Самым тяжёлым для меня оказалось понимание очерёдности происходящего, а именно: либо во мне постепенно, и с какой-то прогрессией просыпается сознание, либо сознание было всегда, а те короткие эпизоды, которые застряли в нём, есть ни что иное, как воспоминания. Но воспоминания чего? Память, словно батут упруго отбрасывала все попытки проникнуть чуть глубже, попытаться заглянуть в прошлое... Хотя прошлое всего лишь то, во что нас заставляет поверять время. Тогда что такое время? Отчего эта неумолимая константа оказалось такой непостоянной, да и к тому же с чётким жирным отрезком, разделившим её саму на "до" и "после". Почему "после" выглядит урывками, хотя и всё с более постоянной последовательностью, тогда как капризное "до", наглухо зашторено и отгорожено в сознании? Стоп, но происходящее является частью воспоминаний или всё же пробуждающегося сознания...?
Где-то в лабиринтах этих нескончаемых вопросов и бесполезных ответов, внезапно родилось то, что окончательно поставило всё на свои места - я неожиданно понял, что зыбкое "после" приобрело вполне осязаемые границы и отчётливо сформировалось в сознании. На минуту у меня попросту перехватило дух. Я лежал с широко распахнутыми глазами и смотрел в белоснежный потолок. Сонм вопросов улетучился, а вместе с ним и ворох никчёмных ответов. Я лежал абсолютно свободный, упиваясь своим новым приобретением - сознанием. Через какое-то время, вдоволь насладившись новшеством, я осторожно сел. Босые ступни мягко коснулись белого пола, который на удивление оказался тёплым и приятным. Я с опаской осмотрелся по сторонам, всё еще, будучи готовым в любой момент соскользнуть в темноту.
Комната, в которой я находился, была самим совершенством, по крайней мере не имея собственных воспоминаний, вид абсолютно белого округлого помещения, вызвал у меня неподдельный восторг и восхищение. Я сидел нагишом на кровати, которая скорее напоминала гамак, растянутый от одной стены до другой. В голове в ту же секунду возник вопрос: откуда я могу знать, что такое гамак, но мне не составило особого труда отделаться от "зануды". Я поднялся и сделал несколько неуверенных шагов. Во всём теле струилась какая-то лёгкость и свобода, мне было по настоящему хорошо.
На ощупь, белая стена была такой же теплой, как и пол. Удивительным было то, что окружавший меня со всех сторон белый цвет ничуть не раздражал. Напротив, он был мягким и даже успокаивающим, нёс в себе умиротворение и теплоту. Цвет плавно становился светом, и казалось, льётся ниоткуда. Он просто присутствует в окружении, являясь неотъемлемой частью стен, потолка и пола.
Я успел обойти практически всю комнату по периметру, как вдруг понял, что засыпаю прямо на ходу. Поспешив вернуться в кровать, я мгновенно уснул. Мне определённо что-то снилось, ибо спустя какое-то время и, открыв глаза, я чувствовал учащённое биение собственного сердца. Откуда-то слышалась музыка. Откуда я могу знать, что это музыка, если я её никогда не слышал ранее? Значит слышал... По мере того, как моё сознание стало более упорядоченным, в голове всё настойчивее звучал вопрос: что я здесь делаю?
Я пролежал в своём гамаке-кровати недолго, и вдруг осознал, что голоден. Голод буквально заставил меня подскочить на месте. Я человек, и мне нужно питаться! Что я могу найти в пустом помещении!?
Я кинулся к стене и налетел на неё с кулаками. Белая поверхность упруго пружинила, и мои удары гулко тонули в недрах натянутой субстанции. Внезапно в помещении, что-то произошло. Я просто почувствовал спиной нечто неопределённое, и резко обернулся. В центре комнаты стоял небольшой круглый стол, а перед ним довольно-таки массивное белое кресло. Я на минуту опешил. Все эти предметы появились здесь так внезапно, что я даже позабыл о голоде. Сделав к креслу несколько неуверенных шагов, я с интересом отметил заставленный яствами стол.
Я ел с большим аппетитом. В основном вся еда сводилась к прямоугольной, похожей по вкусу на творожное печенье, массе. Таких продолговатых батонов было три, и они были разными по вкусу. Запивал все эти лакомства я белой, чуть тягучей жидкостью с клубничным вкусом. Коктейль - решил я, ни чуть не удивившись тому, что мне известно, что это такое. Практически окончив трапезу, я вдруг почувствовал тягу поспать. Кровать-гамак мягко приняла меня в свои объятия и я тут же уснул. Сон был долгим и глубоким, но пробуждение оказалось внезапным, и резким. Я сел на кровати, растирая заспанные глаза. Во мне всё перевернулось - недавно приобретенное сознание ликовало. Я не просто вспомнил своё имя, нет. Скорее это походило на подсказку. Мне его как будто подсказали, а я с готовностью принялся пробовать на вкус своё обозначение во вселенной - Джонатан.
...Джонатан... Джонатан... Джонатан...
