Kopa : другие произведения.

Поэмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Несколько поэм реалистических и фантастических.
  Хрипков Николай Иванович, Новосибирская область, 8-913-712-02-73, [email protected]/. Свет и тьма. поэмы
  Николай Хрипков
  
  
  
  
  Свет и тьма
  Поэмы
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  (C) 2019 - Хрипков Николай Иванович
  
  
  В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.
  
  Об авторе.
  
  Родился 1 октября 1954 г. в Ленинском районе города Новосибирска. В рабочем поселке Затон. Отец работал грузчиком, фрезеровщиком на заводе НВА. 1962 - 1972 гг. - учился в средней школе No 69. 1972 - 1977 гг. - учился на филологическом отделении гуманитарного факультета НГУ. 1977 - 1979 гг. работал учителем русского языка и литературы в Чернокурьинской средней школе Карасукского района. 1979 - 1981 гг. работал учителем русского языка и литературы в Калиновской средней школе. 1981 - 1982 гг. плотником в ГОРЕМ города Карасука. 1982 - 1991 - инженером по технике безопасности в Калиновском совхозе. С 1991 г. учителем истории в Калиновской школе. С 2018 - библиотекарь сельской библиотеки.
  
  О книге. Эти поэмы рождались в разные годы. Они о нашей истории и современности, в них реальность, сказка и фантасмогория.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  Старость - все-таки не радость.
  Хоть Темнила домовой,
  Но прожив три века кряду,
  Стал ворчливый и седой.
  То натопят жарко печку,
  То, напротив, топят мало -
  Он залезет под овечку,
  Вроде как под одеяло.
  Стал проказничать он реже,
  Спит за печкой, как сурок,
  Иль на солнце кости нежит
  Он, вскарабкавшись на стог.
  Так и жил бы потихоньку
  Без забот и без труда.
  Но однажды в ту сторонку
  Вдруг нагрянула беда.
  Убивая и сжигая,
  Налетела рать степная.
  Нет пощады никому.
  Все в пожарах и дыму.
  Еле выскочил Темнила,
  Обгоревший из огня.
  Чуть его не раздавило
  Под копытами коня.
  Никуда ему нет ходу.
  Затаился за кустом.
  Это сколько же народу
  Перерезано кругом?
  
  До крови натер он ноги,
  Третий день уже в пути.
  "От кого ж теперь подмоги
  От напасти мне найти?
  Мне же, - бормотал Темнила, -
  Нужен только мир и лад,
  Чтоб согласье в доме было,
  Огород, хозяйство, сад.
  И куда ж теперь податься?"
  Поглядел вперед-назад.
  Головешки лишь дымятся
  Да убитые лежат.
  "Ах ты горе-то какое!
  Да за что ж такая честь?
  Я же старый, мне б покоя,
  За печурку бы залезть".
  Шел он шел, дошел до леса.
  В нем решил заночевать.
  Под густым лесным навесом
  Даже звезды не видать.
  У пенька прилег Темнила
  На постели моховой.
  Что такое? Вроде шилом
  Кто-то тыкает его.
  Подскочил, протер глазенки.
  Это кто там? Что за гад?
  Ничего! Одни сосенки
  Вместе с елями шумят.
  Поблазнилось. Снова на бок.
  Ни уюта, ни тепла.
  И по телу вроде жаба
  Ледяная, проползла.
  Снова сел. Уже стемнелось.
  Дальше носу не видать.
  Так за печку захотелось,
  Что пером не описать.
  Так сидит. А рот зевота
  Разрывает - просто страсть!
  До чего же спать охота,
  К печке тепленькой припасть.
  Сон, известно, не работа,
  До утра не подождет.
  Спит Темнила.
  Только кто-то
  За плечо его трясет.
  "Что ж ты, леший, привязался?
  Что ж ты лезешь, паразит?"
  Глядь в прищур! Не обознался:
  Леший перед ним стоит.
  - Ты чего, - промолвил Леший, -
  На меня, браток, кричишь?
  И куда шагаешь пеший?
  На земле, как нищий, спишь?
  
  Вот избушка-развалюшка.
  Очень плоская, как плюшка.
  Вся проросшая травой.
  - Заходи, гость дорогой!
  
  Проскользнул Темнила в щель.
  Ну, и запахи! И прель!
  Ох, у братушки и жизнь!
  Вмиг подхватишь ревматизм!
  Запалил хозяин свечку.
  Затопил дровами печку.
  Сразу жар такой пошел!
  Сразу гостю хорошо!
  Собирает стол хозяин,
  Жарит, парит, нарезает.
  До чего же сытный дух!
  Ел Темнила аж за двух.
  А насытившись, икнул
  И у печки прикорнул.
  И проспал он до обеда.
  Встал. И началась беседа.
  Все Темнила рассказал,
  Как он страшно пострадал.
  Почесал затылок Леший.
  - Чем же мне тебя утешить?
  Может, брат мой дорогой,
  Жить останешься со мной?
  - Извини! Но жизнь в лесу
  Вряд ли я перенесу.
  Нужен мне уют домашний,
  Люди, борщ позавчерашний,
  Игры, крик, младенца вой.
  Я ж не Леший! Домовой!
  
  Леший лишь вздыхает тяжко:
  - Как помочь тебе, бедняжка?
  Сам я, братец, не смогу.
  Надо звать Бабу-Ягу!
  Полети-ка, верный Сыч!
  Быстро бабушку покличь!
  
  Загудело вскоре что-то,
  И в окошко, как в ворота,
  На метле верхом сидя,
  Как на палочке дитя,
  Залетела в дом сестра,
  Как от пламени искра.
  Пакли серые торчат,
  Зубы черные стучат.
  Нос ее, как тыквы, долька.
  Ну, красавица - и только!
  
   2
   Говорит Баба-Яга
  Грустному Темниле:
  - Вот злодеи! Ни фига
  Черти натворили!
  Только не переживай!
  Помогу! Не брошу!
  Отправляйся в дальний край,
  Братец мой хороший!
  Тут поможет лишь Перун,
  Тятька наш небесный...
  Ну-ка где ты там, шалун,
  Мой сынок любезный?
  
  Тут из норки угловой
  Выбрался бесенок,
  Шустрый, маленький такой,
  Юркий, как котенок.
  По избе туда-сюда
  Шастает бесенок.
  Не ребенок, а беда!
  Чистый постреленок!
  Говорит Баба-Яга
  Сыну-хлопотуну:
  - Проведешь его к богам,
  К самому Перуну!
  Да в дороге не балуй
  И не изгаляйся!
  Ну, иди, меня целуй!
  Да и собирайся!
  
  Эх, Темнила, старый пень!
  По лесам да мшаникам
  Уж седьмой шагает день
  Со своим племянником.
  
  Как же он оголодал!
  Как объизносился!
  Если б все про это знал,
  Ввек не согласился.
  И племянник достает
  Дядьку понемногу:
  То под ухо заорет,
  То щипнет за ногу,
  То в кустах поднимет вой,
  Распугает птаху.
  И Темнила чуть живой
  От такого страху.
  Подошли они к реке.
  Что же делать, братцы?
  Ниткой берег вдалеке.
  Как переправляться?
  Что тут делать? Пальцы в рот
  Затолкал бесенок,
  Да как свистнет обормот
  Изо всех силенок.
  
  Тут же выплыли русалки.
  Юны. Глазки как фиалки,
  Волосы зеленые,
  Сами как беленные.
  - На другую сторону
  Вас доставим скоро мы!
  
  И бесенок в тот же миг
  На одну русалку прыг!
  Ухватил за волоса.
  - Ну-ка, девица-краса,
  Поживей меня вези!
  Слышишь? Бес меня возьми!
  
  Делать нечего.
  Темнила
  На другую сел.
  - Кобыла,
  А не девка! Смех и грех!
  Ну, поплыли! Э-хэ-хэх!
  
  Эх, ты реченька-река,
  До чего ж ты глубока!
  Чаек белоснежных стая.
  Рыба плещется, играя.
  За волной бежит волна,
  Говорлива и вольна.
  Вот и речки середина,
  Переправы половина.
  Как нырнули тут русалки!
  - Что такое, елки-палки?
  
  Все быстрей на глубину.
  - Девки! Я же утону! -
  Наш Темнила завопил
  Изо всех последних сил.
  А бесенок корчит рожи.
  Смеха он сдержать не может.
  - Если я останусь цел,
  Я задам тебе, пострел!
  
  Глядь! Хоромы перед ними
  С воротами золотыми,
  Стены же из янтаря,
  Словно солнышко, горят.
  А русалки их ссадили
  И с хихиканьем уплыли.
  Тут же стража подошла
  И вовнутрь повела.
  Прямо в главные палаты
  Завели их.
  Дед косматый
  На резном высоком троне,
  В длинной шубе и короне.
  - Ну. И кто же ты такой?
  - Я, Темнила, Водяной.
  Царь подводный, стало быть.
  У меня желаешь жить?
  Здесь ни гнуса и ни войн...
  Будет рядом терем твой...
  
  Месяц уж прожил Темнила,
  Словно рыба, под водой.
  Стало все ему немило
  До того, хоть волком вой.
  Заявился к Водяному,
  Честно выгнулся в дугу.
  - Не могу я жить без дому.
  И без печки не могу.
  Отпусти меня. Мудрейший!
  Я ж не рак и не налим...
  
  А русалки, словно гейши,
  Так и вьются перед ним.
  То щекочут волосами
  ("Ну, рассмейся ж, дорогой!"),
  То нечаянно хвостами
  Задевают за него.
  
   ПЕСНЯ РУСАЛОК
  
  Правит царство под водой
  Царь великий Водяной.
  Слава! Слава Водяному!
  Обойди весь белый свет,
  В мире царства лучше нет!
  Слава! Слава Водяному!
  
  Здесь всегда царит покой.
  Нет напасти никакой.
  Ни мороза и ни зноя.
  Здесь прекрасно, как в раю.
  Все танцуют и поют,
  Славят царство водяное.
  
  Царство выше всех похвал.
  Если ты сюда попал,
  То останешься навек.
  И неважно, кто ты есть,
  Оставайся с нами здесь,
  Дух ли ты иль человек!
  
  - Нет! - воскликнул домовой.
  - Убирайся! Бес с тобой! -
  Рассердился Водяной.
  - Жить не хочет под водой!
  Забирайте его, внучки,
  Дурака под белы ручки.
  Вы наверх его доставьте
  И на береге оставьте.
  Для такого дурака
  Не нужна совсем река!
  
  Ах, какая ж благодать
  Свежим воздухом дышать
  И по травке босиком
  На своих двоих пешком.
  Кружат бабочки, шмели
  Басом песни завели.
  Светит солнышко с небес.
  Впереди темнеет лес.
  
   3
  
  Непоседливый бесенок
  Рядом скачет, как котенок.
  - Ну, проказник! Ну, шалун!
  Где же наш отец Перун?
  Далека ль еще дорога?
  Много верст или немного
  Нам еще с тобой шагать?
  Аль не можешь ты сказать?
  
  А бесенок ха-ха-ха!
  И запрыгал как блоха.
  - Эй, постой, - кричит Темнила.
  - Не спеши!
  
  Не тут-то было!
  Чтоб бесенок без проказ?
  Вскоре скрылся он из глаз.
  В хвойный, темный и густой
  Лес заходит домовой.
  А куда идти не знает.
  Встал. Бесенка выкликает.
  Час кричит - не появился,
  Как под землю провалился.
  
  "Проводник, ядрена вошь!
  С ним уж точно пропадешь!
  Только что ж стоять без толку?
  Чтоб попасться в зубы волку?"
  Перед ним нора большая.
  Высотою в сажень вход.
  "Интересно же какая
  В нем животная живет?"
  И хоть он героем не был,
  Любопытство взяло верх.
  И пошел. Исчезло небо.
  И не слышен шум дерев.
  Огонек вдали мерцает.
  Значит, кто-то здесь живет.
  Веселее он шагает,
  Чуть ли песни не поет.
  Все светлее и светлее.
  Вот Темнила входит в зал.
  И в высокой галерее
  Он бесенка увидал.
  - Вот ты где запропастился!
  Ну, проказник! Ну, пострел!
  Ты зачем сюда спустился?
  От меня сбежать хотел?
  
  Дребезжащий слышит голос:
  - Здравствуй, братец дорогой!
  
  Повернулся. Дыбом волос!
  Это кто же тут такой?
  На скелете здоровенном
  Кожа желтая висит.
  И просвечивают вены.
  Сердце, видно, как стучит.
  - Это кто ж ты, интересно?
  Отвечай, ядрена вошь!
  - Я Кощей, владыка местный.
  Аль родню не признаешь?
  Эх, ты жизнь моя жестянка! -
  Тихо вымолвил Кощей.
  - Просыпаюсь спозаранку
  Принимать своих гостей.
  У людей одна дорога:
  Все сюда ко мне придут.
  А сейчас особо много
  Убиенных все несут.
  И до ночи вереница.
  Я ж уже лишился сна.
  Что ж там на верху творится?
  Аль опять идет война?
  Погрустнел Темнила сразу.
  - Так и так, брат дорогой.
  Землю нашу, как заразу,
  Поразил степной разбой.
  Грабят, жгут и убивают,
  В рабство грекам продают.
  Люди родину бросают,
  В дебри севера бегут.
  И голодный, не пригретый
  Вот брожу и там и тут.
  И мои ведь тоже где-то
  Под землею здесь живут.
  - Кто такие?
  - Те-то, те-то!
  - Помню их, не позабыл.
  Жаль расстались с белым светом,
  Так сказать, в расцвете сил.
  - А увидеться? - Темнила
  Попросил. Шипит Кощей:
  - Что ты? Что ты, братец милый!
  Даже и мечтать не смей!
  - Не положено - не надо! -
  Домовой махнул рукой.
  - Эх, ты, горюшко-досада!
  Что же я за домовой?
  Если дома даже нету,
  Даже малого угла,
  И кручусь по белу свету,
  Как какая-то юла.
  
