Её отец был кадровым военным и по этой самой причине, вне зависимости от желания семьи и от желания его самого соответственно, им всем приходилось кочевать с места на место. И в очередной раз, перемещаясь в контейнере, их и без того убогая мебель постепенно превращалась в "антиквариат", а на покупку новой у них попросту не хватало денег, так как зарплата отца оставляла желать лучшего. А мать в условиях постоянной передислокации семейства не могла устроиться на работу, Причина проста как день, на всех рабочих местах в том регионе, в который их семья очередной раз мигрировала, сидели местные жители. "Вакансий не имеем", так обычно ей отвечали в любом отделе кадров. Она, как правило, доставала свой красный диплом, свидетельствующий об успешном окончании Московского Государственного Университета, только в тех случаях, когда обе ее дочери, заявляли, что когда вырастут, выйдут замуж во что бы то ни стало только за военных, красивых, здоровенных, как и их папа. Его они видели чрезвычайно редко в живую, зато лицезрели отца ежедневно, смотрящего на них с фотографии, сделанной в одном из отпусков и стоящей у них в комнате за стеклом в книжном шкафу.
Эта фотография была сделана во время их совместного отдыха в районе черноморского побережья Крыма, и кроме отца, на этом фотоснимке на фоне сливающегося с горизонтом моря еще запечатлены и они сами вместе с матерью.
Их мать, Татьяна Андреевна, была женщиной невысокого роста, со складной фигуркой. Каштановые волосы всегда аккуратно причесаны, а её желто-зеленые глаза всегда лучезарно светились. Она не слыла красавицей, но была довольно привлекательной и вполне разумной женщиной, когда-то она хорошо училась в университете, была там активисткой, но все это было уже в прошлом. По жизни, Татьяна Андреевна просто обожала принимать гостей и считалась среди своих родственников и знакомым отменным кулинаром.
Владимир Викторович - отец, так же был невысокого роста, русоволосый, с серыми глазами и волевым подбородком. Он производил впечатление серьезного сильного духом мужчины и самое главное, он был человеком слова, если чего кому и обещал, то непременно выполнял. Подвести человека, для него являлось самым страшным грехом, и, при всем при этом, еще он слыл прекрасным семьянином.
Так вот, демонстрируя дочерям свой диплом, в коем была указана специальность экономиста широкого профиля, на получение которой их мать потратила счастливые и мгновенно пролетевшие шесть лет учёбы. Все-таки успевшая поработать по специальности в сбер. банке, где оказалась по распределении за отличную учебу, всего несколько лет, пока не вышла замуж за дипломированного военного, который и осчастливил ее вывозом за пределы Москвы в тьму тараканью, где полученная ею специальность так и была невостребована, никакими организациями. И все это обычно говорилось в назидание детям. Разумеется, никто не оспаривал семейного благополучия, и их папа был самый лучший, но…, "замуж можно выйти и за не обремененного военной службой человека", - наставляла всегда их мать. По крайней мере, с мужем, не обязанным ничем военной присяге, нет необходимости колесить по городам и весям нашей необъятной Родины, а можно просто и счастливо вить уютное семейное гнездышко в каком-нибудь одном из районов родного города, под боком у любящих родителей.
* * *
Но все в жизни течет и изменяется. Отслужив, положенные отчизной, двадцать лет, отец семейства вышел на пенсион в возрасте, позволяющем ему еще сделать карьеру на гражданском поприще.
Выбросив на свалку, всю свою развалившуюся мебель, он вместе с любимой семьей вернулся в Москву, где проживали престарелые родители. Старые друзья не бросили их в беде, то бишь, не оставили без работы. Отца взяли на работу в управление торговли, сначала на незначительную должность и соответственный оклад, чтобы он там поднабрался опыта торговой работы, а мать пристроили в тот же сбер.банк, в котором она работала до всех ее скитаний по стране, так же на незаметную пока должность.
Они оба настолько изголодались по настоящей работе, качественно переваривая любой объем данный руководством, и это не замедлило в скором времени сказаться на их карьерах, да и на кошельках также. Уже через пять лет отца назначили на должность начальника базы, а мать ведущим экономистом в банке и в скором времени они позволили себе прикупить кооперативную квартиру, правда, на окраине города, но все же. Ну и в соответствии с этим выехать из квартиры родителей, в которой обретались с тех пор, как вернулись жить в Москву.
При посредстве одной строительной организации, начальника которой прикармливал Владимир Викторович, они смогли сделать в ней капитальный ремонт. И Татьяна Андреевна, наконец-то, сумела обставить ее, вспомнив при этом, что у нее имеется недурной вкус, привитый еще в детстве родителями. Она ждала этого момента столько лет! Еще с тех пор, когда они, как проклятые, с детьми скитались по военным городкам.
Дочерей они отдали в ближайшую от дома, в котором жили, среднюю школу. Разница в возрасте между сестрами равнялась пяти годам, и они были совершенно не похожи друг на друга, не только внешне, но и имели абсолютно противоположные характеры.
Старшая, Софья, имела внешность, очень схожую с матерью, обладала острым аналитическим умом, была выдержанной и рассудительной. Младшая, Нина, во всем была похожа, скорее всего, на бабушку, мать ее отца, такую же взбалмошную, не последовательную, мрачную, вечно всем не довольную особу. Внешность же она унаследовала так же от нее; у нее были такие же, как и у бабки, русые волосы, серые большие глаза. Нина была сухопарой и имела довольно высокий рост.
Но, к счастью, эта внешняя и внутренняя не похожесть, ни как не отражалась на их сестринской дружбе. В жизни они были очень дружны, всегда готовые прийти на помощь друг другу, правда помощь в основном, требовалась младшей сестре, вечно жившей не в ладу со своим характером.
Софья училась в последнем десятом классе. Она училась, так же как и мать на отлично, и после окончания школы, решила пойти по ее стопам. Пожелала стать экономистом. Для приобретения этой специальности она выбрала себе институт народного хозяйства, в народе попросту именуемым Плешка. Родители наняли ей репетитора из этого ВУЗа, который гарантировал сто процентное поступление.
Она усердно делала все домашние задания, которые он ей давал, совмещая их с учебой в школе, засиживаясь, бывало с учебниками за полночь, пока глаза не начинали слезиться от напряжения, и все это трудолюбие не могло не принести успешных плодов. Так оно и случилось. После изнурительных школьных государственных экзаменов и счастливого, веселого выпускного бала, на котором она блистала в шикарном, длинном до пят вечернем платье в туфлях на высоченных каблуках, с умопомрачительной прической, сделанной по такому случаю в дорогом салоне. От чего у всех ее одноклассников дух захватило при виде её блистательного внешнего вида, и они на перебой приглашали ее танцевать, не давая передохнуть хотя бы минуту…
Подав документы в желанный институт, Софья стала абитуриенткой.
Сколько волнений, тревог, переживаний, нервов!
Ну, а после всего пережитого, достойно выдержав все экзамены и набрав, нужное для поступления, количество баллов, приобрела, пока ещё, новый, неведомый, но такой желанный для себя статус студентки института народного хозяйства.
* * *
Училась она с увлечением, окрылено и легко. Имея коммуникабельный характер, быстро освоилась в студенческой среде, обросла множественными друзьями и подругами, вместе с которыми весело и беззаботно проводила часы досуга: всякие там празднества и просто вечеринки. На одной вот из таких вечеринок, она имела неожиданное счастье познакомиться с неким молодым человеком. Его звали Александр, он учился вместе с ней на одном курсе, только на разных факультетах. Это был один из самых преуспевающих студентов всего института, педагоги прочили ему место в аспирантуре и успешную защиту кандидатской, не говоря уже о его дальнейшей судьбе. Да уж, завидный жених! Многие девчонки, тщетно пытались обратить на себя его внимание. И он их привлекал, не столько своей отменной учебой, сколько умением быть галантным со всей женской половиной института и всегда вышколенным внешним видом, умея преподнести себя в наилучшем свете. Ну и при всем этом он еще был рассудителен и хорошо воспитан. Все вместе, это делало его просто неотразимым в глазах глупых студенток. Рост его чуть-чуть превышал средний мужской стандарт, он имел прекрасно сложенную спортивную фигуру. Небольшие карие глаза были близко посажены, прямой нос, на подбородке проглядывалась ямочка, а темно-русые волосы, непослушные от природы, ерошились бы в разные стороны, если бы он их не укладывал, при помощи щипцов для завивки волос.
* * *
Когда Софью и Александра представили друг другу, на одной из очередных вечеринок, проводимых по случаю дня рождения одной, и как оказалось впоследствии, их общей знакомой, у Софьи уже был жених. Он учился вместе с ней в одной группе и, не мудрствуя лукаво, быть без памяти от Софьи. Этот жених всегда глядел на неё исключительно глазами преданного пса, готовый в любую минуту кинуться исполнять приказания, понимая ее с полуслова, всё то, что она намеривается сказать. Порой казалось, что он читает ее мысли на расстоянии. Все это делало его в глазах окружающих Софью подруг, человеком из прошлого или, по крайней мере, из ниоткуда. Почему? А кто их поймет? Его звали Андреем. Он не блистал особо в учебе, всегда как-то простовато одевался, и не потому, что у него не было денег, а просто в его жизни это было не первостепенное, но при всем имел отзывчивый уравновешенный характер, и самое главное - был надёжным, верным, настоящим другом, и как говорится, с ним можно было пойти и в огонь, и в воду.
У него был высокий рост, где-то примерно около метра девяноста, русые волосы, открытые глаза цвета неба и вообще он имел выразительное мужественное лицо, хотя в целом, этаким херувимом его назвать было нельзя, так, пройдешь мимо и не заметишь. Среди толпы его выделял только его рост и пожалуй, всё, больше ничего.
Трудно предположить, насколько сильно было чувство самой Софьи, но она не могла по достоинству не оценивать положительных качеств его характера. Она к нему привыкла настолько, что Андрей для нее был всем: ее воздухом, ее водой, ее силой. Она не представляла себе жизни без него и как тут представишь, если она подхватывала грипп или ангину, он готов был целыми днями рыскать по аптекам в поисках нужного лекарства, а потом с таким трепетом ухаживал за ней, что болезнь уходила сама по себе, не успев развиться до конца, правильно говорят, что и доброе слово лечит. Однажды, она, на институтских занятиях по физ. подготовке, играя в баскетбол, и посылая мяч в кольцо, не удачно прыгнула, сломав при этом себе ногу. Её ногу загипсовали и определили для Софьи постельный режим, не разрешив посещать лекций в течение длительного срока. Её огорчению не было предела, но на выручку, как всегда, пришел Андрей. Он, не понятно где, раздобыл инвалидную коляску, и сам лично, не доверяя, обожаемую им девушку никому, возил каждый день в институт. Не смотря на то, что ему приходилось вставать очень рано и ехать на другой конец Москвы с двумя пересадками, для того, чтобы забрать Софью из дому, а по окончании лекций, отвезти обратно, ухаживая за ней при этом, как за малым ребенком, разве что, только не кормил с ложечки. А когда ей разрешили становиться на обе ноги, сняв надоедливый гипс, он помогал ей разрабатывать сросшуюся ногу, так как та атрофировалась за месяцы, проведенные без движения, и от чего его подруга начала прихрамывать и временно передвигалась при помощи тросточки.
* * *
Александр же был полной его противоположностью. Он всегда тщательно следил за своей внешностью. Был гладко выбрит, вечно благоухал каким-либо парфюмом, с уложенными волосами и вычищенной до блеска обувью он выгодно отличался среди институтских парней. Одежда на нем всегда сидела безупречно, было видно, что он всегда продумывал, как ему одеться, прежде чем куда-то отправиться. По характеру он был властным, жестким, даже несколько агрессивным, но тогда это никому из его однокашников не казалось недостатком. Наоборот, в этом угадывались даже какие-то, правда, никому ещё не понятные, перспективы будущего административного работника в сфере народного потребления. Но по существу и на самом деле он был заурядным неимущим студентом, как и большинство его сокурсников, только с одной лишь разницей, за его лоском скрывался гонористый хищник, карьерист и обыкновенный бабник, суть которого не могли распознать его однокашницы лишь по причине молодости и не опытности.
