Изнутри камеры шаги в коридоре почти не слышны, разве что последние несколько метров перед тяжелой дверью, и то где-то на грани восприятия. Странно. Когда меня первый раз вели по тюремному коридору, мне показалось, что там отличная акустика, таким звоном отдавался каждый мой шаг. Но в камере всё по-другому. А может быть я просто потерял часть слуха от побоев. Ведь настоящие менты будут избивать, даже когда будут уверены, что ты уже во всём сознался и всё подписал. Мне хана. Не имеет смысла гадать как это случится, пристрелят меня при попытке к бегству или найдут повесившимся в камере. По неписанному закону я не должен дожить до суда. Но это только к лучшему, ведь пока я остаюсь в живых, всегда есть опасность, что правда выплывет наружу. Ляпну я что-нибудь лишнее во сне и это дойдёт до чутких ушей камерного стукача или проболтаюсь в горячечном бреду на койке лазарета или просто следователь усомнится в моей версии событий и расколет меня под пытками. Я никогда не был героем и, если мне начнут зажимать яйца дверным косяком, вполне могу проболтаться, как всё было на самом деле. Все бывшие друзья и сослуживцы считают меня дерьмом, да я и есть дерьмо, и жизнь моя была дерьмом. Два убийства в упор, в спину - это плохой поступок? Тем более из-за какой-то ерунды, говоря сухим языком протокола, внезапно возникших неприязненных отношений. Ну-ну. Я поступил так, как было нужно, но им этого не понять. Да и мне давно уже безразлично, что подумают про меня бывшие приятели, реальный прокурор на земле и выдуманный бог на небе. Я давно стал мерой в себе и всегда знаю, как поступить правильно без чужих подсказок и тошнотворных нравоучительных историй из "величайшей книги человечества". Буду ли я в оставшееся мне время вспоминать прошлое? Нет, пожалуй, разве что последние несколько недель, за которые я сделал больше, чем за всю предыдущую жизнь, оказавшуюся лишь подготовкой к ним.
***
В общем, эта странная история произошла со стайкой привокзальных беспризорников. Оказавшиеся на улице дети, обосновавшиеся в коллекторе, дохли от холода и голода, болезней, наркоты и побоев. Дети были вычеркнуты из жизни, абсолютно никому не нужны, но никто не разрешил бы их усыновить, например, иностранцу. Пусть они существовали и погибали, находясь по уши в дерьме, но ведь это наше дерьмо, своё, родное. Регулярно к вокзалу подъезжали ухоженные дяди на хороших машинах, которые увозили кого-нибудь из детей, обычно девочек, но не обязательно, на несколько часов или дней. Увозили куда-то, где тупо удовлетворяли свою похоть, и даже не за навороченный айфон последней модели, а за новую куртку или за сытный ужин и возможность помыться и выспаться в чистой постели. Иногда появлялись дяди посерьёзнее и выглядевшие самыми здоровыми дети навсегда исчезали, чтобы быть разобранными на запчасти для трансплантаций в какой-нибудь зарубежной, обычно европейской клинике. Кто из этих приезжавших был более отвратителен? Спросите что-нибудь попроще. Ментовское начальство смотрело на всё это сквозь пальцы, как на неизбежное зло. В конце концов, разве не оно само парилось в саунах и раскладывало там же шлюх вместе с солидными людьми, имевшими серьёзные связи в криминальном мире. Но когда разом, за несколько недель, с вокзала исчезли почти все дети то всполошилось и оно. Всем было понятно, что произошло что-то очень дурно пахнущее. Грязная история могла вылезти наружу, полетели бы головы. В пожарном порядке была сформирована следственная группа, в которую я попал, как криминалист. Главным в нашей группе был майор Маркиян Биенко, выходец с западной Украины, вобравший в себя квинтэссенцию качеств настоящего свидомого хохла, а именно жлобства, трусости, умения лизать зад вышестоящим и иудиного предательства, хорошо известного нам со времен гетмана Мазепы. В самом начале украинских событий он чуть ли не громче всех орал "москалей на ножи", но быстро сообразив, что дело пахнет жаренным, решил не оставлять своё свиное рыло на полях под Иловайском, а наоборот, перебрался в Россию, устроился в органы и даже начал делать карьеру. Как оказалось, он в состоянии вполне сносно общаться на русском языке, хотя показательно плевался от звуков русской речи, живя на Украине. Вторым опером был капитан Валера Кулик, флегматичный увалень, наделённый от природы недюжинной силой, которого за глаза называли медведем. Некоторые считали его туповатым, но я точно знал, что он таким не был. С некоторой осторожностью его можно было бы даже назвать добродушным, насколько это качество вообще могло бы присутствовать у мента. Опрос жалкой горстки беспризорников, ютившихся в привокзальном коллекторе, дал немного. Да, лазил тут какой-то хмырь в длинном плаще и уводил с собой детей, которых больше никто не видел. Оставшиеся были матёрыми волчатами, которые никому не верили и в разговоры со взрослыми не вступали. Не стали бы они отвечать и нам, если бы мы не зажали их с двух сторон, через которые можно было бы смыться из коллектора.