Я вскочил с кровати и принялся отмерять шагами округлую комнату. Внезапно я поймал себя на мысли, что с приобретённым именем в голове стало больше вопросов о моём заточении. Что это за место? Что со мной произошло и отчего моя память напоминает бездонный колодец? Есть ли отсюда выход?
Я остановился, поражённый собственным вопросом. Если выход и был, то мне не приходило в голову его искать. Но самым поразительным было то, что отыскать выход, желание теплилось, а вот покидать уютное место, которое к тому же ещё и кормит, нет. Тюрьма, которая о тебе заботится? Интересно... Но сам я не хотел покидать белой комнаты! Я страшился того, что лежит за её пределами, и мной действительно овладевал страх, как только перед глазами возникала картина, что именно я могу увидеть снаружи, и с чем конкретно придётся столкнуться...
Сон уже улетучился, а я всё ещё лежал на спине и смотрел в потолок. Слуха снова коснулась звучащая откуда-то музыка, и я стал мысленно следовать величественной мелодии. Может я музыкант? Или может, я хотел бы им быть? Кем бы я вообще хотел быть? Я улыбнулся и закинул руки за голову. Мне было так приятно строить планы на будущее, даже не имея прошлого, ведь моё нынешнее положение являло собой ни что иное, как... Как что? Безмятежность? Да, пожалуй, это то, что я испытывал и мне было ровным счётом всё равно, как я оказался в этом месте и как из него выбраться, да и стоит ли вообще.
Внезапно я насторожился. У меня появилось отчётливое ощущение, что в комнате я не один, да и к тому же являюсь объектом чьего то наблюдения. Скосив глаза к центру комнаты, я едва не упал с кровати - в большом кресле кто-то сидел. Я рывком сел, впиваясь взглядом в неожиданного гостя.
Незнакомцу можно было дать лет пятьдесят. Он расслабленно сидел в кресле, облачённый в белую накидку до пят, закинув ногу на ногу. Аккуратно подстриженная борода и усы отливали стальной сединой, срастаясь на висках с густой, чуть вьющейся шевелюрой. Незнакомец смотрел на меня серыми глазами, в которых читался не дюжий интеллект и ещё что-то, отчего сердце забилось в два раза быстрей.
Гость сцепил руки в замок и слегка кивнул головой. Я нерешительно поднялся и, сделав пару шагов, остановился. Внезапное появление человека в комнате меня немного смутило и даже насторожило. Страха никакого не было. Скорее я был даже рад тому, что есть возможность с кем-то поговорить, задать вопросы... Вопросы! Ведь у меня так много вопросов! С появлением незнакомца ощущение безмятежности исчезло, а ощущение собственного "я" потребовало, что бы ему чётко указали на местоопределение в бесконечности.
- Кто вы? - я вдруг испугался своего голоса. Это был первый раз, когда я услышал собственный голос. До этого момента, мне не приходило в голову, что можно разговаривать вслух. Все свои диалоги, обращённые к самому себе, я выстраивал мысленно в голове и мысленно на них же и отвечал.
Мужчина сделал пригласительный жест рукой:
- Присаживайся, - голос властный и глубокий, но наряду с этим удивительно знакомый и проникновенный.
Я только сейчас заметил, что у стола стоит ещё одно кресло и когда сел, то так же закинул ногу на ногу, выжидательно уставившись на незнакомца.
- Как твоё имя? - вопрос мужчины прозвучал неожиданно и заставил меня колебаться несколько секунд.
- Джонатан, - я чуть помедлил и повторил более уверенно: - Меня зовут Джонатан.
Мужчина улыбнулся, отчего в уголках его глаз собрались морщинки, и поднял указательный палец:
- Значит, я пришёл вовремя.
- Почему?
- Потому что если бы ты всё ещё не был уверен, моё посещение было бы преждевременным а, следовательно, не имело смысла.
- Тоесть всё зависит от имени? Только и всего?
- Но оно ведь далось тебе не легко? - мужчина снова улыбнулся. - Имя - это не просто набор звуков, это твоё определение во времени. Это твоё собственное месторасположение во вселенной. Мне кажется, ты уже об этом думал...
Я действительно об этом думал, да и пришёл точно к такому же выводу.
- А как ваше имя?
- Зови меня Хаир.
Я несколько раз повторил имя, мысленно пробуя его на "вес". Из-под белой длинной сутаны мужчины, выглядывала стопа облачённая в сандаль. Я покосился на свои голые ноги и пошевелил пальцами. Мой собственный обнажённый вид ни сколько меня не смущал, и казалось, я был этому даже удивлён. Хаир, словно прочитав мои мысли, снова улыбнулся и, окинув взглядом собственное одеяние, посмотрел мне в глаза.
- Поверь мне, тебе это не нужно. Ближайшее время точно.
Я кивнул, соглашаясь с собеседником, и сказал:
- У меня так много вопросов. Я даже не знаю с какого начать...
- Я понимаю, но у меня не будет столько ответов. Зачастую ответ может побудить ещё большее количество вопросов.
- Я постараюсь таких вопросов не задавать...
- Тогда попробуй.
