Эту повесть, как и библию, можно было бы начать словами: - В начале было слово. Точнее, вначале была идея. Великая сверкающая идея. Вовлекшая в свой водоворот некоторых видных деятелей, сделавших на этой идее неплохую карьеру. Целые научные коллективы она пустила по ложному направлению и в итоге оставила страну без чистого кремния. Успех пришел совсем с другого направления. Но пока идея жила и развивалась, её верные адепты успели неплохо погреть руки.
Идея пришла в светлую голову Аркаши Лютовича. Пришла она буднично, в процессе работы и, казалось бы, опиралась на элементарный здравый смысл. Аркаша был химик, недавний выпускник химфака университета и работал младшим научным сотрудником (мнс) Физико-Технического Института Академии Наук Узбекской ССР (ФТИ). В паре с физиком, тоже мэнээсом Васей Звягиным они должны были разобраться в технологии и наладить производство в ФТИ эпитаксиальных пленок, что было новым и модным направлением полупроводниковой технологии. Было это в 1958 году.
Поскольку развитие идеи во многом определялось личными качествами Аркаши, здесь мы на них кратко остановимся. Он родился и вырос в очень бедной и малокультурной семье. Отец его был ремесленник. Резчик по рогу. Он изготавливал гребешки из соответственно обработанных коровьих рогов. И другой специальности не имел. В былые довоенные времена, до победного нашествия пластмасс, его продукция имела неплохой сбыт в белорусских местечках, где он тогда проживал вместе с маленьким Аркашей. Мать Аркаши была домохозяйкой. Не нужно иметь особо яркое воображение, чтобы представить себе трудности, которые эта семья пережила в военные и послевоенные годы, когда судьба забросила ее в Ташкент. К тому же отец перенес инсульт и руки его были парализованы. Когда я познакомился с Аркашей, в середине 50-х годов, их семья проживала в небольшом глинобитном сарайчике где-то в старом городе. О каких-либо удобствах этого сарайчика говорить было бессмысленно.
Я думаю, что именно этими обстоятельствами можно объяснить некоторые особые черты характера нашего героя. Понять, объяснить, но не оправдать.
Во-первых, он был исключительный подхалим по отношению к вышестоящим лицам. Причем подхалимствовал явно и с удовольствием. Он любил носить портфель профессора. Обычно, после звонка, в дверях аудитории появлялся Аркаша с профессорским портфелем, а затем лишь сам профессор. Говорят, коллеги студенты его неоднократно поколачивали за явно и ярко выраженное подхалимство.
Во-вторых, это был дикий эгоист. Помню, что как-то разъясняя друзьям характер Аркаши я сказал: - Это человек, который не протянет руки тонущему, объяснив это тем, что он же мог при этом забрызгать свои новые брюки. И будет уверен, что это совершенно убедительная аргументация.
В третьих, он был лжив. Для него ничего не стоило подделать результаты научной работы. Приписать с потолка данные, которые были ему нужны.
И вот Аркаша и Вася занялись выращиванием эпитаксиальных пленок. На первый взгляд, это довольно простая операция. Кремниевую пластинку - основу, помещают в кварцевую трубу и наполняют ее водородом и трихлорсиланом. Трихлорсилан это газообразное вещество, содержащее кремний, которое разлагается при достаточно высокой температуре и атомы кремния оседают на основе, как роса на листьях. Важно то, что нарастающий при этом слой кремния, сохраняет и продолжает кристаллическую структуру основы.
