Промозглый северный ветер гнал по огромному обледенелому плацу снежную поземку. Рота 43 Буки Тихоокеанского Высшего Военно-морского училища имени адмирала Макарова героически несла тяжелое бремя военной судьбы, которую, между прочим, выбрала добровольно. Держу пари, что в строю не было ни одного курсанта, который бы не проклинал этот выбор в целом и своего командира, капитан-лейтенанта Нечаева, в частности. Все роты их четвертого факультета давно уже были разведены по теплым, уютным классам для самоподготовки, и только неистовый служака Нечаев держал своих несчастных подчиненных в двадцати градусный мороз на открытом плацу, продуваемом со всех сторон промозглым ветром. Повезло же с командиром!
Но вот, наконец, прозвучала долгожданная команда: "Рав-няйсь! Смир-но! Нале-во! На занятия по самоподготовке... в колонну по трое... Шаг-о-о-ом... Марш!". Вряд ли сейчас для любого из курсантов слова признания любимой девушки были бы более желанными, чем эта команда. Наконец-то! Ровные шеренги черных шинелей с золотыми якорями на погонах шевельнулись и начали вытягиваться в направлении корпуса самоподготовки.
Ничто так не поднимает настроение курсантам, как ласковое тепло родного корпуса после кусачего мороза. Но в этот раз настроение улучшилось не у всех.
- Ну, блин, я им обоим устрою! - кровожадно пообещал старшина второй статьи, Коля Контуганов. Он был курсантом третьего взвода, небольшого роста, но ладно сложенный. Всем сразу стало ясно, кому он обещал неприятности. Первый на очереди - любимый командир роты, а второй, теперь уже также не менее любимый, курсант второго взвода Пискуненко. Это он, посланный с каким-то поручением, не смог вовремя вернуться, из-за чего вся рота и мерзла на плацу. А вот что конкретно придумал Коля, этот общепризнанный остроумец, пока никто не догадывался, и вся рота кипела от нетерпения.
После окончания занятий Коля, окруженный любопытствующей толпой, спустился на первый этаж. В вестибюле находился пост дневального по корпусу самоподготовки, а на посту, разумеется, имелся телефон. Всю караульную службу в училище, кроме курсантских казарм, несли матросы срочной службы. Отношения курсантов с матросами-срочниками были вполне нормальными, но слишком дружескими их назвать было нельзя. Особенно это касалось отношений с первогодками. Мешали снобизм и заносчивость некоторых курсантов и робость матросов-первогодок. Матросы второго года службы были более раскованными, а те, что были третьего года, вообще уже держались с курсантами на равных. По крайней мере, старались.
На посту стоял первогодок. Пользоваться телефоном на тумбочке дневального могли только сам дневальный, дежурный по помещению, дежурный офицер по училищу и помощники дежурного офицера. За нарушение этого правила дневальному светили нехилые неприятности, но курсантам иногда удавалось уговорить его нарушить инструкцию. Тут все средства были хороши - примитивный подкуп в виде банки сгущенки или пары плиток шоколада, дружеские отношения с самим дневальным или его дежурным, а порой и просто наглый нахрап, который, правда, прокатывал только с первогодками. Коля, недолго думая, выбрал последний вариант.
- Товарищ матрос, почему не приветствуете старшего по званию? - грозно спросил он оробевшего первогодку и тут же перенес свой гнев на стоящего рядом курсанта. - А вы что, товарищ старший курсант, ухмыляетесь? Приведите себя в порядок! Поправьте гюйс и подтяните ремень! Распустились вы у меня!
Серега Мальцев, однокурсник Коли, быстро врубился в ситуацию и поддержал начатую игру:
- Виноват, товарищ старшина второй статьи! - отчеканил он и вытянулся в струнку.
- Товарищ матрос, - продолжил Коля свой наглый наезд, - срочно свяжите меня с дневальным роты 43 Буки. Быстро!
Приказ мгновенно был исполнен. Молоденький матросик проворно набрал номер указанной роты, передал трубку грозному старшине и опять вытянул руки по швам.
