Грачев Роман : другие произведения.

Хроники Недоделкино. Главы 7-9

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   ХРОНИКИ НЕДОДЕЛКИНО: ТРЭШ
  
   Главы 7-9
  
  
  
   7
  
   В доме их не оказалось. Хозяин и Женя обошли оба этажа, осмотрели все комнаты, заглянули в подсобные и технические помещения. Туркменский даже заглянул в туалет, зачем-то спустил воду и минуты две слушал, как наполняется бачок, а Хозяин по ходу дела навестил бар, в котором невинно позаимствовал сто граммов виски для внутреннего употребления. В общем, в итоге оба решили, что Иронические Сумасшедшие исчезли по-английски, не попрощавшись.
   - Зачем они вам? - поинтересовалась Настя. Похоже, отсутствие двух участниц вечеринки ее не очень встревожило.
   - На всякий случай, - ответил Николаич. - Они единственные, кого не было на веранде. Эти дамочки хоть и порядочные дуры, но они никогда не уходили молча. Да господи, от их трескотни у меня иногда уши пухли, а тут - вжик, и нету. Неспроста это.
   Настя пожала плечами.
   - Ну, может быть, вы и правы. Что планируете делать?
   - Женька, подгони машину, поедем их искать.
   Туркменский смущенно закашлялся, переминаясь с ноги на ногу.
   - В чем дело, важняк?
   - Видишь ли, Николаич, вот это, - он показал брелок с ключами, - все, что у меня есть.
   - Как?!
   - Вот так.
   - А где машина?
   Туркменский махнул рукой куда-то в сторону березовой рощи и улыбнулся, словно невеста, открывшая жениху свое богатое сексуальными подвигами прошлое.
   - Ох, и понтов у тебя, важняк, кто бы мог подумать! Ладно, на моей поедем. Настя, будь на телефоне.
   - Я спать хочу, Сергей Николаевич.
   - Блин, ну, держи хотя бы телефон у изголовья.
   - Хорошо.
   На веранде Хозяин и Туркменский встретили Сашу Белых. Он наблюдал за работой грузчиков, которые уже упаковали тело Радиолы Барабановой в черный пластиковый пакет и собирались погрузить его в тентованную "Газель".
   - А ты чего здесь? - поинтересовался Женя.
   - Я хотел с вами. Не помешаю?
   - Валяй, - ответил Кунц. - Только хочу предупредить, что...
   - Все это останется в пределах Недоделкинского Кольца, - улыбнулся Саша.
   - Молодец, врубаешься.
   - Не впервой.
   Они постояли немного возле черного пакета с трупом. Хозяин склонил голову, пробормотал что-то себе под нос, Туркменский встал по стойке смирно, отдал честь:
   - Пусть земля ей будет водяным диваном с подогревом!
   - Аминь. Всё, ребята, поехали!
   Втроем через площадь Хмелевской и по Экономической улице они пешком добрались до здания администрации поселка, прошли в ведомственный гараж. Пока Николаич возился со своим "Лэнд Крузером", Женя и Саша курили у ворот. Туркменский угрюмо молчал, не пытаясь завести даже хоть какое-то подобие светской беседы.
   Вскоре Хозяин подогнал машину.
   - Прыгайте!
   - Ты столбы считать не собираешься? - поинтересовался Туркменский и запрыгнул на переднее сиденье, обогнав Сашу.
   - Не ссы, Сапармуратов, у меня автопилот как на Боинге!
   Это действительно было так. Несмотря на количество выпитого и съеденного, Кунц вел машину будто по пустынной взлетной полосе. Вихрем промчавшись по ночному переулку Экономического Квартала, джип вылетел на широкую дорогу, ведущую к мотелю.
   - Куда мы, собственно, едем? - спросил Туркменский, балуясь кнопками на панели магнитолы.
   - Эти сучки снимали номер в гостинице недалеко от "Агаты". Игорек или Витька Степанцов могли их видеть.
   - Слушай, Николаич, а почему ты не взял с собой Пса? Он мог бы нам пригодится.
   - Ты хочешь соскребать мозги наших подозреваемых с асфальта? Он ведь без АКС на дело не выезжает, начинает палить во все стороны на каждый чих.
   - Да, точно...
   Хозяин доехал до конца забора и свернул к воротам. Впереди маячили огоньки ресторана "Агата".
   - Там как раз Содом с Гоморрой начинаются, - заметил Туркменский, - боюсь, как бы нам у Степанцова не зависнуть на всю ночь.
   - Да, он широкой души человек, - согласился Хозяин. - Кстати, у него глаза как у хищника, поэтому если он видел этих двух мандавошек, то наверняка запомнил.
   Машину тряхнуло на какой-то кочке, и Туркменский, который никогда не обременял себя мерами безопасности, больно ударился головой.
   - А, бля!!! Николаич, что за дороги у тебя?! Куда ты деньги деваешь?
   - Держаться надо! - рявкнул Хозяин. - Деньги считать он будет, умник. Твое дело - в казну их складывать, а остальное - моя забота!
   Туркменский не стал развивать дискуссию, только, почесывая лоб, прошипел себе под нос:
   - Заботливый ты наш...
   Джип подъехал к зданию кафе. Мест на парковке не осталось, вся небольшая асфальтированная площадка была забита легковушками, микроавтобусами и фургонами дальнобойщиков. Остановившись перед бампером чьего-то смазливого "Матиса" светло-зеленого цвета, Хозяин начал давить на клаксон.
   - Где эти дармоеды?!
   Охранник в камуфляже нарисовался через несколько секунд. Козырнув Хозяину, он принялся высматривать место для джипа, но Николаич был слишком возбужден, чтобы позволить себе ждать. Он вышел из машины, бросил парню ключи.
   - Припаркуй! Да так припаркуй, чтобы я ее нашел и спокойно выехал. Не справишься, уволю к чертовой матери!
   Увидев ужас в глазах парнишки, Саша Белых все же рискнул обратиться с вопросом к Туркменскому.
   - Он охранников мотеля может вот так запросто увольнять?
   - Угу, - мрачно кивнул Женя, - и не только их, и даже проще, чем вот так запросто.
   В кафе на всю мощность 200-ваттных акустических систем гремел скрипичный "Чардаш" Монти, и еще на входе у гардероба Саша понял, что народу в зале набилось не меньше, чем в рейсовом автобусе в утренний час пик. Табачный дым застилал глаза, каждый свободный квадратный метр в холле был занят курильщиками разных полов и возрастов. Завидев Хозяина, народ будто цепенел, каждый торопился его поприветствовать - если не словами, то хотя бы улыбкой, и было видно, что сквозь эти улыбки пробивается лед.
   - Сергей Николаевич, какая неожиданность!
   Со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, к ним спешил полный лысеющий мужичок лет сорока пяти в расстегнутой рубашке и джинсах. Судя по выражению лица, он либо только что удачно посетил туалет, либо отодрал секретаршу на столе своего рабочего кабинета.
   - Виктор, у меня к тебе пара вопросов, - без лишних сантиментов начал Хозяин. Степанцов сменил радушную улыбку на деловитую сосредоточенность со сверхзвуковой скоростью.
   - Ко мне в кабинет?
   - Нет, можно и здесь. - Хозяин взял Степанцова за плечо. - Короче, Витя, от нас ушли не попрощавшись две метелки. Одна рыжая, другая темненькая, обеим где-то за тридцать.
   - Что-то унесли?
   - Нет, кое-что оставили после себя. Ты должен их знать, они часто бывают здесь, заезжают в поселок по делам. Видел их сегодня?
   Степанцов тянул с ответом, изучал висевшую на стене возле гардероба картину с изображением черной икры в окладе иконы.
   - Витя!
   - Да, они здесь были, - будто отвлекшись от своих мыслей, ответил управляющий. - Ушли полчаса назад.
   - Чем они здесь занимались?
   Степанцов пожал плечами.
   - Ну, в принципе, ничем особенным. Купили в баре литруху, потрепались с Игорьком и уехали.
   - Игорек тоже был здесь?
   - Да, полчаса назад еще был, но сейчас он, наверно, уже дома... - Виктор сделал паузу и придвинулся поближе к Хозяину, чтобы шепнуть ему на ухо якобы конфиденциальную информацию. - Игорь сегодня не в духе.
   - Ну и что?
   - Да нет, ничего, но я таким его никогда не видел. Он и парой слов ни с кем не перебросился за целый день, только с твоими метелками.
   - Может, перебрал вчера?
   - Эка невидаль! Он через день перебирает, и ничего. Тут дело, наверно, вот в чем. - Степанцов придвинулся еще ближе. - Утром его чем-то загрузил отец Онуфрий.
   - Чем?
   - Трудно сказать, но мне кажется, что-то они решали по бабкам.
   Хозяин почесал нижнюю губу.
   - Понятно... Так значит, говоришь, метелки пообщались с Игорем и упороли?
   - Да. Взяли водки и уехали. Кстати, и номер в мотеле они сдали еще в полдень.
   - На чем уехали? Куда?
   - На своей "Нексии". Куда, не знаю, но в сторону трассы. И, знаешь... они не были похожи на дамочек, которые несутся впереди своих трусов, уходя от погони.
   - Угу. И больше тебе нечего добавить?
   - Абсолютно.
   Хозяин снова почесал нижнюю губу. Он явно не знал, как поступить дальше - продолжить расспросы или отпустить Степанцова на все четыре стороны.
   - Ладно, спасибо за информацию.
   - На здоровье.
   Кунц отошел к стойке гардероба, потер глаза. Он чертовски устал, ему хотелось спать... Но еще больше ему захотелось напиться. Иронические Сумасшедшие уже за пределами городка и гнаться за ними поздно. А Игорь никуда от них не денется.
   - Твою мать, Витек, найди нам свободную кабинку и принеси водки.
   Степанцов кивнул и знаком предложил гостям следовать за ним.
   Они вошли в зал. Саша получил возможность воочию убедиться к точности своих предположений. Народу в зале набилось немыслимое количество. За каждым из десяти столиков группировалось человек по двенадцать - сидели на коленях у приятелей, на корточках, а то и просто на полу (это касалось тех, кто уже давно не представлял, сколько выпил и где находится). У барной стойки справа, тянувшейся по всей длине зала, плечом к плечу сидело еще человек тридцать, все галдели, курили, кто-то ронял бокалы с напитками на пол и бросал окурки мимо пепельниц. Саша заметил в дальнем углу зала две пары обнаженных женских грудей, к которым тянулись блестящие от пота руки. Девушки только повизгивали. Маленькая сцена в углу зала пустовала, но вокруг нее носился какой-то суетливый парень, выставлял микрофонные стойки и подключал провода. Очевидно, скоро ожидался какой-то концерт.
   - Что я и говорил! - крикнул Туркменский Саше прямо в ухо. - Самая настоящая Гоморра! Скоро начнется полный стриптиз!
   Саша промолчал.
   Управляющий Виктор Степанцов провел гостей мимо барной стойки в ближайший угол зала, где располагались три отдельные кабинки с дверцами-калитками как в салуне Дикого Запада. Они вошли в одну из них.
   - Молодые люди, добрый вечер, - поприветствовал Кунц тройку мужчин, мирно поглощавших водку под маринованные грибочки. - Я надеюсь, вы не будете сильно огорчены, если я мы здесь приземлимся ненадолго?
   Как ни странно, его более чем агрессивное предложение не встретило ни отпора, ни даже легкого ропота.
   - Николаич, нет вопросов! - ответил один из "молодых людей", которому на вид было хорошо за пятьдесят. Двое других, не намного моложе, без разговоров достали салфетки и, обтерев губы, потянулись к выходу.
   - Ваши неудобства будут компенсированы, - сказал Хозяин и, обратившись к Степанцову, добавил: - Витя, налей им за счет заведения по триста пятьдесят.
   - По пятьсот! - возразил изгнанный из кабинки "молодой человек".
   - Хорошо, четыреста и три бумажных пакета.
   - По рукам!
   Когда посторонние покинули помещение, Хозяин уселся в центр кожаного диванчика, а своим спутникам велел усесться по бокам. Степанцов продолжал стоять у калитки, словно услужливый официант, не хватало только полотенца на согнутой руке.
   - Что будете пить?
   - "Абсолют", - велел Хозяин.
   - Мы так быстро ехали сюда, чтобы выпить? - рискнул вмешаться Туркменский. - Могли бы и у Кирпичной остаться.
   - Все нормально, важняк, - отрезал Хозяин. Он был совсем уже не в духе. - Мочалки ушли с концами, и гнаться за ними нет никакого смысла. Мне очень выпасть в осадок...
   Степанцов выглянул в зал, чтобы распорядиться насчет заказа. Вскоре девушка с белом передничке принесла бутылку и закуски, расставила на стол, улыбнулась и даже вильнула попкой напоследок. Впрочем, никто на нее и не глянул.
   - Ну, и что теперь? - спросил Туркменский, придвинув к себе рюмку.
   - Лехаим, братья. Помянем нашу стабильность.
   Хозяин посмотрел на часы. Третий час.
  
