Горъ Василий : другие произведения.

Пророчество

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.02*74  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Издано.

  Глава 1.
  - Машка, смотри! - довольно чувствительный тычок в бок острым Танькиным локотком заставил меня оторваться от обсуждения новой кофточки от "Escada", виденной мною вчера в магазине в Столешниковом переулке, куда меня занесло вместо лекции по изрядно надоевшему сопромату, и повернуть голову к входной двери в аудиторию. - Как тебе новенький?
  - Мда... - протянула я автоматически, стараясь удержать нижнюю челюсть, вдруг ни с того ни с сего устремившуюся к полу. - Это про него ты мне вчера все уши прожужжала?
  - А то! - Зашептала мне на ухо Татьяна. - Ты посмотри на его плечи!
  Плечи парня, вошедшего в нашу аудиторию, и правда поражали своей шириной, но мой взгляд почему-то прикипел к его предплечьям, густо перевитым вздувшимися канатами мышц и переплетенным сеткой вен... Даже для меня, избалованной вниманием нашего записного качка Валерика, сидящего на анаболических стероидах с пеленок, поразил объем этой части тела нашего нового одногруппника - каждую его "ручонку" в темноте я бы легко спутала с ногой!
  - Охренеть! - пробормотала я после небольшой паузы и, подумав, добавила: - Морячок Папай!
  Танька тут же прыснула в кулак и повернулась было к Петьке-РЛС, как Недремлющее Око рявкнуло откуда-то от доски:
  - Смирнова! У вас случайно нет платка?
  - Есть! - машинально ответила я и полезла в стоящую рядом сумочку.
  - Тогда вытрите слюнки себе и соседке, отвлекитесь от так заинтересовавшего вас мужчинки и сообщите нам, пожалуйста, что такое масса?
  - Мера инертности тела! - подумав, буркнула я, под хохот аудитории пряча обратно выхваченный из сумочки злополучный платок.
  - Замечательно! - ухмыльнулся профессор и, радостно похрустев пальцами, добавил:
  - А теперь, как обладатель глубочайших знаний в физике на уровне шестого класса общеобразовательной школы, не будете ли вы так любезны решить нам вот эту примитивнейшую задачку по Теории Общей Электротехники?
  С задачей я не сразу, но справилась, а ехидные смешочки в мой адрес, то и дело раздававшиеся из разных частей аудитории, изрядно попортили мне настроение, так что к концу семинара мне захотелось побыстрее свалить из института, забежать домой, распотрошить свою нычку, добраться до Арбат-Престижа и купить себе что-нибудь безумно нужное из косметики. И, пожалуй, новую сумочку. Или сапожки, потому, что на улице уже осень, по ночам заморозки и вообще, имею же я право иногда делать себе незапланированные подарки?
  Однако в этот день свершиться этим наполеоновским планам было не суждено: неугомонная Танька потребовала, чтобы я проводила ее до Охотного ряда, где у нее первое свидание с совершенно очаровательным парнем, о котором она мне рассказывала в субботу в косметическом салоне, или в воскресенье по телефону. Как оказалось, идти одной ей было немного страшно, так как "вдруг он - маньяк, потому что у него такие длиннющие ресницы"... - в общем, ее понесло, и я, вздохнув, согласилась. Так что к началу следующей пары я уже спускалась в метро, выбросив из головы и новенького, и его ручищи, и Теорию общей электротехники вместе с Недремлющим Оком, и будущий экзамен... Как оказалось, зря...
  
  Глава 2.
  - И это все, черт тебя побери? - в глазах генерала плескалось бешенство, и Лемешев понял, что находится на грани, за которой его ждет Смерть. Такая же страшная, как и у предшественника, которого в прошлом году, на глазах майора перемолотого в кровавые ошметки на заброшенном и используемом несколько не по назначению режимном предприятии.
  - Товарищ генерал! Я же Вам докладывал, что люди Крутицкого не дают нам работать! А Вы приказали без команды с ними не связываться! - чувствуя, что его голос предательски дрожит, майор на миг замолчал, сглотнул комок, подступивший к горлу, и вытащил из папки еще один листок:
  - Вот, посмотрите, что пишут аналитики - по их подсчетам доля генерала на черном рынке необработанных алмазов за последние два месяца выросла на десять процентов! Его оборот втрое выше нашего. А поделать с ним что-либо сложно - у него такая поддержка в верхах...
  - Какая на хер поддержка?! - взвился Шокальский. - А у нас ее, что, нету? Неделю на подготовку контрмер, ясно? И не дай Бог опять облажаетесь, майор... Сгною... Задушу лично!!! Вопросы?
  - Никак нет, товарищ генерал! Разрешите идти? - дурным голосом взвыл испуганный до смерти Лемешев и, пятясь к двери, трясущимися руками еле-еле засунул в папку не слушающуюся его папку...
  - Вали! - генерал рухнул в жалобно скрипнувшее под его неподъемной тушей кресло и промокнул платком выступивший на лбу пот:
  - У, суки, зажрались... Но мы еще посмотрим, кто кого!
  Удостоверившись в том, что дверь захлопнулась, он еще раз пробежал глазами суммы, поступившие на его личный счет в швейцарском банке за последний месяц, и сравнил их с теми, которые, по данным его разведки, поступили Крутицкому. Доходы конкурента были чуть ли не втрое выше.
  - Ну, падла, я тебя еще достану... - буркнул он в полголоса и, разорвав лист на мелкие кусочки, выбросил их в мусорную корзину под столом. Потом включил компьютер, набрав пароль, открыл самую засекреченную директорию на сервере Управления и принялся за работу...
  
  Тем временем майор Лемешев, еле оправившийся после разноса, буйствовал этажом ниже: походя "построив" ни в чем не повинных аналитиков, он ворвался в кабинет своего подчиненного - зам. начальника отделения планирования и разведки, чтобы выместить остатки своего страха и злости именно на нем:
  - Сидоров, твою мать! Тебе что, трудно убрать десяток-другой сволочных спецов Крутицкого? У тебя мало людей? Тебе не хватает оружия или возможностей? Может, денег тебе мало? Почему практически у нас под носом эти скоты делают все, что им заблагорассудится? Что вылупился, как рыба? Шевели мозгами! Сделай же что-нибудь! На планирование акции ц тебя четыре дня, понял? Не сделаешь - тебе каюк... Вопросы?
  - Кого убирать будем? Самого?
  - Не знаю! - замялся майор. - Ты подготовь несколько разных вариантов... А там посмотрим! О, кстати, у них есть несколько приисков под контролем! Почему бы нам не устроить на одном из них какую-нибудь заварушку?
  - Можно еще курьеров хлопнуть! - Сидоров, довольно спокойно глядя на беснующееся начальство, докурил сигарету и бросил бычок в направлении захламленного мусором угла комнаты. - И им - геморрой, и нам лишний товар перепадет! Да и суммы они нехилые катают! Только вот охрана у них не слабая...
  - Хрен с ней, с охраной! Наши ведь тоже не пальцем деланные? Давай, планируй чего-нибудь! Ведь сможешь, если захочешь?
  - А что хотеть? Вы, товарищ майор, поконкретнее прикажите, а мы сварганим, как надо! Нам-то что необходимо? - Приказ получить! А если его нет, мы и не чешемся!!!
  - Не чесаться надо, Сидоров, а думать!!! - снова заорал Лемешев, но уже тише - мысль пощипать курьеров показалось ему заманчивой, и он начал прикидывать, как бы донести ее до генерала так, чтобы получить максимальные дивиденды... - Ладно, мне некогда, а ты тут обмозгуй варианты и завтра доложи мне, ясно? Пока, я пошел...
  - Да, кстати, товарищ майор, тут Гвазава и Левченко в отпуск просятся...
  - Какой на хер отпуск, капитан? У нас Акция на носу! Вот отработают и пойдут!
  - Уже год динамим...
  - И хер с ними, потерпят! Не в детском саду, бля... - громыхнув на прощание дверью, Лемешев вышел в коридор и торопливо направился к лестнице - через час сорок в гостинице "Турист" его ждала приятная встреча с Валентиной из парикмахерского салона, с которой он познакомился два дня назад, а до нее по московским пробкам еще надо было добраться...
  Однако стоило ему сделать пару шагов по ступенькам, как в кармане завибрировал мобильный. Посмотрев на экран, Лемешев понял, что о запланированном удовольствии можно забыть: звонил генерал Шокальский.
  - Слушаю, товарищ генерал! - нажав на клавишу приема, вытянулся в струнку майор. - Никак нет, я пока работаю... Так точно, сейчас буду!
  Пряча телефон на место и быстрым шагом возвращаясь к кабинету всесильного шефа, майор почувствовал, как между лопаток потекли струйки холодного пота - судя по голосу начальства, оно было еще в более злобном настроении, чем двадцать минут назад. И действительно, влетев в кабинет шефа, Лемешев аккуратно прикрыл за собой дверь и постарался сдержать подступившие к горлу рыдания: рядом с Шокальским, вальяжно развалившись на стуле, восседал сам Кощей - главный специалист службы по устранению неугодных или чем-то провинившихся перед генералом сотрудников.
  - Только не по мою душу, Боже! - взмолился про себя майор и выдавил из себя слова приветствия.
  - Ты, говорят, тут тупишь не по делу? - насмешливо прищурив глаза, процедил капитан. - Не можешь заровнять каких-то там конкурентов? Может, постарел ты, Петро, а? Пора и о душе подумать?
  - Никак нет! Я все могу! - взвизгнул Лемешев, испуганно переводя взгляд с генерала на капитана и обратно.
  - Да ну, ты гонишь! - ухмыльнулся Кощей и неожиданно встал со стула. - Ну, например, допрыгни до потолка! Слабо? - А всего-то четыре с половиной метра! Значит, врешь в глаза... Двум уважаемым людям... Нехорошо...
  Лемешев, уставившись в его немигающие, холодные, как у удава, глаза, вдруг понял, что стучит зубами и не может сдвинуться с места...
  - А ведь ты, батенька, трус! - капитан, обойдя жертву вокруг, вопросительно посмотрел на Шокальского и поинтересовался:
  - Товарищ генерал! Он действительно такой незаменимый? Или вы его терпите по инерции? На мой взгляд, проблема, которую он не может решить, не стоит и выеденного яйца... Ну, навскидку можно найти каких-нибудь отморозков, заплатить им и их руками убрать этого самого конкурента. Озадачить подрывников... Или снайперов - и тем, и другим все равно надо тренироваться ... Еще что-нибудь придумать...
  - Я думаю! - попытался было подать голос Лемешев, но вдруг почувствовал, как стальные пальцы капитана сжали его горло и зажмурился - умирать не хотелось совершенно...
  - Рот закрой, пока тебя не спрашивают, чмо!
  - Пожалуй, ты прав! - буркнул из-за стола с интересом наблюдающий за мучениями проштрафившегося подчиненного генерал. - По-моему, он свое уже отработал. А на его место можно поставить, скажем, того же Сидорова - не дурак, отдел потянет, пахать умеет... Пожалуй, так и решим!
  Капитан довольно кивнул, резко дернул рукой, и Лемешев, услышав хруст под подбородком, вдруг понял, что не может дышать... А через мгновение изображение в его глазах подернулось какой-то странной рябью и исчезло навсегда...
  - Убери эту падаль, Леха! И вызови ко мне Сидорова! - эхом отдалось в затухающем сознании тела, мешком оседающего на пол...
  
  Глава 3.
  Домой я добрался довольно быстро. Даже успел забежать в магазин и набрать достаточно продуктов, чтобы хватило на неделю, как выражается Дед, моему молодому, страшно ленивому, но все еще зачем-то растущему организму. Удерживая пакеты с едой всем, чем только можно, я добежал до подъезда, оттопыренным мизинцем набрал код на домофоне и угодил прямо в лапы сидящей в засаде консьержке:
  - А вы знаете, молодой человек, что мы тут не просто так, а смотрим за тишиной и порядком на вверенной нам территории? - поинтересовалась седая морщинистая мегера, наверняка разменявшая пятую сотню лет и по ночам явно летающая на шабаши на какой-нибудь метле. При этом она вцепилась узловатыми, но от этого не менее цепкими пальцами в мою куртку, лишив всякой возможности проскользнуть к спасительным лифтам.
  - И труд наш должен оплачиваться вовремя и в полном объеме! А вот такие бездельники и тунеядцы, как вы, позволяют себе игнорировать Закон! - она патетически закатила глаза и неожиданно злобно продолжила:
  - Ты из сто второй квартиры, не правда ли?
  - Нет, что вы! Я из сорок шестой! Могу паспорт показать! - облегченно заявил я, но для того, чтобы разомкнуть ее хватку, одних слов оказалось мало: пришлось предъявить заветную страничку с пропиской... Стараясь не показывать, что расстроена, старая мегера нехотя разжала пальцы и, бурча себе под нос что-то злобное, скрылась в своей клетушке. Я облегченно вздохнул и, в несколько шагов преодолев длинный коридор, шмыгнул в открывшийся лифт...
  Дома было тихо... Скидывая с ног кроссовки, я вслушался в окружающее пространство: Дед, как обычно, медитировал на своем любимом балконе, выходящем практически точно на юг. Мысленно поприветствовав Учителя, я кинул взгляд на часы и, быстренько переодевшись в ставшие давно привычными спортивные шорты и майку, снял с подставки мечи...
  ...Четыре прохода учебного комплекса "Полет Кленового листа" в максимальном для меня темпе неплохо подготовили организм к нагрузке, и к моменту, когда Мерион открыл глаза и, приветственно поклонившись, взял шест, я был практически готов ко всему... Правда, не в его исполнении...
  Уворачиваться от двухметрового шеста в довольно таки небольшой комнатке стандартной "двушки", да еще при этом выполнять тренировочные связки, выдуманные каким-то безумным гением-меченошей в темпе, который мог задать разве что только Дед - это что-то! А в течение четырех часов подряд - адский труд. Так что к семи часам вечера я напоминал себе собаку, отбитую перед употреблением в пищу в каком-нибудь хорошем корейском ресторане. Впрочем, за без малого семнадцать лет, прожитых практически под одной крышей с Мерионом, я этому уже не удивлялся. Привык. Поэтому, мельком глянув в зеркало, пережившее очередное побоище, и полюбовавшись на синяк, довольно резво вздувающийся у меня под левым глазом и на четыре параллельных разрыва на майке, я, прихватив учебник по философии, подпрыгнул и повис на пальцах правой руки, зацепившись за заботливо прибитую для меня планочку. Сорок минут относительного безделья надо было провести с толком...
  - Уже не корова, но еще даже не обезьяна! - прокомментировал урок Учитель, усаживаясь в позу для медитаций, или в "лотос", - как ее называют на Земле, - и втыкая в уши наушники от МР3-плеера, к которому он пристрастился за последние два года. - А колено в переходе от "Журавля, клюющего рис" к "Свече на ветру" у тебя все равно пляшет! Я тебе его однажды отломаю...
  
  Глава 4.
  ...День не задался еще затемно: влажные руки отчима, скользнувшие под одеяло и прикоснувшиеся к моему бедру, практически мгновенно вырвали меня из сна:
  - Убери руки, скотина! Ща как дам по голове! - зашипела я, нащупывая правой рукой скалку, как обычно, спрятанную с вечера под подушку.
  - Ну чо ты, чо ты сразу за деревяшку хватаешься! - загундосило пьяное слюнявое создание с мокрым пятном на той тряпке, которую он называл рубашкой... - Я просто решил подоткнуть тебе одеяльце! Чтобы ты не замерзла, радость моя!
  - Не входи ко мне никогда, сколько можно повторять? - рявкнула я и закусила губу: судя по звукам в соседней комнате, проснулась мама. Отпихнув отчима ногой в противоположный угол, я, было, повернулась спиной к двери и изобразила здоровый сон, но не тут-то было:
  - Ну, что, шалава, опять тебе неймется? - от ее крика, как мне показалось, проснулся весь район. - Вырастила на свою голову! У родной матери мужика отбивает, потаскуха!!!
  ...Стараясь не слушать то, что несла мать, и стоически выдерживая сальные взгляды отчима, не отрывающегося от процесса моего одевания, я наскоро оделась, схватила сумку с учебниками и вынеслась на улицу, на ходу поправляя на себе одежду. Как ни странно, ставший обыденным предрассветный спектакль опять не вызвал во мне каких-нибудь особенных душевных страданий. Кроме небольшого сожаления по поводу прерванного сна. За последние четыре года повторяющееся как минимум раза два-три в неделю шоу стало почти что родным, и порядком набило оскомину. Однако репертуар домашнего театра меняться как-то не собирался...
  Лениво спускаясь по лестнице, я догадалась посмотреть на часы и здорово загрузилась - идти к кому-то в половине пятого было, пожалуй, нереально. А мотаться по улице до начала лекций, то есть до половины девятого довольно глупо. Поэтому, вздохнув, я поплелась в сторону ближайшего Макдоналдса, решив посвятить неожиданно появившееся время подготовке к еще такой далекой зимней сессии...
  - А ведь больше всего усилий для того, чтобы я стала отличницей, приложил, все-таки, именно Семеныч! - усмехнулась я пришедшей в головы мысли и толкнула рукой дверь в Макдак...
  
  В зале, кроме одной отчаянно зевающей продавщицы, - или кассира? - и тощего, одетого в ту же гнусную униформу сотрудника Макдоналдса, паренька лет пятнадцати не было никого. Не обращая внимания на их заинтересованные взгляды, я взяла себе пирожок с вишней и стакан фанты, забилась в самый дальний угол зала и уткнулась в учебник. Однако погрызть гранит науки в это утро мне не удалось: буквально через пару минут входная дверь чуть не слетела с петель и в зал ввалились хозяева жизни - четверо коротко стриженых парней в кожаных куртках, с модными, туго набитыми барсетками в руках. Судя по выписываемым траекториям, все четверо были в порядочном подпитии...
  - Эй, овца! - заорал один из них продавщице. - Мою тачку видишь? Быстренько метнулась к ней и залила водичку в бачок омывателя! Усекла, бля? Ну, что гляделки вытаращила? Бегом!!! А ты, пацан, пока проводи Коляна в туалет!
  Я постаралась сделаться как можно незаметней, и попыталась прикрыться сумочкой, однако благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад: случайно задетый локтем бумажный стакан перевернулся и, чтобы не попасть под сладкий водопад, я рефлекторно отскочила, уронив стул, на котором сидела... Не повернуться на шум, естественно, компания не смогла:
  - О, какие тут телки, братва!!! - заулыбался рыжий детина, почесывающий затылок мобильным телефоном. - С работы что ли, подруга? Или питаешься в перерыве?
  - Че, с клиентами пролетела или как? И чё мы тебя раньше не видели? - нахмурился его низенький, но выглядящий чрезвычайно опасным сосед... - Ты под кем ходишь, подруга?
  - Я, вообще-то, студентка! - фыркнула я. - И просто готовлюсь к сессии...
  Ресторан потряс гомерический хохот...
  - Студентка!!! А я - Аменхотеп сорок второй! - потряс окружающих своими познаниями в истории древнего Египта рыжий и направился в мою сторону. - Читаем? - Ух-ты! Сопромат? Это как?
  - Сопротивляется и матерится!!! - загоготал тот, который Колян, так и не дошедший до туалета. - А материться нехорошо! Вот задержим сейчас тебя за нарушение общественного порядка и отвезем в отделение, на субботник! Слышала о таком?
  У меня потемнело в глазах, и сразу же начали мелко стучать зубы: если они - менты, то от них никак не отболтаешься! Сейчас попросят предъявить документы, потом заберут паспорт, к чему-нибудь придерутся и пиши пропало!
  - Ну, и откуда вы прибыли в Москву, гражданочка? - холодно посмотрел на меня низенький, и у меня создалось четкое ощущение, что он в уме что-то подсчитывает. Наверное, сумму, которую можно с меня содрать...
  - Я москвичка в четвертом поколении! - усмехнулась я и, стараясь не показывать страха, уселась на соседний со своим, упавшим, стул. - И паспорт с пропиской имеется!
  - Да ладно? - оскалился рыжий. - А материться то зачем было? Да еще в адрес доблестных сотрудников органов внутренних дел? Придется разбираться!
  - Та-а-ак! - протянул Колян и сразу взял быка за рога. Или телку за задницу? - Паспорт сюда и марш в машину!!!
  - Щазз!!! - скривилась я и закинула ногу на ногу, краем глаза косясь в сторону припаркованной за стеклом машины и нащупывая в сумочке мобильник. - Разбежалась! Бегу и плачу! Вы не в форме - раз, я не нарушала порядок - два, вы пьяны и мне не симпатичны - три! Свободны, как Африка!!! Алле, Танька! - заорала я в телефон, дождавшись писка соединения с абонентом. - Я в Макдаке около дома! А тут ко мне какие-то мужики клеятся! Ауди А-шесть, номер о507ло, девяносто седьмой регион!!! Папе сообщи!
  Выбитый Рыжим телефон упал на пол и разлетелся на куски. Лицо тут же обожгло ударом, однако, как ни странно, дальнейшего продолжения не последовало:
  - Надо же, какая умная девочка! - процедил коротышка. - Ладно, ладно! Мы с тобой еще пересечемся, сука! И посмотрим, на сколько хватит тебе твоего умишки! Эй, ты там! Воду залила? Пошли, братва!!! Хрен с ней... пока... Пусть потрепыхается...
  Не дожидаясь, пока закроются двери за последним из них, я встала и демонстративно, походкой "от бедра", пошла к прилавку, чтобы взять себе еще один стакан фанты взамен пролитого на пол...
  
  Телефон реанимировать не удалось: любовно собранный и замотанный скотчем, он напрочь отказался включаться, что ввергло меня в пучину уныния: мой подарок "себе, любимой" ко дню рождения прожил всего четыре месяца и бесславно почил в бозе от руки какого-то скота... И что самое обидное, денег на новый у меня не было. И в обозримом будущем не предвиделось: даже если отказаться от покупки косметики, заначки хватит разве что на какое-нибудь старьё... Без камеры и блютуса... Хотя, если подумать, на хрена они мне нужны? Одни сплошные понты...
  В итоге, в институт я приперлась раньше всех, прикупив по дороге дешевенький Сименс, села за свой любимый стол у окна и занялась перестановкой сим-карты и настройкой всяких там параметров, типа мелодии, вибрации и т.д.
  - Добрый день! - незнакомый голос заставил меня отвлечься от телефона и поднять голову.
  - Привет! - выдавила из себя я и прыснула: рядом с моим столом стоял Папай с таким же, как у меня, синяком, только под правым глазом, и спокойно улыбался...
  - Простите за бестактный вопрос! А что у вас с лицом? - спросил он, не отводя взгляда.
  - Тушь потекла! А у вас? - вспыхнула я от злости, но тут же осеклась - Он то тут, вроде бы, был не причем... Впрочем, наличие такта я бы поприветствовала...
  - А я не вписался в дверной проем! - усмехнулся он и добавил: - А замазать оказалось нечем! Вот и освещаю дорогу прохожим...
  - А мне казалось, что я замазала... - неожиданно вырвалось у меня...
  - Практически ничего не видно! - попытался успокоить меня Папай и поставил спортивную сумку на стул. - Просто я так неудачно хотел предложить вам помощь, если она, конечно, нужна...
  - Помощь в чем?
  - Я не думал, что тут принято бить женщин по лицу!
  - Тут - это где? - снова вспыхнула я. - А у вас ТАМ не принято?
  - Я оговорился! - Папай примирительно поднял ладони вверх и я вдруг почувствовала, что снова заворожено смотрю на его предплечья... - Что-то не так с моими руками? - забеспокоился парень и поочередно посмотрел на свои локти, отчего мне поплохело еще больше: тугие шары бицепсов чуть не разорвали рукава его майки и вызвали где-то в глубине души странное томление...
  - Садись рядом, прожектор! Будем светить на пару! - брякнула я и мысленно прикусила себе язык: такого нахальства я от себя не ожидала... - А где ты видишь руки? Это у тебя или грабли, или лопаты, я еще не решила...
  - Так мне садиться, или Вы так меня тактично посылаете?
  - Да вредничаю я! Потому, что злая, как собака! И давай на "ты" - одногруппники вроде! Маша! - представилась я и вопросительно уставилась на него.
  - Приятно познакомиться! Олег. Коренев... - галантно ответил мне Папай...
  Собеседником Олег оказался неплохим - уже через двадцать минут знакомства я хохотала на всю аудиторию, периодически вытирая слёзы, и умудрилась забыть про утреннее происшествие. И даже квадратные от удивления глаза Татьяны, вошедшей в двери за две минуты до прихода лектора не заставили меня перестать истерически хихикать...
  Он то нес совершеннейшую ахинею, то шепотом декламировал какие-то неизвестные мне басни, то кого-то передразнивал - а я тихо млела, и туго натянутая пружина, в которую превратилась моя душа за последние годы, тихонечко начала разжиматься...
  
  Лекции пролетели, как в тумане. Даже смс-ки от удивленной и где-то оскорбленной моим невниманием Татьяны не отвлекали меня от его завораживающего голоса и глаз. Я сошла с ума. И мне это нравилось! Поэтому я благосклонно согласилась на его предложение проводить меня до дому и доверила ему нести свою сумочку... Как ни странно, дорога через весь город субъективно заняла крайне мало времени: я толком не поняла, как мы так быстро добрались: ехали, вроде, как обычно, на метро, а потом на автобусе... Просто в какой-то момент я остановилась около подъезда и поняла, что дальше идти некуда... И не потому, что не хочется заходить в давно опостылевший дом, а просто трудно, даже невозможно сказать Ему "До свидания"... Однако всему хорошему приходит конец, причем, как ни странно, довольно быстро: буквально через десять минут сидения на лавочке у подъезда Олег сказал, что ему пора... Слава богу, хоть вздохнул при этом...
  
  Глава 5.
   Обычный вечер четверга, неспешная прогулка по Новому Арбату, желание вкусно поесть... Уютный полумрак ресторана "Тропикана" в казино "Арбат" в этот час оглашался звучными шлепками и тяжелым дыханием вымотанных поединком бойцов - два кикбоксера честно зарабатывали себе на хлеб с маслом, выкладываясь перед вальяжно развалившейся в плетеных креслах публикой... За невысокими, заставленными блюдами полинезийской кухни, столиками не было ни одного свободного места - разгоряченные видом крови молодые девушки; тщедушного вида папины сынки, пытающиеся изобразить из себя светских львов; вымотанные тяжелым рабочим днем бизнесмены, торопливо накачивающиеся спиртным и поглядывающие на захватывающее дух действо одним глазом, - вся публика была едина в одном: зрелище стоило тех денег, которые были заплачены за входной билет... И лишь у него одного бой не вызывал никакого интереса - он отдавал предпочтение процессу питания - шипящая свинина со свежим перцем однозначно требовала к себе гораздо большего внимания, чем то, что изображали на сцене два довольно средненько, на его притязательный взгляд, подготовленных парня...
   Такое пренебрежение к поединку вызвало неподдельный интерес у парочки респектабельных мужчин, сидящих за соседним столиком и за весь вечер практически не притронувшихся ко всем тем яствам, которыми был заставлен их столик. Негромко переговариваясь между собой, они периодически поглядывали в сторону седого, усатого старика в неплохом костюме, с удовольствием уминающего горячее, и вскоре не выдержали - один из них, явно старший по положению или званию, привстал со своего места и вполголоса произнес:
   - Вы извините, что я мешаю вашему ужину, но меня очень заинтересовало ваше безразличие к происходящему на сцене. Вы знаете, в эти дни в клуб приходят любители единоборств, люди, в той или иной степени разбирающиеся в боевых искусствах и бывшие спортсмены... Приходят для того, чтобы полюбоваться на довольно неплохих ребят, которые тут выступают. Я, например, пришел сюда по работе - мне нужно подобрать себе хорошего молодого паренька, способного при последующей огранке превратиться в грамотного, подготовленного и, главное, в верного только мне телохранителя... А вам, как мне кажется, до них просто нет никакого дела... Тогда что вас привлекло в этом клубе, если это, конечно, не секрет?
   Оторвавшись от трапезы, Старик откинулся в кресле, тщательно прожевал и проглотил кусок мяса и только после этого, улыбнувшись одними глазами, благожелательно ответил на заданные вопросы:
   - Ну как вам сказать, милейший? Дело в том, что в "Тропикане" мне очень нравится именно кухня - я никогда не ел ничего вкуснее вот этого блюда: оно просто тает у меня во рту... А что касается бойцов, то по моему разумению, они никуда не годятся!
   - Как это? - удивился его собеседник. А вы присмотритесь!
   - А что тут присматриваться? Вон, посмотрите на того, что справа: он держит голову чуть повернутой в сторону, значит, не видит круговых ударов с другой стороны; вкладываясь в удар, он не доворачивает стопу, оставляя ее под большим углом к линии атаки, что физиологически не дает ему возможности вращать бедрами, а, значит, и вложиться в удар... Арсенал атак, растяжка, скорость передвижения и реакции - да у него нет ничего, что бы позволило назвать его бойцом!
   - Простите, вы - тренер?
   - В какой-то мере! Кстати, не представился. Марк Иванович Тимофеев.
   - Кириллов! Михаил Вениаминович! - представился его собеседник. - А это мой сотрудник, Семен Игоревич Приходько.
   - Очень приятно! - церемонно склонил голову Тимофеев.
   - Прошу прощения, а у вас есть талантливые ученики, Марк Иванович? Я бы мог, естественно, посмотрев на них, предложить им высокооплачиваемую работу...
   - Ученик у меня один. Мой внук. Он - студент. Учится на дневном... - гордо расправив широченные плечи, ответил Марк Иванович. - Я не знаю, как у него со свободным временем, но по сравнению с этими клоунами он просто мастер.
   - Извините, а каким видом боевых искусств он у вас занимается? - поинтересовался внимательно прислушивающийся к разговору Приходько.
   - Трудно сказать! - хмыкнул старик, попытавшись представить себе, на что похоже то, чему он учит мальчика. - Что-то вроде помеси Годзю-рю, Кэмпо, Кобудо и Кэн-до.
   - Это контактный стиль? Он не боится бить в полную силу? - поморщился Кириллов, явно не знакомый с перечисленными стилями, и не желающий вникать в тонкости и особенности каждого по отдельности или всех их вместе.
   - Не боится. Ни бить, ни рубить, ни колоть... - от холодной, даже чересчур, улыбки обоим его собеседникам стало порядком не по себе... Чтобы заполнить неловкую паузу, Михаил Вениаминович глянул в сторону сцены, где на смену закончившим выступление бойцам выбежала новая пара и поинтересовался:
   - А как вам вот эти двое?
   - Тот, что поздоровее - слишком тяжел. Много качается, мало двигается... Будет пытаться задавить массой... Второй - откровенно слабее, но бывший боксер, что-то вроде КМС-а, значит, чувствует ринг и не даст загнать себя в угол... Нокаута не ждите - будет дурацкая беготня и бестолковые взаимные попытки хоть что-нибудь сделать!
  - Вы это увидели за те несколько секунд, что прошли с начала боя, или вы их знаете? - поинтересовался Приходько.
   - В первый раз вижу!
   - Ладно, посмотрим... - удивленно сказал Кириллов, откидываясь в плетеном кресле...
  
   Бой прошел, как и предсказывал Тимофеев, под знаком "беглеца" - мелкий носился по рингу, как бабочка, жаля своего противника легкими и не акцентированными ударами рук, лишь иногда по необходимости изображая удары ногами. Толку эта тактика не приносила - как и все попытки здоровяка поймать своего оппонента на лоу-кик - удар голенью по бедру, - или на тяжелый, но довольно медленный крюк в голову. И почему рефери отдал победу именно ему, не поняла ни публика, ни сами участники: перевес в одно очко можно было присуждать и тому, и другому спортсмену...
  После окончания боя Кириллов с гораздо большим интересом поглядел на соседа, вытащил из кармана визитку, протянул ее доедающему десерт Деду и с уважением в голосе произнес:
   - Здесь мои мобильные и офисные телефоны. Перезвоните мне, как сможете, скажем, завтра! Приведите парня ко мне, я на него посмотрю и... подумаю, что бы я мог ему предложить...
   - А у вас в офисе есть возможность проверить его бойцовские качества? - изумленно посмотрев на собеседника, хмыкнул Мерион.
   - Н-нет! Я хотел просто на него глянуть...
   - А смысл? Он же не фотомодель! На мой взгляд, какой-нибудь экзамен был бы для вас нагляднее...
   - Серьезный экзамен? - недобро нахмурился Кириллов, несколько выведенный из себя таким пренебрежением к его мнению.
   - Естественно! Он у меня не девочка, знает цену крови... И работа за копейки ему тоже не нужна - поверьте, мы не нуждаемся в деньгах... Так что любой уровень сложности, по вашему выбору!
   - Что ж, как скажете! - хмыкнул Михаил Вениаминович, приподняв брови, глянул на своего подчиненного, бросил на стол две стодолларовые бумажки, убрал во внутренний карман пиджака бумажник и встал. - Приятно было познакомиться. Мы подумаем насчет экзамена и, когда вы нам перезвоните, сообщим, в чем он будет заключаться... Вы не против?
   - Что вы! - спокойно улыбнулся Дед и, тоже встав, пожал протянутую ему руку. - Я тоже рад знакомству. До встречи, Михаил Вениаминович! До встречи, Семен Игоревич!
   - До свидания! - потирая сплющенную, словно тисками, руку, Приходько направился в сторону выхода вслед за своим шефом, стараясь успеть к двери пораньше, чтобы отворить ее перед начальством...
  
  Глава 6.
   ...Теплое весеннее солнышко приятно согревало спину. Руки, стертые о камень стен обители в кровь, неприятно ныли. Предплечья, вздувшиеся от перенапряжения, готовы были разорвать ремешки тяжеленных боевых наручей. Но улыбка то и дело возникала на моем лице последние минут десять, - с тех пор, как я обогнул дозорную башню и лез по последней стене Обители. Я успевал! Первый раз в жизни! Значит, сегодня наставник Мерион разрешит мне провести тренировочный бой с самим Самиром по прозвищу Каменный Цветок! Бой, о котором я мечтал весь последний год, с тех пор, как этот боец постучал в наши ворота и навсегда затворил за собой дверь в окружающий мир. Легкость, с какой этот великан двигался по тренировочной площадке, работая двумя огромными палашами, то атакуя, то защищаясь от невидимого противника, просто поражала. Глядя на него, я не мог поверить, что ему уже пятьдесят два года, и что он готовится к своему Последнему Бою! Казалось невероятным, что это - уставший от жизни старик. Однако факты - упрямая вещь, и я, заранее жалея о его уходе из жизни, мечтал хоть о самых мелких крупицах Знания из его рук.
   Последние метры по стене я почти пролетел, и соскочил к ногам Мериона Длинной Руки задолго до того, как в песочных часах, стоящих перед ним, упала последняя песчинка. Увернувшись от традиционного подзатыльника, я вытянулся перед ним в струнку и замер.
   - Что ж, оболтус, сегодня ты, как ни странно, не грохнулся со стены, не тащился по ней, как одноногий таракан и не обнимал дозорную башню подобно пылкому любовнику. Значит, можешь бежать к Самиру. Времени у тебя два часа. Правда, тебе стоит еще немного размяться, чтобы не ударить лицом в грязь! - Длинная Рука ухмыльнулся и продолжил: - Сбегай до водопада и обратно. Не забудь захватить обратно Госпожу Этель!
   Я оторопел, и тут же пропустил очередной подзатыльник, отправивший меня в короткий полет: дело в том, что пробежка к водопаду и обратно обычно занимала у меня около часа, а если вспомнить о Госпоже... Впрочем, время останется все равно. Поэтому я вскочил на ноги, поклонился Наставнику и понесся вверх по тропе, забыв даже снять поножи и наручи.
   Уворачиваясь от бегущих навстречу мне адептов Обители Последнего Пути, и особенно от их "шутливых" ударов, каждый из которых сшиб бы меня с тропы, я добежал до водопада и обмер: Госпожа Этель, бревно весом с взрослого мужчину, которое я каждое утро таскал то туда, то обратно, дожидалось меня не на привычном месте на берегу речки, а ехидно улыбалось нарисованной кем-то рожей на самом верху Клыка, - скалы, с которой извергался радужный водяной поток! Не так высоко, как могло бы быть, но если Этель сбросить вниз в воду, то придется тащить ее мокрую, и мне явно мало не покажется. А если спускать на себе, то я не успею. Впрочем, пока я думал, руки и ноги, и так натруженные утренним лазанием, уже несли меня вверх. Искать зацепки и точки опоры на обыкновенной скале было гораздо легче, чем между плотно пригнанными блоками стен. Кроме того, в детстве Мерион начал гонять меня именно здесь...
   ...Отправив Госпожу в омут, я с гиканьем прыгнул вслед, и, рухнув воду рядом с ней, не дал течению заклинить ее где-нибудь между камнями. Мокрая, Госпожа капризно выворачивалась из рук, но я ее быстро переупрямил, и через миг бежал вниз по тропе, привычно наклоняясь на поворотах. И даже несколько довольно коварных ловушек, поставленных явно по приказу Деда, в которые, я, к счастью, не попал, не ухудшили моего настроения...
   ...Самир Каменный Цветок разминал руки и ноги об Элеонору - бревно с отростками, (имитациями рук и ног), - вертикально закрепленное на вращающейся оси. Элеонора жалобно скрипела от жутких ударов, вращалась то вправо, то влево, будто пытаясь от них увернуться. Но ее мучитель был неумолим. Я пару мгновений с завистью понаблюдал за мастером и, вспомнив, зачем я здесь, подошел и учтиво ему поклонился. Самир наградил бедное бревно очередным ударом ноги и повернулся ко мне:
   - Ну, посмотрим, что за доходягу прислал ко мне этот ворчливый старикашка? Бери-ка свои прутики и попробуй ими помахать.
   "Прутики", - мои первые тренировочные мечи, тяжелые, как гири, были мне "на вырост", как выразился, выдавая их в позапрошлом году, Мерион. Первые пару месяцев я даже поднимал их с трудом. Однако понятие "гуманизм" было явно неизвестно толпе садистов, волею судьбы собравшихся за стенами этого замка, и уже первой осенью я начал довольно уверенно выполнять первые упражнения. Поэтому сейчас я даже гордился, что с легкостью могу исполнить даже "Проход горностая под бревном" или "Танец Белого Журавля".
  Впрочем, особенно погордиться мне не удалось, так как Каменный Цветок, не дожидаясь моей готовности, взял свои палаши и закрутил упражнение под названием "Полет Красного Дракона". Я повторял, то и дело путаясь в ногах и руках, а один раз чуть не оттяпал себе ногу, пытаясь в прыжке ударить в двух разных направлениях и при этом приземлиться на загривок с перекатом. Самир то и дело оглашал окрестности гулким хохотом, а после окончания последней связки рыкнул:
  - Нет! На дракона ты не тянешь! Так, червячок какой-то!
  Однако пообижаться всласть не получилось: всю оставшееся занятие он планомерно избавлял меня от остатков гордости за какие-то прошлые мифические достижения. В итоге я окончательно почувствовал себя неучем и чуть не расплакался от счастья, когда он вдруг произнес:
  - Что ж, для начала потянет. Жду тебя завтра на рассвете. Кстати, на завтра скалолазание отменяется. Мне не нужен ученик с трясущимися руками и ногами.
  Я поклонился, автоматически уклонился от прощального пинка и радостно запрыгал к Элеоноре, чтобы отработать обязательную программу. До обеда оставалось уже не так много, и мой желудок уже властно требовал своего.
  Проводив меня взглядом, Самир критически повздыхал и степенно удалился по направлению к Дому Совета. А я, молотя бревно, мечтал, что когда-нибудь стану таким же уверенным в себе бойцом с исчерченными старыми шрамами руками и лицом. И даже получу какое-нибудь прозвище, которое будет вселять страх в моих врагов. И удары, получаемые бревном, явно несли в себе отголосок моих сокровенных мыслей...
  Мои грезы наяву прервал окрик Мериона:
  - Эй, бездельник! Ты что там, заснул, что ли? Это что, удары? Ты что, ее ласкаешь? - он приближался своим мягкой, скользящей поступью, и угрожающе помахивал посохом, не одну сотню раз пересчитавшим мои ребра.
  Я смахнул пот с лица и с удвоенной силой начал вкладываться в каждое движение, то раскручивая Элеонору блоками, то останавливая ударами. Однако что-то, видимо, не удовлетворило Наставника, и он недовольно пробурчал:
  - На сегодня хватит! Марш мыться и чтоб через четверть был у меня!
  Как ни странно, но обязательного подзатыльника не последовало, что меня слегка испугало: а вдруг Самир отказался меня учить?
  
  Однако мои опасения оказались напрасными: праздник продолжался: Длинная Рука решил, что мне пора иметь собственные мечи. Настоящие! По моей руке! Я чуть не запрыгал на месте от радости. Но наставник укоризненно посмотрел на меня и, выглянувшая было на лице улыбка мгновенно спряталась обратно. Я степенно встал и последовал за Мерионом в оружейную.
  Наставник распахнул дверь, и я застыл на месте: столько оружия вместе я не мог себе представить и в самых смелых мечтах. Оно было везде: на специальных стеллажах, на столах, в сундуках. Всех форм и размеров. И всё просто отличного качества и заточки - уж в этом я разбирался благодаря Наставнику и адептам: за последние пять лет я перечистил, переполировал и переточил небольшую гору всякого железа...
  ... - Выбирай, что понравится! - приказал Мерион и уселся на тяжелый табурет в углу комнаты. - У тебя есть время до часа Быка. А я посмотрю на твой выбор! - усмехнулся он в усы.
  Увы, уже через четверть я понял, что выбор будет трудным: мечей по руке было не меньше сотни. Я по очереди доставал их из ножен, проверял качество заточки, прикидывал баланс, покрутив им в воздухе, примерял к правой, потом левой руке. В итоге мне больше всего понравился клинок с полуторной рукоятью, с головой сокола вместо навершия, в довольно невзрачных ножнах, валявшийся в углу в груде ржавого нечищеного оружия. Он, конечно, был недостаточно ухожен, но его баланс меня просто поразил. А со вторым мечом у меня вышла проблема: при том выборе, что был в оружейной, мне больше ничего не понравилось!
  Решившись, я повернулся к наставнику и, покраснев от наглости, почти прошептал:
  - Вот этот клинок, как мне кажется, по мне... А второго я не нашел!
  Мерион захохотал, тут же оказался около меня и одобрительно хлопнул меня по плечу:
  - А ты, парень, не промах! Впрочем, где-то наполовину! - добавил он и подошел к стене, на которой висело оружие в богато украшенных ножнах стоимостью в табун лошадей каждое. - А что эти не проверил?
  Он снял один из самых усыпанных драгоценностями клинков и протянул его мне:
  - Может, этот подойдет?
  Я протянул руку за мечом и робко взялся за ножны. Таким мечом достоин владеть какой-нибудь барон или даже сам король, а не пятнадцатилетний мальчишка без роду и племени! Мои сомнения, видимо, ясно читались по моему лицу, раз Мерион, давясь от хохота, добавил:
  - Да ты не смотри на эти никчемные побрякушки! Ножны мы оставим тут, а к этому клинку подберем другие! Ты не стесняйся, не девочка!
  После этого замечания всю мою скромность как ветром сдуло и через пару минут я гордо вышел из оружейки, прижав к груди Свое оружие и зажав под мышкой перевязь для ношения клинков за спиной, которую надо было подогнать по себе.
  Как ни странно, клинки оказались чем-то похожи друг на друга: навершие второго клинка тоже было выполнено в форме головы сокола, зажавшей в клюве кроваво-красный камень...
  Попрощавшись с наставником, я степенно завернул за ближайший угол, и, уже не скрывая радости, понесся домой, благо на сегодня Мерион освободил меня от вечерней тренировки.
  Подбегая к дому, я услышал жуткий грохот в нашей комнатке, и, выхватив мечи, ворвался внутрь. Увы, погеройствовать не получилось. Никаких чудищ или разбойников в комнате не оказалось. Вернее, было одно чудище, но маленькое, тощенькое и слабенькое. По кличке Хвостик. В общем, моя беспутная сестра. Стоящая по колено в нехитрой домашней утвари, которой мы обзавелись за время жизни в Обители, и в обломках единственного шкафа, который еще недавно украшал нашу комнату.
  - Я тут немного тренировалась, - пробормотала она, пытаясь спрятать за спину ржавую кочергу, видимо, используемую в качестве воображаемого оружия. - И сейчас все уберу!
  Впрочем, от легкого подзатыльника класса "Мотылек", как его называл Наставник, она увернуться не смогла, и живописно украсила собой гору вещей и обломков.
  - Ой! А у тебя боевые клинки! - взвизгнула она, по-моему, еще на лету. - Дай посмотреть, а?
  Мой гнев тут же испарился, стоило мне вспомнить, что у меня появились Они! Я царственно посмотрел на нее, немного подумал, и согласился:
  - Уберешь здесь, как следует, и посмотришь. А пока - за дело!
  Довольно сопя носом, Беата завертелась по комнате, с немыслимой скоростью разбирая завал и одновременно рассказывая мне все то, что успела увидеть и сделать за неполные полдня, прошедшие без меня. Я рассеянно слушал ее привычную болтовню, правя и полируя мое оружие, ибо какой настоящий воин (а кто я теперь с таким оружием?) оставит клинок в таком состоянии, в каком он сейчас?
  
   За неполный час я узнал столько новостей, сколько не услышал бы в праздничный день на базаре в Аниоре. О новом караване, прибывшем в город из далекого княжества Риоку; о новых ценах на сладости; о связи графини Оттской со своим пажем и другую тому подобную дребедень. Впрочем, пара известий меня не только заинтересовала, но и немного расстроила: вопреки ожиданиям Мериона и всех адептов из княжества в Обитель с попутным караваном не пришло ни одного нового бойца. И из Лотского герцогства, лежащего на его пути - тоже. Кроме того, Орден Алого Топора, судя по слухам, покорил еще четыре города-государства на побережье Желтого моря. Аппетиты Ордена пугали даже Наставника: по его мнению, полчища воинствующих фанатиков вскоре должны были добраться и до Аниора. Мне в это верилось слабо, так как до границ Империи Ордена было около полутора месяцев пути, но с Мерионом соглашались и другие бывалые воины, и поэтому я слегка расстроился. Однако стоило Беате закончить уборку и умоляющим взглядом уставиться на мои мечи, как я забыл про все плохие новости и принялся демонстрировать ей все то, что запомнил из урока Самира. Естественно, во дворе: еще одного разгрома наша комнатка не перенесла бы. Часа через два, когда окончательно стемнело, я вспомнил про то, что не ел целый день, подарил свое старое оружие восхищенной девчонке и, прихватив из дому чугунок с давно остывшей картошкой, краюху хлеба и ложку, уселся на завалинке и внимательно смотрел, как сестричка рубит "прутиками" воздух. Откровенно говоря, получалось у нее неплохо: не зря же она все свободное время носилась следом за мной, повторяя все мои движения. Мерион, первое время то и дело отгонявший ее подальше, в итоге решил не тратить свой пыл зря и не связываться с полоумной девицей. И окрестил ее Хвостиком...
  Доев обед с ужином, я с трудом разогнул натруженные ноги и, отобрав у Беаты мечи, решил сбегать к Элли. Беата, смешно сморщив носик, после долгих уговоров соизволила остаться дома, выцыганив при этом право иногда разглядывать мое оружие. Дернув для порядка ее за косичку, я рванул с места и бегом понесся по направлению к Аниору: получасовая пробежка налегке в каждый конец уже давно не вызывала у меня особых эмоций.
  
  Элли ждала меня у северных ворот города, привычно отбалтываясь от попыток караульных подбить к ней клинья:
  - Ну, что? Говорила, что придет? Это вы тут боитесь от города отойти на лишнюю пару шагов даже днем! А про ночь я вообще не говорю! Вояки! И зачем вам столько железа? Коров пугать? Так им все равно - копье или хворостинка!
  - Расслабьтесь! - встрял в перепалку и я, чмокнув девушку в подставленную щечку. - Пока я до вас добирался, не встретил ни одной коровы! Так что шлемы можете снять! И латы - тоже!
  - Иди, иди, без твоих советов разберемся! - ухмыляясь, пробурчал Крон, заступивший начальником караула. - Не забудь, что к часу Кабана ворота будут закрыты! А опоздаешь к Наставнику - тебе не поздоровится! Руки у него длинные и тяжелые! Впрочем, тебе ли не знать?
  - Побежали! - Элли вцепилась мне в руку и поволокла за собой в город под добродушный смех солдат. - А то времени осталось и вправду очень мало...
  ...Мы здорово погуляли по кривым, но довольно чистым улочкам торгового квартала, заглядывая в еще открытые лавки, чтобы посмотреть на всякие редкости, которые привезли сегодняшним караваном. Я купил девушке немного сладостей, проводил ее до дому, заработав еще один поцелуй в щеку, потом еле успел к воротам до их закрытия на ночь и уже при свете звезд добрался до Обители.
  
  Глава 7.
   Дед явился домой в третьем часу ночи - я уже заканчивал обязательную растяжку и, сидя в поперечном "шпагате", читал Гарднера. Наставник, разувшись, ввалился в гостиную и, быстренько переодевшись в домашнее, завалился на диван. Однако, против обыкновения, телевизор остался проигнорированным - Мерион явно был чем-то взволнован, хотя, по его лицу этого было не определить. Заинтригованно отложив детектив в сторону, я вопросительно уставился Деду в глаза. Но молчал: давал возможность обдумать будущий рассказ. Наконец, Дед созрел и, закинув ноги на пододвинутый стул, он вдруг ехидно улыбнулся и принялся за рассказ...
   Уже с первых предложений я понял, что бесконечное пребывание в этом, пусть и гостеприимном, но порядком поднадоевшем городе подходит к логическому концу: как и обещал Хранитель, "Пророчество себя проявит". Правда, я не совсем понял, с чего Учитель взял, что именно это предложение работы и есть то самое "начало", с чего должен был начаться мой "Путь", но понадеялся на его интуицию - она его, к счастью, не подводила никогда. Оставалось дождаться этого самого "экзамена", - быть может, тогда станут понятны те самые строки, в которых, по нашему мнению, и содержался намек на возвращение:
   "Пути начало - свист клинка...
   Пять тел... Вокруг - домов ущелья...
   Из неумелого щенка
   ОН вырос... И, проверен в деле,
   встает за Первого спиной,
   чтоб Жизнь сберечь, Великий Воин...
   Чтоб вскоре этот Мир иной
  покинуть с теми, кто Достоин"...
   Естественно, Наставник еще разок прошелся по словосочетанию "неумелый щенок", так задевавшее меня с первого прочтения Пророчества, потом сообщил, что на "Великого" я пока не тяну, но в общем, как ему кажется, время уже пришло...
   Особых причин не соглашаться у меня не было, поэтому, чтобы не нарываться на его очередные шуточки, я свалил принимать душ...
  
   ...Встретив Машку около метро, я закинул ее сумочку за плечо и, неторопливо двинулся рядом - до лекций оставалось еще полчаса, и у нас было время, чтобы пообщаться... Уже на подходе к институту нас догнал Валерик по кличке Пузырек, - одна из главных достопримечательностей группы, - здоровенный, весом килограммов за сто тридцать парень, весьма гордый своим раскачанным на "химии" телом, и попытался надо мной подшутить. В своем непередаваемом стиле: догнав меня практически на цыпочках, он от всей души размахнулся и попытался было огреть меня портфелем с учебниками. По спине. Но, как ни странно, опять не попал, а, потеряв равновесие, упал на колени. Вид стоящего на четвереньках парня вызвал в Маше приступ истерического хохота: за последнюю неделю это была уже четвертая подобная попытка с одинаковым результатом, и не посмеяться над маниакальным упорством одногруппника у нее еще ни разу не получалось...
   Подав руку незадачливому шутнику, я, как обычно, помог ему встать. Хмуро растирая пожатую мною лапу, Валерик поздоровался с Машей и заинтересованно буркнул:
   - Ты ведь не видел меня, правда? Я тебя первый заметил! Как ты среагировал?
   Говорить ему, что я почувствовал его внимание, еще стоя у метро, я не стал, поэтому пришлось выдать версию, которую он был в состоянии принять:
   - Видел! Ты прятался за ларьком "Крошки-Картошки"! Поэтому я и успел!
   - У-у-у, черт глазастый! - расстроился Пузырек. - А я-то, лох, надеялся, что сегодня получится... А как ты предплечья качаешь? - завел он свою любимую тему, не замечая того, что я, собственно, не один. - А что колешь?
   - Да не колюсь я, не колюсь!
   - Не гони! Я-то в этом волоку, как никто другой... - возбужденно блестящие глаза записного качка прикипели к моей фигуре, и я почувствовал себя не в своей тарелке. - На "Синтол" не похоже... Андриол? - вроде, тоже нет... Сустанол? Кстати, а сколько ты жмешь лежа?
   - Не пробовал! - хмыкнул я, вслед за Машей ускоряя шаг. - Валерик! Давай перетрем эту тему позже - я не готов к семинару, а времени осталось мало...
   - Блин! Да ну его, этот семинар... - расстроился он. - Может, задвинем его на фиг?
   - Неа! Я иду на "автомат", - хочу свалить на каникулах отдохнуть, и чем меньше у меня будет экзаменов, тем раньше я смогу уехать!
   Понимающе хмыкнув, и отстав от меня, Пузырек направился в сторону каких-то знакомых, а я был вынужден отбиваться от расстроенной моим объяснением Маши:
   - Да никуда я еще не собрался! Просто ляпнул, чтобы он отстал!
   - Еще не собрался? - подозрительно прищурившись, продолжала допрос Логинова. - А когда определишься?
   - Ну, Машутка, ну перестань! Я оговорился!
   - Не верю! - надулась она. - Не верю и все!
   - Без тебя - никуда! - пообещал я. - Обещаю!
   - Ого! Какое смелое заявление! - Машку переключило на привычный язвительный лад. - А что это так? У Вас, молодой человек, какие-то планы относительно моей персоны?
   - Ага! И весьма серьезные! - состроив задумчивую физиономию, сказал я. - После лекций проводить тебя домой!
   - А потом как же? Ты же обещал, что без меня - никуда?
  Чертики в ее глазах так и подмывали что-нибудь ляпнуть, но я сдержался:
   - А у меня есть ты. В кармане! - продемонстрировав ее фото, экспроприированное с доски почета на кафедре Мех-Маша, я пропустил Машу вперед и вслед за ней оказался в первом корпусе.
   - Выкрутился, гад! Кстати, а что ты сегодня делаешь после лекций?
   - Еще не знаю... - пожав плечами, я перебрал обдуманные с вечера варианты и, выбрав наиболее интересный, продолжил: - Хотел пригласить тебя пообедать...
   - Куда? - заинтересованно спросила Маша, а потом вдруг сникла...
   - Как ты относишься к японской кухне?
   - Она дорогая! Поэтому не пробовала!
   - Не ершись! - услышав в ее голосе плохо скрываемый вызов, я попытался ее успокоить. - Пойдем в "Саппоро"! Угощаю!
   - Олег! Знаешь, спасибо тебе, конечно, но я не могу тебе этого позволить... Ты - студент. Не сын миллионера. И не любовник его дочери, насколько я знаю... С чего тебе шиковать?
   - Маш! Ну не говори ерунды, а? Дед зарабатывает так, что я могу себе позволить питаться в любом ресторане три раза в день...
   - Что-то по тебе не видно! - ехидно прошлась по моему гардеробу она. - А где часы от Пиаже? Или костюм от Хьюго Босса, как минимум? Знаешь, я с тобой встречаюсь именно потому, что мне с тобой легко и интересно. Не нужно, пытаться пустить мне пыль в глаза, ладно? Мне и без этого хорошо! А если бы мне хотелось денег, то спала бы, например, с Вагановым! Вон он, кстати!
   Посмотрев в направлении ее взгляда, я заметил невысокого, порядком кривоногого армянина из параллельной группы, стоящего возле зав. кафедры и высокомерно поглядывающего на проходящих мимо студентов. Дорогой костюм, ботинки, часы, "Мерседес" Е-класса на стоянке возле корпуса; охранник, сопровождающий его на лекции и домой; вьющиеся рядом красивые девицы, чувствующие запах больших денег, делали его похожим на какого-то восточного набоба. Сынок какого-то успешного бизнесмена, он чувствовал себя в институте белой костью: учил только то, что хотел, получал оценки только "автоматом", сидел за столом один или в компании с очередной пассией, посещал лекции тогда, когда хотел. Деньги, передаваемые его охранником непонятливому преподавателю, обычно сразу расставляли все точки над "и" и снимали все возникающие у него проблемы.
   - А что, он к тебе подкатывал? - поинтересовался я.
   - Последний раз на той неделе. Предлагал прокатиться на дачу. С ночевкой... "Дам павадыть хароший машина!" - передразнила его Маша. - Нужна мне его машина! Так же, как и он сам...
   - Понятно! - обрадовался я. - И все-таки, давай сходим в "Саппоро", а? Я и правда могу себе это позволить. Иногда. И очень хочу, чтобы компанию мне составила именно ты...
   - Я подумаю! - Маша, приоткрыв дверь в аудиторию, тут же замахала рукой: - Привет, Танька! Как дела?
  
  Глава 8.
  ...Смеркалось... Где-то в городе уже час как закончился рабочий день, а здесь, в спальном районе только-только начали появляться пока мелкие, но уже нервно мечущиеся между остановками, магазинами и подъездами струйки людей, мечтающих после тяжелого рабочего дня наконец завалиться на диваны и включить телевизоры... Останавливающиеся на миг автобусы и маршрутные такси выплескивали из своего нутра озверевших от давки пассажиров и с ревом клаксонов втискивались во все увеличивающийся поток автомобилей...В домах зажигались россыпи окон, а во дворах стоял сплошной многоголосый ор: вырвавшиеся на свободу дети стремились быстренько восполнить недостаток движения в школах и детских садах... Жизнь била ключом... Кого куда... И как...
  Вот, например, двух водопроводчиков, с утра ковыряющихся в открытом люке прямо на проезжей части напротив подъезда дома номер восемь, она явно не жаловала: судя по перепачканным спецовкам, звяканью ключей и многоэтажному мату, их дело идти на лад явно не собиралось. Видимо поэтому то один, то другой, вытирая пот с лиц, не обезображенных присутствием интеллекта, мрачно закуривали сигарету и, с завистью поглядывая на проходящих счастливчиков, уже завершивших свой рабочий день, тяжело вздыхали... Один из них, здоровенный детина с трехдневной щетиной на скуластом, будто вырубленном топором, лице периодически сверялся с каким-то планом, что-то зачеркивая или, наоборот, вписывая. И при этом смачно крыл на чем свет стоит и прораба, и тех, кто прорыл эти чертовы коммуникации, и свое счастье, сподобившее его не вовремя попасться на глаза начальству... В какой-то момент он, видимо, отчаявшийся справиться с проблемой, даже сорвал с головы вязаную шапочку и в сердцах бросил ее на землю... А, поразмыслив минутку, вздохнул, плюхнулся на нее, вытащил из бездонного внутреннего кармана пару бутылок пива и объявил перекур...
  Его напарник, тщедушный незаметный человечек непонятного возраста, тут же, как чертик из табакерки, выскочил из темного, вонючего колодца и, выключив фонарик, смачно плюнул куда-то в направлении припаркованного у обочины дорогущего джипа... А потом, лениво оглянувшись по сторонам, взял из рук напарника открытую бутылку и, не отрываясь, высосал ее до дна...
  В это время из подъезда напротив вывалилась довольно колоритная компания: четыре здоровенных парня, метра под два ростом, в спортивных костюмах и почему-то в плащах, порядком поддатая девица с потрепанным лицом, виснущая на шее у жилистого, какого-то дерганого мужчины лет сорока в темно-синем костюме и с дипломатом в руке. Дипломат постоянно оказывался где-то под телом изливающей свои чувства размалеванной красотки, а его хозяин то и дело морщился, стараясь не дышать исходящим от нее перегаром. Сделав буквально несколько шагов по тротуару, хозяин "дипломата" неожиданно остановился, посмотрел на часы и резко дернул головой... Повинуясь короткому, почти не заметному со стороны жесту, "спортсмены" разошлись в стороны, растворившись в кустарнике у торца дома, причем правый, довольно бесцеремонно схватив спутницу за волосы, уволок ее с собой... "Тренер" прошел еще метров пятьдесят, еще раз посмотрел на часы, нервно дернул плечом и, остановившись, оглянулся по сторонам. Однако, не обнаружив искомого, скривился и, сделав пару шагов в сторону, оперся на мачту уличного освещения... Минут десять - пятнадцать он нервничал, постукивая свободной ладонью по бедру, а потом, видимо, заметив тех, кого ждал, весь как-то подтянулся и напрягся: к нему навстречу шла парочка ничем не примечательных прохожих, мало чем отличавшихся от десятков или сотен других, движущихся по тротуару рядом с ними. Ну, быть может, молодой парень был несколько крупноват для обычного прохожего, а его спутник слишком уж легко передвигался для человека, давно перешагнувшего пятидесятилетний рубеж...
  Дождавшись, пока эти двое поравняются с ним, седой что-то спросил у парня, и, видимо, получив утвердительный ответ, отдал ему свою ношу. Юноша коротко кивнул, развернулся и, помахивая дипломатом, вслед за своим старшим товарищем пошел в обратную сторону... Седой мрачно посмотрел им вслед, достал из поясного чехла мобильный телефон и, набрав какой-то номер, буркнул в трубку несколько фраз. Затем убрал его обратно и, то и дело оглядываясь по сторонам и прячась в тени деревьев, направился следом за ничего не подозревающими мужчинами...
  Стоило им отойти от дома шагов на двадцать, как зашевелились и работяги: следом за ними, взвалив на плечо кусок грязной трубы и перевесив через плечо матерчатую сумку с инструментами, лениво поплелся один из двух водопроводчиков... Второй, допив пиво, влез в колодец по пояс, вытащил оттуда какие-то провода и, присобачив к ним телефонную трубку и какой-то прибор, занялся своим делом, словно забыв и про напарника, и про заинтересовавших их людей... Отвлекся он от работы только через час, когда вернувшийся обратно товарищ, уронив на землю свою ношу, практически рухнул рядом и громким шепотом произнес:
  - Ты охренеешь! Это надо было видеть! Пять трупов за шесть секунд!!! Он - мясник! Нет, что-то вроде помеси бензопилы и танка!!! Давай связь! Срочно! - потом подумал немного и добавил: - А, может, это кто-то из "соседей"?
  - Так, подожди пороть горячку! - мелкий работяга, отложив в сторону пучок разноцветных проводов, повернулся к коллеге и потянулся к брошенной трубе: - Ты о чем? Что-нибудь заснял? - и, увидев утвердительный жест, вцепился в нее двумя руками. - Я посмотрю, а ты пока расскажи, и, желательно, по порядку!
  - Чего тут рассказывать, Мишаня! Шел себе этот парниша с дедком и дипломатом, ну, который ему Пика отдал, а в проходном дворе у продуктового этого, как его, Армена, Пикины пацаны нарисовались. Двое - с бейсбольными битами, один - со стволом, один - с ножом. И потребовали у него этот самый портфель... А потом Леха Анабол попытался ударить парнишу стилетом... Дальше смотри сам! - рассказчик со вздохом потянулся к трубе и попытался рассмотреть что-то, скрытое в ее глубине, но не смог и тяжело вздохнул: - Я в том году видел, как работает Сеня Сафронов из первого отдела... Так вот Сеня по сравнению с этим пацаном - сосунок! Меня до сих пор мутит, Евгеньич!
  - Так, не гундось... оп-па, пошла картинка... Ого!!! - "Водопроводчик" оторвался от "трубы" и ошеломленно посмотрел на коллегу: - Это точно "сосед"! Звоним в контору! Пусть присылают машину... - нам тут делать больше нечего... да и доложиться не мешает...
  Потом подумал немного, снова заглянул в трубу и ошарашено буркнул:
  - В натуре, мне бы так двигаться - я бы не обломался!
  
  ...- Говоришь, перехват руки, удар зажатым в ней ножом Башне в горло, возврат через трахею Анабола, уход от биты Пескаря под руку с ударом клинком под основание черепа, два удара - в горло и сердце - Вездеходу и бросок тем же самым клинком в горло Пике... Так? А откуда взялись дырки в сердце у Анабола, Башни и Пескаря, а у последнего еще и размозженная плюсня? Что ты молчишь? Как все это можно уместить в эти несколько секунд? Как?! Ты фильм смотрел?
  - Да, товарищ полковник! Смотрел! Покадрово! Раз десять! Так двигаться невозможно - я двадцать пять лет отдал этому делу, шеф! И понимаю, что это - фантастика...
  - Фантастика, говоришь? - задумался хозяин кабинета. - Тогда я хочу, чтобы эта фантастика либо работала на нас, либо заняла свое место на кладбище: мне такие сюрпризы на фиг не нужны. Тебе понятно, Гришанин?
  - Так точно, товарищ полковник! Мы его найдем!
  - Только поаккуратнее там, - сначала проверьте, не "сосед" ли он, или, может, вообще засланец... Ну, не мне тебя учить, майор! Ладно, оставь запись мне, а сам можешь идти... Я пока покумекаю...
  
  Глава 9.
  Самир явился на тренировочную площадку чуть позже меня, и следующие шесть часов слились для меня в непрерывную череду блоков, ударов и падений: не отвлекаясь на мелочи типа отработки отдельных комбинаций или атак, он решил погонять меня в учебном поединке. Правда, чем поединок учебный отличается от реального боя, я понял не сразу. Боевое оружие, реальный темп, полноценное вкладывание массы в каждый удар, жесточайшие подсечки, удары ногами, куча всяких финтов и обманных движений не оставляли мне ни единого шанса на ошибку. И я выкладывался, как мог, уворачиваясь в основном за счет скорости и быстроты передвижений. Только пропустив несколько атак, я оценил его контроль над оружием: лезвия мечей останавливались у моей шеи или других уязвимых точек практически вплотную. Однако к исходу тренировки, несмотря на крайнюю усталость, я начал приспосабливаться под его стиль ведения боя и пропускал удары гораздо реже, особенно ног и правого меча. А вот с левым мне было сложно: казалось, что он двигался вопреки всему тому, чему меня учил Наставник. Меч жил своей жизнью, ставя меня в дурацкое положение каждые несколько минут. Впрочем, я был счастлив: Самир не прекратил тренировку в самом ее начале, а значит, какой-нибудь толк из меня будет...
   И действительно, когда он, опустил мечи и, прищурившись, посмотрел на меня, я был еще жив и вполне способен двигаться:
  - По-моему, сил у тебя еще хватает!
  Я гордо расправил плечи и утвердительно кивнул.
  - Тогда марш к Мериону! Скажи, что сегодня сдал экзамен в категории "задохлик".
  
  ...Услышав мое заявление, Длинная Рука довольно отвесил мне подзатыльник и, промахнувшись, пояснил:
  - У Самира есть десяток категорий для учеников. От "червячка" до "оглоеда". "Задохлик" - где-то середина пути. Для второй тренировки просто отлично! А теперь беги, поешь и... к Элеоноре: до вечера еще далеко. И не забудь проработать те связки, которые помогали тебе уворачиваться от Самира: завтра он не будет таким добреньким! Вспомнив сегодняшнюю "доброту" Каменного Цветка, я мысленно ужаснулся и, выскочив из избы Наставника, рванул домой. Кушать...
  Беата, как всегда, была в своем амплуа: налив мне полную миску похлебки и положив рядом шмат мяса и краюху хлеба, она выклянчила у меня мечи и пыталась выкрутить что-то совершенно невообразимое, видимо, подсмотренное у кого-то из старших. Я с интересом наблюдал за ее метаниями по избе, уминая обед за обе щеки - в ее движениях иногда можно было подчерпнуть много чего интересного: подглядывать за тренирующимися мастерами времени у меня не было. А так хотелось: у каждого из них были какие-то особые, коронные удары, какие-то секретные связки, и подглядеть все было просто невозможно... А она - умудрялась!
  Уничтожив еще порцию добавки, я отобрал оружие у обиженно нахмурившейся девчонки, похвалил ее стряпню и, потрепав ее по голове, выбежал на улицу: отдых можно было посвятить этому самому подглядыванию...
  Час льва прошел довольно быстро: пока старшие воины работали в парах, я зверски издевался над несчастным бревном, отрабатывая до автоматизма каждое пригодившееся мне сегодня движение. Потом адепты пошли к тренажерам, причем всем им места, естественно, не хватило, и поэтому, уступив Элеонору Дику, я перебрался на площадку, чтобы заняться отработкой того, что успел подсмотреть у Самира. Чуть позже я немного помахал "прутиками" Дика, которые были раза в три тяжелее моих, и к ужину измучил свое тело так, что еле доплелся до дома.
  
  ...Следующие два месяца пролетели, как один день: Самир и Мерион взялись за мое воспитание крайне добросовестно, и за все это время я лишь раза четыре смог навестить Элли: даже мысль о том, что надо пробежать лишних два поприща, вызывала во мне панический ужас. Правда, девушка по выходным приходила ко мне сама и сидела на краю площадки вместе с Беатой, пока меня, сменяясь каждые десять минут, доводили до полного изнеможения выбранные Мерионом или Самиром бойцы Обители, но зато после я просто блаженствовал: не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, я валялся на травке, пока Элли теребила мою отросшую шевелюру своими мягкими ладошками.
  Остальные адепты тоже не бездельничали: до дня Прихода Врат оставалось меньше месяца, и они тренировались не менее исступленно, чем я. Наставник с каждым днем все больше и больше мрачнел, так как с четырьмя пришедшими в город караванами в Обитель пришел всего один новый боец. Вместе с воспитанниками Мериона против Легиона Тьмы готовы были выйти лишь четырнадцать человек. Против сорока двух в прошлые Циклы. И надежда на то, что Легион Тьмы будет остановлен и на этот раз, таяла с каждым днем. Наконец, за двадцать дней до дня Прихода, Мерион собрал все мужское население Обители в Доме Совета, и в полнейшей тишине произнес:
  - Друзья мои! Как вы знаете, тридцать семь циклов назад в первый раз распахнулись Врата, и на Последнюю Тропу хлынул Легион Тьмы. Увы, никто тогда не знал, что за страшный враг пришел в наш мир. Только ценой сорока тысяч жизней и благодаря усилиям двенадцати государств потомки Тварей были уничтожены. Но через семь лет Врата снова распахнули свой зев, и новые полчища воинов Тьмы вступили на нашу многострадальную землю. К счастью, их появление было замечено, и врага остановили до того, как их самки начали метать икринки. Но все равно война унесла тысячи жизней отважнейших сынов своих народов. С тех пор мы научились бороться с этими тварями, отбили у них достаточно Черных Клинков, чтобы вооружить ими сорок два человека, и за последние восемь циклов ни разу не теряли больше двадцати бойцов. Все это благодаря тому, что сто семьдесят пять лет назад король Аниора построил Обитель Последнего Пути. За год до Прихода Врат каждое из союза двенадцати государств присылает по пять лучших воинов, из которых мы выбираем сорок два человека, которые и защищают Элион от Врага. Те восемь часов, которые надо продержаться на Последней Тропе этим храбрецам от открытия и до закрытия врат - единственный шанс на победу, а, значит, и Жизнь. Нам всем повезло: ширина Последней Тропы, как вы знаете, не позволяет одновременно сражаться более чем трем- четырем тварям одновременно. Именно поэтому мы можем обороняться таким малым числом бойцов... Ведь стоит Тварям добраться до леса, и через два месяца их число удесятеряется! Но в этом году в Обители собралось лишь двенадцать человек... Плюс я и Однорукий Рив! - Этого не хватит даже на три полноценные смены для боя на Последней Тропе. А значит, шансов на победу у нас почти нет. Причину этого вы, наверное, знаете: Империя Ордена Алого Топора поглотила уже четыре из двенадцати государств союза, и ее аппетит на этом не иссяк. Поэтому остальные, готовясь к большой войне, не желают жертвовать даже пятью отличными воинами. Что ж, судить их мы не имеем права...
  Король Оррсон предложил мне двадцать лучших воинов своей гвардии... Но, на мой взгляд, они не готовы... Брать их с собой - значит обрекать на верную смерть... Я им, кстати, так и сказал. Но двенадцать храбрецов все равно настояли на своем решении, и с завтрашнего дня присоединятся к вам. Прошу отнестись к их подготовке как можно внимательнее, так как от этого будет зависеть и ваша жизнь...
  Вот и все, что я хотел вам сказать. Мне очень жаль, но большего нам не дано... За два дня перед Приходом Врат все ваши родные должны быть отправлены в Аниор: для них там уже строят дома. Первая пятерка под руководством Однорукого вывозит все наше оружие в хранилище в Заброшенном ущелье. Туда же отвезете и казну обители. Вторая пятерка под руководством Самира займется новичками. Вопросы?
  В зале Совета раздался приглушенный ропот.
  - Наставник! Я прошу своего Права на Смерть! - услышал я откуда-то издалека свой собственный голос. - Я иду с вами!
  - Ольгерд! Не дури! - в первый раз на моей памяти Наставник назвал меня по имени. - Тебе всего пятнадцать! У тебя на шее сестра! Присмотришь за нашими близкими!
  - Как? Что я один смогу поделать с тварями, если вы их не остановите? И что с того, что мне пятнадцать? Я готов, и, по крайней мере, мне кажется, не хуже, чем гвардейцы короля!
  Мерион внимательно посмотрел мне в глаза, дернул себя за седой ус и, кивнув, торжественно произнес:
  - Ольгерд Коррин! Я дарую тебе Право на Смерть! Я принимаю тебя под свою руку и клянусь быть тебе достойным вождем и соратником...
  Я благодарно поклонился и, выйдя к его креслу, встал на одно колено и протянул ему оба своих меча рукоятями вперед:
  - Вверяю Вам свою честь, достоинство и жизнь!
  Дед прикоснулся правой рукой к обоим клинкам и поднял меня с пола:
  - С завтрашнего дня поступаешь в распоряжение Самира...
  - Спасибо, Наставник!
  - Создатель с тобой, Ольгерд! Удачи!
  
   За следующие две недели Самир выжал из меня все соки: я еле добирался до дома, и умудрялся засыпать прямо за едой. Беата, уже давно смирившаяся со скорым отъездом в город, суетилась около меня, пытаясь хоть как-то скрасить оставшееся до Прихода время. Но, поглощенный подготовкой к первому в жизни сражению с неведомым, но опасным Врагом, я почти не замечал ее усилий. Разве что в день отъезда, когда она стояла передо мной, заплаканная, держа в руке котомку с нехитрым скарбом, в моей душе шевельнулось что-то вроде страха за нее: раньше мы ни разу не расставались более чем на день. Я прижал к своей груди ее растрепанную головку, провел загрубевшей от рукояти меча ладонью по волосам, и внезапно понял, что могу больше никогда ее не увидеть. Отодвинув девочку от себя, я испуганно заглянул в ее глаза, и увидел в них такую же затаенную муку:
   - Не бойся, мы победим! Наставник уже четыре раза бился с тварями, и до сих пор жив! - попытался успокоить я ее. - А я чем хуже?
   - Ты сможешь, братик! Я точно знаю... - закусывая губу, чтобы не разрыдаться, шепотом ответила мне она. - Только вот страшно почему-то!
   - Не бойся, я обязательно вернусь! Чего бы это мне не стоило... - пообещал я, обнял сестренку и поцеловал ее в лоб. - Береги себя, ладно?
   - За меня не беспокойся! - по щекам Беаты градом катились слезы, но она не отводила от меня взгляда, словно пытаясь запомнить меня таким, каким я был в этот момент.
   В это время небольшой обоз тронулся с места, и Беата, в последний раз дотронувшись до меня рукой, заняла свое место в колонне, а я вернулся на свое место на площадке, где меня нетерпеливо дожидался Самир, попрощавшийся с родными еще год назад перед уходом в Обитель.
   Вечером, вернувшись в пустой и холодный дом, я с удивлением обнаружил на столе горячий ужин. А на моем любимом месте у окна сидела Элли и смотрела на меня тяжелым, полным грусти, взглядом:
   - Ты, наверное, проголодался?
   - Да, конечно! - растерянно ответил я. - Большое спасибо за ужин! Но кто тебя отпустил из города в такое время?
   - Никто меня не отпускал! - мрачно ответила девушка. - Я сбежала из дому, чтобы попрощаться! Ведь послезавтра - День Прихода?
   - Да! - кивнул я.
   - Значит, вы выступите на рассвете. А завтра у вас должен быть день для отдыха и медитации!
   - Откуда ты знаешь? - удивился я. - Наставник ведь только что об этом объявил!
   - Дедушка Сэнар рассказал. Он тоже был адептом и бился с Легионом Тьмы. Два цикла назад. И потерял там правую ногу. Так что я пришла прощаться! - Элли пододвинула ко мне тарелку и подсела поближе ко мне. - Уйду завтра! Так что ешь спокойно, времени еще достаточно!
   - Ты что, сошла с ума? - удивленно уставился я на нее. - Что значит "завтра"?
   - А ты догадайся! - в ее глазах на миг промелькнули чертики и тут же пропали. - Я сегодня буду ночевать с тобой. И не пытайся меня отговорить, - все уже решено!
   Я ошарашено отодвинул от себя тарелку, чтобы высказать все, что об
  этом думаю, но Элли не дала мне сказать ни слова:
   - Ешь! Тебе надо быть сильным! И готовым ко всему. Поэтому я здесь! Не могла не прийти, понимаешь? Кто знает, что случится послезавтра? Я ведь потом буду проклинать себя за каждую минуту, которую прожила без тебя!
   Давясь едой, я слушал ее горячечный бред, то вспыхивая от радости и счастья, то краснея от стеснения: еще ни разу мне не приходилось слышать таких слов от женщины. Тем более от той, которая занимала все мои мысли в свободное от бесконечных тренировок время. И мне было здорово не по себе от желания, которое заставляло все чаще биться мое сердце...
   - Я не одна такая! - донеслось до меня вдруг. - Почти все жены и подруги сегодня вернулись в Обитель... Мы шли сюда вместе!
   - Так они все знают, что ты пришла ко мне? - ужаснулся я.
   - А я этим горжусь! Во всем королевстве лишь один воин в пятнадцать лет избран достойным, чтобы идти в бой с Легионом. И это ты!
   - А что скажут твои родители?
   - Мне все равно! Это мое решение, и я от него не отступлюсь. - девушка забрала у меня опустевшую тарелку и, отодвинув меня от стола, взобралась ко мне на колени. - Кстати, а ты по мне соскучился или как?
   Ее пальчики пробежали по моим щекам, потом скользнули по шее, расстегнули ворот рубашки и стянули пропахшую потом ткань через голову:
   - Я принесла тебе новую рубашку. Оденешь ее под кольчугу, ладно? Она принесет тебе удачу! - попросила она меня. - Только посмотришь ее утром, хорошо?
   - Как скажешь! - ответил я и прижался носом к ее шее, вдыхая пряный запах молодого девичьего тела.
   - А теперь пойдем, ополоснемся! - попросила меня она и, не дожидаясь ответа, соскользнула с моих коленей и потянула меня наружу.
   Мы неторопливо добрели до излучины Белой, где быстрая горная речушка неожиданно замедляла свой бег и довольно широко разливалась в естественной скальной чаше, прежде чем снова ринуться в теснины следующего горного хребта по дороге к далекому морю. Кристально чистая, но довольно холодная вода позволяла днем видеть каждый камешек на дне на глубине в восемь ростов человека, а сейчас, в кромешной тьме ночи, казалась черным зеркалом, в котором отражались далекие звезды. Я засмотрелся в него и чуть не отпрыгнул в сторону, когда к моей спине прикоснулась неожиданно горячая рука Элли:
   - О чем задумался?
   - Даже не знаю! - повернулся я к ней и оторопел: девушка стояла передо мной совершенно обнаженная, ничуть не стесняясь своей наготы, и даже в полной темноте я всю ее охватил одним взглядом. Не дожидаясь, пока я начну соображать, она тряхнула распущенной гривой волос, отчего ее довольно полная для такого возраста грудь тяжело заколыхалась, и закинула руки мне на шею:
   - Я тебя жду!
   Я механически разделся и вошел за ней в воду, не отрывая взгляда от изгибов ее ладного тела, не замечая ни прохлады воды, не слыша ни одного звука, кроме ударов сошедшего с ума сердца. Добравшись до места, где вода достала ей до шеи, девушка, явно довольная произведенным на меня эффектом, повернулась ко мне лицом и прижалась ко мне всем своим разгоряченным телом. В моем сознании словно разорвалась бомба, и я просто перестал что-либо соображать: ее поцелуи и ласки смешались с моими, я ощутил всем телом ее жар, потом у меня закружилась голова и я просто закрыл глаза. Сразу стало намного легче: я тут же почувствовал ее дыхание, начал слышать его оттенки и попробовал как-то воздействовать на него. Вскоре мои робкие попытки начали становиться все осмысленнее, и колокол ее сердца забился на моих губах... Потом с ума сошла она, и ее безумие затянуло в водоворот страсти; следующие несколько часов спрессовались для меня в одно безумно сладкое мгновение...
   ...Рассвет мы почему-то встретили в моей постели, хотя, убей меня Творец, я не помнил, когда и как мы до нее добрались. Элли, плача от счастья и горечи предстоящего расставания, лежала на моей груди и теребила мои волосы, а я, прижимая ее к себе как можно ближе, шептал ей на ухо какую-то восторженную чушь. Но все когда-нибудь кончается, и стоило ей услышать за окном легкую поступь чьей-то жены или любимой, спешащей к еще спящему городу, как девушка горько разрыдалась, нехотя разжала мои объятия и принялась одеваться. Я, все так же жадно пожирая ее глазами, всячески препятствовал этому, но Элли была непреклонна:
   - Тебе еще надо выспаться... Завтра у тебя тяжелый день... Так что не мешай, пожалуйста... Ты думаешь, я хочу уходить?
  - Так останься! - с надеждой в голосе попросил я.
  - Я не хочу остаться вдовой из-за того, что не смогла вовремя уйти... - металл в ее голосе немного остудил мои чувства, и через пару минут, почти не сопротивляясь, я отпустил ее домой. И сразу завалился спать: после бурной и бессонной ночи ноги меня совершенно не держали...
  
  К обеду меня разбудил Наставник, лично навестивший комнатку пропавшего ученика:
  - Подъем, оболтус! - раздалось у меня над ухом, и я тут же слетел с кровати.
  Мерион сидел на стуле рядом со мной, рассматривая мое то и дело расплывающееся в улыбке лицо. Судя по выражению его глаз, он не знал, с чего начать заготовленную речь, что на него было не похоже. Наконец, поняв, что учителя надо подтолкнуть, я быстренько оделся и, забросив мечи в ножны за плечами, доложил:
  - Я готов! Вы что-то хотели сказать?
  Наставник тяжело вздохнул, встал, потрепал меня по голове и грустно спросил:
  - Ты твердо решил идти с нами, мальчик?
   - Да!
   - Я не буду тебя отговаривать, хотя мне этого и хочется. Знай одно: ты действительно неплох. Конечно, опыта у тебя еще пока маловато, но по технике в Обители равных тебе нет. Исключая разве что меня и Самира. Он, кстати, такого же мнения. Ты вынослив, упрям, не боишься боли. При этом не лезешь на рожон и не трусишь зря. У тебя задатки великого воина. Но это испытание для тебя рановато. Не лезь вперед: Тварей хватит на всех... Единственное, чего будет всем нам не хватать - это отдыха. Поэтому держи ритм, меняйся по команде, и учти, что нам нужны не отдельные герои, а победа. А она невозможна без слаженных действий всех до единого. Смотри по сторонам! Договорились? А теперь пойдем: в Доме Совета все уже собрались. Ждут одного тебя... Не красней, ничего страшного! Мы все были молодыми, и еще помним, каково в первый раз прощаться с родными!
  
  Мы скорым шагом добрались до Дома Совета и Мерион еще от дверей начал военный совет:
  - Итак, друзья, нас двадцать семь человек. Четыре полные пятерки, одна четверка и одна тройка. Дик и Леший! Ваши пятерки работают без изменений. Крон! Орсон! Ваши пятерки послабее, работаете в пол темпа. Крон меняет Дика, Орсон - Лешего. Однорукий! С тобой два гвардейца и Соня. Учтите: Однорукий работает двуручным мечом, и места ему надо много. Зато и уязвимых мест у него больше. Работаете тоже в пол темпа. Все трое у него на подхвате... Ольгерд... Ты третий со мной и Самиром. Третий, а не первый! Прикрываешь наши спины... Выдержишь полный темп?
  - Выдержу! - упрямо буркнул я, в душе гордясь выбором Наставника.
  - Тогда мы меняем Орсона, а Однорукий - нас. Потом снова Дик, и так далее. Если не будет каких-нибудь сюрпризов, то должны продержаться... Кстати, чуть не забыл: сменная пятерка постоянно наготове. Твари дьявольски хитры, и успевают проскользнуть за первую линию в любую щель. Так что на самом деле отдых у всех будет вдвое короче. Понятно?
  Воины просто кивнули головами, не тратя лишних слов на обсуждение приказа.
  - Тогда спать! Прямо здесь... Выступаем в час Крысы... На рассвете, в Час Глухаря, мы уже должны быть на Последней Тропе. Ольгерд, ты - за мной!
  Я метнулся к дверям зала за Мерионом, и только тут заметил, что все воины вооружены не обычными мечами, а парами Черных Клинков, - лучшего оружия против лат Легиона Тьмы. Я, было, остановился, но тут же сообразил, что Наставник не мог оставить меня без оружия, и снова поспешил за ним.
  Так и оказалось: в комнате Мериона на обеденном столе лежало два Клинка, подобранных им специально для меня. Баланс обоих почти не отличался от привычных для меня Близнецов (так я окрестил свои мечи). Я с сожалением расстался с ними, закрепив на перевязи потертые и неказистые ножны с новыми Клинками, и протянул Близнецов Деду. Однако тот отвел мою руку в сторону и, снова потрепав меня по голове, объяснил:
  - Я не знаю, чем все кончится завтра. Поэтому спрячь их где-нибудь так, чтобы мог их в случае чего забрать, не появляясь возле Обители. А потом спать!
  
