоже загремел. Выглядели они все крайне из­можденными и умирали от потери жизненных сил. Какие-то твари в виде огромных комаров и других вампироподобных высасывали их, как мух, оставляя от людей скелет, обтянутый кожей. Всюду видны были присосавшиеся к людям мерзкие пауки с тысячью хоботов. Пауки эти, как я понял, были своего рода электростанциями, перерабатывающими энергию людей в другого рода энергию, и передавали ее князю тьмы. Оказывается, страсти и секс без любви — это то, чем питаются темные силы, поэтому они так усердно подбивают людей на блуд. Если соитие между мужчиной и женщиной происходит не для про­должения рода, а для удовольствия — эта энергия идет князю тьмы на его злые дела. Следовательно, и человек через эту пу­стую трату сил, как бы служит ему через грех. В этом случае человек не приобретает, а тратит, как в известной картине "Блуд­ный сын". Странное дело, но мужчины не видели женщин, а женщины мужчин, хотя находились рядом. Их разрывали же­лания и приносили муку от неудовлетворенности, они маялись от томления и скуки. Одиночество убивало их. Медленно уби­вали их и монстры-вампиры.
   Со временем я стал замечать слабость в ногах и сказал об этом Параклету. Он внимательно и настороженно на меня по­смотрел. Я встревожился не на шутку.
   — Что случилось?
   — Тебя зацепили, — ответил Параклет, — слишком ты про­никся этим миром, и этот грех на тебе самый большой. Ты в большой опасности. Я постараюсь своей силой удержать демо­нов, но она не беспредельна. Мы не в Царстве Небесном, по­этому ты как можно быстрее должен выйти за черту этого гре­ха, иначе останешься здесь навсегда.
   Меня как будто молнией ударило. Подпрыгнув, как ужа­ленный, я припустил что есть духу. Но надолго меня не хвати­ло. Горло свело судорогой от сухости и жары, легкие горели огнем, ноги стали ватными, я брел, словно по пояс в воде — так мне было тяжело идти. Дышать было нечем, трупная гниль заполнила все легкие. Руки висели как плети, меня гнуло к земле. Как столетнего старика. Силы таяли, как лед в обеден­ную жару. Единственная мысль в сознании стучала, как молот: "Только бы не упасть...". Демоны, учуяв добычу, стали внима­тельно ко мне приглядываться, но подойти пока не смели — Параклет держал меня в силовом поле.
   Многие демоны стали неистово кричать: "Он наш, он не может здесь пройти, он должен понести наказание, это его ме­сто". На крик все больше и больше собиралось нечистой силы, они клацали зубами, дико ревели, угрожали, бросали копья. Сил не осталось совершенно, я чувствовал, что сейчас свалюсь замертво. Демоны, видя мое бессилие, стали подбрасывать впе­реди меня камни, чтобы мне было труднее идти. Они так зли­лись, видимо впервые столкнувшись с тем, что что-то в их мире не подчиняется им. От бешенства летела слюна во все стороны, как у разъяренных диких псов. На дорогу ступить они не мог­ли, так как по ней прошел Господь, выводя из Ада праведников, но летать по верху они могли, а значит, могли легко заце­пить меня на лету. Но пока они отлетали в ожогах, с воплями, отброшенные силовым потоком. Справа послышался громопо­добный топот, как будто шел слон величиной с гору. Бесы об­радовались несказанно, глаза их загорелись от предвосхищения предстоящего пира. Видимо, я для них буду особенным дели­катесом. Впереди уже видны были следующие ворота. До них оставалось метров сто пятьдесят, но демоны набросали целый вал камней. Приходилось перелезать, ведь с дороги сойти было нельзя, они бы меня вмиг достали. Кроме того, они вырыли яму по краям дороги — когда успели?!
   Кое-как мне удалось влезть на эти камни, но они неожи­данно покатились в разные стороны, и я упал, здорово саданувшись коленом. Попытался встать на ноги, но меня пронзи­ла боль. Теперь ясно стало, что идти я не смогу. Это конец, достали все-таки они меня.
   — Ползи! — крикнул Параклет.
   Я плохо соображал, сил совсем не осталось. Куда делись мои силы? Видно, я их все отдал на любовные утехи! Вот, оказывает­ся, где они меня достали! "Господи, помоги! Я же еще живой, я еще смогу раскаяться. Прости, Господи! Блудил и прелюбодей­ствовал, каюсь". Подумав это, я почувствовал прилив сил, неве­роятно, но это так. Хоть на четвереньках, но я доползу до черты. "Господи, помилуй! Господи, помилуй!" — худо-бедно, но я полз, повторяя эти слова. Видя это, бесы завизжали как резаные. Зем­ля дрожала и подпрыгивала от приближения своего хозяина. Я посмотрел и обомлел от страха — сколько у него было рук, труд­но сосчитать. В каждой руке — какое-либо оружие, как у смер­ти. Голов у него было три с рогами, как у носорога, и пастью, как у крокодила. "Это конец!" — подумал я.
   — Ползи, — снова крикнул мне Параклет. — Что бы ни случилось, ты не должен останавливаться.
   "Господи! Верю в то, что ты все можешь, все принадлежит тебе: и Небесное, и подземное, и земное. Помоги, Господи! Я сознаю грех свой! Не оставь в погибели! Сжалься надо мною по милосердию Твоему. Яви, Господи, на мне милость Твою, дабы знали все, что даже в Аду не оставишь милостью заблудших".
   Чудо свершилось! Я встал, как будто только что проснулся, полон сил и энергии. Даже Параклет удивился такому превра­щению.
   — Слава Тебе, Господи! Ты неизмеримо велик, Всесилен и Всемогущ!
   Хозяин тьмы прогрохотал, как гром водопада:
  -- Кто посмел войти в мои владения?
   Параклет показал свиток, - Гром смеха резанул пространство.
   — Я здесь Хозяин, и вы умрете!
   Сверкнула красно-черная молния, и защитное поле, искрясь звездами, осыпалось.
   - Святослав, — позвал меня Параклет, — поставь перед собой крест и собери в нею всю силу своей любви к людям, земле, матери, любимой, к жизни и Богу. Мне он сделать ниче­го не сможет. Это твоя битва!
   С ужасом я понял, что безоружен — добрых дел столько, что поместятся в кружку, да и те корыстные Воевать каплей в море с горой все равно, что Дон-Кихоту с мельницами. Любовь по жизни у меня есть, но после посещения Царства Небесного жизнь земная кажется блеклым подобием. Какая все-таки Сила и Слава в Царстве Небесном, какая невыразимая красота, сколь­ко там любви! Крест в моей руке засиял, как золотой, он весь светился внутренним светом. Хозяин тьмы несказанно удивил­ся неожиданно возникшей преграде. Бесы попятились в сторо­ну, дикий рев потряс землю, рука хозяина со скипетром повер­нулась в мою сторону.
   — Умри, смертный, — прогрохотало эхо, вырвалась черная молния, на меня словно свалилась гора и придавила к земле. Удар был настолько сильным, что я лежал на животе ни живой, ни мертвый, в глазах кружились звезды, все болело.
   — Не поможет тебе Бог, смертный, — услышал я как бы сквозь тоннель. Чуть приподнял голову и увидел, как вся земля вокруг дымится в глубоких трещинах.
   — Господи! Неужели это конец!
