Лев Гунин В ЧРЕВЕ МАТРИЦЫ ![[]](/img/g/gunin_l_m/1-12-surveillance-crimes/cameras019.jpg) КНИГА ПЕРВАЯ Раздел 12.
ВИДЕОКОНТРОЛЯ В КАНАДЕ, ВЕЛИКОБРИТАНИИ И США Корпорации добились для себя основного Независимая газета университета Конкордия 1. В Канаде камеры видеоконтроля массово появились в магазинах, банках, торговых центров с начала 1980-х. В отличие от европейских стран и даже от США (где тирания электронного видеонаблюдения и контроля имеет свои более мрачные стороны в других областях), в Канаде и государственный, и частный сектор скрывают местонахождение и количество камер, не позволяя исследователям, депутатам, общественным организациям, журналистам, и другим заинтересованным лицам выяснить общее их число. Это касается как отдельных городов и населённых пунктов, так и провинций. Правительство Канады и частные службы упорно скрывают численность электронных устройств видеоконтроля в стране. К примеру, "операторы частных систем видеонаблюдения, такие, как банки или частные охранные агентства, не пускают исследователей и журналистов, под предлогом охраны тайны клиентов, юридических сложностей, или вопросов конфиденциальности" (Mopas 2005, стр. 94). "Не удивительно, что даже примерное число частных камер видеонаблюдения в Канаде неизвестно" (SCAN Report, January 2009). Ещё одна особенность местной, канадской, жизни: за гражданами наблюдают скрытно. Камеры видеоконтроля размещают там, где их труднее всего заметить; никаких объявлений о том, что зона просматривается видеонаблюдением - нет. Объявления иногда встречаются, но это, скорее, исключение, чем правило. К примеру, люди в огромном торговом центре Granville Mall находятся под видеонаблюдением, но не знают об этом [1]. К чему тогда пресса, полиция, правительство и местные власти поют нам песни о том, что камеры развешиваются для "устрашения преступников"? Это ещё одно доказательство, что наглый видеоконтроль нужен совсем для других целей, нежели "обуздание преступности" и "борьба с терроризмом". 176-страничный отчёт University of Leicester для британского Home Office рассматривает эффективность 14 британских систем CCTV, и приходит к выводу, что они не сократили числа преступлений, а там, где уровень преступности снизился, это в основном не имело отношения к видеоконтролю [2]. В 2003 г. отчёт канадской жандармерии (RCMP) подчеркнул, что нет зависимости между примерами успешного расследования и видеоконтролем, как нет и доказательств, что камеры помогают в обвинительных приговорах по фактам преступной деятельности [3]. В другом докладе говорится, что факты абсолютно противоположны тому, что утверждают политики и силовые структуры, т.к. нет ни одного доказательства, что камеры сокращают преступность [4]. Примерно то же говорится в отчёте The Information and Privacy Commissioner of Ontario [5] и в исследовании, проведённом полицией канадского города Эдмонтона [6]. В пику устоявшемуся мнению, что камеры помогают борьбе с преступностью, это так и не доказано [7], говорится в официальном отчёте канадской организации SCAN. Эта организация разбивает видеоконтроль в Канаде на 3 главные категории: 1. Камеры полиции, спецслужб, жандармерии и других органов безопасности, установленные в общественных местах или на улицах (камеры CCTV). В этих системах камеры чаще всего монтируются на стены, столбы, заборы и крыши. Большинство их контролируются не полицией, а канадскими жандармами (RCMP), но к контролю могут быть причастны и 2-3 службы, а иногда и частные агентства. Когда частные агентства контролируют эти системы наблюдения вместе с государственными службами: это наиболее опасный для граждан прецедент. ![[]](/img/g/gunin_l_m/1-12-surveillance-crimes/cameras009.jpg) Монреаль. Улица Сан-Лоран, Китай-город. Редкий для Монреаля пример, когда обозначена зона видеоконтроля, и указан субъект, оперирующий камерами (полиция). Вместе с тем, в нарушение канадских и международных стандартов, не указано, с какой целью размещены камеры и что они фиксируют. 2. Частные системы видеоконтроля, которые по нормам этики должны монтироваться для контроля входа и внутреннего пространства, но, в нарушение норм, обычно используются для обозревания улицы, прилегающей территории и домов. Они чаще всего монтируются в магазинах, торговых центрах, банках, и т.п. 3. Камеры, установленные на общественном транспорте: в автобусах, такси, электричках, в метро и аэропортах. SCAN указывает, что одна из основных опасностей камер видеоконтроля в том, что информация, собираемая о людях с помощью этих камер, будет использоваться не для тех целей, которыми оправдывают их установку. Так, в городке Лондон, Онтарио, камеры, установленные для борьбы с преступностью, на самом деле используются для надзора за здоровыми водителями, паркующими свои машины на места для инвалидов (Hier 2004). ![[]](/img/g/gunin_l_m/1-12-surveillance-crimes/cameras017.jpg) Камера "без опознавательных знаков". Камеры этого типа оснащены инфракрасным видением и способны различать цифры на номерных платах машин в почти полной темноте. Такие же камеры размещены на перекрёстках улиц Сан-Лоран и Декари, Сан-Жозеф и Сан-Урбэ, на улицах Энри-Бурасса, Нотр-Дам, и других. Владельцы магазинов и сервисов, власти и полиция используют камеры видеонаблюдения для дискриминации прохожих, покупателей, и т.д., с целью допущения к открытым городским пространствам только индивидуумов "правильного" типа, остальных не допуская. На то, что с помощью камер власти и бизнес "фильтруют" людей, указывают многие другие организации, включая сознательных полицейских исследователей, государственных контроллёров, федеральные, провинциальные и муниципальные комиссии. Бездомные, бедно или скромно одетые, чернокожие, праздная молодёжь, инвалиды, лица с видимыми психическими отклонениями, любители скейтбордов и езды на роликовых коньках чаще других подвергаются незаконным задержаниям и придиркам. В реальной жизни дискриминация гораздо шире и многообразней. Операторы, наблюдающие в мониторы, как правило "сортируют" людей по своему собственному усмотрению и почину, ведь никаких федеральных правил, законов или норм в Канаде не существует. К этому надо добавить усиление дискриминации и травли с помощью гигантских баз данных с опцией электронного поиска, где собраны досье на каждого гражданина, и где каждой личности намеренно придаётся тот или иной профиль. По рассказам друзей и знакомых и по своему личному опыту я знаю, что это такое. Возмутился на работе тем, что напарник (родственник менеджера или стукач) отлучается или раньше уходит, а ты вынужден бесплатно делать его работу: попал в "чёрный список". Поучаствовал в демонстрации: попал в "чёрный список". Потребовал в отделении "Скорой помощи", чтобы