***
Всё-таки мы вычислили его, отсмотрев в ускоренном режиме десятки часов видео с размещённых вокруг вокзала камер. Он очень старался поменьше на них попадать, однако сегодня, когда камера смотрит из каждой дыры, остаться полностью незамеченным нереально. Он оказался вполне респектабельного вида. Высокий и худощавый, абсолютно седой, с породистым лицом, в своём светлом плаще чем-то напомнил мне профессора Громова из популярного советского детского фильма. И когда он в очередной раз появился на вокзале, было решено не брать подонка сразу, а пасти до логова. В этот раз он ушел без очередной жертвы - беспризорники, напуганные нашим визитом, забились в щели, как тараканы и не высовывали оттуда носов. Проследив за ним, и поднявшись по пахнущему кошками коридору, мы вломились в квартиру, через пару минут после того, как он открыл свою дверь. Через минуты мы уже рассматривали паспорт ошарашенного хозяина.
- Трошин Игорь Васильевич, - прочёл Кулик, выделяя каждое слово.
- Где дети, сука? - С места в карьер заорал Маркиян, - что ты с ними сделал?
Я не буду рассказывать, как ломали Трошина, кто бывал в руках у ментов - сам знает, а остальным лучше жить без этого знания. Особенно старался Маркиян, но и Валера добавил пару сочных ударов по печени. Клиент оказался упорный и операм понадобилось не меньше 15 минут, после которых вытирая кровь с разбитого лица и сплёвывая остатки зубов Игорь Васильевич согласился отвести нас к детям. Я даже не пытался гадать что я там увижу, просто сваленные в кучу трупы, жертвы оргий или расчленёнку. За двадцать с лишним лет работы криминальным экспертом я насмотрелся и того и другого и третьего достаточно. По указанию Трошина мы вдвоём с Валерой сдвинули тяжеленный шкаф, за которым оказалась обшарпанная деревянная дверь. Ну, прямо как в дешевом боевике, - подумал я тогда. За дверью находился короткий узкий коридор, сворачивавший налево, в конце которого обнаружилась ещё одна дверь, металлическая, массивная, похожая на броневую плиту без ручки. Трошин приложил ладонь к неприметному прямоугольнику, расположенному в центре двери, и она бесшумно отъехала, открыв странный сюрреалистический пейзаж. Из-за густого тумана, висевшего над самой землей плотной пеленой, было совершенно невозможно разобрать куда ведёт широкая утоптанная тропинка. По обоим сторонам тропинки было нечто, что сначала показалось нам болотом, но при более внимательном рассмотрении оказалось твёрдой коркой спекшейся почвы. Сверху шел мягкий фиолетовый свет, как от огромной кварцевой лампы, однако, определить его источник из-за всё того же тумана никак не получалось.
- Що за хрень? - вскинулся было Биенко
- Переходная зона, тут совсем недалеко, с полкилометра всего и абсолютно безопасно, - успокаивает нас всех Трошин. И в самом деле, полкилометра означали, что мы даже не покинем центр города, чего тут опасаться...
***
Туман оборвался внезапно, и мы оказались на небольшой обзорной площадке, находившейся на вершине холма. Воздух на площадке был настолько чистый и свежий, что у нас, привыкших к загазованности мегаполиса, закружилась голова. В долине под холмом расположилась утопающая в зелени деревня, а на ограждении самой площадки было укреплено несколько коротких толстых бинокуляров. Тяжело хромая, Трошин устало оперся об ограждение, а мы прильнули к оптике.
Бинокуляры были необычными. И не только потому, что обладали совершенно неожиданным для их размеров увеличением и широким полем обзора. Как только изображение фиксировалось на каком-нибудь строении несколько секунд, стены начинали таять и всё происходящее внутри становилось видимым, как будто наблюдатель смотрел из четвертого измерения. Впрочем, стены некоторых небольших помещений оставались на месте, для себя я определил эти места как санузлы.
Я видел уютные комнаты и учебные классы, бассейны, спортивные залы, удивительно чистые загоны, в которых содержались сельскохозяйственные животные, а самое главное детей, многих из которых я узнал - они были на видеозаписях с привокзальных камер, которые мы рассматривали в начале расследования.
- Что это? -Хрипло спросил наконец Кулик
- Земля-6в, - Трошин сказал это спокойно, обыденно, таким тоном разговаривают о погоде или о видах на урожай.