   В этот момент свет разлился по всему пространству, словно появилось солнце. Из светящегося шара возник юноша, оде­тый в одежды из света.
   "Да это же Архангел Михаил!". Слезы радости заливали мне лицо. Бесы попадали навзничь. Борясь за свою жизнь, вся не­чисть корчилась от мук, готова была провалиться сквозь зем­лю, только бы избавиться от этого света.
   — Кто усомнился здесь в силе Божьей! — прогремела тыся­ча громов из уст Архангела. Взгляд его был испепеляющим, сам он стоял, как гора, вечная и непоколебимая. — Подходит ги­бель ваша, писанная от пророков, и мука вечная.
   С этими словами Архангел взмахнул какой-то палочкой — и земля разверзлась под Хозяином тьмы, и он рухнул туда с неимоверным грохотом. Все заходило ходуном, как от десяти­балльного землетрясения. Теперь я знаю, отчего земля трясет­ся... Из разлома вылетел ядовитый черный дым, зловоние и копоть. Дикий рев раненого зверя потряс землю еще раз. Я тоже, рыдая, упал, не зная умереть мне от радости и счастья за спасение или — от горя тяжести грехов моих. От демонов ос­тался один пепел. По дороге шло множество людей — это Ар­хангел Михаил выводил тех, кто искупил вину свою и осознал всю тяжесть грехов своих.
   --- Настя, и ты здесь, — изумился я. Ее голубые глаза свети­лись радостью и счастьем. Любовь Божья коснулась и меня за мое смирение и раскаяние. А упорные тут будут пребывать, наверное, вечно. Даже здесь они ничего не поняли. Вот и спа­сительная граница, до которой я тянулся из последних сил. И меня спасло милосердие Божье.
   На вратах были выписаны грехи прелюбодеяния. Это каса­лось и измен супружеских пар, а также насилия, недержание обета монашеского. Что самое интересное, так это то, что мно­гие прожили друг с другом всю жизнь и оказались любовника­ми, потому что брак их был скреплен не Богом, а государством. Многие жили в семье без любви: из-за детей или по другим причинам.
   Народу здесь тоже было предостаточно. Многих освободил Архангел Михаил, и они с радостью великой присоединились к нам. Впереди показалось огненное озеро. Было оно зловеще красное, и кипела в нем магма. Подойдя к нему, я оцепенел — как же там могли находиться люди? Они кричали от боли, но никак не могли умереть, это было самое страшное для них, так как смерть стала бы облегчением от страшных мук. За что же они так наказаны? Вот и надпись: Содомский грех, то есть неес­тественное удовлетворение похоти плоти, мужеложество, лесбиянство, скотоложство, кровосмешение. Как ни странно, но древний урок с Содомом и Гоморрой не пошел людям впрок. Теперь постепенно все население Земли превращается в Содом и Гоморру. Если многие в этом не участвуют непосредственно, то видят это в газетах, журналах, кино, но не осуждают, а тер­пят и смиряются. Много демонов из Ада выходит через ското­ложство. Многие даже не представляют себе, каких масштабов это достигло. Другие обзаводятся в секс-шопах разными при­способлениями. Но не знают, что в своем воображении в ин­тимных утехах вызывают духов Ада и практически прелюбо­действуют с ними. А потом удивляются, откуда на земле появляются Чикотилы, серийные убийцы, насильники и про­чие монстры и любители крови. Теперь, конечно, этим извра­щенцам приходится нелегко. Их постоянно вытаскивают крю­ками и бьют палками по этим самым интимным местам, или же изображают их же утехи. Других насиловали какие-то мерз­кие твари, напоминавшие гигантских пауков, и другие звери, каких я не встречал в природе. Вопли вокруг были просто ди­кие, и видеть это все было невозможно
   Послышался спасительный звон колокола. Слава тебе, Гос­поди! Можно будет немного передохнуть и подкрепиться. По дороге видны были деревья, но благодаря Параклету я знал, что если эти плоды съесть, то можно остаться здесь навсегда. И ос­танавливаться было нельзя, и оглядываться — иначе это было бы знаком желания здесь остаться. Даже сильно испугавшись, можно было лишиться защиты и пропасть. Но я знал, что Бог со мной, значит, мне ничто повредить не сможет. А если даже и повредит, Бог силен воссоздать меня даже из ветра. На следую­щих воротах значился грех Ереси. Неправые мудрствования о вере, неверие, сомнение, хула. Да, эти люди заблудились в трех соснах, многие из них думали, что только они знают, что пра­вильно в Библии, а что нет, или что Бог именно это хотел ска­зать. Любители поспорить и выдумать что-либо для своего воз­величивания. Теперь же висели они на деревьях, как груши, вниз головой. Они же при жизни любили все ставить с ног на голову — вот и получили. И ели их сомнения в виде тысячи мух. Другие лежали и не могли двигаться, их ели тысячи термитов. В общем, это не так уж приятно, когда тебя едят заживо. Тех, кого съели, бросали в озеро огненное. Странно, но они все равно были живы. Уж лучше для них было бы умереть.
   Многие попали сюда за пустую суетную любознательность, за святотатство, невыполнение духовных обетов и прочее. Земля была раскалена как сковородка, вся в огромных трещинах, из которых выплескивалась магма и разлеталась брызгами. Воисти­ну дорога, по которой мы шли, была дорогой жизни. Нас на ней никто не смел трогать, даже под ногами чувствовалась земля нормальной температуры, такой, что можно было спокойно идти. Вокруг же все кипело. Даже сейчас в голове шумела одна мысль — напиться бы. Иногда накатывал бред, и тогда огненное озеро казалось водой, хотелось в него броситься и напиться. Но нет, спасение впереди. Вон уже виден купол церкви.
   Некоторые пытались прорваться к церкви, выскочив из озе­ра, но тут же падали, пораженные укусами каких-то ядовитых растений. Похожи эти растения были на осьминогов. С виду вроде обычная трава, только ядовито-коричневого цвета, а на­ступишь — и оказываешься весь опутанным веревками. Стебли и листья в присосках, которые парализуют жертву. Это еще хуже съеденных заживо. За что же эти люди попади сюда? Многих демоны выхватывали из озера, поднимали на высоту и бросали на камни.
   На воротах была надпись — Жестокосердие.
   Сюда входили также ярость, немилосердие, унижение дру­гих, равнодушие, бесчувствие, невнимание, злорадство, холод­ность к Богу и ближнему, кощунство, глумление, окаменение сердца, непосещение болеющих, в тюрьме сидящих, ненасы­щение алчущих, ненапоение жаждущих, несоблюдение празд­ников и постов, несоблюдение среды и пятницы и употребле­ние мяса в эти дни, несоблюдение седьмого дня недели в посте и молитве, недостойное причащение без глубокого раскаяния.
   Некоторые от своей холодности просто превратились в ка­менные изваяния, на их лицах застыли ужас и боль, в глазах — страх. По-моему, эти люди были окончательно обречены, и их душа, заточенная в камне, наверное, испытывает невероятные муки. Многие выходили из озера обугленными и, пройдя не­сколько шагов, рассыпались как головешки, превращались в кучку пепла. Их тут же лепили из глины и снова бросали в огонь.
