СКАЗ, Матушки Императрицы России Анастасии
Николаевны Романовой.
ЗАМЕНА
Замена царской семьи, после её ареста в 1910 году.
И когда их везли в Тобольск. То их заменили.
И поехал вместо императора Николая второго,
его брат близнец - Дмитрий Александрович Романов.
Он же - Дмитрий Филипыч Смирнов, Ф. Э. Дзержинский.
Пень ты мой родимый. Сижу на краю.
На самом раю. Покрой ненадёжный.
И сам-та я - пристёжный. /Дмитрий./
М: - Мать - Императрица России Анастасия Николаевна
Романова.
С: - Сын императрицы России Анастасии Николаевны
Романовой.
С: - Шёл 1910 год, июнь месяц. К Дмитрию приехал
посыльный в деревню Кривандино, с письмом.
Дмитрий Александрович - набрал группу девушек,
и взял, заместо Алексея - брата его, близнеца
Николая Николаевича Романова - Смирнова.
Он жил у Дмитрия в деревне Кривандино - Дмитрий
его усыновил.
М: - Но тут-та они ехали, говорит Марина - она
рассказывала: - Все кучей. Никто ничего не говорил.
Сидели. Поедим, да в карты играем опять и всё.
Пока не подъехали.
С: - Не, но, в смысле, а всёравно ж с семьей Романова?
Якобы ехали также?
М: - Ну да!
С: - Но!
М: - Но, а они ж ничего, ни делали с ними - охрана.
Стр. 1
С: - Но правильно!
М: - Ну, поменялись только одеждой - с семьёй
Романовых.
С: - Но, просто ни чё не разговаривали - да?
Только переодевались.
М: - Не разговаривали! Но, а когда стали подъезжать.
Тут уже все врассыпную побежали. Народ.
Все побежали. Скорей, каждому надо сойти.
С: - Но они же под арестом? Куда сойти, мама?
Ты вот так вот подумай? Как же тогда?
Ежели их везли. Куда они побегут-та?
М: - Ой да все там бежали, говорит, кому куда надо.
Бежали в рассыпную все. Кто в окно вылазил.
Кто как. Как мог.
С: - Убегали?
М: - Да!
С: - А, разбегались.
М: - Конечно!
С: - Но, а их же всёравно сопроводили, и дальше
повезли, до Тобольска?
М: - Но! До Тобольска, а вот с Тобольска-та уже, тут они
сбегали, в восемнадцатом году.
С: - Нет! Дак это, сбегали, но самое главное, как ехали
в десятом году? Она не рассказывала, мама?
М: - Нет!
С: - Ни чё?
М: - Не хочу говорить даже - говорит Марина.
С: - Да?
М: - Я начну спрашивать - она: - Ой, Нюся.
Я не могу говорить, мне страшно.
С: - Но, а как вот замену-та делали? Просто тех вывели,
а этих завели?
М: - Но! Оставили, других.
С: - Или, как она говорит?
М: - Но их значит, на пол дороге, ещё там километров
может пять, ехать надо ещё.
Стр. 2
Посадили Димитрия с девушками, и Кольку.
С: - Но!?
М: - Этих посадили, а этих высадили.
С: - А, сначала.
М: - Ни заметным способом.
С: - А, сначала тех посадили.
М: - Да!
С: - Раньше.
М: - Но, а они кричат: - Нам надо выходить. Которые,
это? Но, Николай и дети его в крестьянской одежде.
С: - А, их значит... Раньше посадили - да? Дмитрия,
с дублем девушек.
М: - Да! Переодеться!
С: - Заменили их, переоделись они.
М: - Пока с ними возились, а эти убежали,
в крестьянской одежде.
С: - Нет, ну, как убежали? И это, в смысле их, там же
как? Ты, что-та не то говоришь.
М: - Они, значит, сошли тут, здоровались.
У, ой, ой, йё, ёй. А мы ждали вас. - Там кричат:
- А мы ждём вас. А, что вы тут стоите?
А мы вас ожидаем? - Остановился поезд-та.
С: - Но!
М: - Ну и... - А вы кто? - Спрашивает там этот, ну ихней
кондуктор ли, кто ли?
- Да мы же здесь едем. - Те-та?
Говорят. Которые пришли.
С: - А, которые подошли?
М: - Но! А мигают - дескать - уходите - незаметно.
С: - А.