больного ребёнка не отфутболивали без осмотра: попал в "чёрный список". Вступился за сына, которого подвергают в школе несправедливым придиркам: попал в "чёрный список". Не вынес издевательств консьержа, и пожаловался в квартирный арбитраж: "попал в чёрный список". Остроумно ответил богатому соседу на его наглое глумление и оскорбительные шуточки: попал в "чёрный список". В банке, торговом центре, поликлинике, больнице, аптеке хищные зрачки видеокамер "безопасности" тут же выхватывают тебя из окружения, концентрируя на тебе своё внимание, а в сатанинском мозгу злой электронной системы одновременно распознаётся твоё лицо и "выскакивают" твои паспортные данные. Данные эти "выскакивают" не "сами по себе", но внесены в чётко обозначенную категорию-профиль: привилегированных, менее привилегированных, не привилегированных, и, наконец, неблагонадёжных. Те, что в списке неблагонадёжных (в "чёрном списке"), подвергаются издевательствам и травле. В "Скорой помощи" полицейская камера распознает лицо человека из "чёрного списка", и холуйский (другого в больницах не держат) персонал сделает всё, чтобы принять такого человека позже всех. В банке не дадут элементарно оплатить самый простой счёт, и потребуют 5 (!) удостоверений личности, заграничный паспорт (которого может не быть вообще), и т.п. В торговом центре охранник обязательно подойдёт (как бы солидно ты ни был одет, и как бы ни сливался с толпой), оскорбит, поиздевается и пригрозит "вызвать полицию". Но даже если ты не в "чёрном списке", это ещё не значит, что с помощью камер "безопасности" тебя не подвергнут издевательствам. Как указывает SCAN, в Канаде полицейские операторы концентрируют своё внимание на людях с тёмной кожей, на женщинах, особенно красивых (полицейский вуайеризм), на индейцах. Придирки даже к самым минимальным и чисто дисциплинарным отклонениям (прислонился к столбу, сел на спинку скамейки, поставил ногу на бордюр, чтоб завязать шнурки) создают, как указывает SCAN, тюремный режим. Во имя "общественной безопасности и морали", указывает эта организация, права человека и все прежние ограничения государственного надзора и вмешательства в личную жизнь - в переводе на русский язык - "похерены". Билль С36 (Антитеррористический Акт), указывается дальше, фактически отменил гражданские свободы и права. Если в начале эры бума тотального электронного надзора, говорится в докладе SCAN, острые дебаты по поводу установки камер видеонаблюдения на общественном транспорте Торонто, Ванкувера, Оттавы и Монреаля были сфокусированы на проблеме равновесия между "безопасностью" и правами человека / гражданскими свободами, то сегодня такие дебаты полностью исключены. В докладе SCAN (2009) также говорится, что, инсталлируя видеосистемы и раздувая базы данных полицейского и частного надзора под предлогом "борьбы с терроризмом", власти не позволяют проводить независимые исследования по поводу их эффективности в предотвращении (и расследовании) террористических актов. Под предлогом "секретности" и "безопасности" такие исследования запрещены. Но даже государственных исследований на эту тему не существует. Мы не только не знаем, эффективны ли тиранические системы видеоконтроля для борьбы с терроризмом, но не знаем, существует ли вообще в Канаде хоть малейшая угроза терроризма, а если существует, то какова её степень. Зато мы хорошо знаем, что тотальный контроль за населением: это и есть самый злобный и оголтелый терроризм. Согласно муниципальному законодательству канадской провинции Онтарио, информация, признаваемая "личной" (персональной) и защищаемая законом, включает в себе расу, национальность или этническое происхождение, цвет кожи, религию, возраст, пол, сексуальную ориентацию или семейный статус, образование, историю болезни, психиатрические или психологические проблемы, трудовую историю, финансовую информацию и трансакции, идентификационные номера или символы, адрес, номер телефона, отпечатки пальцев, группу крови, персональные мнения или взгляды, корреспонденцию, мнения и суждения других об индивидууме, упоминание в связи с другими индивидуумами, и т.д. (Ontario Municipal Freedom of Information and Protection of Privacy Act). Если частное лицо пытается добыть такую информацию, последствия могут быть самыми суровыми. Что же касается полиции, частного бизнеса, банков, школ, больниц, университетов, и т.д.: им дана в Канаде полная свобода собирать с помощью видеонаблюдения и других средств любую персональную информацию, да ещё и записывать её и хранить бессрочно. (This essentially means (...) open street camera surveillance arrangements are excluded from privacy regulation, - указывает SCAN [это фактически означает, что (уличные) камеры "безопасности" исключены из закона о защите персональной информации]). Невероятное ужесточение законов о "неприкосновенности" персональной информации, которую частным лицам всё трудней и опасней добывать, на фоне полной свободы и тотального произвола в этой области государства, полиции и частных фирм: самый наглый и беспрецедентный цинизм. Допустим, парень встретил девушку, и, потеряв её телефон, разыскивает её: это в канадской провинции Онтарио сегодня "серьёзное преступление". Или, к примеру, два брата рассорились, и переехали на новые квартиры. Когда каждый из них, сожалея о происшедшем, пытается разыскать другого: это "преступный акт". Если фотографируешь живописную улицу, и на твоём фото случайно оказалось чьё-то лицо: это "преступный акт". Разве это не оголтелый цинизм, когда в том самом месте улицы висит 2 десятка видеокамер "безопасности" огромного разрешения, и снимают, сканируют и записывают каждое лицо! Эти двойные стандарты напоминают очень далёкое и потому хорошо забытое прошлое. В рабовладельческих государствах (Древнем Риме, южных США, и др.) владельцы латифундий нередко запрещали одному рабу знать что-либо о другом рабе. В царской России, с её жесточайшим крепостным правом, известны по меньшей мере 2 случая, когда помещик запретил мужу-крепостному интересоваться настоящим именем его жены. Но "не надо далеко ходить": по внутренним правилам тюрем заключённым под угрозой расправы запрещается интересоваться личностью других заключённых. Вот мы и "приплыли": в современных государствах наш статус уже сравнялся со статусом рабов и заключённых. При этом под словом "мы" я не имею в виду только бедных и малообразованных людей. Я лично знаю богатых и даже влиятельных людей, которые ограничили свои передвижения по городу и по стране, посещения определённых мест, опасаясь "цепных псов" (охранников и полиции) нескольких конкретных "хозяев" (начальников охранных фирм или начальников отделов государственных "служб безопасности"). Другая, тщательная