  Глава 10.
  Эта рыжая шалава начала действовать мне на нервы еще в фойе - стоило нам с Олегом войти в кинотеатр, как она, в тот момент стоящая возле кассы, сделала на него стойку. Глядя, как она раздевает его глазами, я еле сдержала в себе желание вцепиться ногтями ей в лицо. Когда мы, взяв билеты на "Перевозчика-2", отправились в бар поесть мороженого, она вместе со своей клокастой подружкой разместилась за соседним столиком, сев так, чтобы Олегу была видна ее слишком полная, как вымя у коровы, грудь, и тощие ноги, торчащие из-под мини-юбки. Я, естественно, старалась делать вид, что ничего не вижу, но в душе бесилась не по-детски... Стоило мне отойти в туалет, как эта лахудра принялась с ним заигрывать: я уже было начала сомневаться в том, что мое желание проверить его на "прочность" имело смысл, как Олег отрицательно покачал головой на просьбу этой гадины пересесть за ее столик - стоя за кадкой с каким-то искусственным фикусом, я злорадно наблюдала, как она обламывается. А потом вдруг почувствовала, что сейчас взорвусь: эта крашеная сука что-то писала ему на листочке, вырванном из блокнота, - наверное, свой номер телефона, - а Олег, гад, спокойно за этим наблюдал!
   Решив, что я могла уже управиться со всеми своими делами, я заторопилась к столу, но не успела - она протянула ему бумажку, перегнувшись так, что чуть не выронила сиськи из декольте.
   - Спасибо, девушка! - донеслось до меня через миг. - Но я же уже сказал, что не имею никакого желания знакомиться! Так что извините, пожалуйста, но ваш телефончик мне не пригодится... - Замерев на месте, я почувствовала себя на седьмом небе от счастья, а потом рванула к Олежке и при всех поцеловала его в губы... Сказать, что он обалдел? - Еще как! Я - тоже... А эта падла от злости чуть не упала со стула! Но выламываться не перестала - то она фыркала, оценивающе окидывая меня взглядами, то громко обсуждала с подружкой мой, действительно дешевый туалет, то поглаживала свою грудь руками, демонстрируя Олежке то, от чего он отказался.
  А Олег оказался молодцом: я не увидела ни тени взгляда в ее сторону; он совершенно спокойно общался со мной, и, мне кажется, именно для меня пересел так, чтобы эта тварь оказалась за его спиной...
  Фильм оказался просто здоровским - глядя, как главный герой водит машину и дерется, я забыла и про лахудру, и про то, что мои джинсы пора выбрасывать на помойку, и про то, что не хочется идти домой. Мне казалось, что ощущение легкости и счастья, в котором я пребывала в кинотеатре, будет длиться вечно...
  По дороге домой мы забурились в парк Горького и здорово погуляли по Нескучному саду... Олежка что-то рассказывал, смешно жестикулируя широченными ладонями, а я, мечтательно оглядываясь по сторонам, представляла, как, например, вот этот коротышка окажется страшным бандитом, наставит на меня оружие, а Коренев меня спасет... И я, лежа у него на руках, склоню голову на его грудь или поцелую в шею...
  Однако, как ни обидно, на нас никто не нападал - даже пьющая пиво обкуренная молодежь, оккупировавшая скамейки на всем протяжении набережной Москвы-реки, цепляющаяся к проходящим мимо парочкам, не сказала нам ни слова - широченные плечи Коренева и его рост говорили сами за себя... Пришлось ограничиться одними мечтами - боевой задор, позволивший мне поцеловать его в кино, куда-то улетучился, и я стеснялась не то, что поцеловать его в щеку - даже для того, чтобы вцепиться в руку, и то пришлось набираться храбрости! Я не понимала саму себя - с одной стороны, мне хотелось, чтобы он проявил хоть какое-то желание и поцеловал меня сам, а с другой стороны, казалось, что подпускать его к себе еще слишком рано!
  А Олег будто чувствовал мое состояние - он был безумно предупредителен и спокоен; прошелся рядом со мной по набережной, лишь чуточку расстроившись, отвез до дома и, даже проводив до подъезда, ни разу не попробовал выйти за пределы допустимого! Чем немножечко разочаровал: уютно свернувшись калачиком под своим одеялом, я поняла, что с удовольствием простила бы ему такое нахальство... Но было уже поздно...
  
  Глава 11.
  - Значит, говоришь, мясник? - холеная рука с золотыми часами от "Patek Philippe" за тридцать две тысячи евро перестала крутить изящную пепельницу от Сваровски и нажала на кнопку селектора.
  - Леночка! - созвонись с господином Тимофеевым, сообщи, что выполненный объем работ меня вполне устроил и что приступать к своим обязанностям его внук может завтра с утра. Ясно?
  - Да, Михаил Вениаминович! Что-нибудь еще?
  - Нет... разве что кофе и пятьдесят грамм коньячку... Эдак минут через десять...
  - Доволен объемом? Какой на хер работы? - завопила трубка мобильного телефона, прижатого к уху, но хозяин кабинета остался невозмутим:
  - Рот закрой, Грива, и слушай сюда! Я тебя предупреждал, чтобы ты использовал не самых нужных своих бойцов? - Предупреждал! Так какие ко мне вопросы?
  - Но, Вениаминыч, я же не знал, что он их посадит на перо?! Да ладно бойцы, но Пику! Он и Пику достал! А он - моя правая рука! Вернее, был правой рукой!!! Люди говорят, что Пика ныкался в кустах метрах в пятнадцати от твоего клиента! Как он его срисовал? Может, кто слил?
  - Что ты несешь, придурок! - от холода в голосе Михаила Вениаминовича, казалось, съежилась даже трубка телефона. - Кто, кроме тебя, знал, кого ты отправишь на эту стрелку? А?! Я?!!!
  - Да нет, что ты, Вениаминыч?! Я так, думать пытаюсь!
  - Не пытайся, все равно бестолку! Бабки ты получил, можешь расслабиться. И еще: это мероприятие в комментариях не нуждается!
  - Могила, шеф! Если что, я на связи!
  - Пока! - положив мобильник на стол, господин Кириллов довольно потер руки и усмехнулся: этот мальчик уже начинал ему нравиться!
  
   ...Вечер после "экзамена" Дед провел, расслабляясь: дав мне в левую руку упаковку бутылочного пива "Fosters", он запрыгнул мне на плечи и удобно там устроился: по крайней мере, сидел, что-то мурлыкая себе под нос и периодически отхлебывая из бутылки свой любимый напиток. Мне было менее весело: отработка комплекса "Заходящее солнце Ирама" в экстремальных, как выражается Дед, условиях, вообще дело не самое приятное, а тут еще не дай Создатель пиво ему расплескать... - В общем, таким вот образом я "развлекался" до половины первого ночи. А все потому, что удар в затылок тому типу с битой, видите ли, "был недостоин звания Мастера", демоны побери и звание, и удар, и этого типа, и его дубину! Ну, если, конечно, быть кристально честным перед самим собой, то лезвие вошло не чисто, а с каким-то скрежетом и небольшой задержкой, но ведь и нож у них - дерьмо, и дипломат в руке мешал... Хотя, выскажи я вслух такое мнение, месяца два бы его из рук не выпускал!
  Размышляя о своей нелегкой судьбе, я постепенно наращивал темп, нанося воображаемые удары всем шестнадцати каноническим противникам, стараясь почувствовать, о чем размышляет восседающий на мне Учитель, но, как всегда, неудачно: его побуждения, как и восемнадцать лет назад, так и остались для меня тайной за тремя печатями Зла...
  
  Глава 12.
  Неделя пролетала как один день - каждое утро я просыпалась, сияя, как медный грошик от осознания того, что через какие-то пару часов мы, наконец, увидимся, и я, приводя себя в порядок перед зеркалом в нашей, порядком захламленной ванной, улыбалась своему отражению... Даже ежеутрение истерики матери и пьяные "шуточки" отчима практически меня не задевали. Разве что немного подчеркивали отношение ко мне Олега... И я летела на лекции, как на праздник, улыбаясь прохожим по поводу или без... Несколько раз прохожие, наверное, спровоцированные моей улыбкой, даже пытались со мной знакомиться, но мне не было дел ни до кого: где-то там, далеко, на встречу мне ехал ОН! И я боялась опоздать... даже на миг... на половину мига...
  ...Времени, проводимого с ним, было катастрофически мало: каждый день в пять часов, проводив меня до дома, он прощался и ехал на какую-то дурацкую работу, которая обязательно требовала его присутствия и полного сосредоточения: даже звонить ему он просил либо до шести вечера, либо после двенадцати ночи... Пришлось смириться. На время. - Я старалась не ревновать и дождаться момента, когда он будет только моим...
  ...А в понедельник поздно вечером убили Татьяну... ... Вадюшка, ее младший брат, позвонил мне как раз в тот момент, когда я, усевшись рядом с телефоном, смотрела на часы, ожидая, когда же пробьет долгожданные двенадцать, чтобы набрать Олега и пожелать ему спокойной ночи. Как минимум в получасовом разговоре...
  За пять минут до двенадцати телефон зашелся хохотом, и электронный голос потребовал, чтобы ему сейчас же налили рюмашечку, а то он ни за что не соединит меня с милым. Скачанный Лехой с параллельного курса с какого-то сайта в Интернете, и переписанный им на мой новый телефон, этот сигнал сообщал мне, что звонит кто-то очень близкий. Танька или Олег... Вернее, Олег или Танька... Я вспыхнула от радости, и завопила "Алло" даже не взглянув на определитель... Это был не Он. Я даже не сразу поняла, кто: все мои мысли были заняты обдумыванием того, что мне хотелось рассказать своему самому благодарному слушателю на свете... И когда до меня дошел смысл Вадюшкиных слов, я чуть не уронила телефон:
  - Машка! Таньку убили! Приезжай! Я больше не могу...
  Схватив со стола сумку, я выскочила в большую комнату, где прямо на глазах у оторопевшего отчима выдернула из гардероба нижний ящик, отлепила от его задней стенки приклеенный скотчем сверток, - когда-то случайно обнаруженную заначку матери, - и, на ходу сообщив им, что верну деньги на неделе, вылетела из квартиры. Чуть не забыв снять с вешалки пальто...
  Чтобы доехать от меня до Танькиных Мытищ, денег - моих шестисот сорока рублей с мелочью и трехсотрублевой заначки мамы, - хватило еле-еле. Водитель - средних лет азербайджанец, с офигительно лопоухими ушами и здоровенным носом, то и дело поглядывавший на мое безумное выражение лица, так и не решился высказать пожелание познакомиться, явно видимое в его глазах даже невооруженным взглядом. И слава Богу: в таком состоянии я вряд ли ответила бы ему адекватно, - у меня дрожали руки и подергивалась жилка на виске. Почти целый час езды на его разбитой "шестерке" я продрожала от холода - окно в моей двери, видимо, не закрывалось в принципе, и прохладный, градусов пяти - семи, ветерок мило задувал мне в вырез домашнего халатика... А пальто, скрученное в какой-то сюрреалистический узел, мирно почивало у меня на коленях... Только у самого подъезда Татьяниного дома джигит, видимо, сжалившись надо мной, посоветовал мне одеться:
  - Э, дэвюшка, тибе ны холадна? Палтышка адэн, да?
  Отдав ему деньги и кое-как поблагодарив, я кое-как оделась, и, забыв закрыть за собой дверь машины, вслед за каким-то припозднившимся жильцом влетела в полутемный подъезд...
  
  ...Они искали меня: Татьяна, задержавшаяся в аудитории после семинара по матанализу, оказалась единственным человеком из нашей группы, которую застали два отмороженных на всю голову парня в кожаных куртках и кепках, надвинутых на глаза, и спрашивавших у всех встречных и поперечных про Марию Логинову, то есть про меня. Танька, услышав мою фамилию, выскочила в коридор и поинтересовалась, с какой целью они меня ищут, на что один из них, со шрамом у виска, схватил ее за волосы, втащил обратно в аудиторию и потребовал мой адрес... Татьяна пнула его коленом в пах, и это было последнее, что увидел и услышал Сенька Жуков из параллельной группы: рванувшись на помощь, он нарвался на удар кастетом и потерял сознание. А пришел в себя уже в больничной палате Первой Градской ... А в это время Танька умирала в "Склифе": не смотря на все старания врачей, пережить тяжелейшую операцию ей не хватило сил. Просто отказало сердце...
  ...Вадик, сидевший напротив меня с совершенно сухими глазами и трясущимся подбородком, все повторял и повторял горячечным шепотом:
  - Двенадцать ударов ножом! Двенадцать! Двенадцать...
  
  Глава 13.
  ...Утро выдалось, как по заказу, ясным. Безоблачное небо начало светлеть задолго до того, как мы добрались до расщелины в скальном массиве, находящемся в трех часах ходьбы от Обители. Довольно широкая у горловины, трещина постепенно сворачивала вправо, с каждым поворотом сужаясь, чтобы в итоге превратиться в узкую, шириной не более трех-четырех шагов, расселину, и далее, практически не меняя ширины, вилась далеко вглубь массива, образуя печально известную Последнюю Тропу. Лишь через час быстрого хода пятерка Дика остановилась перед вертикальной скалой, которая раз в семь лет и извергала из своей толщи орду Тварей. Совершенно гладкая по всей длине, она возвышалась над нашими головами на высоту в четыре человеческих роста, и, не смотря на многочисленные попытки наших предков ее уничтожить, была цела и невредима. Окружающие скалы, тоже без единой трещинки, вздымались еще выше, отсекая всякие мысли о том, чтобы завалить проклятую Тропу своими осколками или чем-нибудь еще. По поверхности Врат пробегала легкая рябь, и Наставник, тревожно оглядев всех нас, заявил, что до открытия врат осталось немногим более половины стражи, и напомнил, что в момент открытия Врат необходимо зажмуриться. Все, кроме пятерки Дика, начали понемногу разминаться, бродить по площадке перед Вратами, пятясь назад и примериваясь к возможным маневрам. Потом мы еще раз проиграли смену пятерок, тактику работы второй линии и команды, по которым выходим на смену раненым или убитым. О потерях думать не хотелось, но, увы, они были неизбежны: тысячи слежавшихся скелетов тварей и бойцов Обители давали представление о том количестве Тварей, которые скоро хлынут в отверстие в скале...
  Наконец, Наставник подал знак, и все мы заняли свои места и прикрыли глаза: по рассказам Мериона, от вспышки, которой сопровождалось открытие Врат, можно было запросто ослепнуть... В этот момент со стороны выхода из ущелья раздался звон металла, и, к нашему удивлению, из-за поворота Тропы появился отряд, состоящий из монахов Ордена Алого Топора:
  - Господа! - обратился к нам высокий лощеный воин с огромным топором на плече и медальоном, украшенным драгоценными камнями, висящим поверх лат на его широченной груди. - Орден благодарит вас за заботу о Вратах, и предлагает вам добровольно сложить оружие. Ангелы Смерти, которые вот-вот вернутся в наш мир, не должны быть обижены вашим бессмысленным сопротивлением! Ибо грядет Апокалипсис, и мы, дети Ордена, являемся его провозвестниками! Ваша эра завершилась! Так что уходите, пока можете!
  Судя по вытянувшимся лицам Мериона и Самира, речь монаха оказалась для них еще менее понятной, чем для меня.
  - Что-то я не совсем понял! - спросил воина Мерион. - Так вы пришли нам на помощь?
  - Не вам, нечестивцы, а Ангелам Смерти! - он воздел правую руку вверх и картинно потряс кулаком перед лицом стоящего ближе всего к нему Самира. - Убирайтесь, пока живы! А то я начинаю выходить из себя!
  Мерион грустно покачал головой, посмотрел на отряд из шести десятков воинов за спиной монаха и, оглянувшись на начинавшую переливаться оттенками черного цвета скалу, ответил:
  - Увы, не вы меня сюда привели, и не вам меня отсюда уводить. У нас есть долг, так что помощь Тварям вам придется оказывать, атакуя нас сзади!
  - Нас в два раза больше! - надменно расхохотался монах, поигрывая топором.
  - Ничего, здесь мало места!
  Потом скомандовал:
  - Скала: звенья Дика, Крона, Лешего! Монахи: мое, Однорукого, Орсона! Вопросы?
  - Потанцуем! - хрипло рассмеялся Самир и с шелестом обнажил свои Клинки. На долю секунды позже раздался слитный лязг покидающих ножны мечей, и первый десяток бойцов Ордена выдвинулись на шаг вперед, повинуясь команде отступившего в тыл командира.
  В этот момент где-то сзади вспыхнуло черное пламя открывающихся врат, и, пока первая шеренга монахов, схватившись за глаза, испуганно взвыла от боли, наша тройка слитно рванулась вперед. Тут же первые монахи рухнули под ноги своим товарищам, забрызгивая кровью и их, и себя, и крошево из костей и камня под ногами. Прежде, чем оставшаяся в живых полуослепшая двойка успела прикрыться щитами, мы сделали еще один выпад, и тут началась такая рубка, что я потерял счет времени. Постепенно приходящие в себя монахи оказались довольно искусными воинами, но против Черных Клинков и подготовки бойцов Обители у них устоять не получалось. Мы перерубали их мечи со второго - третьего удара, довольно легко пластали их латы и кольчуги вместе с телами, стараясь при этом не подставляться под атаки озверевших от запаха крови воинов. Я вертелся, как юла, прикрывая работающих по обе стороны от меня Наставника и Самира, и атакуя тех, кто оказывался перед собой. Очень скоро я оказался залит вражеской кровью, как мясник на бойне, и, чуть не поскользнувшись на груде еще бьющихся в судорогах тел, стал уделять больше внимания своим ногам. Где-то там, позади, в панцири Тварей с утробным хеканьем врубалась пятерка Дика, но оглядываться назад мне было некогда: я сосредоточился на монахах...
  ...Наконец Орсон скомандовал: "Темп!", и я автоматически скользнул за спину возникшего передо мной Однорукого, даже не пытаясь прикончить уже дважды раненого, но не добитого монаха. И правильно: стоило мне отскочить назад, как рванувшийся было вдогонку мне воин напоролся на огромный двуручный меч и его голова вместе с частью грудной клетки сползла на землю, а из бесформенного куска еще стоящего на ногах тела забил фонтан крови. Меня немного замутило, но я справился с тошнотой и развернулся к Вратам.
  Там творилось что-то сумасшедшее: из черного марева размером с две нормальные двери нескончаемым потоком лезли Твари. Почти человеческие тела стояли на мощных трехсуставчатых ногах, такие же мощные руки с зажатыми в них Черными Клинками со свистом рассекали перед собой воздух, а мерзкие, похожие на топор, черепа скалились невероятными оскалами. Единственное, что показалось мне хорошим предзнаменованием, было то, что среди тварей практически не было двумечных воинов. Значит, шансы на победу у нас были. Пусть призрачные, но хоть какие-то! А Дик со своими ребятами, с ног до головы покрытый зеленой кровью врага, по-моему, совершенно невредимый, переводил дух рядом со мной, гордо посматривая на внушительную кучу порубленных Врагов, вздымающуюся перед Вратами. Увы, в отличие от предыдущей смены, у пятерки Крона дела пошли не лучшим образом: один из воинов, неловко заблокировав удар в голову от одной из Тварей, не успел отскочить от атаки двух других и пропустил сильнейший удар по ногам, превратившие здорового парня в безногого калеку. Леший, метнувшись вперед из второй линии, тут же отрубил обе правые лапы с мечами, но было уже поздно: еще одна Тварь, издав торжествующее шипение, разрубила парня почти до пояса...
  ..."Темп!" - скомандовал Мерион, и наша тройка заняла вторую линию за пятеркой Лешего, а ребята Дика встали за спинами врубившегося в ряды Орденцев бойцов Орсона. Еще через десять минут я дотянулся до ноги своей первой Твари, пытавшейся в глубоком выпаде достать мечом Боно, вечного напарника Лешего. А потом во Врата вломилось столько Воинов Тьмы сразу, что первая и вторая линия на миг почти смешались. Однако в этот раз прорваться им не удалось, и после очередной смены я снова оказался на первой линии...
  ...Первый страх перед Тварями давно уже забылся, и я довольно уверенно рубился с этими исчадиями Тьмы, порою убивая очередного "гостя" еще до того, как он успевал полностью показаться из Врат. Самир и Наставник то и дело придерживали меня, хотя я и не терял линии. Просто я стоял по центру, и Врата оказались ко мне ближе всего. Лишь одна из Тварей заставила меня не на шутку испугаться: двумечный монстр на голову выше своих, и без того не мелких собратьев, вертелся передо мной подобно сумасшедшему вихрю, не только отбивая все мои атаки, но и успевая атаковать на разных уровнях практически без перерыва. Причем так опасно, что я раза два думал, что не успеваю. Однако Тварь подвел ее задор: рванув за мной, она оказалась между моими напарниками, и правый меч Самира и левый Мериона одновременно отрубили ей обе лапы с оружием, а через мгновение мои два раскроили ей череп. Тут же, метнувшись вперед, я в запале развалил пополам еще двух Воинов Тьмы, успевших за это время оказаться на нашей стороне, а подоспевшие Самир и Мерион довольно спокойно прикончили еще парочку. Потом мы опять сменились, и я снова смог осмотреться. Увы, хорошего было мало: один из ребят Дика был довольно серьезно ранен. Его правую руку, прорубленную почти до самой кости, сейчас прибинтовывали к корпусу, а ноги, тоже покрытые несколькими не очень глубокими порезами, просто перевязали. Однако он был нам уже не помощник: отправлять его в строй значило дать возможность его добить...
  С другой стороны, гора зарубленных Тварей громоздилась уже почти на две трети высоты Врат, что сильно затрудняло им маневры при выходе. А строй воинов Ордена поредел почти наполовину. И это все - за полтора часа. Но осталось-то еще шесть с половиной! От этой мысли мне стало немного не по себе. Но Мерион, вовремя оказавшийся рядом, положил мне на плечо заляпанную красными и зелеными пятнами руку и успокаивающе подбодрил:
  - Молодец, мой мальчик! Ты держишься просто отлично! А то отступление ты придумал как нельзя кстати: еще несколько минут, и сквозь Врата к нам набилось бы столько этой дряни, что мы бы замучались от них отбиваться! Если бы не эти уроды, - он махнул в сторону воинов Ордена Алого Топора, - то у нас был прекрасный шанс обойтись малой кровью. Кстати, если мы не разделаемся с ними за час, то, боюсь, что нас просто сомнут! Так что сейчас нам с Самиром будет очень нужна твоя помощь: работаем только половину темпа, всего пять минут. Но за это время надо максимально проредить ряды этих недоумков. Понятно?
  - Хорошо, Наставник! Я постараюсь!
  - Только не лезь на рожон! Просто помогай нам, ладно? Вставай, нам пора...
  Через миг я снова оказался в каше из обрубков человеческих тел, крови, внутренностей, - на второй линии за ребятами Орсона. Еще через пять минут мы вынеслись из-за спин первой линии, и, взвинчивая темп, врубились в ряды воинов Ордена, не ожидавших такой прыти от утомленных непрерывными боями адептов Обители Последнего Пути. За первые двадцать секунд семеро монахов лишились конечностей, за последующие четыре минуты еще пятеро - жизней. Потом мы отступили назад, за спины очередной смены, и, устало опустив почти отваливающиеся руки, пересчитали оставшихся на ногах монахов. Увы, их оставалось еще четырнадцать! Меньше четверти от начального числа. У нас же погибло двое: один в пятерке Дика, один - у Орсона. Еще через минуту, рванувшийся было на помощь друзьям, раненый в руку Леон напоролся на Черный клинок, и мы потеряли и его...
  Двадцать три человека против четырнадцати монахов и тьмы Тварей! Я почти взвыл от злости, но времени переживать не было: надо было восстанавливать дыхание, потому что Враг все прибывал и прибывал...
  ...Через три часа после Открытия Врат нас осталось семнадцать. Твари вырубили всю Орсоновскую пятерку, а монахи зарубили одного из гвардейцев Однорукого. Правда, и Орденцев осталось всего трое, включая их предводителя с топором. Тогда, оставив три образовавшиеся вновь пятерки разбираться с Легионом, я и Самир занялись остатками Ордена. За последующие несколько минут нам это удалось: сначала мы разобрались с рядовыми воинами, а потом потратили почти полтора темпа на одного их командира: заняв удобную позицию за бруствером из павших тел, он умело отмахивался своим чудовищным топором, пресекая почти любые попытки себя атаковать. Я даже подумал, что если бы он рубился в первых рядах своего отряда, то нас сейчас было бы гораздо меньше. Если бы вообще остался хоть кто-нибудь!
  Впрочем, практики некогда великолепному воину в последнее время явно не хватало: он начал заметно уставать. Тогда, подловив его на неудачном замахе, к нему метнулся Самир, слегка забирая влево. Чуть повернувшийся ему навстречу монах неудачно подставил мне свое левое плечо, и мой клинок молнией скользнул ему под мышку, разорвав его сердце, и снова выскользнул наружу. Вторым клинком я на всякий случай отрубил ему голову, и удовлетворенно повернулся к Вратам. Лучше бы я этого не делал: у Врат творилось что-то невообразимое. Рубились все три линии одновременно! Вернее, человек десять! А остальных погребла под собой куча вырвавшихся из скалы Воинов Тьмы. Я мгновенно оказался в этой каше, Самир, естественно, тоже, и общими усилиями нам удалось сначала просто устоять... а потом и двинуться вперед... Естественно, из Врат продолжали лезть все новые и новые, но кризис миновал. Унеся с собой пять жизней, включая жизни Дика и Крона. Почти все остальные были ранены, многие не раз. По команде Мериона разделившись на три четверки, мы продолжили бесконечную карусель: подстраховка, бой, смена... подстраховка, бой, смена...
  ...Мое лицо заливал едкий пот, руки и ноги дрожали, а кольчуга плавала по мокрой груди, как живая. За недолгие минуты отдыха я еле успевал стирать с ладоней потеки зеленой крови Тварей, чтобы не скользили рукояти мечей, утирать лицо обрывком невесть откуда взявшейся рубахи и пересчитывать оставшихся в живых друзей. С каждой сменой нас становилось все меньше. Погиб Однорукий, потом трое оставшихся в строю гвардейцев короля, потом еще пара адептов. Потом две двумечные твари унесли жизни сразу четверых... На ногах остались только Мерион, Самир, я и Боно, последний воин из пятерки Дика. Менялись уже по одному, урывая минуты по две вне боя, и снова рубились, рубились, рубились. За временем не следили уже давно: было уже не до этого. По моим субъективным ощущениям, бой длился уже дня три. Но в какой-то момент, зарубив очередную Тварь, мы вдруг не дождались следующей, а потом по скале пробежала белая рябь, и они закрылись!
  Не понимая, что, собственно, произошло, мы по инерции еще немного постояли, почти уткнувшись в безжизненный серый камень, и тут до нас начало доходить, что цикл завершен! Что тварей больше не будет! Ближайшие семь лет!
  ...Попадав на землю почти там же, где и стояли, мы, бессильно раскинув в стороны руки и ноги пытались вдохнуть в натруженные легкие хоть глоток чистого, не пропахшего кровью и слизью воздуха... Потом, собравшись с силами, разобрались с ранами и порезами, которых у каждого набралось по несколько штук, мы кое-как ополоснулись из фляг рачительных монахов и решили, что немного сна нам не повредит.
  
  Глава 60.
  Сказать, что шеф был зол, значило солгать: полковник Кормухин был вне себя от бешенства. Его и без того практически бесцветные глаза превратились в узкие бойницы, а желваки на широких скулах, казалось, вот-вот вырвутся наружу... И хотя голос он не повышал, воздуха в кабинете явно стало не хватать...
  - Так я не могу понять, товарищ майор, - в голосе начальника Управления было столько злости, что Гришанин невольно поежился, - как вы, начальник отдела, со своими бестолковыми сотрудниками больше, чем за десять дней, разбазарив море времени и средств, так и не смогли найти какого-то, пусть и особенного, парня? Он что, человек-невидимка? У вас есть видеозапись! Его лично видел ваш подчиненный! Есть куча свидетелей, есть куча трупов, наконец! А вы ходите, и наступаете себе на... - Он на минуту запнулся и, нахмурившись, продолжил: - на одно место... Может, вы уже слишком стары для этой работы?
  - Никак нет, товарищ полковник! - майор вскочил со стула и, вытянувшись во весь свой двухметровый рост, по-уставному рявкнул: - Найдем!
  - Вон!!! - Кормухин со всей дури врезал кулаком по не вовремя подвернувшейся под руку клавиатуре компьютера и, проводив глазами разлетевшиеся по полу клавиши, сжал кулаки. - И учтите: я даю вам неделю. И ни часом больше. Иначе уволю в запас к чертовой матери! Капитаном!!!
  Выскочив из кабинета начальника, Гришанин облегченно вздохнул и, кивнув на прощание испуганно вскочившему со своего стула адъютанту, уже гораздо спокойнее вышел из приемной в коридор. Закурив сигарету, он, не обращая внимания на приветствия встречных офицеров, быстрым шагом зашагал в сторону своего кабинета...
  - Ну? - первым среагировал на его приход капитан Киселев.
  - Баранки гну! - буркнул майор и отправил в рот протянутую рюмку с водкой. - Дал неделю. Иначе кирдык!
  - Это он может! - вздохнул Будников. - Придется покрутиться...
  - А у меня тут идейка возникла, товарищ майор! - Горохов, вырезающий из листа бумаги своих любимых чертиков, не поднимая глаз, пропел несколько нот на мотив матерных частушек. - Я послал Сафронова и двух стажеров за одним человечком... Думаю, если он не отдаст концы по дороге, то конец веревочки у нас в кармане!
  - Что за человечек? - прожевав соленый огурчик, заинтересованно спросил Гришанин и с надеждой посмотрел на капитана. - Не тормози, Евгеньич!
  - Да я тут прикинул кое-что к кое-чему! - поднял глаза Горохов. - Покойный Пика под кем у нас ходил? Под Гривой! Значит, гражданин Григорьев Игорь Александрович, то бишь Грива, должен быть в курсе телодвижений своей правой руки. Не самодеятельностью же наш покойник занимался, в самом деле? А так как юридически никаких претензий вышепоименованному гражданину Григорьеву мы предъявить не можем, то нам, под давлением обстоятельств непреодолимой силы...
  - Слышь, Мишаня, хорош трепаться, а? - майор подхватил свободный стул, развернул его спинкой вперед и уселся напротив невозмутимо продолжающего вырезать чертиков подчиненного. - И без подъ..к тошно!
  - Да не подкалываю я! А поясняю, что взял на себя смелость приволочь эту гниду без всяких на то оснований. Правда, не к нам, а на хату в малом Кисловском переулке - она ведь уже засвечена, а?
  - И во сколько они там будут?
  - Думаю, еще пару бутылок мы уговорить успеем! - ухмыльнулся капитан и бросил, наконец, свои ножницы в нижний ящик стола. - Сеня обещал позвонить, как его прищучит... Так что можем пока расслабиться. Между прочим, рабочий день уже два часа сорок минут как закончился... А мы пока ни в одном глазу... вернее, почти ни в одном...
  
  Гражданин Григорьев плакал... Слезы катились по его крупному, испещренному оспинами лицу, и капали на промокший от пота пиджак, порядком изорванный при задержании... Судя по довольному лицу Сеньки Сафронова, чемпиона службы по рукопашному бою, при захвате Игорь Александрович вел себя неадекватно, то есть пытался сопротивляться, а, значит, был задержан с предельно допустимой для сохранения жизни жестокостью... И, соответственно, был готов к исповеди на любую тему...
  Гришанин, полюбовавшись на дело рук мастера, подошел к валяющемуся на полу бандиту поближе и, наступив на пальцы его руки, участливо произнес:
  - Я надеюсь, проблем с памятью у нас нет, любезнейший?
  - Н-нет! Я все скажу, только не бейте!!! - всхлипывая, произнес Грива. - Я не могу дышать, у меня сломано несколько ребер!
  - И шо? - удивленно приподнял левую бровь Сафронов. - Их у тебя и так дохрена! А будешь жаловаться, оставлю одно... наверное...
  - Не жалуюсь я, - испуганно сжался морально сломленный Григорьев. - Просто мне больно!
  - Ладно, лирику можно отставить! - прервал содержательный диалог майор. - Помнишь Пику? Кто его положил?
  - Какой-то кандидат в телохраны Кириллова из Госдумы... Он просил меня проверить, что он из себя представляет... - путаясь в словах, запричитал Грива. - Заплатил за работу... Просил задействовать не самых нужных пацанов... А что я мог сделать? Я у него в долгу... А что такое? Я что-то сделал не так? - увидев, как нахмурился Гришанин, задергался он. - Я не виноват! Это все он!!!
  - Так, тут все понятно! Прибери тут... - встав на ноги, буркнул майор и, не оглядываясь на заскулившего от страха человека, вышел в коридор. - А ты, Горохов, возьми Кириллова в разработку... Только не забывай, что он - лицо неприкосновенное, и тэ дэ и тэ пэ... Кстати, проверь, мало ли, он и вправду ФСО-шника проверял... вот будет потеха, если он - "сосед"...
  Через мгновение входная дверь гулко хлопнула, и Грива, еще два часа назад наводивший страх на свой район, заглянув в глаза приподнявшегося лейтенанта, почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри. Он хотел успеть произнести что-то важное, такое, что остановит эту неумолимую машину смерти, и даже успел шевельнуть губами, как вдруг что-то страшно хрустнуло и он потерял сознание... Навсегда...
  
  Глава 15.
  - Слушай, может, харэ? - Колян тряс за руку мертвой хваткой вцепившегося в свою жертву Рыжего, пытаясь достучаться до сознания озверевшего от вида крови товарища. - Ну нету у него больше кокса, нету!!!
  - Ищи, сука! - кулак Рыжего вмял и без того расквашенный нос Косого. Голова парня, находящегося на грани потери сознания, мотнулась назад, уперлась в перила и вдруг безвольно повисла...
  - Ты чё, братан? Ты же его замочил! Это же беспредел!!! - заволновался еще один участник "операции машинного доения", как такие мероприятия называл их идейный вдохновитель, старший лейтенант милиции Лосев Иван Константинович, в миру отзывающийся на кличку Рыжий.
  - Да ладно, притворяется, паскуда! - кулак рыжего снова вступил в соприкосновение с лицом обмякшего парня и, как ни удивился этому факту хозяин кулака, не вызвал у жертвы никакой реакции... - В натуре копыта отбросил!
  - Блин, не хорошо как-то! - сержант Ковальчук выглянул в заляпанное окно подъезда и, заметив парочку неизменных бабусек на скамеечке внизу, зачем-то поднял воротник своей куртки повыше... - На той неделе - два азера, потом та тёлка в институте, теперь еще этот наркот... Что-то ты слишком разошелся, братан!
  - А ты не ссы, Петрушка! Лучше сгоняй, подгони тачку... Будем изображать задержание преступника... Кстати, ты узнал адрес той шалавы из Макдака? - Рыжий вопросительно уставился на товарища и пару раз сжал свой пудовый кулачище... - Сам подписался! А за базар надо отвечать!
  - К концу недели будет! - у сержанта при виде немигающих зрачков совершенно озверевшего лейтенанта по спине пробежала струйка холодного пота... - Я там человечка зарядил... сходит в деканат... Я в теме, Рыжий!
  - Ну-ну... чё встал тогда? Живо за тачкой! Надо этого жмура быстренько оприходовать и на работу... А то опоздаем на развод... Кстати, кокса ни у кого не осталось, братаны? А то меня что-то плющит не по-детски... - Старлей поёжился и, заметив, как потянулся к карману Колян, просиял:
  - Спасибо, братишка! С меня причитается! - Потом посмотрел на сползшее на пару ступенек вниз тело и приказал: - тащи его вниз, а я догоню...
  Еще через несколько минут от подъезда "хрущевки" отъехал здоровенный милицейский "Форд" с остывающим телом наркомана Косого, зажатым на заднем сидении мощными плечами людей в форме...
  
  Поехать на похороны Татьяны мне не удалось: дядя Боря, серый от горя, решил, что его дочка должна вернуться в родное село и, не слушая возражений, увез тело в Архангельскую область... Единственное, что я успела сделать - это записать адрес поселка и получить краткие пояснения, как туда добраться... Если бы не Олег, то я бы, наверное, сошла бы с ума от осознания своей никчемности и ненужности: той мелочи, которая у меня оставалась в кармане после ночной поездки на такси, не хватило бы даже на приличный букет, не говоря уже о какой-либо помощи семье моей лучшей подруги. Но парень, толком не перекинувшийся с Танькой и десятком слов, молча вручил Зинаиде Львовне конверт с тысячей долларов, потом целый день мотался, как проклятый, то в морг, то в милицию, то в какой-то автокомбинат... И при этом умудрялся поддерживать и меня, и мелко трясущегося от беззвучных рыданий Вадика, и тетю Зину... А когда старый желтый "Пазик", в последний раз мигнув стоп-сигналами, скрылся за поворотом, я прижалась к его груди и зарыдала: я, наконец, поняла, что Татьяны уже нет. И никогда не будет... Олег молча гладил меня по голове и изредка тяжело вздыхал каким-то своим мыслям...
  Очнулась я в салоне такси, в свете фонарей несущегося по Садовому кольцу, сидя рядом с ним, и почувствовала, что мне стало чуточку легче... Самую малюсенькую малость...
  - Олежка! Я не хочу домой!!! - донесся до меня какой-то далекий, глухой и безжизненный голос и я с удивлением поняла, что этот голос - мой. - Куда угодно, только не домой, ладно?
  - Хорошо... Как скажешь! - он приподнял мой подбородок, аккуратно повернул мое лицо к себе и, заглянув в глаза, вдруг чмокнул меня в лоб. Как дочку перед сном!!! - Тогда едем ко мне! Ты не против?
  Против я не была - мне было совершенно до фонаря, куда ехать... Лишь бы подольше и не домой... А через час -полтора я осознала себя лежащей, раздетой, с закрытыми от удовольствия глазами... По моему телу скользили ладони... нет, не ладони, а что-то неземное, нежное, теплое, безумно приятное... Они разминали каждую мышцу, связку, массировали кожу, задерживались в каких-то точках, снова срывались с места, и мне казалось, что лучше быть не может... и я чуть не заплакала от счастья...
  Не знаю, сколько длилось это безумие, но когда я поняла, что укрыта, и уже целую вечность не чувствую прикосновений, я приоткрыла глаза и увидела довольную физиономию Коренева прямо перед моим лицом:
  - Ну, как тебе Дед?
  - Кто? - еле выдавила из себя я, не совсем врубившись в вопрос.
  - Дед! Марк Иванович! Я давно хотел тебя познакомить! - он показал мне глазами куда-то мне за спину и через миг в поле моего зрения оказался могучий, кряжистый старик с ладонями, похожими на кору старого дуба и седыми, роскошными усами, делающими его похожим на отставного казака... Церемонно поклонившись, с каким-то странным акцентом он произнес:
  - Рад знакомству, молодая госпожа!
  - Не обращай внимания, - захихикал Олег, заметив выражение моих глаз. - Он любит высокопарно выражаться... а еще шутить... и, - он показал дедовой спине язык, мгновенно отбил возникшую в воздухе у его лица вилку и захохотал, - наказывать!
  Тут я сообразила, что лежу под пледом совершенно голая, а в квартире два мужика, включая практически незнакомого мне Деда, и почувствовала, что горю! Мои щеки, шея... да что шея, мне показалось, что у меня покраснели даже пальцы ног! Я зажмурилась и попыталась провалиться сквозь землю... Но тут кончика моего носа коснулся палец Олега, потом я почувствовала совершенно неземной аромат, открыла глаза и увидела здоровенную дымящуюся кружку:
  - Выпей! Тебе сейчас не помешает! А я пока пойду и застелю тебе кровать - Он, как ни в чем не бывало, повесил на спинку стоящего рядом стула махровый халат, и исчез из поля моего зрения... Потом где-то сзади негромко закрылась дверь и я почувствовала, что одна.
  Отвар оказался чем-то неземным: он взбодрил меня так, что мне захотелось петь, танцевать, а мысли о Татьяне отошли куда-то далеко-далеко, но не пропали совсем, а легкой грустинкой чуть оттенили ощущение безграничного счастья, вдруг, откуда ни возьмись, проявившегося в моей душе. Неожиданно для себя я легко соскочила со стола, завернулась в оказавшимся огроменным халат и огляделась: в комнате было на что посмотреть!
  Во-первых, книги: их было множество, причем практически в каждой торчали закладки. Правда, полок для книг в планировке квартиры предусмотрено не было, поэтому они аккуратными стопками просто лежали где попало, включая пол и подоконники...
  Во-вторых, здесь даже и не пахло женской рукой: такая помесь абсолютного порядка и вселенского бардака, как то, что я видела вокруг себя, свела бы с ума любую, даже самую ленивую и взбалмошную представительницу слабого пола. Например, дорогущий, судя по виду, костюм, отглаженный и бережно упакованный в целлофан, аккуратно висел на плечиках на люстре в центре комнаты!
  В третьих, в комнате было оружие. В углу, между телевизором и огромной колонкой стереосистемы стоял двухметровый шест с окованными металлом концами... Я не причисляла себя к крупным специалистам в области боевых искусств, но глядя на него, я поймала себя на мысли, что он - не обычный антураж для любителей поизображать из себя последователя Брюса Ли, а настоящее боевое Оружие. Отполированное не в какой-нибудь мастерской, а за годы употребления по прямому назначению ладонями своего хозяина... И мне совершенно не захотелось прикасаться к его матовой, влекущей поверхности.
  На стене, рядом с непонятно зачем прикрученными планочками и крючочками, на небольшом ковре висело что-то непонятное: помесь топора, кирки и копья... Причем выглядело так же неприятно, как и шест... На полке стенного шкафа, подобно приготовившейся к броску змее свернулась цепь с небольшим шаром на одном, и с наконечником копья на другом конце... Стоило мне слегка прищуриться, как появилось ощущение, что она - живая, и готова распрямиться во всю длину, чтобы дотянуться до меня, такой слабой и беззащитной... Я даже чуть не вскрикнула от страха, но наткнулась взглядом на две совершенно разные подставки для мечей - это было что-то! Одна пара, в потертых ножнах и с рукоятями в виде голов каких-то хищных птиц возлежала на темной, неизвестно из какого дерева изготовленной подставке на комоде... Вторая - в богато украшенных ножнах висела на ковре над раскрытым полуторным диваном. Однако к той, простой паре - тянуло... А от той, что в цацках - отталкивало... Причем так, что подгибались ноги... Поэтому я бочком-бочком добралась до комода и замерла, пытаясь разобраться в своих, таких непривычных, ощущениях...
  В это время раздался стук в дверь:
  - Ты уже одета? - как мне показалось, Олег возник в комнате раньше, чем я сказала "Да". Впрочем, вспомнив, что еще пять минут назад я возлежала на этом вот столе "ню", я не стала особо заострять внимание на этой, не такой уж и большой, шероховатости, и, аккуратно прикоснувшись к мечам на комоде пальцем, спросила:
  - Эти - зовут... А вот те - отталкивают! Почему?
  Олег вытаращил глаза и чуть не уронил на пол стопку блюдечек и чайник:
  - Ты чувствуешь?
  - Да! - кивнула я. - А что?
  - Учитель! - рявкнул Олег. Так, что меня чуть не хватил кондратий. - Она слышит!
  - Ого! - удивился Марк Иванович, вслед за Олегом вошедший в комнату с огромной вазой с фруктами и банкой варенья. - Это хорошо! Значит, наш человек!
  Олег задумчиво посмотрел на меня, потом перевел взгляд на своего дедушку и, почесав затылок своей могучей ручищей, изрек:
  - Ладно, об этом - позже, а пока не мешает перекусить! Ты как, не против?
  Прислушавшись к организму, я утвердительно кивнула головой...
  
  Глава 16.
  ...Стоило серебристому БМВ 760 замереть около подъезда небольшого двухэтажного, недавно отреставрированного особнячка в довольно узком переулке недалеко от храма Христа-Спасителя, как возле открывшейся задней двери возник высокий, коротко стриженый мужчина в безупречно сидящем черном костюме и темных солнечных очках. Продемонстрировав красную корочку бросившимся наперерез телохранителям, выскочившим из джипа сопровождения, мужчина склонился к сидящему на заднем сидении человеку и негромко поинтересовался:
  - Господин Кириллов? Михаил Вениаминович?
  Пассажир БМВ утвердительно кивнул.
  - Майор Гришанин. Можно просто Игорь Петрович. Мне бы хотелось с вами побеседовать. Минут двадцать от силы. Конфиденциально. Вы не будете против?
  Пробежав глазами протянутое удостоверение, Кириллов утвердительно кивнул и, жестом отослав удивленных охранников, пригласил мужчину в салон.
  - Володя! Пойди, погуляй! - обратился он к вопросительно глянувшему на него водителю и, дождавшись, пока обошедший автомобиль вокруг офицер откроет дверь и усядется рядом, спросил:
  - Ну, и чем я обязан вниманию такой серьезной службы?
  Его собеседник расстегнул одну пуговицу на пиджаке, потом поправил чуть топорщащуюся под левой подмышкой кобуру скрытого ношения и протянул Кириллову довольно объемистую папку, невесть откуда появившуюся в его руках:
  - Тут часть тех материалов, которые у нас есть, касающиеся вашей деятельности в России и за рубежом, господин Кириллов... Можете ознакомиться, если Вы мне не верите, но, чем терять время зря, лучше просто поверьте - аргументов у нас предостаточно.
  Коротко глянув на невозмутимого Кириллова, майор усмехнулся и продолжил:
  - Кстати, Вы хорошо держитесь!
  - Я не думаю, что если бы вы захотели меня прижать, вы бы затеяли такие сложные телодвижения, - сухо прокомментировал фразу Кириллов. - Поэтому прошу Вас перейти непосредственно к делу!
  - Отлично! Итак, суть дела вкратце такова: нам нужен ваш телохранитель, некто Коренев Олег Геннадьевич, если я не ошибаюсь...
  - Для чего, позволю Вас спросить?
  - Это уже, прошу прощения, Вас не касается... - сказал было Гришанин, но, бросив взгляд на мгновенно помрачневшего депутата, поправился: - Ну, могу намекнуть, что его кондиции и методика подготовки таких бойцов нашей Конторе необходимы, как воздух. Я надеюсь, Вы понимаете, что мы привыкли добиваться своих целей, не смотря ни на что?
  - Да, - не стал возражать Кириллов. - Однако я тоже не привык сдавать своих людей. Поэтому у меня есть встречное предложение. Правда, оно немного сырое, и я попрошу у вас пару неделек таймаута, но я думаю, что мы сможем прийти к обоюдному согласию, господин майор!
  - Не понял?
  - А что тут непонятного? - хмыкнул его собеседник. - Сегодня у нас двенадцатое, не так ли? Так вот числа двадцать четвертого, через понедельник, я жду Вас и Вашего шефа у себя в кабинете. На конфиденциальную беседу. Никаких "но"! - предупредил он недовольный жест майора. - Я буду разговаривать только с тем, кто имеет полномочия принимать решения. А эту ерунду можете забрать: для меня это далеко не аргумент!
  - Ясно... - Ухмыльнулся майор. - Тогда мне пора... Кстати, не сочтите за труд прочитать на досуге и вот этот прелюбопытнейший документ. А я имею честь откланяться! - протянув Кириллову еще одну папку, он вылез из салона и пропал...
  
  - Леночка! Приходько ко мне! Срочно! - бросил Кириллов, ворвавшись в офис буквально через сорок минут после памятного разговора с майором Гришаниным и, пролетев через приемную, ворвался к себе в кабинет и с грохотом захлопнул за собой дверь.
  Секретарша испуганно поежилась, затолкала подальше в стол свежий номер "Космополитен", который штудировала в отсутствие шефа и принялась судорожно тыкать по клавиатуре телефона - за два года работы на Михаила Вениаминовича в таком состоянии она видела его впервые. И от этого не на шутку испугалась...
  Приходько ответил со второго звонка. Поняв, что его требует шеф, по-военному ответил "Есть"! и отключился, чтобы появиться в офисе через полчаса. За это время Леночка успела отнести шефу черный кофе со сливками, и вызвать Коренева и Селезневу...
  - У себя? - для проформы спросил Приходько, даже не снижая скорости передвижения и, получив утвердительный ответ, скрылся за дверью кабинета... За те считанные мгновения, которые прошли до того момента, когда захлопнулась тяжелая дверь, до Леночки донесся рев хозяина кабинета:
  - На, полюбуйся! Что это за хрень?!
  
  Наскоро пробежавшись по предложенным шефом бумажкам, Приходько изумленно поднял глаза и ошарашено спросил:
  - Кто это нарыл, босс?
  - Государство, мать его! В лице особо ретивых силовых структур...
  - И что им надо?
  - Коренева! В личное пользование!
   - Не понял? - Семен взвесил папку на ладони, еще раз пробежал глазами заключительный лист и медленно-медленно переспросил: - Коренева? Да тут лет на сто срока! И все это - за одного обыкновенного телохрана? На хрена?
   - Сам не знаю... - устало буркнул Кириллов. - Но не хочу его отдавать...
   - Тогда отправим его к Семченко, на пластику... потом выправим новые документы...
   - На, прочти и это! - по столу скользнула еще одна папка, но уже существенно тоньше и остановилась напротив Приходько...
   - Ого! - только и смог сказать Семен, ознакомившись с содержанием трех листов формата А-4, соединенных степлером.
   - Вот тебе и ого-го! - мрачно поддакнул Кириллов. - Вся схема, до последней ниточки, с подстраховками и заменами... Как на ладони! Так что ни к Семченко, ни к любому другому хирургу мы никого отправить не сможем... Мало того, я думаю, что люди, проделавшие такую титаническую работу, просчитавшие мои действия на несколько шагов вперед, вряд ли дадут нам свободу для маневра...
   - Профи, шеф! - уважительно покачал головой Приходько. - Система, мать ее! Я и не думал, что после развала Союза у нас еще осталось что-то подобное!
   - Вот и я не думал... - вздохнул хозяин кабинета и, устало прикрыв глаза, откинулся на спинку кресла. - А отдавать парня мне все равно не хочется! Попробуй поразмыслить на досуге, может что в голову придет? У нас есть временя до следующего понедельника... Кстати, Кореневу пока ни слова. Чтобы зря не напрягался... Ладно?
   - Как скажете, шеф! Я пойду, помозгую... Кажется, есть небольшая идейка, но мне надо кое-что прикинуть...
   - Иди... и скажи Ленке, что меня нет ни для кого... И еще... Я там вызвал Олега... Отправь его домой - встречу в Сбербанке я отменил...
  
  Глава 17.
   - Значит, Кириллов! - задумчиво потерев бровь сжатым кулаком, Шокальский задумчиво посмотрел на стоящего перед ним капитана. - А что у нас на него есть?
   - Не так много, Сергей Александрович, но удалось нарыть кое-что любопытное! Я тут подготовил справочку, вы можете посмотреть!
   Следующие десять минут в кабинете воцарилась мертвая тишина - генерал внимательно изучал переданные ему распечатки, иногда делая пометки карандашом прямо на полях. Наконец оторвавшись от бумаг, он заинтересованно посмотрел на подчиненного и, хмыкнув, заявил:
   - Определенно, я в тебе не ошибся! Ты прав, Кириллов - это фигура! И Крутицкого он заинтересует... Вернее, уже заинтересовал... Ты выяснил, что Гришанин от него хотел?
   - Увы, не было возможности, товарищ генерал. Зато я тут придумал, как немного озадачить этого самого Кириллова: чтобы у него не было возможности хоть чем-нибудь помочь конкурентам...
   - Ну-ну! Я слушаю! - Шокальский отодвинулся от стола и немного расслабил форменный галстук...
   - У них там, ну, в смысле, у Кириллова, проект один в стадии решения... С грузинской ОПГ. В общем, я, через одного своего человечка, слил информацию этим самым грузинам, что Кириллов планирует их кинуть. На сорок миллионов долларов - таков ожидаемый "выхлоп" сделки... Ребята напряглись и задумались... Дня через два я им подкину доказательств - они за головы схватятся... А ребята они, как вы знаете, горячие - не простят...
   - Так Кириллова, я думаю, не лохи охраняют! - хмыкнул довольный известиями генерал.
   - Не поможет! У них на той неделе встреча намечается. В грузинском ресторане, контролируемом ОПГ. Мой человечек там подсуетится, как надо, и Кириллова, я надеюсь, можно будет списать со счетов...
   - Хорошо бы... В общем, так, капитан! Сделаешь все по уму - майора получишь! Вопросы?
   - Никак нет, товарищ генерал! - в струнку вытянулся Сидоров. - Разрешите идти?
   - Иди, и пришли ко мне Сапегина, он должен ждать в приемной...
  
  Глава 18.
  ...Пробуждение было ужасным: у меня ныли дико перетруженные мышцы; каждая ранка давала о себе знать; руки и ноги просто отказывались двигаться; раскалывалась голова, и сводило желудок от голода. Вдобавок, мне всю ночь снился бесконечный сон, в котором я рубил то Тварей, то монахов, то снова Тварей. Казалось, что от него я устал больше, чем от реального боя. Кое-как поднявшись с камней, я с ужасом осмотрел Ущелье и отправился к нашим котомкам на поиски чего-нибудь съестного. Добравшись до сваленных в кучу вещей и найдя себе здоровенный ломоть хлеба с мясом, я с утробным рычанием вгрызся в него, запил первый кусок водой из фляжки и, немного насытившись, занялся своими ранами. Как оказалось, мне повезло: несколько незначительных порезов на руках, один - на правом бедре и ссадина на левом плече должны были зажить через пару недель.
  У всех остальных дела были похуже: Боно получил всего одну, но довольно тяжелую рубленую рану в плечо, отчего его левая рука уже вряд ли когда-нибудь сможет полноценно двигаться, не говоря уже о том, чтобы пользоваться мечом или щитом. Самир пропустил два удара в живот. Не очень глубоких и опасных, но шевелиться ему было довольно тяжело. У Мериона пострадали в основном ноги и руки - многочисленные порезы не сильно, но кровоточили, и в ближайшую неделю должны были доставить ему массу хлопот...
  Насытившись, и обработав свои порезы, я занялся оружием: восьмичасовая рубка сказалась даже на "вечных" Черных Клинках, и им требовалась правка и заточка. Привычно пройдясь по лезвиям оселком, я минут за сорок привел их в относительный порядок, а потом решил побродить по груде тел, чтобы собрать все Клинки, которые принесли в наш мир Твари: оставлять такое добро валяться на Тропе, особенно после нападения на нас Ордена Алого Топора, было слишком опасно и расточительно. Перемазавшись с ног до головы, часа за два я отложил в сторону почти две сотни Черных Клинков, и, пересчитав их еще раз, восхитился: за всю историю Приходов нам впервые удалось захватить столько "вечного" оружия! Как правило, перед самым закрытием Врат Твари организованно отступали, унося оружие погибших воинов с собой, чтобы не оставить на нашей стороне ни одного Клинка. В этот раз они, видимо, до последнего момента надеялись прорваться сквозь жидкий заслон из четырех человек и, наверное, поэтому наша добыча оказалась настолько богатой. Среди тел наших погибших товарищей, метрах в восьми от основной массы тел Тварей я наткнулся на тело двумечного воина Тьмы, который доставил мне столько неприятных минут в самом начале Прихода. Подобрав его мечи, я внезапно почувствовал какую-то ненормальность в их весе и балансе. Наскоро протерев лезвие одного из них от слизи, я, присмотревшись, понял, что фактура металла резко отличается от остальных Черных Клинков: по мечу словно бежали волны, закручиваясь в спирали, расплескиваясь брызгами, сталкиваясь и разбегаясь в разные стороны. Лишь самый край режущей кромки, отливая фиолетовым, был лишен этого "узора". Попробовав Клинок на изгиб, я с удивлением понял, что он раза в два более гибок, чем остальные "вечные" мечи. И при этом немного легче. Острота лезвия меня тоже поразила: лезвие без труда прошло через латы валяющейся рядом Твари, прорубив их вместе с ее грудной клеткой! Ошеломленно посмотрев на дело своих рук, я почти бегом бросился к остальному отобранному оружию и после недолгих поисков обнаружил еще четыре таких же произведения искусства неведомых мне оружейников. Правда, два из них были слишком легкими для любого из нас, но все равно находка вызвала у меня восторг. Приведя в порядок первых два Клинка, я направился к Мериону, чтобы похвастаться своей находкой...
  
  Через два часа, нагруженные частью Черных Клинков, как вьючные животные, мы кое-как доковыляли до пещеры в Заброшенном Ущелье, где обычно хранились наши запасы и о которой знали лишь адепты, прошедшие высшую степень посвящения, и сгрузили свой груз в хранилище. Перекусив, сделали еще два рейса за остатками и до самого вечера полировали и правили свои трофеи. Потом смазали их маслом и, аккуратно разложив на стеллажах, в вечернем полумраке выбрались наружу.
  Через полчаса неспешной ходьбы я заметил, что Наставник постоянно нащупывает меч на перевязи и тревожно поглядывает вперед. Подойдя к нему, я поинтересовался причиной такого волнения:
  - Учитель! Что-нибудь случилось?
  - Пока не знаю, мальчик мой, - не снижая темпа ходьбы, ответил он. - Но что-то мне не нравится отсутствие людей короля... Уже больше суток, как закрылись Врата, а мы не видели еще ни одного человека! В прошлый цикл нас встречала целая делегация из гвардейцев, придворных врачей, наших близких и зевак, желающих первыми увидеть победителей. Нас почти всю дорогу до Аниора несли на руках! А сейчас? Может, мы зря оставили все оружие в хранилище?
  - А что могло произойти? - удивился я. - Ведь Твари не смогли прорваться!
  - В нашем мире хватает своих тварей, мой мальчик! Давай-ка, немного отдохнем и заодно поразмыслим...
  - А можно, я пока сбегаю обратно и возьму себе те два новых Клинка? - загорелся я.
  - Бери, бери! Дай Бог, чтобы они нам не пригодились! - грустно усмехнулся он и устало сел на траву.
  
  ...Выбравшись из лабиринта ущелий на плоскогорье, мы сразу увидели зарево пожарищ над Обителью и Аниором. Судя по их площади, горело все, что могло гореть. Перейдя на бег, мы почти добрались до догорающих развалин Обители, когда наткнулись на изувеченное тело королевского гвардейца, явно посланного к нам с сообщением. Увы, его встретил явно превосходящий по силе и количеству враг: гонец был изрублен в капусту. Судя по количеству следов вокруг, в кустах около дороги его поджидало человек десять. Шансов у него просто не было...
  Самир, оскалившись, покружил вокруг тела, потом вломился в кусты, где скрывалась засада, и вскоре выбрался обратно:
  - Это Орден! Еще один отряд! Вторжение! Нам стоит сойти с тропы и поторопиться... Хотя, на мой взгляд, против армии Империи Аниор не устоит и дня. А прошло уже гораздо больше...
  - Самир! С твоими ранами торопиться мы не можем: ты и так после этой пробежки еле дышишь... - возмутился я. - Давай я перевяжу тебя еще раз...
  - У вас там близкие!
  - Если Орденцы захватили город, то им уже ничем не поможешь! - мрачно отметил Наставник. - Ты же прекрасно знаешь, что они вырезают всех, оставляя за собой лишь кровь и пожары... А если нет, то пять минут и четыре человека, из которых двое еле стоят на ногах, вряд ли сильно изменят соотношение сил.
  - Ты прав! - согласился воин и практически рухнул на траву.
  Я быстро обработал открывшиеся раны целебной мазью, снова стянул могучий живот повязкой и помог Самиру подняться на ноги. Тем временем Учитель привел в порядок рану Боно, и мы, сойдя с тропы, почти вдоль берега Белой быстрым шагом направились к Аниору.
  
  Глава 19.
   К Михаилу Вениаминовичу Кириллову, одним из телохранителей которого я трудился уже третью неделю, я привыкал довольно долго: то ли третий срок в депутатском кресле, с сопутствующей этой должности "неприкосновенностью", то ли крупные капиталы за границей, то ли врожденные свойства характера делали его похожим на удава. Все, что попадало в сферу его интересов, должно было принадлежать ему. И никому более. Тяжелый, немигающий взгляд, который вызывал трепет даже у его правой руки и друга детства Семена Приходько, в чьем ведении и была личная охрана шефа, вызывал у его сотрудников состояние непреходящего шока. Впрочем, мне и Деду было плевать и на взгляд, и на его сотрудников, и на капиталы этого теневого воротилы: контракт, подписанный мною с господином Кирилловым, подразумевал достаточно высокую оплату за совершенно смехотворные услуги. Пять дней в неделю, с шести вечера и до двенадцати ночи я должен был обеспечивать его безопасность на разного рода переговорах и по пути домой. За это я ежемесячно должен был получать семь с половиной тысяч долларов. Плюс бонусы в случае "решения" мною нештатных ситуаций, медицинская страховка, лицензия на право ношения огнестрельного оружия и т.д. и т.п. Прочитав контракт, я здорово удивился: Мерион за какие-то шесть лет пребывания в этом мире не только не потерял своей хватки, но и перенес ее в область, ранее ему совершенно не знакомую - в юриспруденцию. Впрочем, способностям своего Наставника я перестал удивляться уже довольно давно...
  ...Обязанности, возложенные на меня контрактом, были довольно интересными: как оказалось, в Москве существовал целый мир, который мне был совершенно не известен. Мир Больших Денег. Десятки закрытых клубов и ресторанов, вечер в которых стоил больше, чем зарабатывал за год средний москвич, офисы, в которых оперировали суммами, равными бюджету городского района или небольшого города. Люди, одно знакомство с которыми уже составляло приличный капитал в твердой валюте... И отношения между ними, запутаннее и опаснее которых вряд ли что-либо можно было найти: интриги, которые вел в нашем мире Орден Алого Топора, по сравнению с тем, что я видел здесь, казались детским лепетом. И я, находясь рядом с ним и балансируя на краю боевого транса, частью своего сознания впитывал новую для меня информацию, чтобы позже ее проанализировать и обсудить с Дедом...
  Однажды вечером, сидя в отведенном для отдыха телохранителей и водителей-охранников кабинете, я безуспешно боролся с одолевающей после очередной утренней тренировки зевотой, и чуть было не прослушал голос, раздавшийся в динамике над дверью:
  - Олег Коренев! Зайдите к Шефу!
  Пришлось вскочить и быстрым шагом пройти по короткому коридору в сторону Кирилловской приемной.
  Леночка Белобородько, двадцатидвухлетняя модель какого-то известного модельного агентства, увидев меня, привстала из-за своего стола и махнула рукой в сторону его кабинета. - Он тебя спрашивал!
  На всякий случай посмотрев на часы, я приоткрыл дверь и, сделав шаг, оказался внутри.
  - Привет! - не поднимая взгляда от каких-то бумаг, буркнул себе под нос Кириллов. - Подойди к Селезневой - она в курсе всего. Берите Мишку, разъездную тачку и дуйте в магазин, купите что-нибудь приличное из одежды. В восемь у нас серьезная встреча. Деньги возьми у Леночки. В семь сорок пять ты должен быть здесь. Ясно?
  - Да, шеф! - ответил я и, не дожидаясь разрешения, вышел из кабинета.
  Следующие полтора часа прошли довольно весело: попытки найти костюм на мою "нестандартную" фигуру сначала ввергли Ирину Селезневу в состояние ступора. Пиджак пятьдесят шестого размера, не трескающийся в плечах, позволял запахнуть в районе талии как минимум еще одну девушку, а брюки пятидесятого, подходящие по длине, без ремня просто сваливались на пол. Кроме этого, рукава пиджака не налезали на предплечья. Впрочем, зная принципы работы своего шефа, она, немного покумекав, достойно вышла из ситуации: заплатив полторы цены за и без того не самый дешевый костюм от "Zegna", она тут же распарила два разных комплекта и с помощью местного портного быстренько подогнала получившийся сет мне по фигуре. Так что к восьми часам, усаживаясь на переднее сидение роскошного "Мерседеса" представительского класса, я чувствовал себя немного не в своей тарелке - одно дело двигаться в джинсах, водолазке и кроссовках, к которым я уже достаточно привык, а другое - в сидящем по фигуре костюме и модельных ботинках. Впрочем, как говорят местные, "положение обязывает"!
  
  ...Ужин начался довольно обыденно. Кириллов с явным удовольствием приступил к карпаччо. Его партнер, явно не принадлежащий к высшему свету, - костюм на тщедушном, сухоньком тельце шестидесятилетнего на вид мужичка с пронзительными, на редкость неприятными глазами, смотрелся как на корове седло, - уминал говяжий язык с ткемали. Неспешно болтая о возможности реализации какого-то совместного проекта, обе договаривающиеся стороны слово разминались перед предстоящими переговорами, наслаждаясь заказанными блюдами. А я, стоя в двух метрах за шефом, в проеме между окнами VIP-кабинета, пытался определить причину ощущения опасности, исходящего от "партнеров". Однако первые минут двадцать сделать это мне не удавалось: да, находясь в состоянии боевого транса, я чувствовал и ненависть к Михаилу Вениаминовичу, и готовность к какому-то негативному событию, но вот понять, что они замышляют, не получалось - чего-то не хватало. Пришлось утроить осторожность... Но как только в кабинете ресторана возник официант, в сознании "партнеров" будто что-то вспыхнуло. И тут же все встало на свои места: стоило официанту, возникшему рядом с шефом, с поклоном показать заказанную бутылку вина, я среагировал чуть ли не раньше, чем в Кириллов протянул руку к бокалу:
  - Это вино пить нельзя!
  - Рот закрой, мясо! - рявкнул охранник Резо Давидовича и тут же отступил за свою портьеру, остановленный повелительным жестом хозяина:
  - Что сэбе позволяет твой человек, дорогой? - радушие на лице кавказца могло обмануть кого угодно, но ощущение сжатой пружины в его сознании я чувствовал чуть ли не лучше, чем браслет часов на своем левом запястье.
  - Не волнуйтесь вы так, уважаемый Резо Давидович! - не отрываясь от еды, успокоил его Кириллов. - Просто эту бутылочку мы открывать не будем. Халдей, пожалуй, сбегает за другой. А эту я оплачу из своего кармана и после ужина заберу с собой. И, если мой человек ошибся, то он будет наказан!
  - Наказать его можно и сейчас, а нэдоверие ко мне в маем же ресторане мне совсэм не нравится! - едва заметный в начале разговора акцент вдруг резанул слух и мне, и, судя по напрягшимся плечам, и моему шефу.
  - Я доверяю вам, батоно Резо! - с металлом в голосе произнес Кириллов. - Но не каждому из тех, кто на вас работает. Они все - живые люди, и достаточно большие деньги кого-то из них могут заставить делать глупости. А мне бы не хотелось перекладывать их вину на вас, как на приглашающую сторону! Как вас там, Важа? - повернулся он к замершему на месте официанту. - Отдайте бутылку моему телохранителю!
  - Сейчас! - замялся тот. - Сбегаю и заверну ее в пакет!
  - Немедленно!
  - Слюшай, ты зачэм голос повишаешь? - практически прошипел хозяин ресторана. - Нэправилно как-та!
  - Я у вас гость? - спокойно спросил шеф. - Тогда я не понимаю, почему бы вам не пойти мне навстречу в таком маленьком вопросе?
  - Это вапрос недовэрия ка мне! - взвился Резо.
  - Я, по-моему, уже говорил, что не к вам! - Кириллов махнул мне рукой, и официант, пытавшийся бочком-бочком выскользнуть из кабинета, вдруг оказался без бутылки. Я аккуратно поставил ее на прикрытый портьерой подоконник и снова изобразил статую.
  - Может, перейдем к нашим делам? - поинтересовался Кириллов, даже не повернув в мою сторону головы. - А то мы, мне кажется, впустую тратим время.
  - А мне не кажется! - пистолет, возникший практически одновременно с последним словом хозяина в руке его телохранителя, вдруг покачнулся, а потом с грохотом упал на пол: нож для мяса, еще мгновение назад лежавший справа от тарелки шефа, пробил запястье руки и, видимо, несколько расстроил такого нерасторопного кавказца.
  - По-моему, не все ваши люди разделяют высказанные вами ранее намерения! - аккуратно вытерев губы салфеткой, Кириллов встал из-за стола и, одернув пиджак, направился к выходу. - Когда вы решите, что готовы для серьезного разговора, то позвоните мне, уважаемый Резо Давидович! А я пока, с вашего позволения, удалюсь!
  Как я и предполагал, позволения выйти из кабинета нам пришлось бы ждать до Дня Прихода Врат, то есть как минимум еще полгода, поэтому мне пришлось немного потрудиться: все четыре человека, ворвавшиеся в кабинет после незаметного нажатия хозяином ресторана на кнопку под правой стопой, оказались неплохо вооружены. Но слишком медлительны. И буквально через несколько секунд Кириллов, с интересом заглядывая в глаза хрипящему в удушающем захвате Резо Давидовичу, покачал головой:
  - Жаль, батоно Резо! Я был о тебе лучшего мнения! Ну, извини, если что не так! - он кивнул мне головой, и, потеряв интерес к бывшему партнеру, со сломанными шейными позвонками оседающему пол, направился к выходу...
  
  - Семен! - усевшись в машину, Михаил Вениаминович захлопнул за собой дверь, приспустил стекло и поманил к себе взволнованного таким скорым окончанием переговоров зама. - Возьми двух бойцов и разберись внутри. А то мы там немного наследили. И не забудь проверить помещение на предмет всякой там записывающей дряни... Закончишь - приезжай в офис. Вопросы?
  Приходько молча кивнул и, сделав знак двум охранникам из джипа сопровождения, забежал по ступенькам в ресторан и скрылся за тяжелой деревянной дверью...
  - Боря! Поехали! - скомандовал водителю Кириллов и опустив спинку сидения, устало прикрыл глаза.
  
  ...Задержись немного! - Кириллов, не произнесший по дороге в офис ни одного слова, влетел в свой кабинет и закрыл за собой дверь.
  Налив себе кипятка из кулера, и опустив туда пакетик заварки, я устроился в кожаном кресле у окна и, с интересом наблюдая за начинающейся в еще минуту назад почти безлюдном офисе суетой, принялся за чай, с аппетитом заедая его свежими сушками...
  Через двадцать минут в офисе появился Приходько, - он с бешеными глазами пронесся мимо меня и исчез за дверью кабинета шефа. Потом прилетела Леночка, которая занялась бурной деятельностью - кому-то звонила, носилась с чаем и бутербродами в кабинет шефа, бегала на кухню, что-то распечатывала... Потом приехали четверо хмурых ментов в звании не ниже майора, в сопровождении того же Приходько, встречавшего их у подъезда, и исчезли у хозяина в кабинете... А где-то к трем часам ночи, когда я доедал бутерброд, любезно сделанный нашедшей и для меня свободную минуточку Леночкой, включившийся селектор голосом Михаила Вениаминовича потребовал меня к себе.
  Оба ночных охранника, посланные с бутылкой в какой-то институт еще в момент нашего приезда и вернувшиеся буквально несколько минут назад, удивленно ели меня глазами. А вот взгляды милиционеров, сидящих вокруг стола для переговоров, мне здорово не понравились: в них, кроме интереса ко мне, как к человеку, спасшему жизнь их другу (или кем им там являлся мой шеф), светился другой. Выражающийся в годах заключения, которые я заработал по местным законам там, в ресторане батоно Резо. Впрочем, это были проблемы Кириллова, и этот вопрос, заранее оговоренный Дедом, перестал меня интересовать. Тем более что Михаил Вениаминович привстал из-за стола и, слегка наклонив голову на бок, что, как я успел уже узнать, означало у него крайнюю степень удивления, сообщил:
  - В бутылке яд. Замедленного действия. Как ты это понял, я спрашивать не буду - это твоя работа. Но поблагодарить обязан. С меня причитается... А по поводу остального - не переживай! Все, что нужно, уже сделано. И, - он бросил взгляд на свои наручные часы - подожди меня еще десять минут, пожалуйста!
  Действительно, народ из его кабинета потянулся буквально через пять минут: сначала ушли милиционеры, на ходу пряча в карманы пухлые конвертики, потом вылетели оба охранника и практически сразу куда-то унеслись, потом вышел Приходько и, пожав мне руку, жестом показал в сторону двери...
  - Садись! Извини, что задержал! - Кириллов, испытующе глядя мне в глаза, нервно взъерошил себе шевелюру, и, приоткрыв сейф, достал из него два свертка и положил на стол передо мной:
   - Здесь премия и благодарность за мою жизнь, которая, как ни странно, мне дорога... - в его глазах на миг промелькнуло что-то похожее на улыбку. - И деньги на машину. Это мой подарок. И не скупись: возьми себе что-нибудь достойное. Я ценю своих людей!
  Потом он встал, обошел вокруг стола и протянул мне ладонь:
  - Еще раз большое тебе спасибо! Можешь идти отсыпаться. Кстати, ближайшие три дня ты мне не нужен: до тех пор, пока не разрулят ситуацию с людьми покойного Реваза Кутаисского, я не буду высовываться с дачи, а, значит, ты сможешь от меня отдохнуть...
  
  Глава 20.
  ...Аниор горел. Распахнутые настежь створки северных ворот и всего четыре тела гвардейцев возле них свидетельствовали о том, что нападение было неожиданным, и защитники города не успели даже обнажить оружия. За воротами не было видно ни одного человека, и мы осторожно вошли внутрь, обнажив мечи, с опаской оглядываясь по сторонам. Уже через десяток шагов на нашем пути появились первые тела горожан: растерзанные, будто дикими зверями, женщины, порубленные дети и старики лежали в лужах крови практически около каждого дома. Я почувствовал, что меня начинает трясти озноб: даже Последняя Тропа после Прихода смотрелась лучше. И, потом, там был враг и тела воинов, мужчин, - а тут...
  Самир скрипел зубами, выдавливая сквозь зубы невнятные проклятия. Боно и Мерион, белые, как бумага, вглядывались в лица каждого тела и шептали имена знакомых. Я внезапно понял, что где-то там, впереди, так же могут лежать Беата и Элли и у меня вдруг подкосились ноги. Самир, вскрикнув от боли в ране, успел поймать меня за руку и прижал меня к себе:
  - Держись, парень, еще не все потеряно!
  - Отомщу! Уничтожу! Задушу... - от безумной жажды крови у меня на миг потемнело в глазах...
  Кое-как сдержавшись, я быстрым шагом направился в сторону улицы Медников, где король предоставил дома нашим родным, благо до нее было недалеко. Пробираясь сквозь дым пожарищ и горы скарба на улицах, я искал тела воинов Ордена Алого Топора, зарубленных защитниками Аниора, и не находил: то ли основное сопротивление оказывалось около дворца, то ли силы были настолько неравными, но до самого гостевого дома я не нашел ни одного убитого монаха. Улица Медников оказалась первым очагом сопротивления на нашем пути: возле дома Элли, как ни странно, не тронутого огнем, на земле я насчитал семь трупов захватчиков. У самой двери, все еще сжимая в правой руке свой любимый кистень и смотря на нас мертвыми глазами, сидел старый Сэнар, дедушка Элли, когда-то прошедший через горнило семи(!) Приходов. Судя по тому, как было изуродовано его тело, Орден жестоко отомстил старику за его самоотверженность: у него не хватало левой руки; все его тело покрывали сплошные раны, и даже лицо было, судя по всему уже после смерти, нещадно изрублено топором. Наставник, побледнев еще больше, встал перед старым воином на колени и, прикрыв его глаза ладонью, прошептал:
  - Спи спокойно, старый вояка! Ты жил, как воин, и умер, как воин!
  Я, не в силах больше сдерживать слезы, ворвался в дом и замер на пороге: в этом царстве смерти любой шорох казался кощунством! Вся гостиная была залита кровью и завалена трупами. Судя по всему, чтобы пройти гостиную и подняться по лестнице на второй этаж, воинам Алого Топора пришлось положить десятка два человек. Против женщин и детей и прислуги! Вглядываясь в лица каждого защитника дома, я со страхом шаг за шагом поднимался по лестнице, моля Бога, чтобы Элли среди них не оказалось. Увы, мои мольбы оказались напрасными: моя ненаглядная тростиночка так и не успела выбраться из осажденного города: ее тело я нашел в самом конце коридора. Девушка, изуродованная до неузнаваемости, оказалась распята на стене, а в ее теле, прибивая его к стене, торчало восемь мечей Орденцев... Восемь их трупов устилали коридор от лестницы до стены с ее телом... А под ее правой рукой кровью были написаны две первые буквы моего имени...
  Я, закусив губу, дрожащими руками выдернул из тела мечи, поднял девушку на руки и, пошатываясь на каждом шагу, спустился вниз. Самир, вглядевшись в мое лицо, закрыл глаза и без сил опустился на ступени. Мерион и Боно помогли мне положить тело Элли на землю, молча хлопнули меня по плечу и направились в дом, чтобы вынести оттуда тела остальных защитников. Вспомнив о Беате, я заставил себя встать, и тоже занялся делом.
  Вскоре тела всех двадцати двух человек, находившихся в доме, были найдены и сложены рядом с Элли. Оставив друзей заниматься погребальным костром, я, не слушая никаких возражений, вышел на улицу и побежал к гостевому дому. За два дома до него мне на пути попались первые живые воины Алого Топора: пятеро монахов прямо на улице увлеченно насиловали привязанную к лавке девочку лет тринадцати. Первый же взмах мечами снес голову ближайшему ко мне воину. Следующий - отрубил руку второму... Третий и четвертый успели даже схватиться за оружие, но это им не помогло: я оказался быстрее. Пятый, пытаясь отскочить от жертвы, запутался в спущенных штанах и я с удовольствием отрубил ему гениталии. Потом я, наслаждаясь его криками, лишил ему поочередно обеих ног, потом руки, потом снес голову. Второй орденец, сжимая перерубленное запястье здоровой рукой, с ужасом смотрел на мой окровавленный меч и пятился назад. Пока не уперся в стену. Я подхватил с земли алебарду одного из поверженных бойцов и изо всех сил метнул ее во врага. Лезвие с хрустом пробило его нагрудник вместе с грудью и застряло в стене... А моя душа продолжала требовать крови! Поняв, что все пятеро уже мертвы, но, так и не заглушив жажды убийства, я вспомнил о девочке и перерубил связывающие ее веревки. Встать она не смогла... Пришлось поднять ее на руки и, пообещав за ней вернуться, спрятать в ближайших развалинах.
  Чуть позже я нарвался еще на пару монахов; вернее, они напали на меня сами, заметив откуда-то из окна. Черный Клинок без особого труда перерубил лезвие меча первого атакующего, и я, довольно ухмыляясь, вогнал второй меч в его удивленное лицо. Его напарник попытался было отступить, но это ему не удалось: сначала оказалось, что ему некуда перенести вес при шаге назад - он оказался без ноги. Потом, уже под дикий вой испуганного воина я снес ему руку с топором, потом, наслаждаясь каждым мгновением мести, вспорол ему живот и, сломав рукоятью правого клинка нижнюю челюсть, оставил его умирать...
  Гостевой Дом оказался сожжен дотла. Вокруг я не нашел ни одного женского тела: несколько зарубленных мужчин, по-моему, бывших торговцев с кожевенного квартала, да изувеченное тельце мальчика лет пяти. Зато метрах в сорока в стороне торгового городища догорал огромный погребальный костер, судя по всему, воинов Ордена Алого Топора...
  Я почти целый час рылся в пепелище гостевого дома, пытаясь найти хоть какой-нибудь след, пока не услышал за спиной тоненький голосок:
  - Дядя Ольгерд! Это вы?
  Мгновенно развернувшись, я опустил мечи - передо мной стоял младший брат Элли, Лис, прозванный так за огненную шевелюру и острый любопытный носик, и, всхлипывая, растирал по перемазанному золой лицу слезы:
  - Где вы были так долго? Я знал, что вы придете! Мне страшно, возьмите меня с собой!!! - семилетнего мальчика тряс озноб.
  - Все уже позади! Конечно, возьму! Иди сюда! - попытался успокоить я пацана. - А где Беата?
  - Ее, маму, тетю Лауру и еще десяток женщин увели эти страшные монахи! Куда-то в сторону дворца! А всех остальных - убили!!! - Лис затрясся в приступе беззвучных рыданий, и я, подхватив его на руки, бегом понесся обратно к дому Элли...
   Возле него за время моего отсутствия собралась небольшая толпа: Наставник, облазив окрестные развалины, нашел почти два десятка детей и женщин, успевших спрятаться от захватчиков. Заплаканные лица измазанных пеплом и кровью детей, их затравленные взгляды и трясущиеся от страха подбородки мало что добавили к моему и без того запредельному отчаянию... Подтолкнув Лиса к толпе детей, я снял с плеча легкое тельце девочки, все еще содрогающееся в рыданиях, и поручил ее заботам пары не потерявших самообладания женщин. Потом подошел к Наставнику и вполголоса рассказал ему о том, что услышал от мальчишки. Длинная Рука оценивающе посмотрел на меня, потом принял решение и повернулся к Самиру и Боно:
   - Каменный Цветок! Боно! Забираете всех и пробираетесь к Лысой горе. Постарайтесь не ввязываться в схватки: ваша задача довести детей до перевала Трубы. Ждете нас там до завтрашнего вечера. Если мы не вернемся, значит, не судьба! Тогда попробуете устроиться в охотничьем домике - там вас никто не найдет. Мы с Ольгердом уходим к дворцу. Попробуем освободить хоть кого-нибудь...
   Самир, не тратя силы на слова, просто кивнул головой и приподнял вверх сжатый кулак, желая нам удачи в бою. Боно поклонился нам обоим и, сжав здоровой рукой рукоять меча, произнес:
   - Наставник! Я горжусь, что учился у Вас. И хотя я не смог взять все, что вы мне пытались преподать, два года в Обители оказались для меня самыми главными в жизни! Спасибо вам за науку! Ольгерд! Спасибо и тебе: если бы не ты, вряд ли мы были бы еще живы! Я в долгу и перед тобой! Удачи тебе, воин!
   Я пожал его руку, попрощался с Самиром и быстрым шагом направился за Наставником, уже выходящим из ворот...
   ...По дороге к дворцу к нашей обоюдной радости мы зарубили человек двенадцать монахов, копошащихся в развалинах в поисках денег и драгоценностей. Ни один из них не смог продержаться против нас и минуты: не думая о защите, мы, как две боевые машины, врубались в их тела и прорубали себе дорогу насквозь. После четвертой пары Наставник попробовал было устроить мне разнос по поводу того, что я зря лезу на рожон, но, заглянув в мои бешеные глаза, ограничился одной фразой:
   - Мальчик мой! Если тебя ранят или убьют, ты не только не сможешь помочь всем тем, кому хочешь, но и подставишь мою спину под удар. Запомни: чем дольше ты будешь жив и здоров, тем больше воинов этого проклятого Ордена сможешь стереть с лица земли...
   Такая постановка вопроса заставила меня немного задуматься, и я согласно кивнул:
   - Учитель! Ради этого я постараюсь прожить подольше!
   Потом мы нарвались на очередную пару монахов, и разговор прервался.
  
  Возле дворца было многолюдно: сидя в полуразрушенной лавке старого Жиля, мы сквозь пролом в стене наблюдали за тем, как по площади встало лагерем десятков восемь солдат. То и дело кто-то из них скрывался во дворце, кто-то приволакивал к палаткам свою добычу, кто-то правил затупленное оружие: в общем, судя по их виду, последние очаги сопротивления были подавлены уже давно. Внезапно Мерион толкнул меня локтем в бок и жестом показал мне куда-то в сторону корчмы "Копье и щит". Я, немного привстав, чтобы рухнувшая балка не закрывала мне обзор, всмотрелся в указанную сторону и оторопел: стена постоялого двора, одного из самых высоких зданий города, была увешана телами распятых женщин! Железная ладонь Наставника прижала меня к земле, а вторая закрыла мне рот, готовый взорваться боевым криком:
   - Молчи, безумец! Так ты не поможешь никому! Только сам погибнешь! До наступления темноты осталось около часа. А потом мы займемся этими нелюдями! Я тебе обещаю: твои клинки напьются крови допьяна!
   Я с трудом расслабил перенапряженные мышцы и закрыл глаза: перед моим внутренним взором стояла все та же картина: окровавленные, обнаженные тела, прибитые к бесконечной стене... Почувствовав, что я переборол первый порыв, Мерион повернулся спиной к пролому, сел на пол, прислонившись к стене и, смотря невидящими глазами куда-то в пол, задумался:
   - Их слишком много... Ни о каком бое речи быть не может... У нас есть только один шанс: вырезать их спящими. Но я сомневаюсь, что такая толпа воинов ляжет спать, не выставив часовых. Кроме того, они возбуждены победой, и часть их все равно будет мотаться вокруг лагеря и по городу в поисках приключений. Так что я себе просто не представляю, как мы сможем к ним подобраться...
   - Все очень просто, Учитель! - я мрачно посмотрел на него. - Найдем пару монахов, снимем с них доспехи, переоденемся, и по очереди обойдем все двадцать палаток. В каждой - максимум по пять человек. По две минуты на палатку... - я достал из-за голенища засапожный нож и попробовал пальцем его остроту. - Вы постоите снаружи, на всякий случай, а я займусь ими поближе...
   - Это довольно рискованно, но... - Мерион провел ладонями по своему лицу, будто смывая с него усталость, - ...но лучшего варианта и я не вижу...
  
   Поиск подходящих по размеру доспехов затянулся часа на два. Не то, чтобы возникла проблема с монахами, - просто я никак не мог заставить себя пройти мимо любого встречного патруля и не перерезать им глотки. А слишком окровавленные доспехи могли вызвать подозрение... Однако с наступлением темноты я вернулся к Наставнику и протянул ему комплект доспехов воина Алого Топора.
   Грустно оглядев меня с ног до головы, он молча переоделся, попрыгал на месте, чтобы проверить, как сидит на нем одежда с чужого плеча и, на миг прижав меня к себе, прошептал:
   - Да пребудет с нами Создатель, мой мальчик! Пора!
   Почти не скрываясь, мы перешли площадь, и я, оставив Мериона снаружи, ввалился в первую палатку. К моему сожалению, она была пуста. Кроме незатейливого солдатского скарба и пяти походных мешков, в ней не было ничего...
  