  Затряслись Кощея мощи.
  - Я лишь сторож, не колдун.
  Тут тебе я не помощник,
  Тут поможет лишь Перун.
  - Это, братец, мне известно.
  А не можешь ли сказать,
  До Перуна, интересно,
  Это сколько же шагать?
  - В общем так! Давай, Темнила,
  Отдохни! Переночуй!
  А на завтра, братец милый,
  Из норы моей шуруй!
  Расскажу тебе дорогу,
  Где и как его найти.
  Тут идти совсем немного.
  Может, день аль два пути.
  
  Спит Темнила крепко-крепко.
  Видит сон, что стал он репкой.
  Эту репку среди ночи
  Кто-то тянет, что есть мочи.
  
   4
  
  Шли и шли они по лесу
  День за днем. Неделя прочь.
  Не до шуток стало бесу,
  Не резвится во всю мочь.
  Каждый думал на привале:
  "Это что ж за маета!"
  Ноги в кровь поразбивали,
  И в желудках пустота.
  Исхудали, тени словно.
  Каждый до смерти устал.
  Один раз медведь огромный
  Их в лесу полдня гонял.
  Крови попили немало
  Комары да мошкара.
  Наконец вдали предстала
  Превысокая гора.
  Над горой дымок клубился.
  Значит, кто-то печь топил.
  Как бесенок закрутился!
  Как копытцами забил!
  На горе дворец хрустальный
  Весь сверкает и блестит.
  Входят в зал они овальный,
  Где огромный трон стоит.
  А на троне дядька грозный.
  Вот с такууущей бородой!
  Смотрит он весьма серьезно.
  И Темнила чуть живой
  В ноги бух! Взглянуть не смеет.
  Уж покаялся сто раз.
  Так напуган, так робеет,
  Даже звука не издаст.
  Уж на что бесенок юркий,
  Но и тот трясется так,
  Как прохожий в переулке,
  Испугавшийся бродяг.
  Да и кто не оплошает,
  Хоть какой он будь вертун,
  Коль на троне восседает
  Пред тобою сам Перун.
  А Перун им:
  - Не дрожите!
  Я ж не волк. Я вас не съем.
  По порядку расскажите,
  Кто такие и зачем.
  
  Поглядел на трон несмело
  Домовой, но все же встал.
  - Так и так... Такое дело...
  
  Все, как было, рассказал...
  - Вот беда-то! Вот досада!
  Чтоб их этак и растак!
  От меня-то что вам надо,
  Не могу понять никак.
  - Как? - Темнила удивился.
  - Ты же наш верховный бог.
  Пред врагами б появился,
  Ну, и молнией всех сжег!
  - Это где же вы видали, -
  Молвит.
  - Черт меня возьми!
  Чтобы боги воевали,
  Словно смертные, с людьми?
  Не противники нам люди.
  Это ж, братцы, все равно,
  Если взрослый дядька будет
  Биться с щуплым пацаном.
  Я же битвою такою
  Уроню авторитет.
  
  Домовой вздохнул с тоскою:
  - Ну, на нет и спроса нет.
  
  Домовой затылок чешет.
  - Значит, вот расклад каков!
  Может, их богам навешать
  Прехороших тумаков?
  Испугаются их боги -
  Тоже ведь не дураки!
  А оставшись без подмоги,
  Не полезут степняки.
  Погорюют, порыдают.
  Без богов-то каково?
  И тебя они признают,
  Стало быть, за своего.
  - Ох, не то несешь, Темнила!
  - Ну, опять не то... Беда!
  - Чтобы бог да бога в рыло!
  Осрамишься ж навсегда.
  Мы ж должны служить примером,
  Эталоном, так сказать.
  И разумнейшим манером
  Все конфликты разрешать.
  
  Замолчали. Уж Темнила
  В кровь затылок расчесал.
  "И зачем же ты, дурило,
  Столько месяцев шагал?
  Для чего себя ты мучил,
  Голодал и погибал,
  Плыл по рекам, лез по кручам,
  Мерз? - И кукиш увидал.
  Эх, никто нам не поможет!
  Пропадет славянский род!
  Если сам верховный боже
  К нам на помощь не придёт.
  Как за печкой было славно:
  И в тепле, и есть поесть.
  И оказывали явно
  Домочадцы все мне честь.
  Почитали..."
  - Слышь, верховный! -
  Пропищал бесенок вдруг.
  Хлопнул, топнул и нескромно
  Подмигнул ему, как друг.
  Зажужжал бесенок мухой
  И к верховному бочком.
  И давай шептать на ухо,
  Подметая пол хвостом.
  - Хоть малой, а шустрый дюже! -
  Усмехнулся бог-отец.
  - Говоришь, славянам нужен
  Меч особый складенец?
  - Совершенно верно, батя!
  И как можно побыстрей!
  И тогда вся эта братья
  Убежит за сто морей.
  Лишь взмахнешь мечом - и ну-ка!
  Уничтожен вражий полк!
  - Где же есть такая штука,
  Не возьму никак я в толк.
  - Ты же бог!
  
  Но глас хвалебный
  Оборвал Перун:
  - И что ж?
  Я лишь бог, но не волшебник!
  И на мага не похож.
  
  Приуныла наша пара.
  "Вот тебе и бог-кумир!
  Значит, все труды их даром?"
  - Приглашаю вас на пир! -
  Говорит Перун.
  - И хватит
  Ныть! Взбодритесь же чуть-чуть!
  И с дороги дальней, кстати,
  Не мешало б отдохнуть!
   5
   ПИР БОГОВ
   Ешкин кот! Таких застолий
  На земле не увидать!
  Зал огромный, словно поле!
  А столов не сосчитать!
  И чего здесь только нету!
  Нет, пожалуй, тюри здесь,
  Потому что тюрю эту
  Здесь никто не будет есть.
  Здесь такое изобилье,
  Что любого удивишь!
  Если б даже были крылья,
  За день все не облетишь!
  Поражается бесенок,
  Хоть немало повидал:
  На пирушках он с пеленок
  Завсегдатаем бывал.
  Видел всякие он яства,
  Вина разные лакал,
  Среди чинного боярства
  На застольях он мелькал.
  
  Вот затащен с жара с пыла
  На подносе целый бык...
  Вдруг в привычном шуме пира
  Раздался и визг, и крик.
  Что такое? С нетерпеньем
  Все глядят на край столов,
  Где с великим удивленьем
  Видят драку двух богов...
  Бьет по уху Велес Хорсу.
  Хорс, ругаясь, тоже бьет
  То по ному, то по торсу,
  То вообще ногою пнет.
  Вот за космы ухватились.
  Клочья валятся с голов.
  И, как мячик, покатились
  С диким ором меж столов.
  Семь столов они разбили,
  Опрокинули сто блюд,
  Быстро на ноги вскочили
  И опять друг друга бьют.
  И другие не стерпели.
  Разыгралась в жилах кровь.
  И удары полетели
  В подбородок, в нос и бровь.
  От сражения такого
  Наш Темнила прочь бежит.
  Побелел, не скажет слова,
  Как осенний лист, дрожит.
  А бесенку это в радость:
  Драки любит, аки мед.
  То щипнет, то крикнет гадость,
  То кого-нибудь толкнет.
  - Поддавай! - кричит бесенок.
  - Веселись, честной народ!
  
  Изо всех своих силенок
  Кулаком кого-то бьет.
  - Это что же за такое? -
  Закричал Перун сквозь гам.
  - Ну-ка вы живее двое
  Разойдитесь по углам!
  
  Ну, и сам всех по сусалам
  Бьет верховный во весь дух.
  Наконец потише стало.
  Бой, как будто бы, затух.
  Как нашкодившие детки,
  Хорс и Велес по углам.
  И кровавые отметки
  Ярко светят тут и там.
  - Как не стыдно? Пред гостями
  Опозорили меня!
  Вот бы высечь вас плетями!
  Вот бы всыпать вам ремня!
  И чего вам не хватает?
  Что за драки за столом?
  
  И Перун им угрожает
  Вот такущим кулаком!
  - Лучше пейте! Лучше ешьте!
  
  Строгим взглядом зал обвел.
  - Ну-ка, певчие, потешьте!
  Что-то стал унылым стол.
   ХОР
  Хорошо богам живется -
  Знают люди всей земли.
  Сытно естся, сладко пьется.
  Ай-люли-люли-люли!
  Если смертному что надо,
  Их о милости моли!
  Может ждет тебя награда.
  Ай-люли-люли-люли!
  Путь заблудшему укажут,
  Возвращают корабли.
  Но порою и накажут.
  Ай-люли-люли-люли!
  
   6
  
  ВОЗВРАЩЕНИЕ
  
  Сосны, ели, груздь, опенок...
  Лес и лес, и лес, и лес...
  В путь отправился бесенок,
  Возвращается же бес.
  Все такой же заводило,
  Озорник, шалун, пострел.
  Сколько шалостей Темнила
  От него перетерпел!
  Но его не судит строго,
  Не кричит на шалуна,
  Так как дальняя дорога
  С ним уже не так длинна.
  Всю страну прошли. И что же?
  Чтобы драку видеть их?
  Нет! Никто нам не поможет,
  Кроме, значит, нас самих.
  
  Лес все реже. И сильнее
  Звери всякие снуют.
  Греет солнце горячее,
  Птицы весело поют.
  Жизнь в стране суровой, дикой
  Домовому не нужна.
  На божественные ж лики
  Нагляделся он сполна.
  
  В день (в какой же не припомню.
  Кто считает их в пути?)
  Солнце сразу стало темным.
  Тьма сгустилась. Как идти?
  До земли деревья гнутся.
  Хруст и треск и там, и тут.
  Домовой и бес трясутся.
  Что такое не поймут.
  Зашуршали всюду змеи,
  Пни, как раки поползли.
  Голова на длинной шее
  Поднялась из-под земли.
  Глазом угольным округу
  Оглядела не спеша.
  Бес с Темнилою с испугу
  В землю вжались не дыша.
  А чудовище, разинув
  Пасть, явило сто рядов
  Желтых, острых и предлинных
  Частокол своих зубов.
  И двойной язык из пасти,
  Шебарша, ползет вперед...
  Что же это за несчастье?
  Что же это за урод?
  - Что, Темнила, испугался?
  Что, бесенок, обомлел?
  Я давно вас дожидался, -
  Змий огромный прошипел.
  - Ну, зачем ходить к Перуну?
  Вам не он, вам нужен я.
  Я могучей всех! Лишь плюну,
  Волны хлынут на поля.
  Все моей покорны воле
  На земле и под землей.
  Лучше нет на свете доли,
  Чем на службе быть моей.
  
  Тут бесенок-забияка,
  Приподнявшись, закричал:
  - Что за служба-то однако?
  Ты б подробней рассказал!
  - Все увидите вы сами! -
  Начал громко Змий шипеть.
  И разверзлась под ногами
  В тот же миг земная твердь.
  Бес с Темнилой полетели
  В эту страшную дыру.
  Закричали, засвистели:
  - Ой! Помедленнее! Тпру!
  
  Но на счастье не разбились
  (К смерти каждый был готов!),
  Как на вату, приземлились
  Без ушибов, синяков.
  Отряхнулись, огляделись
  Два товарища кругом.
  Грот огромный. Что за прелесть!
  Значит, вот он Змиев дом!
  Зал огнями осветился.
  Мерзость прет со всех сторон.
  Сверху медленно спустился
  С жутким гадом царский трон.
  Упыри, клопы с собаку,
  Жабы, вурдалаков рать
  Закричали, лезут в драку,
  Чтоб поближе к трону встать.
  И зловоние такое!
  Задохнуться можно тут.
  Стушевались два героя.
  И вот-вот блевать начнут.
  - Род людской - мой враг заклятый.
  Ненавижу эту ржу!
  Послужите мне, ребяты,
  Я вас щедро награжу!
  - Как служить-то? - рек Темнила.
  - Объясни-ка! Не пойму.
  - Ты не корчи здесь дебила!
  Сам ведь знаешь, что к чему!
  - Как нам знать, правитель ада!
  - Выше ставь! Я царь и бог!
  Да, когда мне было б надо,
  Уничтожить все б я мог!
  - Не пойму я, царь великий.
  Видно вовсе я тупой.
  Ну, зачем тебе, владыка,
  Бес и жалкий домовой?
  Мы ж ничтожества, мы мошки.
  Где же нам дела творить?
  Нам лежанку б да кормежку
  Да чуть-чуть подпакостить.
  Я вообще запечный житель.
  Там за печкой я король.
  А на подвиг, повелитель,
  Не способен я. Уволь!
  
  Змий хвостом трясет сердито,
  С языка струится яд.
  Твари жмутся у корыта
  И, толкаясь, верещат.
  Бесу где тут удержаться!
  Тараторит тоже он:
  - Если честно признаваться,
  Я болезнью поражен.
  И болезнь такого свойства,
  Что совсем пропащий я.
  Нервов страшное расстройство
  Приключилось у меня
  Не могу никак на месте
  И минуты посидеть.
  Надо мне куда-то лезти,
  Надо прыгать, надо петь.
  То залаю я собачкой,
  То шиплю я, как змея...
  Слышал я, болезнь вертячкой
  Прозывается моя.
  - Хватит! Все! Мне надоело!
  
  Изогнулся Змий дугой.
  - Вон из моего предела!
  Убирайтесь с глаз долой!
  
  Тут же два крылатых гада
  (Не успел и пикнуть бес)
  Отнесли куда их надо,
  То есть в тот же самый лес.
  Тут же оба дали деру.
  Лучше нет кнута, чем страх.
  Вроде катятся под гору,
  Только шум стоит в ушах.
  Сколько верст они промчались,
  Дать ответ бы не смогли.
  Полежали, отдышались
  И вперед опять пошли.
  - Вот они места родные! -
  Закричал в восторге Бес.
  - Ах, вы, сосны дорогие!
  Ах, ты мой любимый лес!
  