скрываемая причина ужесточения "охраны" персональной информации от посягательства частных лиц (на фоне ПОЛНОЙ ОТМЕНЫ охраны персональной информации от глаз камер видеонаблюдения!): это страх террористов, тиранов и палачей перед справедливым возмездием и даже реакцией окружающих. Это и страх бандитов, сидящих в креслах государственных учреждений и частных "контор", перед расследованием их преступной деятельности. Ведь если кто-то узнает, что его сосед по кондоминиуму - начальник охранного агентства, и расскажет об этом другим, в Квебеке с таким начальником могут перестать здороваться. Если журналисты соберут достаточно информации о связях с мафией мэра или депутата парламента, его деятельности угрожает расследование. Вот почему от такого исхода застраховали себя палачи введением драконовского законодательства. В США за разглашение имени стукача грозит 20 лет тюрьмы! В журнале FIRE ON PRISONS, издаваемом канадским и американским движением Сопротивления (Issue 8//Winter 2010), говорится, что Катя Мария Кибби (Katyanne Marie Kibby) из Техаса была обвинена в разглашении имени информатора ФРБ Брандона Дарби (Brandon Darby). В качестве меры наказания судья и прокурор потребовали 20 лет тюрьмы. Что касается журналистского расследования, его практически исключили драконовскими законами, под предлогом "защиты персональной информации". Бандитам, сидящим в высоких креслах, с таким законодательством сегодня намного спокойнее. Как уже говорилось, особый разгул электронной тирании в Канаде подчёркивается тем, что за гражданами наблюдают скрытно. Пусть в Монреале пока гораздо меньше камер "безопасности" (видеоконтроля), чем в Лондоне, зато размещение их не регулируется никакими правилами или стандартами. Если такие правила где-то есть, они есть только на бумаге. Но даже там, где предупреждения имеются, указывает организация SCAN, на этих табличках причиной размещения камер объявляется "ужесточение законов", но отнюдь не борьба с уголовщиной. Не случайно Комиссар по защите "прайвеси" (частной жизни) назвал факт скрытного размещения камер под предлогом "устрашения потенциальных преступников" вопиющим и шокирующим. Если камеры, якобы, инсталлируются для "устрашения преступников", как объяснить то, что их монтируют так, чтоб потенциальные преступники их не заметили? Но даже там, где знак видеонаблюдения присутствует, ничего не сказано о том, кто его проводит. Как указывает SCAN, живые операторы и компьютерные программы (которые так "обучили") собирают информацию о каждом попадающем в объектив индивидууме, включая манеру одеваться, принадлежность к тому или иному имущественному классу, этнической группе, появление в определённых местах в определённое время, стереотипы поведения, и т.д. Эта информация используется для помещения электронного досье в ту или иную категорию и подкатегорию. Но даже если "поднадзорный" попадает в категорию богатых и властных людей, он не застрахован от злобного и беспочвенного преследования со стороны полиции, секретных служб, жандармерии, и т.д. Squires & Measor (1996), Loubet del Bayle (2007), и Ray Surette (2006) указывают, цитируемые SCAN, что публике ничего не известно о том, кто наблюдает за нами в эти жуткие камеры, куда переводится изображение и кто его записывает, где и сколько хранится записанная информация (видео, аудио, фото, информация по дате, времени, месту, и т.д.), передаётся или нет третьим лицам, как хранится, для каких используется целей, и т.д. Как указывают все упомянутые источники, первостепенная забота о безопасности должна быть обусловлена инициативой самих граждан, но, в виду массированного видеонаблюдения и контроля, эта инициатива подавлена и сведена к нулю. Круглосуточное видеонаблюдение, указывает другой источник [8], через видеокамеры (подключенные к системе распознавания лиц) на улице, ресторане, магазине, поликлинике, больнице, или встроенная в полицейские патрульные машины система "проверки безопасности": все используют гигантские ресурсы поисковых баз данных. То, что персональная информация о каждом гражданине может быть найдена и прочитана на расстоянии: ключевой фактор современного видеоконтроля. Именно эта зловещая функция делает возможным невиданный уровень дискриминации на основе стереотипов и предрассудков операторов и обученных дискриминации компьютерных программ. 2. Грег Маркис (Greg Marquis)[9] указывает на рост "частной полиции" как самый вопиющий (и угрожающе расширяющийся) феномен, напрямую связанный с индустрией видеоконтроля. На протяжении многих лет этот сектор видеоконтроля строит и расширяет базу данных "подозрительных лиц", используя для этого новые технологии. Другой автор, участник академической программы социальных исследований университета де Монреаль, заключает, что в огромную категорию "подозрительных лиц" в базах данных "частной полиции" попали 80 процентов населения Квебека. Он указывает, что, пополняя этот список десятилетиями, агентства "частной полиции" Канады и США (которые совместно составляют огромную базу данных) автоматически вносят в него детей и даже внуков тех, чьи имена и данные когда-то в него попали. Таким образом, люди попадают в этот список "по наследству". Формируется очевидный класс потомственных лишенцев, ущемлённых в правах и подлежащих травле. Невиданный рост численности "частной полиции" и вопиющее расширение её полномочий / функций подрывает самые основы даже примитивного порядка, законности и справедливости, подчёркивают почти все авторы. Сегодня, говорит Давид Лион (David Lyon) [10] и другие, никто не может придти в торговый центр, аэропорт, или спортивный зал, и не заметить охранников ("частную полицию"), которые пристально следят за посетителями и прессингуют, "сортируют их". Компания платит за работу "полицейского" персонала, или нанимает его у другой фирмы. "Частная полиция" всё чаще и чаще оперирует параллельно муниципальной или региональной полиции, или совместно с ней, предупреждая, выявляя и пресекая "нежелательное поведение". Видеоконтроль и наблюдение за гражданами с помощью видеонаблюдения играет для той, и для той полиции центральную роль. Прежнего различия между полицией, призванной поддерживать порядок и законность, и предупреждать, пресекать, расследовать преступления - и охранниками, призванными не допускать экономического ущерба, сегодня почти не существует. Как метко заметил в одной телевизионной передаче бывший канадский полицейский, если полиция хотя бы должна руководствоваться законностью и беспристрастностью (пусть это не всегда бывает), "частной полицией" и её работодателями движет исключительно жажда стяжательства и предвзятость. "Частная полиция", указывают Эриксон и Хаггерти (Ericson and Haggerty, 1997), часто