Аннотация: Произведение находится в стадии редакции.
Адепт Кнайлс
Колокол звонил, заглушая все звуки во дворе. Занятия в школе начинаются рано, но адепты встают еще раньше - Алек собирает всех и каждого на встречу с Солнцем и рассказывает о духовных практиках, об аскезе и искушениях. Затем проводит практики телесные. Вот тут помучиться приходится - не отсидишься в уголке. Послушать Алека, так он герой, каких мало - о войне знает больше всякого вояки, о Силе - больше Архимастера, а о жизни - больше всех. Не сказать, конечно, что он трепло, в чем-то он и правда смыслит: про тело знает много, про то, как хитро врага скрутить или по голове дать кому. Но на войне он даже и не был никогда, а Силы в нем меньше, чем в самом младшем адепте. Поговаривают, что до своей жизни в храме он был пьяницей, причем конченным, а деньги зарабатывал подпольными боями: даже в бессознательном состоянии он мог завалить грозного соперника на пол. Откуда в нём такие навыки, впрочем, никто не знает. В школе же прошлая жизнь отсекалась.
Кнайлс пробежал мимо задумавшегося Алека, миновал длинный коридор и заскочил в зал для занятий. Лекции господина Энтони пропускать нельзя. Особенно эту.
Молодой человек занял свое место в первом ряду, достал бумагу и приготовился писать. Господин Энтони дождался тишины и низким тяжелым басом начал читать лекцию:
- Как вы помните, в прошлый раз мы остановились как раз на 1507 году от Разлома. На сорок четвертый день второго лета 1507 года в небе над всеми известными территориями наблюдались звездные дожди. Особенно яркой наблюдатели отмечали последнюю вспышку, в ходе которой некий объект, покинув небо, упал в районе Речного каганата. На карте он отмечен своим гербом - пять синих рек текущих по зеленому полю параллельно, диагонально из левого нижнего угла в правый верхний, с тремя желтыми рыбами в каждой. После падения кометы по всей территории материка началась земная тряска. Земли Речного каганата пострадали больше всего - в маленьком государстве были снесены до основания большая часть зданий, включая знаменитый дворец на реке Эудай. Реки каганата пострадали больше прочего, в результате падения их русла оказались загорожены, и они были вынуждены искать себе новое место для течения. Взрытый кометой грунт стал местом рождения тех земель, которые мы сейчас знаем как Великие восточные болота. Так как магическая связь с теми землями была потеряна, а связь сухопутная была нарушена падением кометы, долгое время о судьбе каганата ничего не было известно. Претензий, среди разных князей, чьи земли лежали вокруг места катастрофы, было множество, но никто не решался заселить эти земли. На атласе вы можете наблюдать гербы этих князей в границах их княжеств.
Кнайлс записывал важные даты, события, имена и тайком посматривал на остальных учеников. Даже в зале для занятий наблюдалось разделение, постигшее всю школу: ближе к окнам расположились ребята одного с ним происхождения - дети сорока Младших семей, а у стены и за колоннами сидели дети местных чиновников высокого уровня, лордов, сэров и даже дальний родственник ярла. Вторые к учебе и к историческим лекциям относились гораздо прохладнее. Господин Энтони тем временем продолжал:
- По окончанию первой зимы 1508-го года, в четвертый день первого лета, в стенах этой школы, принадлежавшей тогда к Саакской Империи, совет Мастеров собрался вновь. Архимастер Максимилиан Севернорог созвал совет и задал вопрос, который мучил остальных членов совета уже давно: почему из Речного каганата нет ни одного беженца? Ни одной вести, ни одного свирла, ни одной магической волны. Так как сдерживать притязания окрестных князей на освободившиеся земли становилось всё сложнее, именно на том совете было положено начало Экспедиции Совета Мастеров. Но только спустя 70 дней, в семьдесят четвертый день первого лета, экспедиция отправилась в путь. Отправной точкой для экспедиции была выбрана Летняя Воля, на карте 1508 года вы можете найти ее несколько восточнее современного Шепшерха. В ту пору Летняя Воля принадлежала князю Витшелю, который состоял в Ордене Рыцарей на Краю Земли. Герб Витшеля разделен на две половины, левая - красное поле с пятью золотыми стражами, правая - желтое поле с тремя черными Саранами на нем. В левом нижнем углу расположен бордовый щит Рыцарей на краю. Сам город был самым восточным из городов Ордена и лежал непосредственно около Краевых Гор, соответственно непосредственно рядом с Речным Каганатом.
В связи с высокой опасностью этой затеи и сложности миссии к ней были привлечены все Архимастера и большая часть действующих Мастеров всех шести существовавших в ту пору школ. В целом, в походе участвовали 118 Мастеров и 247 человек сопровождения.
К сожалению, доподлинно неизвестен маршрут экспедиции после восемнадцатого дня второй зимы 1508 года. Но к тому моменту Экспедиция достигла Аяная - самого западного из городов речного каганата. Современные Мастера разделены во мнениях - часть утверждает, что связь в пределах каганата была чрезвычайно плоха, другая говорит о том, что все сведения об Экспедиции, полученные по магической связи, были утеряны уже после событий 1508-1557 гг. Тем не менее, нам известно, что экспедиция как минимум дважды подвергалась нападению до 18-го дня второй зимы. В ходе этих нападений, а также от неизвестных причин Экспедиция потеряла около 20 Мастеров и около 150 человек сопровождения. Большинство исследователей сходится на мысли, что причиной таких потерь была сама Грибница.
Маршрут экспедиции до Аяная вы можете увидеть на второй карте. На этом лекция окончена.
Колокол громогласно объявил об окончании занятий. Господин Энтони умел грамотно рассчитать время своей лекции. Ученики стали собирать свои вещи. Исписанные листы Кнайлс свернул и уложил в тубус. Дверь в зал открылась, но открывшего ее не было видно. Женский, высокий и звонкий голос произнес:
- Господин Энтони Гром, будьте добры явиться в кабинет Архимастера после занятий. Сэр Салазар Воролик просит Вас проявить больше внимания к его просьбам в этот раз.
Ученики удивленно замерли, стараясь не упустить ни слова. Шестнадцать пар глаз внимательно следили за реакцией господина Энтони. Наконец, тот прервал молчание и ответил неизвестной:
- Если сэр Воролик еще раз посмеет присылать ко мне посыльных в учебные залы, я навсегда забуду обо всех его предложениях. Я явлюсь к нему как только посчитаю нужным.
"Интересно, о чем таком просит этот Салазар, что господин Энтони так нервничает?" - подумал Кнайлс. На его памяти Мастер всегда спокойно относился ко всем посетителям, и даже просителей от слуг Трехликого выслушивал спокойно и без раздражения.
Кнайлс покинул учебный зал одним из первых, но так и не увидел посыльную - вероятно она бегом удалилась, как только получила ответ. Молодой Адепт неспешно двинулся в сторону общей трапезной, размышляя о прошедшей лекции и воображая себя великим героем, который когда-нибудь обязательно откроет секрет Грибницы. Следом его фантазии перекинулись на борьбу с полчищами Саранов, после - на открытие какого-нибудь великого заклинания... Блуждая в выдуманных мирах, он не заметил выходящую из-за угла Семери. Та, видимо, тоже направлялась к общей трапезной. Столкнувшись с ней, он уронил сумку и тубус и выбил из ее рук шкатулку: девушка, очевидно, возвращалась с занятий по преобразованию энергии.
- Я весьма извиняюсь, Семери. Разрешите ли вы мне в искупление вины препроводить вас в трапезную? - Кнайлс согнулся полушутливом поклоне. Семери густо покраснела, улыбнулась и кивнула в ответ. Молодой адепт поднял шкатулку Семери и свои вещи, лихо закинув их на плечо, и подхватив девушку под локоть, весело повел её к трапезной, разглядывая по пути гобелены со сценами из истории школы. Где-то здесь должен быть и Максимилиан Севернорог. Вот, вероятно, старт Экспедиции: толпы людей в пути, на фоне город с двухцветным знаменем...
- Знаешь, Семери, сегодня господин Энтони Гром рассказывал нам про начало Экспедиции Совета Мастеров. Весьма занимательный материал, даже не смотря на трагические последствия. Твой дядя ведь занимается изучением образцов Грибницы?
Девушка робко кивнула. Она, как и Кнайлс, была из Младших Семей, и её дядя был выдающимся Мастером силы и алхимиком. Сама весьма недурна собой, умна, талантлива, из подходящей семьи, Семери обладала одним недостатком - она была нема. От того вдвое больше интереса проявляли к ней Мастера и другие адепты - немота не мешала ей пользоваться Словами Равновесия. И всё же, в отличии от других, Кнайлса девушка интересовала в первую очередь как девушка. Проводив Семери до трапезной, Кнайлс расстался с ней: даже здесь, в большом общем зале, парней и девушек заставляли сидеть в разных местах. Впрочем, девушки в стенах школы появились относительно недавно, и поначалу будущие Мастера относились к ним с известной долей надменности, отчего первые изрядно страдали. Времена изменились, а правила - нет.
Завидев за одним из столов своего двоюродного брата и двух своих друзей по поступлению, молодой адепт заспешил к ним:
- День добрый, братец Никол! Привет, Григо, что-то ты невесел? Сай, давно тебя не видел, уж думал тебя твои духи утащили!
- Мастер Огг объявил конкурс на самого талантливого адепта, с особым призом пятерке лучших. А меня отказался даже внести в список. Знаешь, чем объяснил? Сказал, что я слабоват! Физически! Вот уж показатель мастерства! - Григо кипел от злости и махал ложкой, будто собирался ею и лишить жизни господина Огга или кого поближе. Например, Никола. Тот поднял голову над тарелкой и с хитрецой во взгляде спросил:
- А знаешь, кто у него в фаворитах и кого он внёс в списки без заявки?
- Тебя и твою ненаглядную Семери! - не сдержался Григо. Кнайлс невольно обернулся, но до столов девушек было далеко. Зато несколько парней с дальнего конца их столика, да и ребята с другого, явно обратили внимание на слова Григо и реакцию Кнайлса.
- На самом деле в списке фаворитов ещё шесть человек, и из них две девушки, - заметил молчавший до того Сай. - В основном середняки по владению Силой, но не задохлики, как наш Григо. А ещё Архимастер заказал в конюшнях Ярла десяток лучших жеребцов, дабы воспитывать в них привычку к пользованию Силой.
- Мы считаем, что это как-то связано с наградой. Вероятно, счастливчиков отправят на север, откапывать курган очередного древнего элементалиста, - Сай подрабатывал у Мастеров посыльным и всегда знал все новости раньше прочих, а Никол умел неплохо связывать факты и подгонять твердый логический фундамент под любую свою теорию. - Видимо оттого и нужны сильные - лопатой махать.
Кнайлс крепко задумался. Раскапывать элементалиста - занятие скучное и неблагодарное. С другой стороны, Семери очень любит элементалику, и обязательно поедет, если выпадет такой шанс...
- Кстати, а как же ты объяснишь присутствие девушек? У них то физическая подготовка откуда? - спросил Кнайлс у Никола.
Григо заржал:
- А я смотрю, ты и не в курсе, чем по утрам твоя Семери занимается? С этого года у девочек ввели танцы. И, ходят слухи, их там гоняют покруче нашего.
Кнайлс и правда ничего не знал про танцы, которым учат девушек. Да и сам он танцевал из рук вон плохо. Чтобы не терять лицо перед ребятами, Кнайлс гордо задрал нос и со всей самоуверенностью, на которую был способен громко заявил:
- Вот, значит, я и потанцую с каждой девушкой в этом походе!
Ребята за столом против обыкновения затихли. По плечу Кнайлса постучала мягкая ладонь. Тот обернулся и увидел Семери. Её губы были сжаты в тонкую линию, глаза то ли грозно, то ли трагично блестели в неярком свете, рука указывала на шкатулку, которую Кнайлс забыл отдать. "Вот кретин", - подумал про себя молодой адепт, глядя вслед почти убегающей от их столика Семери.
Герцог Инар.
Герцог Инар подошел к окну и посмотрел на тренировочный двор. Вести, которые принес гонец, были хороши и радостны. Хорошая выгодная сделка тем и отличается от плохой, что приносит радость всем её участникам. Король Марике получит хорошего управляющего, его Серебряные ребята сэкономят кучу денег, путешествуя пешком, а не снимая корабли, Герцог получит свежие силы для этого бесконечного конфликта с Сонемом, Виктор получит в наследство самое большое королевство Континента, ну и нельзя забывать, что он и Мира, наконец, объединят свои сердца... Вот только как объяснить Виктору, что он должен быть доволен сделкой? Единственный сын Герцога Эдмунда Инара был так же упрям, как его мать.
Как раз сейчас он во дворе отрабатывал приемы борьбы с длинным копьём. Раз за разом вставая и поднимая копье, он вступал в схватку с конными противником. На этот раз это был, кажется, сэр Гомер.
"Эх, его б упорство, да в нужное русло... Если бы не эта авантюра, глупая, абсолютно ненужная. Но, надо признать, заманчивая, чертовски заманчивая!" Герцог Эдмунд в пору своей молодости сам с радостью сорвался бы в поход. Но его молодость кончилась слишком рано. Колокольчик прозвенел короткой низкой нотой, половицы проскрипели ещё две в тон ему.
- Миледи, - повернулся к супруге уставший правитель.
- Эдмунд, сними корону! - София всегда именно так тонко выражала недовольство к официальным обращениями в частной обстановке.