--
Привет, как дела? - приветствовал он Софью, увидевший её впервые и, когда их общая знакомая на дне рождения, чьей они находились, представила друг другу.
--
Я ни когда тебя раньше почему-то не видел, - сказал он и тут же представился. - Меня зовут Александр.
--
Не удивительно, я же не доска с объявлениями, которая висит перед входом в корпус и не единственная студентка во всем институте, - разглядев его как следует, и не проявив ни какой заинтересованности по отношению к этому молодому человеку, ответила она.
--
Почему ты не называешь своего имени? - настаивал Александр.
--
Меня зовут Софья, - он ее уже стал раздражать всем своим лощеным видом и назойливостью, с которой он её рассматривал.
Он не произвел на неё никакого впечатления, да и к тому же она ждала Андрея, который запаздывал, пересдавая очередной зачет.
--
Какое интересное имя, от кого оно тебе досталось? - перейдя сразу на ты, пытался он как-то заинтересовать Софью.
--
От мамы с папой. И вообще, если тебе так интересно происхождение моего имени, можешь побеседовать на эту тему с моими родителями, от них, я думаю, ты сумеешь почерпнуть больше информации, - и с этими словами она пошла к проходу, где уже обозначился ее жених и который во всю искал Софью глазами.
Буквально, как только она встретилась с Андреем, она тот час выпустила из памяти этого нового, не очень приятного своей назойливостью, знакомого, щебеча о всяких пустяках с женихом.
* * *
Но Александр ее не забыл, так как она была из тех немногих девушек, которые отнеслись к знакомству с ним с такой прохладцей, если не сказать больше. Он был лидер в жизни и всегда добивался своей цели, что бы это ему не стоило. Тем более что сразу же на следующий день он выяснил про Софью почти все, что только было возможно и в том числе, и то, что у нее уже есть жених, которого он не имел чести знать, но которого уже несколько раз видел вместе с ней. И то, что она в учебе была не менее преуспевающей, чем он сам.
Он твердо решил отбить Софью у Андрея, а так как она сама, не изъявляла особенного желания бросить своего жениха и редко, когда находилась без него, он решил пойти путем, предложенным ей же самой. И, кстати, самым, что ни на есть простым. Александр…, решил поближе познакомится с её родителями. Не теряя зря времени на раздумья, в самую ближайшую субботу, тщательно выгладив, рубашку, надев на себя приличный и единственный в его гардеробе костюм, подобрав ему в тон галстук, купив в цветочном магазине не шикарный, но вполне цивильный букет свежих цветов. Став походить на новую копейку, он прямиком устремил, свои ноги, обутые в начищенные до блеска туфли, по адресу, по которому проживала Софья с родителями, предварительно узнав его у ее ближайшей подруги, навешав последней лапши на уши, чтобы скрыть настоящую цель визита, дабы предварительно разведать еще и материальное положение семьи, в которой она жила.
Дойдя до шестнадцатиэтажного дома, находившегося по нужному ему адресу, он зашел в обшарпанный подъезд, который не ремонтировался со времени его постройки, так как дом был кооперативный и местную власть он совершенно не интересовал, а жильцам его ремонтировать самим не было никакой нужды. Вызвал лифт и зашел в неосвещенную кабину, так как все до одной лампочки ликвидировали шаловливые детские ручонки местной шпаны. Нажав на нужную ему кнопку, и тем самым, приведя в движение лифт, Александр постепенно начал восхождение…
Мало того, что внутри лифта было темно и пахло собачьими испражнениями. Он еще имел не отлаженный лифтовой механизм, который гремел, стучал и раскачивался из стороны в сторону, отчего весь этот подъём можно было сравнить разве что с запуском ракеты с человеком на борту в космос, и в котором Александр ощущал себя по меньшей мере космонавтом. Когда подъем был успешно завершен, и дверки кабины, наконец-то распахнулись перед испытателем судьбы, он с облегчением вышел из тьмы, вздохнув при этом с облегчением и, прочувствовав всю прелесть ощущения под ногами твердой поверхности. Лицезря дневной свет, пытающийся пробиться сквозь давно не мытое коридорное окно, в которое он заглянул, чтобы увидеть свое отражение, чего ему так и не удалось из-за вездесущей пыли, осевшей на стекле. Набрав полные лёгкие пыльного и смрадного подъездного воздуха, он, оглядев свою обувь, мало ли, вдруг она запачкалась, пока он находился в дороге, удовлетворившись, подошел к заветной двери, оббитой дерматином, и надавил пальцем на кнопку звонка.
Звонок издал звук, имитирующий чириканье каких-то птиц. По всей видимости, воробьёв, - подумал он. Через некоторое время донестись до его слуха неторопливые шаги за дверью, и еще немного погодя, дверь распахнулись. Перед ним возникла интересная моложавая женщина, очень напоминающая саму Софью, по всей видимости, это ее мама, промелькнуло в его настороженном мозгу.
--
Вам кого, молодой человек? - вежливо поинтересовалась она.
--
Меня зовут Александр, я учусь с вашей дочерью в одном институте. А я полагаю, вы ее мама? Софья очень на вас похожа, - уже с порога начал проводить свой план в действие нежданный ухажер.
--
Вы правильно полагаете, я ее мама, - несколько насторожившись, ответила она.
--
Замечательно, я так вас себе и представлял. Это вам, - протянул он букет ничего не подозревавшей о цели его визита женщине.
--
Но…, Софьи нет дома. Она с другом ушла гулять, - но разомлев от удовольствия от врученного букета цветов, она тут же предложила. - Но раз вы уже пришли, не уходить же просто так, проходите в квартиру. Ну же! И давайте будем знакомиться.
Александр ног под собой не чуял от проистекающего, все шло по задуманному им сценарию и то, что его пригласили войти, являлось лишь доказательством верности его действий.
Он прошел со вкусом отделанную квартиру. Всюду чувствовался достаток семьи, - обои на стенах были импортными, буковый паркет блестел лаком так, что складывалось впечатление, словно под ногами раскинули сверкающее, высококлассное стекло, так как, глянув под ноги можно было увидеть свое отражение. Двери были изготовлены из натурального дерева. Обстановка всей квартиры была изыскана. На стенах висели настоящие картины, написанные маслом на холстах, неизвестными ему художников, но они достаточно впечатляли с первого взгляда, даже не искушенных в искусстве людей. Импортная мебель, также была выработана из натурального дерева, а мягкая её часть, - диван с креслами, обтянутая светло-коричневой кожей была объемной и на вид казалась очень удобной и уютной.
Его провели в кухню, совершенно обычных размеров, но с весьма удобной практичной мебелью, которая отменно вписывалась в квадратуру помещения. Над плитой была прикреплена вытяжка с различными фильтрами и подсветкой, на огромном финском холодильнике стоял небольшой телевизор. Всюду были расставлены горшки с комнатными растениями. Всё вместе это создавало впечатление живости и комфорта.
--
Что ж, молодой человек, давайте с вами знакомиться. Меня зовут Татьяной Андреевной, а это вот папа нашей Софьи, Владимир Викторович, - представила она вошедшего мужчину средних лет. - Давайте будем пить чай.
Татьяна Андреевна проворно и умело сервировала стол для чая, достав из холодильника лимон, тонко нарезав его, и аккуратно разложила по тарелке, положив к нему специальную мельхиоровую вилочку. Расставила вазочки с шоколадными конфетами, печенье, сахар, разрезала вафельный торт с орехами, залитый шоколадом. Извлекла из кухонного шкафчика чайный сервиз и еще раз, только уже жестом, пригласила гостя с мужем к столу.
--
Ну, Александр, вы, кажется, так представились, - разливая горячий чай по чашкам. - Рассказывайте, чем обязаны вашим визитом? - вежливо поинтересовалась Татьяна Андреевна.
--
Что ж, я буду с вами откровенен, - немного все же смущаясь, но все же несколько театрально, произнёс гость. Его мозг работал как компьютер, так как мгновенно оценил достаток семьи Софьи. - Мне очень нравится ваша дочь, я никогда прежде не встречал столь замечательной девушки, в которой так гармонично сплетаются воедино красота и ум,- льстил родительскому тщеславию Александр, окончательно решивший не откладывать в долгий ящик своей конечной цели, тем более, по внешнему облику её родителей, сразу же смекнул, что выбор сделан, верно. "Тут уж нужно и даже очень можно переходить к делу, то есть брать быка за рога", - думал он.
--
И я хотел бы просить руки вашей дочери, - еожиданно для самого себя выдал Александр.
После сказанного, возникла некоторая пауза, родители переглянулись промеж собой, не сразу сообразив, что именно имел в виду этот парень, так как они совершенно не были готовы к такому откровению, изливавшемуся из уст этого молодого человека. Тем более что их дочь ещё с первого курса встречалась с Андреем, а остальные ребята числились у неё в приятелях и об этом женихе, сидящем сейчас за их кухонным столом, им было совершенно ничего не известно, так как он впервые находился у них дома.
--
Но…, молодой человек, - после затянувшейся паузы, наконец придя в себя, вмешался в разговор отец Софьи. - У нашей дочери вообще-то уже есть жених. Разве вам об этом ничего не известно?
--
Подожди, Володя, - остановила его жена, так как она не была в большом восторге от простоватого Андрея.
Она мечтала иметь для дочери партию поинтересней, что-нибудь этакое респектабельное, а этот новоиспеченный жених, облаченный в костюм, при галстуке, благоухающий парфюмом, производил самое, что ни на есть благоприятное впечатление и вроде как сам из себя очень даже ничего, по крайней мере, на первый взгляд. А потом, Андрей никогда не дарил лично ей цветов, не вел с ней таких откровенных разговоров и был как-то неказист в этих своих потертых джинсах, да и вообще. "Нет, здесь сразу не надо давать отказ, для начала нужно к нему приглядеться", - подумала Татьяна Андреевна.
--
Саша, можно я так буду вас называть? - спросила она разрешения и, получив утвердительный ответ, продолжала. - А Софья знает о вашем намерении жениться на ней? - все-таки осторожно поинтересовалась она.
--
Пока что нет. Но я хотел по старой русской традиции, сначала спросить разрешения у вас.,- лил он словесный бальзам на тщеславные чувства родителей. И сделав паузу, как бы дав минуту на размышление, спросил. - И что вы мне ответите, вернее, как вы отнесетесь к моему предложению?
--
Видите ли, Александр, это очень галантно, с вашей стороны, спросить нашего благословения, но чувства нашей Софьи, волнуют нас не меньше, - опередил с ответом жену Владимир Викторович, разгадав ее замыслы. Знал свою жену, сколько уж лет вместе прожили.
--
Да, да. Конечно, конечно, - засуетился новоиспеченный жених, - Я вас очень понимаю, и готов стараться заслужить ее расположение ко мне. Ваша дочь необыкновенная девушка и стоит того, чтобы добиваться её чувств, и я готов идти на любые жертвы со своей стороны, лишь бы она была моей. Я уверен, что сумею сделать Софью самой счастливой на земле. - Произнес он, успев про себя, отхлебывая чай, прикусывая конфетой, продумать речь.
Этим своим желанием осчастливить дочь, правда, не совсем ясным, как и каким образом, он сумеет ей принести счастье, и как оно это счастье будет выглядеть при ближайшем рассмотрении, тут Александр, разумеется, уточнять не стал, но, тем не менее, все равно сразил Татьяну Андреевну наповал. И она, твердо для себя решила помочь ему убрать в сторону, не желанного жениха, при этом, совершенно не разделяя своего мнения с мнением своего мужа, который считал, что именно широкие плечи Андрея сумеют осчастливить дочь в дальнейшей жизни. Ему нравился Андрей своей открытостью и простосердечностью. По этой причине, Татьяна Андреевна не стала вслух произносить, только что возникшие в ее голове мысли, она даже вида не показала о своем дальнейшем намерении, а только произнесла:
--
Что ж, дерзайте Саша, на все воля божья.