М: - Дескать, уходите, но! Так договорённость была
видно. Ну и они: - Ну ладно, мы пошли
домой. - Видишь? А эти, которые их встречают,
встречные-та. Думают, раз домой пошли,
значит ихние. Где они. Все одинаковы почти.
С: - Пододеты - да?
Стр. 3
М: - Да!
С: - Нет, ну дак ты сказала, что она сказала - Марина.
Что раньше их приняли. И они переоделись - да?
М: - Но!
С: - А потом - сошли?
М: - А потом - сошли!
С: - И всё?
М: - Но!
С: - А эти - так дальше и поехали. Дмитрий и девушки,
которых, он набрал для замены.
М: - Эти - так и уехали!
С: - А, Николай, и все - Свита и семья Романовых - сошла
с поезда - да?
М: - Они, значит, на какой-та остановке - сели.
Дмитрий с девушками.
С: - Город Тихвин, наверное, мама.
М: - Не знаю где. Но, а потом.
С: - Или до Тихвина?
М: - В вагоне - они переоделись.
Понимаешь ты или нет?
С: - Вот, и о чем, и разговор.
М: - Вот! И переоделись они. Эти, в царские оделись,
а те в деревенские. И, дескать, мы сходим здесь.
С: - А, значит...
М: - Он спрашивает: - Ну, кто сходит здесь?
С: - А. Охрана спрашивает?
М: - Но и всё.
С: - А, значит, Николай второй, переоделся
в простенькую одежду? Да?
М: - Ну!
С: - И вся семья и все, кого везли, они единомышленники.
Министров же, тоже арестовали в десятом году.
Верных, царю.
Стр. 4
М: - И все так, как дурачки.
С: - А Дмитрий оделся в царскую одежду - да?
М: - Да!
С: - Но, как вот она говорит про Дмитрия-та, как он?
М: - Но, а когда, как нас в царскую-ту одели, вот тут,
говорит, вот я уже и, ёкнулось мне.
С: - Что? Испугались, что ли?
М: - Конечно! Страшно. Прибьют и всё.
С: - Ну как? Ну, их, она рассказывала, что Дмитрий
вместе с девушками приехали - да?
Всех собрал их - по деревням ездил.
М: - Но!
С: - И привёз? Для замены?
М: - И привёз!
С: - Вот.
М: - Все же раненые были.
С: - Какие раненые? Ты что это, раненые.
Сначала-та, какие они раненые?
М: - Ну потом-та?
С: - А, ну потом - да! Но, ты же начинаешь
говорить - раненые.
М: - Но, все же они раненые были.
С: - Когда же они раненые были?
М: - Но, как же, когда? Но, троих же сразу отправили,
когда уже с этой везли-та, ну всех отправили,
из Тобольска. А троих ссадили на берег,
и на повозке увезли. Это когда обратно
из Тобольска везли.
С: - Ну, это Веру Максимову, которая вместо царицы
была, и графинь - Мару и Риту Муравьёвых.
Это они вместо Марии и Татьяны были. А, и Зою,
тоже ссадили, Зимину - Савельеву - Соколову.
Она вместо Ольги была. А набрали других.
И одели в царскую одежду - на катере-та.
Это семья из Новгорода была - сосланная.
Стр. 5
М: - А, те-та полуголые убежали. Им дали потом
крестьянскую одежду, у бакенщика. А холодно
было. Только лёд прошёл по реке.
Первым катером ехали они из Тобольска.
С: - А Дмитрий приехал-та в Тобольск к девчатам,
в восемнадцатом году, и водки привёз,
своей - Смирновской.
М: - Да! Он же приехал, как Дзержинским.
А, когда стали, по дороге, стрелять.
- О, надо девчат спасать.
С: - В смысле, высаживать на берег?
М: - Да! Но он же приехал и говорит: - Но, кончились
ваши мучения, выпьем, да и домой поедем.
-Девчата-та и говорили: - Еле по лестнице
спустились к пароходу - пьяные мы были!
В восемнадцатом году. И когда по лестнице шли,
вниз к катеру, то их снимали на киноплёнку.
И хотели показать всему миру, что сам Дзержинский
и Елизавета - жена Сергея Романова, вывозит семью
Романовых. Но, а когда стали стрелять - когда
плыли, и уничтожать - когда сходили на берег
в Екатеринбурге. То, нечего было показывать,
и некого. Самому Дзержинскому досталось - шесть
ножей в спине и штыком грудь насквозь.
СВИДАНИЕ С ПРОЩАНИЕМ В 1910 году.