- Да, дорогая, сейчас же, - Герцог снял с головы воображаемый обруч, вызвав улыбку жены. - Сама понимаешь, кабинет, десяток приемов в день, военный совет, послы...
- Эд, а ты уверен?
"Кто его спрашивал, когда он женился? Кто давал ему вообще выбор?"
- Не знаю, Софи, не знаю. Они ведь друг другу нравятся.
- Так, может, тогда всё и вправду может подождать?
- А что если нет? Что если он вернется из своего похода калекой, а то и вовсе не вернется?
- Было бы лучше, чтобы бедная девочка сначала забеременела, а потом уж он ушел и не вернулся?!
- Было бы лучше, если бы он не несся сломя голову, наслушавшись россказней этого смутьяна Мегро! Мало его сэр Громец гонял! Надо было еще на пять годов изгнать! Чтоб тот вовсе сгнил, не вернулся и не бередил души ребят подвигами. Он не иначе как свихнулся в этих полупустынных землях!
- Эд! Не кричи, пожалуйста. Я понимаю весь твой гнев. Но не тебе судить Мегро.
- Но что мне делать, Софи? - Эдмунд ударил кулаком по подоконнику. - Он не слушает. У него десяток друзей среди рыцарей, и я готов выделить ему сотню, если он не пойдёт сам, а отправит кого-то туда! Но он хочет сделать всё сам.
- И я его понимаю, милый. Будь это что-нибудь менее безумное, я бы поддержала его. Но и останавливать его я не собираюсь. Тебе придется самостоятельно поговорить с ним, - Софи поцеловала Герцога в щеку, легко улыбнулась и вышла из кабинета. Эдмунд сел за стол, взял перо и начал писать.
Полтора часа спустя Герцог спустился в Малый Зал на ужин. Сегодня был тот редкий день, когда на ужин не были приглашены гости, послы, рыцари и лорды. За столом собрались в тесном семейном кругу, и все ждали лишь Герцога. Он прошел вдоль стола, поцеловав макушки дочерей и похлопав сына по плечу, отчего тот, натренировавшись за день падать и махать четырехметровой жердью, скривился, пытаясь выдать свою гримасу за улыбку. Сев во главе стола, Эдмунд улыбнулся супруге и с самым счастливым видом приказал подавать к столу. Горн засуетился, раздавая указания двум молодым стюардам, что и как нести. Четыре года назад Виктору исполнилось пятнадцать, и Эдмунд, опасаясь за правильное воспитание сына, потребовал перевести служанок в кухарки, в помощь повару,а на их место нанять двух стюардов тринадцати годов.
Теперь же старшей дочери, Лие, скоро исполнится тринадцать, и она начинает чересчур интересоваться мальчиками... А стюарды за это время сильно возмужали, и оба уже ходили в оруженосцах у Герцога, проявляя таланты в ратном деле. Возможно, стоило бы вручить им шпоры, да отправить на граничные заставы, да снова нанять девушек. А в оруженосцы можно взять младших сыновей сэра Гомера. Или уважить лорда Райна, он уже долгие годы защищает восточную границу и будет рад отправить своих близнецов в безопасное место. Мысли Великого Герцога упрямо отходили от главной темы.
Наконец с первым блюдом было покончено, стюарды вынесли посуду с остатками сырной похлебки с куропатками, подали черничный пирог и внесли два кувшина с вином из солнечной ягоды. Вино приятно холодило горло, соленый привкус самих ягод почти не ощущался, зато ярко выделялась кислая нота. Такое вино расслабляет тело, но делает разум предельно острым. Эдмунд дождался, пока Виктор разделается со своим куском пирога, и негромко заговорил:
- Виктор. Ко мне сегодня прибыл гонец из Края. С радостными новостями. Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю. Именно поэтому нам надо обсудить некоторые перспективы и планы.
- Отец, я решительно не понимаю, о чем ты желаешь беседовать. Мне казалось, мы всё обсудили. Обсудили ещё сорок дней назад! Я дал своё согласие на помолвку. Я объявил, что ухожу в поход и вернусь не раннее следующего лета! А значит свадьбу сыграем мы не раньше этого.
Эдмунд всем своим видом старался не выдать беспокойства. Лишь маленькая Лана обратила внимание на то, как крепко отец сжимает кубок. Она, неожиданно для всех встала:
- Вик, нам будет очень тебя не хватать. Я ничего не понимаю в планах нашего отца и ничего не понимаю в твоих планах. Но мне страшно! Скажи мне, кто поведет в бой армию, которая защитит нас от Сонемов с их войсками? А что если Василис Старобыток снова начнет на западе восстание? Вик, ты очень нужен нам, нашему народу, родителям, леди Мире...
- Я понимаю, Лана... - попытался возразить Вик.
- Ничего ты не понимаешь, Вик! Мне страшно! - Лана вскочила и выбежала прочь.
Лия скромно потупила взгляд, извинилась и вышла вслед за сестрой. Эдмунд тяжело вздохнул, спрятал лицо в ладонях и сидел так несколько минут. Неизвестно, что делать в такой ситуации, то ли бежать и успокаивать дочерей, то ли снова надавить на сына, воспользовавшись ситуацией... Софи прикоснулась к плечу Герцога. Он вздрогнул и окинул темный зал тяжелым взглядом. Черные гобелены с серебристым лисом почти не отличались по темноте от окон, проемы которых не освещала даже Длань. Высокие резные двери из черного ясеня грозными тучами взлетали к потолку. Времени до сна осталось мало. Говорят, сумерки, вечерние и утренние, самое лживое время. Но другого времени сказать правду у великого Герцога может и не быть...
- Виктор. Я на твоем месте тоже избрал бы трудный путь и отправился в экспедицию. Но у меня не было такого выбора - на мои плечи давила ответственность за судьбу Войлери. Если ты поклянешься Дланью, своей и Солнца, что вернешься целым, что прервешь путешествие, если оно будет слишком опасным, если сможешь убедить ждать леди Миру, Лану и Лию, я дам добро тебе на твою затею. Но кроме этого, у меня будет к тебе одно требование. Ты должен будешь завтра же отправиться в путь.
- Завтра же на юг? - удивился Виктор. Софи беспокойно смотрела на Эдмунда, теребила в руках платок и ерзала на высоком стуле.
- Лана мудрее тебя. И больше понимает в происходящем. Ты поедешь на запад, с визитом к лорду Василису. Ты пригласишь его сыновей на твое венчание и в экспедицию на юг. Причем постарайся, чтобы это было единым приглашением - Василис Старобыток не должен отказаться, его сыновья должны стать гарантом нашей безопасности на западе.
Виктор молча сосредоточено смотрел на отца. Софи превратилась в изваяние, переваривая услышанное. В её глазах мелькали огоньки страха, отразившиеся от факелов, развешанных на колоннах. В глазах сына страха не было, но Эдмунд знал, что ему сейчас неспокойно. Визит в Перволик для его сына явно был более неприятным и страшным мероприятием, чем экспедиция на юг. Все это было настолько смешно и нелепо, что Эдмунд позволил себе слабую улыбку, скрыв её в сложенных домиком ладонях. Колокол на часовой башне обозначил ночь, из города у стен замка донесся звук его двойника. За дверью, как знал Эдмунд, сменился караул. Герцог встал и пошел к дверям слева, Софи двинулась следом за мужем.
- Спокойного сна тебе, - проговорил напоследок отец своему сыну. Виктор сидел, всё также глядя в ту точку, где ранее видел глаза своего отца. На небе за окном сгущались тучи.
Эдмунд поднялся в спальню, стянул с себя опротивевший за день камзол, брюки и сапоги и с удовольствием открыл настежь ставни окна. Ночной ветерок нес с запада запахи и свежесть дождя, вдали полыхнула молния и спустя десяток секунд прогремел гром; где-то ниже, на стене блестела сталь шлема, из-под которого донеслось забористое ругательство - стражник предвидел долгую вахту под проливным дождем. Софи легко подула на шею мужа сзади, обращая на себя его внимание:
- Эдмунд, ты ничего не говорил мне про Старобытка. Неужели этот молодой человек может пойти по стопам своего отца? И неужели он согласится отдать своих сыновей в такое путешествие? Сколько им, пять годов, семь?
- Семь и восемь. Они оба вошли в возраст, в котором пора бы уже пойти в оруженосцы к рыцарям. С Виктором отправятся сэр Югор Кров и сэр Гомер Малос. Оба они знатные рыцари, и оба недавно произвели своих оруженосцев в рыцари. Кроме того, семейство Кровов не оказало поддержку моему деду, когда Серж Старобыток поднял восстание, а дядя сэра Малоса спас молодого Василиса и выторговал для него прощение и сохранение всех родовых земель. В том восстании род Старобытков потерял только право пограничного сбора. Гомер - копия дяди, он всегда поддерживает молодых ребят и защищает их, независимо от их провинностей.
- Но стоит ли тогда доверять Малосу и Крову? Эд...
- Софи, сэр Гомер спас мне жизнь, когда я ехал заключать помолвку, а Югор Кров едва не лишился жизни, спасая Виктора от быка. Думаю, ты помнишь об этом? Кроме того, я возвысил этих людей, пригласив их ко двору, снизил для их семей налоги на время засухи, чем снискал их верность - эти два рода исправно поставляют в замок и на рынки самое большое количество муки, репы и яблок.
Ветер за окном крепчал, и Герцог поспешил закрыть ставни и прикрыть окна из дорогого стекла.
Ранним утром, когда о ночном ливне напоминала только грязь и лужи на гранитных плитах, Герцог Инар едва не упустил сына, который, как оказалось, решил отправиться в путь один и как можно скорее. Эдмунд выбежал во двор к конюшням как раз вовремя. Виктор остановил коня и поправил меч - в этом жесте отец заметил и решимость сына выполнить поручение, и страх быть остановленным. Полхопав коня по гриве, Герцог обратился к сыну:
- Виктор, доброго утра! Я смотрю, ты решил отправится в путь до восхода Длани. Знаешь, твой прадед всегда старался отправляться в путь с первым светом. И его брат нередко комментировал это следующим образом: "Спешка сильного вызывает страх союзников, спешка слабого вызывает смех врагов".
- К чему этот длинный монолог, отец? Если не ошибаюсь, тот же брат моего прадеда говорил: "Оса гонит человека, так и малое войско способно победить большее, если будет действовать быстро".
- Одной скорости всегда мало. С тобой поедут еще два человека...
- Отец, мне не нужен твой присмотр, - прервал Герцога Виктор.
- А за тобой присматривать мы и не собираемся, - раздался сзади громогласный басок. Короткий и низкий смех поддержал говорившего. Виктор обернулся в седле и, к искренней радости отца, был удивлен, и удивлен приятно.
- Эти два доблестных рыцаря согласились сопровождать тебя в Перволик. Как ты знаешь, оба они недавно посвятили своих оруженосцев в рыцари.
- Которых ты тут же сманил в свою экспедицию, - заметил Югор. - А ведь я надеялся, что мой парень сначала подзакалит себя на востоке.
- Таким образом, двое сэров нуждаются в молодых оруженосцах. А двое сыновей лорда Василиса как раз подходят по возрасту.
Виктор снова поправил меч, одернул коня, который вдруг решил, что это повод ехать. Повернувшись, улыбнулся отцу, потеребил пряжку плаща.
- Не волнуйся, Вик. И у меня для тебя будет еще пара распоряжений.
- Сэр Гомер, сэр Югор. Я рассчитываю через полчаса увидеть вас у западных ворот, при лошадях и оружии, - сын Герцога быстро сориентировался в обстановке и взял на себя командование маленьким отрядом: впереди у него командование большим. После он всё же спрыгнул с коня. Темный, плотный и тонкий плащ прошелестел по седлу, пряжка сверкнула золотой полоской на серебре.
- Виктор. После посещения лорда Василиса ты должен будешь отправиться на юг.
- Но отец, как же мои люди...
- Мои люди под твоим командованием. Ты должен понимать, что в землях Старобытков может случится что угодно. И на каждого лиса найдётся своя гончая. Василис будет недоволен той участью, которая постигнет его сыновей, - Великий Герцог низко наклонил голову, дабы их не могли подслушать посторонние. - Он может пожелать отплатить мне той же монетой. Если я лишаю его сыновей - он может попытаться убить тебя.
Виктор поднял глаза на отца. Его лицо выражало абсолютную серьезность, изгиб бровей и прямой взгляд выдавали напряженную работу головы, просчет всех вариантов, разбор возможных ошибок, хотя его расслабленная поза и широкая улыбка кричали на весь двор:"Я рассказываю сыну старую добрую шутку и наставляю в долгий путь, будто и не отправлялся мой сын никогда ловить культистов Трехликого или добивать проскочивший в страну авангард Сонема". Эдмунд понимал, что сын видит его насквозь - все эти черты и мелкие детальки передались ему по наследству - и только на это и полагался, раскрывая сыну части своего плана. Переговорив еще пару минут и поспорив о некоторых моментах, они наконец пришли к согласию. Отец хлопнул сына по плечу:
- До встречи, Вик!
- До встречи, пап...
Виктор ловко вскочил на коня и двинулся к северо-западной калитке внутренней крепости - от нее ближе всего к западным воротам.
