...Того Севастополя больше нет... В ту бухту уже не войти в предрассветной дымке мимо белоснежного Константиновского равелина, и к тому вокзалу не проехать сквозь шесть легендарных туннелей... Остается лишь вспомнить, как горланили над бухтой по утрам флотские рожки и на сотни флагштоков взлетали флаги и вымпела могучей державы, как пахло соляром на солнечной площади Балаклавы, и как шелестели на ее набережной тополя, которых тоже больше нет... А когда остывающим колоколом громкого боя, всплывала над Минной стенкой луна, сходили на берег с эсминцев и крейсеров офицеры и шли по проспекту Нахимова в самый "военно-морской" и самый "офицерский" ресторан под неоновой вывеской "Севастополь"... В его вестибюле до сих пор обитает призрак швейцара Митрофаныча - в адмиральской фуражке и черном мундире с широченными золотыми лампасами на штанах... Говорят, Митрофаныч по молодости "сидел", я сам видел перстни, вытатуированные на его прокуренных пальцах. Но как лихо он отдавал на входе честь! Как угодливо помогал "за рубль" подвыпившим офицерам надевать шинели и плащи! А мог за три рубля врубить по вестибюлю строевым шагом, мог подсказать, какие девочки на какие приключения рассчитывают, мог организовать лишний столик, если ресторан переполнен. А еще Митрофаныч мог в разгар веселья войти в зал и, сложив рупором ладони, провозгласить: "Господа! Минуту назад к нам выехал помощник коменданта гарнизона с дежурным взводом!.."
Это означало, что офицерам младше капитана 3-го ранга из "Севастополя" надо срочно уходить... В особых случаях, за червонец, Митрофаныч мог организовать эвакуацию через служебный вход. До сих пор неведомо, кто снабжал старика комендантскими тайнами...
Всем был хорош "тот" Севастополь, но особым шиком у офицеров было ездить гулять в Ялту. Мой друг Владик, капризуля и аристократ по натуре, был в ту пору капитаном второго ранга и старшим помощником командира большого противолодочного корабля. У Владика была шикарная по тем временам машина - новенькая бежевая "шестерка", на которой майским вечером мы отправились в замечательный южный город и ошвартовались в том самом ресторане, где снимали фильм "Асса" и мальчик Бананан пел нетленный хит про ВВС...
На этот раз вместо Бананана эстрадой владела молодая особа с исполинским бюстом. От ее голоса колыхались тяжелые портьеры, а когда певица умолкала, тщедушный конферансье, выкатив рачьи глазенки, с несвойственным пафосом верещал: "Несравненная Анжелика Стволо-о-ва-а-а-а-а-а!.."
И зал взрывался овациями.
В суматохе я проглядел, когда мой товарищ успел заказать букет роз, однако вручать его в зале не стал: в антракте, хитро подмигнув, сунул вышибале червонец, проник "за кулисы", вернулся оттуда сияющим и победно сообщил: "Сегодня ночью, Вавочка, мы будем кутить с певичкой!.."
Анжелика Стволова на сцене больше не появлялась. Во втором отделении на эстраде царил скрипач. Это был мужчина неопределенного возраста и очень маленького роста. По его огромным, на высокой платформе башмакам было заметно, что артист очень тяготится физическим недостатком. Удлинив себя столь пошлым образом на 5-7 сантиметров, скрипач выглядел еще нелепее... Боже мой! Зачем?! Он играл как Бог, и я был убежден, что никто в этот миг не видел в нем "недомерка". Звучал "Чардаш" Монти... Маленький Маэстро в башмаках на платформе властвовал над ресторанными душами, и когда затих последний скрипичный аккорд, конферансье, выпучив зенки, заорал: "Наш неповторимый Пьер-р!...", случилось ужасное.