Следовательно, для наполнения кварцевой трубы - реактора, молодым ученым потребовался водород. И здравый смысл подсказал им, что нужен чистый водород, ибо полупроводниковые материалы очень боятся всяких примесей. Даже лучше не просто чистый водород, а сверхчистый. Так было произнесено СЛОВО. СВЕРХЧИСТЫЙ ВОДОРОД! Как звучит! И здравый смысл подсказал - В сверхчистом водороде вырастет сверхчистый кремний. Итак, философский камень алхимиков был найден. Только сейчас он должен был превращать простые вещества не в золото, а в сверхчистый кремний. С средних веков, когда человечество мечтало о золоте, прейскурант существенно изменился. Если заглянуть в бухгалтерский документ, определяющий цену транзистора, то видно, что он сделан из очень дорогих материалов. Причем, золото было одним из самых дешевых. В те самые 50-ые годы я заглянул в такой документ, и очень удивился. Золото стоило 1000 рублей за кг. А вот алюминий был в 5 раз дороже золота. А кремний, в зависимости от качества, стоил от 3-х до 24-х тысяч рублей за кг. Так какой философский камень был нужнее. Ответ ясен. И рецепт этого философского камня был найден. Оставался один простой вопрос - Где его взять. И главное он должен быть дешевым. Потому что, для производства больших количеств кремния потребуется много сверхчистого водорода и, если он будет дорогим, то, пожалуй, никакой экономии не получится. В социалистической экономике реально заработать можно было только на экономии, подав, например, рацпредложение. За миллион рублей экономии щедрое государство выплачивало 20 тысяч рублей премии. Огромные деньги. Правда, за 100 миллионов экономии авторы получали ту же сумму. Это был предел.
Итак, между авторами и премией стояла только одна проблема - где взять дешевый сверхчистый водород. Все остальное казалось ясным и несущественным. И вот, как во всех романах, блеск золота ссорит лучших друзей и превращает их во врагов. Так и в нашей истории, появление призрака премии немедленно вызвало проблемы, кто первый сказал - Э. И друзья стали врагами. Победил, конечно, Аркаша. И он остался единоличным автором ИДЕИ. Вася Звягин покинул ринг. Но он еще появится на нем, в самый драматический момент и скажет свое веское слово.
А пока Аркаша отправился искать свой философский камень, то бишь, дешевый сверхчистый водород. Здравый смысл подсказал ему, что искать искомое следует в управлении химии Узбекского совнархоза. И здесь удача в очередной раз улыбнулась ему. Он добрался до самого главного узбекистанского химика - начальника управления химической промышленности Узбекского Совнархоза - Ивана Ивановича Бурлаченко. По нынешнему Иван Иванович занимал пост Министра Химической промышленности Узбекистана. Пост совсем не маленький. И донес Аркаша свою идею до Иван Ивановича и Иван Иванович загорелся. Ах, какое это счастье заниматься наукой - говорил он. Я бы с удовольствием бросил свое кресло и лично занялся бы внедрением этой прекрасной идеи. Я всегда мечтал заниматься наукой, но вынужден сидеть в этом кресле. К счастью, это дает мне возможность помогать тем, кто действительно занимается наукой. И я, из этого кресла помогу внедрению этой идеи. Для начала он стал первым соавтором ИДЕИ. Первым, потому что впоследствии появились и второй и третий и четвертый.
Аркаша был, с одной стороны, рад столь мощной поддержке, но с другой стороны... Величины были столь несоизмеримы. Министр и мнс! Когда они уселись в один экипаж, его так перекосило, что Аркаша едва не выпал на первом же ухабе. А ухабов на дороге попадалось немало. Особенно трясло экипаж, когда соавторы начинали пересаживаться в соответствии со своим весом. И по первоначалу Аркаша немало нахлебался, когда начиналась игра в считалочку "А ты кто такой". Я, Азимов Садык Азимович, доктор наук, директор института. Вскоре действительный член Академии Наук УзССР. А я, Сахаров, кандидат физ.-мат. наук, зав лабораторией полупроводников ГИРЕДМЕТа. Вскоре - доктор наук, директор ГИРЕДМЕТа. Он сел в кресло, которое до него занимал академик Шубников, мировая величина. А я, Малинин, кандидат наук, зав. Лабораторией металлургии полупроводников ГИРЕДМЕТа. Вскоре доктор наук, член-корреспондент АН СССР, куратор Зеленограда, главного города Советской электронной промышленности. А что мог сказать Аркаша, когда наступала его очередь. А я - мэнээс. Несолидно. Я присутствовал в кабинете Бурлаченко, когда разгневанный Сахаров, тыча пальцем чуть ли не в физиономию Аркаши, кричал: - А это, кто такой, и что он здесь делает. Он даже не кандидат наук. Я требую вывести его отсюда и более в его обществе находится не желаю. Аркаше было нехорошо. Но он все превозмог. Впился как клещ и удержался в деле, пока идея окончательно не сдохла. Ее величие и агония длилось лет семь. И за это время Аркаша успел хорошо насосаться, к моменту полной кончины великой идеи он уже был кандидатом наук и заведующим лабораторией ФТИ. А впоследствии он вылез и в доктора наук. Хотя страшно испачкался при этом. Но детали потом.
