Телефон ползет по столу, и я отворачиваюсь, сбегаю на балкон курить, чтобы не слышать звонка. Сегодня я не хочу с тобой говорить. Дым поднимается в небо, а я ловлю ладонью снежинки. Телефон все звонит, и звонит, и звонит. И вдруг я вспоминаю тот вечер, семь лет назад, ровно семь.
Нас тогда было человек десять в вашей комнате. Мы заперли дверь, и пили дрянное вино из пластиковых стаканчиков, и смеялись слишком громко для тех, кто хочет остаться незамеченным, и болтали о приближающихся экзаменах, и флиртовали - все и со всеми... А потом девчонки загадали желания на пустые бутылки и отправили нас на улицу, разбить их, тебя и меня, и мы смеялись, пряча бутылки в рукавах, бежали по ступенькам вниз, пытаясь незаметно прошмыгнуть мимо вахтера. А потом ты едва не грохнул бутылку при входе, и я назвал тебя сумасшедшим, и утащил за общагу, заявив, что если попадемся вахтеру - подметать будешь сам. А потом, потом ты бросал бутылки в стену, а я смеялся и ловил языком снежинки. А потом ты поймал мое дыхание, и мы стояли, неловко прижавшись губами к губам, и первый снег кружил мне голову сильнее, чем вино, и я был чуточку влюблен, а ты сцеловывал смешки с моих губ, а твоя ладонь едва заметно скользнула по моим плечам, устроилась между лопаток, удерживая, согревая... И мы целовались, снова и снова, как сумасшедшие, и ты шептал что-то о том, что это безумие, и совсем неправильно, и нужно прекратить, а я смотрел на падающие с небес белые звездочки и мечтал улететь вместе с ними, поддавшись порыву ветра... А потом мои пальцы совсем окоченели, и ты взвизгнул совсем как девчонка, когда я спрятал ладони под твоим свитером, чтобы согреть их. Ты утащил меня обратно в комнату - отогреваться, а я думал, что совершаю непоправимую ошибку...
А потом мы сидели на кровати братца, касаясь друг друга плечами, и ты, жестикулируя и хохоча, рассказывал что-то смешное, а я отчаянно пытался не смотреть на Саню, отводящего взгляд от моих припухших губ, и снова мечтал о том, чтобы улететь вместе с первым снегом... Ты иногда, словно случайно касался ладонью моего колена, а я никак не мог понять - ты, в самом деле, не видишь, как плохо твоему лучшему другу или тебе все равно? Я жмурился, мечтая оказаться не здесь, шептал, что это глупо и я ни в чем не виноват, и поспешно искал свою обувь, чтобы сбежать, забыть этот вечер, сделать вид, что ничего не изменилось... А ты вдруг улыбнулся на прощанье - и, да, я никогда не мог устоять перед улыбкой, такой улыбкой - и мое решение полетело ко всем чертям. А Сашка так и не пожелал мне спокойной ночи.
Дотлевающая сигарета обжигает пальцы, я чертыхаюсь, роняя ее себе под ноги, вдыхаю пахнущий первым снегом воздух и обещаю, что не спрошу у тебя, слышал ли ты хоть что-то о Сане. В комнате тепло, и ты больше не звонишь. Это хорошо, потому что я не уверен, что смог бы сдержать обещание. И это глупо, потому что мой первый принцип: никогда не пытайся вернуть то, что ушло. Но иногда так хочется просто... просто забыть.