пользуется теми же базами данных на граждан, что и "просто полиция". Давид Лион, Клив Норрис, и другие исследователи подчёркивают, что до того, как тотальное полицейское видеонаблюдение бесчисленными щупальцами опутало планету, частные охранные агентства уже наводнили города своими глазами зла. Именно это и оказало решающее влияние на установку в невероятных количествах и государственных камер. Норрис высказывает исключительно ценную мысль. Перекос в сторону более автоматизированных и алгоритмических систем видеоконтроля означает полную потерю гражданами права вести переговоры. Право доступа либо подтверждено, либо нет; идентичность либо признана, либо нет; поведение либо законное, либо нет. Никаких полутонов, никакого гражданского многообразия. Но ведь это же армия, тюрьма, или рабство! В цивильном обществе даже при тоталитарном или тираническом режиме есть какие-то лакуны вариантов. Что ж, это значит, что впервые в истории всё общество стало тюрьмой. Таким образом, подчёркивает Давид Лион, главная функция частного охранного видеонаблюдения и государственной системы CCTV - никакая не "борьба с преступностью", но сортировка населения по категориям и сословиям. Система видеоконтроля собирает персональную и групповую информацию с целью расклассифицировать людей и группы населения в соответствии с определяемыми элитными организациями критериями. Цель этой классификации: установить, кого поместить под пресс подозрений, репрессий и травли, а кому гарантировать привилегии, доступ, права. Ссылаясь на Оскара Ганди (Gandy 1993, 1995, 1996), Лион замечает, что "сортировка паноптикума" - это дискриминационная технология, созданная для захватнического угнетения и подавления. Если, открывая страницу в Интернете, отвергнешь cookie (что отслеживает твои сетевые привычки и передаёт информацию компании-хозяину), не надейся, что тебе дадут информацию или доступ. Если, проживая в "не элитном районе", обратишься в страховую компанию: не надейся, что получишь скидки и бонусы (Graham and Marvin 2001). Хищная "сортировка паноптикума" и громадное итак число камер видеоконтроля растут "не по дням, а по часам" не потому, что становятся доступны всё новые и новые технологии, но, скорее, эти технологии появляются на запрос системы, жаждущей ещё большего тиранического управлении и тоталитаризма. Репрессивные, концлагерные методы применяются сейчас к населению в целом, будь то граждане, работники, получатели социального пособия или пенсии, или потребители. Взять, к примеру, пишет Лион, государственное пособие. Общая дегуманизация всей системы привела к резкому и бесчеловечному сокращению системы социальных услуг. Но как быть с теми, кто по-прежнему нуждается в пособии из-за безработицы, болезни, бедности, массово генерируемой сегодня всей системой, как быть с одинокими матерями, воспитывающими детей без мужа? В отношении них система слежки и контроля, и, в частности, видеонаблюдение работает в качестве дисциплинарной меры. К примеру, жители канадской провинции Онтарио, реципиенты социальной помощи, в случае пересечения границы с США могут лишиться пособия. Для тех, кто получает пособие, вся защита персональной информации отменяется, как в отношении заключённых. Таким образом, подчёркивает Лион, категоризация стала не просто эпидемией, но пандемией, что затронуло все государственные и социальные институты. Более того, право относиться к определённой категории, или, наоборот, бесправие, определяемое принадлежностью к другой, сегодня сверяется и проверяется автоматически, с помощью централизованной электронной системы. Кто гражданин и кто нет, кто имеет право голосовать, кому позволяется иметь имущество, кому разрешено вступать в брак, кто закончил какое учебное заведение, кто работает и у кого, и т.д. До глобального внедрения компьютеров сведений об индивидууме в разных досье было намного меньше: бумажные досье имели свой лимит. Теперь данные удвоились, утроились, удесятерились, и т.д. Эти необъятные "тонны" информации, символизирующей твоё "я" внутри утробы бюрократической системы, стали электрическими импульсами, которые могут быть изменены, искажены, добавлены, совмещены, или утеряны, пока перетекают с одной компьютерной системы на другую. Информация на индивидуума может быть "дополнена" расистскими и другими предвзятыми ремарками. Полицейские репрессии опираются на закрытые сетевые базы данных с беспроводной связью и поисковыми возможностями. В этих базах данных отмечены "горячие точки", требующие особого отношения полиции, а также перечислены особые социальные элементы (прежде всего, бедные и малоимущие люди), от которых (в случае проведения торжеств, спортивных игр, концерта, юбилея) следует "очистить" район. Чем больше видеоконтроля, чем больше камер полицейского видеонаблюдения, тем больше других категорий, основанных на предрассудках и предвзятости. В Великобритании у молодых, мужчин, темнокожих, малоимущих гораздо больше вероятности попасть в поле особо пристального (индивидуального) внимания полицейского видеонаблюдения (Norris and Armstrong 1999). Как замечают Боукер и Стар (Bowker and Star 1999, стр. 135), "ценности, мнения и риторика вмёрзли в кодификацию". Кроме маркетинговых компаний и охранных агентств, инициаторами жандармского категорирования, видеоконтроля и слежки за Интернет-активностью стали страховые компании и начальники отделов кадров, цель которых не допустить профсоюзной борьбы трудящихся за свои права. 3. Давид Лион называет одним из главных инициаторов использования баз данных с опцией поиска для целей слежки и контроля маркетинговые компании. На этом хищном бизнесе выросла целая индустрия, как поросль ядовитых грибов. Эти индустрия стала активно разбивать население на группы в соответствии с геодемографическим типом. К примеру, Канада разбита одной из крупнейших таких кровопийц, компанией Compusearch, на группы U1, Urban Elite to R2, Rural Downscale. Эти группы разделены на подгруппы. Так, группа U1 включает подгруппу "The Affluentials": "Семьи очень состоятельных, среднего возраста управленцев и профессионалов. Дорогие, большие, с небольшой долей ипотеки, дома в очень стабильных, старых, эксклюзивных частях больших городов". (TETRAD 2001). Подгруппа U6 - это "Big City Stress", которую Compusearch характеризует так: "Внутренние городские районы со вторым нижним средним доходом. Вероятно, наиболее обескураживающие районы в стране... Одинокие, пары, одинокие матери или отцы, ощутимый "этнический" привкус, но смешанный (не гетто). Высокий уровень безработицы". (TETRAD 2001). Эти предвзятые кластеры связываются с почтовыми индексами и применяются к каждому покупателю. Группы, по мнению маркетинга, достойные внимания, получают особые условия, скидки и бонусы, гарантию на купленные товары и гарантийное обслуживание, тогда как другие, не признанные "сливками общества", не получают ничего. Построенные на сетевых технологиях методы расширили эту категоризацию, включая не только информацию, основанную на геодемографическом статусе, но также другие, полученные путём шпионажа за населением, данные: этническое происхождение, уровень дохода, и т.