Аннотация: Сложно сказать проза это, или мистика. О том, как легко эта самая мистика проникает в реальную жизнь.
Зарисовка написана в соавторстве с Миленой Гриф.
Когда последние лучи заката
Растаяли во мгле ночной,
Взошло второе Солнце мира.
Мира загадочных теней.
Открываю глаза. Закрываю. Снова открываю. Никакой разницы. Темнота и тишина. Ледяной пол и тошнотворный запах плесени.
Что там Анатолич говорил? "Осторожно здесь. Тут может быть подвал, где держали узников".
Смотрю наверх. Такая же чернота, как вокруг. Ни лучика. Как же я оказалась? Неужели в бреду я забралась вглубь подвала?
Встаю, прислушиваюсь. Слышатся какие-то звуки. То ли пение церковного хора, то ли воет сквозняк. Выставляю вперед руку и делаю шаг. Под ногой что-то противно хрустит. От звука меня передергивает. Еще шаг. Снова хруст. Нога натыкается на невысокую преграду. Слегка подталкиваю, и преграда ломается. Боже, да здесь же полно костей! В темноте это создает жуткое впечатление, будто мертвецы безмолвно наблюдают за мной.
"...А лучше не копайтесь тут самостоятельно. Премию вряд ли разыщите, а вот проблем огрести можете, если повредите какую-нибудь ценность".
Да уж. Вот они и проблемы. Куда же идти? На звук должно быть. Через какую-то щель же проникает этот сквозняк несчастный. Нащупываю ногой пол, ступаю. Еще шаг. Нога ударяется о стену. Хоть бы чуток света! Подношу руку к глазам. Чернота. Будто и нет никакой руки.
В темноте, когда даже с открытыми глазами ощущаешь себя слепцом, трудно держать равновесие. Опираясь рукой о стену, покрытую мхом, продвигаюсь вперед.
Рука нащупывает уступ. Что-то мягкое. Стучу носком. Похоже на рассохшееся дерево. Дотрагиваюсь рукой. Дверь. Толкаю. Рука пробивает рассохшуюся дверь насквозь. Такое ощущение, что кто-то сейчас схватит за пальцы. Выдергиваю кисть обратно, поспешно ухожу от двери, натолкнувшись в очередной раз на стену.
Влажность такая, что даже на коже выступают капельки. А может, это от страха. Ведь не должна бояться. Ну, кто здесь может быть, кто сделает что-то плохое. Но... я ведь могу не найти выхода отсюда. От этой мысли хочется плакать, но я удерживаюсь. Меня, наверное, ищут. Саша не должен был далеко уйти.
Прислушиваюсь снова. Завывание сквозняка прекратилось. Тишина давит своей всеобъятностью. Прислушиваюсь к своему неровному дыханию. Стараюсь дышать как можно тише. Такое ощущение, что кто-то еще прислушивается ко мне. Зубы начинают стучать и от холода, и от страха сразу.
"Здесь наверняка полно трупов и прочей чертовщины". Анатолич тогда еще подмигнул, типа "ройтесь, детки, если хотите, но учтите, что приятного в этом будет мало".
Приятного, откровенно говоря, вообще ничего. А ходить непонятно где, ощущая себя слепцом и того хуже. Почему-то в полной темноте начинаешь верить во всякую нечисть. Кажется, что выпрыгнет на тебя из-за ближайшего угла, а ты даже не сможешь ее заметить. Нет, ничего такого не существует, я не должна бояться. Почему же страх заседает где-то в желудке? Почему начинаешь дрожать и покрываться испариной, когда вокруг ничего нет. Пустота пугает сильнее любого хищного зверя. И разум здесь не может ничем помочь.
Глубоко вздохнув и расслабив челюсть, чтобы не дрожала, двигаюсь дальше. Коридоры постоянно извиваются. Ряды дверей вдоль стен.
"По одному не ходите. Мало ли что".
Вот тебе и что! Где же Сашка то?
- Саша!
Эхо уходит далеко в темноту и возвращается обратно. Снова тишина. Хотя нет. Кажется, где-то слышны голоса. Голоса, или стоны, как будто пытают кого-то. Нет, мне только кажется. Начинает чудиться всякое. Вот, теперь кажется, что за мной кто-то идёт. Чем дальше иду по этим коридорам, тем сильнее ощущение чьего-то присутствия. На каждом повороте я вижу две красные точки. Нет, этого не может быть.
Но сзади отчетливо слышатся шаркающие шаги. Холодок пробегает по спине, легкие судорожно сокращаются. Оборачиваюсь.
- Саша, ты?
Молчание. Шаги замирают. Звенят ключи. Скрипит несмазанная дверь. Чуть позже раздается звон цепей. В кромешной тьме не различить даже силуэта. Снова сверкают две красные точки, так похожие на чьи-то глаза. Но они быстро растворяются во мраке.
Только что на свободу кто-то вышел, и что-то подсказывает, что это не человек. Хочется позвать на помощь, но страшно выдать себя зверю.
Чьё-то дыхание. Даже рычание, а не дыхание. Нижняя губа начинает предательски дрожать. Раздается тихое шипение: 'Маришша'. Отступаю назад. Спина упирается во влажную стену. Отстраняюсь. Нащупываю стену справа от себя. Тяну руку влево. И здесь стена.
Шаги снова приближаются.
"Маришша".
К лицу что-то тянется. Хруст костей. Уворачиваюсь влево, вытянув руки перед собой. "Маришка" - раздается над самым ухом. Визг сам вырывается из груди. Скатываюсь кубарем по невесть откуда взявшейся лестнице и погружаюсь в какой-то липкий сироп. Поднимаю голову. На губах солоноватый привкус. И такой неприятный металлический запах... Кровь! Шаги захлюпали сзади.
Вскакиваю и пытаюсь бежать. Все тело ломит, правая рука повисла плетью. Ноги с трудом продираются через густую жидкость. Туловище явно опережает ноги. Тело кренится вперед, и я с ужасом понимаю, что не могу удержать равновесие. Хрипение над головой.
"Маришка!"
Глохну от собственного крика, что-то огромное накрывает меня с головой.
- Она здесь!
Торопливые шаги.
- Маринка?
- Она, а кто же?
- Бери под руки. Давай на свет.
- Грязь какая-то...
- Неси-неси.
Чавканье шагов. Тяжелое сопение.
- Господи!
- Дурак! Чуть не уронил!
- Да ты посмотри! Она ж седая!
- Вижу я. Проверь лучше, жива?
- Жива. Дышит.
- Ну, и слава богу. Отойдет.
Чирканье зажигалки. Пауза. Громкий выдох.
- Седая... Посмотрел бы я на тебя. Каким бы ты стал после ночи наедине с пустотой.