Эдмунд же прошелся до стены внутреннего замка и вошел в проем под лестницей; двигаясь какими-то узкими коридорами, где факелы горели через один, Эд добрался до винтовой лестницы. Почти бегом поднимаясь по ней, он зацепился рукавом рубашки за острый выступ перил справа. Вспомнилось, как дед водил его по всем мелким переходам внутри замка и объяснял:"Лис должен знать каждый уголок в своей норе, должен знать как ему быстрее покинуть нору и где в норе лучше поджидать врага". Еще тогда юный Эдмунд точно также порвал в этом месте рубашку, а дед лишь усмехнулся этому и отправил к матери - переодеться. Сейчас у Геликого Герцога не было времени на переодевание - заседание Малого круга уже началось, и все ждут именно его. Великий Герцог через невысокую дверь рядом с входом в библиотеку вышел в широкий коридор, освещенный по всей длине высокими окнами, выходящими на юго-восток. В нишах в стене стояли бюсты прославленных правителей или просто героев Войлери. Ближе к библиотеке бюсты были древние и узнавались только по табличкам. Там были и Слав Инар, Первый Лис, который поднял знамя с Лисом над безымянным фортом в седых холмах, и Черный хвост, Деб Инар, построивший Лисий Дом, объединивший окрестных лордов против угрозы пиратского в ту пору запада, и Слав II Инар, Одноглазый, присягнувший на верность Саакской Империи. За бюстом последнего прятался тайный ход в убежища в крепостной стене, ход узкий, брошенный и постоянно петляющий, но по сию пору сухой и чистый. Ближе к дверям Приемного Зала располагались пустые ниши и ниши с бюстами знакомых Эдмунду людей. Прапрадед Герцога - Никол Бешеный Лис, поднявший восстание против наместника Трехликого и завоевавший свободу Войлери в безумных битвах. Брат деда Эдмунда, Эдард Ловкий, полководец, великий стратег, расширивший границы Войлери на северо-востоке и на юге, сумевший разбить Сержа Старобытка в неравном бою и пропавший без вести сразу после этого последнего своего триумфа. Дед Эдмунда, Золотой Лис, стоял рядом. От него до дверей оставался десяток пустых ниш. Эд очень надеялся, что однажды и он попадёт сюда. Но для этого требовалось приложить очень большие усилия, и прямо сейчас. Проскочив в Приемный Зал, Герцог подозвал к себе четырех гвардейцев, стоявших возле фонтана, работающего по случаю летней жары. Негоже Великому Герцогу, преемнику Императора Саакса, появляться в публичных местах без охраны.
Герцог помедлил, проворачивая в голове все свои планы и идеи, провел рукой по резной двери. На ней умелой рукой мастера была вырезана лесная опушка, заполненная резвящимися зверями. В глазах у зверей сверкали мелкие полудрагоценные и драгоценные камни. Половина дверей в замке были разукрашены подобным образом. Герцог прикоснулся пальцем к гранату и толкнул двери.
Сидящие внутри восемь человек разом повернулись, почти синхронно поднялись на ноги и склонили головы.
Эдмунд коротко кивнул им в ответ, осторожно рассматривая, кто и где расположился.
Сэр Молн, казначей, сидел, как обычно, рядом с Мастером Вертоном. К ним же пристроился и сэр Гродо, распорядитель гильдий. Сэр Лето Кров, Глас Народа, сидел в одиночестве на самом дальнем краю стола, но Эдмунд понял, что он только что общался с Рамоном Донно, командующим герцогской разведкой. На стуле по правую руку от кресла Герцога как обычно располагался Уно, секретарь круга. По левую руку оказались сэр Григ Поланн и лорд Ярос Волерд, старший посол и глава армии Вольери. Оба неприязненно поглядывали на Донно, который оказался с ними по одну сторону стола, и более того - сидел достаточно близко, хотя расстояние позволяло расположиться и дюжине человек весьма вольготно.
Эдмунд занял место во главе стола и еще раз внимательно осмотрел каждого из сидящих. Кому-то не терпелось начать речь, кто-то приготовился к обороне. События двух прошедших и трех грядущих дней явно взбудоражили Малый круг. Эдмунд решил не затягивать с началом заседания, дабы советники не перегорели со своими эмоциями и их можно было еще в чем-то убедить.
- Уно, прошу, огласите заявки на сегодняшний день в порядке подачи.
В зале повисла тишина. Полукруг балкона, заменявший две стены в помещении являл картину пасторальной и безмятежной жизни, которая никак не вязалась с происходящим здесь и сейчас. Герцог подобрался и припомнил всё, что было заготовлено на сегодня. Уно откашлялся и начал зачитывать:
- Заявка от сэра Лето Крова, просьба народного собрания обратиться к лорду Марину за увеличенной партией рыбы и крабов этим летом.
Это понятно, лето жаркое, пшена да и репы будет мало, значит будет спрос на мясо, а крестьяне не хотят расставаться с молодым скотом. Рыба же скоро упадет в цене. А значит надо будет всего лишь дождаться этого момента... И это далеко не главный вопрос. Уно продолжал:
- Заявка от Рамона Донно, увеличить налог для пограничных лордов запада. По донесениям, некоторые из лордов удерживают продукцию излишне долго, после чего торговцам ничего не остается, кроме как продать её как можно скорее в приграничных деревнях, крепостях и городах...
Сразу ясно, о чем Донно беседовал с Лето. Конечно речь о достопочтенном лорде Старобытке, конечно он не хочет раньше времени растратить скудные урожаи со своих малых и неурожайных полей, конечно он наполняет рынок рыбой из Марнистерры, заставляя торговцев снижать цену... Лорду Марину это не понравится. Но есть и другой путь.
- Заявки от лорда Волерда. Отменить приказ по отведению трёх сотен гарнизонных солдат с западного рубежа в состав сопровождения Герцога. Запретить Серебряному Легиону проход по восточнобережной дороге. Выделить в подчинение два отряда из Малой сестры и окрестностей для сопровождения Серебряного Легиона. Установить патруль по западной границе в связи с донесениями о разбоях в деревнях. Разрешить военную авантюру, предложенную на прошлом заседании.
У Яроса всё как всегда. Талантливый тактик и вообще здравомыслящий вояка, любящий своих солдат. Но увы, все его заявки идут вразрез с текущими планами. Тем не менее, мы подошли к главным вопросам этого дня и странно, что сэр Волерд озаботился Серебряным Легионом раньше Донно.
- Заявка от сэра Молна, понизить налог и повысить снабжение для гильдий, обсудить возможность переговоров с его величеством королём Марике Глеано о поставке наших товаров для военных нужд Края...
"Да-да-да, всё как всегда, сэр Молн полез вне своих обязанностей, как только у него стало меньше проблем в своей области" - пронеслось в голове Эдмунда. Уно тем временем закончил перечислять длинный список заявок от казначея, включавший и понижение содержания для южных рубежей, и повышение налога на вывоз ввезенных из Края товаров, и наоборот снижение для перевозимых через Войлери в Край... Старый прохиндей стремился выжать монетку отовсюду, совсем забывая о желаниях, амбициях и отношении других держав.
- На повестке этого дня заявленных тем больше нет. - отчеканил Уно после полуминуты молчания.
- Ну что же, господа, я предлагаю начать с самых острых вопросов, - вкрадчивым голосом проговорил Герцог. Окружающие машинально подвинулись ближе и оперлись на стол. Мастеру Вертону помешал большой живот, и он просто двинулся ближе, потеснив сэра Молна. Впрочем, тощий и длинный как трость, на которую опирался, казначей и не заметил этого. - Я считаю, что движение Серебряного Легиона - не только первый шаг для нашей дружбы с Краем и первый мост, который объединит в будущем две державы. Путь Серебряного Легиона - это испытание всех наших гарнизонов на умение пройти проверку. Проверку выдержки, умения скрыть численность и навыка провести разведку и остаться незамеченными. Кроме того, наемники Серебряного Легиона имеют привычку располагаться с комфортом, а потом все таверны, конные дворы и поселки на восточном берегу граничного озера получат за этот проход тройную прибыль. Далее. Как вы понимаете, уважаемые Рамон и сэр Ярос, увеличить налог для лордов запада и оставить в их руках лишние три сотни воинов одновременно - большая ошибка. Но решить эти проблемы можно - не один лорд Старобыток служит нашими воротами на запад.
- Вы хотите предложить повысить налоги для других лордов? - приподнялся на своем месте Ярос Волерд.
- Хмм. Насколько я могу понять, нет. Но вся суть вашего замысла, милорд, мне неясна, - оживился Донно. Этот человек обладал прекрасным нюхом на хитрости и его непросто было удивить ловкими рокировками...
- Я предлагаю понизить пограничный сбор для других лордов. При условии снижении пошлин для торговцев. Таким образом, неглупые торговцы выберут дальний путь с низкой пошлиной и быстрым проездом, что увеличит приток серебра в хранилище лордов. Они получат двойную прибыль - от скидок и от большого количества торговцев.
- Но сэр, местные лорды могут не понять всей выгоды такой сделки и увидеть в этом ущемление для себя, отчего скроют часть дохода или вовсе откажутся от такого предложения, в итоге мы потеряем больше, чем приобретем, - забормотал испуганно сэр Молн.
- А это забота нашего друга Рамона Донно. Именно он попытается внушить всеми возможными способами всю выгоду этой сделки, причем как можно скорее. И донесет новости о снижении пошли до торговцев в Марнистерре.
- Милорд. Я прошу прощения, но в вашем плане есть одна прореха. Он не решает вопрос с отзывом трёхсот человек, - Ярос Волерд ронял слова как камни. Тяжело и решительно. Сам он навис над столом, оперевшись на локти. Казалось, его тошнит от беседы Великого Герцога и скользкого шпиона.
- Сэр Ярос Волерд. Я уверяю вас в абсолютной надежности нашего неспокойного подданного. Я уверяю вас, что отозвать триста человек из гарнизонов принадлежащих лично мне - возможно. И я уверяю вас, что в моё отсутствие вы сможете в случае опасности призвать лордов запада к тому, чтобы надавить на неспокойного соседа. Общее преимущество укрепит доверие запада ко мне. И создаст препятствие для договоров между лордами Убро, Террисом и Старобытком.
Эдмунд ответил главе армии ровно тем же тоном, с которым говорил сам Ярос. Герцог вспомнил, как в детстве еще изрядно молодой сэр Волерд объяснял ему на картах смысл маневров, показывал схемы старых сражений, предлагал ему расставить войска на поле боя. Помнил как Волерду пришлось занять пост главнокомандующего за пару годов до восхождения на престол самого Эдмунда. Как тот спорил с дедом своим фирменным тоном. И как дед отвечал ему тем же. Неизвестно, кто из них был прав в последнем споре. Время так и не расставило всё по местам, но вот он - Ярос Волерд. А склепа с дедом не видно в эти огромные окна.
Увы, остальные заявки советников потребовали гораздо больше времени и обсуждений, чем западный вопрос. Но самое сложное было решено, Малый круг убедился в мудрости Великого Герцога и выказал готовность к инициативным действиям в воплощении рискованного плана.
Промучав почетных заседателей и лордов до обеда, Эдмунд Инар объявил о закрытии Малого круга. Все остальные вопросы советникам придётся решать через три дня и без участия Герцога. Настала пора готовиться к поездке.
Алиссия Сонем
Прошедшая ночь могла соревноваться по ужасу со всеми пережитыми ночными кошмарами. Казалось, что беды уже не случится, казалось, что до пограничных башен рукой подать. Это и подвело защитников. Это стоило жизни большинству из них. Это стоило жизни Аберику. Но даже тогда, когда кровь черными кляксами пятнала камень, а ночь раздирали крики умирающих и крики убивающих, была надежда на справедливость.
Настоящий ужас пришел к Алиссии именно сейчас. Когда она поняла, что их не ждали.
Это стало достойным завершением их путешествия.
Три дня их кортеж следовал по самым опасным, после закрайних земель, местам Континента. Три дня они не выпускали из рук арбалетов и не снимали с пояса ятаганов даже ночью. Они не дошли до границ Горнагора всего нескольких километров - но ни один безумец не станет идти по горам, а тем более по Спорным Землям, ночью, рискуя оступиться и оказаться на крутом склоне, а то и вовсе в пропасти, коих здесь было с избытком.
Измотанные постоянным дежурством воины расслабились и даже вроде открыли бочонок дурного вина. И на третьем часу ночи, когда один из защитников затянул "Дочку трактирщика", началось нападение. Метательные топорики прошили стену палатки и оба впились в землю в десятке сантиметров от Алиссии. Аберик подскочил, словно ждал нападения, вытащил из ножен ятаган и бросился из палатки. Алиссия поднялась несколькими секундами позднее, и открывшееся ей зрелище сдавило всё внутри. Не робкого десятка, умеющая воевать и ятаганом, и арбалетом, и кавалерийским копьем, дочь князя ринулась в единственно верном направлении - прорубать себе дорогу сквозь варваров к коновязи. Часть лошадей уже метались в огне или валялись со страшными ранами, но несколько животных еще были живы и пригодны к скачке. Оступившись на мелком валуне, Алиссия упала с громким криком. Это не осталось без внимания. Пока девушка, онемев, смотрела на брата, который медленно сползал с огромного меча, разрубленный от шеи до солнечного сплетения, два здоровых мужика в вареных кожанках кинулись к ней. Один схватил её за волосы и, видимо желая убедиться в том, что не ошибся, повернул Алиссию лицом к себе. Именно это сыграло с ним злую шутку. Княжна ловким движением всадила под ребра варвару длинный кривой нож.
Второго убила арбалетная стрела, а вот что было дальше, Алиссия помнила очень слабо. Вспоминалось желание вывернуться наизнанку и кровь на руках и животе. Вспоминалось испуганное лицо защитника, почти силой дотащившего её до коня. И, конечно, не забывался сорванный у варвара с пояса мешочек монет старой чеканки.