   Странно было наблюдать, как одно вроде бы тело рассыпа­ется, но за ним оказывается еще одно тело, которое не развали­вается. Его облепляют — опять человек.
   Воистину душа бессмертна. Но сколько у нее тогда тел?
   Вот и спасительная церковь. Сил едва хватило переступить порог. В голове стояли стон, крик, ругань, вопли, причитания — все, что мы услышали за дорогу. Ото всего можно было сой­ти с ума, и я уже начал сомневаться, жив ли я еще. В теле моем не было живого места. Скорее всего, оно напоминало высох­шую мумию с черепом и глазами. Когда мне поднесли воду, я спросил:
   — А сколько можно выпить?
   — Сколько хочешь, — ответили мне.
   Это было счастьем, невероятное наслаждение. Я набрал полный рот родниковой воды и держал, сам себе не веря, что это вода. Она была как нектар. Какой это великий дар божий
   — вода. Что же, изверги, на земле с водой делают? Все, винов­ные в порче воды, не увидят ее после смерти. Нет воды в Аду, горе будет вам, губители матери-природы. Воздаст она вам по заслугам!
   Какая все-таки благодать в церкви! Прохлада, умиротворе­ние, даже сюда доходит пение Ангелов Небесных. Люди рыда­ли от счастья, стоя на коленях. Их можно было понять: каждая минута от боли и страха здесь кажется вечностью. Даже мне показалось, что я тут нахожусь целую вечность.
   Нужно было идти. Невдалеке на дереве висели трое вверх ногами, их нещадно били плетьми. Кого-то эти несчастные мне напоминали, и я решил подойти.
   — Еще один шаг, смертный, и ты умрешь.
   Демон резко развернулся ко мне, в глазах его пылала такая злоба и ярость, что я невольно отшатнулся.
   Но я успел рассмотреть тех, кого хлестал демон — это были Гитлер, Ленин и Сталин. Теперь каждый тяжелый вздох и каж­дая слеза погубленных по их вине людей превращаются для них в тысячу жестоких ударов. Но если собрать всех этих лю­дей, то даже страшно себе представить, сколько тысячелетий этих бедолаг будут четвертовать. Вот ведь как получилось: их жертвы - в Раю, они сами — в Аду. Оправдана Божественная справедливость. Сколько здесь царей и вельмож, которые ку­пались в золоте и удовольствиях, горя и труда не зная, и дума­ли, что не будет им вреда во веки веков. И всячески их ублажа­ли и заискивали. Теперь их прихлебатели и любители красивой жизни тоже здесь. Истинно Бог сказал: "Легче верблюду про­лезть в игольное ушко, нежели богатому попасть в Царство Небесное". На что эти люди потратили время свое? Где их сла­ва? Они думали, что вершат дела правые? Но нет дел правых, кроме тех, что совершены во имя Бога и ближнего. Они дума­ли, что вправе править миром и судьбами людей. Превозноше­ние, гордость, самомнение, желание славы и господства погу­били их. Теперь людей губит богатство, а. впрочем, богатство людей губило во все времена... Хотя само по себе богатство не есть зло. У Царя Давида и Соломона золота было не счесть, но они не прилагали к нему сердца своего. Все их помышления были направлены на справедливость, на то, как угодить Богу в правде. Они искали мудрости духовной — что есть вечность. Их помыслы были о благе народа. И ничего они не делали без Божьего благословения.
   А Ленин, великий богоборец, сказал: "Религия — опиум для народа". И никто не мог жить, если этому идолу не поклонял­ся. А мы все ждем Антихриста. Разве можно всех уравнять? Ну, доуравнялись... Все лизоблюды и приспособленцы пробрались к власти. Честные трудяги, не торговавшие честью, правдой, совестью и верой — в лагерях. Человек с мудростью, добротой, добрыми делами отличается от человека злого, себялюбивого, корыстного, коварного и глупого. Не думаю, что они равны. Святого с убийцей и насильником уравнять трудновато. Что касается справедливости материальной, то человеку мудрому вряд ли много надо. А глупому - нужен весь земной шар, да, наверное, даже маловато будет. Была бы возможность — всю вселенную загребли бы. Вон кораблики швыряют в космос. Сколько средств и сил на ветер. Только пространство дырявят. А теперь если комета и не свалится на Землю, а только проле­тит мимо — полземли народу от вируса вымрет. Забавные иг­рушки — а люди от голода мрут.
   Интересно тогда, кому это надо? И для чего вообще? Иноп­ланетян найти, которые им дадут новое оружие уничтожения? Может, посадить всех этих умников в эти кораблики и отпра­вить на Луну, раз она им так нравится? Землю угробили, теперь за Луну возьмутся.
   Вот Гитлер, великий завоеватель. Весь мир хотел поработить. Сколько история их ни учит, но так они и не поняли, что силой нельзя завоевать сердец. Только любовью. Человеку лучше уме­реть, чем пребывать в рабстве. Может, тело и можно пленить, но душу невозможно. Все можно купить, но только не совесть. Можно приобрести горы золота, а душу потерять. Можно жить во дворце, есть и спать на золоте, телохранителей поставить на каждом шагу — но трястись от страха за свою жалкую душонку и ежедневно сражаться за место под солнцем. Сколько же сил и средств уходит на эту борьбу за власть. Глупые, несмышленые дети. Вся власть, сила, мудрость, правда, справедливость, блага и сама жизнь — у Бога, вас сотворившего. Лучше, чем Бог, вы не сотворите! Остановитесь в своем безумии, ведь вы режете сук, на котором сидите. Глупо хвастаться убогостью своей души. А чины, звания, награды, богатство — мишура. Все это как дым улетает. Запутались в словах и идеях. Кому нужен этот словесный понос и бумажные законы? Кому нужен этот обман? Так всех задури­ли, что сенсации лепят чуть ли не искусственно. Сидит обыва­тель, раскрыв рот, а лапша почему-то на уши попадает. Давно понятно, что миром правят деньги. Вот это золотой телец, кото­рому поклоняются люди.
   У верующих цель — спасение своей души и ближнего. Даже у коммунистов была цель — изобилие. Какая теперь цель у новых капиталистов? Наверное, такая же, что и у старых — деньги, и чем больше, тем лучше.
   Грабь награбленное и что плохо лежит. А чтобы народ по­меньше о себе задумывался и чтобы еще подзаработать — не­плохо бы еще какую-нибудь войнушку организовать. Тогда во­обще красота — становись, равняйсь, смирно, шагом марш — и никаких проблем. Начальник всегда прав. Не жизнь была бы, а малина для кого-то. Вешай себе и всем какие-нибудь побря­кушки. Благо, их можно наштамповать в неограниченном ко­личестве. У некоторых не грудь, а просто кольчуга, наверное, вместо бронежилета. И как это им удается каждый день подви­ги совершать? Наверное, на час раньше обыденного проснулся — уже подвиг. Нашим умом не понять всего этого. Бедный Сталин... Как ему нравился его кабинет и мавзолей. Он так боялся за него, что, наверное, даже мышей расстреливал. Но все равно расстался, смерть не успел расстрелять. Это было его непоправимой ошибкой. Зло никак не может понять, что чем больше оно делает зла, тем больше в лишениях и страданиях люди обретают благ себе на небесах. А они себе, наоборот, му­чений. За все придется платить.
