Аннотация: Предательство всегда рядом. И всегда неожиданно...
Альберт Гумеров
Спаситель
Муза сломалась. Мартина так и видела, как расстроенная девочка сидит на левом плече, свесив кривенькие ножки, которые всегда так забавно выбивались из-под белоснежного кружевного платьица. На пластиковом личике Коломбины чернильной кляксой застыла слеза. Руки изломаны под совершенно немыслимыми углами, из уха торчит пружинка. Распарывая пластмассу на спине, прямо меж растопыренных розовых крылышек, бесстыдно забрызгав нежные пёрышки машинным маслом, вероломно вылезла шестеренка. Причёска всё так же красиво уложена, но при малейшем движении журналистки детальки - все эти винтики, шестеренки, подшипники, шарниры - в голове у музы начинали глупо и глухо греметь.
- Ыгрххх... агрххх... - время от времени мудро изрекает муза, и Мартина судорожно хватается за клавиатуру, в надежде написать что-нибудь стоящее, но в голову почему-то упрямо лезет рифма 'ботинок - полуботинок'.
Бедная маленькая феечка, как же тебя починить? Одолжить у кого-нибудь отвертку, что ли?
Статья всё никак не поддавалась, а до срока сдачи материала оставалось меньше двух дней. А всё из-за этого дурацкого разговора.
- Я не совсем тот, за кого себя выдавал всё это время, - Луиш был сосредоточен так, что сразу становилось ясно: то, что он говорит - действительно важно. По крайней мере, для него. Мужчина сидел на жестком табурете, уставившись в пепельницу и с садистским удовольствием кроша в ней беззащитное тело тонкой дамской сигареты. Так и не дождавшись от Мартины никакой реакции, Луиш продолжил:
- Со дня на день в Солнечной системе произойдет столкновение двух звездных армий. Солнечная система столкновения не переживет.
После этих слов Мартина не выдержала и рассмеялась. Луиш сконфузился и, запинаясь, попытался что-то ей объяснить, но потерпел полное фиаско.
Девушка сначала долго гремела посудой, время от времени безуспешно пытаясь подавить смех, а он всё сидел и молчал, придавленный к табуретке чувством вины за то, что не смог донести до нее весь трагизм ситуации и тем, что оказался посмешищем в глазах такой хрупкой с виду женщины.
Они познакомились за месяц до этого - два одиноких иностранца в такой холодной, до онемения и ужаса непонятной Москве. Из милой и славной Америки казалось, что город пульсирует агрессией. Оба летели в Россию в одном самолете. В редакции почему-то посчитали, что с написанием серии статей об этой странной и совсем непонятной на западе стране лучше всего справится девушка, чьи родители в свое время переехали из Чехии. Скорее всего, Мартину отправили в Москву, потому что для американцев вся Восточная Европа была, по сути, Россией. А ей из-за этого пришлось учить русский язык. Чем занимался Луиш, журналистка не знала - ей было просто-напросто неинтересно, по какой причине судьба забросила португальца в этот город.
- И почему было решено спасти именно меня? - глядя в глаза скорчившегося на табурете мужчины, насмешливо поинтересовалась Мартина. - В чем моя исключительность? М-м-м?
- Ни в чем, - Луиш пожал плечами. - Ты была так похожа на маленького испуганного зверька, тебя хотелось прижать к себе и защитить от окружающего мира, такого злобного, такого опасного...
Никогда за всю свою не такую уж и длинную жизнь Мартина не чувствовала своей исключительности. Да, безусловно, она хотела бы потешить свое самолюбие, но если трезво смотреть правде в глаза, то получалось, что Мартина Виткова-Коллерман не выделялась ни острым умом, ни поразительной красотой, ни творческими способностями. Все в жизни девушки было стандартным, пресным и обыденным, а родители нарадоваться не могли на то, что их девочка ничем не хуже других детей.