Появление Бурлаченко немедленно перевело работу из плоскости чистой, хотя и великой, ИДЕИ, в плоскость практическую. "Так этого сверхчистого водорода у нас горы, точнее резервуары - сказал Иван Иванович. Не знаем куда девать. И не стоит он ничего. Готовы заплатить, если его от нас вывезут. Это отходы другого производства. И отходы очень опасные. Водород летуч, горюч и взрывоопасен. Его хранение - большая проблема. Особенно в очень больших объемах. Но сами понимаете, нам нужен очень солидный потребитель".
И такой потребитель вскоре нашелся. ГИРЕДМЕТ. Как написано в Советском энциклопедическом словаре: "Государственный научно-исследовательский институт редкометаллической промышленности. Занимается разработкой и проектированием предприятий и оборудования промышленности редких металлов полупроводниковых материалов
Здесь же отыскались и Малинин с Сахаровым.
"Малинин Андрей Юрьевич (1930 - 79), советский физико-химик, член-корреспондент Академии Наук СССР (1974 г.) Член КПСС с 1956 года. Труды по созданию спец. материалов для полупроводниковой техники. Лауреат Ленинской премии 1974 года"
"Сахаров Борис Андреевич (1914 - 73), советский химик и металлург, член-корреспондент АН СССР (1970 г.) Член КПСС с 1944 г. Труды по полупроводниковым материалам и металлам высокой чистоты. Лауреат Ленинской премии 1964 г. Лауреат Государственной премии СССР 1975 г. (посмертно).
Как только пронесся шепоток, что в Советской России родилась великая идея создания СВЕРХЧИСТОГО кремния, как они оба оказались в кабинете И.И. Бурлаченко. И вскоре составился консорциум по разработке ИДЕИ.
В, так сказать, Совет директоров, сиречь соавторов вошли Бурлаченко, Сахаров, Малинин. Затем Азимов, директор ФТИ, который внес в общий капитал Аркашу с его идеей, и, наконец, сам Аркаша.
Аркаша прекрасно понимал, что он очень бледно смотрится на фоне остальных соавторов, и поэтому успел написать десятки докладных, в которых подробно описывал саму идею и блестящие перспективы ее реализации. И главное, на каждой докладной, копия которой тщательно регистрировалась и сохранялась, была дата, которая в случае судебного разбирательства однозначно свидетельствовала, что все другие документы с другим составом соавторов появились гораздо позже.
Вот мы говорим соавторы, соавторы. Но все прекрасно понимали, что никаких соавторов нет, пока нет авторского свидетельства. Поэтому первым делом консорциума была подача заявки на авторское свидетельство. И первый афронт. Комитет по открытиям и изобретениям отказал в выдаче авторского свидетельства на идею. Во всяком случае, в том виде как она была сформулирована.
Во первых, всем было ясно, что подать заявку на идею невозможно. Сначала надо было доказать, что она реальна и полезна. Напомню, что суть ИДЕИ была следующая: "В сверхчистом водороде вырастет сверхчистый кремний". То есть чистота кремния определяется однозначно чистотой водорода. И вот это то и не было доказано. Ведь кроме водорода в реактор поступали другие вещества, которые могли стать источником примесей, хотя бы тот же трихлорсилан. Соучастники идеи были уверены, что чистота трихлорсилана несущественна для полученного кремния. Примеси, поступающие из трихлорсилана, будут унесены сверхчистым водородом. Они это просто чувствовали. И мало того, примеси уже попавшие в кремний, будут диффундировать к поверхности и тоже уносится потоком водорода, который никаких примесей не содержит и потому будет отсасывать примеси как вакуум. Все соучастники были убеждены в этом, но резонно опасались, что Комитет по изобретениям не разделит их убежденности и потребует доказательств. А доказательств пока не было и получить их было совсем непросто.
