Жанна отложила ложку, которой помешивала чай, и тихо спросила:
- А почему? Расскажи мне... пожалуйста.
Старуха долго молчала. Наконец, когда уже девушка решила, что ответа не дождется, начала говорить.
- Зло вернулось, - отрешенно глядя куда-то мимо Жанны, произнесла она. - Я девчонкой еще была, но помню... Не знаю, поверишь ли ты - мы и сами-то ведь уже забывать это начали, то ли было, а то ли и не было... - Мария Михайловна помолчала, потом выдала, будто сплеча рубанула: - Упыри это. Или - по-совремённому - вампиры.
Жанна рассмеялась.
- Да ну тебя, баб, я думала ты серьезно, а ты...
- А я серьезно, - поджала губы бабка. - И ты зря смеешься, я не дура.
- Прости, не обижайся. Но...
- А ты послушай, что я тебе расскажу, а потом будешь нокать. Ну? Слушаешь?
- Да.
- Так вот... Давно это было, я еще девчонкой была, - взгляд бабушки Маши снова стал отчужденным, будто сквозь стены она видела события своей молодости. - Здесь после революции творилось такое! Началось-то до революции еще, а может искони было... В общем жил здесь неподалеку от Зареченска один барин - граф Воронов. В селе Дмитриевском дом их барский стоял - да говорят и до сих пор еще вроде как цел...
- В Дмитриевском?! - встрепенулась Жанна.
- Да. А что?
- Нет-нет, ничего... - девушка качнула головой. - Продолжай.
- Да... так вот, барин этот, граф, кровь людскую пил. Да не в переносном смысле, как принято говорить, а в самом, что ни на есть прямом. Много крестьян в округе по ночам пропадало. Рассказывали, что графу этому уж больше ста лет было... уж не знаю, правду ли говорили. Боялись его - жуть. Детей пугали... Да кровь он пил не один, а вместе с барыней. Барыню-то ту все и ненавидели, говорили в народе, что это она на графа-то порчу навела. Ну, законов в те времена в наших краях не было, их и щас, можно сказать... Н-да. Боялись и терпели. А как революция-то случилась, так осмелели. Комиссар тут приехал, с солдатами. В общем, сожгли ихо логово. Комиссар-то думал, что из классовой ненависти, - бабка усмехнулась. - Да суку эту - графиню - прежде чем сжечь на свет божий вытащили. Кол ей осиновый в сердце забили, голову отрубили. Да потом и башку и тулово в огонь бросили, да... А граф-то ушел. Говорят, подземный ход был у них. Из поместья - прямо в церковь.
- Подожди, - не утерпела Жанна. - Как же вампиры в церковь могут?
- А вот так! Церковь ту они давно для своих целей приспособили. Осквернили и обряды свои мерзкие там проводили. И священник местный с ними был заодно... Короче - убежал он. Вот тогда-то все и началось...
Мария Михайловна сокрушенно покачала головой.
- Что здесь творилось! Ни в одном фильме ужасов такого не увидишь. По ночам люди десятками пропадали. А потом сами становились упырями... У графа в подчинении их несколько сот было, если не тысяча. Город вымер. Кто в живых оставался - убегали, куда только могли. А кому бежать было некуда - только Бога молили. Я хорошо помню, как мы с мамой ночи напролет в углу сидели под иконами; с крестами в руках. Мама все молитвы шептала. А они воют за окошком: "пусти нас, человек. Пусти нас".
Бабка показала, как вампиры воют за окошком, а Жанна подумала:
"Как хорошо, что мы с ней живем в разных городах. Если бы она мне в детстве такие сказки рассказывала, я бы точно дурочкой выросла"
Даже теперь от одного взгляда на растрепанную старуху, с выпученными глазами изображающую воющих упырей, у девушки мороз пробежал по коже.
Бабка между тем продолжала:
- Мы их не пускаем, конечно, а они как зашипят! Словно змеи... Ты вот что - запомни, мало ли что, - упырь без разрешения в человеческое жилье зайти не может. Поняла? Ему обязательно разрешение нужно, ну, или приглашение... Если что - никого не пускай, поняла?