Посидев еще немного, поболтав об учебе в институте, и узнав, между прочим, об его институтских успехах, об его семье, выяснив, что его мама работает учительницей в средней школе, где преподает физику, а его отец работает на заводе мастером и то, что у него есть еще старшая сестра, имеющая юридическую специальность и работающая в нотариальной конторе. И вполне, удовлетворенная беседой с этим, только что, возникнувшим, нежданным - негаданным, да и незваным, но очень даже приятным, на её взгляд, молодым человеком. Пришло время откланиваться. Татьяна Андреевна, встав из-за стола, проводила гостя до дверей лифта, на прощание, пожелав ему удачи.
--
Ну, как он тебе? - спросила она у мужа, после того, как их гость исчез в мрачном чреве лифта, и Татьяна Андреевна, закрыв двери, вернулась в кухню.
--
Как тебе сказать, странный какой-то, если не сказать больше, - ответил ей муж, пожимая плечами.
--
А если быть чуточку поточнее? - любопытствовала она.
--
А если поточнее, мутный он какой-то. Мне Андрей больше нравится, он, по крайней мере, понятный.
--
А мне так не показалось. Наоборот, я бы сказала, что он очень даже воспитанный молодой человек, - высказала она свое мнение и тут же продолжила. - Я тебя совершенно не понимаю, чем тебе может нравиться Андрей - этот увалень? Ну, разве такой сумеет обеспечить нашу дочь? Он и учится то еле-еле, того и гляди, вылетит из института за неуспеваемость. А уж его внешний вид? Вообще оставляет желать лучшего. Да мы даже не знаем, из какой он семьи, кто его родители! Может, они вообще в разводе или еще хуже - алкоголики, - пустилась она в рассуждения.
--
Да уж, женщине только тему дай, она ее разовьет! - заметил Владимир Викторович.
--
Нет, Володя, что ни говори, но этот мальчик, который, только что к нам приходил, очень даже ничего. И аккуратный, и подтянутый, и воспитанный, и учится на отлично. Мне уже начинает казаться, что он наиболее подходящая партия нашей Софье.
--
Ну, если ты все уже для себя решила, зачем тогда спрашиваешь моего мнения? - недоумевал такой близорукости жены отец Софьи.
--
Как зачем? - удивилась жена. - Разумеется, для альтернативы, надо же их обоих взвесить и выбрать самого достойного,. - парировала она.
--
Я думаю, - отвечал он ей, - не нам их придется взвешивать, а лучше было бы этим заняться нашей дочери, а то у тебя получается "без меня, меня женили".
--
Ничего у меня не получается, - обиделась Татьяна Андреевна. - Просто я хочу видеть счастливой нашу дочь.
--
Что ж, оказывается это мнение обоюдное, мы хотим одного и того же, - пошел на мировую супруг.
* * *
Вечером со свидания возвратилась счастливая Софья, которая и не подозревала о развивающихся в доме событиях, связанных с будущими изменениями в её личной жизни. Татьяна Андреевна не могла дождаться возвращения дочери, она ждала ее как из печки пирога. И не давая даже вымыть руки только, что пришедшей с улицы Софье, Взахлёб приступила повествовать ей о сегодняшнем госте, который так сумел ее опутать своими чарами. При этом она с гордостью продемонстрировала букет цветов, предусмотрительно поставленный ею в вазу с водой, но который все равно уже начал загибаться, не приспособленный к нашей отечественной воде с большим избытком хлора, но это не мешало Татьяне Андреевне, рассказывать Софье о супер хороших манерах дневного гостя. Закончив монолог, она разочарованно увидела незаинтересованное в произошедших событиях, лицо дочери, и тут уже продолжала ей выговаривать:
--
Вот, а твой Андрей, ни разу не доставил мне такого удовольствия.
--
Подумаешь, зато он доставляет такое удовольствие мне, - только сейчас она заметила, что её дочь в руках держит букет красивых желтых тюльпанов. - А тебе, мамочка, папа цветы дарит, и добавила. - А ещё Андрей меня просто обожает, разве этого мало? - не разделяла она восхищения матери, каким-то посторонним для нее человеком, находясь во власти чувств, только что, расставшись с Андреем.
--
Мало, доченька, рай в шалаше бывает только в книжках про Адама и Еву, а в жизни все значительно сложнее. И шалаш хочется отдельный, желательно трехкомнатный на четвертом тире шестом этаже, и обстановочку современную, и телефон, чтоб под рукой, и кушать, конечно, желательно не один хлеб да воду, да и гостей суметь принять. А сумеет ли твой Андрей, гостей принять по всем правилам этикета.
--
Подумаешь, велика важность, не умеет, научится, а если что, мама, я и сама с гостями разберусь. А что касается трехкомнатного шалаша, как ты выразилась, так вы с папой тоже не сразу им обзавелись, или ты уже все забыла?
--
Так вот я и не хочу, чтобы ты начинала свою жизнь как мы с папой. А вот на счет гостей, ты не скажи, что все так просто. С твоими студентами, конечно, большого ума не надо водку пьянствовать. Ты только подумай, не вечно ж будешь с ними учиться, когда-то же и работать начнешь. А дети? Какие они гены получат от твоего троечника? Ты хоть знаешь кто родители у твоего Андрея?
--
Нет, кто его родители я не знаю, мне как-то это ни к чему. Хотя…, я знакома с мамой Андрея, ее зовут Светлана Павловна, кстати, на вид очень даже приятная и простая женщина. Ну а, о детях, мама, пока рановато думать, тебе не кажется? - пыталась отбиться Софья от навязчивой материнской заботы.
--
Рано - не рано, а о будущем всегда надо думать, - не терпящим возражения тоном произнесла Татьяна Андреевна.
--
Ну ладно, мама, не надо так волноваться, я же сию минуту не выхожу замуж и у тебя еще есть время не быть бабушкой, а у меня, есть время все обдумать. И я тебе обещаю подумать… - на досуге, чьи же все-таки гены лучше: троечника или отличника, - таким образом, Софья все же ушла от наскучившего ей разговора.
Эта тема казалась ей исчерпанной и никчемной и она мгновенно о ней позабыла, занявшись своими делами.
На следующий день, как только она появилась в институте, Софья поняла, что весь вчерашний разговор, который завела мать, будет иметь дальнейшее продолжение. Так как молодой человек, с которым она имела счастье познакомится на дне рождении у приятельницы, и который вчера приходил к ним домой, и так очаровал её маму, решил всерьёз, всеми возможными ему средствами и способами покорить ее сердце. Первое, что он для этого сделал, это купил охапку цветов и на глазах у ошеломленных студентов, которых в это время было столько, словно толпа в метро в час пика, преклонил перед ней одно колено, положа одну руку на сердце, а второй, с пафосом протягивая ей, цветы процитировал из Пушкина:
Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие моё я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;
Нет, полно мне любить; но почему ж порой
Не погружуся я в минутное мечтанье,
Когда нечаянно пройдет передо мной
Младое, чистое, небесное созданье,
Пройдет и скроется?.. Ужель не можно мне,
Любуясь девою в печальном сладострастье,
Глазами следовать за ней и в тишине
Благословлять ее на радость и на счастье,
И сердцем ей желать все блага жизни сей,
Весёлый мир души, беспечные досуги,
Всё - даже счастие того, кто избран ей,
Кто милой деве даст название супруги.
Весь этот спектакль был воспринят Софьей с некоторой долей непонимания. С одной стороны ей было очень приятно оказаться в центре внимания, но с другой стороны, она не понимала, зачем нужен такой пафос. Хотя, как еще можно было обратить внимание поклонника на нее, если она никого, кроме Андрея не замечала, тут же разъяснили ей поступок Александра подружки. И, тем не менее, она взяла у него цветы, но, поставила их на преподавательский стол в аудитории, показывая всем своим видом, насколько ей безразличен его поступок. Но, он не сдавался, в следующий раз он встретил ее около института уже с целой кучей, надутых углекислым газом, разноцветных шариков, среди которых особо крупным размером, выделялось алое сердце с надписью на английском языке " я люблю тебя ". Этот букет из множества разноцветных шаров с сердцем посередине, так же явился для неё приятным сюрпризом, но и тут она не проявила никаких эмоций, только пожала плечами. У стоявших рядом с ней подружек, была буря восторгов, особенно тогда, когда он на глазах у всех выпустил это чудо на волю и весь этот воздушный букет молниеносно взвился в высь, унося с собой сердце, не нашедшее пока ещё для себя место в душе Софьи.
Но он не сдавался.
Ухаживания Александра принимали постепенно уже астрономический масштаб.
Софья, по крайней мере, внешне, никак не реагировала на ухаживания этой особи мужского пола, вся эта демонстрация якобы пылких чувств, казалась ей схожей с маскарадом, содержащим полный элементарный набор трюков, необходимых в данном конкретном случае. Но не обратить на все эти телодвижения Александра, она не могла, так как Андрею, по складу его характера, были не доступны такие эмоционально-петушиные ухаживания. В своей любви к ней Андрей ограничивался глубокой преданностью, заботой и той надёжностью, которая особо ценима в любых условиях и при любых обстоятельствах. Он периодически дарил ей любимые ею цветы желтого цвета, только делал он это без такого как Александр пафоса, патетики и сбора зрителей или свидетелей, называйте как хотите, которые могли бы Софье в последствии высказывать свои восторги либо какое другое отношение по поводу такого откровенного ухаживания. Андрей все свои чувства открывал не заметно для посторонних глаз, только для неё одной…
Но с возникновением на её пути Александра, и после всех этих, им разыгранным чувственным откровениям, она теперь уже не могла не сравнивать обоих ухажеров, тем более что подруги прожужжали ей все уши про образцово-показательные ухаживания последнего, не говоря уже об её матери, которой Софья не могла не рассказывать обо всем совершающемся. Татьяна Андреевна была от всех этих историй просто в восторге. Все это играло в пользу Александра, и Андрей, постепенно уходил как бы на второй план. Софья еще сама не могла разобраться во всем происходящем, так как не имела жизненно-необходимого опыта в таких случаях, и поэтому пользовалась советами подруг, которые, как правило, не всегда были искренними в таких вещах, так как их самолюбие бывает ущемлено отсутствием женихов, либо какими другими причинами, хотя встречаются и исключения из неписаных правил жизни, но тем не менее. Да и будущие перспективы этого отличника в жизни и в учебе были на его стороне.
Посредственность учебы Андрея, говорила сама за себя. Всем без слов было ясно, что по окончании института его дорога будет прямиком направлена в пропасть скучной однообразной жизни, в которую он непременно свалится, где и будет пытаться приносить пользу нашему народному хозяйству, вплоть до нищеблудской пенсии, как это уже произошло со многими выпускниками института. Такие мысли внушали подружки Софье, будучи совершенно не посвященными, в родословную своего однокашника, не афишировавшему никому своих тесных родственных связей с политической элитой страны, в первую очередь, по причине своей скромности. И хотя Андрей очень нравился Софье, и ей было легко с ним, но под влиянием своей матери и подруг, которые постоянно твердили ей об Александре, и о его будущих заслугах в жизни, она вся превратилась в сомнение по поводу своего БУДУЩЕГО и, соответственно, выбора жениха.
"Александр же, несомненно, по окончании ВУЗа останется в Москве", - растолковывала ей мама, - "так как он чрезвычайно умен и продвинут, и, разумеется, любое предприятие будет только радо видеть в своих рядах подлинного, действительно стоящего специалиста".