Поэтому в первой заявке этот пункт был проигнорирован как малозначительный. В ней просто постулировалось, что для производства чистого кремния нужен чистый водород, что естественно никем не оспаривалось. Поэтому при всех заводах, производящих кремний для электроники, были участки очистки водорода. И эта очистка требовала определенных финансовых затрат. И в то же время известно производство, где очищенных водород является отходом основного производства и стоимость его совершенно незначительна. Предлагалось, построить завод по производству электронного кремния при заводе, где имеется очищенный водород, что даст значительную экономию по его очистке.
Был получен ответ, что предложение типа пойдите туда и возьмите то, что вам надо задешево, не требует технической разработки и посему изобретением не является.
Такой ответ вызвал некоторую панику среди несостоявшихся соавторов. Идея оказалась официально бесхозной и каждый мог ее внедрять на свой страх и риск. Но грозной тенью маячили на горизонте Аркашины докладные, которые в случае удачного внедрения идеи кем-то другим, неминуемо выплывут на суде по установлению приоритета. Поэтому пришлось перестраивать стратегию. Надо было срочно превращать Идею в Дело. И в ходе этого превращения утверждать свои права.
Но здесь начались серьезные и очень специфические трудности.
Оказалось, что основным производством, где сверхчистый водород был вторичным продуктом, было производство тяжелой воды. Оно размещалось в 15-ом цеху Чирчикского электрохимкомбината. Цех этот размещался на территории Химкомбината, но являлся суверенным удельным княжеством. Его территория была обнесена высоким бетонным забором, надстроенным рядами колючей проволоки, находящейся под высоким напряжением. Забор прерывался сторожевыми башенками, на которых дежурили охранники с пулеметами. Забор и внутри и снаружи по периметру был окопан следовой полосой. Чтобы войти в этот 15-ый цех нужна был первая, высшая форма допуска к секретной работе.
Чтобы понять, почему Бурлаченко был убежден, что цех производит сверхчистый водород и в чем он ошибся, нужно ознакомиться с принципами этого производства. За год работы в этом цеху у меня сложилось убеждение, что это единственное такое производство на территории СССР. Тяжелая вода была нужна для строительства атомных реакторов, но главным образом для производства дейтерида лития, т.е. соединения изотопа лития с дейтерием. Это вещество являлось основной начинкой термоядерных, так называемых водородных бомб, мощностью 50 и 100 мегатонн. Что же касается секретности и режима этой территории, то я думаю, что секретность осталась от сталинских времен и сохранялась в силу консервативности советской системы.
Дело в том, что этот цех строился еще в сталинские годы, группой инженеров и ученых под руководством А.А.Бриша, которые по окончании строительства, были награждены Сталинской премией. В список награжденных попали и три работника Хим комбината - начальник 15-го цеха Позняков, главный технолог цеха Клименко, и главный технолог Электрохимкомбината. Вся информация об устройстве разделительной колонны была раскрыта во время сенсационного визита Курчатова в Англию и опубликована в препринте, который не имел грифа секретно. Я читал его спустя несколько лет, когда уже вышел из этого дела и работал на заводе Электронной техники. Вся интрига этой истории заключалась в том, что выбравшись из грязной истории со сверхчистым кремнием, которая разворачивалась в цехе, который построил Бриш, я немедленно угодил в группу, разрабатывавшую взрыватели для тех самых бомб, для которых работал 15-ый цех, и которой руководил тот же самый Бриш. К сожалению, и эта история оказалась весьма криминальной. Но это уже другая история.
Возможно, столь тщательная охрана цеха объяснялась не столько секретностью производства, сколько его адской взрывоопасностью. Весь цех был буквально накачан водородом и представлял прекрасную мишень для диверсии.