Я собрался, и постарался из всего нагромождения мыслей отобрать наиболее конкретные.
- Что я здесь делаю?
- Обретаешь собственное сознание и, как я вижу, успешно.
- Тоесть я здесь временно?
- Конечно.
- Значит, меня скоро выпустят?
Хаир рассмеялся и развёл руки:
- Тебя никто не держит, ты ведь и сам не хочешь уходить. Но придёт время, и ты покинешь это место, тебе придётся.
Я понимающе закачал головой, стараясь не упустить смысл слов о неизбежности покинуть комнату.
- Почему я ничего не помню из своего прошлого?
- А с чего ты взял, что оно у тебя было? Зачем тебе прошлое? Начни жизнь с чистого листа. Постарайся достичь того, чего бы ты хотел, материализовать собственные стремления.
- Но у меня ещё нет стремлений! Я словно одинокий пловец посреди океана - уверен, что не утону, но и куда плыть, тоже не знаю!
- Выбери направление и не отступай, - твёрдо сказал Хаир. - Иначе как ты собираешься добраться до берега?
- А он есть?
- Конечно есть, иначе откуда бы ты знал что это океан? Ты ведь уверен, что являешься человеком, а не рыбой.
Я поёрзал в кресле и снова попытался собраться с мыслями, которых, казалось, стало ещё больше. Бросив смущённый взгляд на мужчину, я поднялся и принялся расхаживать по комнате.
- Я предупреждал... - голос Хаира прозвучал мягко и успокаивающе.
Я облокотился на спинку кресла и, напустив на себя вид опытного дознавателя, спросил:
- Тогда кто вы?
- Давай будем считать, что я твой друг, которого ты со временем забудешь.
- Друзей не забывают...
- Только тех, которые рядом. Я не смогу быть рядом всегда.
- Вы очень уклончивы в ответах, Хаир.
- Просто я не даю ответов, которые хоть как-то могут тебе помочь. В помощи ты не нуждаешься. Поверь мне, тебе не удастся постичь всю правду твоего положения, ты не сможешь уместить всего этого в своём сознании. Да и не нужно тебе этого. Мир не создан для того, что бы кому-то удалось его понять, он создан для того, что бы его наполнить и дополнить. Чем и как, решать тебе.
- Тогда зачем человеку даётся сознание, если он не знает что с ним делать? Зачем ему даётся жизнь в мире, которого он никогда не поймёт?
- Для того и даётся, что бы у человека появилась возможность выстроить "мир" в своём сознании. Сознание так же уникально, как и вселенная. Вселенная так же непостижима, как и сознание, душа... Ни что в мире не является одинаковым, всё в единственном роде, всё исключительно. Есть только похожие вещи, но только похожие. Внутри заключено невероятное количество отличий, которое в свою очередь делится на огромное количество противоречий и несчётное множество разностей и так далее. Человеческое сознание - это уникум во вселенной и в то же время является собственной вселенной.
- Неужели всё так сложно? - изумился я.
- Нет, конечно, всё гораздо сложнее. Теперь ты понимаешь, что ко многим вопросам ответы попросту не применимы. Не потому, что на них нет ответов, а потому, что ответ ничего не способен объяснить.
Внезапно некая мысль, едва не заставила меня вскрикнуть:
- Хаир, я умер?! Может это и объясняет мою внутреннюю пустоту?
- Разве ты не чувствуешь, что твоя пустота только начинает заполняться? Смерть не является окончанием жизни, ведь жизненный отрезок, а именно пребывание сознания в теле, есть ничто иное, как возможность вырастить это самое сознание.
Я оттолкнулся от кресла и пошёл по комнате кругами. Мне так было легче. С каждым новым шагом я словно проходил какой-то жизненно важный урок - шаг и урок выучен, ещё шаг, и я его уяснил.
- Мне кажется, вы водите меня за нос, - я повернулся и в изумлении уставился на пустующее кресло, в котором секунду назад сидел гость.
- Хаир...?
В комнате было пусто, и я мысленно выругал себя за то, что позволил упустить человека из вида. Как ни странно, но у меня возникло ощущение, что я увижусь с ним снова...
Белая комната ухаживала за мной, она заботилась обо мне. К такому неожиданному выводу я пришёл буквально несколько минут назад. Я лежал с закрытыми глазами, мысленно рисуя себе то, что увижу, как только разомкну веки. И действительно, как только я открывал глаза, раздавался едва различимый на слух щелчок, и комната наполнялась мягким светом. Мне ни разу не было холодно либо жарко, меня не мучили приступы удушья, мне было удивительно спокойно и хорошо.
Снова глубокий спокойный сон. Открываю глаза, тихий щелчок и комнату наполняет удивительный белый свет. В замкнутом пространстве нет определения времени, поэтому я его придумал сам: всё то время пока бодрствую - день, как только засыпаю, значит, ночь.