Жанна кивнула. Ей это все уже порядком надоело, она подумала:
"Скорей бы утро"
Прихлебнула остывшего чая и спросила:
- Так как же вы с ними справились? Ведь справились же?
Мария Михайловна язвительно усмехнулась.
- Справились... С Божьей помощью. Чекисты сюда целый полк, наверное, прислали - не меньше. ЧОН - части особого назначения это называлось, слыхала, наверное?
Девушка помотала головой. Бабушка продолжила:
- ЧОНы - это такие отряды были... карательные... Мятежи крестьянские подавлять. Так вот у командира ихнего ума хватило в ситуации разобраться, да. С церковью вместе действовал. Долго здесь война шла, самая настоящая. Может целый год. Но когда знаешь, с чем имеешь дело, с упырями справиться можно. Главное - главаря ихнего уничтожить.
- Так что же, его целый год уничтожить не могли?
- Представь себе. А может не особо и хотели... Не знаю я этих ихних делов. Слухи-то разные тогда ходили, поговаривали даже, что сперва новые власти с упырями заодно были. Комиссар самый главный их в своих каких-то целях использовал, да потом разошлись ихние дорожки. Войска пришли. А когда их, упырей-то, дожимали уже, граф-то ребеночка комиссарского в заложники взял. Видно выторговать чего хотел...
- В заложники? Прямо террорист какой-то.
- Зря смеешься. Террор и заложников брать не чеченцы придумали. Такие способы искони применялись, а уж товарищи революционеры эти методы использовали на полную катушку. Возьми хотя бы Ленина... Знаешь о чем я толкую?
- Слышала чего-то.
- Ну да ладно. Не об том речь... Воронов-то граф сына у комиссара украл, а тот принципиальным оказался. Или уж не знаю, но договариваться отказался категорически. Сына потерял... Ох что тут потом творилось. Боялись мы. Тех и других шибко боялись. Но от упырей он нас избавил, больше не слыхивали в наших краях ничего подобного... До сей поры.
- 10 -
Ночь.
В одном из самых обыкновенных двухэтажных домов Зареченска, в самой обыкновенной квартире спала одинокая женщина. Неожиданно что-то заставило ее пробудиться. Женщина проснулась в состоянии сильной тревоги, сердце колотилось в груди перепуганной птицей. Она прислушалась, стараясь понять, что же так ее напугало. Или это был сон? Вдруг раздался громкий скрежещущий звук. Женщине показалось, будто кто-то скребется в окошко. Кто это, воры?! Сердце забилось еще сильнее. С трудом поднявшись с кровати - ноги не слушались - она сделала шаг к выключателю. И увидела за стеклом бледный силуэт.
- Господи! - воскликнула женщина и испугано перекрестилась.
С улицы донеслось громкое шипение. Потом бледное лицо прильнуло к самому стеклу.
- Ма-ама.
- Анечка! - потрясенно прошептала женщина.
Сквозь стекло на нее смотрела пропавшая четыре года назад дочь.
- Мама, я хочу домой, - голос раздался, казалось, у женщины прямо в мозгу. Странный голос, нехороший. - Разреши мне придти, мама.
- Конечно, доченька! Что ты такое говоришь?!
Женщина бросилась к окну, трясущимися руками стала отпирать шпингалеты. О том, что квартира расположена на втором этаже, женщина не думала.
Ярко-красные губы на бледном лице за стеклом изогнулись в торжествующей ухмылке.
* * *
Утром следующего дня Жанна наскоро попила чаю и поспешила бабкину квартиру покинуть. Перед тем как проститься, бабушка сказала:
- Знаю, тебе трудно поверить в то, что я вчера рассказала. Ты наверное думаешь, что я тронулась... Нет. И ты это поймешь. Возьми-ка вот это, - Мария Михайловна надела внучке на шею шелковый шнурок с крестиком и ладанкой. - Смотри, не снимай! Хорошо?
- Ладно, баб, хорошо.
- Ну, благослови тебя Господь!
Бабка широко перекрестила Жанну, что-то при этом шепча. Жанна чмокнула старушку в щеку и выскочила за дверь.
