Monna Innominata
                            (сонет сонетов)

    Беатриче, обессмерченная "altissimo poeta ... cotanto amante"; Лаура,
прославленная великим, хотя и слабым, певцом, заплатили одинаковую 
исключительную цену их исключительной добродетели и явились к нам в 
блеске своего шарма, но (как минимум по моему мнению) со скудной 
притягательностью.
    Эти героини всемирной славы были продолжены толпой безвестных 
"donne innominata", воспеты тьмой едва известных поэтов в той земле и в тот 
период, которые были одинаково близки и Католикам, и Альбигойцам, и 
Трубадурам, любой из которых мог дать множество изображений в 
зависимости от своих поэтических возможностей, и делал это до тех пор, пока 
сохранялся барьер приличия, удерживающий секрет двоих, чтобы тем воздать 
взаимной любви, несовместимой со взаимной честью.
    Но позвольте такой женщине говорить за себя, и портрет, оставленный 
нам, будет иметь больше нежности, нежели тот, что будет написан даже самым 
близким другом.      Или имела Великая Поэтесса наших дней и земель только 
несчастье вместо счастья; или окружающий её мир пригласит её, чтобы 
оставить, вместо "Португальских сонетов", неповторимую "donnа innominata", 
представленную не от воображения, но от чувств; и она достойно займёт свою 
нишу совместно с Беатриче и Лаурой.
                                                         Кристина Россетти

(Ниже приведены только первые восемь сонетов из четырнадцати. - Прим. пер.)


                    MONNA INNOMINATA.
                  A SONNET OF SONNETS.
         
    BEATRICE, immortalised by "altissimo poeta ... cotanto amante"; Laura, 
celebrated by a great though an inferior bard, - have alike paid the exceptional 
penalty of exceptional honour, and have come down to us resplendent with charms, 
but (at least, to my apprehension) scant of attractiveness.
   These heroines of world-wide fame were preceded by a bevy of unnamed ladies 
"donne innominate" sung by a school of less conspicuous poets; and in that land and 
that period which gave simultaneous birth to Catliolics, to Albigenses, and to 
Troubadours, one can imagine many a lady as sharing her lover's poetic aplilude, 
while the barrier between them might lie one held sacred by beth, yet not such as to 
render mutual love incompatible with mutual honour.
    Had such a lady spoken for herself, the portrait left us might have appeared 
more tender, if less dignified, than any drawn even by a devoted friend. Or had the 
Great Poetess of our own day and nation only been unhappy instead of happy, her 
circumstances would have invited her to bequeath to us, in lieu of the "Portuguese 
Sonnets," an inimitable "donna innominata" drawn not from fancy but from feeling, 
and worthy to occupy a niche beside Beatrice and Laura.