  
   8
  
   Настя Кирпичная разделась догола и направилась в душ. Рабочие только что увезли тело Барабановой, предварительно отдав квитанцию на имя Сергея Николаевича. Теперь в доме было тихо и пустынно, и Настя, по обыкновению, решила погулять нагишом. Сбросив одежду на диване в гостиной, она потянулась, зевнула, оглядела комнату.
   - Господи, какой же срач!
   Прибираться ей не хотелось. Завтра утром она вызовет горничную, чтобы та навела здесь порядок, а вечером поедет в Столицу узнать, нет ли для нее работенки.
   Душевая кабинка находилась на втором этаже. Проходя мимо большого зеркала возле лестницы, Настя остановилась и окинула себя с ног до головы безучастным взором. Несмотря на то, что в свои тридцать семь лет она была еще очень ничего - гораздо более "ничего", чем ее соседки - Насте совсем не хотелось использовать свои прелести по назначению. Голова создана для того, чтобы ею думать, руки, чтобы ими держать кружку кофе и сигареты, ноги - чтобы ходить, на заднице нужно сидеть, а вот это... Хм, ну, вот это пушистое недоразумение, которое украшало центр композиции, приспособить к чему-либо продуктивному было крайне сложно. Настя много лет пыталась это сделать, но пришла к выводу, что в расследовании громких убийств скрытое между ног "сокровище" ей ничем не поможет. К счастью, Кеша Грязнов с этим давно смирился.
   Она поднялась на второй этаж, вошла в ванную комнату, открыла дверь душевой кабинки. У нее не было джакузи, как у Машки или Евросиньки, да и ванна у нее была самая обычная, чугунная, зато Кешка подарил ей душевую кабинку, какие она видела в американских фильмах, и с тех пор она мылась только в ней.
   Протянув руку к лейке, Настя замерла. Ей показалось, что с первого этажа донесся какой-то звук. Несколько секунд она прислушивалась, но затем расслабилась. Там, внизу, могло быть что угодно - дверца скрипнула от ветра, форточка стукнула о раму, бумажку сквозняком сдуло со стола... Настя уже ничего не боялась после своих нашумевших дел: с киллером Астериксом, который чуть не трахнул молодую сотрудницу Петровки Настю Кирпичную прямо в ее собственной квартире, и с Клоуном по прозвищу Золотой Ключ, который был готов трахнуть ее мужа в загородном сарае, если она, Настя, не всадит пулю ему, Клоуну, прямо в лобешник.
   Она вошла в кабинку, закрыла за собой дверцу и включила кран. Через секунду по дому разнесся стон наслаждения:
   - А-а-а-а-а, Колобо-о-ок, су-у-ука...
   Поливая себя холодной водой, Настя размышляла о сегодняшних событиях. У нее в голове крутились два варианта: либо убийца пришел со стороны, сделал свое дело и исчез, либо убийца - кто-то из них. В первом случае следствие сразу зайдет в глухой тупик, а во втором открываются такие перспективы - мама, не горюй! Если кто-то из их блатной компании решил убрать себе подобного, то это означает начало довольно неприятного процесса, который именуется "переделом сфер влияния" (или "вливания", что также не далеко от истины)...
   В доме опять что-то грохнуло, где-то уже рядом, на лестнице или здесь на втором этаже. Настя выключила воду, прислушалась. Тишина. Очевидно, ей снова показалось. Когда работает душ, а вода хлещет тебе на голову, часто возникают такие звуковые эффекты, будто падает шкаф или кто-то долбит в дверь тараном. Настя снова повернула кран.
   ...Так, кто мог убрать Радиолу и зачем? Со слов Вани Кукушкина, с которым Настя успела коротко переговорить, когда Барабанова вышла на террасу, в гостиной сидели все, кроме Туркменского, Пса, Пандорова и этого пучеглазого гостя Саши. В комнате оставались две Иронические Сумасшедшие, Ваня, Машка, Евросинька и Хозяин. Закончив рассказ, Николаич вышел и где-то пропадал минут десять (раз!), Иронические пошли гулять (два!), сам Ваня Кукушкин не нашел себе занятия (три!), Евросинька болталась без дела (четыре!). Впрочем, Рюрикову Настя слышала у себя на втором этаже, да и не похоже, чтобы так визжавшая от ужаса женщина сама была убийцей.
   Итак, что мы имеем? Странную надпись на руке Барабановой и трое подозреваемых, не считая тех, что во дворе стреляли по консервным банкам - тот состав еще надо уточнить. Кто же из них?
   И зачем?! Каковы мотивы?!
   Настя повернулась лицом к двери кабинки... и закричала. Сердце ее едва не выпрыгнуло из груди, а лейка выпала из рук, больно ударив по ноге.
   За дверью кто-то стоял.
  