Весеннее утро встретило девушку солнечным светом, щебетом птиц, теплым, ласковым ветерком. Если накануне поздно вечером, слушая бабушку, Жанна и готова была поверить ее россказням, то в эти минуты ей стало просто смешно.
"Совсем чокнулась старая. Надо же..."
Девушка покачала головой. Потом стянула с шеи шнурок с ладанкой, сунула его в карман и прибавила шагу.
* * *
Рабочий день Вознесенских оперов начался в кабинете у Михайлова. Здесь же присутствовал и один из вчерашних экспертов - тот, который толстый. Толстяк принес хорошую новость - удалось идентифицировать взятые в Дмитриевской церкви отпечатки пальцев, и установить личность одного из убийц. Им оказался некто Кравчук Леонид Сергеевич, тысяча девятьсот пятидесятого года рождения. Прежде судимый за изнасилование с отягчающими обстоятельствами. Коренной житель города Зареченска. Адрес регистрации прилагается.
Услышав эту новость, оперативники оживились.
- Наш клиент, - проговорил Борецкий.
Кукушкин воскликнул:
- Брать надо!
- Тихо. Тихо, товарищи. - Михайлов внешне оставался невозмутимым. - Чтобы кого-то взять, его нужно сначала найти. Верно?
- Да. И ордером запастись.
- Ну, с ордером проблем не будет. А вот то, что он сидит сейчас дома и поджидает, когда за ним явятся - не факт.
На несколько секунд в кабинет вернулась тишина. Нарушил ее Борецкий. Он спросил эксперта:
- Адрес этот... улица Ясная поляна - это где?
- Это на окраине города. Частный сектор.
- Частный сектор... - задумчиво проговорил Александр. Он посмотрел на следователя и сказал: - Предлагаю сходить на разведку. Даже если допустить, что подозреваемый знает всех местных сотрудников в лицо - город-то маленький, чем черт не шутит - это можем сделать мы. К примеру, я и Жанна - можем зайти, как бы ненароком... Мужчина с девушкой - подозрений меньше, верно? Будто квартиру хотим снять или еще что. И если он дома - дадим отмашку...
- Точно! - вырвалось у Жанны.
- Так и надо сделать. Чего тянуть? - поддержал Вадик.
- Тише! Тише, товарищи! - Михайлову пришлось повысить голос, чтобы восстановился порядок. - Давайте поорганизованней, так? В целом мысль здравая... Значит так: на разведку пойдут Павлова и Кукушкин. Если девушка с молодым парнем, то подозрений еще меньше, так?
- Так, - вынужден был признать Борецкий.
- Так. Я сейчас пойду к Ивану Ивановичу, попрошу группу захвата - на случай если нам повезет... Александр Васильевич, что с вашей машиной?
- Водитель вечером, вернее ночью уже, разобрал. В общем, там корзина сцепления развалилась - пружина вывалилась. Нужно менять.
- То есть пользоваться ей мы не сможем... Отремонтировать-то хоть можно? Сколько времени потребуется?
Борецкий пожал плечами.
- Отремонтировать можно. Только кто нам запчасти даст? На рынок идти?
- Я поговорю с Иваном Ивановичем. Думаю он пойдет нам навстречу, учитывая обстоятельства... А пока попрошу другой транспорт.
* * *
Временно прикрепленная к Вознесенской опергруппе машина - такой же, как и у них, уазик - высадила Вадима и Жанну от Ясной поляны за квартал. Борецкий остался в уазике. Водитель - разговорчивый усатый прапорщик лет сорока восьми - показал куда идти. Вадим и Жанна направились от машины под руку, как всамделишные влюбленные. Борецкий проводил их долгим взглядом. Утро было солнечным, но на душе у майора скребли кошки.
- Надо же, какая краля! - не выдержал водила. - Где вы только такую красавицу откопали?
- Места надо знать, - невесело отозвался Борецкий.
Он зажал в зубах сигарету, щелкнул зажигалкой.
- Да-а, где мои семнадцать лет... - вздохнул прапорщик.