   Смотрю я на этих троих, и даже мне их жалко. Они обману­ли сами себя. Горе тебе, "Вавилон", возжелавший денег и раз­влечений! Все системы на Земле одинаково прогнили. Невыразимая тоска, неужели не надоедает вся эта суета, ведь день на день похож. Куда я стремлюсь скорее выбраться, тоже страда­ние. Господи, как вожделенны жилища твои, но как трудно сделать шаг в сторону праведности. Как трудно оставить суету и прилепиться к молитве. Ведь этого никто не увидит, только Бог. Не сомневайтесь, Бог сказал: "За все тайное — воздам явно". Вот уже и заканчивается мой поход. У края пропасти бесы сталкивали какого-то несчастного, совсем уж звериного вида, и не могли с ним управиться. Набежало еще с десяток, и все-таки столкнули. Тот, падая, прихватил с собой одного беса, но вскоре бес вылетел оттуда, весь трясясь от страха.
   — Параклет, что это с ним? — спросил я.
   — Там пространственно-временная черная дыра. Никто не знает, что там. Единственное, что известно, это то, что там вообще нет никаких законов и света. Полный хаос. Великое одиночество и ничто.
   — И кого же туда?
   — Изощренных, зверских, кровожадных массовых убийц, которые получают удовольствие от своих деяний, от человечес­ких страданий и мучений. Озверевшие, отупевшие, потеряв­шие человеческий облик маньяки и самоубийцы. Они вообще не признают никаких законов, даже здешних. Вот им и опреде­ляет Сатана место. Даже ему они не нужны.
   — А как же Гитлер?
   — Этот висит здесь до поры до времени, прямо перед про­пастью, для назидания, взирая на все это и умирая от страха перед будущим каждую минуту. Конечно, его участь та же.
   Возле Огненного озера что-то затевалось. Сопровождающие нас прощенные милостью Божьей грешники пели песню: "Свят, свят, свят Господь Бог, Вседержитель, который был, есть и гря­дет". Архангел Михаил протянул в сторону озера жезл, блесну­ла молния, оно расступилось, образовав дорогу. За молнией прогремел гром, проговорив: "Выйдите искупленные милостью Бога, осознавшие грех свой". На дорогу выходили люди, рыдая от радости и славя Бога за милость им, недостойным, оказан­ную. Но этих людей было немного. По их выходу озеро вновь сомкнулось и многомиллионные вопли оставшихся пронзили пространство. Всего один раз в год входит сюда Архангел Ми­хаил. А освобожденных из многих миллиардов вряд ли набе­рется тысяч пять. Но неизвестно, сколько отсюда выводит Пре­святая Богородица, потому что она здесь бывает часто.
   Демоны как растворились, видать, по щелям попрятались, чтобы не погибнуть. От Архангела Михаила в этой тьме свет лился, как от солнца. Мне сильно повезло, что я смог пройти весь этот ужас под небесной защитой. Что там, в глубине, во мраке, вдали от дороги? Какие там мучения! Трудно даже пред­ставить... Сколько времени надо, чтобы все здесь обойти? Это как быть в Москве, но побывать только на Красной площади. Всей остальной Москвы не видеть. Да это, наверное, и невоз­можно — описать все мучения. Получится многотомный труд, никому не нужный. Все здесь другое, не так, как на Земле. Другие законы, другие существа. Достаточно знать, что это дей­ствительно есть, чтобы быть к этому готовым. Или точнее ска­зать, нужно понять, как следует жить, чтобы сюда не попасть. После всего, что я здесь пережил, трудно поверить, что чело­век, покаявшись в своих грехах и признавший себя виновным, избавляется от всех этих тысячелетних страданий. Единствен­ное условие — это нужно делать при жизни и искренне. А бла­го на небесах обретается через молитвы и подвиги в добродете­ли. Так что все в ваших руках, люди добрые.
   А мы тем временем входили в пространство для перемеще­ния в другие миры. Ангелы брали под руки раскаявшихся и уносили. Многие ходили в древних одеждах, с мечами. Увидев себя в отражении, я ужаснулся — мне было на вид лет семьде­сят от всего, что я здесь пережил.
   — Куда это мы попали?
   — Атлантида, — ответил Параклет, — эти люди имели тай­ные знания, но не смогли ими воспользоваться во благо. Мно­гое им было дано, знания магии и законов превращения, уп­равление гравитацией. Даже многотонные камни они переправляли по воздуху. Так были построены пирамиды. Но возгордились и решили превратить планету в корабль и пус­титься на ней в путешествие по Вселенной. Они возомнили себя богами, не зная, что Бог Творец положил всему свой пре­дел и это незыблемо. В точке усиления, для ускорения Земля, не выдержав, перешла в другой пространственно-временной барьер. Получилось, что сами себя наказали. А для чего служи­ли египтянам пирамиды? Это концентратор энергии, на раз­ном уровне энергия разная, способная менять состав, транс­формирует и мумифицирует. Странно, даже здесь могилы... Куда же можно отправиться, умерев, для Ада?
   — Куда теперь? — спросил я.
   --- На Луну, — спокойно ответил Параклет. Взял меня за руку, и мы полетели. Вылетели из какой-то пещеры, свет уда­рил в глаза и ослепил. Какое-то время я совершенно ничего не видел, зажмурившись и приходя в себя. Когда вновь обрел зре­ние, мы были уже на месте. Что тут происходило — было труд­но понять. Никогда бы не подумал, что здесь такое народонаселение. А впрочем, это ведь совершенно другое измерение. Если бы я сюда попал в теле земном, то наверняка ничего бы не увидел, кроме голой пустыни. Вот и эти пресловутые летаю­щие тарелки, шарообразные, тарелкообразные, кокосовидные, сигарообразные. И обитатели их довольно забавные. После Ада с его монстрами — это просто совершенные создания. Пара­клет куда-то удалился. Я пошел к серебристым людям, очень красивым, оказалось. Это были женщины. Вот повезло, так по­везло — интересно, у них тоже есть такое понятие, как любовь? Не успел я рот раскрыть, как одна златовласка голоском соло­вья пропела: "У нас есть любовь, но она выше земной. Знаю, о чем ты спросишь дальше, — опередила она мои вопросы, — дети у нас рождаются от поцелуя".
   "Да они все мои мысли знают!". "Не только мысли, но и чувства, — пропела златовласка. — А... Мы из созвездия Боль­шой Медведицы. А... А зовут меня Алия". Так, рот мне раскры­вать совершенно незачем, я так понял... "Смешные вы, люди, — прощебетала она, — влюбчивые и любопытные". "Неужели и это увидела?! Да, уж, опасные девчата. А, может, и не девчата вовсе?! — меня эта мысль как током ударила".
   Алия рассмеялась: "Ты угадал, мы самодостаточны. Можем быть и мужским полом, и женским, по желанию". "А вот мыс­ли читать нехорошо — вскипел я". "Нет, это скрывать что-либо нехорошо, — ответила она". "Ну, наверное, у нас разные поня­тия — вам, звездным жителям, нас, землян, не понять".
   — А это что здесь вообще такое? Вы что, теперь людей по планетам развозите для следующей школы жизни? — спросил я.