  Глава 21.
  - Половина второго, а этой сучки все еще нет! - Колян нетерпеливо подергал руль и, глубоко затянувшись, выпустил дым в открытое окно автомобиля...
  - Ладно, Колян, колись! - лютая злоба в глазах Рыжего явно искала выхода. - Сваливал, небось, с поста?
  - Бля буду, сидел, как штык! - побледневший парень преданно заглянул в глаза командиру и выдержал его испытующий взгляд. - Может, она с лекций рано свалила и сидит дома, как дура? Или ошивается где-то на танцульках?
  - Ну ты вааще лох! - с заднего сидения авторитетно заявил Петрушка. - Сегодня вторник, а в клубах вся тусня в пятницу и субботу! Дома она, в натуре!
  Рыжий еще раз посмотрел на освещенное окно четвертого этажа, по его предположениям, принадлежащее 14 квартире и, вздохнув, шлепнул рукой по передней панели:
  - Ладно, херли нам тут яйца чесать? Пошли, проведаем эту белобрысую сучку прямо в ее хате!
  Петрушка первым выскочил из "Форда" и предупредительно распахнул переднюю дверь...
  Рыжий вальяжно выбрался из салона, застегнул молнию на куртке, поправил кобуру скрытого ношения под мышкой и, не оглядываясь, потопал ко второму подъезду... За ним, на ходу запихивая брелок сигнализации в карман, рванул Колян, по дороге зачем-то отвесив Петрушке подзатыльник...
  Лифт не работал, поэтому, обложив многоэтажным матом ДЭЗ и дежурных лифтеров, компания поплелась пешком... Петрушка, как единственный, кто явился на "халтурку" в форме, рванул вперед, чтобы обеспечить "беспроблемное" проникновение в квартиру.
  Звонок залился звонкой трелью, однако первые звуки за металлической дверью появились только минут через десять, когда в конец озверевший Рыжий уже решал, не пора ли расстрелять замок двери из табельного "Макарова"...
  - Чё надо? - глаза высунувшегося в коридор мужика свидетельствовали о такой стадии опьянения, что впечатлительный Петрушка аж присвистнул...
  - Хер через плечо! - высунувшийся из-за плеча сержанта Рыжий вцепился хозяину квартиры в отворот засаленного домашнего халата и, еле сдерживая в себе желание дать ему по морде, оглушительно рявкнул:
  - Милиция, мать твою! Дочка твоя где, алкаш?
  - Ма-а-ая хто? - не обращая никакого внимания ни на руку старлея, ни на остальную компанию вместе взятую, жертва алкогольной зависимости явно впала в ступор. Через пару минут раздумий в глазах мужика промелькнула Мысль, и он радостно огласил мертвую тишину подъезда смачной отрыжкой, после чего, хмыкнув, заявил:
  - Нету у меня никакой дочери, па-а-анятно?
  - Как это нет? - на миг растерялся Петрушка. - Это квартира Логиновых?
  - Ла-а-агиновых... - обрадовался мужик. Только я - не Логии- ик! -нов! Я Коломийцев! Сир... Сергей Си...Семенович, вот!
  - А что ты тут делаешь? - Петрушка начал терять нить разговора, и это ему не нравилось.
  - Живу я тута! - гордо ответил мужик и зачем-то почесал большим пальцем правой ноги щиколотку левой. - С Олькой и ее дурищей дочкой...
  - Дочь где!!! - зарычал Рыжий и вдвинул в квартиру и Петрушку, и выпивоху одновременно.
  - А хер ее знает! Шарахается где-то... Нычку жинкину сперла и свалила, сука...
  - Дай пройти! - Отодвинув в сторону незадачливого хозяина, Рыжий ворвался в прихожую и начал осмотр квартиры...
  За две минуты обшарив всю небольшую "трешку", прихватизировав мимоходом показавшуюся ценной статуэтку и две обнаруженные серебряные ложки, старший лейтенант вернулся в прихожую, задумчиво покусывая губу... Потом смачно сплюнул на пол, присел на корточки около прикорнувшего под вешалкой и пытающегося заснуть алкаша и, чувствительно врезав тому по шее, спросил:
  - Номер ее мобилы знаешь? Отлично! Звони... - он протянул пытающемуся привстать с пола мужику трубку со стоящего на тумбочке телефона и, дождавшись, пока тот наберет номер, выхватил ее из рук и прижал к уху:
  - Эй ты, овца! Мы тут у тебя в гостях! Через полчаса начнем гладить утюгом твою мать, твою мать! - обрадовавшись удачному каламбурчику, он загоготал, потом прислушался к испуганному ойканью в трубке и добавил:
  - Не приедешь в течение часа - найдешь обоих родичей по кускам в разных местах района. Тебе понятно, сука? И только попробуй куда-нибудь позвонить - тебе не жить!!!
  
  Капитан Сидоров плакал. Слезы текли по его лицу, перемешиваясь с копотью, и к моменту срыва с подбородка в короткий полет до поверхности полированного офисного стола становились черными, как ночь... Сломанная в локтевом суставе левая рука, уже уложенная в гипс, нещадно ныла, а ожоги на лице все еще жгли под слоем какой-то лечебной мази. Боль, конечно была терпимой, но обида - обида казалась запредельной! И именно из-за нее когда-то боевой офицер, прошедший горнило Афганистана, сидел перед двумя бутылками паленой водки и надирался, как последняя подзаборная пьянь. А ведь все могло быть не так - план был что надо! Важа, сидящий у него крючке уже полтора года, должен был все сделать правильно! Вино, подготовленное лучшими "специалистами" своего дела, не могло не сработать в принципе! Резо, доведенный до белого каления слитой "дезой", был готов на все. Что произошло в этом паршивом ресторане, он так и не понял: увидев в бинокль, что Кириллов выходит по ступенькам совершенно спокойно, он сначала был уверен, что все прошло по плану. И даже сдуру позвонил Шокальскому... А потом, все пошло наперекосяк: видя, как забегали люди этого долбанного депутата, вынося из помещения замотанные в целлофан тела, он с ужасом понял, что клиент мог и не принять подготовленного "подарка"... Понял, но еще надеялся, что вино выпито, а трупы - лишь результат каких-то внутренних разногласий на переговорах. Либо результат несдержанности горячих кавказцев. Либо что-либо еще... Верить в облом не хотелось, да и профессионализм требовал удостовериться в результате. И он принялся за дело.
  Как оказалось, Важа по кличке "Халдей" погиб. Как и его шеф, Резо. Пустая "заряженная" бутылка куда-то пропала, - по крайней мере, обнаружить ее не удалось. А сообщение от одного из оперативников, что господин Кириллов прекрасно себя чувствует у себя на даче, через двое контрольных суток, необходимых для срабатывания яда, расставило все точки над "и": капитан понял, что с докладом начальству он поторопился...
  Пословица "Повинну голову меч не сечет", сработала лишь отчасти: голова осталась на месте. Но не совсем здоровой - вспоминать, как Кощей жег ему лицо зажигалкой, было стыдно - мало того, что этот человек вызывал у него панический страх, так теперь к нему добавилось еще и ощущение стыда за проявленную трусость: он даже не попытался защищаться! Ни тогда, когда ухмыляющийся капитан достал свою "Зиппо", ни тогда, когда он ломал его руку! И теперь, сидя на маленькой кухоньке своей холостяцкой квартиры, Сидоров снова и снова переживал свой последний "доклад" генералу, оказавшийся таким неудачным...
  Да, шанс исправиться ему дали, но сил заставить себя взяться за работу у него, к сожалению, не было. Как и желания думать в принципе... Хлопнув еще один стакан мутной бурды, капитан утер лицо посудным полотенцем и в голос взвыл от резкой боли: от неуклюжего движения тряпки полопались волдыри. Закусив губу, Сидоров врезал кулаком по столу, снова взвыл от боли в мизинце, смахнул со стола бутылки и, уткнувшись лбом в предплечье здоровой руки, горько зарыдал...
  
  Глава 22.
  ...Во второй палатке, к моему удовольствию, храпело сразу четверо монахов, причем двое спали прямо в латах, с двух сторон вцепившись в один и тот же здоровенный винный кувшин, видимо, и во сне стараясь урвать себе побольше. Аккуратно присев возле ближайшего ко мне Защитника Веры, я левой ладонью резко накрыл ему лицо, а зажатым в правой руке ножом перехватил горло. Негромкий хрип из перерезанной трахеи не побеспокоил никого, а вот фонтан крови залил лицо его соседа. Пришлось шевелиться быстрее: удар ножом в грудь, шаг в сторону, касание ножом шеи второго латника, еще один удар в грудь... - и в палатке за моей спиной осталось четыре бьющихся в конвульсиях тела, еще недавно полных жизни...
  Еще через пару минут я более-менее приспособился, и в следующих шести палатках практически не напрягался: Орденцы отходили мирно, без лишних звуков и движений, давая мне возможность не торопиться... Зато в последней палатке мне пришлось попотеть: мало того, что в ней находилось восемь человек, так из них семеро бодрствовало! И я обнажил мечи. Потом подумал, огляделся по сторонам, отошел шагов на десять в сторону, замурлыкал себе под нос какую-то нудную мелодию, и приволакивая ноги, поплелся в сторону интересующей меня палатки. Проходя мимо, я "зацепился" ногой за один из колышков, выбил его из земли, в результате чего край палатки обрушился на землю... Я икнул, ответил матом на мат тех, кого долбануло поперечным брусом и приготовился встретить у входа делегацию по наказанию неловкого сослуживца. Первое же возмущенное тело, выбравшееся на звук моего голоса из многострадальной палатки, потеряло голову... Второе - тоже. С третьим и четвертым пришлось повозиться: порядком причастившиеся захваченным вином воины вывалились из нее одновременно. Но не избежали участи своих предыдущих соратников. Оставшихся четверых я зарубил приблизительно так же, всячески стараясь не дать им заорать...
  
  Корчма "Копье и Щит" в предрассветной мгле смотрелась, как череп жуткого потустороннего монстра: оба окна, когда-то обрамленные резными наличниками мастера Сэнса из Княжества Лурд, теперь чернели обожженными провалами; дверь висела на одной петле, тихонько поскрипывая на легком ветерке; правая стена здания, выходящая на Дворцовую площадь, подсвеченная пламенем от двух догорающих костров, казалась живой - по ней иногда словно пробегала дрожь от шевелений истерзанных, но пока живых женских тел... Сжав зубы, чтобы сдержать подступающие рыдания, я почти полз в тени Русалочьего фонтана, стараясь подобраться поближе к часовым, выставленным Орденом возле корчмы, но моя осторожность оказалась излишней: с ними успел разобраться Наставник. Заметив меня, он выглянул из тени соседнего здания и, вопросительно кивнув в сторону палаток с орденцами и получив не оставляющий сомнения жест, спокойно направился к распятым.
  Хвостика среди них не оказалось. Еле живая, истекающая кровью, растерзанная, словно попавшая в лапы к каким-то зверям, тетя Лаура, придя в сознание после того, как мы с Мерионом сняли ее со стены, измученно показала пальцем в сторону дворца и заплакала. Наставник, глядя, как вздуваются и лопаются красные кровавые пузырьки у нее на губах, мрачно покачал головой - судя по всему, у нее было пробито легкое, а, значит, шансов выжить практически не было... Кристина, мама Элли, выглядела немногим лучше: кровь на запястьях, пробитых железными клиньями, почти свернулась; немного кровоточили раны на бедрах, низ живота, но женщина была в сознании, и в ее глазах, наверное, единственных среди всех тех, кто еще был в сознании, кроме отчаяния, я увидел надежду... Однако, стоило нам снять ее со стены и положить на землю рядом с Лаурой, она, видимо, прочитав что-то о судьбе своей дочери в моих глазах, закусила губу и беззвучно зарыдала...
  Весь час Глухаря, до самого рассвета, мы с Мерионом на импровизированных носилках таскали женщин, которые еще могли выжить, в подвал полусгоревшей кузницы недалеко от северных ворот Аниора. Четыре изуродованных до неузнаваемости трупа и три тела тех, кому пришлось подарить легкую смерть, в том числе и тело Лауры, мы занесли в корчму. Потом обложили их хворостом, принесенным с заднего двора, и, присыпав углем, подожгли этот импровизированный погребальный костер. Еще четверть часа Пахаря я искал тех, на кого можно было бы оставить спасенных женщин, и наконец, нашел: четыре пацана от восьми до двенадцати лет, прятавшиеся на чердаке одного из домов в квартале медников, избежавших участи большинства горожан, согласились присмотреть за спасенными и, мы с Наставником, оставив их в подвале, от тени к тени побежали в сторону Южных Ворот дворца, чтобы попытаться проникнуть внутрь тогда, когда монахи, привлеченные пожаром на Дворцовой площади, отвлекутся от охраны противоположной части Дворцового Комплекса...
  Пройти ворота оказалось не сложно - два часовых, порядком напричастившиеся вина из дворцовых подвалов, даже не почувствовали момента, когда их души покинули распростертые у небольшого костра тела. А вот дальше путь оказался намного сложнее - на территории дворца расположилось самое крупное войсковое соединение, которое мне приходилось видеть за мою недолгую жизнь. Монахов было столько, что я даже засомневался в возможности не то, что пробраться внутрь, - просто доползти до стены. Кроме того, мне не хватало терпения: если бы не придерживающий меня Учитель, я бы сделал бы какую-нибудь глупость или попался бы на глаза какой-нибудь группе монахов, патрулирующих парк... А так мы, то и дело замирая в тени когда-то стриженных в шары, кубы и более сложные фигуры парковых кустах пробирались к Малому входу во дворец.
  Перед самым рассветом, - не в самое лучшее время для вылазок, которые должны закончиться возвращением обратно, мы, наконец, добрались до парадного крыльца и, почти пролетев по воздуху последние несколько шагов, нырнули в маленькое окошко под лестницей, как оказалось, ведущее в подсобку одной из десятка - другого кухонь, обслуживающих гостевые покои Южного крыла. На наше счастье, внутри, кроме стайки здоровенных откормленных крыс, даже не среагировавших на наше появление, никого не было... Поэтому мы смогли немного передохнуть и даже смыть кровь и землю с порядком поистрепавшейся одежды. Кстати, моя многострадальная рубашка, накинутая поверх кольчуги, чтобы скрыть металлический отблеск от часовых, превратилась во что-то подобное рыболовной сети, и мне пришлось ее сорвать - все равно во дворце ползать мы не собирались, а походить на рвань перед лицом врага мне как-то не очень хотелось. Мерион, немного подумав, последовал моему примеру и тоже скинул с себя коротко обрезанный перед вылазкой во дворец когда-то парадный плащ...
  Для того, чтобы выяснить судьбу Беаты и тех молодых девушек, которые избежали участи быть обесчещенными и распятыми, а были под охраной препровождены во дворец, мы, посовещавшись, решили захватить "языка". Вообще-то назвать "советом" процесс вдалбливания в мои, горящие жаждой действия, мозги приказов Учителя было трудно - ему приходилось повторять одно и то же раз по пять. До тех пор, пока я не понимал, что мне надо делать... Но, слава Создателю, терпения ему на это хватало...
  ..."Язык", даже два, нашлись двумя этажами выше: подпоясанные желтыми поясами, что, по словам Мериона, означало четвертую степень посвящения, рясах и с небольшими бочонками в руках, монахи неспешно брели по коридору куда-то по своим делам, и наше появление из-за пышной портьеры оказалось для них довольно неприятным сюрпризом. Кроме всего прочего, еще и очень болезненным: удары в затылок ребром ладони отправили любителей хорошего вина в состояние небытия, а их тела были тут же втянуты в небольшую комнатку для стражи около служебной лестницы. Комнатка имела несомненное преимущество перед остальными: во-первых, она закрывалась, во-вторых, толщина ее двери позволяла надеяться на то, что крики "опрашиваемых" вряд ли будут слышны в коридоре, и, в-третьих, она находилась в самом дальнем закутке Южного крыла, вдалеке от основных маршрутов патрулей...
  Учитель оказался мастером и в науке допроса: не прошло и четверти, как первый монах заговорил. Еще бы - когда Наставник с явным безумием в глазах медленно начал срезать полоску кожи с его правого плеча, то, если бы не кляп, крик орденца услышали бы даже Самир и Боно на Лысой горе... Удостоверившись, что посеревший от боли монах готов к сотрудничеству, Мерион вытащил у него изо рта кляп и, приставив к горлу засапожный нож, поинтересовался судьбой Беаты и ее подруг по несчастью... Захлебываясь слезами и соплями, монах тут же выложил все, что знал: как оказалось, девять раз по девять молодых девиц, не познавших еще мужчину, должны были быть отправлены в столицу Ордена для услады самого Императора. Караван под надежной охраной должен был выйти из дворца на рассвете... А за занавешенным окном комнатенки на ясном, без единого облачка, небе, уже не осталось ни одной видимой звезды!!!
  Удостоверившись у второго "языка" в том, что пленный сказал нам правду и без сожаления прирезав обоих, мы с Мерионом почти бегом понеслись к заветному окошку в подвале, но не успели: во дворе громко пропел рог, и к тому времени, когда мы осторожно выглянули наружу, замыкающий обоз отряд монахов уже выходил за еле видимые из окошка Южные Ворота дворца... А вокруг суетилось как минимум пара сотен вооруженных охранников, начисто лишающих нас даже шанса прорваться из дворцового комплекса. Что с боем, что без него... По крайней мере, в светлое время суток...
  Мерион, вздохнув, положил мне руку на плечо и, повернув меня к себе, устало буркнул:
  - Не расстраивайся, мой мальчик... Мы их догоним! А пока нам надо выспаться - в том состоянии, в котором мы сейчас, мы не опасны даже для привязанной к плетню и обреченной для заклания свиньи... Так что завесь окно и ложись: как стемнеет, мы должны быть готовы... А с Хвостиком все будет хорошо...
  
  Глава 23.
  - Ну, вот, началось! Мои меня потеряли...- Маша, посмотрев на номер высветившегося на трезвонящем мобильном телефона, тяжело вздохнула и, обреченно нажав на клавишу приема, поднесла телефон к уху... Однако, заметив, как вытягивается ее лицо, я почувствовал, что что-то не так: такого выражения глаз я не видел уже давно... Наверное, с Аниора... Кинув быстрый взгляд на Учителя, я заметил, что подобрался и он, а чувству предвидения и интуиции Мериона я привык доверять больше, чем своим... А когда Маша отключила телефон и подняла глаза, я вдруг понял, что Зло, когда-то оставленное тем, за Вратами, вернулось... Может быть, в другом обличии, но оно снова оказалось в моей жизни. И по моим жилам пронесся жар давно забытого боевого безумия:
  - Что случилось? - Спокойный голос наставника немножечко охладил мое сознание, и я разжал сжатые в бешенстве кулаки...
  - Какие-то уроды, по-моему, грабят мою квартиру и пытают моих родителей! - ошарашено глядя мне в глаза, ответила ему девушка. - И зачем-то требуют меня! В течение часа... А если я не приеду, то... - тут по ее щеке скатилась слеза, - обещали порезать их на куски!!!
  - Не плачь, дочка! - тут же внутренне расслабился Мерион. - Поехали, посмотрим, что там случилось...
  - Они сказали, что я должна быть одна! - встрепенулась Маша и с отчаянием в глазах посмотрела на меня. - Что им от меня надо?
  - Вот там и разберемся! - не давая девушке впасть в депрессию, усмехнулся я и, встав, протянул ей ладонь. - Одевайся, надо поторапливаться!
  Через пару минут грязная, напрочь проржавевшая "шоха" с подмосковными номерами мчала нас по ночному городу, истошно ревя двигателем и стуча "пальцами" при каждом нажатии на "газ". Водитель, меланхоличный парень лет двадцати двух, с застарелыми мозолями на руках и черными каемками от машинного масла под ногтями, довольно быстро разобрался с гаишниками, остановившими нас на площади Гагарина. А вот с пикетом, на этот раз на Профсоюзной, пришлось "делиться": после исполнения обязательной программы младшим сержантом ГИБДД сто рублей поменяли хозяина, и злой, как собака, водитель, чертыхаясь, продолжил движение в сторону Ясенево... Его успокоила только протянутая мной дополнительная "сотка" сверх суммы, обещанной за поездку. Да и то, прощаясь с нами, он, явно сдерживая эмоции в присутствии дамы, завуалировано, но весьма и весьма понятно выразил свое отношение к совершенно охреневшим торговцам полосатой палочкой. На том и расстались...
  Мне пришлось немного задержаться у подъезда: Мерион, опершись на его любимую сучковатую трость, вдруг сгорбился, стал еще морщинистее, чем обычно, захромал, закашлялся, потом хитро подмигнул обалдевшей от внезапной перемены Маше и, протянув ей дрожащую от старости ладонь, трескучим стариковским голосом проскрипел:
  - Пойдем, дочка! Тебя там ждут!
  Девушка вдруг презрительно посмотрела на меня, вроде бы не собирающегося идти вместе с нею, фыркнула, повернулась ко мне спиной, сделала было два шага к дверям подъезда, потом, видимо, подумала и, покачав головой каким-то своим мыслям, вновь повернулась ко мне:
  - И что, ты так и будешь стоять тут, как последний трус? А твой дед пойдет защищать меня и моих родителей?
  Мерион захихикал:
  - Не суди и не судима будешь, Машенька! Ты не смотри, что я весь из себя такой немощный! Я еще очень даже ничего! А этого оболтуса оставь тут: он знает, что делать! Не стой, нам пора! - он легонько подтолкнул девушку к подъезду и, не переставая хихикать, галантно открыл перед ней дверь...
  
  Глава 24.
  По ступенькам своего родного подъезда я поднималась на подгибающихся от страха ногах и про себя молила Бога, чтобы это все было обыкновенным кошмарным сном... Однако заплеванные стены, затоптанные бычки, осколки пивных бутылок и весь тот мусор, что привычно ложился мне под ноги по пути на четвертый этаж, постепенно отбили и эту призрачную надежду: уж очень все это было реально и привычно... Дойдя до предпоследней площадки перед моей дверью, я еще раз выглянула во двор, где почему-то остался Олег, но разглядеть его в свете тусклой лампочки, все еще не разбитой соседской шпаной, не смогла... Сжав зубы и сдерживая наворачивающиеся слезы, я, как игрушка на веревочке, послушно поднялась еще на один пролет за совершенно спокойным и чему-то безумно довольным Дедом и, оказавшись перед своим звонком, окончательно сникла: меня заколотила нервная дрожь... Однако особенно побояться мне не удалось: поняв, что мы добрались, бесстрашный предок Олега тут же нажал своей широченной ладонью кнопку звонка и снова превратился в неприметного, зачуханного старикашку.
   Дверь распахнулась буквально через десять секунд и я впала в ступор: морда парня, открывшего мне мою же дверь, была мне знакома! Это был тот самый Колян, ради которого он и его друзья и заехали в ночной Макдак! Тот, чей низенький и смертельно опасный на вид друг обещал мне встретиться вновь...
   - Га! Хто к нам пришел, братва! - ощерился парень и, по-хозяйски вцепившись в мое плечо, бесцеремонно потащил меня внутрь... - Рыжий! Твоя каратисточка приперлась! Как там твои яйца, братан? Чуют опасность?
  Громовой хохот, раздавшийся из квартиры, а потом многоэтажный мат оскорбленного до глубины души Рыжего испугал меня так, что у меня по спине потек холодный пот, и я заплакала...
   - Молодой человек! Вы бы не могли отпустить девушку? - вежливо поинтересовался у Коляна забытый всеми Мерион. - Вы делаете ей больно!
   - Отвянь, плесень! - мгновенно вспыхнул не привыкший к возражениям громила и, приподняв ножищу в здоровенном, размера сорок пятого, ботинке, со всей дури пнул Деда под дых. Вернее, туда, где только что стоял, опираясь на палочку, сгорбленный старичок. А потом вдруг упал лицом вниз и захрипел, как мне показалось, от невыносимой боли... Дед, еще мгновение назад стоявший в коридоре, вдруг куда-то пропал... где-то внутри квартиры вдруг раздался звон битого стекла... И дикие крики вперемежку с матом... которые стихли буквально через полминуты... Потом в коридоре возник сияющий, как солнышко, Олег! Причем как он оказался в большой комнате, я так и не поняла...
   - Все закончилось! Только вот мне кажется, что заходить внутрь тебе не стоит! Там немного неприятная картина!
   Однако я рванула туда, где должна была быть мама...
   Все действительно было в порядке: мама была жива и здорова. Только здорово пьяна... Восседая со связанными за спиной руками на полу кухни, она гипнотизировала взглядом початую бутылку водки, стоящую на столе, не обращая никакого внимания ни на разгром, царящий вокруг, ни на меня, ни на Мериона, пытающегося разрезать узлы на ее конечностях... Мельком глянув на отчима, пребывающего приблизительно в таком же состоянии, отличающимся от маминого разве что огромным синячищем под правым глазом да парой ссадин на помятом лице, я более внимательно осмотрелась вокруг и обомлела: лежащий на полу у двери на кухню мужик, видимо, был когда-то вооружен! А сейчас, бессильно кусая губы, с ненавистью смотрел на свои, сломанные где-то в районе локтей, руки, все еще пытающиеся нащупать лежащий рядом пистолет... Валяющийся в каком-то полуметре от его скрюченных пальцев. Из разбитого в кровь рта вырывалось хриплое дыхание, перемежаемое матом и редкими стонами...
   Переступив через разбитую вазу, когда-то купленную мною в подарок маме на свою первую стипендию, я дошла до комнаты и почувствовала, что меня начинает тошнить: из-под майки Рыжего, валяющегося без сознания на полу около окна, торчала розовая, окровавленная кость! Еще одна кость проткнула его штанину и уткнулась прямо в ножку стола! А из его глаза торчало что-то металлическое, похожее на ложку! Я почувствовала, что не могу сдерживаться и, с трудом сдерживая рвотные позывы, бросилась в ванную...
   Минут через десять, умывшись и собравшись с силами, я вышла в коридор и, стараясь не смотреть в сторону большой комнаты, пробралась на кухню. Лучше бы я этого не делала: там Олег общался с хозяином пистолета:
   - Так я не понял, какое у вас было дело к моей девушке, скотина? - Олег хладнокровно наступил на сломанную руку, и чернявый тут же взвыл дурным голосом:
   - Это все Рыжий! Он решил ей отомстить! Он вообще сошел с ума от своего кокса, братан! - переведя дыхание и справившись с болью, запинаясь, заговорил он...
   - Маша! Вызови милицию! - заметив меня, попросил Олег.
   - Они сами менты! - буркнула я и, в сердцах пнув валяющийся на полу таз, добралась до подоконника и, забравшись на него, подогнула под себя ноги. - Приедут такие же скоты, и проблем потом не оберешься!
   - Понятно... - задумчиво протянул Олег и почесал затылок. - Ладно, ща посоветуюсь с Дедом, а там решим, что с ними делать!
   - А что тут советоваться? - донесся их комнаты голос весьма довольного жизнью старика. - Прирезать их, как свиней и бросить где-нибудь на улице...
   - Вы что, братаны! Это же беспредел! Не надо! - заскулил чернявый... - Вы просто засуньте нас в тачку, мы об дерево долбанемся, ну, типа, авария была... А дорогу сюда, бля буду, забудем! В натуре!!! Ну, там, бабла подкинем, если надо тут чё отремонтировать, а? - просительно пытаясь заглянуть в глаза задумчиво теребящему столовый нож Олегу, он, сбиваясь, предлагал все новые и новые варианты своего спасения...
   - Ладно, я смотрю, твои родители вряд ли что вспомнят о том, что было... - вздохнул минут через пять Олег и, встав с табуретки, взял чернявого за шкирку. - Ты пока тут немного приберись, а я разберусь с этими красавцами... А потом поедем домой. К нам! Я надеюсь, ты не будешь против? Поживешь у нас недельку - другую... Опять же в институт ездить веселее будет...
   - Рот закрой! А то прирежу! - рявкнул он на заскулившего от приближения развязки чернявого и снова посмотрел на меня. - Я быстро... Где ты говоришь, стоит ваша тачка?...
  
  Глава 25.
   - Ну, что там с грузинами? - не дожидаясь, пока Приходько, завернутый в простыню, усядется рядом на полку, нахмурив брови, спросил Кириллов.
   - Да, в общем, все ОК, шеф! - "правая рука", мелко-мелко дыша, немного поерзал по верхней полке и, более-менее удобно устроившись, вдруг в ужасе взвизгнул, увидев, что Кириллов готовится плеснуть на каменку пивка... - Ч-черт! Я тут сгорю, Вениаминыч!
   - Ладно, не буду, неженка! - усмехнулся хозяин дачи и, выплеснув пиво обратно в деревянную бадью, требовательно посмотрел на подчиненного: - А поконкретнее?
   - Ну, двух самых активных бойцов приняли за хранение наркотиков, одного сдали МВД Грузии - как оказалось, он находился у них в розыске, еще одного "случайно" сбила машина... Короче говоря, у них сейчас полный бардак: группировка осталась без верхушки, грызня идет нешуточная... А тут еще солнцевские под шумок четыре их ресторана под себя подмяли...И вряд ли просто так отдадут...
   - Сколько встало все это благоденствие? - уже почти весело поинтересовался Кириллов.
   - Да, собственно, немного, шеф! - ухмыльнулся Семен. - Солнцевские за информацию подкинули деньжат... Я их передал ментам... С МВД Грузии, как Вы понимаете, все прошло анонимно...
   - Да ладно, все равно я не поверю, что ты тут руки не нагрел! - расхохотался, довольно потянувшись, Кириллов.
   - Ну, есть немного! - заплясали чертики в глазах польщенного Приходько. - Там два бригадира знакомых тоже по розыску проходили... В общем, я их "отмазал"... По полтиннику грина с носа... Теперь они лично на нас не забыкуют - вроде, и морально должны, и компромата у меня на них навалом... Деньги я оставил в предбаннике...
   - Вот зараза! Может, ты у меня не на своем месте работаешь, а, Семен?
  Поставить, что ли, тебя начальником коммерческого отдела в какую-нибудь крупную фирму?
   - Не надо, шеф! - притворно испугался Приходько. - Сожрут!
   - Тебя сожрешь, как же... - ухмыльнулся весьма довольный новостями Кириллов и, привстав, спустился вниз, к каменке. - Ладно, половину денег можешь оставить себе... А теперь пойдем, выпьем! И еще: с завтрашнего дня вызови Коренева - каникулы закончились. Продолжаем работу... Тут у меня пара идей нарисовалась...
  
   ...В квартире стало намного веселее - мы с Дедом убедили Машу пожить немного у нас: боевая на первый взгляд девушка оказалась стеснительной и робкой... Первый день у нас дома она не находила себе места и постоянно краснела, а потом быстренько оккупировала кухню и по уши вгрызлась в хозяйство. Оказалось, что это ей здорово удается: из того минимума продуктов, которые оказались в холодильнике нашей холостяцкой квартиры, она умудрилась наготовить столько всяких вкусностей, что Мерион, испугавшись за мою боевую форму, гонял меня на крыше лишние пол часа. На следующую ночь, с субботы на воскресение, Машка отчебучила еще один сюрприз: дождавшись, когда мы заснем, она "тихонько" включила свет и почти четыре часа чем-то шуршала... Мы с дедом, устроившиеся спать в большой комнате, обменялись десятком версий того, чем она там занимается, но, как оказалось утром, не угадали: Маша зарабатывала нам на хлеб! Прижатая к стенке девушка призналась, что переводила с английского заказанный ей текст, и что жить за чужой счет она не привыкла и не будет...
  Учитель, поинтересовавшись, сколько она получает за лист переведенного текста и, узнав, что всего два доллара, ошарашено замолчал, а потом, подумав, заявил, что у него есть предложение:
   - Дочка! Я тут, как выражается молодежь, почесал репу и решил: если ты взяла на себя наше хозяйство... - тут он покраснел вырвавшейся двусмысленности, - то мы с Олегом просто обязаны платить тебе зарплату! По нашим прикидкам, готовка, уборка и глажка, которой ты, кстати, занималась сегодня утром без спросу, должны обходиться нам... ну, где-то долларов в двести пятьдесят в неделю! Сумма за проживание и питание за ту же неделю вряд ли составит больше полтинника, так что сотен восемь в месяц у тебя еще останется!
   Машка, подобрав отвалившуюся было челюсть, с негодованием вспыхнула, но я, не дав ей ляпнуть какую-нибудь ерунду, встрял в разговор:
   - Маш! Ну не надо этих споров, ладно? Считай, что мы с Дедом взяли над тобой шефство! Я нормально зарабатываю, Дед - тоже... Куда нам, по-твоему, деньги девать?
   - Купи себе машину! - фыркнула Маша. - То же мне, проблема, куда деть деньги!
   - Да вот собираюсь, да все некогда! - хихикнул я, вспомнив о поручении Кириллова. - Да и не решил, что бы я себе хотел... Дед вот просит джип...
   - Ты что, правда машину покупать собрался? - у Машки загорелись глаза. - Ниву, что ли? Которая помесь с Шевроле?
   - Да нет, мы про нормальную иномарку! - ухмыльнулся Мерион. - Мы действительно не особенно нуждаемся в деньгах. Так что давай без этих дурацких подсчетов, кто кому и сколько должен, и без обид со стеснением, ладно?
   Девушка, чуточку поразмыслив, утвердительно кивнула:
  - А я вас, правда, не очень стесню?
   - Ни сколечко! - хором успокоили ее мы. - А, кстати, что у нас с завтраком?
  
   Вторую половину субботы мы провели, шарахаясь с Наставником по магазинам: для того, чтобы мне не спать на полу, мы приобрели раскладной диван, одеяло, подушки, белье... Кроме того, понабрали всякой ерунды типа кастрюль, тарелок, вилок, ножей... Заодно прихватили массажное кресло, на которое давно заглядывался Мерион... В общем, затаскивая свои покупки домой, мы чувствовали себя охотниками, притащившими к пещере тушу мамонта... Однако хозяйка, придирчиво осмотрев все, что было свалено на полу в большой комнате, уперла руки в бока и потребовала взять ее с собой: по ее мнению, среди покупок не хватало совершенно необходимых вещей вроде "Фейри", салфеток, стирального порошка и тому подобной ерунды. Дед, естественно, тут же сослался на старость и остался дома, а я, весьма довольный его сообразительностью, на пару с Машкой снова ломанулся из дому...
   ...После хозяйственного заглянули в гастроном. Потом - в булочную. В общем, домой я вернулся, увешанный продуктами, как небольшая елка... Но этот прискорбный факт особого гуманизма у Наставника, естественно, не вызвал: пока Маша возилась на кухне, мы заперлись в большой комнате и занимались приблизительно тем же, чем я занимался с утра до вечера практически всю свою жизнь... Тренировались. Так что когда наша прелестная хозяюшка позвала нас ужинать, я был насквозь мокрый и порядком уставший. Открыв окно, чтобы проветрить комнату, я молнией прошмыгнул в ванную, стараясь не попасться ей на глаза, и уже через десять минут с аппетитом набросился на еду...
   ...Утро воскресенья я встретил на крыше. На пару с алебардой из княжества Лурд - самым тяжелым из имеющихся у Наставника видов оружия. Осознание чего само собой располагало меня к легкой форме депрессии: в сочетании с комплексом "Вздыбленного Дракона", одного из высших комплексов Обители Последнего Пути, алебарда становилась чем-то вроде гильотины. По крайней мере, я еще ни разу не выдержал даже девяти его проходов - сбивал дыхание и становился жертвой всегда готового к какой-нибудь пакости Учителя. Вот и этот раз я, чуть ошибившись в постановке ноги при переходе от вращательного удара за спину к тычку навершием рукояти вперед, мгновенно ушел в перекат и попытался прикрыть приоткрывшийся на мгновение живот древком, но тут же получил под дых древней, но от этого не менее твердой клюкой. Пытаясь вдохнуть свежий утренний воздух широко открытым ртом, я вдруг заметил, что наступило бабье лето: безветренное, теплое утро обещало потрясающий день. И мне захотелось сделать что-нибудь приятное... Поделившись своим желанием с Мерионом, я сразу понял, о чем мечтаю: о получасовом бое на мечах с Учителем... Причем с солидными даже для меня утяжелениями на щиколотках и запястьях... В итоге, выжатый, как лимон, с отваливающимися конечностями, но счастливо улыбающийся заслуженной похвале Учителя, к семи утра я ввалился в квартиру и понял, что что-то в ней не так: пахло чем-то совершенно потрясающим! Как оказалось, сырниками: Маша снова священнодействовала на кухне.
   Услышав, что хлопнула входная дверь, девушка в купленном вчера переднике, с руками, заляпанными мукой, вышла в коридор и, увидев меня, обиженно надула губки:
   - То же мне, друг называется! Бегает по утрам, фигуру блюдет, эгоист... Нет, чтобы предложить заняться собой и своей подруге?
   Я слегка растерялся, а потом, представив себе пробежку в стиле Наставника, захохотал... Положение спас Дед - он приобнял за плечи вспыхнувшую от обиды Машу и попытался объяснить причину моего смеха:
   - Видишь ли, дочка, он не просто бегает. А бегает со мной на плечах... Как ты считаешь, насколько по-дружески было бы с его стороны пересадить меня на твои плечи?
   Видимо, картина, которую тут же нарисовала в своем сознании Маша, получилась достаточно веселой, потому что она прыснула, закрыв рот ладошкой... Через миг, почувствовав, что перемазалась в муке, смущенно улыбнулась, потерев лицо другой, не менее грязной рукой, и, поняв, что окончательно превратилась в замарашку, захохотала... Потом, махнув рукой и рассыпав муку еще и на пол, слегка нахмурила брови и скомандовала:
   - Ты, спортсмен! А ну, марш в душ! Вы, Марк Иванович, занимайте место за столом. А я сейчас помою пол, приведу себя в порядок и подам завтрак!
   ...Быстренько сполоснувшись и побрившись, я натянул на себя майку "No limits", купленную недавно в каком-то качковом магазине, влез в старые шорты и выперся на кухню. И онемел: Дед сидел за столом в костюме! Да еще и с бабочкой! Увидев мой ошеломленный взгляд, он покраснел, от этого смутился еще больше и тут же отвесил мне тяжеленный подзатыльник.
   - Дед, ты что? - потирая затылок ладонью и потряхиванием головы стараясь отогнать от лица мерцающие звездочки, спросил я, привстав с пола: рука у Мериона легкостью не отличалась.
   - Марш переодеваться, Олег! - рявкнул, придя в себя, Наставник. - Девочка так старалась, а ты приперся на кухню, словно на конюшню! Бегом!!!
   В общем, мне пришлось переодеться. В джинсы и белую рубашку. Что, судя по реакции чему-то смеющейся девушки, вполне выражало мое уважение к ее кулинарным способностям... А после завтрака мы всей компанией поехали в парк Горького. Веселиться...
   Мерион балдел от аттракционов типа "Биг Бена", на котором его, вместе с другими желающими порезвиться, выстреливали метров на тридцать вверх, а потом роняли почти до самой земли, или с чего-то, крайне похожего на растопыренную куриную лапу, вращающую пассажиров как куски фруктов в блендере. Дед по-мальчишечьи улыбался, а, соскочив с аттракциона, несся покупать билеты на следующий заезд, и при этом вел себя крайне несерьезно. Я развлекал Машу: метал какие-то мешочки с песком на точность в пирамиду из жеванных консервных банок, играл в дартс, бросал мячи в кольцо - в общем, навыигрывал здоровенную кучу мягких игрушек. Машка так искренне радовалась каждому моему успеху, что у меня каждый раз замирало сердце... Особенно ее рассмешил парень, предложивший нам побросать стрелки в мишень: после седьмого подряд выигрыша он схватился за голову и вежливо попросил меня войти в его положение и перестать играть - у него закончились большие призы! Маша, вместе с собравшейся на ее заливистый смех толпой зрителей, хлопала в ладоши и требовала продолжения банкета. Ну, мне пришлось выиграть еще десяток игрушек поменьше и раздать их безумно счастливым детям... И только после этого мы, наконец, соизволили пожалеть незадачливого владельца аттракциона и, запихав разноцветных медведей, собак и котов в огромный полиэтиленовый мешок, и сопровождаемые завистливыми взглядами отдыхающих, нашли весьма довольного развлекаловом Наставника. И поняли, что на сегодня хватит. Поэтому, неторопливо прогулявшись через Нескучный Сад к Ленинскому проспекту, там поймали такси. Однако Дед, запихнув мешок с трофеями на заднее сидение, посмотрел на часы и заявил, что время еще детское, дома мы ему не нужны, и вообще, порядочные молодые люди иногда дают возможность дамам отдохнуть от кухни и кормят их в ресторанах...
   Идея мне понравилась. Как часть целого. Поэтому, проводив взглядом отъезжающую "Волгу", я тут же остановил еще одну тачку и, закрыв дверь за скользнувшей на заднее сиденье Машей, уселся на переднее сидение и попросил водителя отвезти нас на Петровку...
  Мы прошлись по Столешникову переулку, поднялись на Тверскую, и, болтая о всякой чепухе, спустились в подземный переход к метро "Пушкинская". Здоровенный букет роз, купленный мною, пока Маша по моей просьбе рассматривала витрину театрального киоска в десяти метрах за углом перехода, вызвал в ней такую бурю чувств, что я даже немного испугался: девушка сначала покраснела до корней волос, потом закусила губу и чуть не расплакалась. А через миг, приподнявшись на носочки и, чмокнув меня в нос, потупила глаза, и потянула куда-то в сторону Макдоналдса. Впрочем, я не сопротивлялся: моя цель - ресторан "Гудман", куда я намеревался ее пригласить, находился именно в той стороне...
  
  Глава 26.
  ...Караван с девушками мы нашли только к рассвету следующего дня: выбраться из дворца оказалось довольно проблематично. И хотя мы неплохо выспались, жажда мести, сжигающая меня изнутри, нисколько не угасла. Даже наоборот: проснувшись перед самым закатом и поняв, что выбраться из дворца раньше полуночи, когда угомонятся веселящиеся, кто во что горазд, Орденцы, не удастся, решил поохотиться на них в окрестностях нашего убежища. В общем, к пробуждению Мериона я прирезал еще около полутора десятков невезучих монахов и немножечко воспрял духом. Приведя себя в относительный порядок и наточив требующие ухода мечи, в середине первой стражи мы, наконец, смогли выбраться из дворца и, отойдя от него достаточно далеко, чтобы нас не услышали патрули, вышли на Южный тракт и перешли на мерный бег...
   Монахи разбили лагерь, в котором, как я надеялся, ждала моей помощи Беата, на довольно высоком холме, где еще совсем недавно, судя по рассказу Мериона, стояла придорожная корчма "Лещ и Русалка". Сейчас обгоревшие развалины когда-то здоровенного трехэтажного здания мрачно глядели в огонь четырех здоровенных костров, окружавших лагерь по периметру. Даже в волчью стражу, перед самым рассветом, в лагере было неспокойно: между палатками слонялись часовые, бродили подвыпившие солдаты с топорами на плечах, невдалеке чей-то оруженосец чистил коня какого-то важного, судя по убранству сваленной рядом сбруи, господина... Оценив наши возможности и шансы на благополучный исход задуманного мероприятия, я схватился за голову: при всем старании справиться с четырьмя полусотнями вдвоем мы были не в состоянии. Поэтому я молча последовал повелительному жесту Наставника и, забравшись глубоко в заросли терна, свернулся калачиком и заснул...
  
   Шанс спасти Беату представился только на шестой день преследования: караванщики устроили дневку на берегу Озера Осенних Туманов и дали возможность пленницам привести себя в порядок. Десятка два довольных, слегка подвыпивших монахов, вооруженных неизменными топорами, в самый солнцепек загнали толпу грязных, осунувшихся девчонок в воду и приказали им быстренько помыться... Сопровождаемые гоготом чувствующих свое всесилие орденцев, девочки, заливаясь слезами, прямо на себе стирали платья, отполаскивали спутанные грязные волосы, нет-нет да и посматривая по сторонам в надежде убежать. Однако каждый шаг в сторону карался пинком под ребра, и вскоре даже самые боевые и стойкие девушки практически потеряли надежду. Поэтому беспрекословно подчинились приказу выйти на берег и вернуться в свой шатер. А еще через половину стражи я увидел Беату: сопровождаемая шестью воинами, она гордо дошла до воды и, дождавшись, пока ей развяжут руки, спокойно стянула через голову платье и занялась собой... Однако первая же попытка одного из монахов дотронуться до ее груди закончилась довольно плачевно: кинжал, до этого мгновения мирно висевший у него на поясе, вдруг оказался в руке моей безбашенной сестры и через мгновение, двигаясь снизу в верх, пробил кожу под подбородком и вошел глубоко в мозг. Не дожидаясь, пока тело орденца упадет в воду, Хвостик демонстративно повернулась к нему спиной и продолжила стирку!
  Как ни странно, но кроме судорожно сжимаемых и разжимаемых кулаков, остальные монахи ни чем не выдали своего недовольства гибелью сослуживца: дав девочке закончить стирку и мытье, они снова связали ей руки и проводили в отдельную палатку, около которой тут же встало на пост восемь (!) монахов третьего уровня посвящения!
   - Ты знаешь, я почему-то не удивлен! - только и смог пробормотать обалдевший Учитель и, подергав себя за седые усы, мрачно замолчал...
   А к вечеру, совершенно озверев от ожидания, облазив все подступы к лагерю, я решил, что нашел выход. Вернее, вход: озеро, со стороны которого стояло меньше всего часовых, позволяло подобраться к палатке Беаты ближе всего. Поэтому, дождавшись, пока окончательно стемнеет, я тихонечко отполз было в сторону от дремлющего Учителя, но не тут-то было: Дед мрачно взглянул на меня и вопросительно буркнул:
   - Ну, что за гениальная мысль будоражит твои юные мозги, герой-спаситель?
   Пришлось объяснить свой план. Дед привстал с плаща, на котором лежал, окинул взглядом изученный вдоль и поперек лагерь и расстроено посмотрел на меня:
   - Мальчик мой, шансов на то, что у тебя получится, практически нет! Ты - хороший боец, но далеко не всесилен! Их слишком много, сынок! Но... давай попробуем - все равно ничего лучшего тут не придумаешь...
   В общем, к началу Волчьей стражи мы, стоя по ноздри в воде метрах в десяти от берега, наконец решили, что лучшего момента нам не представится: очередной патруль, пройдя вдоль всех часовых, стоящих по периметру лагеря, направился на смену; костры, разожженные вечером, порядком прогорели, а часовые, маявшиеся бездельем, все чаще и чаще пытались вывихнуть себе челюсть от зевоты... Медленно-медленно, практически стелясь над прибрежной травой, сначала я, а потом Учитель, мы добрались до ближайшей к берегу палатки и замерли, прижавшись к ее стенке. Вроде бы все было спокойно... Дождавшись условного знака Мериона, я в одно мгновение оказался рядом со следующей палаткой, но тут госпожа Удача показала нам свой переменчивый нрав: полог соседней с Дедовской палатки вдруг откинулся, и оттуда выбрался сонный, но вооруженный монах. Вытаращенные от удивления глаза мгновенно сменила гримаса боли - метательный нож Учителя оборвал зарождающийся крик, пробив горло, но топор, выпавший из ослабевших пальцев бедняги, грохнулся прямо на чей-то валяющийся нагрудник! А потом на землю глухо упало тело, в палатке кто-то проснулся, потом вскрикнул и тут наш план пошел наперекосяк! А через несколько мгновений боевая машина Ордена Алого топора показала нам свою силу: раздался звук сигнального рожка, и лагерь ощетинился топорами...
   Уйти удалось разве что чудом: то небольшое расстояние, на которое мы успели отойти от воды, пришлось преодолевать, буквально прорубаясь сквозь строй монахов. Каждый шаг давался с безумным трудом, а каждая потерянная секунда увеличивала количество врагов чуть ли не вдвое. Если бы не Дед, то одного меня зарубили бы за десяток ударов сердца! А так, спиной к спине, ощетинившись четырьмя мечами, мы кое-как продавили беснующихся орденцев до озера и, улучив момент, скользнули в теплую воду. А через миг вода закипела от стрел подоспевших лучников, слава Создателю, недостаточно удачливых и метких...
   На рассвете, мокрые и злые, мы сидели на холме в получасе ходьбы от лагеря и наблюдали, как снявшийся со стоянки караван медленно втягивается в Ущелье Ветров... А потом над караваном взвились почтовые голуби, и Мерион помрачнел еще больше... Как оказалось, не зря: еще через два дня преследования караван пополнился еще одним подразделением - Черной сотней: отряд монахов в черных сутанах, восседающих на черных кобылах, встретил обоз на одном из горных перевалов и тут же разделился надвое. Меньшая часть отряда влилась в ряды дозорных, а большая спешилась и, разобравшись на пятерки, рассыпалась по зарослям кривых невысоких деревьев, покрывающих пологие склоны ущелья и методично проверяя каждый подозрительный кустик, двинулась против движения каравана...
   ...Выносливые, великолепно подготовленные к любым неожиданностям монахи гнали нас по горам уже четвертый день, не давая ни секунды передышки! Ни одна попытка оторваться хотя бы на половину стражи, чтобы хоть как-то запутать следы и оторваться, ни к чему не привела: великолепные воины и следопыты быстро находили следы даже на голом камне, и нам оставалось только бежать... Кипевшая в моей душе злость давно сменилась отчаянием: по моим подсчетам, караван с Беатой уже должен был подойти к портовому Эразму, откуда до Империи Алого Топора было шесть дней морем - то есть шансов отбить сестру у меня не осталось. А Учитель понемногу начал сдавать: сказывался возраст и так и не зажившие толком раны, полученные в битве на Последней Тропе... В общем, с каждым часом погони наше положение все больше ухудшалось... Нельзя сказать, что я не пытался что-нибудь сделать: каждое подходящее для засады место я использовал на полную катушку, и в первые два дня погони по одному зарубил семерых монахов и еще троих серьезно ранил. Но особенного результата эта тактика не принесла: пятерки объединились и превратились в десятки, и теперь любая атака на них становилась самоубийственной... В общем, оставалось только бежать... А сил на это оставалось все меньше и меньше...
   Но на пятый день ситуация немного изменилась: после очередного заснеженного перевала, пройденного на одной силе воли, Наставник вдруг встрепенулся и в его походке я почувствовал былую легкость:
   - Сынок! Потерпи еще денек, ладно? Если я не ошибаюсь, то мы оказались недалеко от Перевала Темного Эха! Я тут был лет эдак двадцать назад... Если доберемся до Хранителя, то он нам, наверное, поможет! Нам туда! - он протянул руку в сторону восходящего солнца и запрыгал по камням вниз...
  
  Глава 27.
  В понедельник у меня испортилось настроение - после лекций я решила заехать домой за вещами, так как носить целую неделю одни и те же джинсы мне порядком надоело. А кроме них, двух кофточек и белья прихватить из дома в прошлый раз я ничего не догадалась. Олежка, посмотрев на часы, решил, что ехать на метро будет быстрее. В общем, добрались до дому мы довольно быстро, хотя и без особого комфорта: подземка, как всегда, "радовала" спящими в вагонах бомжами, теми, "кто не местный", безумными толпами в переходах между линиями и тому подобными удовольствиями. Но к шести вечера его вызвали на работу, и парень немного торопился.
  Добравшись до дому, я открыла дверь и, вдохнув спертый, пропитанный парами алкоголя воздух, поморщилась: если бы не воспоминания о тех ментах, я бы попросила Олега подождать меня внизу. Но у меня слегка дрожали коленки, и поэтому я переборола свое стеснение и стыд за маму и отчима.
  Обувь я снимать не стала - судя по всему, полы в квартире после меня еще не мыли. Осколки разбитой при разборках с "гостями" вазы так и валялись в коридоре, а свернутая кем-то вешалка все еще болталась на одном гвозде... Покраснев, я быстренько проскочила в свою комнату и ошарашено замерла на пороге: такого бардака я за свою жизнь еще не видала: все мои вещи валялись на полу! Мало того, их, судя по следам, кто-то яростно топтал! А когда я подняла мое выпускное платье, я почувствовала, что по моим щекам потекли слезы: оно было изрезано ножницами! Почувствовав, что мне не хватает сил, я села на стул и горько разрыдалась...
  Олег, положив руку мне на плечо, пытался меня успокоить, но не тут- то было: все мои шмотки, которых у меня и без того было всего ничего, оказались безнадежно испорчены...
  - Я что-то не пойму! - вдруг рявкнул Олежка. - Кто это сделал? Менты должны быть в больницах...
  - Какие, к чертовой матери, менты! - взвилась я. - Мои это! Мамаша и ее хахаль! Чтобы им этой проклятой водкой захлебнуться, прости меня, Господи! Видишь? - я протянула ему подобранную с пола половинку лифчика. - Какой мент догадается порвать мое белье?
  Тут в большой комнате раздался шорох, потом громкий мат и за спиной Олега возникла опухшая рожа Семеныча:
  - Догадливая ты наша! Иди к папочке, он тебя обнимет и приласкает!!!
  Увидев выражение моих глаз, Олег схватил отчима за шкирку и отправил в кучу моего барахла. Тело влетело в шкаф и, смешно квакнув, затихло...
  - Ты ему ничего не сломал? - без особого волнения спросила я и встала со стула.
  - Неа! - мрачно покачал головой парень.
  - А стоило!
  - Ты только скажи что! - он подошел к пытающемуся прийти в себя алкашу, схватил его за руку и рывком поставил на ноги:
  - По-моему, ты перешел все границы допустимого, мужик! А это мне не нравится! Поэтому каждый раз, когда я увижу тебя пьяным, я буду делать вот так! - тоненькое запястье отчима вдруг звонко хрустнуло, и в квартире раздался дикий крик.
  - Рот закрой, пьянь! Ты меня понял?
  Семеныч, баюкая левой рукой сломанную правую, и, еле сдерживая стон, мелко-мелко закачал головой и, всхлипнув, вдруг потерял сознание.
  - Пойдем, милая! - повернулся ко мне Олег и вдруг покраснел...
  - Ого! - вдруг развеселилась я. - Это что-то новое!!!
  Пунцовый от смущения парень вылетел из квартиры, как пробка из бутылки шампанского и остановился только на втором этаже. Старательно пряча глаза, он дождался, пока я спущусь к нему, и буркнул:
  - Не расстраивайся ты так насчет одежды! Завтра забьем на институт и пробежимся по магазинам! И только попробуй сказать "Нет"!
  Я попыталась было что-то возразить, но вдруг оказалась в его объятиях и, почувствовав прикосновение его губ к своим, вдруг забыла про все свои аргументы... А еще через пару минут внизу хлопнула входная дверь, и я с неохотой оторвалась от его оказавшихся такими мягкими губ и потянула обалдевшего парня вниз...
  
  Поход по магазинам, запланированный на следующее утро, состоялся, хотя и немного не так, как я ожидала: Олега неожиданно вызвали на работу, и сопровождать меня вызвался Марк Иванович. Как ни странно, он неплохо ориентировался не только в городе, но и в молодежной моде. Правда, моя попытка игнорировать дорогие магазины была мгновенно пресечена: Дед приволок меня в "Атриум" и методично заглядывая в каждый бутик, принялся за порученное ему дело. Сначала я всячески сопротивлялась покупке очередной, даже самой необходимой мне вещи, а потом сдалась: Дед смотрел на меня с такой ласковой укоризной, что через пол часа после начала шопинга я стала практически шелковой. В общем, часам к двум дня мой гардероб пополнился такой кучей всякой всячины, что я не знала, куда деваться от стыда. Единственное, на чем я сумела настоять - это купить мне всего два комплекта нового белья...
  Выбравшись, наконец, из "Атриума", мы поймали тачку и поехали домой. Где нас встретил чем-то страшно довольный Олег и тут же потребовал немедленной примерки всего того, что можно примерить...
  Следующие часа полтора я изображала манекенщицу: напевая что-то веселое, переодевалась в маленькой комнате, потом походкой "от бедра" выходила в большую и млела от обалдевших глаз Олега... А когда он вдруг ляпнул, что я - самая красивая девушка, которую он видел в этом мире, я почувствовала, что вот-вот заплачу от безумного, запредельного счастья...
  Однако, как оказалось, это было еще не все - когда я "на бис" одела коротенькую черную юбочку, блузку с глубоким декольте и изящные туфельки на высоком каблуке, Олежка вдруг достал из внутреннего кармана маленькую коробочку и протянул ее мне:
  - Это тебе, Маша! Подарок! Возражения не принимаются!
  Открыв крышку и заглянув внутрь, я вдруг заплакала и протянула ее обратно:
  - Я не могу принять такой подарок! Ты знаешь, сколько стоят эти часики?
  - Естественно, знаю! - расхохотался он и оттолкнул мою руку. - Я же их покупал!
  - Вы и так сегодня потратили на меня больше, чем я заработала за всю свою жизнь!
  - И что? Куда нам тратить деньги, солнышко? - рука Олега аккуратно перехватила мою руку, достала из коробочки часы и, преодолев слабое сопротивление, надела мне их на запястье:
  - Ну, посмотри на себя в зеркало! Разве так не лучше? Только браслетик надо укоротить немного, и все!
  - Ну, тогда тебе придется с утра до вечера их охранять! - мстительно прошипела я и, вдруг заметив, что Дед куда-то пропал, бросилась Олегу на шею...
  Оторвавшись от моих губ и слегка отдышавшись, парень задумчиво заглянул мне в глаза и совершенно серьезно сказал:
  - Не их! Тебя, милая! Они лишь только оттеняют твою красоту!
  Тут я почему-то смутилась и убежала переодеваться, буркнув на ходу, что за базар придется отвечать...
  
  Глава 28.
  ...Перевал Темного Эха открылся передо мной внезапно, словно выскочив из тумана... Еще мгновение назад я, глядя себе под ноги, чтобы ненароком не соскользнуть с узенькой, вьющейся вдоль отвесной скалы, тропы в бездонную пропасть, как вдруг передо мной возник белый блестящий язык здоровенного ледника, а чуть правее его - узенькая седловина между двумя высоченными заснеженными пиками. В холодном горном воздухе плясали маленькие, искрящиеся на солнце снежинки, а где-то внизу, в ущелье, наполовину перекрытом льдом, еле слышно шумел бешенный горный поток... А в пяти шагах впереди тропа обрывалась: и без того редко где шире одного шага, она сначала превращалась в узенький, в ширину ладони, карниз, а потом просто сходила на нет... Чтобы вновь возникнуть в четырех шагах дальше... такой же узенькой и неровной. Мало того, сразу за небольшим пятачком, видимым мне с моего места, она круто уходила за скалу и пропадала в лабиринте здоровенных камней, в незапамятные времена принесенным сюда ледником - предком нынешнего...
   Пока я рассматривал дальнейший путь, Дед, возникший из-за поворота за моей спиной, облегченно выдохнул:
   - Добрались!!! Значит, будем жить!!!
   Я непонимающе посмотрел на него: шесть с лишним десятков монахов, неутомимо идущих по следу, давали мало причин для радости. А Мерион был явно счастлив!
   - Что уставился? Кто орал, что готов драться до последнего? Вот и дерись!
   - Вдвоем против всех? - желчно поинтересовался я и смачно сплюнул в пропасть...
   - Почему вдвоем? - удивился Наставник. - Один! Я уже стар, мне надо отдохнуть...
   - Не понял? - удивился я. - Как это один?
   - Да, а я думал, ты уже повзрослел... - Дед сокрушенно покачал головой, потом отвесил мне подзатыльник, от которого я чуть не улетел в пропасть и поинтересовался:
   - Как, по-твоему, эта банда будет перебираться на ту сторону? - он показал мне на разрыв тропы.
   - Прыгать по одному! - ответил я и, начав понимать, заулыбался.
   - Вот-вот! А там - малюсенькая площадочка и поворот! Да и здесь лучникам не развернуться! Короче, встанешь за углом и будешь отрабатывать скорость удара... Или технику - я еще не решил... Кстати, лет эдак двести назад Кривой Эдди Ронг здесь покрошил отряд почти в двести человек. И если бы не рана, полученная еще в долине, его бы никогда не взяли... А так он просто истек кровью...
   - Чё за Ронг? Я про такого не слышал? - примериваясь к прыжку, спросил я, чтобы поддержать разговорившегося Деда: за последние пол дня он не произнес ни слова, и, хоть я и пытался ему всячески облегчить путь, медленно выбивался из сил.
   - Да был такой, известный в свое время, бандит... Плохо кончил! - уточнил Учитель и протянул снятое с себя оружие. - Его четвертовали на базарной площади в Лурде... А сейчас перенеси туда оружие и возвращайся за мной - боюсь, я сейчас не допрыгну даже до середины провала...
  
   Первый монах появился из-за поворота тропы довольно скоро - я успел только разместить Деда на снятом с себя плаще и снять с себя все лишнее: судя по всему, бой предстоял не шуточный, хотя и не особенно сложный тактически. Осмотрев непонравившийся ему участок тропы, воин озадаченно почесал выбритую на темени тонзуру и, дождавшись напарника, попытался перепрыгнуть провал. Естественно, это ему удалось. Но следующий же шаг за поворот оказался для него последним: свистнула сталь Черного меча, и вскинутые на защиту руки вместе с головой отправились в полет в пропасть... Чуть позже туда же ухнуло и фонтанирующее кровью тело... А потом, после минутного затишья, завертелась бешенная карусель: монахи перли напролом, прыгая через провал то с минимальными интервалами, то по двое, то с товарищем на плечах - увы, сделать хотя бы один шаг за поворот им не удавалось. Во-первых, я старался не зевать; во-вторых, обильно политая кровью их же товарищей, тропа на морозе вскоре превратилась в каток; а в-третьих, мало кто из них был способен биться левой рукой: идущая справа скала мешала им размахнуться, а для меня все было наоборот! Хотя, благодаря стараниям Наставника, я был обоерук: редкое, даже для Обители, умение...
  В общем, через половину стражи атакующий пыл монахов иссяк: потеряв четыре с лишним десятка воинов, не привыкшие отступать бойцы сначала прекратили бессмысленную атаку, а потом посовещавшись, ушли вниз по тропе... Однако отдохнуть мне не удалось: Мерион, завернувшись в оба плаща, спал, постанывая во сне, и мне пришлось до пробуждения Учителя изображать из себя бдительнейшего в этих горах часового: вероятность того, что уход монахов - лишь военная хитрость, все-таки была...
  Дед проснулся лишь через две с лишним стражи, слегка замерзшим, но довольно бодрым и деятельным. Глянув вниз, на участки тропы, видимые с нашего пятачка, он довольно улыбнулся и принялся точить свой меч:
  - Они вернутся, сынок. К закату... Там, внизу, келья отшельника... Он - божий человек, но бессилен против пыток... Значит, сообщит им, что другого пути нет! А честь Черной сотни скорее погонит их на смерть, чем на бесчестие... Так что можешь немного прикорнуть: моя очередь сторожить... Как они вернутся, я тебя подниму!
  Наставник оказался прав: оставшиеся воины вернулись, когда на небе зажглись первые звезды. Легкая, практически не слышная поступь первого воина не всколыхнула даже неподвижный воздух... И Дед, бдящий у поворота, тоже упустил момент прыжка. Зато на него великолепно среагировали зажатые между камней кверху лезвиями наши засапожные ножи: кошкой приземлившись по эту сторону провала и напоровшись на них, монах от боли и неожиданности взвыл на все ущелье, заставив проснуться меня и дернуться Наставника. В результате вскоре захлебнулась и вторая атака: еще десяток монахов Ордена отправились в пропасть, кто целиком, кто по частям, и оставшиеся, решив дождаться, когда мы решим продолжить путь по тропе, занялись приготовлениями ко сну...
  А зря: перед самым рассветом их навестил я. Смахнув привязаным к куску веревки плащом ловушки, установленные ими на своем краю провала, я легонько перепрыгнул на ту сторону и быстренько уполовинил оставшийся отряд. Сонные, вымотанные беготней по горам воины, проснувшиеся от лязга железа оказывали мне довольно слабое сопротивление, и скоро я с удовлетворением осмотрел очистившуюся от серых балахонов тропу: путь обратно был свободен...
  Однако на рассвете Мерион, собравшись в путь, зачем-то повел меня дальше в горы, туда, где чуть правее седловины вставало солнце. На мой вопрос, что мы там потеряли, Наставник ответил коротко:
  - Хранителя Врат...
  
  Глава 29.
  Сказать, что я была счастлива всю эту последнюю неделю? - нет, это было бы неправдой: мне было грустно. От счастья. Каждое утро, открывая глаза на широченной кровати в квартире Олега и его деда, я первым делом брала в руки часы от Картье, подаренные мне им "просто так", и плакала. От того, что ОН не может понимать, как сильно я его люблю; от того, что мне не с кем поделиться своим свалившимся на голову счастьем; от того, что единственный родной мне человек - моя родная мать, - плевать хотела на родную дочь... мне не хватало Татьяны - при всей взбалмошности ее характера одного у нее было не отнять: она умела Слушать! А мне так хотелось выговориться...
  Единственное, что мне помогало - это вечера, проводимые на пару с Дедом. Марк Иванович был потрясающим человеком: казалось, что он учится каждую минуту своей жизни! Он вдумывался в каждое слово того, что я ему рассказывала, с непередаваемым удовольствием штудировал вместе со мной учебники по физике, химии, электротехнике... Казалось, что его интересовало буквально все - от анекдотов до косметологии! Очень скоро я начала ловить себя на мысли, что он становится для меня ближе, чем все родственники, включая маму, вместе взятые... И это меня немного пугало...
  С его подачи я начала по часу в день заниматься собой: сначала ограничивалась растяжкой, потом, втянувшись, добавила разнообразные махи, приседания в плие, упражнения на пресс и спину... Четыре года, прошедшие с тех пор, как мне пришлось бросить гимнастику, не прошли даром: сесть в правый продольный шпагат у меня получилось с большим трудом, а всякие сальто, фляки и тому подобная дребедень получались со скрипом, как у столетней старухи... Но времени у меня было предостаточно, и я себя не жалела. Марк Иванович отнесся к моим тренировкам с неменьшим интересом, чем к прослушиванию своего любимого DVD-плеера: первую неделю он молча сидел в массажном кресле, наблюдая за тем, что я с собой делая, а потом начал понемногу вмешиваться в процесс...
  Собственно, все началось с того, что я решила вспомнить свою соревновательную программу с когда-то любимыми булавами и, не найдя ничего лучше, чем открутить ножки от кухонной табуретки, слегка покрутила их в руках. Как ни странно, но жалкое подобие того, что когда-то получалось у меня лучше всего, вызвало у Марка Ивановича неподдельный восторг: он встал с кресла, поцокал языком, попросил повторить какой-то замысловатый элемент, а потом вдруг вышел из комнаты и минут на десять пропал. Я тут же отвлеклась, стараясь заставить свои кисти двигаться в прежнем темпе, однако вернувшийся Дед бесцеремонно отобрал у меня деревяшки и попросил повторить то же самое с двумя довольно увесистыми железяками. Как ни странно, но с ними у меня начало получаться: то ли потому, что рукояти железяк были намного удобнее, чем у ножек, что ли потому, что в них чувствовалась какая-то центровка... В общем, Дед остался страшно доволен и попросил разрешения что-то иногда подправлять... Я, не видя в этом ничего страшного, согласилась...
  Как оказалось, не зря: еще через неделю ежедневных тренировок я начала чувствовать, что понемногу вхожу в форму. Пусть не в прежнюю, соревновательную, но и не задыхаюсь после десяти минут прыжков... Движения, которые мне показывал Марк Иванович, казались намного проще, чем то, что я делала на тренировках в зале. Но определенное сходство прослеживалось: и там, и там руки должны были работать совершенно независимо друг от друга, зато перемещения корпуса были даже сложнее того, что я умела делать. На все вопросы о смысле подобных перемещений Дед отшучивался. Но мне было интересно, и я старалась... А в субботнее утро, когда я планировала понежиться в постели подольше, я вдруг почувствовала легкое прикосновение к руке. Сначала мне показалось, что я опять в своей квартире, и ко мне заявился пьяный похотливый Семеныч, но, открыв глаза, я увидела озабоченное лицо Деда:
  - Вставай, дочка! Я хочу тебе кое-что показать!
  Дождавшись, пока он выйдет из комнаты, я быстренько натянула спортивный костюм, в котором обычно бегала по дому и, наскоро умывшись, последовала за неожиданно легко выбежавшим на подъездную лестницу стариком... Две минуты пробежки до шестнадцатого этажа, и я, выскочив на залитую битумом крышу, обалдела: на крыше танцевал Олег! Вернее, он творил что-то невообразимое с двумя черными мечами, вызвавшими во мне такой ужас в самую первую ночь пребывания в этом гостеприимном доме.
  Казалось, что законы гравитации кто-то отменил: я, видевшая достаточно талантливых выступлений лучших гимнасток мира, не могла себе представить, что можно двигаться настолько грациозно и непредсказуемо, как этот, в общем-то здоровенный и тяжеленный парень! Ощущение хищной мощи и опасности разливалось в холодном воздухе, и на некоторых, особенно резких движениях я чувствовала, что по моей спине пробегает предательский холодок страха...
  А потом в танец легко вклинился Марк Иванович! С другой парой мечей! И вот тут я поняла, что сплю: в реальности движения людей не могут размазываться!!! Я не видела половины движений, но непрерывный лязг между прочим заточенной стали свидетельствовал о том, что малейшая ошибка любого их них может закончиться плачевно... Сжав до боли кулачки, я во все глаза смотрела на это безумие, и понимала, что боюсь... Того, что все это может быть всего лишь сном!!!
  Как ни странно, совершенно не запыхавшиеся мужчины прекратили учебный бой минут через двадцать. Олег, подмигнув мне одним глазом, тут же принялся отрабатывать что-то похожее на то, что я видела в самом начале, а Марк Иванович, протянув мне свои мечи, просто сказал:
  - Попробуй! Сделай то же, что делала вчера!
  И, к моему глубочайшему удивлению, я безропотно согласилась!
  А с крыши меня, измученную, но почему-то страшно довольную, Олег донес до квартиры на руках...
   А на следующее утро я проснулась от боли в руках. Вернее, болело все, от пальцев и предплечий и до ягодиц с ногами... Просто предплечья болели так, что я с трудом оделась. Выбравшись на кухню, я принялась было за готовку, но поняла, что не могу удержать в руках даже пустую тарелку! У меня навернулись слезы на глаза, и я огорченно шлепнулась на стул, от неожиданности ойкнув: попа болела так, что сидеть оказалось жутко неприятно!
   Дед, пробегавший мимо кухни по каким-то своим делам, первым среагировал на крик: мигом оказавшись рядом, он удивленно заглянул мне в глаза, а потом виновато улыбнулся:
   - Мышцы болят?
   - Я, закусив губу, чтобы не заплакать от жалости к себе любимой, утвердительно кивнула.
   - Прости старого придурка! Сейчас мы все исправим! - он тут же унесся к своему любимому комоду, в котором хранил какие-то скляночки, железяки и тьму подобной дребедени, и уже из коридора позвал Олега:
   - Че расселся там с книжкой, умник? Машу вчера мучил? - Теперь исправляй!
   Собственно, мучил меня сам Марк Иванович, но отказываться от намечающегося массажа в Олеговом исполнении я была не намерена: тех редких поцелуев, которыми он меня радовал на мой взгляд, уж слишком мало, моей просыпающейся чувственности было катастрофически мало. А этот здоровенный увалень в этом вопросе был туп, как бревно такого же размера и веса...
   В общем, следующие часа полтора я нежилась под его ручищами, оказавшимися необычайно умелыми и нежными: казалось, каждая связочка и мышца были отдельно расслаблены и промяты, а уже потом собраны во что-то, отдаленно напоминающее мое тело - такое же, только без боли... То ли благодаря его умению, то ли в результате применения мази Деда, но я чувствовала в себе такой прилив сил, что тянуло на подвиги. И я, естественно, не смогла удержаться: дождавшись, когда Дед свалит на балкон и включит свой плеер, я вдруг, неожиданно для себя самой перевернулась на спину и, обняв оторопевшего парня за шею, прижалась к нему голой грудью... И очень долго не хотела отрываться: вкус его губ снес мне крышу напрочь... А потом под пальцами Олега хрустнула столешница, на которой, меня, собственно, и мяли, и я звонко расхохоталась:
   - Я начинаю тебя бояться! Хорошо, что ты держался за стол, а не за мои плечи!!!
   Парень покраснел, и, не отводя взгляда от моей груди, испуганно убрал руки за спину... Это развеселило меня еще больше - я смеялась так, что у меня заболели мышцы живота... Правда, пришлось слегка прикрыться - так, чтобы со стороны балкона не было видно ни чего особенного, но вот для Олега вид остался прежним...
   Я не знаю, что творилось в его голове, но с моей что-то было не так: если бы не присутствие Деда, я бы ни за что не остановилась... И мне было плевать на все, что в меня вбивалось мамой все двадцать лет моей жизни: я хотела этого парня, как ненормальная... И была счастлива от этого...
  
  Глава 30.
   Дни летели, как листва с деревьев: казалось, что я не успевал открыть глаза на рассвете, как уже наступала ночь, и мне приходилось, желая спокойной ночи глядящей на меня любящими глазами Маше, идти в свою комнату, чтобы лечь спать. Учеба моего сознания как-то не задевала: я что-то учил, запоминая прочитанное с первого раза; решал какие-то задачи, но автоматически, как бы сказал Дед, "без души". Гораздо большего внимания требовали ежевечерние поездки с Кирилловым: мне приходилось тратить много сил, чтобы не только войти, но и сохранить на всю поездку состояние боевого транса - находя малейшую щелочку в сознании, мысли сбивали меня с настроя и напоминали о Маше... А позволять себе такое на работе я не мог, поэтому немного дергался... Впрочем, ничего особенного с нами не происходило, и каждый раз, выходя из офиса на ночную Тверскую-Ямскую, я с удовольствием погружался в мир своих грез...
   Но в один из дней в конце сентября все пошло наперекосяк: явившись в офис, как обычно, без пяти шесть, я без промедления был отправлен в кабинет к шефу.
   Как оказалось, он там был не один: по правую руку от него за здоровенным столом для переговоров сидел Приходько, а напротив - двое колоритных мужиков с явно военной выправкой. Поглядев на меня с интересом, старший из них, представился:
   - Полковник Кормухин. Савелий Иванович. Это - он показал на своего спутника, - майор Гришанин Игорь Петрович. Прошу любить и жаловать.
   - Олег! - коротко ответил я и вопросительно посмотрел на шефа.
  Кириллов вздохнул и жестом пригласил сесть слева от себя.
   - Итак, - сразу взял быка за рога Кормухин, - мы приехали сюда за вами, Олег Геннадьевич! Позвольте, я опущу ту цепочку случайностей, которая сделала возможной нашу сегодняшнюю встречу, но, уж поверьте мне, она сама по себе поинтереснее, чем иной фантастический роман... О нашей службе, пока назовем ее Контора, я тоже пока особенно разоряться не буду, - ваш шеф в курсе, что именно мы представляем, и, я думаю, что не погрешу против истины, сказав, что равным нам на сегодняшний день в России нет. И не предвидится... Я бы хотел сразу перейти к вашей персоне... Итак, вам без малого двадцать два года... Русский. Не женаты, хотя есть девушка, Логинова Мария Викторовна.
  Вы сирота - из всех родственников в живых только дедушка, проживающий в настоящее время вместе с вами. В столице вы уже четыре года, из них три - учитесь в Бауманском... Поступили сами, что делает вам честь, молодой человек. В армии не служили, не привлекались и т.д. и т.п. - кучу этих мелких подробностей я, пожалуй, опущу... Что интересно - деревня в Красноярской губернии, откуда вы родом, полностью выгорела в результате лесного пожара. Из всего населения в живых остались только вы с дедом - были на рынке в областном центре... Не сохранилось ни единого документа, способного пролить свет на ваше прошлое до приезда в Москву - ни соседей, ни анкет из поликлиники, ни приписного свидетельства - ничего! Одно время наши аналитики даже прорабатывали версию о вашем внедрении, но не нашли ни единого факта, дающего хоть тень подозрения на участие в вашей судьбе хотя бы какой-нибудь западной разведки. И слава Богу!
  Вы бесподобно развиты физически: ни один боец из вверенного мне подразделения, - а уж вы поверьте, что у меня собрана, наверное, вся элита Российской армии и флота, - не в состоянии не только повторить, но даже приблизиться к вашим физическим кондициям... Вот этот аспект вашей жизни меня и заинтересовал: мне нужны такие люди! И методика, по которой я бы мог готовить тех, кто у меня уже есть... Я понятно излагаю?
   Я молча кивнул головой, и полковник продолжил:
   - Увы, мы живем в такое время, когда необходимость выживания затронула все сферы жизни, включая быт, бизнес, и даже жизнь сотрудников государственных структур и армии... Поэтому я - здесь. Поясню: - он на мгновение оторвался от листочка, на котором карандашом чертил какие-то пересекающиеся линии и посмотрел мне в глаза. - Живи мы лет эдак десять - пятнадцать назад, я бы просто призвал бы вас на военную службу и не стал бы спрашивать ни вашего согласия, ни согласия ваших близких и вашего начальства... Сейчас ситуация немного изменилась. Ваш многоуважаемый шеф оказался человеком, на котором, как оказалось, завязано достаточно много такого, чего я, к моему безумному сожалению, не могу проигнорировать. А отдавать вас нам он не хочет категорически. Поэтому, в результате двухнедельных переговоров мы пришли к компромиссу: в течение недели вы проходите тестирование на одном из наших объектов, где мы определим, как бы могли вас использовать в своих целях, потом, по возможности без отрыва от учебы и основной работы мы бы подкидывали вам небольшие задания. Естественно, за соответствующую плату... В общем, я предлагаю вам сотрудничество... Кстати, я не хочу показаться невежливым, но у меня есть запись небольшой стычки с вашим участием, в результате чего отдали Богу душу пять человек. Ублюдков, конечно, но все-таки УК еще никто не отменял... Не подумайте чего лишнего - я не хочу, чтобы вы приняли это за шантаж. Просто, если верить моим аналитикам, - а не верить им у меня оснований нет, - то вы далеко не маньяк. Вам не нравится убивать, делать людям больно... Вы - идеальная машина для убийства! Я, молодой человек, сам прошел хорошую школу, вышел живым и здоровым из нескольких, так называемых, "локальных" конфликтов, но и для меня нажать на курок - не так легко. А вам - как-то индиферрентно... Чтобы добиться такой психологической устойчивости, требуются годы практики и великолепнейший преподавательский состав... Где вы это нашли в своей тайге - ума не приложу... Но, Бог даст - найду... В общем, вы мне очень нужны. У Вас талант! - он отхлебнул наверняка уже остывшего чая и неожиданно закончил: - У меня все... Как вам такое предложение?
   Я откинулся в кресле и сложил руки на груди:
   - Вы очень неплохо построили разговор, если не ошибаюсь, Савелий Иванович! Если перевести его на русский язык, то его можно уложить в пару строк: у меня есть шанс поработать на вас добровольно. Мои близкие и возможность загреметь за решетку - кнут, относительная свобода и высокая зарплата - пряник... Так?
   Кормухин ухмыльнулся и утвердительно кивнул.
   - Кроме того, я вряд ли ошибусь, сказав, что ваши бойцы ждут вашей команды около моего дома... - я бы сильно разочаровался, узнав, что вы не подстраховались... Ну, а тех, кто изображает содержимое мебели в этом кабинете, я чувствую и так! - я мотнул головой в сторону встроенного шкафа, потом - окна, потом маленькой дверцы в комнату отдыха Кириллова, расположенной за его креслом.
   - Если быть точнее, то трое в кабинете, двое в прихожей, снайпер - на крыше... Я действительно хорош. И поэтому склонен принимать или не принимать предложения, отталкиваясь только от своего мнения. Или мнения моего деда. Знаете, мне не нравятся ваши предложения... Вернее сказать, форма, в которой вы мне их преподносите. Не могу сказать, что я принципиально против всего, но, к вашему сожалению, правила в нашем возможном союзе буду диктовать я...
   Полковник даже бровью не повел, а вот майора мое заявление явно задело за живое: он вдруг вскочил, метнулся ко мне и, не дотянувшись до меня рукой с зажатым в ней шокером, неожиданно для себя оказался на полу. С заломленной на болевой прием рукой. Без шокера.
  При этом я чуть сместился вместе со стулом, оказавшись вне поля зрения снайпера, а в моей руке задрожал нож для разрезания страниц...
   - Может, не надо заниматься ерундой? - рявкнул Кириллов и, встав с кресла, подошел вплотную к лежащему на полу майору: - Ну, что, развлеклись, Игорь Петрович? И как вам там, на полу? Не дует? Я же ясно сказал: убедите - я не против сотрудничества. Нет - ваши проблемы...
   - Не кипятитесь, Михаил Вениаминович! - примирительно улыбнулся полковник. - Демонстрация возможностей вашего телохранителя меня устроила. Вполне. А теперь, если позволите, я бы хотел выслушать ваши предложения, юноша. Я надеюсь, они такие же выверенные, как та техника, которую вы имели честь мне показать? И кстати, - он ухмыльнулся и хрустнул пальцами, - отпустите этого недоумка! Он больше не будет!!!
   Красный, как рак, майор, встав с пола и отряхнувшись, как побитая собака, молча вышел в коридор...
   Я потянулся рукой к вазе с конфетами, выбрал себе "Мишку на дереве", развернул фантик, и, с аппетитом прожевав, пододвинул к себе лист бумаги и ручку:
   - Итак, моих предложений всего четыре. Первое касается исследований. Их не будет. Вообще. Я не подопытный кролик, а боец. Я могу вам показать, что умею, а уж как вы этим распорядитесь - ваши проблемы. Второй пункт - я "в темную" не работаю! То есть кроме цели, у меня должно быть и моральное обоснование необходимости ее достижения. Третье - обо мне знают как можно меньшее количество людей. А я лично знаю их всех. Четвертое: мои близкие - вне игры. В любом случае. И за их безопасность я спрошу с вас лично. Как только я пойму, что меня или моих близких кто-то кидает - я уйду... Естественно, с шумом. Пятое - я стою дорого. Сколько? - Я бы хотел, чтобы это определял мой нынешний работодатель. В каждом конкретном случае. И чтобы он имел долю в том, чем я буду заниматься... Вас устраивают такие правила игры?
   Кормухин надолго задумался, уткнувшись носом в свой листок. Движения карандаша стали намного быстрее, прерывистее, а на листке постепенно стало вырисовываться какое-то мифическое чудовище... Наконец, минут через пять - шесть он оторвался от рисования и, встав, протянул мне руку:
   - Хватка у вас есть. Меня устраивает все. Когда вы готовы приступать?
   - Для начала я бы хотел услышать мнение своего шефа! Мало ли, он что-нибудь добавит? - я повернулся к Кириллову и испытующе поглядел на него. Кириллов улыбнулся и, не вставая, дотянувшись до стеклянной дверцы бара, достал оттуда бутылку с грузинским коньяком:
   - Молодец, Олег! Я в тебе не ошибся. Я не против твоей работы на Контору. Единственное, что я бы хотел, это чтобы твои выезды заранее согласовывались со мной, для того, чтобы и я корректировал свои планы: оставаться без телохранителя, которому я доверяю, мне бы не хотелось... Ладно?
   Полковник, кивнув, потянулся к бутылке и быстрым, свидетельствующим о хорошей практике, движением наполнил рюмки. Раздался звон стекла, по горлу прокатился сгусток огня, и я почувствовал, что выиграл еще один раунд игры, в которую играл уже шесть с половиной лет... Игры, в которой нет победителей или проигравших. А есть только живые или мертвые... и так мало Счастья...
  
  Глава 31.
   Если бы я шел по этой тропе один, то даже в самый солнечный полдень не смог бы найти место, в котором, по словам Мериона, жил Хранитель Врат. Несмотря на то, что, проходя по тропе, невольно прикасался левым плечом к стене этого самого "дома": в самом обычном, ни чем не примечательном месте Учитель вдруг остановился. Тоненькая, еле видимая трещина в скале от незаметного прикосновения Наставника вдруг расширилась, и здоровенная каменная плита, повернувшись вокруг своей оси и перегородив всю тропу естественным щитом, открыла нам доступ в пещерный лабиринт, в котором, как ни странно, было светло! Первый же светильник, больше похожий на твердый, но очень прозрачный бычий пузырь, светился ярким и совершенно не мерцающим светом, со стороны чем-то походя на маленький, но холодный осколок солнца. Остановившись, чтобы полюбоваться на это маленькое чудо, я чуть не оказался размазан по стене бесшумно вернувшейся на место дверью... Впрочем, особенно задержаться у меня не получилось: Учитель, ни на секунду не останавливаясь, скрылся за поворотом, и мне пришлось рвануть вдогонку, так как оставаться одному в этом лабиринте мне совершенно не улыбалось...
   Путь по безлюдным коридорам оказался не долог: через половину стражи пол вдруг сделался покатым, потом на нем появились идеально ровные, будто нарисованные, ступени, и, пробежавшись по небольшому спуску, мы уперлись в еще одну каменную дверь. Однако открыть ее так же легко, как первую Мериону не удалось. Да он, собственно, и не пытался. Вместо этого он прикоснулся пальцем к какой-то неровности на уровне своей груди, и что-то сказал на незнакомом мне языке. И дверь, будто повинуясь его команде, почти сразу поползла в сторону!
   Учитель, не дожидаясь, пока она откроется полностью, не задумываясь шагнул в открывшийся проход, а я, заглянув внутрь, замер на месте: в отличие от каменных, кое-как обработанных стен каменного лабиринта, по которому мы плутали до этого, там, внутри, царил совершенно другой мир: идеальные, без единого стыка, стены, такие же пол и потолок; ни единой соринки или пылинки и яркий, слегка беловатый свет, который лился из прямоугольных участков потолка... Мне стало жутко: такого не могло быть в природе... Но - было!
   Тем временем Мерион, пройдя часть коридора и не услышав шагов позади, повернулся, и, увидев, что я в замешательстве, понимающе улыбнувшись, поманил меня к себе:
   - Потерпи немного, сынок, и тебе многое станет ясно... и расслабься: врагов здесь нет!
  