Отец говорил Алиссии, что первый убитый запоминается навсегда. Но о нём она помнила только кислое дыхание и удивлённые глаза. Отец говорил, что в этом путешествии они скорее всего не пострадают. Но Аберик умер. И неизвестно теперь, удастся ли его похоронить.
Весь этот путь был затеян с одной целью - венчать княжну и княжича на сыне и дочери лорда Среброголова. Алиссия знала, что брак этот дипломатический и может не принести ей счастья. Но в семнадцать годов княжна обязана понимать свой долг перед княжеством.
И теперь этот долг - выжить. Ещё на подъезде к Чёрному Крылу Алиссия надеялась на справедливость лорда. В мешочке варвара звенели старые монеты, такие использовались только в Горнагоре. Значит только подданный Горика Среброголова мог заплатить варварам, чтобы те покончили с детьми Берберо Сонема.
И вот, стоя у ворот замка, где по досадной ошибке лорда, не встречали детей князя, Алиссия всё поняла. Защитники тихо переговаривались и предлагали прорваться сквозь стражу и бежать из города. Но все понимали, что этот мрачный город незнаком им, и прежде чем они доберутся до ворот, будет дан приказ не выпустить их. Любой ценой. Кони, чувствуя напряжение всадников, переминались с ноги на ногу. Пешие стражники, стоявшие на некотором отдалении вокруг Алиссии и её сопровождения, тоже заметно нервничали - не совсем идиоты, догадываются, что если конными вооруженным людям взбредет в голову прорваться сквозь их вялый строй, то кто-то из них серьезно пострадает. Наконец, решетка поехала вверх. Изрядное число зевак зашумело. Толпа - дура. То ли они ждали расправы над гостями, то ли просто любого зрелища, но того, что лошадь проломит копытом череп любого встречного, они не боялись.
По ту сторону решетки стоял строй гвардейцев лорда. Не чета городским стражникам - сталь блестит, рослые, широкие. Только лица выдавали стражничью натуру: злые, наглые. В конце строя их ожидал человек на коне.
Трое двинулись сквозь ворота. Укрепления были старые, стена толстая, но ни отверстий под горящее масло, ни арбалетных бойниц не было заметно. "Дружина моего отца снесет эту ржавую решетку и проскачет сквозь эти ворота, снося головы врагов", - пронеслось в мыслях у Алиссии.
Встречавший их человек на коне был высок, широкоплеч. Добрые глаза на широком лице, веселая улыбка, теряющаяся в малой бороде. "Неужели этот человек мог заказать их убийство варварам?.."
Но эта мысль очень быстро была отвергнута. Человек отсалютовал мечом и растеряно пробежался взглядом по гостям:
- Разрешите представиться, кастелян замка Чёрное Крыло и городовой одноименного города, сэр Мавер Маверли. Я удивлен, мне сообщали, что должны были прибыть вы с братом. Да и сопровождение обещалось во много раз большее...
Алиссия едва не рассмеялась от такой наглой лжи. А может кастелян и не знал о дерзком нападении... Но отец обязан узнать.
- Мне горько сообщать об этом, но мой брат и тринадцать славных воинов, присягнувших моему отцу и сопровождавших нас в путешествии, погибли от рук вероломных варваров, напавших на нас у самой границы. Я хотела бы попросить милости лорда Горика Среброголова выслать на место происшествия конный хорошо вооруженный разъезд, чтобы доставить тела в замок, а после - отвезти моему отцу. А прямо сейчас я желаю отправить письмо в Лапсаль. Это не терпит отлагательств.
- Миледи... Мне жаль, очень жаль. Уверен, лорд Среброголов горько оплачет вашу потерю... Но, к сожалению, я не могу вам помочь с письмом - последнего свирла из Лапсаля мы отправили к вам еще три дня назад... Мы надеялись, что ваш кортеж доставит нам новых. И я вынужден препроводить вас в торжественный зал прямо сейчас - лорд настаивал на этом.
Алиссия опустила руки и едва не потеряла равновесия. От усталости, от обиды, от безнадежности, внезапно опустившейся на неё. Они проехали к конюшне, спешились, вручив лошадей угрюмому конюху. Корвин спотыкался, и оступался. Именно он ночью дотащил Алиссию до лошади. И поплатился за старание глубоким порезом на ноге - удар метательного топорика пробил поножи, но застрял в коже, не войдя глубоко. Страшно представить, какой силы бросок был. Оба защитника нуждались в помощи. Но получить помощь они смогут только после встречи с лордом. Не убьют ли их прямо там? Алиссия надеялась, что сумеет выжить и в этот раз.
Миновав мощеный громадными камнями, скользкими от времени, двор, уставшие путники вошли сквозь низкую арку в длинный тёмный коридор. "Весь этот замок - логово змеи, не иначе... Скользко, темно, длинные, как пещеры, проходы..." Тем временем коридор свернул, и перед путниками предстали массивные двери, будто высеченные из цельного камня, с огромными метровыми петлями тускло отражающими свет факелов. Казалось, за этими дверями можно выдержать любую осаду, а сами двери не повернутся даже силами десятка человек. Но стоило сэру Маверу потянуть за массивные бронзовые рукояти, буквально вбитые в толщу дверей, как они сами, почти бесшумно скользнули в стороны, открывая большой торжественный зал. Множество небольших балконов на стенах, толстых колонн с тонкими прорезями прямо по центру... Трон и стол находились на возвышении, и лорда Горика не было видно от входа. Смысл всех этих изысков дошел до Алиссии не сразу. Любой вошедший в зал мог быть взят на прицел из-за колонн, с балконов, с возвышения раньше, чем он добрался бы до лорда... Они поднялись по широкой крутой лестнице и предстали перед лордом Гориком и его свитой. Алиссия молча разглядывала людей, оказавшихся в поле её зрения.
Низкий, широкоплечий и широколобый, угрюмый человек. На голове тонкий обруч, покрытый золотом, сам одет в кожаный камзол. Смотрит исподлобья, грозно, словно подозревая их в чем-то. Некрасив и глуп по виду, он тем не менее представлял собой какую-то опасность. Что-то в нём было от пустынного варана - та же сила, скрывавшаяся в неказистых очертаниях тела. Хотя обилием волос он мог посоревноваться с горными овнами... Аберик шутил, что все северные горцы такие - угрюмые и волосатые. Алиссия отвечала ему, что значит и его женушка будет не обделена этими чертами.
Похоже возле трона Среброголова стояла именно она. С братом. Оба они были гораздо выше отца, лицами пошли в мать. Дочь лорда отличалась тонким станом и кроткой улыбкой. Сын же унаследовал от отца ширину плеч, но ничего более. Они действительно были красивы. Обоим было больше двадцати пяти годов, но на глаз не сказать сколько точно.
Остальные люди, окружавшие трон, были низколобы и широкоплечи, одинаковые шкуры свисали с плеч, одинаковые длинные мечи выглядывали из-за спины. "Братья лорда", - подумала Алиссия, - "А вот мечи за спиной они зря держат - так они потратят лишние секунды на то, чтобы достать их..."
Когда кастелян закончил тихо сообщать что-то Горику, тот, не особо утруждаясь искренностью, проговорил:
- Леди Алиссия. Княжна Сонем. Мне жаль вашего брата, как своего сына. Я завтра же с утра отправлю конный разъезд в горы.
Завтра же... До завтра горные ящеры сожрут трупы целиком, не брезгуя сталью... Но Алиссия смолчала. Её задача - выжить. Горик, тем временем продолжал:
- Ваши верные защитники получат помощь прямо сейчас, пусть их проводят, - двое самых младших из мужчин в шкурах бросились помочь защитникам и повели их в боковой коридор, узкий, такой длинный, что конца его не было видно. Алиссия в одиночестве почувствовала себя голой. Сразу стало понятно, что одна она не справится даже с двумя мужчинами, что уж говорить о десятке. Да и непонятно было куда бежать - кто знает как открываются эти каменные двери или куда ведут длинные коридоры в стенах... Горик явно заметил неудовольствие на лице Алиссии и тут же обернул это в своих интересах:
- Я вижу печаль на вашем лице, и я уверяю вас, что та же печаль постигнет всех жителей наших держав. Думаю, нам надо устроить свадьбу как можно скорее, дабы скрасить беду хотя бы малой радостью.
Шок прошиб Алиссию, мурашки пробежали с головы до ног. В голове пронеслось: её не убьют. И гораздо более страшное - её используют. Горик оказался не таким глупым, и не только животная хитрость оказалась присуща ему. Алиссия - единственная наследница Лапсаля. И он хочет получить это наследство. Будь сын лорда четырежды красив и честен образом и видом - это не повод выходить за него. Алиссия невольно сделала шаг назад, едва не оступившись. Горик сделал вид, что не заметил этого, и обратился к сыну:
- Громберт, позаботься о своей будущей супруге. Как видишь, она устала, голодна и нуждается в хороших нарядах.
По изменившемуся лицо Громберта Алиссии стало сразу понятно, отчего он выглядит честным - сын лорда был глуп, как пробка, и послушен, как старая собака. Его лицо изобразило покорность, и он тут же ринулся исполнять указ отца.
- Алиссия, - обратился лорд к девушке, - надеюсь вам понравится пребывание у нас. Увы, сейчас у нас неспокойно, мы не можем позволить вам прогулки за пределами замка, но надеюсь, вам и здесь хватит места.
Алиссия и сама это всё прекрасно понимала. Теперь она пленница. Пленница до тех пор, пока не станет женой Громберта и не принесет Горику Лапсаль. Голова судорожно перебирала десятки вариантов, планов, идей, а ноги послушно несли за сыном лорда куда-то вглубь замка. Одно Алиссия поняла сразу - ей не удастся ничего, если она так и будет валиться с ног. Сначала надо поесть, пару часов поспать, а уж дальше думать.
Едва добравшись до своих покоев, Алиссия выставила прочь Громберта, скинула с себя одежду и упала в объятия сна.
Сумбурные образы, являвшиеся во сне, запугивали, требовали остановиться и никуда не двигаться, ждать в замке и вообще не покидать комнаты. Образы обещали скорую расправу, жуткую смерть, огонь и глубокий омут. Образы грозили и возвращали к памяти картины умирающего брата и могилы матери...
Алиссия вырвалась из объятий сна так же быстро, как окунулась в них. В комнате кто-то ходил, а в окно светило Солнце. Быстро перевернувшись на кровати в сторону звука, Алиссия одновременно с этим извлекла из-под подушки любимый кинжал. Служанка ахнула, с кинжалом у горла, прижатая к стене голой княжной. Страх в глазах был неподдельный - девочка собиралась уже кричать, когда Алиссия решила отпустить её. Алиссия сделала шаг назад, но не спускала глаз с девчонки - той было от силы годов тринадцать. Лишь убедившись, что вряд ли она прячет кинжал или отравленную иглу, княжна попыталась оправдаться:
- У меня была тяжелая ночь. И я бы не хотела, чтобы что-то тревожило меня в ближайшее время. Поэтому я так резка. Не знаю, как принято у вас, но я бы предпочла, чтобы каждый, кто пожелает войти ко мне, стучал и дожидался позволения войти.
- Я поняла вас, миледи, - залепетала служанка, - Милорд просил передать, что еда ждёт вас этажом ниже. Он лично будет присутствовать, чтобы отведать с вами все блюда, дабы вы не опасались быть отравленной. Простите, миледи, милорд так и просил передать. А я приставлена к вам служанкой, дабы помогать и провожать.
- Хорошо, девочка. Я понимаю. Я не гневаюсь на тебя, и надеюсь, не слишком напугала. После обеда мне понадобится твоя помощь, поэтому жди меня у дверей. Кстати, как тебя звать?
- Ллевелла, миледи.
Алиссия присмотрелась к девушке - печальная, с темными глазами и волосами, казавшимися зеленоватыми в неверном закатном свете. Такая не предст - решила она, слишком печальна и грустна. На большом комоде обнаружилось новое платье для Алиссии - удобное и легкое, за что она была благодарна судьбе. Быстро одевшись под пристальным взглядом служанки, она потребовала проводить её в обеденную как можно скорее. Тогда девочка потупила взгляд и сказала, что известный путь займёт несколько минут.
- А неизвестный? - внезапно догадалась Алиссия.
- Сейчас покажу, - ответила Ллевелла и повела Алиссию к большому гобелену, висевшему напротив кровати.
К удивлению Алиссии прямо из её комнаты начиналась изогнутая под странным углом лестница вниз. Достаточно было снять гобелен и сдвинуть тяжелый щит, прикрывавший ход. Спустя два десятка крутых ступеней, Алиссия и Ллевелла уперлись в такой же щит, как и внизу, но он легко скользнул в сторону на смазанных петлях. За ним была давно брошенная прачечная комната. Из неё две девушки вышли в коридор, и в голове Алиссии промелькнула интересная мысль, которая вернула девушке надежду. Попрощавшись с Ллвеллой, которая быстрым шагом ринулась по коридору, Алиссия расправила плечи и и толкнула деревянные двери обеденной комнаты.