Частный сектор Зареченска утопал в цветах. Пышно цвела и наполняла округу дурманом черемуха. Набирали силу соцветия растущей почти у каждого дома сирени. Облетали под дуновением легкого ветерка белоснежные лепестки с вишен. Светлыми бело-розовыми невестами стояли во дворах красавицы яблони. Улица Ясная поляна оказалась совсем короткой, тупиковой. За тупиком на насыпи ведущее к заводу железнодорожное полотно. Дом гражданина Кравчука стоит в самом конце. Вадим и Жанна подошли к нему неспешно, прижавшись друг к другу еще ближе. Дом как дом. Бревенчатый, три окна выходят на улицу. Перед окнами, в двух метрах, - кусты сирени. Вровень с фасадом высокий дощатый забор с широкими воротами. Возле дома в заборе калитка.
Вадим отпустил руку девушки, прошел к калитке. Заглянул поверх нее во двор, потом надавил выведенную на улицу кнопку звонка.
Жанна нервно оглянулась. Безлюдная улочка залита ярким солнечным светом. Шелестит на ветру листва. Откуда-то издалека донесся звук автомобильного клаксона...
"Как здесь тихо"
Сама же Жанна была как на иголках. Она боялась не справиться с ролью. Боялась, что матерый маньяк при одном взгляде на ее лицо обо всем догадается. Еще Жанна переживала, как бы не оплошать, если вдруг придется брать его самим. Или дойдет до стрельбы. Или...
А еще ей было страшно.
Кукушкин повернулся к ней, пробормотал еле слышно:
- Все нормально, не дергайся.
И широко улыбнулся. Он давил на кнопку звонка снова и снова - безрезультатно. Тогда он повернул круглую ручку и толкнул дверцу. Калитка отворилась. Вадим громко крикнул:
- Эй, хозяева! Есть тут кто-нибудь?!
И вошел во двор.
Жанна, с гулко бьющимся сердцем, шагнула за ним.
Кукушкин поднялся на крыльцо и забарабанил в оконное стекло. Жанна осторожно прошла дальше во двор.
Напротив ворот она увидела добротный кирпичный гараж. От него к воротам вела свежая колея. Меж гаражом и домом - посыпанная гравием дорожка, уходящая в глубину участка. Там, за домом, ухоженные и буйно цветущие яблони, вишни, сливы.
- Похоже, нет никого! - крикнул Вадим.
Он отступил от стекла, прильнув к которому пытался рассмотреть происходящее внутри. Сошел с крыльца, снова крикнул: - Эй, хозяева! - и направился в сад.
Вадим и Жанна обошли весь участок. В глаза бросалась ухоженность плодовых деревьев - все стволы недавно побелены, без сухих ветвей. Земля под каждым взрыхлена. Редкие раны на стволах густо замазаны варом.
- Жилище явно обитаемо, верно? - спросил Вадим.
Жанна кивнула.
- Жалко, что в гараж заглянуть не получится, - продолжил Кукушкин. - А там что такое?
- Сарай какой-то, наверное...
- А ну пойдем.
Они подошли к добротному кирпичному строению без окон, напоминающему гараж. Задняя сторона его граничила с соседским огородом. В боковой стене была крепко запертая железная дверь. Гравийная дорожка вела через сад именно к ней. А еще была тропка. Она начиналась от середины этой постройки и уходила к забору, за которым виднелась насыпь железной дороги.
- Интересно... - проговорил Вадим и направился в ту сторону. - Смотри!
Он отодвинул одну доску - тропа уходила вдоль насыпи.
- Вот так... Ладно, пошли назад. Мало ли кто видел, как мы заходили.
Вадим и Жанна двинулись к выходу на улицу. Они миновали странный сарай, прошли дальше, к дому...
Между тем тот, кого они искали, был совсем близко.
Кравчук отсыпался в своем тайном логове под сараем.
- 11 -
Сегодня Славик проснулся поздно. Шевельнулся в постели и застонал - все тело ломило, словно накануне в одиночку разгрузил вагон с цементом. Подняться не было сил.
"В натуре, самая тяжелая работа не мешки ворочать, а стаканы поднимать..." - пришло ему в голову.
Превозмогая слабость он все же встал, задернул занавеску - долбаное солнце слепило, не давало сосредоточиться.