Очень кратенько поясню производственный процесс. Водород получался конверсией метана, т.е. отделением атомов водорода от основной молекулы. Полученный водород очищался от примесей, сжижался, т.е. превращался в жидкость при температуре 265 градусов Цельсия ниже нуля, и поступал в разделительную колонну. Это огромное сооружение высотой несколько этажей, возвышавшееся в середине ангара цеха. Она была окружена огромными компрессорами, которые поддерживали столь низкую температуру внутри колонны. В цеху постоянно ощущался запах аммиака на котором работали компрессоры. Жидкий водород кипел внутри колонны и превращался в газообразный водород. Но температуры кипения жидких водорода и дейтерия оказались несколько различны и это дало возможность отделить их друг от друга. Сначала устанавливалась температура, при которой кипел только легкий водород. Он выходил из колонны и становился тем самым отходом производства, о котором говорил Бурлаченко. Затем температура несколько повышалась и из колонны выходил уже почти чистый дейтерий. Затем процесс повторялся.
Что здесь интересно для нас. Водород, содержавший разнообразные примеси, очищался сначала на специальных фильтрах, адсорбировавших все возможные газы, а затем пропускался через колонну, прорваться через которую никакие газообразные вещества не могли, потому, что замерзали и оставались в твердом виде на дне и стенках колонны, а также намерзали внутри подводящих газопроводов.
Поэтому Бурлаченко считал, что выходящий водород - сверхчистый. И на первый взгляд это было резонно.
После отказа в выдаче авторского свидетельства время помчалось вскачь. Собственно соперников было три. Гиредмет в лице Сахарова с Малининым, ФТИ в лице Азимова и Лютовича и Узбекский Совнархоз в лице Бурлаченко.
Каждый из участников мог вполне выполнить все необходимые исследования в одиночку, но воздерживался от открытой конфронтации с соперниками, изображая видимость сотрудничества, но, взвинчивая темп работ, в надежде, что у конкурента не хватит ресурсов и он естественным путем сойдет с дистанции.
Был намечен такой план. Создать на территории 15-го цеха лабораторию, Получить на основе сверхчистого водорода монокристаллический кремний и доказать его исключительные качества. Потом создать небольшой производственный участок и отработать технологию промышленного производства. Затем на базе этого участка построить завод и получить Ленинскую премию. Да, да. Это был вполне конкретный план и документы на премию готовились с первого момента и я даже участвовал в их составлении.
Работа велась в дикой спешке и конкурентной борьбе. Некогда было передохнуть и подумать. Пока ты будешь думать, другие протолкнут через правительство постановление о строительстве завода своего подчинения и составят свой список на премию. Когда было думать, когда вице-президент Академии Наук Узбекистана Стародубцев на каждом заседании президиума, а также бюро ЦК КП Узб, размахивал серебристыми палками свежевыращенного "сверхчистого" кремния и кричал о небывалом успехе узбекской науки и требовал немедленной реализации плодов этого успеха.
В начале этой истории я вообще не имел к ней никакого отношения. Я не был ни электронщиком ни металлургом, а скромно себе работал мэнээсом в Университете на кафедре Ядерной физики высоких энергий, которой руководил тот самый Садык Азимович Азимов, директор ФТИ. Это оказалась та тонкая ниточка, которая втянула меня в эту прискорбную историю. Пребывал я последнее время в несколько минорном настроении. Чувствовал я себя как герой гоголевской повести "О пропавшей грамоте", который попал на пир нечистой силы. Он сидел за обильным столом и был голоден. Но, зачерпнув ложку наваристого борща он к собственному удивлению отправил ее в чужой рот и слушал как чья-то харя довольно чавкает у него над ухом. Зачерпнул вторую - с тем же результатом. Ну, герой нашел простой выход из положения. Он сунул тарелку под стол и осенил ее крестным знамением. После чего смог спокойно покушать. Но у меня над ухом чавкали коммунисты, Члены партии, на которых никакой святой крест не действовал. Надо было уносить ноги. Будущее показало, что я думал в правильном направлении. Хорошие талантливые ребята, Юра Кратенко и Юра Кочетков, которые тянули на себе всю работу кафедры, смогли защититься только лет через двадцать и позже меня, хотя я сменил специализацию и начал с нуля. Да и судьба мне вовсе не благоприятствовала.