И, само собой разумеется, что Софья не могла не видеть и не понимать, что происходит на ее глазах в стране, и от этой всей неизвестности ей становилось как-то не по себе. А, видела она то же самое, что и практически все: - призрак коммунизма, поплутав по нашей стране, куда-то ни туда забрел, и на смену ему пришел еще пока мало понятный, но всеми разом принятый капитализм, если так можно обозвать всю нынешнюю неразбериху и суматоху, в которой пребывала большая часть населения страны. Где все так перемешалось, что, например, врачи, отправив пациентов в полное распоряжение всевышнего, в полной мере активно трудились на рынках города, зарабатывая основной доход, шедший в семейный бюджет и подрабатывали на пол. ставки в поликлиниках, чтобы совсем уж не дисквалифицироваться, на всякий случай, вдруг государственных мужей проймет и они по достоинству оценят их медицинское умение приходить на помощь людям в трудную минуту их жизни. На сегодняшний же день во всех медицинских учреждениях, врачи функционировали только лишь для того, чтобы выдать заключительный эпикриз родственникам покойного, так как без оного, родственникам бывших пациентов невозможно было заниматься необходимыми ритуальными услугами для проводов близкого им человека в последний путь.
Так вот, в таких условиях наступающего кризиса и исчезновения ведущих специалистов практически в любой области нашего государственного хозяйства, где практически все были заняты обогащением собственных кошельков, за счет того же государства. Так как оно само, собственно, и позволило забраться в свой карман. Государство предоставило добро на то, чтобы народ мог при желании, изредка посещать свои рабочие места, что, собственно, все и делали. Только еще, плюс ко всему, и в минус государству, народ принялся беззастенчиво уклонятся от налогов и прочее. А бедное Государство, так и не сообразило, почему оно не получает при этом, соответственно, ни каких доходов в бюджет, а ему тем не менее приходилось выплачивать зарплаты, пока еще, числившимся на своих местах работягам, наскребая последние крохи по муниципальным сусекам.
И вот именно в таких условиях, которые можно назвать смело самым, что ни на есть настоящим развалом, открывалась перед Александром широкая дорога перспектив его будущих высоких заработков, с которыми так легко можно будет поддерживать семейный очаг, - прогнозировала мать Софье.
Вот так, шаг за шагом, Александр лёгкой поступью, проникал в душу Софьи, мало-помалу оттискивая её жениха за пределы сердца.
Чаша весов накренилась в сторону Александра после того, как он забрался с другом на крышу дома и, встав как раз над окнами ее квартиры, как мартовский кот начал горланить серенады, собственного сочинения, посвященные Софье, под аккомпонимент друга, который тренькал на гитаре и подвывал вместе с ним. Такая попытка петь напоминавшая больше жалобный вой автомобильных шин, скрипящих на поворотах, пришлась не очень то по душе многочисленным соседям, которые начали выглядывать из своих окон и требовать немедленного прекращения сего концерта. Но весь этот визг, вопль, рев влюбленного окончательно донеслись, правда пока еще, только до сердца его будущей тещи, достигнув всех уголков сердца и души вместе взятых.
От такого неординарного ухаживания за ее дочерью, сердце Татьяны Андреевны, таяло как воск на глазах у ее собственной семьи. Сама же Софья, не очень-то, демонстрировала свои чувства окружающим, но…, всё-таки стала более пристально к нему приглядываться. Ничего тут не поделаешь, такова жизнь! Она все-таки непроизвольно стала сравнивать его со своим Андреем, осознавая, и уже не только под давлением матери, что он сильно проигрывает Александру во всем. Но, тем не менее, она не хотела обижать его отказом, так как он ей нравился значительно больше, её к нему тянуло всей душой и сердцем.
Но…, вопреки здравому смыслу и всем теплым чувствам, которые испытывала к Андрею и, будучи послушной дочерью, она не могла не прислушиваться к мнению своей матери.
Она запуталась.
А ее матери безумно нравился последний ухажер, такой продвинутый и дальновидный по всем направлениям, каковым его себе представляла, и кроме которого, она уже теперь не хотела больше никого видеть в лице будущего зятя. Отец Софьи, не высказывал своего мнения, надеясь, что дочь достаточно повзрослела, для того, чтобы навязывать ей какие бы то ни было желания и мнения, тем более, этот Александр, не пользовался у него такой сумасбродною популярностью, как у его жены. Владимир Викторович свое предпочтение до конца отдавал Андрею, более простому и понятному, без этого дурацкого выпендрёжа и, как ему казалось очень надежному молодому человеку.
Все это безумие продолжалось в районе полугода. Софья совсем растерялась. Что делать? Как быть? Кого выбрать? Андрея? Александра? Ну, надо же кого-то выбрать!!! Кого?!!
Да, ухаживать Александр умел красиво, все однокурсницы только откровенно завидовали Софье. "Как же за тобой красиво ухаживает наш гений, и какая же ты Софка счастливая, да с таким умницей разве пропадешь! Ты только посмотри, он же везде первый: и в учебе, и в работе, наверняка будет первым, это ж сразу видно. Мы так тебе завидуем. Не каждая вытягивает такой выигрышный лотерейный билет", - изрекали ей подруги.
Разумеется, что Андрей, внешне совершенно не продвинутый ни в чем, и бывший по натуре больше молчуном, не умеющим так откровенно демонстрировать своих чувств налево и направо, постепенно отошел на задний план, внутренне очень страдая и понимая, что ему придется разлучиться с Софьей из-за своего более пройдошливого соперника. Он замкнулся еще сильнее, не в состоянии бороться за свою любовь.
Борись!
А как?
Покажи характер!
А зачем? Бессмысленно!
Зря, зря, зря!!! Надо уметь добиваться своего! Особенно, что касается любви!
Нет. Нет. Нет.
Не пожалей!
Родители Андрея, особенно его мать Светлана Павловна, видевшие все страдания сына, предлагали ему принять кардинальные меры, а так как сын познакомил её с этой девушкой, когда она как-то раз заглянула к нему в институт. Софья тогда произвела на нее должное впечатление своей цельной натурой, открытым взглядом и простой. Поэтому она в особенности желала прийти на помощь вернуть ее сыну. Светлана Павловна ему предлагала пригласить ее к ним домой, чтобы Софья могла поближе познакомиться с домашней обстановкой, в какой он жил и сделать ей подарок в виде бриллиантового кольца или какой другой драгоценности. Но он отказался от такой затеи, мечтая быть все-таки любимым, а всё то, что предлагали ему близкие, было больше похоже на куплю-продажу, и с такими доводами сына, родители так же не могли не согласиться. А других способов, чтобы вернуть к себе свою любовь Андрей не видел, поэтому и страдал от своей потери.
Молча страдал.
Светлана Павловна, не выдерживая ежедневно смотреть на страдания сына, даже собралась было пойти и переговорить с самой Софьей, чтобы до конца выяснить, какие чувства она испытывала по отношению к Андрею, но ее не пустил муж, порекомендовавший не вмешиваться в такие дела.
И родители Андрея решили, не лезть ни в чувства сына, рассуждая, что перемелется - мука будет, ни в чувства Софьи - немаленькая уже, сама разберется!
* * *
Софья же, неожиданно для самой себя, действительно стала все чаще думать об Александре и однажды…, больше не выдержав больше основательной осады с его стороны и постоянных восхитительных восклицаний со стороны матери и окружающих ее подруг, как-то разом, не выдержала и сдалась на милость всех.
Были приглашены родители Александра для ближайшего знакомства с будущими родственниками, куплен торт и накрыт стол…
Мать Александра оказалась старше мужа на десять лет, но это обстоятельство не очень ее тяготило, так как его она держала в ежовых рукавицах и не давала ему ни какого спуску. Его отец, Леонид Игоревич, был обыкновенным хлюпиком, тем самым подвидом гомо сапиенса мужского пола, в народе называемым обычно подкаблучник обыкновенный. Он был молчалив, и можно даже сказать, несколько застенчив. У него были карие глаза, и очень светлые волосы, но, несмотря, на то, что он был моложе жены на целых десять лет, выглядел с ней примерно одинаково, из-за глубоких морщин на лице. Он сильно сутулился, отчего казался, не высок ростом, но если бы его выпрямить, то оказалось бы, что он не так уж и мал.
Мать же, которую звали Зинаидой Николаевной, имела породу очень эксцентричную и неуравновешенную, сродни обезьяньей. Она себя просто обожала и предпочитала слушать саму себя любимую в ста случаях из ста, совершенно не признавая мнение других, и можно с уверенностью было предположить, что не только членов своей семьи. Ей перевалило за пятьдесят, но выглядела, и чувствовала она себя гораздо моложе. У нее были темно-русые волосы, взбитые, в какую-то умопомрачительную прическу, карие глаза, очень белая кожа на лице с естественным румянцем и вечно поджатым небольшим ртом.
* * *
Родители Софьи, хотя и были на сегодняшний момент, вполне обеспеченными людьми, но этим совершенно не кичились и вообще, они были весьма просты и понятны в общении. Такая болезнь как снобизм им не грозила, так как они в своей жизни сами прошли все ступени от нищеты до их нынешнего благополучия. И, к счастью, не разучились уважать людей, которым в жизни повезло меньше, но которые стремились улучшить свой жизненный уровень, не стесняясь любой работы, даже если им приходилось увеличивать заработок, подрабатывая по утрам дворниками широкого профиля, что означало, что необходимо не только мести дворы, сжигать листву, сгребать снег, но и вычищать мусор из мусоропроводов. Поэтому они встретили семью Александра приветливо, очень дружелюбно, без всяких там раздуваний щек и какой бы то ни было показухи.
Видя простоту семейства Софьи, ее будущая свекровь, быстро взяла всех в оборот. Не давая никому присмотреться, друг к другу и опомниться, она принялась раздавать советы, указания и распоряжения налево и направо. Все только сидели и смотрели на неё с открытыми ртами слегка обалдевшие, от такого извержения информационной лавы из недр Зинаиды Николаевны. При этом она сразу же заявила, что деньги на проведение свадебного торжества она даст исключительно по количеству гостей, приглашенных только со стороны жениха, за остальных приглашенных она платить не собирается. Но, когда первый шок у всех прошел, мама Софьи, всё-таки сумела отстоять свадебный наряд для своей дочери, в обмен на проведение самого торжества, которое мать Александра, настоятельно рекомендовала провести в недорогом кафе, считая себя не обязательной раскошеливаться на ресторанную наценку. Но это было менее существенным, так как повеселиться можно было везде, было бы желание, и ей больше не стали возражать.
Итак, цель Александра была достигнута, Андрей отодвинут на очень и очень дальний задний план, день свадьбы назначен, организацией которой во всю заправляла мать жениха, с которой никто не хотел ссориться, и поэтому все были со всем согласны заранее. Хотя при таком раскладе, Татьяна Андреевна и Владимир Викторович, выполняли роль рабочих лошадок в плане купить, достать, договориться и всем прочим мелочам, сопутствующим любым свадьбам, поэтому получалось, что родители Софьи сами организовывали предстоящее торжество, отдавая при этом лавры в руки Зинаиды Николаевны, чтобы та, наслаждаясь собой, не лезла во все дыры. От нее все только и слышали: Я Я Я! Да, бог с ней.
* * *
И вот долгожданный день настал. День выдался преотличный. Последнее время все шли дожди, то лились как из ведра, то сеялись словно через небесное сито. Сегодня же, прямо как по заказу, в небесах сочно и торжествующе сияло солнце, словно благословляя и радуясь за Софью и ее избранника. Оно же постаралось на славу, даже подсушив лужи на асфальте. Около Софьиного дома выстроился свадебный кортеж, жених в торжественном новом черном костюме вместе со свидетелем, не минуя различные, сопутствующие любую свадьбу, традиционные прибамбасы с выкупом невесты, наконец-то добрался до самой невесты.
Невеста стояла, одетая в белоснежное стильное свадебное платье. Платье имело глубокое декольте, плавно переходящее в глубокий вырез на спине, обнажая ее бархатистое персиковое тело. Узкая талия перехвачена широким атласным бантом, а низ платья струился длинным шлейфом. Её руки облегали тонкие изящные перчатки, в которых она держала специально заказанный в цветочном магазине, букет невесты из белых цветов. Волосы были уложены умелой рукой первоклассной парикмахерши, вызванной по такому случаю на дом, косметика на лице практически была не заметна. И всю эту божественную красоту, созданную совместно первоклассным мастером с природой прикрывала нежная вуаль, переходящая в эфирную фату, непременный атрибут невинности невесты.
