Давным-давно, когда старый Мазай ещё не был Dead, в очередное половодье, где-то под Костромой, вода размыла богопротивный ларёк определённой направленности, чтоб этих кооператоров черти побрали. И часть богомерзкого товара доплыла до самых Малых Вежей, а это почитай сорок вёрст с гаком. В эту весну, впервые, даже самые грубые лодочники не матерились, а называли видимые ими вещи своими именами. И даже старый подслеповатый Мазай, проплывая на лодке, не мог не заметить еле выступающий над водой островок, к которому сиротливо прибилось множество заинов. Чтобы те окончательно не пропали, он взял их в свою лодку. По дороге домой Мазай увидел также торчащий над водой куст, за который из последних сил цеплялся большой красивый бежевый заин. Забрал и его. Доплыв до берега Мазай, собрал всех заинов в мешок и вытряхнул на лесной опушке, а самого большого и красивого бежевого заина забрал в избу, чтобы меньше страдать от одиночества, ведь заин самого Мазая давно уже умер, и стал с ним жить. Они прожили вместе до конца лета, когда заин, к тому времени уже неоднократно полинявший, наконец сломался. Мазай похоронил его за огородом и очень страдал потому, как обходится без заина больше уже не мог. Со слабой надеждой сходил старик к лесной опушке, где весной вытряхнул мешок. Но, то ли постарались односельчане, то ли их бабы, то ли ещё кто, ни одного заина Мазай не нашел. Так и покинул нас с горя к середине осени. Поп упирался, не хотел отпевать Dead-a, утверждая, что жить с заином было не совсем по-православному. Но так как, благодаря Мазаю, оказалось, что заин есть почти при каждой избе, был вынужден это сделать. И тут заканчивается история про Dead Мазая.
* Слово זין и буква ז в дагонском обозначают также "фаллос" (в крайне грубом, ругательном значении, соответствующем русской трёхбуквенной лексеме)