  
   Мужики успели выпить по три рюмки водки и разливали по четвертой, причем физические кондиции Туркменского намекали на возможность еще одной бутылки "Абсолюта" - Женя уже не помнил, как они здесь оказались, и все время порывался выйти в зал потанцевать.
   - Сиди, важняк! - одергивал его Хозяин, силой усаживая на диван. - Твое время еще не пришло.
   - А когда придет мое время? - ворчал Женя, глядя на Хозяина из-под насупленных бровей.
   - Скоро.
   На небольшую сцену ресторана тем временем вышли эстрадные артисты. Два разновозрастных и бесполых существа вытянулись у микрофонных стоек, попробовали звук - "Раз, раз, сосисочная закусочная!" - и без предупреждения начали петь. Один из них бил по струнам какой-то весьма дешевой на вид гитары, второй приплясывал, как коренной африканский масай. Оба активно открывали рты, но артикуляция порой не совпадала со звуком. Песни были обычные попсовые, что-то о шарманке и платонической любви на родных просторах под грохот прокатного стана и звон монет.
   - Кто это? - спросил Саша у Хозяина.
   - Полторы Звезды, - махнул рукой тот. - Наши местные артисты, выступают на всех концертах, банкетах, юбилейных вечерах и праздничных программах. Каждую неделю выезжают в гастрольный чес по поселку, получают музыкальные премии от нашего худсовета. Откровенно говоря, затрахали. В течение года еще куда ни шло, под пиво как-то потянут, но в новогодние праздники от них нет никакого спасения. С ними еще Юморист иногда выступает, так втроем они просто до блевотных судорог доводят...
   - А чего ж других не найдете?
   - Пипл хавает, Саня. К счастью, мне этих двоих на всю жизнь хватит, да еще и внукам останется. А им самим тоже благодать - делиться ни с кем не надо, сами себе короли. Выступать-то больше все равно негде, кому они на хрен нужны по ту сторону забора!
   - А что за Худсовет, кто возглавляет?
   Хозяин посмотрел на своего гостя с таким выражением, будто запустил зубы в грейпфрут.
   - Александр, вы меня озлобляете. Кто ж еще кроме меня? Им же надо площадки предоставлять, деньги платить, медальки и премии все эти дурацкие опять же на моем балансе. Я ж тут у них и завхоз, и худрук, и замполит. Все приходится делать самому, ничего без меня не могут.
   Саша ничего не сказал, только отметил про себя, что Николаич не был похож на человека, которого тяготит обязанность выполнять десятки различных функций.
   Публика воспринимала выступление Полутора Звезд на удивление восторженно. Немногие трезвые могикане даже вышли танцевать перед сценой, остальные пытались донести свой восторг до исполнителей с помощью несвязных выкриков и поднятых вверх рук.
   - Им, похоже, действительно нравится, - сказал Саша.
   - Я же тебе говорю, что им все нравится. Другого-то все равно не видят.
   Саша посмотрел на часы. Было половина четвертого ночи.
   - Что вы думаете об убийстве, Сергей Николаевич?
   - Да думаю кое-шо...
   Было видно, что Кунцу не очень-то хочется говорить с ним на эту тему. Но отмалчиваться он не мог, поскольку Сашка был непосредственным участником событий, как и все остальные.
   - Помнишь, я говорил о версии, которая у меня имеется? Так вот. - Хозяин покосился на Туркменского, но тот молча смотрел в зал и не проявлял ни малейшего интереса к разговору. - Вчера я встречался здесь с отцом Онуфрием, это наш местный патриарх, властитель душ. Он имел дерзость пригрозить мне чем-то ужасным, если я не перестану поглаживать по холке своих дармоедов.
   - И что из этого следует?
   Хозяин стряхнул пепел с сигареты.
   - Может быть, ничего и не следует, обычное ворчание духовенства. Но, возможно, что-нибудь за этим и стоит. Понимаешь, Онуфрий очень не прост, очень...
   Хозяин вздохнул и больше ничего не добавил к этому тезису. Саша давно приметил, что он вообще не любит отвечать на несколько вопросов подряд.
   - А что за Манускрипт и Хранители, о которых...
   Кунц поднял руку.
   - Саня, забудь об этом. Местные сказки, которые рассказывают на ночь, как в пионерском лагере. Понимаешь?
   - Кхм... да.
   - Молодец. Сидим и пьем.
   - Аминь! - отозвался Туркменский и поднялся с диванчика.
   - Ты куда?!
   - Пойду с народом пообщаюсь... тебе же самому некогда, ты же у нас... ик! - Он икнул.
   Кунц ничего не сказал, только плотно сжал губы. Между ним и Евгением Туркменским временами пробегала какая-то черная кошечка, которую трудно было заметить невооруженным глазом, но Саша ее заметил.
   Женя открыл дверцу и направился в глубину зала, покачиваясь на виражах. Его узнавали, подавали руки, кричали что-то непотребное, но вполне дружелюбное. Саша и Кунц наблюдали за ним молча.
   - Женька, мать твою, иди к нам! - заорали с одного столика, уставленного недорогим вином. Здесь, судя по всему, отдыхали так называемые "экономические" - те, кто жил в Эконом-квартале, имел непыльную работенку и средние доходы.
   - А-а-а, Туркменский, ищейка ты прокурорская! - поприветствовали его с другого столика, за которым расслаблялись "элитные" мужчины, кто-то из таких же высших милицейских сфер. На столе у них стоял весьма хороший коньяк. - Евгений Борисович, ползи к нам, впереди еще целая ночь!...
   Женька только улыбался, хватался рукой за чей-нибудь стул и покачивался, как катер у пирса.
   - Сейчас он найдет себе жертву, - сказал Кунц. - Либо жертва найдет его.
   - И что будет? - спросил Саша.
   - Увидишь.
   Туркменский стоял, качался и оглядывал зал. Вопреки предположениям Хозяина, взгляд его блуждал поверх голов, ни на ком не останавливаясь. Возникало такое ощущение, что Женька собирается обратиться ко всем сразу. Он стоял еще около минуты, затем, наконец, поднял вверх правую руку, делая знак попсовым певцам замолчать.
   Полторы Звезды проигнорировали его призыв. Тогда Женька поднял вторую руку и начал размахивать обеими, будто останавливая поезд.
   - Ну, сейчас начнется, - сказал Кунц.
   - Господа недоделанные! - прокричал Туркменский.
   Его не услышали. Друзья, звавшие его за стол, смотрели на него с любопытством, все остальные просто не обратили внимания.
   - Господа недоделанные придурки!!! - повторил он громче.
   На этот раз обращение дошло до нужных ушей. Звукорежиссер убавил звук, Полторы Звезды опустили микрофоны и замерли.
   - Граждане! Римлянцы! Друзья! - сказал Женя, посмотрев вокруг себя. - Знаете ли вы, как тяжела и неказиста жизнь попсового артиста?
   Посетители рассмеялись. Кто-то посчитал это удачным тостом и начал чокаться рюмками.
   - Вижу, знаете! - улыбнулся Туркменский. - Но вы даже не представляете себе, насколько тяжела.
   Саша покосился на Хозяина и увидел, что тот уже не так равнодушно наблюдает за детективом. Глаза Кунца превратились в две китайские щелочки.
   - Господа недоделанные, - продолжал "важняк", - вот вы тут сидите, жрете водку, слушаете эту поганую музыку... ик! - мечтаете о халяве, высоких гонорарах и виллах с бассейнами, и даже не знаете, что сегодня ночью... ик!
   Кунц напрягся и пробормотал сквозь зубы:
   - Неужели никто не остановит этого балбеса?..
   -... что сегодня ночью все переменилось в этом мире! - закончил Туркменский. Послышались робкие аплодисменты. - Я хочу сказать, друзья, что...
   Кто-то потянул его за рукав. Женя обернулся, увидел молодого волосатого парня в пиджаке и с кобурой на ремне.
   - Кузя! - обрадовался "важняк". - Пропиваешь здесь свое жалкое пособие? Вот уж не ждал тебя увидеть в этом рассаднике бездельников!..
   Толпа в ресторане смолкла, а сам Кузя густо покраснел. Сегодня день у него начался еще хуже, чем вчера: упражняясь в традиционной утреней стрельбе, он прострелил-таки окно соседского дома. Сосед - космический рейнджер, которому окончательно отказали в полетах в космос по состоянию психического здоровья - бросил в ответ гранату, и взрывом разнесло крыльцо Кузиного дома.
   - Кузя-кузя-кузя, - протянул Туркменский, полностью сосредоточив свое внимание на незадачливом менте. - Какого лешего ты приперся в Недоделкино? Хочешь заткнуть за пояс Казанову?
   Кузя молчал.
   - А вот хрена тебе лысого, брат! - заявил Женя. - Повесишься ты с такой славой, сопьешься или сбежишь. Кстати, сам Казанова сбежал, и правильно сделал. Его оставшиеся дружки, эти Ляписы и Алибабаевы - кстати, не вижу, где они? - до сих пор тут сидят и пропивают остатки заработанного. Да ведь, народ?! Бежать надо отсюда!!!
   Посетители уже не чокались, молчали, ждали какого-то логического развития. И оно случилось.
   Бледный как простыня мент Кузя, совершенно забыв, зачем он потянул "важняка" за рукав, медленно вытер губы салфеткой и поднялся. Взгляд его не обещал дружеских объятий.
   - Что, созрел? - усмехнулся Туркменский. - Ну, давай, давай, прыщавый смерд...
   Кузя оттянул полу пиджака и молча вынул из кобуры пистолет. Передернул затвор. Приставил ствол ко лбу Туркменского.
   - Стреляй, - любезно разрешил тот. - Только не промахнись.
   На мгновение в зале, заполненном десятками людей, повисла такая тишина, что было слышно, как стучатся в стекло мотыльки. Саша Белых посмотрел на Кунца. Тот смотрел на все происходящее с плохо скрываемой усмешкой.
   - Не ссы, - сказал Хозяин. - Кризис миновал, это уже цирк.
   Кузя держал ствол у лба Туркменского и не решался нажать на курок. Ему, в принципе, было уже наплевать, что с ним сделают - ведь после сегодняшнего инцидента с соседом его точно вышвырнут за ограду Недоделкино - но что-то его останавливало. Лоб его покрылся испариной, плотно сжатые губы дрожали, хотя указательный палец, подлец, спокойно сидел на крючке.
   В общем, момент был упущен.
   - Сдулся, - сказал Туркменский и перехватил ствол. - Вспомнил правило не валить себе подобных, сынок, и побоялся его нарушить?
   Кузя беззвучно заплакал.
   - Ты никогда не станешь богатым и знаменитым, малыш, потому что ты боишься нарушать правила.
   Туркменский вынул обойму и отдал оружие хозяину.
   - Продолжай пить, сынок. Все продолжайте пить, братья и сестры, и да пребудет с вами сила!
   Посетители зашевелились, зашушукались. Женя больше не удостоил их вниманием, развернулся и так же покачиваясь направился к своей кабинке.
   - Что это было? - спросил Саша.
   - Мастурбация, - ответил Кунц.
   Саша больше не стал задавать вопросов. Он поднялся с дивана и откинул дверцу кабинки.
   - Пойду отолью.
   - Валяй.
   Журналист вышел в холл, увидел там суетливого и чем-то озабоченного Виктора Степанцова и решил выйти на улицу. Там, на крыльце, в толпе курящей и пьющей пиво молодежи он чувствовал себя в большей безопасности. Он вынул из кармана джинсовой куртки сотовый телефон, набрал номер 0000 и стал слушать длинные гудки.
  