"Блин, башка как болит... Вроде не так много и пили вчера. Последняя бутылка паленая была, точно"
Славик сходил в туалет, прошел в кухню. Ежась от озноба, глянул в треснутое зеркало над раковиной... и не узнал себя. Всмотрелся внимательнее. Стабильно опухшее в последние месяцы лицо осунулось, побледнело. Белизна скул, лба, особенно бросалась в глаза на фоне черной щетины. Зубы громко лязгнули.
"Мля. Точно отравление" - подумал Славик и провел по щеке ладонью. - "Чё такое мы пили-то вчера? Блин, ничего не помню"
В зеркале отразилось его предплечье, обвязанное бинтом. Славик тупо уставился на бинт.
"А это что за херня?"
Он сел на табурет, обхватил плечи руками и застонал. Нужно было что-то делать, искать помощи, идти к людям.
Пока разыскивал одежду и трясущимися руками пытался застегнуть непослушные пуговицы, он кое-что вспомнил.
"Блин, не пил я вчера ничего! Я весь день вчера так же вот провалялся, хреново мне было... А ночью чего? Блин, не помню ни хера. Двое суток что ли проспал?!"
На глаза снова попался бинт.
"Мля. Это же Катька, сука, меня позавчера вечером цапнула! Тварь! Совсем взбесилась... Блин, как же трясет. Срочно надо грамм сто пятьдесят, пока не издох"
Улица встретила Славика таким ослепительным светом, что он зажмурился. Пришлось возвращаться за очками. Единственные солнцезащитные очки в доме были, мягко говоря, вышедшими из моды. Лет сорок назад.
"Ладно. Не до форсу"
Славик подумал и надел на голову широкополую соломенную шляпу, оставшуюся еще от бабушки. Что подумают прохожие, его не волновало. Главное - добраться до пивнухи. Там наверняка кто-нибудь из своих да тусуется. Чай подлечат, не звери...
Славику повезло, двух друзей он встретил, не доходя до пивной. Едва завидя его головной убор, они начали гоготать.
- Хренли ржете, мля?! - раздраженно рыкнул на них Славик. Подойдя ближе, снял очки и, чуть не плача, протянул: - Подыхаю, парни. Выручите, а...
- Ого, - присвистнул один из них - Гоша. - Чёй-то с тобой?
- А мы как раз к тебе идем, брат, - сообщил второй - Вован. - Думали: где ты запропал?
- Болею, - хрипло проговорил Славик. - Ну?! Есть ли чего?
Гоша помотал головой и с сомнением протянул:
- Может тебе лучше в больницу?
- Нахрен больницу! Я не дойду...
Вован протянул на ладони какую-то мелочь, сказал:
- Тут только на аптеку...
- Сойдет! - быстро проговорил Славик. - Только, Вов, ты сам сходи, а? Хреново мне.
- Да ладно, без проблем. Где махнем-то?
- У меня, - еще быстрее выпалил больной. - Я на улице ваще не могу. Плющит меня, того гляди сдохну. Давай мы с Гошей это, пойдем, а ты купишь и ко мне приходи. Только побыстрей, ладно?
- Да без проблем, только закусить бы надо чего. Ты, вообще, когда последний раз ел-то?
Славик махнул рукой и, мотаясь, поплелся к дому.
Несколько позже, когда Вован вернулся с двумя флаконами "Трояра" и друзья уже по одной дернули, Славик почувствовал позыв к рвоте.
- Не приживается, - пробурчал он, прижав к груди руку.
Последних слов Славик не слышал, он бежал к туалету.
После рвоты действительно стало легче, по крайней мере, перестало трясти. Славик вернулся в кухню, опустился на табурет. Друзья уже захмелели, наверняка махнули еще по одной, пока его не было. Над головами клубился табачный дым. Славик облокотился на стол, помотал головой, отказываясь от предложенной сигареты. Взгляд его уперся в Гошину шею. Гоша что-то рассказывал, смеялся. На шее подрагивала жилка...
Неожиданно хозяин квартиры взвился в стремительном броске и опрокинул Гошу навзничь. Вован ничего не понял.
- Э, вы чего?! - оторопело вопросил он.
И тут пространство кухни наполнилось диким Гошишым воплем.
