Захандрил я что-то нынче, захандрил. Какая-то непонятная тоска обуяла. В груди все болит, ноет чего-то, от чего и сам не пойму. Вот лежу уже третий день в постели, не разбирая ее. Вот так просто и лежу. Есть не хочется, вставать тоже. Днем с закрытыми глазами лежу, а ночью открываю и таращусь в темноту, словно сова. Стала мне с некоторых пор темнота нравиться, сам не знаю почему. День-деньской в груди болит, ноет, а как ночь приходит становиться так легко и спокойно. И кажется мне, что я один в целом мире и так хорошо, покойно. Никто за дверями не стучит, не свистит. За окном царствует ночь. Деревья стоят тихо, тихо, ни один листок не шелохнется. И звезды, миллионы звезд, и жирная, круглая луна разлилась желтым блином на ультрамариновом ковре неба. Красота. Красота и покой. ЈДыши - заставляю я себя мысленно,- дыши, вдыхай ароматы ночи". А знаете, как чудесны бывают ароматы ночи? Вдыхаю: медленно, через нос пропускаю воздух, пахнущий сосновой смолкой. Делаю еще вдох, также медленно, прикрыв глаза, словно взмах ресниц может рассеять неповторимый аромат разнотравья: клевера, пижмы, тысячелистника, поспевшей малины, смешанной с запахом влажной земли. Чувствую приятное головокружение. Необыкновенная легкость разливается по всему телу, словно невидимые тески, сжимавшие столько лет мои крылья, разжались, давая возможность для взмаха и полета. Я лечу. Лечу к звездам, но они так далеки. Спускаюсь ближе к земле. Вот они кусты черемухи - вдыхаю. Кусты ирги - еще больше кружится голова. Как я люблю эти ароматы! Уставший и счастливый, я опускаюсь на подоконник раскрытого окна. Тишина. Вот промелькнула знакомая до боли тень, прошуршала крыльями. Секунда и, вот уже хлопая своими огромными крыльями, черный, красивый несется прямо на меня. У окна замедляет полет, садится напротив. Глаза горят, улыбается, красив. Волосы черные в мелкую кудряшку. Сидит нога на ногу, положив смуглую руку на подоконник. Сердце мое трепещет. Взглядом ловлю его взгляд и поймав, замираю. Вот она - разгадка моей странной любви к этому безмятежному царству ночи. Эти глаза, улыбка, эта манера говорить и все больше стихами, которые, превращаясь в звуки мелодии, наполняют каждую клеточку моего тела. Чистейшим озоном струится она в моих венах. Отними у меня все это - и я погибну, задохнусь в астматическом приступе беззвучия. Я молил мгновение продлиться, чтобы сидеть вот так и говорить, говорить, говорить. Розовел рассвет. Первые лучи солнца скользнули по кустам сирени. ЈНет!" - Крик отчаяния душил меня. Я обеими руками схватился за его крылья. ЈНе улетай!" - Вопил мой взгляд. ЈПора", - отвечал его. Лучи коснулись его кудрявой головы, скользнули по лицу - оно стало прозрачным, совсем не видимым. Мелькнул черный кончик крыла, словно махнул на прощанье. Новый день смешал запахи трав с запахом жареной яичницы. Кто-то выплеснул на землю помои, и теперь от нее воняло луковой шелухой и гнилыми помидорами. Из окна напротив слышалась пьяная ругань и звон бьющейся посуды. Налетевший внезапно ветерок качнул еще сонные верхушки деревьев, рывком спустился ниже, прошелестел листьями сирени, приветствуя их. Теплым дыханием лета коснулся моих рук и внезапно отпрянул назад. Затих. Потом, словно очнувшись, налетел с еще большей силой, и вырвав из рук перо, закружил его в воздухе, словно в волшебном танце, поднимая его все выше и выше. И там, в вышине, мелькнув еле заметной точкой, оно исчезло, растворившись навечно в бесконечных просторах небес.
Закрытое окно избавило меня от шума, задернутые плотно шторы - от лучей солнца. В комнате еще летали, перемешавшись, ароматы ночи и тонкий, еле уловимый, с горчинкой его...