  
   Человек за мутным стеклом душевой кабинки не двигался. Настя вжалась в противоположную стенку, не зная, куда девать руки, - прикрывать грудь или лобок - и собираясь с духом, чтобы подать голос.
   - Эй, кто там? - наконец решилась она.
   Силуэт не ответил. Судя по размерам, это был мужчина, и очень крепкий мужчина, похожий, например, на Пса Одет он был во что-то серое, с темным низом. В том месте, где у человека была голова, светились два красных огонька.
   - Бешеный, ты?
   Молчание в ответ. Левая рука человека поднялась, потянулась к ручке дверцы.
   "Сейчас меня точно будут трахать!", - успела подумать Настя и затаила дыхание. Вся жизнь за секунду промелькнула перед ее глазами - учеба в юридическом институте, поступление на работу, нелепая свадьба с Кешей Грязновым и трупы, трупы, трупы. Больше ничего она почему-то не могла вспомнить.
   Дверца открылась.
   - Ффу, черт... - выдохнула Настя, и пульсирующая волна облегчения прокатилась по ее телу. - Ты с ума сошел, да?! Напугал до смерти!... Е-мое, блин, отвернись, я же голая!...
   Это были ее последние слова. Перед самым носом у нее сверкнула сталь, и что-то длинное и горячее вонзилось в горло.
  
  
   - Алло, ты меня слышишь? - спросил он тихо, и я понял, что у него вокруг полно свидетелей и он старается не привлекать к себе внимание. - Алло!
   - Слушаю тебя, говори, - отозвался я после небольшой паузы
   - Слава богу, я уж думал, ты про меня забыл.
   - Да уж забудешь тут, как же. Я только не думал, что ты так скоро соскучишься.
   Он промолчал, и я услышал на заднем плане чей-то заливистый смех.
   - Я не то чтобы соскучился, я просто пока никак не въеду в здешний колорит. Все это начиналось как водевиль, но сейчас я не знаю, что это. У нас труп.
   - Я в курсе.
   - Может быть, ты в курсе, кто его автор?
   - Пока нет.
   Я говорил чистую правду, но он, казалось, не поверил мне, хотя и не сообщил об этом напрямую.
   - А когда ты узнаешь?
   - Я думал, ты узнаешь первым и поставишь в известность меня.
   Он усмехнулся. Мы с ним продолжали игру, начатую несколько дней назад у меня дома: я разрешаю ему действовать самостоятельно, при этом делаю вид, что владею ситуацией, а он делает вид, что готов мириться с моим званием командира.
   - Слушай, по-моему, они здесь все чокнутые! - сообщил он. - У них прямо под носом прикончили девку, а они поехали в кабак заливать тоску вместо того, чтобы приставить охрану к остальным. Здесь так принято?
   - Ну, в общем, да. Я тебя предупреждал, это законы жанра.
   - Понятно. - Он хихикнул. - Тебе-то легко рассуждать, сидишь там, полуночник, за кухонным столом, пузо почесываешь. Телевизор-то включен?
   - Да.
   - Что показывают?
   - Только что прошли гонки "Формулы 1", Шумахер слетел с трассы. А сейчас Джонни Депп, какой-то ранний фильм, не помню названия. У него морда расписана как у индейца, в лодке какой-то лежит, в небо смотрит... Короче, что думаешь делать дальше?
   - Что ты мне предлагаешь делать?
   Я побарабанил пальцами по столу. Сказать ему сейчас или пусть сам решает?
   - Я тебя не слышу, - поторопил он.
   - Ладно, хватит сидеть в засаде, потихоньку можешь активизироваться. Но не очень шустро.
   - О'кей! - Он явно был рад такому повороту. - Тогда, пожалуй, закончим, я пойду, пока Хозяин не хватился.
   - Хорошо, удачи!
   - И тебе!
   Он отключился, а я пошел открывать дверь своей кошке, которая уже минут пять скреблась в коридоре, умоляя ее впустить.
  