Расставив руки со скрипкой и смычком, как птица для полета, Маэстро вспорхнул навстречу аплодисментам, но при этом не рассчитал, вылетел из своих огромных ботинок и плюхнулся на сцену. Тут же пьяной публике открылся и его малый рост, и то, что ботинки были туго набиты скомканной газетной бумагой... Скрипач заплакал, и под хохот обожравшегося зала, поддерживаемый конферансье, покинул эстраду...
О нем тут же забыли. Из динамиков хлынули шлягеры, вернувшийся конферансье, объявил, что до закрытия заведения остается час, и народ принялся торопливо допивать, доедать, кадрить... Рестораны моей юности органично совмещали качества столовых, борделей и варьете "в одном флаконе".
*
Она сказала, что примет наше предложение только в том случае, если с нами будет Пьер. Я не возражал, а вот Владик капризно выразил неудовольствие. Тут вспылила уже Анжелика и заявила будущему командиру крейсера, что иначе не видать ему ни глубин декольте, ни певичьего лона... В общем, Владик сдался...
И хорошо, а иначе бы я так и не узнал, что скрипки делают из клена и ели, и в сочетании этих двух пород дерева, качества лака и степени пропитки заключается магия звучания инструмента. И никто сегодня не в силах разгадать скрипичные тайны Страдивари и Гварнери...
В тенистом дворике звучали в ночи под платанами сонеты Изаи и каприсы Паганини. Карлик Пьер был велик! А мне стало стыдно: вспомнилось детство и наш дворовой мальчишеский бунт против занятий в музыкальной школе. Вспомнился здоровяк Пашка, заявивший: "Все, кто ходят в музыкалку - пидарасы, и мы их будем бить!.." Первого побили Чипорушку - пухленького коротышку в дурацких выпуклых очках. Пашка разбил Чипорушке нос и забросил его скрипку в чехле за высокий соседский забор. А потом собирался побить нас с Генкой, за то, что мы умывали Чипорушку снегом и лазали в чужой сад доставать скрипку... Говорят, шестилетний Эйнштейн был талантливым скрипачом... Может быть Пашка, расквасив Чипорушке нос, убил в нем и музыканта, и ученого одновременно? Пухленький коротышка в дурацких очках так и просидел до пенсии младшим научным сотрудником в одном из минских КБ...
Пашка стал военным вертолетчиком, и его сбили в Афгане.
...В шестом часу утра сухой лист платана шлепнулся на стол, среди опустевших стаканов. Мы услышали этот звук потому, что Маэстро опустил смычок, и в ялтинском дворике стало тихо...
*
Через неделю вечером мы везли Анжелику и Пьера к себе в гости. Везли тайком, потому что Севастополь был закрытым городом. Неподалеку от КПП мы упаковали скрипача и певицу в багажник "Жигулей"
- Анжелика! Анжелика! Вы живы? - взволнованно вопрошал я, открывая багажник за первым же поворотом.
- Живы Вовка! - отвечала Анжелика Стволова, - Помоги нам выбраться... Сама не могу - "стволы" мешают!..
В ту ночь она нам пела в кают-компании боевого корабля, а маэстро играл на скрипке бессмертные каприсы, сонеты и даже "Чардаш Монти"... И еще наши гости глядели в дальномер на бухту и спящий город.
- Теперь я знаю, кто нас защитит, случись война! - воскликнула Анжелика, - Меня восхищает и мощь вашего корабля, и вы, Влад!
- Сударыня, - ответил Владик, - У этой мощи есть единственное предназначение. В случае мировой войны корабль должен успеть выйти за боновый створ и дать один единственный ракетный залп. Прошли времена Цусимы и Моонзунда! Сейчас любой корабль отслеживается противником из космоса, даже в это мгновение, сударыня! Смысл моей службы в том, чтобы успеть дать залп, а потом корабль неизбежно сгорит от ответного удара... Вместе с экипажем... Вы когда-нибудь видели, как горят сплавы из стали, магния и титана?
Похоже, сударыня впечатлилась.