М: - Третий день шёл уже, как Дмитрий с девушками
уехал, для замены царской семьи - семьи
Романовых. А потом мы... Пришел
мужчина - Вяльшын. За этим? За дедом - Лёвой.
И меня ... Что ты, мать бегает, мне ничего не
говорит. У меня рука привязана была.
Я, не могла опускать её, и так я ходила, наверное,
года два так ходила. Я не могла, боль, ну мясом
была вся, взявши, рука нарывала. Ну, а потом деда
Стр. 6
Лева говорит: - Ну, одевай платье. Вот, на!
Будем платье одевать. - Мне всё халаты шили.
Я, платье не могла одевать. А, халат на руки
одевают. А потом тут халат у меня с пуговками.
Но я так недовольная была, этим халатом, надоели
они мне. Но и, или же большую эту тут, до этих пор
пуговки такие делали, чтоб мне легко раздеваться
и одеваться. Но, платок подвязали, косы заплела
мать-мачеха. Мать меня до болота проводила,
а сама домой пошла - Татьяна. А, дед Лёва меня
за руку вёл, и я ходила уж, ни чего, помаленьку,
мы пошли. А там уже встретили нас на половине
болота. Шёл оттуда мужчина и ещё - их двое шло.
То, тот в начале меня нёс. Я идти больше не могу
по этим... Там такие настилы всякие. А у меня
ногам больно. Я не могу ходить, идти, и всё.
Ну, уж вся я больная была, идти не могла.
А тем более к сырости, мне вовсе, я не могла.
Ну и меня на руки, то тот понесёт, то другой.
А тут, такой высокий мужчина, полный, такой белый
мужчина. Усатый тоже. И вот он до самого, туда
меня нёс. И вот, когда я ещё, уж поправилась,
и всё, и с нашего же покоса они. И всё, и думаю:
- Куда же они меня, тогда, я ездила, ведь, куда-то
они меня - дедушка возил? А вспомнить не могла.
Вот не вспомнила никак.
Ведь уж можно было придумать. А от нас, с нашего
покоса, сразу же идут, это, на болото за клюквой.
Там есть топкое болото, там, туда не ходят.
А тут хорошее, твёрдое, торфяное болото.
Не утонешь там. Но и вот мы значит это?
Пришли. Народу много. Мне так жутко стало.
Говорю: - Ой, я заплакала, не пойду я туда,
Я дяденек боюсь всех. Ну, пошли, все меня, то тот
Стр. 7
на руки берёт, то другой.
- Пойдём, пойдём доченька, сейчас вон и мама тут.
- А я, как её увидела - эту маму. Ой, ой, это барыня.
Я, ой, не, не. Это барыня, она бить меня будет.
Они ужаснулись все. Что барыня бить будет.
А вот, какая-то? Всё говорили, что этого?
Ой, как на Крупскую она походит.
И так у неё вот валиком ещё сделаны волосы.
И вот она меня, как взяла за руку за эту, за хорошую,
и пошли мы с ней. Пришли. Дед Лёва мне
тихонечко говорит. И вот тут я уже успокоилась.
И так я почти тут была. А потом ещё эта, видно
Маринка, что ли, или... Или Катька ли, сзади-та
стояла? На фотографии есть.
С: - Это Катька, которая вместо тебя была!
Она дочь тёти Кати.
М: - Но! В капоре-та. И вот это мне. Со мной тут.
Я забыла про мужиков - бояться не стала.
С: - И Машка, наверное, там тоже.
М: - И Машка тут тёрлась. А я с Машкой никак:
- Нинадо, уходи, уходи отсюда, уходи.
С: - А, ты вспомнила всё таки?
М: - Ну! А заплетала-та мне Танька. Вот! Ну и Танька
мне заплела всё. А Машка, я её видимо, что-то
такое представилось - вспомнилось.
С: - Наверное! Вспомнила.
М: - Вспомнилось, что-то, а забыть забыла. Видишь.
С: - А, это тебе выстриг-та кто? Сделали чёлку.
М: - А, это выстригла, Танька.
С: - Танька?
М: - Да! И вот так я долго с этой с пчёлкой ходила.
Она, только выстригу, она опять торчит. Я долго,
долго ходила так. Я остригла волосы все на голове.
У меня заболела голова чирьями всякими,
болятками. Ну, а потом мне вот эта тётя
Башловичиха - остригла мне волосы на голове.