   Ряд дверей, мимо которых мы проходили, не задерживаясь, казался бесконечным. Мало того, от главного коридора в сторону отходили ответвления, в которых тоже виднелись закрытые двери с какими-то прямоугольными табличками в центре и со смешными, какими-то уж очень вычурными круглыми ручками. Неожиданно Наставник, до того двигавшийся быстрым шагом, остановился у чем-то заинтересовавшей его двери и, повернув ручку, сдвинул ее в сторону. Сделав два шага, я оказался в огромнейшем зале, заставленном какими-то странными металлическими станками и залитом ярким, чуть слепящим глаза, светом... Когда мои глаза немного адаптировались к освещению, я заметил маленького, сухонького старичка, неторопливо бредущего нам на встречу, на лице которого играла злая ухмылка:
   - Марик! Что ты тут потерял, мальчик мой! - с издевкой поприветствовал он нахмуренного Учителя, и тут же поморщился: даже после стольких злоключений рукопожатие Мериона не потеряло своей силы...
   - Хранитель Эол! Как я рад Вас видеть!
   - Что привело тебя ко мне, сынок? - в голосе Хранителя вдруг прорезался металл. - Насколько я помню, ты уже сделал свой выбор?
   - Да, господин! - кивнул головой Учитель, и я вдруг понял, что и он когда-то для кого-то был мальчиком, и таким же молодым и неопытным, как я...
  - И не жалею об этом... Меня привело к Вам Пророчество... - Мерион посмотрел на меня и расстроено пробормотал: - Вот оно стоит, во плоти! Зовут Ольгерд... Он - мой ученик...
  - Ты уверен? - в глазах Хранителя я увидел такое удивление и страх, что мне стало не по себе...
  - Почти... да... в общем, практически да... - я первый раз за всю свою жизнь увидел Деда таким растерянным, и от этого мне стало еще хуже... - Первый звонок уже прозвенел... да, наверное, и второй тоже!!!
  - Что ты имеешь в виду? - заинтересовался старик, рассматривая меня, как интересную бабочку на бутоне розы...
  - Напомните мне первую строфу, если можете! - Мерион скрестил руки на груди и тяжело вздохнул. - Я боюсь ошибиться!
  Хранитель сжал в кулаке свою седую бороду и, закрыв глаза, густым басом, мало подходящим такому иссохшему телу, прочитал:
  "Два сокола с огнем в очах
  нести врагам погибель станут,
  Прибою Тьмы несет ОН крах -
  - их легионы в Лету канут,
  Промчится, жил не отворив,
  до самых врат, и рати Алой
   путь в Мир Забвения открыв,
   о жар сердец наточит жала"...
  - Ольгерд! Покажи мечи! - повернувшись ко мне, потребовал Мерион и, увидев, что я потянулся было к Черным, отрицательно покачал головой: - не эти. Свои!
   Вытащив мечи из ножен за плечами, я аккуратно подал их учителю и, увидев, как заблестели глаза Хранителя, опять почувствовал себя бабочкой!
   - Мда... Насчет соколов - может, ты и прав. А остальное? - осмотрев рукояти моих клинков и вернув их мне, желчно поинтересовался старик.
   Мерион, устало оглянувшись по сторонам, вытащил откуда-то странное, покрытое черной блестящей кожей кресло на маленьких, каких-то несерьезных колесиках, сел в него, уронив к ногам походные сумки и, вытянув натруженные ноги, неторопливо принялся повествовать о том, что произошло с момента нашего появления на Последней тропе...
   Рассказ получился не долгим, но к его завершению отношение Хранителя к нам изменилось:
   - А что, похоже на то... Значит, пора и мне тряхнуть стариной! Первая интересная новость за столько лет! А ты, парнишка, - повернулся он ко мне и вдруг очень даже по-доброму улыбнулся, - не так прост, как кажешься! И мне кажется, что я знаю, что сулит тебе вторая строфа!
   - Что? - хором воскликнули мы с Мерионом.
   - Путь в Радужный Веер Миров! - торжественно заключил он. - И тебе, Марик, тоже!
  
   Следующие два дня мы с Учителем отсыпались в гостевых комнатах, восстанавливая силы и нагуливая вес... Мерион, ставший вдруг задумчивым и молчаливым, старался не попадаться мне на глаза, и, поняв, что Длинные Руки обдумывает какое-то важное решение, я от него отстал, посвятив все сове время легким, вполсилы, тренировкам и сну...
  На третий день наше безделье закончилось: голос, раздавшийся прямо из стены, попросил меня явиться в кабинет Хранителя... пока я ошалело вертел головой, пытаясь найти спрятанного в маленькой комнатке без окон и шкафов человека, на полу вдруг загорелась белая стрела и показала мне на выход. Я выскочил в коридор, забросив за плечи перевязь со всеми четырьмя клинками, и понесся за появляющимися на смену гаснущим около меня стрелам. Вскоре я оказался возле приветливо распахнувшейся без чьей-либо помощи дверью и опасливо вошел внутрь.
  Хранитель, восседая в кресле напротив небольшой светящейся с одной стороны пластины, приветливо мне кивнул и, не отрывая взгляда от того, что было скрыто от меня его плечом, жестом показал на еще одно кресло. Вскоре появился и Мерион... Дождавшись, пока он удобно устроится в соседнем со мной кресле, Хранитель повернулся к нам всем телом и, испытующе уставившись мне в глаза, произнес короткую речь. Вкратце смысл ее сводился к следующему:
  В нашем мире, как и во всех остальных мирах Радужного Веера, испокон веков существовали Врата, ведущие в соседние миры. Часть из них была естественного происхождения, часть - результатом деятельности давно исчезнувшего народа, чье название затерялось в веках... Путешествовать между мирами было довольно сложно: Врата открывались ненадолго и раз в несколько лет... Причем период открывания естественных был намного длиннее, чем рукотворных... Врата, через которые в наш мир проникали орды Воинов Тьмы, были естественные, с периодом открывания в семь с небольшим лет... В связи с изменившийся политической обстановкой на континенте, в частности, из-за гибели Обители Последнего Пути и усилением Ордена Алого Топора шансы на отражение следующего набега стремились к нулю... А, согласно пророчеству, следующий Приход должен был стать последним. Хранитель, как ни странно, был склонен верить Пророчеству, хотя и не видел ни единой возможности для возрождения Обители на завоеванных Орденом землях. Мало того, по его мнению, за следующие четыре года Орден должен был захватить весь континент и часть архипелага Хаоса, став при этом единственным государством во всем Мире... А, учитывая отношение Ордена к Тварям, их расселение по континенту становилось неизбежным... В общем, Хранитель видел только один путь: следовать Пророчеству!
  Пытаясь убедить нас в этом, он прочел следующую строфу, смысл которой был еще более завуалирован, чем той, которую мы худо-бедно расшифровали:
  "Вмиг потерять Любовь и Кровь,
  и Когтем Мести обернуться,
  пройтись по Вееру Миров,
  найдя Судьбу, домой вернуться
  сумеет ОН. Уйдет во мглу
  тот, кто был рядом. Малой кровью
  последний шаг закроет Злу,
  падет, оплаканный Любовью"...
  Мерион, то и дело дергая себя за усы, пытался понять смысл стихотворения, а я мрачно полировал один из Черных мечей, стараясь не ломать себе голову над непонятным: все равно понятным Пророчество должно было стать после того, как то или иное событие случалось. Например, Любовь и Кровь в первой строке явно указывали на Элли и Беату... меня, конечно, беспокоила судьба Деда: я совершенно не хотел, чтобы он "уходил во Мглу", и даже дал себе слово, что буду присматривать за Учителем, чего бы это мне не стоило... А путь в загадочный мир страшил меня меньше всего: я - воин. В моих руках - оружие. И в пророчестве ясно сказано: Я - ВЕРНУСЬ! И я решил не напрягаться - будь что будет!
   На какое-то время, задумавшись, я потерял нить разговора, и сосредоточился только тогда, когда Хранитель, вздохнув, предложил мне все три месяца, оставшиеся до Прихода его Врат, посвятить подготовке перехода в другой мир... Тут я уперся и высказал свое мнение: учиться я буду, но гораздо меньше: у меня в этом мире есть еще одна цель. Спасти Беату. И ни в какой мир я без нее идти не намерен...
   Хранитель с Мерионом переглянулись, одинаково пожали плечами и замолчали. Наконец, Наставник озвучил свое решение:
   - У тебя, вернее, у нас есть два месяца. А потом в любом случае ты должен оказаться здесь. Договорились?
   Я утвердительно кивнул.
   - Тогда завтра на рассвете - в путь!
  
  Глава 32.
  Олежка приехал домой неожиданно рано, около восьми вечера и, почти не обратив внимания на то, что я наготовила, уединился с Марком Ивановичем в большой комнате. Я тут же обиделась: ужин, любовно выложенный мною на тарелки, стыл на кухонном столе, а два здоровенных мужика, как девчушки-первоклассницы, о чем-то шептались в комнате. Не посвятив в свои мужские секреты меня. Меня!!! Скорее всего, поэтому, или из-за тяжести внизу живота я забралась с коленками на стул, уткнулась в оконное стекло и неожиданно для себя горько заплакала... Хотелось лечь и умереть: мало того, что я стала чужой в своем родном доме, так мне не доверяли еще и тут... Кроме того, зверски хотелось жрать... Не есть, а именно Жрать! Терпеть оставалось еще пару дней, но сил сопротивляться голоду у меня уже не осталось... А самая главная причина моего плохого настроения - Олег, почему-то не делающий ни одного шага в отношениях сверх того, что уже было, совершенно спокойно что-то обсуждал с Дедом, вместо того, чтобы приласкать меня, такую одинокую и несчастную... Чтобы не натворить чего-нибудь непоправимого, я вонзила ногти в ладони и посильнее сжала зубы...
  Подождав минут десять и поняв, что этот чурбан не намерен выбегать из комнаты со словами извинения и цветами, я вскочила на ноги, пнула упавший на пол стул и рванула в ванную, где открыла воду, набросала в нее всякой ароматной соли, добавила пены, и, не дожидаясь, пока вода покроет даже дно, быстренько раздевшись, легла на обжигающе-холодную поверхность... Глядя, как вода медленно обволакивает мое тело, я продолжала рыдать, размазывая слезы по лицу и то и дело кусая губы...
  Услышав какой-то шорох, я открыла закрытые глаза и обомлела: на краю ванны сидела причина моей обиды, и улыбалось во все тридцать два зуба! Я попыталась было возмущенно вскочить, но вовремя сообразила, что несколько не одета. Пришлось начать возмущаться. Однако слове на втором он нежно взял меня за лицо и, приблизив свои губы вплотную к моим, тихо-тихо, на грани слышимости, прошептал:
  - Не шуми, милая! Я так по тебе соскучился! У меня был очень тяжелый день. И, мне кажется, я сделал все, что мог для того, чтобы нам было хорошо, понимаешь?
  Почувствовав его прикосновение, я тут же обмякла и заревела еще горше, но, как ни странно, чувство обиды на Олега вдруг куда-то улетучилось! Он, ни говоря ни слова, ласкал меня по голове, словно маленького ребенка, иногда нежно целовал, куда придется, и постепенно я успокоилась... Почувствовав, что мои рыдания прекратились, парень моей мечты опустился на пол около ванны и, тяжело вздохнув, положил голову на ее край:
  - Знаешь, я так много чего должен тебе рассказать!
  - У тебя есть другая? - вдруг ляпнула я и, наткнувшись на его изумленный взгляд, почувствовала себя полной дурой.
  - С чего ты взяла? - захихикал Олежка и я, чтобы не видеть его насмешливый взгляд, плеснула водой прямо ему в лицо. И не попала: непонятно как, но он увернулся... А потом макнул в воду меня! Тут я разошлась не на шутку: через десять минут, мокрые, как мыши, мы тряпкой и новой футболкой Олега вытирали воду с пола, потому, что залить соседей внизу нам совершенно не хотелось... Потом я сообразила, что не одета, причем прикрыта только клочьями пены, и дико расхохоталась! Глядя на меня, захихикал и Олег... очнулась я на его коленях на полу, срывающая с него мокрую майку...
  - Подожди, милая! - парень осторожно отвел мои руки от себя и, не дав мне сказать очередную глупость нежным, но безумно коротким поцелуем, довольно твердо сказал:
  - Я должен с тобой поговорить. Очень-очень серьезно. Ты не против?
  Что-то в его глазах враз остудило во мне все любовное томление, и я, мгновенно завернувшись в валяющееся на полу полотенце, попыталась встать на ноги...
  - Давай я тебе помогу! - он легко встал вместе со мной, потом аккуратно вытер мне мокрое лицо и плечи, завернул в свой махровый халат, оказавшийся для меня чем-то вроде автомобильного чехла, и поволок в мою комнатку... - Дед ушел по делам... Вернется не скоро... А разговор нам предстоит долгий. Так что, если ты не против, я приволоку себе сюда что-нибудь поесть, ладно?
  Через минуту я, уютно завернувшись в одеяло, с удовольствием наблюдала, как он ест. Огромная тарелка котлет с картофельным пюре довольно быстро опустела; вслед за ней отправились крабовый салат и кружка киселя, а потом, сбегав на кухню и сполоснув посуду, Олег устроился рядом со мной на полу и неожиданно спросил:
  - Ты фантастику любишь?
  - Я люблю тебя! - вдруг вырвалось у меня и я, смутившись, натянула на голову одеяло...
  Теплая, нежная ладонь Олега неожиданно оказалась рядом, нащупала мою шею и притянула меня к себе:
  - Солнышко мое ненаглядное! Я тебя тоже люблю!!! Мне очень нужно, чтобы ты мне поверила, понимаешь? - он аккуратно высвободил мою голову из-под одеяла и посмотрел мне в глаза. - Потому, что от этого разговора зависит моя жизнь! И твоя, наверное, тоже!
  - Хорошо! - Млея от "послевкусия" услышанных слов, кивнула я. - Я тебе верю. И фантастику люблю!
  - Тогда слушай и постарайся не смеяться... Я - не землянин...
  Я захохотала так, что чуть не упала с кровати. Но, посмотрев на огорченное лицо парня, вдруг сникла и трясущимися губами прошептала:
  - Это значит, что ты хочешь меня бросить? Ты куда-то уезжаешь, а нормально сказать мне это не в состоянии? Я все поняла! Дай, я оденусь!!!
  Быстренько спеленав меня все тем же многострадальным одеялом, он удивленно посмотрел на следы моих ногтей на своих руках и груди и захихикал:
  - Да... Такого я от тебя не ожидал! Я же сказал, что люблю тебя, Маша! С чего ты взяла, что я куда-то намылился?
  - Все вы такие! - буркнула я, не прекращая попыток вырваться из кокона.
  - Послушай меня хоть минуточку, а потом делай выводы, ладно? - Олег расстроено опустил руки вдоль тела и тяжело вздохнул: - Ну пойми же меня, мне и так тяжело говорить это кому бы то ни было... А тут самый родной мне человек - и тот не хочет мне верить!
  Выражение "Самый родной человек" в мой адрес несколько остудило мою злость, а когда он сбегал и принес откуда-то из комнаты пригоршню золотых монет и украшенную какими-то, явно драгоценными камнями, кольчугу, я успокоилась совершенно:
  - Ну, посмотри, милая, этим монетам - чуть больше семи лет. Это - деньги Аниора, - моей родной страны. Это - он показал на кольчугу, - часть того костюма, в котором я шесть лет назад оказался в твоем мире. А вот это - он протянул мне какую-то чудовищную трехпалую лапу, - правая рука создания, которое пыталось захватить мой мир...
  От лапы веяло чем-то ирреальным; явно неземная симметрия пятисуставных пальцев и мощного, состоящего из трех широченных костей запястья завораживала и вызывала непонятный трепет... Даже прикасаться к ней мне было жутко, поэтому я спрятала обе руки под одеялом и неожиданно для себя почувствовала, что начинаю верить в этот дикий бред!
  А Олег, глядя куда-то сквозь меня и баюкая мою ладонь в своих, тихим, спокойным, пропитанным болью голосом рассказывал о совеем прошлом, и мне казалось, что я проваливаюсь туда вместе с ним...
   - Много лет назад какой-то высокий, завернутый в черный плащ человек, скрыв лицо под капюшоном, темной дождливой ночью привел меня и мою годовалую сестру к воротам Обители Последнего Пути. Я, тогда трехлетний мальчишка, этого совершенно не помню, но по рассказам Деда, великого воина и наставника бойцов Обители, этот человек молча втолкнул меня в распахнувшиеся врата, положил рядом колыбельку с Беатой и без единого слова растворился в струях дождя... Привратник, тут же занявшийся плачущим ребенком, даже не запомнил, в какую сторону ушел незнакомец... Кем он был мне - отцом, оставшимся без средств, и не желающим продавать своих детей в рабство перекупщикам Архипелага Хаоса, вором, не сумевшим продать украденных детей, соседом, решившим пристроить детей умерших от болезней друзей, я не знаю... Хотя, наверное, и хотел бы... Обитель Последнего Пути приняла меня гостеприимно. В своем, как вы говорите, стиле: с первых же дней мне подобрали маленькие, но увесистые для такого мелкого пацаненка, каким тогда был я, мечи, и начали тренировать. Растить из меня воина, будущего защитника Аниора. Жили мы в семье воина, ушедшего Последней Тропой лет через пять, в предпоследний Приход Тьмы. Его жена, которой Создатель не дал своих детей, вросла в нас всей душой, - жаль, что эта милая, добрая женщина, которую я скоро начал называть мамой, не пережила своего мужа. Она взошла на его погребальный костер, не вынеся горя и разлуки. Я надеюсь, что там, на небесах, им удалось воссоединиться, ибо иначе было бы несправедливо... В общем, до пятнадцати лет жизнь моя катилась по накатанной колее - тренировки, тренировки, тренировки и иногда прогулки в город, на ярмарки, где мне перепадало что-нибудь сладкое или какая-нибудь незамысловатая игрушка. Сказать, что мне было скучно - было бы неправдой: я изо всех сил старался стать Великим воином, чтобы быть достойным выйти на последнюю тропу, чтобы защищать свою землю и свой народ от Тварей... Лет в четырнадцать я влюбился... А в пятнадцать пришла беда: в Мир вернулись Твари... Маленькая кучка воинов Обители и я, неопытный, но такой гордый оказанным доверием пацан, смогли остановить Приход. Но, к сожалению, без толку: Аниор пал от другого врага, от монахов Империи Алого Топора! Монахи захватили Аниор, убили мою девушку, сожгли Обитель и увели в свою столицу множество молодых девушек, среди которых была и моя сестра Беата... Я и Дед, увы, не смогли отбить их у воинов Ордена - нам пришлось бежать от Черной сотни в горы... Как оказалось, Мерион хранил тайны, о которых я ничего не знал - там, в горах, в подземном пещерном комплексе, жил Хранитель Врат - существо не из нашего и не из вашего мира, ученый, который через три месяца отправил нас сюда, на Землю, кое-что подправив в наших мозгах: в частности, мы говорим на нескольких европейских языках, у нас абсолютная память, куча непонятных знаний, записанных на подкорке; мы смогли пережить культурологический шок, и кое-как вжились в совершенно чуждый нам мир. Теперь меня уже не пугают самодвижущиеся повозки на колесах, я разбираюсь в моде и компьютерах, изучаю механику и электротехнику и даже влюблен в местную красавицу! - Олег грустно улыбнулся и поцеловал меня в тыльную сторону ладони...
  - Тебе пора возвращаться обратно? - с ужасом спросила я, на миг представив себе жизнь БЕЗ НЕГО!
  - Пока нет, малыш! Но возвращаться мне придется. Когда снова откроются Врата. Ты пойдешь со мной?
  - Куда? - не успев подумать, спросила я и тут же поправилась: - Куда угодно, любимый! Ближе тебя у меня, как ты знаешь, никого нет! И не надо...
  Олег шумно выдохнул затаенный воздух, счастливо улыбнулся и вдруг, подхватив меня на руки, закружил по комнате... Потом мы оказались в кровати, я начала плавиться от страсти, и тут прозвенел дверной звонок...
  Олег удивленно оторвался от моей шеи и вдруг одним движением перетек в коридор. Через миг хлопнула входная дверь, и я услышала голос Олега:
  - Маша! Помоги!!!
  
  Глава 33.
  - Что ж, неплохо, неплохо! - Шокальский был явно доволен известием. - А поподробнее?
  - Ликвидация групп Исмаилова, Гиршина и Цыбикова заставят людей Крутицкого чаще задействовать оставшихся, что приведет к накоплению усталости и возможным ошибкам в работе, чем мы не преминем воспользоваться. Работа, проведенная с людьми покойного батоно Резо, дает шанс надеяться на то, что и у господина Кириллова скоро вновь начнутся проблемы с грузинской ОПГ. Кроме того, взрывом "террористки-смертницы" тяжело ранен родственник телохранителя Кириллова. Она, дура, поторопилась и не дошла до нужного дома - среагировала на лицо клиента, показанного при инструктаже. Сам телохранитель случайно остался жив, что, конечно, не радует, но в принципе, и это неплохо - с обузой в виде раненого родственника в больнице он, я думаю, вряд ли сможет выкладываться полностью. В общем, кое-какие сдвиги в лучшую сторону, я считаю, есть!
  - А что же ты молчишь о потерях, а, Сидоров? Сколько ты потерял людей? - ехидно спросил Кощей, сидящий на подоконнике и мрачно полирующий штык-нож от АК-47. - Я тут слышал, что этот дедок обошелся городу в пару десятков жизней?
   - Ну, лично мы не потеряли никого. При ликвидации группы Гиршина погибло семеро, причем не наших, а солнцевских, которым и было заплачено за акцию. Остальных-то убрали без жертв! А по поводу взрыва - ну, какое нам дело до тех, кто попал в зону поражения? Да, не повезло кому-то... - стараясь удержать прорывающуюся наружу дрожь, буркнул Сидоров и почувствовал, что вспотел.
  - Это, конечно, чуточку меняет дело, - согласился Кощей, - но не сильно: какой-то просчет в планировании акций у тебя все равно был! Ты не торопись, касатик! Я, конечно, понимаю, что ты стараешься, но стараться надо с умом! Понятно?
  - Кстати, а этот, как его, Гиршин, он оказался хорош! - подал голос Шокальский. - Чуть не ушел, небось, а?
  - Строевик? - поинтересовался Кощей.
  - Нет, капитан, ГРУ-шник.! Мало ли где он мог отстаивать интересы нашей Родины? - засмеялся генерал. - В наших Вооруженных силах иногда попадаются очень даже подготовленные мужички! Кстати, - он повернулся ко мне. - А пощипать самого Кириллова и этого самого телохранителя вы не пробовали? А то начали уж очень издалека... Еще бы соседей их знакомых валить начали...
  - В плане, товарищ генерал! - Сидоров сделал шаг вперед и положил на полированный стол листок с отпечатанным докладом. - Вместе с ликвидацией охраны одного из их приисков и нападением на сопровождение конвоя... На следующей неделе начнем...
  - Что ж, как мне кажется, стимул подействовал! - хохотнул Шокальский, с усмешкой посмотрев на загипсованную руку подчиненного. - Может, тебе еще что-нибудь сломать? Чтобы ты шевелился быстрее?
  - Не надо, босс! - чуть не взвыв от страха, попятился от стола капитан. - Разрешите идти?
  - Ладно, иди, работай! - милостливо усмехнувшись, разрешил Шокальский. - В понедельник жду от тебя очередных ХОРОШИХ новостей!
  - Есть! - спина Сидорова почти мгновенно исчезла в коридоре.
  
  Глава 34.
  Две недели пути до Эразма мы одолели за восемь дней. Безумная гонка по горным тропам с четырехчасовыми перерывами на сон и несколькими двадцатиминутными привалами на отдых в сутки вымотали нас так, что когда на горизонте показались резные башенки Эразма, у нас с Мерионом подкашивались ноги. Однако мы стоически игнорировали все попутные гостиницы и таверны, стараясь как можно быстрее оказаться на борту какого-нибудь судна, идущего в Империю Алого Топора. Поэтому, не обратив особого внимания на достопримечательности когда-то одного из самых красивых городов побережья, мы быстрым шагом добрались до порта и приступили к расспросам.
  Как оказалось, добраться до Империи было невозможно: перевозка любого чужеземца к ее берегам каралось смертью... причем не только капитана, но и всей команды судна - нарушителя. Поэтому первый же матрос, к которому мы обратились с просьбой подсказать нам того, кто сможет это сделать, шарахнулся от нас, как от прокаженных и поспешил скрыться в узких, смердящих переулках припортового района... Пришлось идти другим путем: сначала мы отловили еще одного беднягу, имеющего несчастье ходить под парусами, и в буквальном смысле слова выбили из него все подробности Имперского указа... А потом, дождавшись, когда солнце уйдет за горизонт, бесшумно взобрались на небольшую шхуну, собирающуюся с рассветом отчаливать в направлении архипелага Хаоса и, уполовинив личный состав команды, имеющий глупость протестовать против смены курса, затемно вышли в море...
  Как оказалось, мой организм не имел ничего против качки, а вот Учителя начало выворачивать наизнанку, стоило судну выйти из бухты и поднять все паруса... Серый, попеременно умирающий то от голода, то от тошноты, он более-менее пришел в себя только на четвертый день. К этому времени я уже стал походить на зомби: команда, ожидающая от меня малейшей оплошности, чтобы вогнать под ребро нож или ненароком отправить за борт, не давала мне даже шанса остаться одному и прикорнуть хотя бы на миг... В общем, к моменту, когда немного посвежевший Мерион появился на палубе ходко разрезающего волны корабля, я дошел до состояния, когда мне уже было почти все равно, пырнут меня ножом или нет: я хотел спать!!!
  Следующие два дня не помню: спал. По-моему, даже не вставая по нужде... Впрочем, учитывая, что есть и пить за предыдущие четыре дня мне приходилось довольно редко, я не увидел в этом ничего странного... В общем, к моменту, когда в предутреннем мареве шхуна пришвартовалась в двух кабельтовых от берега, я уже немного отдохнул, и покинул гостеприимную палубу довольно бодро...
  Как ни странно, тратить время на месть двум плывущим к берегу захватчикам команда корабля не стала: стоило нам соскользнуть в теплую морскую воду, как заскрипели канаты, заскрежетала цепь поднимаемого якоря и через несколько минут шхуна, тяжело переваливаясь на волнах, медленно растаяла в темноте...
  Выбравшись на берег, мы, по дороге обсохнув, быстренько добрались до виднеющегося вдалеке густого тропического леса и вскоре, найдя небольшую уютную полянку, принялись одеваться и приводить в порядок промокшее и требующее ухода оружие и снаряжение...А с первыми лучами солнца, с трудом пробившимися через плотный лиственный полог над нашими головами мы двинулись в путь...
  До ближайшего жилья мы добрались только к вечеру: еле-еле различимая под ногами звериная тропа вдруг стала шире, потом на ней стали появляться следы сапог, потом - аккуратно засыпанные песком кострища, а к моменту, когда на небе зажглись первые звезды, лес перед нами вдруг расступился и за небольшим, заросшим осокой и камышом болотцем показались красные, будто окровавленные, крыши четырех небольших домиков... Чуть поодаль от них грозил небу острым шпилем Храм Алого Топора: как сказал Мерион, каждая деревня Империи должна была за свои деньги построить храм и содержать как минимум десять монахов - воинов Топора! Не выходя на опушку, мы чуть сместились с тропы в сторону и заинтересованно уставились на чужую жизнь: по коротенькой улочке носились гуси и куры, в грязи на краю болотца вальяжно возлежали свиньи, где-то негромко мычала корова и лениво брехала собака...
  - Идиллия! - буркнул Мерион. - И что им дома не сиделось?
  
  За языком пошел я. Как самый молодой из нас двоих и как наименее полезный воин в отряде. Так мне, ехидно улыбаясь, объяснил Учитель. А еще, как он сказал, мне надо было больше практиковаться в боевых искусствах, ибо там, в Мирах Веера, меня ждали неведомее опасности и умелые враги... Собственно, я был не против: моя душа, как и прежде, жаждала крови, а наличие в деревеньке солдат ордена Мерион считал неоспоримым... Поэтому, дождавшись, пока окончательно стемнеет, я выскользнул на опушку и, пригибаясь, с подветренной стороны медленно двинулся в сторону домов...
  ...Здоровенный, приученный бить молча, волкодав выметнулся из-за плетня и взвился в воздух... За ним - еще два... Пришлось ускориться до предела: первое обезглавленное тело еще падало в влажную от вечерней росы траву, а я доворачивал правый клинок в животе последнего пса, умершего так же молча, как и остальные... С сожалением кинув последний взгляд на тела преданных моим врагам животных, я, тихонечко отдав им воинский салют, продолжил движение к темнеющему мрачной, внушающей уважение громадой храму: как сказал Учитель, за ним должна была находиться пристройка, в которой обычно квартируют монахи ордена. Так оно, собственно, и оказалось: пристройка была. А монахов в ней - не было! Ни одного! Удивленно облазив все небольшое, но довольно уютное помещение, состоящее из трех спальных комнат, оружейки и чего-то, похожего на столовую, я выбрался во двор и вдруг краем уха уловил негромкие стоны где-то в направлении поля, покрытого копнами скошенного сена...
  В копне свежескошенного сена, менее, чем в одном полете стрелы от храма, миловались двое - тучный, весь покрытый складками, как полугодовалый ребенок, монах в задранной до груди сутане и тощенький, похожий на обтянутый кожей скелет, парнишка лет семнадцати... Вернее, судя по выражению лиц, радовался процессу только монах, а парень был жертвой... Однако, к моему удивлению, стоило мне ударом ребра ладони в затылок выключить весьма занятого, и потому совершенно не внимательного борова, как парнишка, ужом выскользнув из-под тяжеленного любовника, вдруг бросился на меня с ножом! Моя правая рука, опередившая мысль, сбила в сторону предплечье атакующего и, продолжая движение вперед, плотно зажала руку под мышкой, не давая ей шевельнуться, а пальцы левой, тем временем, вцепились в гортань, не давая пацану вскрикнуть... Мгновение раздумья, потом удар головой в переносицу - и еще одно тело, обмякнув, опустилось на траву...
  Подумав, я решил, что языков много не бывает, поэтому, наскоро спеленав монаха его же веревочным поясом и заткнув ему рот оторванным от сутаны куском, я взвалил на плечо неожиданно легкого пацана, взял за шкирку монаха и неторопливо попер к лесу...
  ...Как оказалось, в деревеньке действительно стоял полный десяток воинов ордена, но сейчас восемь воинов из одиннадцати, включая командира, убыли в ближайший городок для обеспечения безопасной работы сборщиков налогов из столицы. Два оставшихся воина ночевали в домах у своих возлюбленных, правда, в отличие от "радостно" выбалтывающих нам новости монаха, женского пола... В общем, особых причин оставаться возле этой деревушки у нас не было, тем более, что монах любезно объяснил нам, как добраться до столицы, минуя крупные города, так что мы, уточнив еще несколько интересующих нас подробностей, свернули шеи обоим: как ни странно, парнишка оказался настроен к пленившим его чужеземцам хуже, чем монах! Он считал себя и свой народ избранным для великой миссии - создании Великой Империи Ордена Алого Топора, и поэтому, мало того, что отказался говорить что-либо, но и обещал нам смерть! В общем, мы особенно его и не жалели...
  За следующие два дня мы добрались до столицы. "Расспросив" по дороге еще двух языков, мы здорово расстроились: проникнуть в столицу чужеземцу было ничуть не легче, чем вычерпать море чайной ложкой: - все семь ворот города, обнесенного высоченной каменной стеной, круглые сутки охранялись усиленным караулом. Причем ворота открывались на рассвете, а закрывались на закате. На стенах постоянно курсировали патрули, а подступы к ним легко просматривались: на два полета стрелы от них не росло ни кустика, ни деревца, а ближайшие к городу строения находились еще дальше. В общем, создавалось впечатление, что Корф находится в состоянии войны со всем миром... Хотя, в общем-то, так оно и было...
  Мерион, хмуро оценив высоту стен, мрачно покачал головой и надолго задумался. А потом, вздохнув, принял решение:
  - Ну, что же, мальчик мой! Раз мы сюда пришли, то уходить обратно не солоно хлебавшими было бы не совсем правильно, правда?
  Я утвердительно кивнул.
  - Так что пойдем через стену... В моем возрасте, правда, это будет несколько не солидно, но что поделаешь! - пошутил он. - А пока можно немножечко поспать...
  
  В город мы проникли довольно легко - стены Корфа были гораздо более пригодны для лазания, чем стены Обители Последнего Пути, по которым я лазил практически ежедневно. Единственное, что нам создало небольшую проблему - патруль на стене, никак не желающий убраться куда подальше. В общем, провисев на одном и том же месте с четверть стражи, мы еле дождались, пока они наконец решат, что этот участок стены более не заслуживает их пристального внимания... И как только замыкающий патруль воин отошел достаточно далеко от нас, я в три броска достиг края стены и, вслед за обогнавшим (!) меня Учителем перемахнув через открытое пространство, не забывая внимательно смотреть по сторонам, быстренько спустился вниз...
  Город не спал: в отличие от Аниора, в котором ночная жизнь кипела лишь около нескольких таверн и гостиниц, здесь создавалось ощущение, что на улице как минимум позднее утро: стучали молоты в освещенных факелами и огнем горнов кузницах; из ближайшего к нам постоялого двора раздавался многоголосый рев, изображавший, наверное, пение; по улице неторопливо плелась небольшая кавалькада всадников, завернутых в плащи; носились неугомонные мальчишки... В общем, осторожно преодолев освещенное пространство, мы, тоже завернувшись в плащи, изобразив крайне спешащих по какому-то важному делу прохожих, постарались отойти как можно дальше от городской стены...
  Ломиться в постоялый двор было бессмысленно: небольшой акцент, с которым говорили жители Империи, у меня, например, скопировать не получалось, а попадать в руки местной стражи нам совершенно не улыбалось. Поэтому мы почти до рассвета искали подходящее пристанище. И, наконец, нашли: богатое поместье, со всех сторон огороженное ажурным кованым забором, со здоровенным садом и кучей вспомогательных построек в довольно фешенебельном районе города подошло нам как нельзя лучше. Во-первых, спрятаться там оказалось намного легче, чем в трущобах, в которых каждая пядь земли кому-то принадлежала и просматривалась от рассвета до рассвета, а, во-вторых, судя по ленивым, каким-то заторможенным слугам, слоняющимся по поместью, хозяева были в отъезде. Удобно устроившись на сеновале огромной конюшни, в стойлах которой явно отсутствовало более половины лошадей, мы спокойно принялись за допрос прихваченного по пути одинокого, порядком выпившего и поэтому с трудом понимающего, где он оказался, стражника...
  В общем, особых причин для радости у нас не было: все пленные девушки, которых привозили с захваченных территорий, свозились в два места. Во дворец Императора и в Амфитеатр... Первые пополняли собою ряды любимых жен Светоча Веры, а вторые выходили на арену, дабы сразиться обнаженными с дикими животными и друг с другом на ежемесячных Превозношениях Создателя, на которые приглашался весь высокопоставленный люд столицы и гости Императора...
  В общем, сомнений в том, где окажется Беата, у нас с Учителем не возникло: судя по той охране, которая сопровождала ее к озеру и обратно, во дворце ей делать было нечего... Трудно сказать, к лучшему или нет...
  Поэтому расспросы еле-еле удерживаемого в сознании засыпающего стражника продолжились в сторону системы охраны Амфитеатра. Как оказалось, ему приходилось нести службу во время Превозношений дважды, но описать хитросплетения коридоров Палестры и других помещений циклопического сооружения он не смог: потерял сознание, потом забился в конвульсиях и умер. Как сказал Наставник, отказало сердце... В общем, с планами на ближайшие дни мы в основном определились...
  
  Глава 35.
  ...Старший лейтенант Щепкин был зол: мало того, что его заслуженный отпуск был прерван на второй день, так вернуть стоимость оплаченной путевки не было ни одного шанса - переведенный на казарменное положение, ожидающий неизвестно чего или кого, он не мог выйти в город, чтобы наведаться в турагентство и потребовать деньги... Нет, было жалко не денег - в смутное время, с ксивой такой Конторы, как его и табельным стволом под мышкой вернуть какие-то полторы тысячи долларов было не труднее, чем нарубить такую же сумму где-нибудь на вещевом рынке, но сорвать злость на ком-нибудь хотелось так, что сводило зубы. А на объекте номер 414 он был один. Если не считать обслуживающего персонала где-то там, на территории. Но общаться с ними было ниже его достоинства, поэтому третий день Вовка Глаз проводил в тире или в зале: телевизор он не любил, а книг на объекте не было - если, конечно, не считать книгами уставы и всякие руководства, которых тут было с избытком... Спал, конечно, как слон, но, судя по тому, с какой спешкой его вытащили из Эмиратов, терять форму не стоило - ожидалось что-то серьезное... Вот и сейчас, нарисовав на деревянном щите лицо капитана Нестерова, лично прилетевшего за ним в Шарм-эль-Шейх, лейтенант злобно метал в него ножи, целя то в глаза, то в горло, то в переносицу. Истерзанный клинками щит жалобно скрипел, когда Вова выдергивал клинки, глубоко уходящие в древесину, а потом снова гулко вздрагивал от очередных точных попаданий...
  - А что, похож! - вдруг раздалось от входной двери. Автоматически скользнув в сторону и слегка приподняв очередной клинок, Щепкин посмотрел на "гостя" и смущенно спрятал нож за спину: капитан Нестеров, заставший его врасплох, стоял в дверном проеме и довольно улыбался.
  - Тренируюсь, товарищ капитан!
  - Я вижу! - ухмыльнулся тот. - Судя по состоянию моего лица, промахиваешься ты редко... Кстати, это меня радует! Значит, тремором конечностей не страдаешь...
  Что такое тремор, Щепкин не знал, но, судя по довольному голосу капитана, страдать им ему совершенно не хотелось.
  - Не страдаю! - набычился он и отправил оба оставшихся в руках клинка в мишень. Оба нарисованных глаза расцвели рукоятями ножей.
  - Ладно, хорош психовать! - хмыкнул капитан и мгновенно стал серьезным. - Завтра сюда привезут новичка. У вас будет двухдневный тренировочный выход. Надо его протестировать!
  - Ни хера себе! - мгновенно вскинулся уязвленный до глубины души Щепкин. - Я вам что, сержант учебки? Смотреть какого-то салабона?
  - Приказ с самого верха! - нахмурился Нестеров и зло щелкнул костяшками пальцев. - Говорят, что он далеко не лох, и чем-то очень нужен Самому!
  - Все равно! - обиженно надулся лейтенант. - Пацаны там греют пузо, а я тут буду по полигону лазить!
  - Во-первых, пузо не греет никто, - перебил его капитан. - И Сему, и Гарика, и Костяна тоже дернули из отпуска. Как ты знаешь, у нас неожиданно образовался дикий некомплект личного состава. Ребята прилетают вечером. Отправятся вместе с тобой. А во-вторых, пойдете не на полигон, а в Африку.
  - Ку-у-уда? - на миг онемел Глаз. - А какую Африку?
  - Самую, что ни на есть Африканскую! Во вполне реальный рейд!
  - Ни хера себе! - только и смог, что сказать Вова. - Дела-а-а...
  - Кстати, - ухмыльнулся почти скрывшийся за дверями уходящий капитан. - Говорят, особо прописывать его не надо...
  - Ну, это мы еще посмотрим! - хмыкнул пришедший в себя старлей и побрел за ножами. - Прописку в Конторе еще никто не отменял!
  - Я тебя предупредил! - донесся из коридора смех Нестерова, и где-то далеко в коридоре гулко хлопнула дверь...
  
  ...Выскочив в коридор, я в первый момент чуть не упала в обморок: окровавленное, покрытое лохмотьями тело на полу не могло принадлежать Деду! Не могло! Но все таки это был он! Олег, спокойный, как скала, захлопнув входную дверь, и уже рвал на части кусок простыни... Поняв, что от меня требуется, я, борясь с подступающей тошнотой, начала перевязывать безумно кровоточащие руки, а Олежка споро бинтовал живот и ноги... Судя по его сноровке, этот процесс был ему неплохо знаком: к тому моменту, когда я справилась с руками, он уже закончил перевязку и набирал какой-то номер на своем мобильном:
  - Алло! Михаил Вениаминович? Это Коренев! У меня тут Деда ранили! Это, случайно, не работа Кормухинских людей? ...Нет! Не знаю... - отрывисто говорил он в трубку, отвечая на вопросы своего собеседника... - Без сознания... Пришел сам... Хорошо... Двадцать минут? - он посмотрел на Деда, хрипло дышащего в беспамятстве и, на миг зло оскалившись, рявкнул: - Двадцать минут, я думаю, что удержу... Понял... Жду...Что? Телевизор?! Зачем? ... Понял, спасибо, жду!!!
  Бросив мобильный на тумбочку, Олег метнулся в комнату и через мгновение там заорал включенный на полную громкость телевизор:
  ...нес восемнадцать жизней! Сорок два человека получило ранения... На месте взрыва находится наш специальный корреспондент! - взволнованно вещала диктор, и по моей спине поползли мурашки. Олег, возникший рядом с баночкой дедовой мази и еще одной простыней, принялся колдовать над Марком Ивановичем, не прекращая прислушиваться к телевизору:
  - ...Как говорят свидетели, воскликнув "Аллах Акбар", смертница потянулась рукой к животу, и произошел взрыв! Судя по мнению случайного свидетеля, бывшего сапера МВД, мощность подрывного устройства эквивалентна взрыву как минимум восьмисот граммов тротила. Ударной волной и разлетевшимися стальными шариками выбило все стекла в радиусе двухсот метров. Стены кафе и корпуса изуродованных автомобилей напоминают репортажи из Грозного!...
  Олег, продолжая колдовать над ранами Деда, мрачно играл желваками, и на миг я вдруг почувствовала, что боюсь этого погруженного в свои мысли парня... А потом затрезвонил звонок входной двери, в квартиру ввалились врачи в белых халатах, вокруг тела мгновенно началась суета, и я почувствовала себя лишней...
  Однако про меня не забыли: через пару минут я пришла в себя в машине, с диким воем сирены несущейся по Сущевскому Валу в направлении проспекта Мира, между двух здоровых мрачных ребят в темных костюмах, сложением чем-то напоминающих Олега и его деда...
  ...Следующее связное воспоминание - коридор Склифа. Осунувшееся лицо Олега, беседующего с его шефом и каким-то военным, прибывшими некоторое время назад. Судя по всему, их аргументы кажутся Олегу достаточно вескими, потому что к концу разговора его лицо становится мягче, и из глаз почти пропадает то выражение металлического блеска, которое меня так испугало дома... А потом в коридоре возникает врач, и все снова превращается в безумный калейдоскоп - Олег, схватив меня за руку, несется куда-то за врачом, я, стараясь не упасть, лечу за ним, потом - какая-то палата, белое, без единой кровинки, лицо Деда, куча врачей в халатах вокруг, слезы на моем лице и горечь на губах...
  
  ...Марк Иванович пришел в себя утром... Первым на шевеление его ресниц отреагировал, естественно, Олежка: не смотря на то, что практически всю ночь он провел в коридоре, беседуя с тем самым военным, который прибыл вместе с Кирилловым, парень будто почувствовал, что Дед приходит в себя и возник в палате в самый нужный момент. Впрочем, сил удивляться у меня не было: бессонная ночь и то и дело возвращающиеся отголоски какого-то непонятного страха измучили меня так, что я плакала не переставая... Кроме того, здорово налилась грудь, и от ощущения, что все это случается так не вовремя, я безумно злилась...
  А Марк Иванович открыл глаза, посмотрел на наши испуганные лица, облизнул пересохшие губы и вдруг ехидно ухмыльнулся:
  - Ну, что, напугал я вас?
  Ощущая, как из глаз снова полились слезы, я кивнула головой.
  - Сам испугался! - хмыкнул Дед и скривился от боли...
  - Ты особенно не болтай, Учитель! - буркнул Олег, заботливо протирая его губы смоченной водой марлей. - В тебе было больше сорока осколков! Ты потерял много крови. Но небо еще покоптишь, старая ты развалина!
  - Кто развалина, я? - деланно возмутился Дед. - Ты, молокосос, еще толком ходить не умеешь, а строишь из себя невесть что! Вот когда начнешь со мной справляться, поговорим...
  ...Я слушала их дружескую перепалку, и понимала, что в моей душе медленно восстанавливается нарушенное спокойствие: столько тепла сквозило в каждом слове этих, в общем-то, суровых и жестких мужчин. А когда Дед вдруг выпростал из-под простыни забинтованную руку и провел ладонью, в порах которой запеклась его кровь, по моей голове, я в голос разрыдалась. От безумного, запредельного счастья, что он остался жив...
  - Ну, ну, дочка, не плачь! Ты же слышала - жить я еще буду!!!
  - Слава Богу! - только и смогла, что сказать я, и, всхлипывая, принялась вытирать глаза рукавом халата...
  - Ой! - вскрикнула я, обратив внимание на то, что халат на мне, собственно, не мой, а Олега. И поняв, что все время, прошедшее с момента, как он позвал меня в коридор, я, собственно, не одета!
  Олег и Дед удивленно уставились на меня. Поняв, что они не понимают причины, я еще больше залилась румянцем и буркнула:
  - Халат видишь? - Твой!!! Теперь усек?
  Сначала Олег, а потом Дед начали хихикать... Я сначала хотела на них жутко обидеться, а потом, неожиданно для себя, вдруг тоже засмеялась...
  - А что, тебе здорово подходит, Машенька! Хочешь, я его тебе подарю? - легко увернувшись от моего подзатыльника, Олежка заботливо поправил распахнувшийся было у меня на груди халатик и вскочил на ноги:
  - Я сейчас организую машину. Съездишь домой, выспишься... А я пока побуду с Дедом...
  Я хотела было сказать, что тоже буду в больнице, что дед мне роднее всей моей родни, что никуда не поеду, но Олега в палате уже не оказалось...
  ...А через сорок минут, закрыв за собой дверь в квартиру, я бегом понеслась в ванную: началось...
  
  Глава 36.
  В семь утра за мной пришла машина. Оставив заметно окрепшего за сутки, прошедшие с момента взрыва Деда на попечение Маши, я, вздохнув, потрепал ее за волосы, попрощался с дедом и выбежал из палаты: день сегодня обещал быть долгим: судя по тому, что я слышал о Конторе от Кириллова, появление нового человека в замкнутом, связанном многолетней дружбой и спаянном кровью коллективе - событие достаточно редкое и экстраординарное... А, значит, его соответствующим образом и воспринимают... Впрочем, я тоже жил в таком же мире все свое детство, поэтому, как мне казалось, у меня был довольно большой шанс быстро стать своим...
  ...Неприметная, заляпанная грязью Ауди 100 серого цвета, высадив меня у невысокого забора, рявкнула двигателем и мгновенно унеслась куда-то по своим делам. А из дверей проходной какого-то завода вывалился пьяный охранник и, покачиваясь, замер в двух шагах от меня, с интересом разглядывая меня с головы до ног:
  - Братишка! - рявкнул он хриплым, пропитым голосом. - Привез бутылку? А хде она, бля? А-а-а! В кармане! - радостно захихикав, он попытался вцепиться в рукав моей куртки и, промахнувшись, чуть не упал: я не совсем врубился, что я потерял на этом заводе, и поэтому не горел желанием идти внутрь.
  Мужик, озадаченно почесав затылок, развернулся ко мне всем телом и обиженно буркнул:
  - Ты чо, Олежка, как не родной! Типа, тебе что-то не так? А Кормушка сказал, что ты - парень свой в доску! - неожиданно подмигнув, он обиженно поплелся обратно к проходной. - Ну, чё встал? Айда за мной!
  "Кормушка" - это же подполковник Кормухин! - вдруг дошло до меня, и я заторопился следом за клоуном - охранником, поняв, что меня просто разыгрывают. Или того требовал режим охраны того места, куда меня привезли? В общем, я решил, что разбираться буду потом...
  Пройдя через запутанный лабиринт коридоров, несколько контрольно-пропускных пунктов, на которых мое лицо сверяли с каким-то изображением на мониторах, а у моего сопровождающего придирчиво проверяли документы, мы прошли через застекленный переход в отдельное одноэтажное здание и остановились у обыкновенной, покрашенной в серый цвет, стальной двери. С криво болтающимся листком бумаги с надписью "Посторонним влёт разрешен!".
  Движение оказавшегося сзади сопровождающего оказалось недостаточно резким, и, вынеся препятствие своим телом, он впорхнул в полумрак помещения, оглашая его отборным матом... За ним вошел я и аккуратно прикрыл за собой распахнутую клоуном дверь.
  Здоровенное помещение занимало, по моим расчетам, как минимум треть корпуса: по крайней мере, той его части, которую я видел, двигаясь по стеклянному переходу. Половина пола была покрыта татами - ковром для единоборств, выдуманных в этом мире. За татами стояло несколько тренажеров, отдаленно смахивающих на Элеонору из Обители. Только немного попроще и покрасивее. Ближе к левому углу помещения висело несколько порядком потрепанных боксерских груш разного размера и фасона. Чуть ближе ко мне стоял полноценный боксерский ринг, рядом с которым на стеллажах лежала куча разного рода протекторов: лапы, перчатки, накладки на предплечья, голени и т.д. В правом дальнем углу я заметил несколько скамеек для пресса, шведские стенки и тому подобную ерунду. А совсем рядом со мной, около небольшого стола со стоящей на нем на штативе портативной видеокамерой, на табуретках расположилось три рослых, судя по взглядам и повадкам, тренированных парня, удивленно таращащиеся на копошащегося на полу товарища.
  - Ого! - нарушил тишину один из них, почти моего роста, бритый наголо темнокожий, неплохо накачанный здоровяк в камуфляжной майке без рукавов, камуфляжных же штанах и армейских ботинках. - А парниша-то непрост!
  - Эй, Костян! Может, хватит землю рыть? - хохотнул второй темнокожий, стоящий справа от первого, недобро глянув на меня исподлобья. - А то гость подумает, что ты решил поползать перед ним на коленях...
  - Сука! - вскочивший на ноги "охранник" по имени Костян сжал кулаки и попер на меня:
  - Ну, ты, щенок, ты совсем нюх потерял?
  Не дожидаясь, пока он дотянется до меня атакующей правой со сжатыми в кулак пальцами, рукой, я, пропустив ее над своим правым плечом, скользнул вперед. Запрокинув его подбородок правой ладонью, я, продолжая движение навстречу-в сторону, и прогнув парня в пояснице левой, аккуратно воткнул Костяна затылком прямо в бетонный пол.
  Зрители не стали дожидаться, пока их друг придет в сознание: практически одновременно сорвавшись с места, оба темнокожих бойца довольно быстро и грамотно атаковали меня в разные уровни. Парень в камуфляже нанес серию правой в голову - левой ногой в бедро - двумя ладонями по ушам - колено в пах, а второй, в джинсовом костюме, начал с атаки левой ногой в пах, правой рукой - в глаза, а потом... упал... Если бы не третий, метавший в меня стальными шариками, причем с неплохой скоростью и точностью, я бы постарался бить мягче. А так, вынужденный уклоняться от бросков, я слегка перестарался: второй, получив пальцами в горло и закрученный под летящий шарик, потерял сознание. Первый, неплохо сменивший направление атаки вслед за моим смещением, растянул себе паховые связки, "неудачно" упав на пол после подправленного мною удара коленом. Третий, самый настырный, нарвался на его же шарик, пойманный мною на лету и отправленный хозяину в пах...
  В общем, через минуту комитет по моей встрече в полном составе живописно лежал на полу и, за исключением тех, кто находился без сознания, глухо матерился... Я прошел к столу, выключил работающую камеру и, удобно устроившись в единственном в помещении кожаном кресле, приготовился ждать продолжения...
  И дождался: вскоре распахнулась входная дверь, и в помещение вошел подполковник Кормухин. Оглядевшись, он помрачнел и, хмуро кивнув в мою сторону, оглушительно рявкнул:
  - Встать!!!
  Первым попытался вскочить парень в камуфляже. Но не смог: растянутые связки, видимо, причиняли ему нешуточное неудобство. А вот шипящий сквозь зубы специалист по метанию всякого барахла встал. Но выпрямиться не смог: отбитые гениталии, которые он придерживал обеими руками, тоже его не особенно радовали.
  - Я вам что говорил, сукины дети? - озверел подполковник. - Щепкин, мать твою за ногу! - обратился он к последнему. - Опять твоя идея? Ну, и как там твои яйца, Казанова хренов? Трахаться сможешь?
  - Ну, первую неделю вряд ли! - усмехнулся я. - А потом сможет наверняка! Да ладно, Савелий Иванович, ребята просто хотели познакомиться!
  - Ну и как, познакомились? - желчно огрызнулся подполковник, щупая пульс у "охранника". - Что с ними двоими? - он показал на валяющиеся тела и выпрямился.
  - Придут в себя. Этот вот-вот, - я кивнул в сторону охранника. - А второй - минут через 10...
  - Понятно! - недовольно хмыкнул Кормухин и вдруг увидел на столе камеру. - Та-а-ак! И какая сука приволокла камеру на объект? Я тебя спрашиваю, Щепкин!!! Разжалую к чертовой матери, уроды!!! А весь наряд подразделения обслуги - уволю на хер!!!
  Тут на полу захрипел пришедший в сознание "охранник" и внимание подполковника переключилось на него:
  - Ребров!!! Что за наряд?...
  Если бы не зазвонивший в самый подходящий момент мобильный телефон, подполковник, судя по всему, успокоился бы не скоро. А так он, глянув на экран трубки, весь подобрался и нажал на клавишу ответа. Несколько секунд послушав невидимого собеседника, он коротко сказал "Есть"! и отключил телефон. Потом озадаченно посмотрел на меня, потом на своих бойцов и, добравшись до ближайшей табуретки, расстроено сел на нее:
  - Тренировочный вылет отменяется. В Хасавюрте похищена жена одного важного человека. Требуют выкуп - десять миллионов евро. Срок - сорок восемь часов! Послать некого. Так что готовьтесь - вылет через два часа. Марш собираться!!!
  Щепкин и вставший на ноги Ребров поплелись в сторону небольшой двери за боксерским рингом, вслед за ними, кривясь от боли, поковылял парень в камуфляже.
  - Коренев, что ты наделал! - схватился за голову подполковник. - Они же поссать самостоятельно не смогут!!! А им под пули лезть!!! Что делать, бля!!!
  Я пожал плечами: своей вины в происшедшем я не видел никакой, а проблемы Кормухина меня, собственно, не особенно и волновали. Нет, похищенную женщину, конечно, было жаль, но помочь я ей не мог, и поэтому не принимал близко к сердцу... Однако, как оказалось, зря: подполковник, немного подумав, встал с табуретки и, оценивающе посмотрев на меня, вдруг выдал:
  - Что ж, проведем проверку на профпригодность в реальной боевой обстановке. Беги за ребятами, скажи, чтобы подобрали тебе снаряжение. А я сейчас откачаю Гарибальди и тоже к вам приду... - он быстрым шагом добрался до комнатки с надписью "душевая" и скрылся за ней, чтобы через минуту выйти обратно с ковшиком воды...
  - Что встал? Давай, живее! Времени нет тормозить! - потом немного подумал, и, вылив воду на голову бойца, раздраженно добавил: - За дедушкой твоим присмотрят, обещаю. С Кирилловым твоим я тоже все решу. Как и договаривались, больше двух суток мероприятие у тебя не займет. Что еще?
  - Я не умею стрелять! - сказал я. - Какой с меня толк, по-вашему?
  - Не гони, парень! Беги, собирайся, а там посмотрим!
  
  ...В самолете, выруливающем на взлетную полосу, нас сидело четверо. Я, подполковник Кормухин, злой, как собака; лейтенант Алексей Ребров по кличке Кость, или Костян, всю дорогу от объекта мрачно щупавший свой затылок, при этом, как ни странно, глядящий на меня с уважением, и мулат Алонсо Гарибальди, отзывавшийся на кличку Гарик, в звании капитана. Два других бойца, признанные негодными к боевому выходу по причине травм, остались на объекте. Как по дороге на военный аэродром сказал Кормухин, еще два бойца подтянутся к нам уже в Хасавюрте...
  В таком же камуфляже, как и у увешанных оружием офицеров, я чувствовал себя не в своей тарелке: мало того, что он сам по себе немного сковывал мои движения, так, кроме того, в разгрузочном жилете, надетом сверху, мне действовали на нервы гранаты и запасные магазины к автомату, лежащему рядом... Все равно, кроме как по телевизору, оружие я ни разу не видел, и весьма смутно представлял себе, что с ним надо делать... Все мои попытки объяснить это Кормухину натыкались на глухое молчание, тоже меня порядком нервирующее... В итоге, к моменту, когда взлетевший военно-транспортный Ил-76 МД лег на курс, я оставил эти бесплодные попытки и задремал, решив, что пару часов сна мне точно не помешают...
  ...Стоило нам приземлиться, как к рампе самолета подали внешне порядком помятый, но бодро рычащий двигателем наглухо тонированный джип "Тойота-Лендкрузер". Быстренько загрузив свои пожитки в багажное отделение, мы влезли внутрь и машина резко взяла с места... А через два часа высадила нас на горной дороге километрах в десяти от ближайшего села... Подполковник, помахав нам рукой на прощание, тронул водителя за плечо и джип, коротко рявкнув сигналом, быстро скрылся за поворотом...
  
  К полевому лагерю Заурбека мы подошли через сорок часов марша по горам. Костян, Гарик и два бойца ГРУ, встретившие джип на месте высадки, в начале марша косившиеся на меня с плохо скрываемым презрением, постепенно переменили свое мнение: пусть автомат я нес, как баба коромысло, но шел по лесу на порядок поувереннее, чем эти, битые войной и жизнью волки. Да и выносливости мне было не занимать. Кроме того, я умел учиться... Гарик, в начале марша посвятивший пару часов разъяснению стоящей перед нами задачи, двигался за мной, замыкая маленький отряд. Один из бойцов ГРУ, отзывающийся на кличку Корень, шел метрах в пятидесяти впереди, а второй, - быстрый, резкий, невысокого роста парень со шрамом на щеке, вообще никак не представившийся, - двигался во главе отряда... Костян бесшумно пер за ним след в след, внимательно вглядываясь в местную растительность, именуемую почему-то зеленкой... А мне было скучно: судя по тем изменениям, которые на ходу внес в план, разработанный аналитиками Конторы в Москве Гарик, мне отводилась роль статиста: добраться, дождаться, и не путаться под ногами. Что, скорее всего, было результатом моего заявления, что я не умею стрелять. Я, собственно, не протестовал: откровенно говоря, что-то доказывать в разговоре в мои привычки не входило... Но внимания к окружающему лесу я уделял ничуть не меньше моих товарищей... И держал себя на грани боевого транса...
  Наверное, поэтому засаду у входа в ущелье, ведущее к лагерю, я почувствовал задолго до того, как мы оказались в пределах видимости грамотно засевших в невысоких, заросших лесом скалах по обе стороны от тропы боевиков. Замерев на месте, я жестом попытался объяснить удивленно вылупившемуся на меня Гарику, что впереди нас с нетерпением ждут, но моего запаса жестов на это не хватило. Пришлось шептать на ухо... Тем временем идущие впереди бойцы осторожно подошли к небольшой опушке в двухстах метрах от засады и, слившись с листвой крайних деревьев, принялись изучать открывшуюся перед ними панораму.
  - Жди здесь! - шепнул мне капитан и легким шагом заскользил в направлении готового выйти на открытое место Корня... И успел буквально в последний момент: боец на миг оглянулся, увидел предупреждающий об опасности жест Гарика и превратился в статую... Гарибальди достал бинокль, минут пятнадцать внимательнейшим образом осматривал окрестности, а потом, непонимающе пожав плечами, так же осторожно вернулся ко мне:
  - Нет там никого, парень!
  - Есть! Трое справа, двое - слева! - одними губами прошептал я. Нас пока не видят, но не шевелятся. Ждут кого-то, наверное...
  - С чего ты взял? - с сомнением в глазах поинтересовался он и испытующе посмотрел мне в глаза.
  - Чувствую! - честно ответил я. - Могу принести пару ушей, если не веришь...
  - На! - мгновенно изменившись в лице, он протянул мне снятый с пояса тесак и неприятно ухмыльнулся. - Не принесешь - будешь ждать нас тут, болтун!
  Я снял с плеча автомат, положил рядом с ним, скинул небольшой рюкзак, разгрузку, снял с ремня кобуру с ненужным мне пистолетом, сложил все это рядом с автоматом и, отказавшись от тяжелого, но непривычного мне ножа, вытащил два своих и скользнул в сторону. Лес мгновенно принял меня в свои объятья: легко перетекая от одного дерева к другому, я вдруг почувствовал себя дома, в Аниоре...
  ...Первым на моем пути возник лежащий на соломенном матрасе со снайперской винтовкой у лица бородатый мужик в телогрейке поверх камуфляжа и зеленой бандане на черных, как смоль, волосах. Аккуратно, не потревожив и травинки, я возник за ним и, закрыв ему ладонью лицо и рот, одним движением рассек горло от уха и до уха. Придержав бьющееся в конвульсиях тело несколько секунд, я двинулся в сторону следующего бандита. Этот оказался внимательнее. Или чувствительнее: стоило мне подобраться метров на восемь, как он медленно повернул голову в мою сторону и пристально посмотрел практически в на меня, прячущегося за стволом дерева буквально в пяти шагах! Несколько секунд он даже не моргал, а потом, видимо, успокоившись, приподнялся на локте и отпил глоток из снятой с пояса вместительной фляжки. А когда, на миг зажмурив от удовольствия глаза, он попытался повесить ее обратно и отвел глаза от кустарника, я бросил нож. Естественно, попал. В правый глаз... Второе тело ничком рухнуло на траву, отпустив душу хозяина в иной мир...
  Третий и четвертый тоже не доставили мне хлопот: они просто дремали, видимо, ожидая команды старшего... А с пятым, оставшимся в одиночестве, не стал церемониться я: подобравшись достаточно близко и уже не опасаясь, что он кого-то предупредит своим криком, я угостил его вторым метательным клинком. В горло...
  Обратно я вернулся прямо по тропе - ломиться по зарослям мне было лень - все равно в пределах слышимости в лесу не было ни души. Если, конечно, не считать моих товарищей, ожидающих моего возвращения у лесной опушки...
  Не обнаружив в моих руках обещанных ушей, Гарик презрительно осклабился и, не удостоив меня даже словом, направился было в сторону поляны, но не дошел: Корень, не перестававший разглядывать в бинокль склоны ущелья, вдруг жестом подозвал его к себе.
  - Да, там, за кустом, видна нога! - довольно громко сказал я, собирая свое снаряжение. - Я не стал нести уши, так как они оказались немытые... И вообще, если они тебе нужны, сбегай и собери сам... Там, как я и говорил, пять пар...
  Ошарашенный Алонсо дико посмотрел на меня, потом, выхватив бинокль и, быстренько пробежавшись по правому склону, нашел указанное Корнем место и, не опуская бинокля, жестом отправил туда Костяна... А через пару минут вернувшийся боец подтвердил мои слова...
  - Ты же говорил, что ты - пацифист? - поинтересовался зауважавший меня Костян, явно впечатленный увиденным.
  - Я этого не говорил! - пожав плечами, я закинул автомат на плечо и подошел к сидящему на корточках и ожидающему команду продолжить движение Корню. - Я сказал, что не умею стрелять...
  - А разве это не одно и то же? - хмыкнул Шрам, но, посмотрев в мои смеющиеся глаза, добавил. - В твоем случае, видимо, нет...
  
  ...Скорректированный в связи с моим участием в операции план начали реализовывать в три часа ночи: нацепив приборы ночного видения, мы все одновременно двинулись в сторону заранее намеченных целей: я - к часовому, беспечно смолящему папиросу с марихуаной, Корень - ко второму, стоящему в секрете с противоположной стороны ущелья. Костян и Гарик направились к штабной палатке, а Корень пополз в сторону полевого дизеля-генератора, чтобы в случае чего отключить свет во всем укрытом маскировочными сетками лагере. Этот момент так и не наступил: оба часовых быстренько, но надежно расстались со своими жизнями, и наше передвижение по лагерю стало менее рискованным: судя по моим ощущениям, в четырех здоровенных жилых палатках и в яме рядом с дизелем спали практически все...
  Первым делом, стараясь не шуметь, Корень и Шрам отодвинули в сторону сколоченную из тяжелых бревен решетку над ямой и посветили внутрь фонариком... Через мгновение из штабной палатки выскользнули Костян и Гарик и тоже поспешили туда же... Я стоял между жилыми палатками, отслеживая дыхание спящих и лишь иногда поглядывал в сторону зиндана...
  В свете тусклой лампочки, освещающей лагерь, голова первого спасенного узника показалось мне похожим на череп скелета: отрезанные губы не скрывали воспаленных десен и зубов, а отсутствие ушей и ожог на месте волос превращали лицо парня во что-то потустороннее... Мужчина, покачиваясь, отполз в сторону от палаток и без сил упал лицом в траву... Вслед за ним ребята вытащили еще шестерых изможденных пытками солдат, а потом, задвинув на место решетку, направились ко мне...
  - Ее там нет! - шепнул мне на ухо Костян. - Она в какой-то из палаток. Мы решили валить всех! Ты как, с нами?
  - Естественно! - пожав плечами, я кивнул в сторону изуродованных солдат, медленно пытающихся отползти от лагеря подальше: - Тех, кто творит такое, надо уничтожать, как бешенных собак.
  - Тогда слушай сюда! В лагере около пятидесяти бандитов... это все, что мы знаем... Давай так: начинаем с ближайшей палатки. Режем всех подряд. Как только находим девушку, то следующие просто минируем, и потом уходим... Рискованно, но другого выхода нет!
  - Подожди! - прошептал я ему на ухо. - А она разве одна?
  - Что ты имеешь в виду? - удивленно уставился на меня прислушивающийся к нашему разговору Гарик.
  - Судя по дыханию, вот в этой палатке как минимум две женщины, одна в той и в той! - я показал, в каких именно. - Как вы в темноте определите, кто из них она?
  - Шрам! Штабная палатка и оставшаяся жилая - на тебе. - приказал Гарик. - Минируй! Корень, Костян - Саша вон та, правая... А ты идешь со мной! - он прикоснулся к моему плечу и, выхватив из ножен клинок, легким неслышным шагом направился к ближайшей туго натянутой брезентовой стенке...
  Начав с противоположных углов от входа, мы методично уничтожали спящих боевиков: зажать рот, полоснуть по горлу, придержать... зажать рот, полоснуть по горлу, придержать... зажать рот... Тихие хрипы и биение тел заставляли гулко биться сердце. Абсолютно расслабленное и готовое к действию тело действовало само собой, а сознание фиксировало все звуки в округе, стараясь вычленить из них опасные. Но таких оказалось всего два: один раз неожиданно проснулся спящий у дальней от меня стены бандит, которого я практически мгновенно пригвоздил к палаточной стенке брошенным ножом, и второй, когда Гарик не удержал бьющееся тело, из под которого на ящик с патронами гулко упала граната Ф-1, к счастью, никого не разбудившая...
  Обе спящие девицы оказались не теми: оставив их досыпать привязанными к опорному брусу палатки, чтобы они ненароком не испортили нам "праздник", мы отправились дальше...
  Там уже орудовали наши, видимо, быстрее управившиеся в своей...
  Объект, молодая женщина лет двадцати пяти, с правильными, довольно симпатичными, восточного типа чертами лица, как и следовало ожидать, оказалась в последней зачищенной нами палатке. Истерзанная, окровавленная, но не сломленная; в изорванной, практически отсутствующей одежде, она умудрялась выглядеть полной достоинства и женственности! Освободив ее от наручников, которыми она оказалась прикованной к одному из лежаков, я помог ей завернуться в плащ-палатку и, на руках вытащив наружу, передал ее Гарику. Капитан одними глазами показал мне на ее босые ноги, и я вернулся в палатку, чтобы поискать что-нибудь, похожее на ее обувь... Но не нашел... Так что к поляне метров за триста от лагеря, облюбованную нами для приема вызванных вертушек ее пришлось нести на плече. Впрочем, как и почти всех спасенных из плена людей...
  А через полчаса, полюбовавшись, как в воздух взлетают оставшиеся две, включая штабную, палатки, мы связались с Хасавюртом, уточнили время подхода бортов и спокойно занялись ранами все еще не верящих в свое спасение солдат и женщин...
  В какой-то момент, глядя на этих истерзанных молодых ребят и девчонок, я вдруг ощутил, что и эта война тоже стала моей...
  
  Глава 37.
  Приходько, вернувшийся в офис из больницы, сиял: Тимофеев пошел на поправку, медсестра Оля дала ему свой телефон и согласилась поужинать после работы. Кроме того, знакомый с Петровки слил ему информацию об предполагаемых заказчиках теракта за чисто символическую сумму в двести долларов: в общем, день удался... Открывая дверь в кабинет шефа, он поправил галстук и на всякий случай одернул костюм: Кириллов не переваривал расхлябанности и неаккуратности.
  Шеф был не один: справа от него сидел чем-то крайне довольный Кормухин и пил коньяк. Из стакана.
  - Садись! - кивнул в сторону ближайшего к себе стула шеф и тоже сделал неслабый глоток. - Коньяк будешь?
  - По какому поводу пьем? - поинтересовался заметивший великолепное расположение духа начальника Приходько и потянулся к бутылке.
  - Коренев отличился. Толковый парнишка! - хмыкнул довольный подполковник. - Нервы железные, и нюх на неприятности... В общем, проверку прошел... Запускаем в работу... Дней через десять, наверное, - пусть отдохнет, развеется... - отхлебнув еще, он закусил коньяк долькой лимона и продолжил: - Кстати, Семен, как там ваши переговоры в Гамбурге?
  Приходько поморщился, вопросительно посмотрел на шефа и, увидев согласие в глазах Кириллова, осторожно ответил:
  - Да пока никак!
  - Ты позвони завтра своим партнерам и поинтересуйся их решением! - одними губами улыбнулся Кормухин. - Им уже объяснили, что вы - люди свои, проверенные... так что на контакт они пойдут... бегом... Только не забудьте, что мы - в доле...
  Кириллов расхохотался:
  - Если бы вы не слышали о моей репутации, вы бы, уважаемый Савелий Иванович, здесь не сидели бы! Естественно, мы о вас не забудем! Кстати, здесь есть ваш интерес? - он показал на дипломат, небрежно брошенный на угол стола.
  - Нет! Это все ваше!
  - Отлично! - заулыбался Михаил Вениаминович. - Семен! Допьешь - отсчитаешь полтинник и отвезешь Кореневу. Я думаю, что он уже должен быть в больнице...
  - Десять минут, как доехал! - уточнил полковник, посмотрев на часы. - Отправьте парня отдохнуть, хоть на пару дней. Ему не помешает...
  - Да слышали мы, слышали! - поморщился Кириллов. - Я не против! Только на той неделе во вторник он мне будет нужен... А до этого, пожалуй, он может быть свободен! Понял, Семен?
  - Да, шеф... - встав, и направившись к дипломату, буркнул весьма довольный Приходько: мало того, что с Германией все начинало срастаться, так еще и в дипломате его наверняка ждала доля... Судя по гонорару Коренева, довольно солидная...
  - Черт побери, и вправду денек удался! - напевая себе под нос что-то бравурное, Приходько быстренько отложил в сторону пять пачек стодолларовых купюр, закрыл дипломат, положил деньги в карман и, попрощавшись с продолжающим пить начальством, вышел из кабинета...
  
  Отставив в сторону недопитый коньяк, Кормухин неожиданно посерьезнел и пододвинул к Кириллову тонкую, лежащую до этого у него под локтем папку:
  - Прочти, Вениаминыч! - Большой босс решил, что ты - достоин знать. И быть в доле... Тебе это интересно?
  Пробежавшись по двум, скрепленным между собой листочкам, Кириллов удивленно поднял взгляд и ошарашено хмыкнул:
  - Ни хера себе предложеньице! Вы это серьезно?
  - Ага! Три процента от дохода - твое!
  - Черт!!! Алмазы!!! Вот это тема! А я тут херней страдаю, блин! Копейки тырю...
  - Калькулятор дать? - улыбнувшись, поинтересовался полковник.
  - Я и так уже прикинул! - поднял глаза депутат. - И за что мне этот подарок?
  - Это не подарок, Миша! Это труд. Довольно тяжелый и опасный. Если есть хлебная тема, то, конечно, есть и конкуренты! И решать с ними бескровно получается не всегда... Так что в нашем предложении есть риск, и немалый!
  - Что я должен делать? - перебил его Кириллов. - Я понимаю все, и не мальчик! Правила игры есть правила игры... Я - согласен на риск! А теперь подробнее, ладно? - на миг отвлекшись от собеседника, он нажал на селекторе клавишу вызова секретаря и, дождавшись ее ответа, рявкнул:
  - Меня нет ни для кого! Абсолютно! Понятно, Леночка?
  - Ясно, Михаил Вениаминович! Но у вас назначена встреча на...
  - Ни для кого! Отменяй все. Я занят! Кстати, и для Приходько - тоже...
  Отключив связь, Кириллов выпрямился в мягком кресле, пододвинул к себе свой ежедневник, взял со стола ручку и внимательно посмотрел на Кормухина:
  - Ну, я готов!
  
  Глава 38.
  ...Самолет коснулся взлетной полосы, и, пару раз неприятно подпрыгнув, покатился по ней, снижая скорость... Заревели двигатели и перегрузка на миг заставила оторваться от иллюминатора, за которым было видно настоящее море! Олег мирно дрых в кресле, по-детски шевеля губами во сне. До сих пор не веря в то, что я лечу, вернее, уже прилетела во Францию, за границу, я аккуратно поцеловала его в щеку и тут же почувствовала, как его губы ищут мои и отвечают на мой поцелуй!
  - Подожди! Не здесь! Люди же смотрят! - покраснела я и, фыркнув для приличия, снова прилипла к иллюминатору: - Там - море!!!
  - Не может быть! - Усмехнулся Олег и пощекотал мне спину. - А я тут!
  Я тут же поняла намек и, вздохнув, повернулась к нему лицом.
  - Не верится, что я за границей!
  - Ничего, сейчас мы выйдем из самолета, и ты это почувствуешь! - улыбнулся Олег. - Кстати, пора собираться!
  И правда, в салоне началась суета, предшествующая высадке. Я быстренько натянула на ноги снятые на время полета туфельки и нетерпеливо выглянула наружу, чтобы посмотреть, подали ли трап...Тем временем народ начал потихонечку продвигаться вперед, и Олег, снова щекотнув меня пальцами, поинтересовался, долго ли я собираюсь оставаться на борту... Я тут же вскочила, чуть не ударившись головой о кнопку вызова стюардессы, и вылезла в проход перед Олегом, с удовольствием ощутив его ладони, мгновенно устроившиеся на моей талии... Медленно двигаясь вперед, я предвкушала предстоящий отдых и мечтала...
  ...Олег появился в больнице сразу после обеда, немного уставший, но не теряющий легкости движений. Увидев сидящего на кровати Деда и меня напротив него, он заулыбался так счастливо, что я чуть не расплакалась. А через секунду я поймала себя на мысли, что болтаюсь у него на шее и радостно дергаю ногами. Как полная, законченная дура!
  Впрочем, особенно пострадать мне, как всегда, не дали: сначала меня заставили доложить обо всем, что произошло за эти длинные двое суток, включая малейшие изменения в самочувствии Марка Ивановича, потом мне пришлось выслушивать безумно приятные, но несколько завышенные похвалы Деда, потом я краснела от неприкрытого счастья в глазах Олега... В общем, несколько часов у кровати выздоравливающего пациента пролетели, как один миг... А потом в палате возник сотрудник Олега, уважительно поздоровался с дедом и "на две минуты буквально" вытащил его в коридор... У меня тут же оборвалось сердце - мне показалось, что его шефу опять что-то срочно понадобилось, и почувствовала, что начинаю злиться...
  Однако мои страхи оказались напрасными: вернувшись в палату действительно очень быстро, мой любимый здоровяк задумчиво посмотрел на меня и неожиданно спросил, есть ли у меня загранпаспорт. Паспорт у меня был - в прошлом году на кафедре Сопромата неожиданно решили отправить меня поучиться по обмену в Англию, но в последний момент, когда все вроде бы было на мази, вместо меня отправили чьего-то там сына... По просьбе Олега объяснив торчащему в дверях Семену, где именно у себя дома я храню свои документы, я успокоилась: забирать Олега он не собирался, так как получив исчерпывающие инструкции, просто исчез... Потом мы допоздна болтали о всякой чепухе, пили чай с конфетами и смеялись над анекдотами Деда...
  ...Спали, как ни обидно, порознь: Олег, стоило ему ввалиться домой и прилечь на диван, мгновенно выключился, и я, сидя рядом с ним на кровати, еще долго гладила его коротко стриженые волосы и жесткую щетину на щеках и подбородке...
  А с утра начался День Великих Сюрпризов: в семь утра зазвонил проклятый будильник на моем телефоне, сдуру забытый включенным вечером... Учитывая тот факт, что мобила валялась возле дивана в большой комнате, а я спала у себя, мне пришлось встать, а, значит, и проснуться... Стараясь не открывать глаза, я недовольно встала с кровати и, подобно зомби, пошлепала босыми ногами в направлении невыносимо орущего телефона... В дверях меня подхватили теплые руки и, нежно укачивая, понесли куда-то... Как оказалось, в ванную: через несколько секунд блаженства я, дико завизжав от неожиданности, вдруг оказалась в воде, причем прямо в ночной рубашке! Однако все попытки протестовать ни к чему не привели: умыта я была быстро и на совесть... Единственное, чего я смогла добиться - закончить водные процедуры самостоятельно и в одиночестве... Бурча и брюзжа, как старая дева, я, наконец, завернулась в большое банное полотенце и, намотав на голову еще одно, но поменьше, выползла из ванной. Завтрак(!) стоял на столе! Мой любимый кофе со свежими горячими булочками, явно приобретенными в "Рамсторе", яичница с сосисками и здоровенная отбивная с пюре для самого Олега:
  - Присаживайся, засоня! - заулыбался мне он, пододвигая ко мне стул. - У нас сегодня очень важный день! Ты как, готова ко всему?
  Я покраснела: еще пару дней я буду в ауте, но объяснить это ему я пока не могла... В общем, я начала было отшучиваться, но, увидя цвет моих щек, Олег тут же поправился:
  - Извини, не это имел в виду... То есть не то, что ты подумала... - тут он застеснялся, и, поняв, что с каждым новым словом выглядит все глупее и глупее, замолчал... А через несколько секунд смущенного молчания мы вдруг одновременно захохотали...
  - Я тут собрался по магазинам! Ты как, составишь мне компанию? - поинтересовался он у меня, заранее зная мой ответ.
  - Естественно! - я картинно нахмурилась и уперла в бока руки. - За такими, как ты, нужен глаз да глаз!
  - У меня уже есть два! - ухмыльнулся он. - А сзади еще пара, мне кажется, будут несколько не в тему...
  - Ну, это тебе только кажется! - отбрила его я и, быстренько отправив в рот здоровенный кусок яичницы. - А, кстати, куда ты собрался? - поинтересовалась я, быстренько прожевав его и проглотив.
  - Ну, сначала нам надо отвезти мой паспорт в офис к шефу к девяти утра, потом мы прошвырнемся по центру: будем готовиться к поездке!
  - Какой поездке? - весело поинтересовалась я.
  - В Ниццу! - хмыкнул он и, увидев, как вытянулось мое лицо, засмеялся.
  - В какую Ниццу? - подобрав челюсть, спросила я, уже догадываясь, каким будет ответ.
  - На Лазурное побережье Франции... между Каннами и Монте-Карло...
  - Охренеть! - только и смогла пробормотать я.
  - Вот-вот! А тебе совсем нечего одеть!
  
  К вечеру я была деморализована полностью: мало того, что Олег одел меня с ног до головы, так он умудрился сделать это так, что я не смогла, как не пыталась, почувствовать себя неловко! Он не давал мне ни на секунду задуматься о том, что на меня, мало знакомую ему, собственно, девицу, невесть как оказавшуюся в его жизни, тратятся бешеные деньги! И когда мы добрались, наконец, до дома и Олег сгрузил в прихожей кучу разнообразных пакетов, сумочек и свертков, я начала понимать, что влипла! И даже слегка испугалась: мне показалось, что ответственность, которую я на себя взваливаю, совершенно для меня неподъемна... Но тут мои мысли снова сбились с темы: пришлось уступить требованию устроить шоу-показ мод...
  И вот тут я отомстила ему на полную катушку: усадив его в массажное кресло Марка Ивановича, я в три приема уволокла все купленное шмотье в свою комнату и, включив легкую музыку, принялась за переодевание...
  Сначала я вела себя довольно скромно: показ джинсов и маек перемежался демонстрацией целомудренных, довольно закрытых платьев... Потом пришел черед декольтированных вещей, которые я, естественно, одевала без белья... Чуть позже, добавив движениям бедер немного амплитуды, я продефилировала по полумраку комнаты по очереди во всех трех купальниках, купленных мне Олегом для отдыха... А потом, окончательно потеряв голову от того, как смотрел на меня обалдевший от желания парень, я одела одно из самых фривольных комплектов белья и, раскованной, даже несколько выходящей за грань приличия походкой прошлась по комнате, стараясь при этом не встречаться с ним взглядом... ...Как я и ожидала, вернуться в свою комнату мне не удалось: не удержалась сама, и, оглянувшись у самой двери, не смогла сделать последних нескольких шагов... и, в два прыжка оказавшись в ЕГО объятиях, чуть не потеряла чувство реальности, но все же смогла удержать и себя и его от того, чтобы переступить грань, за которую нам обоим так хотелось перебраться...
  А на следующий день в час дня, навестив Деда в больнице, мы, счастливые и довольные, отправились на одной из разъездных машин его шефа в Шереметьево-2...
  
  ...Гостиница "Сплендид" находилась во второй линии отелей, метров за триста от моря... К маленькому, уютному зданию с центральным входом на углу и синей неоновой надписью сверху вниз мы добрались из аэропорта минут за двадцать, заплатив таксисту, вместе с чаевыми, двадцать пять евро. Пока я восседала в кресле и наслаждалась черным кофе, Олег занимался нашим заселением. Процесс шел довольно быстро: забрав у него паспорта и ваучеры, немолодой француз протянул ему две пластмассовые пластинки с дырочками, служащими в отеле ключами и объяснил, что наш номер-Люкс находится на третьем этаже.
  Загрузившись в один из двух небольших лифтов, мы поднялись наверх и через две минуты, слегка пободавшись с немного непривычным для нас типом дверного замка, оказались в уютном двухкомнатном номере с двуспальной кроватью... Закинув чемоданы в шкаф около входной двери, Олег вышел на небольшой балкончик, вдохнул полной грудью терпкий, пахнувший морем воздух, и, закинув за голову мощные, перевитые буграми мускулов руки, с удовольствием потянулся:
  - Ну вот, красавица, мы и добрались! Переодевайся и айда гулять! Я хочу жрать!!!
  