   — Да, вроде того. Понимаешь, ты не совсем от своей пла­неты освободился, поэтому знать тебе много не положено.
   — А вот интересно, — спросил я, — потом люди, от вас снова могут попасть на Землю?
   — Так оно и будет, — рассмеялась Алия.
   — А где же тогда Царство Небесное?
   — Это далеко. Там, где вечный свет, выше звезд. Мы тоже туда попадем в другом состоянии, хотя не все, как у вас.
   — Значит, мы не одиноки во Вселенной?
   — Вы даже на Земле не одиноки, — засмеялась снова Алия.
   — Ты сейчас откуда вышел? Там тоже своя жизнь. А животное царство, вы просто его не знаете...
   — Да, действительно, мы много чего не знаем. Пойду луч­ше я к этим ведроголовым поспрашиваю.
   --- Не советую, — прощебетала Алия, — они с Кассиопеи и очень злобные. А вон те, с Марса, к ним тоже лучше не подхо­ди, они очень воинственные.
   Подошел Параклет и сказал:
   — Я вижу, ты времени даром не теряешь.
   — Да вот, устанавливаю межпланетные контакты с внезем­ным разумом...
   — Лучше скажи, с бесами.
   — Конечно, небось, к тем, кривоногим карликам, не подо­шел. Падок ты на женщин. Они тебя и здесь достали, но не обольщайся, они не те, за кого себя выдают.
   — Алия, в чем же мы, земляне, ошибаемся?
   — В том, что вы исследуете и совершенствуете внешнее, видимое, а внутреннее, невидимое, божественное не развивае­те. И не видите. А отсюда ничего и не знаете.
   — Значит, мы идем не по тому пути?
   — Да! Вы идете по пути гибели. Вряд ли вы протянете хотя бы еще одно столетие с таким варварским отношением к своей планете. Если, конечно, вас раньше не погубит жадность и любопытство.
   — Нам пора, — сказал Параклет. Мы полетели, но летели недолго и вскоре оказались на другой, темной стороне Луны. Тут вовсю орудовали бесы. Стоял трон князя духов злобы под­небесной, но самого не было. Наверное, на мое счастье. Что тут у них? Штаб, что ли? Вот откуда приставляют демонов к душе, чтобы они записывали злые дела человека. Параклет что-то взял, передал мне, и я съел. Ну и гадость, рот свело от горе­чи. И мне стало казаться, что Земля наша — вселенский поли­гон, а разнообразие наций от различного вселенского происхождения душ и языки оттуда же. Душа каждого челове­ка, как книга со своим особым составом слова. Все мы на Зем­ле пришельцы, падшие ангелы. Вся Вселенная окружена гру­бой материей Царства Природного, все мы пытаемся стать духовными и попасть в Царство Духовное и Небесное. У всех нас, живых существ, одна задача познать Бога внутри себя. Но хозяйничают во внешнем круге духи злобы поднебесной, зара­жая злом и грехом. Падаем мы от этого искушения туда, куда Сатана ниспал. Горе нам, люди, ибо мы в царстве его. Во всей Вселенной идет война.
   Поодаль стоял дворец, вокруг которого суетилось множе­ство девиц, они кого-то ждали. Из дворца вышла женщина цар­ственного вида, в довольно соблазнительном одеянии. Шла она правым боком ко мне, но когда развернулась левым — стала темной, как ночь.
   - Кто это? — оторопело пробормотал я. Это Дух Планеты Луна. У каждой планеты есть дух. Люди разные им поклоня­лись как богам. Так же и Духам Стихий, которые на Юпитере.
   У каждого народа помимо этого есть свой Дух покровитель. Так же и у каждого вида животных и насекомых. В отличие от человека, у насекомых и животных прямая связь с этим духом. Поэтому они, только родившись, уже знают, что им делать.
   Ими управляет Дух, это их разум и воля, правда коллектив­ный. У человека же разделение, он имеет свободу воли и разу­ма. Но, развивая в себе духовные и душевные качества, может соединиться с Духом нации и планеты. Высшее соединение человека с Духом Вселенной, третьей силой Бога. Но эту силу рассылает только Сын Божий — Господь по вере, мудрости и любви подвижников благочестия и святости. Это Дух Святой. Вот откуда, оказывается, сверхъестественное восприятие. Но, наверное, есть и низменное восприятие через соединение с ду­хами злобы поднебесной.
   Пролетев далее, мы увидели огромные залы, как оказалось, реинкорнации. Здесь решали, кому после смерти в Аду или на Земле стать пауком — для любителей интриг, свиньей — для любителей поесть и живущих ради желудка, рыбой — для лю­бителей поболтать, посплетничать и просто пустословов, дере­вом — для тех, кто бегал, как оголтелый, и ноги голове покоя не давали. Цари, президенты, министры и прочие, считавшие себя великими — во львов и так далее. Но это для неверующих, не сделавших тяжких грехов или искупивших свою вину в Аду.
   Наверное, долго будут к ним присматриваться, достойны ли они получить тело с высшим разумом в теле человека. Кто возрождался в теле человека, для него планировался жизнен­ный путь с определенным набором трудностей, преодолев ко­торые, человек обретает опыт. Все это подбиралось в соответ­ствии с составом души и ее способностями, чтобы ей это было по плечу. Подбирались будущие профессия и сфера деятельно­сти, которые должны были восполнить пробелы прошлой жиз­ни и недостающие звенья.
   Подбиралось время и место рождения, семья, нация — в об­щем, это титанический труд, потому что человек, рождаясь в оп­ределенное время, в определенном месте, вбирает в себя опреде­ленный комплекс влияний стихий на данный момент и самой планеты, и других планет. Чему он волей или неволей подчиняет­ся, действуя определенным образом. Даже человек на человека может влиять определенным образом, планеты — тем более. Для психической энергии любые расстояния не помеха. Избавиться от этого влияния можно, только став верующим, и всецело предав себя в руки Бога. Пока люди этого не поймут или не смогут побе­дить стихии, и они будут их мучить, и убивать тысячи раз в самых разных местах и обстоятельствах. Человек становится бессмертным, возненавидев беззаконие и зло, которое в нем, и победивши его. Когда душа его страстей превращается в дух любви и стрем­ление к добру и радости, освобождаясь от пут грубой материи. Будьте уверены — награды достойны победителя!
   Внезапно я почувствовал притяжение земли, и меня заце­пило. Кто-то рядом летел в новое тело, я же в свое старое. Свет померк, я открыл глаза и увидел Машу. Неужели она столько времени возле меня просидела? Маша обрадовалась несказан­но и позвала мою сестру. Вошла медсестра с маленьким ребе­ночком, значит, уже родила на днях, пока я тут лежал. Тело мое закоченело, двигать можно было разве что пальцами и головой. Не шутка ли: тело лежало, пока я двенадцать дней был в Раю да еще двадцать семь — в Аду.
   — Это кто? — спросил я.
   — Девочка, — радостно сказала сестра и наклонила ко мне ребенка. Сердце мое на миг замерло и тут же радостно заби­лось. На меня смотрели веселые, с тайной улыбкой, голубые глаза. Она тянула ко мне ручонки и радостно визжала. Настя! Неужели это ты! Дивны дела твои, Господи!
   Конец. И Богу Слава!
  
