Вчера проходил по Краковской мимо входа в Армянский Собор, глянул на широко распахнутые ворота и поймал себя на мысли, что никогда через эти ворота не проходил. Для читателей-нельвовян поясню, что в течение многих десятилетий после войны собор использовался в качестве фондохранилища Национального музея и право входа в него имели считанные сотрудники музея, да еще почетные гости нашего города. Все эти годы вход с западной стороны был наглухо закрыт.
     Глянул на часы - до назначенного делового свидания оставалось еще минут двадцать, - и зашел в Собор. Внутри было хорошо. На скамьях в разных местах сидело несколько молодых девушек в джинсах, с рюкзачками, явно туристов, осматривающих интерьер. Я поднял голову на хорошо знакомые мне кессоны наверху, посмотрел на росписи Розена. Мне в общем небольшой Собор показался непривычно просторным. Сколько раз я когда-то водил гостей Львова в этом интерьере, плотно заставленном в те годы стеллажами с иконами и рядами деревянных скульптур! Постоял несколько минут, вышел и зашагал назад к площади Рынок.
     Мои собственные воспоминания - отдельная тема. А вчера вспомнились мне два рассказа уже давно покойного бывшего директора Национального музея во Львове (в те годы - Mузея украинского искусства) Георгия Даниловича Якущенко. Интереснейшие рассказы!
     Уже более тридцати лет тому назад я сидел в его крошечном кабинете в здании на Драгоманова и слушал. Рассказчиком Якущенко был хорошим.
     - Ты же знаешь, что знаменитый итальянский кинорежиссер Витторио де Сика снимал свои “Подсолнухи ” у нас, на Украине?
     Я кивнул головой - фильм, снятый в 1969 году, был громким и я его, конечно, смотрел.
     - Так вот, был он тогда и во Львове, а я ему наши фонды показывал в Соборе. С переводчиком, конечно. Ну, вожу его по Собору, показываю наши иконы, скульптуры, резьбу. А он прослушал всю эксурсию, много вопросов задавал, а в самом конце спрашивает меня:
     - Господин Якущенко, я вот обратил внимание, что в этом прекрасном Соборе довольно прохладно и вообще он мало приспособлен для хранения таких бесценных собраний. А что, какое-то отопление здесь нельзя установить?
     Якущенко невесело засмеялся, посмотрел на меня:
     - Ну, что я ему мог ответить! Сам понимаешь! Что я ему мог ответить!
     - И что? - поинтересовался я.
     - Да что! Как обычно, начал ему объяснять, что проблемы, конечно, уже решаются. Дескать, подготовлена соответствующая техническая документация, проведен большой объем подготовительных работ, скоро приступим к реализации наших планов. Само собой, имеют место некоторые проблемы с финансированием.... И тут, ты понимаешь, он засмеялся и говорит мне:
     - Да, видимо мне не понять ваших загадочных славянских душ. Вы знаете, господин директор, если представить себе, что вы подарили мне три иконы из вашей замечательной коллекции, то я бы одну из них продал у себя в Италии, и за эти деньги построил бы музей для двух оставшихся! А вы говорите, что их здесь пять тысяч и у вас нет денег на отопление! Ах, эти загадочные славянские души!
     Якущенко махнул рукой и замолчал. Я подхалимски посочувствовал начальнику:
     - Ему легко говорить, а денег-то действительно нет, Георгий Данилович.
     Он мрачно глянул на меня:
     - Деньги, между прочим, можно было бы и найти. Да только... - и он опять махнул рукой.
     - Что - только? - полюбопытствовал я.
     Якущенко глянул на меня:
     - Между нами. Был тут один у меня. В свое время. Зашел, оглянулся и спрашивает, не может ли кто-нибудь подслушать наш разговор. Я его успокоил, он сел и говорит мне:
     - Я нахожусь у вас по поручению Католикоса всех армян Вазгена первого. Нам известно, что на балансе вашего музея находится Армянский Собор, в котором размещено ваше фондохранилище. Я все правильно говорю?
     - Я ему отвечаю - да, правильно, и что из этого следует? А он мне:
     - Меня уполномочили передать вам наше предложение. Мы знаем, что Собор находится в неудовлетворительном техническом состоянии, и готовы профинансировать все неоходимые работы по его ремонту и реставрации.
     Слушая Якущенко, я аж заерзал на стуле:
     - И что вы, Георгий Данилович?
     - А я ему говорю - уважаемый товарищ, вы осознаете, что речь может идти о сотнях тысяч или даже миллионе рублей, а этот армянин улыбнулся и говорит мне - меня уполномочили передать вам, что сумма может быть любой, мы в средствах не ограничены. Я говорю - а что же вы хотите взамен, там, между прочим, как вы правильно отметили, наше фондохранилище?
     А армянин, понимаешь, опять улыбнулся и говорит мне - мы все прекрасно понимаем, музей государственный, и фонды надо где-то хранить, пусть они там и дальше хранятся, только в отремонтированном и отреставрированном помещении. Нас и такой вариант устраивает.
     Тут я еще сильнее заерзал на своем стуле:
     - И что же вы, Георгий Данилович?
     Якущенко выразительно на меня посмотрел:
     - А что я!? Ты что, маленький, сам не понимаешь? Директор государственного музея коммунист Якущенко будет брать деньги от армянского попа на ремонт фондохранилища? Чтобы меня из партии исключили? Отказал я ему, понятное дело...
     И он в третий раз махнул рукой.
     Вот такие вспомнились мне вчера рассказы от Якущенко.