Аннотация: Немного странная фнтастика. Пока затрудняюсь определить жанр.
Правдивая история одного путешествия, которое могло бы закончиться весьма трагически.
Я без мамочки и без папочки
В путь отправилась из Москвы
Нет бесстрашнее Красной Шапочки
И наивнее нет... Увы...
Однажды под вечер, числа этак двадцатого сентября две тысячи шестого года я, будучи в слегка трезвом состоянии, решился-таки, наконец, во что бы то ни стало, покинуть пределы своей родины и убраться от неё куда подальше. Всё равно куда, лишь бы подальше. Туда, где меня никто не знает, и где я никого не знаю. Сменить место своей дислокации. Вообще всё сменить. Надоело мне всё. Понимаете? Надоело. Каждый день одно и то же. И ведь тут не скажешь с особой уверенностью, что всё это дело хотелось бы сменить весьма радикально. Нет. Хотелось сделать те самые неуловимые изменения, которые на первый взгляд и вовсе не заметны. Хотя... О чём это я говорю?
Если уж говорить совсем на чистоту, то я всем надоел. Нет... Опять не так.
Я просто решился бежать. Скорее всего, так оно и выглядело. Это, знаете, походит на побег из тюрьмы. Из мест заточения. Из замкнутого общества, где насовершал уже своих грубых, иногда даже гнусных ошибок. В основе своей, конечно же, глупых. На основе которых это самое общество составило о вас очень неприглядное для вас самих мнение, менять которое не собирается, как бы вы ни крутились. Меня это их мнение вовсе не устраивало. Не устраивало их отношение ко мне, которое этим мнением было продиктовано. Уж поскольку изменить его я не мог, то и решился на побег. Но что делать заключённому, который в любой момент может покинуть свою тюрьму, но которому некуда бежать? Да даже если он убежит - он всё равно вернётся обратно. Такая же ситуация была и у меня.
Ну что я, глупый, что ли? Разве до этого не совершал подобных попыток бегства? Всегда возвращался. Всегда. От себя, как говорится, не убежишь. Вот и не стал я, очертя голову, нестись куда глаза глядят. Хоть и глядели они у меня далеко. Да и возможности были. Но не стал так вот сразу. Бывали уже случаи. Плачевные, в некотором роде. Хотелось в этот раз безвозвратно. Наверняка. Опираясь на прошлые свои ошибки, стараться не наделать их снова.
С такими вот мыслями, в полусознательном состоянии, я и отключился.
Не знаю, что было бы в дальнейшем, если бы я в тот раз записал их на бумагу. Возможно, что ничего и не случилось бы. Записал бы и забыл бы с чувством выполненного долга. А так...
А так я проснулся утром, не помня, что за идея пришла ко мне вечером. Просто не помня. Даже не помня, что она приходила. Думаете, я забыл про это? Нет. Она осталась в подсознании. Не перекачал я её оттуда в старую, потрёпанную тетрадь. И что бы там ни говорилось, а в подсознании она продолжала обрабатываться. Странная, признаться честно, мысль эта была.
Подсознание - это вообще штука сложная. Как бы мостик между нами самими и нашим внутренним "Я". Гораздо более умным и могучим, чем это дозволено самой природой. Хотя, в этом вопросе, я не совсем уверен. Ой, природой ли?
***
Говорят, если отправляешься в далёкое путешествие, и тебя при этом провожает дождь, то будет тебе счастье. Дождь шёл с самого утра. Хиленький дождик. Слегка моросил. Но и это было приятно. Счастья очень хотелось. А вместе с дождём провожали и мать с отцом. Провожал бы ещё и племянник, но он не умел ходить. А если и умел, то только под себя. Это в силу критически малого возраста.
-Ну, удачи. - Отец крепко пожал мне руку. - Если что, возвращайся. Мы тебя всегда ждём.
-Ага.
Я вышел из машины и направился на автовокзал. Скоро уже должен был подойти автобус. Хотелось бы его дождаться в одиночестве. Без той тягостной атмосферы, что создаётся родителями при проводах своего ребёнка к чёрту на кулички. Навстречу из магазина шла мама. Несла в руках какой-то свёрток.
-Вот, успела. Держи. - Сказала, протягивая его мне.
-Что это?
-Подарок. Футболка с надписью "Зубцов". Чтобы помнил, откуда ты.
-Спасибо. - Я взял футболку. - Интересно, влезет она в сумку или нет.
-Влезет. Куда денется? - Мама. Всегда беспокоится. - Только она размером великовата. Других не было.
Футболка влезла. В тот же боковой карман на сумке, где уже нашёл своё место Апельсинчик. Апельсинчик - это игрушка детская. Слегка мягкая. Больше похожая на бормотунчика, нежели на что-то другое. Моя любимая игрушка. И ничего тут смешного нет. Нравится мне он, и всё. Вот и захватил с собой в дорогу.
-Смотри там, на вокзале всякую гадость не покупай, не ешь. А то будет отравление.
-Мам, ну что я, не знаю, что ли?
Мне ли не знать. В мой прошлый побег два месяца на вокзале жил. Насмотрелся на эту гадость. Насмотрелся на людей, что её едят. Что-то как-то неаппетитно они после этого выглядели. С тех пор зарёкся есть подобную, очень дорогую, надо сказать, бяку.
-Ну, до свидания? Я пошёл? - Я поцеловал маму в щёчку, подобрал свою сумку и пошёл на вокзал.
До автобуса оставалось не так уж и много времени. Родители обещали, что будут ждать, пока я сяду в него. Хотя я и просил, чтобы не ждали. Не люблю таких вот тягостных прощаний. Всегда было проще развернуться и уйти, чем ждать. Смотреть и просто ждать. Странные они. Раньше сразу же уезжали, как только я выходил из машины, а в этот раз решились подождать. Может быть, тут всё дело в дальности поездки. Не знаю. Но путь мой, надо признать был неблизкий. Сначала до Москвы, а потом... Потом очень далеко. Много дальше, чем мне представлялось первое время, много дальше, чем кто-либо мог вообразить.
-Уважаемые пассажиры...
Динамик хрипел. Я и не знал, что он есть на нашей станции. Никогда он не разговаривал. Сегодня, по-видимому, специально для меня решил сделать исключение.
-Отправляется автобус до Москвы. Просьба занять места согласно купленным билетам.
Народу было много. Все толпились у открытой двери автобуса, стараясь войти в него побыстрее. Применительно к данной конкретной ситуации, можно было сказать, что они старались влезть, поскольку именно так оно и было. Я в тайне порадовался за себя, что купил билет заранее. На всех их просто не хватило. А трястись, стоя три часа, очень не хотелось. Хотелось скорее сесть на своё законное место и думать о чём-то интересном. А подумать ведь было о чём.