  

***

  
   Р/S.
   Параклет, для чего это все?
  -- Хороший вопрос. Помнишь, что сказал Минос: это и для нас послужит. Теперь никто не скажет в свое оправдание — я не знал, что есть Ад и Рай, и я не знал, что делал.
  
  
  

***

  
   Эта книга:
   + Спасения — для мудрых, в усердном раскаянии и молитве,
   + Предостережения — для гордых и грешных,
   + Осуждения — тем, кто осудит,
   + Наказания — противящимся,
   + Утешения — живущим в Боге. Аминь! И Богу слава!

***

  
  
   — Ад — хуже смерти, это вечная боль и страдание. Смерти нет.
   Для них смерть была бы благом.
   На земле правят воры и тунеядцы.
   В почете безделье и потребительство, ложь, обман, высокомерие, властолюбие, себялюбие, клевета. Где же боголюбие, смирение, страх Божий, скромность, сострадание, взаимопомощь? Ради денег люди готовы на все. Где же те, кто готов на все ради Бога?!
   Очнитесь, люди! Вразумитесь, богатеющие на беде ближнего и обмане! Побойтесь Бога, никто не уйдет от ответа перед Судьей Все­ленной. Все в Его власти. Только тогда земля станет Раем, когда вы перестанете думать только о себе, когда вы научитесь беречь все живое творенье Божье. Когда вы перестанете мириться со злом. До каких пор будете на себе катать бесов и им служить? До каких пор будете думать только о благах земных и тленных?
   Бог внутри вас, он не во вне. Он вечен вместе с вами, если Вы с ним. Совесть — ваш рулевой Мудрость Божия — ваш советник. Ми­ролюбие — ваш покой. Милосердие, доброта, всепрощение — ваша награда.
   Раздавайте и обретете вечное. Прославляйте Бога, и Он прославит вас. Любите и полюбят вас. Ищите Небесное, и небо ответит вам. Ищите Блага в радости духовной, в песне к Богу. В ликовании от совершенных добрых дел Высшей молитвы добра в заботе о ближнем. Ваш ближний — тот, кто в эту минуту рядом с вами. Вы спасены, если ему нужна ваша помощь. Значит, вы кому-то нужны, значит вы живы. И если вы помогаете — Бог с вами. И если у вас еще что-то есть, что вы не отдали, вы в долгу. Раздавайте — в этом благо. Не собирайте, не копите, не приобретайте, иначе останетесь в долгу перед этой матери­ей. Живите не ради жизни, но ради ближнего и ради Бога. Прослав­ляйте непрестанно:
   — Свят! Свят! Свят! Господь Бог Вседержитель, который был, есть и грядет!
   Пойте "Аллилуйя!" всей своей душой с радостью и весельем. Если вам нечего делать и все, что у вас есть — это Бог — вы в Царстве Небесном. Благословен тот, кто это слышит и исполняет. Теряя все во имя ближнего и Бога — вы обретаете бессмертие и вечное блаженство в любви Божьей. Заклинаю вас молитвами ваших родных, ушедших от вас в мир иной. Не повторяйте их ошибок, не думайте о благах мирс­ких и почестях — все это прах. Где все великие города, с их золотом и богатством, и славой — одна пыль. Где все великие цари, купавшиеся в золоте и вине — одна пыль и Ад. Довольствуйтесь малым, не тратьте свое время и жизнь на роскошь. Главная мудрость — служение ближ­нему и Богу. Если кто скажет вам, брось, заботься о себе — бегите от него, в нем Сатана. Если хвалят вас в том, что вы приобрели что-то в дом ваш — плачьте, ибо вы потеряли. Если вы плачете от радости за успехи ближнего — вы недалеки от Спасения. Если завидуете — вы погибли. Не старайтесь спасти тех, кто уже мертв. Спасайте тех, кто нуждается в вашей помощи и спасении. Кто не нуждается в помощи Божьей — уже покойник. Останется только сожалеть о потерянной Душе, упавшей в Ад и Хаос беспредела. Боритесь за правду, не будьте равнодушными, вы воины света и правды, да изыдет тьма зла, вожде­ления страстей, похоти, лжи, обмана и коварства.
   Благо вам погибнуть за правду. Горе вам прожить свой век в стра­хе перед ложью и злом. Как собираетесь победить тьму? Сидя за печ­кой? Или угождая сильным мира сего? Или ждете, когда Бог снова придет страдать за вас на кресте? Вы только просите: "Подай, Госпо­ди!"... Но что вы сделали для Бога? Что вы сделали для правды? Что вы сделали для мира? Что вы сделали для ближнего и добра? Вы ходи­те в ярме у высокомерия и власти тьмы. Где же вы, Саровские, Радо­нежские, Невские? Где же ты, свободный русский дух? Неужели всех купили? Неужели все пропили?
   Кто против вас устоит, если с вами Бог? Что вам дороже: жизнь грешная и никчемная или вечность правды и справедливости? Вы уми­раете, дрожа от страха перед всеми и всем. Как это низко и подло. Мы все грешили. Мы все жили во тьме. Но если мы не проснемся, то уснем сном вечной погибели. Хаос поглотит все. Зло достанет вас всех и за печью, и в других потаенных местах, хоть они и кажутся вам надежными. В трусости и лицемерии нет спасения. В алчности и жад­ности нет радости. Пусть душа поет, идя в бой за правду, она спасена.
   Вечная слава тому, кто есть Правда, Любовь и Свет мудрости — Господу и отцу нашему, Творцу Иисусу Христу!
   Не бойтесь, Бог силен воздвигнуть вас их праха, хотя бы сожгли вас тысячу раз. Смерти нет! Есть воздаяние! Сделайте правильный выбор: в Рай или в Ад, третьего не дано!!!
   Враги Бога Живого, плачьте, ибо время возмездия близко, страда­ния, вам уготованные, вы себе не можете даже вообразить.