При виде такого великолепного создания жених несколько оторопел, но спустя мгновение, под одобрительные возгласы присутствующих, все же произнес:
--
Бог мой, ты сегодня как никогда божественно неотразима! Все наши гости просто ослепнут от такого яркого света, который ты излучаешь всем своим видом.
Она ничего не ответила, лишь только застенчиво улыбнулась в ответ на его милый комплемент. В данный момент, Софья обреталась от счастья на седьмом небе, если не выше. Помимо роскошного платья, в котором она себя чувствовала очень комфортно и уверенно, Софья все-таки очень гордилась и женихом, ещё бы! Все девчонки вон как завидуют!
Он нежно взял её под руку и повел, - сначала к лифту, в котором, по случаю свадьбы, были вкручены все лампочки и вымыты дезинфицирующим и дезодорирующим растворами полы и стены уборщицами, которым для этого дела приплатили из своего кармана родители невесты. А, выйдя из подъезда, подвел ее к сверкающему солнечными бликами белому лимузину, взятому на прокат и наряженному соответственно случаю, у которого предусмотрительно была открыта задняя дверца. Он бережно посадил ее в салон и захлопнул машину, сам же поспешил сесть в свой автомобиль и свадебный кортеж двинулся в путь на встречу новой незнакомой жизни, к потрясениям которой, как правило, готовы редкие влюбленные.
За всей этой суетой Софья так и не увидела, стоявшего за углом ее дома Андрея, грустно смотревшего на происходившее во дворе событие. Он держал в руках гигантский букет желтых шикарных цветов. В него Андрей не удержался и все-таки вложил крошечный запечатанный конвертик, с находившейся внутри его подписанной им открыткой.
После того, как весь кортеж скрылся за поворотом, он поймал живущего в этом же доме мальчишку и, дав ему денег на мороженое, попросил отнести этот букет по адресу, по которому жила Софья. После чего ушел. Ушел, чтобы никогда не мешать счастью любимой девушки.
* * *
В ЗАГСе было суматошливо и душно, кондиционеры не работали, то ли для того, чтобы брачующиеся сразу же окунулись в первые трудности будущей семейной жизни и кинулись в бегство от безрадостных перспектив, то ли просто для того, чтобы они уже здесь подготовились и были готовы к любым тяготам и лишениям, которые непременно окажутся на выбранном им пути. Множество невест, обладающие в самом начале ожидания сотворения великого таинства, счастливыми выражениями на лицах, дождавшиеся, наконец-то, каждая своего звездного часа, и приведшие в это государственное заведение, причем каждая своим тернистым путем, молодых людей с целью регистрации брака, пребывали в состоянии ликующей эйфории пред будущим событием. Но…, после длительного стояния на высоких шпильках, уже сменили бурную радость выраженную на лицах, на более печальное выражение и своими глазами, стали очень уж походить на собак породы басет. Но тем не менее, мужественно перенося все несладкости, они мельтешили: кто перед зеркалом, кто перед женихом, кто сами по себе, и у всех были одинаково пусть измотанные, но тем не менее все же экзальтированные лица.
Женихи же в своем большинстве, нервно теребили пальцы, не находя в своих пустых карманах чего-нибудь существенного, вроде сигарет. А то, - шутка ли сказать, женятся! У некоторых был такой вид, словно они первый раз в жизни собираются прыгнуть с парашютом, ну а пока пребывают в полном неведении и смятенном состоянии духа перед неизвестностью - раскроется он или нет над этой бездной жизни, в которую они добровольно собирались прыгать. Но, не смотря ни на что, они, так же как и их невесты, были счастливы! Одним словом - экстремалы!
Чем дольше женихи и невесты, их приглашенные находились в ЗАГСе, тем всем больше и уверенней начинало казаться, что это заведение больше походило на какой-то конвейер по выпуску семей для укрепления нашего общества. И весь этот конвейер в основном состоял из замученных, замотанных, каких-то полуживых женихов, невест и их приглашенных, которым изрядно потрепали нервы бюрократически настроенные работники Дворца бракосочетания, постоянно отдававшие те или иные указания; - где стоять, куда заходить, что делать, а чего не делать. Причем всё это делалось с таким кислым видом, как будто людей отправляли не в светлое будущее, а по меньшей мере на эшафот.
После того, как Александр с Софьей зарегистрировали свое присутствие и отдали, куда следует документы, они ещё около часа промаялись в фойе ЗАГСа вместе с остальными, такими же бедолагами, как и они. Но вот, наконец-то! Одна из работниц с постной улыбкой на лице, монотонным, отшлифованным голосом пригласила их пройти и указала им встать у заветных дверей, заранее проинструктировав, как они должны себя вести в процессе регистрации брака, и тут же исчезла, оставив Софью и Александра дожидаться торжественного момента в их жизни.
И вот оно! Свершилось!
Заиграл знаменитый марш Мендельсона, распахнулись двери, и их взгляду открылась просторная, хорошо освещенная зала с огромными окнами, занавешенными задрапированным тюлем, на полах лежали вытоптанные, огромным количеством народа проходящим через эту процедуру, ковры. В углу сидели со скучающим видом, толстые тетки в длинных концертных платьях, которые и озвучивали этот марш на своих музыкальных инструментах. Прямо перед вошедшими стоял стол, накрытый сукном, за которым стояла главная регистраторша.
Александр, по протоколу, положенному в таком заведении, взял Софью под руку и под звуки марша повел ее вслед, за тут же возникшей уже другой женщиной, которая и указала при помощи указки место, где они должны занять место в этом зале. Гостей она распределила чуть поодаль. Музыка внезапно прекратилась и стоявшая за столом женщина, улыбнувшись отработанной за годы работы в ЗАГСе рабочей улыбкой, начала монотонную речь, хорошо поставленным грудным голосом, закончив ее словами: - "Уважаемые, Софья Владимировна и Александр Леонидович! Именем Российской Федерации, объявляем Вас мужем и женой". После чего они обменялись кольцами и на глазах у умиленных родственников и довольных приглашенных поздравили друг друга долгим поцелуем. Затем им разрешили принять поздравления от присутствующих и уже примерно через десять минут после начала регистрации, они вышли из зала законными супругами.
Все так просто? А ведь Софье раньше всегда казалось, что сам процесс регистрации очень сложен, церемониален, необычен. Во время регистрации, она сама не знала почему, ждала от регистрирующей женщины чего-то такого! Какого? Она и сама не знала, как ответить на этот вопрос. Все-таки как же просто тут все оказалось! Даже неинтересно. Ну, да ерунда это все! Вот насколько проста сама жизнь? Сама же жизнь и ответит.
Выйдя на улицу, уставшие от долгого стояния на ногах, но наконец то, дождавшись самого главного момента в жизни жениха и невесты. Родственники и гости принялись откупоривать, прихваченные с собой из дома бутылки с шампанским, открывать коробки конфет, пакеты с фруктами и разворачивать свертки с бутербродами, сделанные из икры, рыбы и мяса. Все кричали ура, пили, закусывали, шумели, веселились и подшучивали над новоиспеченной семьей. После импровизированного застолья, все погрузились в машины и двинулись кататься по городу. Каждый в своей машине тут же сколачивал маленькую теплую компанию, и уже на ходу все продолжали принимать на грудь по соточке за молодых. Но после принятого, благодаря хорошей работе почек, на каждой очередной остановке возле очередного памятника, пока молодожены возлагали цветы, гости бегали с выпученными глазами в поисках если не туалета, то хотя бы каких-нибудь густых кустов. Возвращаясь умиротворенными с блаженным выражением на лицах, с новой готовностью продолжить начатое.
Наконец, откатав по городу положенную по заранее установленному сценарию программу, возложив к памятникам цветы и нагулявшись по Воробьевым горам, весь этот беззаботный и развеселый, если не сказать больше, кортеж, сигналя во всю мощь, подъехал к входу в кафе. Там их уже ожидали остальные приглашенные и родители с традиционными хлебом-солью. Они, в отличие от разухарившихся и у кого как получалось, выползавших из машин кортежа гостей, были трезвы как стёклышко и поэтому стояли в ожидании молодых с кислыми минами. Их тоже понять можно. Столы-то уже давно накрыты… .
Родители встретили детей традиционно: - накормили хлебом-солью, благословили, перекрестили, обсыпали пшеном, мелкими монетками и повели в снятый заранее зал, в котором были развешаны всякие там плакаты и плакатики типа "Совет да любовь" или "Тили-тили тесто…", воздушные шарики и прочая свадебная мишура. За ними семенили остальные с уже явно повеселевшими лицами, в предвкушении хорошего время провождения. Все расселись за длинные столы, на которых были расставлены по всем правилам этикета различные блюда, тарелки, хрустальные бокалы и бокальчики, на которых было разложено будущее желудков приглашенных гостей, и, наконец, дождавшись первого тоста, все приглашенные окунулись в знакомую атмосферу любого застолья. Засверкали ножи и вилки, произносились торжественные слова, которые тут же запивались либо шампанским, либо водкой, в зависимости от вкусов гостей. Тамада, не переставая говорить и развлекая собравшуюся здесь публику, успевал, и выпить, и закусить, при всем при этом оставаясь трезвым, непонятным для всех образом. Разгоряченные гости не переставали кричать "горько". Дарили подарки, желали счастья, разыгрывали друг друга, прятали невесту, вернее, молодую жену. Танцевали, пели песни, в общем, все было как у всех: много пили, много ели и все тому подобное.
Когда первый свадебный день закончился, молодых отвезли в гостиничный номер, специально снятый заранее, для того, чтобы их первая брачная ночь прошла, не забываемо на всю их совместную жизнь… .
Второй день свадьбы прошел по тому же сценарию весело и легко. Родители Софьи были как в угаре, от волнения туго соображая, что вокруг происходит, хотя сами непосредственно принимали участие в приготовлении к свадьбе, но наверно так происходит со всеми любящими родителями. Еще бы, они выдавали свою старшую дочь замуж и очень переживали, как сложится вся ее личная семейная жизнь в будущем. Их сваты, родители, уже теперь мужа Софьи, наоборот, пребывали в состоянии далеко не свадебном. Его отец, Леонид Игоревич, практически ничего не говорил, а только посматривал в сторону молодоженов, ни как не выражая своих эмоций, что никак нельзя было сказать о его жене, Зинаиде Николаевне, которая сидела надув губы и всем видом показывала свое недовольство, - то ли невестой, то ли ее родителями, то ли сама собой, этого никто не знал. Но на это ни кто не обращал особого внимания, так как от выпитых спиртных напитков всем было весело, поэтому настроение у всех было, что надо.
Но рано или поздно, но все заканчивается. И вот свадебное торжество приблизилось к концу, под шумное прощание в дверях, все гости разъехались по домам, и уставшие, но счастливые молодожены отправились устраивать свою личную жизнь в квартире у родителей Софьи. Так как еще до свадьбы все решили, что пока они учатся, молодым будет удобней жить у них из материальных соображений, да и квадратура жилища к этому располагала тоже.
Вернувшись домой, зайдя к себе в комнату, Софья увидела, стоявший в вазе на полу огромный букет из желтых, необыкновенно красивых цветов. Ее сердце на секунду перестало биться, в мозгу промелькнула догадка от кого это великолепие. Но…, она, тем не менее, спросила у матери:
--
Это от кого, мам?
--
Да, я даже не знаю, какой-то мальчик принес и ничего не сказал от кого и что, - ответила Татьяна Андреевна.
Смутные подозрения Софьи подтвердились, когда она, подойдя к букету, увидела в нем маленький запечатанный конвертик. Немедленно вскрыв его, она извлекла из него открытку, на обороте которой было написано: "И для меня ты осталась любимой. Прощай. Андрей". Из другой комнаты она услышала любопытствующий голос матери, который обращался к ней.
--
Ну, и от кого букет, там не вложено никакой записки или поздравления?
