Гурвич Владимир Моисеевич : другие произведения.

Два лика луны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  Людмила Котлярова
  Владимир Гурвич
  
  
  
   Два лика Луны
  
  
  
  
  
  НОСОВ & КРОТКОВ
  
  Вадим Носов направлялся к главному редактору с плохим предчувствием. Как только тот его вызвал, у него сразу же возникла мысль, что это не к добру. За то время, что работал в журнале, Носов ни разу не был в его кабинете. Впрочем, особенно удивляться этому вряд ли стоит, у него такими рядовыми журналистами как он, Вадим, набито несколько комнат. И если с каждым он будет индивидуально беседовать, времени на основную работу просто не хватит.
  Но именно поэтому этот вызов выглядел особенно угрожающим. Скорей всего его работой недовольны. А потому нельзя исключить, что его вежливо попросят написать заявление об уходе. Такое в его жизни уже случалось.
  Носов работал в журнале три месяца. И эта работа ему нравилась, он совсем не хотел уходить. После того, как он закончил институт, кем он только себя не пробовал. Но постоянно чувствовал, что это не его. Приходилось уходить. А вот в журнале такого ощущения не возникало. Он с детства любил писать. Судя по отзывам, у него это неплохо получалось. Не случайно его хвалила и ставила другим в пример учительница по русскому языку и литературе. И если его карьера журналиста сегодня завершится, для него это будет сильным ударом. А значит, следует сделать все, что в его силах, чтобы этого не случилось.
  Вадим Носов остановился возле массивных дверей приемной главного редактора. Ему остается сделать еще несколько шагов, и он узнает свою судьбу.
  Кабинет главного редактора был невероятно большой. В нем свободно могло разместиться двадцать рабочих мест. Зачем ему такие хоромы, невольно мелькнула у Носова мысль. Ведь за аренду приходится платить немалые деньги. А руководство постоянно жалуется на их нехватку, отказывается повышать зарплаты журналистам.
  Главный редактор Леонид Борисович Кротков сидел за большим письменным столом. Блики солнца отражались на его лысой голове. У него была некрасивая внешность, ее он пытался компенсировать дорогим костюмом, сорочкой с золотыми запонками и ярким галстуком.
  - Вызывали, Леонид Борисович? - спросил Носов.
  Леонид Борисович посмотрел на него, как на незнакомого человека, но уже через секунду его взгляд изменился.
  - А, Вадим. Заходи. Садись. У меня к тебе важный разговор.
  Сердце Носова упало куда-то вниз, примерно на уровень пяток. Он уже практически не сомневался, о чем будет их разговор. Ему стало тоскливо.
  - Слушаю вас, Леонид Борисович, - постарался бодро произнести он.
  Леонид Борисович неожиданно вышел из-за стола, подошел к журналисту и покровительственно похлопал Носова по плечу.
  - Ты уже у нас в журнале, сколько работаешь? - спросил главный редактор.
  - Два месяца.
  Неожиданно Кротков захохотал.
  - Да, ты у нас старожил. Молодец, ты мне нравишься. Твой последний материал вполне на уровне. Я собираюсь его премировать повышенным гонораром.
  - Спасибо, Леонид Борисович. - Носов вдруг почувствовал такую сильную благодарность к Кроткову, что ему даже захотелось поцеловать ему руку.
  - Мне то что говорить спасибо, себе скажи. Заслужил, получил. Себя благодари за старание. У нас в журнале все по справедливости: кто хорошо работает, тот хорошо и лопает. Того мы двигаем вперед к новым высотам.
  - Я буду стараться, - заверил Носов.
  - Старайся, старайся, - одобрительно кивнул головой главный редактор. - Сколько тебе лет?
  - Двадцать семь.
  Теперь Леонид Борисович уже задумчиво покачал своей лысой головой.
  - В двадцать семь пора уже становиться настоящим журналистом, зубром. В твои годы мое имя уже гремело.
  - Вот увидите, мое имя тоже скоро загремит.
  - Это хорошо, что ты так думаешь, - одобрил главный редактор. - Журналист должен быть честолюбив. Он должен, как бульдозер, лезть напролом. Такая у нас, брат, с тобой профессия.
  - Я понимаю. Я готов лезть.
  - Вот и замечательно. - Кротков снова занял свое место за огромным письменным столом. - Как раз есть такая возможность лезть напролом. Я вот все думал, кому это поручить. Задание сложное, но если справишься, твое имя прогремит на всю страну.
  - Я готов! - едва от радости не вскочил со стула Носов.
  Леонид Борисович пристально посмотрел на него
  - Ты уверен?
  - Не сомневайтесь. Я справлюсь.
  - Ладно, ладно, это я так, для острастки. Но задание, в самом деле, не простое. Слышал ли ты когда-нибудь про такую особу по фамилии Юлия Никольская?
  Носов наморщил лоб, он попытался запустить мотор своей памяти на самые мощные обороты, но она ничего ему так и не сообщила.
  - Вроде бы что-то слышал. Но только не помню, что,- дипломатично проговорил он.
  Леонид Борисович откровенно усмехнулся.
  - Эх, молодость, молодость. А ведь еще каких-то двадцать лет назад миллионы молодых людей только при одном звуке ее имени начинали тут же онанировать. А ваше поколение даже его и не слышало.
  - Я слышал, но... - пробормотал Носов.
  Леонид Борисович засмеялся.
  - Да не смущайся, в этом-то и вся соль. Еще не так уж и давно имя гремело, а теперь почти полностью забыто. А ведь как гремело! Наш брат журналист называл ее секс-символом эпохи. А какие скандальные статьи про нее писались. И не зря. Знаешь, как она начала свою карьеру?
  - Нет. Расскажите. - Всем своим видом Носов демонстрировал максимальную заинтересованность.
   - Переспала с одним очень известным режиссером. Он ее за это снял в одном фильме. Половину сцен она в нем ходит голой.
  Совсем? - удивился Носов.
   - Ну, не совсем, но почти. А когда фильм имел шумный успех и сделал ей имя, она послала режиссера куда подальше. Зачем такой молодой и красивой бабенке, вокруг которой вьется рой поклонников, нужен какой-то старик-импотент. А он взял от огорчения через несколько месяцев да и дал дуба. Прямо во время съемок другого фильма. Инсульт - и нет мужика.
  - Здорово. Начало мне нравится.
  Кротков хитро улыбнулся.
  - Я знал, что тебе это понравится. И таких историй у нее в биографии целая масса. Хватит на несколько толстых романов. Но я от тебя написать роман не требую. У нас задача скромней. Надо всем напомнить об этой артисточке. Страна не должна забывать своих героев. Особенно сексуальных. Верно?
  - Еще как верно, - горячо поддержал своего начальника его подчиненный.
   - Вот я и хочу тебе поручить покопаться в ее биографии. Нужно сделать такой репортаж, чтобы журнал наш вырывали бы из рук, как пирожки в обед. Все, что есть пикантное, вывалить на читателей. Пусть читают и писаются от удовольствия. А если еще к этому добавить с десяток очень пикантных снимочков. Представляешь, какая бомба может взорваться.
  - Конечно, представляю, не дурак же.
   - Теперь все зависит только от тебя. Справишься?
  - Землю буду грызть, - заверил Носов.
   - Правильно, так и надо. Ты только ее не жалей, таких жалеть нельзя. Она мужиков использовала, как ракета ступени для подъема. Так что прижимай ее к стенке. Выгонит, снова иди. Не стесняйся, она же никогда не стеснялась. Веди себя так, как она вела себя. Делай, что хочешь, хоть трахай ее с утра до вечера, но выжми из нее все самое смачное. У нее этого добра выше крыши. И не поделиться с другими, просто грех. Если справишься, то ты на коне. Причем, на самом лучшем скакуне. Только учти, такие дамочки жутко ушлые, они прошли огонь и воду. Их голыми руками не возьмешь. Она может начать давить на жалость. Начнет лапшу на уши вешать про свою несчастную судьбу. Не поддавайся, она же артистка, она любую роль сыграть может.
  - Меня не проведешь.
   - Вот это правильно, вот это по-нашему.
  - А где она сейчас работает, раз о ней ничего не слышно?
   - Точно не знаю, в каком-то маленьком театрике. Чуть ли не самодеятельном. Да и где еще ей работать, раз вышла в тираж. Все самое интересное у нее случилось в молодости. А про то, что сейчас с ней происходит, это нам не нужно. Пусть сама в этом дерьме купается.
  - Я понял.
  Леонид Борисович достал из ящика стола папку и протянул ее Носову.
  - Вот возьми эту папку. Здесь собраны материалы про нее, я специально дал задание все подготовить. Прежде чем наносить визит этой дамочке, сначала со всем внимательно ознакомься. Тут много всего интересного, начнешь читать, всю ночь не оторвешься, пару раз кончишь. Ну а потом топай к ней.
   - Не беспокойтесь, Леонид Борисович, я с такими особами обращаться умею. Меня ей не провести. Она все нам расскажет, как миленькая.
   - Давай, давай, это твой звездный шанс. Сделаешь имя на этой бабе, дальше все пойдет как по маслу.
   - Спасибо за задание, я сумею.
   - Но учти. Времени не так уж и много. Я запланировал материал в следующий номер.
  - Тем лучше, раньше проснусь знаменитым, - улыбнулся Носов.
  Главный редактор кивнул головой, И по выражению его лица, сразу же ставшим отчужденным, Носов понял, что разговор окончен. Он встал, попрощался и вышел из кабинета.
  Леонид Борисович проводил его взглядом.
  - Посмотрим, на что ты сгодишься, малыш, - пробормотал он. - Интересно, что представляет собой нынче этот секс-символ? Поди самая настоящая развалина. Ладно, будем ждать, что получится у этого непризнанного гения. Кажется, честолюбие его я разбудил. Вдруг не прогадаю.
   Носов прошел на свое рабочее место. С одной стороны он был несказанно рад, что вопрос об его увольнении не стоит. С другой - полученное задание его не слишком обрадовало. Это в кабинете главного редактора он хорохорился, изображал из себя уверенного в себе человека. На самом деле, оно его сильно беспокоило. Он смутно представлял, как отправится к совершенно незнакомой женщине и станет выпытывать историю ее жизни. Да она его тут же пошлет куда подальше. И будет совершенно права, ничего другого он и не заслуживает.
  Но и выхода у него нет, на кону его работа в журнале. Об этом главный редактор сказал почти открытым текстом. Так что хочет от того или нет, но придется выполнять задание. И не просто выполнять, а хорошо это делать. Так, как нужно его начальнику.
  Носов грустно вздохнул и открыл полученную от главного редактора папку.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Носов приближался к квартире Никольской. И чем ближе он подходил к ее дому, тем сильней колотилось его сердце. Он еще никогда не попадал в подобную ситуацию. Он должен втереться в доверие к женщине, выведать всю ее подноготную, а затем сделать ее достоянием всей страны.
  Не то, чтобы эта задача была для него неприемлемой. Перед тем, как идти сюда, он прочитал о Никольской все, что только мог. И был согласен со своим главным редактором - эта еще та штучка. Она использовала других людей, точнее, мужчин на протяжении всей своей артистической карьеры, как используют своих слуг для получения услуг. А когда их получала, то бросала своих партнеров, как ненужный порванный полиэтиленовый пакет. Так что жалеть ее нет оснований.
  И все же Носов никак не мог побороть какой-то внутренний дискомфорт, он, словно корабль, бороздил по его душе и лишал покоя и уверенности. Но при этом журналист отчетливо понимал, что на кону большой приз - его будущее. И ради него он должен сделать то, чего от него ждут. А сантименты оставить на потом. Тем более, победителя не судят.
  Носов посмотрел на номер дома. Он пришел по правильному адресу. Теперь осталось войти в подъезд, подняться на нужный этаж. И он увидит свою героиню уже не только на фотографиях и фильмах, но воочию.
  Звонок домофона застал Никольскую за важным делом - она варила кофе. Еще в молодости она пристрастилась к этому напитку и с тех пор не могла прожить без него и дня. А точнее, нескольких часов. Сегодня это была уже его вторая порция.
  Никольская не сразу поняла, что звонит домофон. Она никого не ждала, а потому его зов не сразу добрался до ее сознания. Скорей всего кто-то по ошибке набрал номер ее квартиры, это случается довольно часто. В любом случае у нее нет желания никого видеть.
  Звонок в домофон повторился, и Никольская поняла, что это все же не ошибка, кто-то, в самом деле, хочет ее видеть. Она подошла к домофону и надавила на кнопку.
   - Кто там ко мне рвется? Я никого не жду, - прокричала для убедительности она в домофон.
  Из него раздался мужской голос.
  - Здравствуйте, Юлия Владиславовна. Это Вадим Носов.
  - Не знаю никакого Вадима Носова. До свидания.
  - Да как же, мы же с вами вчера говорили по телефону. Я журналист. Вы сказали, что могу приходить. И час назначили. Вот я и пришел минута в минуту.
  Никольская внезапно вспомнила: в самом деле, был вчера какой-то разговор, кто-то позвонил ей и попросил о встрече. В тот момент она была не совсем трезва, перед завтраком выпила пару рюмочек. И не помнит, что она сказала своему абоненту. Кто ее знает, возможно, действительно согласилась на встречу. Вот дура! А теперь неудобно отказывать в ней. Он же не знает, что она в ту минуту мало что соображала. Вечно она заложник своего характера.
  - Теперь помню, в самом деле, кто-то вещал по телефону. Так я вам обещала аудиенцию? - на всякий случай спросила Никольская, хотя уже не сомневалась, что так оно и было.
  - Вы разве забыли? - донесся сквозь помехи до нее мужской голос.
  - Дел других у меня нет, как только помнить всякую ерунду, - буркнула она. - Ладно, верю, что обещала. Я такая, много чего обещаю, а потом жалею. Но раз так, проходите. Только предупреждаю, что я не в настроении с вами разговаривать. И вообще с кем бы то ни было.
  - Я готов это вытерпеть, - пообещал ее невидимый собеседник.
  - А вам разве не сказали, что когда я не в настроении, то меня невозможно вытерпеть, - сделала она последнюю попытку отменить встречу.
  - В общем, говорили, что у вас тяжелый характер.
  - И зачем вам его испытывать на себе. Впрочем, если вам так угодно. Входите.
  Никольская надавила на кнопку домофона.
  "Что ему надо, давно ко мне никто из журналистов не заглядывал на огонек. Ладно, посмотрим, что это за фрукт", произнесла она мысленно короткий монолог
  Носов позвонил в дверь, которая отворилась почти мгновенно. Он вошел в квартиру.
  - Здравствуйте, Юлия Владиславовна.
  Никольская окинула его изучающим взглядом.
   - Вот вы какой, - неопределенно произнесла она.
  - Какой?
  - Да, совсем молодой. И как только вас ко мне послали.
  - А что это, так страшно?
  - Некоторые считают меня чуть ли не исчадием ада, - усмехнулась женщина. - Я бы на вашем месте сто раз подумал, прежде чем оставаться здесь.
  - Я пришел не для того, чтобы сразу уйти, - заверил ее Носов.
  - Я вижу, ради встречи со мной вы готовы на многое. И что вы от меня хотите? Я по телефону ничего не поняла, да и не пыталась понять.
  - Наш журнал хочет написать о вас большой иллюстрированный материал. В свое время вы были известной артисткой, вас называли секс-символом эпохи. Читателям будет интересно вспомнить о тех временах. К тому же известно, какая у вас бурная биография. Я в последние дни ее внимательно изучал.
  - Вы решили стать моим биографом?
  - В каком-то смысле, да. А чем я вам не подхожу?
  Никольская еще раз окинула его изучающим взглядом.
   - Да нет, вполне. Мордашка симпатичная, рост высокий. Терпеть не могу низкорослых мужчин. Ни с одним низкорослым не спала.
  - Какой интересный факт! - радостно воскликнул Носов.
  - Я так понимаю, вас интересуют только такие факты. С кем спала, сколько раз, кому и с кем наставляла рога, кого отправила на тот свет и каким способом?
  Носов в словах Никольской почуял подвох, но и отступать ему было некуда. Он в очередной раз вспомнил наставление главного редактора.
  - По-моему, очень даже интересно. Читатели в восторге от таких подробностей.
  Никольская задумчиво покачала головой.
  - Значит, моя задача привести в восторг ваших читателей? Очень почетная миссия. И что я должна для этого сделать. Позировать в голом виде?
  - Если вы не против, то завтра я приду с фотографом. Он все сделает в лучшем виде.
  - У меня дряблая грудь. Он может как-то поправить эту ситуацию?
  - Он все может, вы себя не узнаете. Поверьте, все будут в восторге.
  - Какая заманчивая перспектива. Вы ко всем с такими предложениями подкатываетесь. Или это только я удостоилась такой великой чести?
  - Разумеется, не ко всем, а только к тем, кто этого достоин. В свое время вы были очень известны
  - Я прекрасно знаю, какая у меня была репутация. И вы решили ее использовать по полной программе.
  - Что ж в этом такого. Сейчас все так поступают. Да и вы свое получите.
  - И что же я получу?
  - Очень даже много получите. О вас уже совсем забыли. А после репортажа снова вспомнят. Так что вам есть прямой резон согласиться.
  - И я так понимаю, чем пикантней, тем лучше. У вас как в журнале принято давать снимки совсем голых дам или немножко одетых?
  - А по-разному. Я бы вам предложил совсем голой. Это всегда больше привлекает. А вы даже очень неплохо для своих лет сохранились. Многие на вас западут.
  - Это чрезвычайно лестно, что найдутся те, кто на меня западет. А то уже давно никто не западал.
  - Вот видите. Может, прямо сейчас и начнем. А то мне главный редактор отвел совсем немного времени.
  - Я должна раздеться?
  - Не сегодня, когда придет наш фотограф.
  - Как жаль, - разочарованно вздохнула Никольская. - А мне просто не терпится предстать голой. Давно со мной такого не случалось. Может, и вы заодно западете.
  - Не исключено. Вы мне нравитесь.
  - Я польщена. А вот вы мне - нет. По-моему вы очень наглый примитив. В свое время подобных вам экземпляров я табунами выпроваживала пинками из своих будуаров. Конечно, я была тогда моложе, и мне это легко давалось. Но ради вас чего не сделаешь. Я могу вспомнить былые навыки. И тоже выпроводить вас пинками. Или вы сами уйдете? Как вы предпочитаете?
  Носова охватила паника. Еще минуту назад все так прекрасно шло, а сейчас он на грани полного фиаско. Что-то надо срочно делать.
  - Послушайте, мы же можем обо всем договориться, - почти взмолился он. - Журнал даже готов вам заплатить. Подумайте.
  - Да я еще на этом могу и подзаработать. Какое счастье. Вы правы, от вас надо избавляться только пинками, сами такие, как вы, не уходят. Всегда терпеть не могла наглых юнцов. А знаете, я даже получу удовольствие, выпроваживая вас. Считаю до трех - и начинаю.
  - Пожалуйста, я сам уйду. Только потом жалеть будете всю оставшуюся жизнь. Ведь о вас все напрочь забыли, так больше никогда и не вспомнят. Кто теперь знает, что была такая артистка Юлия Никольская? Да расспросите прохожих на улице, никто из них вашего имени и не припомнит. А мы даем вам шанс.
  - Начинаю пинать, - предупредила женщина.
  - Ну и сидите в этом своем склепе.
  - Не твое дело, идиот, - вдруг грубо произнесла она. - Где хочу, там и буду сидеть. И чтобы я больше твою наглую физиономию никогда не видела здесь. И совсем у тебя мордашка не симпатичная, а очень даже противная. Ни одна приличная женщина не захочет иметь с тобой дело.
  Носов вдруг почувствовал сильную обиду.
  - Если под приличной женщиной вы понимает себя, то мне таких и не надо. А вот вы вышли в тираж и никогда уже в него не войдете.
  - Катись.
  - Качусь. Счастливо оставаться.
  Носов сделал всего несколько шагов и оказался за дверью квартиры Никольской.
  
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Целый день Вадим был сам не свой. Когда он вышел из дома Никольской, то был уверен, что сюда он ни за какие сокровища больше не вернется. Она выставила его, как случайно забредшую бездомную собаку.
  Первым его импульсом было отправиться в редакцию и доложить Кроткову о своей полной неудаче. Материала о секс-символе прошедшей эпохи он не сделает.
  Спустившись в метро, Носов даже поехал в сторону станции, рядом с которой располагалась редакция. Но на полпути передумал, вышел из вагона и сел на ветку, которая вела к его дому.
  Дома он долго сидел в кресле, размышляя над ситуацией. Что-то его смущало в ней, но что он сразу не мог уловить. Да, Никольская его выгнала, причем, довольно грубо. Но чем больше он думал об этом, чем больше вспоминал, как это выглядело, тем сильней у него возникало убеждение, что не так уж и сильно она была на него разгневана. Не случайно же она все же впустила его в квартиру, хотя прекрасно знала, кто он и зачем к ней явился. А затем выслушала его. Ему в какой-то момент даже показалось, что в ее глазах заискрился интерес к его словам. Правда, продержался он недолго, но ведь главное другое - все-таки она не безоговорочно отвергла идею написать о ней статью. Означает ли это, что у него сохраняется шанс?
  Вадим стал размышлять, как ему поступить в такой ситуации. Он должен повторить свою попытку установить с ней контакт. Как хорошо, что он ничего не сказал главному редактору, в этом случае для него, Носова, все бы уже кончилось. Оставалось только забрать вещи из своего рабочего места и покинуть редакцию. А так остается надежда на то, что он может еще остаться в ней работать. А ему это очень хочется. И ради этого стоит предпринять еще одну попытку, как бы безнадежной она на первый взгляд не казалась.
  Решено, завтра он повторит попытку навести мосты с Никольской. А пока можно заняться и другими делами.
  На этот раз Носов решил не предварять свое появление телефонным звонком. Если она не захочет с ним говорить, то тогда уж точно идти к ней бессмысленно. Лучше поставить ее перед фактом, а там уж, как кривая выведет.
  Он подошел к двери и надавил на кнопку звонка. Сердце отчаянно колотилось, он был готов к любому развитию событий. Он не удивится, если она ему даже не откроет. И даже если ударит его, то это тоже не будет для него большой неожиданностью.
  Дверь отворилась, на пороге возникла Никольская. Почем-то он не заметил на ее лице и следов удивления. Она спокойно смотрела на него, как на старого знакомого, заглянувшего на огонек.
   - А, это опять вы, молодой наглец, - почти без всякой интонации произнесла она. - Насколько я помню, мы на сегодня не договаривались о встрече. Мы вообще никогда не договоримся. Можете выметаться.
  Если бы она произнесла эти слова соответствующим тоном, он бы так и поступил - развернулся и молча бы ушел. Но весь ее вид вовсе не свидетельствовал о том, что она хочет, чтобы он сделал это.
  - Я бы на вашем месте не стал так горячиться, а пригласил бы меня в гостиную, - закинул он удочку.
  - Да я вас дальше прихожей не пущу и не надейтесь, - возмущенно произнесла она.
  - Я всегда надеюсь на лучшее, не лишайте меня этой возможности.
  - Ну и надейтесь себе на здоровье, только за дверями моей квартиры, - пожала она плечами. - Можете хоть целый год надеяться, меня это не волнует.
  - Я думаю, вас многое еще волнует в этой жизни, - не согласился Носов.
  - Но это не то, что вы себе возомнили. А то, что вы думаете обо мне, на это мне вообще наплевать.
  - Откуда вы знаете, что я думаю о вас.
  - Да это у вас на лбу написано прописными буквами. Такие, как вы могут даже не утруждать себя словоизлияниями, все понятно и так.
  - Да, я внимательно изучил вашу биографию, мне действительно не надо ничего даже додумывать. В прессе прошлых лет ваш портрет представлен очень наглядно. С точки зрения мужчины вы очень даже ничего.
  - Я бы внесла небольшую поправку: не с точки зрения мужчины, а с точки зрения самца.
  - Пусть будет так, но и вы, чего уж там лукавить, были настоящей хищницей, пожирающей мужчин, их здоровье, деньги, жизни. Вы их использовали в хвост и в гриву именно как самцов.
  Теперь Никольская рассердилась по-настоящему. Ее глаза заблестели.
  - Ну, хватит. Меня достаточно поливали грязью в свое время. Я за последние годы от этого уже отвыкла. Я не желаю воскрешать в своей памяти атмосферу прошлых лет. А вы пытаетесь это сделать. Но я вам это не позволю. Так, что пошел вон, мой дорогой. Топайте отсюда своими ножками, пока я не воспользовалась своими и не вынесла вас на пинках.
  - Вы мне это обещали еще прошлый раз, но не сделали. Я был послушен и удалился сам. Неужели я не заслужил поощрение за свое примерное поведение.
  - Хорошо, продолжайте, как начали. Будьте снова примерным мальчиком и идите отсюда без моего содействия.
  - Уйти я могу, но вы же понимаете, что послезавтра я приду опять. В ваших интересах избавиться от меня, как можно быстрее.
  Никольская задумчиво посмотрела на своего визитера.
  - Действительно, вы мне начинаете слишком действовать на нервы. Как бы мне избавиться от вас, уже наверняка.
  - Это проще простого. Поделитесь с нашими читателями парой тройкой своих историй. Чем пикантней, тем лучше. А еще лучше, чтобы это были истории, о которых раньше никто не знал.
  - А о моих историях никто никогда ничего не знал.
  - Ну, как же, - не поверил он. - О вас написали целые тома в свое время.
  - Это все сказки, которые к реальной жизни не имеют никакого отношения.
  - Так это даже лучше. Давайте, сказки превратим в быль. Пусть все узнают правду, наконец.
  - Если вы полагаете, что моя правда еще более пикантна, чем сказки, то я вас разочарую.
  - Настоящего журналиста трудно разочаровать, он из любого материала сделает сенсацию.
  - А вы, я вижу, себя относите именно к таковым.
  Носов вдруг почувствовал, что их поединок начинает склоняться в его сторону. Он не только все еще находится в квартире Никольской, но она уже начинает ему что-то про себя объяснять. Надо дожать ее.
  - Без ложной скромности могу сказать, что я не просто такой. Я могу удовлетворить всех одновременно: и публику и моего клиента. Все останутся довольны. Если вы доверитесь мне, то уверяю вас, вы не разочаруетесь.
  - Доверять журналистам? Это все равно, что доверять тигру, находясь в его клетке.
  - Но отчего-то вы захотели это сделать.
  - С чего это вы взяли?
  - Да хотя бы с того, что я вот уже полчаса нахожусь в вашей квартире и вместо того, чтобы решительно выгнать меня, вы этого до сих пор не сделали. Зато мило со мной беседуете. А знаете почему?
  - Интересно было бы узнать вашу версию.
  - В глубине души вы уже готовы сотрудничать со мной, но как любая женщина жаждете, чтобы вас уламывали. Я же вижу, что согласие уже готово сорваться с ваших прекрасных губ, но вы пока медлите.
  Никольская внезапно расхохоталась.
  - Вы поглядите на него. Вдобавок к своей наглости, он еще и психолог. Хотя, должна признать, что сейчас впервые, за то время пока вы мне мозолите глаза, вы заслужили аплодисменты. Я на самом деле в нерешительности. Я ведь до сих пор не оставляю надежду на то, что мир узнает правду обо мне.
  - Так зачем же дело стало. Перед вами стоит порядочный человек, который готов выполнить это ваше желание.
  - Откуда мне знать, может вы порядочная скотина, а не порядочный человек. Я слишком хорошо знаю вашего брата журналиста, чтобы верить им. В свое время подобные вам тоже пели мне про свою порядочность. В результате я всегда оставалась облитой грязью, а ваша братия при хороших деньгах. Представляю, какие бабки заработали на мне такие, как вы. Вот и вы хотите заработать на мне и вовлечь меня, при этом, в очередную авантюру.
   - Вам все равно придется это сделать. Ведь я вам ужасно надоел. А единственный способ избавиться от меня, - это наше взаимное сотрудничество. Да и какие я получу деньги? А вот хороший материал не останется не замеченным. А я напишу на самом деле хороший материал. И чтобы мои слова не были голословными, я принес вам кое-что из своих работ. Вот посмотрите и убедитесь. Может, это вас смягчит, и вы согласитесь поделиться со мной своими воспоминаниями.
  Носов из сумки извлек небольшую папку и протянул ее Никольской.
  - Ладно, садитесь вон на тот диван. А я пока почитаю.
  Просить Носова дважды не было никакой необходимости, он едва не побежал в сторону дивана. Сев на него, стал молча смотреть, как Никольская читает его статьи. Их было немного, всего три, и он не был уверен, что они произведут на нее благоприятное впечатление. Но другого портфолио на данный момент у него не было.
   - Ну, что ж выглядит неплохо, если это не подтасовка, - резюмировала она. - И вы мне действительно уже до смерти надоели. Хочу от вас избавиться и как можно скорее.
  - Я знал, что вы согласитесь! - обрадовано воскликнул Носов.
  - Разве я согласилась?
  - Ну, конечно же! Наконец-то вы сделали выбор, и вы не пожалеете, уверяю вас.
  - Сладко поете, - с сомнением произнесла Никольская.
  - Вы останетесь довольны, когда прочитаете мой материал.
  - Вы думаете, это будет действительно интересно? Я ведь никогда ничего старалась не читать о себе. Принципиально. Я зареклась это делать после той грязи, которую обрушили на меня газеты и журналы после выхода моего первого фильма. Это испытание оказалось слишком тяжелым для меня.
  - Вы имеете в виду фильм "Строго конфиденциально"?
  - Да, там я играла девушку по вызову. До сих пор удивляюсь, как этот фильм вообще вышел на большой экран. Он в прокате был совсем недолго. Его потом запретили. Но резонанс от его появления я испытывала на себе еще долгие годы.
  - К сожалению, я не видел этот фильм. Я тогда еще под стол пешком ходил. А вот публикации тех лет я изучил довольно подробно.
  - Да, чего там только не понаписали. До сих пор с содроганием вспоминаю те гнусные статейки.
  - Но, тем не менее, взрыв вашей скандальной популярности начался именно с этого фильма.
  - Мне от этого легче не стало. Моя героиня оказалась белой вороной на фоне образцово-показательных киногероинь тех лет. Мне за нее досталось по полной программе.
  - Но, вы же не могли не знать этого, когда соглашались на роль в этом фильме.
  - Когда я прочитала сценарий, я отказалась. Но потом все изменилось, я влюбилась в Слуцкого, это был его проект, и мне уже было все равно, что это за роль. Лишь бы быть рядом с ним.
  - Но ведь вы потом бросили его, когда съемки были закончены. А он не смог перенести этот удар, который и привел к его трагической кончине.
  Никольская посмотрела куда-то в сторону, затем перевела взгляд на Носова.
  - Вы повторяете сейчас сплетни, которые публиковали в то время об этой трагедии в газетах. А все было совсем не так. Ни одна живая душа не знала ничего из того, что на самом деле произошло между нами. Мне было слишком больно об этом не то, что говорить, я даже думать не могла на эту тему долгое время. А вот сейчас я вам расскажу, как все это было. Видимо для этого пришло время...Вам повезло, я решилась, наконец, - и вы напишите свою статью. Хотя быть может, я потом об этом сильно пожалею.
  Никольская опустилась в кресло и задумалась. Прошло пять минут, но обещанного рассказа так и не последовало. Носов сидел, не шелохнувшись, боясь спугнуть нечто хрупкое, то, что могло означать ее согласие. Он не был до конца уверен в том, что она выполнит свое обещание и поделится с ним своей историей. Уж очень своенравный и непредсказуемый характер она демонстрировала. От нее можно было ожидать чего угодно.
   Носов выжидающе смотрел на Никольскую. Она сидела в кресле, облокотившись правой рукой о подлокотник, задумчиво перебирая пальцами складки своего платья. На ней было длинное бархатное платье в пол, темно-вишневого цвета с глубоким декольте. Платье, скорее-всего было старое, решил Носов, сшитое еще в те времена, когда она могла открыто демонстрировать миру свою прекрасную грудь. Сейчас же декольте было предусмотрительно прикрыто тонким полупрозрачным шарфом, сколотым на плече изящной брошью.
  "Странная женщина, - подумал Носов, - и дома одевается, как на сцене". Носов перевел взгляд на ее лицо. Никольская смотрел прямо перед собой и не обращала на него внимания. Это позволило ему хорошенько рассмотреть ее. Хотя он и видел ее уже не в первый раз, но с самого начала она показалась Носову злобной фурией, старой и некрасивой. Но сейчас, когда лицо ее хранило спокойствие, она преобразилась и словно помолодела на несколько лет. Прямая спина, гордая посадка головы, серебристо-седые волосы, уложенные в высокую прическу, делали ее похожей на королеву.
  Никольская продолжала молчать. Из открытой форточки доносились звуки мелодии. Низкий женский голос пронзительно пел что-то о неразделенной любви. Пахнуло прохладой. Никольская поежилась и резко встала. Она подошла к письменному столу, выдвинула верхний ящик и достала оттуда альбом.
  Этот старый потертый фотоальбом Никольская доставала редко. Окунаться в прошлое она не любила. А альбом хранил в себе память тех дней и когда она была счастлива и когда, наоборот, изнемогала под тяжестью бремени жизненных передряг. Отчего-то в ее жизни все случалось именно так: все чрезмерно, выпукло, рельефно. И плохое, и хорошее в ее судьбе чередовалось в строгой последовательности, как по расписанию, вытеснив своим присутствием вялое течение серой повседневной жизни.
  Никольская открыла альбом и перелистала несколько страниц. Взгляд ее остановился на черно- белой фотографии. Арсений Слуцкий был снят в павильоне киностудии. Орлиный профиль, пронзительный взгляд голубых глаз, волосы с проседью слегка растрепаны, как всегда. Она не помнит его ни разу аккуратно причесанным. Даже, когда они вместе появлялись на официальных мероприятиях, и она строго следила за его внешним видом, он все равно умудрялся как-то незаметно все испортить. Ерошил волосы рукой в самый неподходящий момент, когда уже нельзя было ничего исправить.
  Слуцкий смотрел не в кадр, а немного в сторону, кого-то внимательно слушая. В его глазах светился живой интерес к собеседнику, вернее к собеседнице. Она не вошла в снимок. Фотограф снял одного Слуцкого, но Никольская знала на кого он так заинтересованно смотрит на этой старой фотографии и какие слова сорвутся с его губ в следующий момент.
  