   Радуйтесь, живущие в законе Божьем, велика награда вам от Бога в Царстве Его. Вы этого не видели даже в самых прекрасных своих снах. Если бы вы знали, сколько святых молится о вас, сколько Анге­лов и Сил Небесных вас оберегают! Сколько страданий претерпела Пресвятая Дева Мария за Сына своего и род людской! Какую нерав­ную брань она ведет с Сатаной, врагом рода человеческого, отца гре­ха, лжи, обмана, зависти, гордости и коварства!
   Неужели окаменели наши сердца, неужели в нас заячьи души? Не созданы ли мы по образу и подобию Божьему? Как же мы смогли дойти до животного состояния потребительства и похоти, сытости чрева и мнимых удовольствий? На что променяли душу бессмертную? На игрушки и блестяшки. Смеялись над неграми когда-то, когда тех дура­чили, меняя стекляшки на золото. Поверьте, вы одурачены намного более их. Вы меняете драгоценнейшие алмазы бессмертной души на навоз, и при этом еще непонятно, чему радуетесь.
   Те, кто честно трудится, не завидуйте наживающимся на обмане и жиреющим на беде ближнего. Время летит быстро, их жилищем будет могила вечная. Все эти игрушки в шпионов, мэров, президентов, ма­фиози, новых русских и прочих персонажей жизни, если их всех вме­сте взять, окажутся легче пустоты. Один монах перевесит их всех. Того, что он обрел, ему хватит и даже поделиться со всеми — любовью и мудростью.
   Очень удобная эта штука — раздоры, вражда, ненависть, подозри­тельность, жадность. Вы не видите, люди, кто ваш враг! Человек чело­веку не враг, а брат. Враги ваши — духи злобы поднебесной, вселяю­щие в вас пороки. Ваши враги, одержимые этими духами, корыстолюбцы. Пока вы будете верить той лапше, которую вам веша­ют с высоких трибун, будете пребывать в страдании. Не лучше ли верить Богу, источнику жизни и добра, не лучше ли служить ему.
   Церковь — тоже государство со своим царем в лице Бога и Патриарха. В этом государстве нет вражды и обмана, эксплуа­тации зла и прочих атрибутов Сатаны, и живут люди в мире и согла­сии с верующими и Америки, и любой другой страны, и все они бра­тья. Со всеми готовы поделиться и помочь. Люди не избавятся от горя и страданий до тех пор, пока весь мир земной не станет единой церко­вью. Пока люди не поймут, кто на самом деле их враг и как с ним бороться, и через что и как они попали к нему в плен.
   Люди! Ваш враг — Сатана, и вы в плену своих низменных страстей и похоти. Или уйдите из мира страстей, или победите этот мир и уста­новите по всей земле закон Божий. Зря вы, люди, делите одежды Бога, разделив Его по именам. Имя Ему — Любовь! Имя Ему — Мудрость Духовная! Имя Ему — Благо в добре!
   В разделении на религии ваша слабость. Знаете принцип — разде­ляй и властвуй. Вы все — единый народ, все вы — сыны и дочери Божьи. У вас у всех один Бог — грядущая к вам Любовь.
   Вот, даю вам имя новое для всех, оно не в тайне, оно открыто для всех, оно доступно всем, оно живет во всех. Не убейте в себе и других любовь. Вот вам, всем верующим Земли, Имя Единого Бога всего живущего — ЛЮБОВЬ.
   Одна-единственная дорога в небо — через любовь. Вся полнота любви — в Христе. Поклоняйтесь Ему, живите Им и в Нем, ради Него, во имя Него, вы все Его знали, рядом ходили, все видели и не замечали. Он пришел к вам как человек, а вы Его не приняли. А Он всегда был с вами во веки веков. Один и тот же, Вечный и Нераздель­ный, Единый и Вездесущий, во всем живом. И все славят Его, всякое дыхание, в песнях и молитвах — Песне — Песней.
   Любовь Пречистой к Сыну Своему Христу чиста и бескорыстна, как и ваша — к детям вашим. Нет ничего выше и дороже, нет ничего прекрасней и чище, как любовь матери. Ты, Пречистая, ждешь детей своих неразумных, когда они вырастут умом, покуда не наиграются и не на забавляются. Ты охраняешь их от зверей лютых, готовых их по­глотить заживо. Они этого не видят и не знают. Многие даже не хотят знать, их устраивает это болото. Оправдана мудрость, пусть теперь квакают вместо телевизора в болоте. Пусть теперь хрюкают в хлеву, набивая утробу Пусть теперь каркают, питаясь падалью, и воют в лесу от тоски и безвыходности. Пусть теперь ползают на брюхе и шипят — те, кто хотел взлететь выше Бога. Они сами себе выбрали это, их ник­то не заставлял. У всех на глазах стоят церкви. Все слышали слово "Библия". Но не обратились, зачем им это, если нельзя купить или продать, или съесть, или в дом затащить, или еще для какого-нибудь дела И в руки это не возьмешь, и на себя не наденешь. Да, никто и не увидит, даже не похвастаться. А значит, им и ни к чему это.
   Горе вам, несмышленые, помрете, ничего с собой не возьмете, не пойдет за вами в мир иной слава ваша земная и богатство земное. Оставите тело червям, о котором столько заботились и которое лелея­ли. Обманул вас Сатана, все это мыльные пузыри грубой материи. Оставив это тело, вы окажетесь нищи и голы, жилище ваше — пагуба, царство мракобесия и тьмы незнания. Слуги дьявола, нет теперь вам покоя в Аду. Покайтесь и обратитесь, еще не поздно, пока вы живы. Раздайте, что награбили. Позаботьтесь о душе своей. Перестаньте де­лить неделимое и временное. Вам ничего не принадлежит, кроме муд­рости духовной и любви от добра. Любовь вечна, и вы по любви веч­ны. Любите всех. Во имя любви живите, творите. Ваша борьба внутри вас, в уме и разуме, и сердце. Борьба за существование — не главное, а только условие роста вашей души и превращения ее в дух. Как пре­вращение Иисуса в Христа — Душа Духовная. Душа же "животная" недостойна человека.
  