Стр. 8
С: - Какой-нибудь заразы, подсыпали, наверное?
М: - Кто его знает, и она каждый день мне мыла эту
голову. А потом прошло, и какие косы стали
большие, хорошие. Ну и вот...
С: - И отец потом подошёл - да? Это...
М: - Но! А потом он сразу меня, меня схватил и...
я: - Тятя, Тятя, и... А мать - барыней зову.
Тятя, не надо, к барыне я не пойду, не надо,
не надо, пойдём сюда вот к нам. Но и я помню.
Он так зло, на неё посмотрел. Что ребёнок и то
не хочет даже тебя видеть. И тут они ругались,
что-то, шум был такой - разговор.
Я только поняла, что ребёнок даже тебя ненавидит.
И она плакала сильно. Как она плакала.
Тут-та она, уж она хотела, уже это? Видит, что я
уже стала поправляться, уже и вид-та
у меня - красивши, я выглядела-та. Только что
худая была. А ещё кто-то сказал, говорит: - Такую
девочку тебе не любить. Ведь она вся на тебя
походит. Она же очень много
на тебя сходство есть. Вот у тебя там есть карточка
детская - дак мы смотрели. Говорит, всё-всё тут
есть, говорит, у ней. У ней и взгляд такой же,
говорит, строгий! Как у тебя. Но и, а она, ой как
плакала. Я слышу, кто-то плачет. А я говорю:
- Кто-то пачет. А я ж долго не говорила.
Да уж я в школу пошла и то всё картавила,
не могла, долго не говорила, пачет да пачет.
Но, а потом уже, вот этот Тимошка хлапой, который
был, это? Нога хлопая. Так хлопым и звали его.
- Давай вот будем учить вот, вот так не надо
говорить, что, хапая, а хлопая. - Но и я пошла,
и всё, и стала говорить. Знаешь? Со мной он
стал заниматься, со мной, и у меня видно, что-то
такое вот начало. Потом этот самый учитель, вот...
Кныга, я всё кныга говорила. - Не кныга, а книга.
Стр. 9
- Кныига, я - мне тяжело было. Я говорю: - Мне
больно там, говорить. - Но я знаю, но надо как-то,
помаленечку, получше говорить.
С: - А ты же говоришь в станушке была-та?
М: - Да! Ни в платье же.
С: - Тебе платье хотели одеть, а ты в станушке,
не стала платье одевать, в станушке, нет?
М: - А станушка-та у меня, знаешь, какая была вся,
как платье, красивая.
С: - А, когда туда пришла. Они, её, тебе хотели
снять - эту станушку.
М: - А я не дала.
С: - Ты, говоришь: - Платье одевай наверх и всё.
М: - Я так, в этой станушке и была.
Она с рукавами у меня.
С: - Нет, а потом сверху платье они тебе одели.
М: - Но! Одели, но а...
С: - И в этот день ты не фотографировалась же.
На следующий день? Или в этот же день?
М: - В этот день! А на следующий день
мы уехали, утром.
С: - И они тебя, подделали, подстригли?
М: - Но! И платье одели, руку разворотили.
То, что я видишь, её, ежели...
Эта же тут у меня на пуговках, рукав-то мне ж
нельзя никак одевать-та. Он расстёгивается - да
и всё. А платье то мне, натянуть - рукава-та.
Я ж не могу. Поэтому я и не одевала платья.
С: - Тут они тебе боль сделали - одевали платье.
Потом, кокарду эту, одели на шею.
М: - Мне платье - мне не одевали. А халат, какой-то
одели, как платье - халатом.
Может платье - порвали? Сделали, что-то такое?
Ни знаю.
С: - А всёравно, они тебе кокарду одели?
М: - Вот эту штуку положили мне, я, и мне руку-то
Стр. 10
развередили, всю. Я плакала всю ночь-та я.
А потом после мне... Как она разболелась - рука.
Да опять опухла вся. Но, а матушка не подходила.
Тут всё-таки все... А тёти Кати не было.
С: - Как же тёти Кати не было.
На фотографии - она же там.
М: - А ли, была.
С: - Ну, как же? Тётя Катя - они же вместе с Катькой
там были-та, с дочкой, на фотографии.
М: - Но! Забыла же - надо ж так.
С: - Она ж говорила: - Доченька, доченька.
М:- Но! Но и она и не пускала никого больше потом
ко мне. То дед Лёва со мной, да и этот.
А отец и не отходил - всё время со мной.