д. Степанек (Stepanek 2000) указывает, что американская маркетинговая компания Acxiom в своих демографических списках ставит букву "Ч" напротив фамилий чернокожих, букву "Е" напротив евреев, букву "Я" напротив японцев, и т.д. Заметим, что в обеих упомянутых компаниях, Compusearch и Acxiom, израильское и еврейское влияние очень ощутимо. Сетевой и не сетевой шпионаж за гражданами стал совмещаться сегодня с высоким профессионализмом и эффективностью. Информация, собранная об индивидууме, группе лиц или фирме не в Интернете, автоматически дополняется данными слежки за тем же индивидуумом (и т.д.) в Сети. Именно на основе совмещения сетевого и не сетевого шпионажа состоялась покупка в 1999 г. офф-лайн фирмы (не сетевой фирмы) Абакус (Abacus) Интернет-компанией Doubleclick, не случайно закончившаяся долгим судебным процессом и громким скандалом. Когда маркетинговые фирмы совмещают данные о месте жительства, уровне дохода и социальном статусе с информацией о покупательских привычках, тематикой поиска в Интеренете, и т.д., их вмешательство в личную жизнь людей принимает зловещие формы. Так, Хафнер упоминает случай, когда одному американскому гинекологу предложили список, включавший всех её страдающих от климакса пациенток не на заместительной терапии эстрогена. (Hafner, 2001). То, что из частного сектора эта хищная практика создания баз данных с опцией поиска плавно перешла в практику полиции, ещё раз подтверждает конфликт интересов и не легитимность такой практики. И ещё более зловещее развитие она получала в рамках видеонаблюдения-контроля. Ещё в 2001 г. в канадском городе Торонто (провинция Онтарио) в патрульных машинах полиции были установлены компьютеры с выходом на электронные базы данных, где представлены уже не только уголовники, но все граждане, и упомянуты не только паспортные данные, но информация обо всей суммарной деятельности людей (включая записи с камер "безопасности", покупки, любовниц, друзей, и т.д.). Система этой информационной сети называется e-Cops (Enterprise Case and Occurrence Processing System), использует беспроводное соединение портативных компьютеров в полицейских патрульных машинах с сетевой базой данных (Marron, 2001). В эту базу данных стекаются сведения из Министерства Транспорта Канады, информационного Центра Полиции Канады (CPIC), из медицинских учреждений, из социальных служб, а также из баз данных шпионящих за гражданами страховых, охранных, маркетинговых, и прочих фирм. Примерно с 2004 года подобная система установлена в патрульных машинах Монреаля, Квебек-Сити, Оттавы, Хула, Ванкувера, Калгари, Эдмонтона, и других городах Канады. Не случайно (что видно из моей серии статей "Право на убийство" [11] и хроники арестов полицией [12]) полиция стала регулярно задерживать и допрашивать меня именно с 2004 года. Помимо того, что эта система, как и шпионские системы фирм и корпораций, использует геодемографический принцип информации, со всеми его предрассудками и предвзятостями, она моментально переориентировалась на "вероятностную" шкалу-методику борьбы с преступностью. Основанная на частной практике хищных стяжателей и мафии, эта полицейская практика сразу же получила перекос от борьбы с реальными преступлениями в сторону "предвидения" и преимущественной интерпретации поведения. Эту платформу назвали "актуарная юстиция" ("actuarial justice"), имея в виду "поведение". Как в детском саду, психиатрическом отделении больницы, тюрьме или концлагере, полиция руководствуется не реально совершёнными тем или иным лицом действиями, но его "поведением". Поведение же, как известно, понятие очень расплывчатое, и может быть интерпретировано как угодно [13]. Как указывают Эриксон, Веммарт, Лион, и другие исследователи, как территориально-демографические, так и персональные "предрасположенности к преступлению", отмеченные в полицейских базах данных, построены на дискриминационных стереотипах и социальных характеристиках, таких, как раса, социально-экономический класс, политические взгляды, и т.д. Новые технологии, такие, как биометрия, отпечатки пальцев и рук, сканирование сетчатки глаза, образцы ДНК - "слишком точны" в идентификации, как указывают Нелькина и Эндрю (Nelkin and Andrews), что даёт богатую почву для дальнейших дискриминационных стереотипов. Но такие системы также позволяют другим агентствам (не только полиции) - таким, как страховые компании, маркетинговые фирмы, работодатели, банки, - отслеживать передвижения индивидуумов. В Великобритании специальное законодательство (Regulation of Investigatory Powers Act) узаконило доступ полиции к личным мобильным телефонам граждан, с целью отслеживать местонахождение их владельцев. В комбинации с транспортной системой слежки (Intelligent Transportation Sytems (ITS), которая через бесчисленные полицейские камеры на дорогах устанавливает местонахождение машины в каждый текущий момент, эти технологии цепко отслеживают все передвижения граждан. "Актуарная юстиция" (см. выше), так же, "как ювенальная", "медицинская", или "социальная": продукт глобального фашистского режима, распространённого Израилем как единственным наследником фашистского Рейха (см. мои работы ГУЛАГ Палестины и другие мои работы, а также другие главы этой работы [14]) на все страны мира. Как и гитлеровский нацизм (в отличие от конвенционального итальянского диктаторского фашизма), этот новый режим иррационален и лишён онтологической базы. Не случайно виртуальные технологии заняли при нём центральное место. Философия приоритета "предвидения" будущих угроз и опасностей уже привела к арестам людей за "попытку подумать о том, чтобы подумать о том, как бы подумать о намерении совершить "что-то "плохое". Людей задерживают за ментальную или поведенческую "склонность" к "чему-либо", ибо они, якобы, "могут" когда-либо совершить "что-то". В это время те, что их задерживают, их боссы и боссы их боссов совершают бесчисленные реальные преступления, оставаясь безнаказанными. Перевод стрелок внимания полиции от совершённых или совершаемых преступлений на "вероятностные" преступления не совершивших никаких противозаконных действий лиц, на практике означает полицейский беспредел и фашистскую тиранию. 