Несколько вот таких "дней" назад, произошло нечто удивительное. Я с аппетитом пообедал и чуть сморенный сном прилёг на кровать. Практически засыпая, я лежал и вслушивался в тишину в надежде услышать музыку. Сознание медленно поплыло по ярким краскам картин, нарисованных сном. Время, даже если оно и существовало здесь, приобрело совсем уж неопределённый смысл. Лёгкий толчок, и сознание мягко вернулось в реальность. Не размыкая век, я лежал на тёплой кровати и слушал доносящуюся откуда-то мелодию. Я знал эту мелодию, я управлял ею... Догадка о том, что музыка была всегда частью меня, а не чего-то снаружи, поразила меня и одновременно заставила задуматься.
Поднявшись с кровати и ощутив прилив бодрости, я с удивлением отметил, что комната стала чуть меньше. Мои глаза внимательно обшарили округлые углы помещения, затем потолок и в итоге я решил, что всё же мне показалось. Я плюхнулся в кресло, и уже было потянулся к неизменному и всегда полному графину с коктейлем, как вдруг заметил на столе какую-то тетрадь. Моя рука так и застыла с растопыренными пальцами у графина. Едва ли наличие непонятно откуда взявшейся тетради меня так поразило, к таким вещам я уже успел привыкнуть. Меня заворожил нарисованный на тетради скрипичный ключ.
С минуту я сидел неподвижно, повторяя взглядом плавные линии нарисованного значка. Мне всё было знакомо - и не стандартного вида тетрадь и слегка изогнутый её край, одним словом всё. Поднявшись, я обошёл стол и осторожно подхватил свою находку. Ещё минута ушла на то, что бы решиться её раскрыть. Ровные, плотно пригнанные друг к другу и так хорошо знакомые линии теснились на белоснежных страницах, являя собой абсолютную наготу. Я был несколько удивлён и стал быстро перелистывать страницы, в поисках каких либо записей или нот.
- Тебе только предстоит перенести сюда свои мысли, - раздался за спиной знакомый голос.
От неожиданности я едва не выронил нотную тетрадь и, обернувшись, встретился взглядом с Хаиром.
- Чувства, - я смущённо улыбнулся. - Сюда записываются чувства...
Хаир стоял молча, прижимая к груди массивного вида книгу, переплёт которой, был весь испещрён витиеватым орнаментом. Мне показалось, что Хаир несколько напряжён. В его взгляде читалась некая тревога.
- Что-то случилось?
- Они догадываются, что ты здесь, - в голосе так же слышалась напряжённость.
Мне, отчего-то, стало непосебе, и я почувствовал, что и сам заражаюсь тревогой.
- Кто, они?
Хаир молчал, сдвинув брови и закусив губу.
- Хаир, кто они? - мой голос дрогнул. - Что всё это значит?
Внезапно погас свет. Просто стало темно, а за секунду до этого исчез Хаир - растворился во внезапно наступившей темноте. Стало очень тихо. Тихо и страшно. Вся моя сущность сжалась в комок и я с ужасом заслышал бешеные удары собственного сердца. Ожидание... Именно ожидание чего-то неизбежного и неотвратимого наполнило маленькое пространство вокруг меня.
В кромешной темноте я ринулся к кровати, чтобы вжаться в её мягкую и теплую поверхность, но налетел на кресло и, потеряв равновесие, завалился на пол. Вскочить на ноги я уже не успел. Откуда-то донёсся едва различимый на слух гул, и в комнате блеснул яркий зелёный луч, который стремительно протянулся от одной стены до другой, поселив в помещении мутное зелёное освещение. Луч не был похож на раскалённую нить, он напоминал растянутую плёнку, покрывшую периметр комнаты на уровне груди.
Я лежал на полу, боясь пошевелиться, я даже боялся дышать. Подхваченный монотонным звуком луч двинулся выше и, достигнув потолка, так же медленно пополз вниз. Не помня себя от ужаса я очутился на ногах и, пригибаясь, кинулся к кровати. Буквально вкатившись под нависающий полог гамака и, вжавшись животом в пол, я с вывернутой назад шеей притаился, не отрывая взгляда от опускающегося луча.
Луч застыл над полом в какой-то паре футов. Гудящее липкое щупальце зависло, едва ли не касаясь моей напряжённой спины. Внезапно мне почудилось, что в противоположном углу комнаты, сквозь болотистое свечение, я различаю застывшее во мраке мужское лицо. Очертания незнакомого лица были зыбкими и рваными, однако я отчётливо различал глаза незнакомца. Они смотрели с каким-то равнодушием и безразличием, тем не менее, взгляд был цепок и внимателен. Он ищет меня? Он ищет меня!Мысль застряла в сознании подобно гвоздю. В следующее мгновение луч дёрнулся вниз, коснувшись пола. Ужас сковал мышцы судорогой, и появилось чувство, что меня вывернули на изнанку. Спустя несколько секунд низкий гул оборвался, а с ним, так же внезапно, как и появился, исчез зелёный луч. В комнате по-прежнему было темно, а я по-прежнему оставался на полу, загнанный страхом под кровать. Покидать своё убежище я не спешил, так как ясно ощущал чьё-то присутствие.