С трудом я пробирался между креслами. Моё место было далеко. Пассажиры, вошедшие до меня, никак не хотели усаживаться. И вроде ничего не мешало им, а стояли в проходе, как вкопанные. Вот девушка какая-то замешкалась, выставив в проход свой пышный зад. Уж и не знаю, чего мне больше всего в этот момент хотелось: пнуть её ногой или просто ущипнуть. Скрепя сердце протиснулся. Но оставалась ещё и сумка, которая была слишком широкой, чтобы свободно перемещаться между креслами наравне со мной. Застревала. Упёрлась в зад девушки. Та его всё никак не могла убрать. Не знаю, что она там делала, но меня это раздражало. Дёрни я тогда свою сумку сильнее, и её просто размазало бы по стеклу. Не стал делать и этого. Человеколюбие. Что уж тут поделаешь? Её просто столкнуло на того пассажира, что сидел у окна. Охи, стоны, негромкая ругань, довольный пассажир, оказавшийся юнцом моего возраста.
Кое-как удалось добраться до своего места. И тут незадача. Место оказалось занято каким-то худощавым мужичком. На вид ему было лет сорок-сорок пять, однако, учитывая степень алкоголизма, столь ярко выраженную на его лице, можно было дать и все тридцать. Рано стареют алкоголики теперь. Очень рано.
Я достал свой билет, на всякий случай сверил номер места, написанного на нём и номер, написанный над креслом. Всё сходилось. Тридцать два на тридцать два.
-У меня тридцать второе. - Обратился я к обоим пассажирам сразу. Вторым из них была миловидная девушка с наушниками от плеера в ушах. По всему было видно, что уж она-то точно едет до Москвы. А вот мужичок нет.
Он-то и поднялся спокойно с насиженного места, уступая его мне. Ох, как же мне хотелось с ним поругаться, как я мечтал о том, чтобы он начал выступать, чтобы не отдавать мне его. Столько я ему всяких убедительных ответов заготовил. Люблю я конфликты и споры с людьми, когда заведомо известно, что я прав. Ох, как люблю. Но даже такой маленькой шалости не смог себе устроить. И алкоголики встречаются вежливые и понимающие.
Наконец-то мне удалось занять своё законное место. Большую сумку с трудом запихал под кресло. Она хоть и казалась большой, но была довольно-таки мягкой. Легко сдавливалась. Девушка с видимым облегчением вздохнула. По всему было видно, что не нравился ей предыдущий спутник ни видом, ни цветом, ни запахом. Да и мне бы такой не понравился. Я уже давно заметил, что когда еду в автобусе, то предпочитаю, чтобы рядом сидела пассажирка одного со мной возраста. Ничего личного. Просто не напрягает. Даже знакомиться не обязательно. Это не в пример лучше, чем, скажем, какой-нибудь здоровый, толстый мужик, который вдавливает тебя всем своим весом в ручку кресла, пытаясь выдавить в проход.
Так и поехали.
Я бы не сказал, что именно с этого момента и начались те самые странности в моём путешествии. Нет. К ним только шла подготовка, которая началась ещё осенью прошлого года. Я об этом не знал, но она велась. Вопреки моему желанию.
Не знаю, почему, но именно во время поездок, во время движения мне очень легко думается. Представляются всякие картинки, образы. Возникают какие-то непонятные понятия и начинают при этом работать. Мне больше всего нравится мечтать и представлять всякое. Вот я выпустил из плеч на тонких тросах круглые уловители ветра. Они парили за автобусом высоко над землёй. Вместе с ветром улавливали и ту таинственную энергию, о которой иногда можно услышать или прочитать в книгах. Что-то вроде энергии, которой пропитан весь космос. Всё происходило на внутреннем, понятийном уровне, но я заставлял себя реально чувствовать, что эти ловушки существуют, что по тросам в меня вливается энергия, растекаясь по всему телу. Вот уже и места для неё не осталось. Пришлось создавать внутри себя ёмкие накопители и консервировать полученную энергию в них.
Когда всё было забито ею до отказа, я убрал ловушки. Активировал внутреннее зрение. Закрыв глаза, посмотрел перед автобусом. Ощутил шершавость асфальта. Вокруг шёл дождь, от которого кипели лужи. Зрение метнулось в разные стороны, к горизонтам. Я почувствовал окружающий лес, животных в нём. Провёл рукой по деревьям. Это легко представить, когда движешься. Не нужно метаться из стороны в сторону, не нужно направлять взгляд. Он сам собой скользит по поверхности, следуя за автобусом. Всё легко и просто, и в то же время достаточно сложно. Катастрофически не хватало того сознания, которым я мог оперировать, чтобы осознать всё то, что я вижу, и что при этом внутри меня происходит. Одно сознание, одна мысль, один взгляд в одну сторону.
Наверное, это был тот самый переходный момент, когда всё началось. К моему внутреннему "я" перекинулся двусторонний мостик, который позволил мне управлять своим подсознанием, заставлять его менять меня самого. И тогда я разделился - произошло расщепление мысли на отдельные составляющие. Начал думать обо всём сразу. О том, о чём хотелось думать: о лесе, о животных в нём, о дороге и о цели моего путешествия. Часть мыслей выделил на то, чтобы наблюдать за своим состоянием и происходящими во мне, в моей психике изменениями. Я управлял собой, видел себя со стороны. Видел свои мысли.
Не знаю, как можно это описать. Во мне поселились сразу два меня. Настолько явный каламбур мне ещё в голову не приходил никогда. Если бы не разделённое сознания, то понять я этого никогда не смог бы.
Захотелось большего. И чего-то более реального. Реальных доказательств своих возможностей. А чтобы произошло что-то реальное, нужна энергия. Я убрал зрение, которое расходовало её. Выдвинул теперь уже четыре ловушки для ветра. Пришлось поставить забор энергии на поток, сделать его автоматическим. Организовал более ёмкие накопители и уснул. Подумал, пусть оно само всё копится, а уж в поезде-то я проведу полномасштабные эксперименты. С этими мыслями не заметил, как уснул.