Поступление на факультет журналистики стало чем-то вроде грома среди ясного неба: папа и мама все никак не могли взять в толк, зачем их доченьке нужно связываться с такой опасной профессией. Несмотря на все уговоры и сменившие их угрозы, Мартина уперлась рогом и от задуманного не отступилась. Сказать по правде, выучиться на журналиста девушка решила из чистого бунтарства - ведь никто не ждал от нее ничего подобного. Упрямство и жажда романтики добавили ей сил, и в конце концов родительское сопротивление было сломлено.
В отличие от папы и мамы, Мартина не то, чтобы стеснялась своей национальной принадлежности, а даже бравировала ей. За что и была постоянным объектом насмешек в студенческой среде, а позже и в редакции журнала, где она работала по окончании университета. Родную Чехию девушка знала только по телевизионным передачам, да по странному выговору родителей. Для нее Родина стала чем-то мифически-прекрасным, вроде земли обетованной, поэтому когда ей дали задание поехать в Россию, чтобы проникнуться духом и бытом этой загадочной страны с ее балалайками, медведями, диктаторами и матрешками, Мартина была почти счастлива. Во-первых, наконец-то что-то особенное, необычное, о чем можно будет рассказывать внукам долгими зимними вечерами, а во-вторых, до родной Чехии рукой подать...
Еще не успев выйти из здания аэропорта, Мартина столкнулась с тем холодным безразличием, о котором так много слышала, и которого так сильно боялась. Протискиваясь сквозь окружавших его людей и тыча спрятанной в бездонном рукаве ручонкой в подвешенную на шею картонку с нацарапанной черным маркером неразборчивой надписью, пяти-шестилетний попрошайка искал сочувствия к собственному ничтожеству. Он был одновременно и охотником, и жертвой: стараясь выглядеть наиболее жалостливо, мальчик цеплялся просящим взором за людей, в которых еще могла оставаться хоть какая-то капля сострадания к маленькому бездомному бедняжке, людей, из которых есть шанс выудить хоть немного денег. Иногда кто-то доставал из кармана мелочь и делился с беспризорником, но чаще прохожие просто не обращали на него внимания, брезгливо морщились или, оттолкнув, шли дальше по своим таким важным делам. В подобные моменты лицо мальчишки искажала гримаса лютой ненависти, глаза прищуривались, и тогда вслед уходящему летели плевки и отборная ругань. А спустя еще миг лицо маленького попрошайки вновь приобретало жалостливое выражение...
В Америке Мартина всегда проходила мимо нищих - она была твёрдо убеждена, что милостыня развращает, - но оказавшись в Москве и увидев этого бездомного мальчишку, журналистка вдруг поняла, что даже приблизительно не может представить, насколько жестокой может быть уличная жизнь по отношению к этому ребенку. Она стала судорожно шарить по карманам и не заметила, что беспризорник уже успел просочиться сквозь толпу прямо к ней, и сейчас пристально смотрит на девушку снизу вверх. Выудив, наконец, несколько центов из кармана пальто, Мартина присела на корточки и протянула мелочь мальчику. Вопреки ее ожиданиям, беспризорник не поспешил схватить монеты и развернуться в поисках новой жертвы, а, наоборот, словно не замечал протянутой руки с такими вожделенными для любого нищего металлическими кругляшами. Всмотревшись в лицо странного мальчишки, журналистка охнула: попрошайка нагло щерился, черты его отталкивающей физиономии заострились, стали гротескно-хищными.
- Оглянись! - прошептал мальчик. И хоть шепот этот был очень тихим, у Мартины возникло ощущение, что слова произносятся прямо у ее уха. - Они все умрут.
Он ухмыльнулся и сплюнул.
- Все эти люди: и это чмо, которое только что от меня отвернулось, и вон та престарелая шлюха в золоте и бриллиантах, которая так брезгливо морщит свою измученную пластическими хирургами моську, и даже вон тот мент с чебуреком и дубинкой - все они сдохнут. Правда, мучиться совсем не будут. Жалко. Никто даже не поймет, что произошло. Представляешь, эти дебилы даже не поймут, что скурвились! Я тоже сдохну. Как и все эти твари. Жаль. Очень. Но вот ведь какая штука - я ничего, абсолютно ничего не могу с этим поделать...