Мое раздумье прервал Азимов, пригласив в свой кабинет для серьезной беседы.
Он предложил мне возглавить работы по созданию сверхчистого кремния. Лютович остается автором ИДЕИ и администратором. Он будет писать бумаги и заседать на заседаниях. Но кто-то же должен работать и делать дело. Лютович для этого абсолютно непригоден. Он даже выключателем щелкнуть толком не умеет и ничего не смыслит ни в электронике, ни в полупроводниках.
Азимов выложил на стол и другие приманки. Я перехожу в ФТИ на должность И.О. старшего научного сотрудника, что должно поднять мой административный статус. И зарплата повышается с 980 до 1500 рублей. Это был максимум того, что Азимов мог мне дать, как не кандидату наук. За это я должен возглавить гонку за сверхчистый кремний как представитель ФТИ и выиграть для него приз.
Я согласился и гонка началась.
Было закуплено соответствующее оборудование, часть прибыла из ГИРЕДМЕТА, вместе с обслуживающим персоналом. Тем не менее прошло не менее полугода, пока были получены поликристаллические стержни и отправлены в ГИРЕДМЕТ для дальнейшей очистки и получения монокристаллов. Ничего существенного не произошло. Полученные монокристаллы имели стандартные параметры. Это объяснили тем, что очистка и выращивание монокристаллов шли в атмосфере обычного довольно грязного водорода. И кремний опять нахлебался примесей. Надо было выращивать монокристаллы в атмосфере сверхчистого водорода, тогда эффект может проявиться. Чтож, вскоре вырастили монокристаллы и на нашей установке, которая размещалась недалеко от разделительной колонны и получала водород по отдельной трубке прямо с ее выхода.
Чистота кремния оценивалась по его удельному сопротивлению и времени жизни инжектированных неосновных носителей. Перед измерениями кремний очищался проходами расплавленной зоны по методу Чохральского. В ГИРЕДМЕТЕ после 9 проходов получался монокристалл сопротивлением 4 - 5 Ом.метр и время жизни было 15 - 20 микросекунд. Я сам замерил первый полученный нами монокристалл и был потрясен. Замер дал значение более 1000 омометров. И время жизни несколько сот микросекунд. Это был ошеломительный результат. Говорят, что когда Малинин в Гиредмете узнал о наших результатах, он сказал - Все. Гиредмет можно закрывать. Все проблемы решены.
И началась гонка. Аркашин административный талант оказался полностью востребованным. Срочно писались десятки бумаг. Заявка на открытие, кучи заявок на изобретения, Технико Экономическое обоснование для правительства на строительство завода и, конечно, документы на Ленинские и Государственные премии. С новой силой разгорелись конфликты между, все еще неофициальными соавторами, и попытки кого то вытолкнуть из списка. Наука умерла, еще не родившись. Ей не было места в этом административном угаре.
Фактически я остался один во вновь созданной лаборатории, И, конечно, лаборантки, обслуживавшие установки выращивания поликристаллов и монокристаллов кремния. Мое рабочее место казалось практически не в ФТИ, а на Чирчикском Электрохимкомбинате, расположенном в 50 километрах от ФТИ, и куда я почти ежедневно ездил на работу. Здесь было тихо и я мог спокойно подумать над некоторыми вопросами, на которые пока не мог дать ответа.
Первый. Почему поликристаллы выращенные на нашей установке не дали эффекта в ГИРЕДМЕТе. Они же должны были быть значительно чище, чем те, что выращивались ранее в Гиредмете, и это обязательно должно было сказаться на параметрах монокристаллов. Но не сказалось. Непонятно! Я не верил, что во всем виноват Гиредметовский водород. Он проходил тщательную очистку и не мог содержать примеси.
Второе. Наш чудо-монокристал, показавший столь замечательные параметры, при дальнейших замерах вызывал у меня все большее удивление. Он был вовсе неоднороден, как должно быть при такой чистоте. В нем резко менялось сопротивление от точки к точке, а на некотором удалении он вообще менял тип проводимости. Все это мне очень не нравилось. Говорило об игре каких-то примесей.