***
Самое интересное - это просыпаться в автобусе. Не то, что, скажем, на вокзале, где просыпаешься - и точно знаешь, где ты находишься, кто ты. Там сразу начинаешь проверять, все ли твои вещи на месте. А в автобусе накладывается всё сразу. Не помнишь, не знаешь, сколько проспал по времени. Не знаешь, где ты находишься. Рядом с тобой сидит совершенно незнакомый человек. Понимание приходит постепенно - намного дольше, чем в любом другом месте. И за это время успеваешь придумать всякого. Испытать всевозможные страхи. Немного пугает то, что не помнишь точно, какие именно вещи ты брал с собой, а посему с достоверное точностью не можешь сказать, всё ли на месте. Более того, большая часть воспоминаний о взятом воспринимается как обычный сон. Потом смотришь на постороннего человека, пытаясь вспомнить в какой момент он успел поменяться местами с той миловидной девчушкой. Никаких воспоминаний по этому поводу. Вспоминаешь, что в детстве бродил во сне по дому. Начинаешь в тайне бояться, что и сейчас ходил по автобусу. Ведь не зря же окружающие пассажиры на тебя так странно смотрят? И в этот момент возникает такая жуткая неуверенность во всём происходящем, что начинаешь сомневаться, а твои ли это вещи лежат под тобой и на тебе. Да и ты - ты ли это?
Я проснулся с ощущением, будто всю дорогу проспал с опрокинутой назад головой и открытым ртом. Горло болело. Не иначе, как сильно храпел. Полный рот слюней, успевших начать вытекать прямо на куртку. Беглый осмотр обстановки никаких аномалий в действительности не выявил. Девушка так и сидела слева от меня, деликатно отвернувшись к окну. Автобус выворачивал на конечную остановку. Уж этот-то поворот я ни с каким другим не спутаю. Почему-то всегда, когда ездил в Москву, просыпался именно в этом месте.
-Уже приехали? - Спросил я девушку.
Она не ответила. Лишь всем своим видом показывала: "А ты что, сам не видишь?"
И как только я успел ей опротиветь за такой короткий срок? Или были на это причины?!
Гадость.
Как же я ненавижу Москву! А ещё, иногда, себя. За свою глупость. Ну, кто просил меня напиваться в дорогу чаю?
Как только вышел из автобуса, почувствовал, что срочно нужно что-то искать. Что-то типа туалета. И вроде биокабинки стоят совсем рядом, а идти к ним глупо. Пока буду торчать возле них, ожидая пока бабушка отсчитает мне сдачу с тысячной бумажки - мельче-то нет - будет мне худо. Остаётся близкий макдоналдс. Дёшево и сердито. Хоть сумки и были тяжёлыми и негабаритными, но бегать, при особой на то необходимости, могу и при более тяжких обстоятельствах.
Правильно люди говорят, что душа находится под мочевым пузырём и нигде больше. Только тогда начинаешь это осознавать, когда он перестаёт на неё давить. С видом заметного облегчения бывшего великомученика я стоял под дождём и курил. Он и сейчас не прекратил меня провожать. Только усиливался. Эх, быть мне, всё-таки, счастливым, судя по всему.
Не знаю, кто как, а я со своим свежим деревенским взглядом на окружающую обстановку и москвичей видел слегка иную картину, чем то было принято. Правильно говорилось у Курта Воннегута. Они мертвы. И бегают так быстро лишь затем, чтобы их таковыми не признали и не отправили в морг, не похоронили. А то ведь случаи уже бывали. Может быть, я поэтому и ненавижу этот город так сильно. Он убивает, поглощает в себе. И человеческого у тебя практически ничего не остаётся. Лишь только стремление бежать куда-нибудь всё быстрее и быстрее. А всё ради того, чтобы вечером сесть в метро и позволить себе расслабиться. Позволить себе, наконец, показать своё истинное лицо. Москвичи тем и отличаются, что у них обратная улыбка. Много людей я повидал в метро. И практически у всех уголки губ опущены. По лицу видно, о чём они думают. И становится понятно, почему они не любят, да и не умеют улыбаться. Мне становилось страшно от такой картины. Молодые, взрослые. У всех одно и то же выражение на лице. Похожи на зомби. И только отдельные лица не внушали подобных опасений. Слишком редкие в толпе.
В этот момент я снова активировал, сам того не заметив, сбор энергии. Забирал её из людей. Всё темное, все их мысли, все желания. Даже отрешённость ото всего на свете - и она давала свою энергию. А нейтрализовать её, переделать в такую, какая мне необходима - это проще простого.
А потом железнодорожный вокзал с его проблемами и переходами. Не знаю уж, где как, а вот на Казанском я так и не научился ориентироваться, не смотря на весь свой многолетний опыт в прохождении думоподобных игр. Куда бы я ни шёл, как бы ни пытался пройти одной и той же дорогой дважды, всё время ошибался и выходил не в ту сторону, куда мне было так необходимо. Единственное место, к которому ноги выносили меня безошибочно - это местный туалет. Опять. Ну и камеры хранения с вечно ожидающими подле них носильщиками кавказской национальности, предлагающих свои услуги. Мне услуги были не нужны. Проходившим пассажирам, судя по их настойчивым "Нет", тоже.
Блюститель порядка остановил меня уже на выходе на перрон. Прямо первый раз со мной такое. Уж за многие мои поездки в Москву случая ещё не было, чтобы меня остановили на предмет проверки документов. Наверное, всё-таки вид мой не внушал подозрений. А в этот раз что-то было не так. Не знаю. Вроде бы я бритый.
Он козырнул, представился. Ну, делать нечего, а похулиганить... Когда ещё выпадет случай? Не каждый же день останавливают.
-Можно Ваши документы посмотреть? - Обратился я к нему.
Видно, сержанту такие предложения не часто выпадали за весь срок его службы.
-Да ты что... - начал было он. Но я уже не мог остановиться. Всё моё поведение было спланировано ещё в начале его подхода ко мне.
-Давай, давай, показывай, а то милицию сейчас позову. - И изображал я из себя в этот момент саму серьёзность.
Знаем мы эти правила и законы. Можно было бы мирно разойтись, однако подтвердить его принадлежность к милиции я, вроде как, имею полное право. Он и протянул своё удостоверение.
Я его внимательно проглядел, сравнило фотографию, звание. Всё совпадало.
-Прописка, регистрация? Местные? - Я начал наглеть.
Тот опешил. Уж этого-то он никак не ожидал. И растерялся. Оказалось, что паспорта он с собой не захватил. Ну, вот что в таком случае делать? А вдруг он и не москвич вовсе, а приехал откуда-нибудь?
-Зачем мне паспорт на работе? И так видно, кто я.
-Видно-то видно, но вот откуда я знаю, что приехал ты не из какого-нибудь Кукуева? Стоишь тут просто, шибаешь деньги на проезд домой. Или на выпивку.
-Удостоверение отдай!
Надо же! Я и не заметил, как оно оказалось у меня в руках. Вроде такого быть не должно.
-А не фальшивое оно? У меня у самого такое же было. - Я всё не унимался.