С: - А немка, которая обучала - самая старшая-та эта?
М: - А она тоже всё время со мной была.
Она плакала сильно. А, я: - Что пачешь?
- Да так доченька, плачу, только и всего.
- А что пачешь?
С: - Жалко ей видно?
М: - Но! Она меня любили, я забавная была.
Бывало - вот она заболеет, что-то такое - я приду
и ей стихотворение расскажу.
У ней, какое-то настроение видно поднималось.
С: - А, ещё там, во дворце - да?
М: - Но! А я и не знала, где я живу, во дворце
или в гостях ли, у кого, почём я знаю. Никто ничего
не говорил. Я и не знала. Я всё думаю, ой...
Я ещё Мотьке говорила: - Я как-то к тёте крёстне
ездила, долго жила. Наверное, года три жила,
как я помню, может быть. И это? У ней жила,
говорю. Мама болела, а я у тёти крестны жила.
У тёти Нади.
Матрёна: - Да! Она тебя любила тоже, платье не
платье тебе пошлёт, а мне дак ничего она не давала.
- Но, я говорю, может она? Я знала, что я как
Стр.11
крестница. Дак крестнице больше. И потом - Что я
сирота осталась. От матери может быть - от
Марфы. И своя - мать - уехавши за границу.
С: - А этот, Ульянов тоже там же был?
Раз Крупская там была?
М: - Да я их и не знала. И я всё время - мне с испугу,
дак я и поглядела. Но вроде бы он сидел - Ульянов.
С: - Не. Но ты, с ним, разговаривала?!
М: - Но! Ещё подошёл, но! - Но, бодрствуй дочка, дочка
бодрствуй, живи. Молодец! Выкарабкалась, всё.
Будем жить!
- Но и он конфет мне всяких понабрал - принёс.
С: - Он?
М: - Ну! Всего. - Вот это дома будешь кушать, никому,
ни давай, и ни с кем, ни делись. Это я для тебя
только, а то возьмут конфету, да и тебе поднесут.
Убирай дальше конфеты. А потом:
- Почему мать не пришла?
- Он что-та, так, как бы в такой тревоге был.
- Почему не пришла, мол, она - Татьяна?
С: - Кто?
М: - Мачеха! Татьяна.
С: - А. А, что б мачеха пришла - да?
М: - Но!
С: - А, кто был в тревоге?
М: - Но вот этот, Владимир, наверное.
С: - А его Владимиром звать.
М: - Но! - Почему она не пришла? Какое она имеет
право - с ребенком не придти, отпустить её одну.
Ей предоставили за ней ухаживать!
- Но она и за отца Дмитрия видимо переживала и...
С: - Но раз он, Дмитрий, у вас же, видишь, набрал
команду вместо этих? Вместо царской семьи.
Заменили же они их - семью Романовых.
М: - Но!
С: - А может ещё где-то они, и разыскивали ещё кого-то?
Стр. 12
М: - Нет! Зачем разыскивать, они же уж были в поезде.
Они же с поезда их сняли-та - Семью Романовых.
Ну и вот...
С: - И они же всю команду, мама, все, которые там были,
на встрече. Всех с поезда их сняли-та, и заменили.
М: - А эти? Они пошли этапом до парохода.
Которых сняли с поезда.
С: - До какого парохода? Мама, они же их железной
дорогой везли в Тобольск.
М: - Кого?
С: - А вот этих-та?
М: - Но! Ну, которых, уж потом-та повезли.
С: - Ну, это уж потом, они потихонечку разбежались.
М: - Но! Вот потом они и по бакенщикам.
Те переправляли до парохода.
Где-та стоял в тупике пароход.
На лодках с двойным дном.
С: - А, в тупике стоял - да?
М: - Да! А где? Я не знаю даже.
С: - Но, это, конечно, тебе сильно надо знать.
М: - Мне не сильно рассказывали.
С: - Они же...
М: - Я так слышала мельком.
С: - Мама? Дак ты же говоришь, там дня четыре жила?
М: - Нет.
С: - Ты, что-та говорила, что дня четыре там,
и праздновали, да и встречались?
М: - Может быть четыре дня, кто его знает, я и не помню.
С: - А. Но, ты не... Вы были, дня, четыре.
М: - Там, это? Очень много ягоды было, всего, ну змеи
уже начали. Боялись долго быть. Змей много было.
С: - Били их? Змей.
М: - Но! Вот я думаю, что, наверное - на Ратце - где-то
там, ихнее.
