Аннотация: Статья о романе "Mania Divina", размещённая с разрешения автора.
"ManiaDivina" Б. Гречина как роман исцеления
Проза Б. Гречина представляет собой один из "проектов будущего", один из вариантов новой литературы XXI века, основными качествами которой являются искренность и простота, той литературы, которой, по мнению Е. Ермолина, должна быть свойственна неразмытость категорий добра и зла и которая должна порождать "смысловое поле высокого напряжения", призвана возвратить читателя к "разумному, доброму, вечному".
В романе "Mania Divina" Б. Гречин, как и в большинстве других своих произведений, ищет ответы на сущностные вопросы, которые ставит перед ним и перед читателем неблагая современность. И один из главных вопросов - как обрести и прорастить, уберечь от болезней или излечить от них то духовное зерно, из которого в конечном итоге появляется более совершенный человек, "человек облагороженного образа".
Отсюда исходит то, что едва ли не всякое произведение Б. Гречина, будь то рассказ, повесть, роман или, как в случае с "Mania Divina", случай из врачебной практики, оказывается инструментом воспитания или исцеления - себя, героев, читателя.
Так, главный герой романа "Mania Divina" - Пётр Казначеев - постепенно и трудно выправляется в сторону более глубокого восприятия поначалу кажущегося странным и нездоровым поведения своей пациентки (а значит в сторону более интуитивного восприятия реальности), леча пациентку от "безумия", он вылечивает себя - от материализма.
Решению задач исцеления в романе способствует система персонажей и их сюжетное взаимодействие. Главных героев двое - это, во-первых, персонаж, наделённый мистическим даром, сталкивающийся с миром, не принимающим его, и, во-вторых, - персонаж, волею судеб берущийся осмыслять внутренний мир этого самого мистически одарённого героя. По сути, этот второй персонаж - alter ego читателя.
Персонаж N2 - врач-психотерапевт, - сперва предполагающий шизофрению у своей пациентки, открывает для себя вместе с читателем новые факты биографии персонажа N1 и, мужественно и честно признавая их, меняется - также (по задумке автора) вместе с читателем. Встречаясь с людьми, с которыми однажды встретилась и на которых повлияла новая пациентка, герой (и читатель) наблюдают в разной степени удачные попытки героини справиться с душевными омрачениями театрального режиссёра, председателя теософского общества, православного архиерея, буддийского ламы, католического священника, крупного бизнесмена - и тем самым ревизуют свои собственные несовершенства.
Помимо этой главной интенции прозы Б. Гречина (духовное воспитание/исцеление), можно выделить ещё пару моментов, с ней связанных. Так, биография Лилии Селезнёвой отчасти напоминает житие. Вслед за Г. Гессе, автор показывает путь своего героя как путь настоящего или будущего святого, пребывающего в миру и пытающегося этот мир изменить (в случае с "Mania Divina" - принести в него послание небесных областей). И здесь примечательно то, что, невольно создавая "житие" своей пациентки, Пётр Казначеев создаёт и своё жизнеописание, и вот в это curriculum vitae medici под самый конец произведения явно проникает религиозный дискурс: "...это значит, что ныне где-то проходит своим путём вестница миров горних <...> неся осуждение порочным, предостерегая нестойких, освобождая пленённых в духе, утешая тоскующих, окормляя алчущих правды, вдохновляя отчаявшихся.<...> Аминь".Таким образом, агиографичность отчасти проецируется и на этого героя - и, значит, опять же, на читателя: персонаж N2 на миг соотносит себя с персонажем N1, мистическим талантом, с которым он соприкоснулся, а значит, возможно, соотносит и читатель, расширяя на миллиметр своё сознание и становясь на миллиметр ближе к мирской праведности.
Возвращаясь к людям, с которыми встретилась главная героиня, а также отмечая те способы, которыми она несла весть конкретному человеку (входила в образ Белой Тары, Лакшми, Терезы Маленькой и т.д.), можно отметить идею естественной экуменичности, обозначаемую автором и органично вырастающую на почве мистицизма Лилии Селезнёвой. Также примечательно, что среди людей, которым приносится весть, - не только религиозные деятели, но и художник, и бизнесмен. И всё это тоже воспитательный/целительный момент: автор (также, по-видимому, вслед за Г. Гессе) демонстрирует многообразие путей движения человека к своему "облагороженному образу".
Говоря о стилевых особенностях "Mania Divina", нужно отметить, во-первых, тенденцию к документальности. Она проявляется, например, в жанре произведения - случай из врачебной практики, - по сути, являющимся точным врачебным отчётом о происходивших событиях. Дополнительно документальность задаётся названиями глав текста, отсылающими к врачебной терминологии: diagnosis primarius, resumptio, epicrisis. И собственно сам текст насыщен медицинскими терминами, названиями болезней, исцеляющих методик, упоминанием светил психиатрической науки и проч. Поддерживается документальность в частности и указанием на точные даты происходивших событий.