  
   Евросинька мучилась бессонницей. Голое тело ее подруги ("Не ври, какая она тебе подруга?!"), брошенное замерзать на холодном полу террасы, не давало покоя, взывало к совести. И совесть Ефросиньи уже больше часа металась, словно потерявшая хозяина собака, между мягкой кроватью в спальне на втором этаже и баром на первом. Выпить сейчас два раза по полста - значит, почтить память убиенной подруги ("Да не подруга она тебе, сказала же!"), пойти спать - значит проявить черствость и вылить воды на мельницу невидимых врагов.
   В конце концов, победил первый этаж.
   Дорога к вожделенному бару шла буквально по телам многочисленных гостей, которые заваливались в дом Рюриковой целыми ротами. Какие-то дальние приятели, случайные родственницы, несостоявшиеся любовники и любовницы дрыхли в гостиной на диванах и на полу, штабелями валялись на раскладушках в коридорах и даже в кухне. Синька с самого начала хотела попросить Создателя, чтобы тот не воспроизводил этот бродячий зверинец, успешно опробованный в доме у Маши Перфильевой, но Создатель остался неумолим: есть у Маши, будет и у тебя, да еще и Радиолке подбросим. Так, говорит, забавнее, а будешь выступать - вообще перестану отвечать на твои звонки, барахтайся сама.
   Обходя разбросанные по дому спящие тела, Евросинька добралась-таки до шкафчика со спиртным. В самом углу за флаконами дорогих коньяков и виски у нее была спрятана бутылка домашней наливки, оставшейся с тех времен, когда она еще не работала народным детективом и жила в простой русской квартире с тараканами и протекающими трубами. Рецепт напитка она позабыла, и эти несчастные четыреста граммов - все, что у нее осталось в память о прошлом. Наполняя рюмку дрожащими руками, Ефросинья скосила глаза в окно. Метрах в пятидесяти светились окна Насти Кирпичной на втором этаже... кажется, в ванной комнате. Хе-ге, Настюха тоже не спит, мучается, или пытается разгадать загадку с этим извечным русским парадоксом с тремя бутылками. Евросинька улыбнулась, посмотрела на рюмку и обнаружила, что уже наполнила ее до краев. Затем снова посмотрела в окно...
   "Ой, мамочки!"...
   В ванной комнате Насти наблюдалось движение. Кто-то большой и темный тащил на руках что-то тонкое и светлое. Синька сначала не могла разобрать, что это, поскольку окошечко в ванной было маленьким, но когда фигуры выстроились в удобном ракурсе, она увидела...
   ...и уронила рюмку с наливкой.
   Мужчина взвалил голое женское тело на плечо головой назад и поволок его из ванной комнаты. Голова безжизненно болталась, шея была окрашена в темный цвет. Ни лица мужчины, ни одежду его Синька толком разобрать не смогла. Через пару мгновений мужчина вышел из квадрата окна.
   Синька закрыла рот рукой, чтобы удержать крик, взгляд ее заметался по комнате в поисках телефона. Нужно было куда-то позвонить, кого-то вызвать, кого-то опять убили ("Ясно кого - Настюху!"). От истерики Евросинька удерживалась каким-то чудом.
  
  
   9
  
   Восемь утра. Солнце выкарабкивалось из-за деревьев медленно и тяжело, как перепивший накануне сторож. С болезненным равнодушием и оцепенением обнаружил этот сторож, что на подведомственной ему территории ночью произошло из ряда вон выходящее событие.
   В гостиной дома Насти Кирпичной находились пятеро: Хозяин, как всегда весь в белом и подтянутый, словно не пил всю ночь, не успевший протрезветь Женя Туркменский, Саша, Евросинька и срочно вызванный из Столицы муж Насти Кеша Грязнов. Он стоял, прислонившись к косяку, и с грустью смотрел на табличку, прибитую возле выключателя: "Нажми, будет свет!". Присутствовал и еще один персонаж, который, к великому сожалению всех остальных, уже ни на что не реагировал - сама Настя сидела в кресле у столика и безучастно смотрела в потолок остекленевшими глазами. Кровь на шее уже запеклась, но рваные куски плоти свисали из раны. Из одежды на Насте была только цепочка с крестиком.
   - Н-да... - протянул Кеша, пристроившийся у дверного косяка, - а я думал, приеду, рыбы ей пожарю. Она ведь у меня ничего приготовить не может...
   Он не плакал, только смотрел на тело жены, изучая все его нюансы так внимательно, будто видел их впервые.
   - Рыбы можешь пожарить нам, мы с ночи не жрамши, - ответил Туркменский, сидевший на диване недалеко от Насти. Он безуспешно боролся с отрыжкой, и уже в течение получаса все присутствующие вынужденно наслаждались музыкой его желудка.
   - Да, в самом деле, - подключился Хозяин. - Здесь от тебя пользы немного, хоть голову чем-нибудь займешь. Синька, помоги ему.
   Когда лишние покинули комнату, Хозяин подошел к мертвой Насте, осмотрел ее руки от запястий до локтей, затем раздвинул ноги, чтобы так же осмотреть внутренние стороны бедер. Никаких надписей не было. Наблюдая за его хладнокровными действиями, Туркменский сразу перестал икать и отрыгивать.
   - Ну и цинизма в тебе, Николаич!
   - Не больше, чем в тебе или в каком-либо другом местном жителе. - Хозяин сдвинул ноги Насти вместе. - На вас, похоже, объявлена охота, и вашему таинственному доброжелателю явно нравится обнаженная натура.
   - За право посмотреть на моего волосатого барбоса ему придется драться насмерть, - сказал Туркменский. Ему постепенно становилось лучше, он успел опохмелиться. - Что происходит, Николаич, ты можешь ответить? Здесь уже давно ничего подобного не происходило, здесь больше не может быть ничего подобного. В конце концов, мы честно заработали свои места в этом поселке и имеем право рассчитывать на безопасность. Как ты считаешь?
   - В полной безопасности ты будешь только в гробу! - рявкнул Кунц. - Ты у нас кто? Физик-ядерщик? Пастернак, Солженицын, Барышников или, может, правозащитник Яковлев?
   Туркменский молчал.
   - Ты, наверно, придумал лекарство от СПИДа или рака? Или прекратил войну на Ближнем Востоке? Нет?
   Туркменский молчал.
   - Вот и сиди, помалкивай, попкорн ходячий!
   Напряжение Хозяина достигла предела, любое неосторожное слово могло его взбесить, и Туркменский вылез явно не вовремя со своими претензиями на звездную неприкосновенность.
   - Высоко взлетели, мальчики-девочки! - говорил Кунц, вышагивая по комнате с сигаретой в зубах. - Думаете, если у вас миллионы поклонников и приличный банковский счет, то ваше дерьмо пахнет иначе, чем у какой-нибудь домохозяйки Варвары?
   Туркменский хихикнул.
   - Посмейся у меня еще, посмейся, никчемное создание! Вот вышвырну завтра за ворота, посмеешься тогда! И баб этих повышвыриваю к чертовой матери!
   На крик из кухни прибежала Евросинька. Она все слышала, и потому сейчас едва не плакала. Руки у нее были вымазаны мукой.
   - Сергей Николаевич, за что же вы нас так? Мы же стараемся! Мы же здесь ни при чем!
   - Тогда найдите убийцу, - предложил Хозяин. - Два дня сроку вам на это!
   Евросинька так и застыла с раскрытым ртом. Ее смятение напомнило Саше известный анекдот о золотой рыбке, которая отвергла два первых желания рыбака по причине их невыполнимости, а потом, узнав о третьем желании, предложила вернуться назад.
   - Слабо? - усмехнулся Хозяин. - Тогда закрой рот и, будь добра, займись рыбой.
   Ефросинья развернулась на сто восемьдесят градусов, как солдат, и покинула комнату. Хозяин тем временем снял с дивана вязаную накидку с изображением лебедя и набросил ее на тело Насти.
   - Короче, - сказал он, - сейчас нужно сделать все, чтобы по поселку не пошли слухи. Народ у нас сами знаете какой, начнется паника, будут шарахаться от каждой тени...
   - С Настей что будем делать? - спросил Туркменский.
   - Ничего.
   Кунц вынул свой мобильный телефон, настроил фотокамеру и, снова сбросив с трупа накидку, сделал несколько снимков. Затем он поднялся на второй этаж и там сфотографировал место преступления в различных ракурсах. Воспользовавшись его отсутствием в гостиной, якобы пьяный Туркменский придвинулся к Саше.
   - Не слушай его, парень, он не паники боится.
   - А чего?
   - За свою собственную задницу.
   Увидев в глазах Саши непонимание, Туркменский решил пояснить и для этого еще больше сбавил громкость своего голоса.
   - У него здесь довольно шаткое положение. Он только с виду крепкий хозяйственник, но при первом же серьезном кризисе его сольют.
   - Кто?
   Туркменский нахмурился.
   - Знал бы я наверняка, не сидел бы здесь.
   Вернулся Хозяин, и к моменту его появления в гостиной Женка успел состроить на лице давешнее выражение пьяного пофигизма.
   - Я договорился с Кешей, - сказал Николаич, - Настей он займется сам.
   - Мы спустим это дело на тормозах, как и в случае с Барабановой? В Холодильник ее, как говядину?
   - Думай как тебе нравится. Мы не будем предавать огласке эти происшествия, справимся собственными силами.
   Туркменский икнул и, покачиваясь, потянулся к стакану. Саша заметил, как в глазах его мелькнула злость - короткая вспышка, всего на долю секунды - и Саше почему-то не хотелось, чтобы эту злость заметил Хозяин.
  