   СЛУЦКИЙ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  - Я пригласил вас, чтобы выразить вам свое восхищение. -Слуцкий широко улыбнулся, обнажая великолепные зубы.- По результатам кинопроб вы вне всякой конкуренции. Это очевидно. Ваше лицо просто создано для камеры.
   - Неужели я получу эту роль! Я не верю в такое счастье.
  Спустя годы Никольская помнила каждое слово того памятного разговора, который навсегда изменил ход истории ее жизни.
  Это была их первая встреча. Конечно, она его видела и ни раз. Знаменитый кинорежиссер, снимавший самые трогательные фильмы о любви. Выход каждой новой его картины знаменовался неизменно длинными очередями в кассы кинотеатров и давками за билетами. Она с девчонками из своего класса много раз стояла в таких очередях. С неимоверным трудом добыв вожделенный билет, она сидела потом в полутемном зале кинотеатра и, затаив дыхание, следила за перипетиями любовной истории очередной киногероини, ярко и живо, представляя себя на ее месте.
  После окончания школы она не сомневалась ни минуты и отнесла свой аттестат в приемную комиссию ВГИКА. Она тщательно готовилась к вступительным экзаменам, но особых иллюзий на поступление не питала. Каково же было ее удивление, когда она увидела свою фамилию в списках принятых.
  Став студенткой, она полностью погрузилась в учебу и с усердием принялась постигать азы актерского мастерства. На втором курсе она осмелилась принять участие в пробах на новый фильм Слуцкого. К тому времени она уже тайно была в него влюблена. Впрочем, ни она одна. Поэтому высокому статному, хотя и не молодому красавцу сохли почти все студентки их курса, несмотря на то, что возраст у него по сравнению с ними был довольно почтенный. Ему было сорок девять лет.
  -Я склоняюсь к мнению, что возможно именно вы станете героиней моего фильма.- Слуцкий в упор посмотрел на Никольскую. Ничего особенного, но у нее от его взгляда вдруг пошел озноб по коже.
  -Мне кажется, я сплю. Неужели это правда? - путаясь в словах, пролепетала она.
  -Очень может быть. Но у меня есть некоторые сомнения, - задумчиво произнес Слуцкий, не отрывая от нее глаз. Она заметила, что в их голубизне появился новый оттенок. Маленькая темная точка в глубине его зрачков стала увеличиваться в размерах, закручиваться в воронку, медленно втягивая ее в себя.
   Никольская почувствовала слабость в коленях.
  -Вы думаете, я не справлюсь?- прошептала она.
  -Хочу вам сказать, что, несмотря на вашу фотогеничность, мне нелегко сделать окончательный выбор в вашу пользу. У вас очень серьезные соперницы. Вот хотя бы эта Маркова. У нее уже есть два фильма, роли в театре и она не без таланта. А вы еще очень и очень молоды. - Воронка в его глазах значительно расширилась и уже мощно и властно захватывала и увлекала ее всю в свой стремительный водоворот. Никольская тряхнула головой, сбрасывая с себя это внезапно свалившееся на нее наваждение.
   -Я тоже не без способностей. Меня на нашем курсе хвалят все преподаватели. - Она старалась говорить спокойно, но голос ее дрожал. Наваждение никуда не исчезало. Она впервые вот так близко от себя видела Слуцкого и очень ясно понимала, что стоящий перед ней мужчина безумно нравится ей.
  -Я видел ваши студенческие работы, мне они понравились, поэтому я и пригласил вас на пробы. - Слуцкий сделал несколько шагов по направлению к ней, сократив расстояние между ними недопустимо близко. Во всяком случае, ей так показалось. Ей хотелось отступить немного назад, чтобы сохранить прежнюю дистанцию между ними, но ноги отказывались повиноваться. Тело сковала страшная неловкость. Воронка в его глазах продолжала пульсировать, и Никольская опустила глаза.
  -Я так мечтала об этой роли, - жалобно произнесла она. -Она мне даже по ночам стала сниться.
  -Ну, это уже никуда не годится. - Слуцкий вдруг рассмеялся.- По ночам такой молодой девице надо крепко спать. Иначе на съемках вы просто не выдержите.
  Слуцкий наклонился к Никольской так близко, что она почувствовала запах его парфюма.
  - Кстати о ночах. Раз вы все равно не спите, то не могли бы одну из них подарить мне, а не вашей будущей героине?
  Никольскую будто ударили хлыстом. Она вскинула голову и посмотрела на него. Очарование его глаз исчезло. Гибельная воронка в его зрачках продолжала пульсировать, но она теперь не имела над ней абсолютно никакой власти. Ее внутренняя стыдливая женственность была уязвлена до глубины души.
  -Что вы хотите этим сказать, я вас не понимаю, пролепетала Никольская. - Но это было неправдой, она прекрасно понимала, о чем он.
  Никольская отступила на полшага назад. Но он снова приблизился к ней, сократив расстояние между ними до неприличия близкого. Слуцкий наклонился к ее уху.
  -Я хочу, чтобы сегодня ночью вы были моей, а завтра утром вы уже будете утверждены на эту роль.
  Никольскую обдало жаром. Она почувствовала на своем бедре его руку. Рука была горячей и жгла ее тело сквозь тонкую ткань платья. Никольская с негодованием отбросила его руку.
  - Как вы можете. Я вас просто боготворила, а вы...
  -Никого не надо боготворить, моя девочка. Боги на небе, а мы с вами на грешной земле. Нам с вами лучше оставаться людьми. - Слуцкий с легкой усмешкой смотрел на нее. В его глазах она не увидела и тени раскаяния. Она надеялась, что он все это обратит в шутку, но Слуцкий был предельно серьезен. Он и в самом деле намеревался пропустить ее через свою постель. Это был тот самый путь, который вел прямой дорогой к роли.
  -Нет, лучше я никогда не получу эту роль, лучше я вообще не буду артисткой, но спать с вами не буду! - Никольская бросилась прочь из павильона киностудии.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Носов выслушал рассказ Никольской с легким оттенком недоверия.
  - Неужели все так и было на самом деле?
  -Да, я его отвергла.
  -А что было дальше?
  Никольская захлопнула фотоальбом и положила его на место.
  -Я навсегда решила покончить с карьерой актрисы. Я все бросила и уехала в свой родной город.
  За окном стали сгущаться сумерки. Никольская включила торшер рядом с креслом.
  -И что вы собирались там делать?- спросил Носов.
   -Я решила, что буду медсестрой. - Никольская опустилась в кресло. - Город, из которого я родом очень небольшой. Там не было ни одного института, только одно медучилище. Вот я и решила, что поступлю в него, а затем буду работать в местной больнице.
  -И вы хотите, чтобы я вам поверил?- Носов недоверчиво качнул головой. - Неужели из-за одной неудачной шутки режиссера, вы решили оставить сцену, оставить столицу. Этого не может быть.
  -Может. Потому что дело было не в одном Слуцком, но еще и во мне. - Никольская достала тонкую сигарету из изящного портсигара, лежащего на туалетном столике. -Я ведь была им серьезно увлечена. Он тогда для нас молодых студентов был просто бог. Все девчонки с нашего курса были в него влюблены. Он на самом деле был неподражаемый мастер, талант, творец, гений. Трудно было даже представить себе, что можно приблизиться к его Олимпу. И вдруг это божество предлагает мне совершенно цинично такую грязь, такую низость. Да еще таким тоном, будто речь шла о чем-то совсем обычном. Для меня романтичной и влюбленной в него девочки это был настоящий удар, шок. Я совсем не так представляла свою первую любовь.
   Никольская продолжала держать незажженную сигарету в пальцах. Носов пошарил в карманах и достал свою зажигалку.
  -Вы хотите сказать, что никого раньше до него не любили?- Он встал и подошел к Никольской. Крутанув колесиком, Носов протянул ей зажженную зажигалку.
  Никольская нагнулась к его руке и прикурила. Носов смотрел на нее сверху вниз, и видел только тщательно уложенные кольцами волосы. Лица ее не было видно. Ткань платья плотно обтягивала стройное тело. Она казалась довольно молодой женщиной.
  -Нет, не любила. - Никольская глубоко затянулась и откинулась назад. - Это было мое первое большое чувство к мужчине. Оно к тому времени не успело даже как следует оформиться, а его взяли и так грубо растоптали. Словно цветок.
  -Но вы ведь все-таки снялись в этом фильме. Как вам это удалось?
  -Я ничего специально не предпринимала для этого. Слуцкий сам примчался за мной в мой город. Он просил прощения, говорил о своих чувствах ко мне, даже стоял на коленях. Было очень трогательно. Но я ему не верила. И тогда он предъявил такой аргумент, что я не устояла.
  -Интересно, что же это было.
  -Его пригласили на Каннский фестиваль в состав жюри. А он взял и отказался. И все это ради того, чтобы доказать мне, что я для него гораздо важнее этого очень заманчивого предложения. Этим он меня покорил. Ну, конечно, не только этим одним. Он так красиво описал мне мою героиню, что мне просто не терпелось ее сыграть. Хотя по сценарию репутация ее была очень сомнительной. И я не знала, стоит ли мне соглашаться на эту роль. Но Слуцкий умел убеждать...
  В потоке воспоминаний Никольская видела эту сцену совершенно отчетливо.
  
  СЛУЦКИЙ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  - Вы меня удивляете, почему вы упрямитесь. Сыграть в моем фильме мечтает любая актриса. И не только начинающая, но и довольно известная. По-моему, вы не совсем понимаете, какая удача на вас свалилась. - Слуцкий сидел на стуле в ее крохотной комнатке, в которой она жила в доме своих родителей. На лице его было написано недоумение. Похоже, он искренне не понимал, отчего она упрямится.
  -Это неправда, я понимаю. Сыграть в любом из ваших фильмов посчитает за счастье любой артист.- Никольская старалась не смотреть ему в глаза. Она боялась опять быть втянутой в губительную глубину его зрачков. Попасть под их гипноз, означало полностью подчиниться его воле.
  -Тогда в чем дело? Объясните. - Слуцкий скрестил на груди руки и положив ногу на ногу, стал ею раскачивать. С подошвы его ботинка отвалился комок грязи и упал на чисто вымытый пол.
  - Дело в героине. Здесь в городе я внимательно изучила сценарий. И увидела все в другом свете. Я не хочу играть такую девушку. - Никольская по-прежнему не смотрела ему в лицо, предпочитая разглядывать грязную подошву его ботинок.
  -Насколько я помню, когда я вам объявил о вашем вероятном утверждении на эту роль, вы были просто в восторге, вы не верили своим ушам. Что же такого произошло за это время, что ваше мнение так кардинально переменилось? - Слуцкий отметил, что она намеренно избегает его взгляда. По своему опыту он знал, что часто так ведут себя влюбленные в мужчину юные неопытные девушки. Ему хотелось думать, что она влюблена в него.
  -Тогда я не совсем вникла в характер этой девушки. Да и не важно это было для меня. Мне не терпелось попасть на съемочную площадку, почувствовать себя настоящей актрисой. - Никольской казалось странным, что он задает ей подобные вопросы, что не понимает в чем причина ее отказа. Неужели это можно не понимать. Чтобы он понял, наконец, придется сказать ему все в глаза прямым текстом. Но, как такое можно произнести. Она совершенно не представляла, ей было стыдно и неловко. Только чего стыдиться, ведь это не она, а он...
  Никольская собралась с духом.
  - А потом... потом после вашего циничного предложения...,- Никольская всхлипнула. Она усилием воли старалась сдержать, готовые брызнуть из ее глаз слезы.
  Слуцкий наблюдал за ее героическими усилиями. Он прекрасно понимал ее чувства, но ему совсем не хотелось щадить ее. Раз выбрала такой путь, пусть хлебнет из этой чащи сполна. Чем раньше пройдет через все тернии своей профессии, тем лучше. Трезвый взгляд на вещи никогда не бывает лишним. Впрочем, отчего-то рядом с ней на него вдруг накатывает сентиментальность.
   -Ну, что вы, что вы, не надо. Я ведь уже извинился перед вами за то, успокойтесь. - Он достал из кармана брюк платок и приложил его к глазам девушки.
  Никольская растрогалась. Он ей казался в тот момент таким искренним. Но потом это ощущение исчезло, и в ее голове снова зазвучали его циничные слова. Где он настоящий? Она не понимала и как вести себя с ним. Поэтому она решила, что просто будет искренней.
  -В тот момент я поняла, что это за девушка, ваша героиня.- Никольская вскинула голову и впервые за все время их разговора посмотрела ему в глаза. Его лицо излучало доброжелательность. Никольская приободрилась. Ее голос зазвенел. - Ваша героиня на подобные предложения всегда отвечала согласием. А мне это противно в принципе. И я не могу играть то, что мне противно.- На этот раз она не опустила глаз, а продолжала спокойно смотреть на него. Это оказалось совсем несложно и даже легко.
  -Настоящая актриса должна сыграть все, что угодно, - тоном ментора произнес Слуцкий. - Она всегда сможет найти оправдание для своей героини.
  -До настоящей актрисы мне еще очень и очень далеко.
  -Так вот и используйте выпавший вам шанс. В моем фильме вы пройдете такую школу мастерства, какую вам не даст ни один вуз.
  Никольская не верила ему. А может быть, она что-то не понимает? Ее охватило отчаяние.
  - Но я не умею оправдывать никакие мерзости, даже ради того, чтобы сыграть в вашем фильме.- Она продолжала по инерции отстаивать свою правду.
  Слуцкий посмотрел на нее, как на умственно отсталую.
  -А вам ничего не нужно оправдывать. Вам просто стоит понять, что это за девушка, которую вам предстоит сыграть. Вы на нее смотрите глазами человека, который мыслит категориями мрачного средневековья, того самого, где тело человека и его нужды были объявлены грехом. Если вам кажется, что те времена прошли безвозвратно, то вы ошибаетесь.
  Никольская внутренне сжалась от его слов. Ей стало неприятно от того, что он сравнивает ее чуть ли не с пещерным человеком. Ей отчаянно хотелось выглядеть в его глазах раскованной и современной, но она-то знала, что она не такая. Она провинциальная стеснительная, полная предрассудков барышня.
  -Как вы можете проводить такие сравнения, мы с вами современные люди,- попыталась возразить она. Хотя уже в конце этой фразы уже понимала, что он сейчас камня на камне не оставит от ее жалкого лепета.
  -То-то и оно, что многие наши современники совсем не современны, - Слуцкий в упор посмотрел на нее. - Они воспринимают этот мир через призму ханжеской морали и готовы отправить на костер каждого, кто мыслит легко и свободно, не так, как они.
   Никольская поняла, что он намекает на нее.
  -Как ваша героиня? - спросила она.
  Слуцкий опустил ногу на пол и наклонился вперед, облокотившись руками о колени.
  - Да, как моя героиня. Эта девушка олицетворяет собой новый тип женщины. Женщины, не скованной цепями условностей, женщины активной и предприимчивой. Она не сидит тихонько на диване своей квартиры и не ждет, когда ей на голову свалится пресловутый сказочный принц. Она активно стремиться быть счастливой.
  Слова Слуцкого снова больно царапнули Никольскую. Ей все время казалось, что это он говорит о ней, а не о своей героине. Неужели она так безнадежно отстала от жизни? Никольская, как могла, защищала себя.
  -Таким способом, какой выбрала она, не станешь счастливой. Ведь все эти мужчины просто пользуются ею.- Она высоко вскинула голову, полностью уверенная в своей правоте.
  -Вовсе нет, - горячо возразил Слуцкий. - Это она их использует по полной программе и берет от каждого то, что ей необходимо. Может кого-то и покоробит такой практичный подход к партнерству. Но, поймите, Юленька, это не просто корысть девушки, желающей сорвать сиюминутную выгоду. Это манифестация активной жизненной позиции. Моя героиня еще очень молода, чтобы правильно расставлять акценты в пьесе под названием жизнь. Она совершает ошибки, но она же на них и учится. В конечном итоге из нее вырастет женщина, умеющая правильно ориентироваться в окружающем мире, умеющая противостоять его жестокости и остаться при этом женщиной в полном смысле этого слова.
  Никольская растерялась. Она слушала Слуцкого и против своей воли соглашалась с ним. Хотя всегда считала, что девушки легкого поведения достойны только осуждения. Но он так умело убеждал ее в обратном, что она не сомневалась в его правоте. Оставались лишь небольшие колебания.
   - Может, вы и правы. Похоже, что я слишком поверхностно восприняла образ этой девушки. Но вы уверенны, что это именно тот путь, которым следует идти?
  Слуцкий вскочил со стула и стал быстро ходить по комнате.
  - Да ни в чем я не уверен. О господи, как ты не понимаешь, что искусство задает вопросы, но не отвечает на них.
  Никольская отметила, что он перешел на ты. Ей это понравилось. Слуцкий приблизился к ней и остановился в нескольких шагах от нее. Глаза его горели.
  - Отвечают политики, - продолжал он с жаром, - потому так и жить в мире страшно. Мы лишь предлагаем некую модель поведения, а зритель сам решает, как к нему относиться. И наша задача не осуждать, ни восхвалять и даже не морализировать, наша задача нащупать в этом сплошном тумане, которым является жизнь, еще один путь, по которому можно идти. Плох он или хорош, куда в конечном итоге приведет - это все не нашего разумения дело. Ты должна предстать такой, чтобы все сказали: да, это реально, это то, что давно сидит во всех нас и просится наружу. И мы очень боимся, что однажды это вырвется. А вот она, молодец, не боится. И если тебе удастся это показать, значит, ты настоящая актриса, настоящий мастер. И твоя задача только в этом и ни в чем другом. А ты начинаешь размышлять, можно ли так себя вести. Но если человек, артист ставит перед собой такие ограничения, он перестает быть художником. Это только толпа во всем ищет хорошее или дурное, а искусство поднимается над этим и просто показывает увиденную своим острым глазом реальность, которую обычные люди не замечают. И без нас они бы так и остались в неведение. Теперь ты постигла замысел?
  Никольская смотрела на него и понимала, что снова вся в его власти. Он полностью убедил ее в своих словах, и она во всем с ним безоговорочно согласилась. Она чувствовала себя рядом с этим человеком такой маленькой и глупой девочкой, что ей казалось странным, что этот сильный и красивый мужчина тратит на нее время, пытается в чем-то убедить ее. Никольская встала, и его глаза оказались напротив ее глаз.
  -Вы меня убедили. - выдохнула она. - Я чувствую рядом с вами себя такой глупой и наивной.
  Слуцкий улыбнулся и погладил ее по щеке.
  - Ничего, наивность - это тоже замечательное для артистки качество. Начни свою роль с наивной девочки, а потом созревай вместе со своей героиней. Тогда у тебя все получится просто замечательно. Ты будешь не играть, а проживать свой отрезок пути. И пока будет сниматься фильм, ты из девочки превратишься в женщину. А я буду тебе помогать. Ну что скажешь?
  -Я согласна. Я ... на все согласна. Поцелуйте меня, - прошептала она и опустила глаза.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская замолчала. Сигарета давно потухла в ее руке.
  -И вы согласились,- подвел итог ее рассказу Носов.
  -Конечно же, я стала сниматься в его фильме. - Никольская смяла сигарету в пепельнице. - А какой у нас начался головокружительный роман! Я больше никогда не была так счастлива, как в то время. Жаль только, что счастье быстро закончилось.
  -Но вы же сами прервали свое счастье, - проявил завидную осведомленность Носов. - Я читал, что именно вы оставили Слуцкого, а он не выдержал такого удара и скончался.
  От сильного порыва ветра хлопнула форточка. Задребезжали стекла. Никольская поднялась с кресла и подошла к окну. Потянувшись рукой к форточке, она плотно прикрыла ее. Носов снова обратил внимание, что со спины ее можно было бы принять за совсем молодую девушку. Так стройно и изящно была ее фигура.
  Никольская оставалась стоять к нему спиной. Она глядела в окно.
  - В газетах писали ложь, - не глядя на Носова, произнесла она. - Все было совершенно не так. Следующий раз я расскажу, что между нами произошло. А сейчас, извините, воспоминания слишком взволновали меня. Я хотела бы остаться одна.
  Никольская продолжала стоять у окна и смотрела в его темную муть. Носов встал и, стараясь производить, как меньше шума, покинул квартиру. Она не проводила его. Уже спустившись на первый этаж, он услышал, как щелкнул замок в ее двери.
  Носов был доволен сегодняшней встречей. Никольская начала рассказывать и высказала желание продолжать и дальше это делать. Определенно, у него есть шанс написать свою статью.
  
   НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
   Никольская долго не могла прийти в себя. Полночи она провела без сна. Лежала в кровати и слушала шум дождя. Крупные капли барабанили по подоконнику и стеклу, отчаянно пытаясь прорваться в дом. Так и ее прошлое, рвалось из-под ее неусыпного контроля и настоятельно требовало выхода. Никольская чувствовала, что если бы она даже захотела удержать его, то все равно не смогла бы ничего поделать. Ее внутренние, долго сдерживаемые порывы, пришли в движение и, как узники, долго удерживаемые в заточении, сметали все со своего пути в стремлении обрести свободу.
  Она заснула только под утро. Ей приснился Слуцкий. Он за что-то благодарил ее. Проснувшись, Никольская подумала, что он одобряет ее желание рассказать миру правду об их отношениях. Последние сомнения отпали. И она уже была полна уверенности в правильности совершаемых поступков. Если бы даже этот журналист передумал и больше никогда не постучался в ее дверь, она бы уже не остановилась и, возможно, принялась бы за написание мемуаров.
   Но Носов не подвел и постучался в ее дверь в точно оговоренное время.
   Никольская сварила две чашки крепкого кофе. После бессонной ночи, ей требовались силы не только физические, но и душевные, чтобы в очередной раз мужественно встретиться со своим прошлым лицом к лицу. Все-таки это задача не из самых легких.
  Одну чашку она предложила Носову, вторую поставила на журнальный столик перед креслом, в котором сидела вчера. Никольская грациозно опустилась в него и принялась за кофе, отхлебывая его маленькими глоточками. Она не торопилась начинать рассказ. В комнате повисло молчание. Носов сидел, не шелохнувшись, не спуская с Никольской глаз, терпеливо ожидая, когда же она станет говорить. Никольская была благодарна ему за то, что он ее не торопил. Этот молодой человек умет быть терпеливым, отметила она. И все же пауза затянулась, и Носов забеспокоился: уж не передумала ли она.
  -Я с трудом дождался сегодняшнего дня, - осторожно заметил он. - Мне просто не терпится услышать продолжение вашей истории.
  -Приятно это слышать. - Никольская сделала очередной маленький глоток кофе. - Когда-то журналисты даже не утруждали себя подобными желаниями. Они ничего не хотели слушать. Они сами придумывали все, что им нравилось.
  -Я намерен покончить с этой несправедливостью, - произнес Носов.
  -Хотелось бы думать, что это на самом деле так.- Никольская пристально посмотрела на него. - А почему вы не пьете кофе?
  - Как же, пью. - Носов взял чашку в руки и одним залпом осушил ее содержимое. - Вы все-таки сомневаетесь во мне?
  Никольская, глядя на его пустую чашку, неодобрительно качнула головой.
  -Я всегда во всем сомневаюсь и тщательно взвешиваю, прежде, чем сделать окончательный выбор, - произнесла она. - Отсюда и результат - совершенство. По крайней мере, так писали некоторые критики о моей игре.
  -Я считаю, что совершенство это результат мастерства, а не сомнений,- осторожно возразил Носов, боясь сказать что-то лишнее.
  Никольская задумалась и вдруг одобрительно улыбнулась.
  - Скорее совокупность и того и другого,- поправила она.
  Носов приободрился.
  - В таком случае, давайте объединим мое мастерство журналиста и ваши сомнения. Я уверен - получится превосходный результат.- Носов поудобнее уселся в кресле и приготовил диктофон.
  -Похоже, что у меня нет другого выбора.- Никольская сделала последний глоток кофе и поставила пустую чашку на стол.
  -Это потому, что он единственно верный,- подал голос Носов.
  -Тогда слушайте дальше.- Никольская откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
  Она раздумывала о том, о чем же сейчас поведать Носову. Прошлый раз она говорила о начале романа со Слуцким. Именно эту сторону ее жизни всегда наиболее сильно коверкали журналисты, представляя ее, как прожженную карьеристку, которая лезла напролом, лишь бы любыми средствами попасть в кино. Кажется, вчера она доходчиво рассказала этому мальчику, как на самом деле обстояло дело. Потом были съемки фильма, оглушительный успех и головокружительный роман со Слуцким. Как же она его любила...
  Даже сейчас, спустя столько времени, Никольская почувствовала, что взволнована. Если бы он был другим, если бы он позволил его любить вечно, она ни секунды не сомневалась бы и с готовностью предложила бы ему всю свою жизнь без остатка. Но Слуцкому не нужна была ее любовь, и он сделал то, что сделал. Никольская тяжело вздохнула. Даже спустя годы, рана, нанесенная ей тогда, хоть и затянулась, но все-таки иногда давала о себе знать.
  Никольская приняла решение. Она сейчас расскажет о закате их отношений, об этом никто толком ничего не знал. А уж сколько помоев было вылито на нее прессой в связи с этим. Что ж, видно наступил момент прояснить, что же случилось на самом деле.
  
   СЛУЦКИЙ & НИКОЛЬСКАЯ
  Слуцкий приехал со съемок очередного фильма. Заскочил домой буквально на несколько минут. К тому времени они уже давно жили вместе.
  Никольская ждала его, приготовила его любимое сациви. Полдня провозилась. Ходила на рынок, долго выбирала мясо, потом тщательно мариновала его специями и всевозможными приправами, чтобы оно приобрело неповторимый вкус и аромат. Потом запекала его точно по рецепту.
   Никольская накрыла стол, красиво сервировала его, водрузив на середину свое главное творение кулинарного искусства. Достала из холодильника, припасенную для особого случая, бутылку сухого белого вина. Пара бокалов, парадная посуда, кружевные салфетки и праздничный стол готов. По дому плавал умопомрачительный аромат, возбуждающий сильный аппетит.
   С улицы послышались визг тормозов. Никольская выглянула в окно и увидела Слуцкого, выходящего из машины. Через минуту он уже входил в дом.
  Она бросилась к нему, прижалась к груди, нашла его губы. Он наскоро поцеловал ее, бегло и совсем не так, как привыкла она, после долгой разлуки. От него исходил холод. И не только он.
   Никольская потянула носом. Ей показалось или на самом деле? От рубашки Слуцкого исходил едва уловимый аромат женских духов. Ее охватило дурное предчувствие. Слуцкий отстранился от нее и прошел в кабинет. Празднично накрытый стол, он, кажется, даже не заметил. Или не обратил а него внимания. Никольская последовала за ним. Он стоял около стеллажей с книгами и рассматривал содержимое какой-то папки. Она остановилась в дверях.
   -Арсений, я не понимаю, что происходит. Объясни мне, почему ты стал избегать меня. Мы не виделись целый месяц, а ты ни разу даже не позвонил.
   Слуцкий продолжал рыться в папке.
  -Ты же знаешь, что я полностью занят подготовкой к новому фильму. Мне некогда сейчас даже вздохнуть, а ты говоришь о каких-то звонках,- не отрывая глаз от содержимого папки, буркнул Слуцкий.
  -Хорошо, извини. Но ты же знаешь, я не могу долго без тебя, я скучаю. - Никольская сделала один шаг по направлению к нему, но, опасаясь проявление отчуждения с его стороны, так и не решилась приблизиться.
  -Привыкай, Юленька. Такова наша артистическая жизнь. Встречи, разлуки, опять встречи, новые разлуки..., - Он, наконец, оторвался от своего занятия и поглядел в ее сторону. Взгляд его был рассеянным и, ей казалось, что он смотрит сквозь нее.
  -Но я не хочу разлучаться с тобой,- с отчаяньем вырвалось у нее.
  -Я тоже. - Он снова углубился в папку. - Но работа есть работа. Через месяц мы уезжаем на съемки. Полгода будем слать друг другу только телеграммы.
  Никольскую остро полоснуло где-то в районе сердца.
  -Значит, ты так решил. Неужели в твоем новом фильме не нашлось для меня никакой роли.
  -Юленька, ну ты же понимаешь, что не могу я из фильма в фильм снимать одну и ту же актрису. Мне нужны новые образы, а не повторения прежних.
  -Ну, хоть какую, хоть малюсенькую роль, ты мог бы мне дать. Зато мы могли бы быть вместе.
  -Тебе надо учиться, не забывай, что этот год у тебя выпускной.- Слуцкий, наконец, захлопнул, ставшую уже ей так ненавистную, папку. Сейчас все, что отвлекало его от нее, вызывало у нее сильнейшее раздражение.
  -Я помню. Только для меня сначала ты, а потом учеба. - Голос Никольской зазвенел на высокой ноте. -А вот для тебя я всегда на самом последнем месте.
  Слуцкий устало улыбнулся.
  -Юленька, опять ты за свое. Ну, сколько можно упрекать меня по всякому поводу. Я ужасно устаю от этого. Просто голова идет кругом от всяких дел, а тут еще ты...
  Никольская вспомнила о запахе женских духов на его рубашке. Ей захотелось сказать ему что-нибудь очень колкое.
  -Я знаю, от чего у тебя идет кругом голова. Наслышана. Эта твоя новая героиня. Ты решил за ней приударить, да? Поэтому и не берешь меня в свой фильм, чтоб не путалась под ногами.
  -Нет, это становится уже просто не выносимо. Откуда ты понабралась этих слухов.- Слуцкий с раздражением бросил на стол папку, которую до сих пор продолжал держать в руках.
  -Да об этом все говорят на каждом углу. Я больше не могу притворяться глухонемой. Я хочу, чтобы ты мне сказал, это правда?
  На самом деле Никольская не верила ни одному из этих слухов. Но сейчас отчего-то ее уверенность сильно поколебалась. Она хотела, чтобы он опроверг ее сомнения. Ей достаточно было бы одного единственного его слова, что это не так. Она бы безоговорочно поверила ему. И он сказал то, что она хотела услышать.
  - Это такая же правда, как и то, что мы не любим друг друга,- произнес он.
  Казалось бы, можно было на этом поставить точку. Но в Никольскую будто вселился какой-то бес.
  -Да какая между нами любовь, если ты уже увиваешься за другой, - скорее из вредности, чем от того, что она так на самом деле думает, произнесла она. Ей хотелось слышать опровержения, хотелось слов любви. Однако Слуцкий не оправдал ее надежд.
  -Если тебе так нравится, то можешь считать, как хочешь, -неожиданно сухо произнес он.
  Никольская оторопела. Но она упрямо продолжала не верить даже его словам. Внутри себя она оправдывала его. Это он с ней так от досады, от своей беспомощности, от ее натиска. Но вслух она продолжала терзать его.
  -Я так и знала, я чувствовала, ты меня разлюбил. Отвечай, это так?- подступала она к нему, ожидая, что он будет опровергать ее нападки.
  -Ну, хорошо.- Слуцкий выпрямил спину и с какой-то жалостью посмотрел на нее. - Ты сама этого захотела. Да, я уже не испытываю по отношению к тебе тех пылких чувств, которые нас связывали совсем недавно. Это правда.
  Его слова оглушили Никольскую.
  - Но почему? - растерянно произнесла она.
   -Ты видела все мои фильмы. Ты сама восхищалась ими. Ты называла их шедеврами. А знаешь, почему они так хороши?- Глаза Слуцкого полыхнули огнем. Она знала этот взгляд. Он всегда смотрел так, когда его что-то сильно вдохновляло.
  -Потому что ты талантлив,- произнесла она.
  -Это не совсем так. Главное в другом. Все эти фильмы любят зрители, потому что они излучают особое чувство. Знаешь, какое?- Слуцкий уперся в нее горящим взглядом.
  -Какое?
   -Любовь, - выдохнул Слуцкий. - В каждом своем фильме я влюблен. Влюблен в свою главную героиню. Мне это необходимо, как вода, как воздух, иначе я не смогу отснять ни сантиметра пленки. Вот в чем секрет успеха всех моих картин. Понимаешь ты это или нет?
  Никольская была раздавлена его признанием.
  - Понимаю теперь, почему ты меня так умолял сыграть роль в твоем фильме. Тебе нужна была новая жертва, -упавшим голосом произнесла она.
  -Не новая жертва, а новая любовь!- вдохновенно поправил ее Слуцкий.
  -Я думала, что наша любовь на всю жизнь. - Вопреки всему только что услышанному, Никольская ждала, что он скажет, что их любовь и есть на всю жизнь. И тогда бы она снова поверила ему, даже, невзирая на то, что он говорил несколько минут назад. И он сказал это, но это было совсем не то, что желала он услышать.
  -Наша любовь и есть на всю жизнь. Она, запечатленная на киноленте, переживет нас с тобой. Ведь этот фильм будут смотреть наши потомки, и они будут вдохновляться нашим чувством.
   Он снова говорил не то, что она ждала. Он говорил ужасные вещи.
  -Я имела в виду нашу любовь не для других, а для нас двоих. Я думала прожить с тобой до старости в любви и согласии.
  Слуцкий посмотрел на нее удивленно.
  - Ты идеалистка. Где ты видела такую любовь?
  -В фильмах, в том числе и в твоих.
  -Но это же просто кино, -с изумлением от ее наивности произнес он.
  Никольская поняла, что Слуцкий искренне не понимал ее. Они говорили и мыслили на разных языках.
  -Почему же ты меня сразу не предупредил, что твоя любовь только на один фильм! - истерично выкрикнула она ему в лицо. - Почему ты был таким жестоким!
  Никольская зарыдала.
   Слуцкий смотрел на ее слезы спокойно. Ни один мускул не дрогнул на его лице от сожаления или хотя бы от сочувствия к ней.
  - Извини, но я такой. Ты же знаешь, искусство требует жертв. Иначе не бывает настоящего искусства. Вся его история говорит об этом. Ты только что принесла такую жертву на его алтарь. Ты должна этим гордиться.
  -Я не хочу гордиться, я хочу тебя любить, - всхлипывала Никольская, размазывая слезы по лицу.
   Но его это, кажется, совсем не трогало. Во всяком случае, так ей казалось.
   -Ты еще слишком молодая и много не понимаешь. Все в этой жизни имеет свою цену. В том числе и любовь такого человека, как я. Ты повзрослеешь и поймешь. А пока это счастливое событие еще не произошло, я пойду по своим делам. Ты же знаешь, я всегда чертовски занят и мне ни на что не хватает времени. Так что уж извини, но утешать тебя больше мне некогда.
  