  Стал качаться он на ветках,
  Прыгать стал через кусты,
  В домового шишки метко
  Он бросает с высоты.
  - Перестань! - ворчит Темнила.
  - Надо ж меру шуткам знать!
  Попадешь вот в глаз, дурило!
  Поумней бы надо стать!
  - Вот он дом! Сюрприз для бати
  Приготовлю я сейчас!
  Почему тебе бы, кстати,
  Не остаться-то у нас?
  У тебя ведь дома нету.
  А ведь осень на носу!
  Чем вот так бродить по свету,
  Лучше с нами жить в лесу.
  Жизнь здесь ай-лю-ли малина!
  Жрешь от пуза круглый год!
  Никакая образина
  К нам сюда не доползет!
  - Так-то так! - вздохнул Темнила.
  - Ох, ты горюшко-беда!
  Хоть в лесу совсем не мило,
  Но податься-то куда?
  
  Подошли они к избушке,
  Ветхой, темной, бревенной,
  И с седой, как у старушки,
  Древней крышей-головой.
  Двери настежь в дом раскрыты.
  Бес ступил через порог.
  Паутиной перевиты
  Все углы и потолок.
  Нет и запаха жилого.
  И захныкал жалко Бес:
  - Что ж случилось здесь такого?
  Где ж ты, батюшка, исчез?
  - Может, конный или пеший
  Враг напал? Да не один!
  Только как же? Он же Леший!
  Он же леса господин!
  - Надо нам с Бабой-Ягою
  Повидаться сей же час.
  Та расскажет, что такое
  Здесь произошло у нас.
  
  И опять бредут по лесу.
  Разбурчался домовой:
  - Половину сбросил весу
  В путешествии с тобой.
  Вон как кости выпирают,
  Как у дохлого коня.
  И за что же так пытают
  Боги грозные меня?
  Эх, за печку бы забраться!
  Ни о чем не горевать!
  Отсыпаться, отъедаться,
  По ночам озоровать...
  
  Вот и кончилась дорожка.
  Встали оба и глядят.
  Где ж изба на курьих ножках?
  Только бревнышки лежат.
  Уж за ели вековые
  Скрылось солнышко с небес.
  И присев на пень, впервые
  Зарыдал, как баба, Бес.
  Слезы катятся по щекам,
  Плач не может он унять.
  - Где ж ты, тятя? - с тяжким вздохом
  Вопрошает он опять.
   ПТИЦЫ
  Никогда не видел лес,
  Чтоб навзрыд заплакал Бес.
   ПЛАЧ БЕСА
  Ох ты, батя! Ох ты, тятя!
  Ой, ты, леший, лесовик!
  Ты страшней любого татя!
  Ты злонравен и велик!
  
  Где же ты, отец родной?
  Где твоя сторонка?
  Аль оставил сиротой
  Своего бесенка?
  
  Если б встретил ты меня
  У избы, у хаты,
  То припал к груди бы я
  Черной да мохнатой!
  Рассказал бы я тебе,
  Как в стране далекой,
  У богов был на гульбе
  На горе высокой.
  
  Эх-хе-хе-хе-хе-хе-хе!
  Что же делать нонче мне?
  Словно ежик я в ухе.
  Жизнь моя закончилась.
  Был я весел и игрив,
  Энергичен и красив,
  Прыгал, бегал и скакал,
  Всё, что мог, от жизни брал.
  Было всё вокруг прекрасно:
  Речка чистой, небо ясным,
  Никаких тебе забот!
  Пой! С русалками целуйся,
  С бесенятами целуйся
  Да криви в усмешке рот!
  Нет уж жизни прежней боле.
  Распирает горечь грудь.
  Не в моей, я знаю, воле,
  Чтоб на старое свернуть.
  Где ж ты делась, бабка Ежка?
  Где же батю отыскать?
  Хоть бы краешком немножко
  Вас бы снова увидать?
  
  Плачет Бес. Катятся слезы,
  Подбородок мокрый стал.
  Ну, никак такой угрозы
  Для себя не ожидал.
  Уж Темнила так и этак:
  - Ну, чего ж? Не плачь, дружок!
  - Если б тятьку напоследок
  Я б еще увидеть мог!
  Не смотри, что тятька страшный.
  Может, тоже он любить.
  Он нисколько не опасный,
  Коль его не разозлить.
  Кто же дом его порушил?
  Как он это допустил?
  - Хватит ныть! Меня послушай!
  Что ты нюни распустил?
  
  
   7
  
  Громко каркнула ворона:
  - Ну, чего ты тут ревешь,
  Словно маленький ребенок?
  Спать детишкам не даешь.
  - Эх, ворона, друг мой верный! -
  Бес качает головой.
  - По всему видать, наверно,
  Я остался сиротой.
  Что случилось с тятькой, с маткой
  В заповедном их лесу?
  
  Тяжело вздохнув, украдкой
  Бес опять смахнул слезу.
  - Что случилось? Что случилось?
  Кар! Не знаешь, что ль, дурак?
  Все у нас переменилось,
  Все у нас теперь не так.
  - Что ж случилось? Лишь полгода, -
  Отвечает домовой, -
  Из далекого похода
  Возвращались мы домой.
  - Кар!
  Совсем вы не слыхали,
  Что была здесь за борьба?
  - Да откуда ж? В эки дали
  Нас забросила судьба.
  
  Тут ворона опустилась,
  Муху склюнула с крыла,
  Встрепенулась, ободрилась
  И рассказ свой повела.
  
  
  
   РАССКАЗ ВОРОНЫ
  В славном стольном Киев-граде
  Держит власть Владимир-князь.
  Он старинной веры ради
  Хоть кого затопчет в грязь.
  На крутом днепровском бреге
  Город идолов воздвиг.
  Видят даже печенеги
  Из степи их грозный лик.
  Чтоб грядущее разведать,
  Собирал совет жрецов.
  - Будет князю ли победа? -
  Вопрошали у богов.
  Возвращаясь из похода,
  Князь дары в чертог везет.
  При стечении народа
  К изваяньям их кладет.
  Был здоров, цветущ... И что же?
  Заболел вдруг, занемог.
  Встать с постели он не может,
  Будто бы лишился ног.
  Вкруг него жрецы колдуют
  Шумной пестрою толпой,
  Бьют в щиты, на воду дуют...
  Только пользы никакой.
  Уж руки поднять не может,
  Не кивнет уж головой.
  И тоска такая гложет
  Сердце храброе его.
  И заморский фряжский лекарь
  Врачевал и так, и сяк.
  И из Персии приехал
  Самый знаменитый маг.
  Но однажды ранним утром
  У ворот дворца возник
  Малый ростом, с взглядом мудрым
  И седой, как лунь, старик.
  - Пропустите! - к страже молвит.
  - Знаю я один завет.
  Коли князь его исполнит,
  Проживет немало лет.
  
  Провели в опочивальню.
  Может, правду дед сказал?
  Здесь безмолвный и печальный
  Князь, как лучик, угасал.
  Взял в ладони князя руку.
  Тихо начал князь стонать.
  А старик склонился к уху
  И давай ему шептать.
  Что шептал, никто не знает...
  Через сутки хвори нет.
  Князь поднялся, созывает
  Во дворце своем совет.
  За столами восседает
  Вся дружина. Лучший люд!
  Каждый князя поздравляет.
  Слуги кушанья несут.
  
  - Други! - молвил князь великий.
  Над столом поднялся он.
  И тотчас умолкли крики
  И питейных чашек звон.
  - Веря в ложную химеру,
  Нам великими не стать.
  Надо истинную веру
  Нам немедленно принять.
  
  Тут воскликнул воевода,
  Что от князя в двух шагах,
  Весь израненный в походах,
  Смел и в брани и в словах.
  - Что-то, княже, не пойму я
  Суть того, что ты сказал.
  Веру древнюю, святую
  Ты химерою назвал?
  А не ты ли истуканов
  Повелел установить,
  Где неверных, как баранов,
  Режут дух их усытить?
  
   Возразил ему дружинник:
   - Князя одобряю я.
  Так, как мы доныне жили,
  Больше , други, жить нельзя.
  Я, друзья, хотел бы дядю
  Вот о чем сейчас спросить:
  "Может одного дитятю
  Сразу десять жен родить?"
  
  Стар и млад развеселился.
  Воевода хохотнул:
  - Аль ты разума лишился?
  Вот загнул так уж загнул!
  - И земля - творенье. Только
  Всеобъемлюща. Все в ней.
  Почему ж у чада столько
  И отцов и матерей?
  Есть отцы у плеч, ладоней,
  У волос, у живота,
  У крови, что сердце гонит,
  У ушей, у глаз, у рта...
  - Что ты чушь несешь, племянник
  Ничего я не пойму!
  Ведь отец один! Начальник
  Он творению всему.
  - Ты, конечно, прав. Так что же?
  Вывод-то тогда каков?
  Бог един. И быть не может
  Никаких других богов
  
  Закричал Твердил-боярин,
  Сжав до боли кулаки:
  - Это что ж выходит, парень,
  Наши предки - дураки?
  - Не о том же я...
  - Не якай!
  Молод больно рассуждать!
  Дай лишь волю, будет всякий
  Веру предков порицать.
  Цыц! Размажу , словно кашу,
  На кусочки порублю!..
  Будем пить! Про веру нашу
  Болтовни не потерплю!
  
  Каждый в сечи за другого
  Жизнь немедленно б отдал,
  А теперь же, как на злого
  Неприятеля, восстал.
  За грудки берут друг дружку.
  Крики, вопли, ругань, стук!
  И пускают другу юшку
  Самый лучший его друг.
  Тут такое закипело,
  Что немного подождать,
  И ножи б пустили в дело
  Кровь друг другу отворять.
  
  .Князь поднялся. Забияки
  Попритихли, видя это.
  - Я собрал вас не для драки,
  А для мудрого совета.
  Еще совсем-совсем недавно
  Я смерть готовился принять.
  Старик, неведомый и славный,
  Явил мне Божью благодать.
  Он говорил совсем немного,
  Но не забыть мне этих слов:
  "Коль веру в истинного Бога
  Я обрету - воскресну вновь".
  - А может, ты и прав! Конечно,
  В почете должен быть отец.
  Но предки тоже не безгрешны
  И не во всем нам образец.
  - Мне тоже любы князя речи.
  И братьям дал бы я совет:
  Упорство хорошо на сечи.
  И то порой приносит вред.
  - Пусть будет так, как князь глаголет!-
  Кричит тщедушный старичок.
  - К тому же, нас никто неволит.
  Хоть в Бога верь, а хоть в горшок.
  
  И вот заморские явились
  Послы во стольный Киев-град.
  Своею верою хвалились,
  Как земледелец хвалит сад.
  Что ни посол, то ритор пылкий!
  Так все распишет - благодать!
  Скребут советники в затылке:
  Так , видно, правды не узнать.
  - Пускай, бояре,- рек Владимир,-
  За море едут сей же час!
  Гораздо лучше раз увидеть,
  Чем что-то слышать много раз.
  
  Посылает князь послов
  В Рим, Царьград и Палестину,
  Чтобы веру тех краев
  Изучили чин по чину.
  И в халифские края,
  Где аллахом всяк клянется...
  Бог один, как и земля,
  Лишь по-разному зовется.
  
  И возвратившись в стольный град,
  Послы подробно рассказали,
  Какую веру и обряд
  В далеких землях увидали.
  И в душу больше всех запал
  Рассказ о вере православной,
  Той, что в Византии державной,
  Великий Константин признал.
  
  - Вступишь в храм Святой Софии -
  Попадешь в небесный град.
  Здесь апостолы, святые
  На тебя кругом глядят.
  Тихо ангелы порхают.
  Неземные голоса
  Богу славу воспевают.
  Благолепие! Краса!
  Все увидели воочью:
  Счастье рая, ужас тьмы.
  И крестились той же ночью.
  Христиане ноне мы.
  
  Тут же князю рассказали
  Про страдания Христа:
  Как пытали, как распяли
  И как мертвого с креста
  Сняли и похоронили.
  А потом воскрес Христос,
  Смертью смерть поправ...
  И были
  Их глаза влажны от слез
  
  И выбрал князь.
  И летним днем
  Народ собрался над Днепром.
  И было столько люду - страсть!
  Что негде яблоку упасть!
  И заявил Владимир так:
  "Кто не придет, мне будет враг".
  Зашли все в воду и крестились,
  И Богу новому молились.
  
  Волхвов из Киева изжили,
  И капища огнем пожгли,
  Под корень идолов срубили,
  Потом на щепки посекли.
  Перуна ж в Днепр затолкали,
  Отправили в далекий путь.
  У берегов с баграми встали,
  Чтоб не приткнулся где-нибудь.
  Как порушение такое
  Терпеть и духам, и богам?
  Не стало больше им покоя.
  Везде дают им по рогам.
  Дружинники тут проезжали
  И завернули в наш лесок.
  И батьке так накостыляли,
  Что еле ноги уволок.сожгли избу на курьих ножках.
  Мол, так ей, ведьме, поделом!
  Ах, где ж ты, где ж ты, бабка Ежка?
  Куда летаешь с помелом?
  Поймали в невод Водяного.
  Едва убег он чуть живой.
  Как басурманина какого,
  Лупили веслами его.
  Как! Кар! Все ваши разбежались:
  В тайгу, в болота... Кто куда!
  Так что, ребята, зря старались!
  Из экой дали шли сюда!
  
  
  
  Сидят два друга на пенечке.
  Потряс вороний их рассказ.
  - Ну, все! Счастливые денечки
  Теперь закончились для нас.
  