  
   Кунц опоздал. Слухи начали расползаться по Недоделкино с первыми лучами солнца, как тараканы по полу кухни после щелчка выключателя. И произошло это следующим образом.
   Четверо рабочих-ассенизаторов, увозивших в Холодильник мешок с телом Радиолы Барабановой, не удержались от соблазна поболтать с ночным дежурным. Обычно, если Хозяин просил их об услуге, они выполняли каждый пункт устной договоренности, но на этот раз возбуждение оказалось столь велико - еще бы, ведь они везли в машине саму Барабанову, да к тому же совершенно голую! - что просьба Хозяина соблюдать строгую конфиденциальность была проигнорирована. В результате ночной дежурный, седовласый и временами трезвый Семен Семеныч Грабовский, отличавшейся ко всему прочему большой впечатлительностью, к утру практически находился на грани помешательства - так хотелось ему поделиться новостью с кем-нибудь еще.
   Закончив смену, он первым делом помчался в "Агату" за традиционной утренней "инъекцией радости". Положив на стойку бара замусоленный полтинник, Грабовский подмигнул бармену:
   - Слыхал, Паша, какие дела творятся?
   Бармен, беззвучный и почти лишенный эмоций брюнет двухметрового роста, как и подобает барменам, лишь улыбнулся одним уголком губ.
   - А дела творятся, я тебе скажу, мама дорогая! - продолжил Грабовский. - Нынче ночью Николаич, дай бог ему здоровья, заморозил еще одного жмурика. Давно их не было, честно говоря, но тут...
   Паша оставался невозмутимым. За годы работу в кафе "Агата" он наслушался самых разных историй о насильниках, неверных мужьях и женах, проигранных в казино долларах и незаконнорожденных детях, поэтому новость, сообщенная одним из самых беспросветных алкашей округи, не произвела на него абсолютно никакого впечатления.
   - Ты зря ухмыляешься, - обиделся Грабовский. - Ты не знаешь, кого скинули на этот раз.
   Рука бармена, склонившая бутылку с прозрачной жидкостью над стаканом, замерла.
   - Радиолку Барабанову в утиль пустили, - закончил Семен Семеныч и торжествующе поднял указательный палец. - Ты представляешь, какими людьми бросаются!
   Паша поставил бутылку на полку, пододвинул клиенту наполненный стакан и только теперь счел возможным поинтересоваться:
   - Откуда информация?
   Грабовский выпрямился по стойке "смирно".
   - Сам затаскивал в Холодильник, не хухры-мухры! Что я, Радиолку по сиськам не узнаю! Я ж ее, малявку, на велосипеде учил кататься. Как щас помню...
   И Грабовский принялся рассказывать подробности своих попыток совращения малолетней Барабановой. По его версии, именно он десять лет назад впервые усадил маленькую девочку в кресло велосипеда, и телка она в те времена была "во, бля, какая, не чета нынешним сиськотряскам"! Впрочем, бармен его не слушал. С Пашей произошла удивительная и неожиданная метаморфоза, и если бы Грабовский отличался наблюдательностью, то он заметил бы, что его эксклюзивная информация дошла-таки до адресата. Бармен смотрел куда-то вниз, о чем-то размышляя и слегка покусывая губы, его глаза то сощуривались, то расширялись. Когда Грабовский дошел до финала своей эротической истории, бармен уже не выглядел равнодушным.
   - Семеныч, вторая за счет заведения, - сказал он и потянулся за вторым стаканом.
   - Что, проняло? - просиял алкаш. - А я тебе говорил, что фуфло лепить не буду, не в моих это принципах. Ну что, как думаешь, это снова начинается?
   Паша лишь пожал плечами. Делиться своими соображениями с добровольным информатором, да и вообще обсуждать с ним какие-то серьезные темы он отнюдь не собирался, это было "не в его принципах". Только когда Грабовский расправился со второй халявной "инъекцией радости", бармен наклонился над стойкой и полушепотом сказал:
   - Мой тебе совет, не болтай о том, что видел, на каждом углу.
   С первого раза до Семеныча не дошло.
   - Да брось ты, я человек не болтливый! Ты думаешь...
   - Послушай меня, старый дурень, - прошипел Паша. - Советую тебе как своему постоянному клиенту: иди домой, позвони оттуда на работу и попроси больничный на пару недель, и все эти две недели не выходи из дома. А лучше вообще вали из города. Понял?
   Грабовский удивленно прошлепал губами.
   - Ты понял меня или нет?
   - Ну... - Семеныч почесал нос, - ...лады, коли так. А что стряслось-то?
   - Потом узнаешь. Все, иди отсюда.
   Обескураженный таким поворотом событий Грабовский побрел из кафе. К счастью, у него не было глаз на затылке, поэтому он не увидел, как бармен метнулся к висящему на стене телефону. С плохо скрываемым радостным возбуждением Паша снял трубку, набрал номер и вскоре заговорил с придыханием:
   - Алло, это Павел, у меня срочная и очень важная информация. Похоже, началось. Только что у меня был Грабовский, он утверждает, что ночью утилизировали Барабанову... Я думаю, можно верить, у Семеныча фасоль в голове, сочинять он бы не стал... Да, я все сделал как надо, напугал его, и он теперь наверняка растрещит по всему поселку... Да, отлично. Все, отбой.
   Закончив разговор, он вернулся к стойке, чтобы обслужить следующего клиента. Впрочем, сегодня у него уже не было настроения работать.
   Как уже упоминалось, Семен Грабовский отличался большой впечатлительностью, временами граничащей с паранойей, поэтому совет бармена держать язык за зубами и уехать из города старик воспринял почти буквально, если не считать, что с точностью до наоборот. Когда вас просят держать язык за зубами, значит, информация стоит того, чтобы о ней узнала самая широкая общественность. Именно на такую трактовку своего совета и рассчитывал бармен.
   По дороге домой Семен Семеныч успел переговорить еще с тремя жительницами Недоделкино. Каждая из этих трех отличалась еще более богатым воображением - это были "Женщины, Которым Смотрят Вслед", роковушки-сороковушки, проживавшие в Экономическом Квартале. Свое рабочее время они расходовали, в основном, так же, как и большинство обитателей поселка, то есть вляпывались в глупые истории с реками крови, слез и соплей. Впрочем, работы у них было меньше, чем у признанных мэтров трэша, поэтому количество свободного времени позволяло им по утрам торчать в центральном парке Недоделкино недалеко от памятника Иоанны Хмелевской.
   В это утро скамейка, которую они облюбовали, стояла на пути Семена Грабовского.
   - Здравствуйте, девочки! - поприветствовал их старик, снимая засаленную кепку. - Как поживаете?
   - Здравствуйте, мальчик, - ответили "сороковушки" хором. - Какие новости?
   Семеныч приосанился. Он хотел по привычке сообщить этим дамочкам, что, будь ему поменьше лет, он бы погонял их всех троих по дивану, но сегодняшний информационный эксклюзив задушил в нем последние остатки либидо.
   - Новость сегодня у нас одна: Хозяин ночью слил Барабанову.
   Дамочки так и подпрыгнули.
   - То есть, как это так - слил?!
   - А вот так и слил. Как прокисшую сметану, понимаешь. Вот такая вот загогулина. - Семеныч посмотрел в синее небо, погладил волосы и нахлобучил кепку на затылок. - Сдается мне, барышни, буря надвигается. Мой вам совет: идите домой, закройте все двери, окна и ждите.
   - Чего ждать?
   - Больших перемен.
   И он тут же повернулся к ним спиной и зашагал прочь, чрезвычайно довольный собой. Пожалуй, на сегодня достаточно, решил старик, этих троих плюс бармен хватит, чтобы весь поселок узнал о том, что именно он, маленький человек с убитой печенью, рассказал миру правду о беззакониях, творящихся под синим небом Недоделкино. Эту славу у него уже никто не отнимет.
   "Всех их, мать их в душу через задний проход! - подумал Грабовский. - Вот ведь жизнь!"...
   В течение следующего часа о незавидной судьбе Радиолы Барабановой узнали: две домохозяйки из Эконом-квартала; весь персонал супермаркета "Сим-сим", а это ни много, ни мало 23 человека; слесари автомастерской неподалеку от кафе "Агата"; две сумасшедшие тетки, сидящие на вахте Дома Культуры Работников Трэша, а через них и все те, кто проходил мимо. Словом, активная часть населения была уже в курсе событий, оставалось охватить пассивную часть. Этим занялось агентство ОБС через своего человека в средствах массовой информации.
  