  
  НОСОВ &НИКОЛЬСКАЯ
  
  -Так завершилась история нашей любви, - тихо произнесла Никольская, не глядя на Носова.
  - Невероятно, неужели это все правда.- Носов поверил ей сразу и безоговорочно, несмотря на все предупреждения Кроткова.
  - Правда, - утвердительно кивнула головой Никольская. - Как и то, что я после этого разговора пыталась уйти из жизни. Наглоталась таблеток, но не удачно, не рассчитала дозу. А второй раз осуществить эту попытку уже не осмелилась.
  Носов поверил и этому утверждению. Отчего-то ее слова вызывали у него полное доверие.
  -В газетах об этом ничего не писали,- только и сказал он.
  Никольская усмехнулась.
  - Об этом не знал никто, кроме меня. Вот вы теперь знаете.
  Носов посмотрел на Никольскую с благодарностью.
  -А еще я узнал, что надо влюбляться в своих героинь, чтобы иметь успех. - И тихо добавил. - А ведь вы тоже героиня моего будущей статьи.
  Никольская не слышала его последних слов. Она была вся еще во власти прошлого, которое продолжало клокотать в ней, как извержение вулкана.
  
  НОСОВ & КРОТКОВ
  
  Носов испытывал почти жгучее желание поведать о своих успехах. Он и сам не ожидал, что все пойдет так гладко. И он по праву мог себя с этим поздравить; если бы он спасовал, не проявил настойчивость в общении с Никольской, ничего бы не получилось. А он не стал обращать внимания на первоначальную ее недоброжелательность, на нежелание с ним иметь дело. Можно сказать, что он пошел напролом. И добился своего.
  Эти дни Вадим почти не бывал в редакции, а если туда и заскакивал, то совсем ненадолго. И в один из этих заскоков его коллега сообщила ему, что им интересовался главный редактор. Даже вроде бы хотел его лицезреть. Что ж, рассудил молодой журналист, он имеет все основания предстать перед грозными очами Кроткова. Ему есть, что доложить начальству.
  Носов знал, что по утрам главный редактор проводит летучку с начальниками отделов. И потому в это время его легче всего застать в редакции. Вадим приехал туда, как раз в тот момент, когда совещание подходило к концу. Выждав, когда все покинут кабинет руководителя, он заглянул к нему.
   Леонид Борисович увидел своего молодого сотрудника и поманил рукой.
  - А, проходи, проходи, молодое дарование. Давненько тебя не видно было. Как продвигается работа над материалом? - с ходу спросил он его.
  Носов с видом победителя прошел в глубь кабинета. И о наглость, без разрешения его хозяина сел на стул!
  - Все замечательно, Леонид Борисович, - радостно сообщил он.
  Кротков внимательно посмотрел на Носова.
  - Да уж вижу, по твоему лицу, сияешь, как начищенный самовар.
  - Еще бы, Леонид Борисович, дело пошло, да еще как! - широко улыбнулся Носов.
  Леонид Борисович вышел из-за стола и сел напротив Носова.
  - Ну, давай, выкладывай, как эта мумия, еще жива?
  - Она еще живее, чем вы думаете и еще очень даже темпераментна.
  Мохнатые брови Леонида Борисовича, словно две гусеницы по листу дерева, изумленно поползли вверх.
  - Да, брось ты. Неужели она так хорошо сохранилась до сих пор.
  - Не знаю, как остальное, пока не видел, а вот ножки у нее очень даже ничего.
  Леонид Борисович лукаво помахал перед носом Носова пальцем.
   - Она тебе их продемонстрировала?
  - Пыталась. Несколько раз хотела меня ими выпихнуть. Только не на того напала.
  - Я тебя предупреждал.
  - Все, как вы и говорили. Просто один к одному.
  Было заметно, как Леонид Борисович наполнился важностью.
  - А я и не сомневался, что так будет. Я на таких, как она, насмотрелся за всю свою практику. И все их повадки выучил наизусть. Их надо загонять, как охотники дичь. И никакой пощады. Учти.
  - Я это уже понял. Я в своем деле калач тертый, меня не так просто провести. А как она вертелась, ну просто ужом на сковородке. Все выталкивала меня за дверь. Да, где уж ей. Силы уже не те. Была бы помоложе, может, у нее, что и получилось, а эта быстро выдохлась.
  - Значит, ты ее раскрутил? Я правильно понимаю?
  - А, как же.
  Леонид Борисович довольно покачал головой.
  - Молодец, молодец. Я знал, что тебе можно доверить этот материал. Надеюсь, ты не подведешь.
  - Вы даже и не сомневайтесь, - горячо заверил журналист. - Материал выйдет, пальчики оближете.
  При этих словах Леонид Борисович как-то грустно и умудрено улыбнулся.
  - Главное, чтобы это понравилось читателям, меня уже ни чем не удивишь, - проговорил он.
  - Читатели будут просто в восторге. Вот увидите.
  - Ну, что ж, мне нравится твоя уверенность. Это в нашем деле очень помогает. Если ты нисколько не сомневаешься в успехе, то так оно и будет. Удача любит самоуверенных и амбициозных.
  - Да, я такой, - самодовольно подтвердил Носов. - И эта артисточка, сразу поняла, с кем имеет дело. Правда повыпендривалась, как-никак бывший секс-символ целой эпохи, пыталась набить себе цену: мол я совсем не такая, как меня представляли газеты.
  - А ты что?
  - Я сделал вид, что поверил ей, чтобы втереться в доверие. Вот она и обмякла. Стала все выкладывать, как на исповеди.
  - Значит, все-таки заговорила, - покачал головой Кротков. - Ай, да Носов, ай, да молодец.
  Носов ощутил прилив гордости за себя. И одновременно огромную симпатию к главному редактору. Какой же он замечательный. И совсем непонятно, почему его не любят в коллективе, за глаза называют проходимцем. И вовсе он не проходимец, а очень даже неплохой человек. И как руководитель вполне квалифицированный, в наши непростые времена держит журнал наплаву. А ведь многие издания давно дали течь и затонули. Ищи их теперь на дне.
   - Рассказывает всю подноготную, - поделился Носов с главным редактором. - Можно сказать, дает показания, как в суде. Говорит правду и только правду.
  - А ты не очень-то доверяй ей, - остудил порыв Носова главный редактор. - Правда таких дамочек часто бывает сплошной ложью. Так, что держи ухо востро.
  - Даже, если она и наврет с три короба, кому до этого дело. Мне главное, чтобы было с чего материал стряпать. Моя задача сейчас, побольше вытрясти из нее. А уж блюдо из всего этого я приготовить сумею.
  - И не забывай, что вкус у этого блюда не должен быть пресный, - предупредил Кротков.
  - Уж не сомневайтесь, я его обильно буду сдабривать специями и перцем.
  - Только смотри, не перестарайся. Надо, чтобы все выглядело правдоподобно.
  - Я меру всегда знаю, - заверил Носов.
  - Это хорошо, - одобрил главный редактор. - Мера нужна во всяком деле, даже в таком, как у нас с тобой. Наши читатели ни на минуту не должны усомниться ни в единой твоей строчке. Люди не любят платить деньги, если их откровенно обманывают.
  Как он все правильно говорит, подумал Носов. Нет, мне повезло с начальством, он не только справедлив, дает дорогу начинающим авторам, но еще и советует дельные вещи.
  - Я понимаю, Леонид Борисович, все будет сделано в лучшем виде.
  Леонид Борисович встал со стула и снова переместился за свой огромный письменный стол.
  - Ну, ладно, иди. Не буду тебя больше задерживать. Тем более, времени у тебя не так уж и много. Лучше используй его для того, чтобы с максимальной пользой окучивать эту дамочку, а не протирать штаны в моем кабинете.
  Носов, словно по команде, вскочил со стула. У него возникло странное желание вытянуться в струнку, поднести руку к виску в военном приветствии и строевым шагом покинуть кабинет главреда. Но, естественно, ничего подобного он делать не стал.
  - До свидания, Леонид Борисович, - попрощался он и неторопливо, с достоинством вышел из кабинета.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Носов уже привычно, словно бы он это делал много лет, вошел в квартиру Никольской. Он поймал себя на странной мысли, что входит сюда почти как к себе домой. Да и с ее хозяйкой, хотя они знакомы без года неделю, чувствует себя так, словно стаж их общения насчитывает уже большой срок. Более того, всякий раз, когда он сюда направляется, его охватывает приподнятое настроение, будто речь идет о визите к близкому и дорогому ему человеке.
  Носов даже рассердился на себя. Что за странные чувства, для него общение с Никольской - это только работа. И более ничего. Он выжмет из нее все, что ему нужно для написания материала, - и они расстанутся навсегда. И после этого сразу же выбросит этот секс-символ прошлой эпохи из головы.
  Никольская открыла ему дверь и пропустила в квартиру. Носов сразу же заметил, что сегодня она тщательно одета, а на лице мастерски уложен макияж. Выглядела она помолодевшей.
  - Вы сегодня замечательно выглядите, прямо помолодели на пять лет, - тут же сделал он комплимент.
  Никольская сначала слегка сморщила носик, а затем не очень весело рассмеялась.
   - Всего на пять лет, - полувопросительно произнесла она - А я-то думала, что на целых шесть. Я так старалась. Нет ничего грустней для женщины, чем видеть, как стареешь. А для актрисы это вдвойне трудно. Вы мужчины даже близко не представляете, каким потрясением для нас является старение. Вы переживаете это гораздо спокойней. И не представляете, как мы вам завидуем. А, между прочим, вы, молодой человек что-то плохо выглядите.
  - Я почти не спал всю ночь, - признался Носов, немного удивленный ее проницательностью.
  - У вас бессонница? - участливо спросила она.
  - С тех пор, как познакомился с вами, - вздохнул он. - С нетерпением жду продолжения вашего рассказа.
  Они прошли в комнату и расположились в креслах напротив друг друга.
  - Неужели это так увлекательно? - с сомнением спросила Никольская.
  - Уверяю, читатели будут визжать от восторга, - вырвалось у Носова, и он тут же пожалел о своей фразе. Он почувствовал, насколько вульгарно она прозвучала.
  - Вы думаете, я вам рассказываю, чтобы вызвать у них визг?
  - А ради чего?
  Никольская хотела что-то сказать, но в последний миг передумала. И явно произнесла нечто совсем другое:
  - А какая вам собственно разница. - В ее голосе послышалась грусть. - Вы же довольны, что я согласилась вам поведать историю моей жизни. Чего вам надо еще? Заработаете денег, популярности, ваш главный редактор вами будет доволен. Вы же этого хотите. Скажи честно?
  Прямой вопрос собеседницы застал Носова врасплох. Он хотел отделаться какой-нибудь ничего не значащей фразой, но вдруг ясно понял, что не может этого сделать. Что-то мешает.
  - Я собственно и не скрываю, - пробормотал он. - Но... - Он внезапно запнулся, поймав на себе пристальный взгляд Никольской.
  - Что но? - спросила она.
  - Да нет, ничего особенного. Мы теряем с вами напрасно время.
  - Скажите еще, что время - деньги, - усмехнулась она.
  Носов с вызовом посмотрел на нее.
  - Вы думаете, побоюсь и не скажу?
  - Я знаю, что современные молодые люди ничего не боятся, а вот я в свое время сильно испугалась. Вы записываете?
  - Да, включил диктофон, - подтвердил он.
  Никольская откинулась на спинку кресла.
  - Хорошо, не пропустите ничего, сейчас вы узнаете еще одну мою историю.
  - Осмелюсь предположить, что эта знаменитая история о сорванном спектакле.
   - Вы я вижу очень информированный мальчик, - улыбнулась она. - Да, эта действительно та самая история о сорванном спектакле, наделавшая в свое время много шума. Шутка сказать, пришлось отменить спектакль буквально за пятнадцать минут до его начала, когда в зале сидело масса народа. Можно сказать аншлаг. Вы готовы слушать?
  - Да я давно уже весь во внимании, - ерзая от нетерпения, произнес он.
  Лицо Никольской приобрело задумчивое выражение. И Вадим понял, что она мысленно перенеслась на много лет назад.
  - После смерти Арсения, я оказалась самым настоящим изгоем, меня никто не хотел принимать на работу, - зазвучал голос Никольской. - Такое чувство, что против меня был составлен заговор. Потом я узнала, что до некоторой степени так оно было. На одной тусовке, посвященной памяти Слуцкого, режиссеры договорились, что не будут иметь дело со мной. Ни при каких обстоятельствах. Впрочем, многие из них были готовы сделать исключение на определенных условиях. К сожалению, они не отличались оригинальностью, разве что местом для встреч. Помню, один предложил мне сходить в мужской туалет, дабы удовлетворить его похоть. А когда я посмела отказаться, он был возмущен до глубины души. Если, конечно, она у него была.
  Я оказалась в отчаянном положении, деньги, полученные за съемки фильма, подошли к концу. Я начала почти голодать. Помню, что перешла на одноразовое питание. Конечно, можно было уехать домой, но мною овладела ярость, я решила, раз они не желают иметь со мной дело, я отомщу им тем, что умру голодной смертью. И пусть им будет стыдно.
  - Но вы же не умерли, - не удержался от реплики Носов. - Да, мне повезло, - согласилась Никольская. - Я не умерла. Тогда по Москве начало греметь имя очень молодого и модного режиссера Родиона Рощина.
  - Чей спектакль вы и сорвали.
  - Вы можете меня не перебивать, если хотите услышать рассказ до конца, - раздраженно произнесла она.
  - Не буду, - пообещал он.
  - Я шла к нему без всякой надежды, - продолжила она, - так как слышала о нем, как о человеке весьма заносчивом. Слава и деньги быстро делают людей такими. Но я решила, что в тот день была его очередь мне отказать, другие это уже успели сделать. Я вошла в его кабинет без всякой надежды, даже не предполагая, что мне предстоит пережить в ближайшие несколько лет.
  
  НИКОЛЬСКАЯ & РОЩИН
  
   Кабинет Рощина располагался под самой крышей. И
  Никольская слегка задохнулась, пока поднималась к нему, так как боялась опоздать. Они заранее договорись о встрече, и он указал точное время, когда ей следует прийти. Во время телефонного разговора Рощин общался с ней не то, что высокомерно, но она не могла отделаться от ощущения, что в голосе режиссера то и дело проскальзывают пренебрежительные нотки. Впрочем, возможно это всего лишь ее мнительность; в последнее время это качество сильно развилась у нее.
  Никольская для порядка постучалась в дверь, затем толкнула ее - и оказалась в небольшой комнате. При виде посетительницы Рощин встал и, не стесняясь, стал откровенно рассматривать ее. У нее невольно возникла ассоциация с невольничьим рынком, где хозяин подыскивает себе рабыню для плотских утех.
  - Кого я вижу, к нам пожаловала сама Юлия Никольская, - вдруг воскликнул он так, словно бы они перед встречей не разговаривали по телефону. - Чем обязан столь высокой честью?
   - Мне нужна работа, - прямо заявила она.
   Рощин сделал удивленное лицо, хотя Никольская ничуть не сомневалась, в том, что он прекрасно осведомлен об ее положении.
  - Неужели такой известной актрисе трудно ее найти? - сказал он.
   Никольская почувствовала привычное в последнее время раздражение. Это примитивная игра с его стороны вызывала в ней желание резко развернуться и уйти. Но она все же решила не спешить. Других вариантов у нее не было.
  - Вы отлично знаете, что трудно. И знаете, почему.
   Эта прямота оказала на Рощина определенное воздействие, выражение его лица изменилось, исчезла какая-то искусственность, оно стало более человечным.
  - Что вы хотите от меня, у меня маленький театрик. Вакантных мест, к сожалению, нет.
   - А если бы были, то дали?
   - Я создавал этот театр с первого гвоздя. Я его выстраивал так, как считал нужным. Здесь все работает на мою концепцию. И я, честно говоря, не вижу, каким образом вы можете в нее встроиться.
  Никольская почувствовала, как падает в бездну отчаяния. Очередной отказ. Сколько их уже было за последнее время.
  - Но вы даже и не пытаетесь увидеть. Вы говорите "нет" раньше, чем я вас о чем-то попрошу, - сказала она скорей наудачу.
  Рощин пожал плечами.
  - Вы, разумеется, можете думать, как вам будет угодно, но боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
  С каждой минутой ей было все трудней сдерживать слезы. Но она все же решила доиграть эту сцену до конца.
  - Хорошо, я уйду. Но я никогда раньше не предполагала, что мир мужчин может быть таким жестоким по отношению к женщине. В пьесах, которые вы ставите, столько славословия о любви к нам, но в жизни все наоборот. Вы упиваетесь своей властью надо мной, знаете, что я абсолютно беззащитна. Я беззащитна до такой степени, что не могу заставить никого выслушать мои оправдания. Хотя мне оправдываться не в чем, так как я ни в чем не виновата.
  - Естественно, не виноваты, если не считать такой мелочи, что из-за вас умер лучший режиссер страны.
  - Я могла бы вам многое рассказать об этой истории. И вы бы даже поставили замечательную пьесу. Вы же любите такие сюжеты, об изменах и предательствах. Только я никого не предавала, это меня предали. А я лишь позволила себе по-настоящему увлечься человеком, поверить ему. Но я забыла, что в наше время этого делать нельзя, сама же будешь не только за это наказана, но еще обвинена во всех смертных грехах. Да я наивная и глупая, признаю это. И за это меня действительно надо наказывать. Разве можно быть такой.
   Рощин нахмурился. Он явно не ожидал такого поворота в разговоре.
  - Вы давите на жалость, мне известны это чисто женские штучки. Надо сказать, что у вас это неплохо получается. Вы, в самом деле, хорошая актриса. Думаю, вы сумеете найти себе подходящую работу, но не в моем театре. Вы, наверное, не знаете, но Арсений Слуцкий был моим преподавателем. И я многому у него научился. Только по этой причине я вам не могу ничем помочь. До свидания.
  С утра Никольская ничего не ела. Впрочем, не ела она и в ужин, если не считать выпитой чашки чая. И сейчас вдруг ощутила, как быстро оставляют ее силы. Внезапно перед глазами все закружилось, она сделала еще пару неуверенных шагов. И вдруг очутилась в темноте. Сознание оставило ее, и она упала.
  Несколько секунд Рощин в изумлении смотрел на нее. Затем бросился к Никольской.
  - Что с вами? Вам плохо? - Он попытался ее приподнять и увидел, что глаза у нее закрыты. - Да, она потеряла сознание! - воскликнул он.
  Эти слова странным образом воздействовали на нее, Никольская очнулась. Она открыла глаза и посмотрела на режиссера, который обнимал ее за плечи.
   - Не беспокойтесь, со мной сейчас будет все в порядке, - произнесла она почти абсолютно белыми губами. - Эта секундная слабость.
  - Да, вы очень бледны. Что с вами? Скажите, вы сегодня ели?
  - Сегодня не ела, - призналась она.
  - А вчера?
  - Вчера тоже. Но это к вам не имеет никакого отношения. Помогите мне встать, и я пойду.
  - Да, подождите вы, я вовсе не такой жестокий человек, каким вы меня представляете. Садитесь вот в это кресло, а я сейчас приду. Только никуда не уходите.
  - Мне надо идти, - упрямо произнесла она.
  - Я вам сказал: сидите и не двигайтесь. Вы очень слабы. А я сейчас приду.
  Рощин почти силой поставил ее на ноги, а затем усадил в кресло.
  - Мне надо идти, - как заклинание повторила она.
  - Пойдете, когда я скажу. Сидите, а я скоро приду.
  Рощин поспешно вышел из кабинета. Никольская попыталась встать, чтобы уйти, но сразу поняла, что на выполнение этих таких простых действий у нее не хватает сил. Ничего другого не остается, как ждать возвращения режиссера.
  Рощин вернулся через несколько минут.
  - Я вам принес несколько бутербродов. В нашем буфете вечно ничего нет. Самый голодный в мире народ - это артисты, все сметают с прилавка.
  - Спасибо, но я не буду,- отказалась она, одновременно жадно глядя на еду. - Я отдохнула и могу идти.
  - Пойдете, как только съедите эти бутерброды. Я понял вашу главную черту: вы невероятно упрямы. - Он подошел к ней и передал бутерброды. Она взяла их.
  - Какая есть, - проговорила Никольская.
  - В самом деле. Вы действительно существуете.
  - Я вас не понимаю.
  - Со временем поймете. Просто есть люди, которые телесно есть, а хочешь их ощутить - ничего не выходит. А вас я ощущаю. Для меня это крайне важно. Теперь хоть немного понимаете?
  Никольская нахмурила брови.
  - Смутно.
  - Ничего, это уже прогресс, - засмеялся он. - Ого, вы поставили мировой рекорд по скорости поедания бутербродов. Надо бы вам достать что-нибудь еще пожевать.
  - Спасибо, но я пойду.
  Рощин сделал нетерпеливый жест рукой, словно бы отметая ее слова.
  - Вот что, у меня заболела актриса, я хотел ее заменить другой, но вместо нее сыграете вы. Правда, роль совсем крошечная, но за нее вы получите хоть какие-то деньги. Хватит, чтобы питаться бутербродами два дня. А там посмотрим.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Носов молчал, он пристально смотрел на женщину, словно бы не верил ее рассказу. Неужели это правда, что посреди сытой Москвы с ней случился голодный обморок. Если честно, звучит неправдоподобно. Не придуманы ли все эти красочные подробности ради красивой и эффектной сцены? Еще бы, известная актриса, секс-символ своего времени доведена до крайности жестокосердечием общества. Так сказать, без вины виноватая. Конечно, к такому человеку надо проявить максимум сострадания. На это и рассчитано?
  От своих мыслей Носов даже поежился. А ведь он едва не попал под купол очарования своей собеседницы, готов был верить каждому ее слову. Так что напрасно она переборщила, во всем нужна мера и еще раз мера. А вот когда этого чувства не достает, появляются такие истории.
  Ладно, послушаем продолжение.
   - И что было дальше? - спросил Носов.
  Судя по всему, в его голосе прозвучало недоверие, так как Никольская резко подняла голову и посмотрела на молодого человека. Ее губы на мгновение растянулись в ироническую улыбку.
  - Дальше? Я влюбилась в него. Он был, в самом деле, очень талантливый режиссер. Он был не таким, как Арсений. Тот был солидный, уверенный в своем превосходстве над всеми человек. Настоящий барин. А Родион был порывистый, вечно ищущий, сомневающийся, никогда не довольный собой. Он мне напоминал вечного студента перед экзаменом. Именно это качество меня больше всего и подкупало в нем. Мне было жутко интересно работать в театре. Это был, может быть, самый счастливый период в моей жизни. У меня был любимый мужчина, и у меня была интересная работа. Я быстро выдвинулась в лидирующие артисты труппы. И не потому, что мой муж был главный режиссер. Мы с самого начала условились с ним, что никаких поблажек он мне давать не будет. Я буду получать только то, что реально заслужу. Но я действительно вскоре стала лучшей. На меня шли зрители, и я это остро чувствовала. Для актера нет ничего более упоительного, чем их любовь и почитание. Это нельзя ни купить, ни создать искусственно, это настоящее. Понимаете, настоящее. Это либо есть, либо нет. Чтобы понять это, нужно это пережить. Вы испытывали что-нибудь подобное? - Спросила Никольская
  - Нет, - признался Вадим.
  - Значит, вы не имеете представление, что такое жизнь. Вы живете суррогатными чувствами, а я прошла через это испытание. И у меня никто его не отнимет. Для меня это подлинное богатство.
  К своему удивлению Носов услышал в ее словах неприкрытую гордость.
  - Богатство, которое привело вас к бедности, - решил уколоть он ее. - Вы сорвали премьеру спектакля, который весь театральный мир называл спектаклем года. Говорят, на премьеру приехал премьер-министр. Трудно поверить, что вы это сделали не специально, ведь лучшей возможности отомстить Рощину и придумать нельзя. Ведь к тому времени ваши отношения с ним испортились. Сознайтесь, это была отличная месть. Кстати, ваш бывший муж после этого провала так и не оправился. Я специально просидел много часов, листая театральные журналы той поры. Его карьера стала закатываться. Он быстро растерял популярность. А в одном издании даже говорилось, что он спился.
  - Это так, он на самом деле спился, - подтвердила Никольская. - И сейчас влачит жалкое существование. Он оказался слишком слабым, его хватило только на один рывок. Но в этом виноват он сам, я же все то время, что была с ним, делала все, чтобы помочь ему. Я видела, что он быстро загорается и быстро гаснет. И меня это тревожило. Я пыталась укреплять его силы, внушить ему уверенность в своих возможностях. Но он сам встал на путь, на который не должен был вставать. Хотя я его предупреждала. Вопреки тому, что писали газеты, я до самого последнего момента не знала об его измене. Но я остро чувствовала, что с какого-то момента в наших отношениях появилась трещина. Я никому не рассказывала, почему она появилась. Но раз я решила говорить правду, то вам сейчас скажу.
  Внезапно Никольская вскочила с кресла и несколько раз прошлась по комнате. Было заметно, как сильно она взволнована. Немного успокоившись, она снова села.
  - Я тогда сделала аборт. По его настоянию. И все из-за этого проклятого спектакля. Беременность могла мне помешать сыграть в нем главную роль. А ему было это важней всего. Ведь Родиону обещали, что если спектакль будет иметь успех, он повезет его на очень престижный театральный фестиваль во Францию. Это могло бы открыть для него дорогу к общеевропейской известности. А для него это было самым главным. Более главным, чем я, наш ребенок, наша совместная жизнь. Я никогда не забуду тот разговор.
  
   РОЩИН &НИКОЛЬСКАЯ
  
  
  Никольская лежала на кровати, когда в спальню вошел Рощин. Он внимательно посмотрел на жену.
  - Ты сегодня плохо выглядишь, - констатировал он.
  - Ты прав, я неважно себя чувствую. Я плохо переношу беременность. Боюсь, мне придется лечь на сохранение.
  Рощин схватился за голову.
  - Ты сошла с ума. А спектакль? До премьеры осталось совсем немного времени.
  - Но что делать, давай ее отложим.
  От возмущения Рощина даже слегка перекосило.
  - Ты понимаешь, что говоришь. Нет, ты определенно не в себе. Тебе не хуже меня известно, что я поставил на карту все. Мы несколько месяцев репетировали, как каторжные, дневали и ночевали в театре. Я вложил в постановку всю свою душу. А теперь ты предлагаешь перенести премьеру. И все из-за твоего каприза.
  - Беременность - это не каприз, - обиделась Никольская. - Как ты можешь так выражаться.
  - Ну, извини, я погорячился. - Он присел к ней на кровать и взял ее руку в свою. - Не надо цепляться к словам. Проблема остается. Послушай, дорогая, мы же с тобой одной крови, оба живем в этом кошмарном театральном мире. Если мы провалимся, нас съедят. Знаешь, кто положил глаз на мой театр? Думаешь, напрасно он зачастил к нам.
  - Ты полагаешь, что для этого?
  - Я не полагаю, я уверен. Он только ждет моей оплошности. Я талантливый человек, а у талантливого человека всегда масса врагов. Мы не должны давать им ни единого шанса. Вот когда я буду по настоящему знаменит, когда меня будет знать любая собака в Европе, вот тогда они ничего со мной не смогут поделать. И можно будет сколько угодно откладывать премьеру, переносить спектакли. И вообще гнать халтуру. Знаменитостям у нас прощают все. Мне ли тебе, дорогая, объяснять, ты сама через все это прошла.
  - Да, ты прав, я это все испытала на собственной шкуре. Но что же делать?
  - Ты должна быть в форме, - решительно произнес он.
  - Но беременная женщина не может быть в форме. Одно исключает другое.
  - Вот значит одно и надо исключить.
  Никольская почувствовала в словах мужа какую-то не совсем пока ясную угрозу для себя. По телу пробежал холодный озноб.
  - Что ты имеешь в виду? - Спросила она, поймав себя на том, что совсем не желает услышать ответ на свой вопрос.
  - Послушай, дорогая, я знаю, ты давно хочешь иметь ребенка. Да и я тоже. Но сейчас все сложилось для этого крайне неудачно. Нам жутко не повезло, что это случилось именно сейчас. Произошло бы это через месяца три, все было бы просто здорово.
  - Я понимаю, но что сделано, то сделано. А пусть сыграет главную роль другая актриса, - предложила Никольская.
  - Какая, к черту актриса! - возмущенно взмахнул руками Рощин. - Ведь это ты репетировала роль. Мы не успеем никого подготовить. И не забывай, что народ ждет твоего появления. Во всех газетах и журналах об этом объявлено. Я сам дал на эту тему с десяток интервью. Да и ты - тоже.
  - Плевать на интервью, ребенок важней. И вообще, я хочу играть роль мамы. И не на сцене, а в нашей квартире.
  Рощин придвинулся к жене и обнял ее за плечи.
  - Я прекрасно понимаю все, что ты чувствуешь. Ребенок - это замечательно. Но не сейчас. Если мы упустим этот шанс, я себе этого никогда не прощу. У нас будут дети. Сколько ты хочешь?
  - Не знаю. Пока одного. Этого, что сейчас во мне.
  - А вот этот как раз не должен появиться. Черт возьми, мне тоже очень больно, но нужно пересилить себя, переступить через боль. Сделай это для меня.
  - Что сделать? - не поняла или не захотела понять Никольская.
  - Да то, что делают во всем мире миллионы женщин. Мне что тебе объяснять.
  - Ты хочешь, чтобы я сделала аборт? - Почему-то она изумилась от столь простой мысли.
  - Ну не в космос же полетела. Сыграем премьеру, все эти олухи будут в восторге. Поедем во Францию на фестиваль. Там тоже нас ждет успех, я просто в этом уверен. Вернемся сюда на коне. И тогда примемся за ребенка. Ты же знаешь, как я это умею, глазом не моргнешь, как снова будешь беременной.
  - У тебя все невероятно просто. Но этого-то ребенка уже не будет.
  - Понятно, что не будет, но если нет выхода. Ты понимаешь, что нет выхода.
  Никольская энергично замотала головой.
  - Выход есть.
  - Тот, что ты предлагаешь, не выход. Таким образом, ты лишь убьешь мою карьеру.
   - А ты предлагаешь убить ребенка.
  