Ну что за люди пошли? Молодой он ещё. Неопытный. Будь он с накопленным опытом, я бы и не помыслил документы проверять.
Начали подтягиваться его сослуживцы.
-Ребят, - обратился я к ним, - он хотя бы местный? А то кроме ксивы никаких документов. Ни прописки, ни регистрации.
Они не смеялись, нет. Они ржали. Поняли весь пафос.
-Да местный он, местный. - Наверное, их главный. Судя-то по погонам.
-Эх. - Я протянул документы. Достал свой паспорт, билет. - Вот.
Сержант их сверял не так уж и долго. Странно, но с улыбкой на лице. Правильно, не каждый день такое выпадает. Протянул обратно.
-Иди. Больше так не делай. А то можешь и нарваться.
-Ага. - Я забрал паспорт и пошёл на поезд. Оставалось не так уж и долго до его отправки. Он уже стоял на посадке.
***
У нас самые поездатые поезда в мире. И я с этим утверждением полностью согласен. У нас даже плацкарт - люкс встречается. Разве что биотуалетов в нём не стоит. Пока ещё не стоит. А в остальном... Мягкие сиденья, ковры на проходе, табло, показывающее и время, и степень занятости туалета, что очень даже удобно в некоторых случаях. А вот с температурой они намудрили. Уж и не знаю, в каком месте они её мерили, но показывала она одно и то же не зависимо от температуры воздуха в вагоне. Не знаю, в чём дело. Лень было спрашивать.
Зашли пассажиры, занимая места. Проводница раздала бельё. Поехали.
В одно время, когда я уже спокойно сидел и смотрел в окно, подошла бабулька с предложением перетасоваться. Ей, видите ли, к внуку поближе хотелось бы ехать. Внук-то здоровый уже. Ан нет. Всё равно хочется. Ну что уж тут поделаешь? Пришлось переезжать. В том месте тоже были интересные пассажиры. Однако до этого времени они себя пока ещё ничем не проявили.
Так и поехали. До полуночи я ждал, когда же кончится эта Москва. Долго из неё выезжали. Да и непонятно было, Москва ли это, или Подмосковье. Всё одинаковое. Но всё равно было приятно смотреть в окно, видя, как на переездах стоят машины, пропуская нас. В тайне радоваться, что не я там стою и жду непонятно чего.
Как-то незаметно наступила ночь. Дождь всё продолжался. Он хлестал по вагону, стараясь затечь внутрь, чего ему никак не удавалось. На горизонте сверкали красивейшие молнии. И долго сверкали. Казалось, что грозовые тучи - они маленькие, а эти растянулись на несколько часов поездки. До сотни километров, а то и больше. Странно всё это. Непонятно. Неестественно.
Под этот шум, под мерное укачивание и яркие вспышки я и уснул. А ночью был страшный грохот.
***
Поезд. Одно из интереснейших мест для наблюдения за людьми. Никто никому ничего не должен. Все едут, все думают о своём. У каждого своё поведение, свои привычки, свой образ жизни. А если очень пристально к кому-то приглядываться, даже к самому безобидному человеку, то его поведение может показаться более чем странным. Да и узнать о нём можно гораздо больше, чем он хотел бы рассказать.
Этим я и занимался. Наблюдал.
Молодая семейная пара с грудным ребёнком. Странный ребёнок это был. Меня вначале беспокоило то, что он будет орать всю дорогу не переставая, но когда я не услышал ничего подобного, то меня это начало даже несколько беспокоить. Так и хотелось спросить его отца: "Почему ребёнок не плачет? Он что, умер?" Странный был и сам отец. Молодой парень. Моего возраста. Только взгляд слегка необычный. Многое можно было сказать по нему. Он выражал и беспокойство за малыша, и тихую радость от его рождения. Первый ребёнок ведь. Неужели и у меня будет такой же взгляд? Видно было и отношение его к своей жене. В глазах светилась любовь. А ещё был страх. Непонятный страх. Слишком много чувств для одного человека.
Какие-то торговки возвращались с отдыха домой. Послушать их разговоры - так это с ума сойти можно. Лучше бы я не слушал. Прямо в поезде начали какой-то бабке объяснять все плюсы какой-то там косметики. Или чего-то ещё. Не знаю. Не разбираюсь я в этом. Однако многое я узнал о нашей стране из этих разговоров и о способе погрузки багажа в частности. О том, как его швыряют, как пропадают целые чемоданы со шмотками. И ведь ничего тут не поделаешь. Говорят, что это только у нас в стране так.
А напротив ехали странные молодые люди. Парень и девчонка. Уж и не знаю, как, но они умудрялись практически всё время есть. Как ни погляжу в их сторону, всё что-нибудь точат. Если бы я так питался, то не видать мне смысла моей жизни никогда из-за объёмного живота. А они ничего, худенькие.
Настолько все разные, настолько разные чувства и мысли отражены на их лицах.
Взять хотя бы барышню невысокого роста. Молодую. На вид, так лет двадцать. Не больше. А сколько чувства, сколько беспокойства. Уж и не знаю, было ли это её собственное чувство, или я просто хотел увидеть это сам. Но, как мне показалось, глубинные её мысли скрывали беспокойство о размерах собственной груди. Странное дело, каждый завидует тому, у кого что-то есть, а у него этого нет. Это как двое мужчин, когда один из них женат, а другой нет. Каждый из них завидует другому. Так же и с этой барышней. У неё большая грудь. Оно, конечно, в некоторых случаях хорошо, но не в этот раз. Грудь была слишком большой. И уж она-то наверняка знает, что большинство мужиков смотрят на неё лишь с одной мыслью, с одним желанием: потрогать, пощупать и всё такое. И в последнюю очередь задумываются о душе, о том, что внутри неё творится. И такая тоска в её взгляде при этом проглядывает, что плакать хочется, глядя на неё.
Это, кстати, основная черта современного человечества. Редко встретишь людей, от одного вида которых начинаешь улыбаться, от одного взгляда в их глаза. И не потому, что они чем-то смешны или как-то нелепо выглядят, а потому, что сами излучают радость. Таких почти не осталось. И, глядя на них всех, мне стыдно было самому излучать эту самую радость. Хотелось всё больше закрыться в себе, замкнуться, изобразить на лице страдание, дикую усталость. Вымираем же, блин!
Занимаясь невольным созерцанием пассажиров и размышлениями на тему вырождения современного человечества, я не сразу заметил, что проводницы бегают по вагону какие-то озабоченные. Не в том плане, что озабоченные и бегают в поисках свободного молодого человека, а в том, что что-то их сильно беспокоит.
-Простите, у Вас есть сотовый телефон? - Обратилась ко мне одна из них.