В ту ночь на борту большого противолодочного корабля ресторанная певица раскрыла "стволы" и объятия старшему помощнику командира, а мы с Маэстро в пустой каюте грустно пили "шило" на брудершафт. И вот тогда-то, поддатый маленький скрипач признался, что любит Анжелику долгой безнадежной и безответной любовью.
Спустя много лет, я впервые услышал знаменитую песню "Belle" из мюзикла "Нотр-Дам де Пари" и тут же представил, как мы исполняем этот хит втроем: Пьер, Владик и я...
*
...В девяностые годы она внезапно сорвалась в Москву. Не уехала, а именно сорвалась, как голодная озябшая птица, почуяв спасение и кров за окрашенным в зловещий багрянец горизонтом... Она не стала "звездой" эстрады, но хочется верить, что не сгинула, а поет вечерами на кухне состоятельному супругу где-нибудь на Рублевке... В одну из последних встреч она мне так и сказала: "Надо, Вовочка, срочно стволы пристраивать, пока не завяли... Но вы с Владиком парни семейные, а Пьер..."
- А Пьер? - переспросил я Анжелику с надеждой...
Она допила шампанское и буднично, как бухгалтер, подытожила:
- Пьера мне жаль...
Маэстро узнал об ее отъезде в ресторане, спокойно отыграл репертуар, раскланялся со зрителями, выпил рюмку с администратором, а потом пошел домой и выстрелил себе в рот из большого хромированного револьвера... Какая теперь разница, откуда взялся в семье скрипача трепетно передаваемый по наследству "Смит и Вессон"?!
Владик, поняв, что на флоте больше не нужны командиры, способные по первому приказу выйти в море, "дать залп и сгореть", уехал из Крыма в Россию и снова нашел себя... Тогда же на дверях ресторана "Севастополь" появилась надпись: "Лица в купальниках, спортивных костюмах и военной форме не обслуживаются!"
А я продолжал служить, но теперь понимаю, что вся моя жизнь в Севастополе "эпохи культуризма" была лишь затянувшейся на десятилетие попыткой выпрыгнуть из нелепых ботинок, набитых газетной бумагой...
Флотский город отчаянно пытался выживать, в прыщах ларьков и карбункулах стихийных рынков... Очередной "нарыв" возник на улице генерала Хрюкина. "Хрюкинский рынок" севастопольцы любовно величали "хрюшкой"... "Хрюшка" кормила нас дешевыми харчами, давала работу сотням обездоленных людей, и плыл над ней вперемешку с зимним дождем "гимном лихих девяностых" голос певицы Тани Булановой: "Пла-а-а-чу-у-у-у!.."
На "хрюшке", в облупленном ларьке, торговала портвейном тоненькая, изящная скрипачка. Мы познакомились, и вечерами, когда в городе отключали свет, я пробирался к ней с бутербродами и кофе, чтобы хоть как-то ее поддержать, подкормить... В темном ларьке она жаловалась, что хозяин грозится ее уволить за низкие продажи, за то, что она совсем не способна торговать... В самом деле, как быть, если рядом громоздились десятки ларьков, торгующих той же жвачкой, сигаретами и тем же пойлом? В тот вечер я ей помог, вернее мы вдвоем, в кромешной тьме ларька, изобрели при свете парафинового огарка рекламный слоган для местного портвейна "Славянский", прозванного в народе "СЛАВИКОМ".
"СЛАВИК" для Васика, Петика, Толика и других ценителей этого напитка!.." - написали мы фломастером на обрывке картонной коробки. И уже через несколько минут Васики, Петики, Толики потянулись за "Славиком" к подсвеченному окошку именно "нашего" ларька!
В такой же штормовой вечер, закончив торговлю, она пришла ко мне в гости со скрипкой. По улицам и дворам обесточенного города гулял, вперемешку с дождем, ветер. Прижимаясь ко мне, она говорила о том, что ничего от меня не ждет, потому что моя жена хоть и уехала в Петербург, но остается женой, а она мне просто благодарна, ведь иначе она бы не выжила в этом городе и в этом ларьке со своим консерваторским образованием...