  НОСОВ &НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская замолчала.
  - И что было дальше? - снова поинтересовался Носов. Он не пропустил ни одного слова рассказчицы.
  - Мы поссорились, - пояснила Никольская. - И несколько дней не разговаривали. Но затем ему все же удалось уговорить меня сделать аборт. Но между нами уже возникла трещина, хотя в тот момент я вряд ли отдавала в этом отчет. После того, как я избавилась от ребенка, я была сама не своя. Я так погрузилась в собственные переживания, что почти ничего не замечала, что происходит вокруг. Хотя, как потом я узнала, весь театр обсуждал новость про роман главного режиссера с одной из актрис, моей главной соперницей на роль местной примы.
  Но главные события разыгрались в день премьеры. Вернее, все произошло буквально минут за двадцать до начала спектакля, когда зал почти был уже полон. Я сидела в своей гримерной и готовилась к выходу на сцену. Внезапно вошла она - новая фаворитка моего мужа и моя главная соперница в театре. Я до сих пор не знаю, что ее подвигло на такой поступок именно в этот момент. Скорей всего ее переполняла злость оттого, что сейчас меня ждет успех да еще в присутствии такой высокопоставленной публики. И она выложила мне всю правду.
  - И что же она вам сказала тогда?
   - Сказала, что Рощин спит с ней вот уже несколько месяцев и намерен в ближайшем будущем развестись со мной. Потому что я бездарна и единственное, что я по-настоящему умею - это прыгать нужным мужчинам в постель. И еще целую серию гадостей. Честно говоря, всех уже и не помню. После аборта со мной что-то произошло, я стала необычайно ранимой, моя нервная система находилась в самом никудышном состоянии. А тут еще волнение перед премьерой. И со мной случилась истерика. Я не могла играть. Я билась в конвульсиях, рыданиях и ничего не в состоянии была с собой поделать. Пришлось отменять спектакль. Скандал получился грандиозный. Ну, а с Родионом мы вскоре развелись. Теперь вам известно об этой истории все.
  
  НОСОВ &НИКОЛЬСКАЯ
  
   Никольская ждала Носова. Они заранее обговорили день и час его визита, но он в первый раз не явился вовремя. Обычно он был строго пунктуален и появлялся на пороге ее квартиры с точностью до минуты. Но сегодня этого не произошло, и Никольская забеспокоилась. Она с нетерпением посматривала на часы, а он все не шел. Никольская поймала себя на мысли, что страшно огорчится, если сегодня ей не удастся рассказать ничего из своей жизни.
  Это желание ей это казалось странным. Ведь долгие годы она и не помышляла ни о чем таком. Даже более того, была уверена в том, что ни одна подробность ее настоящей и прошло жизни никогда не просочиться в мир за пределы ее памяти. И только теперь, когда она начала это делать, осознала, насколько тяжела ноша прошлого, насколько полезно для души избавляться от этого непомерного груза хотя бы понемногу, хотя бы маленькими частями. И сейчас она с некоторым удивлением стала сознавать, что так оно есть, ей легче стало жить. Никольской даже показалось, что она убавила в весе, так легко она стала носить свое тело. Почти совсем, как в молодости, когда она его совсем не чувствовала.
  Отчего он не идет? нервничала Никольская, бросив очередной раз взгляд на часы. Неужели он передумал писать свою статью?
  Ее размышления прервал долгий звонок в дверь. Никольская бросилась открывать. Конечно же, это был Носов. Никольская восстановила сбившееся дыхание и только затем впустила журналиста. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда она царственным жестом поприветствовала его. Он не должен был догадываться, какую непогоду в душе он вызвал у Никольской своим десятиминутным опозданием. А если бы он опоздал на полчаса, на час?
  - Извините, я немного задержался, - пробормотал извинения Носов. - На дорогах дикие пробки. А я вместо того, чтобы ехать в метро, взял такси.
  - Вы задержались? Разве? - лучезарно улыбнулась Никольская. - Я даже не заметила. Проходите, садитесь.
  Носов занял уже традиционно ставшим его кресло. Никольская уселась напротив.
  - О чем бы вам на этот раз рассказать? Что вас интересует больше всего?- прищурила она глаза.
  -Я думаю, вам надо внести свежую струю в ваши воспоминания.
  Никольская улыбнулась.
  - С удовольствием, если понятие ""свежий"" приемлемо к такой категории, как воспоминания. Все эти истории уже с душком и довольно сильным. Неужели они на самом деле кого-то заинтересуют? Современному читателю нужны действительно свежие истории о тех, кто живет сейчас. А меня в современности почти нет.
  Она лукавила. Ей было все равно, интересуют ее истории кого-либо или нет. Ей важно было другое, иметь возможность для исповеди, И в лице Носова она нашла внимательного ее слушателя.
  -Вы не правы, - возразил Носов. - Люди любят настоящее, но их еще и медом не корми, как дай покопаться в прошлом. Это своеобразная анастезия от настоящего. Глянешь назад, а там нисколько не лучше, чем сейчас. Даже еще хуже и мрачнее. Не это ли лучшее утешение от тягот и невзгод жизни нынешней?
  Никольская пожала плечами.
  - По-моему, лучше заглядывать в будущее, чем в прошлое. В будущее можно смотреть с оптимизмом и тоже утешаться радужными надеждами. Чем вам эта анестезия хуже?-
  Никольская до последнего времени действительно так считала, всегда старалась смотреть только вперед и по возможности никогда не оглядывалась назад. Но сейчас она сильно сомневалась, что ее не волнует собственное прошлое. Вместе с рассказами о нем, оно возвращается к ней то отдельными фрагментами, то целыми огромными пластами. И к своему удивлению, нисколько не жалела об этом.
  - Она может и не хуже, - заметил Носов. - Просто это вопрос предпочтения. Один любит одно, другой другое. Мы должны предоставить нашим читателем разнообразие возможностей, а они уже сами пусть выбирают, чем на этот раз им воспользоваться.
  -Хорошо, вам видней, - не стала спорить Никольская. - Это ведь ваша стезя, а я просто высказала свое дилетантское мнение.
  - Давайте, вернемся к тому вопросу, в котором вы не дилетант. - Носов достал диктофон и установил его на режим записи. - К вашей жизни. Была в свое время в ней одна очень непривлекательная история, с вашим усыновленным ребенком, которого потом нашли брошенным на вокзале...
  Никольская зябко повела плечами. Она-то надеялась, что эта история останется за кадром. Меньше всего ей хотелось вспоминать об ней. Но видимо так угодно судьбе, чтобы и она была бы явлена миру.
  - Теперь понятно, на какую свежесть вы намекали. Эта история стара, как мир. Я явилась не единственной ее участницей на этой земле. Во все времена были женщины, которых насильно разлучали со своими детьми.- Никольская сцепила пальцы рук и сжала их так, что побелели костяшки пальцев.
  -А разве не вы собственноручно пытались избавиться от ребенка, который стал для вас обузой?- проявил осведомленность Носов.
  -Вы опять повторяете грязные газетные сплетни. А все было совершенно иначе, - вздохнула Никольская и расцепила пальцы.
  -Не терпится услышать вашу версию. - Носов включил диктофон.
  -После разрыва с Рощиным, я в оказалась изгоем в очередной раз. Меня обвинили чуть ли не в развале театра,- начала Никольская. - Родион был прав, когда чувствовал, что его хотят сместить и ждут только какой-нибудь оплошности. Сорванный спектакль, да еще в присутствии премьер-министра явился поводом, чтобы осуществить задуманное. Когда театр перешел в новые руки, половина труппы уволилась в знак протеста. Только чудом театр тогда не развалился. Ну, а я опять оказалась козлом отпущения, все камни полетели в меня.
  -Погодите, погодите, -запротестовал Носов. - Я вас просил о ребенке, а вы мне рассказываете какую-то другую историю.
  - Наберитесь терпения. Так вот, я оказалась в тяжелом душевном состоянии. Я потеряла работу, мужа, но не это самое страшное. Я надеялась найти утешение в материнстве. Но, как удар среди ясного неба, оказался приговор врачей. После перенесенного аборта, я стала бесплодной. Отчаянию моему не было предела. У меня в очередной раз не осталось ничего и никого ради чего стоило бы жить. Вот тут-то на моем пути и возникает некий мужчина по имени Стас.- При этом имени глаза Никольской потемнели.
  - Кто это? - Носов заинтересовано посмотрел на Никольскую. - Что-то я о таком первый раз слышу.
  - И не мудрено. Его имя ни разу не было упомянуто в прессе рядом с моим. Хотя мы были вместе почти два года.
  -Куда же смотрели газетчики, интересно?- изумился Носов. Ему это показалось невероятным.
  - Для прессы он не представлял никакого интереса, так как являл собою полное ничтожество. - На лице Никольской отобразилась легкая гримаса брезгливости.
  Носов удивился.
  -Разве такое могло быть? Рядом с такой яркой женщиной - и вдруг ничтожество. Не верю.
  -Это говорит лишь о том, насколько тяжело было мое моральное состояние в то время, - пояснила Никольская. - Я готова была цепляться за любую соломинку, любую иллюзию, которая бы мне давала надежду на будущее. Стас был влюбленным в меня поклонником. А мне, окруженной в то время стеной ненависти и осуждения, так не хватало любви. Вот на этот манок я и полетела, как бабочка на огонь.
  -И вы, конечно же, в очередной раз сгорели в этом огне, - сделал предположение Носов.
  - Конечно,- кивнула головой Никольская. - Но это было потом. А сначала Стас меня спас, он вывел меня из жуткой депрессии и вернул вкус к жизни. Это единственное, что может оправдать меня за то, что я находилась рядом с ним.
  -А чем он занимался, кем он был?- допытывался Носов.
  -Никем.
  -Как, абсолютно никем?- изумился Носов.
  -Ну, не совсем конечно. Когда мы познакомились, он играл на саксофоне в ресторане, - усмехнулась Никольская. - А потом, когда переехал ко мне, он это дело полностью забросил и стал жить на мои деньги.
  Несколько мгновений Никольская молчала. Затем встала и прошла к небольшому секретеру, стоявшему в углу комнаты. Секретер был старинный, явно прошлого века. Никольская постояла в раздумье, словно вспоминая, какой из ящичков ей открыть. Затем выдвинула самый нижний, порылась в нем и извлекла оттуда небольшую черно-белую фотографию. Несколько минут она смотрела на фото, затем вернулась на место и протянула фотографию Носову.
  - Это он, Стас,- пояснила Никольская. - Единственная вещь, которая у меня от него осталась. Когда я смотрю на нее, я верю, что он действительно был в моей жизни.
  Носов жадно посмотрел на фото. На снимке был изображен молодой мужчина яркой внешности, в дорогом концертном костюме и галстуке-бабочке.
  - Несмотря на его броский антураж, выглядит он, как конферансье, - глядя на фото, произнес Носов.
   Никольская не ответила. Она вспоминала.
  
  СТАС & НИКОЛЬСКАЯ
  
  В тот день она очень устала и возвращалась домой не в самом лучшем расположении духа. Подойдя к двери квартиры, она не стала открывать сумочку и доставать ключ. Даже на это элементарное действие у нее уже не хватало сил. А Стас был дома, она это определила по звукам, доносившимся из квартиры. Стас, как обычно музицировал, как любил он называть свою игру на саксофоне. Хотя Никольская считала его занятие сущим баловством, но, щадя самолюбие своего мужчины, предпочитала свое мнение не озвучивать. Никольская долго ждала под дверью, никто так ей и не открыл. Он, конечно, не слышал, догадалась она и полезла за ключом.
   Когда она вошла, Стас на несколько секунд прекратил игру и внимательно посмотрел на Никольскую.
  - Дорогая, ты что-то неважно выглядишь. Я бы охарактеризовал твою палитру, как серую с маленькими красными вкраплениями. - После этих слов он отвернулся от нее и возобновил игру.
  -А с чего мне цвести, я работаю, как каторжная.- Никольская скинула туфли, и устало опустилась на табуретку у стены. Ступни после узкой обуви ныли. Ей хотелось лечь и закинуть ноги на спинку кровати. Но надо было идти на кухню и что-то приготовить поесть. Стас ведь никогда этим не занимался. Она знала, что дома ее не ждет не то что горячий ужин, а даже стакана чая для нее не найдется. Поэтому она рассчитывала передохнуть пару минут прямо здесь в прихожей и потом прямиком к плите.
   Стас снова покосился на нее.
  -Тебе надо больше отдыхать,- проявил он неожиданную заботу о ней.
  -Тогда нам нечего будет есть, - громко крикнула Никольская, стараясь перекричать звуки мелодии
  -Ты преувеличиваешь. - Стас самозабвенно прикрыл глаза. -С голоду мы никогда не умрем, а вот от работы даже кони дохнут. А ты, я точно знаю, не лошадь. Много раз проверял.
  - Избавь меня от своих пошлостей, - снова прокричала Никольская. - И пойми, наконец, мне нужно не просто элементарно поесть, мне еще нужно много чего. Я актриса. Я бываю в свете, не могу же я появляться на людях в одном и том же платье и поношенных туфлях. Ты можешь не играть, когда я с тобой разговариваю!
  Стас отложил саксофон в сторону.
  - Ты слишком зависишь от мнения других людей, а большая часть из них полное дерьмо. Стоит ли ради них так надрываться. Расслабься, живи легко и наслаждайся этой легкостью в жизни. Ведь она так быстротечна, оглянуться не успеешь, как тебе уже ничего не надо будет. Так что лови момент, живи сегодняшним днем и не думай о том, что будет завтра. Пусть день завтрашний сам о себе заботится.- Стас подошел к Никольской, присел на корточки и стал разминать ее усталые ноги.
   Никольская с благодарностью посмотрела на него.
  - Я не могу наслаждаться жизнью в этой крошечной квартирке, - произнесла она. - Мне нужен простор, а как я его получу, если я буду бить баклуши.
  -Зачем тебе лишние метры, чтобы целыми днями протирать в них пыль?
   -Не только.
  -Для чего же еще? - Стас продолжал массировать ее ноги, как заправский массажист.
  - Ну, у нас же тесно!- Никольской казалось странным, что такому молодому мужчине все равно, в какой обстановке жить. Он же не старик.
  -Для нас двоих вполне достаточно.- Стас отпустил ее ноги и вернулся к саксофону. Он взял несколько нот, намереваясь продолжить музицировать. На лице его появилось выражение блаженства. Никольская смотрела на его полностью умиротворенное лицо и понимала, что сейчас, пока он в таком состоянии можно попробовать сказать ему о своем желании, которое она давно вынашивала.
  -Стас, я давно хотела тебе сказать.... Он не откликнулся, продолжая извлекать из инструмента все новые и новые звуки.
  -Я очень хочу ребенка.- Никольская повысила голос, чтобы быть услышанной. Стас не откликнулся. Глаза его были закрыты, на лице блуждала блаженная улыбка. Никольская встала и решительно прошла к нему. Медленно и громко повторила: - Стас, я очень хочу ребенка.
   Стас открыл глаза и с удивлением посмотрел на нее.
  - Ребенка? Ты же мне сама говорила, что не можешь иметь детей,- не отрывая от губ инструмента, произнес он.
  -Не могу, но мы можем взять ребеночка из детского дома.
  От неожиданности Стас разжал руки. Саксофон упал на пол, произведя неимоверный шум.
  -Ты с ума сошла. Какой ребенок! - закричал он и кинулся подбирать упавший инструмент.
  - Наш ребенок, твой и мой. Ты только представь, как изменится наша жизнь, если у нас в доме появится крошечное маленькое существо, требующее нашей любви и заботы.
  Стас скорчил недовольную гримасу.
  - А я, по-твоему, в этой любви и заботе не нуждаюсь?
  -Моей любви хватит на вас обоих, - вдохновенно произнесла Никольская. - Даже, если бы мы усыновили двоих детей, то и тогда никто бы не почувствовал ее дефицита.
  -Что? - Стас округлил глаза. - О каких двоих детях ты говоришь. Ты хочешь развести тут питомник. Ты ведь шутишь, да?
  -Такими вещами не шутят,- серьезно произнесла Никольская.
  До Стаса, наконец, дошел окончательный смысл сказанного. Противный неприятный холодок пополз по спине.
  -Ну, Юленька, зачем нам кто-то еще, - заскулил он. - Ведь нам так хорошо вдвоем.
  -А втроем будет еще лучше, - отрезала Никольская.
  -Нет, этот ребенок отнимет тебя у меня.
  -Ты эгоист, Стас. Ты думаешь только о себе, а на меня тебе наплевать.
  -Это неправда. Я не хочу, чтобы этот ребенок вытянул из тебя все жилы. Ты и так много работаешь, когда тебе еще заниматься ребенком?- Он ласково заглядывал ей в глаза, надеясь увидеть в них хоть каплю сомнений. Но Никольская была непреклонна.
  -Но ведь ты мне поможешь?- спросила она его.
  Взгляд Стаса мгновенно стал равнодушным.
  - А вот на это можешь не рассчитывать. У меня своих дел полно.- Он взял в руки саксофон и вытянул губы трубочкой, приготовившись извлечь из инструмента очередную партию звуков.
  -Каких дел?- спросила Никольская, с отчаяньем наблюдая за ним, остро ощущая, что поддержки от него нет и, скорее всего, никогда не будет.
  -Я должен совершенствовать свою игру на саксофоне, я без этого жить не могу. Когда-нибудь мир признает меня лучшим саксофонистом. И ты будешь гордиться мной. - Стас прикрыл глаза и стал самозабвенно наигрывать одну из своих любимых мелодий. Никольская заткнула уши и выбежала вон.
   Даже сейчас, спустя много лет, она прекрасно помнит, в какую глубину отчаяния она погрузилась тогда. Никольская понимала, что рядом с ней совершенно чужой человек. В очередной раз она осталась одна. Хоть рядом кто-то и мельтешил, но суть от этого не менялась.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская замолчала.
  - Но вы все- таки убедили Стаса в необходимости усыновить ребенка?- спросил Носов.
  -Нет, он до конца стоял на своем и никак не хотел признавать за мной право на материнство. Поэтому мне пришлось просто игнорировать его мнение и поступить так, как я считала нужным. И ребенок появился в нашем доме. Первое время Стас даже не разговаривал со мной, но потом понял, что такое поведение чревато для него определенными последствиями, и он внешне смирился. Но, как выяснилось потом, это было сплошное притворство. На самом деле, он тайно стал вынашивать план, как избавиться от дитя. Если бы я только могла догадываться о том, что происходит в его душе. Но я слишком была поглощена своим новым счастьем, счастьем материнства и не замечала надвигающейся трагедии. Почему я оказалась такой беспечной, почему молчало мое материнское сердце? До сих пор не могу спокойно все это вспоминать.
  Никольская несколько раз всхлипнула, стараясь сдержать, подступивший к горлу ком. Слезы рвались наружу. Ей было неудобно плакать перед чужим человеком. Все-таки она переоценила свои возможности. Некоторых, особенно болезненных тем, не стоит касаться даже спустя много лет.
  Носов внимательно наблюдал за ней и видел, как она мужественно борется с подступающими к глазам слезами. Он решил облегчить ее положение. Вадим прошел на кухню и через минуту вернулся со стаканом воды в руках. Он протянул его Никольской.
  - Выпейте, вам станет легче.
  Но она оттолкнула стакан.
  - Легче станет, наверное, на том свете, - горько выдохнула она.
  -Да, будет вам. Столько лет прошло.
  - Вы мужчина, вам не понять чувства матери, потерявшей свое дитя. - Никольская шмыгнула носом, извлекла из складок платья маленький кружевной платочек и приложила его к глазам. - А я лишалась своего ребенка дважды. Первый раз, когда сделала аборт, а второй раз меня лишили его насильно. Для меня это двойная трагедия.
   Носов с жалостью посмотрел на нее.
  - Похоже, я напрасно затронул эту тему. Я никак не думал, что она настолько болезненна для вас.
  Никольская еще раз промокнула глаза.
  - А может и не напрасно. То, о чем мы часто избегаем говорить, оказывается замурованным в нас миной замедленного действия. Нам кажется, что если мы прочно забыли о своем прошлом, то его как будто и нет. Но это далеко не так. Оно никуда не уходит от нас. Оно спрятано глубоко внутри и продолжает незаметно свою разрушительную работу. Оно терзает нас неизменно и постоянно, совершая такие изменения в психике, о которых мы даже не догадываемся. Нам надо почаще совершать экскурсии во внутрь себя для встречи со своим прошлым. Надо брать его за руку, словно ребенка, и выводить на свет божий. Возможно, под ярким светом дня, оно вдруг станет не таким пугающим и страшным. Как вы думаете?
  -Очень может быть, - кивнул головой Носов. - Тогда выводите скорее свое прошлое наружу - и ничего не бойтесь.
  Никольская приободрилась. Осталось совсем немного. Вспомнить и рассказать самое болезненное. Потом станет легче.
  Да, она все же решилась и взяла ребенка из детского дома. Потом, когда это все плачевно закончилось, она много думала о своей опрометчивости, корила себя в неспособности правильно предвидеть все последствия такого поступка. Но, как же она была счастлива в то совсем короткое время, когда эта маленькая кроха появилась в ее жизни. Она игнорировала все, что было вне этого ее ошеломительного материнства. А на участившиеся ссоры со Стасом, она просто старалась не обращать внимания. Хотя иногда это казалось невозможным. Как в тот день, когда она вернулась с работы раньше, чем обычно.
  
  СТАС & НИКОЛЬСКАЯ
  
   Ей нездоровилось, и ее отпустили с репетиции немного раньше. Она прошла в квартиру, незамеченная Стасом и увидела, что на самом деле происходит в ее отсутствие. Как она потом сообразила, Стас старался к ее приходу изобразить заботу о младенце, хотя весь день мог к нему даже не подойти.
   Никольская еще у двери, когда вставляла ключ в дверь, услышала громкие вопли ребенка. Она влетела в квартиру и сразу побежала в спальню. Ребенок надрывался от крика. Она сунула руку в кровать и увидела, что пеленки насквозь промокли.
  -Стас! - крикнула она, но ей никто не ответил. Из соседней комнаты доносились громкие звуки музыки. Стас музицировал и не слышал, как она пришла. Никольская взяла ребенка на руки и быстро перепеленала его. Малыш продолжал кукситься. Она огляделась в поисках бутылочки с молоком и увидела, что она до сих пор полная. Как она оставила с утра, так молоко и стояло.
  "Он, что не покормил ребенка?". - От возмущения у нее затряслись руки. Никольская влетела в соседнюю комнату и увидела Стаса с инструментом в руках, он выдувал какую-то мелодию. В первые дни их знакомства эта мелодия даже нравилась ей, но сейчас, она показалась Никольской просто отвратительной.
  -Что тут у тебя происходит? - стараясь держать себя в руках, спросила Никольская, но ей это плохо удавалось. Ее голос дрожал, она вот-вот готова была сорваться на крик.
   Тут только он заметил ее и опустил саксофон. На мгновение в его глазах промелькнуло беспокойство.
  - Стас, ребенок весь мокрый. Почему ты не поменял пеленки?
  -Мне было некогда,- ответил он после секундного замешательства.
  -Что ты говоришь, какие у тебя дела?
  Стас понял, что его застукали, и решил пойти в наступление.
  -Ты, что не видишь, я музицирую. Думаешь, только ты у нас звезда, а все остальные сплошные бездарности? Ты только послушай, какую мелодию я сегодня придумал.
  Никольская оторопела.
  -Ты, что издеваешься надо мной? Какая может быть мелодия, когда ребенок весь мокрый. Ты хоть раз ему перестелил?
  - Я тебе не нянька,- с вызовом произнес Стас.
  - Но ведь ты же целый день дома, тебе, что было трудно это сделать.
  -Не трудно. Вчера я его пеленал, а сегодня я был в таком ударе, что я про все на свете забыл. Слушай, что у меня получилось. Это просто гениально.- Стас начал наигрывать мелодию.
  - Но ведь ты его даже не покормил!- крикнула ему в лицо Никольская. Стас даже ухом не повел и продолжал самозабвенно играть, не обращая внимания на слова Никольской.
  -Стас, я спрашиваю, ты его кормил? Почему бутылочка с молоком целая. Ты что ему целый день ничего не давал?- Стараясь перекричать музыку, Никольская говорила на пределе своих голосовых возможностей.
  -Да не помню я, - на секунду прервался Стас. - Отстань от меня. Мне вот это место надо проработать, все никак не удается.
  -Какое еще место! - заорала Никольская, окончательно перестав сдерживать себя. - Я же вижу, что ребенок весь день голодный. Почему ты его не кормил?
  -Вот ты мать, ты его и корми,- спокойно произнес Стас и снова приложился к саксофону.
   Никольская поняла, что криком его не проймешь и попыталась поговорить с ним спокойно.
  -Но я ведь целый день в театре, я не могу это сделать, если даже очень захочу.
  - Если хотят играть в театре, то не заводят детей, -парировал Стас.
  -Но ты же знаешь, как я хотела иметь ребенка.
  -Это была просто блажь. Блажь избалованной вниманием женщины, не привыкшей знать ни в чем себе отказа.
   Никольская оторопела.
  -Да, что ты говоришь такое. Если ты имеешь в виду внимание прессы, то я никогда не была избалована ей. Эти журналюги только тем и занимаются, что целенаправленно травят меня, вымазывают в грязи. И ты еще смеешь попрекать меня этим.
  -Я тебя ни в чем не упрекаю. Я просто констатирую факт. Ты любишь, когда вокруг тебя постоянно ажиотаж. А какого рода этот шум тебе все равно, лишь бы говорили. Если тебе так нравится быть звездой, зачем заводить детей. Не звездное это дело.
  Никольская почувствовала свою беспомощность. В чем-то он прав. В ее случае, надо выбирать что-то одно: либо карьеру, либо ребенка.
  - Но я не просто хотела иметь ребенка, я бы умерла, если бы у меня не было детей. Я так надеялась, что ты мне поможешь.- Никольская чуть не плакала.
  -Я тебе сразу высказал свое мнение, еще до того, как эта безотцовщина появилась здесь.- На лице Стаса появилась гримаса брезгливости.
   Никольская снова взорвалась.
  -Не смей так говорить про моего сына! У него теперь есть родители.
  - Ну, мать в твоем лице, может у него и есть, - усмехнулся Стас, - а вот с отцом напряженка. Хотя, если вникнуть в суть происходящего, то какая ты мать. Так, видимость одна. Вот и выходит, как ни крути, что этот ребенок круглая сирота. Его настоящие родители покинули, и ты когда-нибудь сделаешь тоже самое. Надоест играть роль примерной мамочки, вот и бросишь.
  -Стас, ну, зачем ты так.
  - А я говорю полную правду. Скажи, когда в вашем театре ближайшие гастроли?
  - Летом,- упавшим голосом произнесла Никольская.
  -Вот, вот, гастролерша. Тут мы на тебя и посмотрим, какая из тебя мать. Бросишь своего сыночка и умчишься на гастрольки. Только поминай, как звали,- уверенно, как будто это уже произошло, произнес Стас и победно посмотрел на нее.
  -Я в этом году не поеду,- тихо произнесла Никольская.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  
  -Но вы все-таки поехали. - Носов смотрел на нее точно так же, как Стас тогда.- В газетах было написано, что вы подбросили ребенка, а сами уехали.
  -Да, я поехала. Пришлось ехать из-за денег. Стас ведь не хотел работать. Если бы я могла тогда знать, что эти гастроли станут прощальными для нас с моим сыночком. - Никольская снова поднесла платочек к лицу, чтобы промокнуть, выступившие на глаза слезы.
  -Так что же все-таки произошло дальше?
  -Я уговорила Стаса остаться с сыном. Он естественно поломался, но потом согласился. Иначе нам пришлось бы сидеть без денег. Ему на помощь я наняла одну женщину. Но это не помогло. Когда я уехала, он взял мальчика и отнес его на вокзал. Его нашли какие-то люди и отнесли в милицию. Конечно же, там быстро установили кто его родители. Было заведено уголовное дело, в ходе которого Стас дал показание, что это я научила его отнести ребенка на вокзал.
  -Но вы же не молчали. Вы рассказали в суде всю правду? - Спросил Носов.
  - Рассказала.
  - И что вам не поверили?- удивился Носов.
  - Поверили. Но родительских прав все равно лишили. Так как сочли, что женщина с такой профессией, с такой неупорядоченной личной жизнью, с такой скандальной репутацией, не сможет быть заботливой и хорошей матерью своему ребенку, не сможет дать ему надлежащее воспитание. Вот так печально закончилось мое неудавшееся материнство.
  Никольская замолчала и прикрыла глаза. Она чувствовала себя такой обессиленной, что не способна была сказать больше ни слова. Этот рассказ полностью обесточил ее. Когда Носов спросил ее о следующем визите, она ничего не могла ответить вразумительного.
  - Я сама вам позвоню, когда приду в себя, - только и смогла выдавить она, едва шевеля губами.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ.
  