Я, честно говоря, сначала даже испугался. Она появилась как-то из ниоткуда. Во всяком случае, так мне показалось.
-Что, простите?
Вот так всегда. Сначала задаём вопрос, а только потом думаем. А ведь знаем ответ, знаем, и не понятно, зачем спрашивать. Вопрос-то я расслышал, а вот смысл его ускользал полностью. Лихорадочно соображая, зачем проводнице мой телефон и что ей ответить, задал свой вопрос:
-Что, простите?
-У Вас сотовый телефон есть?
Я улыбнулся своим пошлым мыслям. Подумалось, чем бы взять с неё плату за телефон. Проводница-то молодая и красивая, а ехать нам ещё долго, но потом вспомнил, что есть у меня девушка и от мыслей отплевался.
-Конечно! - Сказал я, доставая телефон из кармана. Взглянул на экран. Сети не было. - Вот только сеть не ловит. И вроде как с самого утра её не было.
-Эх... - Проводница была огорчена.
-А что случилось-то?
-Да так...
-А Вам срочно нужно?
-Ну, в общем-то, да. - Что-то она не договаривала. Это всегда видно, когда человек чего-то не договаривает.
-В общем, так... - Не знаю, почему, но я всегда стремился помогать людям в любых их трудностях, не смотря на всю свою тёмную натуру. И даже не зависимо от того, реально ли помочь в той или иной ситуации или нет. Обычно получалось. - Всё зависит от степени срочности. Если телефон нужен для какой-нибудь ерунды, то не вижу причин, чтобы что-то предпринимать. Если что-то действительно важное, то проблему Вашу я решу довольно-таки быстро. Ну, так что, Вы объясните мне суть проблемы?
Давно мне уже надоело выслушивать подобные отговорки и недоговорки. В этот раз сразу взял быка за рога.
-Как Вы можете помочь? Ни у кого телефоны не работают ещё с ночи. Совсем не работают. Даже машинисты не могут ни с кем связаться.
-Это проще простого. Идёмте к машинистам. Или к начальнику поезда. К кому там лучше? - Я вытащил из-под кресла свой пухлый рюкзак и накинул его на плечо. - Ведите!
Пока шли по вагону мимо пассажиров, с интересом поглядывающих на меня, представлялось мне всякое. Мне всё казалось, что я выгляжу человеком, который в чём-то серьёзно провинился и его ссаживают с поезда. Было маленько и беспричинно стыдно. Как будто голым меня ведут.
Проводница привела меня к начальнику поезда.
-Александр Николаевич, вот пассажир, обещает помочь со связью. - Сказала она ещё с порога.
-Спасибо Юля. Можете идти. - Александр поднялся со своего места мне навстречу. - Проходите молодой человек. Чем Вы можете помочь?
-Сначала объясните суть проблемы. - Мне было интересно. - Зачем Вам так срочно понадобилась связь?
-А Вы не видите?
-Нет.
-Выгляните в окно.
Я посмотрел. Ничего необычного не увидел.
-И что? - Спросил его.
-Хм. Первый раз едете в этом направлении?
-Ага. А что я должен там увидеть? Интересно же!
Он не хотел говорить. Да и видно было, что сам мешкается. Не знает, как объяснить.
-Мммм... Я даже не знаю, как сказать. Мы... Мы заблудились. Связи нет, хотя должна быть. Местность совершенно не такая, как обычно. Мы тут никогда не ездили, а я ведь не первый день на этом поезде работаю.
-Ээээ... Стойте, стойте, стойте! - прервал я его. - Как это - заблудились? Что Вы имеете в виду? Разве такое возможно?
-Невозможно. Но так есть и ничего с этим не поделаешь. Машинисты в истерике. Сами ничего не понимают. Да и мне как-то не по себе от этого. С самого утра ни одной деревни, ни одного города не проезжали. Даже дорог не видно. Никаких признаков цивилизации нет. Даже провода исчезли, что всю жизнь вдоль дороги натянуты были.
-Понимаю. И Вы хотите созвониться хоть с кем-нибудь. Ага?
-Да. Так чем Вы можете нам помочь?
Я без разговоров начал распаковывать рюкзак.
Мой отец - он радиолюбитель. Занимался радиоэлектроникой чуть ли не с самого детства. Пытался эту любовь привить и мне, но не помогал даже его широкий ремень. Но всё-таки книги дома были, я их иногда пролистывал. Остались и некоторые знания. В своё время я модифицировал свои мышление и память. Так что при обычном просмотре этих книг в памяти всё оставалось, хотя воспроизвести ничего я не мог. А однажды ночью в своём сарае, где все наши радиодетали были свалены беспорядочной кучей, умудрился собрать из них приставку к телефону. Никаких планов не было, я просто делал то, что руки делали, доверился своему подсознанию. А когда собрал, то понял, что это - спутниковая антенна. Оставалось только подключить её к телефону и звонить, куда душе моей угодно. Получалось вполне даже качественно. Да и, по ходу дела, какой-то взломщик поставил внутри. Связь в таком случае была бесплатной. Только я ей особенно часто не пользовался. Чтобы не засекли. Мало ли что у нашей ФСБ за оборудование стоит. Приедут, заберут, и ищите меня потом.
Вот и пригодилась антеннка. Взял-то её чисто на всякий случай. Сейчас он как раз и наступил.
-Сейчас, позвоним, куда Вам надо. - Я поставил блок питания, развернул антенну. - Есть куда вилку воткнуть?
-Давай её. Сейчас. - Александр Николаевич протянул провод куда-то кверху и воткнул там вилку в розетку. - А что это?
-Это спутниковая антенна. Такая вот своеобразная приставка к телефону.
-Сам сделал? - В глазах его светился неподдельный интерес.
-Сам. Случайно получилось.
На усилителе замигали лампочки. Антенна начала поворачиваться в поисках спутника, пока не остановилась в определённом положении. Приборы показывали, что сигнал есть. Я подключил к ней телефон. На нём сразу же высветился оператор. Билайн.
-Ну вот. Можно звонить. Куда в первую очередь? - Я протянул трубку Александру.
-Отлично. - Он начал быстро набирать какой-то номер. -Алло, диспетчерская? Да. Это фирменный поезд номер четырнадцать Москва-Челябинск. Выехали вчера вечером. Да. Куда делись? Если бы я сам знал, где мы! Да... Да. Не знаю. - Александр Николаевич покосился на меня. Я с интересом слушал. - Не знаю я, что делать! Соедините с военными, обратитесь в ФСБ или куда там ещё! Сигнал можно засечь? - Обратился он ко мне, зажав трубу рукой.
-Не знаю, наверное. Но только если остановимся.