  Глава 39.
  ...Пробраться в Амфитеатр не удалось: до очередного Превозношения оставалось шесть дней, и подготовка к этому важному для города мероприятию занимала у работников этого циклопического сооружения круглые сутки. Мало того, количество охраны в нем и вокруг него было утроено. Любая лазейка, в которую теоретически можно было бы просунуть нос, охранялась так, будто именно там жили, как минимум, любимые Дщери Императора. Часовые менялись каждые пол стражи, за потерю бдительности их без разговоров отправляли на кол, поэтому служба неслась на совесть: сверхбдительная охрана тормозила всех, казавшихся им подозрительными или незнакомыми людей, включая женщин и детей, и волокла к специально поставленным надсмотрщикам для определения личности... И это при том, что у каждого, работающего в Амфитеатре человека на лбу горело выжженное каленым железом клеймо - знак собственности Императора!
  В общем, все эти дни мы занимались мелкими пакостями: отлавливали одиночных монахов высших уровней посвящения и выпытывали у них подробности предстоящего праздника... В итоге сырой, но более или менее реальный план был готов, и на рассвете в день Превозношения мы оба, переодевшись в сутаны Ордена и подпоясавшись алыми поясами - символом второй степени посвящения, - накинули на головы капюшоны и, нанеся на лоб красную точку, означающую принесенный нами Обет Великого Молчания, неторопливо направились в сторону Амфитеатра.
  Пробраться внутрь особых проблем не составило: встречные патрули беспрепятственно пропустили нас на территорию сооружения, но вот внутри возникли небольшие проблемы. Молодой монах третьего уровня, подпоясанный оранжевым поясом, с поклонами проводил нас в отдельную ложу напротив ложи Императора, сообщив, что иерархов нашего уровня еще нет, и в ближайшее время не предвидится: все высшие чины Ордена предпочитают собираться в ложе к самому появлению Императора, которое, естественно, состоится ровно в полдень... Охраняемая разве что чуточку меньше, чем та, что напротив, наша ложа оказалась своего рода ловушкой: выбраться из нее, не привлекая внимания многочисленной охраны сначала показалось нам невозможным... Но вскоре выход нашелся сам: монашек, представившийся как Левор, предложил "высоким гостям" осмотреть Амфитеатр, перекусить, чем пошлет Создатель и при желании сделать ставки на воительниц с Севера, готовящихся умереть во славу Создателя и Ордена...
  Величественно кивнув, Наставник встал со скамьи, покрытой шкурой снежного барса и направился за осчастливленным нашим вниманием парнем вниз по ступенькам, жестом пригласив меня следовать за ними... Впрочем, особого предложения мне не требовалось - придерживая локтями спрятанные под сутаной мечи, я, стараясь двигаться так же солидно, как и Мерион, направился в сторону входа в Палестру...
  Почти через целую стражу, вдоволь налюбовавшись на бесчисленные клетки с дикими зверями, беснующимися от голода, нагулявшись по бесконечным анфиладам внутренних помещений, посетив святая святых Палестры - тренировочные площадки, где проходили подготовку ее прославленные бойцы - молодые женщины со всех уголков Мира, мы, наконец, добрались до клетей, в которых содержались пленницы из Аниора... И здесь я чуть не потерял самообладания: в одной из тесных, пропитанных зловонием металлических клетей, рассчитанных на содержание самое большее, пяти-шести человек, а вмещающих десять - двенадцать, я, наконец, увидел Беату! Неподвижно сидящая на полу в одном из углов клети, она явно занималась самосозерцанием - тем, над чем она смеялась все мое ученичество у Наставника, называя самообленением... Если бы не вовремя положивший мне руку на плечо Мерион, я бы наплевал на два с лишним десятка охранников, находящихся в помещении, на то, к выходу из Амфитеатра не прорваться и вдесятером, и попытался бы умереть, но освободить Хвостика... А тут я ограничился тем, что до хруста сжал рукой спинку скамьи одного из старших надзирателей, на которую опирался до этого... То ли от этого звука, то ли почувствовав мысленный посыл Наставника, девочка открыла глаза, и, наткнувшись на мой предупреждающий взгляд, удержала на губах готовый сорваться вскрик...В это время Мерион, презрительно скривившись и дернув плечом, двинулся к дверям следующей галереи и, не вписавшись в проем, мощным плечом случайно сбил с ног стоящего у дверей монаха с алебардой... Упавшее оружие зацепило стоящий невдалеке чан с кипятком, тот перевернулся и выплеснул воду на пробегающего мимо монаха... Тот от неожиданности заорал, на миг все, кто находился в помещении, посмотрели в его сторону, и один из моих метательных ножей вдруг поменял хозяина...
  Неодобрительно посмотрев на не умеющего терпеть боль, а, значит, недостаточно усердного в ущемлении плоти монаха, я обошел его по кругу и вслед за своими спутниками выбрался в коридор...
  Весь обратный путь до ложи я пытался просчитать вариант спасения сестры, при котором хоть один из нас с Учителем имел хоть немного шансов спастись, чтобы довезти Беату до Аниора, и не находил: охраны было чересчур много даже для совершенно безбашенных безумцев! В общем, с каждым шагом к своему месту мое настроение все ухудшалось и ухудшалось... Судя по всему, то же происходило и с Наставником: в его взгляде порой сквозила растерянность напополам с никогда не виданным мною бешенством...
  Тем временем солнце поднялось уже довольно высоко, неумолимо приближаясь к зениту... Трибуны, уже практически заполненные беснующимся народом, то и дело взрывались ревом: на арену выбежали скоморохи, развлекающие публику перед началом основного действа... Если бы я мог забыть о цели, которая привела нас в Корф, то я бы с удовольствием наблюдал за смешными кульбитами и ужимками молодых, чуть старше меня, ребят и девчонок, черт-те что вытворяющих на посыпанной песком арене, готовящейся впитать потоки человеческой и звериной крови...
  Отхлебнув довольно неплохого вина, доставленного расторопным Левором, я мрачно повторял про себя все повороты и лестницы, ведущие к клети Беаты, пересчитывал виденных стражников, прикидывал маршруты виденных патрулей, и поэтому пропустил момент, когда весь Амфитеатр в едином порыве вскочил и одновременно выдохнул: на главной трибуне появился Император Ордена, наместник Создателя, Светоч Поднебесной и т.д и т.п...
  Маленький, тщедушный человечек, чуть прихрамывающий на левую ногу, с тонкими, почти детскими предплечьями, никогда не ощущавшими тяжести меча, укутанный в переливающуюся всеми цветами радуги сутану, подпоясанную белым, - знаком высочайшего посвящения, поясом, - стоял на краю трибуны и высокомерно смотрел на беснующееся у его ног людское стадо... Наконец, его царственная длань поднялась, и в Амфитеатре наступила мертвая тишина...
  - Дети мои! - негромко произнес самодержец, и система труб и рупоров, многократно усилив его голос, донесла его до саых дальних закоулков сооружения. - Сегодня я снова собрал вас, мой народ, для того, чтобы вновь провести обряд Превозношения Создателя, вдохнувшего искру разума в самое великое свое создание - ЧЕЛОВЕКА! Да, мы все - не без греха, дщери мои и сыновья! Но ведь сказано: "Кто, согрешив, покается, стократ милее нам"! Поэтому я призываю вас каяться, каяться и еще раз каяться! И тогда светоч Духа озарит ваши души, и познаете вы смысл Великого Просветления и Осознания себя частицей Создателя нашего!!! Встречая утро ущемлением плоти, провожая солнышко покаянной молитвой, помните - с вами я, ваш Господин и Учитель, Наместник Создателя в миру и Орудие его мести еретикам и отступникам - Алый Топор Империи!!! И тогда каждое шевеление ваших душ будет служить величайшей цели, ради которой мы все рождены: бросить весь мир к ногам Отца нашего и всеблагого Господа, да освятится в веках имя его!!! Слава!!! Слава!!! Слава!!!
  Амфитеатр взорвался!!! Зрители исступленно орали какие-то слова приветствия, каялись в своих грехах, рвали на себе одежду, плакали, смеялись: мне в какой-то момент показалось, что вся толпа здорово не в себе... Но тут пришлось упасть на колени и, кланяясь на каждый выдох, затянуть какой-то безумный гимн - славословие действующему правителю... Такое развлекалово продолжалось около половины стражи, и когда, наконец, завершилось, я почувствовал, что у меня от стояния коленями на каменном покрытии здорово затекли ноги... Заметив, что Император, Возносящий хвалу Создателю наравне со всеми, встал, и вместе с ним с коленей начал подниматься весь народ, собравшийся на великий праздник, я пихнул заигравшегося в святость Учителя в бок и тоже поднялся с пола...
  Заревели трубы, и на сцену, к превеликому удовольствию народа, выбежали первые воины: четверка ветеранов в алых, цвета артериальной крови, доспехах, вооруженные мечами и легкими щитами, и восемь новеньких, вооруженных чем попало девчушек лет семнадцати - двадцати пяти, испуганно озирающихся по сторонам и пытающихся понять, зачем их вытолкнули на этот песок и что их ждет впереди.
  - Смерть - удел слабых!!! Да проложит сильный дорогу к Свету!!! - рявкнул Император... - Сегодня всего одна, сильнейшая воительница Империи, женщина, благодаря силе, мужеству, уму и самоотверженности прошедшая горнило сотен боев и путь от фиолетовых лат до алых, победившая в десятках боев на арене, получит право носить доспехи белого цвета, называться Дщерью императора, и нынешней ночью взойти на его ложе!!! Пусть Создатель укрепит их тела и Души!!! Пусть победит сильнейшая!!! - из руки самодержца выпорхнул платок и медленно упал на песок арены... И в этот же момент четверка ветеранов слаженно пошла в атаку... Миг, и голова первой несчастной, еще осмысливающей слова, еще звенящие в воздухе, покатилась по земле... Еще миг, и брошенный кем-то из оклемавшихся девушек нож выбил искры из щита одной из воительниц в доспехах... А еще через пару ударов сердца на трибуне закипел нешуточный бой: видимо, монахи, подбирающие пленниц, неплохо знали свое дело, так как неопытные, в первый раз оказавшиеся в такой ситуации девчонки, ничем не связанные друг с другом, довольно быстро поняли правила игры и объединились... И вскоре избиение одиночек прекратилось... Начался тягучий позиционный поединок... И не смотря на то, что ветераны, видимо, имевшие опыт таких боев, вскоре оказались перед непростой дилеммой: либо защищаться в строю, и оставлять открытыми спину для не связанных условностями более многочисленных противниц, либо ввязаться в одиночные схватки, попытавшись переиграть толпу индивидуальным умением - к стене, чтобы прикрыть спины, им отойти не дали...
  Развязка оказалась быстрой и кровавой: одна из новеньких, улучив момент, метнула в строй свою алебарду. Ближайшая к ней воительница успела увернуться, но неудачно - нарвалась на меч своей же подруги. А ее соседке не повезло: лезвие алебарды глубоко вошло в ее бедро и сбило несчастную наземь... И шестеро еще стоящих на ногах девушек с дикими криками пошли в самоубийственную атаку... Замелькали клинки, по песку потекли струйки крови, и через несколько мгновений на ногах осталось только двое: Алая воительница в порядком посеченном доспехе, придерживающая левой рукой запястье правой, в результате чьего-то удара оставшейся без кисти, и резкая, опьяненная боем девчушка в кольчуге на голое тело и окованным металлом боевым шестом в руках. Без единой царапины... Не прекращая вращать посох перед собой, одна плавным, легким движением переместилась поближе к обреченно ждущей смерти противнице и, не тратя времени на обманные финты, обрушила удар шеста на не защищенную шлемом голову Алой. И умерла: метательный нож, который опытная, хоть и истекающая кровью Алая прятала между пальцев, воткнулся точно в левый глаз врага... Тяжелый, вращающийся по инерции конец посоха чуть зацепил правую ключицу Алой и перебил ее! Правая рука девушки бессильно повисла, и ее обреченный вой на миг перекрыл рев беснующихся трибун: девушка видела, как из перерубленной конечности толчками вырывается кровь, но не могла ее даже остановить!!!
  - Сме-е-ерть!!! - безумие трибун явно радовало Императора, так как он с сардонической улыбкой на лице метнул в песок легкий метательный нож, и, увидев, что тот вошел в него лезвием вниз, утвердительно качнул головой. И тут же на песок выбежали монахи в черных балахонах - видимо, послушники какого-то монастыря, и деловито проверяя пульс у всех, кто лежал на песке, быстренько добили живых и унесли трупы... Еще одна партия послушников посыпала пропитанный песок свежим, и на арену ступили новые бойцы...
  Бои начинались один за другим. Понять принцип, по которому на арене сталкивали воительниц, например, синего уровня подготовки со, скажем, желтым (на две ступени выше), у меня не получалось. Единственное, что было не отнять у неведомого организатора - каждая группа участниц, вне зависимости от уровня, вынуждена было выкладываться полностью... Выжившие в бою получали возможность продолжить подготовку к следующим торжествам, чтобы через год послушничества получить следующий ранг... Те раненные, кто не успевал восстановиться к следующему Превозношению, выходили на арену наравне со здоровыми участницами... Тяжелораненых, наряду со сдавшимися или проигравшими, добивали...
  Глядя на девушек, исступленно сражающихся за свою жизнь и призрачный шанс через семь с небольшим лет оказаться в постели Императора и выжить, я старался не думать о том, что среди них вот-вот появится совсем еще молодая девочка, толком не умеющая держать меч в слабеньких, нежных ладошках. Моя сестра...
  ...Ее черед настал через две стражи после начала церемонии: как и большинству Фиолетовых, воительниц седьмой, низшей ступени, ей и ее шести подругам досталось пять противниц рангом выше, в синих латах... Беата была совершенно спокойна. И неплохо соображала: стоило распорядителю дать сигнал к началу боя, как Хвостик сместилась чуть вправо от основной группы своих подруг по несчастью, встав так, что любая синяя, пытающаяся ее атаковать, должна была подставить правый бок под атаку Фиолетовых... И сражаться на два направления...
  Такая девушка нашлась: судя по манере, в которой Синяя атаковала Беату, ей показалось, что движениями моей сестры командовал банальный страх: Синяя, не тратя время на разведку боем, совершила в буквальном смысле самоубийственный прыжок вперед и, подняв двуручник вверх, попыталась обрушить его на голову Беаты. Зря: Хвостик скользнула влево, нанесла горизонтальный удар полуторным мечом, чуть легковатым для нее, на уровне колен противницы, а потом, не останавливая движения рук, справа на лево, перевела меч в вертикальную плоскость, снизу вверх перерубая запястья не успевшей даже моргнуть Синей... Тело, лишившееся и рук, и ног ниже коленей, еще жило, но сопротивляться уже не могло...
  Тем временем в численности противниц произошли заметные изменения: времени, потраченное Беатой на то, чтобы расправиться с Синей, более опытным девушкам оказалось вполне достаточно, чтобы уполовинить ряды новичков - две Фиолетовые с тяжелейшими ранениями истекали кровью на песке прямо под ногами сражающихся, а одна, получив укол через подмышку в сердце уже отошла. Синие потеряли только одну...
  Беата, быстренько оценив ситуацию, рванулась на помощь "своим": буквально через пару ударов сердца она удачно атаковав не обратившую внимание на тылы Синюю, рассекла ей ахиллесово сухожилие, и, не тратя времени на добивание потерявшего подвижность противника, скользнула к следующей... Трое оставшихся синих, поняв, что ситуация на песке снова изменилась, почти успели встать в круг спинами друг к дружке - одна из Фиолетовых, как мне кажется, случайно, отмахиваясь посохом, слегка задела соседку своей противницы по брови и умудрилась ее рассечь... Вот со стороны этого, залитого кровью глаза, Хвостик и ударила: меч, пробив насквозь шею, на обратном движении еще и легко чиркнул по предплечью еще одной Синей, вызвав у той легкое, но неприятное кровотечение... А еще через несколько ударов сердца все пятеро Фиолетовых остались стоять на арене в одиночестве: враг пал...
  Удостоверившись, что с девочкой все в порядке, я расслабил сжатые в пылу переживаний кулаки и почувствовал, что пальцы правой руки свело...
  Мерион незаметно ткнул меня локтем в ребро, стараясь показать, как он рад такому исходу боя, но я уже успел почувствовать его эмоции: в первый раз в своей жизни я умудрился Раскрыться!!!
  Бои продолжались еще долго - последние тела унесли с песка уже в сумерках, а ко времени, когда загорелись звезды, распорядители объявили, что на площади перед Амфитеатром каждому горожанину нальют по две амфоры вина, и тут началось еще большее столпотворение, чем во время боев...
  Вот на выходе-то у нас и возникли проблемы: дойдя практически до выхода на площадь, я вдруг почувствовал пристальный интерес к нашим особам со стороны группы монахов в оранжевых поясах, вроде бы случайно смещающихся так, чтобы окружить нас поближе к стене Амфитеатра... Сохраняя невозмутимое лицо, я повернулся было к Учителю, но внезапно понял, что он уже знает: все его маневры с момента прохода ворот стремились к одному: остаться в толпе...
  Некоторое время нам удавалось изображать праздно шатающихся иерархов, но вскоре кто-то из монахов, видимо, догадался, что их водят за нос, и дал сигнал к атаке...
  Хороших бойцов среди них не было, но два десятка воинов на довольно широкой улице могли доставить нам кучу проблем, поэтому по знаку Учителя я первым перемахнул забор в два человеческих роста и, выхватив из-под сутаны мечи, приготовился встретить врага. Ожидание оказалось недолгим: первые воины перемахнули через препятствие сразу же за Наставником и были порядком удивлены наличием у меня мечей. До рези в глазах, горле и других жизненно важных местах их организмов... Дед, выпростав свои клинки, тут же включился в рубку... К моменту, когда Орденцы догадались преодолевать забор на в одном месте, а рассыпавшись на значительное расстояние, мы вывели из строя семерых... Потом - еще четверых не очень умелых и опытных... Потом пришлось убегать. До следующего забора. Но избавиться от преследователей полностью нам не удалось: двое из оставшихся в живых воинов преследовали нас, оставаясь на значительном расстоянии, а оставшиеся трое разбежались по сторонам, отправляя нам вслед все встречные патрули... В общем, лишенные всякой свободы маневра, мы рванули к выходу из города. Вернее, к тому месту городской стены, через которое мы в Корф и забрались...
  ...Уйти оказалось очень тяжело: уже на расстоянии выстрела из лука от города тяжелая стрела из арбалета пробила Наставнику левое плечо, а дротик, пущенный наудачу вдогонку, вырвал мне небольшой кусок мяса из бедра и сбил на землю. До леса мы добрались, имея в запасе совсем немного времени, чтобы исчезнуть: через пару сотен ударов сердца из спешно открываемых ворот в пяти десятках выстрелов из лука должна была вырваться конная лава преследователей...
  На наше счастье, пробежав насквозь оказавшийся совсем небольшим лесок, мы наткнулись на небольшой конный разъезд Орденцев, вкушающих поздний ужин возле небольшой речушки... В результате скоротечного боя мы одвуконь подняли лошадей в галоп, оставив позади четыре распростертых тела и здоровенную лужу крови...
  
  К рассвету, углубившись в тропический лес достаточно далеко для того, чтобы быть уверенным в том, что смогли оторваться от преследования, мы, наконец, смогли немного передохнуть. Выбрав небольшую полянку, мы стреножили не особенно уставших от передвижения в поводу коней, и, подстелив под себя ненужные уже сутаны, повалились в траву...
  Учитель, мрачно глядя на медленно розовеющий небосвод и покусывая травинку, неожиданно произнес:
  - Все, малыш, в Корф нам пути уже нет!
  - Как это? - не понял я.
  - Насколько я знаю Орден, любая лазейка, еще имеющаяся для проникновения в город, будет наверняка перекрыта утром. Если не перекрыта уже. Такого оскорбления, как лазутчики, ускользнувшие из города, Император не простит никому!
  - Так может быть, нам надо было там остаться?
  - Забудь про это, сынок: горечь в глазах Мериона неожиданно взбесила меня так, что я вскочил и, размахивая руками, заорал:
  - Как это забыть? А Беата? Что будет с ней, Учитель? Зачем мы сюда шли? Чтобы валяться в траве, пока ее там убивают или насилуют?
  - Сядь! - об металл в голосе Мериона Длинные руки можно было порезаться, но я был не в том состоянии, чтобы чего-то бояться:
  - И что? Ну посижу я тут, даже полежу... А Беате-то от этого легче не станет, правда?
  - Не ной, как баба, Ольгерд! Твоя сестра сумела выжить в Аниоре, сумела доказать воинам Ордена, что достойна быть воином, а не их подстилкой, выжила в первом бою на арене! И не ныла, как ты, понял?! Я сказал, сядь!!!
  Немного отрезвленный его речью, я, продолжая кипеть, опустился на траву, и с ненавистью уставился на Наставника. А он, вместо того, чтобы возмутиться, вдруг продекламировал:
  "Семи цветных ступеней суть
  познать воительнице надо,
  телами павших устлан Путь,
  к Покою Роз из Бездны Ада...
  Комочек чувств в последний час
  спасет ее и вкусом боли
  взбодрит... Удачи трубный глас
  даст сил Его дождаться с воли..."
  - Это еще одна часть Пророчества! Что скажешь теперь, сынок?
  - Что за Покой Роз? - мгновенно остыв, поинтересовался я. - И что за перепутье? Ей что, было суждено оказаться в Корфе?
  - Не все сразу! - остановил меня Учитель. - Я сам мало что понимаю... Покой Роз, по-моему, это зал во дворце Императора, где находится ложе, на которое попадает вновь обретенная Дщерь Императора...
  - То есть Беате суждено возлечь под этого похотливого недоумка?- взбесился я. - Никогда!!!
  - Не ори! По твоему, ей лучше было умереть на арене? Или остаться на стене в Аниоре? Или в качестве солдатской подстилки сопровождать армию Ордена? Ну, что молчишь?
  Я покраснел: я не желал ей ни смерти, ни бесчестия, но выбрать, что для нее лучше, не мог...
  - Я не знаю, Наставник!
  - И не знай дальше! - нахмурив брови, вдруг рявкнул Мерион. - Пусть девочка идет по своему пути. А у нас, по крайней мере, появилось целых семь лет, чтобы попытаться вытащить ее оттуда! Понял?
  Я просто кивнул, чтобы не расплакаться: оставлять ее в этом аду не хотелось ни на один день...
  - А теперь послушай меня, сынок! - уже гораздо мягче продолжил Учитель. - У нас есть еще пару недель до отплытия обратно к Хранителю, которые можно было бы потратить с толком... Ты как, не против?
  Я не среагировал - мои мысли были заняты Беатой. Тогда Мерион встал, закинул перевязь с мечами за спину и почти шепотом произнес:
  - Ну, ты тут страдай, а я немного пощиплю этих разноцветных, так, в память об Обители и моих друзьях...
  
  Следующие дней десять мы снова толком не спали: окрестности столицы, изобиловавшие небольшими городками и деревеньками, просто кишели монахами: гарнизоны, разного рода подразделения, стоящие на зимних квартирах, патрули, отряды, посланные на поимку неведомых лазутчиков, то есть нас... - без боев не проходило ни одного дня. Мало того, что время и место нападения выбирал исключительно Наставник, так он еще умудрялся устроить из всего этого тренировки: по его указке я отрабатывал в реальных боях с часто весьма многочисленным противником указанные им связки. Приходилось работать одному: у Учителя плохо заживала рана, и кроме того, ему "было лениво отрывать старый, иссохший зад с такого удобного пня ради каких-то уродов", как он однажды выразился. Я работал тем оружием, которое он мне выбирал из наших с ним боевых трофеев: цепом, шестом, алебардой, топором одним и двумя, двуручниками, мечом и щитом, метательными ножами и пиками... Работать на пределе своих сил, уставшим, не выспавшимся, босиком и в обуви, в латах с чужого плеча и в одной набедренной повязке...
  За все это время он вмешался лишь один раз - когда, сражаясь сразу с двумя неплохо обученными воинами, я поскользнулся на куске выпавшего из обоза шелка и чуть не получил копье под ребро - вовремя брошенный Учителем нож спас мне жизнь... И, как ни странно, мне постепенно становилось все легче и легче уживаться с мыслью о грядущем уходе из Империи, от Беаты...
  А за четыре дня до ухода мы вдруг получили еще одно подтверждение тому, что Пророчество начинает сбываться: атаковав очередной разъезд Ордена, я довольно быстро справился с деморализованными неожиданным нападением монахами, и, добивая раненных, неожиданно услышал от одного из них странную фразу:
  - Не забирай мою жизнь, о Клинок Мести!!! Молю тебя о пощаде!!!
  Расспросив истекающего кровью молодого, еще фиолетового уровня монаха, удалось узнать, что в окрестностях столицы заговорили о каком-то страшном Клинке Мести, рыскающем в окрестных лесах и уничтожающем только солдат Ордена, на чьих руках есть кровь невинных жертв... Что все попытки прекратить распространение этих слухов в войсках и в народе привели лишь к их разрастанию и усилению страха перед выездами в патруль: мало кто, особенно из молодых монахов, горели желанием вообще выходить с территории лагерей... Командованию пришлось даже увеличить число воинов в каждом разъезде...
  Мерион, дослушав сбивчивый монолог солдата, изо всех сил старающегося остаться в сознании, - что с его ранами было практически невозможно, - легким движением ладони подарил Орденцу удар милосердия и, ехидно ухмыльнувшись, процитировал:
  - "...и Когтем Мести обернуться"!!! - Вот тебе и оставшаяся разгадка второй части, сынок... Что ж, пока есть время, будем орудовать Когтями!!!
  
  Глава 40.
   Безусловно, вложиться в дело было необходимо: перспективы, нарисованные и документально подтвержденные Кормухиным, поражали воображение, но смущала одна маленькая деталь - проводить черным налом все расчеты с новыми партнерами было немного рискованно. Нет, проблем с обналичкой у него не было - соответствующие связи в нескольких не самых мелких банках и в Москве, и в регионах, и на западе были наработаны не один год назад. Но перевозка товара на полтора десятков миллионов евро дважды в месяц, да еще расчеты в Нижнем Новгороде все-таки была мероприятием, к которому надо было отнестись со всевозможным тщанием. Любая ошибка могла обойтись очень, даже слишком дорого. Наверное поэтому, перелистывая уже не раз прочитанные и перечитанные бумаги, Кириллов не отвечал на испытующий взгляд партнера, еще раз перебирал в голове все слабые на его взгляд места будущего проекта, с каждой секундой понимая, что ни за что не откажется от его реализации, что бы ему не посулили взамен - люди, завязанные с ТОЙ стороны, могли вознести его на уровень, о котором он даже не мечтал... Наконец, оторвавшись от созерцания не цепляющих сознания строчек, Михаил Вениаминович аккуратно отложил в сторону прошитые степлером бумаги и решительно хлопнул ладонью об стол:
   - Да, я в деле!
   Кормухин, явно не сомневавшийся в решении, которое примет хозяин кабинета, довольно усмехнулся и, выудив из недр стоящего у его ног дипломата грузинский коньяк "Старый", быстренько свернул ему голову:
   - Тогда можно продолжить, Вениаминыч!
   Кириллов не возражал: на душе было светло и радостно. Контроль над двумя месторождениями алмазов и коридор в Австрию дорогого стоили...
  Мужчины выпили и, закусив дольками лимона, практически одновременно распустив узлы галстуков, засмеялись...
   Полковник, с сожалением посмотрев на початую бутылку коньяка, с тяжело вздохнул и, встав, расстроено буркнул:
   - Эх, и посидел бы я с тобой еще минуток эдак шестьсот, да не могу. Дела... Я, пожалуй, полечу...
   Кириллов согласно кивнул и, протянув руку для прощального рукопожатия, проводил гостя до двери: еще пара запланированных на сегодня дел требовала времени, и, не смотря на отсутствие всякого желания, заняться ими было необходимо. Поэтому, вернувшись обратно за стол, он со вздохом открыл ноутбук, ввел двенадцатизначный код доступа и с головой ушел в работу...
  А через несколько минут вдруг затрезвонил мобильный телефон... Кириллов взял трубку, выслушал собеседника и его лицо потемнело:
  - Ты же говорил, что вопрос решен? Стрелки? Не вопрос! Забивай! Можно на той неделе... А я обмозгую тут кое-что... Ладно, Семен, прорвемся!
  Положив трубку, он отодвинулся от стола подальше, развернулся в кресле вокруг своей оси, потом тяжело вздохнул, потряс головой, как будто отгоняя наваждение, и снова потянулся к компьютеру...
   ...Тем временем за серыми, неприметными жалюзи в окне многоэтажного дома в полукилометре от его кабинета невысокого роста молодой парень лет двадцати пяти убрал от глаз бинокль, с сожалением посмотрел на показания нескольких приборов, в видимом беспорядке расположенных у окна, потом набрал номер на взятом со стола мобильном телефоне и, дождавшись ответа абонента, коротко доложил:
   - Снять голос не удалось - не позволяют стекла. Защиту ставили профи. Метод артикуляции многого не дал: угол не тот... Могу сказать одно: они о чем-то договорились.
   Собеседник, выдержав небольшую паузу, грязно выругался и, расстроено бросил:
   - Деньги перечислят. Спасибо...
  
  Глава 41.
   Ужин в ресторане "Boccacio" по rue Massena оказался великолепен: сидя за уютным столиком на втором этаже ресторана, и смакуя непривычные, но неожиданно вкусные рыбные блюда, я с неослабевающим интересом наблюдала, как в небольшом вертикальном аквариуме в центре зала по кругу плавают три мурены. Или барракуды - я в них не разбиралась. Одна, поменьше, зеленоватого окраса, была гораздо шустрее своих товарок, и неустанно накручивала круги вдоль стеклянных стенок, то проползая под покрытым илом бревнышком, то проплывая сверху... Пятнистая тварь побольше страшно разевала зубастую пасть, но особенно двигаться не желала - видимо, пребывание в этом аквариуме ей уже порядком поднадоело... Третья пряталась от меня где-то за внутренней центральной колонной аквариума, лишь иногда демонстрируя свое длинное подвижное тело...
   Олег ел, как настоящий мужчина: много, быстро, впрок... Две поношенного вида коровы, сидящие в обществе своих мужиков, просто пожирали его глазами, что меня порядком злило. Да и их мужичков - тоже: похвастаться такой шириной спины они, к моему удовольствию, не могли... И явно из-за этого комплексовали... Наконец, решив, что им это надоело, они, не слушая протестов своих якобы еще не наевшихся обезьян, быстренько расплатились по счету и в темпе вальса уволокли их вниз по лестнице, чему я, признаюсь, здорово обрадовалась...
   Тем временем Олег уговорил вторую порцию морепродуктов и, сыто откинувшись на спинку стула, поинтересовался, буду ли я что-нибудь еще...
  Есть мне больше не хотелось, и через десять минут мы вышли на улицу, чем-то смахивающую на наш старый Арбат, - наверное, обилием всякого рода продавцов, впаривающим праздношатающимся отдыхающим всякую всячину, - и повернули налево. Метров через двести между домами показалось море, и я, в который раз за эти несколько часов, почувствовала себя безумно счастливой...
   Не смотря на октябрь, на улице было тепло. Нет, желания поплавать в море у меня не возникало - прохладный вечерний ветерок остужал самые горячие головы, - но вот намочить ноги в прибое мне захотелось невероятно. Поэтому, немного прогулявшись по набережной напротив первой линии отелей, мы спустились к воде и, сняв обувь, вошли в воду по щиколотку...
   Справа, за огромной дугой залива, вдруг раздался глухой рокот, и со взлетной полосы поднялся в небо сноп ярких огней...
   - Кто-то улетает! - вздохнула я. - Как ему, наверное, жаль?
   - Почему? - поинтересовался Олег, обняв меня за талию и положив щеку мне на плечо.
   - Здесь здорово! - снова вздохнула я. - Отсюда, наверное, никому не хочется уезжать...
   - Если бы там, на том конце пути, меня ждала ты, то я бы улетел отсюда, не задумываясь! - хмыкнул Олежка и вдруг нежно поцеловал меня в шею...
   - Подхалим! - прошептала я и, развернувшись в его объятиях, подставила ему свои губы... А через вечность, оторвавшись, прошептала: - Пойдем, я хочу в отель!
   - Нет, не пойдем! - нахмурился он, и вдруг, подхватив меня на руки, вместе со мной присел, одной рукой собрал нашу обувь и, легко встав, босиком же направился к лестнице... - Поедем!!!
   Спрятав лицо на его груди, чтобы не видеть ехидных ухмылок и веселых улыбок отдыхающих, я млела от ощущения силы и надежности, исходящие от него, и умирала от нетерпения... И, стоило нам ввалиться в номер, как я спрыгнула с его рук, влетела в ванную и захлопнула за собой дверь...
   ...В номере горели свечи... шелест штор, развеваемых легким ветерком, создавали ощущение тихой музыки, а от вида Олега, лежащего поперек разобранной кровати в одних пляжных шортах заставлял подгибаться ноги, но до кровати я все-таки дошла... И еще нашла в себе силы спокойно сбросить с себя полотенце, как почувствовала, что схожу с ума: никогда бы не подумала, что первую свою ночь с мужчиной смогу вцепиться в его шею и совершенно бесстыдно требовать поцелуя!
   ...Олег целовался, зажмурившись... Начав с моих губ, он постепенно переместился на шею, потом добрался до плеч, груди, живота... Сказать, что я таяла, было бы неправдой: мне казалось, что я схожу с ума: каждую секунду этого безумия я старалась удержаться в рамках приличия! Мне хотелось его немедленно! Сейчас же! Сию же секунду! А этот садист оставался глух к моим желаниям!!! Нет, сказать, что он был холоден, я тоже не могу: я чувствовала его желание кожей, сердцем, душой, но это сладкое промедление меня просто убивало: я сжимала пальцы в кулак, чтобы не вцепиться в его шею ногтями и сжимала зубы, чтобы не застонать от желания... А потом мои губы вдруг обожгло его губами и я почувствовала, что сейчас умру от удовольствия... Но и тут он оказался садистом: удержавшись на самом краю, я рвала душу еще невыносимо долго, до состояния, когда была готова заплакать от безумного, запредельного счастья... И заплакала... И еще... И еще...
  
   А утром оказалось, что поспать мы как-то не успели, да, собственно, и не очень хочется, и что при свете дня любить ничуть не хуже, чем ночью - в общем, завтрак и обед прошел без нас... Зато на ужин мы практически побежали: если можно назвать мою походку чем-то, кроме слова "ползать" - есть хотелось безумно...
   Ввалившись в первый попавшийся ресторанчик на набережной, мы заказали себе больше, чем могли съесть. И съели... Под удивленные взгляды официанта...
   Потом пошли шарахаться по магазинам, то и дело останавливаясь в специально отведенных для поцелуев местах, то есть где попало... Что купили, я не помню: было не до этого... По-моему, какой-то сувенир Деду и бутылочку красного вина на ночь... И, кажется, цифровой фотоаппарат: Олег снимал меня на каждом углу, улыбаясь, рассматривал на дисплее получившиеся кадры и зажигательно смеялся... Я хохотала вместе с ним, стараясь не отпускать его руку ни на минуту...
  
   Возвращаться в Москву не хотелось, но в понедельник меня ждала работа, да и Дед, брошенный нами в больнице, наверняка уже озверел от одиночества - в общем, в самолет мы садились, порядком взгрустнув... Весь перелет Маша рассматривала купленные мною сережки и колечко с сердечками и тихо вздыхала - они ей ужасно нравились, но "выбрасывать кучу денег на совершенно ненужные ей украшения" она считала лишним... А я - не считал: мне с ней было настолько хорошо, что желание доставить ей еще немного радости буквально жгло мне душу... Я даже поймал себя на мысли, что больше не могу вспомнить лица Элли - в моем сердце не осталось места ни для кого, кроме этой скромной, застенчивой красавицы с большими карими глазами и пылким, ранимым сердцем. Я - влюбился! И мне это нравилось!!!
   Шереметьево встретило нас низкой облачностью, промозглым ветром, дождем со снегом и слякотью... Настроение, и без того слегка подпорченное окончанием отдыха, упало еще больше... Быстренько пробежав по зеленому коридору, мы вышли в зал и тут я заметил Шурика, одного из водителей шефа, кого-то высматривающего в толпе прилетающих, и помахал ему рукой. Парень тут же сорвался с места и, не успев подойти, затараторил на ходу... За какие-то две секунды я узнал, что в Москве - минус два по Цельсию, что ночью будет до десяти мороза, что пробки на МКАДе просто жуткие, а резину он еще не переобул... Лишь в самом конце тирады он догадался сообщить, что послан шефом специально, чтобы встретить меня и Машу и должен, проводив нас домой, остаться в моем распоряжении до вечера...
   Я приятно удивился и слегка задумался: раньше подобного внимания от Кириллова я не замечал... Но, решив, что от добра добра не ищут, решил задвинуть размышления по этому поводу в долгий ящик... Подхватив обе спортивные сумки и взяв девушку под руку, я быстрым шагом последовал за Шуриком к его "Вольво", стоящей прямо у выхода из аэропорта...
   По дороге в город по просьбе Шурика позвонили Кириллову и доложились. Как ни странно, никаких вводных не поступило: шеф поздравил меня с возвращением и попросил завтра появиться в офисе чуть пораньше - часам к пяти. По возможности "в форме", то есть готовым на все. Я поблагодарил за машину, пообещал, что буду и расслабился: у нас впереди ожидался еще один неплохой вечер...
  Первым делом навестили Деда - бодрый, страшно довольный чем-то Наставник встретил нас в коридоре, куда его уже выпускали погулять! "заживает, как на собаке" - смущенно заметила Маша, и была права: к тем лекарствам, которыми его пичкали врачи, Дед добавлял свои чудодейственные мази, отвары, колол себя иголками, к которым пристрастился за эти годы на Земле, много медитировал... Увидев нас, он расплылся в улыбке и, немножечко прихрамывая на одну ногу, засеменил нам навстречу...
   Не успев дойти до палаты, Мерион гордо сообщил, что у него появилась дама сердца, и что я просто обязан метнуться и купить ей какой-нибудь офигительный подарок, например, очень ей нужную на работе микроволновую печь, так как за эти дни, что меня не было, он измучился от невозможности это сделать самому... Поручив Маше развлекать Деда, пришлось выбежать на улицу и вместе с умирающим от скуки Шуриком прогуляться до "М-видео", расположенного в полукилометре от "Склифа", и купить самую навороченную из всех печей, представленных в этом магазине. Прихватив в подземном переходе через Садовое кольцо здоровенный букет роз, бутылочку шампанского и конфет для дамы его сердца, мы, ежась от пронизывающего ветра, практически бегом вернулись обратно. И вовремя: стоило мне доложить о выполненном поручении, как в палату вошел новый лечащий врач Учителя - рослая, белокурая, полногрудая женщина лет тридцати пяти - тридцати семи со смешинками в глазах и нахмуренными бровями. Попытка выставить вон нарушителей режима больного Тимофеева М.И. закончилась небольшой попойкой: шампанское было распито, конфеты уничтожены, розы приняты крайне благосклонно, а вот с микроволновкой возникли проблемы: брать ее Евгения отказалась наотрез. Мерион, расстроенный до глубины души, знаком попросил меня выйти из палаты, что мы с Машей с удовольствием и сделали. Вернувшись туда минут через пять, постарались не заржать: вид увлеченно целующегося с врачом Наставника был настолько непривычен, что я еле сдержал смех. Судя по сопению Маши - она тоже... Судя по тому, что Евгения больше не возражала, мы рассудили, что недоразумение улажено и, посидев еще полчасика, оставили их разбираться со своими чувствами...
   По дороге домой мы перекусили в Саппоро, японском ресторане на проспекте Мира, и вскоре оказались дома... Маша, быстренько переодевшись в домашнее, принялась за уборку, а я, взяв с подставки мечи, слегка размялся: четыре дня без тренировок дали о себе знать...
  
  Глава 42.
   Из офиса выехали на двух машинах - в головной ехал я и еще два телохранителя Кириллова, бывшие сотрудники "девятки", - Боря и Леха. Во второй машине, кроме шефа и Семена Приходько сидел еще один боец - Витька Робот, прозванный так за своеобразную пластику движения в бою... Простояв в пробке перед тоннелем под Маяковкой почти полчаса, машины свернули на Красина и через Тишинку рванули в сторону улицы 1905 года, и через пять минут остановились около ЦМТ, в котором шефа уже минут десять как должны были ждать партнеры. Пока ребята вели Кириллова в здание и к лифтам, я двигался чуть в стороне и пытался понять, что именно меня напрягает... Почувствовать удалось, лишь поднявшись в лифте на шестой этаж и подойдя вплотную к 617 номеру: в двух соседних с ним номерах и за дверью напротив нас тоже ждали... С большим нетерпением... Но пока медлили...
   В двух коротких предложениях описав шефу ситуацию, я с удивлением услышал, что встреча состоится все равно, а моя работа - обеспечить ее нормальное завершение, чего бы это мне не стоило. Проводив взглядом скрывающихся в номере бойцов, я на миг задумался... Но обдумать все варианты мне не удалось: в номере напротив скрипнула дверь, и оттуда осторожно выглянул человек, вооруженный пистолетом. И поманил меня внутрь...
   Не имея ничего против, я согласился... Двигаясь довольно грамотно по земным меркам, "костюм" постоянно держал меня на прицеле и выводил спиной на стоящего за дверью в соседнюю комнату напарника, примитивный, до безобразия тупой эмоциональный фон которого я почувствовал, наверное, самым первым... И, увидев начало удара по моей голове, расслабился. А зря: нож, вырвавшийся у меня из ладони, ушел в его глазницу, а пятка правой ноги перебила колено атакующему сзади здоровяку. Не успев сообразить, что происходит, потерявший одну точку опоры атакующий не успел даже вскрикнуть, как получил сильнейший удар в гортань, после чего, закатив глаза, рухнул на ковер и забился в конвульсиях... Вытащив из глазницы "костюма" нож, я вернулся к входной двери и выглянул в "глазок": напротив, у двери в 617-й, стоя на коленях, что-то творил с замком еще один "костюм", а со обеих сторон его прикрывали два бойца с пистолетами. Резонно рассудив, что камеры, установленные в коридоре, должны быть ими же и отключены, я тихонечко приоткрыл отлично смазанную дверь и бросил в дверь 617 монетку. Как только она звякнула, мгновенно среагировавшие на звук бойцы вскинули пистолеты, и посмотрели друг на друга, а потом начали поворот в мою сторону. Я бросил ножи с обоих рук, и, не проверяя результаты бросков, свернул шею и "мастеру"...
  За следующие пару минут я зачистил оба смежных номера и, ,удостоверившись, что сюрпризов не ожидается, постучался в 617-й. Шеф, занятый разговором с двумя бандитского вида кавказцами, вопросительно посмотрел на меня и, по моему выражению лица поняв, что помех не будет, немного обострил разговор... Правый мужчина тут же перешел на ор, а левый тем временем безуспешно давил на невидимую кнопку - его ладонь прижималась к нижней части стола, но без особого толку: шума в коридоре так и не раздалось... Поняв, что с их людьми что-то произошло, кавказцы стали нервничать, что стало сказываться на их акценте и уступчивости... Наконец старший из них вскочил из-за стола, выругался сквозь зубы и буркнул:
  - Ладно, да? Твоя взяла! Решион вапрос, паниатна?
  Кириллов, проигнорировав рукопожатие, коротко кивнул, и, не обращая внимание на бешенство в глазах обоих, молча вышел в коридор...
  Весь путь до следующего места назначения пересевший к нему в машину я пытался вникнуть в план помещения, где на нас ожидалось нападение, и понимал, что количество задействованных шефом бойцов не соответствует серьезности ситуации: он явно рассчитывал на меня. И не скрывал этого - перед самой высадкой из машины он оборонил странную фразу: "Я тебе доверяю самое важное, что у меня есть - мое слово!"...
  Во втором офисе дело обошлось без кровопролития - комитет по встрече "дорогого" гостя, состоящий из трех лиц той же самой национальности, радушно проводил нас от машины до накрытого стола на втором этаже особняка и принялся наперебой всячески нахваливать предлагаемое вино...
  Шеф пригубил, но не более: дипломатично, но твердо, он заставил их подтвердить свое невмешательство в бизнес Кириллова и его людей и признать, что несвоевременный уход из жизни господина Реваза Жвания по кличке Резо Кутаисский - не более чем досадное недоразумение...
  Отдав должное национальной стряпне хозяев, шеф довольно быстро засобирался к себе, и, несмотря на настоятельные просьбы принимающей стороны, загрузил всю нашу компанию в машины и дал команду трогаться...
  А через сорок минут, уже в офисе, оставшись в кабинете со мной и Приходько, неожиданно вытащил из ящика стола конверт и протянул его мне:
  - Здесь ключи и документы на машину. Она твоя. Стоит внизу в гараже. Я вижу, что у самого тебя купить машину не дошли руки... Пришлось позаботиться мне... Я надеюсь, ты не против? И большое тебе спасибо...
  - Кстати! - дав возможность высказаться начальству, добавил Приходько. - Тут есть одни курсы экстремального вождения... Ты бы не хотел немного позаниматься? Вот тебе телефон - созвонишься и договоришься! Только не жмись: возьми персональные уроки, и побольше - этого дела много не бывает!
  
  Часть вторая.
  Глава 43.
  ...Новый год отметили в Австрии, в Китцбюэле...Дед, я и Маша встали на лыжи в первый раз, а Евгения, как оказалось, была уже опытной лыжницей: пока мы осваивали синие и зеленые трассы, она лихо летала по красным, вызывая в нас легкое чувство неполноценности... Впрочем, мы не унывали: русскоязычный инструктор, мастер спорта по горным лыжам, возивший нас гуськом по пологой девятой и шестнадцатой трассе, радовался нашим успехам и скоростью, с которой мы осваивали новый для нас навык. Как ни странно, Маша не отставала от нас с Наставником: восемь лет, отданных гимнастике, дали ей неплохую координацию и силу рук и ног... В общем, два дня перед Новым годом и неделю после мы практически не слезали с лыж: поднимались на гору около половины девятого утра, а спускались перед самым закрытием подъемников - около четырех дня... Потом мы часик парились в сауне отеля, ели и слонялись по маленькому, но уютному городку... Или расходились по номерам и радовались обществу друг друга... Дед расцвел: и так великолепно выглядящий для своих пятидесяти пяти, казалось, он скинул с плеч еще десяток - Женя, узнав, сколько ему лет, так нам и не поверила, с пеной у рта доказывая нам, что как дипломированный врач, уж сможет определить такую элементарную вещь, как возраст. По ее мнению, Мериону было что-то около сорока пяти - сорока семи... Собственно, он и не спорил: ему было хорошо. Так хорошо, что он даже умудрился пару раз задвинуть тренировки, случаев чего я вообще не помню. Но я его понимал: я сам никак не мог насладиться обществом Маши и тоже не скрывал своего счастья...
  Идиллия продолжалась почти до самого отлета, а четвертого января позвонил Кормухин и попросил как можно быстрее нарисоваться в Москве: у него нарисовалась срочная работа по моему профилю... Откровенно говоря, улетать не хотелось - на два оставшихся до отлета дня у меня были грандиозные планы, но работа есть работа, и я, попрощавшись с Дедом и Евгенией и пообещав Маше возместить недополученную ею ласку в Москве, с камнем на сердце уехал в Зальцбург, откуда рассчитывал улететь первым же рейсом...
  
  В Домодедово меня встречали: Володька Щепкин по кличке Глаз заехал прямо на летное поле и ждал меня около трапа в компании с Лехой Ребровым. Оба парня давно простили мне мою "прописку" и за два предыдущих выезда прониклись ко мне уважением: Глаз, например, даже доверил мне свою снайперку, дотронуться до которой не позволялось никому и никогда. Он же учил меня стрелять - лучше него в Конторе стрелять не умел никто... Костян же доставал меня почти каждый день по другому поводу: он никак не мог понять, как мне удается реагировать на любой его удар, и требовал, чтобы я улучшил ему реакцию... Я отшучивался, и изредка подкидывал ему для отработки какие-нибудь несложные для меня, но практически запредельные для его уровня растяжки и физических кондиций движения... Он безумно радовался каждому своему успеху и носился за мной практически целыми днями...
  ...Уступив мне переднее сидение, Леха перебрался на заднее и расстроено ввел меня в курс дела: полу- тренировочный, полу- боевой выход в Южную Африку группы из двух новичков и двух инструкторов обернулся бедой: один человек убит, один - тяжело ранен, и вместе с двумя другими находится в плену у какого-то местного племени... Одна, теоретически не сложная операция по спасению ребят уже провалилась: тройка хорошо подготовленных спецов канула в джунглях практически бесследно, и начальство писает кипятком - потерять семерых бойцов за неделю, по его мнению, это чересчур!
  Тем временем тонированный джип летел в город, игнорируя все возможные правила и знаки - Вовка торопился, зная, что попасть под горячую руку начальства - чревато боком... Менее чем через двадцать пять минут машина влетела в неприметный гараж возле многоквартирного жилого дома, дождалась, пока закроются автоматические ворота, изнутри выглядящие вполне обыкновенными, и, сдвинув командой с пульта в сторону стену впереди, снова тронул машину с места. Еще три минуты езды по подземному тоннелю, и цель нашего путешествия - очередной Объект, была достигнута...
  Кормухина в кабинете не оказалось: вместо него всей подготовкой к вылету распоряжался майор Гришанин, вместо приветствия отправивший нас собираться... На этот раз автомат и "Стечкин" я брал без особого внутреннего сопротивления: кое-чему Глаз меня уже научил, а оказаться в джунглях без всякого оружия было не самой приятной перспективой... Частью сознания слушая ужастики о выживании в тропических лесах в исполнении то одного, то другого бойца, я грустно размышлял, что здорово было бы прихватить с собой что-нибудь из своего любимого оружия, например, Черные клинки... И, понимая всю бесплодность таких мечтаний, аккуратно распихивал по рюкзаку пачки с патронами, взрывчатку, специальную плащ-палатку, репелленты, аптечку и тому подобную ерунду... Потом возле нас нарисовался Гришанин и раздал каждому французские паспорта, деньги, туристические ваучеры на проживание в отелях и еще кучу каких-то бумаг. Не дав нам толком ознакомиться со всем вышеперечисленным, он поволок нас к "таблеткам" делать обязательные в таких случаях прививки... На ходу поинтересовавшись у меня, владею ли я европейскими языками, и услышав положительный ответ, он облегченно вздохнул и еще взвинтил темп передвижения по объекту...
  Следующим пунктом программы подготовки был небольшой брифинг, где нам вбили в голову основную задачу рейда: вытащить наших ребят, по возможности живыми, и две сопутствующие - выяснить судьбу спасательной группы и разобраться с причинами провала и той, и другой операции... Потом мы немного поштудировали карты, проработали пути отхода из района боевых действий, запомнили места встреч с местными проводниками, способными вывезти нас из страны и еще кучу всяких полезных мелочей... А потом нас загрузили в черный "Юкон" и в сопровождении милицейского "Форда" проводили в Жуковский...
  ...Выброска началась с сильного тычка в бок: слабо освещенный салон ИЛ-76 мелко вибрировал, и шум двигателей заглушил от меня, находящегося в состоянии полудремы, звук шагов борттехника:
  - Подъем! Кто у вас тут старший? Выброска через десять минут! Высота - шесть километров!
  Пихнув спящего рядом Глаза, - получив недавно капитана, он всю дорогу в аэропорт гордился тем, что в этом рейде назначен старшим группы, а, значит, должен был спать меньше всех, я передал ему слова летчика и встал, затягивая ножные и грудной обхваты парашюта... Несмотря на то, что за последние два месяца, сначала по настоятельной просьбе Кормухина, а после первых двадцати прыжков - и в удовольствие, я уже больше двух сотен раз "выходил" из самолета, я все еще волновался каждый раз, когда оказывался в самолете... Но особенно понапрягаться мне не дали: Костян, он же лейтенант Ребров, быстренько проверил мое "крыло" и ободряюще хлопнул меня по плечу... В это время погас свет и началась разгерметизация салона. Я натянул на глаза прибор ночного видения, застегнул верхнюю пуговицу камуфляжа и проверил, как заправлены отвороты воротника - получать сотни маленьких, но не особенно приятных ударов по шее и подбородку во время свободного падения мне хотелось не очень... Потом, взяв Володю за ножной обхват и почувствовав, руку Костяна на своем, я мысленно вознес короткую мольбу Создателю. Тем временем рампа опустилась до горизонтали, рявкнула сирена, я сделал шаг, и, подхваченный струей воздуха, вырывающегося из-под фюзеляжа, почувствовал, как екает в животе...
  Колбасило так, что мне чуть не оторвало руку: выброска с ИЛа оказалась не чета четыреста десятой "Элке" или Ми-8, с которых я прыгал до этого, во время ноябрьских тренировочных сборов в Ступино! Всему виной была скорость десантирования - от примерно 140 километров в час у Ан-2 до 350-400 у этого летающего гробика! В общем, первые секунд тридцать мы особенно и не пытались "лечь" на воздух: пока падала скорость, все трое, поджав колени, изображали из себя единый, плотно упакованный кокон... И лишь когда наше падение достаточно замедлилось, "улеглись" на набегающий снизу поток трёхлучевой звездой... Косясь на запястье левой руки, на котором ярко фосфоресцировала стрелка "высотника", я с нетерпением ждал, когда Глаз даст команду "разбегаться"...
  ...На шестистах метрах мы уже "висели" - построившись лесенкой, наши "Арбалеты" бесшумно скользили над тропическим лесом, следуя за куполом Щепкина: говорят, у него был нюх на площадки, пригодные для ночного приземления...
  Как оказалось, говорили не зря: купола вышли на место, напрочь лишенное деревьев - под нами было русло достаточно полноводной речки... Пришлось отцепляться метрах в пяти над поверхностью, чтобы не возиться потом в воде с обязательно накрывшим с головой парашютом... Мне повезло больше всех: уйдя в воду, я почти сразу же уткнулся ногами в каменистое дно, и уже через минуту был на берегу... А Леху и Вовку немного протащило по течению, но, к моему удивлению, плавали они, даже с тяжелыми, тридцатикилограммовыми рюкзаками, как рыбы! Но особенно восторгаться времени не было - через сорок минут должно было начать светать, и, утопив ненужные более подвесные системы с куполами, маленький отряд растворился в джунглях Мапуталенда - одного из самых диких и отдаленных районов ЮАР...
  ...Проблемы начались на вторые сутки марша: сначала я почувствовал отдаленное внимание к нашим персонам, а потом где-то впереди начала скапливаться какая-то угроза... Посетовав на разыгравшуюся интуицию, я удвоил внимание и предложил пропустить меня вперед. Костян и Глаз не возражали: каждый боец, прошедший горнило войны, обычно принимал во внимание даже такую малость, как предчувствие... В общем-то, не зря - через полчаса передвижения я заметил первую растяжку...
  - ОЗМ-ка! - удивился Леха, рассмотрев спрятанный под листьями "сюрприз". Аккуратно перешагнув зеленую леску, натянутую поперек тропы, мы двинулись дальше, чуть понизив темп... Еще через десять минут моя правая нога, коснувшись очередного корня, вдруг ощутила отсутствие опоры, и еле успела замереть в воздухе: под ногами оказалась ловчая яма, утыканная по дну заостренными кольями, с примотанными к остриям для гарантии осколками толстого стекла... Пришлось удвоить осторожность... А где-то через час мы почти напоролись на засаду. Вернее, я почувствовал ее метров за двести, но сообщать об этом не стал: было бы странно, если бы я вдруг поднял руку и сказал что-то типа "Там, впереди, в полукилометре, четыре мужика с оружием! Ждут нас с нетерпением!"... Вместо этого за пятьдесят метров до первого аборигена я подал знак "Внимание" и бросил в расщелину пораженного молнией дерева метательный нож... Не дожидаясь, пока он достигнет цели, отправил второй чуть правее, за похожую на узел перепутанную связку лиан и тут же метнулся в сторону: длинное копье с устрашающего размера лезвием вдруг распороло воздух и глухо воткнулось в ствол на уровне моего горла...
  Через миг в бой вступили мои напарники: захлопали глушители АПС-ов и в кустах, откуда и вылетело копье, раздался крик боли... Четвертого и последнего воина достал тоже я - дождавшись, пока из листвы метрах в восьми надо мной покажется конец тоненькой, похожей на трубку, палки, я метнул туда вырванное из дерева копье и попал: тело очень смуглого, в одной набедренной повязке воина, хрипящего от боли, рухнуло на землю и, пару раз дернувшись, затихло... Костян и Глаз, совершившие "круг почета" вокруг этого ничем не примечательного поворота тропинки и не обнаружив более ни одного врага, вернулись обратно и с опаской уставились на трубку в моих руках: маленький шип, вставленный внутрь, судя по запаху, был обильно смазан ядом, и, как мне кажется, мог доставить кучу неприятностей тому, кого бы смог оцарапать...
  - Положи эту дрянь! - сморщившись, приказал Щепкин. - Она с ядом! Не дай бог, поцарапаешься! Никакая сыворотка не спасет! Вот, блин, попали! У них тут что, война?
  - А хер их разберешь! - мрачно буркнул Ребров, перезаряжая ополовиненную обойму пистолета. - Сколько раз был в этой долбанной Африке, никак привыкнуть не могу! Пока не начнут стрелять, хрен кого услышишь...
  Тут он удивленно поднял глаза и, не отводя от меня взгляда, изумленно спросил:
  - Ты их что, услышал?
  - Неа, как всегда, унюхал! - попробовал было отшутиться я, но, увидев, что вопрос в глазах парня не пропал, попробовал объяснить: - Чувствую я опасность! Жопой! Показалось вдруг, что дальше идти нельзя! Я на миг замер, а он пошевелился! Вот я и бросил нож! Второй тоже подставился...
  Недоверие в глазах лейтенанта сменила зависть:
  - Вот бы мне так!
  - Ладно, нет времени трепаться! Если Тсонга вышли на тропу войны, то у нас проблемы! Пилить еще сорок с лишним километров, а доберемся или нет - бабушка надвое сказала... Подбери ножи и в путь! - вмешался Глаз. - Кстати, хорошие были броски! Мастер ставил!
  Я согласно кивнул головой, про себя помянув добрым словом Наставника, благодаря которому мог метать все, что угодно, от ножей до монет, практически не промахиваясь даже по движущейся мишени...
  К вечеру, переходя небольшую речушку, буйствующую в глубоком ущелье, по подвесному веревочному мостику, мы наткнулись на тело одного из группы спасения: опухший от яда труп был распят на суку здоровенного лесного великана метрах в сорока от опушки леса, прямо напротив моста, словно в предупреждение непрошенным гостям из большого мира...
  - Антошка! - выдохнул Володька. - Блин, мы с ним вместе училище заканчивали!
  - Сука был конченая, но все равно жаль! - покачал головой Леха, и, посмотрев на мое непонимающее лицо, пояснил: - Жадный был до отвращения! За рубль мог удавить и удавиться... Не любил его никто. Но, как подрывник был хорош...
  - Понятно! - я отвлекся от разговора и снова просканировал окрестности. Судя по моим ощущениям, засада за мостом никуда не исчезла, а, наоборот, даже пополнилась двумя людьми, один из которых все еще двигался между деревьев, невидимый с нашей стороны, но чем-то здорово озабоченный...
  - Мне кажется, в лесу за мостом кто-то есть! - изобразив, что изо всех сил всматриваюсь в гущу леса, прошептал я...
  - Из-за деревьев не выходим! - тут же среагировал Глаз и пропал среди зарослей... Тут же в ухе два раза щелкнуло, и раздался его тихий голос: - Кость, прикрой! Я погляжу, что да как...
  Минут десять Вова осматривал противоположный край ущелья через мощную оптику своей винтовки, а потом снова вышел на связь:
  - Трое на час, один - на десять часов, еще несколько человек шевелятся на двенадцать часов... До ближайшего перехода четыре часа вниз по течению... Какие будут предложения?
  - Сзади подходит группа! - дополнил наблюдения я. - Человек восемь. Идут прямо на нас... До подхода минут десять!
  - Прорываться - верная смерть! - хмыкнул Костян. - Назад тоже уходить как-то проблематично... Вправо, судя по карте, открытое место... Разве что ломануться влево?
  - А что если я возьму на себя тех, что сзади? - вдруг помимо своей воли высказался я. - Постараюсь нашуметь... те, из-за моста, рванут на помощь... Вы их тут встретите... А?
  - Рискованно... - шепнул в ухо Глаз. - Но шанс есть... Давай, Олежка, но не выпендривайся особенно, ладно?
  - Ок! - хмыкнул я и, отложив в приметное место автомат и рюкзак, здорово стесняющие движения в этом зеленом аду, неслышно скользнул в переплетение побегов всех цветов и размеров, почему-то называемое лесом...
  ...Преследователей было семеро. Все те же аборигены на вид, но, в отличие от предыдущих, одеты в камуфляжные брюки, армейские ботинки и вооруженные автоматами Калашникова. Плюгавенький мужичок лет сорока, с куцей, козлиной бородкой на покрытом прыщами лице был еще в зеленой бандане на лысом черепе и в темных солнечных очках... К моей радости, у двух замыкающих колонну в ножнах болтались здоровенные, чем-то смахивающие на мои черные клинки, тесаки! Вот с этих двух героев я и начал: материализовавшись за спиной последнего, я одним движением свернул ему голову и, выдернув из ножен тесак, достал им шею идущего впереди второго... Пару раз слегка крутанув оба клинка в руках, чтобы почувствовать их вес и баланс, я взвинтил темп и, издав боевой клич, врубился в ряды совершенно деморализованных диким воплем за спиной аборигенов... Несколько долгих ударов сердца они стояли, как вкопанные, а потом начали стрелять... Те, кто стоял на ногах - зарубленные мною уже фонтанировали кровью из обрубков шей и конечностей... В общем, учитывая то, что стволы оружия у приходящих в себя воинов смотрели в противоположную от меня сторону, а для того, чтобы развернуть автомат, не отпуская спускового крючка, нужно довольно много времени, они почти одновременно истошно заорали и попытались убежать. Но неудачно: пуля, вылетевшая из ствола одного из них, перебила большую берцовую кость второго! А через миг до них дотянулся и я...
  Немного замедлив скорость восприятия действительности, я стряхнул с обоих тесаков капли крови и, выйдя на связь, доложил:
  - У меня всё... Что у вас?
  Словно мне в ответ, где-то в стороне захлопали выстрелы из снайперки, потом к ним подключился АПС, потом ухнула граната, а чуть позже - еще две... Почти целую минуту в лесу грохотала канонада, а потом настала тишина... Скользя между деревьями обратно к ребятам, я постепенно начал дергаться: по моим расчетам, особы проблем для уничтожения группы противника численностью человек в двадцать у Глаза с Костью возникнуть было не должно, но молчание рации свидетельствовало о противоположном...
  ...В промежутке между здоровенными листами какой-то помеси дерева и пальмы я разглядел спины двух низкорослых, но довольно здоровых мужичков, споро приматывающих к двухметровому шесту безвольно болтающиеся конечности капитана. Чуть сместившись в сторону, я заметил еще одного, с хеканьем пинающего валяющегося без сознания лейтенанта, и корчившего рожи при каждом ударе: прижимая к груди явно простреленную руку, мужчина умудрялся плеваться, материться по-английски и поторапливать двух своих товарищей, выволакивающих на опушку наше оружие и рюкзаки...
  Мое появление среди них оказалось несколько неожиданным: два метательных клинка быстренько нашли свои цели; голову одного из специалистов по скоростному связыванию пленных я смахнул правым мачете, а два оставшихся воина с занятыми рюкзаками руками вдруг повалились на колени и, протянув безоружные руки в мою сторону, покорно подставили шеи под удар...
  Сдаются! - удивился я, но останавливаться не захотел - тащить с собой посторонних было не менее глупо, чем оставлять за спиной живыми... В общем, удостоверившись, что никаких сюрпризов больше не ожидается, я подтащил к себе поближе автомат, на всякий случай снял его с предохранителя, дослал патрон в патронник и приступил к реанимации товарищей...
  Первым очнулся Вовка Глаз - растирая покрасневшие глаза и тряся в ухе пальцем, он, явно не слыша самого себя, попытался объяснить мне причины своего пленения:
  - Какая-то хрень типа нашей светозвуковой гранаты... Блин, голова-то как болит... У, суки, слезли со своих деревьев...
  А у Лехи оказалась прострелена мякоть правого плеча - кость, судя по всему, не задело, но повязку пришлось наложить, предварительно обработав рану антисептиками и позволив Вовке вколоть ему какую-то дрянь... Потом ребята наглотались таблеток и, подхватив свои рюкзаки и оружие, морщась от болей в голове на каждом шагу, поплелись в сторону моста...
  Я шел впереди, прислушиваясь к замершему лесу и мечтал наткнуться на какой-нибудь родничок, чтобы смыть с себя чужую кровь и пот, на смесь которых начала слетаться всякая крылатая дрянь...
  Ручей найти не удалось: умываться пришлось под проливным дождем, ни с того ни с сего обрушившимся на нас эдак часа через полтора... Скользя по корням деревьев, я ладонями смывал с лица и одежды бурые потёки, стараясь пройти под каждым здоровенным листом, служившими здесь чем-то вроде водостоков...
  Заночевали у подножия здоровенного дерева, которое "ботаник" Леха обозвал баобабой. Из-за смешного нароста на коре, чем-то действительно смахивающего на полную женскую грудь. Надув "спины" плащ-палаток и завернувшись в "уголки", мы, по очереди охраняя спящих, более-менее отдохнули и от безумного марша, и от столкновений с врагом. Позавтракав, снова пустились в путь, рассчитывая темп так, чтобы, пройти оставшееся расстояние к закату: как планировали аналитики в Москве, нам должно было хватить ночи и для рекогносцировки, и для атаки, и для отхода со спасенными ребятами до точки, где нас должен был ждать джип с проводником...
  Как и следовало ожидать, планы остались планами. Все пошло наперекосяк за час до заката: сначала оказалось, что путь, такой ясный и простой на карте, в реальном лесу намного сложнее. За три с небольшим километра до точки назначения мы наткнулись на относительно узкое, но довольно глубокое ущелье, перебраться через которое с тем минимумом оборудования, что мы с собой прихватили, было просто нереально. Скалы оказались покрыты мокрой, по ощущению смахивающей на смазку массой, чем-то средним между мохом и плесенью, и если я смог бы спуститься вниз, и даже, наверное, поднялся бы на противоположную стену, то перетащить туда раненого Леху и все наше снаряжение под проливным дождем и без веревки было просто нереально. Пришлось искать дорогу в обход...
  Дорога, вернее, еще один подвесной мост, нашлась в двух километрах южнее. Но, как и следовало ожидать, тоже охранялась. И, не в пример предыдущему, намного основательнее. Осмотревший подступы в оптику Глаз даже заинтересованно заметил:
  - У них тут что, линия Маннергейма?
  Кто такой Маннергейм, я не знал, да и, собственно, мне было на него наплевать: рана Лехи начала воспаляться, и нам следовало торопиться с акцией, чтобы успеть вернуться на большую землю пораньше...
  Поэтому, дождавшись, когда стемнеет, мы надели ПНВ и черными тенями бесшумно заскользили через ущелье, стараясь, чтобы осклизлые доски под ногами не издали ни одного звука. В принципе, помогал дождь: шелест струй глушил большинство звуков, но, как оказалось, не запахов: какая-то маленькая собачонка, непонятно что делающая в джунглях, учуяв кого-то из нас, залилась визгливым торжествующим лаем, и именно в тот момент, когда Леха, наконец, перебрался через пропасть и крался мимо дремлющего часового метрах в сорока от двух палаток, спрятанных в лесу и небольшого дота с пулеметом...
  В общем, задергавшегося часового снял именно для этого и стоящий за его спиной Вовка, но элемент неожиданности был потерян: лагерь заворошился... Пришлось спешно уходить в лес, обрубая увязавшееся преследование... За пять часов беготни по мокрому, пропитанному водой так, что казалось, что мы бродим по болоту, лесу сделали свое дело: прореженные нами преследователи повернули назад, но от места назначения мы удалились порядочно... Да и устали... Кроме того, многострадального Леху укусила какая-то змея, и обколотый еще и антидотами от всего, что ползает и кусает, он походил на зомби...
  По логике, надо было отложить операцию, как минимум, на сутки, но, учитывая, что враг уже предупрежден - а иначе как можно было бы расценить ряд вооруженных столкновений, произошедших с небольшой разницей по времени и в направлении на лагерь, где содержали военнопленных? Кем-кем, а идиотами местные военные не были точно. Они могли взять и перевезти наших ребят куда-нибудь еще. Или, того хуже, прирезать на месте. Поэтому, посовещавшись с нами, Глаз решил атаковать при свете дня. Вернее, в полумраке, под непрекращающимся ливнем... Мы не возражали: Леха из-за плохого самочувствия, а я из-за того, что чувствовал, как над нашими головами сгущались тучи... Следовало спешить, и еще как, иначе шансы выбраться из передряги живыми становились слишком уж призрачными...
  ...Роли распределили так: Глаз занял самое высокое дерево в округе, стоящее на небольшом холме метрах в четырехстах от лагеря, с которого просматривалось процентов восемьдесят интересующей нас территории. Ребров с автоматом и АПС-ом расположился в удобной расщелине метрах в сорока от дерева. Единственной его задачей была охрана снайпера с его винтовкой... На всякий случай подстраховавшись, Вова заминировал все подступы и к своему стволу, и к расщелине лейтенанта - учитывая его самочувствие, охранять его было некому... А я, прикрываемый Глазом, собрался навестить пленных... Естественно, один - другого реального варианта нам в голову не пришло.
  Потратив около сорока минут на то, чтобы обойти лагерь, и уверенный в том, что снайпер занял оговоренную позицию, которая позволяла видеть прячущегося от меня врага, я трижды щелкнул по микрофону ногтем и начал выдвигаться к опушке...
  Сначала мне везло: я умудрился доползти до ближайшей армейской палатки, рассчитанной мест на сорок - пятьдесят незамеченным, и, прошмыгнув под ее пологом, зарезал парочку спящих аборигенов. Потом мне удалось перебраться в соседнюю, оказавшуюся чем-то вроде склада, и поэтому пустой, если не считать за людей всякий хлам, валяющийся в ней по всему полу... А потом, аккуратно приподняв полог следующей, я наткнулся на удивленный взгляд лежащего на полу прямо передо мной бойца, видимо, не успевшего уснуть...
  Его крик оборвался практически сразу, но и этого обрывка хватило, чтобы всполошить весь лагерь: не прошло и двадцати секунд, как в палатку-склад, в которую мне пришлось вернуться, начали влетать всякие невежи с оружием наизготовку, чтобы проверить, не здесь ли скрывается тот, кто лишил жизни уже трех их соратников... Первое время они влетали поодиночке, и, не успев даже крякнуть, укладывались по разные стороны от входа: я старался особенно не захламлять проход, так как это могло в дальнейшем лишить меня свободы маневра... Чуть позже кто-то очень толковый, наконец, сообразил, что в одну из палаток его люди входят, а вот выходить что-то не собираются... Тогда ко мне разом заскочили сразу трое - ширина двери впустить разом больше не позволяла... В общем, я с ними справился. Но неаккуратно и не слишком быстро: один из них успел что-то проорать своим товарищам снаружи... Я решил, что вот тут-то и начнется ад, но за палаткой раздались крики, потом стоны, и ко мне, вместо ожидаемой толпы под пологи палатки ворвалось всего двое - отдохновение для души и тела...
  Глаз стрелял так, что не понимавшие, откуда в них летят пули воины метались по лагерю, как муравьи, пытаясь скрыться от выстрелов всевидящего снайпера... Однако довольно быстро они определили примерное направление его укрытия, и туда рвануло человек сорок, - Володя, то и дело комментирующий мне результаты своей стрельбы, попросил меня потерпеть без прикрытия - он должен был разобраться с гостями... Вот тут-то мне и пришлось попотеть: озверевшие от ярости аборигены рвались ко мне так, как будто я был для них чем-то вроде меда для медведя. Однако первые минуты три мне удавалось не отступить... А когда весь пол не такой уж и большой палатки оказался усеян окровавленными телами, я вдруг понял, что перестаю успевать: снаружи то и дело щелкали выстрелы, пули рвали тонкую прорезиненную ткань, и мне приходилось работать крайне низко, чтобы успевать падать на пол, чтобы спастись от пуль... Наконец, вконец обозленная солдатня приволокла к палатке пулемет и, установив его метрах в двадцати, открыла бешеный огонь... Если бы не своевременная подсказка Глаза, из меня бы сделали решето. А так, свернувшись калачиком в небольшом своевременно обнаруженном подвальчике возле опорного столба, я старался не думать, что бы было с моим телом, окажись оно хоть на секунду на пути этого свинцового дождя!
  Когда ствол пулемета перегрелся, стрельбу ненадолго прекратили. В истерзанную, больше похожую на матерчатый дуршлаг палатку осторожно заглянули двое бойцов и тоже умерли: приподнявшись из укрытия, я метнул в них оба своих ножа... Пулемет заработал вновь... Вторая попытка еще одной пары храбрецов заглянуть в практически прозрачную палатку закончилась тем же самым. Но, вместо того, чтобы прятаться, я вылетел наружу и, не дожидаясь, пока пулеметчик поменяет ленту, рванул в сумасшедшую атаку...
  
  Глава 44.
  В Москве было скучно: Олег умотал в свою командировку, я готовилась к сессии и сидела дома, Дед целыми днями тренировался, дожидаясь, когда его ненаглядная Женечка освободится после смены, а потом уматывал из дома и возвращался заполночь... Я поражалась: сколько же энергии у этого, собственно, не молодого уже человека! Глядя, как он часами летает по квартире со своими жуткими железяками, кромсая воздух и воображаемого противника или, например, до беспамятства отрабатывает какое-нибудь невообразимое движение, я понимала, что то, что мы считали садизмом на тренировках по гимнастике, являлось лишь его жалким подобием! Я даже завидовала Олегу, занимающимся с таким целеустремленным воспитателем - не стать личностью или бойцом в руках этого человека мне казалось невозможным...
  Я тоже иногда брала в руки железяки - добрые мечи Олега и под присмотром Марка Ивановича пыталась что-то изобразить... Иногда получалось, но чаще - нет: у меня не выдерживали предплечья и пальцы... Дед не расстраивался, а откладывал тренировку на час - полтора и снова, безумно доброжелательно просил меня повторить это же движение еще и еще... В принципе было интересно: погружаясь в этот странный и немного страшный мир боевых искусств, я пыталась лучше понять своего любимого мужчину, ощутить то, что связывало его с другом и воспитателем, пыталась понять, что ждет меня. И иногда мне казалось, что я уже почти вижу ответ...
  Десятого января, в день ожидаемого прилета Олега, позвонил Кириллов и сообщил Деду, что возникли непредвиденные обстоятельства, и что Олег задержится еще на пару дней. Я безумно расстроилась, и, видимо поэтому Марк Иванович вечером попросил составить им компанию - они с Евгенией намыливались в грузинский ресторан "Тифлис"... В принципе, ехать куда-то мне не хотелось, но Дед смотрел на меня так, что отказать ему я не смогла... В общем, устроившись на заднем сидении подаренной шефом Олегу "Субару", я лениво наблюдала за тем, как дед ведет машину: мощная "Импреза WRX STI" ревела двигателем, стартуя со светофоров так, как будто мы участвовали в настоящем ралли, а Дед, в отсутствии Олега дорвавшийся до руля, щурился от удовольствия...
  "Странные они люди, - думала я. - Все, что не делают, делают блестяще"! - у меня самой с машиной что-то не заладилось. То ли я была недостаточно собранной и внимательной, что ли машина меня невзлюбила, но у меня на ней не получалось даже толком тронуться с места!
  А вот Евгения рулила. Правда, редко: ее разбитая колымага, девяносто девятая "Жигули" какого-то мохнатого года выпуска тихо ржавела во дворе, дожидаясь какого-нибудь аврала или праздника, чтобы покинуть место почти вечной парковки...
  Движение было так себе - большинство горожан еще не вернулись с каникул, и до Остоженки мы долетели довольно быстро - минут за двадцать. А перед самым рестораном Дед выключил музыку, вытащил из кармана телефон, приложил его к уху и сказал "Алло"! Невидимый собеседник оказался краток, - ограничился всего несколькими фразами, - но, заметив, как изменилось выражение лица Марка Ивановича, я вдруг почувствовала, что дрожу от страха. Еле дождавшись, когда Дед закончит разговор, я испуганно выдохнула:
  - Что-то с Олегом?
  - Тьфу на тебя, дочка! - остановив машину у обочины, буркнул он. - Какие-то неприятности у его шефов. Здесь, в Москве... Попросили удвоить осторожность - за нас волнуются... Так что, девочки, с сегодняшнего дня и до особого распоряжения без меня ни шагу!
  - А как же моя работа? - желчно поинтересовалась Евгения.
  - Договоримся с главврачом... - ухмыльнулся Дед. - Опыт уже есть!
  Для того, чтобы Женю отпустили в Австрию, ему пришлось "простимулировать" этого самого главврача, и сомнений в том, что у него получится на этот раз, ни у кого из присутствующих не возникло.
  - Кстати, Женечка, я бы очень хотел, чтобы ты пока переселилась к нам! - немного подумав, попросил ее Дед. - Мало ли что!
  - Да ты что, с ума сошел? - покраснела она отчего-то... - Кому я нужна?
  - Мне! - серьезно ответил Марк Иванович. - А те люди, которые ищут подходы к Кириллову, не останавливаются ни перед чем: чтобы его ослабить, они вполне могут начать с близких его сотрудников...
  - Да ладно, Женя, не сопротивляйтесь! - развеселилась я, прекрасно понимая, как Дед будет решать все проблемы, которые сможет придумать его любимая. - Все равно он вас уговорит! А все, чего вам не хватает для нормальной жизни у нас - купит!
  Испытующе глядя на нас обоих, Евгения вздохнула, на мгновение закусила губу, пошла пятнами и кивнула:
  - Ваша взяла, жулики!
  Дед улыбнулся и добил ее одной короткой фразой:
  - Ласточка! Все равно они оба знают, что я тебя люблю!
  Увидев, как зарделась Женя, я захихикала, а через мгновение расхохотался и Марк Иванович, схлопотав при этом от своей любимой легкий и нежный подзатыльник. Глядя, как он подставился под этот, в общем-то, не очень быстрый удар, и, вспоминая, что он творит, работая с Олегом, я вдруг ощутила легкую зависть: они были вдвоем, а моего парня носило черт его знает где!
  - Ну-ну, не сопи! - повернулся ко мне Дед, как обычно, легко ощутив мое состояние, и потрепал меня по волосам. - Он скоро прилетит! И все будет нормально! Все, поехали! Желудок не ждет!
  ...Ужин прошел в легкой и непринужденной обстановке - слушая, с какой любовью и взаимным уважением пикируются эти два, в общем-то мало знакомых человека, я даже забыла про Олега... Пара бутылок "Ркацители", сациви, удивительно вкусное эларджи и аджарские хачапури быстро привели меня в расслабленное, довольное жизнью состояние... В общем, к моменту выхода из ресторана мне казалось, что весь мир вокруг залит солнечным светом, что каждый человек в нем - друг. Мне и моим близким, а все мои беды с печалями - не более, чем кошмарный сон. Однако жизнь, как это обычно бывает, оказалась совсем не такой, какой я ее представляла: стоило мне сделать первый шаг на улицу, как мне вдруг показалось, что я лечу! Асфальт понесся навстречу моему лицу, но в самый последний момент ушел куда-то в сторону, и я, не успев толком испугаться, уткнулась носом в огромное, грязное колесо с сине-белой эмблемой БМВ. А через миг сквозь звон в ушах до меня донеслись негромкие, какие-то игрушечные, хлопки, а за ними - дикий крик боли... Попытка встать не удалась: мало того, что не держали ноги, так я вдруг почувствовала на себе вминающую в землю тяжесть, от которой чуть не взвизгнула...
  - Молчи, Машка! - раздался прямо у меня в ухе испуганный шепот, в котором я с трудом узнала голос Евгении. - Не дергайся пока, ладно? Тут такое творится!!!
  Услышав, что первый крик сменился ужасным, леденящим душу хрипом, а через миг где-то недалеко дурным голосом взвыл еще один мужик, я замерла и даже зажмурилась - мне от чего-то совершенно расхотелось не только вставать, но и смотреть по сторонам. Тем более, что Женя,, своим телом придавливающая меня к земле, вдруг всхлипнула и начала ощутимо дрожать, словно в какой-то лихорадке!
  Сжав зубы и стараясь не заплакать от безумного приступа страха, я мысленно начала звать Олега - мне почему-то казалось, что будь он здесь, все было бы здорово, и эти кошмарные вопли бы прекратились навсегда!!!
  А потом меня оторвало от асфальта, я взвизгнула, попыталась лягнуть назад, где, как мне казалось, находится тот, кто меня держит, и даже куда-то попала, но толку от этого оказалось немного: меня несли!!! Готовая заорать что-то вроде "Караул! Насилуют!", я поняла, что голос Деда просит меня открыть глаза, успокоиться, идти самостоятельно, и, желательно побыстрее... Уже впоровшись в нашу машину, я все-таки открыла глаза и практически самостоятельно заняла свое место в ее салоне, на всякий случай пристегнувшись ремнем... А когда машина, взревев мотором, сорвалась с места, я, уже чуть-чуть оправившись от испуга, оглянулась назад, туда, откуда и раздавались крики... И обомлела: около огромной серебристой БМВ седьмой модели, припаркованной напротив входа, прислонившись к стене, полулежал молодой мужчина, почему-то весь в красных пятнах и странными, на первый взгляд, пропорциями... А через миг, когда тело уже скрылось за углом здания, я вдруг поняла, что в нем было не так: его ноги, в черных лакированных ботинках, лежали в луже крови немного в стороне, рядом с его же кистью, все еще сжимающей пистолет, а откуда-то из плеча высоко вверх бил ярко-алый фонтан крови!!!
  Машина летела по ночной Москве, слегка скользя на крутых поворотах, а я все пыталась удержать тошноту: вид кровавой струи, заливающей стену и лицо искалеченного тела все стоял у меня перед глазами... Закусив губу, я пыталась отогнать отвратительное видение, но тут вдруг впереди затряслось кресло, и до меня начало доходить, что добрая, спокойная, вечно невозмутимая Евгения вот-вот сорвется в дикую истерику!!!
  Это же, видимо, почувствовали Марк Иванович: его рука вдруг метнулась куда-то в сторону головы Евгении, скрытой от меня подголовником, и впереди мгновенно воцарилась тишина... Я чуть не заорала от неожиданности: мне показалось, что Женя умерла... И даже когда Дед, увидя в зеркале заднего вида безумие в моих глазах, буркнул, что просто усыпил ее пальцем, я еще долго щупала пульс мирно сопящей женщины, с опаской посматривая на него исподлобья...
  ...Короткую остановку около дома я помню смутно: меня трясло... Куда-то ненадолго исчезал Дед, потом машина снова неслась по городу, меня трясло, и казалось, что это, все-таки, кошмар, и мечталось, чтобы он в конце концов закончился...
  А потом мы как-то сразу оказались в маленьком однокомнатном номере с широкой двуспальной кроватью и тяжелыми шторами на окнах... Пришедшая в себя Евгения, завернувшись с ногами в одеяло, сидела прямо на подушках и дрожала. Дед, бесконечно долго говорив с кем-то по телефону, вдруг зло бросил мобильник на пол, присел на корточки и начал, хмурясь, возилться с двумя огромными спортивными сумками, вытаскивая из них какие-то железяки, и распихивая по своей одежде. Я в это время, кусая губы, в сотый раз механически набирала телефон Олега, а набивший порядком оскомину женский голос все повторял: "Абонент временно не доступен... Попробуйте позвонить еще"...
  Наконец Дед разобрался со всеми своими делами, залез в мини-бар в комоде, достал оттуда две бутылочки водки, насильно влил их в нас и, дождавшись, пока в наших глазах появится осмысленное выражение, заговорил:
  - Женя! Помнишь, ты как-то сказала, что тебе иногда кажется, что я немного не от мира сего? Так вот, это - правда! Я тебе об этом обязательно расскажу, когда будет время, а пока есть более насущные проблемы: сохранить жизнь и дождаться Олега...
  - Что с ним! - невольно вскрикнула я.
  - С ним? - Ничего! - удивленно покосился на меня Марк Иванович. - Проблема с нами! Я сейчас звонил его шефу. На всю его фирму наехали конкуренты. Приходько вместе с женой и двумя детьми сгорел в собственном автомобиле. Их бухгалтер, Ира Селе..- впрочем, вы ее не знаете, - пропала вместе с восьмилетним сыном... В Кириллова стреляли... В общем, творится что-то страшное...
  - Это все фигня! - тихим, но неожиданно твердым, каким-то звенящим от внутренней силы голосом вдруг сказала Евгения. - Кто ты такой, Марик?
  - В смысле? - удивленно уставился на нее Дед.
  - Я хирург от Бога! - Евгения выпрямилась и, не замечая упавшего на пол одеяла, спрыгнула с кровати. - Мне приходилось видеть многое. Но, как оказалось, не все: ты за несколько секунд превратил двух здоровенных мужиков в бесформенные, истекающие кровью обрубки! Я видела все! Удары в аорту, в сердце, настолько точные и быстрые, будто ты лет сорок проработал забойщиком скота - ерунда! Но ты одним движением отрубал им руги и ноги! Мне приходилось делать ампутации!!! Это труд... тяжкий... а ты - рраз, и все!!! Как?! И чем!? А лицо? Твое лицо было таким спокойным, будто ты брился!!! Кто ты, Марик, кто???
  Дед, расправив плечи, прямо посмотрел на Евгению и тихо, еле слышно, произнес:
  - Я - воин! Вот уже более пятидесяти лет... Я всю жизнь защищал свой народ, свой дом, свой мир от тех, кому не жилось спокойно и мирно у себя дома... И в вашем мире мне встретилась та же несправедливость - есть ублюдки, которые поднимают руку на слабых, грабят, убивают, насилуют... только с помощью денег, огнестрельного оружия, власти... Моя семья, мой дом и мои друзья здесь - вы двое и Олег! Вот я, как умею, вас и берегу! Не бойся меня, милая!!! Я всегда буду таким же, каким и был!!!
  - А Олег... тоже? - услышала я свой голос и от удивления икнула...
  - Да! - кивнул Дед. - Он у тебя Великий воин... Ты можешь гордиться им, дочка!
  - Чем гордиться, чем? - вдруг упав на кровать и уткнувшись лицом в подушку, зарыдала Женя. - Тем, что руки у вас по локоть в крови?
  - Ты мне рассказывала, что твой брат погиб в вашем Афганистане, не так ли? - пытаясь приласкать отбрыкивающуюся женщину, поинтересовался он. - Он тоже убивал. А ты им гордишься... Почему? Разве войной на чужой земле можно гордиться? А я всю жизнь защищал свою... Да, я делаю это хорошо... но почему меня надо бояться и ненавидеть?
  - Не знаю... - плакала Женя, почти перестав сопротивляться его рукам... - мне страшно...
  - Мне тоже! - прошептала я и вдруг краем уха услышала, что в моем телефоне вместо очередного "Абонент не доступен" вдруг зазвучал голос Олега.
  - Алло! Олежка! У нас тут такое!!! Приезжай!!! - заорала я в трубку. - Мы в какой-то гостинице, ...правда, в какой - не знаю...
  Марк Иванович мгновенно выхватил у меня трубку и рявкнул:
  - Меняй сим-ку! Война! Звони по запасному варианту!
  А потом мгновенно разобрал мою трубку, вытащил из нее сим-карту и, не спрашивая моего разрешения, швырнул ее в мусорное ведро.
  Я чуть не заревела от обиды...
  - Не ной! Он мне сейчас перезвонит! - Дед метнулся к комоду, схватил с него свою трубку и, еле дождавшись звонка, короткими, рублеными фразами, словно командуя где-то на поле боя, произнес:
  - На офис было нападение... Кириллов отбился... Приходько с женой погибли... Домой не суйся - я все вывез... девочки со мной... Мы ждем по третьему варианту... У нас все нормально... А вас могут ждать... Не отвлекайся... Удачи!
  И положил трубку!!!
  - Не надо! - заметив, что я потянулась было к его телефону, остановил меня он. - А если его подстрелят, пока он будет говорить с тобой, дочка? Пусть лучше он постарается выжить! Ладно?
  Представив себе на миг нарисованную им картину, я вздрогнула, почему-то представив себе Олежку с отрубленными, как у того мужика около "Тифлиса", конечностями, зажмурилась и согласно закивала головой...
  - Вот и ладно... - устало пробормотал он. - Давайте еще по рюмочке и будем ждать...
  
