В большом гостином зале стоял лакированный рояль из красного дерева. Через окно проникали мягкие солнечные лучи, раздражающие кожу сородича и освещающие помещение в светлых тонах. На специальном стуле перед музыкальным инструментом сидело воплощение святости и греха, чистоты и одновременно хаоса. Оно ловко стучало тонкими пальчиками по чёрным и белым клавишам, легко перемещаясь с октавы на октаву, и боле было неподвижно. Волшебная музыка, вырывающаяся из недр рояля с помощью манипуляций исполнительницы, прекрасно гармонировала с безмятежным силуэтом девушки с волосами каштановых тонов, переливающимися под солнечными лучами всеми багровыми и красными оттенками.
Я стоял у стены залы, хоть немного укрываясь в тени большого комнатного цветка, и с затаённым дыханием наблюдал за музыканткой. Она сидела ко мне спиной и была покойна, точно сама Смерть. Лишь выскальзывающие из-под изящных белых пальцев ноты, складывающиеся в такты и, в итоге, в целую мелодию, напоминали о том, что жизнь ещё не покинула юное тело, не знавшее этой самой жизни.
Смертность девушки иссякла в ту ночь, когда она, взойдя на пьедестал императора, добровольно отдала свою кровь и душу вместе с ней. В момент, когда обескровленное оно коснулось ледяного мраморного пола, в безвольном тельце уже не было того, что люди привыкли называть "жизнь". Она умерла в момент, когда холодные руки Балаура впервые коснулись её тёплой, словно парное молоко, кожи.
Музыка на этот раз звучала непрерывно, без явных ошибок, чувственно и мягко, как и подобает музыке. Бермудские глазки бегали по клавиатуре инструмента, даже не пытаясь вспоминать и восстанавливать последовательность нот. Я добился своего - её руки играли машинально. И так выглядело это красиво, что мне даже подумалось, будто Дациан был прав, сказав год назад мне позволить себе полюбить наше Спасение. Пусть временами она могла довести своими выходками до бешенства, но в этом и была её своеобразная прелесть...
Азалия, что в имени твоем?
Загадочна, таинственна, капризна.
Как мало знаем мы об имени, о нём -
Какое место занимает в жизни?
Азалия - прекрасен сам цветок.
Он подчиняется лишь нежности и ласке,
И если видит мало о себе забот,
Засохнуть может, поменяет краски.
Желанно имя, как и сам цветок-
Азалия! Азалия! - звучит прекрасно.
Вобрало имя тайну, волшебства глоток,
И хочешь разгадать, а всё напрасно.
- Чётче левую руку! - Перекрывая звуки, громко приказал я, отчего-то почувствовав острую нужду выкрикнуть ей это, испугавшись, кажется, собственных мыслей о возможной любви к этому беспомощному существу.
Мелодия прервалась. Тонкие пальцы больше не играли на клавишах в своеобразную чехарду, извлекая из древесного изделия прекрасные трели. Идеально ровная до этого спина немного сгорбилась, и девушка медленно повернулась лицом. Недовольный взгляд вперился в меня той же нетвёрдой хваткой, что и раньше.
- Шутишь? - Возмутилась юная леди. - Ты повторяешь одно и то же уже третий раз.
- Это не значит, что от этого ты играешь лучше, - спокойно парирую, выходя из редкой тени листьев растения и неспешно двигаюсь к ней. - Во-первых, ты действительно будто не чувствуешь левую руку. Во-вторых, ты просто играешь, как играл бы патефон. Нет никаких...
- Чувств, - передразнила она, чуть скривившись. Я бросил на неё раздражённый взгляд, заставивший дочку императора стушеваться и, кажется, даже испугаться. - Я поняла, не надо больше повторять, - попыталась дерзко ответить, но чувствовала себя по-прежнему "в опасности".
- Я буду повторять это до тех пор, пока в твоей голове это всё не уляжется, и ты не сыграешь так, как мне надо, - твёрдо припечатал я, остановившись рядом с её небольшой скамьёй. - Начнём с двадцатого такта.
- Так далеко? - Обиженно протянула.
- Начинай, - непреклонно повторил я.
Насупившись, но ничего не ответив, Азалия повернулась к клавиатуре и начала. Волшебное звучание тёплой волной приятных ощущений затмило мой рассудок, унося в неконтролируемые мысли.
Что насчёт Дациана? Думаю, он заключил сделку с Дьяволом. Но сейчас дело было пока не в этом. Я не видел в его "дочери" ничего особенного, но он её почти боготворил. Ключевая её роль заключается в том... что она спасает его от одиночества. Он питал к ней привязанность, в этом не было сомнений.
Я видел в ней только девушку, опьяняющую одним лишь запахом своей крови, но для Его Вечности она стала действительно продолжением его рода. Невозможным продолжением, чудом во плоти. Дочерью. Он одевал её, как куклу, причёсывал, как куклу... Время от времени мне даже казалось, будто он хочет, чтобы Азалия вечно была для него куклой. Как средство от одиночества. И она боготворила его также.
- Стоп, - холодно командую. Она резко прерывается и в мгновение обращает на меня злой взгляд. - Всё те же ошибки, Азалия, - безэмоционально констатирую.
- Ты просто придираешься, - вспылила она.
- Нет, - фыркнул и приказал: - Заново.
Не выдержав, девчонка вскочила с места, схватив с подставки нотную тетрадь, кинула листы с нотами на пол с звонким хлопком и с разъярённым видом тяжёлыми шагами убежала на второй этаж, в свою спальню.
*
Мы часто конфликтовали с ней. В тот вечер, помню, я, спустя несколько часов, пошёл отнести ей нотные записи. Не замечая меня, впереди шёл Дациан. Он открыл дверь её комнаты и вошёл, но в те крошечные секунды, пока дверь была открыта, я почувствовал резкий запах соли и услышал всхлип в сочетании с судорожным вздохом. Император быстро закрыл за собой, и тогда я остановился перед деревянной преградой и прислушался к тому, что происходило за ней.
- Азалия, что случилось? - Обеспокоенно спросил он, несомненно, присаживаясь рядом.
И я подумал, что она сейчас нажалуется ему на меня, как и было, возможно, раньше, но в ответ услышал только её тихое:
- Книги, папа, - попыталась улыбнуться, - очень грустные у вас книги.