  Мысль подарить Никольской цветы возникла у Вадима случайно. Он направлялся к ней, его путь лежал мимо киоска с цветами. Он прошел мимо него довольно далеко - и внезапно остановился. Впервые секунды он даже не понял, почему это сделал, но затем к нему пришло ясное осознание: он хочет преподнести ей букет. Причем, это желание возникло у него не сейчас, а раньше.
  Носов знал, что сегодня у Никольской день рождения. И с начала он решил сделать вид, что ничего не знает об этой дате. Но затем его настроение изменилось, он пришел к выводу, что притворяться, что ему неизвестно об этом событии, уж совсем неэтично. Он просто поздравит ее, а затем они займутся своими привычными делами.
  Но сейчас он стоял посреди улицы и отчетливо понимал, что он должен и он хочет поздравить ее по-настоящему. Это желание его немного смущало, вносило некий раздрай в его внутренний мир. Как-то не совсем так с какой-то минуты стало все складываться, незаметно для себя он втягивался в непонятную для него историю, с неизвестными последствиями. И это беспокоило Носова, так как он предчувствовал, что в какой-то момент в его жизни могут наступить непростые времена. А он так радовался тому, что она, наконец, обрела какую-то определенность.
  Он не должен покупать ей цветы, подумал Носов. Если он этого не сделает, то в его дальнейшей жизни не случится никаких катаклизмов. А вот если сейчас он их купит, то все пойдет наперекосяк.
  Носов в нерешительности стоял посреди улицы уже несколько минут. Люди обходили его с обеих сторон, некоторые с удивлением смотрели на застывшего, словно ледяная статую, молодого человека. Но он не замечал их любопытные взгляды, мысль его металась от одного решения к другому и никак не могла ни на чем остановиться.
  Кто-то все-таки ощутимо толкнул его, и это пробудило Вадима от нерешительности. Он вдруг осознал, что принял решение.
  Носов позвонил в квартиру Никольской, она отворила ему дверь. Вадим торжественно вручил ей большой букет.
   Никольская от удивления даже слегка попятилась.
  - Вадим, цветы! Что это с вами? - удивленно и одновременно недоверчиво посмотрела она на гостя. - Я думала, что дарить женщинам цветы давно ушедшая традиция. Особенно у молодых.
  - Так оно и есть, - подтвердил Носов. - Но сегодня я сделал исключение. Я вас поздравляю с днем рождения. - Почему-то при этих словах он смутился, словно сказал что-то крайне неудачное.
  - Откуда вам известно? Ах, да, вы же мой биограф, вы знаете обо мне все. В том числе и то, чего мне не известно. Я все хочу как-нибудь вас попросить рассказать о неизвестных мне страницах моей биографии. Но, успокойтесь, не сегодня. А сегодня в благодарность за цветы вы, наверное, хотели бы послушать что-нибудь особенно скандальное?
  - А вот и не угадали, - торжествуя, словно победитель, проговорил Носов. - У меня другие планы. Я хочу вас пригласить в ресторан отметить ваш праздник.
  - В ресторан? Меня? - В голосе женщины звучало откровенное недоверие. - Вы меня случайно не спутали с одной из своих многочисленных подруг?
  - Я ничего не спутал, - сердито произнес он. - Я и столик заказал.
  Никольская покачала головой.
  - Вот вы какой, атакуете меня со всех сторон. А вы более тонкая штучка, чем я предполагала. А я возьму и соглашусь.
  - И замечательно. Тогда собирайтесь и отправляемся.
  Они вышли из дома, Носов на некоторое время оставил свою даму стоять возле подъезда, а сам отправился ловить такси. Впрочем, отсутствовал он совсем недолго, уже через несколько минут подкатил к ней на машине. Вышел из нее и галантно отворил дверцу, приглашая Никольскую занять место в салоне на заднем сиденье.
  Никольская поблагодарила его и села в машину. Носов занял место рядом с ней, и такси, сорвавшись с места, быстро влилась в густой автомобильный поток.
  Во время поездки они почти не разговаривали, только иногда поглядывали друг на друга. Никольская смотрела на своего кавалера вопросительно и слегка недоверчиво, словно бы спрашивая: а стоит ли сегодняшнее событие такой суеты? В ответ Носов как бы говорил ей: безусловно, стоит, вы заслужили впервые за много лет по-настоящему отметить день рождение.
  Накануне Носов получил зарплату, а потому решил, что может позволить себе выбрать далеко не самый дешевый ресторан. Правда, хватит ли у него в этом случае денег до следующей получки, он предпочитал в данный момент не думать. В крайнем случае, включит режим строжайшей экономии; в его жизни подобное уже случалось.
  У входа их встретила приятная девушка и провела к заказанному столику. Носов продолжал играть в галантность, отодвинул стул и помог сесть своей даме. Затем занял место напротив нее.
  Никольская внимательно осматривалась вокруг.
  - А вы выбрали неплохой ресторан. Здесь вполне прилично. Не люблю безвкусицы. Она сейчас заполонила буквально все, - оценила она старания Носова.
  - Прежде чем заказать здесь столик, я просмотрел в Интернете с десяток заведений. Я попытался представить, какой ресторан вам может понравиться. И остановился на этом.
  Никольская с любопытством, словно увидела его впервые, посмотрела на Вадима.
  - Вы на самом деле тоньше, чем я изначально предполагала. Может быть, поэтому я вас впустила сначала в свой дом, потом в свою жизнь. Я ведь всегда больше полагаюсь на интуицию, чем на свой разум.
  - Но ведь она много раз вас подводила. Не так ли?
  Никольская грустно вздохнула.
  - Да, это так. Но с другой стороны мне разум не раз мешал своими расчетами и оценками того, плохо это или хорошо чувствовать себя счастливой. Если бы я все изначально высчитывала, то и не было бы той Юлии Никольской, которая вас так интересует. На каком-то этапе своей жизни, когда мне было уж очень плохо, я вдруг ясно поняла, что совершать ошибки - это совсем не значит жить неправильно. Да, многие ошибки не совершают, но посмотрите, что у них за жизнь, одна пустота и немота. Каждый день похож на другой, как вот эти бокалы. Кстати, почему мы не пьем вино?
  - Извините, я так заслушался, что забыл о своей роли. - Носов взял со стола бутылку и разлил вино по бокалам. - Я хочу выпить за вас и пожелать вам только удачи.
  Неожиданно Никольская весело засмеялась.
  - Какой глубокий тост. Ладно, выпьем за удачу. А знаете, Вадим, у меня было очень много удач. Есть люди, у которых удачная жизнь, все у них замечательно. А вот у меня все плохо, а удач было много. Просто они рассыпаны по всей моей жизни неравномерно, словно горох по полу. Я любила замечательных людей, я снялась в нескольких фильмах, о которых говорила вся страна, я была примой в нескольких театрах. Что еще надо чтобы быть счастливой?
  - А вы счастливы?
  Никольская неопределенно покачала головой.
  - А как вы думаете?
  Носов вдруг осознал, что это действительно вопрос, который имеет первостепенное значение. Перед ним сидит женщина, в жизни которой было едва ли не все, что может произойти с человеком. С одной стороны это большая награда, но с другой - очень серьезное испытание. И если положить то и другое на весы, то неизвестно, что перевесит.
   - Мне кажется, что все же нет, - произнес он.
  Никольская ответила не сразу.
  - Вы молоды, поэтому категоричны. Вам кажется, что если я не живу в роскошной квартире, не снимаюсь в сериалах с огромными гонорарами, если у меня нет любовника, который катает меня на своей яхте по Карибскому морю, то значит, моя жизнь не удалась.
  Носов, возражая, энергично замотал головой.
  - Я так не думаю, но все-таки разве к такому итогу вы хотели прийти?
  - А я не знала, к какому итогу хотела бы прийти. Я никогда не ставила себе каких-то великих целей. Я хотела одного: каждый день своего существования наполнить до предела любовью, творчеством, людьми, с которыми мне приятно. Да, я любила успех, но не делала из него культа. Он просто мне сопутствовал. А я купалась в его лучах, как в море, которое я тоже обожаю.
  - Но затем успех всякий раз почему-то от вас уходил. Вы не думали, почему?
  - Не думала. Я и так знала. Я не умела и не старалась его удержать. Тот, кто пытается это сделать всеми силами, лишь загоняет себя в угол. Он начинает бояться всего, дрожит при каждой ничтожной неприятности. Я так жить не хотела. Это какое-то скудное существование, а я отдавалась своим чувствам сполна.
  - Но всякий раз вас наказывали за это, - продолжал настаивать он.
  - Да, со временем я поняла, что это как бы входит в комплект моих жизненных обстоятельств, - согласилась актриса.
  - Но неужели вас это не пугало?
  - Пугало. Иногда даже сильно. Но обычно не раньше, чем появлялась опасность. А многие боятся заранее. Они еще ничего не начали, а уже всего страшатся. А я так не хотела. Я, как Наполеон. Сначала ввязывалась в бой, а там уже смотрела, что получится.
  Неожиданно Носов поймал себя на том, что испытывает зависть к этой женщине. Жизнь ее сложилась неудачно, она еще далеко не старая, но уже пребывает в забвении, у нее скудные доходы и ей приходится экономить буквально на всем. Но при этом она счастливей многих, в ней живет некий дух, которого лишены немало его гораздо более благополучных знакомых. Но главное, есть ли этот дух в нем самом?
  - Мне кажется, я бы так не смог, - признался Вадим.
  - Я не умела долго рассуждать, - пожала она плечами. - Если я влюблялась в человека, то хотела быть с ним. А не думать о том, что я буду от этого иметь и, что вообще из этого может выйти.
  - Но как не думать об этом! - невольно воскликнул он.
  - Не знаю. Я просто не думала, а жила. Я же актриса, а актрисы за один фильм или спектакль проживают целую жизнь. Мне и в реальной жизни казалось, что так и следует себя вести. За один день прожить целую жизнь. А завтра все сначала.
  - Но ведь это часто имело неприятные последствия.
  - Вы хотите сказать, что по этой причине меня так много обливали грязью.
  - В общем, да. - Носов вдруг ощутил, что ему нелегко даются эти слова. - Вы вели себя часто опрометчиво. Я много читал о вас - и всегда все повторялось. Прекрасное начало и скандальный конец. У вас не возникало желание разорвать этот круг?
  - Оно меня никогда не покидало. Но этот круг был моей жизнью. А как я могла его разорвать. Хотите, признаюсь: когда у меня начинался очередной роман, то меня вдруг посещала мысль, что все равно это плохо кончится. Но ни разу она меня не остановила. Наоборот, скорей стимулировала. Я хотела за то время, что мне было отведено, получить все. Выпить сосуд до последней капли. А там пусть он разбивается. Появится новый наполненный сосуд, который удовлетворит мою новую жажду. Это совсем не значит, что я не хотела постоянства. Очень даже хотела. Но не того постоянства, когда все равно, лишь бы ничего не менялось.
  - Мне кажется, что только теперь я начинаю вас понимать. Я еще не встречался с такими людьми, как вы.
  - Один раз в жизни у каждого мужчины должна быть встреча со стервой, вроде меня, - откровенно усмехнулась Никольская. - Я из тех, кто может сделать человека невероятно счастливым, но не из тех, кто приносит ему счастье.
  - С вами опасно иметь дело.
  - Да, тут вы правы. Многих из тех, кто соприкасались со мной, затем постигла не лучшая участь. Я сожалею об этом. Но не вижу своей вины. Я ни разу никого не предала, никому не изменила. Всем своим мужьям и любовникам я была верна. И никогда не понимала тех, кто обманывает, ищет связей на стороне. Это унизительно. Зачем это делать, если всегда можно просто уйти. - Она замолчала, затем сделала большой глоток из бокала. - Я вас совсем заговорила, Вадим. Со мной лучше не связываться. Это чревато.
  Носов тоже сделал глоток вина.
  - Зато мне еще ни с кем не было интересно, как с вами. Словно бы погружаешься в какой-то неизведанный мир.
  - Странно, но и я так часто ощущала, когда знакомилась с новым человеком. Если мы еще поговорим с полчаса, то выясним, что мы родственные натуры. Только не уверенна, хотите ли вы это?
  Носов негромко рассмеялся.
  - Я и сам не знаю. Да и не важно. Я буду действовать по вашему рецепту, погружаться в новый мир. А там посмотрю, где выплыву.
  - Вы рискуете, - покачала она головой.
  - Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
  - Кстати, о шампанском. Вы что-то плохо ухаживаете за своей дамой, не наливаете снова вина даме. Или это не предусмотрено редакторским заданием?
  - Я тут не по заданию редактора. Это чисто моя инициатива.
  - Вот как! Вы еще человек инициативный, - насмешливо произнесла она. - А если я вас попрошу пригласить меня потанцевать. Это входит в перечень дозволенных вами инициатив? Тут такая приятная музыка.
  Носов смутился.
  - Извините, я должен был вас давно пригласить на танец.
  - Это моя вина, я вас заговорила. Я заговорю кого угодно, пожилые женщины все ужасно разговорчивы. А что им еще остается в отсутствие внимания молодых кавалеров.
  - Я буду счастлив с вами потанцевать.
  - Ловлю на слове. Так давайте не будем откладывать это на потом и будем счастливыми прямо сейчас.
  Они влились в поток танцующих.
  - А вы не так плохо танцуете, как я предполагала, - оценила Никольская своего партнера. - Сколько же у вас, Вадим, достоинств, даже становится немного страшновато. Я ведь ужасно влюбчивая.
  - Я, между прочим, тоже.
  - Два влюбчивых человека в одной танцующей паре. Не перебор?
  - Неужели вас можно этим испугать?
  - Не меня, а вас, - уточнила она. - Вы же осторожны и рассудительны.
  - Не беспокойтесь за меня, у меня все под контролем.
  - Это-то и вызывает беспокойство. Обычно такие люди долго все держат под контролем, а потом взрываются. Между прочим, самый опасный контингент.
  - Я не взорвусь, - пообещал Носов.
  - Это немного успокаивает, - улыбнулась она. - Хотя кто знает. Вот и танец закончился. Спасибо, вы хороший партнер. По крайней мере, в этом.
  Они уже собрались вернуться за свой столик, как внезапно перед ними возник какой-то мужчина. Судя по его плохо скоординированным жестам, он был изрядно выпивши.
  - Юлечка, кого я вижу, - громко произнес, почти закричал он. - Сколько лет, сколько зим. Я думал, тебя давно уже нет с нами.
  Никольская несколько секунд напряженно молчала, по-видимому, решая, стоит ли вступать с этим человеком в диалог.
   - Видишь, я еще жива.
  - Вижу, как же не видеть, не слепой же, - развязно проговорил мужчина. - И не одна. С молодым человеком. Совсем с молодым человеком. Ты что поменяла имидж, решила заняться малолетками? Попробовать их на вкус. И как они? Свежи и румяны?
  - Я тебя прошу, оставь меня в покое. - В голосе женщины послышалось сильное беспокойство.
  - Некрасиво себя ведешь, дорогая, обожаемая Юлечка. Раньше ты обращалась со мной совсем иначе.
  - Что было, то давно прошло, а сейчас оставь нас.
  Незнакомец сделал весьма двусмысленный жест, который при определенных обстоятельствах можно было принять за очень неприличный.
  - Ну, конечно, куда мне с таким тягаться. Он, поди, пылкий, ты получаешь с ним все, что хочешь. А хочешь ты всегда много. Даже очень много. Как она, молодой человек, вас еще не замучила совсем?
  Носов сделал шаг вперед, загораживая собой Никольскую.
  - Вас, кажется, попросили оставить нас в покое, - как можно решительней попытался произнести он.
  - Оставлю, оставлю, вот только поговорю с Юлечкой. Слушай, а брось ты этого сосунка к чертовой матери, закатимся ко мне. Вспомним былое по полной программе. Я тебе гарантирую, не пожалеешь. Ну, поехали.
   Внезапно мужчина сделал быстрый шаг и грубо схватил Никольскую за руку.
  - Пусти! - попыталась она вырвать руку.
  Весь ресторан с напряженным вниманием наблюдал за этой сценой. Но сами ее непосредственные участники были так захвачены тем, что происходило, что почти не обращали на окружающих внимания.
  - Да ладно кочевряжиться, говорю же, не пожалеешь. Все будет как тогда, - стал уговаривать ее мужчина, по-прежнему не отпуская руку Никольской.
  - Отпустите руку Юлии Владиславовны, - потребовал Вадим.
  Незнакомец скосил на него свои осоловевшие глаза.
  - Ах, Юлия Владиславовна. Как трогательно звучит. Да иди-ка, ты знаешь куда? - послал он Носова, а сам еще сильней стал тянуть Никольскую за собой.
  Носов понял, что словами ситуацию не поправишь, на этого незнакомого мужчину они не оказывают ни малейшего воздействия. Он явно решил во что бы то ни стало добиться своей цели. Не думая больше ни о чем, Носов кинулся на наглеца и вырвал руку Никольской из его лап. В ответ незнакомец нанес удар Носову в скулу, тот ударил в ответ. Между ними завязалась настоящая драка.
  
  НОСОВ & КРОТКОВ
  
  Носов понуро сидел в кабинете главного редактора и смотрел на Леонида Борисовича. Тот же не спешил начать разговор, то ли обдумывая, как его построить, то ли по другой причине. И эта пауза еще больше угнетала Вадима. События явно пошли наперекосяк, хотя все так замечательно начиналось. Они с Никольской прекрасно сидели в ресторане, между ними завязался интересный разговор, потом они пошли танцевать. И все было бы просто замечательно, если бы не появился этот в стельку пьяный тип из ее прошлой жизни.
  А дальше начался самый настоящий кошмар: удар в скулу, разбитая посуда и в довершении срочно прибывший кем-то вызванный наряд милиции.
  Еще ни разу Носов не проводил ночь в камере, он даже не очень ясно представлял, как там все сделано. Оказывается, ничего в ней нет, даже кровати, только деревянный жесткий настил, на котором пришлось спать. Вернее, сном это было назвать трудно, Носов то засыпал, то просыпался, ворочаясь на досках.
  Утром, разбитого, невыспавшегося его повезли в суд, где судья приговорил его к приличному штрафу. После чего он был отпущен. И вот новое испытание, на этот раз в кабинете Кроткова.
   Главный редактор, наконец, собрался с мыслями.
  - Что у нас происходит, ты мне можешь объяснить? - спросил он.
  - А что происходит, Леонид Борисович?
  - Ничего хорошего. Сегодня я получил телегу из ментовки, в ней написано, что ты учинил драку в ресторане и целую ночь провел в участке. Как тебя угораздило?
  Носов грустно и глубоко вздохнул.
  - Так получилось.
  Леонид Борисович от негодования аж привстал.
  - Что значит, так получилось. Ты представляешь, чем это может для нас обернуться. Нас и так постоянно обвиняют, что мы пропагандируем порнографию, вытрясаем на публику грязное белье и прочее. А тут еще ресторанный дебош. Да наши конкуренты, если узнают об этом, вцепятся в нашу глотку. И не отпустят, пока не загрызут. А ну, говори, как на духу, что там произошло?
  Носов ответил не сразу, он не был уверен, что главному редактору следует рассказывать всю эту историю. Но и не рассказывать тоже нельзя, иначе как объяснить, что с ним случилось.
  - Я пригласил в ресторан Никольскую.
  Леонид Борисович от изумления рухнул в кресло.
  - Ты что решил приударить за старушкой?
  - У нее был день рождение, - пояснил Вадим. - Вот я и решил пригласить.
  Леонид Борисович неожиданно благожелательно усмехнулся.
  - А что не дурной ход. Старушка, поди, размякла от такого знака внимания. Чего-нибудь смачное выложила про свою бурную молодость.
  Носову не понравилось замечание главного редактора, как и его тон, он едва заметно сморщился.
   - Мы просто беседовали, - пояснил он.
  - Беседовали. Это что означает?
  - Разговаривали о жизни.
  Леонид Борисович вдруг снова привстал, на этот раз от благожелательности на его лице не осталось и следа.
  - Слушай, дорогой, у нас времени в обрез, а ты разговариваешь о жизни. Если тебе приспичило сводить ее в кабак, твое дело, имеешь полное право. Но о деле-то не надо забывать.
  - Я не забываю, но...
  Леонид Борисович нахмурился.
  - Это еще что за но, - строго проговорил он. - У нас в журнале никаких но не бывает. Если я дал кому-то задание, изволь выполнить без всяких но. А не хочешь, никто тебя не держит.
  - Так я все делаю, чтобы выполнить ваше задание, - заверил Носов.
  - В чем же тогда дело?
  Носов задумался. Этот вопрос вот уже несколько дней подряд задавал он себе.
  - Я думаю... Понимаете, она не совсем такая. Это так обстоятельства сложились. У нее была трудная жизнь.
  - Слушай, молодое дарование, мне глубоко наплевать, какая у нее была жизнь: трудная или легкая. Мне нужен такой материал, чтобы наш журнал вырывали бы из рук, а на все остальное мне наплевать. Я полагал, что ты понял, что от тебя требуется.
  - Я все хорошо понимаю, - заверил Носов. - И я готов написать статью. Но ведь не обязательно все показывать в черном свете.
  Леонид Борисович внезапно побагровел.
  - Обязательно! - закричал он и для усиления эффекта стукнул кулаком по столу. - Только в черном свете. Вот когда будем сочинять ее некролог, тогда я вызову тебя и скажу: дорогой мой, умерла замечательная актриса. Забудем все, что она делала в жизни, напиши о ней красиво, так, чтобы все домохозяйки читая бы его, уронили слезу на свои большие груди. А сейчас мне нужно от тебя другое. И ничего иного я не приму. Ты уяснил?
  - Да.
  - Вот и замечательно, - мигом успокоился главный редактор. - Надеюсь, это наша последняя беседа такого рода. Иначе я буду думать, что ошибся в тебе. А я очень не люблю разочаровываться в людях. Иди и работай. Я жду от тебя отличного результата.
  - Хорошо. Я сделаю то, что надо.
  - Вот и прекрасно. И не попадайся больше к ментам. В следующий раз так легко не отделаешься. Иди.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Носов шел к Никольской в самом скверном расположении духа. Давно у него на душе так сильно кошки не скребли. И вовсе не из-за скандала в ресторане. Подумаешь, подрался, с кем не бывает. Настоящий мужчина должен уметь постоять не только за себя, но и за свою даму. Никольская, конечно, вовсе не его дама, но он пригласил ее в ресторан и тем самым взял на себя ответственность за все, что с ней там могло произойти. А произошла вещь пренеприятная: драка, так и дальнейшие ее последствия, как ночь в камере.
  Но прошло уже несколько дней и кошмар той ночи, как-то немного поистерся в памяти Носова. Зато не шел из головы разговор с главным редактором и его, Носова, личное обещание Кроткову, что он сделает из своего материала именно то, что ждет от него начальство. Вот в этом-то и вся загвоздка.
  С некоторого момента, Носов вдруг понял, что, если поступать по совести, то он не сможет удовлетворить ожидания Кроткова. Ведь он уже достаточно узнал свою героиню, чтобы составить о ней свое личное мнение. А оно совсем не вписывалось в привычную схему суждений об этой женщине. И не удивительно. Журналист не психолог, ему не интересна внутренняя истинная суть его героя. Журналиста интересует, прежде всего, пена, которая скапливается на поверхности жизни героя, И чем она грязнее, тем лучше.
  Носов с самого начала своего пребывания в редакции всегда знал об этой особенности своей профессии. Но до последнего момента это мало волновало. Его будущие герои рассматривались им всего лишь, как повод, чтобы продемонстрировать свою персону миру, а вовсе не для того, чтобы делать из них сенсацию. Сенсацией должен был стать его материал, который надо было научиться подавать правильно. Вкусно и аппетитно, приготовленное жаркое из фактов, обильно сдобренное жгучими специями домыслов, вот в чем собирался практиковаться будущий знаменитый журналист. И попав в журнал, он не поменял своего мнения. Здесь вся работа под началом Кроткова выстраивалась именно подобным образом.
  Но неожиданно для себя, Носов все же изменил свое мнение о предназначении своей профессии. И, как ни странно, причиной этих перемен, явилась его героиня. Юлия Никольская преподнесла ему такой урок, после которого ему стало казаться, что миссия журналиста вовсе не в собирании жаренных фактов в угоду непритязательной публики, а в формировании взглядов и роста самосознания читателей, уважение к личности героя, которое приводит не к его очернению, а к демонстрации его достоинств.
  Совершив эту переоценку ценностей, Носов невероятно возгордился своим новым пониманием вещей, ощутил себя носителем новой истины о своей профессии. Но визит к Кроткову, в один момент вернул его с небес на грешную землю. Почти помимо своей воли Носов незаметно для себя дал обещание Кроткову написать материал, который тот от него ждал. Но ведь он дал обещание и своей героине, что мир, наконец, узнает о ней настоящую правду. А еще он дал обещание себе, что он отныне и навсегда он не станет кривить душой в угоду убогих представлений некоторых людей, даже если они и занимают руководящие должности. И как со всеми этими обещаниями быть? Как смотреть в глаза Никольской, самому себе и Кротову, если он им обещал совершенно разные вещи?
  В таком полном раздрае, он и позвонил в квартиру Никольской. Он надеялся, что она ему не откроет. Хорошо бы, если бы ее не оказалось вдруг дома. Но Никольская, как и обещала, ждала его.
   Она открыла ему дверь и с таким участием посмотрела на него, что Носов сжался под ее сердобольным взглядом. Он почувствовал себя совсем худо. Лучше бы она шипела, как змея, и унижала его, как впервые дни их знакомства. Возможно тогда, он легко принял концепцию Кроткова и следовал ей неукоснительно.
  - Входите, Вадим. Как вы себя чувствуете после всех передряг? - Никольская слегка коснулась Носова рукой.
  -Если честно, то довольно скверно, - тяжело вздохнул Носов. -Не ожидал, что все так кончится. Ночь в милиции в камере с ворами и проститутками - удовольствие ниже среднего. Вы бы видели, что там творилось. Я не мог заснуть. А потом получил еще разнос у главного редактора. В общем, я сам себе напоминаю побитую собаку.
  -Бедненький, вам пришлось трудно. - Никольская сочувственно покачала головой. - Давайте я вам сделаю кофе. И не просто кофе, а настоящий турецкий кофе. Его даже не делают в Турции, не умеют. А я умею. Меня этому искусству научил один из моих мужей. Только не помню, какой. Но, думаю, что для вашего будущего репортажа это не столь уж важно.
  - Кофе выпью с большим удовольствием. Мне, в самом деле, надо взбодриться, - пробормотал Носов, пряча от нее свои глаза.
  - Взбодритесь, я вам обещаю. И не только с помощью кофе.
   Никольская прошла на кухню. Носов понуро побрел за ней. Усевшись на стул, он смотрел, как она готовит ему кофе.
  -Пока вы пребывали в милиции, я много думала о том, что произошло в ресторане. - Никольская достала турку и, насыпав туда горсть кофейных зерен, залила их водой. - Я вам очень благодарна за ваше поведение. Я привыкла, что на меня нападают, особенно ваши коллеги. - Она добавила в турку смесь специй, предназначенных специально для получения особо пикантного вкуса напитка и поставила сосуд на огонь.
  -А вы меня защитили. Признаюсь, я была растрогана, как может быть растрогана пожилая женщина.
  -Юлия Владиславовна, да вы моложе многих молодых, - искренне воскликнул Носов.
  Никольская непроизвольно поправила прическу, хотя ее волосы были уложены безупречно.
  -Этот тонкий комплимент тоже в вашу пользу. - Она еще раз провела рукой по волосам. - Но не надо лгать. Даже если эта ложь во спасение. Я решила вас поблагодарить по-своему. Вы останетесь довольны.
  - Что же это может быть? Вы меня интригуете, - встрепенулся Носов. Его профессиональное чутье подсказывало ему, что она приготовилась рассказать ему нечто особенное. Он вмиг позабыл о всех своих сомнениях, которые одолевали его еще полчаса назад, когда он входил в квартиру Никольской. Как истинный журналист он был охвачен единственным желанием не упустить ни одного слова от предстоящего рассказа.
   Никольская подтвердила его догадки.
  -Я решила вам поведать то, что никто не знает, - сообщила она. - Наша вездесущая пресса, которая сочинила про меня сотни небылиц, так и не проведала об этой истории. Я долго хранила ее в тайне, потому что для меня она имеет постыдный характер. Но сейчас я чувствую, что должна ее обнародовать.
  -Но почему? И зачем? - Носов был заинтригован.
  -Почему и зачем? - Никольская пожала плечами. - Мне и самой это до конца не понятно. Но я не могу отделаться от чувства, что если я решила рассказать о себе все, как оно было на самом деле, то я не должна скрывать и те страницы своей биографии, на которых я оставила темные пятна. Иначе это будет не правда, а новая ложь. А я этого не хочу. Если я желаю очиститься, то надо идти до конца. Вы меня понимаете?
  -Но не боитесь ли вы, что те, кто вас не любят, обрадуются и начнут спекулировать этой историей, - осторожно произнес Носов. Он вдруг поймал себя на том, что не хочет слышать эту историю.
  - Я думала, что вы будете рады возможности меня разоблачить, - усмехнулась Никольская. - Тем более написать правду.
  -Я рад. То есть, я, честно говоря, не знаю, - замешкался Носов. - Раньше был бы рад. А теперь...
  - Ничего, это вы все еще находитесь под влиянием тех неприятных событий. - Никольская сняла турку с огня. - Скоро они выветрятся из вашей памяти - и все вернется к прежнему. Ваш главный редактор будет крайне доволен, когда вы принесете ему в клюве эту историю.
  -Она такая страшная?
  -Как посмотреть. Она разбила судьбу одного человека. Или с вашей точки зрения этого мало, чтобы быть страшной? - Никольская достала две изящные чашечки тонкого фарфора и разлила горячий напиток.
  -Все зависит от того, чья это судьба. - Носов придвинул к себе чашку и потянул носом. К привычному аромату кофе, примешивался еще какой-то пряный запах.
  -Вы полагаете, что важно именно это. А мне казалось тогда и кажется до сих пор, что судьба любого человека одинаково важна. Хотя, наверное, это старомодная точка зрения. - Никольская уселась на стул напротив Носова, взяла чашку в руки и отхлебнула из нее маленький глоточек. Бросив взгляд на Носова, она заметила, что тот до сих пор не притронулся к кофе.
  - Почему вы не пьете? - удивилась она. - Попробуйте, не пожалеете.
  - Я наслаждаюсь необычным ароматом. У меня сразу же повысилось от него настроение.
  -Я так и думала, что это вернет вам настроение. Помните, на чем мы остановились в последний раз?
  - Такое трудно забыть. - Носов последовал примеру Никольской и попробовал кофе. Вкус был не менее божественный, чем запах напитка.
  -Вы правы. После истории с ребенком и предательством Стаса, я в очередной раз оказалась в трудном положении. Постоянной работы не было, почти не поступало никаких предложений. И мне снова стало казаться, что жизнь закончена. Я впала в депрессию, даже помню пила какие-то таблетки, чтобы ее как-то побороть. Но мое состояние было не по зубам лекарствам. И вот в этот момент, когда я уже отчаялась во всем, совершенно внезапно поступило предложение прийти на пробы на главную роль в одном фильме.
  -Постойте, уж не говорите ли вы о фильме "Любовный треугольник"?
  -Да, о нем, - подтвердила Никольская догадку Носова. - Я была уверенна, что вы это быстро поймете.
  - Но этот фильм считается самым неудачным в вашей карьере,- снова проявил осведомленность Носов. - Я читал отзывы, один хуже другой. Критики хором тогда твердили, что только из-за вашей плохой игры картина не имела успех. Все остальное в ней было замечательно. Газеты писали, что ваш талант окончательно заглох.
  -Да, все так и было, - кивнула головой Никольская. -Причем, это едва ли не единственный случай в моей жизни, когда критики оказались абсолютно правы. Я действительно сыграла отвратительно и загубила фильм. Вот только никто не знал, почему я так плохо сыграла. Это было справедливым наказанием за мой поступок.
  -Но что же такого ужасного тогда произошло? - Носов уже забыл про недавнее нежелание узнать новую историю и сгорал от нетерпения услышать очередную сенсацию.
  -Режиссер, который снимал этот фильм, на пробы главной героини пригласил двух артисток. Одну, как вы догадались меня, а другую Ольгу Зайцеву. Вам ничего не говорит это имя?
  Носов напряг свою память, но так и не смог вспомнить такой фамилии.
  - Насколько я помню, оно мне нигде не попадалось.
  - И уже не попадется. По моей вине. - Никольская опустила глаза и стала разглядывать содержимое своей чашки. Несколько минут она молчала, потом подняла глаза на Носова и продолжила. - Мы были с ней до этих проб немного знакомы. Где-то несколько раз пересекались на театральных тусовках. Но почти не общались. Может быть, потому, что она была меня моложе на десять лет. А в женской театральной среде это всегда воспринимается весьма болезненно. А тут на пробах мы почти подружились. Скорей всего из-за того, что они проходили не как обычно на студии, а режиссер вывез нас в небольшой городок, где должно было происходить действие фильма. Он хотел увидеть каждую из нас как бы в естественных интерьерах. И вот по вечерам от скуки мы сидели в моем или ее номере и болтали. Она была очень искренним человеком, даже чересчур искренним. Про таких говорят, что на уме, то и на языке. А ко мне она почему-то питала большое доверие и ничего от меня не скрывала. За пару дней я во всех деталях узнала ее биографию, при желании могла бы написать целую повесть про ее взаимоотношения с мужчинами, режиссерами. Но самое удивительное то, что я была для нее кумиром. Она любила все мои роли в фильмах и спектаклях. Не скрою, мне это льстило. Тем более, что меня в основном ругали и поносили, в том числе и коллеги по цеху. А тут такой почти детский восторг. И от кого? От моей потенциальной соперницы.
  Никольская замолчала, взгляд ее снова устремился в чашку, словно отыскивая на ее дне все новые и новые подробности своей истории.
  