-Да, да. - Продолжил он говорить в трубку. - Я по спутниковому телефону звоню! Сделайте там хоть что-нибудь! Тут нет признаков цивилизации. Нет.
Эх. Как же хотелось послушать мне того, кому он звонил. Но долетали только обрывки голоса из трубки. Ничего не разобрать было.
-Хорошо. - Продолжал Александр. - Звоните на этот номер, как свяжетесь хоть с кем-нибудь. Что? Не определился? Какой у тебя номер? - Спросил он у меня.
Я назвал. Продиктовав его, Александр отключился.
-Ну вот, уже легче. У тебя деньги не кончатся на счету?
-Нет. В этом случае звонок бесплатный.
***
Александр Николаевич был в замешательстве. На лице отражалось тягостное раздумье. Мне хотелось хоть как-то разрядить обстановку и самому разобраться в случившемся. Всегда было интересно объяснять необъяснимое.
-Ну что? - Обратился я к нему. - Раз такое дело, то, может быть, по пивку? И попытаемся разобраться в сложившейся ситуации?
-Это можно. - Он нажал на кнопку коммуникатора. - Юленька, ты там? Принеси нам пива. А как ты можешь в этом всём разобраться?
-Александр... -Я замешкался. Забыл отчество.
-Николаевич.
-Александр Николаевич, Вы любите читать?
-Смотря что.
-Ну, фантастику.
-Нет. Не очень.
-Вот. А я люблю. И не только читать, но и писать люблю её. Так что у меня воображения много и хоть как-то объяснить это смогу. Давайте по порядку. Когда первый раз обратили внимание на то, что что-то идет не так? Какие были предпосылки?
-Эммм... Наверное, ночью. Был сильный грохот, и никто не понял, что это было. А утром вот это. - Он показал рукой на окно. - Чёрт!!!
-Что такое? - Я посмотрел по направлению его взгляда.
Равнина. Бескрайняя. До горизонта расстилалось ровное поле. Ни единого деревца, ни единого бугорка. Уж не знаю, где как, но в России такого точно не могло быть. Просто ровное поле с низкой травой. И больше ничего. Горизонт находился настолько далеко, что казалось, будто простилается он на сотню километров.
-Где это мы?
-Не суть важно. - Попытался я его успокоить. - Вопрос в том, как мы сюда попали. Так что это был за грохот? Может машинисты что-нибудь знают или что-то видели?
Не знаю, как он, а я был вполне спокоен. Не пугала меня почему-то такая перспектива - заблудиться, когда едешь на поезде. Так даже интереснее. Будет потом о чём рассказать по приезде.
-Сейчас позову. -Он нажал на другую кнопку на коммуникаторе. - Петрович, не занят? Зайди ко мне.
В этот момент вошла проводница Юля. Принесла нам пива.
-Во! Спасибочки! - Я по-хозяйски забрал у неё одну бутылку. Другую она протянула Александру Николаевичу. - Но, сдаётся мне, что этого будет мало. Разговор у нас будет долгий. Юленька, нельзя ли нам ещё пивасика бутылочек шесть и чипсов каких-нибудь? Если что, то я оплачу.
Юля вопросительно посмотрела на Александра.
-Ну что уж тут поделаешь? - Проговорил он. - Принеси, пожалуйста.
-Сейчас. -Сказала она, выходя из комнаты. В дверях столкнулась с машинистом. - Ой! Простите!
-Н-н-ни... - Начал было он, но Юля уже убежала.
-Заходи, Петрович. - Пригласил его Александр. - Знакомься. Наш, так сказать, специалист по дальней связи. - Сказал он, показывая на меня.
-Здрассте. - Я поднялся. Мы пожали друг другу руки. - А теперь к делу. Что произошло ночью?
-Н-н-нез... - Машинист заикался. У меня был некоторый опыт в общении с такими людьми. Поэтому я легко мог продолжить его фразы и мысли. Даже те, которые он не начинал говорить.
-Понятно. Не знаете. Ну что ж. Пойдём по длинному пути. А что Вы видели ночью?
Он попытался что-то сказать, но у него ничего не получалось. Было видно, как он страдает. Вместе с ним страдал и я. Когда человек слишком долго пытается что-то сказать, то у меня получается каким-то образом уловить его мысли и я знаю заранее то, о чём он только думает.
-Можете не говорить. Лучше кивайте или мотайте головой. Говорить буду я. А там посмотрим. Значит, ночью шёл дождь. Так?
Он кивнул.
-Сверкали молнии. Я сам их видел. Много молний. Единственный вариант, который я пока вижу, это то, что перед поездом сверкнула молния. Так?
Петрович снова кивнул.
-Обычная молния?
-Нет.
Вошла Юля. Принесла пива и чипсов. Я протянул бутылку машинисту.
-Держи. Успокойся. Давно заикаешься?
-Н-н-н...
Тьфу, блин! Как же тяжело так разговаривать!
-Понятно. С ночи. Ну что ж. Что-то проясняется. Хотя бы, как это получилось, мне уже понятно.
-И как же? - Александр Николаевич уже осушил свою бутылку и с интересом поглядывал на вторую.
-Всё просто и в то же время сложно. Молния. Слишком сильный разряд. Пробила пространство, и мы каким-то образом переместились в другую точку Земли. Куда именно - пока не знаю.
-А такое бывает?
-Нет.
-Тогда что же...
-А это исключительный случай.
Зазвонил телефон. Александр схватил трубку.
-Да! Я слушаю. Да, это я. Что? - Он зажал трубку руками. - Петрович, останови поезд. Быстрее. Сейчас остановимся. Да.
Петрович ушёл. Через минуту поезд начал тормозить.
-Ищите сигнал. Ага, буду на связи. - Он, не отключая телефон, держал его возле уха. Прошептал: - Ищут.
Ну что ж. Сейчас узнаем, где мы находимся хотя бы.
-Что? - Александр побледнел. - Как? Ладно, если что, звоните.
Он выключил телефон. Положил его на столик. Залпом осушил всю бутылку. Сказал:
-Ну что ж. Поздравляю. Мы в Австралии...
-Хорошо хоть, что на Земле. - Ответил я ему, вспоминая ночь. Это я был виноват в таком перемещении.
***
И почему меня всегда тянет именно в Австралию? Что тут такого интересного? И ведь утянуло же, хотя я и не особенно-то этого желал. Однако что-то делать надо. Я помнил ночь и свои мысли. Сейчас вспомнил, когда сказали, где мы находимся.