- А-А! Мля, мудак! Убери от меня этого мудака, он меня укусил! А-а!!
Вован кинулся на помощь. Оттащить только что чуть живого Славика от поверженного товарища удалось с превеликим трудом. Гоша, едва вскочил, бросился на обидчика. Он, зажав рану на шее ладонью, с остервенение пинал взбесившегося Славика ногами до тех пор, пока Вован не оттащил уже его.
- Ну хорош, хорош! Пошли отсюда.
- Гля, что он со мной сделал! - жаловался Гоша. - Совсем гребанулся, мудак!
- Ладно, пошли. У него белка походу. Может "скорую" вызвать?
- Да пошел он, "скорую" ему вызывать...
Когда за бывшими друзьями захлопнулась дверь, Славик открыл глаза и пополз в комнату. Там он вполз под кровать и прошипел:
- Если бы не день - хрен бы вы меня одолели. Если бы не день.
Он закрыл глаза и стал терпеливо ждать ночи. Он понял - ночью все будет по-другому.
* * *
Вадим и Жанна прошли мимо. Кравчук в подвале проснулся.
С минуту он лежал, затаив дыхание, вслушиваясь в мрачную тишину и пытаясь понять, что заставило его ощутить тревогу. Развившееся за годы звериное чутье сигналило хозяину - сгустились тучи.
Но Кравчук отмахнулся от собственных инстинктов, которым обычно полностью доверял - он вспомнил. Губы раздвинулись в подобии улыбки. Теперь ему ничто не грозит.
Пятидесятишестилетний изверг Лёня Кравчук поднялся. Железная солдатская кровать жалобно скрипнула. Лёня включил свет, под кроватью недовольно зашипела Юля.
- Шипи-шипи, - проговорил Кравчук.
Чуть подумал, подошел и пнул девушку ногой. Юля зашипела громче, завозилась, стараясь уползти дальше - в самый темный угол. Улыбка на лице Лёни стала шире.
- Вот тебе сука, - пробормотал он и стал шарить по столу в поисках очков.
Эту прошмондовку - Юлю - он ненавидел. Другое дело - Аня... Анька, сука, не вернулась.
"Ну ничего-о. Теперь все будет по-другому. Все!"
Кравчук припомнил, как издевались над ним с детства все эти мрази. Сколько унижения и издевательств он вытерпел, особенно в тюрьме. Конечно, в последние годы он отыгрался немного, но после встречи с Хозяином ВСЕ будет по-другому. ВСЕ!
Лёня сел на колченогую табуретку, привычно ссутулился и уставился невидящим взглядом в пол. Воспаленное сознание унесло Лёню в прошлое. Он снова вспоминал, как потешалась над ним та потаскуха...
... Лёня рос мальчиком тихим, замкнутым. Тому немало способствовала внешность - маленький, лопоухий, вечно в идиотских круглых очках. И с детства сильно сутулый. Друзей у Лёни не было - тому немало поспособствовала мамаша. Девчонок он сторонился. Но вот однажды - тогда ему только-только минуло семнадцать - Лёня вместе с мамашей попал к одному дальнему родственнику на проводы в армию. Народу было человек двадцать. В основном родственники, люди в возрасте. Из молодежи были только сам призывник - Валентин, три его друга да двоюродный брат Макар. Макар с полгода как сам вернулся из армии и потому наряду с Валей был в центре всеобщего внимания.
После общего застолья парни отправилась погулять, увлекли за собой и Лёню. Как этот момент проглядела мамаша - остается только гадать. Впоследствии она всегда припоминала ему тот случай - чуть только он пытался вырваться из-под ее опеки.
На улице, прямо во дворе Валькиной двухэтажки, парни быстренько раздавили прихваченную поллитровку и засмолили дешевые сигареты. Макар с важным видом выпустил в темнеющее небо густую струю дыма и, видно продолжая старый разговор, сказал:
- Ну что, Валик, надумал? Или так и уйдешь нецелованным?
Валька опустил глаза. Его приятели отчего-то тоже притихли. Макар же криво усмехнулся и проговорил:
- Смотри. Армейка дело такое. Можешь так никогда и не попробовать...