С: - На Ратце - да?
М: - Но! Может дальше Ратце, туда, где-то рядом там
Стр. 13
к Боровичам может, туда куда-то, какую-то северную.
Я даже не знаю, даже вот хоть убей, не помню где.
С: - Ну, конечно, разве вспомнишь.
М: - Ну, я - как вот помню - мы шли, всегда, и после
ходили за ягодой. Дак я вот тут вроде бы ходила?
Ещё иду и оглядываюсь.
Девчонки скажут: - Что ты оглядываешься? - Да так.
Мне надо, вот я и оглянулась.
С: - А вот они, когда, это за... сфотографировались,
а потом кокарду, так и оставили тебе?
М: - Какую кокарду?
С: - Но, вот эту бляху-та, эту?
М: - Бляху-та эту, я и забыла, как её называть? Но!
Так и осталась у меня. Я же домой, когда шла.
Она мне что-то содрала. Железяка, какая-та
ни хороша, и я осердилась. Деда Лёва? Убери!
Мне больно. Посмотри, кровь у меня.
Он: - Дай мне, я в руке держать буду.
- Я взяла и выбросила.
- Зачем ты выбросила? - А вон она уже утонула.
Вот, и всё. Хоть бы её оставить, хоть бы на память.
С: - Но, а там её не найдёшь же?
М: - Да где, она железная тяжелая, какая-то.
С: - А, там болото?
М: - Ну! Болото! Топкое. Поэтому, наклали, этих?
Дорогу такую насыпанную делали.
Колья туда забивали. Там оно далеко есть торф,
но тут видно вода откуда-то проникла.
Промывало всё. Ну, а потом запретили там ходить
на Ратцу. Там нельзя, опасно стало ходить.
Но, после там сделалось озеро.
Там нельзя было ходить. Как мы прошли?
С: - Но там, как вы прошли?
М: - Как мы проходили? Я не знаю.
С: - Там видно внизу вода?
М: - Там видно был торф, а под торфом была вода.
Стр. 14
С: - Текла?!
М: - Но! А потом запретили. Пошёл один мужчина, и он
по этой - по мосту идти не мог - катился.
И выкатился до самого, до нашего этого? Как его?
Покоса! Всё катком. И ягоду бросил. Некогда,
ягоду брать, и скатился. И говорит: - Я только
скатился на берег, и его, говорит, подняло.
Подняло этот весь плот - настил. Всё, всё на свете
кверху пошло. И моё ведро, говорит, это?
Говорит: - Моя корзинка, говорит - полезла туда.
- Вот так, так-то там...
С: - А там они, что? Гуляли ещё же, ты говоришь,
там танцевала?
М: - Не! Володя.
С: - Но, как же - пела им, даже песни. Нет, ты что?
М: - Что-то я не помню.
С: - Ни кулыбнется, что-то там, ты им пела. Как же?
Ты танцевала там. Песни пела. Два берега,
речка ни кулыбнется?
М: - А это, свадебную я пела! Но! Не река ли моя
реченька, не река ли моя быстрая.
Берег речка не кулыбнется. Моя песня.
Со желтым песком не смутится, с бережком-та
не сравняется. Это я пела. Это свадебная была
песня. Они все сидели и, которые плакали.
Такая-то, говорит, болезненная и так она поёт.
Да ещё я и шепелявила-та. Да и плохо говорю-та
ещё. Ой. А потом тётя Катя говорит: - Хватит!
Ей тяжело говорить.
- Вот она и пошла - ещё сплясала. Рука-та у меня
привязана. А потом ночью-та я шумом, криком
всех выжила. Разболелась она у меня и всё.
Ну, больная была я, что там.
С: - И тогда они решили пораньше увезти тебя - да?
М: - Но!
С: - Они ещё оставались?
Стр. 15
М: - Они остались ещё, а как они уехали, куда, чего,
Я ни знаю. А, эти девушки раньше уехали.
Мои сёстры. Куда-то их проводили.
Я, говорю: - Тятя? Вы тоже туда же поедете?
- Нет! Это они вот сюда поедут. А мы потом туда
поедем. Воон, далеко туда поедем.
- Тятя? А когда приедешь домой?
- Приеду, дочка, приеду.
- А сам - слёзы капают.
С: - Да. А он ещё сожалел, что жаль, что с Дмитрием нет
фотографии, не сфотографировался?
М: - Да!
С: - Нету вот у их обоих не было, что бы вместе?