  
   И кем я был? И кем я стал? И кем теперь я буду?
   Вот и расчет за мой просчет,
   И нет мне оправданья,
   Рыданье рвалось из души,
   Достоин виной наказанья.
   Если можешь, Господи, прости!
   Если есть на то твоя воля,
   Я готов через муки пройти,
   Ведь теперь я знаю точно,
   Что царство твое внутри.
   И живя теперь с тобою,
   И живя теперь для тебя,
   Не боюсь никакой я боли,
   Что там Ад против тебя.
   И смерть от меня убежала,
   И тьма не объяла меня,
   Потому что ты рядом со мною
   И за грех не оставил меня.
   Я ведь верил, что встречусь с тобою,
   И я верил, простишь меня,
   Был водим ли я судьбою?
   Или воля твоя судьба?
   Над моею была главою
   Твоя любящая рука.
   И водил ты меня премудро,
   И расплавил меня внутри,
   Испытал меня наружно,
   Все неправды во мне сожги.
   Если будешь судить человека,
   От него останется пыль.
   "Возьми крест свой, сказал Он тихо.
   -- И по Аду с ним пройди.
   Он придавит тебя жестоко,
   Тяжело тебе будет нести".
   Нес я крест земли тяжелый
   Ради жизни всей земли,
   Ну, а ты возьми попробуй
   Свой хотя бы пронеси!
   Перекладывать ты пытался
   Его на плечи других людей,
   Очень часто ты спотыкался
   От безумных своих идей,
   Очень часто ты волочился,
   Под ногами не видя земли,
   И поэтому ты оторвался
   От невидимой в сердце любви.
   Угодить ты себе старался,
   Обделяя других вокруг,
   И понять совсем не пытался,
   В чем они имеют нужду.
   Никого не одел, никого не обул
   И в болезни не посетил,
   Никого не кормил, лишь ходил и острил,
   И шутил, и блудил — сам себя ты уже осудил.
  
   Давайте задумаемся над бренностью жития сего и покаемся, испо­ведуя православный символ веры.
   — Каюсь, согрешил, грешен во всех грехах человеческих. Нару­шил все десять заповедей Божьих. Неисчислимы, милосердный Боже, грехи мои, вольные и невольные, явные и тайные, великие и малые, совершенные словом и делом, умом и помышлением, днем и ночью и во все часы и минуты жизни моей, до настоящего дня и часа.
   Согрешил неверием в спасение Божие и по невежеству своему совершал грехи произвольно, охотно, в полном разуме, при всем со­знании, от доброй воли, намерением и мыслию, и самым делом, и через то самое попирал кровь завета Божьего, и снова распинал в себе Сына Божьего, и ругался ему.
   — Согрешил я всеми моими чувствами, волею и неволею, веде­нием и неведением, сам собою и через других соблазнился и во всех сих и прочих беззакониях елико немощь человеческая обыкла согрешати против Господа и Создателя своего, я согрешил, и почитаю себя, повинным перед лицом Божьим паче всех человек.
   Посему смиренно молю тебя, честный Отче, в день судный, будь мне свидетелем против дьявола, врага и неприятеля рода человечес­кого, что во всех моих грехах я каюсь перед Спасителем моим. Жа­лею истинно о моих падениях и имею волю впредь через Божию милость и помощь блюсти себя от всякой скверны плоти и духа. Прости меня, Отец честный, разреши и помолись обо мне, грешном и недостойном.
   Начало мудрости - "страх" Господень — кто мудр, тот поймет сие назидание да Спасется ибо время уже близко.
  

Молитва покаянная

   Если мы и не достойны прощения, то пощади нас ради Тела Твоего и Крови Твоей, которые сокрыты в нас. Любя Тебя, чтим Крест Твой и с радостью вкушаем Плоть и Кровь Твои. Будь к нам милостив и про­сти нам грехи наши. Нет лицеприятия на суде твоем, Господи, поэтому трепещем, ибо грешны. Когда откроются страшные книги и правосудие проитет вины наши, тогда помилуй нас по благости Твоей. Из входя­щих в дом Твой никто не возвращается ни с чем, кроме скудного верой.
   Не отвергни, Боже, молений наших. Просвети, Господи, сердца наши и наставь нас ходить в законе Твоем. Будь для нас Солнцем, и тобой да озаряемся мы. Ты, Спаситель наш, воссияй в душах наших, чтобы не уклоняться нам от учения Твоего. Знаем, Господи, как вели­ка неправда наша. Озари же очи наши правдою, солнце правды, про­стирая нам полную щедрот руку Твою. Не отринь молитвы наши, по­тому что за нас проливалась Животворящая кровь Твоя. Согрешили мы и прогневали Тебя, и теперь с сокрушением и слезами плачем и рыдаем о грехах наших. Отпусти нам долги наши и прости прегреше­ния, Благий, понесший на себе бремя неправд наших. Сподоби нас, Господи, взглянуть в день воскресения без стыда в Лицо Твое и яви нам благополучие Твое. Да изольются щедроты Твои на нас и да изба­вят нас от гиенны. К Тебе прибегаем, Христе, друг кающихся, при­шедший призвать грешников! Настави нас на твой путь жизни и даруй оставление грехов просящим у Тебя прощения.
   На нас, бедных, прославь милосердие Твое, сын милосердного! Уклонились мы от правого пути, погибли и омертвели душой. Но Ты дай нам снова быть обретенными и спасенными от смерти на радость Ангелам и посрамление бесам. Не изгладь нас, бедных, из числа ис­купленных Твоею кровию. Мы вкушали Тело Твое, пили кровь Твою и веруем, что спасаемся Твоею смертию.
   Не насильно, Господи, возложил Ты на нас иго Твое. Сами мы взяли его на себя, чтобы служить Тебе. Но семя, которое мы приняли от Тебя, не посеяли мы на ниве своей, и не пожали от него плода, за что и причислены к ленивым. Но вот пробудились мы от сна, Госпо­ди, прими нас, доселе беспечных, уврачуй наши неудачи и очисти от грехов наших
   Сотворите плод, достойный покаяния, взывает Иоанн Креститель. Перед Тобою, Господи, проливаем слезы о своих беззакониях: унич­тожь, Господи. И отдай нам рукописания наши. Ради плененного Адама пришел Ты в страну нашу, Господи, как соглядатай, и вывел его из стана крепкого. Ради погибшей овцы Твои щедроты привели Тебя в обитель мертвых, и Ты избавил их от мучительной смерти, одна обре­тенная душа радует небо и землю.
   Возвеселись о нас, Господи, как о погибших овцах, которых снова обрел. Мы — грешники, лукавый ничего не оставил нам, кроме Веры.
   Умилосердись, Господи, и над нами, в Твоей благости желающим найти прибежище.
   Аминь! И Богу Слава!
  
  
  
   1998 год.
  
  
  
   70
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
  

Оценка: 4.39*9  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"