4. Почему объём внедрения новых технологий в области видеоконтроля и слежки увеличивается со скоростью метеорита? - спрашивает доклад Комиссии по Этике Науки и Технологий министерства экономического развития, инноваций и экспорта правительства Квебека [15]. Угроза (отсутствие безопасности), говорится в докладе комиссии - это объективная ситуация, в которой нам угрожает что-то конкретное. Чувство же незащищённости - это нечто совершенно иное, субъективное, и такое чувство может искусственно нагнетаться заинтересованными участниками нагнетания напряжённости. Чувство незащищённости, или, точнее - страха - умело провоцируется и затем используется хищными антисоциальными деятелями для создания репрессивного аппарата подавления. (Пересказ-перевод с французского Льва Гунина). Это умело делается в Квебеке и во всей Канаде с помощью средств массовой информации. Так создавалась почва для "общества слежки", как характеризует его цитируемый квебекской комиссией исследователь Ульрих Бек [16]. По Ульриху Беку, в доиндустриальную эпоху доминировала безграничная вера в науку и технику как источник процветания и прогресса (в противоположность "природе" и её катаклизмам как источнику опасности и слепой стихии). В индустриальных и постиндустриальных обществах возник страх не только перед стихией природы, но и перед стихией науки и её технологий. Так, по Беку, возникло "общество риска". Это не обязательно общество, где больше опасностей (их может быть намного меньше), но то общество, которое одержимо страхом перед ними. В "обществе риска" прошлое теряет способность определять настоящее. Эту функцию прошлого властно захватывает будущее. Так формируется социальный режим "массовой иллюзии" (галлюцинации), вместо здравого смысла в оценке ситуаций и практического подхода к ним. Место рационального занимает иррациональное. Такое общество начинает направлять всю свою энергию и усилия не на борьбу с ежечасно формирующимися опасностями, которые мы по объективным мировым законам не можем контролировать и предотвращать, но на предотвращение будущих угроз, не существующих не только в том смысле, что их ещё нет, но и в том смысле, что эти угрозы вообще могут никогда не материализоваться. Постепенно происходит крен в сторону предотвращения угроз уже даже не ближайшего, а очень отдалённого, а затем и страшно отдалённого будущего, о котором мы не имеем представления. Эта чудовищная паранойя вызывает к жизни - под стать ей самой - такие же чудовищные её материальные проявления, как тотальное видеонаблюдение, "генетическая безопасность", биометрическая и радиоволновая идентификация, и другие, что сами по себе представляют ещё большую опасность, чем те будущие опасности, которые, якобы, они призваны "предотвращать". (От себя добавим: одержимость "безопасностью" сельскохозяйственных растений - защитой от погодных условий, сорняков, паразитов, и т.д. - вызвала к жизни такой жуткий спрут, как фирму Монсанто). (От себя добавим ещё: иллюзорность "полной защиты" как шизофренический бред переносит приоритеты с живого объекта на мёртвый, т.к. именно неживой объект и сам по себе представляет меньшую опасность и большую предсказуемость, и подвержен меньшему числу опасностей для него самого извне, и без труда может быть встроен в неживые машинные системы "безопасности". Иными словами, концепция "безопасности" в её нынешнем виде: это осуществляемый в планетарных масштабах бред маньяков-некрофилов. Этот некрофильский сценарий усиливается и ускоряется машинами (компьютерно-сенсорными системами: системами управления и "безопасности"), "беспристрастность", или "объективность" которых столь же иллюзорна, сколь и здравомыслие "общества риска". Если ещё 15 лет назад уровень безопасности определялся и саморегулировался в процессе непосредственного общения между людьми, сегодня - в виде миллионов камер видеонаблюдения, электронных баз данных, неимоверно расплодившихся охранных агентств и полиции - между одним и другим человеком стоит тюремщик с дубинкой. Люди стали меньше общаться, они перестали доверять друг другу, называть своё имя, телефон или адрес. Идёт всё большая дезинтеграция общества, которое больно неизлечимой душевной болезнью). По Беку, такое общество зациклено на прикладной науке и технологиях, в ущерб культуре, искусству, литературе, и всему прочему, а это зацикливание сближает людей с машинами, ускоряя эрозию человеческой сущности и натуры. По мере расширения и развития научно-технических знаний, людям индустриальных стран стали открываться опасности, которые раньше принимались за "неизбежное" (судьбу). Поэтому число опасностей, что в глазах членов "общества риска" выглядят угрожающими и требуют внимания, стало расти, как снежный ком. К этому числу опасностей постоянно прибавляются опасности, исходящие из быстрого развития новых технологий. Это уже такая лавина, что сметает всё на своём пути и проявляет себе в растущем со скоростью метеорита числе камер видеонаблюдения и других атрибутов тотальной слежки. По Беку, этот процесс, хоть и негативный, объективно отражает растущую неудовлетворённость - общества в целом и каждого человека в отдельности - тем, во что превратилась человеческая жизнь. Эта растущая неудовлетворённость затрагивает такую сложную и основополагающую сферу, как вопрос "как мы хотели бы жить?", "что самое человеческое в человеке нужно во что бы то ни стало сохранить?". Именно тут лежит источник всеобщего разочарования и неуверенности (чувства отсутствия безопасности). Игнорируя это, государства и их правительства выпячивают и даже провоцируют побочный эффект: одержимость безопасностью, тратя все усилия и ресурсы на будущую "безопасность продуктов питания", "безопасность дорог", "национальную безопасность", "гражданскую безопасность", "общественную безопасность", "санитарную безопасность", и т.д. Это ещё дальше раскручивает лавинообразное нарастание угроз, изучению которых (и, как следствие, обнаружение миллионов и миллионов новых и новых) уделяется, в соответствии с затраченными ресурсами и усилиями, всё больше и больше внимания. В сферах "национальной" и "общественной безопасности" (и других) накопление громадных пластов персональной конфиденциальной информации (столько, сколько возможно) позволяет заклеймить и обвинить любого в чём угодно, определить его в ту или иную преследуемую группу-категорию ("типичный сексуальный преступник"), и множить сами категории, внося в них всё новые списки имён. (Удивительно, что под наблюдения и выводы Бека о закономерностях, движущих "обществом риска", подпадает и общество сталинской "индустриализации". Именно в сталинском СССР никакая личная, персональная информация, какого бы интимного характера она ни была, не могла быть скрыта от властей. Надзор за людьми, в одинаковой степени касавшийся и заключённых, и тех, кто не находился в местах заключения, и военных, и гражданских - был невероятный. Следствием того предельного надзора стала система сталинского ГУЛАГа. Если бы не накопление сталинскими властями самой интимной информации о подвластных им людях, огромное число жертв репрессий не попало бы за решётку за "аморальное поведение" (вуайеризм, просмотр порнографии, гомосексуализм, передачу венерического заболевания, чтение литературы эротического характера, и т.