М: - Но!
С: - Дмитрий же вместо Николая второго, туда поехал,
в Свердловск-та?
М: - Конечно! В Екатеринбург. В десятом году.
С: - А вот, мама? Он девушек-та этих взял, с этой-та?
С собой троих-та девчонок?
М: - Дмитрий!
С: - Вот ты говоришь: - Три девушки, куда-то
потерялись-та. Но вот, наверное, он их и взял?
М: - Они, какие-то безродные, что ли были, какие-то.
С: - Но, видно, откуда-то сбежавшие, но, погибшие
родители наверное у них были?
М: - Наверное! Это дети графа Муравьёва. Они жили
на хуторе, недалеко. И решили они - Рита и Мара,
и братик Александр, полакомиться,
в чулане, вареньем. Но и закрылись, чтобы
родители не видели. А родители на втором
этаже были. И приехала банда Кирюхина,
и зарезала родителей, а дом зажгли.
А девочки дождались, когда банда уедет.
В окошечко вылезли, и брата Александра
Вытащили, и убежали в лес. Там их Дмитрий
и нашёл. И жили они у нас. А потом я их замуж
Стр. 16
отдала. Когда они приехали из Тобольска.
Я их увезла в Новгород к бабе Маше.
Баба Маша их увезла в 1926 году.
Одну в Данию, а другую в Лондон. Счастливы они!
С: - Но, а он, может быть, обманул их. Сказал, что
будете барынями там жить. Что, будете возле царя
жить там. Со мной вместе. В Тобольске.
М: - Но!
С: - Он там ни обманывал, мама. Он, наоборот, там,
это? Просто спрашивал. Потому что...
Если, обмануть, он. Они могут разболтать всё.
М: - Конечно! Он же ещё в Новгород ездил.
Я, видишь, в таком ещё состоянии была.
Ещё у меня, мясо на руке-та. Какой же...
У меня боли страшные. Рука болела.
С: - А они, перед фотографированием,
когда тебя фотографировали.
Там тебе ещё забинтовали руку - да?
М: - О. Но! Слегка! Они, потом чем-та там.
У них врач был видно.
Они потом забинтовали мне руку.
И она что-то там - уколы какие-то там делала мне.
И тогда лучше мне стало. Ой, я как вспомню.
Дак страшно. Ведь, как это так, Володя?
Что это со мной было сделано?
С: - Но, так старались, чтобы уничтожить тебя.
М: - Я ничего не помню, всё забыто, всё, вот всё забыла,
всё забыла, как это так? Вот знаю.
Что я много раз ещё, как-то и тебе, вам говорила,
что у тёти ходила. С Яковом жили у тети Нади.
С: - Да!
М: - А он, оказывается, может быть, Яков,
сюда же и приезжал?
С: - Да! Может быть!
М: - Ну! Ну! В Ленинград за мной приезжал.
С: - В Ленинград же?
Стр. 17
М: - Но! Что я тёти Нади была, что ли нужна.
С: - Ну да! Но, может, она приходила, ну чтоб
подальше, это? От греха, тебя, что бы ни... это?
Не умертвили. Они к тёте Наде и отправили тебя.
М: - Но, а потом были у тёти Нади. А тётя Катя,
уже тогда? Видимо, родившись, был, этот?
Алешка, наверное, уже родился.
Ну и вот тётя Катя со мной уже не была,
Вот тут я была у тёти Нади. Я долго там тоже
жила. Но и обе Кати, эти приходили.
А потом каким путём я оказалась? Ни знаю.
Или же со мной опять, приступы стали, или же что?
Мы уже вот на этом, на даче-та на этой были.
Я уж тут уж жила - вышла. Ой, говорю:
- Какая церковь-та красивая.
Да я спрашиваю: - А, что это? - Это церковь!
- Какая красивая, какое красивое место, а цветков-та
сколько, много. Мне раздолье-та там такое было.
А рука-та ко мне притянута, крепко.
Чтобы я не могла опустить - завязана.
А что у меня рука болит?
- Дак она заболела, вот и болит.
С: - Но, это у тебя, это после, как тебе конфету дали - да?
Ты лежала в больнице, а потом тебя туда увезли.
М: - А потом опять у меня что-то рука заболела.
С: - А рука она у тебя и болела, вот!
М: - Она может, и болела, но, а потом, вот это?
Тётушка и приехала. Приехала и меня, вот это,
ягодкой накормила и подмазала...