Третье. Я проделал простейший, просто-таки еретический эксперимент, давший очень странные результаты. Я разрезал трубку газопровода, припаял к ней два фланца и зажал между ними обычный бумажный лабораторный фильтр. Через несколько дней я его вынул и рассмотрел. Та его часть, через которую проходил сверхчистый газ, заметно почернела. В микроскоп было ясно видно, что черный налет состоял из мелких крупинок. Каждая такая крупинка, попав в реактор, сводила на нет всю предварительную очистку. Такого просто не должно было быть.
И тут я узнал, что Азимов, будучи неколебимо уверен в чистоте нашего кремния, решил получить еще одно подтверждение его чистоты. Впоследствии он страшно раскаивался в столь неосторожном поступке, и ему стоило огромных усилий похоронить его результаты. Он отдал некоторые выращенные нами монокристаллы в Институт Ядерной физики на проверку их чистоты методом ядерно-активационного анализа. Этот метод позволял обнаружить примеси при их концентрации на много порядков ниже, чем любые химические методы. Причем Азимов, по глупости или неведению, сделал это официально, заключив договор между Химкомбинатом и ИЯФ на проведение подобных исследований. По иронии судьбы выполнял эти исследования бывший друг, а ныне злейший враг Аркаши Лютовича - Вася Звягин. Здесь к месту будет упомянуть одно характерное качество Аркаши. Все его лучшие друзья, через некоторое время становились его злейшими врагами. Это правило почти не знало исключений. Мне они во всяком случае неизвестны.
Узнав об этих анализах я позвонил Васе Звягину и спросил готовы ли они. Вася ответил, что не только готовы, но и опубликованы и я могу ознакомиться с его статьей в таком-то журнале. Что я и сделал.
Статья была толковая, исчерпывающая и очень злая. Вася тщательно все измерил и показал, что переданные ему образцы "сверхчистого" кремния оказались вовсе не чистыми, а очень даже грязными. Они содержали, чуть ли не всю таблицу Менделеева, но преобладающей была концентрация марганца. Вася уверял, что производители этого кремния намерено легировали кремний этой примесью, потому, что марганец маскирует кремний под чистый, резко повышая его удельное сопротивление и слабо влияя на время жизни. Здесь Вася был не прав. Марганец специально не подмешивали в реактор. И я уже знал, откуда он там взялся.
Дело в том, что конструкторы разделительной колонны вовсе не имели в виду получение чистого водорода. Никакие примеси в конечном продукте их, конечно, не беспокоили. Но им пришлось тщательно очистить исходный водород от всех сопутствующих газов. Дело в том, что температура жидкого водорода так низка, что все сопутствующие газы, попадая в колонну, превращались в лед, который забивал колонну и мешал ее работе. Поэтому целая система очистки не позволяла проникать в колонну посторонним газам. Очистка производилась на специальных поглотителях газов и их адсорбентах, работавших при высоких температурах и содержавших большую часть элементов таблицы Менделеева. Большая производительность установки заставляла продувать газ через абсорбенты с высокой скоростью и этот ветер выдувал мельчайшую пыль из элементов очистителя. Большая часть этой пыли задерживалась специальными механическими фильтрами, но часть ее проникало в колонну. Но это совершенно не беспокоило конструкторов колонны, ибо совершено не мешало ее работе. Как пыль вдувалась в колонну, так и выдувалась. И бог с ней.
Напрашивается мысль. Можно ведь элементарно очистить водород от металлической пыли. От марганца и прочего. Мысль верная. Но кремний, полученный после такой очистки, уже не был "сверхчистым" и ничем не отличался от кремния, полученного на других заводах, работавших с обычным водородом.
Теперь я мог ответить на все поставленные выше вопросы. Но кому нужны были эти ответы? Как я уже писал, административная машина была разогнана на полные обороты. Все были при деле. Во всю шло строительство промышленного участка при 15-ом цехе. Всюду были разосланы бумаги и вот-вот ожидались награды и премии. И так сразу все остановить. Если раньше вся деятельность строилась на безответственности и разгильдяйстве, то теперь начался уже чистый криминал.