Минуты ожидания вытянулись в бесконечный ряд заторможенных секунд. Моё учащённое дыхание сменилось осторожным и сдерживаемым - я буквально ощущал себя выброшенной на берег рыбой. Свет зажёгся мягко и с уже привычным тихим щелчком, а за долю секунды до того как мои глаза успели отреагировать, а именно на той самой границе света и тени, мне показалось, что я увидел стоящую подле стены белокурую девушку. Мгновение, и видение исчезло, оставив на белом фоне кажущиеся очертания фигуры. Выбравшись из своего убежища, я сел на постель и долго оставался неподвижен. Внутри меня что-то перевернулось, что-то надломилось и я уже не чувствовал той эйфории и безмятежности. Я понял, что там, снаружи, ещё намного страшнее, чем я предполагал...
Очевидно, я заснул. Сон оказался полон страхов и смазанных фигур, предчувствий и необъяснимых тревог. Открыв глаза, я всё ещё продолжал мысленно видеть лицо молодой девушки. Кто она? Почему при виде её образа у меня начинало так сильно щемить в груди, а всё моё существо наполняла страшная тоска? Я не просто видел её раньше, я её знал. Более того, у меня было такое чувство, что я видел родного мне человека, близкого и родного...
Снова меня одолел сон, но на этот раз без необъяснимых волнений. Открыв глаза, я ещё некоторое время оставался в постели, ни о чём не думая и даже не пытаясь анализировать произошедшее накануне - я не хотел возвращаться к этому даже в мыслях. Повернув голову, я увидел склонившегося за столом Хаира. Он сидел в кресле и внимательно изучал виденную мной ранее книгу. Подняв на меня глаза, Хаир сдержанно улыбнулся и взглядом указал на сервированный стол.
Я ел молча, но с аппетитом - вся эта беготня и прятки порядком меня измотали. Хаир хранил вежливое молчание, устремив на меня снисходительный взгляд.
- Что там? - пробубнил я набитым ртом, покосившись на закрытую книгу.
Хаир бережно огладил лежащий на его коленях фолиант:
- Судьбы...
Я удивлённо хмыкнул, на секунду перестав жевать:
- Биографии?
- Нет... Поступки, чувства, переживания... Здесь всё, чем человек наполняет свою жизнь, а так же всё то, чем он её отравляет.
- Мне кажется это не честно, писать за человека уготованный ему сценарий.
- Человек его пишет сам, - взгляд Хаира стал серьёзным. - Судьба - не есть догма. В первую очередь это право выбора. Если всё время ссылаться на судьбу, тогда можно оправдать любое действие, даже самое мерзкое и страшное, но вершит то его человек.
Я был крайне не согласен и настроен категорически:
- Тогда как быть с поступками, не зависящими от человека? Не является ли сбитый на дороге человек жертвой заранее уготованного ему сценария? Как объяснить его внезапную гибель, в то время когда он полон надежд и стремлений? Разбившийся самолёт - это ли не есть приговор для сотен людей, уготованный во славу предопределённости?
Хаир горько усмехнулся и придвинулся ближе к столу. Разломив объёмную книгу где-то на середине, он поднял её над столом и развернул раскрытыми листами ко мне так, что мне стали видны пустые незаполненные листы. Быстро пролистав книгу практически до конца, Хаир захлопнул фолиант и положил на край стола.
- Ты увидел разбившихся людей? Или, может, ты узрел сбитого на дороге человека?
Я был крайне смущён и обескуражен:
- Тогда какой в ней смысл?
- Судьба - это не вписанная в книгу смерть, это вписанная в книгу жизнь. Так вот что именно попадёт на страницы, и определяет человек. При рождении, он сам невольно становится автором собственной книги, тогда как со смертью ему даётся возможность перелистать страницы и подвести итог.
- Но ведь судьба, это от Бога? - не сдавался я. - Он вершитель судеб, причём здесь человек?
- Все мы, люди, осколки одного Бога. Рождаясь, человек всю жизнь носит в себе его искру, до самой смерти. У кого-то хватает веры эту искру разжечь, а кто-то, напротив, топчет её... и это страшно.
Противоречия теснились у меня в голове, грубо расталкивая и без того разлетевшиеся мысли. Мне ужасно хотелось поспорить с Хаиром, но все его ответы с лёгкостью осаждали мой пыл, хотя в них не было ни какой конкретики.
- Хаир, можно ли оправдать убийство? - я хитро прищурился, мысленно выстраивая уготованную собеседнику ловушку.
- Нет, нельзя, - твёрдо заявил Хаир.
- Но ведь ты сказал, что в каждом человеке есть искра, так? Что же это получается, если один человек убивает другого, значит, бог убивает сам себя?
- Его убивает в себе человек, который заведомо идёт на преступление, - ни секунды не раздумывая, ответил Хаир.
- Разве можно убить бога?
- Нет, но разве можно оправдать такую попытку?
- А как же прощение? Или его не существует?
- Ты забываешь о раскаянии, а оно невозможно без страданий. На это решаются не многие, потому как это тяжело. Большинство привыкло жить по инерции, воспринимая собственную жизнь как данность, обременённую постоянными проблемами.