   ЗАЙЦЕВА & НИКОЛЬСКАЯ И
  
  Номер гостиницы, где они остановились, был самым обыкновенным. Как, впрочем, и сама гостиница. Никакого намека на шик и блеск, все абсолютно сделано на основе стандартов. Никольская много раз останавливалась в таких номерах, когда бывала на гастролях или на съемках. Но для молодой актрисы Ольги Зайцевой эти пробы были первые в ее жизни, как и этот номер, в котором она остановилась тоже в первый раз. Она никогда раньше не жила в отелях а тем более по соседству с такой известной особой, как Никольская.
  Зайцеву все приводило в восторг в этой поездке: и этот скромный номер, казавшийся ей чуть ли не королевскими покоями, и сама Никольская, заработавшая к этому времени скандальную славу и популярность, и возможность участия в новом фильме. Все это ее будоражило и необычайно возбуждало, вызывало восторг и умиление. Этими переполнявшими ее чувствами она готова была делиться с целым миром. Что она и делала, с энтузиазмом изливала на свою слушательницу все свои эмоции.
  - Юлия Владиславовна, я сегодня весь день наблюдала за тем, как вы играете. Это так здорово. Не знаю смогу ли я когда-то так играть. - Зайцева с таким обожанием смотрела на Никольскую, как будто сама неподражаемая Сара Бернар стояла перед ней.
   Никольская морщилась, обращение к ней по имени отчеству воспринимала намеком на разницу в возрасте. Но она понимала, что Зайцева так называет ее не по злому умыслу, а от своей наивности, от чувства почтения к ней. и Никольская великодушно прощала ей ее нетактичность. Что с нее взять - девчонка из глухой провинции, мать доярка, отец тракторист. Где уж ей понимать всякие тонкости общения. Однако она все же деликатно подчеркивала все ее ляпсусы.
  -Я тебя уже не раз просила называть меня просто Юлией, - недовольно выговаривала она ей. И тут же смягчалась, видя виноватый и понурый взгляд Ольги. - Я просто уверенна, у тебя все получится, - тут же начинала она подбадривать свою молодую коллегу. - Ты очень искренняя в жизни. Будь такой и на сцене и перед камерой. Не думай, что ты играешь, а просто делай то, что должна делать. И все будет выходить само собой.
  -Вам легко говорить, у вас это получается так легко, - вздыхала Зайцева. - А я все время думаю, как надо сделать это, как надо сделать то. Мне кажется, что я очень скованна.
  - Это скоро пройдет, - ободряла ее Никольская. - Да и сейчас ты вполне естественна. Еще немного - и все получится. Вот увидишь. Я тоже проходила через все это. Наша профессия редко кому дается сразу, приходится часто вцепляться в нее зубами. Иного выхода все равно нет. Иначе быстро сломаешься.
  -Знаете, Юлия, мне так нравится играть. - При этих словах Зайцева наполнялась таким счастьем, что казалось, что только в этом она и видит весь смысл своей жизни. - Я больше не хочу ничем заниматься. И так хочу добиться успеха. Так же, как и вы.
  Никольская поджимала губы.
  - Но такого успеха, как у меня, я вам Ольга, не пожелаю.
  -А я совсем не против, - весело смеялась Ольга. - А то, что пишут про вас, это все неправда. Я знаю, что вы замечательная актриса и человек замечательный. И я совсем не возражаю, если моя известность будет такой же, как и у вас.
  -Думаю, вы не совсем представляете, чем все это может обернуться.
  -А мне все равно.- Глаза Зайцевой фанатично горели, щеки пылали огнем. - Я все выдержу. Только бы пробиться. Для меня этот фильм - самый большой шанс. Вы даже не представляете, сколько попыток я уже сделала.
  -И что? - интересовалась Никольская, не совсем разделяя ее оптимизм.
  -В том-то и дело, что ничего. Все говорят, какая я хорошая, как у меня здорово получается. И не берут. Вот вам когда-то повезло, вас сам Слуцкий снял в своей картине. А меня никто не хочет. Все из-за этой дурацкой фамилии. - Ольга грустнела и жалко моргала глазами. - Один режиссер так мне и сказал: ну как я могу взять актрису на главную роль, если у нее фамилия Зайцева. Звезд с такими фамилиями не бывает.
  - Ну, женщинам фамилию не так-то то сложно сменить. - удивлялась Никольская ее наивности.
  -Но не выходить же мне замуж только ради этой цели. Правда, один раз я едва не выскочила. И парень был вроде хороший.
  -Что же вас остановило?
  -Его фамилия. Как я подумала, что у меня будет его фамилия, я сразу же ему и отказала.
  -И какая у него фамилия? - поинтересовалась Никольская.
  -Клюквин, - расстроено сообщила Зайцева. - Представляете звезду экрана с фамилией Ольга Клюквина.
  -Да, звучит не слишком благозвучно.
  "Однако и замашки у этой Зайцевой, - не в состоянии подавить в себе недоброжелательность, подумала она. -"Не успела еще опериться, а уже метит в звезды."
  -Вам повезло, у вас замечательные имя и фамилия: Юлия Никольская. - Зайцева восторженно захлопала глазами.
  - Это еще не гарантия успеха, - сухо заметила Никольская. Ее стал раздражать щенячий восторг Зайцевой.
  -Я понимаю. Но тут имеет значение все. Мне так хочется получить эту роль.
  -Мне - тоже. - Никольская высоко вскинула голову. - Мне очень жаль, что мы с вами конкуренты.
  -Но лучше конкурировать с вами, чем с кем-то еще.
  -Почему?
  -Потому что вы хорошая и добрая.- Зайцева с обожанием смотрела на Никольскую.- Все делаете честно. А я терпеть не могу этих закулисных интриг. Знаете, сколько я от них натерпелась.
  -Что делать, это неизбежный атрибут нашей профессии. Люди искусства самые ревнивые друг к другу люди. Они напоминают мне страстных влюбленных, каждый из которых не спускает глаз с другого. И чуть что, сразу же набрасываются с упреками. Или того хуже - строят козни.
  -Но вы же не такая, - ничуть не сомневаясь в своих словах, произнесла Зайцева.
  Никольская никак не могла привыкнуть к ее манере, принимать желаемое за действительность и свято верить собственным словам. Натерпится еще она по причине этого своего свойства.
  - Надеюсь, что не такая, - задумчиво произнесла Никольская, далеко не до конца не уверенная, что это именно так. - Но и мне знакомы уколы ревности к своим коллегам по цеху. Нас много, а ролей хороших мало. И на всех, к сожалению, не хватает. А потому конкуренция неизбежна.
  -Я понимаю. И все же мне хочется с вами дружить. - Зайцева робко улыбнулась.
  -В чем же дело. Давайте дружить, - не стала отталкивать ее Никольская.
  
  НОСОВ &НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская замолчала и посмотрела на Носова. Дальше ей предстояло рассказать самое сложное. Даже при всей решимости поведать эту историю ему, Никольской все же не просто было собраться с духом и произнести те слова, которые еще ни разу не были сказаны ею. Она вполне могла бы обойтись и без признания. Тем более, так она долгое время и поступала. Никто и никогда не смог упрекнуть ее в том постыдном, в чем она упрекала себя иногда, оставаясь с собой наедине и вспоминая тот эпизод.
  Однако с годами Никольская стала мудрее и поняла, что молчание бессмысленно и даже вредно. Оно создает такой спазм души, который пережимает все ее внутреннее пространство и начинает искажать самые лучшие свойства ее личности. Пришла пора освободиться от этого зажима и вздохнуть свободно. Даже если при этом ее репутация пострадает в глазах этого журналиста.
  -Я была тронута ее искренним расположением, - медленно произнесла Никольская. - И готова была раскрыть перед ней объятия. Если бы мы только, к несчастью, не оказались конкурентами. Эта роль была мне нужна не меньше, чем ей. Я видела в ней едва ли не единственную возможность спасения для себя.
  -Эта ситуация вас угнетала? - догадался Носов.
  -Не то слово. Мне нравилась Ольга, в ней были как раз те качества, которые я ценила в людях: искренность и правдивость, не умение хитрить. Ведь я и сама была такой. И мне совсем не хотелось с ней соперничать. С кем-нибудь другим, но не с ней. - Никольская опустила глаза.
  -И как же вы поступили?
  -До сих пор воспоминания о тех днях переворачивает меня всю. Я в жизни совершила немало разных поступков. Не все они были замечательными. Но до той поры ни разу я не поступала подло. Как вы думаете, как должен вести себя человек, если он совершает подлый поступок? - Никольская вскинула голову и открыто посмотрела в лицо своему собеседнику.
  -Может быть, попросить прощение у того, кому вы причинили вред? - предположил Носов.
  -Я просила, но она выгнала меня. И я не могу ее осуждать. Она имела на это полное основание. Ведь я перечеркнула ее жизнь.
  -А вы не преувеличиваете значимость своего поступка? Немало людей совершили много чего гораздо более ужасного. - Носов уже догадался, в чем состояла подлость поступка Никольской в отношении Зайцевой, хотя сама она еще не произнесла об этом ни слова.
  -Но разве меня это оправдывает? Вы полагаете, что чужая подлость делает твою подлость не такой подлой, а вполне обычным явлением. Но если все будут так думать и поступать, что же будет с нами со всеми. И если бы все было так, как вы говорите, я бы чувствовала себя спокойной. И хотя прошло уже столько лет, а во мне все переворачивается. Меня совесть мучает так же, как и тогда. Самое удивительное, что здесь нет срока давности.
  -Но вы же, в конце концов, не убили ее.
   Никольская протестующе мотнула головой.
  -Убила. В каком-то смысле это так и было.
  - И вы согласны, чтобы этот факт был опубликован? - для пущей убедительности решил переспросить Носов.
  -Да, я согласна,- твердо произнесла Никольская. - Я не вижу другого способа снять с себя эту тяжесть. Все произошло на следующий день. Он был решающий. Чаша весов склонилась в пользу моей соперницы. Выбор пал на нее. Я же пребывала в самом мрачном расположении духа. У меня не было ни денег, ни работы, ни смысла для дальнейшего существования.
   Никольская резко встала и подошла к окну. Несколько минут она стояла спиной к Носову, вспоминая события того давнего дня. Он ожил перед ней так явно, словно это было вчера.
  
  ЗАЙЦЕВА & НИКОЛЬСКАЯ
  
  В тот день режиссер картины пригласил их обеих к себе в кабинет, чтобы огласить свое окончательное решение. Никольская старалась сохранять спокойствие, но с утра ее уже одолевали мрачные предчувствия. С самого начала дня все как-то не заладилось. Завтракая, она уронила бутерброд с маслом прямо на платье. Жирное масляное пятно не замедлило проявиться на самом видном месте. Пришлось срочно застирывать одежду и заглаживать потом утюгом, так как другого достойного предстоящего события наряда у нее не было.
  Но это еще было полбеды. Когда они вышли из дома и направились на площадку, где располагался кабинет режиссера, навстречу им выбежала какая-то бездомная дворняжка и с громким лаем бросилась навстречу. Проскочив через грязную лужу, дворняга подбежала к Никольской и поставила свои грязные лапы прямо на подол ее платья. На светлом полотне тут же отпечатались два грязных собачьих следа, которые невозможно было скрыть.
  Возвращаться домой и снова застирывать платье, уже не было времени. Никольская чуть не плача, решила идти так, как есть. Напрасно она пыталась закрыть грязные пятна сумочкой, их все равно было видно. В таком виде она и предстала перед режиссером картины.
  Он бегло окинул их с Зайцевой взглядом и уткнулся в бумаги. У Никольской отлегло от сердца. Кажется, он не заметил ее грязного платья. Никольская расслабилась, но не надолго. Уже через несколько минут она испытала сильнейший шок, когда услышала, что на роль главной героини утвердили ее соперницу. Ей стоило огромного усилия сдержать рвущиеся наружу негативные эмоции и сохранить внешнее спокойствие. Горло сдавил спазм, и она не могла вымолвить ни слова, чтобы поздравить соперницу. Никольская боялась, что голос выдаст ее сильнейшее потрясение. А ей хотелось выглядеть спокойной и невозмутимой.
  Только, когда они вышли на улицу, Никольская смогла разжать губы.
  -Поздравляю, Ольга, тебя утвердили, - сдержанно произнесла она.
  Зайцева ликовала и вела себя с точки зрения Никольской просто неприлично. Она и не пыталась скрыть свой восторг.
  - Я так рада, так рада! Ты даже не представляешь, как я рада! Наконец-то мне улыбнулось счастье. - Зайцева закружилась вокруг себя, как в вальсе. Проходящие мимо прохожие оборачивались на нее.
  -Да, счастье тебе улыбнулось. А вот мне нет, - сухо произнесла Никольская.
  Зайцева остановилась и виновато посмотрела на Никольскую.
  - Извини, Юля, мне так жаль, что моей соперницей оказалась ты, но что делать. Но ведь ты известна, тебе скоро последует новое предложение. Вот увидишь.
  -Да, конечно, - стараясь казаться невозмутимой, произнесла Никольская. - Не расстраивайся, это было справедливое соперничество. А победитель всегда один. Завтра я уеду, и никому не буду мозолить глаза. Я тебе желаю успеха.
  -А давай на прощание выпьем, - предложила Зайцева. - У меня есть бутылка рома. Он очень крепкий, но это такой случай, когда можно употребить и такой напиток.
  -Ром так ром, какая разница, - не стала возражать Никольская.
  В номере Зайцева достала бутылку. Из закуски у них ничего не нашлось, кроме пачки сухого печенья. Зайцева разлила ром по рюмкам и произнесла тост.
  - Давай выпьем за тебя, за то, чтобы тебе как можно скорей повезло.
  -Хороший тост, - бесцветным голосом произнесла Никольская. - Главное, очень актуальный. - Она залпом опрокинула в себя содержимое рюмки, закусила печеньем.
  -Ну и крепкий. И как это можно пить? - произнесла она.
  -Но мы же пьем. Значит, можно, - резонно произнесла Зайцева. Она просто лучилась счастьем.
  -Справедливо, - согласилась Никольская.- Тогда еще по одной. Если уж сегодня мне вдрызг не напиться, то уж тогда когда.
  -И у меня есть повод напиться вдрызг, - рассмеялась Зайцева.
  -Как нам повезло. У каждой есть повод, как следует выпить. Правда, у каждой свой. Пьем? - Никольская сузила глаза.
  -Пьем, - в свою очередь тряхнула кудрями Зайцева. - Как мне здорово. Все идет кругом.
  - Это не от рома. - Никольская наполнила рюмку Зайцевой до краев, а себе едва плеснула на дно. - Я знаю это состояние. Когда к нашему брату, артисту приходит удача, всегда мы так себя чувствуем. Я уверенна, ты хорошо сыграешь в фильме. И тебя ждет успех. А когда будет успех, никто не посмеет тебя третировать.
  - Честно говоря, я в это не верила. Думала, ты победишь. - Зайцева лихо опрокинула содержимое рюмки в себя.
  -Я тоже так думала, но ошиблась. - Никольская же не притронулась к своей рюмке. Зайцева это даже не заметила.
  Никольская снова наполнила рюмку соперницы.
  - Пей, сегодня твой день, - сказала Никольская.
  Зайцева снова выпила.
  - А хочешь, признаюсь,- произнесла она. Язык ее уже стал заплетаться. - Я совсем не в восторге от нашего режиссера. По-моему, толстый индюк. Терпеть не могу мужиков с вываливающимися из брюк, как тесто, животами. И смотрит на тебя такими глазами, как будто хочет наброситься прямо на площадке. И вообще слизняк. Он тут ко мне прикоснулся, так у меня по телу от отвращения волна пошла. Чувствую, скоро приставать начнет. Ладно, как-нибудь справлюсь. Но если он думает, что я буду с ним спать, то шиш ему. Пусть и не надеется.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская замолчала.
  -Что же произошло дальше? - спросил ее Носов.
  -Дальше? - Никольская словно очнулась от глубокого сна. - А дальше случилось следующее. Всю ночь я не спала, я то принимала решение, то его отменяла. Иногда я чувствовала себя на грани безумия. А утром я пошла прощаться с режиссером, хотя этот ритуал был вовсе не обязателен. Завела с ним разговор и как бы, между прочим, передала ему слова Ольги о нем. Будучи человеком крайне тщеславным, он пришел в бешенство. И, недолго думая, изменил решение, роль получила я. А Ольга почти в истерике отправилась восвояси. Вот и вся история.
  Никольская подошла к шкафу и, открыв дверцу, достала с верхней полки пачку сигарет. Вытащив из нее тонкую сигарету, закурила.
  -Мне кажется, это не конец? - задумчиво произнес Носов, наблюдая за ней.
  -А что вы хотите еще услышать. Разве этого мало. Хотя вы правы. Мне не удалась роль, пока шли съемки фильма, я находилась под постоянным давлением от своего поступка. И это самым пагубным образом влияло на мою игру. Режиссер был в бешенстве, но изменить ничего не мог, со мной был подписан контракт. И в случае его разрыва студии пришлось уплатить мне солидную неустойку. А в результате фильм провалился.
  -А Ольга? - поинтересовался Носов.
  -Она не оправилась от этого удара. С карьерой у нее ничего не получилось, больше приглашений она так и не получила. Потом стала пить. Работает где-то вахтером и пьет до сих пор. Я думаю, ваш главный редактор похвалит вас, когда вы принесете ему этот сюжет.
  - А если я не понесу?
  - Это глупо, Вадим. Зачем вам повторять судьбу Оли Зайцевой.- Никольская аккуратно стряхнула пепел в круглую керамическую пепельницу. - Вам открываются совсем другие радужные перспективы. Не перечеркивайте их.
  "Она сама дает мне добро, - приободрился Носов. - "В принципе, если с умом к делу подойти, можно убить сразу двух зайцев: и Кроткова ублажить и правду об этой истории изложить, как на духу".
  От такой возможности ему сразу стало намного легче. Он вспомнил, с каким тяжелым чувством переступил утром порог этой квартиры, какие сомнения его одолевали. А все, оказывается, не так уж и плохо, у него появилась возможность для маневра в тот момент, когда он этого совсем не ждал.
  
  
   СЫЧЕВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская ждала Носова. Это стало в каком-то смысле для нее привычным занятием. Она даже испытывала некоторое нетерпение, хотелось как можно скорей увидеть его. Ведь после его появления она получала возможность в очередной раз пережить свою очередную историю. Прошлое, замурованное в дебрях ее памяти, неожиданно стало рваться наружу.
   Никольская думала о том, что в ее жизни много событий со знаком минус, гораздо больше, чем со знаком плюс. А стало быть, и в целом жизнь ее вся прошла под таким же минусовым знаменем. И как только раньше она не осознавала этого. И вот теперь на склоне лет, время расставило все на свои места.
  Никольской стало грустно. Жизнь прошла. И так мало в ней было, да и осталось возможности для переживания каких-то больших радостей, что ей стало казаться, что, быть может, она когда-то давно, в молодости, свернула не на ту дорогу, ошиблась, прошла не той жизненной тропой, на которой ей было уготовано больше счастья, чем досталось по судьбе. Возможно, в иной реальности, она могла бы получить больше счастливых дней, но теперь это узнать не суждено. Остается довольствоваться тем, что есть.
  Никольская задумалась: о чем еще рассказать Носову? Он вот - вот постучится в дверь ее квартиры, а она до сих пор еще не определилась с темой сегодняшнего рассказа. Он будет разочарован.
  И когда Носов пришел, Никольская все еще не знала, о чем она будет говорить с ним. В конце концов, пусть тема сама о себе позаботится, сама проявится во время разговора, немного легкомысленно решила она.
   Так и вышло. Носов пришел к ней, находясь еще под впечатлением от вчерашней беседы.
  - Итак, фильм вы провалили, что же последовало дальше? - спросил он Никольскую.
  Никольская, как уже повелось села в кресло напротив Носова. Он снова обратил внимание, что она одета, как для сцены. Сегодня на ней было длинное бархатное платье в пол темно синего, почти черного цвета. На его взгляд, оно было достаточно мрачновато для ее возраста. Но ее обладательница знала, как внести коррективы в одежду, чтобы подать себя с лучшей стороны. Она накинула на плечи светлый жемчужный шарф, который освежал кожу ее лица и придавал моложавый вид.
  - Первый раз за всю мою кинокарьеру меня постигла неудача. - После этих слов глаза Никольской потемнели и стали в тон цвета ее платья. - То, что обрушивали на меня критики раньше, показалось мне детским лепетом в сравнении с тем, что мне пришлось выслушать после выхода этого фильма. Когда твое имя замешано просто в скандалах, все понимают, что это обыкновенный пиар. Меня же на этот раз обвинили не только в интригах с целью получения главной роли, но и в непрофессионализме. А это уже серьезное обвинение. Оно было страшно тем, что оказалось правдиво в своей очевидности.
  Носову показалось, что она слишком строга к себе.
  -Ваша неудача вполне оправдана. Вы ведь никогда раньше не снимались в мюзиклах, это достаточно поверхностный легкомысленный жанр. Он играется совсем не так, как обычное кино. И вам, актрисе, скорее драматического склада, вероятно, сложно было оказаться в рамках этого жанра,- высказал он свое предположение.
  -Вы правильно заметили, мне было сложно, но не в рамках мюзикла, а как я уже говорила, в рамках совершенной мною подлости. Этот поступок навалился на меня страшной тяжестью и никак не хотел отпускать. Моя роль требовала легкости, а где ее мне было взять? Перед глазами постоянно стояла Ольга и то, как я с ней поступила. Вот откуда проистекал мой провал.
  Носову захотелось как-то ее оправдать. Если она сама не способна на это, то должен же хоть кто-то это сделать. Вадим почувствовал прилив сил. Он ощутил себя чуть ли не мессией, который укажет заблуждающейся относительно себя женщине ее истинную ценность.
  - Мне кажется таких историй в мире кино множество, и вы не единственная ее участница. Каждый из нас имеет право на ошибку, - постарался как можно убедительней произнести он. - Главное, что вы сделали потом правильную оценку случившемуся и необходимые выводы.
   Носов всегда гордился своей способностью из черного делать белое и наоборот. Перекрашивать события, придавать им не свойственные цвета и оттенки было его любимым занятием, можно даже сказать, хобби. Но сейчас он решил эту свою способность использовать на благое дело - помочь Никольской справиться с угрызениями совести.
   На лице Никольской появилась саркастическая улыбка.
  - Приятно, что через столько лет после моей неудачи, нашелся хотя бы один человек, который попытался меня оправдать. Но оправдания я не заслуживаю.
   Носов понял, что она не приняла его поддержки. Жаль, он искренне старался помочь ей.
  -Ну, вот вы опять за свое. В мире постоянно совершаются гораздо более страшные вещи, чем ваша невинная интрижка. - Носову казалось неестественным ее упрямое стремление к самобичеванию.
  -Да, только последствия ее оказались далеко не невинными ни для Ольги, ни для меня. Я тогда поняла, что человек искусства, который предлагает свое творчество людям, не имеет право на подобные ошибки. Своими неправильными мыслями и действиями он оскверняет результаты своего труда, и расплата не заставляет себя ждать.
   Носову не понравилась ее замашка на святость. Не позволять себе право на ошибку - это огромная претензия к себе и в конечном итоге неподъемная ноша. Ошибки в результате все же совершаются, а претензии к себе возрастают. Отсюда терзания, душевные страдания. Вот если только польза от них? Однако Носов не стал озвучивать свои мысли вслух.
  -Да, я читал публикации тех лет, - произнес он. - Газеты просто захлебывались от злорадства по поводу вашего провала. Вас обвинили не просто в непрофессионализме, вас обвинили в том, что вы потеряли свой талант, в том, что вы теперь отработанный материал и что вы не способны сыграть даже в массовке.
  - Все эти газетные пересуды были просто цветочками, по сравнению с тем, что меня перестали снимать. Я опять оказалась не удел, без работы, в тяжелом моральном состоянии, совершенно одна. Именно тогда я первый раз обратила внимание на то, что вся моя жизнь до того момента представляла из себя череду закономерностей: взлет, падение, взлет, опять падение. Настоящие качели. Поэтому, несмотря на все жизненные тяготы тех дней, я все же надеялась, что это временные трудности и новый взлет не заставит себя долго ждать.
  -И это так и оказалось? - спросил Носов.
  -Да, я правильно вычислила алгоритм моего жизненного пути. Вскоре судьба мне подбросила очередную удачу.
  -Я, кажется, тоже уловил ваш жизненный ритм. Осмелюсь предположить, что эта удача явилась вам в лице очередного мужчины. - Носов почувствовал знакомый ему ажиотаж. А значит, пора включать диктофон.
  -Да, почему-то именно мужчинам в моей жизни отведена роль палочки - выручалочки, - едва заметно улыбнулась Никольская. - Именно они вытаскивали меня раз за разом из очередной душевной передряги. На этот раз меня разыскал мой давний поклонник - высокопоставленный чиновник. Он много лет следил за моим творчеством, хотел познакомиться со мной лично, но не решался, так как занимал крупный пост в правительстве. И ему следовало быть очень осторожным в контактах.
  -Представляю, какой начался бы шум, если бы его заметили хоть раз в вашем обществе. А, если он к тому же был еще и женат. . ., - сделал предположение Носов.
  -Разумеется, он был женат,- подтвердила Никольская догадку Носова. - Но на момент нашего знакомства он овдовел. У него остался сын, который был уже взрослый, жил своей жизнью и мало интересовался жизнью отца.
   -Значит, про вас обоих можно было сказать, что встретились два одиночества.
   -Совершенно верно, все так и было, - кивнула головой Никольская. Она почувствовала, что тема для ее нового рассказа, наконец, нашлась. И, как ни странно, это и обрадовало ее и внесло в душу облегчение.
  И тут же слабый поток воспоминаний почти мгновенно оживился, потек через нее, как вода сквозь песок, захватил в свой стремительный водоворот частицы ее жизни и начал выстраивать их в четкий судьбоносный ритм.
  
  СЫЧЕВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Они сидели в ресторане, куда Сычев пригласил Никольскую после одной из театральных премьер, в которой она играла совсем не главную, а можно сказать, эпизодическую роль. Но Сычев пригласил именно ее и только ради нее он купил билет на этот спектакль. Роль у нее в нем была крошечная, совсем неприметная и Никольская была несказанно удивлена, когда к ней в гримерку вошел крепкий статный мужчина высокого роста в дорогом костюме. Посетитель выглядел слегка смущенным, в руке он держал цветы.
  Лицо его показалось ей знакомым, но она никак не могла вспомнить, где они могли встречаться. Все прояснилось, когда мужчина представился и назвал свою фамилию и должность, занимаемую им в правительстве. Никольская была благодарна ему за такую исчерпывающую информацию, иначе она могла бы долго еще мучиться и теряться в догадках по поводу того, где и когда она могла его видеть. Как только же он представился, она сразу вспомнила - где - по телевизору. Хотя она включала его редко, но все же несколько раз наталкивалась на его лицо. Чаще всего его показывали в кампании с какой-нибудь высокопоставленной иностранной делегацией. И вот сейчас этот важный человек стоит перед ней и смущается, как провинившийся школьник в кабинете директора.
   Никольская приняла цветы - знак его внимания и почитания ее таланта, а потом и предложение отметить их знакомство в ресторане.
   Он привез ее в один из лучших ресторанов Москвы, в котором обычно тусовалась столичная элита. Только чиновники высокого ранга и высокооплачиваемые деятели искусства могли позволить себе это дорогое заведение, простой публике вход был сюда заказан из-за непреодолимого барьера цен.
  Никольская немного смущалась своего простого платья, не соответствующему пафосу заведения, но Сычев проявлял по отношению к ней такое обожание и почитание, как будто она была особа чуть ли не королевской крови. И она быстро позабыла о своем наряде золушки и ощущала себя дамой высшего света.
  - Вы не представляете, как я рад, что, наконец, с вами познакомился. Я давно мечтал об этом, но не верил в реальность такой возможности. Мне кажется, что я сплю,- произнес Сычев, восторженно глядя на Никольскую.
  - Может вас ущипнуть, и вы сразу очнетесь от сна,- улыбнулась она.
  - Нет, мой сон очень приятен, я хочу, чтобы он продолжался вечно и никогда не кончался. - Сычев подался вперед, немного перегнулся через стол, легонько дотронулся до руки Никольской и чуть дольше, чем позволяли приличия, задержал пальцы на ее запястье.
  Это прикосновение было мимолетным, но Сычев почувствовал нежную гладкость ее кожи. Это подействовало на него возбуждающе. Впрочем, все в ней действовало на него таким образом: ее тонкая фигура в простом ситцевом платье, собранные в непритязательный пучок волосы, с падающей на лицо непослушной прядью, которую она то и дело поправляла изящным движением руки за маленькое красивое ушко. Даже запах ее дешевых духов, казался Сычеву гораздо более волнующим, чем самый дорогой и изысканный импортный парфюм. Все в ней, несмотря на свою внешнюю простоту и непритязательность, было для него чем-то особенным, необыкновенным, полным притягательной тайны, в которую ему хотелось погрузиться, как можно глубже и оставаться в ней, как можно дольше.
  Никольская не отдернула руку, сосредоточив на нем свой взгляд. Она видела, какое сильное впечатление она производит на Сычева. В этом у нее не было и тени сомнения. Она прекрасно понимала, чем этот ужин в ресторане может закончиться. В принципе, она бы и не возражала. Сычев понравился ей. Правда эта симпатия происходила скорее не из района сердца, как обычно у нее случалось с мужчинами, а больше от ума. Но в этом была своя прелесть, ощущение новизны. Этот человек вызывал у нее ощущение надежности и крепкого сильного плеча, на которое всегда можно опереться. То, чего не хватало ей в других представителях сильного пола. Ведь все они были люди творческие с легко ранимой и неустойчивой психикой. Ни на кого из них она не могла никогда полностью положиться. А сколько раз они подводили, предавали ее.
  Никольская смотрела на Сычева и невольно сравнивала его со всеми своими мужчинами. Слуцкий быстро охладел к ней, нашел ей замену, ставшую его новой музой. Рощин завел любовницу, Стас лишил ее последней возможности стать матерью. После всех этих потерь, каждый раз ей приходилось долго восстанавливаться, собирать себя буквально по кусочкам. Больше она не желала себе ничего подобного. И вот сейчас перед ней человек совсем из другого мира. Пусть этот мир был ей не знаком. Но по ее дилетантскому мнению, он был гораздо устойчивее и стабильнее той сферы, в которой она вращалась. И, кажется, Сычев не на шутку не только увлечен ею, но и настроен довольно серьезно в отношении нее. И она нисколько не против такого поворота судьбы.
  И все же Никольская решила предостеречь его. Этого требовал от нее моральный долг.
  - Вы преувеличиваете значимость сна под именем Юлия Никольская, - мягко, но решительно произнесла она.- Поверьте, он не такой уж и сладкий.
  -Да, я и не любитель сладкого. Я любитель прекрасного, - парировал он. Впрочем, он говорил совершенно искренне, Сычев на самом деле находил ее самой прекрасной женщиной в мире.
  Никольской показалось, что он не до конца понял, что она имела в виду и решила пояснить.
  - И, тем не менее, в моей жизни сейчас очень много горечи. И она отравляет не только мое существование, но и всех людей, которые соприкасаются со мной. - Никольская тяжело вздохнула. - Хотя таких людей осталось совсем не много в моем окружении. После моего провала, все резко потеряли ко мне интерес. Остались только самые верные, вот они и есть настоящие друзья, а все остальные оказались просто миражами.
  Никольская лукавила. На самом деле рядом с нею никого не осталось. Мир вокруг нее напоминал сейчас выжженную пустыню, на которой еще пока не проклюнулось ни единого живого ростка. Но Сычеву она не хотела признаваться в своем тотальном одиночестве. Хотя он бы скорей всего понял и посочувствовал ее состоянию.
  В самом деле, Сычева нисколько не смутило ее признание. Он давно следил за перипетиями ее жизни и о многом догадывался.
  -Осмелюсь вам заметить, что те, кто ищут с вами знакомства в такое трудное для вас время, тоже настоящие ваши поклонники, - пристально глядя ей в глаза, произнес он. Он хотел, чтобы она почувствовала, что он способен предложить ей все, что только может мужчина дать женщине.
  -Это вы себя имеете в виду?- поинтересовалась Никольская, хотя нисколько не сомневалась, что так оно и есть.
  -Без ложной скромности могу сказать - да. И моя жизнь сейчас тоже не сахар.
   -С чего бы это? - удивилась Никольская. - Вы занимаете очень ответственный пост, вы пользуетесь заслуженным уважением среди своих коллег, вы популярны в народе. Вы просто всеобщий любимчик.
  По лицу Сычева пробежала тень.
  -Это все только видимость. Если бы вы знали, как я живу на самом деле. - В его тоне звучала горечь.
   Никольская хотела знать, как он живет. Ей это было интересно. Но прямо спросить об этом она не рискнула, поэтому решила пойти на легкую провокацию.
  -Ваша жизнь - жизнь преуспевающего политика, - произнесла она. - И этим уже все сказано.
  - К сожалению, человеческая жизнь не ограничивается только жизнью внешней. Есть у нее еще и другая сторона - внутренняя. Если во вне у меня полный порядок, то внутри полный хаос. Я очень одинок.
  Это признание далось Сычеву нелегко. Не в его правилах было говорить о своих трудностях, кому бы то ни было, но Юлия была особенная. Ей он хотел бы доверить не только все свои тайны, но и всего себя самого без остатка.
   Никольская почувствовала к нему прилив необычайного расположения.
  -Я в курсе, что вы недавно овдовели. Но вы просто еще не пережили свою потерю, вы ведь знаете время лечит. И потом у вас есть взрослый сын, у него вы всегда можете найти поддержку.
  - К сожалению, мы с сыном совершенно чужие люди. Мне стыдно признаться в этом, но это так. Ему от меня нужны только деньги. Это единственная ниточка, которая еще связывает его со мной. Если бы я не содержал его, он бы давно забыл, что у него есть отец.- Сычев снова, к своему великому изумлению раскрыл перед ней очередную свою тщательно скрываемую от всех тайну. А ей он сказал об этом просто, как самому родному и близкому человеку. Хотя они знакомы всего пару часов.
  - Все равно, какой никакой, а все-таки родная кровь, - с сочувствием произнесла Никольская. - А вот мне не посчастливилось испытать материнские чувства. Мне кажется, если бы у меня был сын, даже такой, как у вас, пусть бы он был неблагодарный, я бы все равно была безмерно счастлива его иметь.
  Сычев с удивлением посмотрел на нее. Ему никогда не приходили в голову такие мысли.
  - Не знаю, иногда мне кажется, что будь у меня просто собачка, я не был бы так несчастлив. Что может быть больнее, чем полное безразличие родного сына.
   Никольской захотелось поддержать его, как то помочь.
   -Мне кажется, вы преувеличиваете. Все равно он не может не быть вам неблагодарным за то, что вы делаете для него.
  Сычев качнул головой.
  - Человек не машина, он не может довольствоваться лишь чувством благодарности за оказанную помощь. Хотя даже этого я от своего сына не дождусь, он считает, что моя прямая обязанность тащить его на своей шее.
  Никольская поняла, что это его больная тема, и навряд ли ей так просто удастся помочь ему.
  -Вы можете хотя бы заботиться о нем. Уже одно это делает вашу жизнь осмысленной, - сказала она.
  Никольской показалось, что он как-то странно посмотрел на нее. Несколько мгновений, Сычев молчал, как будто собираясь с силами сказать ей что-то очень важное. Его взгляд сосредоточился на ней, как на центре вселенной.
   -Только любовь может сделать мою жизнь осмысленной, - медленно, даже с каким-то трудом, начал Сычев. -Скажите, вот вы ..., - он на мгновение запнулся на этом слове, но через секунду голос его вновь окреп и набрал силу, - могли бы подарить мне хотя бы немного своей любви.
  Никольская ждала от него подобных слов, но до сих пор не решила, как ответить ему. Она понимала, как много будет зависеть от того, что она сейчас скажет.
  -Вы знаете мое положение. Я сейчас полностью опустошена, раздавлена, уничтожена, - тщательно взвешивая каждое слово, произнесла она. - Я не уверена, что могу дать вам то, что необходимо. Я ведь сама нуждаюсь в утешении.
  Сычев нисколько не смутился ее ответом, в котором было больше нет, чем да. В свои следующие слова он постарался вложить всю силу своего убеждения, на которые был способен. Он почувствовал, что не любви надо просить у нее, а только одного, чтобы она позволила ему быть рядом.
  -Тем более, мы можем понять друг друга, как никто другой, потому что оба нуждаемся в одном и том же, - произнес он. - Ведь это только сытый голодного не разумеет. А мы можем стать друг для друга поддержкой и опорой. Вы знаете, я могу очень многое. Вся моя трагедия в том и состоит, что я могу сделать для других все, а для себя ничего.
  -Но я, в отличие от вас, не могу ничего сделать ни для себя, ни для других. Вряд ли я смогу вам чем-то помочь.
  - А вы просто будьте рядом со мной и одного этого уже достаточно. Я уже многого не прошу от жизни. Мне нужно всего-навсего немного тепла и участия. Я хочу, чтобы вы стали моей вдовой.
  Никольская вздрогнула от неожиданности.
  - Вдовой? Я не ослышалась? Вы, наверное, хотели сказать женой.
  Сычев грустно улыбнулся.
  - Я сказал то, что хотел сказать. Вам не так уж и долго придется меня терпеть. Сколько мне еще осталось. Я ведь гораздо старше вас.
  Никольская была потрясена. Еще никто и никогда не делал ей такого предложения. Она была в полном замешательстве.
  - Я никогда и никого не соглашусь просто терпеть. Чтобы жить с человеком, мне надо проникнуться к нему хотя бы симпатией, - ответила она.
  -Я вас понимаю и поэтому не тороплю. Я готов ждать столько, сколько потребуется...
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Никольская замолчала. Воспоминания того вечера в очередной раз дались ей тяжело. Она почувствовала, что опустошена в очередной раз.
  Рассказ Никольской поразил Носова. Ему потребовалось некоторое время, чтобы он пришел в себе и смог ее спросит:
   - Ну, что ж роль вдовы популярного состоятельного политика - это очень заманчивая перспектива. И вы согласились, посчитав, что старик долго не протянет, а вытащить вас из забвения еще успеет.
  Никольская посмотрела на него прямым взглядом и резко произнесла:
  - Вы полагаете, что если я совершила подлость по отношению к Ольге, то я и дальше продолжала так поступать?
  - Я бы не назвал это подлостью и даже не осудил бы вас за подобный шаг, - примирительно проговорил Вадим, несколько смущенный резкостью ее тона. - Ведь это естественно, что человек пытается выбраться из полосы неудач всеми доступными ему способами.
  - Да, я согласилась, но не из соображений личной выгоды, а из чувства сострадания. Мне вдруг стало его бесконечно жаль. Почему-то все мои несчастья показались мне такими мелкими по сравнению с его одиночеством, что я согласилась на брак с Сычевым. И как выяснилось позднее, я правильно поступила, потому что это супружество неожиданно спасло меня. Оказалось, что решив спасти его, на самом деле спасла себя.
  - Значит, личная выгода все же имела место, - довольно едко произнес Вадим.
  - Имело место, - спокойно подтвердила актриса.
  - Еще бы, ведь благодаря его связям вас снова стали снимать. Да еще как снимать.
  - Зря вы иронизируете. Основной моей выгодой я считаю не свой возврат в кинематограф. Да, меня стали снимать. И не просто снимать. Предложения посыпались, как из рога изобилия. Было время, когда я снималась сразу в нескольких фильмах. Никогда прежде, да и потом, я не была так востребована, как в то время. Но главное совсем не в этом.
  - Не в этом? - не поверил ей Носов. - Тогда в чем?
  - Главное в том, что, решившись на брак с Сычевым из чувства жалости к нему, я неожиданно прониклась к этому человеку чувством глубокой любви. Это была не любовь-обожание, как в романе со Слуцким, не любовь-дружба, как в браке с Рощиным, не любовь-страсть, как это было со Стасом. Это была нежная и тихая любовь-благодарность к человеку, который вернул мне саму себя. В этом союзе я обрела такое душевное равновесие, которого никогда прежде не испытывала. Ощущение было такое, как будто я заново родилась.
  Носовым овладело ощущение, что его собеседница говорит чистую правду. Все так и было, как она утверждает. Хотя в это нелегко поверить, но он уже до определенных пределов привык к парадоксальности судьбы этой женщины. Во всей ее жизни есть нечто нелогичное и нетипичное. Вернее, логика присутствует, но не совсем такая, какой оперирует большинство людей. Даже те ее поступки, которые вряд ли можно охарактеризовать как высокоморальные, несут в себе в конечном итоге положительный заряд. Почему это происходит, зачастую непостижимо, но это именно так.
   - Ну, а Сычев, он получил то, на что так надеялся? - спросил Носов. - Ведь в газетах писали, что этот брак явился для него тяжелым испытанием, что вы, добившись своего возвращения на съемочную площадку, совсем забросили его, чем и подорвали окончательно его здоровье.
  - Вы еще вспомните про злополучную историю с завещанием, - усмехнулась Никольская.
  - Как же про это можно забыть, - ответил он усмешкой на усмешку. - У Сычева было завещание, оформленное на сына. А когда вы появились в его жизни, он изменил его в вашу пользу. В результате вы стали единственной наследницей совсем не маленького состояния. Ведь это вы заставили Сычева переписать завещание?
  Никольская покачала головой.
  - Вы сегодня какой-то злой. Все было совсем не так.
  - С интересом жду вашу версию.
  
  
  СЫЧЕВ &НИКОЛЬСКАЯ
  
  Сычев работал за своим за письменным столом в кабинете, когда туда вошла Никольская. Она подошла к мужу и обняла его за плечи.
  - Дорогой, ты себя совсем не щадишь. Нельзя так много работать. Ты уже не в том возрасте, чтобы трудиться на износ.
  Сычев посмотрел на жену и улыбнулся.
  - Именно в моем возрасте нельзя расслабляться. Мне надо спешить. Кто знает, сколько мне уже осталось, а я должен успеть закончить книгу.
  - Ты опять за свое, - огорчилась она. - Если будешь так постоянно думать, то здоровья тебе это точно не прибавит.
  - Если я даже совсем об этом не буду думать, то и это мне здоровья тоже не прибавит, - возразил Сычев.
  - Ты не прав. Негативное мышление сильно влияет на наше самочувствие и даже может сократить человеку жизнь.
  Сычев взял руку жену в свою руку и поцеловал ее ладонь.
   - Юленька, я уже в том возрасте, когда человек полностью освободился от любых иллюзий, в том числе и от тех, что он будет жить вечно. Мое восприятие жизни сейчас нельзя назвать негативным, оно предельно реалистично. А это значит, что я должен быть готов в любую минуту оставить свою бренную оболочку без страха и сожаления. А поскольку я не знаю, когда меня призовут, то мне надо быть предельно сосредоточенным на тех делах, которые я должен успеть закончить.
  - Может быть, ты и прав, но мне грустно это слышать. У меня внутри все сжимается, когда ты так говоришь. Я хочу прожить с тобой еще много-много лет.
  - Я тоже хочу, но природу не обманешь, она возьмет свое. Поэтому я не должен быть беспечным, я обязан думать не только о том, чтобы не оставлять после себя незавершенных дел, но еще и позаботиться о тебе.
  - А разве я еще нуждаюсь в какой-то заботе. После твоего участия, в моих делах наступил полный порядок. Мое положение сейчас довольно устойчиво. Работы столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
  Сычев улыбнулся и предостерегающе покачал головой.
  - Ты беспечна, как ребенок. Мир кино не предсказуем и ненадежен. Что станет с тобой, когда я покину этот бренный мир неизвестно. А я хочу, чтобы у тебя был надежный материальный тыл, поэтому я предпринял некоторые шаги, которые позволят тебе достаточно долго жить безбедно, ни в чем не нуждаясь.
  Его слова оказались для Никольской столь неожиданными, что она даже отстранилась от мужа.
  - Что это еще ты надумал?
  - Я изменил свое завещание. Теперь ты являешься моей единственной наследницей.
  - Ты все оставляешь мне? Позволь, а как же твой сын?
  - Он достаточно уже поимел с меня. Пора ему становиться самостоятельным и научится самому обеспечивать себя.
  - Но ведь ты сам приучил его к такой жизни, а теперь хочешь резко всего лишить.
  Сычев на какое-то время задумался, словно бы ища единственные верные слова для ответа:
  - У меня никогда не хватало решительности отказать ему. Смерть поможет мне избавиться от этой слабости.
  - Все равно, он твой сын и имеет право на наследство по закону. Несправедливо лишать его всего.
  - Как раз теперь справедливость восторжествует. Я всегда был плохим отцом своему сыну. Мне следовало бы его сразу выкинуть из гнезда, едва он оперился. Тогда бы он научился летать самостоятельно. А я лишил его такой возможности, окружив чрезмерной опекой. Вот это и есть вопиющая несправедливость. А теперь все станет на свои места.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ.
  
  - Мне так и не удалось уговорить мужа изменить завещание, - произнесла Никольская.
  - А вас потом обвинили в интригах по этому поводу. Утверждали, что это вы заставили мужа переписать завещание.
  - Меня в очередной раз предали общественному шельмованию за то, что я встала между отцом и сыном, что я поссорила их и, лишив отца поддержки сына, свела старика в могилу, добившись предварительно переделки завещания в свою пользу.
  Носов мысленно попытался восстановить в памяти все известные ему перипетии тех событий.
  - Да, я читал об этом скандале. Только мне не понятна одна вещь. Почему вы, сделавшись наследницей крупного состояния, продолжали вести довольно скромный образ жизни. Вам, что совесть не позволила открыто воспользоваться большими деньгами и окружить себя атрибутами богатой и обеспеченной женщины? На что вы потратили эти деньги?
  Никольская довольно долго молчала.
  - Я не истратила ни одного рубля из причитающегося мне наследства. Я распорядилась им так, как считала нужным. Может, я этим и нарушила волю покойного, но мне казалось, что я поступаю по справедливости. Поэтому я все деньги отдала сыну Юрия Николаевича.
  - Я об этом ничего не читал,- изумленно пробормотал он.
  - Да, история об этом умалчивает. Ни одна самая паршивая газетенка не обмолвилась даже словом о моем поступке. Это ведь никак не вязалось с моим имиджем, старательно создаваемым на страницах прессы в течение длительного времени. У меня всегда было ощущение, что я окружена гигантским информационным фильтром, который тщательно отсортировывал из моей жизни только те события, которые можно представить негативно. И именно они поставлялись на суд читателей. Но ведь каждый раз все было на самом деле не так. Событие и его интерпретация всегда являли собой два абсолютно противоположных лика.
  - Все это верно, как и то, что и сам человек представляет собой два лика - темный и светлый одновременно. Вот с этой точки зрения, я и хочу написать мой материал о вас. Ваш образ перестанет быть раздробленным и искаженным, он явится перед читателями во всей своей цельности. Вас это устроит?
  Никольская как-то странно улыбнулась. В этой улыбке одновременно скрывалась надежда и недоверие.
  - Вполне. Если только получится.
  
  НОСОВ &КРОТКОВ
  
  Носов в очередной раз переступил порог кабинета редактора журнала. И снова сделал он это с тяжелым чувством. Что за напасть, как только его приглашает к себе Кротков, у него стразу падает настроение. Видимо, с этим человеком у него никогда не наладятся нормальные отношения. Но в таком случае как долго он сможет протянуть в этой редакции.
  При виде Носова Леонид Борисович даже привстал, словно бы приветствуя почетного гостя.
  - Ну, наконец-то! - c какой-то не совсем понятной интонацией произнес он. - Я тебя еще вчера ждал. Просто изнывал от нетерпения увидеть статью про нашу любимую героиню. Написал?
  - Написал, - подтвердил Носов.
  - Так давай, чего телишься, - протянул руку Кротков.
  - Пожалуйста, - подал Вадим ему статью.
  Леонид Борисович быстро пролистал страницы.
  - Ого, целых восемь страниц. Да ты у нас просто писатель, Лев Толстой. Молодец. Посиди, пока я почитаю. Заранее предвкушаю удовольствие. Такой благодатный материал. Во всей нашей огромной стране второй женщины с такой репутацией нет. И теперь она наша со всеми своими потрохами. Ну, все, читаю.
  Несколько минут в кабинете царила едва ли не абсолютная тишина. Кротков погрузился в чтение статьи, а ее автор молча сидел на стуле и старался не смотреть на главного редактора. Взгляд Вадима устремился к окну, за которым сверкал всеми своими красками солнечный день.
   - Это что такое? - внезапно раздался возмущенный вопль главного редактора.
  Носов перевел взгляд на него.
  - Моя статья, - ответил он.
  Леонид Борисович от возмущения побагровел, всем своим телом он подался вперед, держа перед собой текст статьи.
  - Понимаю, что не Пушкина. Я тебя спрашиваю, чего ты накатал?
  - То, что вы просили меня, статью о Никольской.
  - Это статья о Никольской? Это статья об ангеле во плоти. Да после твоей писанины ее остается только канонизировать. Ты в своем уме, главную проститутку страны в святую превращать. Она свою карьеру на костях своих мужей и любовников делала.
  Носов ощутил, как что-то сжалось у него внутри. И все же он решил не сдаваться.
  - Это не так. Ее оклеветали. И я считаю, что наш долг написать о ней правду и тем самым восстановить справедливость.
  Леонид Борисович откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В такой позе он оставался не меньше минуты.
  - Чего я боялся, то и случилось, - каким-то безнадежным голосом скорей не проговорил, а проскрипел он. - Она опытная женщина, прошла через все, через чего можно пройти. Таких мужиков обрабатывала. А уж тебя, сопляка, ей было сделать пара пустяков.
  - Я не сопляк, и она меня не делала, - не согласился Носов. - То, что я написал, правда и ничего, кроме правды.
  Леонид Борисович вскочил и устремился к двери. Затем с той же скоростью вернулся назад.
  - Правда! Какая к черту, правда? Что ты знаешь о правде, дуралей. Вот это то, что ты накрапал, правда? Да, это самая большая ложь, которая когда-либо была написана о ней. Скажи, я тебя предупреждал, что этой женщине нельзя верить?
  - Предупреждали, - подтвердил Вадим.
  - Говорил, что ее надо все время припирать к стенке?
  - Говорили.
  - А что же ты?
  - Мы все ошибались.
  Леонид Борисович грустно и даже сочувственно вздохнул.
  - Да я вижу, она тебя околдовала. Попался на ее удочку. Впрочем, это скорей не твоя вина, а моя. Я недооценил ее коварство и лживость. Думал, что ты зрелый мужик, а ты еще совсем юнец, который пускает слюну при виде красивой бабы. Как она, еще ничего?
  - Очень даже ничего.
  Леонид Борисович покровительственно положил руку на плечо своего сотрудника.
  - Теперь я ясно вижу, что это моя ошибка. Не дозрел ты еще до таких вещей.
  - Я уверен, что я написал правду. Она не из тех, кто лжет и притворяется. Если бы вы с ней общались столько же, сколько я, вы бы пришли к такому же выводу.
  Леонид Борисович вновь занял место за своим огромным письменным столом.
  - Значит, говоришь, что она олицетворение чистоты и искренности. Ладно, сейчас я тебе кое-что покажу. Специально не дал тебе эти материалы, чуяло мое сердце, что ты можешь распустить нюни. Вот посмотри сюда.
  Кротков извлек из ящика стола небольшую пачку фотографий и протянул их Носову.
  - Что это? - спросил Вадим.
  - Да ты я вижу еще к тому же и слепой, - насмешливо произнес главный редактор. - Или не узнаешь свою кристально честную героиню? А ты посмотри, повнимательней. Может, тебе бинокль принести?
  - Не надо, я вижу.
  - Что ты видишь? Ничего ты еще не видишь. Смотри! - Леонид Борисович встал, подошел к Носову, взял из его рук фотографии и сунул ему карточки под нос. - Какие виды. Никольская в объятиях мужчины, Никольская лежит у кромки воды в смелом купальнике. Никольская и тот же самый мужчина в кафе наслаждаются прохладительными напитками. А теперь самое интересное. Видишь, на каждом снимке есть дата. Они тебе ни о чем не говорят? Внимательней посмотри, простофиля.
  Носов внимательно рассматривал фотографии.
  - Но ведь в это время она как раз была замужем за Сычевым. А он уже тогда болел, - удивленно воскликнул он.
  - Наконец допер, малыш, - удовлетворенно проговорил Кротков. - Вот именно, когда ее муж был смертельно болен, она с любовником отправилась на дорогой курорт.
  - Не может быть.
  - Если не веришь фотографиям, а веришь ей, то тогда я умолкаю. Больше у меня доказательств нет.
  - Но кто это мужчина?
  - Это некто Юров. Известный в то время политик и совсем не бедный человек. Думаю, она неплохо потрясла его кошелек. Уж это она умеет. Теперь ты понял, как она тебя ловко провела и кто она есть на самом деле. Или тебе мало этих доказательств?
  - Вполне достаточно, - мрачно ответил Носов.
  Леонид Борисович довольно ухмыльнулся.
  - И что ты намерен теперь делать?
  Носов вдруг почувствовал отчаяние. Неужели она его развела, как последнего лоха? Не может быть. Но почему не может, она же актриса, к тому же талантливая - уж в этом у него сомнений нет. И провести его ей было пара пустяков. Как говорят в таких случаях: цель оправдывает средство. А цель у нее была большая: восстановить в глазах людей свою изрядно подмоченную репутацию. А там и глядишь, ей снова посыпятся предложения сниматься в кино. А ей только это и надо. Не случайно же она сначала его выгнала, а потом пустила к себе. Потому что поняла, что это для нее шанс, которым просто грех не воспользоваться. И она решила использовать его, Носова, по полной программе. Ведь она всю жизнь так обращалась с мужчинами, выжимала из них, как сок из лимона, все, что те могли ей дать, а затем безжалостно бросала. И почему он думает, что с ним должно быть по-другому? Чем он лучше других?
  - Я полностью переделаю свою статью, - решительно произнес Носов. - Она у меня попляшет.
  - Правильно, - кивнул головой Леонид Борисович. - Не расстраивайся уж чересчур сильно, она многих провела. Так что не ты первый, не ты и последний.
  - Я сделаю так, что больше никто не попадется ей на крючок.
  - Можешь взять эти замечательные снимки себе. Они будут вдохновлять тебя на самые сильные строчки. Жду тебя с другим материалом.
  Носов встал и посмотрел на главного редактора.
  - Мне понадобится не так уж много времени. Вот увидите, я ее не стану жалеть.
   НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ.
  Носов мчался к Никольской, как на парах. Его распирало негодование. Какая же она коварная женщина, так нагло провела его. А ведь он поверил ей, проникся сочувствием. И написанная им статья стало апофеозом этих чувств. Но как оказалось, это был расчетливый обман.
  Какой же все-таки он наивный и простодушный, думал о себе Вадим. Как легко его обвести вокруг пальца. Особенно столь опытной и прожженной особе, как Никольская. Вот потому-то и отворачивается от него все время удача. Еще удивительно, что главный редактор не выгнал его с работы, а лишь попросить переделать материал. Другой бы не церемонился, тут же выставил бы его за дверь.
  Носов вдруг проникся чувством благодарности к главному редактору. Может, все же напраслину на него гонят в редакции, обвиняя его в разных неблаговидных поступках, в черствости, неблагодарности. Людская молва не всегда справедлива.
  Носов вдруг вспомнил о тех слухах, которые сопутствовали Никольской на протяжении всей ее артистической карьеры. А вот про нее они скорей всего справедливы, ее поведение подтверждает их. А жаль, вдруг пронзила его мысль. Ему бы хотелось, чтобы они были бы лживыми. У него в душе уже укоренился совсем другой образ этой женщины. И теперь его приходится силой выкорчевывать оттуда, как из земли старое дерево. И больно и трудно. Но иного выхода нет, он не может позволить себе снова поддаться ее очарованию, ее умению быть убедительной, казаться правдивой. Теперь он будет к ней безжалостен, воздаст ей по заслугам. И еще посмотрим, кто в конечном итоге выиграет эту партию.
  Никольская встретила Носова с удивлением, но благожелательно.
   - Вадим, проходите. Я вас сегодня не ждала, но это хорошо, что вы пришли. В прошлый раз я забыла вас пригласить в наш театр на премьеру спектакля. Я играю главную роль. Приходите, мне будет интересно ваше суждение.
  Носов собрался с духом. Сейчас он скажет ей все, что думает о ней.
  - Спасибо за приглашение, но я сыт по горло вашей игрой. И больше смотреть на нее не желаю.
  Никольская от изумления даже сделала несколько шагов назад, чтобы получше рассмотреть своего гостя.
  - Что случилось? - спросила она.
  - Сейчас я вам скажу, что случилось, - все так же решительно произнес он. - Вы решили, что перед вами, какой-то там мальчишка, которого провести ничего не стоит. И решили сыграть свою очередную роль в вашем очередном спектакле, которых у вас было так много. И могу вас поздравить, вы успешно справились с задачей. Я даже написал статью, можно сказать, под вашу диктовку.
  - Объясните, Вадим, что все же произошло?
  - А ничего нового. По крайней мере, для вас. Вы это проделывали неоднократно. Я даже не знаю, как вас назвать после этого.
  Никольская подобралась, от былой благожелательности не осталось и следа. Она выпрямилась и стала казаться выше ростом.
  - Либо говорите, что произошло, либо уходите. У меня нет желания выслушивать ваши ни на чем не основанные обвинения.
  - Ни на чем не основанные! - возмущенно вскричал Носов. - И у вас хватает стыда такое произнести. На мое счастье мне вовремя предоставили доказательства, которые неоспоримо доказывают, что вы лгунья. И это самое мягкое слово, которое я могу для вас найти. Вот мои аргументы.
   Из сумки Вадим достал большой конверт с фотографиями и протянул его хозяйке квартиры. Она взяла их и стала изучать.
  - Не правда ли, замечательные снимки. И вы на них замечательно вышли, - прокомментировал Вадим. - Что ни фото, вы счастливо улыбаетесь. Еще бы, вы же находились в тот момент в кампании известного и богатого человека. Разве не об этом мечтает любая женщина. Надеюсь, вы не будете отрицать, что на них запечатлены именно вы, а не Марлен Дитрих.
  Никольская вернула фотографии Носову.
  - Да, Вадим, это я, - признала она этот факт.
  - Хотя бы в этом не соврали. Но самое главное даже не это, а даты внизу каждого снимка. Вы же сами говорили, что я ваш биограф. И хорошо помню все числа. В этот момент вы официально состояли в браке с Сычевым. И не просто в браке, он был уже тогда болен. Если память меня не подводит, через месяц он умер.
  Никольская села в кресло и вальяжно положила ногу на ногу.
  - Могу похвалить вас, Вадим, у вас хорошая память. Через месяц после моего возращения с курорта мой муж действительно скончался.
  - И вы еще что-то будете мне говорить. Знаете кто вы после этого. Вы не проститутка, вы гораздо хуже. Вы вампир, который пьет кровь у мужчин, а когда она кончается, бросает их. Вы...
  Но докончить свою инвективу Носов не успел, так как Никольская резко встала.
  - Все достаточно. Кто я в ваших глазах, я уже поняла. Вы можете писать обо мне все, что угодно в вашем журнале, я там не властна. Но вот в своем доме оскорблять себя я не позволю. Поэтому наши с вами контакты на этом завершены. А сейчас покиньте мою квартиру и навсегда забудете дорогу сюда.
  - Да, я уйду. Но только вы еще пожалеете, что так поступили.
  - Мне о многом приходилось в жизни жалеть. Так что одной жалостью больше, одной меньше для меня большой роли не играет.
  - Тем лучше. Когда вы прочтете о себе в нашем журнале, вы не слишком огорчитесь. Такие, как вы, на это не способны. И в этом ваше счастье. Другая давно сгорела бы от стыда. А вам все по барабану. Прощайте.
  Никольская кивнула головой.
  - Прощайте, Вадим.
  Носов внимательно посмотрел ей в глаза. И ему вдруг показалось, что в них таится не гнев, не презрение, а сожаление. Но разбираться с ее чувствами ему было уже недосуг, ведь его только что выставили вон. Да и какая в такой ситуации, в сущности, разница.
  Носов развернулся и покинул квартиру.
  
  НОСОВ & КРОТКОВ
  
  Носов вошел в кабинет главного редактора. Леонид Борисович при виде его даже привстал.
  - Наконец, наконец, ты пришел, мой дорогой, - проговорил он. - Я просто сгораю от нетерпения увидеть твой шедевр. Ну что, готов мне его предоставить?
  - Да. - Носов неторопливо, словно фокусник, достал пачку листов. - Вот, читайте. Всю ночь сегодня писал.
  Леонид Борисович покачал головой.
  - То-то, смотрю у тебя круги под глазами. Ну, ничего, закончим работу над материалом, дам тебе немного времени отдохнуть. Заслужил - получи. Это мой принцип.
  - Когда Никольская прочитает статью, она ей жутко не понравится. После такого трудно еще на что-то надеяться.
  - А это не наше дело. Наше дело предоставить читателю максимально достоверную информацию. А там пусть дальше все идет так, как и должно идти. Скажи-ка лучше, как она на твои снимочки прореагировала?
  - Да, никак. Не стала ничего объяснять.
  Кротков растекся по лицу довольной улыбкой.
  - А потому что нечего объяснять. Против фактов не попрешь. Мастерски мы прижали ее к стеночке.
  - Да, неплохо получилось, - согласился Носов.
  - А главное вовремя. Еще бы немного - и ты бы уже так прочно сидел на ее крючке, что уже и не слез бы. Что-то, а в хитрости, в умение втереться в доверие мужику ей не откажешь. Прожженная баба.
  - Да, думаю, вы правы. Умеет она вызвать к себе доверие.
  - Вот и я об этом говорю, - довольный согласием Носова произнес главный редактор. - Зато, какой ты опыт накопил, любой мужик позавидует. Таких, как она, надо в музее показывать. Наш журнал хоть и не музей, а экспозиция получится отличная. Ты посиди тихонько, а я быстренько пробегусь по твоему опусу.
  Главный редактор погрузился в чтение. Как и в первый раз Носов сидел молча, вот только внезапно его одолела как будто бы беспричинная тоска. Ему вдруг захотелось отобрать статью у Кроткова, но это желание не породило с его стороны никаких действий. Вадим даже не пошевелился. И все же чувство, что он делает что-то не то, не покидало его.
   Главный редактор положил статью на стол и поднял голову.
  - Рад за тебя, рад, что в тебе не ошибся. Хорошо ты ее припечатал. Какие выраженьица, просто блеск! Далеко пойдешь. А мы тебе поможем. Мой принцип: помогать талантливым людям. Талант - это редкость, золотинка в горе пустой породы. А ты как раз такая золотинка. Так что жди в ближайшее время приятных сюрпризов. Хорошо поработал, хорошо получил.
  - Это еще один ваш принцип? - выжал из себя улыбку Носов.
  Леонид Борисович встал из-за стола, подошел к Носову и хлопнул его по плечу.
  - Верно все схватываешь. Я не из тех, кто задавливает своих лучших сотрудников, я их, наоборот, продвигаю. А по отношению к тебе у меня большие планы. Первое испытание выдержал, значит, можно идти дальше. Все понял?
  - Да.
  - А про нее ты больше не думай, - наставительно сказал Кротков. - Она для тебя уже выжженный материал. Не станешь же ты один раз использованный лимон снова класть в свой стакан чая. Она получила только то, что заслужила. Не больше, но и не меньше. Разве не так?
  - Так.
  - Тогда иди с легким сердцем. Отдохни. А если мне понадобятся какие-то уточнения, я тебе позвоню.
  - Ну, тогда я пошел, - встал Вадим.
  - Иди, иди. И готовься к новой работе. Вскоре у тебя будут более обширные обязанности. А значит, и большая зарплата.
  Носов хотел что-то сказать, но в последний миг проглотил слова и вышел из кабинета. Леонид Борисович посмотрел ему вслед.
  - Эту партию мы выиграли, - самому себе сказал Кротков. - А ведь были почти на грани проигрыша. Вот что значит своевременно сделать правильный ход, мой юный друг.
  
