Промозглый северный ветер гнал по огромному обледенелому плацу снежную поземку. Рота 43 Буки, Тихоокеанского Высшего Военно-морского училища, имени адмирала Макарова, героически черпала полными ложками все прелести военной судьбы, которую, между прочим, выбрала добровольно. Держу пари, что в этом строю не было ни одного курсанта, который бы, в данный момент, не проклинал этот выбор, и своего командира, капитан-лейтенанта Нечаева. Все роты их четвертого факультета, давно уже были разведены по теплым, уютным классам для самоподготовки, и только этот неистовый служака, держал своих несчастных подчиненных в двадцати градусный мороз, на открытом плацу, продуваемом, со всех сторон промозглым ветром. Повезло же с командиром! И вот, наконец, прозвучала долгожданная команда: "Равняй...сь! Смир...но! Нале...во! На занятия по самоподготовке... В колонну по трое... Шагоооом... Марш! Вряд ли, для любого из курсантов, в данный момент, слова признания любимой девушки, были бы более желанными, чем эта команда. Наконец - то! Ровные шеренги черных шинелей, с золотыми якорями на пагонах, шевельнулись, и начали вытягиваться в направлении корпуса самоподготовки.
Не смотря на то, что после сорокаминутного стояния на морозе, при попадании в теплое помещение, настроение, несомненно, улучшается, благодушным оно сделалось не у всех.
- Ну, блин, я им обоим устрою! - кровожадно пообещал старшина второй статьи, Коля Контуганов, небольшого роста, но ладно скроенный, курсант второго взвода. Кому он обещал неприятности - сомнений не возникало. Первый - это любимый командир роты, а второй, теперь уже также, не менее любимый, курсант второго взвода Пискуненко. Это он, посланный с каким-то поручением, не смог быстро вернуться, из-за чего вся рота и мерзла на плацу. А вот что, конкретно, придумал Коля, этот, общепризнанный остроумец, было пока неизвестно, и вызывало неподдельный интерес у всего взвода.
После окончания занятий, окруженный любопытствующей толпой, Коля спустился на первый этаж. В вестибюле находился пост дневального по корпусу самоподготовки. А на, посту, разумеется, имелся телефон.
Всю караульную службу в училище, кроме курсантских казарм, несли матросы срочной службы. Отношения курсантов с матросами - срочниками были вполне нормальными, но и уж слишком дружескими, их не назовешь. Особенно с первогодками. Мешали снобизм и заносчивость некоторых курсантов, и робость матросов - первогодков. Матросы второго года службы были более раскованы, а третьего года - годки, вообще уже, держались с курсантами на равных. По крайней мере - старались.
На тумбочке стоял первогодок. Пользоваться телефоном на тумбочке дневального могут только - сам дневальный, дежурный по помещению, дежурный офицер по училищу и помощники дежурного офицера. За нарушение этого правила, дневальному светили не хилые неприятности, но курсантам иногда удавалось склонить дневального к этому нарушению. Иногда примитивным подкупом (банка сгущенки или пара плиток шоколада), иногда используя дружеские отношения непосредственно с самим дневальным, или его дежурным, а порой и просто, наглым нахрапом, который прокатывал только с первогодками.
- Товарищ матрос, почему не приветствуете старшего по званию?! - грозно вопросил старшина второй статьи Коля Контуганов оробе6вшего первогодка, и тут же перенес свой гнев на стоящего рядом курсанта - А вы, что, товарищ старший курсант, ухмыляетесь?! Приведите себя в порядок! Поправьте гюйс и подтяните ремень! Распустились вы у меня! - Серега Мальцев, однокурсник Коли, быстро врубился в ситуацию, и поддержал начатую игру. - Виноват, товарищ старшина второй статьи! - отчеканил он, и вытянулся в струнку.
- Товарищ матрос - продолжил Коля свой наглый наезд - Срочно свяжите меня с дневальным роты 43 Буки. Быстро!
Приказ был исполнен. Молоденький матросик, проворно набрал номер указанной роты, передал трубку грозному старшине, и опять вытянул руки по швам.
- Дневальный роты 43 Буки, курсант Пискуненко - прозвучало из трубки, которую Коля, уже знавший о громкости этого аппарата, не приложил к уху, а повернул в сторону ватаги веселящихся товарищей. Услышав фамилию ответившего дневального, все развеселились еще больше.