Валентин поднял голову, посмотрел на Макара прищурясь. Жадно затянулся, потом спросил?
- А она... это... точно даст? Не пошлёт?
- Томка-то? Да ты чо? Я с ней сам потолкую, все будет тип-топ. Только... - Макар понизил голос, - винца надо с собой взять, закуски - ну, лучше фруктов там... можно водки.
- Конечно. Все сделаю, - кивал Валька.
Дружки его заметно скисли - для них веселье на сегодня закончилось. Захмелевший же Лёня, напротив, оживился. Весь превратился во внимание.
- Ладно, пацаны, такое дело... - промямлил Валька. - Я это...
- Да ладно, чего там... - отозвался один из приятелей. - Ну, мы тебя завтра до призывного проводим... Чего, короче, в семь утра?
- Ага. Пока, пацаны.
Валентин спешно пожал друзьям руки и юркнул в дом - собирать гостинцы. Его друзья поплелись по своим делам. Макар и Лёня остались. Лёня возбужденно спросил:
- Макар, а можно мне с вами?
- Молод еще, - процедил тот.
Лёня начал лихорадочно соображать, как же убедить их взять его с собой. И тут показался Валик. Он уныло махнул рукой.
- Ничего не получится. Мать ничего взять не разрешила...
- Да ты чего?! У бати попроси!
- Бесполезно.
- У меня есть деньги, - выпалил Лёня. - Правда! Сколько надо? Только, чур, я с вами...
Макар скептически осмотрел его, уточнил:
- Деньги точно есть? Не брешешь?
Лёня старательно замотал головой.
- Ну ладно, пошли. Скажу, ты тоже в армейку уходишь... в стройбат.
Далеко идти не пришлось. Перейдя через улицу, они накупили в магазине вина, водки, целую авоську еды - Лёня не скупился, выложил целый червонец. Потом они свернули во дворы и минут через пять вышли к такому же, как у Вальки, двухэтажному каменному дому. К этому моменту уже стемнело. Дальнейшие события в памяти Лёни сохранились фрагментами. Он очень отчетливо помнил грязную лестницу и тусклую лампочку над ней. Обитую черной кожей дверь Томкиной квартиры. Выглянувшее из-за этой двери припухлое, равнодушное лицо молодой женщины лет двадцати пяти с выбившейся из короткой косы и свисавшей по щеке русой прядью. Душную кухню...
Потом говорили, что в квартире был ребенок, но этого Лёня не помнил. Не было никакого ребенка. Не помнил Лёня и того, что они делали на той душной кухне... Вроде выпивали все вместе. Потом с Макаром вдвоем. Потом вдвоем с довольным, радостно возбужденным Валькой. Потом Валька и Макар ушли и они выпивали с этой Тамарой... Потом...
А вот того, что было потом, Лёня не мог забыть никогда.
Они с этой сукой легли в постель. Из-за принятого на грудь спиртного и некоторого мандража от предстоящего, он плохо соображал. В мозгу прочно засела одна только мысль:
"Только бы все получилось"
"Только бы все получилось" - повторял он про себя и на кухне и по дороге в спальню.
И в постели...
У него не получилось...
И тогда эта сука стала смеяться. Сначала она просто фыркала. Потом засмеялась в голос. Потом стала издеваться над ним, и тогда он ее ударил. И сразу почувствовал прилив сил...
Во время следствия и потом, на суде, Лёня стоял на том, что не помнил происходившего дальше.
Но именно дальнейшее он помнил лучше всего. И хранил эти воспоминания, не давал им увянуть...
Он ударил эту суку и почувствовал прилив сил. Сначала она даже не прекратила хохотать. Он ударил ее еще...
Когда он бросал первую палку, эта сука еще ничего не поняла. С деревянной харей она дождалась конца и прошлепала:
- Все? Теперь давай, вали...
Может, она хотела прошлепать что-то еще? Неизвестно. Лёня сдавил ей горло и слова застряли. Прошмондовка затрепыхалась, захрипела. А он почувствовал новый прилив. О-о, это было так сладко...
Лёня истязал ее до самого утра. А затем просто ушел.