С: - А эта монашка в этой в церкви, наверное была
и за тобой смотрела - да? Наталья-та Григорьевна.
М: - Где?
С: - Ну вот, в красивой церкви-та.
М: - А, наверно! Они рядом, как-то у них эти флигели.
Это, флигель, такое название. Они не далеко.
Стр.18
Она жила, во флигерёчке в этом. Хорошая была
женщина. Бывало, гречневых оладий напечёт.
- Побегу за доченькой, за своей, поедим мы сейчас.
- Меня приведёт. - Ешь, на, вот. Вот тут творожку.
Вот этой сметанки этой? - Как его? Ой, забыла.
- С ромом поешь. - Как всёравно варенье. Он такой
густой, хоть что, с чем хошь. - Варенье вот всякое.
- А я любила с творогом, или же с ромом есть.
Но и... А, сколько я там, я есть очень мало, мало
ела. Потому что у меня... Как я начну много есть...
Мне боль делается, горло болит. Я не...
Ой как её звать? Я забыла.
С: - Наталья Григорьевна!
М: - А. Аталья, я её звала. Аталья Агоревна?
Я больше не, ни можу, бо... Больно мне там.
- Ладно, вот молочка горячего, тёпленького попей.
Попей и всё, вот это и всё. Э, плохо тебя угощать.
Ничего и не покушала, блинка-та ни одного не съела.
- Там блинок, ну взрослому почти хватит. Толстый,
да пышный такой, мягкий, хороший, гречневый.
А пирожки тоже спечёт. Да, какие же мякенькие,
да хорошие. А я глотать долго не могла.
А потом, вот это самое? Ивана Богданова тётка
приехала. Я уже одна жила. У меня всё голову
больно, больно, что ни поем.
Есть, ем, ем, и всё в горле, что-то застрянет.
Я есть, не могу. Она приехала. Он видно ездил
и сказал, что у нас вот одна мучается, горлом.
Вот так и так, у ней болит. И она мне, такой вот
маленький пузырёк, и по одной капельке только
в чай давала. И у меня, куда чего девалось.
Я вот чая ложку - три ложки воды, потом чаем
запивала тёпленьким. Не горячим, а тепленьким.
И всё прошло, ни стало у меня болеть.
И я понятия не имела. А вот тут у меня болело,
болело. Болело, болело. Болит.
Стр. 19
С: - Сейчас не болит?
М: - Да нет вроде бы, оно там затемнено, поэтому так
на снимках. А иногда, вот таблеток побольше
как выпью - так болит.
С: - А вот эта вот? Лида в ларьке у дворца?
М: - Какая Лида?
С: - В ларьке, каком-то, у дворца там.
Ты называла - ларёк.
М: - Но! Лида! Это которая - мороженое продавала?
С: - Наверно мороженое! Вот. А её Лида звать?
Это... Саму мать-та - девочки Иринки.
М: - Тота Лида, Лита.
С: - Ты говорила: - Один раз ты прибежала в ларёк.
Она тебе в тарелку положила... это? Мороженое!
И ты ложечкой ела.
М: - Но! Она всё время меня угощала.
Она и домой дает. Скажет: - Неси быстрей, только
вот, на, тебе, вот такую баночку, и чтобы солнце тебе
не растаяло мороженое, тихонько бежать.
С: - А ты деньги даёшь?
М: - Нет! Она не брала даже. Как-то вот приходим
с Николаем, с тятей. Он говорит: - Вы балуете её.
Зачем вы это? Нате. - Он дал ей деньги.
- Уж если будете баловать, дак вот нате,
и за то и за это.
С: - Что бы не даром. А ещё в царском селе была
тётя Мавра?
М: - А, Мавра-та? Такая полненькая, небольшого
ростика, и такая красивая, опрятная такая, вежливая.
А голос, у ней, как у девочки маленькой.
Ну, у молоденькой; и такой какой-та нежный.
А я-та говорить не могу. Я, как ошлёпок - тота, тота,
тота - так вот. Я говорю: - Вы касиво говорите.
Я-то, плохо говорю.
- Не чего, не чего, всё будет хорошо.
- И вот так, мне было. Или бы я помнила бы,
Стр. 20
Володя - всё вот помнила бы, всёравно бы я,
где-то её - этих лепёшек искала. Ну конечно
и искала, раньше. А теперь-та чего - кого я найду?
Может, кто и есть, мои ровни, кто их знает?
Стр. 21