  И Бес махнул мохнатой лапой.
  - Ну, жизнь настала - ай-лю-ли!
  И нам пора туда же чапать,
  Пока нас здесь не загребли.
  Ну, что ж... вставай, товарищ милый,
  Единственный и дорогой!
  - Я не пойду!- сказал Темнила.
  - Я ж не ходок, я ж домовой.
  - Но жизни здесь тебе не будет.
  Шпынять начнет любой мужик.
  - Ты уж прости! Я все же к людям.
  Я жить в болоте не привык..
  Мне надо же тепло и сухость,
  И запах пирогов и щей.
  Мне надо разговоры слухать.
  Ну, не могу я без людей.
  
  Снова домовой за печкой.
  Шерстка гладкая, как шелк.
  Бьется радостно сердечко.
  До чего же хорошо!
  Спит весь день. Как ночь настанет
  (Тихо. Люди лягут спать),
  Домовой проснется, встанет
  И отправится гулять.
  На столе хозяйка чашку
  Оставляет каждый раз.
  Иль похлебку, или кашку,
  Ломоть хлеба, терпкий квас.
  Подкрепившись же, Темнила
  Молча избу обойдет.
  Иль щипнет, иль спрячет шило -
  Пусть старик его найдет.
  Выйдет и не скрипнет дверью
  (Как никак все ж домовой!),
  Встанет, смотрит на деревню,
  Дышит свежестью ночной.
  Лишь бы было тихо-мирно,
  Лишь бы не было войны!
  Да была скотина жирной!
  Да хозяева смирны!
  Обойдет овин и ригу.
  Спит корова, спит овца.
  Если нет, притащит мигом
  Для лошадки он сенца.
  На качелях покачаться.
  Вот захватывает дух!
  Только гуси раскричатся.
  Все услышат. Вот уж слух!
  Надо встретиться с другими.
  Посидеть, потолковать.
  Ведь общаясь с домовыми,
  Столько можно разузнать.
  Подойдет, заглянет в будку.
  Дрыхнет пес сторожевой...
  Прокричал петух побудку.
  Что ж... пора и на покой!
  
  СКАЗ О ФОМЕ-БОГОМАЗЕ
  
  Как-то выбрался Темнила
  Из-за печки в поздний час
  И застыл в недоуменье:
  Почему горит лучина?
  Пригляделся он, прищурясь,
  Так как что-то плоховато
  Стал в последний год он видеть.
  Пред лучиною склонившись,
  Видит он, сидит Фома.
  Сын хозяйский, отрок юный,
  Лет пятнадцати, не больше.
  Он к юнцу подкрался тихо.
  И стараясь не дышать,
  Заглянул через плечо.
  Что ж Фома такое деет -
  Домовой понять не может.
  Пред Фомой доска большая,
  А на той доске чудесный
  Нарисован чей-то лик.
  Муж прекрасный, с тонким носом,
  Шелковистыми власами,
  С бородой, в одежде темной,
  А вокруг его главы нимб златой
  Горит, как солнце.
  Показалось домовому,
  Что лучи его струятся
  И рассеивают мглу.
  Где Фома коснется кистью,
  Там доска живою станет,
  Заиграет новым цветом.
  Оторвать не может взгляда:
  Волшебство пред ним творится.
  И не знал о том Темнила,
  Что Фома который год
  Учится у богомаза,
  Грека, что на Русь приехал
  Богом данному искусству,
  Что уже он научился
  Выбрать правильную доску
  Без малейшего изъяна
  И с особым животворным
  Соплетением волокон,
  Что уже Фома умеет
  Приготовить эту доску
  Так, чтоб цвет ложился чисто,
  Чтоб на ней играли краски,
  Чтобы нимб горел, как солнце,
  Чтоб не ел ни жук ту доску,
  Чтобы плесень не ложилась,
  Чтоб не трескалась на солнце,
  От годов бы не темнела,
  Что умел Фома искусно
  Добывать любую краску,
  И ему открыта тайна
  Их гармонии небесной,
  Что умел смешать он краски,
  Чтоб как можно достоверней
  Передать святые лики,
  Что постигнул он каноны
  Росписи иконописной,
  Знал символику пропорций
  И цветов, и построенье,
  И откуда что берется.
  То, что долгими годами
  И бессонными ночами
  Постигает муж разумный,
  Он осваивал за месяц,
  За неделю, за часы.
  И порой без поученья
  Доходил умом своим
  Этот худенький мальчишка
  До великих откровений.
  Не прельщали его игры.
  Днем, от всех уединившись,
  Над иконами сидел он.
  "Вот он Бог, Святый и Правый,
  На меня глядит сейчас,
  Он меня благословляет,
  Он в меня вселяет силу",-
  Так Фома шептал порою.
  И о нем уж говорили:
  "Не от мира он сего.
  Из него не будет пахарь,
  Из него не будет воин,
  Ни кузнец, ни гость не будет.
  Ни от мира он сего.
  А Фома уж твердо верил
  В путь особый свой. В служенье
  Господу он видел смысл.
  И еще Фома уверен,
  Что другим помочь он должен
  Красоту увидеть Божью,
  Ту, что души очищает...
  
  "Так значит вот он Бог каков!
  И не похож на тех богов,
  Которые в дворце хрустальном
  В краю неведомом и дальнем
  С таким размахом пировали,
  Дрались и пели, и плясали.
  Перун же - самый главный бог,
  Как воин, видимо, не плох.
  И мудр он, и грозен он,
  Да только доброты лишен.
  Он глыба, полон он страстей,
  Но нет любви, как во Христе,
  Нет состраданья, соучастья,
  Со-чувства нет и со-причастья.
  О Хорсте, Велесе и Роде
  И говорить не стоит вроде.
  Они владыки и тираны
  И холодны, как истуканы.
  Боится их любой и всякий,
  Пред ними все простерлись в страхе.
  Теперь иного вижу Бога,
  Как будто бы отца родного.
  И всё живущее на свете -
  Всё это плоть его, всё дети".
  
  Фома внезапно обернулся
  И прошептал:
  - Ты кто такой?
  - Как кто?-
  Темнила поперхнулся.
  - Я... это... вообщем домовой.
  Живу я здесь. Днем сплю за печью.
  Вылажу ночью на простор.
  И потому и не замечен
  Я был людями до сих пор.
  Живу, как будто за оградой.
  Встречаться с вами мне нельзя.
  А вот сегодня... это ж надо!
  Опарафинился так я!
  - Да мне-то что... Живи, не жалко.
  Но я-то думал, что сейчас
  И домовые, и русалки,
  И лешие ушли от нас
  В болота, к Гогу и Магогу ,
  Где вовсе люди не живут.
  Они ж терпеть креста не могу,
  Они же от креста бегут.
  
  - Это так!- кивнул Темнила.
  - Разбежались кто куда.
  От креста воротят рыло
  Да вопят: "Беда! Беда!"
  Только тут такое дело -
  Соглашайся или нет -
  Не судить бы внуку деда,
  Что в иное верил дед.
  Жизнь-то не стоит на месте.
  Уж не мне ли это знать:
  Я ж прожил уже лет двести
  Или даже двести пять".
  
  Говорил Фома с Темнилой
  Почитай что битый час:
  И про то, как раньше было,
  И про то, как есть сейчас.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОЭМА О ЧУДЕСНОЙ ПУГОВИЦЕ
  
  КАК ЗАКОНЧИЛАСЬ СТРАДА
  
  Затянулось бабье лето.
  Травы сохнут на жаре.
  В первый раз за многи лета
  Всё убрали в сентябре.
  - ЗАО наш достиг рекорда.
  Урожайность будь здоров!-
  Говорит директор гордо.
  - С га по десять центнерОв!
  
  Получил получку Толя
  И решил махнуть в райцентр,
  Прикупить там алкоголя
  И жене с детьми презент.
  Вышел он. Надвинул кепку.
  И его людской поток
  Тут же подхватил, как щепку,
  И на рынок уволок.
  Хоть не пил, а как в угаре,
  Это ж просто сущий ад,
  Потому что на базаре
  Был пятнадцать лет назад.
  Ну, сидели там старушки
  Да бродил цыган-гусар...
  Майки, джинсы, погремушки...
  Можно весь скупить товар.
  Как-то раз свинью забили.
  Он решил ее продать.
  За полдня мясца купили
  Человек, наверно, пять.
  Он тогда ругался долго.
  Чтоб еще сюда? Ни в жизнь!
  Да позвал родню бы только,
  Съели б всё и напились.
  Вот что значит жить в деревне:
  Поле - ферма - сеновал...
  Вроде б он еще не древний,
  А от жизни как отстал!
  Это же столпотворенье!
  Это ж форменный бардак!
  И несет его теченье,
  И не вырваться никак.
  
  Видит Толик магазинчик,
  Неказист и небогат.
  "Может, там найду гостинчик
  Для жены и для ребят".
  Он локтями пробивает
  Путь к обшарпанной двери.
  Хвать за ручку! Открывает.
  Наконец-то он внутри.
  Огляделся. Неказисто.
  Хуже, чем сельмаг в глуши.
  Но уютно здесь и чисто,
  И народа ни души.
  У стены стоит прилавок.
  На него он бросил взор.
  Ниток, ленточек, булавок,
  Разных пуговиц набор.
  На стене висят фуражки,
  Шляпки, кепки из сукна,
  К ним приколоты бумажки
  И фломастером цена.
  В уголке журнальный столик,
  Сороковки тусклый свет...
  "Для меня,- вздыхает Толик,
  - Здесь товару точно нет",
  - Как же так? - раздался голос.
  
  Повернулся. Старичок
  В кацавейке, редкий волос,
  Губы ниткой, нос крючок.
  И глядит он как-то странно,
  Глазом чуть кося одним.
  Не агент ли иностранной
  Контрразведки перед ним?
  Толик наш заменжевался,
  Губы молча пожевал
  И спиной к дверям подался.
  Вроде не туда попал.
  - Я прошу у вас вниманья!
  
  К стойке Толика подвел,
  Где висели в ожиданье
  Покупателя из сел
  Куртки старого пошиба
  И штаны для стариков.
  Толик буркнул:
  - Нет! Спасибо!
  Я к такому не готов!
  - Погодите! Погодите!
  
  И старик за локоток
  Взял его.
  - Ну, хоть возьмите
  Что-нибудь на пятачок!
  
  Толик локоть отстраняет.
  "Что еще за детский сад?"
  Дверь наружу открывает.
  Постоял... Шагнул назад.
  Старичок чуть-чуть не плачет.
  Венчик встал над головой.
  - Ну, и что всё это значит?
  Ведь товар не ходовой.
  Кто возьмет вот эти куртки?
  Только бомж и эскимос.
  Ты бы, дед, все эти шмутки
  На помойку бы отвез.
  Торговал бы лучше водкой,
  Чем торчать тут задарма.
  Там же заработок четкий!
  Век прожил, а нет ума.
  Вот моя кума, к примеру,
  Так на водке поднялась!
  Мужа бросила, Валеру,
  И в столицу подалась.
  Приезжала к нам в деревню.
  "Мерседес", шофер-лакей...
  Сколько листьев на деревьях,
  Столько золота на ней!
  Ладно, батя! Не обижу!
  Я ж крестьянин, не злодей.
  Хоть здесь нужного не вижу,
  Так и быть, дам сто рублей!
  
  Протянул ему купюру...
  Пусть хоть купит молочка!
  А не то загнется с дуру!
  Что возьмете с дурачка?
  - Благодарствуйте, товарищ! -
  Говорит старик-чудак.
  - Деньги только за товары
  Я беру, не просто так.
  - Ну, тогда... Ну, что же, старый!
  
  Палец по стеклу ведет.
  - Дай мне пуговиц две пары!
  Для хозяйства всё сойдет.
  
  Сунул пуговицы эти
  Он в карман и вышел вон.
  Старики - они, как дети,
  Им не писан наш закон.
  Сделал все свои покупки,
  Водкой сумку нагрузил,
  Для жены своей голубки
  Сковородку он купил.
  "Сколько лет уже подарков
  Ей не делал!" - думал он.
  Сел в автобус. Тесно. Жарко.
  Позевал. И сразу в сон.
  И почти до переезда
  Продремал. Глаза открыл.
  Что ж... поездкою полезной
  Он весьма доволен был.
  И Галинка сковородку
  Похвалила:
  - Молодец!
  Ну, теперь блины в охотку
  Буду стряпать наконец!
  
  Дочкам сладости вручает,
  Шоколадки, то да сё.
  Холодильник загружает
  Он бутылками. Ну, всё!
  Снял парадное. В сторонке
  Сигареткой подымил.
  Натаскал воды с колонки,
  Быстро баньку растопил.
  А пока топилась банька,
  Сделал он бензопилу.
  "Вот теперь попарюсь дай-ка
  Да помоюсь - и к столу!
  Отведу сегодня душу
  За всё лето - ё-моё!"
  А жена относит мужу
  В баню чистое белье.
  Дверь открыл, обдало жаром.
  Он решил парку поддать.
  И давай в азарте яром
  Тело веником хлестать.
  Красный весь, как флаг советский,
  Выскочил из бани он.
  Улюлюкая по-детски,
  В огород бежит в баллон.
  Прыгнул в воду ледяную.
  Пар клубится. Благодать!
  Как попаришься, в такую
  Воду надо залезать.
  А потом опять в парилку
  И опять себя лупить.
  Сдвинул шапку лишь к затылку,
  Чтоб мозги не смог не сварить.
  Он в предбанник выползает,
  Растянулся на скамье.
  Баня тихо остывает,
  Чтобы вымыться семье.
  А потом помылся Толик.
  Легкость в теле - хоть летать!
  А теперь уже за столик,
  Чтоб законное принять.
  
  Он трусы надел в цветочек
  (В плавках не любил ходить).
  Ну, пора-пора, дружочек,
  Душу сверху оросить!
  
  Галка борщ уже сварила.
  Он заходит. В тот же миг
  Стол для ужина накрыла.
  Пусть расслабится мужик!
  - С легким паром! - чуть не хором
  Прокричали, как должны.
  Отдуваясь, словно боров,
  Он проходит.
  - Дай штаны!
  