Он захихикал в свисающий рукав драной курточки. Мартина хотела развернуться и убежать от этого жуткого русского нищего, этой ожившей картинки из триллера, но не могла и пальцем пошевелить. Нет, страх ее не парализовал - казалось, женщину удерживает на месте какая-то неведомая сила.
- Я знаю один секрет, - попрошайка улыбнулся и вмиг снова стал похожим на самого обыкновенного чумазого мальчишку в рваной и грязной одежде. Он подошел к журналистке вплотную и, сложив ладошки рупором, торопливо зашептал: - Они все сдохнут, эти мелкие крысы, эти уроды... А ты останешься. Ты одна. Одна ты, и больше никто.
Странный мальчишка отошел от Мартины на пару шагов.
- Здорово, правда? - он улыбнулся, а потом эта улыбка спала с лица беспризорника осколками разбитого стекла. - Ты будешь им завидовать. Жалеть, что тоже не сдохла, как они. Мучиться, рыдать, унижаться. И жить дальше. Изо дня в день, из года в год, из вечности в вечность... О, вот и папочка.
Беспризорник опять отвратительно ухмыльнулся, сплюнул остолбеневшей журналистке под ноги и, даже не взглянув на милостыню, быстро растворился в сомкнувшейся вокруг девушки безликой и безразличной ко всему толпе.
Как раз тогда Луиш и решился подойти к девушке. Он просто обнял ее за плечи.
- ... так похожа на маленького испуганного зверька, тебя хотелось прижать к себе и защитить от окружающего мира, такого злобного, такого опасного... Что тебя на самом деле так напугало? Только не надо опять рассказывать об этом несуществующем беспризорнике, ладно? Не было там поблизости никаких маленьких попрошаек.
- Давай не будем об этом, хорошо? - резко прервала его Мартина. Разговор начинался уже не в первый раз и, как всегда, окончился ничем.
- Хорошо, - миролюбиво согласился Луиш. - Порой кажется, что воображение просто подкидывает тебе кошмары, чтобы жизнь не казалась такой серой и обыденной. Ты ничего не принимала последнее время?
- Совсем с ума сошел?! - взорвалась девушка. - Слышать ничего не хочу! Еще одно подобное предположение, и наши с тобой пути расходятся!
- А что ты тогда скажешь о том случае с пьяным русским? - зло парировал Луиш.
- То, что это просто странность. В жизни любого человека время от времени случаются странные происшествия, разве нет?
О том, что русские много пьют, на западе ходят легенды. При этом, многие из тех, кого в Америке называют русскими, сами себя русскими не считают. Пьяный мужчина приставал ко всем девушкам на остановке. Без какой-либо определенной цели - просто, чтобы познакомиться и поговорить. Из-за того, что ситуация для Мартины была совершенно новой - к ней еще никогда не приставали пьяные русские мужчины, - и даже немного опасной, журналистка чувствовала какое-то болезненное возбуждение.
Когда мужчина уже подходил к ней, девушка приготовилась дать решительный отпор, сказав, что у нее нет желания знакомиться с русскими пьяницами, но к ее искреннему удивлению он прошел мимо! Конечно, в восторге от возможного знакомства и разговора с сильно пьяной особью мужского пола в незнакомом и непонятном городе Мартина не была, но сам факт, что он знакомился со всеми, кроме нее, журналистка расценила как настоящее оскорбление. Чем она хуже всех остальных девушек на остановке, в конце концов?
Минут через пять подъехал автобус, люди забились в него, и остановка опустела. Мужчина, казалось, ждал этого момента:
- Ты же избранная, да? - заплетающимся языком поинтересовался он.
Мартина решила не удостаивать его ответом.
- Молчишь... - мужчина выдержал театральную паузу, которая, по его мнению, идеально изображала задумчивость. - Значит, да... А я сразу это понял, да... Как только тебя увидел... Избранная...
- Мужчина, отойдите от меня, пожалуйста, - эти ненужные откровения нравились журналистке все меньше и меньше.
- Уже ушел, всё... - он поднял руки вверх, словно сдавался в плен. - Только ты это... Не переживай и не грусти.