Как раз в это время в Ташкент приехал академик Вул, специалист по физике диэлектриков и полупроводников. Он уже был наслышан об успехах узбекской науки в области сверхчистого кремния, и перед ним уже помахал своими палками вице-президент Стародубцев. Надо было срочно нейтрализовать Васю Звягина, чтобы он не сунулся к академику с рассказом о своих достижениях в области активационного анализа. Пришлось действовать грубо, ибо деликатных намеков Вася упорно не понимал. Садык Азимович вызвал его в свой кабинет и сказал: "Вот этими своими руками я лично разобью тебе голову, если ты близко подойдешь к Вулу".
Когда все стало ясно, продолжение этой работы для меня стало неинтересным. Я потерял на этой липе почти два года. Я подал заявление об увольнении из ФТИ и выступил на ученом совете с отчетом о проделанной работе. Меня выслушали при гробовом молчании, не задали ни одного вопроса. Только новый директор ФТИ Улуг Гулямов пробормотал себе под нос, но так, что было слышно во всем притихшем зале, одно слово: - Злопыхательство.
И еще один визит я нанес для интереса и очистки совести. К коммунисту и Лауреату Сталинской премии, главному технологу Электрохимкомбината Палецкому. Он меня знал и принял без всяких проволочек. Я задал ему только один вопрос. - Вы знаете, что Комбинат заключил договор с ИЯФ на проведение активационного анализа образцов сверхчистого кремния, изготовленного на комбинате. - Да, я в курсе. Я подписывал этот договор, по просьбе Садык Азимовича.
Но, - сказал я, срок договора истек, вы оплатили деньги, но отчета не получили. Ваше мнение? - Я заключил договор по просьбе Азимова. Меня лично эта проблема не интересует. Кремний - наша непрофильная работа. Я за нее не отвечаю. Мы просто предоставили возможность ученым работать на нашей территории. Что они там нахимичат, меня не касается.
- А если я вам скажу, что сверхчистый кремний оказался совсем не чистым, а очень даже грязным. Это показал тот самый активационный анализ. Именно поэтому Азимов, который сейчас командует ИЯФом, и задержал этот отчет. И возможно, уничтожил его.
- Я отвечу, что меня это не касается.
- Но сейчас на территории комбината идет строительство участка производства сверхчистого кремния. Кремний на этом участке не получится, и производство будет вскоре закрыто. Вы за это тоже не несете ответственности?
- Естественно. Этот вопрос решен на более высоком уровне, чем я. Я контролирую только подачу газа и других технологических компонент. Что из этого получится, я не знаю и знать не хочу. Это не входит в мою компетенцию.
- Ну, а ваше мнение как коммуниста и человека.
- Не говорите на работе красивые слова.
Что ж, это был хороший урок для меня по Советской морали и нравственности. Я думал, было разоблачать мошенников и очковтирателей. Но после этого разговора я понял, что меня ждет на этом пути. Всюду, куда я не приду, будут сидеть такие мудрые Палецкие, которым на все наплевать, и которых ничего не касается. И это в лучшем случае. Другие могут активно стать на сторону очковтирателей, надеясь урвать свой кусок. Я не так уж много потерял. Плюнуть и забыть!
Итак, идея лопнула как мыльный пузырь, но выросшая на ней административная надстройка продолжала расти и укрепляться. Продолжал строиться производственный участок по выпуску сверхчистого кремния и затем много лет выпускал никому не нужную продукцию. В ФТИ была открыта новая лаборатория Сверхчистого кремния, которая продолжала совершенствовать технологию и изучать свойства полученного продукта. Заведующим этой лабораторией стал Аркаша Лютович. И вскоре он защитил кандидатскую диссертацию на тему о технологии и свойствах сверхчистого кремния, а впоследствии наскреб и на докторскую. Защитился не только Лютович, но еще и несколько новых сотрудников этой лаборатории.
Легенда о сверхчистом водороде оказалась очень дойной коровой, к сожалению, она очень быстро умерла, но факт этот тщательно скрывался и труп ее, предприимчивые люди продолжали доить еще много лет.