--
Нет, мам, ничего нет, просто цветы, да и только. - Зачем-то соврала Софья. Подчинясь какой-то неведомой ей силе, она не стала выбрасывать последнее послание Андрея, а заложила в первую же попавшуюся книгу, стоявшую на полке, чтобы забыть о нем на долго, а может быть и навсегда. Ну и, чтобы не нервировать мужа, воспоминаниями о бывшем женихе. Да и вообще…
* * *
У Софьи и Александра началась новая жизнь. Утром они вместе уходили в институт, после обеда возвращались. Вечером Александр шел качаться в тренажерный зал, а Софья ходила заниматься шейпингом. В выходные они ходили в гости к друзьям, либо в кино, либо просто гуляли. Так они и жили первые месяцы, не отягощенные бытом и думами, где достать денег на жизнь или еще какими-либо проблемами, связанные с бытом. Татьяна Андреевна не могла нарадоваться молодой семьей, глядя, как они всюду бывают вместе. Она с первой минуты полюбила зятя так, словно это был её родной сын. Разговаривая по вечерам с мужем ,она частенько говорила ему:
--
Вот видишь, Володя, какой у нас замечательный зять.
--
Не знаю, что ты в нем такого замечательного нашла, зять как зять, - отвечал ей муж, считая, что еще слишком рано делать какие бы то ни было выводы относительно замечательности зятя. Он никак не мог понять, почему он ежедневно по утрам долго выстаивает перед зеркалом, накручивая щипцами для волос, топорщившиеся от природы волосы и заливает их лаком, чтобы не распалась прическа. Сам он этого никогда в жизни не делал, хотя его волосы так же не были послушными и торчали как у ежа колючки. И хотя дочь пыталась ему дать объяснение всей этой процедуре, он все равно этого не понимал
--
Нет, дорогой, ты слишком строго его оцениваешь, - продолжала его жена. - Посмотри, какой он интеллигентный, воспитанный. - пыталась обратить на лучшие качества зятя Татьяна Андреевна. - Ты посмотри, он ведь ни когда не ходит по квартире в одних трусах. Ну разве это не культура поведения?
--
Ну и что, подумаешь, какое ценное качество, - парировал муж ей в ответ. - Я тебя что-то не понимаю, оттого, что я хожу дома в трусах, неужели ты от этого так несчастлива?
--
Нет, конечно, но культура поведения, ещё никому не повредила.
--
Слушай, Таня, а почему он дома никогда не завтракает? - поинтересовался Владимир Викторович, переходя к другому "ценному" качеству зятя, уходя от первого.
--
Ты разве не знаешь? - удивилась она. - Он перед институтом всегда заходит в кафе, чтобы выпить чашечку кофе и съесть булочку. Он и Софью к этому приучает, и как я считаю, правильно делает, нечего ей просыпаться по утрам для того, чтобы приготовить мужу завтрак. Очень даже рациональная позиция, - открывала мужу глаза жена, на все нововведения, касающиеся его семьи.
--
Да, не чего сказать, позиция очень рациональная. Вот если бы он еще в этом кафе и заработанные своим трудом деньги платил за все эти кофе и булочки, тогда бы его позиция стала бы еще рациональнее, - отвечал он.
--
Тебе, что, денег жалко для своих детей? - недоумевала такому ответу Татьяна Андреевна.
--
Денег мне не жалко. Но я хочу, чтобы наш зять правильно оценивал свои возможности и потребности в условиях наступившего в стране кризиса, - начал он объяснять ситуацию жене, в которую попала их семья благодаря разразившемуся в стране геморройному обвалу рубля, после объявления дефолта. Татьяна Андреевна, по всей видимости, после свадьбы, витала в облаках и еще не успела оттуда спуститься. - Ты, наверно, знаешь, что у нас все прекращает работать, рабочие места сокращаются, на местах оставляют молодежь, а таких как нас, пинком под зад отправляют на заслуженный отдых. А у нас, между прочим, еще одна дочь растет и в этом году, если ты не забыла, она заканчивает школу. Да и Софья будет выпускаться, и ее тоже надо будет куда-то пристраивать.
--
Да нет, не забыла, - перешла она на другую тему. - Нина мне вчера сказала, что хочет поступать в педагогический, но я думаю, что это ей не очень подходит, с ее то характером.
--
А что, может быть, она себя как раз в этом то и найдет, пусть попробует. - приветствовал он такое желание младшей дочери, и тут же предостерег свою жену от ошибок на счет Александра. - А насчет зятя, ты все-таки не очень то увлекайся, сколько они всего живут, всего ничего, а ты уже во всю поешь ему дифирамбы.
--
Ну ладно, ладно успокойся. Я ведь просто радуюсь, глядя на счастливое лицо Софьи и только. - Но в следующий раз весь разговор начинался заново.
* * *
Миновало достаточное количество времени со дня свадьбы. Софья была уже беременна, она немного поправилась, но это нисколько её не портило, наоборот, в ней появился какой-то шарм, что-то неуловимо-прекрасное.
Все находились в состоянии эйфории от предстоящего в их доме события, все с нетерпением ждали прибавления, постоянно обсуждая промеж себя о поле будущего члена их семейства. Придумывали имя сразу и мальчику и девочке, выдвигая при этом каждый свою версию, не желая прислушиваться к мнению самой будущей мамы. Теперь каждый из них, непременно считал своим долгом зайти в магазин, где продавались детские вещички и непременно купить какой-нибудь носочек или там чепчик. Все, включая младшую сестру Софьи, давали ей советы, что есть, что пить, сколько гулять, что смотреть по телевизору и какую музыку слушать, для интеллектуального развития внутриутробного малыша. Перед кроватью Софьи даже повесили картину с изображением двух очаровательных ангелочков, для того, чтобы она постоянно видела перед своими глазами исключительно божественных малышей, считая, что именно только благодаря внушению и постоянному созерцанию прекрасного, можно добиться рождения красивых детей, а все там, какие-то гены, просто фигня на постном масле. По крайней мере, именно так рассуждала сестра Софьи, как самая "опытная" в таких делах, начитавшись руководств по эксплуатации и технического обслуживания, будущих мамаш, напечатанных в огромных количествах практически во всех новомодных журналах.
Будучи в интересном положении, Софья больше не посещала занятия по шейпингу, она теперь только прогуливалась по вечерам за компанию со своей сестрой, в то время, когда её муж посещал секцию качков. То, что Александр не прекратил занятий спортом, никому не казалось ненормальным, даже, наоборот, все считали это разумным с любой точки зрения, и то, что он иногда стал, приподняться никому не показалось подозрительным, так как всё внимание всех членов семьи было приковано теперь только к Софье. Тем более, что в свободное от учебы время они, так же как и их близкие, вместе ездили по магазинам в поисках приданного для будущего малыша, состоявшего их пеленок, распашонок, подгузников, пинеток, термометров, бутылочек, пустышек и множества других вещей, необходимых при рождении любого ребенка. Так же будущие родители начали посещать клуб под названием "Здоровая семья", где обсуждались вопросы не о здоровье физическом, а, скорее всего, психологическом, и где пропагандировалось идея "сознательного родительства". Софья научилась вязать носочки и кофточки и поэтому, после ежедневного променажа по свежему воздуху и пока ее муж активно упражнялся в накачивании бицепсов и кое-чего ещё, о чем пока умолчим, она, сидя перед телевизором, упражнялась в искусстве вязания носочков и кофточек. При этом она мечтала и строила грандиозные планы на будущее, как это делают практически все молодые жены, не познавшие все тяготы и лишения семейной жизни, наваливавшиеся на них, обычно, после рождения первого ребенка, в независимости от того, живут ли они вместе со своими родителями или отдельно о всех.
Свекровь, по отношению к невестке, первое время, особых теплых чувств не испытывала, так же как и не высказывала никаких эмоций по поводу рождения первого внука. По ее внешнему виду трудно было определить, что на сей раз рождается в её мутной головушке, и что она выдаст, на сей раз. Так как если она вдруг решала нанести редкий визит к молодой семье, то по большей части садилась на диван и находилась в состояния созерцания, это в лучшем случае. В худшем же случае, она назидательным тоном об-учала, по-учала, нраво-учала невестку, что ей носить, как ходить, что делать и как жить, приводя в пример какого-нибудь своего знакомого или родственника. Невестка сполна прочувствовала все прелести визитов свекрови, обожающей сыночка. Зинаида Николаевна регулярно проводила с ней курс "молодой жены", обучая как готовить ее сыну, с какой скоростью подавать еду, как убирать, как стирать, как гладить и давала еще много-много "полезных" советов, от которых у ее невестки начинала дымиться голова. Она была чрезвычайно не довольна, когда ей демонстрировали разные, только что купленные детские вещички, постоянно повторяя, что они, учителя, нищие, и нечего замахиваться на такие дорогущие покупки, а можно обойтись секонд хендом. Хотя Зинаида Николаевна не дала снохе ни копейки, тем не менее, считала своим долгом экономить, не только свои кровные ден.знаки, но и деньги Софьиных родителей, на которые, собственно, и производилось большинство покупок. Родители Софья были несколько другого мнения, на счет приданного будущему малышу, так как сами для него уже успели скупить пол детского магазина, но молча терпели экономику Зинаиды Николаевны, чужого ей кошелька. Её вздор, надоедал всем и вся, но ее терпели, поили чаем, кормили тортом и всей семьей шли провожать до остановки, надеясь, что следующий свой визит она нанесет, чем позднее, тем лучше.
Один раз, из-за большой любви к своему зятю, Татьяна Андреевна решила отметить один из праздников, в семейном кругу, с родителями Александра, с целью укрепления родственных связей. Они были приглашены, заранее по телефону обсудив время, удобное для них. Сваха приняла это предложение с таким видом, словно её пригласили на симпозиум по паранормольным явлениям, или, по меньшей мере, на день рождение к ее самому заклятому врагу. Но, видимо, все к одному, как на грех, случилось так, что Зинаида Николаевна со своим мужем Леонидом Игоревичем явились несколько раньше назначенного часа, как раз в тот момент, когда Татьяна Андреевна доделывала пельмени. Разумеется, что ее руки были испачканы и в муке, и в тесте, и она решила прежде, чем выйти к гостям помыть руки, что, собственно, и сделала, выйдя к ним в тот момент, когда Владимир Викторович вместе со всеми своими детьми, уже провел их в комнату и усадил в кресла. Татьяна Андреевна вошла в комнату с гостеприимной улыбкой и дружелюбным приветствием, в ответ на что, она получила полное гробовое молчание. Мать Софьи с недоумением посмотрела на стоявших рядом детей, которые только пожимали плечами, сами не понимая, отчего произошла такая резкая смена её настроения, что могло случиться в ее голове, и какой шарик зашел в ее мозгах за какой ролик, на этот раз.
--
У вас что-то случилось? - поинтересовалась Татьяна Андреевна. - Почему у вас такое не праздничное настроение?
--
У меня нормальное настроение, - сквозь зубы процедила их приобретенная родственница. - И у нас ни чего не случилось, у нас все всегда в порядке.
--
Ну, если у вас все всегда в порядке, - ничего не понимая, из-за чего все-таки произошли такие странные неожиданные перемены настроения, но не показывая вида, что её тяготит эта недосказанность, Татьяна Андреевна продолжала проявлять все элементы гостеприимства, не портя своим близким праздника, из-за бздыков этой особы. - Тогда давайте садиться за стол, у меня уже все готово, - пригласила она всех и продолжила. - Я сегодня решила угостить всех настоящими домашними пельменями. Зинаида Николаевна, вы любите пельмени? - обратилась она к свахе.
