Некогда существовал удивительный народец. Они называли себя: άνθρωπος (или ό άνω άθρών) - смотрящие вверх. За глаза их называли верхоглядами - за глаза. Обнесённые небом, их зрачки глядели лишь вверх, ни вперёд, ни по сторонам, ни под ноги - исключительно вверх. Они не хотели быть ни на кого похожими, потому, быть может, и устремлены были всей своей сутью в одну лишь сторону: к верху. Там были их - яркие, ослепительные, исключительные, отличные от других - точки зрения. Интересно, что особенно яркими и ясными эти точки зрения казались именно ночью. А кто-то из верхоглядов укротил мысль: верха не вид, морали не вед.
Теперь-то известно, достаточно единожды окунуться в небесные чернила остро очиненным взглядом, чтобы раз и навсегда погрязнуть в топи неба и, в конце концов, утонуть в ней. Ограниченные таким полем зрения, и без того оторванные от земли, верхогляды мечтали оторваться вовсе и... И последовательно - сообразно своей мечте - тонули, неминуемо тонули: пригвождённые горе, спотыкались и, в конце концов, срывались, падали с круч, утратив самое верное и незыблемое чувство - чувство берега. Твердь - каждому своя. Захлёбываясь отражением, глотая обрывки верха, верхогляды умирали с улыбкой на губах, твердя о своей тверди...
Только некоторым из павших удавалось спастись, тем, которые изменяли своим взглядам, своим точкам зрения. Спасение утопающего - дело глаз самого утопающего. И они спасались - спасались, ухватившись за соломинки, увиденные в глазах друг друга. Заглядывая в глаза, они собирали ещё. И ещё. Все соломинки - в снопы. Они мастерили себе плоты. Отныне, находясь на поверхности, они старались не забывать, что под ногами - глубь, губительная, зловещая; они боялись её и молчали о ней, потому-то и говорили только то, что они над...
Каждый верхогляд (это название, увы, осталось за ними) выстраивал свой плот согласно собственной фантазии (или мировоззрению): с очагом, простым навесом, хижиной, а кто-то с башней, дворцом. Были трудяги, которые выстраивали для себя (и других тоже) два и более плота. Издали все плоты выглядели впечатляюще: соломенные острова образовывали архипелаг. Жили: поодиночке, парами, группами.
Плот, в сущности, не оплот. От воды плоты снизу начали (неминуемо) подгнивать, гниение тянулось вверх, цепляясь судорожно за соломинки. Верхоглядам нужно было постоянно - время от времени, соломинка к соломинке, слой к слою - уплотнять, укреплять свои плоты - в сущности, оплоты своего существования. Оплоты их - соломенные оплоты! В среде верхоглядов, однако, оказались и такие, которые, забывшись, обращались, как некогда, к бессоломенному и бессутному верху. И верх больше не отпускал их зрачки. Трагедия сноваобращённых заключалась в том, что жили они преимущественно поодиночке. Плоты их, беспечных и бесхозяйственных, гнили и, зыбкие, уходили под. Уходили и сами они - верхогляды. Таким образом они оказывались в глубине. Один такой верхогляд, поняв, в чём дело, не захотел, однако, боле изменять своей точке зрения: он распинал свой очаг, разметав головешки по плоту. Только когда плот запылал, несчастный верхогляд вспомнил о другом верхогляде, о том, кто поддерживал всё это время тепло в очаге на его плоту. Это стало началом.
Другие верхогляды за поисками соломинок столкнулись с непредвиденным: безумельцы вскоре начали завидовать плотам других, более искусных и ярких. Первоначально они довольствовались (праздничным) сжиганием чучел творцов-умельцев, но и этого им показалось мало. Вскоре, покровники ночи, завистники стали брать красные угли из своих очагов и, подплыв ближе, (делиться) бросать их на плоты с дворцами и башнями, хижинами и навесами. Плоты сгорали, обитатели их гибли. Гибли и другие - безрассудцы, пытавшиеся, подплыв к горящему плоту, протянуть руку помощи соседям: такая опасная близость неизменно оказывалась для них роковой. Говорят, однако, что они попросту хотели погреть руки...
Пепел и гарь, напоминавшие о верхоглядах, частью развеял ветер, частью река вынесла в великое О - Зеро и растворила по возмущённой о-зерной поверхности.
Исходя из ряда других источников, можно, однако, заключить, что всё было несколько иначе.
Забрёл как-то в верхоглядово селение странник и, мучимый жаждой, попросил воды. Но никто не увидел ни его просьбы, ни его самого, высоко задрав носы, они были погружены в своё обычное дело: созерцание. И только один слепой юродивый мальчик, копошившийся в грязи, зачерпнул ладошками мутной водицы из лужи и поднёс страннику. (Вода - время - песок - они, говорят, знают один лишь путь: сквозь пальцы.) Странник взял мальчика за грязную ручку и долго стоял, шевеля спекшимися губами. И вскоре оба они, странник и мальчик, углубились в даль, оставив селение верхоглядово. Вскоре верхогляды увидели вверху необычайно яркую ослепительную точку, каждый из них решил, что это его собственная точка зрения. Она была всё ближе и ближе к ним, всё ширилась и ширилась. Бежать было бессмысленно, ослепительная точка пала в О - зеро, столпы чёрной воды грянули, поднялись, скрыв верх, и обрушились сверху на верхоглядов. Неизвестно, однако, выжили верхогляды или нет, но, известно, именно к тому времени относят учёные появление в мировых водах странных рыб с глазами на темени. Кажется, Uranoscopus (или Верхогляды).