К удивлению, комната была не больше ее спальни, и единственный, кто её ожидал в ней - Громберт. Он учтиво поклонился и помог девушке сесть за стол. Самостоятельно налил ей густого и горячего супа и желудок княжны моментально отозвался на удивительный запах протяженным гулом. Впрочем, Громберт показал себя учтивым и разумным человеком, сдержав улыбку. Алиссия была благодарна ему за это. Когда лорд налил суп себе и начал есть, Алиссия тоже взялась за еду. Поздний обед происходил почти в полном молчании. После супа уже слуги внесли мясное рагу с овощами, а третьей сменой послужил пирог, политый каким-то очень сладким и вязким сиропом, напоминающим мёд. К пирогу слуги принесли штоф белого вина. Дома её учили различать вина по вкусу и определять года и местности урожая... Но сейчас она могла сказать только то, что это вино было с юго-востока, откуда-то с побережья Бурного океана. Кисло-сладкое, слегка тягучее, оно напоминало Алиссии вино трёхликих, на вкус легкое, совсем слабое, но при этом пьянившее не меньше горького шнапса из Хлагорока. Учитывая это, Алиссия решила не слишком злоупотреблять напитком и всё ещё крутила в руках кубок, который ей наполнили около получаса назад. Громберт мялся и крутился за столом, как ужаленный. То он брал в руки бокал и отпивал из него, то ставил обратно и складывал пальцы замком, то поворачивался к окну, где заходила за горизонт Длань, то внимательно и пристально смотрел на Алиссию. В итоге, она первая невыдержала ёрзаний лорда:
- Милорд желает что-то спросить у меня? Вы можете не стесняться, сэр, - "Теперь уж точно, теперь уже нет разницы..."
- Я, пожалуй, покажусь излишне резким, но я бы хотел обсудить предложение, которое внес отец... И событие, произошедшее прошедшей ночью, - твердость в голосе очень удивила Алиссию. Казалось, что днём её провожал совсем иной человек.
- Я не думаю, что наш первый совместный ужин - пора для таких разговоров, милорд, - конечно, Алиссия так не думала. Но сейчас ей необходимо было выглядеть расстроенной дурочкой. Запоздало вспомнилось нападение на служанку, о котором она может ненароком сболтнуть подружкам...
- Увы, я не уверен, что у нас будет столь удачное время наедине в ближайшее время, миледи.
Настойчивость лорда очень удивила Алиссию. Видимо, сын хоть и боялся отца, но иногда имел своё мнение по некоторым вопросам. Она решила дать ему шанс.
- Вы понимаете, я потрясена случившимся. Я могла и сама погибнуть, если бы не храбрые защитники. Я поговорю с вами. И постараюсь сохранить спокойствие. Но я очень надеюсь, что вы позволите мне поговорить сегодня же с моими спутниками, а после - провести время в библиотеке замка. Чтение успокаивает меня, - маленький торг не должен смутить Громберта, решила Алиссия. Всё же они из разных стран, и обычаи у них разные.
- Конечно, я обеспечу вам встречу с защитниками и проход в библиотеку, - глаза лорда мерцали светом десятка свечей, да и сам он, похоже, сиял от того, что уговорил Алиссию побеседовать. - Понимаете, миледи, я опасаюсь за вашу жизнь. И боюсь, что мой отец многого не видит в своей погоне за захватом земель и территорий. Ведь вы понимаете, что наш с вами брак - совсем не то же, о чем договаривались наши родители изначально. Отец хочет получить Лапсаль.
Алиссия попыталась изобразить испуг и не расплакаться, снова вспомнив все события прошедших дней. "Плакать буду потом", - твердила она себе. Вслух же произнесла совсем другое:
- Ваш лорд-отец не может быть так жесток, чтобы желать нашего брака только ради земель моего отца...
- Хотел бы и я верить в это, миледи, но увы. И именно поэтому я боюсь, что в тот день, когда вы родите мне наследника, отец убьет сначала вашего отца, а затем и вас, миледи. Но я... Я не допущу этого, миледи!
"Длань всепрощающая, да он же влюблён в меня!" - внезапно поняла Алиссия. Влюбленность была во всем, в дрожании голоса и рук, в блеске глаз, в самоуверенной глупости. Алиссии даже стало жалко этого великовозрастного человека. Жалко и стыдно за то, что она собиралась сделать. Громберт же продолжал излагать безумные идеи своего плана. О том, как они уедут в Лапсаль, о том, как задержатся и родят ребенка там, как оставят его и вернутся обратно, храня эту тайну до тех пор, пока его отец не умрёт от старости... Он жалел её, он хотел позаботится о ней и совершенно не представлял того, какая забота и помощь ей нужна. Наивный как теленок... Красивый и глупый. Алиссия делала вид, что слушает его, но сама лишь думала, как ей лучше поступить. Новая идея вплелась в круговорот мыслей в её голове. Она подняла полные слёз глаза к Громберту и произнесла запинающимся голосом:
- Милорд столь добр... Милорд, могу я вас просить о помощи? Я боюсь спать в той комнате, которую мне отвели. Я бы почувствовала себя в безопасности в ваших покоях. Прошу вас, дослушайте. Я бы не хотела, чтобы обо мне или о вас подумали дурно, поэтому не могли бы вы пустить меня в свою комнату, никому не говоря о том? И - я прошу вас почти на коленях - оставить меня на эту ночь в одиночестве?
Громберт, казалось, внимал юной княжне с диким восхищением и счастьем, заглядывая в лицо так, как это мог бы делать влюблённый в хозяина щенок. Алиссии стало еще более стыдно за свой план, но она должна была использовать любую возможность.
- Но миледи, если вас хватятся ночью по любой причине...
- Вы сможете убедить вашего лорда-отца в том, что я в безопасности, я верю вам. В крайнем случае - вы откроете ему правду, но я умоляю вас не делать этого по возможности.
- Я... Я согласен, миледи. Миледи, ради вас я согласен на всё, - с этими словами Громберт упал на одно колено и принялся целовать руки девушки. Если бы она не была так пристыжена, Алиссия наверняка бы заметила, как ей нравятся поцелуи этого человека. Но сейчас ей было не до того.
Как только он поднялся на ноги, Алиссия встала следом:
- Милорд, я боюсь не успеть до поздней ночи исполнить все свои дела на сегодня, не проводите ли меня?
Лорд согласился и, став снова молчаливым и замкнутым, повел её по узким коридорам замка. Вскоре, они оказались у дверей комнаты. Дверь тяжелая, железная, похоже, могла быть заперта изнутри. Алиссия попросила лорда дождаться её снаружи и вошла. Обстановка внутри была более чем богатая: две хороших кровати, шкафы, столы и резные кресла... Два человека сидели за одним из столов и выпивали. Алиссия не теряя времени, кинулась к ним:
- Корвин, Галарин! Я рада, что вы в порядке. Мы должны решить один вопрос вместе. Сегодня же ночью мы должны бежать и разными путями.
- Алиссия, успокойтесь пожалуйста. Я могу обеспечить бегство всем нам. Да так, что нас не найдут и вовек, - вдруг очень серьезным голосом предложил Корвин.
- Корвин, если ты не шутишь. Если ты не бредишь, я заклинаю тебя - беги вместе с Галарином через два часа от захода Длани. И верьте мне - вам лучше не знать, как бежать буду я. Боюсь, у нас нет больше времени на разговоры - лорд Громберт ждет меня за дверью.
- Алиссия, если мы потеряем вас... - попытался возразить Галарин, но Корвин просто приложил палец к губам, а сама Алиссия уже кинулась обратно к дверям.
Громберт переминался с ноги на ногу. Рядом с ним стояла Ллевелла и спокойно ожидала. Как только Алиссия вышла, он заверил её:
- Алиссия, вы можете доверять Ллевелле, как мне. Она отведёт вас в библиотеку, а после проведёт ко мне в спальню. Я же должен уладить некие вопросы с... Ээээ... Караулом, чтобы не возникало вопросов, как вы попали ко мне, - после чего Громберт опрометью кинулся куда-то вверх по лестнице, рядом с которой они находились.
Ллевелла начала пугать Алиссию своим постоянным и неожиданным присутствием рядом с ней. Похоже и та чувствовала себя неуютно, потому решила объясниться:
- Лорд Громберт послал за мной стражника. Я не могла ослушаться.
- Будем считать, что я верю тебе, Ллевелла.
- Миледи может не сомневаться во мне. Я клянусь вам в этом Дланью Дающей.
Алиссия не стала отвечать на это, и они молча продолжили путь. Добраться до библиотеки, как оказалось, можно было только через двор. Но Ллевелла неожиданно была готова и к этому - она развернула свёрток, который всё это время несла в руках и вручила Алиссии длинный глухой плащ с глубоким капюшоном. Сама она вряд ли отличалась от десятка других служанок при замке, потому не стала скрывать своё лицо. Ночью в темном плаще Алиссия оказалась настолько незаметной, что едва не столкнулась с каким-то подвыпившим стражником. Не считая этого, они без происшествий добрались до скромных дверей в небольшое строение, бывшее библиотекой. Судя по слою пыли на полу и ручках дверей, сюда не наведывались очень давно. Ллевелла прошла чуть вперед и в глубине зала зажгла несколько свечей, а после - два факела.
- Больше нельзя, миледи, иначе нас заметят.
- Спасибо тебе. Ты не могла бы подождать где-то в стороне, пока я не выберу себе чтение по вкусу?
- Хорошо, миледи. Прошу вас не забыть, что милорд ожидает, что мы будем в его комнате через пару часов. Нам было бы за благо покинуть библиотеку к этому времени.
Алиссия вздрогнула. Молодая и казавшаяся глупой Ллевелла пугала её. Даже когда она с подсвечником отошла к скамье у самого входа, Алиссия чувствовала её присутствие. Но если бы девочка хотела предать её - она бы уже это сделала, не иначе. Успокоив себя этим, Алиссия пошла вдоль рядов. Без свечи она наверняка бы заплутала там за считанные секунды - Среброголовы поскупились на окна в библиотеке. Лишь два круглых окна-колодца у самого потолка давали помещению какой-то воздух. Наконец, вдоволь наглотавшись пыли, Алиссия добралась до стеллажа со свитками. Перебирая их один за другим, она несколько раз зашлась кашлем, но в итоге нашла нужный. Взяв его в одну руку, а подсвечник с толстой свечой в другую, Алиссия пошла обратно. И именно в этот момент поняла, что настолько загуляла в диковинно расположенных стеллажах и проходах, что не знает, как попасть обратно к входу и широким столам. Испуганно замерев, Алиссия прислушивалась к звукам и всматривалась в отсвет на потолке, который давали факелы, указывающие на близость выхода. Увы, ни один из коридоров, образованных высокими стеллажами, не вел в нужную сторону. Решившись, Алиссия всё же негромко позвала:
- Ллевелла!
- Да, миледи, - раздалось откуда-то издалека.
- Ллевелла... Так получилось, что я заплутала. Ты не могла бы мне помочь?
- Миледи, я бы посоветовала вам двигаться направо, стараясь повернуть налево при первой возможности. Я постарюсь пойти вам навстречу.
Алиссия удивилась такому совету, но за неимением лучшего варианта, устремилась в темноту коридора между стеллажами. Пламя свечи вдруг затрепетало, а следом погасло. Почти непроглядная темнота накрыла княжну. С темнотой пришёл и страх. Где-то в голове раздался противный голос из её сна, обещавший ей смерть в огне.
Но вдруг за очередным поворотом мелькнул свет, Алиссия, как утопающий кинулась к нему с криком:
- Ллевелла!
За поворотом действительно стояла девушка. Она укоризненно покачала головой и поучающим тоном произнесла:
- Не за чем так шуметь. Нас найдут. Следуйте за мной.
Алиссия, внезапно проникшаяся к Ллевелле теплом, о котором и не могла помышлять час назад, поспешила следом за девушкой.
Спустя пару поворотов, они вышли в широкий коридор, который вел прямо к столам. Взяв четыре толстых свечи, Алиссия расстелила на столе схему, закрепив её по углам. Это был старый чертёж, и местами чернила совсем выцвели, но общие очертания угадывались. Это был настоящий план замка. Все четыре этажа строения были разрисованы с заслуживающей уважения тщательностью. Но самое главное - здесь были отмечены все ходы, о которых не положено было знать гостям замка.
Провозившись еще несколько минут, более совершенно не стесняясь внимательного взгляда Ллевеллы, Алиссия обнаружила ход, заставивший её чуть ли не прыгать от радости. Она посмотрела на Ллевеллу сияющим взглядом и внезапно произнесла:
- Прости меня. Либо я бегу из замка и ты идешь со мной до ближайшей конюшни. Либо я убиваю тебя здесь и сейчас.
Ллевелла усмехнулась, развела руками и абсолютно спокойным голосом произнесла:
- Я иду с вами, миледи. И покажу вам хорошую конюшню. Надежную.
Алиссия взяла со стены факел, Ллевелла вытянула из кольца второй. Немного подумав, Аллиссия взяла две свечи со стола, свернула карту и спрятала в складках плаща, зацепив за удобный внутренний ремешок. После чего две девушки ровным шагом прошли до конца длинного широкого коридора. Подойдя к камину, Алиссия слегка струхнула - это чудовище архитектурной мысли представляло собой дракона-змея из легенд, с толстым телом, которое, извиваясь, разделяло три пасти-камина между собой. Наклонившись, Алиссия, хотела было пройти в одну из пастей, когда призадумавшись, развернулась. Сняла с ближайшего стеллажа несколько свитков, расстелила их на полу от камина к стеллажу, и поставила на ближайший тонкую желтую свечу. Такая не должна гореть дольше часа, а меньше Алиссии совсем не подходило. Ллевелла улыбнулась, глядя на ухищрения княжны.
После этого, она всё же вошла в пасть дракона, и тут же развернулась. Один из изгибов тела легендарного змея был полым. Металлические скобы, черные от копоти и золы, были вбиты в стены - ход вел вниз.
Лишь спустившись, Алиссия смогла выпрямится в полный рост. Ллевелла честно спустилась следом и пошла за Алиссией. Увы, ход из библиотеки представлял собой достаточно длинный и плохо закрепленный коридор, грозивший обвалиться прямо им на головы. Повороты и уклоны могли запутать кого угодно и через полчаса пути Алиссия уже не знала, где находится.