Та, не удостоив хозяйку ни каким ответом, только повела своими плечами, как хочешь, так её и понимай, ставя, при этом, своего сына в очень не удобное положение перед тещей с тестем, не говоря уже о Софье, так как они все по настоящему готовились к предстоящей встрече. Тем не менее, все сели за стол. Над столом нависла туча грозового молчания, готовая вот-вот разразиться, если не скандалом, то ссорой обязательно. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку и наладить погоду в доме, родители Софьи пытались развязать какой-нибудь разговор. Они говорили и о погоде, и о политике, и еще бог знает о чем, но их попытка не увенчалась успехом. Тогда в бой вступили сами дети, пытаясь завлечь её разговорами о будущем внуке, но на все задаваемые ими вопросы они получали лаконичные либо "да", либо "нет", произносимые таким тоном, что продолжать ее о чем-либо расспрашивать или, что-то ей рассказывать, желание пропадало еще за долго до того, прежде, чем возникала в этом потребность. Сама же она ничего не спрашивала, так как её мало интересовала жизнь молодых вообще, а её муж находился в таком подвешенном состоянии, при котором проявлять свою активность в смысле общения с новыми родственниками, было чревато скандалом со стороны Зинаиды Николаевны, отрицающей все компромиссы мирной жизни.
Первые тяжелые капли упали в тот момент, когда все уже напробовались различных закусок, салатов и очередь дошла до основного блюда, то есть пельменей, от которых исходил такой аппетитный аромат и весь их внешний вид как бы говорил: "съешь нас, мы такие обалденные, что пальчики оближешь". Татьяна Андреевна их внесла на огромном блюде, сдобренные маслом и посыпанные мелко порезанной зеленью. Увидев блюдо раздора, свекровь Софьи подскочила со своего места так, как будто под ее задницу подложили кучу канцелярских кнопок, и они все разом вонзились в её мягкое место. И тоном не терпящим, ни какого возражения она заявила, что им пора домой, так как здесь делать больше нечего. Её малоразговорчивый муж, поднялся вслед за ней, пряча, глаза от того неудобства, которое создала его чокнутая жена в этой гостеприимной семье.
Родители Софьи, озадаченные таким более, чем странным поведением свахи, все же засобирались, для того, чтобы проводить гостей до остановки. Когда они вышли из подъезда, Зинаида Николаевна рванула вперед так, как будто она сдавала кросс по спортивной ходьбе на звание мастера спорта по международному классу. Но теща ее сына непременно решила все-таки выяснить причину такого необъяснимого пока явления, как резкая смена настроения в совершенно обычной домашней обстановке, где не только не выясняли отношений, а наоборот просто обожали и боготворили ее Александра. Догнав ее, она все-таки сумела, вытащив из нее признание, при помощи долгих уговоров. Когда Зинаида Николаевна наконец-то сдалась под нажимом Татьяны Андреевны она сквозь слезы, убитым голосом, как будто вместо пельменей, ей предложили тарелку с мухоморами, с врожденным талантом актрисы драматического театра произнесла:
--
Разве так встречают гостей?
--
Я, что-то не совсем вас понимаю, Зинаида Николаевна, что вы имеете в виду? - недоуменно переспросила ее мать Софьи.
--
А что тут понимать, мы пришли к вам в гости, а вы даже из кухни своей не удосужились выйти, - обиженно расшифровала она свое зашифрованное поведение, над раскодированием, которого уже несколько часов бились все родственники.
--
Как это не вышла? - Удивилась хозяйка. - Я задержалась-то всего на минуту-другую не больше, да и то, потому что старалась побыстрее долепить пельмени чтобы, не задерживая всех сесть за стол, да и руки у меня все были в тесте.
--
Не знаю, что у вас там было в тесте, но раз вы не умеете рассчитывать свое время, и принимать гостей, то нечего устраивать всякие там приёмы, тоже мне аристократы нашлись, - злобным тоном отвечала она.
--
Начнем с того, что мы не устраивали ни каких приемов, а просто пригласили вас в гости, как родителей нашего зятя, так как до этого момента считали вас не только своими родственниками, но и благоразумными интеллигентными людьми. А закончу тем, что ваша невестка и моя дочь находится не в том положении, чтобы нам устраивать светские раунды, но, как я уже успела заметить, вам глубоко безразлично, не только беременность нашей дочери, но и вся жизнь вашего сына, со стороны даже можно подумать, что вы не женили его, а выдали замуж за нашу дочь. Очень жаль, что у моего зятя, которого я полюбила как родного сына, такая эгоистичная и не дальновидная мать. - С этими словами, она резко развернулась, подхватила под руку мужа, который шел почти рядом, окликнула Софью с Александром, идущими чуть поодаль и не слышавших весь этот разговор и все они пошли по направлению к своему дому, оставив гостей распоряжаться собой по их личному усмотрению. Возвращаясь домой, возмущению её не было предела, не обращая на присутствие зятя, она негодовала.
--
До чего же самодостаточная женщина, кроме собственной персоны, ни чего не хочет, ни видеть, ни знать. Подумаешь, не выскочила к ней с грязными руками. Да, наверняка, если бы выскочила, она обвинила меня бы в неуважении к ней уже из-за не вымытых рук. Боже мой, я впервые сталкиваюсь с таким экземпляром, не зря говорят в семье не без урода.
--
Да, бросьте вы, Татьяна Андреевна так расстраиваться, - успокаивал её зять, когда узнал причину недовольства матери. - Она у нас несколько взбалмашна, папа её очень сильно разбаловал, вот она и привыкла, везде быть только на первых ролях, чтобы за ней все бегали и все ее упрашивали.
--
Нет, дорогой мой, - отвечала она зятю. - Не папа ее разбаловал, а она твоего папу довела до амёбного состояния, что бедный мужик рта раскрыть не может, боясь как бы она чего не вытворила еще похлестче. Жаль мне его, такой приятный мужчина…, - но, тут же подогревала себя снова. - Ведь скоро станет бабкой, а ей до фонаря. Хоть бы поинтересовалась, как самочувствие у её невестки, или хотя бы сама сказала, кого ей больше хочется мальчика или девочку, а то у меня такое сложилось впечатление, что если бы вдруг у Софьи родилась какая-нибудь неведомая зверюшка, она и внимание на это не обратила бы.
--
Не обращайте на это ни какого внимания, она просто ужасно боится быть бабушкой, у нее такой комплекс. Она же на целых десять лет старше моего отца, - пытался зять заступиться за свою мамашу.
--
А кто ее замуж тянул за такого молодого, нашла бы себе ровесника или более зрелого мужчину, вот и не обзавелась бы своими комплексами, то же мне нашла время, девочку из себя корчить, - не тактично съязвила она в адрес своей свахи.
--
Да, ладно тебе, Таня, - заговорил Владимир Викторович, не дав ей больше продолжать выпускать пары, пытаясь остудить ее пыл и перейти на другую тему. - Прекращай портить себе кровь. Давайте лучше придем сейчас домой и как загуляем всем семейством назло врагам, - продолжал он подбадривать жену, - праздник, как ни как, да и не пропадать же продуктам.
--
И то верно, - повеселевшим голосом подхватила его идею Татьяна Андреевна. - Сейчас придем домой, и оторвемся по полной программе.
Такие вот приступы дури, у свекрови Софьи случались довольно часто и поэтому ко всем её чудачествам все быстро привыкли и относились к ним без каких-либо на то эмоций, как к истеричке в клиническом смысле, не без основания считая, что чем меньше на нее обращать внимания, тем быстрее у неё проходил очередной бздык. Хотя, во времена ремиссии ее "больного" воображения, а вследствие этого её хорошего настроения, все делали вид, как будто ничего не происходило, и общались с ней на равных, но это происходило только до очередного "приступа", когда она взбрыкивала и уходила восвояси на радость окружающим. Первое время, молодые сами по выходным навещали Зинаиду Николаевну и ее мужа, но если до конца быть откровенным, то они бы с большим удовольствием проводили бы их в подвалах испанской инквизиции. Так как эта женщина у себя дома, регулярно доводила их до состояния легкого помешательства, поэтому их посещения в ту семью, в конце концов, свелись до минимума и они приходили только в случае крайней на то необходимости.
* * *
Так они и жили, но только до тех пор, пока Софью, в положенное время, не увезли в родильный дом и пока акушеры не услышали душераздирающего крика младенца, огласившего таким образом, свое появление на свет. Вот так, естественным и нормальным образом родилась маленькая девочка; самая умная, самая красивая, лучше которой просто не найти на всем белом свете, так разумеется, считали все родственники, которых у нее образовалось с первого дня ее рождения, в не малом количестве в виде мамы, папы и прочих претендентов на законные роли; дедушек, бабушек и теть. Новорожденную, которая вместе с собой, принесла в этот мир столь мощный заряд жизненной энергии и столь огромный "запас прочности", нарекли редким в наше время именем - Валентиной. Радости в семье Софьи не было предела, правда так и осталось загадкой, кто же был рад больше этому событию родители или муж.
Свекровь явно особой радости по этому событию не испытывала и никаких восторженных бурных эмоций не выражала, правда сходила в магазин и купила шоколадного зайца, для внучки, видимо считая, что шоколад детям просто необходим и полезен с первых минут их появления на свет. За такое внимание, дети были ей благодарны, радуясь, что она по этому поводу не выкинула какой-нибудь внеплановой гадости.
Когда Софью выписывали из роддома, родители встречали дочь с внучкой огромными букетами цветов, коробками конфет, шампанским, с улыбками, поцелуями и поздравлениями. У них было столько радости, что они готовы были достать с небес луну, чтобы подарить ее в качестве игрушки, внучке, настолько они радовались появлению малышки.
Александр, так же принимал участие во всей этой кутерьме, правда, еще до конца не поняв, что собственно произошло, так как еще не разу в жизни не выступал в качестве отца семейства. Его все поздравляли с такой ювелирной работой, дружески хлопали по плечу, пожимали руку, ну, в общем, с ним все вели себя так, как и со всеми юными папашами. Коим впервые посчастливилось осознать, что в их полку прибыло, и что теперь кроме бессонных ночей, пеленок, подгузников и других атрибутов детей грудничкового периода, их ещё теперь ждут и другие серьезные испытания. Ну, к примеру, им придется искать дополнительный заработок, так как на стипендию особо не разгуляешься, а на шее у родителей сидеть, вроде как не прилично, хотя, если присмотреться, не так уж и плохо. Но об этом пока не думалось, все были просто счастливы.
Валентина была просто прелестной малышкой, так как она родилась очень "цельным" ребенком и её тут же все обласкали и "вылизали". Все очень умилялись, когда она впервые начала улыбаться, узнавая своих родственников, или, когда она начала самостоятельно держать бутылочку с молоком и пить из нее, корча потрясные рожицы, особенно на радость бабке с дедом. Таких чудесных моментов в жизни их семейства теперь стало множество. Они обложили себя множеством педагогических книжек, изучая по ним все стадии развития Валентины, включая сюда привес, прикорм, прирост и даже консистенцию и цвет детской неожиданности, который, как им казалось, был особенно важен при правильном кормлении и здоровом пищеварении любого младенца. Они особенно подробно изучали главы о здоровом питании, о гигиене, детских болезнях, вакцинации, об экологии семьи и разумеется, как необходимо поступать, чтобы не помешать "запуску" внучки-дочки в жизнь. Все вычитанные рекомендации они выполняли точь в точь, не делая вольных отклонений, не соответствовавших книжному описанию о процессе вскармливания и воспитания, не в коем случае, не нарушая ни каких наставлений и разнообразных указаний всяких там разных профессоров от педиатрической науки. Теперь все сочинения педагогического характера были для всей семьи Софьи популярнейшим чтивом и занимали особое место с сердце каждого. Татьяна Андреевна купила специальный детский дневник, куда, абсолютно каждый член семейства, регулярно заносил запись о каких-нибудь новых изменениях в поведении малышки, поэтому он вскоре пестрел разнообразными записями, написанными различными почерками. Мать Софьи перешла работать на пол ставки, чтобы больше уделять внимание своей внучке и дать возможность своей дочери закончить институт. Александр показал себя примерным отцом, ежедневно вечером он, закатав рукава, принимался за стирку пеленок, которые развешивал на просушку, снимая с веревок ранее постиранные и уже высохнувшие, и затем отутюживал их с обеих сторон, как и было, положено по науке. Иногда он даже мыл посуду, которую не успели помыть еще с обеда, женщины, отдававшие все свое время крошке. Он в обязательном порядке, принимал участие в купании дочери, делая это с такой нежностью и умением, как будто всю жизнь этим только и занимался, чем особо радовал тещу, ну а после всех выполненных работ и процедур, он обязательно шел на тренировку в тренажерный зал.