  Глава 45.
  ...Глядя, как скрытый от меня зарослями пулемет сечет палатку, из которой так и не выскочил Коренев, я уже мысленно попрощался с этим странным, но по-настоящему надежным парнем. Но, к моему удивлению, стоило стрельбе замолкнуть и паре солдатиков по-хозяйски зайти в палатку, как я понял, что Олег еще жив: пулемет заговорил снова, и еще как!!! Поняв, что там, внутри, есть какое-то укрытие, я вновь приник к прицелу: пока до меня не добрались, надо было стрелять...
  Атаку Олега я почти проморгал: он вылетел из обрывков каркаса с такой скоростью, что практически размазывался в моих глазах даже на таком расстоянии. Глядя, насколько далеко от его бегущего силуэта вспухают фонтанчики от выстрелов, я заработал спусковым крючком, будто стрелял из автомата - и потратил все пять полных магазинов за какие-то пару минут! За такую перезарядку Гвоздь, мой первый инструктор, сразу дал бы мне Героя... А потом, чуть не плача от бессилия, ломая ногти, забивал патроны в магазин и снова стрелял... Так что к моменту, когда внизу заговорил автомат Лёхи, патронов у меня не осталось совсем... Поэтому, оставив ненужную теперь винтовку на дереве, я соскользнул вниз и, забирая в сторону от атакующих Реброва аборигенов, прямо через заросли, не разбирая пути, понесся в лагерь... На помощь...
  ...Коренев был жив! По самые уши в крови он метался в толпе бестолково машущих прикладами автоматов, мачете и ножами солдат и убивал... Так, словно они были безобидными овечками, а он - волком... Полным сил и куража смерти! Первые мгновения я даже замер на месте, забыв, что у меня в руке - АПС! И что я бегу на помощь: так захватил меня этот безумный танец смерти!!!
  Я начал стрелять... первые пули еще только впивались в тела исступленно орущих вояк, как вдруг один из них заорал какое-то слово и бросил оружие наземь... И хоть его голову тут же смахнуло тускло блеснувшее лезвие в руке Олега, его же подхватили и остальные!!! И через мгновение вся оставшаяся в живых толпа еще недавно бесстрашных аборигенов вдруг пала на колени и, вытянув вперед руки, уткнулась головами в траву, не переставая скандировать так зацепившее их слово...
  Олег, мгновенно пропавший из центра толпы и оказавшийся за широченным деревом невдалеке, с удивлением опустил клинки и уставился на не пытающихся даже шевелиться противников...
  - Охренеть! - буркнул я, краем уха прислушиваясь к стихающей канонаде возле позиции Ребра... - Что за херня?
  - А хер ее знает! - ошарашено ответил мне заметивший меня Олег. - Я тут пока постою, а ты давай, ребят поищи!
  ...Гарик, Сема и еще четверо каких-то не наших мужичков в рваных комбезах американского образца обнаружились метрах в сорока, в деревянной клетке. Отстрелив замок, я быстренько перерезал им путы на ногах и руках, удостоверился, что они не ранены, и, не дожидаясь, пока они восстановят кровообращение и смогут идти за мной, рванул обратно к Олегу: глухой гул, раздававшийся с площади, меня здорово нервировал...
  - Что значит это "Дуд"? Или "Dood"? - поинтересовался у меня Олег, удивленно глядя на коленопреклоненных солдат, хором бубнящих себе под нос...
  - А наплевать! Валить пора! - не отводя взгляда от солдатни, я быстренько обшарил пару ближайших трупов, подобрал заляпанный кровью АК, пяток полных магазинов к нему и, чувствуя себя достаточно вооруженным, чтобы принять еще один такой же бой, быстрым шагом направился к стоящему невдалеке убитому на местных колдобинах старенькому "Вранглеру"...
  Джип, как ни странно, завелся с пол-оборота. Мало того, как ни странно, рев его мотора не вызвал никакой реакции у аборигенов. Словно загипнотизированные, они так и стояли на площади, пока я мотался на машине к Лехе, грузил его в салон, помогал Семе и Гарику прятать за креслами какие-то баулы и оружие. Но стоило Олегу забраться в джип, они немного отвлеклись от своих молитв: развернувшись на коленях и глядя нам вслед, они чуть не плакали от радости!!!
  Кожей чувствуя взгляды вслед, я вел машину, каждую секунду ожидая выстрела в спину и страшно потея... Однако его так и не последовало: машина, дико подпрыгивая на безумных ямках ведущей от лагеря просеки, все дальше и дальше удалялась от лагеря, натужно скрипя перегруженной подвеской...
  Гарик, матерясь сквозь зубы на каждой колдобине, пытался напиться из моей фляги, Сема, присосавшись к банке сгущенки из чьего-то рюкзака, блаженно щурился, не обращая никакого внимания на тряску, а Коренев, уставившись невидящим взглядом в мелькание лиан и деревьев, о чем-то размышлял. Что, впрочем, не мешало ему реагировать на каждую взлетающую при приближении машины птицу или шевельнувшиеся на ветру ветки...
  
  Как и было обещано, ИЛ сел в Жуковском в одиннадцатом часу по Москве... Выспавшиеся, умытые, переодевшиеся в гражданку, мы лениво встали с двух пробковых матов, постеленных для нас на рампе и, дождавшись, когда борт вырулит на стоянку, натянули на себя пуховые куртки, спортивные шапочки и перчатки, любезно присланные с большой земли, попрощались с пилотами и спрыгнули на бетонку... Не дожидаясь, пока нас кто-нибудь подберет, мы лениво поволокли матерящегося от боли непрекращающегося озноба Леху в сторону припаркованного метрах в семистах у забора джипа... Не смотря на то, что после безумной гонки по джунглям прошло уже двое суток, сил торопиться не было... Кроме того, злило отсутствие начальства: за восемь лет в Конторе я, например, такого не припоминал... Поэтому, когда мы добрались до тачки и, закидав все шмотье и оружие в багажный салон, распихали по карманам документы и повключали мобилы, я ничуть не удивился звонку телефона Олега. И его вытаращенным глазам:
  - Война!
  Глядя, как он меняет симку, я на всякий пожарный отсоединил батарейку у своего, и приказал сделать то же всем остальным: запасных СИМ -карт у меня, например, не было!
  Выслушав своего деда, Олег отключился, озабоченно посмотрел на нас и пересказал содержание состоявшегося разговора...
  - Херня! - ухмыльнулся Лёха. - Разве это война? Надо Гришанина набрать...
  - Вот и набери! - встрял Гарик. - А мы пока тачку прогреем и сами согреемся...
  Как ни странно, мобильник майора никто не брал... Телефон Кормухина - тоже... Трубку взял только капитан Горохов и, буркнув только "Пацаны, жопа!" отключился...
  Я сразу напрягся: весь мой привычный мир в одночасье начал разваливаться и расползаться на части...
  - Так, все - в тачку и валим отсюда! - скомандовал Гарик, и через мгновение "Лендкрузер", поморгав ксеноном и рявкнув крякалкой посту на выезде с аэродрома, вырвался на большую дорогу. Я вел машину, параноидально поглядывая по сторонам и в зеркало заднего вида: несмотря на заваленное багажное отделение, в половинку оставшимся свободным заднего стекла что-то все-таки было видно. Леха, баюкая раненую руку, приблизил лицо к центральному рефлектору системы отопления и пытался согреться... Гарик, Сема и Олег, сидя на заднем сидении, мрачно молчали... А перед выездом на МКАД в лобовом стекле вдруг возникла маленькая дырочка, и голова Реброва, отброшенная назад ударом пули, ударилась о мой правый локоть... Джип слегка занесло, видимо, поэтому четыре следующих выстрела больше никого не зацепили... Вдавив педаль до полика, я несся в потоке медленно ползущих по свежевыпавшему снегу машин, кидая джип из стороны в сторону, сжав зубы и чувствуя, что начинаю звереть...
  С грохотом вылетело заднее стекло и практически сразу глухо защелкал АПС. Чуть позже к нему присоединился перестук АК. Где-то сзади раздался звук удара, а потом - взрыв... На одном из виражей я увидел, во что превратилась дорога за нашей машиной и снова почувствовал себя не в своей тарелке: в Москве я еще не воевал...
  Автомат выплевывал очереди по два патрона - черная "Ауди А-8", единственная из трех, прорвавшихся сквозь затор, быстро скрадывала расстояние между нами... Но недолго: поняв, что машина бронирована, кто-то из ребят отправил ей навстречу гранату... Вот тут тряхнуло так тряхнуло: чтобы наверняка зацепить подобравшуюся вплотную тачку, выдернув кольцо, гранату, судя по всему, еще секунды полторы - две подержали на ладони. В общем, взрыв ощутимо прибавил нам ходу, зато отправил преследователей через отбойник, разделяющий МКАД, на встречную полосу движения... Грохот, рев клаксонов, снопы искр, ясно видимые в зеркало заднего вида быстро скрылись за поворотом дороги, а руки у меня все еще мелко подрагивали: представив, что творится там, на дороге, я почувствовал себя убийцей!
  ...Половину МКАД до Новой Риги пролетели минут за двадцать пять. Дергались: стоило хоть какому-нибудь бдительному менту обратить внимание на изрешеченный, особенно сзади, пулями джип, как второй части Марлезонского балета со стрельбой было бы не избежать... Но нам повезло: недавно прошедший снегопад загнал работников полосатой палочки в теплые помещения, отбив на время желание проверять какие бы то ни было автомобили...
  Однако успокоиться нам не удалось: уже подъезжая к восьмому километру Новорижского шоссе, к гостинице "Балтия", я заметил милицейские мигалки, перегородившие дорогу впереди, и, останавливаясь у обочины, подумал, что этот пост, тормозящий всех и вся, возник здесь не случайно...
  
  Глава 46.
  До очередного Превозношения осталось четыре дня... В сопровождении неизменных четырех стражников бредя по коридору палестры, я хмуро кивала в ответ на уважительные приветствия Сестер, глядящих на меня сквозь решетки своих келий... Алый пояс на моих бедрах вызвал в глазах многих из них ясно читаемый страх: слепой жребий в лице Распорядителя Хлорта легко мог столкнуть меня с ними в любой момент, а жить, даже в таких скотских условиях, хотелось всем... Мне же было наплевать: шесть лет ежемесячных боев насмерть вытравили в моем сознании даже намек на понятие "страх". Нет, помнить о нем я еще помнила - вот, например, еще года четыре назад, будучи Синей воительницей, я еще боялась. Боялась, когда после первого летнего Превозношения, смывая с себя чужую кровь, вдруг почувствовала, как сильные мужские руки пытаются согнуть меня в талии и поставить коленями на каменные ступени терм... Боялась, но все равно билась... До последнего вздоха пьяного вдрабадан монаха, выхаркивающего кровь из пробитых осколками сломанных мною ребер легких... До испуганного крика стражника, заметившего занесенные надо мною мечи двух озверевших товарищей пропойцы... Боялась, когда на второе утро, перед строем их соратников обоих насильников одевали на кол: трогать сестер, будущих Дщерей Императора, запрещалось под страхом смерти... Боялась, когда первый раз оказалась на арене перед голодным львом с коротким, чуть длиннее моего локтя, мечом и в одной набедренной повязке... Боялась, сражаясь с четырьмя Синими сестрами в одиночку... а потом понемногу перестала - страх просто кончился... Напрочь... Осталась глухая ненависть ко всему на свете и тихо ворошащиеся на дне памяти воспоминания... Подернутые дымкой времени...
  Пустота... Единственное слово, которое хоть как-то характеризовало то, что творилось в моей душе... Ничего из того, что я делала изо дня в день, не задевало меня хоть сколько-нибудь. Ни ежедневные многочасовые тренировки на тренажерах и в парах с сестрами; ни омовения под смех и сальные шуточки стражи, ни ежевечерние унизительные обыски, ни гибель на Арене соседок по кельям... Не задевала кличка Жало, заменившая тут так любимое мною прозвище "Хвостик", данное полузабытым Мерионом Длинные руки...
  Цепляли только воспоминания о брате, канувшим в неизвестность много лет назад... Редко-редко, глухими ночами, когда в каменных коридорах затихал шорох шагов неутомимой стражи, я иногда позволяла себе уронить пару слезинок и, сдерживая готовый вырваться на волю безумный вой, до крови кусать губы... Чтобы с первым же шорохом в коридоре снова превратиться в сухое, лишенное чувств и жалости Жало, для большинства из моих Сестер - лишь символ неминуемой смерти...
  ...Каменные плиты коридора ложились под ноги словно горная тропа от Обители к Аниору, и мне на миг показалось, что я снова маленькая, восторженная девочка, по ночам втихаря таскающая у брата его мечи, чтобы в свете звезд попытаться хоть немного отработать то, что удалось подсмотреть на площадке днем... Отбросив некстати подкравшиеся мысли о доме, я так посмотрела на ухмыляющегося мне стражнику, стоящему в карауле у кельи Распорядителя Хлорта, что у него из рук выпала алебарда...
  - Придурок! - получив в ухо тяжелой латной перчаткой от старшего из сопровождающих меня Алых, монах мешком свалился на пол и, в кровь разбив себе лицо, попытался было что-то сказать. Еще удар, но уже ножнами меча, и недоумок растянулся на полу, сплевывая зубы... Не обращая на него внимания, стражник распахнул передо мной дверь и, оставив снаружи двоих, вслед за мной и еще одним воином зашел внутрь...
  Распорядитель сидел за столом и хмуро кормил здоровенными кусками мяса своего любимого крокодила - громадную тварь, достигшую в длину четырех с лишним шагов... Не отвлекаясь от процесса кормления, он махнул мне рукой в сторону деревянной лавки у стены и снова склонился над железной клетью, занимающей половину кельи, если не больше... Наконец, удовлетворив свое нездоровое любопытство, он оторвался от своей зверюги и всем телом повернулся ко мне:
  - Ну, что, Жало, как настроение?
  Я, как обычно, промолчала. Впрочем, это его никогда не останавливало: Хлорт любил поговорить, и наличие либо отсутствие собеседника его совершенно не интересовало...
  - Через три дня - очередное Превозношение... Император хочет зрелища... И я придумал такое, что ему обязательно понравится! И ты должна мне в этом помочь! Как ты относишься к тому, чтобы выйти на Арену против четверки Алых Топоров-отступников? Ты, наверное, не слышала, что две недели назад на Большом Императорском Приеме несколько Алых иерархов просто сошли с ума! Они заявили светочу Разума, что ожидание Ангелов Смерти не благо, как мы все знаем и верим, а величайшая ошибка, и, вместо того, чтобы радоваться их появлению, необходимо готовить армию для их уничтожения прямо у врат! Ты себе представляешь эту глупость?
  - И что? - заинтересованно вскинулась я, вспомнив, как к Приходу Тьмы готовилась Обитель...
  - Оп - па! Жало ожило! - захихикал Хлорт. - Первый раз такое вижу! Я начинаю собой гордиться!
  - И что? - с угрозой в голосе повторила я.
  Стражи напряглись и вцепились побелевшими пальцами в древки своих топоров...
  - А то, что их осталось только четверо. Остальных зарубили на месте... Вот с ними ты и будешь драться на Превозношении... Сколько тебе осталось? - ухмыльнулся Распорядитель. - По-моему, двенадцать Превозношений, не так ли? А потом ты меня покинешь, дорогая, и станешь Дщерью Императора... Но до тех пор, не смотря на твое везение, я выжму из тебя все, что смогу... Понятно? - в его глазах проявилась плохо скрываемые ненависть и страх. - Так что ты не очень торопись в постельку к нашему Светочу, ладно? Вдруг ты до нее не доживешь?
  
  ...Нас выпустили на Арену самыми последними, даже после скоморохов и танцоров, услаждающих взоры разгоряченной пролитой кровью толпы. В последних лучах заходящего солнца щедро политый соком жизни песок казался почти черным, лишь изредка бликуя оттенками коричневого. Первый же мой шаг из Алых ворот Палестры взметнул над Амфитеатром многоголосый приветственный рев: за эти годы меня научились уважать, чуточку бояться и, я надеюсь, капельку любить. Как говорили мне Сестры, ставки на бои с моим участием за последний год выросли втрое и уже достигли астрономических, по меркам Аниора, сумм: ходили слухи, что какой-то иерарх из Алых проиграл на прошлом Превозношении свой дворец на Южном побережье, поставив против меня двадцать тысяч золотых... Еще бы - одна, пусть и Алая, воительница, вооруженная довольно коротким обоюдоострым кинжалом, и четыре голодных снежных барса! Впрочем, меня не особенно трогали все эти страсти: я честно пыталась выжить, хотя и не совсем понимала, для чего...
  ...Четверка Алых стояла напротив, ощетинившись топорами и скрыв за ростовыми щитами все, кроме глаз в прорезях глухих шлемов... Судя по тому, как напряженно сжимались их пальцы на топорищах, опытные, прошедшие не одну битву воины слабо верили в то, что им приготовлен приятный сюрприз. Тем более что я была уверена в том, что кто-то из них наверняка присутствовал хоть на одном Превозношении в качестве зрителя... В общем, до команды распорядителя воины даже не шелохнулись. Я, собственно, тоже - мне было лениво... Но стоило платку коснуться песка, как маленькая железная стена слитно сдвинулась с места и довольно резко метнулась в мою сторону... Я, по прежнему не двигаясь, ждала. И только когда им до меня осталось менее десятка шагов, выпустила из ладони мой любимый метательный нож. Подарок Ольгерда нашел-таки зазор в кажущейся на первый взгляд монолитной железной стене щитов и глубоко ушел в стопу первого слева воина. Реакция его товарищей была молниеносной: строй мгновенно замер, слегка сдвинув щиты в сторону падающего друга. Но я оказалась быстрее, и, наверное, хитрей: вместо того, чтобы атаковать раненого, я нанесла легкий на первый взгляд порез оказавшемуся полуприкрытым правому бойцу... Его колено тут же окрасилось кровью, и, как я и надеялась, начала подгибаться нога... Не дожидаясь, пока слегка ошеломленные воины поймут, что биться со мной в стою им не выгодно, я изо всех сил ударила стопой по стене щитов и, в тот самый момент, когда стена чуточку подалась назад, воткнула лезвие меча в сандалию, показавшуюся из-под нее... И отскочила назад и в сторону под крик лишившегося трех пальцев бойца... Дальше дело пошло хуже: единственный оставшийся невредимым боец вырвался из строя и устроил со мной безумную по его меркам рубку: со всей дури размахивая топором, и почти не обращая внимания на щит, он попытался заставить меня повернуться спиной к своим подраненным товарищам. И это ему, в принципе, удалось: в результате целой серии головокружительных атак он развернул меня против солнца и, удвоив натиск, практически оттолкал меня к Беспалому. Зря: как только над моей головой взвился топор не решающегося сдвинуться с места бойца, я, двигаясь спиной вперед, практически уперлась ему в грудь своей спиной, не забыв при этом нанести колющий удар своим клинком под своей правой мышкой под его подбородок... Атакующий меня спереди воин взревел, в высоком прыжке попытался было спасти друга, но вместо моей головы развалил надвое подставленное мною уже мертвое тело, еще не успевшее упасть...
  Заметно побледневший от потери крови воин с разрубленной крестообразной связкой на колене плюнул на свою рану и, сделав два неуклюжих прыжка в мою сторону, метнул в меня свой топор, очень надеясь попасть... Ему не повезло: мало того, что топор пролетел мимо меня, так я, повернувшись спиной к совершенно озверевшему от скорости моих ответов здоровяка и атаковала раненного! Его слабые попытки защищаться щитом и продержаться секунд пять до прихода помощи, лишь ускорили его конец: недостаточно быстро вскинутый щит не успел прикрыть его голову, и лезвие меча, скользнув между краем щита и щелью шлема, уколола его через глазницу в мозг... Следующим умер настырный шустрый здоровяк, никак не желающий перестать материться и бегать за мной по всей Арене: поймав его на противоходе, я просто сломала ему колено ногой, а потом, выбив из его рук топор, перехватила мечом его яремную вену... А четвертый боец, видя, что из всех его друзей остался в живых только он, к моему удивлению вдруг сорвал с себя нагрудник, приставил к груди мой метательный нож и бросился на него сам!!!
  Разочарованный рев трибун заглушил приветственные крики в мой адрес! Мало того, в сторону бесславно ушедшего из жизни бойца полетели пустые кувшинчики из-под вина, кости и тому подобный мусор, в достаточном количестве скопившийся на трибунах за бесконечно длинный день... А я, вдруг поняв, что снова осталась жива, устало бросила меч в ножны и поплелась в сторону выступивших из Алых ворот вооруженных копьями стражников, ожидающих, когда я сдам им свое оружие и доспехи, чтобы иметь возможность отправиться на опостылевшую церемонию Клеймения, потом в термы и в свою келью...
  
  Довольную физиономию Распорядителя Хлорта надо было видеть: судя по всему, выигранный мною бой принес ему немалый выигрыш.
  - Странно! - подумала я, скидывая с себя тунику и без помощи рук стражников, обязанных удержать меня в случае, если я попытаюсь сбежать, усевшись в церемониальное кресло. - Столько желчи перед боем, а сейчас просто вселенская любовь и уважение!
  - Молодец, девочка! Я в тебе не разочаровался! - воскликнул Распорядитель, поглаживая свой выдающийся из-под хламиды живот. - И немножечко на тебе подзаработал... А сейчас мы сделаем тебе больно! Ты готова?
  Презрительно скривившись, я вытянула правую руку и, откинувшись в кресле, постаралась расслабиться, чтобы не дать этой мрази порадоваться от созерцания моих страданий. Маленький, кругленький, похожий на сдобную булочку толстячок по кличке Игла уже был готов: его инструменты - сотни маленьких и не очень иголок, которые использовались им в процессе изготовления очередного клейма, стройными рядами покрывали разноцветные бархатные подушечки, а плошки со свежеприготовленной краской немного парили на сквозняке. Окинув мою грудь масленым взглядом, палач вцепился в угольный карандаш, легкими движениями, свидетельствующими о большом опыте, нанес на нее очередные штрихи и, немного полюбовавшись на дело своих рук, взял первую иглу и обмакнул ее в алую краску...
  - Поздравляю тебя с переходом в новую касту - теперь ты стала Алой! Каково тебе сейчас, а? - ехидно поинтересовался Хлорт, заглядывая мне в глаза, чтобы увидеть хотя бы отголосок боли, которую я должна была испытывать благодаря одержимо работающему над моей кожей палачу.
  Я промолчала, не отрывая взгляда от неутомимых рук, глубоко прокалывающих кожу и втирающих в образовавшиеся отверстия густую, похожую на кровь, краску. Если не обращать внимания на боль, то зрелище завораживало само по себе: на моих глазах рождалось очередное чудо: картина, начатая после моего первого боя на Арене, обретала завершенность и смысл. Теперь, когда в рисунке появился красный цвет, задуманная картина приобрела зловещий смысл: прекрасная воительница, вооруженная окровавленным топором, стоящая на заснеженной вершине на фоне заходящего в тучи алого, как кровь, солнца, разрубает пополам голову испуганного, беззащитного ребенка! Забрызганная кровью зелень травы под ногами воительницы; металлический блеск первых звезд над ее головой; небо, меняющее цвет от синего к фиолетовому; отблески зари на доспехах; обреченный взгляд жертвы - картина, нарисованная рукой талантливого художника, вызвала у меня чувство отвращения. Казалось, что девушка на моей груди и плече уничтожает все самое светлое и чистое, что есть в окружающем меня мире...
  
  Глава 47.
  - Алло! Что значит ушли? - неожиданно тоненьким голосом заорал в трубку лысоватый, чем-то похожий на Карлсона человечек в дорогом, безупречно сидящем на нем костюме и грязно выругался... - Вы там что, совсем охренели? У вас был весь расклад, маршруты, время, машины, оружие, и вы мне говорите, что они ушли? Куда? Почему? ...Я повторяю, почему?!
  Невидимый собеседник в телефонной трубке пытался что-то объяснить, но только взбесил чересчур полного для своих лет мужчину:
  - Найти!!! Немедленно!!! У вас два... нет, три часа времени!!! Не найдет - пеняйте на себя! Понятно?! Что - "да"? Так точно, понял??? - метнув трубку в стену, он тяжело плюхнулся в скрипнувшее под его тушей кожаное кресло и, ткнув пальцем в кнопку стоящего на столе селектора, заорал:
  - Минина ко мне!!! Срочно!!! Расстреляю на хер!!!
  Минин, высокий, немного нескладный мужчина лет сорока, в слегка потрепанном сером костюме и съехавшем набок от быстрого бега галстуке влетел в кабинет буквально через пять минут. Однако даже такая оперативность не спасла его от разноса начальства:
  - Где тебя черти носят, Слава? Почему я должен ждать, пока ты оторвешь свою тощую задницу от стула и чинно притащишь ее ко мне, а? Почему провалилась операция в Жуковском? Почему вы не смогли взять какого-то дряхлого старика и двух телок на Остоженке? Я что-то не врубаюсь - вы у меня спецы или сосунки из яслей? Может, вам можно только в детсадах работать, а? Ладно, я еще могу понять, что Ремезов и компания могли оказать вам сопротивление, но дед? Но-но! Жаловаться только не надо! - заметив, что Минин попытался что-то сказать, взвился из-за стола Бергер. - Ма-а-алчать, когда я говорю!!! Слышал уже! Двух человек в капусту!!! А не вдвоем надо ездить на операции, майор! И не втроем!!! Что, вам боевых побольше захотелось? А хрен вам по всей морде, понятно? Никаких премий!!! Разжалую на хер, дармоедов!!! Че встал, недоумок! Поднимай четвертую роту и вперед, с песнями! И чтобы с утра изолятор был полон!!! Понятно?
  - Так точно! - только и смог выдавить из себя майор.
  - Тогда вон!!!!
  
  ...Глядя, как выскакивающие из двух "Уралов" бойцы в бронежилетах и сферах споро занимают все подступы к "Балтийской", я судорожно пытался просчитать все возможные варианты спасения деда и, к сожалению, не находил ни одного мало-мальски приемлемого: не считая двух милицейских "Блейзеров" и одного "Форда", по моим подсчетам, около "Лукойловского" комплекса собралось более сорока вооруженных до зубов спецназовцев. Щепкин, присевший рядом со мной на вытащенную из машины сумку с оружием, хмуро набрасывал на лист бумаги примерное расположение уже занявших свои места противников и, периодически отогревая замерзающие на морозе руки дыханием, вполголоса матерился... Гарик и Сема молча распихивали магазины и гранаты по разгрузкам и тоже довольно мрачно посматривали в сторону подсвеченного лампами здания гостиницы...
  - Короче, шансов почти нет! - неожиданно буркнул Глаз. - Но, исходя из того, что мы в Москве, и вокруг, все-таки, не война, взрывать все здание со всеми постояльцами они не будут... Тем более, что у входа куча машин с "флагами" - значит, большие дяди с телками отдыхают... В номерах или в сауне в подвале... Короче, у меня тут мыслишка промелькнула неплохая!!! Сема, Гарик! Берите тачку и дуйте на МКАД! Мне нужно пару машин с "флагами" или хотя бы с тремя "семенами" или "Ольгами"... Будем тупить...
  Судя по выражениям их лиц, ребята не врубились, что же именно пришло ему в голову, но без разговоров тут же сорвались с места и исчезли в салоне джипа. Рыкнул двигатель, и машина, развернувшись практически на месте, прямо по встречной полосе рванула в сторону города...
  Не обращая на меня внимания, Володя дорисовал свой план, что-то прикинул в голове, потом спокойно переоделся в покрывшийся на морозе инеем камуфляж, вытащенный со дна сумки и, повесив на плечо автомат, весело посмотрел на меня:
  - Короче, слушай сюда...
  
  ...Минут через двадцать, когда возле здания гостиницы уже вовсю горели переносные прожектора, и чей-то голос в матюгальник предлагал "гражданину Тимофееву" и его спутницам выходить с поднятыми руками, к милицейскому оцеплению подлетели два джипа с включенными стробоскопами, и, не обращая внимания на истерически машущего палочкой инспектора, снесли в сторону пластмассовую изгородь:
  - Пошел на хер, урод! - донеслось из салона.
  Испуганный мент на всякий случай отдал честь прямо затонированным стеклам машин и отскочил в сторону, от греха подальше... А машины, прибавив ходу, долетели до крыльца гостиницы и, не обращая внимания на бегущих наперерез военных, замерли у стеклянных дверей. Из правой передней двери вылетел Глаз, и, пропустив мимо себя влетевших в здание Сему и Олега, начал орать на опешивших от такой наглости вояк:
  - Вы что, совсем охренели? Какие, на хер, операции без согласования с нами? У меня тут три клиента! Зам.министра и выше! Они в истерике! Кто старший? Ко мне его, быстро!
  - Ну, ты, уймись! - рявкнул оказавшийся рядом боец. - Полковник Мартынов! Я тут старший! Предъяви документы!
  Щепкин пошел пятнами, словно от злости, рванул нагрудный карман, отчего тот с треском оторвался, на лету подхватил падающую ксиву и сунул ее под нос подполковнику, сместившись чуть в сторону и вправо от него...
  Пробежав глазами удостоверение, полковник радостно вскинул глаза, попытался было вскрикнуть, но почувствовал, что не может пошевелиться: левая рука капитана обхватила его горло, не давая дышать, а правая - уткнула ему в горло ствол АПС-а ...
  - Капитан! - прохрипел полковник. - На что ты надеешься? Вы все в федеральном розыске! У меня тут штатная рота... У вас нет шансов!!!
  - Заткнись и слушай меня! - рявкнул Щепкин, и по его кивку из салона выметнулся Гарик, мгновенно преодолел разделяющее их расстояние и избавил полковника от огнестрельного и холодного оружия. - Прикажи своим бойцам положить оружие и построиться около машин. У вас есть три минуты...
  - Не могу, капитан! У меня отделение уже внутри...
  - О них можешь забыть! - буркнул Гарик, вспомнив, как выглядел возле его клетки в джунглях Коренев...
  - Что значит... - Мартынов, получив удар в пах, сквозь зубы захрипел, но не сказал ни слова...
  - Понятно... Играем в героя! - хмыкнул капитан, и, не раздумывая, вдруг убрал ствол пистолета от горла жертвы и выстрелил полковнику в стопу... - Итак, бойцы, как видите, мы не шутим... Убедительная просьба всем построиться около машин, предварительно сложив оружие, ну, скажем, вон под этим окном... И не тормозим, не тормозим! - добавил слегка развеселившийся Щепкин, глядя, как первые два бойца нехотя двинулись в сторону указанного места...
  Гарибальди, не сводя взгляда с основной массы офицеров, сместился к машине и, приоткрыв на мгновение водительскую дверь, и коротко нажал на клаксон... Тут же в здании раздались дикие крики. Потом еще несколько. Зазвенело разбитое стекло, несколько раз сухо щелкнули выстрелы из пистолета, потом снова кто-то взвыл, и в наступившей тишине до ошеломленно глядящих на двери здания офицеров донеслось цоканье каблучков: на крыльцо походкой от бедра вышли две по-вечернему одетые девушки, и, помахав ручками обалдевшим воякам, чинно уселись в салон переднего джипа. Вслед за ними неторопливо вышел Олег, волокущий по земле здоровенные спортивные сумки и зажав под мышками странные черных клинка. Легко закинув сумки в багажное отделение, он запрыгнул на переднее сидение и, не закрывая дверь, свистнул. Тотчас же из холла выбежал Сема, а за ним, тоже довольно спокойно, странным скользящим шагом выбрался окровавленный старик в деловом костюме, но без галстука, с оторванным рукавом пиджака, и, забросив в салон второй машины еще несколько мечей и шест, в мгновение ока оказался в салоне...
  Сема, вместо того, чтобы занять свое место в машине, к моему удивлению, подошел к груде сваленного у стены оружия, покопался в ней, нахмурив брови, потом выбрал две винтовки "Винторез", кучу снаряженных магазинов к ним, два АКМС-а, все гранаты, МОН-ку и только после этого юркнул во вторую машину...
  Через несколько секунд оба джипа сдали назад и, повернув колеса вправо, выбрались на шоссе... Полковник Мартынов, как живой щит, стоял на подножке второго "Лексуса" и, чувствуя затылком ствол пистолета, с ужасом смотрел на убегающую в сторону ленту дороги: прыгать на такой скорости ему почему-то не хотелось...
  ... Через десять минут бешенной гонки оба джипа съехали с дороги и, включив пониженную передачу, съехали с дороги на маленькую просеку и скрылись в лесу...
  
  - Ну, что я вам могу сказать, братцы-кролики? - хмыкнул сидящий за рулем первой машины Щепкин. - Мы попали... Причем не по-детски! Дороги уже наверняка перекрыты, и даже если мы будем скакать по лесу, аки зайцы, до морковкина заговенья, далеко нам не уйти... С рассветом поднимут вертолеты...
  - Не пугай девушек, Глаз! - усмехнулся Олег. - У тебя оказался хороший план около "Балтийской", а тут, в лесу, план не хуже есть у меня!
  Недоверчиво покосившись на чему-то грустно улыбающегося Коренева, Щепкин хмыкнул, и, не отрывая взгляда от несущегося навстречу бездорожья, ехидно поинтересовался:
  - Ну, и в чем он заключается? Быстренько прорубить просеку до границы с Израилем?
  - Минут двадцать потерпеть сможешь?
  - Ну, только если меня об этом очень попросить...
  - Считай, что попросил... - Олег достал мобилу, набрал номер, дождался ответа абонента и сухо, словно бы делая над собой усилие, буркнул:
  - Ольгерд. Две машины. Будет преследование... До вас три минуты...
  Потом выслушал своего собеседника и, вздохнув, подтвердил:
  - Другого выхода не было... Да... Да... Объясню сам... До встречи...
  
  Глава 48.
  ...Плита наружной двери, как и много лет назад, повернулась вокруг своей оси и в лабиринт хлынул свет заходящего солнца... Сощурившись, я пропустил вперед всю нашу маленькую процессию и, закрыв за собой проход, наконец улыбнулся от осознания того, что снова вернулся домой... А потом, глядя, как веселится, глядя на обалдевшие лица Землян Мерион, расхохотался вместе с ним: испуганными выглядели все, но темные, почти черные лица Гарика и Семы, посеревшие от какого-то безумного ужаса, смотрелись на редкость потешно. Увернувшись от тычка в печень обиженного смехом Гарибальди, я быстренько рванул вперед, во главу отряда: любое неловкое движение здесь, на узенькой тропе, вьющейся по отвесной скале, могло кончиться падением в пропасть... Прицепив к своему поясу карабин с веревкой, идущей от меня к Маше, и далее связывающей весь отряд в одно целое, я дал команду двигаться вперед. Более-менее оклемавшиеся от новых впечатлений ребята двинулись за мной следом, согласно полученным ранее инструкциям стараясь ступать след в след... Я шел вперед, легко перепрыгивая с камня на камень, то и дело помогая идущей за мной Маше перебираться через сложные для нее места и понемногу сходил с ума от узнавания: вот здесь, у этого поворота скалы мы отбивались от Черной сотни; вот здесь я, кажется, чуть не поскользнулся тогда, шесть лет назад; а тут, остановившись, перегибался через камень, пытаясь разглядеть там, внизу, идущих по нашему следу преследователей... Сердце то и дело пыталось выскочить у меня из груди, а теплый летний, безумно чистый горный воздух пьянил покруче, чем русская водка... Судя по тому, как двигался в конце отряда Мерион, и по ощущаемым всплескам его чувств, он переживал то же самое...
  Постепенно войдя в ритм, я заставил себя войти в боевой транс. Прислушавшись к окрестностям обострившимися чувствами и не обнаружив поблизости ничего крупнее пары горных козлов и притаившегося невдалеке снежного барса, я позволил себе немножечко расслабиться... А потом погрузился в воспоминания...
  ...Как только оба джипа оказались на маленькой, освещенной только светом фар поляне, не имеющей второго выезда, Вовка, сидящий за рулем, выругался сквозь зубы и, не обращая внимания на девушек на заднем сидении, повернулся ко мне и ехидно спросил, как там поживает мой план... Как раз в это время вокруг машин начал закручиваться кокон снежного бурана, и мне, вместо того, чтобы что-то отвечать, пришлось попросить Машу и Евгению зажмуриться: вспышка, неизбежная при открытии Врат, могла серьезно повредить зрение... А когда, досчитав про себя до десяти, мы открыли глаза, все вопросы отпали сами собой: каменные своды пещеры, в которой оказались заснеженные, покрытые сосульками машины, говорили сами за себя... Вот тут выматерились все - даже обычно такая спокойная и выдержанная Женя выдала что-то многоэтажное и забористое, видимо, из арсенала практикующих хирургов... А я облегченно засмеялся: до самой последней минуты мне не верилось, что Врата Эола действительно не разряжены, готовы к работе и перенесут именно нас и именно к нему... Но глядя на его ничуть не изменившееся за три года, минувших с момента нашей последней встречи, лицо, я понял, что могу, наконец, расслабиться... Увы, это мне только показалось: заглушив машины, ребята нервно потребовали от меня объяснений.
  В общем, попросив несколько минут подождать, я выбрался из салона и, сняв с себя совершенно не нужный в довольно теплой пещере пуховик, приветственно поклонился Хранителю и, дождавшись Мериона, вслед за Наставником почтительно коснулся лбом холодной, морщинистой ладони Эола.
  - Ну, что скажете теперь? - чуть прищурившись, отчего в уголках его глаз проявились легкие смешинки, поинтересовался Хранитель.
  - Вы были правы, мастер! - Дед, поклонившись еще раз, сокрушенно вздохнул и пробормотал: - Действительно, еще одна часть Пророчества начинает проясняться!
  - Какая? - поинтересовался Эол, но, оглянувшись на наших спутников, внезапно изменил решение: - Так! Давайте-ка вы отведете своих друзей в гостевые комнаты, разместите их там, дадите требуемые объяснения, а потом я жду вас у себя...
  ...Разговор с ребятами выдался тяжелым: сидя, кто на чем, в одной из, довольно-таки небольших, кельях лабиринта, они мрачно слушали мои объяснения и молчали. Молчали даже Маша и Евгения, имеющие представление о том, что мы, собственно, не совсем земляне... Положение спас Наставник - он просто поставил всех в известность о своем разговоре с Кирилловым, состоявшимся буквально за час до появления у гостиницы грузовиков со Спецназом. Как оказалось, война началась одновременно и против Конторы, и против Кириллова и его людей. Первые же действия противника принесли результат: погибли Приходько с семьей, два водителя Кириллова. Его бухгалтер пропала без вести, - судя по всему, захвачена вместе с частью документации и инкассируемой, довольно большой суммой денег. Погибли Гришанин, какие-то Сафронов, Киселев, Будников, еще десятка полтора бойцов Конторы... Короче, почти все, задействованные в проекте. Оставшиеся - в федеральном розыске... Кириллов и Кормухин - в бегах... Генерал Крутицкий - отправлен в отставку, и, по непроверенным данным, умер в "Кремлевке" от инфаркта... В общем, куда ни кинь, всюду клин...
  После этого зашевелился Гарибальди: зачем-то растрепав довольно короткий "ежик" на голове, он злобно усмехнулся и спросил, известно ли, кто за этим стоит, так как у него к этим людям появился нехилый счет...
  Дед отрицательно покачал головой.
  - Тогда я согласен с тем, что здесь, где бы мы ни оказались, мы можем отсидеться! - констатировал Гарик и вопросительно посмотрел на своих сослуживцев.
  Вовка Глаз и Сема, подумав, утвердительно кивнули, а Маша неожиданно встала, подошла ко мне, уперлась пальчиком мне в грудь и, приподнявшись на цыпочках и заглянув мне в глаза, обреченно спросила:
  - Я надеюсь, мы не все время будем в этой пещере?
  Дед успокоив всех, сказав, что буквально через пару дней, когда с ними проведут пару несложных процедур для адаптации к окружающему миру, мы все покинем этот лабиринт и выберемся под небо планеты под названием Элион, на которой, мы, собственно, и находимся...
  ...Хранитель ждал нас в своей келье, удобно устроившись в массажном кресле - подарке Мериона, и пил горячий чай. Дождавшись, пока мы нальем себе по кружечке, он откусил кусочек печенья и, с улыбкой глядя на нас, поинтересовался:
  - Ну, что там у вас?
  - "Две тени в белой пелене
  мрак разорвут лучами света,
  Семь твердых духом дверь в стене
  пройдут, врага оставив где-то,
  и молний жар зажав в руках
  рассыплют искры по ущелью, -
  - Тут шевельнется в мире страх,
  и стар, и млад его разделит..." - продекламировал Мерион, глядя на старца. - Этот кусок, как понимаю, описывает наше бегство с земли и что-то, что ожидает нас в самые первые дни на Элионе!
  - Похоже на то! - хмыкнул Хранитель. - А вот еще кусок:
  - "Два темных демона с небес
  в теснину Ужаса нагрянут,
  там, где стоит могучий лес,
  с огнем и молниями встанут,
  На Торжестве один лишь миг
  меж Вспышкой и Прибоем Силы...
  Не так уж мало - Так Велик
  тот, кто сведет Царя в могилу"...
  
  - Мда... Первая часть, похоже, про Сеню и Гарика, а вот вторая пока не понятна... - я пару раз про себя пробормотал стих, стараясь, чтобы он не забылся, и снова прислушался к беседе...
  А Эол, тем временем, цитировал еще одну часть, на этот раз, судя по всему, про Беату! У меня сразу заколотилось сердце и потеплело на душе:
  - "Пробитой кожи кружева
  путь проторят туда, где Ложе,
  Увы, Кровиночка, жива,
  без Ока выбраться не сможет.
  Нежданным даром взрежет грудь
  того, кто хочет взять по праву
  им сохраненное... Но путь
  до Трона станет не по нраву"...
  
  - Понятно, что Око - это Глаз, то есть Володька Щепкин! - перебил я Эола и, наткнувшись на его удивленный взгляд, сконфуженно извинился. - А что значит остальное?
  - Наверное, ты прав, мой мальчик! По моим подсчетам, если твоя сестра выжила в Палестре, то где-то через пару месяцев она должна будет биться на Арене за право получить Белую ступень посвящения... Если она победит - то в ту же ночь взойдет на ложе Императора, став его Дщерью... Как тебе такая перспектива?
  Я прикусил губу, но промолчал: представлять Беату одной из сотен наложниц Императоришки мне что-то совершенно не улыбалось.
  - Что за Нежданный дар - я не знаю! - Эол грустно улыбнулся и добавил: - А насчет сгоревшей кожи - мне кажется, тут что-то сказано о том, какое испытание ей предстоит в последнем бою на Арене...
  - В общем, понятно! - нахмурился я. - Если вы поможете адаптироваться к Элиону моим ребятам, то через пару дней мы, пожалуй, тронемся в путь: необходимо, наконец, вытащить Беату из этой чертовой Палестры... А уже потом подумать и о Пришествии Тьмы - до него тоже немного осталось, не так ли, мастер?
  - Да, сынок! Только вот ума не приложу, как ты собираешься удержать такую рать: Обители нет, вас, воинов - всего пятеро...
  - В общем, я и сам не понимаю... - буркнул я. - Но остановить их надо все равно...
  
  Глава 49.
  ...Горы внушали уважение. Нет, не так: горы внушали УВАЖЕНИЕ! Бездонная пропасть слева, отвесная, иногда даже заслоняющая большую часть неба стена справа, еле доносящийся из глубокого ущелья шум горной речки, заснеженные вершины невдалеке - все это одновременно и пугало, и вызывало дикий восторг. Я безостановочно вертела головой, стараясь увидеть и запомнить буквально все, и, если бы не постоянный контроль со стороны Олежки и идущего за мной мулата Гарика, я бы или сверзилась бы в пропасть, или что-нибудь себе сломала бы... А так мне удавалось довольно споро передвигаться по узкой, и, слава Богу, сухой тропинке, и я старалась свыкнуться с мыслью, что это - не Земля.
  Если спросить меня, то особых отличий было мало. Вернее, если не обращать внимание на то, что в лес под Истрой мы въехали в январе, а здесь, судя по ощущениям, стояло лето, то я бы подумала, что Олег нас всех разыграл... Но посидев два с лишним часа в странном, созданном явно не для людей кресле, а потом почти двое суток с перерывами на питание и сон отвечая на странные, порой даже тупые вопросы безумной машины, я вдруг поняла, что в моей памяти появился пласт совершенно неземных знаний. От нескольких языков этой самой планеты Элион до обычаев, оборотов речи, даже элементарных навыков кучи здешних народов и народцев; краткий курс истории Элиона, примитивная география, тексты и мелодии местных песен и даже фасоны платьев и брюк различных слоев общества! Казалось, что вся эта белиберда медленно проявляется в памяти, постепенно становясь неотъемлемой частью меня! Остальные ребята испытывали то же самое. Вернее, почти то же: кроме того, что получили мы с Женей, им от инопланетных щедрот отвалили еще тактику и стратегию боевых искусств разных уголков планеты, знания по местной металлургии и обработке стали, кое-что по прикладному использованию холодного оружия и т.д. - то, что тут нужно мужчине, чтобы иметь шанс выжить... Вот, например, Сева, где-то стырив кусок деревяшки, пытался на ходу изобразить что-то вроде тех движений, которым меня учил Марк Иванович, который, кстати, совсем не Марк, а Мерион! Может быть, именно поэтому отряд шел по тропинке крайне тихо: каждый из нас был погружен в себя. По самое не могу...
  Спуск с перевала занял почти пол дня, и, судя по тому, что к вечеру здорово потеплело, пещерный лабиринт Хранителя, как его называли Олег, (или Ольгерд?) и Мерион, находился на значительной высоте, довольно близко к уровню вечных снегов...
  В ущелье, по которому мы шли, постепенно стала появляться трава, потом я заметила первое кривое деревце, издалека немного похожее на нашу березу...
  А перед тем, как на горы внезапно рухнула темная летняя ночь, Олег, двигавшийся впереди, вдруг замер и, повернувшись к нам лицом, приложил палец к губам. Я замерла на месте. Дальнейшего мелькания его пальцев я не поняла, но, судя по тому, как задвигались Сема, Володя по кличке Глаз, и Алонсо по кличке Гарик, там, впереди, за поворотом ущелья, нас ждало что-то неприятное... Или опасное... Через минуту, оставив меня с Евгенией на деда, четверка ребят, увешанных оружием, легким, скользящим по камням шагом направилась к скалам, чем-то похожим на нижнюю часть Эйфелевой башни и исчезли... Еще через десять минут я начала нервно кусать губы, но двигаться не пыталась: впереди было тихо, и я боялась чем-нибудь навредить ребятам... Минут через двадцать я поняла, что они никогда больше не вернутся, и, поняв, что вот-вот зарыдаю, повернулась было к Деда, как почувствовала его прикосновение к плечу: наклонив голову поближе ко мне, он спокойным голосом сказал, что у ребят все в порядке, и они минуты через две уже будут здесь...
  Как ни странно, но он оказался прав - Олег возник на повороте тропы именно через две минуты, и, улыбнувшись, помахал нам рукой. Судя по его лицу, путь был свободен...
  Если бы я знала, что ждет меня впереди, я бы, наверное, закрыла глаза или осталась на месте. В полукилометре, около поворота ущелья, где рядом с беснующейся речкой еле-еле протискивалась сужающаяся сантиметров до двадцати тропа, и чуть дальше - возле двух строений, похожих на помесь вигвама и палатки, - я наткнулась на целые озера крови! Именно наткнулась: пытаясь не соскользнуть в воду, я очень внимательно смотрела себе под ноги, и шага за два увидела, как в кристально чистую горную реку стекает бурая, почти черная в наступающей темноте кровь...
  Меня затрясло от страха, а потом от бешенства! Отцепив от пояса карабин, сквозь который скользила страховочная веревка, я подошла к Олегу и неожиданно для себя самой врезала ему кулаком по груди. Вернее, почти попала - он, по-моему, не задумываясь, как-то сдвинулся корпусом, и моя рука, чуть не сломавшись в локте, пролетела мимо! От обиды я взбесилась еще больше и устроила форменную истерику... Что я там орала, не помню: что-то про то, что лишать жизни людей, ни в чем перед нами не виноватых, могут только такие бездушные убийцы, как он и его друзья...
  Колбасило меня долго... По-моему, я даже плакала... Потом, заявив, что никуда больше не пойду, и плевать мне на все, ввалилась в ближайшую постройку и, рухнув на местное подобие топчана, затряслась в рыданиях... Страдала я до тех пор, пока, незаметно для себя самой, не провалилась в сон...
  А утром, стараясь не смотреть в глаза этому бессердечному болвану, я молча умылась в безумно холодной реке, накинула на плечи маленький рюкзачок, выделенный мне Хранителем и, дождавшись, пока весь отряд двинется в путь, встала в конце колонны...
  
  Никакое доброе дело никогда не остается безнаказанным: два дня, двигаясь по каким-то заброшенным тропам, я чувствовала себя нереально героической особой, отвергнувшей любовь недостойного мужчины, а на утро третьего дня наступила развязка: мы, наконец, добрались до небольшой горной деревеньки. Вернее, сначала я увидела шпиль, по форме смахивающий на самый обыкновенный топор, а вскоре после этого, вслед за идущим впереди Мерионом, добралась до вершины небольшого холма и онемела: в небольшой долине, окруженной поросшими лесом склонами гор, догорала маленькая, домов в двадцать, деревушка. Единственное строение, не задетое огнем, оказалось то самое здание со шпилем: глядя на него, у меня возникла аналогия с нашими церквями...
  Быстренько окинув взглядом дымящиеся развалины всех остальных домов, я рванула догонять продолжающих двигаться ребят и настигла их у самой околицы... Вернее, я наткнулась на Евгению, стоящую с бледным лицом возле раздолбанной и порядком закопченной изгороди и пытающуюся удержать тошноту... Приподнявшись на цыпочки, я заглянула за нее и тут же почувствовала, что меня выворачивает наизнанку: метрах в десяти от меня, около небольшого колодца, насаженная на плохо оструганный кол, висела обнаженная, окровавленная с головы до ног молодая женщина!!! Зажмурившись, чтобы не видеть ужасного зрелища, я пыталась отогнать картину, стоящую перед глазами, но, как на зло, память услужливо подчеркивала запечатленные подробности: торчащие из ствола не до конца отрубленные ветки; запекшиеся потеки крови на ее ногах с плохо обрезанными ногтями; порванный чем-то рот, кривящийся в посмертной судороге; страшное острие кола, торчащее из-за ключицы... Судороги в желудке заставили меня упасть на колени; по моим щекам ручьями текли слезы, а картина на сетчатке, четкая, словно фотография, забываться не собиралась!
  - Евгения! Тут нужна ваша помощь! - донесся до меня голос, по-моему, Гарика, и я, на миг отвлекшись от воспоминаний, посмотрела на серую, похожую на зомби, Женю, выпрямляющуюся на трясущихся ногах и делающую первые нетвердые шаги в сторону, откуда до меня донесся крик. Испугавшись, что останусь одна в этом безумном царстве смерти, я вскочила и, как сумасшедшая, рванула вслед за ней... Вернее, мне показалось, что побежала: я плелась ничуть не быстрее ее...
  Почти зажмуренные, полуприкрытые, чтобы не замечать окружающих меня ужасов, глаза все-таки выхватывали отдельные фрагменты окружающего: лежащий на совершенно целом крыльце мужчина с разрубленным пополам черепом; ребенок лет восьми, пришпиленный к забору вилами; корова с отрезанным выменем и с копьем в горле; валяющаяся в золе куриная голова; девушка с задранным на голову платьем и окровавленными, широко раскинутыми ногами, лежащая поперек выброшенной на улицу кровати... Мне казалось, что я бреду в каком-то кошмаре, и не могу проснуться!!!
  ...Олег, Гарик и Марк Иванович сидели на корточках вокруг молоденького парнишки с перевязанной какой-то дерюгой культей правой руки и окровавленным ртом с потрескавшимися губами... Глядя на нас полубезумным взглядом, умирающий ребенок, хрипя, пытался что-то рассказать... Против своей воли слушая его бессвязный рассказ, я постепенно начала что-то понимать...
  Если перевести его рассказ на нормальный русский язык, в деревне произошло следующее: после того, как Орден Алого Топора обосновался на их землях, первое, что потребовали захватчики - это построить в каждом селении храм Алого Топора. Вторым указом было объявлено о необходимости подготовить жилье для того, чтобы расквартировать в каждом населенном пункте отряд ордена и представителей налоговой службы империи. Третьим - каждую весну отправлять юношей, достигших пятнадцати лет, на службу в доблестную армию империи, а девушек, достигших тринадцати - на смотр в крупные города, вроде Аниора. Избранные красавица получали "почетное" право отправиться ко двору Императора... В общем, указам не особенно и сопротивлялись: справиться даже с небольшим отрядом хорошо вооруженных монахов крестьяне были не в состоянии...
  В их село обещанный отряд явился два дня назад... Проигнорировав построенные специально для них здания, монахи вселились в дома, пришедшиеся им по духу: туда, где проживали молоденькие девушки или симпатичные женщины. Мужчин, пытавшихся вступиться за честь своих жен и дочерей либо выбрасывали на улицу, либо калечили... А вчера вечером монахи перепили вина и решили отпраздновать свое назначение... Пили... А в самый разгар "веселья" кто-то из Орденцев вдруг заявил, что храм построен не так, как должен быть, им за это они примерно накажут тех, кто в этом виноват... А то, что мы видим перед собой - результат этого самого наказания...
  ...Монахи, проспавшись где-то к полудню, не особенно расстроились: как нам сообщил парнишка, возле которого хлопотала Евгения, пытающаяся хоть как-то облегчить ему боль, поняв, что в деревне в живых почти никого не осталось, они забрали с собой особо приглянувшихся им девушек - человек двадцать, - и ушли в направлении села Черного в двух дневных переходах отсюда...
  К концу рассказа потерявший много крови парень все чаще терял нить повествования, и, судя по знакам, которые в отчаянии показывала нам за его спиной Евгения, жить ему оставалось совсем недолго... Олег, на чьем лице перекатывались желваки, присел возле в очередной раз "поплывшего" юноши и, горько вздохнув, каким-то резким движением словно бы поправил его голову... Потом встал, тяжело опершись на плечо сидящего рядом Гарика и, хмуро посмотрев на меня, молча ушел куда-то в развалины...
  В наступившей тишине я, как дура, попыталась уговорить Женю сделать хоть что-нибудь для того, чтобы мальчику стало легче, но, наткнувшись на ее обалдевший взгляд, вдруг поняла смысл последнего движения Олега. Помочь чем-нибудь ему уже было невозможно...
  
  ...Через сутки безумного марша по какому-то, известному только Мериону, ущелью, мы выбрались на тропу, по которой вчера ушли монахи, как сказал Олег, приблизительно километрах в трех впереди них: Марк Иванович, периодически впадая во что-то вроде транса, сообщил, что чувствует их приближение. Меня с Евгенией спрятали в маленькой пещерке возле покрытой красными потеками скалы, из которой бил обжигающе горячий ключ, вместе с основной массой снаряжения - ребята ушли налегке, но увешанные всякими железяками, в которых я, честно говоря, разбираюсь не очень...
   Сначала в узкой горной долине было тихо. Довольно долго: мы с Женей, утомленные долгим переходом, даже успели уснуть. Но как только внизу что-то грохнуло, мы мгновенно выскочили из пещеры наружу и, стараясь не особенно отходить от укрытия, уставились в темноту, стараясь разглядеть, что же там происходит... Минуты через две раздался еще один взрыв, субъективно несколько ближе, потом раздалось несколько очень коротких очередей и слитный, многолосый вопль...
  
  
  Глава 50.
   ...Легкую поступь чем-то встревоженной Лионы он услышал задолго до того, как она сама появилась на поляне. Прислонив в сторону шест, и утерев со лба пот, Самир Каменный Цветок, жестом приказав работающим в парах бойцам не отвлекаться, и пошел навстречу девушке, которая должна была вот-вот появиться из-за деревьев.
   Судя по выражению лица, она была напугана. Еле переведя сбитое дыхание, не добежав до воина пары десятков шагов, Лиона остановилась и с отчаянием в голосе произнесла:
  - К перевалу движется отряд. Человек тридцать. Идут так, будто точно знают, что он проходим...
  Воин пожал могучими плечами, потрепал подошедшую девушку по голове, потом повернулся к отрабатывающим боевые связки воинам и довольно спокойным голосом произнес:
  - Десять минут на отдых. Потом разбираем оружие и бегом к перевалу. Вот и настал час вашего боевого крещения, оболтусы!
  Тут же загомонившие пары мгновенно распались, молодые ребята и более опытные воины быстренько расхватали свое оружие, разложенное в траве невдалеке, и, всем своим видом показывая, что отдых им не нужен совершенно, разбились на боевые тройки перед своим Учителем. Убедившись, что желающих отдохнуть не нашлось, Самир подхватил свои палаши, и, грустно усмехнувшись каким-то своим мыслям, степенно зашагал в сторону Трубы...
  Узенький каменный колодец, который, если не знать о нем заранее, не было видно даже с трех шагов, сверху казался непроходимым. Однако стоило повиснуть на краю стены на вытянутых руках, как под ногу удобно ложилась самой природой созданная каменная ступенька, а потом спуск превращался в сплошное удовольствие: упоры и захваты чередовались так, будто этот скальный проход был создан специально для человека...
  Стоя под прикрытием скального козырька, Каменный цветок внимательно вглядывался в петляющую далеко внизу тропу слезящимися то ли от ветра, то ли от возраста, глазами, пытаясь понять, чего ему ждать от приближающегося отряда. За последние шесть лет ни один человек, за исключением тех, кого приводили с собой жители их поселка, не сворачивал с тропы к Трубе, - все путники, пытающиеся пробраться от Аниора на Север, в княжество Эрриона, от Лысой горы сворачивали в сторону перевала Железной плиты. А этот небольшой отряд двигался так, будто точно знал, что в этой, со стороны кажущейся совершенно гладкой, стене есть проход! И этот факт заставлял насторожиться.
  Нет, особого страха перед атакой он не испытывал: справиться с поднимающимися по одному воинами около выхода из Трубы мог почти каждый из тех ребят, которые были под его началом. Но вот дать уйти тем, кто мог понять, что за горным отрогом скрываются те, кто не разделяет "всеобщей радости" от того, что Аниором правит Император, палашом бы его по шее, было нельзя ни в коем случае... А это было намного сложнее, чем удержать проход: хороший бегун, посланный с сообщением в самом начале штурма, мог добежать до леса, хорошо видного вдалеке, быстрее, чем Самир спустился бы по Трубе, а, значит, имел возможность затеряться в чаще и привести к перевалу хорошо вооруженный отряд... Дальнейшая судьба поселка была бы предрешена - при желании найти еще два, менее недоступных подъема на плато, расположенных поблизости, было несложно... А биться на три фронта поселенцы были не в состоянии, по причине того, что воинов в поселке было всего два неполных десятка... Включая его и двух девчушек, представляющих, с какой стороны браться за меч... Короче говоря, причин задуматься было предостаточно...
  Через четверть стражи, когда маленький отряд, наконец, выбрался на прямой участок тропы, хорошо видимый с высоты перевала, Самир вдруг почувствовал, что его сердце начинает колотиться в грудную клетку так, будто пытается ее разорвать: там, внизу, во главе колонны, шел, - он не верил своим глазам, - давно пропавший без вести Учитель! Сам Мерион Длинные Руки! А за ним, - кто бы мог подумать? - возмужавший и подросший Ольгерд Коррин собственной персоной!
  На глазах изумленных бойцов, сжимающих в потеющих от волнения ладонях рукояти мечей, палашей и боевые шесты, Самир издал дикий приветственный крик и исчез в жерле Трубы! Испуганные странным поступком Учителя, молодые воины столпились у провала, глядя, с какой безумной скоростью слетает по полкам седой, давно разменявший пятый десяток воин, и до них постепенно стало доходить, что ожидаемый бой, скорее всего, не состоится.
  А Самир, не замечая ни груза прожитых лет, ни камней, предательски старающихся вывернуться из-под ноги, уже несся навстречу старому другу, приветственно размахивая руками и что-то нечленораздельно крича. Мерион, счастливо улыбаясь, рванул ему навстречу, и два кряжистых, увешанных железом воина столкнулись, словно два булыжника, летящих со склонов навстречу друг другу, и замерли. Обменявшись приветственными хлопками по спине, от которых большинство мужчин преждевременно отправились бы к Создателю, воины слегка подались назад, пытаясь рассмотреть следы Времени друг у друга на лицах ...
  Спутники Мериона замерли на месте, все еще ошеломленные неожиданным появлением здоровенного мужика из совершенно гладкой стены, и запоздало нащупывали оружие, висящее у них на плечах. И только Олег, смущенно улыбаясь, вприпрыжку понесся навстречу Каменному цветку, улыбаясь в тридцать два зуба и забыв, что он - давно уже не тот пацан, которым он был много лет назад в Обители Последнего Пути...
  
  - ...а потом с противоположной стороны вырвался отряд человек в сорок! - убедившись, что изможденные девушки в сопровождении жительниц поселка отправлены отдыхать, продолжил рассказ об истории их спасения Мерион. - Если бы не гранаты, которые кинул Гарик, - он кивнул в сторону сидящего на бревне перед костром Гарибальди, - мы бы не отбились.
  Наткнувшись на непонимающий взгляд старого друга, он тут же поправился:
  - Ну, есть такое оружие, которое разбрасывает маленькие куски металла и поражает сразу человек по десять воинов! Ну, увидишь как-нибудь! У нас его не так много... В итоге, испуганные, как кролики, остатки Орденцев унеслись обратно так, будто за ним неслось Измирское чудовище! Мы спокойно дорубили уродов, за которыми, собственно, и гнались, привели в чувство перепуганных грохотом и молниями девушек и продолжили путь сюда...
  - Понятно! - с выражением на лице, которое свидетельствовало о том, что ему не понятно практически ничего, Самир все так же изумленно, как и в первый момент встречи, бросил взгляд на сидящих рядом Сему и Алонсо и, почесав старый шрам на груди, поинтересовался:
  - Так где же вас носило все эти годы, Учитель?
  - В другом мире, старина! - с улыбкой посмотрел на него Мерион. - Искали способ остановить Тварей...
  - Нашли? - с надеждой спросил приподнявшийся на месте Каменный цветок.
  - Не знаю... - Мерион расстроено опустил могучие плечи и потянулся к валяющемуся рядом бревнышку, чтобы подбросить его в огонь. - Не знаю... Знаю только, что Пророчество сбывается... И это меня и пугает, и радует одновременно...
  - Я тут пытался создать что-то вроде нашей Обители, - смущенно отводя в сторону глаза, буркнул себе под нос Самир, - но какой из меня Учитель? Вон, вся эта толпа - все, кого я успел воспитать...
  - Какой у них уровень? - изумленно поинтересовался Дед.
  - Да какой там уровень! - аж сгорбился расстроенный воин. - В старые времена им еще пару Приходов надо было бы тренироваться... Куда им против тварей! А тут еще этот Орден, чтоб ему провалиться во Тьму! Всю молодежь с окрестных сел в армию гонит! Перед Ущельем Последней Тропы крепостишку построили, - там теперь гарнизон в четыре десятка воинов стоит. Мимо не пройти! С едой у нас плохо: ничего крупнее овцы сюда не поднять, - живем в основном охотой да выращенными овощами... Да ты представляешь, сколько тут можно вырастить! - сокрушенно показал он рукой вокруг себя и тяжело вздохнул. - Чувствую, этот Приход будет для нас последним...
  - Да ладно тебе, Каменный Цветок! - вынырнувший откуда-то из темноты Ольгерд радостно улыбнулся и рухнул на бревно рядом с Дедом. - А мне кажется, что все будет путем!
  - Чем-чем? - не понял Самир.
  - Ну, нормально, значит! - захохотал парень. - Нам бы только Беату спасти, и потом вплотную займемся Тварями...
  - А что, она жива? - обрадовался воин.
  - Я надеюсь, что да! - легкая тень сомнения пробежала по лицу Коррина, но практически сразу исчезла. - И Пророчество об этом говорит. Кстати, а где Боно?
  - Будет завтра к вечеру! - усмехнулся Самир. - Охотится. Все ему дома не сидится... Старый стал, ноги почти не держат, ан нет, не хочет сидеть на шее...
  
  
  Глава 51.
  ...Утро началось с пинка в бок: чем-то безумно довольный Гарик стоял возле моего ложа и, откусывая от шмата вяленого мяса, зажатого в руке, здоровенные куски, что-то пытался мне сказать с набитым ртом. Поняв, что у него ничего не получается, он перешел на язык жестов и, еще раз пнув меня, - видимо, для улучшения моего восприятия, - показал, чтобы я "следовал за ним", "быстро" и "осторожно". А когда я потянулся за оружием, отрицательно покачал головой, дав понять, что "опасности нет". В итоге, запрыгнув в штаны и зашнуровав ботинки, я, на ходу натягивая на себя тельняшку, выбрался на крыльцо небольшого деревянного дома, в который нас вчера поселили, и трусцой понесся по основательно натоптанной тропе в сторону небольшого лесочка.
  Две минуты бега, и мы оказались на опушке довольно большой, метров пятидесяти в диаметре, поляны, на которой творилось черт-те знает что: в центре вихрем носился Олег, двумя мечами отбиваясь от атакующей его тройки местных парней. Судя по состоянию атакующих, им приходилось не сладко: мокрые от пота, с трясущимися от усталости руками, кривясь от ударов плашмя по рукам, головам и ногам, они упрямо лезли вперед. Практически безрезультатно. А свежий, будто только что из душа, Коренев, измывался над ними, как хотел...
  Чуть в стороне его дед, Марк Иванович, приблизительно так же гонял посохом вторую тройку бойцов. Вернее, двойку - один, видимо недавно задетый окованным набалдашником посоха, прикрытый с двух сторон товарищами, безуспешно пытался восстановить дыхание...
  Остальная ребятня обалдевшими глазами смотрела на действо, разворачивающееся на поляне, и, судя по выражениям лиц, безумно завидовала Олегу и Марку. Откровенно говоря, завидовать было чему: двигаться ТАК, по-моему, способен только разве что Джеки Чан в фильмах, снятых покадрово - любой другой человек просто порвет себе связки!
  Кстати, Сема, видимо, приперевшийся на поляну гораздо раньше нас, не обращая внимание на спарринг, расположившись около двух девиц эдак лет семнадцати, вместе с ними добросовестно пытался отработать какое-то простое движение позаимствованным у кого-то мечом... Получалось у него не ахти, что, судя по улыбкам, проскальзывающим по губам его соседок, было ужасно смешно...
  Оглядевшись по сторонам, я заметил небольшую деревянную мишень для метания ножей - истерзанная клинками доска диаметром сантиметров двадцать висела на высоте человеческого роста на необъятном стволе дерева, а рядом с ней, на небольшой деревянной же полочке аккуратно лежало кучка одинаковых метательных ножей. Позориться, как Семе, мне хотелось не очень, а праздно стоять во время тренировки я не привык - короче, я направился к оружию и, отойдя шагов на десять от мишени, взвесил в руке готовый к броску нож и, примерившись, отправил его в центр доски. Великолепно сбалансированный клинок ушел в древесину на половину лезвия! Через секунду рядом с ним возник второй, третий... - я метал ножи, почти не прицеливаясь, с правой руки, то низовым, то верхним броском... Как мне казалось, идеально: разлет клинков был сантиметра два-три, не больше... А потом рядом со мной материализовался Самир, - что-то вроде местного мэра и командира полка по совместительству, - и, одобрительно похлопав меня по плечу, выхватил откуда-то свои клинки и, не готовясь, с полуоборота с обеих рук выпустил их в сторону доски.
  Ножи вонзились в самый центр мишени, причем так, что лезвия оказались параллельны друг другу на расстоянии меньше трех миллиметров!!! У меня отвалилась челюсть! А он, тем временем, отцепил от соседнего дерева еще одну доску, толкнул ее от себя, и, закрепленная на длинной веревке мишень, вращаясь вокруг своей оси, полетела куда-то в сторону. Миг, и в ней возникли брошенные им ножи!!!
  Самир, буркнув что-то вроде "тренируйся, и у тебя получится", забрал свои ножи, а я, чувствуя себя несмышленышем, под ехидный хохот наблюдающего за мной Гарика начал пытаться повторить то, что так легко получалось у этого, по нашим меркам, пенсионера...
  ...Тренировка продолжалась часа четыре: сутки тут были длиннее часа на полтора, и мои "CASIO" показывали все, что угодно, кроме времени. Я успел "подержаться" за мечи, пробовал крутить шест, бил по местной макиваре, отрабатывал приемы изучаемого здесь рукопашного боя, чем-то похожего на помесь айкидо и карате. Гарику тоже не удалось удержаться в стороне: Марк Иванович, что-то коротко объяснив, отправил его в строй ребятишек, вручив тяжеленный тренировочный меч и показав, с чего начинать... А вот Олегова Машка меня удивила! - с железяками в каждой руке она довольно осмысленно пыталась повторить что-то феерическое, в стиле того, что отрабатывал Олег - с прыжками, перекатами, низкими стояками и чередой круговых и тычковых ударов по всем уровням воображаемого противника... Потом нас попросили сбегать на речку ополоснуться, а местная ребятня рванула на скальную подготовку: глядя, как они носятся по вертикальным стенам, я понял, что наши, российские полосы препятствий, когда-то вызывавшие у меня крайнюю нелюбовь, не более, чем жалкое подобие того, что могли бы придумать здешние умельцы!
  Кстати, судя по всему, примирение между Машей и Олегом, состоялось: отношения, давшие здоровенную трещину после того памятного первого боя в этом мире, в ущелье около пещеры Хранителя, девушка шарахалась от него, как от чумного - старалась не подавать руку, перебираясь через трещины и горные ручьи; отбрыкивалась от любой попытки помочь; и даже, по-моему, ни разу с ним не заговорила. Хотя, если спросить меня, в этом мире по-другому жить, наверное, нельзя... А сейчас, опираясь на его руку и на ходу виновато заглядывая в глаза, довольно весело выглядящая в джинсах и толстовке на фоне кольчуги Олега девушка безостановочно щебетала, видимо, чего-то добиваясь.
  Завтрак оказался точной копией ужина: жареное на костре мясо, сырые овощи, овечий сыр, хлеб, зелень и фрукты... Можно было бы еще выпить молока, но привычному к пастеризованному, местное мне показалось не вкусным... А после завтрака начался военный совет.
  Присутствовали - Марк Иванович, Самир, Олег и мы - я, Гарик и Сема. Собственно, нашего мнения не спрашивал никто: совершенно не врубающиеся в местную обстановку, мы, как мне кажется, вообще присутствовали там только потому, что имели какой-никакой, а военный опыт. И еще, наверное, потому, что вопреки всем ожиданиям, навеянным многочисленными фантастическими рассказами, огнестрельное оружие здесь действовало. И еще как: гранаты исправно взрывались, пули вылетали из стволов и попадали туда, куда целился стрелок. Поэтому огневая поддержка в мире, не знающего пороха, была им явно не лишней...
  Обсуждали будущий поход в столицу самой крутой местной империи - в Корф. Судя по времени, закладываемому на переход, до нее было довольно далеко - километров этак тысяча с гаком: больше двадцати дней пути! Машу с Евгенией, естественно, оставляли здесь, под охраной местной братии и ожидаемого к вечеру старого соратника Марка Боно. Мы трое, Олег с Дедом, Самир и еще трое молодых бойцов должны были быстренько - эдак месяца за два, - смотаться туда и обратно, освободить из императорского дворца сестру Коренева, и вернуться, так как к началу осени здесь ожидалось какое-то Пришествие Тьмы. Или Приход? - В общем, что-то совершенно мерзопакостное и, судя по мрачным лицам знающих о нем бойцов, крайне опасное. Заморачиваться тем, что должно случиться через такой длительный промежуток времени я не стал, а просто, дождавшись окончания совета, рванул собирать шмотьё: выход ожидался завтра на рассвете... А на вечер был запланирован пир: все небольшое население поселка - человек шестьдесят-шестьдесят пять - носилось как чумовое: заготавливалось топливо, из погребов выкатывались бочки с соленьями, забивались овцы и свиньи, жарились курицы и утки... И только мы с Семой и Алонсо бездельничали: все наши попытки помочь встречались в штыки: завтра нас ждал Путь! Черт подери, можно было подумать, что он ждал только нас! Но сопротивляться было не особенно удобно, да и не очень хотелось, поэтому мы, прихватив с собой побольше мяса и местного слабоалкогольного напитка, смахивающего на пиво, добрались до офигительно красивого озерца у подножия небольшого, буквально метра в два с половиной, водопада и завалились загорать...
  
  Глава 52.
  ...Прощание с Машкой вышло бурным: перспектива расстаться со мной на два месяца ее просто убила! Слезы, ручьем полившиеся из глаз и тяжелые вздохи, прерывающие мои объяснения буквально каждую минуту; закушенная от обиды губа и сжатые маленькие кулачки; отчаяние в глазах и красные пятна на лице до сих пор стояли в моих глазах! Двигаясь замыкающим маленького отряда, я старался все-таки хоть немного обращать внимание на окружающий меня мир: земля, по которой мы шли, все-таки принадлежала Империи, а, значит, любая встреча с монахами могла закончиться схваткой, но отрешиться от воспоминаний у меня не получалось.
  Я пытался ей объяснить, что должен спасти свою родную сестру, ведь кроме меня ей никто не поможет; что на пути нам встретятся всякие опасности и трудности, и неподготовленная, хотя и такая спортивная девушка, как она, будет нам лишней обузой; а, вместо того, чтобы биться насмерть, мне придется отвлекаться на нее, то есть я больше рискую, - все равно она горько плакала, и от этого у меня рвалось на части сердце. Единственным аргументом, которым мне удалось ее немножечко пронять, оказалось упоминание о том, что каждая схватка будет заканчиваться картиной, чем-то похожей на ту, которую она видела в разоренной Орденцами деревне: отрубленные руки, головы, распоротые животы и т.д. - Ведь в этом мире война выглядела страшнее, чем на Земле. По крайней мере, так мне тогда казалось. Вот тут она в первый раз засомневалась в том, стоит ли ей упрашивать меня взять ее с собой... А когда я добавил, что все это время ей негде будет нормально мыться; придется спать где придется, порою на холодной земле; а мне нужен здоровый сын, на ее лице проглянула робкая улыбка:
  - Ты хочешь ребенка?
  - Я тебя люблю, Машенька! - кивнул я. - И хочу, чтобы ты стала соей женой! И матерью моего ребенка, желательно не одного...
  Машка покраснела, зажмурилась, потом запрыгнула мне на колени и неожиданно ляпнула:
  - А, может, ты никуда не пойдешь, а?
  Мне пришлось по второму кругу объяснять ей, что меня ждет сестра... в итоге, успокоилась она тогда, когда я додумался попросить ее представить себе, что в плену - она, а я вдруг по каким-то причинам не приду ее спасать... - вот тут она ткнула меня кулачком в грудь, нахмурилась, буркнула "Только попробуй", и, наконец, перестав скулить, молча стянула с себя толстовку. А потом, откинувшись назад настолько, насколько позволяли мои руки, обнимающие ее за талию, подставила мне свою грудь под поцелуи...
  Поспать этой ночью мне не удалось. Да и не очень-то и хотелось: откровенно говоря, и меня тоже совершенно не тянуло уходить без нее, куда бы то ни было...
  ...Постепенно становилось все теплее и теплее - разгоряченные маршем Гарик, Глаз и Сема поснимали с себя камуфлированные куртки и тельники и, забросив разгрузки на рюкзаки, в темных очках танками перли по летнему солнышку навстречу новым приключениям: по крайней мере, у меня создалось такое ощущение...
  Самир о чем-то негромко беседовал с идущим рядом Наставником, а тройка молодых, чем-то напоминающих мне себя самого в период жизни в обители, восторженно пялясь то на меня, то на Учителя, то на ребят, не переставали перешептываться, то и дело перебивая друг друга. В какой-то момент мне вдруг показалось, что я никуда не уходил, а всю жизнь прожил тут, в тенистых лесах и привольных долинах Элиона, и только вид двух мулатов, с автоматами наперевес топчущих невиданными тут армейскими ботинками присыпанную пылью траву тропинки уверил меня в том, что и Хранитель, и Москва, и Ницца существуют на самом деле, и что там, за Лысой горой, меня все-таки ждет моя девушка по имени Маша - дочь другой планеты, вращающейся вокруг другого солнца неизвестно где и когда!
  Тропинка легко ложилась под ноги, раздвоившееся сознание привычно скользило по окрестным оврагам, рощам, скалам, пытаясь ощутить хоть какую-то угрозу, и одновременно наслаждалось теплом и чистейшим воздухом Родины...
  
  ...Первые проблемы у нас возникли утром третьего дня. Двигающийся нам навстречу по довольно широкой по местным меркам дороге патруль Ордена, от которого мы пытались укрыться в лесочке, вдруг ни с того ни с сего тоже сошел с проезжей части и вломился прямо в чащу! Однако их мечтам о привале или о раннем обеде не суждено было сбыться: вместо этого они нарвались на небольшую схватку, больше похожую на избиение младенцев - все одиннадцать человек, включая совершенно не умеющего пользоваться своей алебардой командира, скончались. Скоропостижно. А наша молодежь вдруг начала ворчать: по их мнению, так, как мы, воевать нельзя! Хотя ни я, ни Дед, ни Самир особенно не торопились - работали, как на тренировке. Просто сыгранная еще шесть лет назад тройка прошла сквозь толпу бредущих, как бараны, монахов, как нож сквозь масло. Уполовинив их число. А после разворота оставив на Гарика и Сему всего двоих: ножи, брошенные ребятами, не дали молодежи хоть как-то проявить себя, и это их ужасно расстроило. Пришлось пообещать им, что они получат возможность проверить свои навыки в бою в ближайшее время... И словно сглазили: буквально через несколько часов мы умудрились столкнуться с еще одним, но уже гораздо более многочисленным отрядом! И, по закону подлости, на довольно открытом месте - ближайшие заросли вряд ли скрыли бы даже одного человека, не говоря о нашей девятке... Вот тут-то пришлось попотеть всем: пока две тройки рубились с монахами, не давая им развернуться в боевой порядок, земляне метали ножи, таким образом стараясь экономить имеющиеся у нас патроны. Правда, обойтись без них вообще нам не удалось: в какой-то момент озверевшие от сопротивления орденцы все-таки развернулись в строй, причем пятерка лучников, отбежав шагов на тридцать назад, начали набрасывать тетивы на луки. И вот тут заговорил автомат Семы: пять одиночных выстрелов дико перепугали монахов, покончили с почти готовыми к стрельбе лучниками и дали мне и Деду несколько секунд полной свободы! - Пока ошеломленные непонятными звуками монахи поопускали свои топоры, мы, не отвлекаясь на всякую ерунду, рванулись в разные стороны, стараясь подранить или убить как можно больше воинов врага... Через мгновение к нам примкнул Самир, потом - молодежь, и деморализованные потерей двух третей личного состава монахи побежали...
  Бегали они, как сказал бы Кириллов, очень херово: пол километра до опушки не осилил практически никто - ученики Самира, подбадривая себя радостными воплями, гонялись за ними по всей долине и радостно рубили их так, как подсказывала им их бурная фантазия...
  - Дети! - хмыкнул Сема, добивая магазин автомата патронами. - Надо же, резвятся!
  - Да пусть! - ухмыльнулся Гарик. - Все равно нельзя дать никому уйти...
  
  Следующие дни прошли без эксцессов - заброшенные тропы, ведущие параллельно основному тракту, были практически свободны, и если не считать того, что встречные - поперечные путники, натыкаясь взглядами на черные физиономии Семы и Гарика, все как один бормотали себе под нос "Демоны!", то все шло как надо... А когда на горизонте показалось море, а, значит, до Эразма осталось меньше дня пути, нас догнал небольшой - три десятка конных монахов, - отряд, посланный кем-то из наместников императора вдогонку за этими самыми демонами...
  Уйти не удалось никому, но задуматься пришлось: невиданные на Элионе темнокожие люди оставляли за нами слишком заметный след. Поэтому, остановившись на берегу моря невдалеке от Эразма, мы посоветовались и решили сделать небольшой привал до тех пор, пока Дед, Каменный Цветок и трое молодых воинов не захватят и не подгонят сюда какой-нибудь подходящий корабль...
  Ждать пришлось почти двое суток: как оказалось, в когда-то огромном порту одного из самых богатых торговых городов побережья не было ни одного корабля! Ветхие рыбацкие лодки, изредка выходящие в море на промысел, не смогли бы взять на борт даже половину отряда, не говоря уже о том, чтобы куда-то плыть, поэтому им пришлось ночевать в ближайшем портовом постоялом дворе, ожидая прибытия хоть какой плавучей калоши...
  Сам захват корабля, судя по восторженным рассказам Лерика, самого младшего из троицы воспитанников Самира, шустрого пацана лет пятнадцати, прошел буднично и легко: отправленная в увольнение команда упилась вусмерть в ближайшей таверне, и не заметила, как навестившие хозяина и пьющего вместе с ним боцмана наша "группа захвата" убедила их поднять паруса и выйти в открытое море... Кстати, четверо из оставшихся на вахте матросов довольно неуверенно справлялись с такелажем, и, поэтому все шесть дней плавания нам всем пришлось осваивать нелегкое ремесло моремана... За исключением Мериона, опять замученного морской болезнью...
  Глава 53.
  ...Я стояла на песке Арены, под взглядами беснующейся от восторга толпы, и чувствовала, что плачу! Первый раз за годы, проведенные в Палестре! Плачу, и не могу остановиться! Слезы, стекая по щекам, капали на мою обнаженную грудь, и, смешиваясь с кровью, которой, как мне казалось, я была заляпана с ног до головы, капали на влажный от крови и прошедшего дождя песок. Нет, мне не было больно: кроме двух небольших царапин на предплечьях, что, по меркам Амфитеатра, было просто прекрасно, меня ни разу не зацепили. Обидно было от осознания того факта, что ровно через месяц закончится моя жизнь - пусть совершенно пустая, никчемная, никому, кроме праздной публики, не интересная, но, все-таки Жизнь! Последнее оставшееся Превозношение должно было поставить точку в моем существовании: становиться наложницей Императора я как-то не собиралась, погибать на Арене - тоже... А других вариантов у меня, к сожалению, не было... А предпоследний шанс погибнуть с мечом в руке я только что упустила! В общем, причина для того, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке, у меня была...
  ...Стражи у решетки Алых ворот Арены оказалось на удивление много: кроме моих бессменных "телохранителей", возле стен коридора отиралось еще полтора десятка воинов в полном вооружении. На мой удивленный взгляд распорядитель Хлорт полушепотом объяснил, что тех воительниц, кто заслужил право на Последний бой, охраняют, как зеницу ока, так как именно на них заключаются самые безумные ставки, именно их пытаются всячески подкупить или травмировать заинтересованные в их проигрыше или победе игроки, и именно за этот месяц большинство претенденток делает кучу глупостей. Типа попыток самоубийства или побега. В общем, стоило мне сдать оружие и сделать первые шаги по коридору, как толпа здоровенных, потных мужиков одновременно тронулась с места, и я, со всех сторон окруженная их массивными мускулистыми телами, почувствовала себя в западне...
  Следующие несколько дней я медленно сползала в пучину безумия: не вставая со своего ложа, я отказывалась от еды, не ходила в зал и практически не шевелилась - мне вдруг страшно расхотелось жить. Однако день на четвертый моя депрессия закончилась самым неожиданным образом: ко мне в камеру подселили соседку. Вернее, соседа - маленького, чуть выше колена, щенка, судя по лапам и повадкам, способного вырасти в здоровенного бойцового пса... Не реагировать на его голодное рычание я не смогла, и вскоре с умилением скармливала ему все, что приносили мне в келью... Щенок начал ощутимо толстеть, и мне пришлось заставлять его двигаться. Сначала по келье, а потом и по коридору. Маленький комок мышц рос не по дням, а по часам, ощутимо прибавляя в весе и становясь все независимее и злее. Игра с ним теперь занимала добрые две трети светового дня: клацание зубов и злобное рычание неожиданно растопили лед в моей душе, и я начала снова строить планы побега... Правда, теперь в них появился новый участник - щенок по кличке Зубастик. Или, если официально и по-взрослому, Зуб. И хотя планы никак не желали превращаться в что-нибудь более-менее реальное, я начала тренироваться, чтобы быть в форме и суметь среагировать на любую представившуюся возможность...
  Зубастик постепенно становился все более любопытен: пока я в поте лица работала мечами, он грыз ненавистную куклу, на которой я обычно отрабатывала связки для боя без оружия - что-то в ней ему безумно не нравилось, и гора обгрызенных им опилок становилась все выше и выше. Такой же нелюбовью пользовалась у него метла, которой слуги обычно подметали пол после тренировок: в среднем раз в два дня им приходилось приносить новую, так как сточенное до предела древко переламывалось при малейшем усилии... Еще одним раздражающим его фактором была моя охрана - видимо, чувствуя мое к ним отношение, он всячески выказывал им свое пренебрежение - то писал караульным на ноги, то с рычанием вгрызался им в икры, не защищенные броней, то тырил у них прислоненное к стене древковое оружие - по ночам некоторые из них сдуру пытались немного подремать, и грохот падающей алебарды приводил меня в отличное расположение духа...
  А недели за полторы маленький непоседа в первый раз в своей жизни совершил героический поступок. Услышав, как чем-то раздраженный Хлорт повысил на меня голос, щенок без всякого предупреждения вцепился сидящему на кровати распорядителю куда-то во внутреннюю поверхность бедра, в опасной близости от гениталий, и, если бы не моя помощь, был бы заколот им на месте: взвывший от дикой боли мужчина сразу же схватился за кинжал... Давясь от хохота, я придержала занесенное оружие и, легонько почесав псёнка за ушами, попросила его отпустить "невкусного и немытого" Хлорта, на что он, кстати, здорово обиделся. Зубастик нехотя разжал челюсти и, гордо подняв куцый обрубок хвоста, царственно принял наградной кусочек мяса... С этих пор Хлорт предпочитал вызывать меня к себе, причем категорически запрещал брать с собой собаку.
  Соседки по кельям, с черной завистью в глазах провожая взглядами нашу прогуливающуюся по коридорам пару, то и дело пытались завести с ним близкое знакомство, но, определившийся с хозяйкой пес относился к ним приблизительно как к решетке, перегораживающей коридоры Палестры, то есть никак. Причем не только не позволял к себе прикасаться, но и игнорировал все попытки соблазнить себя куском чего-нибудь вкусного. И, естественно, скоро я так к нему привыкла, что начала шепотом делиться с ним всем, что меня беспокоило.
  Внимательно слушающий меня обалдуй в самые душещипательные моменты лизал меня в щеку, от чего я, как полная дура, начинала плакать, или тихонько сопя, тыкался мокрым и холодным носом мне под мышку, заставляя меня хихикать: щекотки я боялась с детства, чем, помнится, частенько пользовался мой непутевый Ольгерд...
  Месяц пролетел, как один день, и как-то утром я поняла, что до последнего моего Превозношения остался один-единственный день! И что завтра я либо умру на песке арены, либо пополню ряды Дщерей нашего Светоча, чтоб его заживо черви сожрали...
  Глядя, как самозабвенно грызущий древко где-то украденного копья Зуб радостно косится на меня, пытающуюся продрать глаза, я вдруг поняла, что проиграть бой, а значит, умереть и оставить его сиротой я просто не смогу. А, значит, не смогу и принять смерть по дороге к Ложу! На миг представив себе прикосновение потных ручонок Императора, которого не раз видела с Арены, я передернулась от омерзения - этот вариант продолжения жизни меня тоже не привлекал... Взвыв от бессилия, я завернулась в одеяло с головой и зарыдала... Мокрый нос паршивца мгновенно оказался внутри моего непрочного убежища и, нащупав мое лицо, вдруг смешно фыркнул прямо мне в ухо... Пришлось отвлечься от своих переживаний и почесать его за ухом... Потом потеребить толстое, мохнатое пузо, потом немного подергать его за загривок, отдергивая руку от клацающих зубов, потом сползти с кровати и продолжить нешуточное сражение на полу...
  А вечером, вернувшись после общения с Хлортом в келью, я вдруг обнаружила, что щенок исчез! Я озверела сразу: стражник, с каменным лицом игнорирующий мой вопрос, в мгновение ока оказался сбитым с ног и с топорищем во рту; рванувшиеся на помощь товарищу воины разлетались в стороны, как щепки - дотянуться до меня в узком коридоре более чем вдвоем было невозможно, а, учитывая овладевшее мной бешенство, опасно для жизни... Если бы не своевременное появление распорядителя, я бы положила бы их всех: топор, отобранный у одного из первых бросившихся на меня воинов уже успел обагриться кровью, а пара недоумков - расстаться с конечностями... Крик "остановись!" раздался весьма своевременно: раздробив коленную чашечку очередного стражника ногой, я как раз пыталась зацепить лезвием топора шею следующего...
  - Твой щенок у меня! - заорал распорядитель, видя, что останавливаться я не собираюсь. - Ты получишь его завтра, после боя! Так повелел император!
  - Врешь, скотина! - рванулась ему навстречу я, отмахнувшись от алебарды никак не желающего остановиться воина. - Какое ему дело до моего пса?
  - Этот пес - его подарок! - испуганно прячась за спины перекрывших коридор воинов, заторопился объяснить Хлорт. - Ему нравится, как ты сражаешься! А за последние четыре года ни одна воительница не стала Дщерью - гибли, как тараканы... И он решил поддержать тебя морально!
  - Император? Меня? - опешила я.
  - Да, именно так! - обрадовано подтвердил слегка расслабившийся Хлорт. - Он хочет, чтобы ты показала завтра все, на что способна! Кроме всего прочего, завтра на Превозношении будут присутствовать властители покорившихся государств, между прочим, приглашенные в столицу из-за тебя, девочка!
  - Чего-о-о??? - недоверчиво протянула я.
  - Того! Император гордится тем, что возляжет с девушкой, способной в одиночку справиться и с диким животным, и с вооруженными, великолепно подготовленными воинами, и со своей усталостью... Если она - велика ,то он - велик еще больше!!!
  - Мда... - только и нашла, что сказать я. - А если я попробую его убить?
  - Не смеши меня, девочка! - истерически захихикал Хлорт. - Кто тебе даст? Ты думаешь, что ты так вот просто и попрешься по дворцу к Покою Роз, наткнешься на спящего наместника Создателя и перережешь ему горло? Ну, ты и сказочница! - дикий хохот стражников, присоединивших свои голоса к голосу распорядителя, сотряс стены коридора...
  - Тебя как следует подготовят к церемонии: вымоют, приведут в порядок ногти, пальцы, стопы, ладони, брови, волосы - в общем, все, что надо, и как надо, потом заставят выпить стаканчик Синего Дыма, и ты, умирая от желания, взбежишь на Ложе Императора, готовая пасть под него даже перед всеми зрителями Амфитеатра, вместе взятыми! Ты думаешь, что мы дураки? - Не угадала!!! Так что, чем тратить силы зря, лучше бы немного позанималась в зале, а потом настраивалась бы на бой - он, скажу тебе по секрету, будет довольно долгим и изнурительным! Клянусь своим кривым посохом, девочка! Я думаю, ты оценишь мою изобретательность... И, кстати, не забудь меня и мою доброту - много власти ты, конечно, не получишь, но замолвить словечко за старину Хлорта тебе никто не помешает, правда? Особенно, - он сально ухмыльнулся, - на ложе любви... А по поводу щенка не беспокойся - я за ним присмотрю...
  