Казалось, пути не будет конца, но в какой-то момент Алиссия увидела впереди свет, отличавшийся от света факелов - это был слабый свет звездного неба. Свет шел из обычной дыры в земле, сам ход шёл дальше, но Алиссия решила, что с неё хватит. Ей не терпелось глотнуть воздуха свободы. С помощью Ллевеллы она выбралась на ровную поляну где-то за чертой города.
- Сады Среброголова, - пояснила служанка, - Они брошены уже много годов, со времен прадеда нынешнего лорда.
Но Алиссия слабо слушала. Она дышала полной грудью, вдыхая свежий воздух, вглядываясь в очертания ссохшихся яблонь сквозь слёзы, заливавшие лицо. Ллевелла стояла рядом и молча ожидала, пока всхлипы прекратятся, лишь раз предложив княжне платок.
Когда же Алиссия успокоилась, Ллевелла снова заговорила:
- К северу, - она указала рукой, - находится старая дорога. Раньше там часто проезжали торговые караваны, предлагая работникам садов различные товары. Сейчас она заброшена. Но если пройти по ней немного на запад, можно наткнуться на таверну. Она невелика, но там чисто, а владелец продаёт хороших лошадей.
- А как же ты, Ллевелла? - удивилась, едва пришедшая в себя Алиссия.
- А я не могу пойти с тобой. Но и в замок я не вернусь, не бойся. Мы никогда больше не увидимся, княжна, прощай!
С этим, Лллевелла быстро скрылась в колючем кустарнике, а буквально через секунду и шелест ветвей за ней исчез. Алиссия осталась в одиночестве и недоумении.
Капитан Ярос
"Ранняя Птаха" металась из стороны в сторону, словно терзаемая неведомым хищником. Свирлы визжали в клетках, метались, пытаясь взлететь и врезаясь в стенки. В шторм они бы и вовсе сошли с ума, но небеса были милостивы к Яросу и его судну - единственный шторм, дюжину дней назад мелькнувший на горизонте, они обошли по большой дуге. Сейчас же Ярос тщетно пытался сосредоточиться на чтении.
Младший из четырех сыновей ярла Димаса Марина был торговцем. Не столько по той причине, что другой и лучшей роли у столь далёкого от отцовского трона сына не предвиделось, сколько потому, что ему это нравилось. Отец не заставлял сына присутствовать при дворе или участвовать в каких-то интригах, не настаивал на скорейшей свадьбе сына на дочери какого-нибудь крупного или мелкого лорда. Иногда лишь приходилось исполнить роль посла, да держать при себе свирлов на случай беды. Вообще, удивительная птица - свирл, не смотря на все капризы, она спокойно преодолевала сотни километров в море, питаясь рыбой, прорываясь сквозь шторма, уходя от хищников крупнее её - всё ради того, чтобы вернуться к родному гнезду.
Лёд проскрежетал где-то внизу, судно вновь тряхнуло, и Ярос выронил книгу. Выругавшись, он наклонился за ней. На обложке из золотолистника было вырезано название: "Закрайние земли. Дневник Риба Риббо".
Дело в том, что Ярос, за четыре года уставший от обычной жизни торговца, нашёл себе новое увлечение - он ставил рекорды. Его "Ранняя Птаха" была результатом труда лучших инженеров и корабельщиков его отца. Малая осадка корабля, прочные борта, высокая маневренность, колоссальная устойчивость и высокая скорость - это стоило всей выручки, которую Ярос Марин получил за свою карьеру. Сейчас всё его имущество находилось на корабле: бочки с грушами и лимонами, мешки с зерном и немного серебра. Зато он первый этим летом подойдёт к берегам Белого Архипелага, первым продаст за огромные деньги свой товар, первым купит всё, чем славен Архипелаг. Домой он вернется, окупив половину стоимости своего судна.
"Птаху" вновь тряхнуло, и в этот раз гораздо сильнее. Свирлы завизжали с утроенным усредием.
"От четырех птах шуму больше, чем от толпы на празднике урожая..." - подумал Ярос с раздражением и вновь углубился в чтение.
"В этих безжизненных изжаренных Солнцем песках трудно выжить человеку. Влага - ценнейшее богатство, источники встречаются настолько редко, что шепшерхские скакуны падают без сил, прежде чем пройдут от одного ключа до другого. По словам моего проводника, источники есть в каждом большом гнезде Саранов, а также в брошенных городах на берегу Западного Океана. Увы, никто из ныне живущих никогда не добирался до этих городов, и их существование представляется сомнительным, ведь даже зимой пустыня у Разлома остается жаркой. Тем не менее, я указываю здесь названия этих городов: Ашнишайт, Амбер, Госсорш, Клайшти. Все они расположены вдоль побережья. Рыбаки утверждают, что деды их дедов рассказывали, как торговцы из этих городов приплывали с юга и продавали им стекло и изделия из него. Увы, ни один из рыбаков не смог предоставить ни одного стеклянного изделия с юга.
Однако во время путешествия от заставы у Краевых Гор проводник с большого расстояния показал мне брошенное крупное гнездо Саранов - оно наросло на маленькую деревушку, и в этой странной конструкции были использованы доски, некогда составлявшие заборы в селении. А значит в пустыне могли жить и другие люди. Кроме того, недалеко от заставы мы наткнулись на мертвого Сарана. Тело его представляло собой весьма интересную структуру и заслуживает отдельного описания. Сам Саран собой напоминал кузнечика, ставшего вдруг мифическим кентавром - длинное костяное туловище, длиной в два с половиной метра в передней части завершалось вертикальным сегментом в метр высотой. Длинные задние и средние лапы явно позволяли Саранам прыгать значительно выше обычных частоколов, а передние, крепившиеся к вертикальному сегменту были двух метров длиной, кривые и острые, они напоминали собой сабли, бывшие в ходу в Гооро-ларду. Треугольная голова содержала челюсти, напоминающие паучьи. Весь он был уродлив и страшен, и лишь узор на спине был красив - там сияли ослепительной белизной две трёхконечные звезды, разделенные меж собой таким же белым гарпуном".
Корабль вновь тряхнуло, и с палубы раздались крики. Ярос недовольно поднялся с кресла, и будто ожидая этого, в дверь постучали.
- Входи, Алберт, входи! - крикнул Ярос.
Ввалившийся в каюту капитана человек был так низок и широк собой, что напоминал шар. Если до этого каюта Яроса могла бы показаться маленькой, то теперь она стала поистине крошечной. Алберт, помощник капитана и лучший из матросов на этом судне, прогремел:
- Капитан, у нас трещина! Малая, на ватерлинии.
- За заплатку вышла что ли? - нахмурил брови Ярос.
- Не, слегка. Просто не факт, что мы пройдём здесь обратно, сэр. Холодает, - и Алберт демонстративно поежился. В толстом ватнике под дубленой кожей, он всё равно мёрз в этих водах. Вблизи Архипелага вообще редко было тепло, самая высокая температура здесь будет через три дюжины дней, и сразу пойдёт на спад. Через две дюжины на острова прибудут десятки торговых кораблей, а еще через дюжину поспешат покинуть это место.
- Значит мы задержимся на несколько дней, чтобы льды снова разошлись и мы проскочили. Мы ведь доберемся до Архипелага?
- Да, ледовый пояс мы проскочили. Теперь будет проще.
- Ну так иди и позаботься, чтобы мы добрались туда как можно быстрее и спокойнее - у меня болит голова от крика этих птиц.
Алберт с ворчанием вывалился из каюты. "Ранняя Птаха" была приспособлена почти ко всему. Но не к толщине Алберта - он застревал в каждом проёме.
За ледовым поясом и правда было немного теплее - между островами архипелага стоял вулкан, тихий и теплый, вода вокруг него иногда бурлила и была теплой по меркам Архипелага - даже длинными ночами первой зимы лёд там был не толще полуметра, а местами и вовсе его не было.
Капитан посмотрел сквозь небольшое окно каюты на удаляющиеся льды. Сегодня надо приказать коку приготовить крепкого и горячего глинтвейна для каждого. С рыжим лимоном, яблоком, добавив чуть рома и щедро приправив гвоздикой, корицей и красным перцем из запасов самого капитана. Команда заслужила такую награду.
Ярос сел за стол, достал из креплений журнал и записал:
"1793 год от исхода, двадцать четвертый день первого лета. "Ранняя Птаха" первой среди известных по сию пору кораблей преодолела ледовый пояс Белого Архипелага до Дня танцующих русалок. Без явных повреждений и потерь среди команды наша кампания продолжается".
Этой ночью матросы устроили настоящий праздник. В кают-компании орали песни и поднимались кубки в честь Яроса, в честь его отца, в честь короля русалок и ярла китов. Пьяные матросы хвалились тем, как они разбогатеют, рассказывали как потратят деньги, болтали о том, что это, быть может, не последняя такая авантюра, и снова поднимали кубки за капитана.
Ярос сам вышел на палубу и отпустил дежурных - ни одного корабля не может быть в этих водах в эту пору, бродячие льдины здесь уже были малы, и редкие их удары не причиняли вреда крепким бортам судна. Холодный ветер отрезвлял не хуже солнечной ягоды, тихий его шелест в снастях напоминал шепот русалок. Ярос поднял кубок и тихо прошептал:
- За короля русалок.
Залпом опрокинув в себя горячее вино, он почувствовал себя куда лучше. Ночь была ясной, где-то вдали мелькнул над водой плавник льдистого левиафана, над морем раздался его трубный зов. Где-то за пределами видимости Яроса спустя всего несколько секунд раздался ответ. В который раз от этого короткого разговора двух гигантов у капитана перехватывало дух и мурашки бежали по телу. Невиданная красота и сила была в этих голосах. Печаль самых грустных песен и свет самых нежных чувств ощущал он всякий раз. В голове сами собой проносились образы девушки, в которую он был влюблён, и женщины, что сделала его мужчиной. В морозном воздухе слышался запах ромашки и южного жароцвета...
Спустя пару часов, поймав себя на том, что он засыпает и замерзает, Ярос решил отправится в каюту. На вахту скоро встанет кто-то из дежурных, уточнит положение корабля по звёздам, проследит за морем. "Ранняя Птаха" в безопасности.
Ярос проснулся в каюте лишь ближе к полудню. Голодный желудок требовал обратить на него внимание, во рту пересохло, а в голове было пусто и гулко. Пристегнув койку к стенке и наскоро умывшись ледяной водой, Ярос мельком бросил взгляд в окно и удивился - корка инея сошла с толстого стекла почти вся. Найдя кока, он наскоро позавтракал, запивая разбавленным вином теплую густую луковую похлёбку. Удостоверившись у помощника, что к вечеру они уже будут на суше, он вновь направился в каюту. Чтение трудов Риббо уже давно вызывало у него желание выкинуть книгу за борт, но он продолжал тщательно штудировать это произведение. Внутреннее устройство найденного им Сарана, рассказы бойцов на заставах, легенды, сказки местных жителей, описания малых гнезд, описание трав и кустарников, наблюдения за животными и погодой... И ни слова более о стекле, которым торговали жители пустыни.
Ярос вновь раздраженно захлопнул книгу. Открыв ящик стола, он опустил дневник туда, бережно перетянув его ремешком, и достал шкатулку. В маленьком резном изделии в жестком креплении находилась безделушка: песочные часы, состоящие из одного только стекла. Тем не менее, Ярос очень долго изучал прибор, как и сотню раз до этого. Заполненные внутри водой, в которой и находился серебристый песочек, без единого пузырька воздуха, гладкие и высокие, часы дразнили капитана печатью, нарушавшей чистоту стекла. На печати сверкали три знака, не похожие ни на одну из известных Яросу букв. Под ними, гораздо меньшие по размеру, красовались еще девять знаков, состоящих из тонких линий. Два из них в точности повторяли друг друга и один из больших символов, что заставляло Яроса верить, что это именно буквы.
В дверь постучали и капитан быстро вложил часы в шкатулку, а шкатулку в ящик. Лишь после этого он прокричал:
- Входи, Алберт!
- Капитан, как вы всякий раз понимаете, что это я? - возмутился протиснувшийся в дверь помощник.
- Только ты, Алберт, стучишься в мою дверь одновременно рукой и животом. Выкладывай, что там у тебя? - пробурчал Ярос, разглядывая своё отражение в посеребрённом щите на стене каюты. Отражение пялилось на мужчину наглыми глазами и ухмылялось сквозь знатно отросшую щетину. Брить её капитан не собирался - на этих островах надо использовать любой способ сохранить тепло.
- Мы подходим к бухте капитан. Только она замерзла.
- И что, не пробраться? - Ярос развернулся к помощнику. - Идём, посмотрим.
- Там есть коридорчики, видимо островитяне по ним рыбачить ходят, да только разве мы проскочим, там хуже, чем в поясе, хоть там не углом, а вдруг боковой ветер - и обязательно понесет на лёд, а он и пропороть может, - бессвязно залепетал Алберт, выходя за капитаном на палубу.
Бухта была всего в двадцати метрах от судна. А причал - в двух сотнях. Но путь к причалу и правда представлял собой две узкие дорожки сквозь толщу льда. Где-то возле причала, где дорожки кончались, льда было меньше - видно, что островитяне уже начали готовиться к приезду гостей, но явно не ждали их так рано.