д.), "кражу" (закон о "трёх колосках"), "буржуазное влияние" (за то, что слушали джаз), и другие "преступления". Трудно не отнести таких заключённых к политическим. В других странах и в другие эпохи (в обществах, руководствовавшихся человечной целесообразностью и разумностью) подобные проступки не преследуются в уголовном порядке. То же самое - в современной Северной Америке, Австралии, Англии и Европе. Их власти проводят репрессии по отношению к формально не совершившим уголовных преступлений лицам. Конечно, если кто-то зашёл "из любопытства" - пусть даже 1-2 раза - на сайт детской порнографии: такой человек отвратителен. Но, с точки зрения разумного формализма, он не совершил уголовного преступления, никого не убил, не ограбил, не изнасиловал, не совратил, не ограбил. Все косвенные доводы (мол, количество посещений таких сайтов провоцирует преступления) не выдерживают критического отношения. Конкретные преступники - это те, что стоят за сексуальной эксплуатацией детей и производством детской порнографии. Но именно их власти не особенно преследуют и в силу того, что острие репрессий повёрнуто против беззащитных индивидуумов, и в силу страшной коррумпированности системы. Дело не только в том, что - по нормам и духу прежнего уголовного права - в подобном отвратительном, да, но любопытстве - нет состава преступления, но и в том, что обвинение во всех подобных случаях заведомо построено на непристойном, незаконном и неприемлемом с точки зрения прежних правовых традиций сборе информации интимного характера. Если же вникнуть в детали многих из тысяч подобных липовых дел, состряпанных в Канаде, то нередко оказывается, что обвинённый даже и не заходил на сайт детской порнографии, но это было то ли собрание картин известных художников прошлого, изображавших красоту обнажённого детского тела, либо художественные фотографии, какие лет 15 назад никому и в голову бы не пришло называть "порнографией"). Видеонаблюдение-контроль и тотальная слежка больше не фокусируется на том, что называлось сегментами риска; оно направлено сегодня на всё население. Согласно Беку, "общества риска" уже давно переродились в "общества слежки", где слежка не является инструментом "безопасности", но - через гипертрофированное внимание к "безопасности" - сделалась инструментом "эффективности" во всех сферах, и особенно управления, администривания, учёта, планирования и статистики. Другая, не менее важная функция слежки в "обществах слежки": это разделение людей на сословия в соответствии с результатами сбора персональной информации и её обработки. Данные с камер видеонаблюдения и других источников используются для ограничения в правах либо для увеличения привилегий. Так рождается ещё одно назначение тотальной слежки: быть фильтром, допускающим либо не допускающим индивидуума в какую-то зону, здание, к услугам, благам, привилегиям, знаниям, информации или статусу. К этому надо приплюсовать использование видеонаблюдения и прочих элементов слежки для наживы и стяжательства (продажа частным фирмам собранной информации о клиентах; шпионаж за привычками, наклонностями и предпочтениями людей, с намерением более умело всучить им свою продукцию, объегорить, и т.д.). 5. Повторная демонстрация фото с изображением камеры, следящей за передвижением машин на улицах Монреаля. Камеры этого типа оснащены инфракрасным видением и способны различать цифры на номерных платах машин в почти полной темноте. Такие же камеры размещены на перекрёстках улиц Сан-Лоран и Декари, Сан-Жозеф и Сан-Урбэ, на улицах Энри-Бурасса, Нотр-Дам, и других. Тот же источник сообщает о том, что дорожные службы и транспортное ведомство Великобритании автоматически "сливают" записанную их камерами и другими техническими устройствами информацию полиции. Это подтверждают другие источники, указывающие, что все передвижения, плата за стоянку (как за частную, так и с помощью автоматических муниципальных паркометров), оплата бензина на заправочных: всё в Великобритании и Канаде сводится в одну базу данных и переводится в компьютеры полиции и спецслужб. Новозеландский источник также подчёркивает, что, оправдываемое пресечением преступных или антиобщественных действий, круглосуточное видеонаблюдение бьёт по артистическому, эксцентрическому, спонтанному или политическому самовыражению (неодобрению официального политического курса). Оно способно пресечь легитимный протест и политическую активность. Люди не могут точно знать, объекты ли они тайного контроля ad hoc, но сама эта вероятность вызывает ужас. Дальше перечисляются преступные последствия тоталитарного видеоконтроля: 1. ПОТЕРЯ АНОНИМНОСТИ. Не только дома, но и в общественных местах мы предполагаем, что большинство людей не знают нас или не обращают на нас особого внимания. 2. СТРЕС И ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ УЩЕРБ (ВРЕД). Нахождение под постоянным визуальным контролем может вызывать стресс, особенно если наблюдение постоянно и может повлечь за собой карательную акцию (против тех, за кем наблюдают). К примеру, доказано, что видеонаблюдение за работниками вызывает у них стресс (...). Если кто-то узнаёт, что был объектом видеоконтроля, он подвергается стрессу, что ведёт к чувству беспомощности (беззащитности), нахождения под прессом насилия и опасности. Кроме того, людей может беспокоить и смущать то, что могло попасть в поле зрения видеокамеры. 3. ЗАПИСЬ И ХРАНЕНИЕ ЗАПИСИ. Большинство форм контроля (включая видеоконтроль - примечание наше) предполагает отчётность о действиях и связях контролируемого. У этого может быть ряд последствий: ??? может быть создан документ (файл) постоянного хранения о событии или контакте; ??? собранная информация может анализироваться более подробно, чем при случайном наблюдении, и может объединяться (и сопоставляться - примечание наше) с другой информацией; ??? информация может быть извлечена из контекста; и ??? может получить широкое распространение среди аудитории другой, нежели та, с которой объект наблюдения ожидал контактировать или которой ожидал быть увиденным. Все эти элементы, указывается в документе (за исключением изъятия из контекста): самые обычные, повседневные операции полицейского и частного контроля, рутинно возникающие в ходе видеонаблюдения, которые сами по себе являются злоупотреблением, но также создают потенциал для ещё более серьёзных злоупотреблений. Записи и отчёты, полученные с помощью видеоконтроля, могут использовать выборочно, и для целей, например, шантажа и запугивания, или просто для целей, не оправдывающих степень вторжения в частную жизнь людей. 