Я собрал слишком много энергии. А когда засыпал, то подсознательно начал думать о всяком таком перемещении в пространстве. Мысленно нарисовал перед поездом коридор. Да это и не коридор был вовсе. А так, дырка. Соединил эту точку пространства с другой. Уж и не знаю, как это выглядело снаружи. Никак не думал, что получится переместиться. Телепортация, мать её. И не так уж это и сложно было. Всего лишь нарисовал в своём воображении поезд, представил, как он едет, где, представил, как он въезжает в эту дыру и перемещается в другое место. В Австралию. Хорошо ещё, что попали на рельсы, а не выпали где-нибудь в пустыне. Вот так вот. А вы говорите: невозможно. Всё возможно. Надо только захотеть.
Да, действительно, хорошо, что хотя бы на Земле остались, а не переместились на тот же Марс. Вот тогда были бы проблемы.
На меня начало действовать пиво. В голове слегка шумело. Перед глазами всё потихоньку начинало плыть. Язык делал скромные попытки заплетаться. Я старался его по возможности контролировать.
-Александр Николаевич, мне кажется, я знаю, в чём дело. - Проговорил я, глядя в пустоту.
-И в чём же?
-Я не могу объяснить, но попытаюсь хотя бы исправить. Пассажиры не заметят ничего. Если, конечно, повезёт. Вы только не мешайте и не отвлекайте меня. Хорошо?
-Ладно. Я пока отойду. Дверь закрывать не буду.
-Ага.
Он вышел. Я, не задумываясь, можно или нет, закурил прямо у него в комнате. Тут уж скорее можно назвать купе, но не тянет оно на купе. Хотя и похоже. Начал думать, вспоминать.
Некоторая доля алкоголя в крови - это даже хорошо. Тогда легче оперировать подсознанием. Сознание-то отключается и не мешает мыслить в нужном направлении. Не отвлекает.
***
На меня пускай смотрят искоса
Низко голову наклоня.
Я приду в Париж, чтобы высказать
Всё, что на сердце у меня...
Битый час я сидел в гордом одиночестве. Никто не смел потревожить меня. Никто не заходил. За окном лениво проплывали пустынные пейзажи. Теперь-то было видно, что это вовсе не Россия. Раньше вроде как были хоть какие-то сомнения, а теперь нет. Были какие-то деревья, зелёная травка. А теперь же потянулись пески. Я с некоторым усилием вглядывался в горизонт, пытаясь сквозь марево раскалённого воздуха разглядеть Айерс-Рок или хотя бы Ольгу. Почему-то казалось, что всенепременно мы должны проезжать рядом с ними. Может быть так оно и было, да только находились эти горы по другую сторону вагона, с той стороны, которая была закрыта от меня дверью.
Поезд всё ехал, мерно покачиваясь и постукивая на стыках рельс колёсами. Всё это действовало как-то убаюкивающее. Вкупе с тем алкоголем, который за это время успел превратиться из малой дозы в большую и уже начал причинять боль, хотелось просто отрешиться ото всего, просто уснуть. И катись оно всё само собой куда-нибудь подальше. Пусть только катится.
Я попытался прилечь и закрыть глаза. Оооо... Это был ужас. Тут же вспомнился полёт на вертолёте. Нет, не летал я никогда на них, но в данном случае живо себе это представил. И ладно там, если бы я был пассажиром. А то ведь почувствовал себя вертолётным винтом. Да с придатком в виде человеческого вестибулярного аппарата. Да. Выпил я как-то многовато. Стало плохо, начало тошнить. Даже лёжа с закрытыми глазами, я чувствовал, как всё вокруг меня ходит ходуном, летает по окружности. Я, конечно же, понимал, что это всего лишь воображение моё мне такое рисует, отравленный алкоголем мозг реагирует подобным образом, но ничего не мог поделать, не мог сконцентрироваться. Пришлось открыть глаза.
О, ужас! Легче мне от этого не стало. Всё в купе действительно ходило ходуном. Летало вокруг меня по окружности с центром в какой-то неопределённой точке. Ох, подумал я, мама моя дорогая. Да что же это такое? Протянул руку, пытаясь дотронуться до стены. С трудом нащупал её. Свою руку я видел в стационарном положении, но стена, на которую я её положил, продолжала крутиться в моих глазах. Ну разве ж можно так нажираться-то? Я резко поднялся. Вроде отпустило. Ненадолго.
Долго я сидел, уставившись в окно, терпя невыносимую боль и головокружение. Понимал нутром, что если лягу, то будет ещё хуже. Но и сидеть в таком вот положении было невыносимо. Слишком тяжело.
Может быть, в этот момент и пришло то разделение сознания. А может быть, это случилось и раньше. В те предыдущие разы, когда я напивался так же сильно. Если провести аналогии с реальным миром, то получалось, что я как бы был целым организмом, составленным из двух компонентов. Человек и компьютер. В основе своей в течение всей жизни я как бы представляю собой компьютер. Это основное сознание, которое всей моей жизнью и оперирует. Как бы помню всё, что в меня заложили, знаю, где всё это взять. Способности к анализу обстановки, к логическим выводам. Память. А тут под воздействием алкоголя произошёл сбой программы. И я, как человек, осознал, что компьютер работает плохо. Из рук вон плохо. И изображение плывёт и способность к анализу хромает. Ужасно то, что я, как человек, полностью соображаю, всё отчётливо вижу. Однако на то же самое изображение накладывается и картинка от сбоящего компьютера, который ни черта в этот момент соображать не может. Блокируется память. Получается, что я, как человек, сидящий за компьютером, знаю, что дважды два равно четырём, а где этот ответ взять в компьютере, я не знаю. Вернее знаю, но достать ответ не могу в связи со сбоем программы.
Я выделил в себе основной, животный инстинкт, который на поверку оказался и не настолько уж животным, как мог бы быть. Заключил это сознание в отдельный цилиндр в голове и всеми своими мыслями погрузился в него, оставив мозг думать над своим тяжким алкогольным положением. А вот теперь можно было и поразмышлять, благо боль прошла.
Первое - это то, что всё неправильно, не так, как хотелось бы, не так, как представлялось. Оно ведь в книгах всегда всё просто. Кто-то пришёл к какой-то конкретной мысли и высказывает её окружающим. И никто его не перебивает, никто не переспрашивает и не задаёт в процессе рассказа глупых вопросов. А затем говорит следующий человек и его тоже никто не перебивает. Так и получаются у них целые рассказики или статейки. В данном же конкретном случае, в реальности, я никак не могу поделится своими соображениями с окружающими. Они всегда перебивают, всегда, когда после каких-то моих слов у них возникают свои мысли, они стараются их выдать, не дожидаясь окончания моих слов. В общем, неуважуха полная у нас друг к другу. Тьфу, гадость какая!