  Глава 54.
  Как ни странно, пробраться в Корф на этот раз оказалось намного легче, чем шесть лет назад: то ли потому, что особых противников у Ордена не было уже давно, то ли потому, что объявленное Превозношение должно было стать каким-то особенным, но мы, облачившись в трофейные сутаны с синими и оранжевыми поясами, довольно спокойно прошли через Северные ворота города. Сема и Гарик, накинув капюшоны на головы, шли в середине нашего отряда, стараясь не привлекать особого внимания - несмотря на то, что их лица и руки были щедро выбелены белилами, добиться цвета, похожего на естественный, нам не удалось. Впрочем, в той безумной круговерти, в которой мы оказались на улицах Корфа, обратить на себя чье-либо внимание было достаточно трудно. Полчаса пути до того имения, на территории которого мы с Дедом прятались прошлый раз, растянулись в целых два: пробиться через толпы запрудивших улицы людей казалось просто невозможным. Многоголосый ор и сутолока создавали впечатление, что столица Империи превратилась в один огромный многолюдный базар: каждый метр улиц являлся и торговым павильоном, и местом для разборки, и ареной для акробатов, и единственным удобным проходом во всем городе! Не обошлось и без карманников: казалось, что чьи-то руки непрерывно обшаривали наши вещи на протяжении всего пути! Естественно, у кого-то ломались пальцы, кто-то получал в глаз, Самир вообще умудрялся выхватывать у воришек их накопления, а вот у Нивлона, которого Сема еще у Лысой горы окрестил Нейлоном, кошель все-таки увели. Расстроенный потерей единственных двух медяков, которые у него были, шестнадцатилетний воин принялся калечить всех тех любителей пошарить по карманам, которых успевал достать - одному, особенно настырному, он выбил пальцем глаз, второму - оторвал ухо. В итоге Каменному Цветку пришлось его приструнить, чтобы не привлекать внимание к нашей группе у стражников, попадающихся нам навстречу буквально на каждом углу...
  Поместье оказалось "занято": пустовавший раньше дом, несмотря на раннее время, горел огнями факелов и свеч; по дорожкам парка носились занятые чем-то слуги; около конюшни четверо конюхов мыли лошадей - в общем, нам пришлось искать другое пристанище. Поселиться в каком - либо постоялом дворе тоже не удалось: в преддверии наступающего великого праздника заняты оказывались не только все комнаты, но и чердаки, и места на сеновалах и конюшнях! В общем, намотавшись по городу почти до рассвета, мы порядком приуныли...
  Удача повернулась к нам лицом уже перед самым рассветом: отошедший по нужде за какой-то угол Лерик вдруг оказался в "западне": четверка местных работников ножа и топора, сидевшая в засаде, сдуру решила, что одинокий молоденький монах в сутане является неплохой добычей, и бросилась на него. С дикими, в их понимании, криками! Спасти удалось только одного: озверевший от усталости и плохого настроения парень, особенно не раздумывая, рванул навстречу атакующим, как лиса в курятник. Нет, я не хочу сказать ничего плохого о технике владения оружием у Корфской шантрапы - что-то они, конечно же, умели. Но справиться с воином, подготовленным для битвы с Тварями, шансов у них было довольно мало. Вот если бы они все сделали молча, или сначала метнули нож, или выстрелили бы из лука...
  ...Покрытый шрамами и украшенный клеймом вора мужичок лет сорока бился в железном захвате Самира недолго - почувствовав мой нож у своего горла и поняв, что, собственно, убивать его пока никто не собирается, он разжал руки, уронив на землю не понадобившуюся ему дубинку и примирительно попытался приподнять пустые ладони вверх. Захват чуть-чуть разжался, правда, не настолько, чтобы дать ему шанс на побег... А когда Самир заговорил, воришка понял, что уход во Тьму для него пока откладывается...
  Где-то через час Корявый, оказавшийся предводителем не только это маленькой шайки, но и чем-то вроде главы небольшого района Корфа, расправив грудь, чтобы казаться солиднее и не показывать всем встречным, что находится в плену, но, не забывая, что может расстаться с жизнью в любой момент, довел нас до здоровенного подворья на одной из окраин города. В харчевню, которую держал его брат. Две комнаты для "дорогих гостей" нашлись довольно быстро: трое довольно здоровых вышибал хозяина расторопно выбросили на улицу нескольких заезжих купцов, объяснив им, что "по приказу Императора на постоялом дворе должен быть размещен отряд стражи", и, надавав пинков одному из сильно возмущающихся купцов, с поклонами пригласили нас "располагаться"...
  
  Следующие пару дней мы посвятили изучению подходов ко дворцу, Амфитеатру и даже несколько раз выходили на большую дорогу - не всю информацию можно было подчерпнуть из визуального осмотра, а некоторые монахи высоких уровней посвящения ее, к счастью, имели. И охотно с нами делились... не просто так, конечно! К моей дикой радости, Беата была жива. По крайней мере, девушка, очень похожа на нее по описаниям, дерущаяся на Арене, носила кличку Жало, и именно на это Превозношение должна была, в случае победы, стать Дщерью Императора - Эол оказался прав и в этом!
   ...План проникновения во дворец, как выразился Глаз, "начал вытанцовываться" не сразу. Семе и Вовану в нем отводились чуть ли не главные роли - без них, как ни странно, шансов на проникновение на настолько охраняемую территорию у нас не было. Дед, принимавший активное участие в обсуждении, даже удивленно буркнул:
  - Чертово Пророчество!
  И я с ним был полностью согласен: если бы не наш "вояж" на Землю, ловить тут было бы нечего...
  Самир и его воспитанники в дискуссиях особого участия не принимали: во-первых, они не могли себе представить, как можно бесшумно снять двух часовых, стоящих, скажем, на стене в восемь человеческих ростов на удалении в два полета стрелы, кроме всего прочего, находящихся в поле зрения еще как минимум, четырех стражников! Таким образом, военный совет состоял только из нашей четверки...
  ...План оказался готов вчерне за сутки до Превозношения, но гонять по действиям каждого из задействованных в нем участников пришлось целые сутки: построенный на эффекте внезапности, он требовал невиданной для Элиона точности. Вот тут и пригодились ненужные доселе наши наручные часы: сверив время, и не обращая внимания на его несоответствие времени суток, мы расписали наши действия по секундам...
  
  ...Первыми на свою позицию вышли Сема и его прикрытие от нападения сзади, особенно в момент стрельбы, Лерик. Ночное небо еще даже не порозовело, а перемахнувшие через резную каменную ограду поместья лорда Эдина, одного из высших иерархов Ордена тени проскользнули мимо тел пристреленных из бесшумных пистолетов бойцовых псов и взметнулись на стену вычурной башенки, - самого высокого строения, находящегося невдалеке от дворцовых стен. Тем временем Ургал, он же Урка, по определению того же Семы, и Нейлон, подхватив тела погибших на посту псов, перебросили их через ограду и, замотав заранее подготовленной ветошью, быстрым шагом утащили их к ближайшей помойке... Через двадцать минут на стене дворцового комплекса императора вдруг дважды негромко дзинькнуло, со стороны башенки затюкала какая-то птичка, и оставшиеся всемером, включая вернувшихся с помойки молодых воинов, мы, не особенно торопясь, залезли на высоченную стену, вдруг лишившуюся бдительных часовых.
  Как и ожидалось, пули, чиркнув по шлемам стражников, отправили их в непродолжительный нокаут. Легкая контузия от удара по голове должна была скоро пройти, а в том, что воины расскажут начальнику караула о своей потере сознания, мы здорово сомневались: жить хотелось каждому из них, а сон на посту карался однозначно. Смертью... Спустившись по внутренней стене и дождавшись еще нескольких бесшумных выстрелов Севы, мы приблизительно так же преодолели стену самого дворца и разделились: Глаз с Уркой должен был занять позицию на крыше дворца, среди ажурных зубцов, изображающих корону Наместника Создателя, откуда прекрасно должны были просматриваться и Покой Роз, и песок Арены, а все остальные направились в сторону темнеющей на фоне начинающего розоветь неба громады Амфитеатра...
  Добравшись до него, мы разделились снова: Нейлон, с нашей помощью приподняв деревянную крышку, закрывающую окно полуподвального помещения, примыкающего к дверям одной из четырех казарм дворцовой стражи, исчез внутри, чтобы дождаться там условленного времени. Аккуратненько закрепив гранату Ф-1 в удобном уголке стены рядом с дверью, мы протянули леску, привязанную к кольцу гранаты, в отверстие под крышкой и, удостоверившись, что Нейлон ее подхватил, двинулись дальше... Если бы не необходимость ждать вечера, то можно было бы оставить и обыкновенную растяжку, но шуметь задолго до начала реализации плана было по меньшей мере глупо...
  По пути к окнам Покоя Роз, выходящим на внешнюю сторону дворца мы подготовили еще несколько сюрпризов для тех стражников, которые, в случае каких-то сбоев в плане, должны были бы преследовать уходящую группу, мы подобрали позицию для Самира, потом закрепили над обоими окнами карабины со смотанными репшнурами и скользнули внутрь здания...
  Тяжелее всего было пристроить Деда: если позиция для вооруженного автоматом, гранатами и АПС-ом Гарика нашлась довольно быстро, то с поиском места, где бы мог спрятаться массивный Наставник, мы с ним занимались минут двадцать если не больше. Потом спрятался я: соседняя с Покоем Роз комната, предназначенная, судя по всему, для охраны Императора на период его уединения с очередной Дщерью, подошла мне как нельзя лучше. Прятаться внутри этого самого покоя было бессмысленно: по нашему мнению, перед началом церемонии обыскивать его должны были, как минимум, с особым пристрастием!
  В итоге, удобно расположившись прямо за чуть сдвинутой мною от стены оружейной стойкой, я завалился на бок за затянутыми по последней моде дорогой тканью сверху донизу стенами и приготовился ждать вечера...
  
  Глава 55.
   ...Тихое бешенство, в которое за ночь превратилась бушевавшая во мне вчера злость, словно придавало мне силы: на разминке перед боем я была сама не своя - калечила спарринг-партнеров, ломала древки тренировочных клинков и сдуру сбила себе костяшки на правой руке. Даже контрастный душ, принятый после зала, и умелые руки массажиста, не дающего остыть моим мышцам, ни на сколько не приглушили того странного состояния, в котором я находилась: казалось, что я - сгусток разрушительной силы, который только и ищет, кого бы отправить во Тьму... Даже моя стража, давно привыкшая к чудачествам, сегодня держалась от меня подальше - видимо, от меня веяло чем-то очень опасным. А скотина Хлорт, забежавший в массажную комнату Терм и увидев выражение моего лица, быстренько скомкал приветственную речь и сразу же исчез, отговорившись какими-то совершенно неотложными делами... В общем, на песок Арены я вышла в идеальном для боя состоянии: холодная, как лед, и в то же время пылающая, как огонь... И совершенно не удивилась, увидев, что по всей площадке, окруженной беснующимися трибунами, расставлены группки воительниц всех цветов посвящений: семеро Фиолетовых; тройка Синих и с ними двойка Зеленых; Четверка желтых в компании с Оранжевой; две Алые, Синяя и Зеленая... В общем, меня ждали... С нетерпением... Единственное, что мне понравилось не очень, так это приоткрытая решетка Врат Зверя, находившихся почти под ложей Императора: судя по всему, кроме боев с Сестрами, мне предстояло помериться силами еще и с какой-нибудь зверюгой, а это было не в пример опаснее: если то, что из себя представляли воительницы всех степеней посвящения, я прекрасно знала по совместным тренировкам, то просчитать поведения зверя было гораздо труднее...
   Платок коснулся песка Арены незаметно для меня: и речь Императора, и первое движение семерки Фиолетовых, двинувшихся на меня строем, я словно проспала, находясь в каком-то странном трансе... Зато потом включилось ощущение движения, которое посещало меня не так часто, и я, стараясь отбросить в сторону радостную мысль о том, что теперь-то все получится, сорвалась с места...
   ...Копье, брошенное почти в упор, как-то само собой рванулось обратно и, зацепив вскинутую руку с топором, ушло в глазницу соседней с метательницей девушке... Прошелестели мои мечи, покидая ножны за плечами, и медленно тянущиеся ко мне кисти рук, вооруженные топорами, вдруг отделились от предплечий и, смещаясь куда-то в сторону от меня, начали такое же медленное падение к песку... Правое лезвие чиркает поперек колена ближайшей ко мне Фиолетовой, пытающейся, но не успевающей повернуться ко мне, и, продолжая движение снизу вверх, коротко колет в незащищенное нагрудником горло движущейся сзади ее подруге... Прогиб назад, являющийся уходом от лезвия раскрученной алебарды; легкое касание левым мечом подмышечной впадины вооруженной двумя мечами заходящей сбоку девушки; широко открытый, видимо в крике, рот обнаружившей, что осталась без ноги, еще одной Фиолетовой...
   ...Ощущение растянутого времени не прошло даже тогда, когда, замерев чуть в стороне от бьющихся на залитом коровью песке Фиолетовых, я безумно долго, - несколько ударов сердца, - ждала начала атаки Сине-Зеленых... Эти, испуганные скоротечностью предыдущего боя, старались обойти меня со всех сторон, атаковать слитно, но при этом, по возможности, не высовываться самим, оставляя это право соседкам по строю... Наверное, это их и подводило: любое мое движение заставляло всех их испуганно отшатываться назад, оставляя соратниц открытыми для любого, даже самого бестолкового, удара! В общем, с ними я разобралась довольно быстро, стараясь особенно не тратить силы на рубящие удары или длинные, требующие большой скорости, передвижения...
   Гораздо тяжелее пришлось с Оранжевой: предоставив четверке Желтых возможность попытаться зарубить меня самостоятельно, опытная, расчетливая воительница, вооруженная небольшим щитом и коротким копьем с широким и длинным, похожим на меч, лезвием, старалась улучить момент для внезапного удара. И пару раз ей это почти удалось: если бы не моя гибкость и состояние движения, то я бы, пожалуй, пару новых отверстий в теле заработала бы точно! В общем, сместив приоритеты, я, игнорируя оставшихся втроем желтых, вплотную занялась Оранжевой...
  Первые две мои атаки безрезультатно заканчивались на ее щите: реакция у нее была просто сумасшедшей. А вот на третью она не среагировала: блокируя правим мечом ее копье, я, вместо того, чтобы продолжить вращение корпуса и атаковать левым, просто скользнула лезвием правого клинка по древку и смахнула добрую половину сжимающей его кисти... Еще не понимая причины, по которой копье перестало слушаться ее руки, Оранжевая все-таки пыталась атаковать меня верхним краем своего щита, но я и тут оказалась непредсказуемой: вместо моего лица щит наткнулся на лезвие клинка бьющей меня в спину Желтой, а два моих, в безумном по сложности выпаде почти одновременно вонзились обеим под нагрудники. Желтой - перерезав вену на правом бедре, а Оранжевой - чуть выше лобковой кости... Упав на спину и сводя вместе раскинутые в выпаде ноги, я увернулась от меча еще одной подоспевшей желтой и, почти разрывая от скорости движения связки, метнула левый меч в основание черепа движущейся вслед тяжелому двуручнику девушке... Последняя оставшаяся невредимой Желтая, крича от страха, пыталась, зажмурившись, отмахиваться от меня обеими концами боевого трехзвенного цепа, но без особого результата: вырванное из кистей оружие грохнулось в песок довольно далеко от хозяйки, а два быстрых укола в колено и горло завершили очередную схватку...
   Как ни странно, Распорядитель Хлорт, видимо, по указанию Императора, дал мне небольшую передышку: пока с Арены уносили тела тяжело раненных и убитых воительниц, я успела подобрать свой меч, оглядеться по сторонам и немного перевести дыхание... А потом безумная стальная карусель закрутилась вновь, не давая мне и мига для раздумий...
   ...Синюю и Зеленую я убила походя, двумя росчерками мечей, а вот двойка Алых долго гоняла по Арене, в буквальном смысле не давая вздохнуть: опаснейшие, под разными углами и в разный уровень практически одновременные атаки заставляли меня двигаться в рваном, непредсказуемом ритме, и не давали не то что атаковать - а даже толком защищаться! Любые попытки разорвать дистанцию или, наоборот, уменьшить пресекались практически мгновенно, так, что довольно быстро я стала уставать. Руки налились свинцом, мечи стали неподъемными, и я неожиданно поняла, что до Покоя Роз могу и не дожить! Но эта мысль, вместо того, чтобы испугать, вдруг подстегнула мои силы: там, где-то в глубине Палестры, меня ждал Зуб, единственное близкое мне на этом свете существо, и, в случае моей гибели его, как мне кажется, должна была ждать такая же тусклая и гнусная судьба, как и та, что была суждена мне... В общем, отрешившись от общего рисунка боя, я стала искать слабые места сыгранной пары Алых, и, как ни странно, нашла! - Правая Сестра иногда чуть припадала на одну ногу, видимо, когда-то подраненную и плохо зажившую, в результате чего на очень короткий промежуток времени ее подруга оставалась без надлежащей защиты. Вернее, если бы у меня получилось заставить их сделать одну-единственную, устраивающую меня последовательность атак, то у меня появлялся маленький шанс достать левую под мышку. С довольно большой вероятностью успеть вывернуться невредимой... И, продолжая метаться по предательски проминающемуся под ногами песку, я расчетливо пыталась представить себе, как должна двигаться сама для того, чтобы спровоцировать их на именно такие атаки... А несколько мелких порезов предплечий, начавшие кровоточить, навели меня еще на одну мысль...
   ...Серия чуть замедлившихся смещений из стороны в сторону, сопровождаемых тоже лишь чуточку неуклюжими блоками, заставили Алых усилить натиск: казалось, что финал затянувшегося сверх всякой меры боя уже близок! Не успевшая вовремя сместиться из-под удара моя нога обагрилась кровью: легонький порез чуть выше колена и еще один, на этот раз на плече, заставил правую Алую сделать тот самый шаг, которого я так ждала. В это же время левая, с вскинутым вверх мечом, как раз пыталась закончить бой ударом в шею слева направо, и я, вдруг метнувшись ей навстречу, воткнула правый клинок ей под мышку и, мгновенно упав навзничь, левым мечом зацепила ее же икру. Не дожидаясь, когда их мечи закончат свои движения в моем теле, я вбила пятку правой ноги атакующей меня левой Алой в колено и, откатившись под ноги на миг замершей от моей атаки правой, сбила ее с ног...
  Залитая кровью, хлещущей у нее из под мышки, я вскочила на ноги чуточку быстрее, чем левая Алая и, взмахом правого клинка почти отделив голову умирающей у моих ног девушки от плеч, встретила ее подругу жестким блоком... Оставшись одна, воительница сразу начала делать ошибки: вид подруги, бьющейся в конвульсиях в двух шагах в стороне, видимо, не давал ей как следует собраться, поэтому я смогла и перевести дух, и поставить финальную точку в поединке: зацепив внутреннюю часть локтевого сгиба, я перерезала ей вены и перестала ее атаковать: раненная, но не побежденная морально Алая была все еще опасна, а потеря крови постепенно сводила на нет все ее попытки двигаться достаточно быстро... Наконец, упав на колени, она выпустила из слабеющих пальцев меч и, в последний раз заглянув в мои глаза, ничком повалилась на песок...
  ...Визг и рычание за спиной вырвали меня из оцепенения: на всякий случай отскочив в сторону и развернувшись, я с удивлением увидела, как со стороны Алых врат Арены ко мне, радостно виляя хвостом, несется Зубастик, а за ним, смешно поддергивая на бегу полы сутаны, мчатся испуганно косящиеся в сторону ложи императора два упустивших неугомонного псёнка стражника... Короткий свист, глухие удары, и оба, вытаращив от удивления и обиды глаза, валятся на песок с торчащими из-под лопаток стрелами: Император не любил неудачников...
  Блаженство ничегонеделания длилось почти вечность - слуги уносили трупы, посыпали арену свежим песком, трибуны бесновались, а я расслабленно валялась на спине, чувствуя, как горячий язык Зубастика слизывает с моей щеки смесь моего пота и чужой крови, и улыбалась...
  ...Сначала стих рев трибун, потом щенок оторвался от меня и глухо зарычал, вздыбив шерсть на загривке и оскалив зубы в жутком даже у такого малыша оскале. Пришлось открыть глаза и приподняться на локте. Увиденное мне не понравилось: из Врат Зверя, раззадоренные голодом и запахом пролитой на Арене крови выметнулись три здоровенные хищные кошки, и, оглядевшись по сторонам, почти сразу направились к единственной доступной пище - ко мне... И к маленькой, но очень злобной закуске...
  По спине мгновенно пробежала дрожь: справиться с тремя львицами в одиночку, по моему мнению, было нереально. Даже если бы я была совершенно свежей, а не такой измотанной проведенными схватками... однако моего мнения здесь обычно не спрашивали, и по этому я попыталась было снова войти в то состояние движения, которое мне так помогло в самом начале поединка, но, увы, то ли мой организм не успел восстановиться, то ли на сегодня лимит был исчерпан, но войти в это состояние мне не удалось... Когда до ближайшего зверя осталось шагов пять, Зубастик, до этого неподвижно стоящий у моей ноги, решил, что пора, и рванул ему навстречу... Кошка на миг оторопела от такой наглости и даже чуточку присела на задние лапы, словно пытаясь поближе рассмотреть маленького нахала... Поняв, что псёнку вот-вот не поздоровится, я метнулась вперед и еле успела отбить мечом чуть не задевшую щенка лапу с выпущенными на всю длину когтями...
  Взвыв от боли, львица забыла про щенка и взвилась в воздух... удар в падении, перекат, уклон от второго атакующего зверя, мелькание закрученных защитным веером клинков, и снова падение: третья львица тоже не желала упускать свою долю добычи... Я почти летала между ними, умудряясь чиркать клинками по лапам, мордам, крупам и нанося мелкие, но болезненные раны и стараясь самой не попадаться под удары быстрых и сильных лап... Некоторое время мне это почти удавалось: пара царапин и небольшая рваная рана на многострадальном бедре - не в счет. А потом моя удача мне изменила: я не удержала равновесие и увернувшись от лапы, отлетела в лицом в песок от могучей груди озверевшего от сопротивления зверя... Львица, напружинив лапы, приготовилась к последнему в моей жизни прыжку; я, краем глаза стараясь заметить направление будущего прыжка, судорожно нашаривала руками выпавшие мечи, и вдруг заметила, как глазница зверя словно взорвалась изнутри! Взвившееся в воздух могучее тело неожиданно тяжело упало на песок буквально у моих ног, и я поняла, что львица мертва!!!
  Дальнейший бой я вела, словно во сне: у второй кошки, атаковавшей меня справа, тоже возникла маленькая дырочка в груди, что дало мне маленький шанс атаковать. И я его не упустила: вбила левый клинок прямо в это же отверстие, а правым, уже на уходе в сторону, перерезала ей горло... Третья кошка, видимо, удивленная фатальными неудачами товарок, чуточку сбавила темп. Или ей мешала маленькая кровоточащая ранка на суставе левой передней лапы? - В общем, с ней у меня особых проблем не возникло... Единственное, что мне захотелось сделать, перерезав ей горло - это зачем-то уничтожить эти маленькие ранки! Для этого пришлось изобразить состояние берсерка и, прыгая от одного поверженного тела к другому, нанести по нескольку ударов в каждую бьющуюся в конвульсии тушу... А уже потом, добравшись до маленького, оглушенного ударом лапы тельца Зубастика, и, убедившись, что переломанном и израненном теле нет и намека на жизнь, упасть на песок и позволить себе беззвучно заплакать...
  ...Дальнейшее я помню довольно смутно: не было сил. Выли трубы, какие-то расфранченные слуги несли меня на руках вокруг Арены, а на меня сыпались цветы вперемешку с огрызками яблок, костями, кусками тряпок и тому подобная ерунда... Потом, лежа на огромном щите с эмблемой правящего дома Империи, под бормотание Императора, я счастливо улыбалась прижатому к груди и пришедшему в сознание щенку... А чуть позднее, бессильно развалившись на столе массажиста, чисто вымытая, с обработанными врачом ранками, я вдруг почувствовала в ладони маленькую спицу. Попытавшись приподнять голову, я с удивлением поняла, что это у меня не получится: здоровенная ручища всегда молчаливо делающего свое дело Оррота мягко прижала меня к лежаку, и тихий, немножечко хриплый голос вдруг произнес прямо в мое ухо:
  - Ты - великий боец, Жало! Лучшая из тех, кого я видел... Но у тебя должно быть право выбора... А его нет... Возьми в дар этот клинок, дочка! И сделай его, хотя бы ради меня! Я сорок лет как раб палестры... И мне не хватает сил, чтобы уйти достойно... Но я никому не желаю такой же доли, девочка! Умри достойно! Или... - он на мгновение замолчал, но, найдя в себе силы, все-таки продолжил: - или убей! Я уже ничего не боюсь... Удачи!
  Его лапища убралась с моей шеи, легонько хлопнула по моей спине и через мгновение где-то невдалеке хлопнула дверь: массаж закончился...
  Маленькое, где-то в половину ладони, лезвие без всякой рукояти было узким, как спица, и безумно острым... Судорожно пытаясь сообразить, куда его можно пристроить на обнаженном теле, я с ужасом прислушивалась к приближающимся голосам в коридоре: судя по гомону, шли именно ко мне... В итоге я не придумала ничего лучше, как, сжав зубы от боли, оттянуть край раны на левом предплечье и попытаться воткнуть его в руку параллельно коже! Лезвие исчезло в ране мгновенно, а острая боль, появившаяся через миг, оказалась более-менее терпимой... Вернув на место повязку с заживляющей раню мазью, я уткнулась лицом в лежак и закрыла глаза, прислушиваясь к пульсирующей боли в руке... К боли от ран я привыкла уже давно, но такую глупость делала впервые. И, наверное, от этого, чувствовала себя полной дурой...
  ...Густой бас человека, ворвавшегося в келью, оказался, как ни странно, не голосом Распорядителя Хлорта! Прислушавшись к сбивчивой речи незнакомца, я вскоре уяснила, что он пытается мне сказать: оказывается, по приказу Императора Хлорта только что четвертовали! За попытку сорвать Превозношение. Удивленно приподняв голову, я сфокусировала взгляд на бородатом, одутловатом от злоупотребления спиртным лице и вслушалась в его рассказ:
  ... - как и предполагал Наместник Создателя, наш всепрощающий Благословенный император, да будет его правление вечным, львы были выпущены на Арену самовольно, что прямо противоречило указанию Светоча Разума и Достоинства Государства! Таким образом, попытка уничтожить будущую Дщерь была налицо, и преступник был схвачен на месте! Признавшись под пытками в попытке осквернить собственность Императора, он был немедленно четвертован, а потом сожжен на очистительном костре! Так что благодаря воле нашего Блаженного и Божественного Императора с сегодняшнего дня должность распорядителя занимаю я, достопочтимый Берри Лопус!
  Слушать дальше мне было не интересно, и я снова уронила голову, тем более, что возникший рядом со мной врач Палестры еще раз осмотрел сделанные им ранее повязки, добавил мази на предплечье и бедро и через миг мной занялись служанки Императора...
  
  ...Облаченная в тонкую, еле ощутимую белую хламиду, я словно плыла по коридорам, поддерживаемая с двух сторон могучими руками евнухов, - смотрителей Дщерей Императора... Туман в голове, появившийся после небольшого ужина, с каждой минутой заметно усиливался... Внизу живота появилась приятная тяжесть, и я начала чувствовать усиливающееся возбуждение... Прикосновения рук евнухов почти возносили меня на седьмое небо, и я ловила себя на мысли, что невольно ускоряю шаг, чтобы как можно быстрее оказаться в Покое Роз, где меня ждет единственный мужчина во дворце в этот час - сам Император! Усыпанная лепестками роз ковровая дорожка мягко стелилась под ноги, одуряющий запах горящих свечей обволакивал и растворял мое сознание, и мир вокруг казался радужным и полным счастья... Счастья любить и быть любимой!!! Бесконечные коридоры, приближающие меня к моменту познания величайшей тайны жизни - Любви, - наконец, закончились, и я внезапно оказалась ощутила себя полулежащей на широченном ложе, сверху укрытом кисейным розовым балдахином... Тишина, царящая в покое, ощутимо давила на мое сознание, и я попыталась встать, чтобы побежать туда, навстречу своей Судьбе и Повелителю, чтобы приблизить момент нашей встречи!
  В этот момент входная дверь бесшумно отворилась, и в полумраке свечей возникло матово блестящее сквозь полупрозрачное одеяние великолепное тело воина - он сам пришел ко мне! Я хрипло вздохнула, ощущая, как и без того безумное желание перехлестывает через край, и, одним движением разорвав мешающую мне ткань, я обеими руками потянулась к обожаемому и желанному мужчине, и вдруг почувствовала резкую боль в руке... Раздраженно стукнув предплечьем по резной подпорке балдахина, я с удивлением поняла, что боль усилилась, а безумное возбуждение, только что сводившее меня с ума, куда-то улетучивается! Стараясь удержать сладость уходящего желания, я с хрустом сжала кулаки, и снова чуть было не взвыла от боли!
  Тем временем Император, приблизившись к ложу, широко улыбнулся и, сбросив с себя белое покрывало, хрипло произнес:
  - Ну, наконец-то ты моя!!!
  От тембра этого голоса я и столь ясно слышимого желания я снова провалилась в небытие и, застонав от желания, взметнулась с ложа, обвила его шею руками и опрокинулась вместе с ним назад, желая раствориться в нем навечно...
  
  Глава 56.
  ...Беата изменилась! Глядя на эту взрослую, потрясающе красивую девушку, в сопровождении двух здоровенных мужиков и кучи семенящих служанок проследовавшую мимо моего укрытия к Покою Роз, я попытался было сравнить ее с той девочкой, что жила в моей памяти, и не смог: это были совершенно разные люди! Серьезное, чуть более скуластое лицо, сформировавшееся тело, легкие шаги профессионального воина и веющая от нее мощь и уверенность в себе так мало походили на угловатость и порывистость подростка, что я на миг даже засомневался в том, она ли это! Но, еще раз прокрутив в памяти черты ее лица, отбросил все свои сомнения: Хвостик собственной персоной... Повзрослевшая, пережившая многое девушка, но все-таки Хвостик, - и никаких сомнений!
  ...Дождавшись, пока ее свита торопливо пронесется обратно, стараясь успеть до прихода Императора, я оторвался от щели между дверями, в которую пялился в промежутках между обходами стражи и снова исчез в своем убежище: где-то вдалеке раздался приглушенный лязг доспехов и топот ног свиты Наместника, провожающего своего господина к новоявленной Дщери...
  Два воина, влетевшие в караулку, быстренько осмотрели не раз проверенное уже помещение и, хлопнув дверью, вынеслись в коридор... Пришло время действовать...
  Выскальзывая из помещения с метательными ножами в обеих руках, я бросил их в направлении бдящих у дверей воинов еще в полете... Оба тела с негромким лязгом сползли по стене и замерли на полу... Еще двух воинов, рванувшихся в мою сторону с дальнего конца коридора, зарубил возникший словно ниоткуда Наставник... Увы, не совсем бесшумно: где-то невдалеке раздались крики, и я понял, что пора бы и поспешить...
  Дверь в покой слетела в петель со второго удара... Взметнувшееся на ложе тело императора мгновенно пропало из виду, надежно прикрытое моей сестрой: переживший не одно покушение, Император подхватил со столика с фруктами маленький нож и, стараясь использовать девочку как щит, покачивая вооруженной рукой в моем направлении, медленно смещался вдоль стены к ближайшему окну... Замерев буквально в паре шагов от них, я бессильно смотрел, как медленно тает единственный шанс спасти сестричку, подаренный мне судьбой, как вдруг Беата, здорово долбанувшаяся о стену, когда ее выдергивали из постели, вдруг непонимающе посмотрела на меня, потом на руку с ножом, справа от себя, и на мгновение замерла. Доля секунды, и, вдруг вцепившись в свою руку, она одним движением провернулась в захвате и, отбивая левой его руку с ножом, нанесла Императору страшный удар куда-то в область груди... Тот, испуганно посмотрев на себя, оттолкнул ее слабеющей рукой и, не дойдя до окна каких-нибудь двух шагов, поскользнулся и упал навзничь... Из маленькой дырочки над грудиной толчками выливалась кровь...
  - Ольгерд!!! - дикий визг сестры оторвал меня от созерцания этой картины, и я едва не упал от урагана из поцелуев, объятий и тряски из за грудки...
  - Нам пора бежать, Хвостик! - еле-еле отбившись от ее поцелуев, радостно буркнул я, и, подхватив с пола валяющуюся тряпку и замотав ею сестру, за руку выволок ее в коридор...
  А там кипел бой: Учитель, держа позицию, довольно академично отбивался от редеющих на глазах стражников: бесшумный пистолет Гарика делал свою работу незаметно от вошедших в раж монахов, а его позиция - чуть сзади от них и на здоровенной лепной скульптуре, делала его движения совершенно незаметными... Метнув два оставшихся у меня ножа в оставшихся на ногах стражников, я высунулся в окно и пустил в небо зеленую сигнальную ракету...
  Через мгновение, практически вытолкнув наружу отшатнувшуюся от вспышки девушку и убедившись, что Дед и Гарик успеют последовать за мной до момента, как до них добежит еще один торопящийся к месту сражения отряд, я соскользнул вниз и почти бегом рванул в сторону подготовленного для перехода дворцовой стены места...
  Первый взрыв раздался у казармы стражи секунда через десять после того, как во дворце завыли тревожные трубы. Испуганно озирающаяся на бегу Беата то и дело порывалась задать мне вопрос по поводу страшного темного демона, бегущего за нами по пятам, но следующий взрыв невдалеке отбил у нее всякое желание говорить: на воздух взлетела добрая половина еще одной казармы, погребя под собой излишне ретивых монахов... Глядя расширившимися глазами, как рядом со мной возникает еще одно, выкрашенное зелеными коричневыми полосками лицо, она только прибавила скорость, судя по лицу, напрочь перестав понимать, что же такое происходит...
  К стене мы подбежали практически одновременно с Глазом и Уркой, тоже порядком напуганным устроенным нами фейерверком... Нейлон, упав на одно колено, легко подкинул меня метра на полтора, где я зацепился за удобную зацепку и выметнул свое тело на стену...
  Бить оказалось некого: Сема бил на поражение. Дождавшись, пока весь наш маленький отряд соскользнет на внешнюю сторону, я подложил под оба неподвижных тела по РГД-шке и последовал за спускающимся последним Наставником...
  ...Стену Корфа преодолевать не пришлось: вскочив в седла ждущих нас невдалеке у Северных ворот лошадей и расплатившись с безумно довольным получившим солидный навар Корявым, мы в наглую ломанулись в сторону закрытых на ночь створок! Пара взорванных гранат, несколько очередей из Калашникова, и оставшиеся в живых монахи с воплями "Демоны!" ринулись в разные стороны... Лерик, Нейлон и Урка разобрались с засовом, и мы, как белые люди, рысью выехали на дорогу к морю...
  
  Глава 57.
  ...Мне было скучно: месяц вынужденного безделья в это глухомани не лучшим образом действовал на мой, и без того не ангельский, характер. Евгения, вместе с женой Боно, Медин, оказавшейся чем-то вроде местного знахаря, по самые уши влезла в местную медицину, с удовольствием ковыряясь во всяких там настоях, мазях и тому подобной хрени, пытаясь разобраться в действии каждой из них и, в свою очередь делилась с ней своими знаниями по хирургии. Крайне довольные друг другом женщины днями и ночами ковырялись в сарае возле дома Боно, и не замечали ничего вокруг. А мне жутко не хватало горячей воды, ванны, всяких там солей, кремиков, мыла - местные аналоги нашего "safeguard"-а наводили на меня уныние... В общем, меня жутко тянуло обратно, в Москву. Пусть моей жизни там что-то и угрожало, но там можно было зайти в аптеку и купить обыкновенные прокладки или "Солподеин", а тут, кроме каких-то гнусных отваров и склизких мазей, найти что-нибудь, облегчающее боль, было просто невозможно...
  В общем, недели через три после ухода Олега я озверела окончательно и, припахав парочку влюблено слоняющихся за мной все, свободное от тренировок время парней лет пятнадцати, начала благоустраивать местную жизнь... Для начала, пользуясь именем практически занесенных здесь в ранг святых Мериона и Ольгерда, я заставила парней поставить небольшой отдельно стоящий сарай и под моим руководством обустроить там баню. И пускай купель в смежной комнатке, выжженная из цельного ствола умельцем Нирром, была слишком мала, а избавиться от дыма внутри сауны полностью не удавалось, но первые же ходовые испытания избушки на курьих ножках, как я ее обозвала, имели оглушительный успех. Глядя на мое довольное распаренное лицо, Нирр, еле дождавшийся своей очереди, практически без страха выполнивший мои инструкции и, как было приказано, рухнувший после парилки в ледяную воду, диким воплем возвестил всю деревеньку о приходе на Элион прогресса. В моем, довольно симпатичном, лице...
  Следующим моим великим деянием стало создание гамака: через пару дней чудо, состряпанное из тонко нарезанных кожаных полосок и привязанное в тенечке, внушало искреннюю зависть привыкшим спать на довольно жестких топчанах местным дамам...
  Введенные в местную моду купальники, первый из которых был сшит мною собственноручно из шкуры какого-то местного хищника, скоро превратились в единственную одежду местных красавиц: мои бикини по сравнению с тем, во что превратили мое начинание деревенские мастерицы, казалось шубой рядом с майкой без рукавов... Впрочем, носить настолько открытые вещи мне не позволяло природное стеснение и скромность... Хотя, признаюсь, глядя, как по деревне, отсвечивая практически обнаженными ягодицами и бюстом, разгуливают местные девицы, вызывая здоровое томление духа (и тела) у сильного пола, мне тоже хотелось щегольнуть чем-нибудь эдаким...
  Но удивить чем-либо местную публику, относящуюся ко мне, как посланцу из другого мира, было попросту невозможно: ведь от меня по умолчанию можно было ожидать чего угодно! Поэтому все мои изыски пропадали втуне... То есть идеи приживались, становясь частью их обихода, а вот ожидаемого удивления почувствовать не удавалось: носовые платки, косметика, обувь на платформе, шубы, тренажеры, виденные мною в наших фитнесс-клубах и многое еще, что, по моим наброскам делал Нирр, мгновенно запускались в дело, но не доставляли мне ожидаемого удовольствия... В итоге, потеряв надежду почувствовать себя кому-то нужной, я ударилась в меланхолию: забиралась на вершину высоченной скалы, откуда в хорошую погоду было видно "аж до половины пути до места, где когда-то стояла Обитель Последнего пути", как мне объяснил мой второй бессменный воздыхатель Лех, я часами загорала на ее вершине, вглядываясь в даль... Туда, откуда должен был показаться Олег, без которого мне было безумно тошно...
  Пару раз я видела небольшие группки людей, при приближении оказывающиеся простыми путниками, неизменно сворачивающими в сторону от перевала Трубы, и вспыхивающая в моей душе надежда гасла, уступая место еще более черным мыслям...
  Иногда мне начинало казаться, что ребята, ушедшие целую вечность назад туда, к скрытому горами горизонту, канули в безвестность, погибли, заблудились в бескрайних просторах чужой планеты, и я долго размазывала по лицу слезы, ничуть не стесняясь испуганных взглядов своих оруженосцев...
  ...Олег вернулся заполночь, когда я глубоко спала, свернувшись калачиком на огромном двуспальном топчане... Нежное прикосновение таких знакомых рук заставило меня потянуться навстречу, ощутить всей кожей тепло его тела, вдохнуть его запах, и... открыть глаза... поняв, что это не сон, что он сидит рядом, усталый, но безмерно счастливый, я заплакала... Глядя на меня, Олежка скинул с ног ботинки, залез поглубже на топчан и принялся ласкать мои спутанные волосы, нашептывая мне что-то ласковое и нежное...
  - Нирр! Лех!!! - заорала я почти ему в ухо, сообразив наконец, что ему больше всего надо. - Топите избушку!!!
  Удивленно глядя на меня, Коренев, или, если произносить его фамилию на местный лад, Коррин непонимающе спросил:
  - Ты чего, Машенька? Зачем тебе какие-то пацаны? Я - вернулся!!!
  - Я так счастлива, милый! - замурлыкала я... - И пацаны нужны не мне, а тебе...
  - Не понял? - опешил он. - Мне, кроме тебя, не нужен никто!
  - Сейчас проверим! - захихикала я, опрокидывая его на спину и забираясь ему на живот... - Ого! Пожалуй, ты не врешь... Черт! Что же делать?
  - Как это? - опять удивился Олег. - Что-то изменилось?
  - Ага!!! - расхохоталась я. - Банька у нас появилась! Ты как, не откажешься со мной попариться?
  - Не откажусь! - подхватив меня на руки, он легко встал на ноги и, в три шага оказавшись у двери, вытащил меня на залитое светом не по-земному крупных звезд крыльцо... - А пока она топится, я бы хотел познакомить тебя с сестрой!
  Беата оказалось довольно высокой, довольно симпатичной девушкой чуть помладше меня. Короткие, по-мужски подстриженные волосы и изредка появляющиеся в ее глазах смешинки вызывали ощущение непредсказуемости. Казалось, что в любую секунду эта непоседа может вытворить все, что угодно, потом залиться счастливым смехом и снова придумать какую-нибудь каверзу. Ее не портили ни грубые, без намека на маникюр, пальцы, ни мозоли на ладонях, ни чуточку широковатые для девушки плечи, ни слишком сильные, на мой взгляд, предплечья и икры - все равно она казалась легкой и воздушной, как мотылек, порхающий в свете свечи... Окинув меня острым, как лезвие стилета, взглядом, Беата вдруг улыбнулась мне с такой безумной грустью, что у меня защемило сердце и, против моего желания, на глаза навернулись слезы...
  - Ну, здравствуй, Маша, певуче произнесла она... - Ольгерд мне про тебя все уши прожужжал...
  
  С возвращением Олега жизнь обрела краски: я снова занялась спортом, вернее, вместе со всей этой повернутой на идее спасения их мира от каких-то Тварей часов по восемь в день проводила на тренировках. Еще пару часов меня терроризировала Беата, упрямо не понимающая, как такая взрослая женщина, как я, не умеет толком держать в руке меч! Зато по вечерам жизнь деревни концентрировалась вокруг меня: вместе с неугомонной сестрицей Олега мы то устраивали показы мод, то праздники желудка, до дискотеки, наяривая на местных аналогах гитар, перестроенных на привычный мне лад, то парились в ставшей безумно популярной сауне... А ночи вообще принадлежали только мне: Олег, не особенно выматывающийся ни во время разведывательных выходов за пределы нашего мирка, ни на тренировках, казавшихся ему отдохновением, по ночам становился просто ненасытен! Приходилось ему соответствовать... Так что мы не раз встречали зарю, не сомкнув глаз, причем иногда в довольно неожиданных местах - на какой-нибудь "только ему известной офигенной красоты поляне, откуда открывается потрясающий вид на закат", или на вершине очередного пика, где в гнездах "должны были вылупиться симпатичные маленькие орлята"... А одни раз он взял меня с собой в Аниор - город, где когда-то жила его первая любовь...
  Откровенно говоря, городишко меня не впечатлил: дома редко превышали два этажа; отсутствие центральной канализации давало о себе знать как запахом, так и не особенно приятным видом прилегающих к домам задворок; хмурые, вечно чего-то боящиеся люди торопливо семенили по узеньким, грязным улочкам, стараясь лишний раз не поднимать взгляда на встречных... Патрули Ордена на каждом углу тоже порядком нервировали: круглые, лоснящиеся от жира самодовольные морды, пивные животы под нагрудниками, сальные, похотливые или самодовольные взгляды, которыми они провожали каждое смазливое личико вызывали сильнейшее желание дать каждому из них по яйцам... Три часа мотания вокруг дворца, казарм Ордена и еще парочки домов, в которых квартировали высшие чины имперской армии утомили меня больше, чем одна пятичасовая тренировка в деревне... Зато под вечер, когда вся интересующая моего благоверного информация отложилась у него в голове, мы неожиданно для меня оказались на местном рынке.
  Сначала я думала, что оглохну: многоголосый ор, толкотня, толчки и рывки продавцов и покупателей охватили меня со всех сторон, и, если бы не Олег, я бы потерялась там на первой же минуте... А с ним двигаться в людской круговерти оказалось довольно просто: подобно ледоколу "Ленин" (другого я, к моему сожалению, вспомнить не смогла) он пер впереди, расталкивая могучими плечами беснующихся людей, а за ним в кильватер, стараясь, чтобы он не оторвал мне руку, зажатую в его ладони, вприпрыжку неслась я... А когда толпа стала особенно густой - мы приблизились к той части рынка, где торговали всякими местными деликатесами, - он просто посадил меня к себе на плечи, и тогда я смогла, наконец, составить себе впечатление о местной торговле и моде...
  Посасывая купленный мне леденец, я обозревала раскинувшееся передо мной людское море и пыталась отгадать, кто что продает или покупает... Получалось редко. Вернее, практически никогда: мало того, что ассортимент товаров, имеющих здесь спрос, был мне не знаком, так я и представить себе не могла, что, скажем, здоровенный, совершенно бандитского вида мужик будет покупать не оружие, а какие-то дурацкие семена! Или что девушка лет семнадцати, с пеной у рта торгующаяся с усатым коротышкой, пытается купить у него не моток пряжи, а гвозди! Но, не смотря на эти мелкие разочарования, мне было интересно... А когда Олег остановился около небольшого прилавка, не имеющего даже хотя б небольшого навеса и аккуратно спустил меня на землю, я, наконец, поняла причину его прихода сюда: на деревянном столике, широко расставив мощные когтистые лапы, гордо стоял ЗВЕРЬ! Пусть от силы месяцев полутора от роду, но упрямый, злобный и бесконечно уверенный в своей силе и правоте! Олежка присел перед ним на корточки, протянул ему палец и с выражением совершенно детского интереса на лице наблюдал, как пес игнорирует любые попытки вывести его из состояния безмятежного спокойствия... Но стоило пальцу проявить капельку неуважения - попытаться почесать его пузо, как молниеносный лязг зубов возвестил о его недовольстве!
  - Сколько? - тут же поинтересовался у продавца Олег, видимо, удовлетворенный результатом осмотра...
  - Это щенок древней бойцовой породы, которая выведена... - начал было продавец, но, наткнувшись на насмешливый взгляд видимо, разбирающегося в породах бойцовых пород собак Олежки, тут же сник и коротко буркнул: - двадцать золотых!
  - Ого?! - удивился какой-то молодой, белобрысый парень в засаленной, когда-то бывшей бежевой рубахе, отиравшийся рядом с нами с тех пор, как мы остановились у прилавка. - Не многовато ли?
  - Он стоит того! - хмыкнул Олег и, не торгуясь, отсчитал из нагрудного кармана так выделяющейся в толпе довольно стандартно одетых людей камуфляжной куртки. - Лет эдак семь-восемь назад их нельзя было купить и за тридцать монет!
  - Вы правы, господин! - с уважением покосившись на богатого покупателя, подтвердил продавец. - Раньше им знали цену... Да и сейчас знают, наверное... Только тем, кому они действительно нужны, они давно не по карману...
  Отправив грозно рычащего малыша в специально приготовленную для его переноски корзину, весьма довольный результатом торгового дня дядька протянул ее нам и мгновенно исчез за соседним павильоном, видимо, боясь, что мы передумаем... Но сияющий Олег, снова закинув меня на плечи, с корзинкой наперевес двинулся в сторону виднеющихся вдалеке городских стен...
  
  Белобрысый парниша, как оказалось, отирался рядом с нами не просто так: стоило нам покинуть пределы города и углубиться в отстоящий от него метров на триста лес, как мы оказались окружены небольшой, но очень, на мой взгляд, не слабо вооруженной бандой из шести здоровенных мордоворотов... Идущая рядом с Олегом, и на ходу пытающаяся заигрывать со щенком, я увидела харю ближайшего из них только тогда, когда уткнулась носом в предупреждающе выставленную руку моего защитника...
  - Слышь, оглобля! - картинно поигрывая устрашающего вида саблей, обратился к Олегу мужичок в красной рубахе, рваных брюках и стоптанных до безобразия сапогах, вынырнувший из кустов самым последним из всех его соратников. - Ты аккуратненько рубашонку-то сними и положи вот под этот кустик, понятно? Туда же можешь и девочку свою пристроить... И собаку!!! - взвизгнул белобрысый, видимо, впечатленный отданной за щенка суммой...
  - И пса! - подтвердил весьма довольный собой мужичок. - Короче, раздевайся и вали отсюда, пока цел, понятно?
  - А если нет? - неприятно усмехнулся Олег, чуть склонив голову набок и буквально на пять сантиметров сместившись в сторону от меня...
  - Тогда, боюсь, шкурку мы тебе попортим! - неизвестно чему обрадовавшись, заржал потерявший половину зубов в какой-нибудь кабацкой драке ублюдочного вида громила справа от меня. - И головушку твою бестолковую - тоже!!!
  - И чего это вам спокойно не живется? - поинтересовался Олежка, скрестив руки на груди, чтобы они оказались рядом с потайными ножнам для метательных ножей...
  Я тут же напряглась, вспомнив данные им мне когда-то именно на случай неожиданного нападения инструкции.
  - Да как тебе сказать, бестолочь? - криво улыбаясь, громила пару раз крутанул перед собой высоченный боевой шест и сделал шаг вперед. - Все равно ведь не поймешь!
  - Да, пожалуй! - хмыкнул Коренев и исчез. То есть не совсем исчез, а метнулся куда-то в сторону и вниз, будто распластавшись в прыжке... Один из бандитов, стоявший ближе всего ко мне, вдруг схватился руками за горло, пытаясь вытащить оттуда брошенный нож, и медленно, как в кино, осел на землю... В два диких скачка оказавшись около ближайшего дерева и прижавшись к его стволу спиной, я выхватила из ножен свой небольшой меч и, сжав полуторную рукоять, приготовилась отражать возможную атаку, в то же время пытаясь понять, куда девался второй брошенный Олегом нож...
  А на тропе вовсю кипел бой: уже только трое, несколько деморализованных потерей сразу трех соратников, грабителей бестолково пытались хоть чем-нибудь задеть мечущегося между ними Коренева. Без толку: два его меча слились в один блестящий щит, постоянно меняющий направление и плоскость вращения, и сильно напоминали взбесившийся вентилятор... Глядя, как неудачно рванувший в атаку громила разом потерял перерубленный надвое шест и правую кисть, я вдруг ясно поняла, что эти уроды - ему не соперники. И тут же расслабилась: пропеллер уже дорубал последнего бандита, оказавшегося белобрысым наводчиком, и, распавшись надвое, и через мгновение оказался в заплечных ножнах...
  - Испугалась? - Олежка, как обычно, выглядел совершенно свежим, и лишь в глубине его глаз я заметила толику беспокойства и страха.
  - Неа! - я отрицательно покрутила головой и, тоже убрав оказавшийся бесполезным меч, чмокнула подошедшего парня в нос. - Ты знаешь, я, как мне кажется, начинаю потихоньку привыкать к вашему безумному миру! А ты испугался? - ухмыльнувшись, в свою очередь поинтересовалась я. - И куда ты кинул второй нож? Промахнулся?
  Коренев по-мальчишечьи надулся, схватил меня за руку и поволок через кусты в одному ему известном направлении. Впрочем, шли мы недолго: метрах в двадцати от места засады под кряжистым деревом, чем-то похожим на наш дуб, валялся еще один бандит. С ножом в глазнице и с обломком лука в левой руке.
  - Я их почувствовал давно! - гордо заявил он, расправив плечи и сверху вниз глядя на меня. - Просто надеялся, что они передумают... Боялся тебя испугать еще раз...
  - Я тогда не понимала, любимый! - прижавшись щекой к такой надежной руке, виновато пробормотала я и, нехотя оторвавшись от мускулистого, здоровенного "мечевого" предплечья, посмотрела ему в глаза. - У вас иначе нельзя... Пожалуй, частенько и у нас тоже... - на миг задумавшись, добавила я... - В общем, теперь я уже не та кисейная барышня, какой была раньше!
  - Слава Создателю! - Коренев развернул меня к тропе, легонько шлепнул по попе, придавая начальное ускорение, и, стараясь, чтобы я не видела, вырвав нож из тела бандита, на ходу протирая, сунул его на место...
  
  ...Оказавшись в деревне, мы, скинув с себя пропыленную одежду, быстренько сполоснулись холодной водой в избушке на курьих ножках и тут же рванули на поиски Беаты....
  Найти ее оказалось довольно легко: ее звонкий, высокий голос был слышен издалека: девушка развлекалась тем, что доводила до белого каления моих ухажеров, видимо, сникших в мое отсутствие и ставших легкой жертвой ехидной сестры Олега:
  - Ну, бездельники? И как же вы сможете завоевать ее сердце, если вы меч толком удержать не можете? Что значит "выбила"? А клешни вам ваши на что? Ах слабенькие? Значит, вам не хватает тренировки! Что ж, я бы на вашем месте, чем слоняться без дела по пол дня, наблюдая, как бедная девушка пытается облегчить нам жизнь всякими заморскими штучками, лучше бы висели по деревьям, как груши... И вам - дело, и нам польза: хоть ворон с полей отгоните...
  - Кажется, Хвостик оттаивает! - внимательно прислушиваясь к монологу сестры, усмехнулся Олег. - Здорово... А то я первые дни не мог из нее пары связных предложений вытрясти...
  - Еще пару неделек, и все будет в порядке! - подтвердила я, общающаяся с Беатой гораздо больше ее вечно чем-то занятого братца.
  Тем временем мы оказались на поляне, освещенной здоровенным костром, в неверном свете которого Жало преподавало воинскую науку и без того вымотанным Мерионом и Самиром ребятишкам... Увидев нас, она с лязгом отправила оба своих клинка в ножны и, с ехидной ухмылкой отдав ученичкам воинский салют, неторопливо направилась нам навстречу...
  - Хвостик, лови! - внезапно выдохнул Олег, и корзинка со щенком взвилась в воздух. Стремительно рванувшись вперед, девушка легко подхватила почти зависшую в верхней точке траектории плетеную емкость, и, заглянув внутрь, вдруг села на землю и горько разрыдалась... Слезы лились из ее глаз нескончаемым потоком, срываясь с острого подбородка на грудь, промывая искрящиеся дорожки на покрытом пылью лице... Ошеломленно замерший на месте Олег не знал, куда деваться... Шпана мгновенно пропала с поляны, оставив взрослым самим разбираться с происходящим - попадать под горячую руку Ольгерда они не имели ни малейшего желания... Заметив, что рыдания Беаты понемногу стихают, я присела рядом с ней и, поглаживая ее, уже немного отросшие за время пребывания в деревне, волосы ладонью, понесла какую-то успокаивающую белиберду... Постепенно расслабляющаяся девушка, не отрывая взгляда от мрачно уставившегося на нас щенка, до крови кусала губы, стараясь приглушить горькие воспоминания о единственном друге, отдавшем за нее жизнь на Арене...
  -...Беаточка, миленькая, ну посмотри, какой он славный! - в очередной, наверное, сотый раз пробормотала я, и, неожиданно для себя подняла безвольно лежащую на бедре руку Беаты и положила ее на загривок немного успокоившегося щенка... И тут произошло чудо: вместо того, чтобы отдернуть руку от мгновенно рванувшихся к ее пальцам зубов, она с счастливой улыбкой на лице принялась наблюдать за тем, как маленький злобный демон грызет ее руку!!!
  - Тебе же больно! - испугалась я. - Рука вся в крови!
  - Спасибо! - не отводя взгляда от беснующегося зверя, прошептала она и, наконец, высвободив пальцы из его пасти, добавила: - Я назову его Хмурым!
  - Слава Создателю! - облегченно вздохнул Олег, усаживаясь рядом с нами и обнимая тут же припавшую щекой к его плечу сестру...
  
  С этого момента жизнь в деревне превратилась в Ад: маленький, но безумно деловой исследователь носился по каким-то одному ему известным делам днем и ночью, уволакивая все, что считал нужным, к нашему дому, где, кроме нас с Олегом, в соседней комнате и жила его хозяйка. Практически каждое утро возле нашего крыльца выстраивалась очередь тех, кому не повезло ночью: отдавая очередной сапог из сыромятной кожи, изрядно пожеванный Хмурым, или тушку придушенной насмерть курицы, я каждый раз краснела до корней волос, пытаясь списать происшествие на молодость и глупость бойцового пса... Но это мало помогало: до тех пор, пока Беата не взялась за его воспитание всерьез, он успел до смерти замучить все небольшое население, включая нескольких дворняжек и всех без исключения свиней, овец и коз... Покрытые свежими шрамами от его острых, как иглы, зубов, затюканные животные старались забиться куда-нибудь подальше, стоило Хмурому появиться в пределах их видимости... Даже здоровенные хряки, не боящиеся никого и ничего, после нескольких попыток дать отпор растущему на глазах нахалу, поняли, что лучше его не злить, и стали прятаться вместе со всеми...
  Тогда, расстроенный отсутствием всякого сопротивления со стороны домашнее живности, щенок начал исследовать окрестный лес... Пару раз притащив оттуда сначала птенцов, выпавших из гнезда, а потом пару зайчат, он был удостоен похвалы своей хозяйки, после чего понял, что охота - дело его жизни... И занялся ею со всем возможным пылом!
  Однако его лафа длилась не долго: где-то через месяц он имел глупость что-то стырить у самого Деда, на чем крупно и погорел - не понимающий безделья Мерион живо устроил ему сладкую жизнь. Теперь, как минимум часов по пять в день Беата вместе со своим воспитанником отрабатывала сначала простые команды, а потом и приемы взаимодействия с бойцовым псом в бою! Я и не представляла, что такое может быть в принципе, но, оказалось, что Марк Иванович, как я иногда его еще называла, специалист и в этой, на мой взгляд, смежной с боевыми искусствами области.
  Мне доставалось не меньше, чем Хмурому: до вечерних посиделок я доживала далеко не каждый день. Замученная тренировками, болями в нещадно нагружаемых мышцах и совершенно нереальными для рафинированной городской жительницы нагрузками, я только иногда урывала время для очередного шоу типа показа модных причесок или матча в водное поло с импровизированным мячом в маленькой запруде на ручье... Не было сил...
  И вообще, чем меньше времени оставалось до очередного Прихода тьмы, тем более раздражительным становился и Олег, и Дед, и Самир, и даже Олеговы сослуживцы, тоже вкалывающие до седьмого пота... Олег не мог придумать ничего такого, что могло бы прекратить постоянные Приходы навсегда, Мерион считал, что нас слишком мало, чтобы биться почти весь световой день с прущими через портал Тварями, а тут еще Орден со своим желанием встретить "дорогих гостей хлебом-солью"... Короче говоря, напряжение сгущалось каждый день...
  Единственной радостью служил тот факт, что по слухам, циркулирующим по Аниору, смерть Императора породила множество проблем как в столице империи, так и на ее окраинах: несколько объявившихся преемников бездетного Императора со страшной силой грызлись за трон, стараясь подтянуть к столице как можно больше преданных им сторонников, при этом не думая о том, что и без того неспокойные провинции остаются без достаточного присмотра... В результате в крепости, запирающей Ущелье Последней Тропы, осталось менее половины штатного гарнизона - чуть больше пяти десятков воинов. Причем большая часть из них была низших уровней посвящения: до желтого пояса дотягивало в лучшем случае треть, а Алых было всего трое, включая коменданта... В общем, справиться с ними было можно, но исключать возможность подхода подкрепления к моменту прихода Тьмы было бы однозначно глупо... Вот ребята и думали, по несколько раз на дню зарываясь с головами в какие-то свои бумаги... Нервируя всех своим отвратным настроением...
  
  Глава 58.
  ...Идея возникла внезапно, в тот самый момент, когда я тупо пялился в вечернее небо, глядя, как облако, чем-то похожее на статую Юрия Долгорукого, стоящую на Тверской улице в Москве, постепенно теряет свои очертания, превращаясь в подобие огромной белой жабы... В это время моей голове безостановочно крутились несколько слов страшно прилипчивой песенки "Ты отказала мне два раза, не хочу, сказала ты...". И, чтобы как-то вышибить ее из моей головы, я пытался повторять про себя вызубренные строки Пророчества... Вот тут-то меня и осенило! Мгновенно забыв и о песне, и о тоненьком кожаном ремне от ножен, который я, оказывается, в задумчивости жевал, я чуть не потерял челюсть, вскочив с места и попытавшись рвануть к все еще тренирующему молодняк Наставнику: ремень зацепился за деревяшку моего лежака и нижняя челюсть ощутимо хрустнула... Пнув некстати подвернувшийся под ноги лежак, я, чуть снова не оторвав себе челюсть, выдрал изо рта сбрую и, закинув ножны за плечи, рванул вниз по склону: строчки, набатом звучащие в моем сознании, требовали выхода наружу!!!
  Учитель заметил мое состояние задолго до того, как я выбежал на поляну: хлопком остановив рубящихся на учебных мечах мальчишек, он жестом отпустил их домой и, с интересом уставившись на мое счастливое лицо, нетерпеливо воскликнул:
  - Ну, что ты там придумал, сынок?
  - Наставник! А вам ничего не говорят вот эти строки? - ехидно поинтересовался и процитировал по памяти тот самый, интересующий меня кусок:
  - "На торжестве один удар
  чьего-то сердца расплывется
  почти что в Вечность... шкуру жар
  спасет, но кровь пролить придется,
  и только третий шаг вперед
  таит в себе бросок победы...
  ...Навечно скроет тайный грот
  им Путь, который мнился Светом..."
  
  - Неа! - покачал головой Мерион и еще раз, но уже про себя, судя по шевелящимся губам, повторил процитированную мной часть. - Нет, никаких идей, сынок!
  - А вот у меня есть одна шальная мысль, Учитель! Ведь с нашей стороны - Проход, это просто скала! А в Пророчестве сказано про грот! И мы всегда ждали врага на этой стороне! А что если с их стороны этот самый Проход находится в гроте? Ведь можно было бы попытаться завалить его там? А?
  - Так, так, подожди минуточку, мальчик мой! - Мерион подергал себя за дежурный ус и зажмурил глаза, видимо, что-то обдумывая:
  - "И мир тогда зальет вода,
  морские демоны восстанут,
  того, чей взор пугал всегда,
  во Тьму огнем с небес утянут...
  И Черный год замкнется в Век,
  не прорастет иное семя,
  в крови по горло, человек
  низринет с плеч чужое племя..."
  - Пожалуй, ты прав! Если вода тут не просто аллегория, то там, на той стороне, есть что-то вроде водопада или водоема... А что за чертовы демоны тут упоминаются?
  - С этим-то как раз все просто! - буркнул валяющийся рядом на траве раздетый по пояс Щепкин. - Демоны - это же Сема и Гарик! Они бывшие подводные пловцы... На Змеином острове под Одессой служили... Ну, до того, как их Кормухин к себе перевел... Так что и мне кажется, что идейка твоя, Коренев, стоит того, чтобы ее серьезно обмозговать... Свистнуть, что ли Самирыча и ребят?
  - Свистни! - согласился Дед. - А еще лучше, попроси Нирра или Леха баньку растопить... Попарим старые кости, заодно и побеседуем! Кто против?
  Естественно, таких не оказалось...
  
  ...Нейлон поднял тревогу часа за два до рассвета: зелёное Диво еще не скрылось за горизонтом, и свет двух самых крупных звезд этого созвездия напоминал чуть склоненные набок глаза какого-то крупного лесного хищника. Вылетев на крыльцо, я поправил на себе наспех наброшенную со сна перевязь с мечами, зашнуровал левый ботинок - с правым я справился еще в доме, - и рванул к избе Самира, маленькая площадка около которой традиционно считалась местом общего сбора. Почти половина боеспособного мужского населения уже была там... Расталкивая на ходу поправляющих на себе доспехи и оружие воинов, я пробился к внимательно слушающему часового Самиру и встал рядом с ним...
  -...идут по дальней дороге. Четыре полных десятка. Два из них - конные. Похожи на черную сотню! И с ними еще две повозки, видимо, с какими-то важными монахами: около них постоянно крутятся воинов по десять! Идут довольно медленно. До крепости доберутся разве что через стражу или полторы... Если поторопимся, то успеем перехватить либо на развилке у Носа, либо у Топкого брода!
  - Молодец! - Самир вопросительно посмотрел на бесшумно возникшего возле меня Деда и, видимо, наткнувшись на его недоуменный взгляд, пояснил:
  - Нивлон был в дальнем дозоре. К крепости идет отряд в четыре полных десятка. Из Алой сотни. Охраняют кого-то важного. Может, их слегка пощипать? Да и впускать в крепость кого-то еще не хотелось бы: во-первых, там и так своих бойцов хватает, а во-вторых, Алых потом оттуда ни за что не выживешь!
  Учитель согласно кивнул головой, на миг расфокусировал взгляд, словно прислушиваясь к чему-то в себе, а потом повернулся к внимательно слушающих Каменного цветка воинов и уже затесавшихся в их ряды любопытствующих девушек и принял решение:
  - Идут все. Шесть троек Самира, Ольгерд, Гарик и Сева, я, Беата и Глаз! Старшие троек - ко мне... Получите задание на ходу... остальные - бегом к Трубе... Посмотрим, чему вы научились... Ну, что встали? Вперед!!!
  
  ...Солнце лишь чуть прикоснулось к вершинам трехглавой горы, покрытой вечным снегом, а отряд, последние четверо суток двигавшийся ускоренным маршем и практически без сна и отдыха, уже чувствовал себя дома: судя по рассказам уставших не меньше остальных воинов проводников, до крепости Великой Встречи - места их назначения, - оставалось совсем немного! И ощущение того, что скоро можно будет скинуть с себя эти надоевшие, пропахшие потом доспехи и завалиться на топчаны в казарме, вместо того, чтобы топтать ночные караулы или в коротком сне обнимать корни растущих у дороги деревьев, навевало негу. Большинство солдат, идущих вне поля зрения командира, уже посдвигали шлемы на затылки, кое-кто даже умудрился на ходу снять с себя кольчугу и спрятать ее в переметные сумы заводных коней. Скорость передвижения понемногу падала: нестись сломя голову куда-то тогда, когда крепость вот-вот покажется за очередным поворотом лестной дороги, казалось глупым даже командиру! А господин Жион и его спутники мирно почивали в своих повозках - им ведь не надо было месить грязь или пыль, мечтая о глотке воды или пива! Поэтому кто-то из воинов откровенно зевал, кто-то втихаря пытался отхлебнуть из заветной фляги, а кто-то просто жевал кусок вяленного мяса, стараясь не уснуть на ходу...
  Апатия, овладевшая измотанными маршем воинами, оказалась чертовски инертна: когда из зарослей на ничем не примечательном повороте дороги вдруг вылетели метательные ножи и стрелы, никто даже не среагировал: убитые на месте или тяжело раненые солдаты уже валились наземь, а их идущие рядом товарищи все так же бессмысленно таращились вокруг, продолжая монотонно вбивать ноги в дорожную пыль... И только когда с обоих сторон дороги вдруг вылетели прячущиеся в засаде воины, выучка далеко не худших воинов в империи взяла свое: идущий вразнобой отряд вдруг превратился в монолит, закрывшийся щитами и ощетинившийся мечами, топорами и копьями, готовящийся дорого продать жизни каждого из монахов великого Ордена...
  Однако врубиться в податливую плоть атакующих Алым не удалось: как только металлическая черепаха сделала первый слитный шаг, из глубины леса послышалась какая-то команда, и легко вооруженные мечники пропали между деревьев. А через несколько ударов сердца в самой середине строя вдруг вспыхнуло маленькое злое солнце! И разметало его по дороге, словно осенний ветер кучку опавших листьев! Окровавленные, оглушенные монахи, пытающиеся не смотреть на тела разорванных невиданной силой товарищей пытались поднять обороненное оружие, встать на ноги и сделать хоть что-нибудь, но среди их качающихся фигур уже метались невесть как оказавшиеся в самой середине разорванных боевых порядков мечники и рубили, рубили, рубили... И тем, кто ловил над собой последний блик стремящейся к нему отточенной стали, начинало казаться, что их души уходят не во Тьму, а уносятся Светом. Только не теплым и добрым, как учил Император, а шумным, жестоким и злым...
  
  ...Толстое, дурно пахнущее создание, извлеченное из-под обломков первой повозки, постоянно тряслось от страха и пыталось то целовать ноги того, кто оказывался с ним рядом, то молиться Создателю, "пребывающему в Свете", то картинно рыдало и просило не губить его чистую безвинную душу. Беата, судя по ее лицу, страшно жалеющая, что не успела отправить эту мразь к праотцам до того, как Наставник дал команду оставить хоть кого-нибудь живым, мстительно улыбаясь, сидя напротив умирающего от страха монаха и точила меч. Не забывая то и дело кровожадно поглядывать на и без того полумертвого от ужаса мужчину... Монах, размазывая сопли и слезы толстыми, как сардельки, пальцами, унизанными перстнями и, судя по блеску, натертыми маслами, не выдержал ее многозначительного молчания и, решив предвосхитить события, взвыл дурным голосом:
  - Не убивайте меня! Я расскажу вам все! Все! Только спросите меня! Хоть что-нибудь спросите! Я умоляю вас!!!
  Глядя, как к нему приближается забрызганный кровью высокий, широкоплечий воин, судя по лицу и рукам, разменявший пятый, если не шестой десяток, толстяк чутьем угадал в нем командира и затрясся всем телом...
  Глядя, с каким счастливым, подобострастным выражением лица он принялся отвечать на вопросы Деда, я не мог сдержать презрительной гримасы: бойцы Алой сотни, хоть и не отличались особенной гуманностью к жителям захваченных территорий, все-таки умирали, как воины, а эта тварь - тряслась над своей ничтожной жизнью как мать над поздним и единственным ребенком!
  
  Как оказалось, о Приходе Тьмы в метрополии все-таки не забыли: союз с загадочными "посланцами Света" интересовал все стороны, пытающиеся занять вакантный трон императора. Лицион, один из четырех возможных претендентов, все еще борющихся за сладкое место, - все остальные безвременно почили в бозе, - оказался предусмотрительнее остальных, выслав в крепость Великой Встречи свою правую руку - лично господина Жиона, и преданную ему полусотню Алых. Для того, чтобы обеспечить верность гарнизона крепости, не допустить появление вооруженных отрядов "конкурентов" и к приезду самого Лициона подготовить все для церемонии подписания договора о Дружбе и взаимопомощи с этими самыми посланцами...
  На вопрос Мериона, а что они собираются делать в случае, если Твари не захотят ничего подписывать, толстяк непонимающе икнул, и, дрожа всем телом, униженно пролепетал:
  - Как это не захотят? Они же посланники Создателя!!! А мы - его слуги!
  - С ними все понятно! - буркнул себе под нос Наставник, и, задав ему еще несколько вопросов касательно возможности и времени прибытия отрядов остальных соискателей скипетра и державы, озадаченно приподнял брови и, дернув себя за ус, подозвал меня поближе:
  - Ольгерд, мой мальчик! Судя по всему, спокойные деньки закончились. Готовьтесь к встрече остальных... судя по всему, денек на отдых у нас еще есть, а с завтрашнего дня придется попотеть!
  
  Обратно в деревню шли не торопясь: путь, проделанный на рассвете бегом за сорок минут после боя прошли за два часа с гаком. Воины Самира, и молодые, и те, за чьими плечами был не один год ратного труда, на все лады обсуждали принесший нам такую легкую победу взрыв РГД-5: всем казалось, что теперь нам и море по колено, и сам черт не брат. И только те, кто реально знал о том, что боеприпасов, захваченных нами с Земли, не так много, были не так восторженны: Сема, например, доставал Самира просьбами проанализировать его попытки атаковать монахов полуторным мечом. Каменный Цветок, отчаянно жестикулируя, пытался объяснить землянину каждую замеченную им ошибку, то и дело останавливаясь и демонстрируя ее для наглядности своим палашом...
  ...Молодежь атаковала Гарика, кинувшего эту самую гранату, с просьбами рассказать что-нибудь еще про чужеземное оружие: до этого момента ни автоматы, ни пистолеты, ни другие, привезенные с собой средства уничтожения живой силы противника, не вызывали ни у кого-либо хоть какого-нибудь интереса. Капитан, посмеиваясь, поглядывал на охваченных суеверным ужасом пацанов, отнимающих друг у друга одолженную им гранату Ф-1 и уважительно цокающих языками...
  ...Беата терроризировала меня - ей, в отличие от того же Нейлона, было неудобно проявлять излишнее любопытство, но это не значило, что его у нее нет. И я честно повторял ей полушепотом все то, что знал сам и о гранатах, и об автоматах, и о пистолетах... В общем, к моменту, когда мы добрались до перевала Трубы, авторитет земного оружия вознесся до заоблачных высот...
  А со следующего утра половина отряда ушло на боевое дежурство - пропускать к крепости дополнительные силы Ордена не было никакого желания...
  
  Три недели до назначенного срока пролетели как один непрерывный бой: практически каждый день приходилось уничтожать разного размера отряды Ордена, провожающие иерархов поприсутствовать при "Великом" событии - Приходе Тьмы. В отличие от первого такого рода боя, во всех остальных старались не тратить без нужды боеприпасы, и ограничиваться холодным оружием. Тактика засад приносила свои плоды: кроме двух раз, когда слишком большие для двенадцати задействованных в каждом рейде бойцов силы врага все-таки вынуждали вспомнить о гранатах, все остальные бои развивались по одному сценарию: внезапная атака тремя из четырех троек, потом отход в лес и уничтожение преследующих монахов во время отхода. Четвертая тройка, как правило, уничтожала гонцов, отправляемых в Аниор за подкреплением. Знание местности, выбор удобных для нас мест и тому подобные мелочи позволяли уничтожать монахов практически без потерь: кроме нескольких небольших ран у молодежи, потерь в Вооруженных Силах Деревни не было... Так что к моменту, когда мы решили брать штурмом крепость, молодежь пришлось несколько осаживать: они все уже считали себя ветеранами, причем непобедимыми напрочь!
  Сам штурм планировали земляне: имеющие гораздо больший опыт в проведении диверсионных операций, чем все воины Элиона, вместе взятые, бойцы Конторы с удовольствием делились им с учениками Самира и Боно. Расписанные по минутам роли вбивались в каждого бойца на макете, построенном невдалеке от деревни, на песке около водопада. И только когда каждый задействованный в операции воин понял свою роль и, что гораздо важнее, был убежден в необходимости не проявлять НИКАКОЙ инициативы, мы решили, что готовы...
  
  Часовых убрали легко: по два бесшумных выстрела из "Винторезов" Глаза и Семы отправили всех четырех бодрствующих на посту монахов во Тьму, или, как они считают, к Свету... Я и Гарик, дождавшись третьего в нашей группе - Сему, - быстренько взлетели по стене в четыре человеческих роста и, спокойно спустившись во двор крепости по лестнице, смазали и открыли маленькую калитку в ее воротах... Семь ожидающих снаружи троек мгновенно просочились внутрь и исчезли во тьме ночи: Глаз, Беата и Мерион рванули в сторону парадного входа во внутренние помещения, откуда они должны были попасть к покоям коменданта и его заместителей. Три тройки, включая нашу, отправились к казармам, чтобы навести шороху там, остальные обеспечивали отход, обыском конюшен, столовой, храма Алого Топора и т.д.
  Оба часовых возле дверей в кельи монахов играли в орлянку - до смены караула оставалось еще около трех четвертей стражи, поэтому бесконечное время бодрствования было решено использовать с толком... Поэтому ни нашего появления в дальнем конце коридора, ни начала стрельбы они не услышали: были очень заняты процессом передачи выигрыша. А потом им стало все равно: кто кому и сколько должен, кто проскальзывает мимо, и почему в кельях вдруг начали раздаваться приглушенные хрипы...
  Особого сопротивления не было: лишь пара человек оказала хоть какое-то сопротивление, проснувшись - всех остальных резали во сне, как скот... В итоге, через двадцать минут с момента входа во двор наша группа выполнила свою задачу.
  Все остальные управились еще быстрее: осторожно выбравшись во двор, мы увидели, что там собрались практически все. А стоило мне показать поднятый вверх большой палец - земной жест, быстро принятый на вооружение в нашей деревне, как крепость огласилась радостными воплями молодежи. Впрочем, мы радовались не меньше: сюрпризов, подобных появлению воинов Алого Топора в ущелье Последней Тропы в прошлый Приход Тьмы не хотелось никому из тех, кто его пережил. Ни Деду, ни Самиру, ни Боно, ни мне...
  Оставив Боно с его тройкой присматривать за захваченной крепостью и послав гонца волнующимся за нас близким, мы скорым маршем выдвинулись в сторону Заброшенного Ущелья, к пещере, в которой хранились Черные Клинки - до открытия Врат осталось менее суток, и Дед решил, что настало время вооружаться...
  
  Глава 59.
  ...Хруст костей под ногами вызывал у малышей безотчетный страх. Глядя, как жмется ко мне идущий рядом Лех, я вдруг поняла, что безумно стара: лично у меня это царство смерти не вызывало никаких эмоций. Кроме, разве что небольшого интереса: когда-то, целую вечность назад, в то время, когда я еще умела бояться и с ужасом в глазах смотрела в окно, как на улицах Аниора лютуют монахи ордена, здесь Ольгерд шел в свой первый серьезный бой. Где-то невдалеке отсюда, скорее всего вон у той, совершенно гладкой скалы, возле которой уже остановился шедший первым Мерион, мой брат учился убивать и выживать. Так же, как я постигала эту науку в Палестре и на песке Арены. Вот этот, выбеленный ветрами и временем череп твари мог быть снесен его рукой, а этот изломанный скелет мог пытаться обрушить на него свое оружие... Поддев ногой разваленный надвое человеческий череп, я отправила его в ближайшую стену, чтобы не мешался под ногами - вскоре и мне нужно будет, не глядя, нащупывать почву под ногами, стараясь подороже продать свою жизнь и жизни своих близких...
  Все остальные занимались приблизительно тем же: площадка постепенно очищалась от костей и проржавевшего железа, которые сгребались к и без того огромным кучам вдоль окружающих ущелье скал...
  Более-менее освободив место для предстоящего боя, по команде Наставника все завалились наземь, чтобы отдохнуть: до начала Прихода оставалось не так много времени... Дождавшись, пока Ольгерд опустится на подстеленный под себя плащ, я присела рядом и прижалась щекой к его колену. Чувствуя, как его покрытая рубцами мозолей ладонь нежно гладит мои волосы, я снова почувствовала себя маленькой девочкой, обожающей своего самого лучшего на свете брата и мечтающей стать такой же воительницей, как он! Закрыв глаза, я погрузилась в полу-сон, полу-забытье, а перед моими глазами поплыли картины из далекого и не очень прошлого...
  ...Вот я, закусив губу, чтобы сдержать слезы от полученного от Наставника подзатыльника, бегу прочь от площадки, на которой Ольгерд молотит кулаками Элеонору, чтобы через десять минут, изгвазданная в грязи, подобраться с другой стороны и нарваться на очередной подзатыльник...
  ...Ношусь на цыпочках по комнате, в свете горящей лучины, с "прутиками" брата в обеих руках - повторять увиденное на площадке днем я могла, только пока он спал. Ведь расстаться с оружием для воина, даже такого юного, как он тогда, было сродни бесчестью. А своего оружия у меня тогда не было... Вот и приходилось спать урывками, чтобы хоть чему-нибудь научиться...
  ...Рука дрожит от непомерной тяжести тренировочного меча - третью стражу подряд я не могу нормально повторить "Полет кленового листа" - связка, еще не зажившая после последнего ранения, отказывается работать в принципе. Сдерживаю злые слезы и снова начинаю движение - шаг влево, блок правым мечом на уровне шеи, поворот корпуса... - если не разработать руку за оставшиеся до очередного Превозношения полторы недели, то я рискую его не пережить...
  ...Маленькое, переломанное тельце Зубастика в руках монаха, остающегося возле моей кельи, кажется мне живым - ну не может быть, чтобы и он оставил меня одну, не может!!! Кусаю губы, пытаясь вырваться из рук волокущих меня по коридору стражников, для того, чтобы в сотый раз проверить, не бьется ли его гордое, мужественное сердце...
  