- Люди гибнут и во имя веры, - не сдавался я. - История религий всегда была наполнена войнами и личными драмами.
- Вера - это убеждение. Религия - всё то, что его окружает. Любая война это то же убийство, попытка навязать свою волю. Предчувствуя твой вопрос, сразу отвечу: этому так же нет оправдания.
Я был разбит в пух и прах. Все мои тезисы рассыпались, не выдержав, казалось бы, простых объяснений. Встретившись взглядом с собеседником, я не увидел в нём и намёка на превосходство.
- Кто она, Хаир? - спросил я осипшим голосом.
Мужчина молчал, а его лицо приняло напряжённое выражение. Серые глаза Хаира смотрели в упор, словно пытаясь мне что то внушить.
- Я её знаю? Мы знакомы?
- Достаточно будет сказать, что вы знаете друг о друге.
- Мы можем говорить на любые темы, но вы не можете сказать мне кто она?
- Сильвия Коллинз.
Последовала короткая пауза. Я надеялся услышать продолжение, но его не последовало.
- И всё? Это всё, что вы можете рассказать?
- Всё остальное может оказаться слишком страшным... - лицо Хаира сделалось напряжённым.
- Может, или окажется? - я почувствовал, как покрываюсь "гусиной" кожей.
- Я этого не знаю...
- Мне кажется, вы знаете ответ, просто не хотите мне говорить.
Хаир отрицательно покачал головой:
- Ты же видел - книга пуста.
Сегодня ночью я неожиданно понял, что ошибался насчёт своих расчётов относительно времени. Оно не делилось на бодрствующий "день" и бессознательную "ночь". Понятие "отрезок времени", здесь вообще не имело смысла, потому как отрезка не было. Не было и времени. Это место существовало само по себе - вне условий существования и далеко за пределами временных градаций. Я существовал в точке. Я думал в точке, я передвигался в точке и я сам был этой точкой. Съедаемая мной еда, на завтра не была новой, её никто не приносил, она всегда была та же, что и первый раз. Она каждый раз оставалась нетронутой, как только я открывал глаза и принимался за трапезу, графин с коктейлем никогда не наполнялся, он всегда был полным. Невозможно покинуть точку если нет вектора, а если он и был, по крайней мере для моего сознания, то изгибался в окружность, возвращаясь обратно в точку. Но если нет времени, значит, не может быть и памяти! Если не существовало вчера, откуда взялись воспоминания о прожитом отрезке времени, до того как я уснул? Так может, нет ни каких воспоминаний, а наряду с этим нет и сознания?
Подсказка пришла оттуда, откуда я её совсем не ждал - вновь оказавшаяся в моих руках тетрадь, разом дала ответ всем моим переживаниям. В недавнем, чистые и незаполненные страницы красовались нотными значками и пометками на полях. Пробежав взглядом по записям, в них я без труда узнал собственные мысли и чувства, записанные в тетрадь. Все те мелодии, которые я с таким упоением слушал, всё то, что я мысленно наигрывал у себя в голове - всё было здесь. Я был автором того, что звучало "отовсюду" и я был "исполнителем" того, что сопровождало меня всё это время...
Моё сознание существовало, как и время, которое просто не имело своего привычного хода. Именно поэтому мне не приходилось проводить часы в бестолковых попытках чем-нибудь себя занять - у меня не было на это времени, потому что его здесь не было как такового. Я ел, спал, думал и чувствовал. Я переживал. Всем этим заполнялось моё одиночество, которое меня нисколько не тяготило.
Невольно ловлю себя на мысли, что давно не виделся с Хаиром. Но как давно? Если нет ни вчера, ни сегодня? Ответ прост - я успел привязаться к этому человеку, и мне его не хватало; стало быть, неопределённое "давно" можно легко измерить собственными чувствами...
Я, отчего-то, проснулся и лежал в темноте. Не было привычного щелчка и следовавшим за ним света. В комнате было темно, а рядом с кроватью кто-то сидел. Я слышал учащённое дыхание человека и чувствовал на себе его взгляд. Видел ли он меня? Я пошевелился и попытался сесть. Движения давались с трудом, а в мышцы закралось такое безволие, что я невольно испугался. С минуту я напряжённо разглядывал темноту, и она отвечала мне тем же взглядом. Я знал, кто сидит рядом со мной, а она знала к кому пришла.
- Сильвия? - тихо позвал я.
Темнота отозвалась слабым движением и вздохом.
- Почему ты молчишь? Это я, Джонатан. Мы ведь знакомы и ты меня знаешь, верно?
- Я тебя ненавижу, - тихо раздалось в ответ. Голос надломленный, с нотами отчаяния.
Я снова попытался привстать, и стал рукой шарить по кровати.
- За что? Я не сделал ничего плохого!
- Я не позволю тебе исковеркать мою жизнь! Ты мне не нужен, ты никому не нужен! Это моя жизнь, и мне решать какой ей быть! Кто тебя просил приходить? Неужели ты не чувствуешь, как мне тяжело?