Тут уместно немного отойти от последовательности повествования, и сделать некоторые пояснения: Курсант роты 43 Буки, Пискуненко, имел имя Игорь, но его чаще называли Игорек - тележка. Он был надежным товарищем, далеко не глупым, его все уважали, и, даже любили за веселый нрав и постоянную готовность помочь товарищу. Но! Он был рассеян, как какой ни-будь седовласый профессор, из ранних советских фильмов. (там, почему-то, все ученые обязательно изображались рассеянными, и придурковатыми) Приведу очень показательный пример этой феноменальной рассеянности, нашего славного парня Игорька-тележки. Если за обеденным столом похлопать Игорька по плечу, и, когда он повернется, заменить тарелку с гречневой кашей на тарелку с картофельным пюре, то Игорек продолжит трапезу, даже не заметив подмены. Он постоянно умудрялся попадать, в какую ни-будь нелепую ситуацию. Буквально на ровном месте! Прямо как разбитая телега, с кривым колесом, непременно въезжающая в придорожную канаву. Отсюда и кличка - Телега. Так вот, такой персонаж в ожидаемом розыгрыше, гарантировал повышенный уровень развлекаловки.
- Товарищ дневальный, говорит дежурный по училищу, капитан второго ранга Нефедов. - Четко проговорил Коля, предварительно тщательно откашлявшись.
- Слушаю, товарищ капитан второго ранга! - бодро ответила трубка.
В вестибюле повисла гробовая тишина.
- Товарищ дневальный, у вас в роте будет проводиться плановый ремонт. Срочно сосчитайте, сколько в санузле кранов и унитазов. И доложите! Выполняйте! Конец связи.
- Есть! - из трубки пошли гудки.
В принципе, такая шутка с дневальным, не может иметь успеха, ведь согласно положению о караульной службе, дневальный, получив приказ по телефону, должен тут же перезвонить отдавшему приказ, и получить подтверждение. Но! Дневальным же был знаменитый Игорек-тележка! Считай - дело в шляпе!
Весь взвод гурьбой выкатился в морозную вьюгу. До казарм было метров сто двадцать, и некоторые даже не стали одевать шинели - быстрей бы добежать до роты.
На тумбочке уже стоял другой дневальный.
- Где Игорек? - Спросили у него. Тот мотнул головой в сторону санузла. Сегодня, дежурным по роте заступил старшина первой статьи Полищук. Это было как нельзя, кстати, потому, что этот старшина имел характер оголделого служаки, и начинал свою офицерскую карьеру, можно сказать, шагая по головам своих однокурсников. Он выслуживался любыми, доступными ему способами, не брезгуя доносами и подставами. Естественно, что подобное служебное рвение, не вызывало одобрения у товарищей по роте. Ожидая встретить старшину в санузле, весь второй взвод не ввалился с разбегу в помещение, а сначала развесил шинели на вешалке, и, уже потом, степенно проследовал в умывалку. Старшина там и находился. С блокнотом и карандашом в руках, Полищук сосредоточенно пересчитывал краны. Игорек-тележка считал унитазы.
- Ребята, - обратился он к первым, вошедшим в туалет - как тут считать? Кабинок девять, но в одной унитаз разбит?
- Записывай - восемь с половиной унитазов. - Посоветовал Коля. - так точнее будет.
Обычная, перед вечерним чаем, суета в роте, сегодня не происходила. Все ходили степенно, тихо, наверно, боясь вспугнуть предстоящую потеху. Разговаривали в полголоса, и хотя команда: "К вечернему чаю приготовиться. Команде руки мыть!" еще не прозвучала, в умывалке было не протолкнуться. Там старшина Полищук и Игорек-тележка, закончили подсчеты, сверили записи, и Игорек пошел докладывать.
Почти половина роты внезапно воспылала страстным желанием повысить свой идеологический уровень в комнате политзанятий - это понятно - ее дверь была, как раз рядом с тумбочкой дневального. Дежурный старшина немало удивился, неожиданно прорезавшемуся интересу личного состава, к работам Карла Маркса, и основателя нашего могучего Советского государства, товарища Ленина. Все держали в руках их нетленные труды, (других книг там не было) но, почему-то прилежные комсомольцы не рассаживались в круг столов, а читали стоя, стараясь находиться у самой двери. Некоторые, находясь в стадии глубокого погружения в изучаемый материал, нечаянно, выходили в коридор, к самому посту дневального.