  Галя, сложенные втрое,
  Извлекла штаны на свет.
  Надевает. Что такое?
  - Галка! Пуговицы нет!
  - Ой, сейчас пришью!
  
  Иголку
  С ниткой Галя достает.
  В трельяже глядит, на полку.
  Пуговицы не найдет.
  То большие, то, как кнопки.
  Ну, никак не подобрать.
  Позабыв про борщ и стопки,
  Толик начал психовать.
  Всё же курица - не птица.
  На жену он обозлен.
  Уж готов заматериться.
  Тут - бабах! - и вспомнил он.
  - Ну-ка! Ну-ка!
  
  Лезет в куртку
  И покупку достает.
  Покупал-то вроде в шутку,
  А понадобилось вот!
  Галя пуговицу быстро
  Пришивает и бежит
  Вновь на кухню.
  Как министра,
  Обслужить его спешит.
  Хоть не бил ее ни разу,
  Не старался воспитать,
  Но привыкла быстро, сразу
  Прихоть мужа исполнять.
  Так учила ее мама:
  "Мужу надо угождать.
  И не нужно быть упрямой,
  И характер свой казать".
  
  Сел за стол. Наполнил стопку.
  Хлобыстнул и побледнел.
  А потом согнулся в скобку,
  Покраснел и захрипел.
  - Что с тобой? - летит Галина.
  
  Ойкать стала, хлопотать.
  Дорогая половина
  Ей не может отвечать.
  И надув шарами щеки,
  Покраснел весь, сам не свой,
  Рот раскрыв, изверг потоки
  Прямо на пол под собой.
  - Отравили! - завопила
  Сердобольная жена
  И бежать собралась было
  Уж до фельдшера она.
  - Погода ты егозиться! -
  Прохрипел он.
  - Ну, дела!
  
  А пока ходил он мыться,
  Всё на кухне убрала.
  
  ВОЛШЕБНАЯ НОЧЬ
  
  В дом зашел, берет бутылку
  И - к помойному ведру.
  - Рано мне еще в могилку!
  Не дождетесь! Не умру!
  Мне еще девчат пристроить,
  Внуков надо покачать!
  От тебя же мне не стоит,
  Дорогуша, счастья ждать.
  А чего возьмешь от зелья?
  Здесь добра и капли нет.
  Разоренье да похмелье,
  Что не мил весь белый свет.
  
  Галя даже побледнела.
  Что случилось, не поймет.
  У стола она присела
  И сидит, раскрывши рот.
  Чтобы целую бутылку
  Взять и вылить! Каково?
  Может, кто-то по затылку
  Тюкнул в городе его?
  Гале даже страшно стало.
  Не случилось ли беда?
  Ведь такого не бывало
  С ее мужем никогда.
  Толик борщ за обе щеки
  Навернул.
  - Благодарю!
  
  Встал, веселый и высокий.
  - Телевизор посмотрю.
  Что там в мире-то творится
  Уж давно я не смотрел.
  
  На диванчике ложится.
  Через час он захрапел.
  
  Спят девчата. Спит Галина.
  Спит у печки рыжий кот.
  А мужская половина
  Просыпается. Встает.
  Усмехается в окошко
  Полнощекая луна.
  Потихоньку, понемножку
  В спальню он. Сопит жена.
  И лицо при лунном свете
  Так прекрасно у нее.
  - Красивей ты всех на свете!
  Ты сокровище моё!
  
  Шепчет в ушко ей, целует.
  Отодвинется. Вздохнет.
  То на локон ей подует,
  То по шейке проведет.
  Одеяло отодвинул.
  Стал сорочку поднимать.
  А когда коленки минул,
  Стал ей ноги целовать.
  Продвигается всё дальше.
  Как огонь, горячий стал.
  "Почему же это раньше
  Я совсем не замечал?"
  - Ой! - Галина напугалась.
  Что случилось, не поймет.
  Ей сначала показалось,
  По ноге змея ползет.
  - Тише ты! Разбудишь девок!
  
  Ей закрыл губами рот.
  И целует то и дело
  И руками тело мнет.
  - Ты такой горячий, Толя!
  Может, в городе простыл?
  Как тебя от алкоголя
  Пронесло!
  - Да я забыл!
  Ну, и ты забудь про водку!
  Фу! Противно вспоминать!
  Я тебя, мою красотку,
  Лишь хочу ласкать... ласкать!
  Гладкая какая кожа,
  Глазки, носик, щек овал,
  Ушки, губки....
  
  Пыл умножа,
  Всю ее обцеловал.
  Не поймет никак Галина.
  Или это просто сон?
  Словно бы другой мужчина
  С ней в постели, а не он.
  Никогда таким он не был.
  Сделал быстро и храпеть.
  Это же земля и небо!
  Птицей хочется взлететь!
  Вся она затрепетала,
  Вся желания полна.
  И по телу пробежала
  Наслаждения волна.
  И ему, теряя силы:
  - Я тебя не узнаю!
  Словно бы сейчас, мой милый,
  Побывала я в раю!
  
  Толик шумно отдышался.
  - Сам не знаю, что к чему!
  
  И за дело вновь принялся,
  Словно двадцать лет ему.
  Ну, а Галя, стиснув зубы,
  Стонет. Будет ли конец?
  То он нежный, то он грубый,
  То он ангел, то самец.
  Встанет, сбегает на кухню,
  Принесет воды стакан.
  Полежит. Опять набухнет.
  И вперед, как на таран!
  - Да нельзя же столько, Толик! -
  Галя станет укорять.
  - Ты совсем рехнулся что ли?
  Так же можно дуба дать!
  
  В общем, просто невозможно
  Эту ночку описать!
  Встали утром они поздно
  И давай вдвоем считать...
  
  ПЕРВЫЙ ТРЕЗВЫЙ ВЫХОДНОЙ
  
  Как оно всегда бывало:
  Выходной - про всё забудь!
  Толик всякое бухало
  Принимал тогда на грудь.
  В выходной себя покажет,
  Только что своих не бил,
  Пил, пока пластом не ляжет,
  До потери пульса пил.
  Понедельник - день тяжелый
  И работа не идет.
  Толик черный, невеселый,
  На работе мрачно пьет.
  Чтобы не опохмелился?
  Да такому не бывать!
  Сколько премий он лишился,
  День сидеть - не сосчитать.
  А теперь проснулся рано,
  На крыльцо выходит он,
  Бодрый, радостный, не пьяный,
  Бурной ночью утомлен.
  В дом заходит.
  - Ну-ка, Галка!
  Завтрак быстро подавать!
  
  Ничего-то ей не жалко
  За ночную благодать.
  Тут колбаски бы хорошей,
  Сыр на стол да холодец!
  До чего же он хороший,
  Чудо-юдо молодец!
  Если б знала про такое,
  Закупилась бы вчера.
  Здесь же правило простое:
  Любит муж - жена добра.
  К мужику, как ключик, пища.
  Если сыт, доволен всем.
  - Ну, чего ты суетишься? -
  Говорит.
  - Тебя я съем!
  
  Борщ, мясное, ложку, вилку,
  Хлеб, горчицу подала
  И холодную бутылку
  Ставит посреди стола.
  - Это что еще такое?
  Разве я тебя просил?
  Выливай ее в помои!
  Даже видеть нету сил.
  
  Навернул борща тарелку,
  Потянулся и встает.
  - Эх, сейчас бы нам в постельку!
  Только дел невпроворот.
  - Но сегодня ж воскресенье.
  Отдохнул бы! Что уж там!
  - Это девочкам варенье!
  А мальчишкам дуракам
  Толстой палкой по бокам.
  
  Одевается, выходит,
  Не плюется, не дымит.
  Мотоцикл свой заводит
  И в ближайший лес летит.
  То березку, то осинку
  Пилит он на чурочки.
  "Ох, согрею я Галинку
  И вас, мои дочурочки!
  Чтобы было вам зимой,
  Как у Христа за пазухой,
  Чтоб в печи огонь живой
  Всю бы зиму праздновал!"
  Словно часики, пила,
  Тут крутись, не мешкай.
  И от каждого ствола
  Дров на полтележки
  Возит чурки до темна.
  Разошелся Толька!
  Во дворе стоит жена:
  - Ну, куда ты столько!
  - Ты, Галина, не сопи! -
  Толя ей советует.
  - Не в приглядочку топи,
  А топи, как следует!
  А чего жалеть огня?
  Лучше больше кинуть!
  Чтоб всю зиму у меня
  Щеголять в бикинях!
  
  А соседи-то кругом
  На ограду лезут.
  - Что случилось с мужиком?
  Гляньте! Он же трезвый!
  - Закодировался он.
  Где вот - неизвестно.
  До каких только времен,
  Очень интересно!
  
  И ПОШЛИ ДЕЛА НА ФЕРМЕ
  Это что за непонятки?
  Бригадир и так и ся!
  Только разгадать загадки
  Он не может, как дурак.
  Это где же амброзия?
  Где щетина, синяки?
  И застыли, рты разиня,
  У конторы мужики.
  Это ж инопланетянин
  Перед ними, не Толян.
  Запах свежий, как из бани,
  И ни капельки не пьян.
  Выбрит, дух одеколона
  От его исходит щек.
  В чистой курточке зеленой.
  Не надутый, как бульдог.
  Взял путевку и на трактор
  И пахать поехал зябь.
  Ну, совсем ни капли такту!
  Что с такого можно взять!
  Чешет репу бригадир.
  "Случай аномальный!
  В пятницу он уходил,
  Вроде был нормальный.
  Говорил: "Махну в райцентр,
  Наберу водяры".
  А сегодня, как доцент,
  Чистый и не пьяный".
  Управляющий был хмур,
  Очень уж расстроился.
  - Может, он с бухла на дурь,
  Сволочь, перестроился?
  
  Мужики давай вопить
  Да чесать за ухом.
  - Нет уж! Лучше водку пить,
  Чем колоть да нюхать!
  Так же станешь дураком!
  Всё! Пиши пропало!
  Был нормальным мужиком,
  А теперь не стало!
  
  Поорали полчаса
  И пошли трудиться:
  Кто вздремнуть у колеса,
  Кто опохмелиться.
  Управляющий хитер.
  И после планерки
  Сел на "ниву" и попер
  Объезжать проселки.
  Вон за колочком стоят
  Два коня железных.
  Значит, мужики гудят.
  Трогать бесполезно.
  Новоселов и Крамской
  И не выезжали.
  От конторы к мастерской,
  Там и забухали.
  Иванов бочком домой
  И в постель, бездельник.
  Всё же день нетрудовой
  Этот понедельник.
  
  Управляющий к Толяну
  Поглядеть его поля.
  "Ну, сейчас тебя застану
  За постыдным делом я.
  Ишь, чего задумал, падла!
  На наркотики подсел.
  Нет! Такого нам не надо.
  Это явный беспредел.
  Выгоню к такой-то маме
  И в ментовку настучу.
  Наркомана между нами
  Даже видеть не хочу".
  Подъездает. Ёксель-моксель!
  Это как же понимать?
  Он глядит на поле мопсом.
  Поле вспахано на пять.
  Все бороздки по линейке,
  Нет нигде на раскосяк.
  Так попробуйте сумейте!
  Только мастер может так!
  Трактор вдалеке краснеет,
  Поднимает к небу пыль.
  Управляющий потеет
  И за руль в автомобиль.
  "Блин! Вот скажешь - не поверят,
  В понедельник, чтоб Толян...
  Пусть приедут и замерят!
  Только ясно, он не пьян!"
  Утром сводку сообщает.
  За день был рекорд побит.
  Головой сидит качает
  Их директор и мычит.
  - Что-то ты, Иван Иваныч,-
  Говорит с усмешкой,
  - Врешь!
  Видно, выпил много за ночь.
  А теперь фигню несешь.
  Ведь валялись, мне известно,
  Трактористы тут и там.
  Ты вчера, скажи мне честно,
  Побывал хоть в поле сам?
  - Да, валялись наши баре.
  Но и я вам не соврал.
  Потому что все гектары
  Толик наш перепахал.
  
  Хорошо зимой в деревне!
  Наслаждайся человек!
  Посмотрите на деревню,
  Как на них сверкает снег!
  Небо ярко-голубое!
  Дед Мороз за щеки хвать!
  Хочешь что-нибудь такое,
  Вроде Пушкина читать.
  Ни помоек! Любо-мило!
  Ни соринки под ногой.
  Всё зима кругом укрыла
  Белоснежной простыней.
  
  Хоть давно работал Толик,
  В кабинеты был не вхож.
  Для конторских алкоголик,
  Так себе, почти, как вошь.
  А когда он появился,
  Куртку кожаную снял,
  Люд конторский удивился,
  Кто-то даже не признал.
  Представительный, солидный,
  Не колхозник, а посол.
  "Ничего! Мужчина видный!" -
  Дал оценку слабый пол.
  Секретарша поглядела,
  Искривив в улыбке рот,
  Подскочила, подлетела:
  - Вас давно директор ждет!
  
  Под портретом президента
  Их директор восседал,
  Чтоб торжественность момента
  Всяк, кто входит, осознал.
  Оторвавшись от бумажек,
  Почесал между бровей.
  Он смотрел, как на букашек,
  С молодости на людей.
  Показал ему садиться.
  - В общем, Анатолий, так.
  Управляющий в больнице.
  У него, сказали, рак.
  Значит, будешь, Анатолий,
  За него теперь рулить.
  Знаешь, как работать в поле,
  Знаешь, как коров доить.
  