Во-вторых, Б. Гречин в "Mania Divina" предельно точно воссоздаёт психотипы различных людей: его персонажи передвигаются, жестикулируют, говорят именно так, как должны это делать. Так, например, речь "памятника здравого смысла" - сестры главной героини Анжелы полна коротких восклицательных и вопросительных предложений, набитых суетой и поверхностностью мещанской мысли, речь же интеллектуала и по совместительству художника-авангардиста - самозваного жениха главной героини Анатолия Борисовича полна неуклюжих пространных академических фраз, отдающих занудством и глупостью.
В-третьих, Б. Гречин точно выстраивает речевое взаимодействие оппонирующих персонажей: атмосфера непростого разговора накаляется умело, как в хорошей драме, и быстро, как в жизни: Пётр Казначеев, беседуя с родственниками и знакомыми Лилии, спрашивает и говорит, точно выявляя слабые и "некрасивые" моменты их позиций. В этой связи можно говорить о драматургичности и психологичности как характерных стилевых особенностях "Mania Divina".
В-четвёртых, Б. Гречин, наряду с подробностью портрета персонажа, придаёт этому портрету глубину, закладывает в него не только следствия, но и причины: портрет в "Mania Divina", как и в других произведениях автора, это порой что-то вроде "кармического портрета", когда за обликом персонажа интуитивно и через подсказки автора можно попытаться угадать прошлое героя, его прошлый опыт. Так, в портрете Лилии мельком во фрагменте потока сознания Петра Казначеева подчёркивается нечто французское (Лилия ? лилии ? герб Франции) и, может, христианско-средиземноморское (образ лилий из Евангелий, образ сивиллы).
В-пятых, к стилевым приметам этого произведения можно отнести юмор. Причём смешное в "Mania Divina" - это и юмор, и ирония, и сатира. То, что спектр смешного широк, говорит об интонационной пластичности автора, реагирующего через главных героев на людей и события так, как того требует ситуация. Но нужно отметить и то, что в контексте этого произведения смешное оказывается дополнительным инструментом воспитания: смешное воспитывает пластичность души, даёт возможность не привязываться к идеям и вещам, что, в конечном счете, избавляет героев от страдания, которые они несут себе и окружающим. И не просто так зануда Анатолий Борисович оказывается подлецом.
Все эти стилевые особенности "Mania Divina", исключая последнюю, объединяет тяга к точности, достоверности, к максимальной реалистичности письма. И в данном случае, это ещё один способ исцеления - исцеление стилем. Так, например, в повествовании "Mania Divina" нет фонетических диссонансов, лексических смещений, синтаксических перверсий. Это повествование, доверенное в романе Петру Казначееву, напоминает прозу И. Тургенева с красотой её словоотбора и умеренным разнообразием. И неслучайно Казначеев пишет по-тургеневски, ведь он - со всеми своими слабостями - человек облагораживающегося образа, душевного здоровья, только укрепившегося от соприкосновения с "божественным помешательством" ("mania divina"). И в этом он также - пример для читателя.
Таким образом, мотив исцеления - себя, героя, читателя - оказывается сквозным для "Mania Divina", этот мотив проявляется на нескольких уровнях текста - в интенциональном слое, в организации системы персонажей и специфике сюжетного построения, наконец, в его стилевых особенностях.
Список литературы:
1. Гречин, Б. Mania Divina [Текст] / Б. Гречин. - Ярославль, 2011.
2. Ермолин, Е. Проекты будущего [Текст] / Е. Ермолин // Зарубежные записки. - 2009. - N19.
3. Ермолин, Е. Рекомендация Б.С. Гречина [Электронный ресурс] / Е. Ермолин. - Режим доступа: http://samlib.ru/g/grechin_b_s/about.shtml
07.08.2011
Ермолин, Е. Проекты будущего [Текст] / Е. Ермолин // Зарубежные записки. - 2009. - N19.
На эту инвариантную сюжетную особенность прозы Б. Гречина обращает внимание Е. Ермолин: "По-своему <...> драму несовпадения идеала и реальности воплощает в своей <...> прозе Борис Гречин. У него в центре повествования почти всегда - духовный лидер, высоко летающий на своих белых крыльях, но плохо разбирающийся в земных делах и увядающий от ядовитых испарений земли..." [Ермолин, Е. Проекты будущего [Текст] / Е. Ермолин // Зарубежные записки. - 2009. - N19.]
Гречин, Б. Mania Divina [Текст] / Б. Гречин. - Ярославль, 2011.
Там же.
Кроме И. Тургенева, влияние которого можно наблюдать в стиле "Mania Divina" и в образе главной героини (образ которой напоминает образы "тургеневских девушек"), и тех авторов, которых упомянуты в тексте (это А. Чехов и его мотив борьбы с пошлостью, М. Булгаков и его мотив сопротивления мрачной реальности, Т. Манн и его мотив исцеления в пространстве внутреннего покоя и тишины, Р. Рильке и его мотив слушания Бога в себе), в этом произведении можно увидеть влияние Ф. Достоевского (сюжетное построение: приём конклава, когда все герои собираются вместе, и нити их судеб оказываются зримо спутаны) и Л. Андреева (мотив искушения мистически одарённого человека).