- Другая планета?
- Нет всё та же, только другая версия, один из соседних миров, у вас их называют параллельными, но это от незнания.
- А мы тогда какая, первая или нулевая? - поинтересовался Биенко
- Как же вы любите себя переоценивать, - ухмыльнулся Трошин. Даже будучи изувеченным и униженным он продолжал оставаться на недосягаемой для нас высоте.
Мы продолжали жадно рассматривать деревню, пьянея от содержания кислорода в воздухе. Взрослых тоже было не мало, но их движения было какими-то немного угловатыми, и это выглядело единственным признаком, по которому их можно было отличить от человека.
- Андроиды, - ответил Трошин на мой вопросительный взгляд, - так было задумано специально, должно пройти немало времени, прежде чем бывшие беспризорники снова начнут доверять взрослым.
На эту деревенскую идиллию можно было бы смотреть вечно, однако прошло ещё минут десять и голос нашего избитого провожатого вырвал нас из оцепенения.
- А теперь уходите, вы видели достаточно, обратно дверь откроется сама. А здесь у вас нет ни силы, ни власти.
Как ни странно, в тот момент даже до отморозка Биенко дошло, что надо уходить, пока просят по-хорошему. Правда, под насмешливым взглядом Трошина, он попытался оторвать один из чудесных бинокуляров, но хрен что у него вышло. Приборы были закреплены на совесть, это вам не свинью в прикарпатском селе на пару с кумом трахать...
***
Тропинка на обратном пути была всё так же скрыта туманом, а два идиота бурно обсуждали увиденное. Валера было заикнулся о докладе начальству, Но Биенко резко оборвал его.
- Ты что дебил? - Орал он, брызгая слюной, - такой случай выпадает один раз в жизни. Ты понимаешь, сколько стоит эта информация? Да один такой бинокуляр потянет у нас на Нобелевскую премию, и всё это отдать своими руками плешивому полковнику? В конце концов они сошлись на том, что сначала надо выпить, чтобы прийти в себя. Зная подлюгу Маркияна, я понимал, что Кулик, скорее всего, не переживёт этой попойки, а на себя мне было уже наплевать. Когда мы возвращались обратно, всё уже было предрешено. Мы были во власти Трошина в его мире, и он так легко отпустил нас потому, что всех просчитал и заранее знал, чем закончится эта история. Не удивительно, вряд ли кто-либо послал бы плохого психолога договариваться с трудными детьми. Если бы всемогущий Господь существовал, то он наверняка бы потешался, видя, как у меня чесались руки шлёпнуть моих напарников ещё в фиолетовых сумерках переходной зоны, и оценил бы моё терпение. Но я был обязан дождаться возвращения, чтобы у следствия оказалась в наличии достоверная легенда, которую мне ещё только предстояло создать. И вовсе не за то, что они до полусмерти отделали Человека, к которому ни один из нас, скотов, никогда не подберется близко, даже если нам дадут тысячу лет на самосовершенствование. В конце концов, кто из нас рассчитывал прожить всю жизнь ни разу не получив по морде? И даже не потому, что мерзкий Маркиян всё равно любыми средствами постарался бы от нас избавиться. Дело тут совсем в другом...
***
Говорите, я убил их по крысиному, выстрелив в спину? Так я и есть кабинетная крыса - никакой стрелок и ещё худший рукопашник с нулевыми шансами против двух матёрых оперативников, а когда сзади и в упор то шансов не оказалось уже у них. Но даже если бы я был Чаком Норрисом и Брюсом Уиллисом в одном флаконе, то всё равно не стал бы рисковать. Слишком многое поставлено на карту. Я видел немного, всего одну деревню, но мне и этого достаточно. Мне даже представить страшно, что может произойти, если старые ящероподобные ублюдки, маячащие за кулисами всех правительств и кризисов нашего несчастного, почти выпитого ими до дна мира, прознают про рай Земли-6в. Несомненно, они сразу же попытаются заграбастать его в свои потные ручёнки. Спасёт ли "шестерку", технологическое превосходство? Пусть даже они технически в состоянии закрыть переходную зону? Я не уверен. Зная о существовании подобного чуда, предприимчивые жители нашего мира найдут способ туда добраться. И тогда чуду конец. Почему-то я убеждён, что они там утратили самый главный защитный барьер - иммунитет к человеческой подлости. Их обманут, прикинувшись несчастными овечками, сыграют на их доброте и сострадании. И такие ушлёпки как Маркиян, пойдут в авангарде, про себя посмеиваясь над гостеприимными лохами-хозяевами. Вилла Ротшильда или Рокфеллера на месте детской деревни? Когда я представляю себе это, меня передергивает от ненависти. Да ну нахер! Не при мне! И не из-за меня.