  
  Мужики вздыхают тяжко.
  Это ж выше всяких сил!
  И становится им страшно,
  Так никто их не давил.
  Позабыли про охоту
  И про жирных окуней.
  Опоздаешь на работу -
  Премиальных ноль рублей.
  Так репрессии обрушил!
  Выпил - ставится прогул.
  Не побьешь теперь баклуши,
  Только знай, паши, как мул.
  А еще дерется, падла!
  Двинет так, хоть волком вой!
  У него же силы, гада, -
  Семерых одной рукой.
  И к директору ходили,
  И писали в сельсовет,
  Даже Путину звонили -
  На него управы нет.
  В общем, так зажал, скотина!
  Нормой стал ударный труд.
  Заработала машина!
  Показатели растут.
  Ферма их передовая
  Стала в области за год.
  Губернатор, награждая,
  Долго Толе руку жмет.
  Говорит ему:
  - Наслышан
  Про надой, про урожай.
  Так что, друг, давай-ка выше -
  Министерство возглавляй!
  
  Толик:
  - Что вы! С грамотишкой
  Не в ладах я с детских лет.
  - Да мне грамотные слишком
  Не нужны. От них лишь вред.
  Мне хороший нужен практик,
  Волевой, как ты, мужик,
  Чтобы всех давил, как трактор,
  Чтобы пер вперед, как бык.
  
  Вся деревня воет хором:
  - Был алкаш и тракторист.
  А теперь он едет в город.
  Он теперь у нас министр!
  
  Если б ангелы спустились
  Или начался потоп,
  Люди б так не удивились.
  Как же так случилось, чтоб
  Не каким-то, а министром
  Стал один из работяг.
  Что-то ясно здесь нечисто,
  Что-то, видно, здесь не так.
  Чтоб мужик, простой крестьянин,
  Как ракета вверх ушел?
  Это инопланетянин
  Толин облик приобрел.
  И к жене его:
  - Галина!
  Как такое может быть?
  
  А Галина, как павлина,
  И не хочет говорить.
  
  В МИНИСТЕРСКОМ КРЕСЛЕ
  В городе не дал он маха.
  Даже сам не ожидал.
  С первых дней такого страха
  На чиновников нагнал!
  - Я такого не приемлю!
  Я курорт устрою вам!
  Все поедете в деревню!
  Всем я вилы в руки дам!
  Кто ж вводил такие цены
  На сельхозсырье у нас?
  Лимонад обыкновенный
  Стоит больше в десять раз.
  Не из золота ль запчасти
  Продаются для села?
  Плачут там. А здесь вам счастье,
  Хорошо идут дела.
  Ну, а эти фирмы ваши
  Знают, грабят всех подряд.
  На одном, что землю пашет,
  Трое с ложками сидят.
  
  Референт Василий Кожин -
  Это уши и глаза.
  Всё по полочкам разложит
  Министерский егоза.
  Сам он маленького роста
  И по-модному не брит.
  Держится легко и просто,
  Вмиг к себе расположит.
  В общем, был Василий Кожин
  Для министра сущий клад.
  Он в любое время может
  Заявиться на доклад.
  Вася всюду успевает,
  Всё, что слышит, сообщит.
  Всё про всех министр знает,
  Кто чем дышит, кто с кем спит.
  
  Как-то раз один писака
  Анонимку накатал.
  Вася быстренько, однако,
  Гада вычислил и сдал.
  Вызывает Анатолий
  Пасквилянта на допрос.
  Словно мучаясь от боли,
  Задает ему вопрос:
  - А скажи-ка, друг сердечный,
  Как "ландкрузер" наш пропал.
  Ты его списал, конечно,
  А потом его продал.
  
  Засиделся Анатолий.
  Всех бумаг не прочитать.
  И от этой тяжкой доли
  Никуда не убежать.
  То сотрудников тиранишь,
  То мышкуешь там и тут.
  За день так порой устанешь,
  В поле так не устают.
  То Москва, то губернатор
  Душу требуют твою,
  То проситель, то оратор,
  То гонцы, то интервью.
  Он, конечно, в ритм вписался,
  Быстро этот стиль принял,
  Никогда не расслаблялся,
  От проблем не убегал.
  Дверь тихонько растворилась.
  Что еще за канитель?
  В кабинете появилась
  Незнакомая мамзель.
  Белоснежная рубашка,
  Юбочка до полбедра.
  Наш министр вздыхает тяжко:
  - На прием прошу с утра!
  
  6. АХ, КАКОЙ МУЖЧИНА!
  С языка чуть не сорвалось:
  "Что стоишь? Отсюда шпарь!"
  Девушка заулыбалась.
  - Я теперь ваш секретарь.
  
  Позабыл он, что Василий
  Столько раз давал понять:
  Секретаршу покрасивей
  И моложе надо брать.
  А бабулька-секретарша
  Лишь бы варежки вязать.
  Все смеялись: "А постарше
  Не могли вы отыскать?"
  
  - Не желаете ли чая
  Или кофе? - говорит.
  
  Встала, бедрами качая,
  У стола. В глаза глядит.
  Отчего-то он смутился,
  Ей кивнул. Ушла молчком.
  В документы погрузился,
  Только мысли о другом.
  "Черт возьми! Да соберись ты!
  Ты ж министр, не вертопрах!" -
  Выругал себя за мысли
  О другом, не о делах.
  Быстро подписи выводит,
  А под чем не разберет.
  Тут она опять заходит
  И поднос к столу несет.
  Пожелала аппетита.
  Чая он глоток отпил.
  - А как звать тебя? - сердито
  Почему-то он спросил.
  - Ну, для вас я просто Света.
  
  Он кивнул и буркнул ей:
  - Ты, Светлана, тоже это...
  Чаю, стало быть, попей!
  
  Тут две пуговицы Света
  Расстегнула не спеша.
  - Что-то жарко! Просто лето! -
  Молвит, тяжело дыша.
  Анатолий поперхнулся.
  "Ну, не девка, сущий бес!"
  Покраснел и отвернулся,
  Чтоб не видеть тот разрез.
  - Ну, чего вы, Анатолий?
  
  На колени хлоп к нему.
  Потеряв остаток воли,
  Повалил...
  Но хоть кому,
  Что случилось дальше, ясно.
  А поэтому сейчас
  Ставим точку.
  Там прекрасно
  Обойдутся и без нас.
  
  А жена его?
  Какою
  Стала дамою она!
  Занимается собою.
  Соответствовать должна!
  
  Ну, и бестия же Вася!
  Взял министра в оборот:
  Потрудившись, развлекаться,
  А не то ку-ку замкнет.
  И в работе, и в разврате
  Толя стал передовик,
  Потому что Толя, кстати,
  Настоящий наш мужик.
  Но не пьет, не курит Толя.
  - Водка людям не нужна.
  Да была моя бы воля,
  Протрезвела б вся страна.
  И тогда б с народом трезвым
  Обогнали в мире всех.
  Экономика бы резво
  Поскакала сразу вверх.
  И чего в спиртном дурмане?
  Выпил, крякнул, окосел.
  Лучше девок жмакать в бане,
  Чтобы только пух летех.
  
  За короткий промежуток
  Стал отменным ходоком.
  И прожить не мог ни суток,
  Не попрыгав ни на ком.
  Всех красавиц в министерстве
  Осчастливил наш ходок.
  Говорят недаром, сердце
  У мужчины между ног.
  Галя плакала в тихушку.
  Без него ей не до сна.
  Утром мокрую подушку
  Феном высушит она.
  
  Губернатор иронично
  На министра поглядел.
  - Мда! Ведешь себя отлично!
  Всех сотрудниц поимел?
  - Ну...
  - Да ладно! Ради Бога,
  Раз в такой гарем попал.
  
  На портрет, глядевший строго,
  Он министру указал.
  Не сводя глаза с портрета,
  Губернатор говорил:
  - Позвонил. Про то, про это...
  Про тебя еще спросил.
  Представляешь, Анатолий?
  Президент, ядрена вошь!
  Ну, а ты себя, как в поле,
  Как пацан, себя ведешь.
  Коньячок налью немножко.
  Ну, а ты попей кваску.
  Так что, думаю, дорожка
  У тебя теперь в Москву.
  Значит, к данному моменту
  Вот такой расклад. Я - за!
  
  Анатолий президенту
  Смело посмотрел в глаза.
  Ну, и что же здесь такого?
  Этим жизнь и хороша!
  Уж давным-давно большого
  Дела требует душа.
  
  Он домой вернулся рано,
  Подарил цветы жене.
  - Ты прости меня, барана!
  Только ты по сердцу мне.
  
  И была такая ночка!
  Столько раз жену любил.
  "Всё! Покончил с блядством! Точка!" -
  Твердо ночью он решил.
  Спать бы надо,
  Но не спится.
  Мучает один вопрос:
  "Как же так могло случиться?
  Кто же так его вознес?"
  Жизнь свою перебирает
  День за днем. И как дурак,
  Ничего не понимает.
  Как же все случалось так.
  Словно молния блеснула
  Мысль. "Да нет! Все это вздор!"
  Встал и, брюки сняв со стула,
  Вышел с ними в коридор.
  Свет включил и ближе к свету.
  Поглядев, как столб застыл.
  Видит пуговицу эту,
  Что когда-то он купил.
  Эта пуговица явно
  Не от этих брюк. Гляди!
  Неказиста, стародавна...
  - Галя! - крикнул. - Выходи!
  
  Закричал, ногой застукал.
  - Галя! Выгляни на свет!
  Пуговицу к новым брюкам
  Пришивала или нет?
  
  Галя, глазки протирая,
  Посмотрела.
  - Ну, дела!
  Пуговица не такая
  Здесь на поясе была.
  - Кто ж пришил сюда другую?
  Пуговиц я не терял.
  - Видно флядь очередную
  Ты хозяйственную мял.
  - Что ты скачешь, как скакалка?
  Или хочешь кулака?
  Эту пуговицу, Галка,
  Я купил у старика.
  - Ну, купил. И что, мой сладкий?
  - Да секрет таится в ней.
  Я нашел ответ к загадке!
  Этот старец - чародей!
  
  Толя пуговицу гладит.
  Рот раскрыв, сидит жена.
  - Всё устроит, всё наладит!
  Необычная она!
  Заверну такие, Галка,
  Я великие дела!
  Одного мне только жалко:
  Где же раньше ты была?
  Был давно бы президентом,
  Все забрал бы голоса.
  Ничего! Теперь моментом
  Я взлечу под небеса!
  Как себя мы удоволим!
  Заживем, как короли!
  Мы теперь себе позволим
  То, что раньше не могли.
  Говорю тебе без форсу,
  Наступили наши дни.
  Эх, налей-ка, Галя, морсу!
  А себе винца плесни!
  
  Звонко чокнулись супруги.
  Толя, выпив, подскочил
  И жену свою на руки
  С громким воплем подхватил.
  - Ну, и что здесь происходит?
  Что так папа голосит?
  
  Дочка младшая заходит,
  На родителей глядит.
  Тут и старшая проснулась.
  По паркету семеня,
  Тоже в кухню подтянулась.
  В общем, в сборе вся семья.
  - Я вам тут не помешала?
  
  Села мать, отец затих.
  У порога дочка встала,
  Бросив строгий взгляд на них.
  Мама ей:
  - Да ты бы села!
  Что стоишь, как на посту?
  В общем, здесь такое дело...
  Уезжаем мы в Москву.
  - Как в Москву? Путевки взяли?
  
  Старшая прикрыла дверь.
  - Папе там работу дали.
  Будем жить в Москве теперь.
  - Вау! - дико завопили,
  Разгалделись, как грачи.
  - Деревенскими мы были.
  А теперь мы москвичи!
  - Ах, ты, папочка-папулька!
  Ты такой крутой чувак!
  - Ну, чего вы, Верка, Юлька,
  Развели здесь кавардак?
  Ну-ка быстро марш в постели!
  Ночь уже. Четвертый час.
  - Мама! Это вы галдели
  С папой. Разбудили нас.
  
  - Что-то мне тревожно, Толя.
  Волшебство как бесовство.
  Выпала сегодня доля,
  Ну, а завтра ничего.
  Чем ты выше вознесешься,
  Тем падение больней.
  - Зря боишься! Зря трясешься!
  Будет, Галя, всё о'кэй!
  Будут булочки с изюмом
  И батоны с колбасой.
  
  Но глядит жена угрюмо.
  - Да не бойся ты! Не ной!
  Может, пуговица эта
  Ни при чем здесь...
  
  Стал зевать.
  Не дождался он ответа
  И пошлепал досыпать.
  
  МОСКВА! ЗВЕНЯТ КОЛОКОЛА
  Да! Москва - не просто город.
  Это вроде как аванс:
  Если ты силен и молод,
  То Москва - твой верный шанс.
  Вроде стартовой площадки,
  Где исполнятся мечты.
  Если будет всё в порядке,
  На орбиту выйдешь ты.
  Сверху ручкою помашешь:
  Люди! Все физкультпривет.
  Ну, чего-нибудь там скажешь
  Для журналов и газет.
  Это там у них в европах
  Место жизни ни при чем.
  А у нас всю жизнь в холопах,
  Раз не стал ты москвичом.
  Будь хоть Пушкиным, хоть Гёте
  Или даже Клод Ван Дам,
  Но в провинции никто ты
  Для тинэйджеров и дам.
  А поэтому в России
  На московских смотрят зло.
  Не умней и не красивей,
  Но так крупно повезло!
  Байки множатся в народе,
  Как жируют москвичи.
  Россияне все мы вроде,
  Но они, как басмачи.
  Всю Россию обдирают.
  То и это им отдай!
  Девок наших потребляют,
   А огрызки забирай!
  Мне знакомый без апломбу
  Говорил, залив тоску:
  - Я бы атомную бомбу
  Взял и бросил на Москву.
  
  Это, в общем-то, не дело.
  Ведь столица нам нужна.
  Ну, конечно, разжирела.
  Далека от нас она.
  Но, позвольте! Президента
  В Мурманск не переселишь!
  Это стрёмно и неверно,
  Подорвешь его престиж.
  А вот Думу нужно в Мурманск
  Или же в ТуВу, в Кызыл,
  Чтоб какой-нибудь их штурман
  Курс прокладывать учил.
  А Чубайса и всех правых
  Грех замаливать в Кижи
  Или чтобы на заставах
  Охраняли рубежи.
  Да! С Москвой не так-то просто!
  Здесь России вектор дан.
  Превратилась в точку роста
  Для державы россиян.
  