Команда уже спустила паруса. Матросы столпились у борта и явно ждали от капитана какого-то решения. Ярос посмотрел на небо, спросил у дежурного сколько времени у них до заката Длани, и, удовлетворившись ответом, развернулся к матросам:
- Ну что, ребята! Пора продемонстрировать всё, на что способны лучшие из моряков в этом океане! Старпом! Выдай ребятам шубы, сапоги и перчатки! Карен, подготовь абордажные крюки! Лайм, Ирн, назначаю вас ответственными - чтоб через полчаса у двух шлюпок собралось по двадцать человек! Серж! Сменишь новичка на руле! Быстрее, сукины дети, или вы хотите ждать, пока ваше золото уплывет с толстосумом из Хлагорока?!
Суета на корабле стояла знатная. Довольный наведенным порядком, Ярос спустился обратно в каюту и достал из сундука свою шубу и перчатки из толстенной кожи с теплейшим мехом внутри. С краю в сундуке стояли сапоги. Сменив обувь, Ярос принялся завязывать на себе теплые и толстые шкуры. Человек послабее мог бы и свалиться под весом такой одежды. Но Ярос не раз сам занимался погрузкой товаров на "Птаху", да и нередко помогал своим матросам в плохую погоду. Огромные перчатки налезли на него с трудом. Разобравшись с последней частью гардероба - теплым глубоким капюшоном, он вышел на палубу. Матросы строились возле обоих бортов. "Птаха" развернулась носом к тоще льда, стоя почти у самого прохода.
- Карен! Идешь на правый борт. Я пойду с ребятами слева. Алберт - остаешься за старшего. Серж - на тебя вся надежда, не подведи. Мы не удержим нашу пташку, если ветер решит с ней поиграться. Ну, что встали! В лодки! Да придерживайте тросы крюков: уроните - отправлю вылавливать вплавь!
Две шлюпки по бортам быстро наполнились людьми. Ярос забрался в шлюпку последним, проследил за тем, чтобы и во вторую забрались все, после чего приказал спустить шлюпки на воду. Троса зашумели в блоках, шлюпка рывками пошла вниз.
Спустя несколько минут мужчины уже втягивали шлюпки на лёд по обе стороны коридора, а троса с абордажными крюками подергивались от слабой качки то с той, то с этой стороны. В другую погоду Ярос не рискнул бы пойти на такую авантюру, но сейчас море было тихим и спокойным. Сорок два человека взялись за крюки, и по команде старпома, который в ужасе трясся на носу, потянули "Раннюю Птаху". Первые шаги дались с трудом, ноги скользили по льду не смотря на железные шипованные подковы, веревка врезалась в плечи и натирала даже сквозь толстую ткань, холодный ветер резал лицо. Сначала судно пошло не ровно и едва не врезалось в самый угол льдины, но рулевой и помощник быстро среагировали и вывели "Птаху" на середину коридора.
Между бортами судна и льдиной был от силы метр. Ярос понимал, что с другой стороны должно быть ровно столько же - при попутном ветре они должны держаться ровно по середине. Люди ругались, поскальзывались, падали и тут же поднимались - от каждого зависело это хрупкое равновесие. Толпа растянулась на некоторое расстояние - часть шла под большим углом к бортам судна - они держали его в равновесии, часть значительно опережали его - они составляли главную движущую силу.
Ярос ругался наравне со всеми, сам дважды упал, один раз больно проехавшись лицом по льду, но всё же упрямо шел вперед. Он капитан, и это значит лишь то, что он должен делать больше, чем делают его люди. Он старался не смотреть вперёд, но всё же несколько раз взгляд невольно скользил к берегу. И вот после очередного раза, когда Ярос понял, что до причала и открытой воды осталось от силы шагов сорок, удача изменила им.
Внезапный порыв бокового ветра потащил судно на сторону Яроса. Тросы ослабли, сверху раздались крики Алберта, "Птаха" неожиданно приблизилась к ледяному покрову. Забыв обо всём на свете, Ярос кинулся к воде, его команда, отстав на долю секунды, ринулась за ним. Встав на край льдины, капитан уперся руками и всем весом в борт судна, четыре десятка рук рядом проделали тоже самое. Раздался дружный стон терпящих боль мужчин, казалось сами мышцы скрипят о кости во всем теле. Секунда растянулась в вечность, после второй Ярос готов был упасть, как вдруг давление ослабло, а спустя мгновение "Пташка" двинулась от ледяного берега.
Предательская слабость в ногах вызвала у Яроса панику - он понял, что падает прямо в ледяную воду. Однако, прежде чем холодные воды встретили капитана своими объятиями, чьи-то сильные руки подхватили его и вернули на лёд. Все двадцать и один трос были натянуты над головой у Яроса. Обернувшись, он увидел маленьких и крепких людей , держащих веревки. С берега подоспела помощь.
Уже после Ярос узнал, что люди с берега не сразу заметили их рискованный манёвр, а когда заметили - послали людей в помощь. Сани подоспели вовремя, островитяне успели и вытащить из воды одного из моряков с той стороны коридора - сейчас его напаивали горячим и жирным супом, который умеют готовить из рыбы только здесь. В таверне, где спасатели и команда праздновали успешное прибытие, было шумно, тесно, но на удивление уютно - в четырёх каминах ярко горело пламя, согревая зал, стены, сплошь увешанные шкурами белого медведя, приятно грели спину, суп возвращал к жизни после долгого холодного путешествия. Ярос, казалось, позабыл, что такое тепло, и познал его снова. Крепкий, как черный ром, и сладкий, как мёд, самогон лился рекой.
Наконец выбравшись из-за стола, Ярос решил пройтись до отхожего места. Только Ярос зашел в узкое темное помещение и закрыл за собой дверь, снаружи раздались шаги и за ручку двери подергали. Не посчитав нужным что-то отвечать, Ярос промолчал. За дверью чертыхнулись, а за тем раздались новые шаги. Сначала капитан подумал, что пришелец удаляется, но затем за дверью послышался новый голос. Язык был плохо знаком капитану, но часть слов он понимал:
- О, Гоорик! Я уж думал, не увижу здесь тебя!
- Привет, - далее проследовал ряд незнакомых слов из которых Ярос не смог даже выделить имя второго незнакомца, - люди с запада, - снова незнакомые слова, - день назад на санях. Но они не пришли. А с севера уже подтаивает последний, - незнакомое слово.
Второй начал с целого предложения малопонятных слов, каждое из которых отдельно капитан мог бы принять за частицу или союз, после чего рассмеялся и продолжил:
- Думаю, сани перевернулись и уже не будут приезжать. Теперь шесть дюжин ждать, пока лёд заново встанет и люди с запада приедут.
"Что за люди с запада?" - вдруг задумался Ярос - "К западу от островов только океан, ни один исследователь не нашёл там земли, кроме пары жалких необитаемых островов..."
Тем временем голоса стали отдаляться от двери. Люди говорили о какой-то плате за проживание и дорогу, спорили, но голоса сделались совсем неразборчивыми.
Вернувшись в зал, Ярос понял, что ему не у кого и спросить про эту загадку, а после очередной порции самогона он забыл о них.
"Спрошу завтра у портового начальства", - решил он и со спокойной совестью принялся пировать.
Следующее утро капитан встретил в своей каюте. Рядом с полкой заботливо стояло ведерко, а рядом лежал мех. Там, знал Ярос, плескалось очень сильно разбавленное вино. Разбавленное, почти наверняка, соленой водой. Оглядевшись, мужчина также увидел на столе четверть головки сыра.
"Всё как обычно. Алберт не оставил ничего без присмотра. За это ему можно простить и шпионаж на моего отца, и редкие запои. За окном дома и башня, а значит ребята уже развернули нашу посудину... Значит время уже обеденное..."
Кислое вино отдавало солью, козий сыр сам по себе был солон. Так уж вышло, что солёное и сладкое - два главных вкуса на этих островах. Иногда к ним примешивается кислятина вина.
Разобравшись с утренним туалетом, снова накинув на себя шубу, Ярос выбрался на палубу. Лайм дымил на палубе - видимо старпом оставил его дежурить, а сам отправился гулять. Кивнув второму помощнику, Ярос отправился к начальнику порта - его башенка торчала над высоким корпусом портовой стражи. Поддоны с мешками и бочками уже выстроились рядами на коротком моле, оставалось заплатить пошлину, может быть чуть подмазать начпорта, да встретиться с Геком - местным дельцом, который в прошлом году пообещал Яросу двойную цену за весь товар, если тот привезет его на полдюжины раньше других купцов. Задумавшись о торговле, о том, как он скупит лучший товар по низким еще ценам, о золоте, на которое он снарядит новый поход, лучший и великий, Ярос сам не заметил, как добрался до корпуса стражи. Узкие высокие окна, крутая крыша, тяжелые двери ясно давали понять, что в этом месте оборону можно держать круглый год - наверняка в подвалах корпуса найдётся солонины, моченых яблок и вина на этот срок. Лишь сами стражники портили общую картину. Сразу становилось ясно, что в портовые драки эти парни не лезли, а дожидались окончания и забирали стоящего на ногах, держа на прицеле арбалета. А оборонять сам порт им вовсе никогда не приходилось - ни один идиот не рискнет захватывать этот край купцов, охотников и китобоев. Пройдя мимо двух мужчин у входа, закутанных по глаза в меха, Ярос оказался в знакомом ему старом и длинном холле. Дальний его конец упирался в лестницу, которая в свою очередь вела к кабинету портового начальника. У основания лестницы было пусто, лишь очередной стражник сидел за маленькой конторкой. Невысокий и щуплый, он старательно водил пальцем по свитку, и когда капитан оперся рукой на контору, вздрогнул от неожиданности.
- Дрась, капитан, чего вам? Сэр Лойли, начпорта, знач, не пришел еще. За послали уж, да только нет его пока.
- Ясно, не ждали нас, не ждали. А начальник порта сменился, да? Старый Ферг отошел на покой, я так понимаю.
- Никак нет, не ждали, да отошел, капитан... эээ...
- Ярос Марин. Сын ярла Димаса Марина. Барк "Ранняя Птаха", команда - пятьдесят человек, груз - мешки с зерном, бочки с лимонами и грушами.
- Хорошо, капитан, я доложу, капитан, - и парень вновь уткнулся в свиток.
Ярос постоял у лестницы, разглядывая резные панели, идущие по стенам под самым потолком по всему периметру. Там и тут на панелях шагали трубачи зимы, ехали сани с псами, ловили рыбу люди и белые медведи, горели костры, целые караваны саней уезжали к солнцу, а большие парусники шли по волнам в другую сторону...
В голове Яроса вспыхнули слова вчерашнего разговора за дверью. Он вновь повернулся к парню и задал ему вопрос:
- Парень, а расскажи мне пожалуйста, кого у вас на островах называют "людьми с запада"?
Парень резко поднял голову от конторки, его глаза округлились и он замер как изваяние. Но не успел капитан удивиться такому поведению стражника, как дверь корпуса хлопнула и в помещение бурей ворвался Лойли, начальник порта. Похоже все, сидящие на шее у местных охотников, рыбаков и китобоев, имели склонность набивать себе брюхо и не заботиться о лишнем весе - новый начпорта мог посоревноваться по толщине с самим старпомом, и может даже и выиграл бы. Он торопился, причитая на ходу что-то типа "да как же так, да разве так можно"...
Не успел стражник за конторкой опомниться и хоть что-то сказать начальнику, как тот подхватив Яроса под локоть потащил его наверх, в свой кабинет. Там он сразу же налил Яросу какого-то крепкого пойла, и приступил к расспросам, как они пробрались сквозь лёд, как прошли по коридору, радовался и прыгал как ребенок и убеждал Яроса, что тому стоит как можно скорее закупиться и плыть назад, дабы рекорд его стал поистине великим. Он даже показал, как в бухте его люди долбят лёд по границе водного коридора. И действительно - дорога сквозь лёд стала шире почти вдвое за по самую середину бухты. Толпа людей по обе стороны льдины вбивала в лёд длинные толстые колья. Прямо на глазах у Яроса огромный, метров десять в длинну и три в ширину, кусок льда откололся от толщи. Его тут же потянули за крюки на маленькой лодке трое гребцов к открытому морю. Такими темпами работники порта увеличат ход до удобной ширины уже к ужину...
Утолив свою жажду знаний, неожиданно быстро подписав все бумаги, и даже снизив пошлину, чего на памяти Яроса не было никогда и ни с одним торговцем, прибывавшим на острова, начпорта вытолкал капитана из кабинета.
Снаружи на площадке робко стоял стражник снизу. При виде выходящего мужчины, он втянул голову в плечи. Это как-то напрягло Яроса, и тот вновь вспомнил про людей с запада. Неприятный холодок плохого предчувствия пробежал по спине у капитана, когда дверь кабинета захлопнулась за стражником. Мужчина поспешил покинуть корпус стражи. У выхода его уже ждал Алберт:
- Капитан, я нашёл Гека, - радостно рапортовал старпом.
- И где же он? - рыкнул в ответ Ярос, ускоряя шаг.
- Пересчитывает товары, сэр. У него с собой серебро, сэр.
- Отлично. Как только подписываем бумаги, грузи серебро на корабль. Будьте готовы отплыть сразу же. Я отправлюсь в город, попробую быстро отыскать товар по малой цене. Гек ни марки нам не сбавит на свой товар после такой сделки.
- Но он же покроет убытки...
- Он может трижды покрыть убытки, но он жадный как сама смерть. Всё. Отставить вопросы, заключаем сделку и собираемся.