Игорек набрал номер и отчеканил поставленным голосом
- Товарищ капитан второго ранга! Говорит дневальный роты 43 Буки! Разрешите доложить?!
Опять надо сделать небольшое отступление, дабы полнее раскрыть всю прелесть момента. Обязанности дежурного по училищу - это что-то невообразимое! Сродни дежурству авиационного диспетчера, когда в небе ждут посадки десятки лайнеров, а на земле, такое же количество, ожидает разрешения на взлет. Да, к тому же, метеобюро предупреждает о надвигающемся грозовом фронте. У этого бедного капитана второго ранга, что сегодня был на дежурстве, голова шла кругом от постоянно возникающих проблем. То преподаватель задержался к началу лекции, и курсанты, от безделья, устроили в пустой аудитории фехтование на коротких древках от сигнальных флажков. В результате образовались один выбитый зуб и два сломанных пальца. То на камбуз не завезли картошку. То в городе патруль задержал курсанта без увольнительной. Сколько он успел раздать разных приказов, и получить докладов об их выполнении, представить не возможно. Естественно, что когда он услышал: "Разрешите доложить", то ответил: "Докладывайте".
Попробуйте представить его состояние, когда ему доложили следующее: "Товарищ капитан второго ранга, в санузле роты 43 Буки, имеется в наличии двадцать один кран, одиннадцать писсуаров, и восемь с половиной унитазов"
- Что?.... Какие унитазы?... - сначала бедняга пытался сообразить - чего же он успел забыть в этой кутерьме. Потом, наверно, он почувствовал симптомы дежавю или какого-то другого, не менее опасного, заболевания.
Скорее всего, этих его первых слов, никто из толпы, в шестьдесят человек, окруживших дневального, не слышал, потому, что сказаны они были нормальным голосом, пока еще, вменяемого человека. Но, вероятно, эта вменяемость стремительно заканчивалась, потому, что, курсанты, усердно изучающие труды наших идеологических вождей, особенно те, кто находился близко от тумбочки, уже отчетливо услышали из трубки: "Какие, к чертовой матери, унитазы?! И почему их восемь с половиной?!
Игорек, на мгновение замялся, - унитазы,... товарищ капитан второго ранга,... обыкновенные... белые,... фаянсовые... Там восемь целых, а в одной кабинке разбитый. Только обломок торчит на чугунной трубе.
- Какая, такая, труба, мать вашу?! - Это, уже слышала вся рота (может, даже, и соседняя) - Вы, что там, перепились, что ли?!
Децибелы из телефонной трубки повышались с каждым словом.
- Шутить надумали?! Я покажу вам шуточки! - похоже, на том конце провода, началась истерика. - Шутники! Мать - пере-мать! Через десять минут, чтобы вы, товарищ дневальный, дежурный, и ваш командир роты были у меня! Исполнять!!!
Последнее: "Исполнять!!!" могло пережечь телефонный кабель, если бы транслировалось чуть дольше.
За сотую долю секунды в коридоре, у тумбочки дневального, остались только - сам дневальный - курсант второго взвода, Игорек-тележка, и дежурный - старшина первой статьи Полищук. Для того, чтобы раскрыть их душевное состояние, надо писать отдельный рассказ. Скорее всего, они успели пообещать Господу Богу, поставить свечку, за то, что командир роты 43 Буки, капитан-лейтенант Нечаев, был законченным служакой, и, в данный момент находился в роте, в своем кабинете, и еще не ушел домой, как, уже, час назад, сделали остальные командиры курсантских рот. А иначе как бы было возможно исполнить приказ дежурного по училищу - прибыть к нему за десять минут?!
Через тридцать секунд, вся рота 43 Буки толкалась у окон на фасадной стороне здания. Сквозь клубящиеся вихри ледяной метели, с большим трудом можно было наблюдать, как три съежившиеся фигуры, в черных флотских шинелях, семенили через огромный плац к учебному корпусу, где находилась дежурная часть. Не надо быть большим провидцем, чтобы догадаться об участи, их там ожидающей.