Темной ночью у старого заброшенного сарая Ане почудился чей-то вкрадчивый шепот:
- Открой доч-ч-чка... Душ-ш-шно... Открой...
Окна сарая были забиты досками, на двери висел амбарный замок. В дверь кто-то тихо скребся изнутри. Аня стояла не дыша и с ужасом слушала странные всхлипывания и бормотания:
- Темно-темно-темно-о-о... И-и-и-и...
На цыпочках Аня подошла к двери, дрожащей рукой вставила ключ в замок. Медленно повернула. Замок скрипнул и повис дугою на петлях. Снять его Аня не успела. То, что было внутри с яростным ревом бросилось на дверь, стало биться и ломать ее изнутри.
Аня отпрянула в сторону и прижалась к поленице, затаилась среди бревен. Дальше идти не было сил. Она завороженно смотрела, как трещат доски и болтается на петлях полуоткрытый замок. Из-за двери слышались проклятия и стоны отчаяния.
Через некоторое время шум утих. Аня, превозмогая страх, подошла ближе. Кто-то шептал из-за двери:
Аня протянула непослушную руку к замку и... проснулась.
Сердце бешено колотилось. Тело ее было сжато в беззащитный комок, как зародыш в чреве матери. Во рту - вкус железа. Губа прокушена. По комнате плыл еле уловимый сладкий запах. Теперь Аня знала - так пахнет смерть. Ладаном, кутьей, пролитым кагором. "Папа умер" - вспыхнуло в мозгу. Она неловко встала с кровати, ударилась боком о поминальный стол. От боли она окончательно проснулась. "Папа умер". Аня тупо, с некоторым даже недоумением оглядела стол, нащупала початую бутылку минералки, глотнула из горлышка. Машинально сложила стопкой грязные тарелки. Выставив вперед руку, стала пробираться в ванную. Свет в ванной тускло осветил и длинный коридор, оканчивающийся входной дверью и огромным зеркалом в деревянной раме. Вспомнила вчерашний день. Как баба Люба сказала ей:
- Ты бы, милочка, зеркальце то завесила. Нехорошо!
Аня тогда усмехнулась сквозь слезы:
- Куда уж хуже...
Но настырная старуха продолжала гнуть свое:
- Нехорошо зеркало держать непокрытое. Не к добру!
Ане было уже в сущности все равно и она согласилась на уговоры. Однако потом, когда за столом подпившие старухи чуть не подрались из-за того, кто более сведущ в народных приметах, Аня разгневалась. Дело было так. Баба Люба вырвала вилку из рук соседки по столу, бабы Нади и торжественно заявила:
- Глаза покойнику выколешь!
- Иш чего вздумала - командовать! - возмутилась та, - А сама то, сама за холодец принялась, кутью не отведав! Бесстыжая!
- Да как ты смеешь пререкаться! - с ненавистью прошипела баба Люба, - Да если б не я, никаких похорон вообще не было бы. Да здесь никто по людски хоронить не умеет!
- Похороны потому, что папа умер, - оборвала ее тогда Аня, - И вообще, помянули и хватит. Не будем превращать поминки в балаган. Спасибо, что пришли.
Гости недовольно встали из-за стола, кто-то захватил в дорогу огромный бутерброд, положив на хлеб сразу несколько кусков ветчины.
Аня весь вечер пила в одиночестве и рассматривала старый фотоальбом, в котором папа был как живой. Иногда она забывала, что он уже умер, а иногда ей казалось, что все это страшный сон. Она и заснула...Перед этим она все-таки сняла черную шаль с зеркала и с досады слегка даже пнула кота Сириуса, который видимо принял все это за новую игру и вцепился с тоскливым мявом в край платка обеими лапами...
Сейчас в зеркале было темно, хоть оно и не было покрыто. Аня подошла к нему, удивленно провела пальцами по стеклу. Холодная поверхность неприятно скрипнула. Аня вгляделась в зеркало, думая увидеть там свое отражение и... с криком отпрянула. Оттуда, из глубины на нее в упор смотрел ее отец. Страшен был даже не сам факт, что в зеркале был он, а то, как он смотрел на Аню. Это был взгляд, полный такой бешеной ненависти, такой лютой злобы, что он, этот взгляд, словно ударил Аню. Она медленно осела на пол, не в силах оторвать глаз с отражения. Язык онемел. В ушах стучали молоточком чьи-то слова:
- П-пусти доч-чка. П-пусти-и-и.
Она в ужасе смотрела, как дрожит поверхность зеркала, как оно будто выгибается наружу, как ледяная изморозь покрывает стекло.
Сзади шипел кот Сириус. Шерсть стояла на нем дыбом, клыки оскалились, спина неестественно изогнулась. С видимым трудом передвигая непослушные лапы, он приближался к Ане. По корридору носился ледяной смерч. Вот треснул циферблат настенных часов. Вот осыпались книги с полок. Аня хотела зажать голову руками, закрыть глаза, но не могла пошевелиться.
Отражение металось в зеркале, стонало и хрипело:
- Откро-о-ой суч-чка! Откр-рой!
Откуда-то уже сбоку шипел Сириус. Шерсть его оледенела, он дрожал и скулил, но продолжал ползти к зеркалу.
Когда на зеркале проступили очертания лица, он прыгнул...
Дальнейшее Аня помнила смутно. Она услышала звон, грохот и какой-то страшный, полный боли и отчаяния крик. Потом звуки стихли, а она медленно завалилась на бок, погружаясь в спасительную темноту...
Утром она очнулась на полу в прихожей. Рядом с ней среди битого стекла неподвижно лежал Сириус. Аня осторожно взяла его на рукии вышла из дома. Снег щекотал босые ноги. Тело Ани слышало прерывистый стук кошачьего сердца. Она вышла на дорогу и стала ждать попутку...