- Дневальный роты 43 Буки, курсант Пискуненко, - прозвучало из трубки, которую Коля, уже знавший о громкости аппарата, не приложил к уху, а повернул в сторону ватаги веселящихся товарищей. Услышав фамилию ответившего дневального, все развеселились еще больше. А причиной усилившегося веселья и против воли вырывающегося хохота была сама личность Пискуненко. Этого курсанта звали Игорем, но все называли его Игорьком-тележкой. Он был надежным товарищем, далеко не глупым, его все уважали и даже любили за веселый нрав и постоянную готовность помочь товарищу. Но он был рассеян, как какой-нибудь седовласый профессор из ранних советских фильмов (там, почему-то, все ученые обязательно изображались рассеянными и слегка придурковатыми). Его феноменальная рассеяность была уже анекдотом. Например, однажды за обеденным столом Игорька похлопали по плечу, а когда он повернулся, заменили тарелку с гречневой кашей на тарелку с картофельным пюре. Поздоровавшись с товарищем, Игорек продолжил трапезу, даже не заметив подмены! Он постоянно умудрялся попадать в какие-нибудь нелепые ситуации, буквально на ровном месте, прямо как разбитая телега с кривым колесом, непременно въезжающая в придорожную канаву. Отсюда и прозвище - Телега. Вот почему курсанты так веселились - с участием Игорька любой, даже самый простой розыгрыш превращался в захватывающее представление!
- Товарищ дневальный, говорит дежурный по училищу, капитан второго ранга Нефедов, - четко проговорил Коля, тщательно откашлявшись перед звонком.
- Слушаю, товарищ капитан второго ранга! - бодро ответила трубка.
В вестибюле повисла гробовая тишина.
- Товарищ дневальный, у вас в роте будет проводиться плановый ремонт. Срочно сосчитайте, сколько в санузле кранов и унитазов. И доложите! Выполняйте! Конец связи.
- Есть! - из трубки пошли гудки.
Если бы пост дневального занимал кто-то другой, такая шутка ни за что не прошла бы. Ведь согласно положению о караульной службе, дневальный, получив приказ по телефону, должен тут же перезвонить отдавшему приказ и получить подтверждение. Но дневальным же был знаменитый Игорек-тележка! Считай, дело в шляпе!
Весь взвод гурьбой выкатился в морозную вьюгу. До казарм было метров сто двадцать, и некоторые даже не стали надевать шинели - быстрей бы добежать до роты. На тумбочке уже стоял другой дневальный.
- Где Игорек? - спросили у него.
Тот мотнул головой в сторону санузла. Дежурным по роте заступил старшина первой статьи Полищук, что было как нельзя кстати. Этот старшина был оголтелым служакой и начинал офицерскую карьеру, можно сказать, шагая по головам однокурсников. Он выслуживался любыми доступными ему способами, не брезгуя доносами и подставами. Естественно, что товарищи по роте не одобряли служебного рвения Полищука, зато это его качество помогало сделать розыгрыш еще более фееричным.
Ожидая встретить старшину в санузле, курсанты не стали вваливаться с разбегу в помещение, а сначала развесили шинели на вешалке и уже потом степенно проследовали в умывалку. Старшина с блокнотом и карандашом в руках уже был там, как ребята и ожидали. Полищук сосредоточенно пересчитывал краны, а его помощник Игорек-тележка считал унитазы.
- Ребята, - обратился он к первым вошедшим в туалет, - как тут считать? Кабинок девять, но в одной унитаз разбит.
- Записывай - восемь с половиной унитазов, - посоветовал Коля. - Так точнее будет.
Обычная перед вечерним чаем суета в роте сегодня не происходила. Все ходили степенно и тихо, наверно, боясь вспугнуть предстоящую потеху. Разговаривали вполголоса, и хотя команда: "К вечернему чаю приготовиться! Команде руки мыть!" еще не прозвучала, в умывалке уже было не протолкнуться. Там старшина Полищук и Игорек-тележка закончили подсчеты и сверили записи. Игорек пошел докладывать о проделанной работе.