Мужчина задорно подмигнул Мартине. Вот только взгляд был переполнен такой тоской, что девушке и представить было трудно причину, которая могла эту вселенскую печаль породить. Вообще она заметила, что в России даже самый опустившийся и неприятный человек... какой-то одухотворенный, что ли? По крайней мере, у себя она встречала подобную черту только у художников, писателей и музыкантов.
- Мы тут все, - он раскинул руки и обвел взглядом окружающее пространство, - дураки, конечно. Все, кроме тебя... Но ты не грусти, избранная, не переживай. Я просто как напьюсь - всех насквозь вижу, знаешь? У меня это... Дар, во! - пальцем себе в висок тычет. - Бывает, смотрю на девушку, она такая красивая-красивая, а потом - бах! - и понимаю, что шлюха и дрянь. И становится, знаешь, так муторно на душе... Но нам всем уже недолго осталось. Скоро я со своей женой встречусь. Уже пять лет, как она там, - мужчина показал на небо. - Я ж после ее смерти пить так и начал... И видеть всё это... О, мой автобус! Прощай и не переживай, избранная...
Все эти странные воспоминания наслаивались на совершенно дурацкий разговор с португальцем, который по его собственным словам был не португальцем вовсе, а кем-то вроде наблюдателя, и, в итоге, статья ну никак не хотела принимать даже незаконченные и расплывчатые очертания - ту почву, от которой Мартина обычно отталкивалась при написании любого материала. После всех этих происшествий, вполне естественно, что сны ей начали сниться жутковатые и совершенно сюрреалистичные. Пожалуй, тем картинам, которые услужливо подкидывало молодой журналистке подсознание, мог бы позавидовать даже Босх. Из-за постоянно мучавших ее кошмаров, Мартина стала спать как можно меньше, доводя себя до исступления попытками вернуть музу. Не помогали ни кофе, ни Луиш. Кстати, надо обязательно показать Луиша квалифицированным психотерапевтам... Неплохой ведь мужчина вроде, а взял, и на ровном месте помешался. Наверняка это жизнь в России и постоянные стрессы так подкосили его состояние... Останешься тут нормальным, как же... Бедный, бедный Луиш. Надо обязательно ему помочь. Но сначала она должна закончить статью.
Мартина была настолько увлечена работой, что не заметила, как пристально смотрит на нее Луиш. Минуты тянулись одна за другой, а лицо мужчины с быстротой калейдоскопа отражало то полную растерянность, то страх, а отчаяние сменяло угрюмость. Наконец он решился подойти к журналистке. Если бы она увидела выражение его лица, то наверняка весьма удивилась, но девушка не посчитала нужным даже повернуться. Единственное, что она почувствовала - это укол под лопаткой...
Она понятия не имела, как Луиш - или как там его звали на самом деле? - вывез ее с Земли, сколько получил за ее продажу, что именно произошло с планетой и с Солнечной системой в целом... Теперь это было абсолютно неважно.
Мартина пришла в себя. Голова была тяжелой, всё тело ныло, словно наполненное молочной кислотой после чересчур интенсивных занятий спортом. Оглядевшись, она обнаружила себя в скудно обставленной комнате с зеркальными стенами.
Если бы Мартина могла увидеть то, что творится по ту сторону стекла, ее взору предстали бы толпящиеся вокруг и похожие на порождения чьей-то больной фантазии причудливые существа. Небольшое пространство рядом с комнатой занимал стенд, извещавший о том, что в данной клетке заключена единственная живущая на данный момент самка вида homo sapiens, доставленная в зоопарк перед самым уничтожением Солнечной системы и ее родной планеты. Далее шли столбцы с сопроводительной информацией и ее, Мартины, голограммное изображение.
Не имея представления о том, что творится снаружи, она ощущала себя жертвой какого-то эксперимента. Понимая, что с той стороны за ней, скорее всего, кто-то наблюдает, девушка стыдливо натянула до подбородка грубое колючее одеяло. Истерика рвалась наружу всхлипами и рыданиями... Толпа вокруг клетки оживилась - новый экспонат обещал показать публике свое первое представление.