Татьяна Андреевна, любуясь зятем, волей не волей начинала сравнивать его с мужем, который по долгу службы, не принимал участия в купании, гулянии, стирке и прочим деталям, относившихся к воспитанию дочерей. И находила, что сделала правильный выбор, относительно зятя, так как ей самой, без какого либо участия со стороны мужа, приходилось заниматься детьми и вести хозяйство. Она регулярно выговаривала дочери за ту или иную оплошность, непременно захваливая зятя по любому поводу: "Какой у тебя замечательный муж Софья, нет, ты только посмотри, какой он заботливый отец и внимательный муж. И при всем при этом он еще успевает следить за внешностью и телом, не то, что ты. Ты только взгляни на себя в зеркало, на кого ты стала похожа, растолстела, прям, как корова, на голове черт ногу сломит. Тебе не мешало бы заняться собой, а то скоро сама себя не узнаешь". - Критиковала она дочь, ставя ей в пример любимого зятя. На что Софья только плечами пожимала, понимая всю правоту сказанного её матерью, правильно воспринимая критику и, иногда натягивала лосины, пытаясь изобразить из себя спортсменку, задирая ноги, лёжа на спине, для укрепления ослабленного беременностью пресса и крутя обруч на располневшей талии, под звуки магнитофона.
Несмотря на всю эту суету, Софья продолжала учиться в институте, вернее сказать, уже вовсю занималась подготовкой дипломной работы, готовясь к предстоящей защите. Александр так же был без пяти минут выпускник и ему, уже было предложено рассмотреть предложение о поступлении в аспирантуру, так как он за время учебы не только показал себя как отличный студент, но и сумел, написал несколько научных работ в области экономики народного хозяйства, одобренных на научном совете института. Но он пока еще не решил, что ему делать и как правильно поступить, так как понимал, что в условиях начинающего экономического кризиса в нашей стране, научный работник был, не достаточно материально обеспечен, а выходить на Красную площадь с плакатами типа: " не дайте умереть отечественной науке" или "достойную заработную плату труженикам науки" ему не светило. Так как сегодня каждый старался продать свои таланты и знания подороже, то и он был не исключением из правил, которые в настоящий момент диктовала нынешняя жизнь.
Но вот настала долгожданная весна, и вместе с ней наступили горячие деньки, связанные с защитой дипломов и получения распределения, бывших студентов по разным регионам страны в те места, где особо чувствовалась нехватка высококвалифицированных кадров. Многие родители бывших студентов забегали, засуетились, и начали искать нужных людей, с целью дать взятку в том или ином размере, так как именно от размера оной получали направление на работу их дети.
Родители Софьи подсуетились во время и со знанием дела, используя все свои каналы информации по существу вопроса, так как Владимир Викторович еще работал на базе, и умело подкармливал разного рода чиновников, которые и помогли определить его дочь, после выпуска, на должность заведующей небольшого хлебного магазинчика, расположенного недалеко от их дома в полуподвальном помещении. Цель была достигнута, несмотря на только что родившегося ребенка. Их дочь после института была оставлена в Москве, а не загремела в какой другой город, как многие ее однокашники. Александр решил пока остаться в аспирантуре, подыскивая, но пока не найдя достойного для себя занятия, да и кандидатская степень всегда пригодится, рассудил он, с чем не могли не согласиться его близкие, одобряя такой шаг.
* * *
Защита у обоих прошла отлично. Софье надо было приступать к своим новым обязанностям в магазине, но так как у неё родилась дочка, и по закону ей полагался декретный отпуск, она буквально только на один день вышла на работу, чтобы юридически оформить отпуск на полтора года. Её же муж, успешно сдал новые вступительные экзамены в аспирантуру, и теперь уже приступил к работе над диссертацией, зарывшись с головой в научную литературу и просиживая часами в читальном зале библиотеки, успевая при этом заниматься своими привычными делами и обязанностями. Так продолжалась их семейная жизнь под неусыпной заботой тещи и изредка свекрови. Чем дальше у них продвигалась их семейная жизнь, тем сильнее любила зятя теща. Он был для нее примером для подражания практически во всем. Она иной раз доводила дочь до слез, выговаривая ей все её недостатки, ставя ей в пример её же мужа.
--
Ну, чего опять расселась, заняться нечем? Посмотри, белье уже высохло, иди сними и давай все перегладь, а то муж вечером придет с работы и опять встанет к гладильной доске, - подгоняла она дочь.
--
А ты, что так переживаешь, домашний труд только облагораживает мужчину и приобщает его к семейному благополучию, - отвечала ей дочь.
--
К семейному благополучию, дочка, приобщает мужчину не труд по дому, а домашний уют, созданный, между прочим, женскими руками, понятно?
--
Это-то мне понятно, мне другое не понятно, почему ты, последнее время, стала ко мне относиться как к падчерице, и отчего впала к тебе в немилость? - поинтересовалась она.
--
Ты мне всем угодила, но мне не нравится, как ты относишься к своим обязанностям по дому.
--
Ну и как, по твоему мнению, я к ним отношусь? - удивилась она.
--
Плохо, если не сказать больше. Ты мне скажи, чем ты целый день занимаешься, пока нет твоего мужа?
--
Ну, знаешь, мама, у меня забот хватает. Одна Валентина чего стоит, разве не так. Ты думаешь, я с ней не устаю? Я и постирай, потом спи-отдыхай; и погладь, и снова спи-отдыхай; и погуляй с ней, затем ложусь и снова сплю-отдыхаю, и еду для неё приготовь, и в магазин сбегай, и в квартире прибери, и за собой следи, и мужа не забывай, и нравоучения родителей выслушай, а в перерывах между этим, я только и делаю, что сплю-отдыхаю, уже опухла от сна. - Обиженно выдала речь Софья.
--
Ну ладно уж, не обижайся. Но все равно к приходу мужа у тебя должно уже быть все готово, - не сдавала своих позиций Татьяна Андреевна.
--
К приходу мужа, к приходу мужа, - передразнила она свою мать и тут же спросила. - А у тебя-то всё бывает готово к приходу твоего мужа? Что-то припоминается мне, папа частенько, придя вечером с работы, принимался готовить нам ужин или это не в счет?
--
Я, между прочим, работаю, а твоему папе готовить очень даже нравиться.
--
А твоему зятю не нравится? - недоумевала она. Что ж, придется мне подумать о работе, хватит "бездельничать" дома, так как, сидя дома без работы, даже, если бы, я тут все стены передвинула и сменила полностью обстановку, все равно ни кто бы этого, ни заметил и не оценил. И потом, с тех пор как Александр поступил в свою аспирантуру, он домой стал приходить только ночевать и поэтому весь твой быт ему как бы ни к чему.
--
Ты зря на него обижаешься, твой муж занят нужным делом, которое у него отнимает столько сил и времени и поэтому дома он должен только отдыхать.
--
Ну да, а он по всей видимости дома только и знает, что работает, а в тренажерный зал бегает отдыхать от домашней работы, - удивлялась Слфья такой несправедливости матери по отношении к себе.
--
В тренажерный зал он бегает для здоровья, и если бы ты бегала на свой шейпинг, то тебе бы это тоже не помешало, - дала свое заключение ее мать.
Такие разговоры частенько происходили между Софьей и Татьяной Андреевной, которая не знала, как еще угодить любимому зятю, доводя порой до слез дочь. Слава богу, что сюда не вмешивалась Зинаида Николаевна, со своими причудами, а то бы можно было кричать "караул".
Но, однажды, Софье, кажется, улыбнулась удача. Её муж, вернувшись как-то вечером с очередной тренировки, объявил жене, что его друг, с которым они учились еще в школе, предложил ему заняться совместно бизнесом, она одновременно обрадовалась и задумалась:
--
Но, Саша, чтобы заниматься бизнесом, нужны первоначальные деньги, это первое, а второе, что у вас будет за бизнес такой? - удивившись, поинтересовалась она.
--
Бизнес очень даже простой. - охотно отвечал он. - Я, совместно с другом, вместе будем ездить за границу за товаром, который потом будем реализовывать на наших рынках. А деньги я думаю попросить у твоих родителей в долг. Неужели они нам откажут? - не понимая, как такое может быть, спросил он.
--
А этот твой друг, где он возьмет столько денег, если я правильно тебя поняла, не ты не один собираешься вкладывать свои деньги в товар?
--
Конечно же, я не один собираюсь вкладывать деньги. У моего друга этим бизнесом уже давно занимается старший брат, и очень не плохо на этом раскрутился. Теперь у него уже несколько палаток в городе, где он сейчас торгует разными сигаретами, спиртным, импортными шоколадками, а тряпками предложил заниматься младшему брату, который является мне другом, выделив ему нужную сумму денег для поездки, чтобы помочь встать ему на ноги, ясно, теперь? - подробно и увлеченно объяснял он все жене. - А так как ему ездить туда одному не сподручно, да и не выгодно, ему требуется надёжный компаньон, которому можно было бы доверять как самому себе. Ну а мы с ним ещё в школе были не разлей вода и поэтому, он пригласил меня, - убеждал он свою жену в надежности и необходимости бизнеса, которым собирался заняться.
--
Но, Саша, как же твоя аспирантура, защита и все прочие, неужели ты все бросишь? Столько усилий и все коту под хвост?
--
Почему коту под хвост? Я не собираюсь ее бросать, но в нынешних условиях учебу вполне можно совместить с бизнесом. Тем более нам с тобой просто необходим дополнительный заработок. Не можем же мы вечно сидеть на шее у твоих родителей. Сколько я получаю в этой аспирантуре, кот наплакал. А потом, если ты, конечно, захочешь, то сможешь ко мне присоединиться, помогая мне в реализации товара, чтобы не сидеть дома и не выслушивать недовольство матери. И было бы великолепно, если бы мы сумели подзаработать денег и снять небольшую квартирку, чтобы жить самостоятельно, да и вообще нам пора становиться на ноги, тебе не кажется?
--
Очень даже кажется, - не очень долго размышляя над предложением мужа, и замученная постоянными указиловками матери, быстро согласилась Софья.
Мысль об организации совместного бизнеса с его другом, с которым Софья познакомилась накануне их свадьбы, так как он являлся свидетелем на регистрации брака со стороны мужа, показалась ей не такой уж и плохой. И если откровенно, она даже обрадовалась такому повороту событий, так как любимые родители уже измучили ее излишней опекой и постоянным вмешательством во внутреннюю жизнь Софьиной семьи, если об их неусыпном внимании, не сказать больше. Они всюду совали свой нос, поучали на каждом шагу, особенно это касалось воспитания Валентины. Им все время казалось, что Софья с Александром не правильно ее кормят, не так как надо одевают, спать укладывают не по режиму, да и вообще все делают наоборот, разумеется, с точки зрения старшего поколения. А так как Александра по большей части не было дома, все шишки валились на Софью и она уже не знала, куда бы ей сбежать от этого содома. И поэтому это его предложение оказалось как нельзя, кстати, и она, не откладывая в долгий ящик разговора с родителями, чтобы попросить у них денег в долг, решила завтра же переговорить с ними.
На следующее утро, сразу же после завтрака, благо, что была суббота, и вся семья в полном составе находилась дома, Софья завела разговор о будущем бизнесе мужа, не утаивая ничего, кроме того, что в случае их раскрутки они снимут квартиру и начнут свою жизнь самостоятельно. Она это скрыла для того, чтобы сразу на повал не убить маму, которая привыкла всеми руководить, и была бы в отчаянии от такого шага дочери. Допив кофе, и взглянув на мужа, она приступила к обсуждению назревшего вопроса:
--
Мам, пап, как вы посмотрите на то, если мы у вас взяли взаймы некоторую сумму?