  
   Ведущий единственной в Недоделкино радиостанции "Трэш-ФМ" Сева Рахманов в это утро, как обычно, упивался кофе. Спорное утверждение о том, что человек без чашки утреннего кофе еще не человек, а какое-то туго соображающее прямоходящее животное, относилось к нему в полной мере. Чашка ароматного "Чибо" после пробуждения была для него так же обязательна, как "инъекция радости" для Грабовского.
   К десяти утра Рахманов выдул уже три чашки и прицеливался к четвертой. Стал ли он от этого более человеком, чем три часа назад, он еще не знал - поговорить было не с кем. Перед ним торчал укрытый черной поролоновой шляпкой микрофон, эфирный пульт подмигивал огоньками, из колонок выплескивался лихой утренний адреналин - "Garbage". Сегодня почему-то очень хотелось кого-нибудь обматерить, и Сева то и дело поглядывал в окно своей эфирной студии в поисках жертвы. Жертв не было, городок почему-то еще спал.
   - Так и запишем, жертв нет, - бормотал Сева, покручиваясь на стуле. - И это все новости на сегодня, долбаное спящее царство...
   В окно студии был виден кусок центральной площади и парка с памятником Хмелевской. Площадь обрамляли витрины бутиков и продуктовых лавок, и обычно даже в десять утра людей здесь было предостаточно, но сегодня Сева видел только традиционно беспечного Грабовского и трех Женщин, Которым Смотрят Вслед. Они разговаривали от силы минуты две, но после разговора Женщины вспорхнули со скамейки и исчезли в неизвестном направлении, что на них было не похоже. Обычно эти дамочки по утрам закупали в лавках свежие булочки и пирожные, а потом до обеда, если позволяло время, трещали языками в парке. Сегодня что-то было не так.
   Сева Рахманов был старый эфирный лис, он держал руку на пульсе городка еще в те времена, когда в Недоделкино жили совсем другие люди. Те были попроще и поглупее - рабочие и колхозницы, студенты, ученые, испытатели, первопроходцы. Звезд с неба они не хватали, жили в скромных домиках типа садовых и в свободное от работы время просто жрали водку. Хватало и засранцев, но это были засранцы совершенно иного рода, какие-то нестрашные злодеи и безобидные негодяи, самым сильным ругательством у которых было "У-у, легавые, ненавижу вас, ненавижу!". Негодяи пробавлялись мелкими интригами, а злодеи, в основном, специализировались на ограблении сберкасс. Скучное было времечко, скучное, но предсказуемое.
   Те же, кто населял Недоделкино сейчас, уже не влезали ни в какие ворота, и Сева практически ежедневно отчаянно боролся с желанием сунуть кулаком в первую попавшуюся физиономию, причем независимо от ее пола. По убеждениям Сева был либералом и вполне допускал наличие в одной стране самых разных вещей, но сам некоторые вещи недолюбливал до полного расстройства желудка. Единственное, что он позволял себе делать, это говорить в эфире своей маленькой радиостанции любые гадости, какие пожелает, и о ком угодно. До поры до времени ему никто не мешал...
   В половине двенадцатого, выдав в эфир очередную адреналиновую группу и прикончив шестую чашку кофе, Сева снова посмотрел в окно. Пейзаж изменился. У фонарного столба на углу Центральной площади собирался разношерстный народ - от молодых бездельников, которые знали только два слова: "Дай мне!", - до старых клюшек а-ля Мисс Марпл. Человек десять что-то оживленно обсуждали, жестикулируя и оглядываясь по сторонам, и Севу, как старого эфирного лиса, эта картина насторожила.
   "Что-то сегодня определенно не так", - подумал он.
   Словно в подтверждение его мыслей захрюкал факс, стоявший на столике в углу. Сева скосил взгляд, увидел ползущую наружу полоску бумаги с текстом.
   "Вот оно"...
   Он откатился на стуле к факсу, вырвал послание из аппарата, прочел. В глазах появился блеск хищника, почуявшего добычу.
   "По неподтвержденным данным, сегодня ночью в Недоделкино было совершено два зверских убийства. Убита заслуженная работница частного сыска Радиола Барабанова и заслуженная работница государственного сыска Анастасия Кирпичная. Оба убийства совершены в доме Кирпичной с интервалом примерно в три часа. Что любопытно, обе жертвы найдены в обнаженном виде. Как отмечают независимые наблюдатели, есть вероятность того, что убийства эти будут скрыты от общественности, и, по непроверенным пока данным, инициатива эта исходит от администрации поселка Недоделкино. Другие подробности пока не известны. Специально для "Трэш-ФМ" информационное агентство ОБС. P.S. Севка, дай им просраться!"
   Сонное равнодушие радиоведущего как ветром сдуло. Он откатился к компьютерному столику, вытащил клавиатуру и начал набивать текст. Минут пять он строчил без остановки, как секретарь, затем отпечатал текст на принтере и подкатился к микрофону. Стоит отметить, что вообще все действия в пределах эфирной студии Сева выполнял не вставая со своего катающегося стула, чем иногда вводил в заблуждение редких гостей: им казалось, что Сева инвалид.
   В двенадцать часов в эфир вышел его свежий выпуск программы "Недоделкино и недоделанные". Немного волнуясь и сбиваясь, чего с ним давно уже не происходило, Сева зачитал:
   - Добрый день, недоделанные! В студии Всеволод Рахманов с самыми свежими новостями! Только что стало известно из конфиденциальных источников, что в нашем спокойном городке произошло два из ряда вон выходящих события. Минувшей ночью зверски убиты две жительницы элитного района Недоделкино Анастасия Кирпичная и Радиола Барабанова. Обе скончались от множественных колотых и пулевых ранений, тела сейчас находятся... (тут он очень сильно запнулся)... тела находятся где-то вне зоны нашей досягаемости. Информацией о том, как ведутся следственные действия и ведутся ли они вообще, мы пока не располагаем. Довольно велика вероятность того, что дело будет спущено на тормозах. Об этом, в частности, сообщает агентство ОБС, любезно предоставившее мне эту эксклюзивную информацию.
   Он перевел дух, поправил воротник рубашки и продолжил:
   - Ну, а что я лично могу сказать по этому поводу, господа недоделанные? Только то, что стабильность в нашем поселке, провозглашенная несколько лет назад новой администрацией в лице Сергея Николаевича Кунца, вероятно, начала трещать по швам. Впрочем, к этому все и шло. Видимо, это была не стабильность, это была стагнация. Отсутствие свежих идей у кураторов поселка привело к тому, что уровень безработицы в наших рядах вырос. Только за минувший год ввиду отсутствия финансовой и технической поддержки наш городок покинули несколько перспективных жителей, и несмотря на то, что количество мигрантов по-прежнему много, новых имен пока не видно, и не известно, появятся ли они в будущем.
   Сева сделал паузу, хлебнул из чашки простой водопроводной воды. Сейчас он почти кожей чувствовал внимание невидимой аудитории, он чуял, как они впитывают каждое его слово, делая звук на приемниках погромче. Точно так же было и десять лет назад, когда кто-то, не пойманный до сих пор, грохнул городского пьяницу Адамыча, которого, казалось, любили все, даже женщины - зубные техники. Сейчас эта история уже порядком подзабыта, стерлась из памяти, как причина войны или дружбы оруэлловских Океании с Евразией, но это сейчас, а тогда, десять лет назад, зверское убийство любимца публики было почти нереальным событием.
   И вот это случилось снова. Но теперь кто-то взялся за "звезд".
   - Мне трудно судить, что произошло и что может произойти в ближайшем будущем, - продолжал после небольшой паузы Сева, - но хотелось бы напомнить вам кое-что. Последнее такое громкое преступление ознаменовало серьезные перемены в нашем уютном уголке земного шара, и с тех пор количественный и качественный состав населения Недоделкино сильно изменился. Чего следует ожидать сейчас, я даже не берусь предугадать. Во всяком случае, осмелюсь предположить, что администрация поселка знает больше меня. Это был Сева Рахманов, до следующих включений, дорогие недоделанные земляки! Я выйду в прямой эфир, как только получу новую информацию. А сейчас, чтобы несколько смягчить информационный удар, я поставлю что-нибудь умиротворяющее. "Дюран Дюран" с песней "What's Happen Tomorrow?".