  Блин! Когда-то на уроке
  Изучали Вавилон.
  В древнем мире на востоке
  Самый огромадный он.
  Обойдешь лишь за недели,
  Если пеший на ногах.
  А на рынках там галдели
  На различных языках.
  А дворцов для олигархов
  За день не пересчитать.
  А про разных там монархов
  Лучше просто помолчать.
  
  Он идет, почти не дышит
  И не чует ног и рук.
  Только сердце свое слышит:
  Тук-тук-тук да тук-тук-тук.
  Перед ним открыли двери.
  Он заходит в кабинет.
  И глазам своим не верит:
  Неужели президент7
  Он какой-то низкорослый
  И совсем не великан,
  Лысоватый чуть и взрослый,
  Ну, а так почти пацан.
  Улыбаясь, он поднялся,
  Толе руку протянул.
  Так приятно улыбался!
  Толя радостно вздохнул.
  В кресла плюхнулись за столик.
  Президент кивнул: давай!
  К свой пуговице Толик
  Прикоснулся. Выручай!
  - Люди наши не плохие.
  И других не хуже мы.
  Есть и руки золотые.
  Есть и светлые умы.
  И работать мы умеем,
  И на время не глядим.
  Всё, что надо, мы посеем,
  Уберем, обмолотим.
  Непогода не пугает,
  Дождь, гроза или снежок.
  Наш крестьянин понимает:
  Поле - это не станок.
  А какое же к деревне
  Отношение властей?
  Как к какой-то бабке древней,
  Чтобы сдохла поскорей.
  Что похуже, что поплоше,
  То в деревню, там съедят...
  Вот такой уж нехороший
  Получается расклад.
  Ни жилья мы там ни строим,
  Ни дорог и ни мостов...
  Только грабим, только доим
  Сельских баб и мужиков.
  Молодые не желают,
  Как родители их, жить.
  Школу кончив, уезжают,
  А в деревню лишь гостить.
  Если ты не гость, не дачник,
  А живешь в деревне, то
  Ты, выходит, неудачник
  Или просто конь в пальто.
  
  Президент глядит устало.
  Что ж, пора менять метлу.
  - Да, вниманья очень мало
  Уделяем мы селу.
  Только надо обстановку
  Понимать внутри страны.
  Вон какую подготовку
  Мы к войне вести должны!
  "Но зачем?" - меня ты спросишь
  А известно с давних дней,
  Если ты войны не хочешь,
  Должен быть готовым к ней.
  Мы ли выбрали соседство,
  Что одни враги кругом.
  "А откуда,- спросишь,- средства
  Мы огромные берем?"
  Видишь сам, партнеры наши
  Учинили беспредел,
  Чтоб народ наш у параши,
  Как опущенный, сидел,
  Чтоб забрать у нас богатства,
  Наших девушек в бордель,
  Развести бардак и блядство.
  Вот такую ставят цель.
  И скажи мне, Анатолий,
  Хочешь жить в стране такой?
  Ты такой не хочешь доли,
  Мой товарищ дорогой.
  Не идти же нам с котомкой!
  Как же армия и флот?
  Их на блюдечке с каемкой
  Нам никто не принесет.
  Да, живем мы небогато.
  Тут уж нечего скрывать.
  И российская зарплата,
  Чтоб штаны не потерять.
  Цены вот на нефть упали,
  Выручает газ пока.
  Ну, и где бы деньги брали?
  Только, Толя, с мужика.
  
  Пусть хотя и не ногой
  Двери открывал герой.
  Но в любое время мог
  Он переступить порог.
  Им доволен президент.
  Вроде от судьбы презент
  Получил в его лице,
  Умном, славном молодце.
  Сдержан и не суетлив.
  Если надо, молчалив,
  Если надо, скажет слово,
  Но разумно и толково.
  Президент его ценил
  И, как сына, полюбил.
  Речь с ним вел про то, про это
  И просил его совета,
  Убеждаясь каждый раз,
  Что совет он мудрый даст.
  А Галина расцветала,
  Никаких забот не знала.
  Горничная приходила
  И порядок наводила.
  У ворот стоит охрана,
  А еда из ресторана.
  Чем заняться день-деньской?
  Ну, конечно же, собой.
  А в салонах красоты
  Воплотят твои мечты.
  И из бабы постсоветской
  Стала Галя дамой светской.
  В фитнес-клубе своё тело
  Сделать женственным сумела,
  Губки сделала полней,
  Глазки сделала длинней.
  Ни один мужик не прочь
  Провести с такою ночь.
  Но хранит Галина верность.
  Не знакома Толе ревность.
  В Гале он своей уверен,
  Хоть и сам ей был неверен.
  Но работы выше крыши.
  Ночью - в дом, а утром - вышел.
  Целый день его жена
  Быть одной обречена.
  Вера в частном пансионе,
  Юля вовсе на Гудзоне,
  И по скайпу через день
  Ей и то общаться лень.
  Как-то утром Толя быстро
  Собирался. Он министра
  Ждал на утренний прием,
  Чтобы обсудить при нем
  Перспективные проекты
  И затраты на объекты.
  - Толя! Ты забыл наверно...
  
  Галя встала у двери.
  Повернулся благоверный.
  - Что такое? Говори!
  - Юбилей у нас, мой сладкий!
  
  Чмокнул Галю в щечку он.
  - Помню, Галка! Всё в порядке! -
  Буркнул он и вышел вон.
  Выскочил. Его машина
  Бронированная ждет.
  В ней ни пуля и ни мина
  Пассажиров не убьет.
  Толя в мысли погрузился,
  Очи долу опустил.
  "Что-то я совсем зарылся!
  Про семью свою забыл!
  С дочками уж две недели
  Ни словечка, ни гу-гу.
  Всё кручусь на карусели.
  А сойти вот не могу.
  Как прекрасно быть рабочим!
  Отработал и домой.
  И весь вечер, между прочим,
  Дома со своей семьей.
  А теперь, как на галере
  Раб прикованный, сижу
  И себе ни в коей мере
  Больше не принадлежу.
  А подумай о Галине!
  Ведь она твоя жена,
  Словно бы сейчас в пустыне,
  Всё одна, одна, одна!"
  
  Вечером вручив букетик,
  В ресторан ее везет.
  - Завтра утречком, мой светик,
  На Багамы самолет.
  Там субтропики, родная.
  Кто бывал, твердят, что рай.
  Но у моря отдыхая,
  Про меня не забывай.
  Належишься на песочке,
  А когда наскучит рай,
  В США смотайся к нашей дочке,
  По Нью-Йорку погуляй.
  В супермаркет сходишь дамский,
  Их попробуешь еду...
  - Толя! Я же по-багамски
  Ни бельмеса! Пропаду!
  
  В ТАЙНОЙ КОМНАТЕ
  Дача. А точней дворец.
  Стены. Нет лишь пушки.
  Все собрались наконец
  В тайной комнатушке.
  Проверяют здесь все дни
  На предмет прослушки.
  А поэтому они
  В тайной комнатушке
  А о том, что есть она,
  Знают лишь немногие.
  Здесь не курят, нет вина,
  Правила здесь строгие.
  Господин с сухим лицом
  И губами влажными
  Самый главный здесь. Причем
  Все здесь очень важные.
  Взгляд его как острый нож.
  Усмехнулся.
  - Прения
  Не устраивайте! Что ж!
  Какое ваше мнение?
  
  Все молчат. Он сжал кулак.
  - Ну, начнем с военного.
  
  Все министра знали, как
  Очень откровенного.
  И министр не стал вилять
  И ответил смело.
  - Что тут слюни распускать?
  Грохнуть - и всё дело!
  Как сюда он к нам попал?
  Как так получилось?
  Власть такую он набрал,
  Что другим не снилась.
  Ну, конечно, воровать
  Нынче больше стали.
  Что же всех теперь сажать,
  Чтобы как при Сталине?
  
  Тут другой министр очки
  Пальчиком поправил.
  - Все мы вроде дурачки,
  Ведь игра без правил.
  Никого не признает.
  Это ж не солидно!
  Так, глядишь, что через год
  Все слетят с Олимпа.
  Наши правила игры
  Он не соблюдает.
  И вот как мы ни хитрим,
  Нас он в грош не ставит.
  - Что нам скажет ФСБ?
  
  Тот вздохнул устало
  - Что-то мне не по себе,
  Я признаюсь, стало.
  Ну, судите сами вы!
  Сам-то он откуда?
  Прыгнул выше головы.
  Это ли не чудо?
  Был обычным мужиком,
  Пил и матерился.
  Раз! И в Кремль прямиком!
  С нами очутился.
  
  Снова главный трет кулак.
  - В боги ниоткуда.
  После этого, ну, как
  Не поверишь в чудо.
  Нет! Убийство не пойдет.
  Может так аукнуться!
  Нужен очень умный ход,
  Чтоб самим не рухнуться.
  
  ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ
  Ну, конечно, это нечто!
  У планеты на краю
  Как не будешь ты беспечной,
  Если ты живешь в раю?
  Небо ярко-голубое,
  Чистый, как слеза, песок.
  Ну, а море вон какое!
  Кошкой ластится у ног!
  Всюду пальмы. И цветами
  Всё украшено вокруг.
  И прислуга рядом с вами,
  Словно самый лучший друг.
  Только шевельни мизинцем.
  - Что вам нужно принести?
  А, быть может, дружбу с принцем
  Вы хотите завести?
  
  Звезды здесь из Голливуда,
  Президенты даже есть.
  А однажды - это чудо!
  Трампа увидала здесь.
  Шел с Меланией по пляжу.
  Локоть выставил - держись.
  Вот кому-нибудь расскажешь,
  Не поверят же ни в жизнь!
  Дамы ходят все в бикини
  не скрывают красоты.
  Кто-нибудь еще накинет
  Нечто вроде бы фаты.
  Как-то раз, бродя без цели,
  На такое набрела!
  Там мужчины и мамзели
  В чем их мама родила!
  Но не лапают друг друга,
  Ноль вниманья к срамоте,
  Вроде как супруг с супругой,
  Что привыкли к наготе.
  
  В номере надев бикини,
  Галя к зеркалу встает.
  И не верится Галине!
  И себя не узнает!
  Всё и спереди, и сзади
  Так, как надо! Всё на пять!
  И чего же это ради
  Красоту свою скрывать?
  И на следующее утро
  Прибикинилась она
  И на пляж. Другая будто
  В ней открылась сторона.
  Как мужчины плотоядно
  Смотрят - просто обалдеть!
  Ну, а ей-то как приятно!
  Значит, есть на что смотреть.
  Столько лет была чумичкой,
  Ферма, дом, всё тот же быт!
  А теперь порхает птичкой,
  Чуть ли в небо не взлетит!
  
  Ах, лежать весь день на пляже,
  Где никто тебя не пнет,
  Слова грубого не скажет
  И подальше не пошлет,
  Где топить не надо печки,
  Дров и уголь не таскать,
  Как ишак тащиться к речке,
  Чтоб белье прополоскать,
  Где мужик не прется пьяный
  Галсами к себе домой,
  Чтобы вновь устроить бранный
  Вечерок семье родной.
  Значит, можно жить красиво,
  На песке играть в футбол.
  А не так, чтоб водку в пиво,
  Полчаса - и мордой в стол.
  Ах! Галина приподнялась,
  Пот салфеткой убрала.
  "Я ж ни разу не купалась
  В океане!" И пошла.
  Словно молоко парное,
  Океанская волна.
  "Вон ты теплое какое!
  Ребятишек бы сюда!"
  Шла и шла. Ластятся волны.
  Вдалеке торчит скала.
  Сзади слышен смех задорный.
  Далеко уже ушла.
  А когда зашла до бюста,
  Поплыла она, как морж.
  Сделала глоток. Невкусно!
  Эту воду не попьешь!
  И плывет себе тихонько.
  Челка сбилась ей на лоб.
  И ногами так легонько
  По водичке шлёп-шлёп-шлёп!
  
  Тут как будто бы Галину
  Беспощадный царь морской
  Как ухватит и в пучину
  Увлекает за собой.
  Галя бьется. Словно змейка,
  Извивается она.
  И за что судьба-злодейка
  На нее ополчена?
  - Помогите! - завопила.
  - Люди добрые! Тону!
  
  Тут волна ее накрыла,
  И она пошла ко дну.
  "Вот и всё! Прощайте, дети,
  Толя, лучший из мужей!
  Мы теперь на этом свете
  Не увидимся уже.
  Всё б неплохо! Но могилы
  Мне не будет на земле.
  Буду я лежать в постылой
  Океанской этой мгле.
  И цветочки не положат,
  И венки не покладут...
  Рыбка плоть мою изгложет,
  А скелет утащит спрут".
  Вдруг как будто отоварил
  Кто-то Галю по мозгам.
  Яркой вспышкою ударил
  Свет по Галиным глазам.
  Крепко веки зажимает.
  Видеть свет такой нельзя!
  А потом приоткрывает
  Очень медленно глаза.
  "Вот он, дворец подводный!
  И большой, как наш спортзал!
  Был бы только благородный
  Царь морской! Не приставал!"
  Слышит Галя рядом голос.
  Повернулась. А над ней
  Смуглое лицо. А волос,
  Что любой смолы черней.
  - Ты подводных царств владыка? -
  Спрашивает.
  - О май гад!
  Ши из раша!
  
   И великой
  Радостью сверкает взгляд.
  На царе в полоску майка.
  - Как? - она поражена.
  - Это что же это, Галька?
  Ты, выходит, спасена?
  - Ви тонуть совсем немножко.
  Я спасать вас! - был ответ.
  
  Приподнялась Галя. Ножка
  Опустилась на паркет.
  - Значит, я не утонула!
  