На секунду в комнате вздрогнул белый свет и осел в помещении слабым свечением. Сильвия сидела возле кровати, ссутулившись в кресле и спрятав лицо в ладони. Я протянул руку и на секунду коснулся её белокурых волос. Сильвия не заметила этого движения и продолжала неподвижно сидеть. Вдруг она отняла руки от лица, и я увидел её заплаканные глаза. Она не смотрела на меня, она смотрела в пол взглядом, в котором читалось отчаяние.
- Что мне теперь делать? - простонала Сильвия, не подымая глаз.
Я не знал что ответить, и я не знал, в чём я виноват. В словах девушки слышалось такое отчаяние, что у меня самого комок подступил к горлу. Я мягко положил свою руку на ладонь девушки. Сильвия вздрогнула и, одёрнув руку, быстро встала. Комната погрузилась во мрак, и уже оттуда донёсся её надломленный голос:
- Нет..., нет..., нет!
Я не знаю, сколько прошло времени и сколько его понадобилось, чтобы я пришёл в себя. Мне было и страшно и холодно. Я буквально продрог всем телом и сидел на кровати, обхватив колени. Меня клонило в сон, но как только я закрывал глаза и, очевидно, проваливался в пустоту, мне начинали сниться кошмары. Я открывал глаза и обнаруживал себя скрюченным на полу под кроватью - меня туда загонял страх.
Теперь всё изменилось, стало иным. Моё пребывание здесь превратилось в настоящее заточение, а комната стала тюрьмой. Я кожей ощущал собственное бессилие, чувствовал, что в западне. Я срывался с места и набрасывался на стены с кулаками, кричал и плакал, пока не валился с ног от безысходности. Потом появлялся страх, и я забивался под кровать...
Холодное забытьё оборвалось - сном это можно было назвать с натяжкой. Меня душила тошнота, а всё тело заполнила слабость. Было очень холодно. Холодно и непривычно тихо. От такой тишины в ушах стоял звон, а рот наполнился слюной. Преследовавший меня страх превратился в ужас, затопивший все остальные чувства. Именно теперь время приобрело чёткое определение - я внезапно осознал, что у меня его нет. Нет времени ни на что. У меня его отобрали, решив, что я не имею на него права. Я чувствовал себя заключённым, кем-то приговорённый к смерти. Но я ни в чём не виноват! Неужели можно быть осуждённым лишь за то, что посягнул назваться человеком?!
Звон стал делиться на отрезки, а те, в свою очередь, стали походить на металлическое бряцание. Жуткий звук. Звук брошенного в железную ёмкость металлического предмета. Затем ещё одного и ещё... То, что сначала показалось тишиной, ей не являлось. То была лишь пауза между чьими-то разговорами. Голоса звучали нечётко и безжизненно, интонация каждого металлическая и бесчеловечная. Меня готовили к казни...
Кое-как пытаясь удержать дрожь в руках, я обернулся, ища взглядом ставшую мне убежищем кровать, но её не было. Комната вообще была пустой, лишь на полу валялась раскрытая нотная тетрадь. Мне не было места здесь, пространство вокруг меня уже сделалось не жилым. Меня, как не удобного жильца, безжалостно выгоняли.
Прижав к груди тетрадь, я упал на колени. Свет больше не наполнялся теплом. Напротив, он стал чрезмерно ярким и холодным. Казалось, он лишился всего того, что раньше его наполняло - он стал похож на свет мощных флюориесцентных ламп, направленных на меня.
Подняв голову, я увидел стоявшего у стены Хаира. Моё сердце заколотилось в сто раз быстрее, но не от радости, а от увиденного в глазах мужчины отчаяния.
- За что...? - мои слова донеслись до меня словно сквозь стену.
Хаир стоял молча, опустив плечи.
- Они отбирают у меня надежду..., они отбирают у меня всю мою жизнь! За что, Хаир?! За что?
- Я не знаю... - в глазах мужчины стояли слёзы, - я не знаю...
В следующее мгновение раздался страшный женский крик. Секунды рассыпались на осколки, превратившись в разрозненные кадры. Перед моими глазами с бешеной скоростью замелькали лица людей, улицы, дома... Утонувший в рыжей листве город замелькал окнами домов и сотнями снующих машин. Всё пришло в движение, словно невидимая рука неумолимо раскручивала стрелку часов, но только в обратную сторону. Багрянец клёнов стремительно сменился на ярко-зелёное одеяние, которое, так же молниеносно обернулось сухими, продрогшими на морозе ветвями. Капли дождя, презревшие законы физики, собирались в упругие струи и с силой отстреливали от земли, мгновенно возвращаясь к небу. Словно отматывая киноплёнку, я видел двигающихся назад людей, всё быстрее и быстрей. Я видел свою жизнь. Жизнь, которую у меня отнимали. Жизнь, которой у меня никогда не будет...