Потом, когда его взяли, он жалел, что не грохнул ее. Но позднее, осмыслив ситуацию более трезво, понял - это даже хорошо. Ведь были свидетели, да и следов он оставил - пруд пруди... Надо было ее припугнуть - вот чего он не сообразил. Ведь вышел же он, в конце концов...
Вторая встреча с Тамарой стала для потаскухи последней. Второй раз все было иначе - Лёня подготовился как следует. И все сделал правильно. Хотя... Мамаша догадалась. Она была умной, его мамаша...
Долгих тридцать лет после этого Лёня жил как все. Работал на заводе, в горячем цеху. Копался в огороде. Дождался очереди и купил машину - вишневые Жигули первой модели. Правда, так и не женился. Всю жизнь прожил с мамашей - она не выпускала его из поля зрения до самой смерти. И всю жизнь Лёня слышал, как они шушукаются за его спиной. Смеются...
"Ничего-о. Посмотрим еще, как вы посмеетесь..."
Лёня вспомнил, как начал строить это убежище.
Он как раз вышел на пенсию - по горячей сетке, в пятьдесят лет. Мамаша была еще жива, но уже дышала на ладан. Лёня начал задумываться, как будет жить один. Дыхание грядущей свободы кружило пенсионеру голову. В то же время он боялся, что, однажды дав дремлющему в его нутре зверю волю, не сможет это чудовище обуздать. А снова в тюрьму он не хотел. При одном воспоминании о тюрьме у Лёни крутило живот.
Как раз тогда - шесть лет назад - он по телевизору увидел репортаж про одного чудо-предпринимателя. Некий мужичок вырыл у себя под гаражом тайный бункер. В бункере устроил швейный цех, в котором совершенно бесплатно трудились забитые, затюканные рабыни. Какие-либо прибыли Лёню не заинтересовали, а вот потенциальная возможность стать хозяином такого бункера... Да не с потасканными бомжихами, а с молодыми рабынями... - Очень!
Чем больше Лёня думал об этом, тем пуще казался ему таковой план осуществимым. Вскоре он принялся за работу.
Работал Лёня, надо сказать, с маниакальным упорством. Сооружение убежища затмило для него все, даже похороны матери прошли как во сне. Внешнюю часть - каменный сарай он соорудил быстро. Построил собственными руками, только стальную дверь заказал. А вот с подземным уровнем пришлось повозиться. Почти год Лёня Кравчук по ночам - чтобы соседи не видели - вынимал и разбрасывал по огороду землю. Потом долгие месяцы бетонировал пол, стены. Дольше всего провозился с перекрытием - нужно было сделать так, чтобы ни один, даже самый громкий крик не вырвался наружу. Потом еще вход...
Кравчук улыбнулся. В конце концов, все получилось. Вход и тайный - никто не догадается, и надежный - за неполных четыре года пленницам сбежать так и не удалось. А они пытались... Особенно эта Юлька.
Рабынь Лёня обрел на удивление легко. Его даже поразила простота, с которой глупые потаскушки попали в сети.
Две подружки, Аня и Юля, в тот вечер возвращались с дискотеки. Девчонки были навеселе, без кавалеров. Брели, показушно шатаясь из стороны в сторону и громко, опять-таки напоказ, мололи языками и смеялись. Когда возле них тормознула темная "копейка" и сидящий за рулем мужчина в очках предложил подвезти, пухленькая Юля, не глядя, махнула рукой и громко крикнула:
- Проезжай.
Худосочная, гибкая Аня возмутилась:
- Ты что, Юлька?! Дура, что ли?!
И подошла к Лёне.
- О-о, какой джентльмен, ха-ха-ха, - пьяно засмеялась она. - Ну-у. И куда ты нас повезешь?
- Да куда скажете, красавицы, - широко улыбнулся Лёня. - Разве можно таким ножкам пешком ходить? Садитесь, такие ножки нужно катать...
Впоследствии Лёня не раз видел по телевизору милицейские обращения, дескать, кто знает о местонахождении такой-то и такой-то, просьба сообщить и так далее. Но он, естественно, сообщать не собирался, а больше никто о судьбе этих двух прошмондовок не знал.