Аннотация: Песнь о любви из поэтической дуэли с Чеширским Котом на Цитадели Олмера. Переработана в стихотворение в прозе.
Сэр Бран, перебирая серебряные струны, не торопился песню на голос положить. Поднял на королеву он взгляд немного грустный, как будто рану сердца боялся обнажить.
"За много поколений до нашего рожденья, когда Британь оставил последний легион, у западного моря лежало королевство, известное как Говер, и в королевстве том уверенно и долго Гуин Могучий правил, но старость перед смертью его лишила сил, поэтому делами сын, Мелвас, занимался, в отцовском королевстве суд скорый свой вершил. Он был жесток со слабым и алчен даже с бедным, глумился над убогим и старость презирал. Пиры сей злой правитель чередовал с разбоем и золотом без счёта дружину осыпал. Прослышал как-то Мелвас о дочери Герайнта, барона Кармартена, прекраснейшей Энид, чью красоту воспели повсюду менестрели, и Мелваса нехитрый напев их опьянил.
С дружиной он нагрянул к Герайнту в горный замок. Барон, скрепивши сердце, правителя принял. В честь дорого гостя столы накрыла челядь. С дружинниками Мелвас до ночи пировал. Герайнт со старшим сыном одесно к ним сидели, и трудно молодому Овейну было зреть, как гости объедались, вопя срамные песни, кидали в слуг объедки да напивались всмерть. Хотя, забыв про гордость, барон ещё мирился с неуваженьем гостя к хозяину стола, не выдержали нервы горячего Овейна, его одна из шуток вдруг в ярость привела. Дружинник, что по пьяни не уследил за речью, лишь глупо улыбнулся, когда наследник встал, и с глупою ухмылкой тот сквернослов заткнулся - баронский сын под горло ему вогнал кинжал.
В притворном гневе Мелвас из-за стола поднялся, сказал, что оскорблён он до глубины души, такое оскорбленье смывается лишь кровью, и Мелвас меч свой Апвульх немедля обнажил. Овейн клинок наследный в ответ поднял на гостя. Мгновенно заключили дружинники их в круг. Столкнулась сталь со сталью, и звон поднялся к сводам, казалось, Тьма со Светом затеяли игру - чернобородый Мелвас, Овейн Светловолосый, - но долго ли рубаке управиться с юнцом? И вот одним ударом с игрою он покончил - упал Овейн на камни с раскроенным лицом.
Вскочили Кармартена защитники, с дружиной правителя схлестнулись в короткой сече злой, но Мелвасовы вои готовы были - к пиру кольчуги под туники одели, как на бой. Всего за четверть часа защитников побили - смешалась под столами кровь с рвотой и вином, - а старого барона дружинники скрутили. От горя и от боли лишился гласа он.
Энид на шум вбежала. Увидев мёртвым брата, она застыла, вскрикнув, лицо - белей холста, а Мелвас, жадным взглядом девичий стан окинул. Пришлась ему по сердцу младая красота. К Герайнту обернувшись, сказал правитель хищно: "За смерть ты должен виру. Чем будешь отдавать?" Дружинники барона держали крепкой хваткой, иначе бы убийце никак несдобровать. "Ну, раз молчишь, тогда я за жизнь возьму другую", - и с этими словами Энид он подхватил, и, несмотря на темень, полночный час и бурю с дружиной злобный Мелвас в свой замок поспешил".
Умолкнул Бран, лишь струны в сгустившемся молчанье, как дождь осенний плачет, звучали в тишине, но вдруг аккордом грозным продолжил рыцарь песню, подковами звенели стальные ноты в ней.