  
  НОСОВ & НЕЗНАКОМАЯ ЖЕНЩИНА
  
  Носов сидел в своей квартире. На столе перед ним стояли три бутылки пива, две из них были уже опорожнены. Но почем-то это лекарство помогало мало. На душе было до того противно и мерзко, что временами хотелось немного повыть.
  "Что-то мне сегодня не по себе, а в чем дело не пойму, - тяжело размышлял он. - Вроде все удачно сложилось. Материал написан, Леонид Борисович доволен, меня ждут повышение, деньги, а на душе, тем не менее, так мерзопакостно, кошки так и скребут. С чего бы это? Наверное, это усталость, надо как-то расслабиться"
   Носов решил, что пиво - это слишком слабый в данной ситуации напиток. Он подошел к бару и извлек из него бутылку коньяка. Это, пожалуй, именно то, что надо ему сейчас больше всего, решил Носов.
  Вадим налил в фужер коньяк, одним залпом выпил всю порцию. Затем лег на диван. Он попытался заснуть, закрыл глаза, но даже крепкий напиток не смог выполнить роль снотворного. Носов вскочил и стал ходить из угла в угол.
  Что же это с ним такое приключилось, что даже коньяк не помогает? Стало от него только хуже Что же это за напасть? Наверное, эта баба его доконала, она настоящая ведьма, А ведь Леонид Борисович предупреждал, что это штучка еще та, а он, как последний простак, все-таки попался на ее крючок. Поверил, как мальчишка, что ее всю жизнь газеты грязью обливали, а она ну просто ангел во плоти. Чушь, дыма без огня никогда не бывает. Как же он про это забыл?
  От огорчения Носов снова налил и выпил коньяк. Мысли потекли еще быстрей. Пожалуй, он чересчур мягко с ней обошелся в своей статье. В последний момент рука дрогнула, пожалел. А таких, как она, жалеть не надо. Вон, что она всю жизнь вытворяла с мужиками, использовала их в своих целях, а потом плясала на их костях. Даже такого, как Сычев завалила. А его уважали не только в нашей стране, но и за рубежом. Политиком он был дальновидным, а у себя под носом не углядел, что змею пригрел на своей груди. Нет, определенно надо было ее раздраконить в пух и прах, так чтобы она и костей своих не собрала. Жаль, что материал уже у шефа, да и времени на правку нет. Но, ничего он ведь ей может все в глаза сказать, то, что осталось, так сказать за кадром.
  Решено. Он идет к ней. Только домой его эта фурия ведь не пустит. О! Вспомнил. У нее сегодня премьера, она же его звала. Это приглашение, как нельзя кстати. Он пойдет, и все выскажу ей прямо в глаза.
  Носов стал поспешно одеваться, затем выскочил из квартиры.
   В антракте Носов решил посетить театральный буфет. Взяв бокал шампанского и пару бутербродов с семгой, он сел за столиком и стал с аппетитом есть. Он сильно проголодался, так как весь день только пил, забыв про еду.
  Неожиданно к его столу приблизилась пожилая женщина.
  - Разрешите присесть за ваш столик? Я вас не стесню? - вежливо поинтересовалась она.
  - Конечно, садитесь, - пригласил Носов.
  Женщина присела, затем застенчиво улыбнулась.
  - Я так рада, что сегодня в театре яблоку упасть негде. Вы видели, сколько желающих было попасть на спектакль, но не всем так повезло, как нам с вами.
  - Да, я даже не ожидал, что эта премьера наделает столько шума, - согласился Носов. - Мне казалось, что мало кто знает о существовании этого театрика, а тут такое столпотворение. Это оказалось неожиданностью для меня.
  Женщина, соглашаясь, кивнула головой.
  - Этот театр не для широкой публики. Этот театр для тонких ценителей, гурманов театрального искусства. А все потому, что в нем служит неподражаемая Юлия Никольская. В свое время ее имя гремело. А вот вам, молодой человек, оно вряд ли что-нибудь говорит. Когда она блистала на небосклоне кино и театра, вы, вероятно, еще сосали материнскую грудь.
  Носов решил не уточнять тот факт, что все последнее время только и занимался Юлии Никольской.
  - Да, я смутно представляю, кто такая Юлия Никольская, - сказал он.
  - А вот я имею счастье быть знакома с ней лично. Она не просто талантливая актриса. Талантов-то у нас много, да вот не все они отличаются простотой и скромностью. А такие, как она встречаются крайне редко. Это уникальная женщина, редкой душевной красоты и щедрости. И при этом она никогда не выпячивает своих достоинств; если она делает доброе дело, то старается оставаться в тени.
  Слова женщины удивили и насторожили Носова.
  - Вот вы ее тут расхваливаете, а я, хоть и молод, но кое-что читал из публикаций прошлых лет об этой актрисе. И вы знаете, у меня сложилось совсем иное впечатление о ней.
  - А-а-а, мне хорошо знакомы все эти газетные сплетни. Только поверьте мне, то, что там написано, к Юленьке не имеет никакого отношения, - горячо произнесла женщина.
  - Как же не имеет, ведь это же о ней написано, а не о ком-нибудь другом, - возразил Носов.
  Женщина нахмурилась, от доброжелательного выражения на ее лице не осталось и следа.
  - Молодой человек, я вам посоветовала бы поменьше читать такие тексты, - наставительно произнесла она. - Вы далеки от мира журналистики и понятия не имеете, что там творится, как и почему стряпаются подобные статейки.
  - Откуда же я буду тогда черпать информацию, если не из газет и журналов.
  - Если имеется возможность, то черпайте ее из первых рук. Вот из моих, например. Я вам про Юлю могу рассказать такое, что вы нигде и никогда не прочитаете, а это будет абсолютная правда. Потому, что это не просто история Юлии Никольской, это и моя история.
  - Вот это да! - заинтересовался Носов. - И вы мне ее можете поведать?
  Женщина оценивающе оглядела его.
  - Вы мне кажетесь симпатичным, поэтому я вам расскажу. - Внезапно она перешла на шепот. - Об этой истории не знает ни одна из этих собак, журналистов, мне Юленька строго запретила, кому-то о ней рассказывать. А жаль, о таких поступках своих кумиров люди должны знать. Только вы мне пообещайте, что будете молчать. Я ведь ей в свое время пообещала, что никто не узнает.
  - Конечно, как вы можете сомневаться, - заверил он.
  - Тогда слушайте. Я тогда работала билетершей в театре, где играла сама Никольская. Мы с ней никогда не были в дружеских отношениях, просто она со мной здоровалась, вежливо так. А ведь она была первой примой нашей труппы. А другие, которые на вторых ролях, иногда даже в упор меня не видели. А она нет, со своей высоты все замечала, что делается у нее под ногами. И вот так случилось, что пришла в мой дом беда. Заболел сыночек мой единственный. Да так заболел, что потребовалась срочная операция. И если ее не сделать, то был бы не жилец мой Ванечка. А операция та требовала денег огромных, а откуда они у меня. Я таких деньжищ никогда в жизни даже не видела, не то чтобы взять их да врачам принести. Вот тогда я и поняла, что пришел мой смертный час. Потому что, если бы Ванечки не стало, то и я бы жить не захотела, наложила бы на себя руки и за сыночком моим отправилась.
  - Но ведь это же грех смертный. Это не по-христиански.
  - Точно. Вот тут Юленька и пришла мне на помощь, мне ее видно сам Господь послал, не дал погибнуть двум душам сразу, сына спас и меня от греха уберег.
  - Это лишний раз подтверждает то, что ваша Никольская хорошая актриса. Представляю, как она вас отговаривала отказаться от опрометчивого поступка. Что ж, это делает ей честь, хоть одно доброе дело сделала. Хотя, окажись на ее месте какая другая артистка, может, и она справилась с подобной ролью не хуже Никольской.
  - Причем тут уговоры. Я тогда ни на какие уговоры не поддавалась. Зачем мне жизнь, если в ней нет самого главного - моего Ванечки?
  - Вы меня интригуете, что же такого сделала Никольская, чтобы спасти вас?
  - То, что не каждый сделает для своего родного человека. А Юлия сделала это для человека совершенно чужого. Мы даже с ней подругами не были. Знаете, что она придумала?
  - Говорите скорей, мне просто не терпится узнать. - Носов и в самом деле ощутил небывалый ажиотаж. Что же ему такое необычное поведает эта странная женщина?
  - Она взяла и продала свою дачу. Это единственное, что у нее осталось после смерти мужа. Наследство то свое, ей завещанное, она сыну того человека отдала, а себе оставила только дачу, на которой и жила. Больше у нее ничего не было. Если бы я знала, я никогда бы не согласилась принять от нее эту жертву. Но тогда я была сама не своя. И как услышала, что можно помочь сыночку моему, ухватилась за эту возможность.
  - Вашего сына прооперировали?
  - Слава богу. В Германии. До сих пор, благодаря нашей благодетельнице Юленьке, он жив и здоров. Она у нас потом несколько лет прожила, так как деваться ей было некуда. И сыночка моего после операции помогала выхаживать. Вот какой редкой душевной красоты эта женщина.
  - Неужели это правда? - Рассказ женщины показался Носову слишком невероятным, чтобы быть правдивым.
   - Такими вещами не шутят. Хотите, побожусь, вот те крест. - Женщина три раза перекрестилась. - Только обещайте, что об этом ни одна живая душа не узнает.
   - Носов след за женщиной перекрестился.
  - Ни одна живая душа, ни-ни, - пообещал он.
  - Ну, вот и, слава богу, вот и на здоровье, а то я много лет об этом молчала, просто изнемогала, как иной раз хотелось поделиться с кем-нибудь. Но не могла, я ведь обещала ей никому не рассказывать. А вы Юленьку совсем не знаете, вам можно, вы после спектакля забудете и о ней и об этой истории.
  - Можно сказать уже забыл, - соврал Носов. Но раскаяния от своего вранья он не испытывал, его слишком сильно обуревали совсем иные чувства.
  Прозвучал звонок, призывающий зрителей снова занять места в зрительном зале.
  - Ну, вот третий звонок, сейчас второе действие начнется, - встала женщина из-за стола. Мне пора. Приятно было с вами поговорить.
  - Мне тоже.
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Спектакль кончился, но зрители никак не отпускали артистов. Аплодисментами они вызывали их на сцену снова и снова. Особенно бурные овации раздавались при появлении Никольской. Было очевидно, что она являлась любимицей местной публике.
  Носов раздумывал буквально несколько секунд. Он выбежал из театра. Через дорогу располагался киоск, в котором продавали цветы. Он бросился туда, рискуя попасть под машину.
  Не раздумывая, Вадим купил первый же попавшийся букет и помчался назад. Зрители, наконец, успокоились, и толпами стали выходить из театра. Вадиму с большим трудом удалось протиснуться внутрь здания. Он не знал, где располагается гримерная местной примы, но подумал, что в таком относительно небольшом помещении, трудно заплутаться.
  Носов громко постучал в дверь, и услышал голос Никольской, которая приглашала войти к ней. Он отворил дверь и вошел в помещение, держа перед собой букет.
  Никольская обернулась и увидела вошедшего. Ее лицо отразило раздражение.
  - Зачем вы здесь. Мы ведь с вами попрощались. Я надеялась, что навсегда, - сказала она.
  - Я пришел к вам не как журналист, а как зритель. Примите эти розы в знак восхищения вашим талантом.
  Никольская отвернулась и посмотрела на себя в зеркало.
  - Могли бы не утруждать себя этим визитом. Мне он неприятен.
  Носов виновато опустил голову.
  - Я вас понимаю. Последний раз, когда мы с вами виделись, я вел себя самым неподобающим образом. Мне теперь очень стыдно за свое поведение.
  - Понимаю, вам, очевидно, не хватает материала для вашей статейки, и вы пришли за новыми жареными фактами. Поэтому и решили сыграть в раскаяние.
  - Я не актер и играть совершенно не умею. Я на самом деле очень раскаиваюсь. Если возможно, то простите меня.
  Никольская встала и прошлась по гримерной.
  - Зачем вам мое прощение? - пожала она плечами. - Такие, как вы, прекрасно обходятся без этих формальностей. Таких наглецов никогда не тревожит совесть, и они не знают жалости и сострадания к людям, в чью жизнь они без спроса вторгаются.
  - Я вторгся в вашу жизнь с вашего позволения, - напомнил Носов.
  - Я уже жалею об этом. Разбита моя последняя иллюзия. Теперь я знаю, что ничего хорошего обо мне не напишет ни одна газета, ни один журнал. Никогда. Вы были последний из вашей братии, с кем я говорила о себе.
  - Я тоже предавался иллюзиям, когда писал о вас. Я чувствовал себя зодчим, который спасает от разрушения оскверненный храм, отданный на поругание и глумление неверным. Вы стали для меня тем храмом, который я собирался очистить от скверны и восстановить его попранное величие и достоинство.
  Никольская удивленно посмотрела на Носова.
  - Что-то вы заговорили уж слишком высокопарно. Но в любом случае вы остановились на полдороги.
  - Мои иллюзии тоже оказались разбиты. Того златоглавого храма просто никогда не существовало, это был всего лишь мираж. Если бы не те злополучные фотографии. . . Но факты очень упрямая вещь, с ними не поспоришь.
  - Я бы поправила вас. Факты вещь совсем не упрямая. Они не виноваты в том, что вы видите только то, что видите и не хотите и заглянуть за грань того, что у вас перед глазами.
  - Вы были счастливы на тех фотографиях с тем человеком. Это очевидно. Даже вам будет трудно отрицать это.
  Никольская снова села. Но если при появлении Носова в ее фигуре ощущалась настороженность и скованность, то сейчас она расположилась в кресле вальяжно.
  - Я действительно была в те моменты счастлива, это вы правильно заметили. Но только не с тем человеком, а от сознания того, что я спасаю своего мужа. Это то, что за гранью фактов.
  - Если это правда, то очень жаль, что фотографии просто констатируют факт, но не суть его.
  - Я даже могу вам поведать историю этой сути. Не знаю от чего, но мне захотелось это вдруг сделать, - задумчиво покачала она головой. - И мне все равно, как вы ею воспользуетесь, пусть это будет полностью на вашей совести.
  
   ЮРОВ &НИКОЛЬСКАЯ
  
  Они договорились встретиться в кафе. Никольская пришла первой. Она заказала кофе и сейчас, дабы растянуть время, до появления Юрова, пила напиток маленькими глотками. И когда он возник перед ней, ее чашка была выпита только наполовину.
  Юров сел напротив нее.
  - Зачем вы хотели говорить со мной? - спросила Никольская.
  - Дело, которое привело меня к вам, имеет отношение к Юрию Николаевичу, - ответил он. - Я хочу, чтоб вы поняли, ему угрожает большая опасность.
  Никольская побледнела.
  - Опасность? Юрию Николаевичу? Вы меня пугаете. Но что случилось?
  - Ваш муж рискует потерять занимаемый им пост.
  - Только и всего? - успокоилась Никольская. - Не вижу в этом ничего смертельного.
  - Может, для кого-то такая ситуация сама по себе и не смертельна. Но только не для Юрия Николаевича. Не мне вам объяснять, чем для вашего мужа является его работа. Она ему необходима так же, как воздух, вода или хлеб. Да что там хлеб! Его работа для него это сама жизнь. А ведь он уже далеко не мальчик. Вы только представьте, что будет с ним, если он лишится того, что составляет основу его существования.
  - Я полагаю, что Юрий Николаевич человек разумный и прекрасно осознает, что ничто не может продолжаться вечно, - не согласилась она. - Все рано или поздно кончается. Даже долгая и успешная жизнь в политике имеет свой предел.
  Юров не без некоторого восхищения посмотрел на свою собеседницу.
  - Конечно, это так. Но одно дело уйти на заслуженный отдых, увенчанным лаврами былых заслуг перед отечеством. И совсем другое быть изгнанным с занимаемого поста, опозоренным и облитым грязью. Обстоятельства складываются таким образом, что вашему мужу грозит судебное разбирательство, а может даже и заключение. Вы только представьте, что будет с Юрием Николаевичем при таком ходе развития событий. А ведь у него больное сердце. Я знаю, что он сейчас не совсем здоров. Ваш муж может не вынести всего этого и тогда...
  - Да, что же случилось, наконец, можете вы мне сказать толком или нет, - не сдержала раздражения Никольская.
  Юров тут же отреагировал на ее тон, сделав многозначительное лицо
  - Это дело огромной государственной важности, я не имею право разглашать всех его подробностей. Могу обрисовать лишь в общих чертах, так, чтобы вы поняли, что Юрий Николаевич попал в очень сложную ситуацию. Речь идет об одном научном открытии в области высокотемпературных сверхпроводников. Такие работы велись одновременно в нашей стране и за рубежом. Ваш муж отвечал за финансирование этого проекта. Но он превысил свои полномочия и вошел в тесный контакт с одним из разработчиков этой темы. В результате их преступного сговора часть секретных материалов по данной разработке была продана за границу. Благодаря этому, наши иностранные конкуренты успешно завершили работу и получили Нобелевскую премию. Вы теперь понимаете, что грозит вашему мужу?
  Никольская ошеломленно посмотрела на него.
  - И что, это все правда?
  - Да, и у меня имеется документальное подтверждение этого факта. Пока все материалы, компрометирующие Юрия Николаевича, находятся в моих руках, но стоит мне только передать их в соответствующие органы, и вы сами понимаете, что последует за этим.
  Никольская ощутила, как стали вдруг ватными ноги.
  - Боже мой, какой ужас! Я так понимаю, что вы что-то хотите от меня, раз вы пришли ко мне со всем этим?
  Юров ответил не сразу, он подозвал официанта и заказал бокал вина. Никольская от подобного предложения с его стороны отказалась. Ей было не до того.
  - Вы умная женщина и сами догадались, что от вас что-то требуется. А требуется, в общем-то, сущая безделица. Так, ерунда, ничего особенного. Зато ваш муж будет спасен и никто ни о чем никогда не узнает. При этом, вы спасете от неминуемого позора, а может быть даже и от смерти не только своего мужа, но и уважаемого всеми политика. Он спокойно уйдет на пенсию, увенчанный государственными наградами и общественным признанием. И никто даже не догадается, что однажды его репутация и жизнь висели на волоске.
  - Хорошо, только вы не сказали, что от меня требуется.
  Неожиданно Юров неестественно засмеялся. Это так не подходило к нему, что Никольская удивленно посмотрела на мужчину.
  - Не сказал? Неужели. Да вы и сами видно уже догадались.
  - Понятия не имею о чем речь.
  - Вашему мужу очень повезло, что я большой поклонник вашего таланта. И не только таланта, я очарован вами, как женщиной. И я много готов отдать, чтобы узнать вас близко, даже очень близко.
  Юров взял ее руку и поцеловал в ладонь. Никольская резко отдернула ее. Теперь ей стало ясно все.
  - О, я поняла вас. Как вы посмели подойти ко мне с этим грязным предложением. Я очень люблю своего мужа и не собираюсь его предавать. Я не сделаю этого. Никогда!
  - Вот потому что любите, поэтому вы и должны сделать это. А то может статься так, что любить вам придется его посмертно. Так что выбирайте, его жизнь в ваших руках. Я не требую от вас немедленного ответа. Но и долго раздумывать вам не позволю. Я жду вашего решения завтра утром. Надеюсь, ночи вам хватит, чтобы определиться. Всего вам доброго. До завтра.
  
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  - Вот так я согласилась на данное предложение. Теперь вы знаете все об этой истории. Ваше дело верить этому или нет, мне уже абсолютно все равно. Это моя последняя история для вас, больше мне вам поведать не о чем. Поэтому я настоятельно прошу вас - избавьте меня от ваших дальнейших визитов. Не появляйтесь больше в моей жизни. Всего вам доброго. Прощайте.
  Носов несколько секунд молчал, он просто не знал, что следует сказать в данный момент. Затем он медленно и неуверенно встал.
  - Прощайте, - сказал он и вышел из гримерной.
  
  НОСОВ & КРОТКОВ
  
  Носов бежал, не разбирая дороги. Пару раз он на кого-то наткнулся, услышал вслед себе ругательства, но даже не повернул головы. Ему было не до того, им владела одна, но всепоглощающая мысль: успеть. Если этого не случится, произойдет катастрофа. Он не будет знать, как ему дальше жить.
  Носов влетел в редакцию, лифт застрял где-то на верхнем этаже, сил и времени дожидаться его не было. Вадим помчался, перепрыгивая через ступени, по лестнице.
  Он ворвался в кабинет Леонида Борисовича и застыл на месте. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы отдышаться.
   - Леонид Борисович, снимайте мой материал! - закричал он, едва обрел голос.- Я прошу вас, немедленно снимайте материал!
  Но на главного редактора его вопль не произвел большого впечатления. Леонид Борисович оставался совершенно спокойным.
  - Что с тобой? Ты случайно не заболел? - заботливо спросил он.
  - Я абсолютно здоров, но этот материал не должен выйти.
  Леонид Борисович изумленно посмотрел на него.
  - Ты спятил. Номер уже в типографии.
  - Надо остановить! - решительно произнес Носов. - Заменить на другой. Еще не поздно.
  Леонид Борисович несколько мгновений раздумывал.
  - Идика-ка лучше домой и выспись хорошенько. А затем приходи и будешь принимать поздравления. Через несколько дней ты станешь известным на всю страну.
  - Я не хочу быть известным таким образом. Я не дам выйти этому материалу.
  - И что же такое произошло? - В голосе главного редактора отчетливо прозвучала злость.
  - Я теперь знаю всю правду. Никольская ни в чем не виновата. Она спасала мужа.
  Леонид Борисович расхохотался.
  - Я бы тоже не против кого-нибудь так спасти.
  - Ее шантажировали. Она была вынуждена принять приглашение, чтобы спасти мужа. Тот вляпался в одно неприятное дело, и его могли посадить.
  - Знаешь, дорогой, я не думал, что ты такой доверчивый. Но если она тебя, как лоха провела, то меня она не проведет. И все узнают, что она из себя представляет.
  Носов невольно сжал кулаки.
  - Нет! - выкрикнул он.
  - От тебя теперь ничего не зависит, - снова бесстрастным тоном произнес Кротков. - Я думал сделать из тебя человека, но ты что-то не хочешь. Тебе нравится быть подпевалой Никольской.
  - Я сам решаю, что мне делать. А сейчас требую изъять из номера статью.
  - А если я не соглашусь?
  - Тогда я это сделаю сам.
  - И каким же образом?
  - Поеду в типографию и там, на месте уничтожу весь тираж.
  - Ты этого не сделаешь.
  - Сделаю. Я не позволю позорить Никольскую. Это мерзко. Я согласен на то, чтобы о ней ничего не было бы написано. Ни хорошего, ни плохого. Оставьте ее в покое. А если вы это не сделаете, я учиню грандиозный скандал. И все узнают, какими методами вы стряпаете свои грязные пасквили. Вы об этом пожалеете.
  Последние слова сотрудника явно вывели из себя его начальника. Леонид Борисович выскочил из-за своего стола и подбежал к Носову.
  - Да я вижу, она тебя всего пленила. Поешь под ее дудку, - стал размахивать он кулаками прямо перед носом Вадима. - Ладно, черт с тобой, статью мы снимем. Но ты больше и на сто километров не подойдешь к моему журналу. И к любому другому. Уж я постараюсь. Поверь, с моими связями это не сложно. Я сделаю с тобой то, что сделали когда-то журналисты с Никольской, смешали ее с грязью так, что она за столько лет не смогла отмыться. И тебя ждет та же участь. Не надейся, что тебя возьмут в приличное издание, от одного твоего имени все будут шарахаться, как от заразы.
  - Поступайте, как знаете, а статью снимайте.
  - Иди, я сниму.
  Носов сделал пару шагов к двери, но вдруг остановился.
  - Нет уж, так не пойдет, - сказал он. - Я немножечко вас знаю. Снимайте при мне. Звоните в типографию.
  Леонид Борисович посмотрел на него бешеным взглядом, затем подошел к телефону и поднял трубку, но звонить не стал, а повернулся к Носову.
   - Есть поступки, которые занимают всего несколько минут, а жалеет о них человек всю жизнь, - произнес он.
  - Беспокойтесь лучше за себя, - ответил Вадим.
  Леонид Борисович стал поспешно набирать номер.
  - Типография...
  
  НОСОВ & НИКОЛЬСКАЯ
  
  Носов стоял у входа в подъезд и смотрел на дом. Он не знал, должен ли он заходить в его внутрь или лучше ему этого больше не делать никогда, повернуться и пойти в обратном направлении. И хотя он понимал, что это было бы самым оптимальным вариантом, он никак не мог себя заставить так поступить.
  Он должен еще раз увидеть эту женщину, сказал он сам себе. И таким образом расставить все точки над и. Между ними осталась недоговоренность, и если она сохранится, это будет мучить его еще долго. В конце концов, он не так уж сильно виноват перед ней, в самый последний момент он остановил эту ужасную публикацию. И тем самым вернул ситуацию к исходному рубежу.
  Она должна это понять и оценить. Он вовсе не претендует на похвалу с ее стороны, но на справедливое отношение к себе он имеет право. Нельзя ничего оставлять незавершенным, за время их знакомства между ними многое произошло: и хорошего и плохого. И надо с этим окончательно разобраться. А уж после этого покинуть эту сцену с легким сердцем, с чувством выполненного долга. Да, он сейчас пойдет и подведет окончательную черту, даже если она и не желает этого делать. Это будет правильный поступок. И если сейчас она этого не поймет, то со временем оценит его поведение. И кто знает, может быть, даже воздаст должное.
  Никольская открыла дверь, увидев его, она нахмурилась, ее взгляд выражал откровенную неприязнь.
  - Последний раз мы с вами попрощались, я думала, что навсегда. Но вы опять здесь. Когда же это кончится, наконец, - раздраженно проговорила она.
  - Я тоже так думал. Но потом посчитал своим долгом все же зайти к вам и сказать, что сталось с вашими историями. Вам же интересна их судьба? - с надеждой спросил Носов.
  Никольская усмехнулась.
  - Об этом не трудно догадаться. Очевидно, они уже опубликованы и их со смаком пережевывают читатели.
  - Вы полагаете, что я все-таки предоставил пищу для их мозгов?
  - А для чего ж еще? Ну не для зубов же.
  - Я не повар, а журналист, - с некоторой обидой произнес он. - Но, похоже, что мне в ближайшее время придется переквалифицироваться, может быть даже и в повара.
  - Ну, это будет не кардинальная переквалификация, так как суть вашей деятельности останется неизменной при этом.
  - Что вы имеете в виду?
  - А то, что вы будете травить людей уже не информацией, а котлетами, вот и вся разница. Хотя травить людей котлетами все же более милосердно, чем словом. Яд, заключенный в слове гораздо более опасен для человека, он может стать смертельным. А от плохой пищи всегда есть средство, нужно промыть желудок - только и всего.
  Пока они вели этот разговор, то как-то незаметно переместились из прихожей в комнату. И Носов это счел хорошим знаком, она, несмотря на холодный прием, все же не выставила его из квартиры.
  - Вот вы издеваетесь надо мной, а ведь я совершенно не заслуживаю такого отношения к себе. - Вадим настолько осмелел, что позволил себе даже сесть. Тоже самое сделала и Никольская
  - Зачем вам мое хорошее отношение, это лишние сантименты, - сказала она. - Вам гораздо важнее лояльное отношение вашего шефа. Он вас и похвалит, он вам и премию, он вам и повышение . . .
  - Вы далеки от истины, - прервал он ее. - Правильно будет сказать он мне и оскорбления, он мне и выговор, он мне и увольнение без выходного пособия.
  Никольская удивленно воззрилась на своего гостя.
  - На что это вы намекаете?
  - Это не намеки, это жестокая реальность. Я уволен. Меня выгнали и теперь я безработный.
  - Что вы говорите! Вы не оправдали ожиданий вашего шефа? Плохо изложили материал, не смогли сделать его достаточно скабрезным? Да вы оказывается вовсе не такой уж и профессионал, каким представлялись.
  Носов отрицательно покачал головой.
  - Да, нет. Материал о вас получился таким, что мой шеф, можно сказать, просто визжал от восторга. Но я не позволил ему долго им наслаждаться. Я обломал ему весь кайф.
  Лицо Никольской отразило недоумение.
  - Не понимаю, как это может быть, что поросячий восторг неожиданно сменяется воплем об увольнении. Сделайте милость, объясните.
  - Все очень просто. Я не позволил этому материалу быть напечатанным.
  - Как это не позволили?
  - А вот так. Заставил редактора снять его. Он и уговаривал меня, и грозил, и сулил золотые горы, и пытался образумить, но все тщетно. Я решил, не бывать этому, этот материал нужно уничтожить. В таком виде он не должен был появляться на глаза читателям.
  - Могу себе представить, что там было написано. Очень даже отчетливо представляю.
  - Моя статья, в общем-то, мало отличалась оттого, что мир уже знал о вас. Это был просто ремикс, - признался Вадим. - Сплошные перепевы старой темы. Но это не главное. Главное, что я в конечном итоге не смог подписаться ни под одной строчкой из того, что там было написано.
  Никольская покачала головой
  - Не понимаю я вас. Сначала вы собственноручно и самозабвенно предаетесь писанине, находясь при этом в здравом рассудке, а не под чьим-то принуждением, а затем вдруг решаете уничтожить плоды своего вдохновенного труда. Что заставило вас совершить этот нелогичный поступок?
  - То, что произошло, было неожиданно для меня самого. Но, чем я больше думаю об этом, то все ясней прихожу к выводу, что это было закономерно и неизбежно. Я ведь порвал свою статью не под влиянием какого-то внезапно возникшего импульса, а в результате перемен, которые произошли во мне. Благодаря нашему с вами знакомству я как-то незаметно стал другим.
  - И теперь вы явились, чтобы предъявить мне счет за эти перемены, а заодно и за ваше увольнение. Но не надейтесь, пособия по безработице вы от меня не дождетесь.
   - Вы до сих пор держите обиду на меня, - грустно вздохнул он - А вот я вам благодарен. Я раньше был, как слепой, а теперь прозрел. Вы что-то сделали со мной такое, что я не могу больше подходить к людям, как раньше, откровенно потребительски. - Носов замолчал, словно ожидая от своей собеседницы ответной реакции, но она упрямо молчала и лишь смотрела на него. Он понял, что Никольская ждет продолжения. - Все герои моих статей всегда были для меня просто дойными коровами, из которых я старался выдоить как можно больше молока. А с вашей помощью я понял, что человек это не то, что лежит на поверхности. Человек это многомерное пространство, у него есть своя глубина, ширина и высота. И подходить к нему просто однозначно и прямолинейно - это очень примитивно, это наносит оскорбление собственно самому понятию человека. Вот я и не захотел больше в этом принимать участия.
  Никольская продолжала молчать, но Носов ощущал, что характер этого молчания изменился. Оно не было больше враждебным, в нем, как это ни парадоксально звучит, слышались другие нотки. И он их дождался.
  - Если то, что вы говорите, правда, то я очень рада. Не только за вас, но и за себя. Если благодаря мне хоть один человек на земле стал лучше и добрее, то ради одного этого обстоятельства уже стоит жить. По крайней мере, есть уважительная причина для оправдания моего никчемного существования.
  - Вы называете свою жизнь никчемной? Но ведь вы клевещите на себя, это ведь неправда.
  Никольская грустно улыбнулась.
  - Я не выполнила своего главного предназначения, я не дала жизнь ни одному живому существу. А ведь материнство это главная миссия женщины на этой земле, все остальное вторично.
  - Совсем не обязательно самой лично кого-то рожать. Иногда достаточно просто участия в жизни других людей. Вы спасли от верного позора и тюрьмы Сычева, и этим подарили ему некоторое время спокойной и ни чем не омраченной жизни. И признаюсь вам, хоть я и дал слово молчать об этом, но мне стала известна история про билетершу и ее сына Ванечку, спасенного именно вами.
  - Ну, надо же, - удивилась Никольска, - она все-таки проболталась. А ведь обещала молчать до гроба.
  - Не судите ее строго, - заступился за билетершу Носов. - Вы возложили на нее непосильную ношу - молчать о том, о чем ей хотелось кричать на весь мир. С моей помощью, она сняла с души эту тяжесть. А теперь я, благодаря ее рассказу, имею возможность напомнить вам, что вы заблуждаетесь по поводу себя. Ваша жизнь далеко не никчемная. Вот и меня вы можно сказать заново родили. Я теперь стал другим человеком. Подарить другое понимание жизни троим людям - это веское основание полагать, что жизнь удалась. Пусть другие думают иначе; те, кто черпали информацию о вас только из прессы. Это внешняя сторона вашей жизни, иллюзорный ее лик. Но есть и другой лик настоящий. И о его существовании знаете не только вы, но и те люди, с которыми вы в своей жизни когда-либо соприкоснулись. И один из них сейчас стоит перед вами.
  Никольская встала, она была сильно взволнована.
  - Да это так. Но моя мечта так и останется мечтою, уже никогда не осуществленной. Мне всегда хотелось своей реабилитации в глазах всего мира. Теперь рухнула моя последняя надежда.
  - Не жалейте об этом. Как в капле воды отражается весь океан, так и в одном человеке отражается все человечество. Весь мир в моем лице сейчас перед вами. Примите искреннюю его благодарность за то, что вы просто жили, с радостью и красотой в душе, всех искренне и глубоко любя. Мир тоже любит вас, это я говорю, как его представитель. Верьте мне.
  Никольская посмотрела на молодого человека долгим взглядом.
  - Хочется в это верить. Но я еще не знаю, смогу ли.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"