Дежурный старшина немало удивился неожиданно прорезавшемуся интересу личного состава к работам Карла Маркса и товарища Ленина. Половина курсантов из роты заняли всю комнату политзанятий, которая находилась совсем рядом с тумбочкой дневального. Курсанты похватали с полок труды основателей коммунизма, но не рассаживались за столы, а читали стоя, стараясь находиться у самой двери. А некоторые настолько увлекались изучением трудов великих вождей, что нечаянно вышли в коридор. - ближе к тумбочке дневального
Все навострили уши, когда Игорек набрал номер и отчеканил поставленным голосом:
- Товарищ капитан второго ранга! Говорит дневальный роты 43 Буки! Разрешите доложить?
Обязанности дежурного по училищу - это что-то невообразимое! Сродни дежурству авиационного диспетчера, когда в небе ждут посадки десятки лайнеров, а на земле такое же количество ожидает разрешения на взлет, а вдобавок ко всему метеобюро предупреждает о надвигающемся грозовом фронте. У бедного капитана второго ранга, что сегодня был на дежурстве, голова шла кругом от постоянно возникающих проблем. То преподаватель задержался к началу лекции, и курсанты от безделья устроили в пустой аудитории фехтование на коротких древках от сигнальных флажков, как результат - один выбитый зуб и два сломанных пальца. То на камбуз не завезли картошку. То в городе патруль задержал курсанта без увольнительной. Сколько он успел раздать разных приказов и получить докладов об их выполнении, представить невозможно! А тут его еще ждал сюрприз от Игорька-тележки.
- Товарищ капитан второго ранга, в санузле роты 43 Буки имеется в наличии двадцать один кран, одиннадцать писсуаров и восемь с половиной унитазов!
- Что?! Какие унитазы? - сначала бедняга пытался сообразить, чего же он успел забыть в кутерьме бесконечных дел. Потом, наверно, он почувствовал симптомы какого-то опасного, психического заболевания.
Скорее всего, его первых слов никто из толпы в шестьдесят человек, окруживших дневального, не слышал, потому что сказаны они были нормальным голосом пока еще вменяемого человека. Но, вероятно, эта вменяемость стремительно сменялась другим состоянием, потому что курсанты, усердно изучающие труды идеологических вождей, особенно те, кто находился близко от тумбочки, уже отчетливо услышали из трубки:
- Какие, к чертовой матери, унитазы?! И почему их восемь с половиной?!
Игорек на мгновение замялся:
- Унитазы... товарищ капитан второго ранга... обыкновенные... белые... фаянсовые... Там восемь целых, а в одной кабинке разбитый. Только обломок торчит на чугунной трубе.
- Какая-такая труба, мать вашу?! - это уже слышала вся рота, а может даже и соседняя. - Вы что там, напились, что ли?! - Децибелы из телефонной трубки повышались с каждым словом. - Шутить надумали? Я покажу вам шуточки! - похоже, на том конце провода началась истерика. - Шутники! Мать-перемать! Через десять минут чтобы вы, товарищ дневальный, дежурный и ваш командир роты были у меня! Исполнять!!! - последняя реплика могла пережечь телефонный кабель, если бы транслировалась чуть дольше.
За сотую долю секунды в коридоре, у тумбочки дневального, остались только сам дневальный - курсант второго взвода, Игорек-тележка и дежурный - старшина первой статьи Полищук. Их душевное состояние достойно отдельного рассказа. Скорее всего, они успели пообещать Господу Богу поставить свечку за то, что командир роты 43 Буки, капитан-лейтенант Нечаев, был законченным служакой. Он все еще находился в роте, в рабочем кабинете, в отличие от других командиров курсантских рот, которые уже час как были дома. Собственно, поэтому он смог быстро исполнить приказ дежурного по училищу - прибыть к нему за десять минут, что несколько смягчило его суровый нрав и наказание для провинившихся курсантов. Через тридцать секунд вся рота 43 Буки толкалась у окон на фасадной стороне здания. Сквозь клубящиеся вихри ледяной метели с большим трудом можно было наблюдать, как три съежившиеся фигуры в черных флотских шинелях семенили через огромный плац к учебному корпусу, где находилась дежурная часть. Не надо быть большим провидцем, чтобы догадаться об участи, их там ожидающей. Каждому в меру заслуг его!