Вот и сейчас кто-то ломится в дверь. А что ломиться-то в неё? Открыто же.
Дверь распахнулась. Вошёл Александр Николаевич. Он был в сильно подавленном состоянии. Вид его внушал опасения. Что уж тут поделаешь, если у него высокая ответственность за пассажиров.
-Ну, как Вы тут? - спросил он с порога.
-Всё в порядке. - Ответил я заплетающимся языком. Переход от субличности в реальность отозвался жёстким ударом по нервам. Снова стало плохо.
Он сел напротив меня. Посмотрел в окно.
-Не знаю, что сказать.
-Я тоже.
Мы посидели некоторое время молча. Александр Николаевич думал о чём-то своём, я думал о своём.
-Не знаю, что из этого получится. - Произнёс я через некоторое время. - Но...
-Из чего?
Он весь подобрался.
-Да вот из этого всего. - Я живо представил себе окружающую обстановку. Нарисовал в воображении поезд. Нарисовал его на континенте. Выделил Австралию. Вынесся воображением в космос.
-Не понимаю. Вы можете выражаться яснее?
Вот всегда так. Нет, чтобы слушать? Он обязательно будет перебивать, мешать, требовать внимания к себе. А я ведь такой. Не могу я позволить себе обделить человека вниманием, не ответить на его вопрос с предельной точностью. А ведь иногда ответ на ничего не значащий вопрос может привести к потери решения основной задачи. Ну почему у нас нет этого терпения, которое так хорошо описано в книгах?
-Нет, не могу. Я...
-Почему не можете? - Это уже был вопрос с раздражением в голосе.
Снова он перебил меня. Вот ведь блин горелый, а. И как это называется? Нет у меня времени и возможностей беседовать с каждым человеком, каждому давать необходимое количество внимания и ответы на его глупые вопросы. Он бы ещё спросил, почему трава зелёная, а небо голубое. Всё к тому и шло, честно говоря, только на несколько другом уровне.
Велика в нас сила самовнушения. Как только заставишь себя думать, что у тебя что-то болит, так оно разболится так, что дальше и некуда. И пришлось мне срочно учиться управлять этой болью. Болела голова от алкоголя. Я начал эту боль направлять в нужное русло. Вернее сказать, что не саму боль, а её энергию. Заключил в подсознании нарисованный поезд, представил, как он куда-то проваливается, в какую-то дыру. Но он оставался на поверхности. Всё так же светило в окно солнце, так же плыл унылый пустынный пейзаж. Но я чувствовал, как во что-то упёрся, в какой-то блок. Казалось, что ещё чуть-чуть - и у меня всё получится. Но не хватало самой малости, какого-то толчка. Что-то не выпускало из меня энергию, держало её внутри. И я выгнулся всем телом, попытавшись закричать, чем изрядно напугал Александра Николаевича.
Наконец из груди вырвался крик. Это был скорее громкий вопль обречённости и боли. Вопль страха. И вместе с ним вышла энергия. Окно в купе покрылось мелкой сетью трещин и рассыпалось в пыль. Поезд дрогнул, резко затормозил, бросив меня на Александра Николаевича. Мир за окном метнулся вверх и исчез. Стало темно.
***
Я медленно приходил в себя. Смутно, как будто это было во сне, вспоминались предыдущие события. И сама поездка, и последующее перемещение в пространстве. Опять же, по аналогии с компьютером получалось, что я знал, о чём должен был помнить, однако в памяти не осталось ни одной зацепки о том времени. Не осталось зрительных образов.
Странно, мне показалось, что меня кто-то куда-то тащит. Слышалось какое-то неразборчивое бормотание. Всё тело обволакивала какая-то мягкая масса, не сковывающая и не стесняющая движений, но в то же время не позволяющая пошевелиться. Одно могу сказать: неприятных ощущений от этого не возникало. Я решился открыть глаза.
Похоже на туннель. От стен шёл мягкий рассеянный свет. Светились не сами стены, а сеть мельчайшей паутины, что расположилась на ней. Это как если бы паук оплёл своей сетью всю стену и заставил её излучать равномерный изумрудный свет, которого было вполне достаточно для того, чтобы свободно ориентироваться в темноте. Я лежал на чём-то мягком, что плавно перемещалось по этому туннелю. Укутан был в покрывало, которое и мешало мне пошевелиться. Снова услышав невнятное бормотание, я повернул на звук голову.
То, что я увидел, вызвало во мне одновременно бурю чувств. Волосы встали на голове дыбом, в ушах зашумело от секундного ужаса. Сердце сильно стукнуло в груди один раз и тут же успокоилось, продолжив равномерно биться дальше. Сразу же после страха и удивление пришло спокойствие и уверенность, что так оно и должно быть, что именно это и правильно. Слева шло существо. Именно существо, потому что названия ему в человеческом языке нет и вряд ли когда-нибудь будет. Одной из своих конечностей оно подталкивало моё ложе вдоль по туннелю.
Это не был паук, хотя некоторое сходство и присутствовало. Не был это и богомол. Но какое-то насекомое - уж это точно. Шесть конечностей, две из которых выполняли роль рук. Большие фасетчатые глаза. Над головой возвышались два подрагивающих усика. Небольшие, сантиметров по двадцать в длину, переломленные примерно на одной трети длины, как будто там был сустав. Не смотря на всю свою угловатость и кажущуюся неповоротливость, двигалось оно плавно и бесшумно. Конечности как бы перетекали с одного места на другое, нежели просто резко переставлялись, как у обычных насекомых. Чувствовалась грация в его движениях. Это было сродни грации движения крадущейся пантеры. Я залюбовался.
Существо заметило, что я очнулся. Повернуло ко мне свою... Язык не поворачивается назвать это мордой. Повернуло ко мне своё лицо. Именно лицо, ибо, не смотря на кажущееся отсутствие какого бы то ни было выражения на нём, оно у него было. И было оно осмысленным. Уж и не знаю, каким таким седьмым чувством я понял это. Так показалось. Это было именно лицо разумного существа, на котором отражалась работа мысли, интеллект. О большинстве своих знакомых среди людей я не могу такого сказать по вполне понятным причинам. Уж у них-то именно морды, и ничто другое. Существо что-то невнятно пробормотало, а потом заговорило со мной.
-Как ты? - Голос его был негромкий, дребезжащий металлом и слегка шепелявящий. Слова произносились нечётко, отрывисто, но в то же время очень даже понятно.
-Вроде нормально. - Ответил я, пытаясь пошевелить под покрывалом руками и ногами. - И куда это ты меня тащишь?
-Если тебя это не устраивает, то можешь пойти сам. - Ответило существо равнодушно-предлагающим тоном.