  Команда "Приготовиться!" вырывает меня из полузабытья, и я, смущенно улыбнувшись брату, вскакиваю на ноги и быстренько стараюсь размять затекшие конечности... Учитель уже настроен на бой: его вечно насмешливые глаза сейчас смахивают на две злые искорки - он следит, чтобы все заняли свои места и подгоняет недостаточно, по его мнению, шустрых язвительными окриками... Наконец все позиции заняты, и он, прислушиваясь к одному ему понятным ощущениям, полуприкрыв глаза, ждет... У меня в предбоевом запале еще дрожат колени и чуть пульсирует жилка на виске... Ольгерд, стоящий возле самих Врат в одном шаге от меня, с виду совершенно спокоен - мечи еще в ножнах, обе руки расслаблены, спокойно висят вдоль тела... Стараюсь успокоить свои - правая то нащупывает рукоять меча, то хватает за пряжку ремня, стараясь ее еще раз подтянуть, то зачем-то заправляет непослушную прядь под наличник шлема... Наконец, Учитель рыкает "Начали!" и я, хватаясь за пояс брата и зажмуриваясь, ощущаю руку Деда на своем и делаю первый шаг вперед...
  Брат двигается быстро, так, что я понимаю, что должна уже оказаться в скале тогда, когда делаю шаг пятый-шестой... Под ногами крошево камня вдруг сменяется абсолютно гладким камнем, и, правым локтем чувствуя стены какого-то прохода, я чуть-чуть, самую малость, приоткрываю глаза... Черное пламя бушует вокруг чем-то безумно страшным, и я снова жмурюсь, боясь ослепнуть и подвести своих...
  Через мгновение Ольгерд вдруг замирает на месте, обострившимся слухом я слышу шелест покидающих ножны клинков и тут же, еще не успев открыть глаза и оглянуться, хватаюсь за рукояти своих. Открываю глаза и на мир каменею: впереди, в каких-то нескольких шагах стоят две огромные, жуткие фигуры! Твари! - понимаю я, и, не успевая толком испугаться, скольжу вслед за братом вперед, в атаку...
  ...Безумный бой в кромешной тьме пещеры страшен: в свете нескольких факелов, еле умещаясь в узком проходе вдвоем, мы кромсаем тела врага, не имея возможности для маневра. Твари, довольно быстро приходящие в себя, пытаются выдавить нас массой, но у них ничего не получается - мешает скорость, с которой гибнет их авангард: хлопки земного оружия за моими спинами то и дело отправляют во тьму очередное взмахивающее оружием создание. Медленно, но уверенно мы все-таки двигаемся вперед, стараясь оставить как можно больше места для Семы, который должен подготовить пещеру к обвалу, хотя как можно обвалить совершенно гладкие монолитные стены, я не представляю себе в принципе... На миг оступаюсь на скользком от крови Тварей полу пещеры, и тут же оказываюсь во второй линии боя: Наставник, выдернув меня из-под атаки, врубается во врага в таком темпе, что я на миг снова чувствую себя ребенком, подглядывающим за тренировками мастеров. Вместе с братом они словно дополняют друг друга: четыре их клинка перекрывают все пространство пещеры, и все, что попадает в зону их поражения, оказывается покрошено в труху... Двигаюсь следом, рядом с Самиром... Замечаю, что он, наклоняясь над очередным трупом твари, выдергивает из нее метательный нож и тут же отправляет его в очередного врага... Хватаюсь за свои ножи - их у меня предостаточно, аж целая дюжина... Снова чувствую себя нужной... Двигаемся чуть быстрее... Там, впереди, вдруг проглядывает чуть более светлый, чем окружающая нас тьма, выход... Ольгерд и Мерион удваивают темп... Вслед за ними ускоряюсь и я - подобрать клинок, вскинуть руку, бросить, убедиться в попадании и снова наклониться в поисках следующего...
  Вот, наконец, и выход... На миг замираю в неподвижности, стремясь охватить взглядом открывающуюся картину: пещера находится на дне огромного естественного котлована, на берегу довольно большого озера, в который обрушивается водопад, пожалуй, раза в два повыше, чем около Обители Последнего Пути. Две узкие каменные полки, забитые двигающимися к Вратам тварями, по обеим сторонам опоясывающие водоем, смыкаются в каменную площадку прямо перед входом, на которой, кроме нас, уже никого нет. На противоположном берегу, где места предостаточно, и скопились бесчисленные полчища врага, стоящие сплошной стеной. А за ними, на небольшом пригорке, стоит какое-то циклопическое сооружение, между колонн которого вспыхивает и пропадает фиолетовое пламя...
  Разделяемся... Вернее, Боно, Нейлон и Ройнар перекрывают правую тропу, Самир, Ургал и Ломар - левую, а наша тройка, опустив клинки, старается восстановить силы и перевести дух. Тем временем на площадку выбираются Глаз и Сема и, жмурясь от яркого дневного солнца, оглядываются по сторонам...
  - Вова! Видишь вон того урода с клинками, как у меня? - тыкая Глаза локтем в бок, спрашивает брат. - Это их элита. Таких немного, но есть. Хорошо бы их всех завалить!
  - Не вопрос! - хмыкает тот и вскидывает к плечу свое странное, совершенно не похожее ни на что оружие и замирает. Легкий хлопок, и там, на другой стороне озера, в трех с лишним полетах стрелы, валится в воду почти обезглавленное тело!!!
  - Ого! - уважительно бормочу я и чешу затылок под шлемом, а в строю врага один за другим оседают наземь двурукие мечники - по рассказам Наставника, самые опасные в бою твари...
  - Смена! - рявкает над ухом Мерион, и обе работающие тройки, уступая места свежим, откатываются назад...
  - Неплохо! - выдыхает Мерион мне в затылок и, отодвинув меня в сторону, встает рядом с братом. - Ты был прав, сынок! Ну, какие есть идеи?
  - Что там за пламя? - Ольгерд запрыгивает на слегка отступающую от стены полку на высоте моего роста и вглядывается в сторону здания. - Что-то вроде храма! Сема! Дай винтовку - хочу посмотреть в оптику!
  - Ну, что там? - заинтересованно спрашивает Мерион.
  - Как мне кажется, что-то вроде местного правителя со свитой! Мне видно только подножие чего-то вроде трона, а все остальное закрывает стена...
  - Может, пока пацаны ищут подходящую для минирования расселину, пройдемся к местным боссам? - ухмыляется Сема. - А то мне тут немного скучно! Патронов мало, а самых конкретных бойцов мы, вроде, уже завалили?
  - И как ты себе это представляешь? - удивляется Мерион. - Посмотри вокруг! Обе тропы забиты! За двадцать минут мы продвинулись всего метров на двадцать!
  - А на фига мне тропа? - усмехается черный, как уголь, воин. - Вон моя тропа! - он показывает на воду и, повернувшись в сторону стоящего рядом Гарика, спрашивает: - Тряхнем стариной?
  - Легко! ...Глаз! Прикроешь!
  - Я с вами! - это, естественно, Ольгерд.
  - И я! - пытаюсь вызваться я, но, наткнувшись на насмешливый взгляд Учителя, затыкаюсь: плаваю я, признаться честно, неважно...
  ...Я начинаю дергаться: оба темнокожих воина, утащившие Ольгерда под воду целую бесконечность назад, уже давно канули во Тьму и утащили с собой брата, а стоящий в воде по колено Мерион все еще ждет их появления, причем совершенно безмятежно! Находиться под водой ТАК долго невозможно, и он это должен понимать, как никто другой: помнится, он не один месяц заставлял Ольгерда задерживать дыхание, пока не добился одному ему известного результата! Так чего же он ждет? Их уже нет!!! Может, там, в воде, водится что-нибудь хищное?! Уже решившись броситься на помощь, найти хотя бы тело, откачать, спасти брата, я замечаю, как там, а другой стороне озера, из воды выскальзывают три бесформенные тени и исчезают в нагромождениях камней у подножия храма тварей... Подбирая отвалившуюся челюсть, механически отмечаю, что Наставник довольно скалится, и обессилено валюсь на камни: сил, чтобы стоять, просто нет...
  
  Глава 14.
  ...Вблизи площадка чем-то напоминала Красную площадь: огромная, близкая к прямоугольной форме площадка, со всех сторон огороженная высоченными, с двадцатиэтажный небоскреб, скалами, а с одной стороны мрачным мавзолеем высилось что-то вроде храма, на крыше которого неподвижно восседали фигуры местных то ли правителей, то ли жрецов. Бесконечные колонны Тварей, спускающиеся по широченному спуску в дальнем от меня конце долины спуску, аккуратными рядами проходили мимо своих предводителей и, снижая темп, делились на два рукава, чтобы там, на другом конце озера, попасть в мясорубку все еще сражающихся защитников Элиона.
  - Как зимой сорок первого! - прошептал мне прячущийся рядом Сева. - Не хватает только снега и воплей "Ура!"...
  - Ага... у меня те же ассоциации... - одними губами подтвердил и Гарик. - Что будем делать? Гранаты до этого чертового мавзолея не добросить, из "Винтореза" или "Калаша" не достать - не видно...
  - Придется рискнуть! - пожав плечами, подытожил я, возвращаясь взглядом к громаде храма... - Мне кажется, или там, сзади, есть что-то вроде трещины?
  - Да нет, не кажется! Похоже на то! - взглянув в оптику винтовки, подтвердил Сема. - Надо подползти ближе...
  
  Взобраться на мавзолей оказалось на удивление трудно: видимо, из-за большой влажности воздуха в ущелье, монолитные каменные блоки высотой метра в четыре были покрыты какой-то скользкой растительностью, смахивающей на помесь медузы и мха, поэтому процесс подъема несколько затянулся. Я, опираясь на блок спиной, поочередно вскидывал ребят наверх, потом допрыгивал до свешенного ремня автомата и, подтягиваясь, оказывался наверху... Далее мероприятие повторялось... Пару раз я терял равновесие, причем один раз, упав сам, чуть не уронил Гарика - слава Создателю, он успел ухватиться одной рукой за какую-то одному ему заметную зацепку в полуметре от предпоследней "ступени", из которых было сложено строение, и смог удержаться до тех пор, пока я поднимался на ноги... Поднявшись на самый верх храма, мы оказались сзади и чуть выше доброго десятка рослых, раза в полтора выше, чем их двумечные воины, тварей, и на миг замерли в тени нависающего над нами утеса: надо было обсудить, что с ними делать... Этот миг промедления, собственно, нас и подвел: одна из Тварей, стоящая почти что под нами, вдруг вскинула череп и, как мне показалось, посмотрела прямо мне в глаза!
  Время словно замерло: не отрываясь от пронизывающего взгляда врага, я краем сознания чувствовал, как срываюсь с места, в два огромных прыжка преодолеваю разделяющее нас расстояние, как вбиваю невесть откуда возникшие в моих руках клинки в его раззявленную в каком-то странном беззвучном крике пасть и как откатываюсь от скрестившегося в том месте, где я только что стоял, доброго десятка черных мечей... Двигаться в таком состоянии было неимоверно тяжело: казалось, что для того, чтобы отвести в сторону медленно двигающийся в мою сторону меч, надо было приложить совершенно безумное усилие... Зато оно, как правило, стоило того: как только я перестал заморачиваться блоками и уводами, а начал бить в открывающиеся даже на миг уязвимые места, мне сразу стало немного легче - твари, остающиеся за моей спиной, так же медленно оседали на камень, еще не осознавая, что мертвы...
  Добрую половину местного истеблишмента я истребил довольно быстро, а потом, когда ошеломленные моей неожиданной атакой воины пришли в себя, мне пришлось туго: четыре здоровенные, центнера по три весом Тварюги насели на меня так плотно, что я на миг даже засомневался в успехе своего начинания... Но дырка, возникшая в самой середине груди атакующего меня справа монстра дала мне понять, что и ребята не дремлют... Еще больше взвинтив темп, я постарался сместиться в сторону от предполагаемой линии прицеливания, и, видимо, не зря: тут же сзади захлопал АПС, и еще две Твари в конвульсиях забились у моих ног...
  Еще один дикий, на пределе моих сил прыжок к последнему оставшемуся на ногах, огромному, просто нереально здоровому монстру, и я чуть не заорал от дикой, всепроникающей боли: все мое тело вдруг охватило жгучее фиолетовое пламя, причем я на мгновение ослеп! Этого времени ему хватило на то, чтобы откинуть в сторону что-то похожее на дверь и рвануть по каменному пандусу вниз, в сторону своих бесчисленных легионов... Почти наугад бросив оба моих метательных ножа, я все-таки попал: покрытое латами тело загрохотало куда-то вниз, потом раздался скрежет, еще один сильный глухой удар и настала недолгая, какая-то невесомая тишина...
  - Вали оттуда! - донесся до меня дикий крик Гарика. - Быстрее!!!
  Даже не пытаясь посмотреть вниз, чтобы понять, что так встревожило сидящих на верхней плоскости мавзолея ребят, я сорвался с места и, стараясь загнать боль от ожогов куда подальше, я, разрывая жилы, метнулся в их сторону. Видимо, это меня и спасло: через мгновение за моей спиной взвился в воздух факел фиолетового огня! А еще через долю секунды по пандусу загрохотали десятки пар ног, и на смотровую площадку начали выбегать Твари... Взбираясь к ребятам на крышу, я краем глаза увидел, как Сеня выдергивает кольцо из РГД-5 и, оказавшись наверху, сразу же упал ничком... Внизу рвануло, потом - еще и еще... Вслушиваясь, как матерится стреляющий короткими, по два патрона в одно рыло, очередями Гарик, я целых несколько ударов сердца не мог себя заставить встать даже на колени - казалось, что все мои силы остались там, внизу... Однако пора было отсюда валить, и, скрепя зубами, я все-таки смог опереться о камень обожженными о брошенную в меня раскаленную жаровню руками и встать...
  ...На смотровой площадке творилось что-то страшное: обезумевшие от потери предводителей твари лезли вверх сплошной стеной; их не пугали ни выстрелы, ни взрывы гранат, ни удары прикладами, которыми ребята сбрасывали вниз особо прыгучих гадов; казалось, что еще немного, и живое цунами перельется через жалкую четырехметровую стену и смоет всех нас к этой самой матери!
  - Валим! - рявкнул я заигравшимся в войнушку ребятам и кинулся было в сторону трещины. Увы, пути туда уже не было: и там, и с другой стороны мавзолея уже кипело ощетинившееся черными клинками безумное живое море!
  - Бля!!! - завопил удержавшийся на самом краю Гарик. - Ох...еть!!!
  - Гранаты!!! Кидайте быстрее гранаты! - завопил откуда-то сзади изредка стреляющий вниз Сема. - Ку-у-уда?! - практически взвизгнул он, глядя, как мы, не думая, выдергиваем кольца и замахиваемся... - Мне кидайте! У меня есть идея!!!
  Судорожно вталкивая кольца обратно, мы чуть было не прозевали момент, когда со смотровой площадки к нам на крышу все-таки взобрались несколько особенно ретивых гадов - пришлось побросать так и не разряженные гранаты в особенно большие скопления врага и вплотную заняться теми, кто атаковал Сему. Вернее, атаковал одни я - толку от Гарика в бое на мечах было немного. Собственно, как и от Семы. Дорубив последнего, я бросил взгляд на Ремезова, валяющегося среди груды порубленных мною тел и не на шутку перепугался - капитан не шевелился...
  - Да жив он, жив! - заметив мой испуганный взгляд, устало скривился Гарик. - Отдыхает!
  - Гранаты дайте, придурки! Все, что остались! - прохрипел приподнявший голову Сема. - Быстрее! Пока я еще могу двигаться!
  Вырвав из разгрузки последние две оставшиеся у меня "лимонки", я протянул их капитану и тут же о нем забыл: снизу снова полезли твари, и мне было не до самых спасительных идей. Надо было выживать сейчас. Сию минуту! Летая по краю каменной плиты, я щедро развешивал рубящие и колющие удары, стараясь тратить как можно меньше сил и экономить дыхание: смены у меня, как ни обидно, не было... А потом справа глухо ухнуло, и меня сбило с ног: падая на бок, я в каком-то оцепенении наблюдал, как огромный кусок скалы медленно-медленно откалывается от монолитной стены и, ускоряясь, рушится прямо поперек водного потока, извергающегося из озера в узкое, похожее на каменный колодец, ущелье...
  - Атас, братва! - завопил Сема. - Получилось! Сейчас тут такое начнется!
  - Вода начала прибывать! - Гарик, истративший все патроны, опустил руку с зажатым в ней ножом и, еще раз оглядевшись по сторонам, довольно ухмыльнулся: - Минут через пять этих гадов смоет с тропы, еще минут через семь вода поднимется до первого уровня мавзолея, и тут Тварям придется выбирать - то ли умереть тут, то ли валить наверх, в долину!
  Собственно, так оно и вышло: минут через десять, еще более уставшие от последнего, самого отчаянного натиска врага, я и Гарик, наскоро перевязав Семе колотые раны на бедре, обеих предплечьях и груди, аккуратно стащили его на смотровую площадку, к тому времени уже оставленному видимо, не умеющим плавать врагом, и вынесли на пандус, под которым уже клокотала свивающаяся в водовороты вода...
  - Я доплыву! - глядя на то, как я пытаюсь закрепить на себе еще четыре подобранных на площадке черных клинка, буркнул бледный, как полотно, Ремезов. - Вода мне как родной дом!
  Я попытался было возразить, но он вдруг оттолкнулся рукой от настила и ухнул в воду... За ним туда же метнулся и Гарик, так что, оглянувшись вокруг еще раз, я со вздохом облегчения разогнался по эстакаде уходящего под воду мавзолея и ласточкой ушел в водоворот...
  Плыть до на треть покрытого водой входа в пещеру оказалось неожиданно тяжело: нагруженный трофейными мечами, уставший, как собака, в тяжелой самой по себе кольчуге, я барахтался в водоворотах, как слепой котенок, и, если бы не помощь вернувшегося за мной Гарибальди, боюсь, я бы не доплыл... А так, опираясь на его плечи, мокрый и дрожащий от холода и усталости, я кое-как выбрался на камень у входа в пещеру и, бросив прощальный взгляд на чужой, такой враждебный людям мир, вслед за идущим последним перевязанным с ног до головы Нейлоном скрылся во тьме прохода, ведущего к Вратам на Элион...
  
  На нашей стороне шел дождь: облака, собиравшиеся над ущельем Последней Тропы все утро, наконец пролились дождем... Глядя, как смешивается низвергающаяся с небес влага со струями, вытекающими из все еще работающих врат, я устало дотелепался до ближайшего поворота тропы и повалился на мокрые камни: хотелось краем глаза увидеть завершающий аккорд многовекового противостояния миров. Чувствуя, как суетится вокруг меня сестричка, я не находил в себе силы отвлечься от Врат: оттуда вот-вот долен был появиться Гарик с тройкой Боно... Наконец из черного провала в скале появились все четыре тени, бегом пронеслись мимо меня и, остановившись рядом со мной, замерли...
  Взрыв двух МОН-ок и четырех РГД-шек, аккуратно уложенных в найденную в пещере глубокую трещину, прозвучал неожиданно глухо. О том, что проход между мирами уничтожен, ничего не напоминало. Разве что посеченные вылетевшими из врат каменными осколками противоположна стена ущелья да промытая водой инопланетного озера Последняя Тропа... Дождавшись, пока Лех, по приказу Мериона попытавшийся добраться до берега озера, вернется ни с чем, я откинул голову на колени сидящей за мной Беаты и провалился в черное, полное еще живых и пытающихся взобраться на мавзолей Тварей...
  
  Я проснулся от плача. Вернее, от тихого, на грани слышимости всхлипывания... Приоткрыв глаза, я оглянулся - в полумраке наступающего вечера ущелье казалось полем битвы после боя - лежащие без движения спящие тела напоминали трупы... Вспомнив, что Приход Тьмы уже позади, я непонимающе принялся искать источник странных звуков и, приподнявшись на локте, нашел: растирая окровавленным, изорванным в хлам рукавом стекающие по лицу слезы, плакал Ургал! Удивленно проследив за направлением его взгляда, я оцепенел: метрах в десяти от меня, рядом с дремлющим Учителем лежало изрубленное до неузнаваемости тело Самира Каменного Цветка! Как я оказался рядом, я не понял, да, собственно, и не пытался понять: человек, переживший прошлый Приход, самый близкий друг и соратник Учителя, воин, сумевший сохранить и преумножить традиции Обители, лежал бездыханным у моих ног! Присев на корточки, я коснулся ладонью правой руки груди великого воина, отдавая ему честь, и, сжав до хруста зубы, посмотрел на Мериона...
  Темный, мрачный взгляд исподлобья и шепот его губ слились в черную вспышку понимания:
  - "...Уйдет во мглу
  тот, кто был рядом. Малой кровью
  последний шаг закроет Злу,
  падет, оплаканный Любовью"...
  
  Глава 61.
  Над Лысой горой стояла мертвая тишина, лишь изредка прерываемая плачем грудничков или криками расшалившейся ребятни, впрочем, быстро прерываемых затрещинами не расположенных к веселью матерей...
  ...На душе было паскудно: сидеть на краю Трубы и вглядываться в даль, зная, что где-то там, в мешанине леса и скал Олежка бьется насмерть с какими-то жуткими тварями, было просто невыносимо. Медин, мечущаяся от меня к небольшой выемке, ограничивающей Трубу с противоположной от меня стороны, тоже не находила себе места: в отличие от Коренева, ее супруг, Боно, был уже в том возрасте, когда каждая небольшая схватка могла оказаться последней. Кроме того, как она мне сказала, прошлый Приход Тьмы он вообще пережил с трудом - не смотря на все старания целительницы, его левая рука, почти перерубленная какой-то тварью, так полностью и не восстановилась. Поэтому, по ее мнению, толка от него в этом походе не могло быть никакого... Леура, мать Леха и жена Ройнара, отправившая обоих мужиков на верную, по ее мнению, смерть, Сидела поодаль от нас, под здоровенным кривым деревом, чем-то напоминающим наши московские тополя и молчала. А по ее лицу непрерывно текли слезы... Ее пятилетняя дочка, устав теребить не обращающую на нее никакого внимания мать, давно спала, свернувшись калачиком рядом с ней, что-то бормоча в своем детском, счастливом и беспечном, сне...
  Наконец я поняла, что мое терпение вышло: сидеть и ждать у моря погоды я уже была не в состоянии! Рванув в сторону дома, я ураганом пронеслась по комнате, быстренько сорвав с себя полотняное домашнее платье и натянув джинсы; влезла в старые удобные кроссовки, подхватила один из двух Олеговых мечей с соколом на рукояти и, даже не закрыв входную дверь, вылетела на крыльцо.
  - Я с тобой! - донеслось до меня из-за плетня: Вилия, жена Самира, в кольчуге, шлеме и с боевым шестом на плече, спокойно стояла возле веревки с развешанным на ней бельем и свободной левой рукой проверяла, как из поясных ножен выходят метательные ножи... - Ты же все равно не знаешь дороги к Последней тропе, не так ли?
  ...В общем, в Трубу мы спускались вшестером: с нами, естественно, увязалась и Леура, и Медин, и Килия, жена Ломара, и Этта, старшая сестра Ургала... Все, кроме целительницы Медин, были вооружены - мечи, шесты и лук Этты в руках этих женщин, в отличие от моих, были не просто железом, а являлись настоящим оружием - насколько я успела узнать, в деревне Лысой горы обращаться с колюще-режущими предметами не умел разве что Хмурый. И то только потому, что щенку всего несколько месяцев от роду...
  До ущелья неслись бегом, стараясь успеть до наступающих сумерек: ночью в горах, практически без света передвигаться было опасно - подвернутые или сбитые при ходьбе ноги здесь могли оказаться цветочками, а навернуться в темноте в бездонные пропасти нам совершенно не улыбалось... На половине пути зарядил теплый летний дождь. Камни под ногами стали скользкими, и мы вынужденно понизили темп. Впрочем, бежать дальше так же быстро я, в отличие от всех остальных, смогла бы вряд ли: мои легкие уже горели, воздуха не хватало просто катастрофически, и если бы не подгоняющая меня вперед Цель, я бы давно упала бы на камни и зарыдала бы от бессилия и усталости...
  К ущелью подошли уже в кромешной тьме. Держась одной рукой за стену, чтобы не потерять направления, другой я старалась нащупывать спину бредущей впереди Вили: женщина, годящаяся мне в матери, ломилась вперед как "Хаммер", не обращая внимания ни на темноту, ни на дождь, ни на усталость... Никого из отряда Олега видно не было, и в какой-то момент я даже подумала, что они уже давно могли погибнуть! Сдуру чуть не ляпнув это идущей за мной целительнице, я вовремя прикусила язык - и без того перепуганная женщина могла повести себя совершенно неадекватно. Хотя что такое адекватность в этих условиях, я не отдавала себе отчета и сама...
  Следующая мысль немного приглушила растекающийся по жилам страх: Тварей, в случае победы уже заполонивших бы все подступы к Последней тропе, не было видно тоже! Довольно повернувшись к смутно видимому в темноте силуэту подруги, я вдруг оступилась на скользком камне и ухнула в оказавшейся мне по пояс лужу! Чертыхаясь, я еле-еле выползла на вьющуюся рядом тропу и, потирая ушибленную руку, грязно выругалась по-русски...
  - Ого! Неплохой загиб! - донеслось до меня из-за поворота. - Маша, это вы?
  - Гарик!!! - заорала я на все ущелье. - Ты живой?
  - А як же? - устало буркнула тьма. - Шо со мной тут сделается?
  - А Олежка? - испуганно выдавила я из себя, безумно боясь услышать отрицательный ответ.
  - Дрыхнет вот без задних ног!
  - А что с ногами? - не сообразила я.
  - Они устали!!! Заплыв получился немного не в жилу...
  - Чего не в жилу? - не поняла я, пытаясь сообразить, где тут можно поплавать.
  - Не заморачивайся, Маш, с ним все в порядке. Даже, по-моему, не поцарапан! - Темное пятно с белыми зубами вдруг возникло прямо передо мной и я почувствовала, как сильная мужская рука подхватывает меня под руку и тянет куда-то в сторону...
  Со всех сторон загомонили дорвавшиеся до своих мужчин девушки, а потом ночную тьму прорезал дикий в своей безысходности вой!
  - Самира мы не уберегли... - буркнул Гарик куда-то в сторону. - Леха прижали несколько тварей, и он его отбил... Вытолкнул пацана прямо из-под мечей, а сам не успел...
  - Кого еще? - почувствовав, как на глаза навернулись слезы, шепотом спросила я.
  - Ранены почти все. Тяжело только двое - Ургал лишился руки, Леху отрубили кисть... Погибли Самир и Шорен...
  - Нам еще повезло, что ваши парни разделались с их жрецами! - донеслось до меня из темноты. - Если бы не они, нас бы просто смяли! Я думал, что не выберусь...
  - Кто это? - вслед за Гариком переступая через лежащее на камнях тело, поинтересовалась я.
  - Ломар! Без сознания! - пояснил Гарибальди. - Его тоже здорово приложили. Весь шлем вдребезги, а голова, как ни странно, цела!
  - Где мой Ломар, где! - взвизгнуло сзади голосом Килии, и через несколько мгновений счастливый, захлебывающийся голос затараторил что-то ласковое, нежное...
  
  Растормошить Олега удалось минут через пять: стаскивая с него изорванную в лохмотья кольчугу, я никак не могла поверить, что он цел. Казалось, что оружие, проделавшее такие отверстия в двухслойном переплетении колец, должно было как минимум что-нибудь отрубить, но как я ни щупала его безвольно лежащее тело, никаких особенных повреждений я не обнаружила. Плача от счастья, я целовала его колючие, небритые щеки и глупо повизгивала от радости, чувствуя себя то полной дурой, то самой счастливой женщиной на свете...
  - Оба-на! - голос очнувшегося от забытья Коренева заставил быстрее забиться мое, и без того разрывающее грудную клетку сердце. - А ты что тут делаешь, Машутка?
  - Пришла на помощь!
  - Куда? - не понял он и приподнялся на локтях, стараясь рассмотреть мое лицо или заглянуть мне в глаза.
  - На помощь, придурок! - взвизгнула я и от души врезала ему кулаком по широченной, заляпанной чем-то темным, груди. - И только попробуй засмеяться! Убью!!!
  - Ой, боюсь, боюсь! - Олег, поймав мои кулаки своими ладонями, оторвал меня от земли, посадил к себе на колени и, мягко, но твердо пресекая мои трепыхания, поцеловал меня в губы. - Защитница моя! - отдышавшись после долгого поцелуя, добавил он и прижал меня к себе так, что у меня хрустнуло где-то в позвоночнике и перехватило дух...
  - А если бы тут уже были бы твари?
  - Значит, я бы полезла с ними драться! На фига мне жизнь без тебя? - буркнула я, и, почувствовав, что получилось уж очень пафосно и героически, тут же добавила: - Что мне тут делать без тебя, дурень? Ни центрального отопления, ни водопровода, ни завалящего биде; парикмахеров и маникюрш - тоже; один шанс вернуться домой, так и он связан с тобой - дорогу обратно я лично хрен найду! Понял?
  Слушая, как хохочут Сема, Гарик, Вовка и Олежка, я вдруг краем ха услышала рыдания Медин и почувствовала себя распоследней свиньей - там, в темноте, лежало тело мужа моей подруги, а я тут, видите ли, веселюсь!
  - Ты куда? - удивленно спросил меня Олежка, стоило мне встать и шагнуть в сторону доносящихся рыданий...
  - К Медин... Ей сейчас не помешает моя помощь... - выдавила из себя я и, не дожидаясь, когда меня догонит тут же оказавшийся на ногах Коренев, ломая ноги, поплелась на голос...
  
  Глава 62.
  ...Открыв глаза, я, не вставая с постели, чтобы ненароком не разбудить мирно посапывающую на моем плече Машу, покосился в сторону окна - ночь еще была в своем праве, хотя легкая розовая дымка уже окрасила видимые мне через уголок окна облака - до рассвета оставалось от силы полчаса... Шевелиться не хотелось: все три дня, прошедшие с момента возвращения в деревню, я чувствовал себя потерянным: обе великие цели, которыми я жил эти долгие шесть лет, достигнуты, а что делать дальше, было непонятно... Нет, идея освободить Аниор от оккупации Империей Алого Топора носилась в воздухе, но всерьез рассматривать такую задачу по меньшей мере было глупо: силами двадцати с лишним воинов, половина из которых еще не достигла шестнадцати лет, можно было бы славно поиграть в партизан, уничтожить десяток-другой гарнизонов ордена в маленьких городках и деревнях, но сделать что-нибудь серьезное нечего было и думать... И хотя как минимум две трети деревни всячески пытались склонить меня к решению этой задачи, я, не пытаясь объяснить им бессмысленность любой попытки, просто отшучивался или отмалчивался: мой авторитет после рассказов отдельных любителей приукрасить любую жизненную ситуацию так, что ее участники не в состоянии ее узнать, вырос до небес, и мое нежелание "помочь всей стране" казалось всем не более, чем скромностью...
  В голову приходили проекты возвращения на Землю, где у меня с ребятами висел неоплаченный долг, и куда так тянуло молча переносящую тяготы жизни в нашем средневековье Машу... - в общем, жизнь без Цели казалась пресной и скучной. Я автоматически просыпался, ел, что давали, не вкладывая душу в занятия, тренировался, и точно так же занимался немудреными домашними делами. Единственное, что могло заставить меня вылезти из скорлупы депрессии, звалось Машей. Ее ласки, взгляды, дыхание, близость... да просто ее существование рядом вносило в мою жизнь потерянный вкус и цвет. Я радовался вместе с ней каждой проведенной вместе минуте, каждому найденному в горах неизвестному цветку или пестрой незнакомой птичке, но стоило ей отойти от меня хотя бы на пять минут, как хандра возвращалась снова...
  Вот и этим утром, полуприкрыв глаза, снова и снова повторял про себя привязавшиеся слова древнего Пророчества, те, в которых, как мне казалось, содержался намек на то, что мои приключения в этой жизни еще не окончены. "Пройтись по Вееру миров". Если не считать за посещение мира те два с половиной часа, которые я провел около мавзолея Тварей, то я был только в двух, а их должно быть много! Хотелось надеяться, что когда-нибудь, хотя бы даже к старости, я снова смогу пройти сквозь Врата и полной грудью вдохну ветра чужих миров, увижу далекие, не виданные никем из жителей Элиона или Земли, города и леса, реки и горы. Внутренний голос, скептически бормочущий что-то в унисон моему бесконечному речитативу, слушать не хотелось совершенно, но его монотонное бормотание все-таки постепенно остужало мою кровь: "Уймись, дурак! Все уже кончено! Учись жить здесь, пока не поздно..."
   Шорох за окном заставил меня встрепенуться - судя по ощущениям, там стояла Беата, чем-то здорово озадаченная, и размышляла, стоит ли меня будить... Натянув на себя сшитые по моим указаниям шорты, я аккуратно выбрался из окна и вопросительно посмотрел на довольную моим пробуждением и появлением сестру:
   - Чего тебе не спится, полуночница?
   - Скучно... Хочется чего-нибудь такого... - Беата покрутила пальцами, пытаясь передать мне свои ощущения, но я все понял и так:
   - Каких-нибудь приключений?
   - Что-то вроде того... - Хвостик почесала отрастающие волосы и грустно улыбнулась: - А то я тут наслушалась рассказов твоих ребят о жизни в Москве, и поняла, что ничего в своей жизни толком и не видела! Ни этих самодвижущихся повозок, ни летающих по небу железных птиц, ни кинофильмов, - ничего!!! Живу тут себе, как овца в сарае, и не чешусь...
   - Самому тошно! Вроде, был там, а вроде и нет! - признался я, потянувшись. - Айда плавать? Наперегонки!
   - Куда мне! - усмехнулась Беата. - Видела я, как плавают твои друзья! Как летучие рыбы, если не лучше!
   - А я причем? Я же плаваю так же, как и раньше!
   - Ты не понимаешь! Мне кажется, что все это, что вокруг нас - не жизнь, а какая-то карикатура! Мы - клоуны, которые только пытаются быть похожими на то, что может быть на самом деле! Ведь там, в Москве, все намного лучше, правда?
   - Нет, не правда! - хмыкнул я. - Не все! Там - другой мир. Со своими проблемами, плюсами и минусами. Первое время там трудно дышать - воздух там тяжелый и грязный. Вода - тоже: пить ее из ручьев и рек нельзя! Люди там, как и у нас, завистливы и жадны; выжить в каменных лабиринтах их городов ничуть не проще, чем на твоей Арене...
   - Все равно хочу! - по-детски выпятила губки Хвостик. - Знаешь, как я тебе завидую?
   - Представляю! - улыбнулся я и, взяв ее за руку, поволок по направлению к речке. - Айда плавать! Мне жарко!
  
   Запрыгнув в обжигающе холодную воду озерца, я повернулся к нехотя раздевающейся на берегу сестре и обалдел: на ее левой груди и плече переливался всеми цветами радуги совершенно сумасшедший, в стиле Бориса Валледжо, рисунок! Девушка с огромным топором, убивающая маленького, безумно грустного и беззащитного пацана...
   - Что это? - заинтересованно разглядывая татуировку, спросил я.
   - Символ Алой Воительницы! - Хвостик, поджав губы, расстроено вошла в воду по пояс и поежилась:
   - Кололи после каждого двенадцатого Превозношения... Видишь ступени? - она ткнула себя пальцем в район солнечного сплетения, где было изображено подножие горы.
   Я присмотрелся к аккуратно прорисованной лестнице, ведущей к вершине, на которой и стояла прекрасная воительница, и утвердительно качнул головой.
   - Их тут столько, сколько я провела боев. Видишь, их цвет меняется! От фиолетового внизу до белого у вершины. Это значит, что я проделала весь путь от Фиолетовой до Алой... Топор - символ Империи... Смерть - символ Разрушения... В общем, заклеймили меня согласно политике Императора... Тьма их всех забери!
   - И что, всем вам кололи одно и то же? - поинтересовался я, разглядывая мелкие подробности творения Мастера.
   - Нет! Толстый колол то, что ему хотелось... Естественно, рискуя - если бы его шедевр чем-то не угодил бы Распорядителю, не говоря об Императоре, Игла бы тут же лишился руки ... Или головы ... В зависимости от тяжести прегрешения...
   - Понятно! - хмыкнул я и, сложив пальцы лодочкой, плеснул в сторону дрожащей от холода Беаты водой. Как я и ожидал, она почти увернулась. Но резкое движение заставило ее сойти с места и еще больше намокнуть, чего я, собственно, и добивался...
   А через мгновение мы уже сражались, пытаясь хоть на миг оказаться сверху, затолкать противника под воду и победить... Гибкая, жилистая девчонка ужом выскальзывала из моих захватов, атаковала сама, заливисто хохоча каждой своей удаче, и очень неплохо противостояла и моей массе, и силе, и опыту. Все мои попытки удержать ее хоть на миг неподвижно заканчивались одинаково - мокрое тело Хвостика стремительно выворачивалось из захвата, и теперь уже я был вынужден уходить от ее атак.
   - А ты хороша! - похвалил я ее эдак через полчаса, когда мы, вдоволь наплескавшись, выбрались из речки и устроились на деревянных лежаках, сколоченных явно по указанию Маши кем-то из ее воздыхателей. - Знаешь, мне было очень плохо без тебя все эти годы, сестричка!
   - Мне тоже, Ольгерд! - благодарно улыбнувшись, сказала она. - Но я ждала и верила, что ты жив и вернешься за мной... Только тебя не было так долго, ты себе не представляешь!
   - Мда...
   - Вот вы где, жулики и обормоты! - голос Наставника заставил нас подскочить и почувствовать себя нашкодившими детьми. - Что творим?
   - Собственно, мы просто плавали, Учитель! - улыбнувшись возникшей ассоциации, ответил я подошедшему к нам Мериону.
   - Ага, так я и поверил! Ржали так, что я проснулся! - притворно хмурясь, буркнул Учитель. - А ну-ка, что это у нас такое? Ну, ни фига себе! - присев на корточки рядом с Беатой, Мерион пристально всмотрелся в ее татуировку, почти сразу озадаченно вцепившись в свой седой ус. - А вы знаете, что это значит?
   - Естественно! - хмыкнули мы с Хвостиком практически в унисон. - Символ воительницы, прошедшей все ступени посвящения!
   - Как бы не так! - Мерион, сияя, как отполированный щит, вскочил на ноги и довольно посмотрел на меня:
   - Это значит, что завтра или послезавтра мы возвращаемся к Хранителю! А то что-то вы у меня застоялись!
   Глядя на наши обалдевшие от его заявления лица, он хитро ухмыльнулся, пожал плечами и пояснил:
   - Читал я тут на досуге одну интересную книжицу... В ней мне на глаза попались такие строки:
   "Закат топор окрасит Алым,
   в глазах ребенка - боль и страх,
   Крыло, удерживая Жало,
   на миг зависнет в небесах,
   Вмиг запылав огнем священным,
   серпом своей Судьбы сметут
   жизнь тех, кто знает камню цену,
   и снова по Пути пойдут...
  
   - Что за книжица? - заинтригованно поинтересовалась Беата. - А мне можно ее посмотреть?
   - Увы, она осталась у Эола. Это была распечатка всех Пророчеств Ромиранара. Я и не думал, что эти строки относятся к нам!
   - Учитель! А как вы все это запомнили?
   - После уроков Хранителя я уже ничего не забываю... - хмуро буркнул Наставник. - Как и твой брат. Попроси его, он сможет тебе многое порассказать... Ну, что ты думаешь об этом? - поинтересовался он у меня.
   - Ты не сказал, что тебе Эол говорил перед расставанием! - напомнил Мериону я. - А с тем, что это касается Беаты, я, пожалуй, спорить не буду...
   - В общем, звучало это так: "Я не хочу вас видеть до того, как знамение покажет вам ваш новый путь, понял"? - Наставник пошевелил густыми бровями и, чуть подумав, добавил: - Только вот я не понимаю двух вещей: почему до знамения, если это, конечно же, оно, прошло так мало времени, и как он отправит нас обратно - насколько я помню, Врата он открывает через гораздо более длительные промежутки времени!
   - Вот у него и спросим! - расхохотался я, чувствуя, что вся моя хандра куда-то улетучивается...
  
  Глава 63.
   Хранитель Эол был удивлен. Смотреть без улыбки, как смешно морщится его лицо в попытке осмыслить объяснения Мериона, я не могла, поэтому то и дело прятала лицо за плечом стоящего передо мной Гарика. Несмотря на то, что сейчас решалась наша судьба, мне было весело - вероятность возвращения домой, на мой взгляд, была достаточно высока, и радость от приближения этого исторического момента меня здорово бодрила. Беата, периодически пихающая меня локтем, не разделяла моего оптимизма - всю дорогу до Перевала Темного Эха она тряслась от страха, что никогда не увидит мира Земли, потому что Хранитель по каким-то там причинам оставит ее тут навсегда, и сейчас прислушивалась к каждому сказанному им слову.
   Тем временем Хранитель, выслушав Наставника, с интересом посмотрел в сторону Хвостика, и, сделав два шага в ее направлении, поинтересовался:
   - Могу я посмотреть на Знак?
   Глядя на то, как спокойно Беата обнажает грудь перед толпой, в общем-то, посторонних мужчин, я залилась краской стыда - мне, с моим патриархальным воспитанием, это было бы тяжело даже просто представить.
   - Что вам сказать? Мне кажется, что ваш путь - здесь! А не на земле. Но спорить я не буду - считайте, что вы меня убедили! - через пару минут буркнул Эол. - Осталось только понять, что вы собираетесь там делать!
   - Жить, Хранитель! Не более того! Как мне кажется, здесь наш Путь уже закончен! Вернее, будет закончен с решением тех проблем, которые остались на Земле! - встрял в разговор молчавший до этого Олег.
  - А как же последняя строка? - ухмыльнулся Хранитель. - Там же ясно сказано: "И снова по Пути пойдут"!
  - Там посмотрим! Вдруг и правда придется немного размяться! - хохотнул Алонсо. - А пока надо долги раздать...
  - Что ж, согласен! - заявил Эол и еще раз окинул взглядом всю нашу компанию. - Да, табор у вас на этот раз не хилый. Даже и не знаю, как вас всех легализовывать! Ладно, идите, отдыхайте, а я пока подумаю... А вы двое - он посмотрел на меня и на Евгению, - идите со мной! Вам надо пройти парочку процедур. И чем скорее, тем лучше!
  - Что такое? - удивился Олег. - Что-то не так?
  - Да все нормально, иди, тебя это пока не касается! Девушки, за мной! - Эол развернулся и, не дожидаясь нашего согласия, направился в сторону ближайшей двери...
  
  Олег спал... Раскинувшись на двуспальном топчане гостевой кельи Лабиринта, он дрых без задних ног, не реагируя на звук моих шагов, прикосновения пальцев к его волосам и лицу, на всхлипывания и сдерживаемые рыдания... Наконец, мне надоело переживать в одиночку, и я, схватив лежащую рядом подушку, от души врезала ему по голове.
  - Ты что, Маша! - по обыкновению, увернувшись от удара в самый последний момент, заспанно спросил он. - Почему ты плачешь? - в его глазах мгновенно пропали следы недавнего сна, и рядом со мной возник надежный, как скала, мужчина, на которого можно было положиться! И я тут же упала ему на грудь и заревела...
  - Что с тобой, девочка! - гладя меня по голове, встревожено переспросил он. - Ты плачешь из-за Эола? Он что-то такое сделал или сказал?
  Я утвердительно кивнула, не находя в себе сил что-либо говорить.
  - Убью! - сталь в голосе Коренева заставила меня на мгновение замереть: тело подо мной вдруг исчезло, и, чтобы остановить Олега, превратившегося в машину смерти, я нашла в себе силы связать несколько слов:
  - У нас будет ребенок! Причем тут Эол?
  - Ого! Правда? - радость, которая прозвенела в его голосе, мгновенно осушила мои слезы.
  - Правда! - глупо улыбаясь, подтвердила я. - Ты рад?
  Вместо ответа Олежка подхватил меня на руки, закружил по комнате, несколько раз подбросил под самый потолок, а потом вдруг замер:
  - Это ему не повредит?
  - Дурак! Еще только четвертая неделя!
  - Здорово, Машутка! А что с Евгенией?
  - Та же фигня! - хмыкнула я, рукавом размазывая слезы по лицу. - У нее будет девочка. А у нас - парень!
  - Ты у меня молодец! - восхитился он. - А как отреагировала Женя?
  - Упала в обморок! - захихикала я.
  - Да ладно, не может быть! Она же сама врач! - не поверил Олег. - Чего ей пугаться?
  - Не от страха! От радости! Оказывается, она не могла иметь детей! Что-то там по гинекологии. И не предохранялась. А тут неожиданно выздоровела... И залетела!
  - Вот Деду сюрприз будет! - захохотал Олежка. - Теперь ему придется перестать ныть, что он одинок, и что мы, бестолочи, этого никак не можем понять...
  - Слышь, ты, сюрприз! А ты подумал, что твоему сыну нужен отец? - вдруг ляпнула я. - Пора остепениться! А то все носишься со своим мечом, как оглашенный! Не пацан уже, чай!
  - Где рожать собираешься, Маш? - язвительно поинтересовался он. - В деревне Лысой горы? Или в нормальном роддоме? На Землю хочешь?
  - Ага! - призналась я. - Там ванны, бидэ, кремики...
  - Вот и я там прижился... Решим все проблемы, и остепенюсь... наверное...
  - Врешь ты все, Коренев! И все равно я тебя люблю!!!
  - Я - тоже! - Олег аккуратно положил меня на кровать, запер дверь и, пристроившись рядом, пощекотал меня под коленкой. - Слушай, Маш, а можно я тебя поцелую в пузо?
  - Только осторожно! - милостиво разрешила я, и тут же взвыла: - это не пузо!
  - А ты против?
  Я подумала, прикрыла глаза, прислушалась к ощущениям и тихонечко прошептала:
  - Пожалуй, что нет...
  
  Глава 64.
  Переход прошел буднично - стоило зажмуриться и, посидев в темноте секунд двадцать, открыть глаза, как перед нами возник весенний подмосковный лес, еще кое-где влажный, толком не просохши, но уже вовсю радующийся наступающему теплу... Оба джипа, сверкая никелированными "кенгурятниками", стояли задом к просеке, нам пришлось порядком потрудиться, чтобы, не посадив их днищем в размякшую землю, все-таки развернуть их мордами к трассе.
  Хранитель грустно улыбался, стоя в черном пламени Врат и, дождавшись, пока мы разберемся с маневрами, помахал нам рукой, а потом произнес загадочную в своей простоте фразу:
  - Поймете - вернетесь... Я буду ждать...
  - Не понял? - удивился я.
  - Пока, видимо, не время... - пожал плечами Эол и шагнул назад, в поглотившую его тьму...
  - У вас неделя на раздумья! - донесся его голос откуда-то из глубины Врат, они медленно поблекли и исчезли...
  Задумчиво потрепав свой ус, Дед дал команду двигаться, мы расселись по машинам и тронулись в сторону города...
  До Новой Риги добрались минут за сорок, пару раз чуть не вляпавшись в грязь, а потом, уже на заляпанных по самую крышу машинах, разогнались километров до ста...
  Беата, сидящая на переднем сидении, рядом с Гариком, обалдевшими глазами смотрела по сторонам, пытаясь привыкнуть к скорости, и без умолку трещала. Ее интересовало все - сколько шагов в километре, был ли я в Волоколамске, как называется вот эта машина, которую мы только что обогнали, а что значит надпись "V6" на багажнике Ауди и т.д. Всю дорогу до окружной я не закрыл рта, исправно отвечая на ее вопросы, а потом, когда пришла пора въезжать в город, попросил ее отложить расспросы на более поздний срок: надо было миновать посты ГИБДД, а наши машины наверняка числились в розыске.
  По крупным дорогам ехать было бессмысленно - висевшие над каждой полосой камеры автоматически сверяли номера машин с базой данных, и мы решили проехать через Строгино. Попытка удалась: занятый какой-то "Маздой" гиббд-дешник не обратил на наши машины никакого внимания, и вскоре мы остановились около станции метро Щукинской, чтобы угостить Хвостика мороженным.
  Тронуться с места не удалось: Беата, распробовав лакомство, потребовала еще порцию, потом увлеклась "Спрайтом", шоколадками и бананами - если бы не обещание, что там, где мы будем ночевать, всего этого будет навалом, девушка бы ни за что не согласилась бы покинуть такой гостеприимный ряд ларьков и магазинчиков... Впрочем, останавливались мы не зря: пока я знакомил сестру с прелестями цивилизованного мира, Сема и Володька приобретали мобильные телефоны, автомобильные зарядники и кучу сим-карт - пользоваться старыми номерами было бы глупо.
  Здорово, что уходя из дому, Наставник забрал с собой все наши сбережения - по нашим подсчетам, на первое время ста с небольшим тысяч долларов, которые у меня были, должно было хватить. А потом мы собирались добраться и до заначек ребят.
  Следующим пунктом назначения оказалась гостиница "Минск" - Глаз, обаяв администратора, без всяких документов снял на неделю три номера "Люкс". В один вселился он с Семой и Гариком, второй заняли Евгения с Дедом, а третий - Беата, Маша и я: жить одной Хвостик категорически отказалась...
  Оставив вещи под присмотром Мериона, мы разбежались: Гарик с Семой умотали "сбрасывать паленые тачки", и покупать новые машины - передвигаться по городу пешком в наши планы не входило, а я и Володька с дамами отправились за покупками, благо магазинов в округе было завались...
  За время нашего отсутствия Тверская не изменилась - гудели еле ползущие к центру машины, светила набившая оскомину реклама, толпы пешеходов, не замечая идущих навстречу, ломились по своим делам - в общем, все было, как обычно.
  Добравшись до Пушкинской площади, мы полюбовались на кинотеатр "Россия", купили ненасытной Беате мороженного и продолжили прогулку в сторону Охотного ряда. Десятиминутная прогулка до подземного торгового центра выбила Хвостика из колеи - несмотря на гипновнушения Хранителя, новых впечатлений оказалось для нее слишком много: спускаясь по эскалатору, она изо всех сил вцепилась мне в руку и тихонько прошептала мне на ухо, что ей страшно.
  Стараясь не засмеяться, я помог сестре сойти с "сумасшедшей лестницы" и повлек ее за собой в стеклянное великолепие витрин одного из самых претенциозных проектов мэра. Как я и надеялся, процесс шопинга пришелся ей по душе: стоило ей ворваться в магазин нижнего белья и понять, для чего все это надо, мы ее потеряли - страшно довольная покупками троица выбралась из отдела только через час! Еще три часа они искали подходящие джинсы, куртки, сумочки, обувь и всю ту дребедень, без которой они как-то обходились на Элионе... Мы с Щепкиным, сменяя друг друга возле суетящихся дам, оделись не в пример быстрее, и последние пол часа откровенно зевали.
  Наконец девушки проголодались, и, скрепя сердцем, решили устроить небольшой перерыв... Пришлось им напомнить про голодающего в номере Наставника, и пристыженные дамы без всяких возражений вслед за нами выбрались на поверхность. Вова поймал такси и, загрузив все наши покупки в салон, в сопровождении сияющей Евгении отправился к Деду, а я с двумя девицами под руку прогулялся до гостиницы пешком...
  
  Алонсо и Сема ждали нас в номере. Одетыми: все, что мы приобрели для них, пришлось впору - фигуры у них мало чем отличались от Вовкиной, и особых проблем с подбором вещей у нас, естественно, не возникло. Коротко доложив, что машины скинуты, а вместо них с небольшой доплатой взяты две "Субару", они построились у дверей, ожидая, пока заканчивающие разбираться с покупками девушки соизволят составить нам компанию поужинать...
  Ели через дорогу, в моем любимом "Гудмане". Свиная котлета, заказанная мною и Мерионом, своими размерами поразила даже бывалых едоков Сему и Вована - как оказалось, в этом ресторане они не были ни разу. Но ели с удовольствием - так, что аж за ушами хрустело... Девочки разделили Нью-Йоркский стейк на троих, зато с удовольствием уговорили аж три бутылки французского вина - в общем, часам к десяти вечера мы были в великолепном настроении, и нас потянуло на подвиги...
  Первым из осуществленных подвигов оказался поход в кино. Глядя, как реагирует Беата на события, происходящие в фильме, я то и дело покатывался от хохота. Иногда хватая ее за плечи, и не давая отпрыгивать от атак дерущихся на экране героев, я скоро довел соседей сзади до такого состояния, что меня чуть не выгнали из зала. Впрочем, увидев ширину моих плеч, плюгавенький бизнесмен с томной, тощей и плохо прокрашенной блондинкой решили не выступать, а дотерпеть до конца... И правильно сделали - вытащить Хвостика из зала было просто нереально, а удержать на месте - довольно трудно. Даже для меня.
  Потом мы решили обкатать наши новые тачки и устроили неслабые гонки по ночной Москве, заодно проверив права, состряпанные для нас Хранителем на его загадочном оборудовании - все проверки ДПС-ников водительские удостоверения проходили на "отлично". А небольшие суммы в рублях быстренько примиряли инспекторов с нарушениями скоростного режима... Наконец, часам к трем ночи мы угомонились и вернулись в гостиницу и разбежались по номерам, договорившись, что встаем не раньше десяти...
  
  Глава 65.
   Телефон зазвонил ровно в одиннадцать утра. Кириллов нехотя оторвался от компьютера и, лениво протянув руку к валяющейся в нижнем ящике стола "тревожной" трубке, нажал на клавишу приема и поднес телефон к уху. А, услышав слова приветствия, не поверил своим ушам - звонил Коренев! Пропавший без вести пять месяцев назад!
  - Алло, Олег! Ты где, в Москве? - заорал он на всю комнату, распугав сидящих на подоконнике чаек. - Ты что, охренел? Вали оттуда как можно быстрее! Там опасно! ...Информацию? Что тебя интересует? Понял! Короче, скинь мне адрес электронной почты, желательно новый, и я пошлю тебе все, что у меня есть. Ты как сам-то, парень? Ладно, понял, жду... Деньги нужны? Как нет? - Ладно, как скажешь... Пока...
  Положив мобилу на место, он закрыл глаза, откинулся в кресле и задумался - судя по голосу возникшего из небытия парня, в Москве затевалось что-то очень интересное... И пропускать эти события ох как не хотелось!
  - Смирнов! - через пару мгновений заорал он в окно, надеясь, что его новый помощник где-то рядом. - Костя!!!
  - Да, шеф! - донеслось от бассейна.
  - Бегом ко мне! Есть дело!
  
   К вечеру, отправив Кореневу всю информацию о людях Шокальского, которая у него была, Кириллов почувствовал себя не в своей тарелке - сидеть сиднем в доме, на Лазурном берегу, и ничего не предпринимать было не в его вкусе. Поворочавшись часа полтора на любимом лежаке в лучах заходящего, но от этого не менее теплого солнышка, он, наконец, решил, что его вынужденный отдых подошел к концу. И начал действовать: первым делом Кириллов открыл стоящий рядом ноутбук, быстренько набросал письмо тетушке Рахиль - неизвестно где скрывающемуся Кормухину, - и отправил его на заранее оговоренный адрес электронной почты. Затем, подумав, созвонился с банком, открыл несколько счетов на предъявителя, перевел на каждый по двести тысяч евро и, связавшись с Олегом по оставленному им на всякий случай номеру, продиктовал их реквизиты. Захватив с собой компьютер и телефон, он поднялся в дом и надолго зарылся в бумагах, пытаясь понять, чем он еще может помочь Кореневу...
   Бдение до рассвета принесло некоторые результаты - Кириллов понял, что, сидя в своих Антибах, держать руку на пульсе событий, происходящих в Москве, он не сможет. Никак. Во-вторых, то количество мертвым грузом лежащего в его сейфе компромата, которым он обладал, могло не слабо попортить жизнь не только господину Шокальскому, но и многим из его покровителей, по уши завязших в его деле. Что само по себе должно было помочь Кореневу в его, пусть и неизвестных, но наверняка направленных против этих же лиц планах. В-третьих, в случае устранения генерала и его людей для Кириллова с Кормухиным открывались неплохие возможности вернуться в старый бизнес - что явно не стоило сбрасывать со счетов.
   В общем, утро началось с того, что несколько отсканированных документов отправились к различным адресатам, чтобы к вечеру, пройдя разные руки, попасть на столы к людям, в чьем желании заработать на сенсации Кириллов не сомневался...
   Гришанин проявился к обеду: сначала раздался звонок по телефону, а через четыре с половиной часа полковник появился сам - у ворот поместья остановилась взятый напрокат "Мерседес", и из него вышел загорелый, бородатый и усатый мужик, узнать в котором фигуранта международного розыска можно было бы с большим трудом.
   - Ну, привет, старина! - радостно улыбаясь, завопил он со двора. - Кормить будешь?
   - А то! - Кириллов, сидящий в кресле-качалке на веранде, вскочил на ноги и, жестом приказав Костику заняться приготовлениями к позднему обеду, спустился по ажурной лестнице и обнялся с товарищем по несчастью.
   - Говоришь, Олег проявился? - понизив голос, поинтересовался полковник. - И что?
   - Что-то они там мутят! Есть у меня подозрение, что парнишка он злопамятный!
   - Кто - они? - тут же вскинулся Гришанин. - Жив кто-то еще?
   - С ним Щепкин, Ремезов, Гарибальди...
   - Во, бля, они там устроят!
   - Короче, денег я им перевел достаточно... А вот сидеть тут - душа не лежит... - усевшись в кресло, буркнул Кириллов. - Правда, я еще компромат на Шокальского слил. И на его крышу - завтра появится. В "МК", в "Комсомолке" и еще в паре изданий... Думаю, ребятам это поможет...
   - Может, и нам выдвинуться? - задумался Гришанин. - Пожалуй, Вениаминыч, в этом я с тобой соглашусь...
   - Ладно, поговорим потом! - услышав шаги поднимающегося к ним Смирнова, произнес хозяин поместья и, сняв с подноса открытую бутылку коньяка, разлил его по рюмкам, и, подняв свою, сказал: - Ну, за долгожданную встречу! И за удачу, которая нам не помешает!
  
  Глава 66.
   Голова генерала появилась в прицеле старой, верной СВД неожиданно - Шокальский вальяжно выбрался из салона нового "Мерседеса" представительского класса, и, дожидаясь, пока из салона выберется очередная длинноногая блядь, снятая для него охраной, довольно подставил солнцу широкое, отъевшееся на государственных харчах лицо. Я плавно потянул за спусковой крючок. И через миг в его голове возникло маленькое отверстие! Не дожидаясь, пока телохранители среагируют на звук выстрела, я метнулся в сторону слухового окна, скользнул внутрь и вместе с дожидающимся меня около открытого лифта Семой заскочил внутрь. Не прошло и двух минут, как мы, спокойно добравшись до ожидающего нас такси, "отправились в театр"...
   Войдя в фойе Театра Эстрады, мы подождали, пока такси скроется за поворотом, и, вернувшись на набережную, уселись в свою черную, наглухо тонированную "Субару", дожидающуюся окончания акции. Следующим объектом должен был стать майор Сидоров - человек, по информации Кириллова, планировавший все операции по устранению наших ребят.
   До улицы Свободы, на которой он жил, мы добрались за час двадцать минут - вечно стоящая в пробке Ленинградка внесла свои коррективы в наши предварительные расчеты. Впрочем, торопиться нам было особенно некуда - Сидоров появлялся дома не раньше двенадцати - половины первого ночи, и до этого времени делать нам было просто нечего.
   Наскоро перекусив в небольшом кафе около близлежащего метро, к половине двенадцатого мы заняли заранее подготовленные позиции - я переоделся в замасленный ватник и занялся "ремонтом" убитой напрочь "копейки", стоящей во дворе возле нужного нам подъезда, а Сема, подогнав украденный еще вчера "Фольксваген - Транспортер" прямо к подъезду, приготовился изображать переезд...
  Гарик, "ведущий" Сидорова от метро, позвонил без пяти двенадцать, и мы тут же засуетились - Сема вцепился в "неподъемный" картонный ящик и напрочь заклинил им дверь, а я, включив фонарик, загромыхал ключами под капотом брошенной хозяином колымаги...
  Майор, мрачный, как туча, вышел из-за угла буквально через минуту, и тут же перешел на мат:
  - Вы что бля, о...ели? Убирайте нахер эту п...ень! Понаприехали, бля, черномазые!
  - Помоги! - прохрипел Сема, поворачивая к нему красное от натуги лицо, и Сидоров на миг вытащил руки из карманов, попытавшись удержать падающий ему на ногу ящик...
  Этого мы и ждали: согласно информации Кириллова, майор не расставался с табельным Макаровым, который носил в кармане кожаной куртки все время, пока передвигался на своих двоих.
  Легкое касание шокером шеи отправило его в нирвану, и через несколько секунд "Фольксваген", подхватив такой необходимый нам груз, сворачивал на Фабрициуса...
  ...Сидоров не запирался: стоило Алонсо сломать ему первые три пальца на руке, как майор согласился на самое тесное сотрудничество, которое существует на Земле... Включив диктофон, мы с удовольствием слушали все, что он готов был нам рассказать за призрачную надежду на жизнь. А знал он действительно много - начиная от списочного состава вверенного ему подразделения, заканчивая временем и маршрутами перевозки товара.
  "Уговорив" две кассеты, мы поняли, что выдоить досуха даже за ночь нам его не удастся, поэтому организовали ему еще один сеанс беспамятства и оставили под присмотром Гарика на снятой "на всякий пожарный" квартире. Бросив ненужный автомобиль, мы снова забрались в нашу тачку, врубили погромче музыку и по свободному ночному городу полетели к гостинице...
  
   К нашему удивлению, второй машины на стоянке не оказалось, поэтому я набрал номер Олега и с удивлением услышал его бодрый, ужасно довольный голос:
  - Про пункт первый мы уже слышали по телеку. А что по поводу певца?
  - Поет! Напел на два сольных альбома! - хмыкнул я. - А ты чего не спишь?
  - Сидим тут с мужиками, питаемся, заодно и строим планы на ближайшую неделю... Присоединиться не хотите?
  - А вы где?
  - В "Тифлисе"! На втором этаже...
  - Скоро будем! - пообещал я и выключил телефон.
  
  Застолье шло полным ходом. Если бы не привычка сдерживать эмоции, то, увидев Кормушку и Кириллова живыми и здоровыми, в наглую сидящими в ресторане в центре Москвы, я бы как минимум присвистнул... Но пришлось ограничиться крепкими рукопожатиями. Случайно заметив портативную "глушилку", спрятанную за бутылками "Саперави", я уселся рядом с Олегом и прислушался к разговору.
  Обсуждали какую-то статью и самоубийства каких-то видных политиков, чьи фамилии лично мне ничего не говорили. Зато оба наших начальника даже и не пытались скрыть переполнявшие их положительные эмоции: за упокой души каждого из представившихся выпили, как минимум, раза по два... А когда расторопный официант приволок заказанные нами блюда, разговор плавно перетек в другое русло. Кормухин, как обычно, чуть прищурившись, поинтересовался у Олега нашими ближайшими планами.
  Коренев не стал строить из себя командира, а просто передал мне слово. Пришлось по памяти перечислять всех тех, кто, по нашему мнению, причастен к январскому уничтожению нашей службы и тех, кто сегодня мешает нам вернуться к тем же стартовым позициям, которые мы тогда занимали...
  - Солидно, солидно! - ухмыльнулся Кириллов. - Сколько вам на это надо времени?
  - Если не успеем за ближайшие два дня, то, боюсь, половина заляжет на дно, а оставшиеся - разбегутся кто куда! - буркнул Алонсо, оторвавшись от любимого сациви.
  - Логично! - Кормушка ехидно осмотрел всю нашу компанию и заявил: - Я тут связался кое с кем, и вот какая у меня получилась петрушка! Если мы до понедельника уберем все мешающие нашему бизнесу препятствия, то нам не только включат красный свет, но и подчистят все те грешки, которые за нами тянутся... Но люди попросили не тянуть... Хотя сегодняшняя демонстрация их здорово впечатлила!
  Достав из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги, он протянул его мне:
  - Глянь, эти фамилии тебе о чем-нибудь говорят?
  Я быстренько пробежал глазами короткий список:
  - Двое последних мне незнакомы, а остальных упоминал Сидоров. И, по-моему, не раз.
  - Эти шестеро - в первой очереди. Люди, от который зависит и коридор, и лобби, и еще много всякой всячины... Все, что касается них, получите завтра, - он посмотрел на часы и поправился, - вернее, уже сегодня в двенадцать! Вопросы?
  - Никак нет! - по привычке буркнули мы с Семой и Алонсо, а Олег просто кивнул.
  - Кстати, Щепкин! А куда девался груз? - выждав короткую паузу, спросил полковник.
  - Естественно, у меня! - заулыбался я. В разгрузке, в номере гостиницы. Можем проехать после ужина - отдам. Он меня порядком достал за это время!
  - Вот, бля, гады, а? - Кормухин возмущенно посмотрел на Кириллова и, пожав плечами, пояснил: - Бросают, где попало, камешки на двести миллионов долларов! И хоть бы хны!
  - Ого! - Сема ткнул меня в бок локтем, и удивленно пробормотал: - А я думал, что они так и остались в этом проклятом лагере!
  - Хрен там! - Если бы я их не захватил, меня тут на уши бы поставили! Разве не так, полковник?
  - Ну, будь все путем - однозначно! - не стал скрывать он. - Иначе зачем вас туда посылали?
  - Так это же был спасательный рейд! За пацанами! - Олег возмущенно привстал и нахмурился. - Не будь алмазов, вы, небось, так бы их там и бросили?
  - Они бы туда просто не пошли! - хмыкнул полковник и примирительно поднял вверх ладони. - Просто ты не обо всем знаешь, мой мальчик! Люди покойного Шокальского кинули нас на две партии камней. Мы им ответили...
  - ...и в результате погибла куча ни в чем не повинных людей, не так ли? - Олег встал из-за стола, одернул задравшийся пуловер и, огорченно вздохнув, наклонился к Кормухину поближе: - Савелий Иванович! Мне кажется, что в вашем списке не хватает прежде всего вашей фамилии. Вы виноваты в их смертях не меньше, чем тот же самый Шокальский. И я очень жалею, что имел с вами дело. Да, я не могу исправить прошлое, но зато с удовольствием перестану сотрудничать с вами сегодня. Так что, извиняйте, если что не так! Прощайте!
  - Постой, Коренев! Не горячись! - рванул за направившимся к выходу парнем полковник. - Я не виноват! Дай мне объяснить!!!
  - И слушать не хочу! - донеслось до меня из-за угла. - Наслушался...
  
  Глава 67.
   Утро вступило в свои права с грохотом чуть не выбитой Ольгердом входной двери:
   - Мы возвращаемся! На Элион! Ну их всех в задницу!
   - Ку-уда? - подала голос заспанная, закутанная в одеяло Маша. - Почему?
   - Да ну их, этих уродов! Грызутся, как крысы в ведре! А на жизни людей наплевать!
   - Что-то случилось? - испуганно ойкнув, спросила она.
   - Случилось! Я все понял... И не хочу тут больше оставаться! - Ольгерд, все больше мрачнея, начал запихивать купленное шмотье в выброшенные на пол сумки. - Пусть у нас дыра дырой, зато живем мы честно, всегда точно зная, кто нам друг, а кто враг! Видеть их всех не могу!
   - И Вовку тоже? - вдруг спросила я, на миг представив себе, что этот спокойный, надежный парень, к которому я, оказывается, успела привязаться, останется в этом, таком интересном и непознанном мною мире навсегда.
  - А его то за что? - удивился Ольгерд. - Он - нормальный мужик. Собирается вместе с пацанами у себя в номере... Им такая служба тоже на фиг не сдалась! Так что не страдай, Хвостик! Все будет чики-пики!
  Заметив его хитрую, страшно довольную гримасу, я не сдержалась и бросила в него туфельку, валяющуюся на полу поблизости.
  Расхохотавшись, он отбил ее в сторону, подмигнул растерянной Маше и вдруг метнулся к входной двери - невесть откуда взявшаяся в его руке металлическая ложка для обуви пробила тонкий слой фанеры и с хрустом вошла в чье-то горло - этот звук, не раз слышанный мною на Арене, невозможно спутать ни с чем...
   - Не успели! - зло оскалился брат и, подхватив мечи, вывалился в коридор. Я, естественно, рванула было за ним... А зря: через мгновение в комнату со звоном выбитого стекла ввалились висящие на тонких веревках одетые в пятнистое мужики со смешными круглыми шлемами на головах и с автоматами наперевес.
   Однако им не хватило скорости: походя сбив ошалело замершую Машку с кровати, я скользнула мимо ближайшего, перечеркнув его горло левым клинком, а правым отсекла руку, сжимающую автомат. Двое других только-только начали разворачиваться в мою сторону, и мне пришлось дотягиваться до их рук в длинном, на пределе моих возможностей, прыжке. Рухнув на пол, заляпанная хлещущей из их перерубленных предплечий кровью, я, не прекращая двигаться, подрубила им подколенные сухожилия, а потом, вскочив на ноги, уже спокойно добила глухо орущих в своих шлемах солдат колющими ударами в горло: корпус у них оказался защищен какими-то покрытыми тканью, но очень прочными доспехами. Выглянув в окно и удостоверившись, что оттуда гостей ждать не придется, я, как и спала, нагишом вылетела в коридор, чтобы успеть на помощь звенящему клинками брату...
   Увы, он, как обычно, обошелся без меня - залитый кровью коридор был завален трупами точно так же экипированных солдат. Между ними хмуро бродили Мерион, Ольгерд и троица его друзей, судя по их лицам, только что появившиеся из своего номера. Деловито собирая магазины и оружие, они вполголоса обсуждали "скота Кормушку", не давшему им спокойно вернуться домой...
   Увидев, какими глазами уставился на меня Володя, я вдруг почувствовала, что краснею: первый раз за всю мою жизнь я вдруг застеснялась своего тела! Мгновенно развернувшись на месте, я влетела в наш номер и, чуть не сбив с ног встающую с пола Машу, схватила со стула свои вещи и рванула в ванну принимать душ и одеваться - натягивать на липкое, окровавленное тело новые джинсы и топ мне показалось кощунством.
   Не успела я толком справиться с непривычной застежкой под названием "молния", как где-то в коридоре коротко пророкотал автомат, а через несколько секунд раздалось еще несколько одиночных выстрелов. Выскочив из ванной комнаты, я успела подумать, что лучше бы натянула на себя мини-юбку, так как двигаться в тесных, плотно обтягивающих ноги джинсах может оказаться неудобно, и остановилась: в комнату, не обращая внимания на стрельбу за спиной, вошел Ольгерд, и, окинув весь этот кавардак, довольно усмехнулся:
   - Да, сестричка, им сегодня с бабами не повезло! Ладно, хватит лирики: пока там ребята зачищают выход, надо быстренько собраться. У нас не так много времени! Хватаем самое необходимое и валим отсюда! Маша! Одевайся быстрее! Сейчас сюда ментов понабежит - за неделю не отмашемся!
   Закидав все, что можно было, в объемистые сумки и дождавшись, пока довольно спокойно отнесшаяся к кровавому зрелищу Маша закончит процесс одевания, Ольгерд подхватил их в руки и, вытолкав меня в коридор, попросил присмотреть за девушкой.
   Благодаря "зачистке", произведенной Володей, Семеном и Алонсо, до машин мы добрались без проблем. Разве что перепугали кучу народу, испуганно таращащегося на нас отовсюду - зрители торчали из окон, толпились за каменными подпорками гостиницы, стояли на противоположной стороне Тверской... Состроив им напоследок страшную морду, я юркнула на заднее сидение черного четырехколесного зверя и с упоением выставила лицо навстречу набегающему ветру... Увы, кроме визга колес и противного запаха паленого, ничего особенного я не ощутила: обе машины промчались по переулку, выскочили на параллельную Тверской улицу, и, к моему удивлению, довольно неторопливо покатили по улицам Москвы демоны знают куда...
  
  Глава 67.
   Выбраться из города удалось довольно легко. Правда, от обеих "Субару" пришлось отказаться, и вместо них приобрести новые средства передвижения. На этот раз ими оказались джипы "Мерседес" с пятилитровыми движками, все того же черного цвета. Дожидаясь, пока Семен с Алонсо оформят покупку и там же, в "АЗР"-е, получат на них номера, мы плотно поели в "Елках-палках" напротив Аэровокзала и часа через полтора совершенно спокойно выехали из города, основательно затарившись всем необходимым в неплохом супермаркете и в аптеке по дороге в Строгино. Беате было грустно - она таращилась в окно, провожая взглядами каждое здание и автомобиль, попадавшиеся навстречу, и периодически тяжело вздыхала. А я мрачно слушал "Европу-плюс" и размышлял, не рано ли мы умыли руки: мстительный второй голос упрямо пытался убедить меня в том, что убегать, не отомстив, неправильно.
   Как оказалось, Семен, сидящий за рулем, думал о том же - по его мнению, "Кормушку" все-таки надо было валить. А уже потом думать, надо нам сваливать или нет. Мнения Наставника, Глаза и Гарика я узнать не мог - они с Евгенией ехали во второй машине. Однако поинтересоваться им пришлось: выбравшись на МКАД, и доехав до поворота на Новорижское шоссе, мы увидели хвост армейской колонны, едущей перед нами в том же, что и мы, направлении.
   - Не по нашу ли они душу? - подозрительно прищурившись, поинтересовался Ремезов. - Что-то уж очень шустро они едут! Куда быстрее положенных для армии шестидесяти!
   И правда, пятерка замыкающих колонну БТР-ов шла, на мой взгляд, не менее сотни! И они при этом умудрялись отставать от грузовиков!
   - Ну, что будем делать? - хмыкнул я, на мгновение представив, как мы будем ехать на своих "Гелендвагенах" по просеке перед вратами Хранителя в
  таком плотном потоке армейской техники...
   - Хрен его знает! - честно признался Сема. - А пока я бы свернул с этой дороги, если ты, конечно же, не против...
   Не тратя время на раздумья, мы съехали с дороги и, припарковавшись на площадке перед Рублевским пляжем, устроили военный совет... Девочки, не желающие принимать участие в обсуждении вещей, которых не понимают, уединились в салоне одного из внедорожников и о чем-то вполголоса переговаривались.
   Увлекшись обсуждением планов ухода, я среагировал на появление Маши только тогда, когда она оказалась в двух шагах за моей спиной:
   - Олег! Твой телефон жужжит! Тебе кто-то звонит!
   - Блин! Забыл симку выбросить! - чертыхнулся я и машинально посмотрел на экран телефона. Звонил Кириллов! Подумав пару секунд, я решил все-таки ответить на его звонок и нажал на клавишу приема.
   - Алло, Коренев, это я, Кириллов! Не клади, пожалуйста, трубку! - прозвучал в трубке взволнованный голос моего бывшего шефа. - Я не пытаюсь тебя запеленговать! Просто я в долгу перед тобой и хочу ответить добром на добро! Как умею... Так, Кормухин договорился с кем-то наверху... Под те алмазы, что у Щепкина... Место, откуда вы пропали в прошлый раз, уже оцеплено - мышь не прошмыгнет... Он сам тоже там - потерять шанс добраться до камешков он, я уверен, не захочет... Так что думайте сами... На те счета, что я вам дал, упало еще по двести тысяч - больше, извини, сейчас дать не могу... Если сможете выбраться за границу - смогу помочь с легализацией, хотя, как мне кажется, за такую партию товара он вас и в Антарктиде достанет... Спасибо тебе за все... И, я надеюсь, до свидания... Не поминай лихом...
   Услышав в трубке короткие гудки, я удивленно посмотрел на Деда и ребят и коротко пересказал им монолог Михаила Вениаминовича. Обалдели все - такого от него не ожидал никто...
   - Мужик! - подвел итог обсуждению Сема. - Уважаю... А теперь слушайте сюда! У меня есть идейка! Гарик! Помнишь Дракино? Мне кажется, что нужно делать так...
  
   Следующее утро мы встретили на аэродроме Дракино, в нескольких километрах от подмосковного Серпухова. Оставив вымотанных бессонной ночью девушек спать в запыленных по самую крышу машинах, мы устроились на лавочках на краю летного поля, дожидаясь возвращения умотавшего куда-то по своим делам Ремезова. Вернее, спокойно сидели только Гарик и Володька, а я с Мерионом с интересом разглядывали пилотажные "Су"- шки и "Як"-и, стоящие на стоянке невдалеке от нас. Справа от самолетов, возле зеленого фургона с чем-то, похожим на метеостанцию на крыше, прогревали Ан-2. Толпа "перворазников" в "Д-6" серой змейкой бежала к самолету, переваливаясь на каждом шагу, как утки. Матерчатый конус, закрепленный на высоченной трубе, лениво болтался почти вертикально, показывая полный штиль...
   Я почесал затылок, пытаясь вернуть промелькнувшую у меня мысль, и, пихнув Наставника локтем в ребро, весело поинтересовался:
   - Дед, а ты не хочешь прыгнуть с парашютом? Кто его знает, может, нам уже не суждено еще раз сюда вернуться? А это удовольствие стоит того, чтобы его попробовать!
   - Правда, здорово? - у Мериона загорелись глаза: еще зимой, слушая мои рассказы о прыжках, он завидовал мне черной завистью. - Идем!
   - Подожди! - ухмыльнулся я. - Если мы не скажем Хвостику, то она нам этого не простит!
   - Точно! - согласился Наставник, рванув в сторону стоянки. - Я ее разбужу! А ты иди, договаривайся!
   - Куда это он? - удивленно проводив бегущего вприпрыжку Деда, поинтересовался Алонсо. - Вот припустил, так припустил!
   - Да пока мы тут прохлаждаемся, я предложил ему сигануть с парашютом. Вот его и проперло!
   - Вот неугомонный старикашка! - с уважением в голосе пробормотал Щепкин. - Сколько ему, говоришь?
   - Под шестьдесят, наверное! - усмехнулся я. - Но он еще всех нас переживет!
   - Дай Бог! - заулыбались оба. - Нам бы в его годы так носиться...
  Тем временем из машин вылетела заспанная, но уже готовая ко всему Беата и, на бегу застегивая "молнию" на джинсах, завопила:
   - Только попробуй прыгнуть без меня, понял!!! Убью!!!
  
   После двадцатиминутной предпрыжковой подготовки, проведенной Щепкиным, вся наша компания, включая и Евгению, и Машу, направилась в сторону манифеста. К моему удивлению, в отличие от дроп-зоны в Ступино, тандемов здесь не держали. То ли потому, что прыжки совершались с относительно малых высот, то ли потому, что было мало желающих. В общем, пришлось довольствоваться тем, что есть: Евгению, Машу, Хвостика и Мериона "упаковали" в старые добрые "Дубы", а мы разобрали два По-16 и По-17 - ничего лучше напрокат нам взять не удалось. Кстати, если бы не Алонсо, когда-то прыгавший здесь с ГРУшниками, и лично знавший пилота и инструктора, нам без лицензий не дали бы и этого. Дожидаясь своей очереди, мы развалились на травке и с удовольствием наблюдали за изумленно таращащейся в небо Беатой, не скрывающей своего щенячьего восторга от созерцания летящих по небу белых куполов... Все время, оставшееся до приземления "кукурузника" она теребила меня за подвесную систему, чуть не выдернув подушечку "отцепки", и твердила одно и то же:
   - Ну, скажи, долго еще? А?
   Пока борт медленно взбирался на высоту в 800 метров, она пялилась в иллюминатор, сияя, как весеннее солнышко за бортом. Володька, сидевший на полу рядом с ней, что-то объяснял ей, еще раз показывая жестами последовательность движений при приземлении. Я успокаивал трясущихся от страха Машу и Женю, и иногда подмигивал весьма довольному полетом Деду.
   Наконец, заорала сирена, и довольно пожилой выпускающий открыл дверь... Дед, как самый тяжелый, вывалился первым. За ним к двери рванула Беата. К удивлению двух задравших носы от осознания собственной крутости спортсменов-парашютистов, она не стала тормозить перед отделением, а с гиканьем выскочила наружу, раскинув в стороны руки и ноги, словно стараясь охватить ими все великолепие открывающейся с высоты картины... А вот двух других девушек пришлось аккуратненько подтолкнуть... Выбросив оставшихся трех новичков на втором заходе, самолет полез выше, на оплаченные нами три тысячи...
   Пропадав в свободном падении секунд двадцать, мы разбежались и метрах на восьмистах дернули кольца - в отличие от привычных мне "медуз" здесь было желательно не посеять это самое кольцо, поэтому, прокачав клеванты, я еще несколько секунд потратил на то, чтобы заныкать его в карман. И только потом огляделся: парашют Маши, загнутый, как мы и договорились на земле, уголком, оказался метрах в пятистах по ветру, поэтому я, приноровившись к несколько туповатому куполу, ушел в крутую спираль, скручивая высоту в скоростном пике... Сделав лихую (для такого парашюта) запятую, я с шиком приземлился прямо перед пытающейся отскочить в сторону девушкой, и, встав перед ней на колени, вручил собранный перед взлетом букетик полевых цветов:
   - Ты выйдешь за меня замуж, милая?
   - Угу! - перемазанное при приземлении лицо Маши расцвело в счастливой улыбке, и она с визгом опрокинула меня на спину. Я, естественно, не сопротивлялся...
   К манифесту мы добрались самые последние, и с удивлением уставились на одетую в новый парашют Беату, вприпрыжку несущуюся к самолету в компании очередных новичков...
   - Ну, вы даете! - раздался голос Семена за моей спиной. - Я тут вопросы решаю, а они, видите ли, с парашютами прыгают! Вот, блин, буржуины хреновы!
   - Пусть девочка повеселится! - улыбнулся я, поворачиваясь к бурчащему Ремезову. - В ее жизни было не так много радости...
   - Я что, против? - усмехнулся он. - Кстати, тут еще можно договориться покатать ее на пилотажных "Яках". Вот приземлится - запихнем... А пока давай-ка отвлечемся от этой шары... За пять штук баксов можно взять по аппарату... Нам надо четыре штуки... Итого - двадцатка... Я уже отдал... Так что можно выезжать хоть сейчас... Вопросы?
   - Молодец! - я хлопнул его по подставленной ладони и, наконец, сообразил бросить на землю Машкину парашютную сумку, до этого заброшенную на плечо. - Во сколько надо выезжать, чтобы успеть вовремя?
   - Я думаю, что часов в девять вечера... Не мешает еще немного потренироваться... Кстати, лучшего места, чем это поле, мы не найдем... Плохо, что руководство упрется не раньше шести... А то бы начали пораньше. Так что Яки приветствуются...
  
  Глава 69.
   Темнота - хоть глаз выколи... Кроме легкого свиста набегающего воздуха и ощущения сидения под собой в мире, казалось, не осталось ничего. Дрожа от страха, я широко открытыми глазами вглядывалась в кромешную тьму перед собой, и, не видя и не слыша ничего, постепенно сходила с ума. Нет, я, конечно, разумом понимала, что где-то рядом, в нескольких метрах от меня, летят три оставшихся мотодельтаплана с выключенными, как и у нашего, двигателями, но избавиться от чувства вселенского одиночества и страха не могла. Ребятам было проще - в своих приборах ночного видения они видели хоть что-то; кроме того, у них фосфорецировали альтиметры, компасы, а мне, как и остальным пассажирам, оставалось только ждать. И надеяться, что все сложится нормально...
   ...Взлетели мы почти час назад с какой-то асфальтированной дорожки, где-то недалеко от Истры. Загруженные до предела двухместные аппаратики натужно стрекотали своими игрушечными моторчиками, и я первые минуты полета искренне сомневалась в их способности поднять нас на запланированные два с половиной километра... Кроме того, вызывало сомнение и решение посадить за управление одним из дельтапланов Деда - несмотря на все его вечерние тренировки, я за него волновалась...
  ...Вспышка света где-то далеко внизу заставила меня сжаться в комок: она означала, что операция уже началась! Сема, сбросив со нашего дельтаплана какой-то хитрый "подарок", отвлек внимание наземного оцепления района к месту ответвления просеки от основного шоссе... Я сжала зубы и еле сдержала вырывающийся стон: этот взрыв означал и то, что уже минут десять как спрыгнувшие со своей крылатой табуретки Гарик и Олежка "развлекаются" где-то внизу, очищая для нас "посадочную полосу"... Скрестив пальцы на обеих руках, я глубоко вздохнула и постаралась успокоиться: мое волнение все равно ничего не решало...
  Дальнейшие минуты растянулись в вечность: я реагировала на каждый хлопок выстрела внизу, на каждую очередь или звук взрыва! По моим ощущениям, в темном лесу шел настоящий бой! Вспышки взрывов, свист пуль, крики, доносящиеся до меня словно сквозь вату, заставляли дрожать от страха и надежды... Видимо, поэтому я не сразу услышала короткий писк смс-ки Ремезовского мобильника - ведь я сидела, как на иголках. Разве что не ерзала, боясь нарушить центровку и без того не особенно устойчивого дельтаплана. Зато, услышав долгожданный звук, обрадовалась - это значило, что там, внизу, все было в порядке, и мы могли заходить на посадку... Изменения в траектории движения я не почувствовала - Семен вел нашу крылатую машину как по ниточке, стараясь, чтобы летящий сзади Марк Иванович (он же Мерион) зашел на посадку без проблем... Поэтому до момента касания земли прошло еще минут десять...
  Перестрелка под нами медленно смещалась в сторону, и к моменту касания земли я более-менее успокоилась... Дельтаплан, пробежав по просеке черт его знает какое расстояние, наконец уткнулся крылом в напугавшее меня до смерти дерево и остановился... Семен быстренько помог мне отстегнуть привязные ремни и, уже увешанный сумками и оружием, схватил меня за руку, не давая возможности немного отдышаться.
  Короткая пробежка закончилась так же внезапно, как и началась: он вдруг замер на месте и, тихо шепнув мне на ухо "Жди!", растворился в темноте. Если бы не дыхание возникшей рядом Евгении, я бы заорала от ужаса, а так, вцепившись в ее ладонь изо всех сил, я сжалась в комок и замерла, стараясь даже не дышать...
  
  Ребята возникли из темноты почти одновременно - сначала я услышала какой-то придушенный стон, потом звук удара, а чуть позже голос Володьки шепотом обложил кого-то трехэтажным матом... Мне тут же полегчало - судя по довольным интонациям, у них все было в порядке...
  - Ну, что, заждались? - буркнуло за моей спиной, и я, вскочив на ноги, вцепилась в Олега изо всех сил...
  - Ага! У вас все нормально? - спросила я, чувствуя, что он вымазан чем-то липким. - В чем это ты?
  - Кровь чья-то! - хмыкнул Коренев и, подхватив с земли сумку, взвалил ее на плечо. - Пора! Хранитель ждет! Глазки закрыли!
  И действительно, стоило нам зажмуриться, как я почувствовала ту самую дрожь, которая прошлый раз сопровождала открытие Врат. Подождав секунд двадцать, я открыла глаза и вслед за Евгенией и Мерионом вошла в чуть подсвеченный каким-то потусторонним свечением мрак Перехода...
  - Вот бля... - взвыло за спиной, и я, оглянувшись, увидела окровавленное, покрытое черными пятнами лицо незнакомого мне мужика, которого Олежка зачем-то волок за собою...
  - Приветствую! - тем временем прозвучало где-то впереди, и я оказалась в освещенном светом знакомых плафонов переходную келью Лабиринта: Хранитель Эол собственной персоной, улыбаясь, жал руку Марку Ивановичу...
  
  Глава 70.
   - А вот мне не понятно! - я хмуро посмотрел на страшно довольного Хранителя и пояснил: - Как оказалось, наше возвращение на Землю было совершенно лишним... И для чего его надо было описывать в этом самом Пророчестве?
   - Это было предопределено, сынок! Не тебе решать, что должно случиться обязательно! Это Судьба, и все ее действия чем-то обоснованы!
   - Ясно... - буркнул я. - А что дальше? Ради чего все это? Что мы все будем делать на Элионе? Тупо ковыряться в земле, выращивая пшеницу? Или разводить свиней? Или, озверев от безделья, ломанемся освобождать планету от тирании Ордена? Что нам делать, Хранитель? Для чего нас столкнула эта самая Судьба?
   - Не кипятись, Ольгерд! Разве я не говорил, что вас ждет Путь?
   - Какой, Хранитель? - расстроено посмотрев на него, я протянул ему маленькую черную книжицу, в которой и были записаны строфы этого самого Пророчества... - Тут больше ничего нет! Я уже раз пятнадцать все перечитал!
   Эол вдруг весело рассмеялся и, встав со своего кресла, направился в сторону каменной стены, на которой висела репродукция какой-то неизвестной мне картины. Прикоснувшись рукой к углу рамы, он отступил в сторону и дал стене повернуться вокруг своей оси... Через несколько секунд моему удивленному взору предстал ряд книжных полок от пола и до потолка...
   - Как ни странно, но я люблю книги! - ухмыльнувшись, объяснил Хранитель. - В них есть какое-то тепло и уют... Все эти электронные носители не дают ощущения прикосновения к событию... А книги - пожалуйста... Посмотри, сынок, вот эта полка - только Пророчества! Господин Ромиранара был очень плодовит... И жил достаточно долго... Так что ты прочитал не все!
   - А там есть еще что-нибудь о нас? - чувствуя, как меня начинает трясти от предчувствия удачи, поинтересовался я.
   Хранитель хитро улыбнулся и, сняв с полки один из десятка похожих друг на друга томов, протянул его мне:
   - Мне кажется, первые же строки... Только, как ты понимаешь, вникнуть в суть ты сможешь только опосля...
  
   "Когда во тьме пятном кровавым
   сверкнет знамение Войны,
   Восстанет Ад... Поникнут травы,
   и только Смерть ценой Вины...
   Тогда покинут Брат с Сестрою
   свое пристанище... Судьба
   толкнет их в путь... Но с ними - Трое!
   ...И вздрогнет Времени арба..."
  
  
Оценка: 6.02*74  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"