Белоснежные стены, словно затянуло бурой ржавчиной. Расползавшиеся пятна становились всё больше и больше, меняя свой центр на алый цвет. Хаир мелькнул размытой фигурой и исчез, спрятав глаза за ладонью. Меня мутило от ужаса. Страх сбил с колен, и я упал на пол. Дышать становилось всё сложнее и сложнее. Что-то металлическое вспороло кровоточащую стену и мелькнуло в воздухе. Я почувствовал обжигающую боль в спине и, выгнувшись, отчаянно закричал. Следующий удар пришёлся мне в грудь и плечо, практически оторвав руку. Вид собственной хлынувшей крови заставил содрогнуться. Я попытался вскочить на ноги, но невыносимая боль сковала всё тело. Снова удар, а за ним ещё один... Меня кромсали словно кусок мяса, отрезая кисти и разрезая плоть. Я рыдал, корчась от боли и бессилия. Рыдал, пока рассудок не заволокло пеленой, а пространство вокруг меня не заполнилось моей кровью...
***
Сильвия медленно приходила в себя. Липучее забытьё не спешило отпускать сознание, цепко удерживая в своём плену. Внезапно накатила тошнота. Палата утопала впотьмах, едва освещаемая работающим монитором, а сквозь приоткрытые жалюзи, в окно заглядывал вечерний город. За дверью послышались голоса, а потом удаляющиеся шаги. Сильвия откинула покрывало и, убрав ёмкость со льдом, села. Низ живота отозвался ноющей болью, застрявшей где-то в пояснице, отчего девушка согнулась пополам. Спустя пару минут, она скользнула на пол и, держась за стену, заковыляла к одёжному шкафу. Распахнув дверцы, Сильвия стала стягивать с вешалок одежду. Действовала она машинально, вцепившись взглядом в тёмное нутро гардероба. Кое-как освободившись от пижамы, Сильвия, охая от боли, стала натягивать джинсы. Вновь за дверью послышались голоса, затем шаги, и дверь приоткрылась.
- Мисс Коллинз, вам рано вставать! - тучного вида медсестра вошла в палату, окинув девушку протестующим взглядом.
Сильвия одевалась молча, до крови закусив губу. В дверях показался доктор и, чуть задержавшись на пороге, вошёл в помещение. Обменявшись с медсестрой быстрыми взглядами, доктор сделал шаг вперёд, изобразив на лице заботу.
- Ну куда вы собрались, мисс Коллинз? На ночь то глядя... Действие наркоза ещё не прошло, кровотечение может открыться... я вам не разрешаю покидать больницу. Ну будьте же благоразумны.
Сильвия продолжала одеваться, устремив на людей затравленный взгляд из-под белых прядей.
- Я здесь не останусь, - тихо произнесла она.
- Вы не волнуйтесь, - в дружеском жесте, доктор попытался коснуться плеча девушки. Сильвия отстранилась и застегнула кофту. - Операция прошла хорошо, осложнений ни каких не было.
Сильвия на секунду замерла, повторив про себя последние слова доктора. Она ни как не могла отделаться от мысли, что в комнате есть кто-то ещё. Там, за спиной доктора... Девушка вытянула шею и сделала шаг в сторону. Доктор удивлённо обернулся, но никого не увидев, метнул в Сильвию раздражённый взгляд. Медсестра покосилась на доктора, едва покачав головой - дескать, наркоз...
Длинный и пустой коридор резко свернул влево. Идти было всё ещё тяжело, а накинутое на плечи пальто казалось непомерно тяжёлым. Шедшая рядом медсестра, что-то тараторила, сбивчиво предлагая то вызвать такси, то подождать до утра. Сильвия не слушала женщину, ища взглядом полированные двери лифта. Уже войдя внутрь, сознание включилось, заслышав произнесённое слово "плод".
- Джонатан, - Сильвия нажала кнопку подземной парковки и посмотрела в тёмные глаза медсестры. - Он бы стал музыкантом...
Лифт остановился и медленно оголил створ дверей. Звук шагов эхом отзывался от серых стен огромного парковочного зала и терялся где-то в череде бетонных колон. Пока Сильвия шла к машине ища в сумочке ключи, боль в низу живота чуть утихла. Девушка остановилась и положила руку на живот. Ладонь накрыла собой "пустоту", ту же, что царила и в душе. Сильвия хотела было заплакать, но не смогла - комок в горле был, а слёз не было. Снова ощущение, что кто-то рядом. Перебегающий от одной колонны к другой взгляд и вновь никого...
Машина привычно вспыхнула фарами, отозвавшись на сигнализацию. Сильвия распахнула дверцу и уже собиралась садиться, как вдруг замерла. Резко обернувшись, она увидела стоящего между колонн мужчину. Во взгляде его серых глаз читался такой укор, что Сильвия не выдержала, и отвела глаза. Спустя несколько секунд мужчина развернулся, и неслышно зашагал в темноту колоннады, ссутулив покрытые плащом плечи.
Сев в машину и захлопнув дверь, Сильвия несколько минут сидела обхватив руль и глядя перед собой. В сознании тихо прозвучали два голоса, которых она больше никогда не услышит: "Разве можно убить бога?" - пытливо спрашивал первый. "Нет, но разве можно оправдать такую попытку?" - тихо отвечал второй.
Сильвия закрыла лицо руками и, повалившись на соседнее сидение, зарыдала...