   Он выключил микрофон и откатился от пульта к окну. Он знал, что на углу площади работал репродуктор, да и кто-нибудь из владельцев бутиков на площади обязательно выставит на подоконник колонки от музыкального центра, а это значит, что его услышал много народа. Так оно и было: разношерстная толпа местных жителей перешла от фонарного столба к витрине бутика, торгующего женскими трусами и лифчиками. Они все слышали и теперь оживленно обменивались мнениями. Несмотря на то, что люди в этих местах производили впечатление абсолютно всем довольных и расслабленных созданий, они без особого труда фиксировали малейшие колебания воздуха, и если их могло что-то напугать, то пугало оно всерьез.
   - Давайте, давайте, ребята, - улыбнулся Сева, подтягивая к себе банку кофе, - выбирайте, кто следующим пойдет на съедение к нашему Шерхану. Удачи вам в вашем нелегком умственном труде...
   Он перевел взгляд чуть вправо, к аллее парка... и лицо его стало бледно-серым, как осеннее небо в облачный день. Он понял, что перегнул палку.
   По аллее со стороны администрации шли двое, и шли они прямо к зданию, в котором находился офис радиостанции. Впереди вышагивал Хозяин, судя по походке, злой, как черт. Следом за ним семенил Пес. Не стоило большого труда определить, что они собираются предпринять.
   Сева поднялся со своего стула - едва ли не впервые за последние полгода - метнулся к компьютеру и начал закрывать все активные файлы. Затем, поглядывая в окно, чтобы оценить, с какой скоростью сокращается расстояние между Хозяином и его собственной задницей, стал рвать на кусочки последние факсы и распечатки сообщений с информационных лент. Он делал это почти автоматически, поскольку готовился к такому повороту событий уже довольно давно. Кунц обычно не заходил в его каморку на пятом этаже торгового центра "Доделай сам", он не звонил по телефону, даже если Сева позволял себе лишнего в эфире, но если Хозяин все же решил навестить его, значит дело труба.
   "Подожди, может, он решил прикупить в торговом центре что-нибудь для дома, - подумал на всякий случай Сева, продолжая лихорадочно заметать следы своего свободомыслия. - Например, канцелярские кнопки для объявлений"...
   Тут же рассмеявшись своему предположению, Сева бросил в корзину последние клочки компромата. И как раз в этот момент на лестнице послышались тяжелые шаги.
   Сева осмотрел комнату и, придя к выводу, что все важное спрятано или уничтожено, уселся на свой любимый катающийся стул и стал покручивать в руке карандаш.
   Через минуту в дверь постучали.
   - Войдите, Сергей Николаевич!
   Хозяин довольно грубо толкнул дверь, шагнул вперед, словно к себе домой.
   - Здравствуй, - сказал он.
   - Добрый день, присаживайтесь.
   - Да какой же он добрый, этот день! - Николаич махнул рукой. - Сам ведь только что говорил в свой микрофон...
   - Да, такая беда, - покачал головой Сева, пытаясь изобразить сочувствие.
   - Не свисти, Сева, тебе это только в радость.
   - С чего вы взяли? Я ведь тоже здесь живу некоторым образом.
   - Вот именно что "некоторым образом".
   На этих словах Хозяина в студию вошел Пес. Разительные перемены произошли в нем. Еще вчера этот получеловек-полуживотное прыгал по городку с автоматом и стрелял в беспризорных кошек, но сейчас перед Севой Рахмановым снова стоял гроза наркобаронов и террористов из далеких девяностых. Правда, мозгов в голове у него однозначно не прибавилось, но автомат и теперь был при нем, а на ремне болтались две боевые гранаты.
   - Как поживаешь, Бешеный? - вежливо поинтересовался Сева.
   - Нормально, - процедил Пес.
   Сева прокашлялся. Разговор как-то не склеивался, и он все ждал, когда же Хозяин объявит открыто, зачем пришел.
   - Не нравится мне твое настроение, Рахманов, - решился, наконец, Кунц. - Какое-то оно упадническое, депрессивное. Опять же цинизма много. Ты ведь таким оптимистом был, Севка, так здорово нас потешал в свое время. А теперь что произошло?
   Сева печально улыбнулся, почесал нос.
   - Я так понимаю, Николаич, сейчас у нас начнется спор хозяйствующих субъектов?
   - Базар субъекта с Хозяином! - ответил Пес, загораживая выход из студии своей широкой и бугристой тельняшкой. - Сейчас мы тебя будем мочить!
   - Не обоссысь, мочилка! - рявкнул Сева и тут же зажмурился, ожидая автоматной очереди. Но в ответ не последовало даже щелчка предохранителя, вместо этого Хозяин вышел на середину комнаты с поднятыми руками.
   - Успокойтесь, горячие недоделанные парни! У нас к тебе предложение, Сева.
   - Весь внимание.
   - Песик, изложи товарищу, как ты умеешь.
   Боевик закинул автомат за плечо, подошел к пульту.
   - Смори сюда, умник, - прорычал он и вынул из кармана предмет, похожий на наручные часы с толстым сверкающим браслетом. - Это маленькая радиоуправляемая бомбочка, я вешаю ее на твой микрофон, затягиваю браслет и закрываю замок, который ты никогда не откроешь, даже если будешь набирать код с утра до вечера. Я нажму вот эту кнопочку... Видишь, красненькая лампочка загорелась?
   Сева нервно сглотнул, не сводя глаз с пульсирующего светодиода на "часах". Кажется, Хозяин окончательно потерял чувство юмора.
   - Короче, фишка тут такая, - продолжил Пес. - Сейчас эта бомбочка активирована, ее нельзя отключить и нельзя выбросить. Она теперь сроднилась с твоим микрофоном, хы-гы, если ты, конечно, не собираешься таскать с собой всю стойку вместо тросточки. Короче, достаточно одной твоей попытки сказать в эфире какую-нибудь херню, и эта штука взрывается. У меня постоянно с собой будет плейер с наушниками, если слышу гадость, то сразу нажимаю на свою красную кнопочку, и всю твою информационную политику разносит к чертовой матери. Поверь мне, ебанет по-взрослому.
   Сева был бледен, по лбу катилась струйка пота, и Бешеному нужно было поднажать совсем чуть-чуть, чтобы более широкая струйка потекла у Севы в штанах.
   - Красиво излагает, не правда ли? - спросил Кунц.
   - Да, пожалуй, - выдавил Рахманов. - Только не кажется ли вам, что это уже явный перебор?
   - В самом деле?
   - Я гляжу, вы уже даже не стесняетесь, видимо, решили, что в этом городке не осталось никого, кто сможет оказать вам сопротивление?
   - Ну, примерно так.
   - Тогда у меня нет вопросов.
   - Я рад. - Хозяин ободряюще кивнул и направился к выходу. - На твоем месте, Сева, я бы вообще просто гонял музыку и выходил в эфир только с прогнозом погоды. Ты же помнишь, наши люди весьма неравнодушны к погоде.
   - Я подумаю над этим.
   - Давай, думай. Счастливо!
   Когда он вышел, Пес брезгливо оглядел комнату, покачивая стволом автомата.
   - Слушай, а чё за херня у тебя играет?
   - "Криденс".
   - Американская?
   - Угу.
   Пес позеленел.
   - Че, сука, родину не любим, да?!
   Он сунул руку во внутренний карман своей "афганки" и бросил на стол компакт-диск. Сева успел прочитать еще на лету: "Группа Любэ". Расея".
   - Вот что надо крутить, умник! - Боевик передернул затвор автомата, чем все-таки довел свое дело до конца: Сева обмочился. - Не ссы, интеллигент! Я просто хочу сказать, что если не буду слышать что-нибудь народное каждый час, нажму на кнопочку... Абырвалг!
   И он ушел, оставив Всеволода Рахманова, гордость недоделкинской либеральной журналистики, смотреться в лужу собственной мочи, как в зеркало.
   "Кажется, у меня прибавилось морщин", - подумал Сева.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"