"Разбой недолго скрытым держался, и с молвою по городам и весям летела весть стрелой. О дерзком злодеянье жених Энид - сэр Брайан, владетель Кардигана, - узнал на день-другой. Поклялся рыцарь в гневе не знать покоя, прежде чем милую Энид он не возвратит отцу, а Мелвасу, как вору, сулил петлю на шею, на первом из деревьев крепчайший самый сук. Гвинедд, Герайнта младший, последний сын, что в замке баронов Кардиганских воспитанником жил, поклялся в том же. Скоро он в Кармартен вернулся. Герайнт на смертном одре его благословил, и подняли знамёна родов двух достославных железные дружины. Пошли Рыбак и Лис войной на стольный Честер, и вороны по замкам владетелей удельных призыв их разнесли. И если в одиночку боялись те бароны правителю перечить, то проявили прыть, встав под знамёна Лиса и Рыбака в надежде обиды и поборы былые отплатить. Не дожидался Мелвас врагов подхода, север он Говера, что верным остался королю, призвал под знамя Волка, и многие бароны кто в страхе, а кто с честью откликнулись ему.
Пока войска сбирались, порокам предавался правитель, еженощно бесчестил он Энид. Несчастная не знала, откуда ждать спасенья, мечтая лишь о смерти в те проклятые дни. Но вот войска собрались под Честером, и Мелвас повёл на юг, восставших желая разгромить, Энид он запер в замке. Её в высокой башне правитель старым девам доверил сторожить.
У склонов Сноудона две армии столкнулись, взревели боевые рога, и началось жестокое сраженье. Земля умылась кровью, и граянье воронье, как грохот, раздалось. Но равны были силы. Тогда сэр Брайан крикнул, что Мелваса зовёт он всё схваткою решить. Сошлись они и бились с полудня до заката, пока не затупились мечи. Как дальше быть? Отбросил Мелвас Апвульх. Оруженосец молот ему поднёс, и Брайан отчаялся в момент. Щитом он отбивался, но, чувствуя, что долго не продержаться, крикнул: "Подай копьё, Гвинедд!" Схватил копьё сэр Брайан, с отчаянным усильем поверг врага на землю, доспех его пробив. Остановилась битва. Сражавшиеся только смотрели друг на друга, оружье опустив".
Из голоса ушла сталь, вновь струнным перебором мелодию сказитель, не торопясь, повёл:
"Но радости в победе сэр Брайан Кардиганский с Гвинеддом Кармартенским в тот день так не обрёл. Когда войска их в Честер вошли, друзей настигла дурная весть - пропала невеста и сестра. Был город полон слухов о том, что волк крылатый Энид унёс из башни и в облака удрал. Как молнией сражённый, упал на землю Брайан и плакал грозный воин от горя, как дитя. "Что без Энид моя жизнь!" - воскликнул и, рыдая, из Честера ушёл он, куда глаза глядят, и по лесам окрестным скитался безутешно, не ел, не спал, как будто забвения искал, но как-то ночью лунной несчастный на поляну лесную вышел, чудо на ней вдруг увидал. Сверкая белой шкурой, серебряною гривой, единорог там пасся, и девушка ему цветы вплетала в гриву. "Энид! - воскликнул Брайан, та обернулась. - Боги! Наверное, я сплю!"
Единорог в испуге от рыцаря отпрянул, а девушка в объятья упала горюну и, смехом заливаясь, она ему сказала, как волк её волшебный из замка умыкнул, как в лес принёс, как феи из тела боль изгнали и как с единорогом сдружилась, и любя "Энид" шептал сэр Брайан, и ветер вторил имя, "Энид" стучало сердце. "Я всё ж нашёл тебя!"
И под луной, забывши вчера, не зная завтра, остались на поляне лишь Брайан и Энид. Трава был им ложем, когда они любили друг друга в сени листьев серебряных ракит, и солнце, встав над лесом, лучами провожало, когда Энид и Брайан к родному дому шли".
Весёлые аккорды в мелодию закрались, и вот уже улыбки на лицах расцвели.
"А через месяц свадьбу сыграли в Кармартене, неделю пировали за здравье молодых. Энид и Брайан долго в любви согласно жили, так долго, что и внуки дивились счастью их".