Теперь она играет в национальном симфоническом оркестре в Лиссабоне, и пишет мне письма, а я помню ее в той самой ночи, хрупкую, юную, одетую лишь в волосы, распущенные по плечам, со скрипкой, которую подарила ей покойная мама...
Если бы вдруг мне предоставили шанс что-то изменить в своем прошлом, я бы пошел в музыкальную школу. Неважно, по какому классу, только бы от ведомого рукой смычка, дыхания в мундштук или прикосновения к черно-белой клавиатуре рождалась музыка... А после уроков мы будем возвращаться по темной улице домой с пухленьким очкастым Чипорушкой. Вдвоем нам не страшен будет наш детский враг Пашка...
*
Мужская память патологически избирательна. Вальяжный господин по имени Владик традиционно приезжает ко мне весной выпить абсента, погрустить "по тому Севастополю", вспомнить эсминцы и крейсера, офицерский кабак, швейцара Митрофаныча...и, конечно же, женщин - хороших и разных...
- Понимаешь, Вавочка, - говорит несбывшийся адмирал, - разглядывая сквозь изумрудное зелье очертания царскосельского бульвара за окном, - Я до мельчайших подробностей помню штурманские расчеты, нормы боекомплекта, варианты ракетных траекторий... Мне кажется, я даже знаю, сколько тараканов и крыс обитало у меня на корабле. Но когда я начинаю вспоминать женщин...
Ах, Вава, Вава!.. От одной остался в памяти только шлейф духов, от другой - родинка с деликатнейшими координатами или вздох, подобный агонии, в абсолютной темноте... Вот, например, Анжелика... Я давно позабыл, что она пела и как... Но эти "стволы" в декольте!.. Так способен перекатываться только девятый вал на полотнах Айвазовского!.. И те чувства, которые испытываешь, взлетая на гребень, перед тем, как низвергнуться в ад!.. Величайшая ирония создателя заключается в том, что способны сотворить с мужчиной обыкновенные молочные железы!..
Но даже это, Вавочка, ничто по сравнении с тем, что во мне с тех пор постоянно звучит скрипка... Плесни-ка еще абсента и я тебе скажу... Я думаю о том, что маленький скрипач хотел дарить женщине Вечную Музыку, а женщина пожалела отдать взамен свою тленную плоть... Знаешь, почему она не стала великой Певицей? Потому что Маэстро был в ее глазах только карликом!..
А, знаешь ли, Вавочка, что перед тобой сейчас сидит обыкновенный рядовой обыватель! Три дня назад меня сняли с должности, вернее пока не сняли, а уведомили, что губернатор скоро уйдет, и следом уйдет команда...
В тот вечер я немножко выпил, а потому пошел домой пешком. Я шел и думал о том, как скажу жене, что мы больше не элита... И вдруг, в подземном переходе (пять лет я не спускался в подземные переходы!), я сначала услышал скрипку, а потом я увидел самого скрипача. Это был старик маленького роста в красном кашне поверх драпового пальто, с торчащими из-под шляпы седыми космами...
Старик играл, и его музыка была достойна любой филармонии мира!
Дождавшись, пока скрипач закончит, я обратился к нему: - Сударь! Не будете ли вы так любезны, исполнить для меня чардаш? Мне так хочется услышать именно сейчас Чардаш Монти!..
- Но у меня нет сдачи, господин вице-губернатор... - пробормотал музыкант, косясь на тысячную купюру, - Уверяю вас, даже сто рублей за чардаш, это слишком много...
Я положил зеленый "косарь" в облупленный скрипичный футляр... Растроганный волшебник взмахнул смычком и первым же аккордом унес меня из бетонного тоннеля в наши лучшие годы... А когда я увидел, что по его небритым щекам текут слезы, я понял, что тоже заплачу... И я заплакал, и чтобы скрыть от старика слезы, поднял ворот пальто, повернулся к нему спиной и пошел прочь, подгоняемый звучащей мелодией...