4. НЕОПРАВДАННОЕ И ЧРЕЗМЕРНОЕ НАКОПЛЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ ПЕРСОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА. Массовый контроль, такой, как тот, что проводится с помощью видеокамер CCTV, собирает информации о многих и многих людях, которые не совершили ничего плохого, и не должны представлять никакого интереса для тех, кто за ними наблюдает. Такое целенаправленное наблюдение неадекватно собирает диспропорциональный объём информации о тех, что не должны являться объектами наблюдения, или о тех, что не имеют никакого отношения к предмету наблюдения-контроля. Но даже те, что становятся целевыми объектами наблюдения, всё ещё могут доказать свою непричастность и невиновность. Способность современных цифровых технологий собирать, хранить и анализировать информацию, колоссальна, и непрерывно продолжает расти. Это означает, что огромное количество персональной информации, собранной с помощью шпионажа за гражданами, может храниться на будущее, даже если не представляет сиюминутного интереса. 5. БЕЗЗАЩИТНОСТЬ И ПОТЕРЯ ДОВЕРИЯ. Видеоконтроль оправдывают целями, связанными с личной или общественной безопасностью, чтобы люди чувствовали себя защищёнными в своих домах и сообществах. Однако когда видеонаблюдение и контроль, как выясняется, диспропорционально и неуместно подвергает травле определённых людей или группы, и к тому же чрезмерно или непропорционально по отношению к заявленным целям; и когда они осуществляются с недобрыми намерениями, или как-то иначе незаконно или не соответствуя, они подрывают доверие. Это заставляет тех, кого становится объектом полицейской слежки, или тех, что ожидают её, чувствовать себя ещё более беззащитными. 6. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДЛЯ СОМНИТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ. Тогда как вуайеризм (подглядывание) не часто является основной целью видеоконтроля, вуайеристское использование систем наблюдения, установленных для других целей, отнюдь не исключено. Это подтверждают примеры того, как камеры CCTV использовались для подглядывания за женщинами, и фокусировались с помощью приближения на конкретных частях их тела. Отснятый камерами полиции или охранных фирм видеоматериал (нередко - примечание наше) может использоваться для удовлетворения развлекательных или похотливых запросов в Интернете, на таких сайтах, как, например, YouTube, и т.д., без разрешения наблюдаемых. Другая проблема: это функция-перевёртыш. Контроль и видеонаблюдение оправдывают одной целью, а используют для совершено другой. 7. ДИСКРИМИНАЦИЯ, ПРОФИЛИРОВАНИЕ И ЗЛОНАМЕРЕННО НЕВЕРНАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ. Любая система массового видеонаблюдения спроектирована для дискриминации, чтобы проводить демаркационную линию между людьми: это граждане или не граждане, террористы или не террористы, предпочитающие марку PC или марку Apple, и почему, и так далее. Такие формы дискриминации неизбежны (...). (...) использование видеоконтроля для профилирования и "социальной сортировки" (осуществление общественного контроля с помощью разделения населения на категории, на основании определённых программой характеристик) - предмет серьёзного беспокойства. В частности оно предполагает резкую разницу в отношении разных категорий людей, основанную на их качествах, над которыми они не властны, и ведёт к созданию или укреплению неравенства. Например, имеются свидетельства, что операторы камер CCTV склонны фокусировать внимание на людях в зависимости от расы, возраста, и других аспектов их вида. Проблема, связанная с "социальной сортировкой" - это использование видеоконтроля для идентификации индивидуумов. Опасность ошибки здесь никогда не исчезает (тем более злонамеренной - примечание наше), что может привести к очень и очень серьезным последствиям для лица, которого это касается. Преувеличенная вера в новые технологии (тем более без учёта саботажа и злоупотреблений - примечание наше) в сфере идентификации (крайне) опасна. То, что в научных исследованиях, финансируемых из государственных и общественных фондов, облечено в форму "нейтральных" и "сглаженных" рассуждений, в среде студенчества излагается совсем другими терминами и словами. К примеру, студенческая газета PEOPLE'S VOICE JULY 1-31, 2012, Монреаль: "Нет" репрессиям! Конгресс Мира поддержал студентов Квебека. "Билль 78 и связанное с ним насилие полиции: часть злонамеренного и всё быстрей растущего милитаризма в Канаде, политики, развязанной неоконсерваторами Харпера в Оттаве, и отозвавшейся эхом многих провинциальных и муниципальных властей". "Подавление забастовки студентов Квебека происходит в то самое время, когда объявлено, что интервенция в Ливии стоила как минимум 350 миллионов долларов, в семь раз больше, чем было первоначально заявлено. Но когда речь идёт о социальных программах и службах: суммы гораздо более скромные. Что касается требования правительством Шарэ резко повысить плату за университетское образование, то оно могло бы субсидироваться исключительно за счёт отказа от покупки одного-единственного военного самолёта F-35". "Деньги и ресурсы на первостепенные нужды есть: но чтобы их получить, надо отказаться от двойной политики милитаризма и скупости". Канадский Конгресс Мира, Исполнительный Совет, Июнь, 2012. Как мы это видим: США и студенческие протесты в Квебеке Даррелл Ранкин, Манитоба, [1] A Report on Camera Surveillance in Canada Surveillance Camera Awareness Network (SCAN) January 2009. [2] Gill & Spriggs, 2005. [3] Deisman 2003, параграф 3. [4] Peter Fussey 2008. [5] Cavoukian 2008. [6] Edmonton Police Service 2005. [7] SCAN Report, January 2009. [8] Surveillance as Social Sorting, London and New York, Routledge Editing. [9] Ibid. [10] Ibid. [11]
Право на убийство, см. в Интеренте: [12]
Хроника задержаний, арестов, обысков и допросов полицией; [13] Ericson and Haggerty 1997. [14]
См. ГУЛАГ Палестины, в Интернете:
ГУЛАГ Палестины; [15] COMMISSION DE L"ÉTHIQUE DE LA SCIENCE ET DE LA TECHNOLOGIE, Ministère du Développement économique, de l"Innovation et de l"Exportation Gouvernement du Québec 2008. [16] Ulrich BECK, Risk Society: Towards a New Modernity, Sage, 1992. [17] March 2009, Wellington, New Zealand | issues paper 14 INVASION OF PRIVACY: PENALTIES AND REMEDIES - REVIEW OF THE LAW OF PRIVACY STAGE 3 [18] Ibid. ОГЛАВЛЕНИЕ | ДАЛЬШЕ | НАЗАД | ДОПОЛНЕНИЯ К ЭТОМУ РАЗДЕЛУ |
|