Гек долго мялся, упрашивал Яроса сбавить цену, торговался, пока Ярос не пригрозил ему, что продаст товар кому-то более сговорчивому и честному. Два крупных ларца с серебром были погружены на корабль. Ярос всё время сделки внимательно следил за пристанью. Стражники стали ходить вдвое чаще, с напряженными лицами.
Когда Гек отошел на порядочное расстояние, капитан подозвал к себе старпома:
- Команда на корабле?
- Да... Что случилось, кэп?
- Многие знания - многие печали, Алберт. Если сейчас меня схватят, ты не станешь пытаться с командой меня отбить. Понял? Ты прикажешь в срочном порядке покинуть гавань. Ход расширен почти до конца, вы прорветесь, я не сомневаюсь. Ни в коем случае не сдавайтесь. И отправь свирла моему отцу. А лучше двух. Всё! Никаких вопросов! На борт!
Алберт опустил голову, весь сжался. Казалось, он готов кинутся и силой затащить Яроса на борт. Но не готов не подчиниться приказу капитана.
Ярос развернулся и, не глядя на любимое судно, зашагал к пристани и узкому проходу меж двух складов.
Спустя полчаса он вспоминал свою короткую прогулку почти с удовольствием. В камере портовой стражи было тесно до одурения. Разбитое лицо горело. Слезящимися и затекшими глазами он едва видел сквозь маленькое окно камеры, как "Ранняя Птаха" проходила водный коридор. Открытого океана видно не было, но была надежда, что Алберт справится и выполнит его поручения.
Чего от Яроса хотела стража? В основном - ответов на вопросы.
"Ято ты знаешь о западных людях?" - удар - "Откуда ты услышал про них?" - удар - "Куда твоя команда отправилась?" - удар - "Куда они послали птицу?" - снова удар, и снова всё по кругу. Ярос честно отвечал. Стражники злились и принимались снова бить мужчину.
Лишь когда он начал терять сознание, его забросили в эту камеру. Куб со стороной в метр. Ни лечь, ни стать, ни повернуться невозможно. Маленькое решеченное окно, лишенное какой-либо преграды для ледяного ветра.
Слава небесам, ему оставили теплую одежду. Только вот не объяснили в каком углу ему в туалет сходить...
Ярос принялся орать, желая привлечь внимание тюремщиков. Сначала он звал тихо, затем всё громче. Наконец в конце коридора появился свет. К камере Яроса подошёл стражник. Присев на корточки, он зло ухмыльнулся:
- По малому приспичило? Ничего, сейчас свожу. Теперь-то не сбежишь. Теперь некуда тебе бежать. Раздавило твою "Птаху" льдом. Утонули твои друзья, а те, что остались на льдинах, скоро перемерзнут.
Замок заскрипел ржавой пилой и мурашки пробежали по спине Яроса.
Диктующий волю
В зале, куда только что вошёл Великий Хан, было светло и тихо. Шарог-ларду был в понимании правителей запада кем-то вроде смеси вождя и шамана - духовный лидер Лаар-Моду имел просто колоссальную власть над народом. Его власть внушала страх, его почти боготворили. И было за что. Он, по его собственным словам, ведомый лишь Трёхликим, ловко разбирался со всеми конкурентами, если таковые появлялись на его пути. Он знал их тайны, их желания, их грехи и страхи. Трудно было не поверить в его богоизбранность.
Он внимательно вглядывался в статую, стоявшую прямо за его троном. Трехгранная колона была обращена двумя сторонами к залу, одной - к стене. На одной стороне взгляду наблюдателя представал коронованный человек, с копьем в свой рост, в глазах человека блестели сапфиры, и могло показаться, что они следят за вами. Ведущий. Вторая сторона открывала взору прекрасную женщину с большим животом, крыльями за спиной и руками, полными зерна. Зёрна в руках Дающей были из желтых и зелёных драгоценных камней, которые сияли на свету, щедро делясь друг с другом отражёнными бликами. Шарог-ларду знал, что с третей стороны колонны его ожидает темный образ с черепом вместо лица, держащий в руке горсть плодов: красивых, сочных или гнилых и червивых. Другой рукой он вынимает семя из плода. Жнецу всё равно, какое семя, его дело - собрать семена и вернуть их в жизнь.
Дверь зала открылась, и Великий Хан поспешил занять место на троне. В зал двумя колонами входили люди. В правой шли его приближенные и военачальники. В левой шли слуги Трёхликого. Процессия была короткой, по двенадцать человек с каждой из сторон. Когда два военачальника, два советника и четверо слуг Трёхликого заняли свои места за длинным столом, остальные поспешили покинуть зал. Этикет и традиции стоило бы поменять. Но не сейчас.
Шарог-ларду дождался пока двери зала закроются, затем встал и громким голосом произнёс:
- Друзья. Я поздравляю вас. Ждать осталось недолго.
- Мы слышали подобные речи от вас и раньше, господин, - отозвался сидящий ближе всего к Великому Хану слуга Трёхликого. Высок, силён, бородат. Этот прибыл издалека, из того края, где северные лорды оставили фанатикам столь скромные и непригодные для жизни участки в горах, что тем пришлось выстраивать новые храмы, расширяя пещеры, а то и вовсе прорубаясь сквозь толщу камня. Стойких оказалось немного, но только они могли нести слова Трёхликого на западе и северо-западе, куда другим дорога была закрыта.
- Однако сейчас я говорю не от себя. Сегодня я диктую волю самого Трёхликого!
Сидящие за столом сразу напряглись. Похоже, все они стояли перед выбором: продолжать верить Шарогу-ларду и тому, что он говорит от имени Трёхликого, или же разувериться и бросить эту затею. Здравомыслящий человек быстро оценил бы шансы и потери: в одном случае он потеряет лишь время, в другом - право на жизнь в царстве Трёхликого. Но Шарог-ларду не хотел оставлять своим соратникам времени на размышление в этот день. Он продолжил:
- Уже сегодня у меня есть распоряжения для всех вас. Слуги Трёхликого, ни один пеший, конный или любой иной путник не должен пересечь границ ваших владений. Лишь слуги Трёхликого могут свободно путешествовать по землям, принадлежащим Храмам.
- Но как же обеспечение? Торговые караваны... Продажи... - начал причитать представитель общины у Мерзлого Океана.
- Вы торговцы или слуги Трёхликого?! - вскричал на него Великий Хан. Напуганный представитель вжался в кресло, на котором сидел. Он был гораздо тучнее своих собратьев по вере. Широкое простое лицо могло бы обмануть многих, но не Шарога-ларду. Он знал, что Кромену нельзя доверить подержать даже медного гроша, а усмирить его жадность способна только грубая сила. Причём это знание появилось у него в голове совсем недавно. Его он тоже приписывал божественной воле.
Из кресла слегка приподнялся один из советников самого Хана:
- Великий, но как быть с западной территорией? Они имеют границу только с нашими землями и нашими торговцами...
- Исключений быть не должно, - твердо заявил Шарог-ларду. - Границы закрыть для всех. Для общения у нас есть свирлы.
- Как мы объясним всё это? - спокойным голосом спросил Галексим, представитель южной общины. Его община была целиком окружена Соргидером, и многие крупные дороги проходили по землям Храма. Опасный человек, мудрый и честный. Это знание возникло в голове Шарога-ларду только что.
- Будем честны. Вы сообщите, что готовитесь к приходу Мессии. И волей Трёхликого закрываете границы. Если на вас будут давить, не сдавайтесь. Религиозный фанатизм, который вам приписывают неверные, послужит в этом случае нам. Еще вопросы по этому приказу?
Вопросов не последовало, представитель западной общины с благоговением смотрел на Великого Хана и не позволял себе усомниться в правильности его решений. Средний во всем, ничем не примечательный человек, он отличался только силою веры. Видимо, благодаря ей он и достиг высокого положения в западной общине.
Шарог-ларду помолчал немного, будто сомневаясь, стоит ли говорить. После чего внимательно посмотрел на своих военачальников:
- Мы готовимся к походу. И вам предстоит выполнить кое-что кроме обычных приготовлений. Ваши подчиненные должны тихо и незаметно изловить и уничтожить всех Мастеров в нашей стране. Так, чтобы никто не узнал об этом, а сама пропажа выглядела как срочная отлучка. Также вы будете поступать со всеми Мастерами во всех селениях и городах, что мы повстречаем на нашем пути.
- Вы уверены, что это разумно, о Великий? - засомневался один из военачальников, Купор-коор.
- Я уверен в том, что диктую волю Трёхликого, коор! - загремел по залу голос Шарога-ларду.
- Позвольте, я вмешаюсь, о Великий? - внезапно поднялся из своего кресла Галексим. И не дожидаясь разрешения, продолжил:
- Воля Трёхликого может показаться неразумной только человеку далекому от науки чтения людских душ. Однако стоит вам лишь немного послушать меня, как вы поймете эту крупицу замысла Трёхликого. Там где есть место магии, нет места вере. Разве можно уверовать в силу Трёхликого править судьбами и душами людей, когда Мастер рядом с тобой способен за мгновение призвать дождь на поля или выстроить стену, а то и целый дом? Не будет истинного смирения перед Ведущим, не будет благодарности к Дающей и страха перед Жнецом там, где каждый стремится схитрить и предпочитает заплатить звонкую монету за то, чтобы получить желанный рай прямо на земле! На кого молятся крестьяне на полях? Кому они приносят свои дары? Истинному Богу, посеявшему в мир семя, из которого каждый из нас вышел? Нет, они бегут к своим Мастерам.
Шарог-ларду внимательно слушал слугу, отмечая, где тот допускает столь досадные ошибки... И всё же другого объяснения у Великого Хана не находилось.
Внезапно в голове у верховного правителя Лаар-моду словно произошёл взрыв. Цели стали не важны. Важным стало выполнить всё, что было сказано. Удар тяжелого кулака по столу прервал начавшуюся перепалку между советниками и слугами. Громовой раскат голоса, идущий откуда-то из глубины тела Шарога-ларду, пронесся по залу:
- Прекратить! Всё должно быть выполнено к следующей ночи. Времени всё меньше. Наш день близок!
Слуги Трёхликого переглянулись между собой, после чего почти синхронно оказались на полу. Стоя на широко расставленных коленях, они вознесли к Великому Хану, а может к статуе за его спиной, сложенные треугольником пальцы, склонили головы и притихли. Советники и военачальники с опозданием и неохотой повторили действия слуг.
- Вы всё слышали, - внезапно тихо произнес Шарог-ларду. - Выполняйте.
Восемь человек торопливо поднялись и двумя рядками, как того требовала традиция, вышли из зала. Шарог-ларду схватился за голову и опустил взгляд вниз. Голова раскалывалась, словно клинок рассёк её на две неравные доли. В целом, так и было - клинок чужого и чуждого сознания рассёк разум самого Шарога-ларду на две части. И сейчас сознание медленно объединялось. В глазах двоилось и троилось, казалось что он обозревает зал из-под потолка, в другую секунду перед глазами представала мрачная каменная серость, затем взгляд возвращался к столу.
Наконец, мелькание образов прекратилось. Покачиваясь, Шарог-ларду поднялся, в горле засвербило. Нестерпимо захотелось настойки на сарановой жиже... Мысль о ней успокоила правителя, и уже твердым шагом он добрался до дверей зала.
Вечер опускался на Лаар-Порес не спеша, покрывая улицы и дома длинными тенями. В спальне Шарога-ларду в этот час уже было слишком темно. Факелы и свечи не горели. Тем не менее сам Великий Хан не спал. Он сидел в кресле, покачивая в руке широкий бокал. В нём плескалось уже изрядно теплое вино. Напиток был крепким, а настойка, добавленная в него, делала содержимое бокала практически идеальным снотворным.
Застывший взгляд правителя был устремлён на треугольную деревянную призму, стоявшую на резном столике возле кровати. Поделка была проста и грубовата - лики на трёх сторонах были лишь намечены, атрибутов, обязательных для таких поделок, не было. Каждый верный слуга обязан был вырезать себе такую статуэтку по достижению четырнадцати годов. С неё всё и началось.
Залпом допив вино, Шарог-ларду поднялся с кресла и добрёл до кровати. Могло показаться, что на гладком дереве одной из сторон призмы промелькнул красноваты отблеск заходящей Длани. Но Великий Хан уже не замечал это - сон захватил его в свои тугие силки.
Яркий свет заливал огромное пространство. Длинную высокую фигуру это полностью устраивало. Шарог-ларду щурился, но старался не закрывать лицо руками. Он верил в то, что божественный свет не повредит ему. Длинная фигура сжалилась и отбросила на Великого Хана длинную тень. Свет стал мягче, чтобы мужчина смог разглядеть очертания фигуры - высокий треугольный столб, грани которого на самом деле были ровно свисающими полотнами ткани. За плащом угадывалось движение, что-то, а вернее кто-то переливался в нём, меняя образы и очертания. Шарог-ларду молчал, смиренно опустив голову, и ожидал. Тишина уже начинала давить на мужчину, когда из-за плотно запахнутого плаща показалась рука.
Следом раздался скрипучий, страшный голос. Голос, который каждым звуком разрывал естество Великого Хана.
- Вы. Пойдёте на запад. Северо-запад. За землями диких. На берегу. Вас будет ждать новый слуга. Идите. Быстро. Не подведи, и станешь на вершине, ларду!
Рука дрожала, то несуразно удлиняясь, то становясь тонкой как серебряное блюдо. Шарог завороженно смотрел на образ, который впервые столь четко проявился в его видениях. Внезапно, рука стала удлиняться, ломаясь под острыми углами у основания, и скрылась в складках плаща. Свет стал ярче в разы, и голос, срывающийся в скрежет, прокричал:
- Пробудись!