Её руки пробежались расчёской по блестящим волосам, потом схватили их в пучок, чтобы закрепить резинкой. Линда собирала длинные золотистые волосы в высокий спортивный хвост. Уголки губ Антона дрогнули в призрачной улыбке. Он закрыл глаза так плотно, как только мог, подождал секунду и открыл их снова. У зеркала больше никого не было.
Уже сорок пятый день. Все зеркала были открыты отражениям, совсем не так, как ещё пять дней назад, когда их плотно зашторивали пледы и полотенца. Не слышался больше запах свеч, крючки и вешалки в прихожей были свободны от чужих курток, плащей и пальто, пол там не покрывала снежная грязь множества ботинок. Воздух нёс в себе только запах еды, моющих средств и пыли. Крючки поблескивали в отдалённом свете зала и кухни. Пол был выметен и вымыт.
Теперь по квартире сновали только воспоминания. Линда, выйдя из душа, идёт пару шагов, а потом останавливается, широким движением головы перебрасывает потемневшие от воды волосы на бок и трёт их полотенцем. Линда берёт молоко из холодильника и заливает им хлопья в плошке. Линда поднимает кошку на руки, прижимает к груди, гладит по маленькой головке, по хребту, ласкает под подбородком, целует и говорит: "Соня, моя Сонечка..."
Сестрёнка, старшая сестра. Калька воспоминания размылась за плёнкой слёз, обжегших сухие глаза. Антон стёр их, как стирал уже не единожды. Который раз он нарушает своё обещание не плакать? Десятый? Сто десятый?
- Улыбнись! Не надо таким хмурым ходить, - зазвенел в голове голос Линды-воспоминания. А потом её смех так реально прозвучал над его ухом, что он обернулся.
Сзади пестрела обклеенная обоями стена.
- Я стараюсь, - выдавил он, и вокруг снова стало тихо. Он вышел из комнаты Линды, прошёл по коридору к кухне. Постоял там, смотря в пустоту, потом ушёл в зал. Упал на диван, но, похоже, зря он так: у него прихватило сердце. В последнее время он часто застывал посреди действия, рука вцеплялась в одежду на груди, и он старался дышать чаще.
Линда, Линда - слово на языке из двух слогов и пяти букв - самый страшный его кошмар, самое больное его место. Линда! - врывалось в грудь это имя, стрелой пронзало лёгкие, артерии, сердце. Он коротко дышал. Впереди размывался молчаливый чёрный телевизор.
Линда... с тёплыми руками Линда, со славной улыбкой Линда, с искрящимися карими глазами Линда, с вечно играющей на компьютере музыкой, с жидким золотом волос, с невысоким ростом, с эмоциями, чувствами в голосе Линда...
Антон больше не сдерживал слёзы. Они полились, как лились в детстве. Он плакал так, будто сегодня был первый день, а не сорок пятый. В голос, своим воем выманил из комнаты маму, она села перед ним на колени, дрожащей рукой погладила по волосам - золотым, совсем как у сестры...
- Я убью его! - кричал Антон. - Я убью этого урода, эту тварь, сволочь! Я найду его, я буду мучить его, суку!
Сорок шесть дней назад Линду сбил пьяный водитель.