  И улыбка в пол-лица.
  На него она взглянула
  И... влюбилась в молодца.
  Да и есть во что влюбиться.
  Потеряет стыд и страх
  Тут не то чтобы девица,
  Даже женщина в годах.
  Галя ж теста не такого,
  Кроме Толи одного,
  Никогда еще другого
  Не имела никого.
  Только женскую натуру
  Ведь никто не отменял.
  "Обнаженную фигуру
  Он мою в руках держал!"
  - Где же я? - она спросила.
  - О! не знать ваш номер я.
  И поэтому решило
  Поместить вас у себя.
  Сэв дзе гёл,- сказал красавец, -
  Это есть работа мой.
  
  И хотя он иностранец,
  Он теперь ей не чужой.
  
  - Отдых был для вас полезный.
  Вы теперь есть не больной.
  Может, будете любезны
  Вы поужинать со мной?
  - Не пойду же я в бикини?
  - О! не стоит горевать!
  Всё, что надо, в магазине
  Я вам буду покупать.
  - Нет! - Галина закричала.
  Раскраснелась. Смущена.
  Но его уже не стало.
  Галя в номере одна.
  - Ну, дела! - она вздохнула.
  - Выпал же денек такой!
  Я чуть-чуть не утонула.
  Кто же он спаситель мой?
  
  Поднялась она с кровати,
  Мол, немного осмотрюсь.
  Это сколько же он платит?
  Сразу видно, номер люкс!
  В шкаф, конечно, заглянула.
  Женщина же как никак.
  Да! Чутье не обмануло.
  Сразу видно - не бедняк.
  Только в номере мужчины
  Как ей можно пребывать.
  Значит, выход для Галины
  Лишь один - тотчас сбежать.
  Дверь тихонько приоткрыла.
  Пусто. Ну, и славно вот!
  Вышла, за собой закрыла
  Дверь. И двинулась вперед.
  Тишина. Лишь только слышно
  Сердце бьется тук-тук-тук.
  Галя в холл просторный вышла,
  К лестнице свернула. Вдруг
  Шум шагов внизу раздался,
  Как подковы от коня.
  Он в Галине отозвался,
  Как гроза средь бела дня.
  "Я же голая почти что...
  - Как всё это понимать? -
  Скажет он.
  - Чего ж ты вышла?
  Надо в номер мне опять".
  Дерг за дверь. А дверь ни с места.
  Что же делать ей теперь?
  Очень даже интересно:
  За собой захлопнуть дверь.
  В коридоре показались
  Три мулата. К ней идут.
  Бормотали, улыбались.
  - Проституто! Вэри гуд!
  - Я совсем не проститутка!
  Я хотела улизнуть.
  Тут такая вышла шутка...
  
  Взял один ее за грудь.
  А другой с нее снимает
  Плавки. Третий рот и нос
  Ей зажал. И понимает
  Галя: это всё всерьез.
  И обмякла Галя сразу,
  Опустилась Галя вниз.
  Мало что втроем, заразу
  Занесут ей в организм.
  Вдруг раздался крик. От Гали
  Отцепились. Снова он
  Спас. Насильники отстали
  И бежали сразу вон.
  Поднял Галю. "Я ж без плавок!"
  И рукой прикрыла низ.
  - Как вы ловко этих шавок!
  Настоящий героизм!
  - Ви зачем покинуть номер?
  Вам нельзя еще гулять.
  Кстати, имя мое Роберт.
  - А меня Галиной звать.
  
  ГАЛЯ ВХОДИТ ВО ВКУС
  Дверь открыл. Едва за ними
  Дверь захлопнулась, она,
  Повторяя его имя,
  Обняла.
  - Я влюблена!
  Я влюбилась, как девчонка!
  
  Стала в губы целовать.
  Сдернул он бюстгальтер тонкий
  И понес ее в кровать.
  С ней такого не бывало.
  Не стыдилась ничего.
  Словно в рай она попала!
  Вот ведь счастье каково!
  
  Ах, какие были ночи!
  Шум прибоя! Красота!
  Не глаза у Гали - очи!
  И не губы, а уста!
  Всё кончается когда-то:
  Пальмы, солнце и прибой!
  И женатый, неженатый
  Возвращаются домой.
  
  Вот скажите, почему
  Счастье не растянешь,
  Что отпущено, к тому
  Больше не добавишь?
  Промелькнет оно, как миг,
  И исчезнет счастье,
  Как мышонок в норку шмыг,
  И опять ненастье.
  Галя рухнула с небес.
  Всё кругом немило.
  Он домой уехал. Без
  Него могила.
  День проплакала она,
  День пластом лежала.
  Жизнь ее была полна.
  Всё теперь пропало.
  А на третий день стучат.
  - Да! - кричит. - Войдите!
  
  Входит юноша-мулат.
  - Вам письмо! Держите!
  
  Пальцы Галины дрожат.
  Развернув листочек,
  Прочитала: "Ты мой клад!
  Но должны, дружочек,
  Мы расстаться. Я женат.
  Развлеклись мы оба.
  Но пора закончить!"
  "Гад!
  Где любовь до гроба?"
  Галя не спала всю ночь,
  Не пила, не кушала...
  - Может, чем-нибудь помочь? -
  Спрашивает юноша.
  Парень хоть не ого-го,
  Роберту не ровня,
  Манит пальчиком его.
  Плохо ей сегодня.
  За руку его берет.
  Простынь вниз сдвигает,
  Взору жадному живот
  Плоский обнажает.
  Утешалась ночи три
  В гневе благородном.
  "Он женатый! Ну, смотри!
  Как будто я свободна!"
  А потом был австралиец,
  Швед, грузин из Туапсе.
  Славно в номере бесились.
  И хвалили Галю все.
  - Зажигательная штучка!
  Фору может дать любой!
  Хвалят все ее.
  - И лучше
  Не бывало ни с одной!
  
  Штаты есть, конечно, штаты.
  Это даже не Москва.
  Вот живут ведь супостаты!
  Просто кругом голова!
  
  - Ну, показывай, дочурка
  Мне Америку свою.
  Я в Америке, как чурка,
  Знаю только "ай лав ю"!
  А! еще одно словечко
  Я узнала у друзей.
  Фак!
  
  
  И палец. Словно свечка,
  Вверх поднялся перед ней
  - По-английскому лепечешь,
  Словно он тебе родной.
  Ну, чего ты мне ответишь?
  - А чего? Шагай за мной!
  
  Да! Конечно, словно в сказку
  Погрузилась ее мать.
  Впечатлений под завязку,
  За год не пересказать.
  И Галину жизнь в Нью-Йорке
  Будоражит и бодрит,
  Словно бы с высокой горки
  В рай стремительно летит.
  Сколько всякого народу,
  Разных рас и языков.
  Не подумала бы сроду,
  Что бывает мир таков!
  
  Вот и вечер. Скоро ночка.
  Надо где-то ночевать.
  - А куда поедем, дочка?
  - Да ко мне поедем, мать!
  
  На такси еще плутали
  По Нью-Йорку дочь и мать.
  За день так они устали,
  Что желали только спать.
  Поднялись. За дверью крики,
  Громко музыка ревет,
  Словно там собрался дикий,
  Невоспитанный народ.
  Дочка маму тянет вяло.
  - Ма! Поехали в отель!
  
  Мама брови приподняла.
  - Это что тут за бордель?
  Нет уж! Глянем,
  Раз мы тута!
  
  И заходит. Шум и гам.
  Девок, словно проституток,
  Парни шпарят по углам.
  Кто-то спит, приняв излишек,
  Кто-то колется, кто пьет.
  Видит Галя двух парнишек,
  Как один другого трет.
  Мама встала и ни слова.
  Побелела, как стена.
  - Ну, и что здесь, ма, такого?
  Здесь свободная страна!
  Каждый делает, что хочет.
  
  Тут какой-то паренек
  Подлетает, словно кочет,
  И Галину в щечку чмок.
  
  Мама дочку хвать за шкирку.
  - Это что же с этих лет
  Подставлять ты стала дырку?
  - Что ты? Делаю минет.
  
  Мать в бессилье опустилась.
  - Это что же, Боже мой!
  Ты совсем здесь распустилась!
  Завтра же летим домой!
  - Никуда я не поеду!
  Здесь теперь мой дом родной.
  Всё! Заканчивай беседу!
  Раша - это же отстой!
  - Ты над родиной не смейся!
  - Поезжай, мамуль, в отель!
  В ресторан сходи развейся
  И к кому-нибудь в постель!
  - Как ты смеешь это маме
  Говорить, такая дрянь?
  - Да мы сами тут с усами.
  Ну, вали давай, мамань!
  И запомни, я не буду
  Больше лаптем щи хлебать.
  Скоро Рашу позабуду.
  Да и что там вспоминать?
  Здесь в Америке свобода.
  Как захочешь, так живешь.
  Поживи хотя б полгода
  И сама ты всё поймешь.
  Здесь живут с улыбкой, с шуткой,
  Всё берут от жизни, мать...
  Лучше в Штатах проституткой,
  Чем в России прозябать.
  А быть может, пожелаешь
  У меня заночевать?
  Тут такое испытаешь -
  Долго будешь вспоминать!
  - Да как смеешь ты, мерзавка?
  Как сейчас заеду в лоб!
  - Что ты лаешься, как шавка?
  
  Перед носом дверью хлоп!
  Вся зареванная Галя
  До отеля добрела.
  Душ. Подкрасилась. И краля
  В ресторан ночной пошла.
  Как ей дочка предсказала,
  Так и вышло. Но при том
  Ведь ни с кем-нибудь попало,
  А с солидным мужиком.
  
  
  
  
  
  АХ, КАКОЙ БЫЛ МУЖЧИНА!
  Вот и дома. Толя хмурый
  Слушал Галю целый час.
  Был у ней не об амурах,
  Разумеется, рассказ.
  Задал несколько вопросов
  И вздохнул:
  - Я сам балда!
  Знал же, от америкосов
  Брату нашему беда.
  Вот училась бы в России,
  Не случилось ничего.
  Что ж мы глупые такие?
  Что ж не ценим своего?
  Всё глядим на заграницу.
  Запад - это ж идеал.
  Вот угробили девицу...
  Чтоб их черт там всех побрал!
  Тут у нас еще накладки,-
  Толя Гале говорит.
  - С Веркой что-то в непорядке.
  Ходит, хмурится, молчит.
  Над уроками не бьется.
  И почти всегда одна.
  В комнате своей запрется.
  Подкрадусь, ревет она.
  - Ну, а ты тут влево-вправо
  Без меня не погулял?
  - Ну, чего ты, Галя, право?
  Я же с этим завязал.
  Ну, а так, как впечатленья?
  - Ой! Волшебный просто мир!
  Там не жизнь, а наслажденье.
  Им пронизан каждый миг!
  И оттуда возвращаясь,
  Попадаешь, словно в ад,
  Где ругаясь и толкаясь,
  Все куда-нибудь спешат.
  В облаках не повитаешь,
  В магазине обзовут...
  Как-то сразу ощущаешь,
  До чего же плохо тут.
  - Да, история и климат
  Повлияли на народ.
  Всё, что севернее Крыма,
  Это всё же не курорт.
  Там же море, пальмы, солнце,
  Круглый год теплым-тепло.
  А у нас гляди в оконце:
  По полгода всё бело.
  Что же им на Гваделупе
  Не скакать в одних трусах?
  А попробуй-ка в тулупе,
  Рукавицах и пимах?
  И когда тут улыбаться,
  Если Дедушка Мороз
  То щипаться, то кусаться,
  Доводя людей до слез?
  Вот у них найди героя?
  Не найдешь и днем с огнем.
  А у нас, как будто Троя!
  Их полным-полно кругом!
  Там у них солдаты, значит,
  Главное, чтоб был живой.
  А у нас? И как иначе?
  Через одного герой.
  Мы, пойми, другие, Галка.
  Для каких, не знаю, дел.
  Но народ, конечно, жалко.
  Сколько ж он перетерпел.
  Да! Терпенье и страданье!
  А чего еще желать?
  Что для прочих наказанье,
  То для русских благодать.
  
  - Утро вечера мудрее! -
  Галя молвила в ответ.
  - Всё! Теперь в постель скорее!
  Так устала, мочи нет.
  
  Ну, устала - не устала,
  А соскучился же муж.
  Целый месяц с кем попало
  Не общался он к тому ж.
  Понеслось! И затянулось
  Дело их на два часа.
  Толе очень приглянулось.
  Это что ж за чудеса?
  И такое вытворяла,
  Так супруга разожгла...
  "Да она ж другая стала,-
  Он подумал. - Ну, дела!"
  Выругал себя: "Дубина!
  Это ж просто так узнать
  В интернете. А Галина
  Мне не станет изменять"
  Улыбаясь, потянулся.
  Сексом сыт по горло он.
  Почесался, отвернулся
  И упал в глубокий сон.
  Галя же себя ругает:
  "Ну, чего так разошлась?
  Заподозрит, разузнает
  И затопчет сразу в грязь".
  Утром пробудилась поздно,
  В душ пошла себя обмыть...
  "Надо с дочерью серьезно
  Мне сейчас поговорить".
  И халатик надевает,
  И идет. Стучится в дверь.
  Вера двери открывает,
  На нее глядит, как зверь.
  В комнате бардак, конечно.
  Не заправлена кровать.
  Галя села и беспечно
  Отпуск стала вспоминать.
  И про пальмы рассказала,
  И как радостно жила.
  Но, конечно же, не стала
  Про интимные дела.
  Вера стала с интересом
  Слушать.
  - Я б там пожила!
  Мама! Я с одним балбесом,
  Ну, того... переспала.
  - Ты ж еще почти ребенок!
  Что ж такое? Боже мой!
  Не хватает нам пелёнок!
  Надо ж думать головой!
  
  Галя сразу к телефону.
  - Одевайся! Каково!
  Был бы взрослый, по закону
  Посадила бы его.
  
  В тот же вечер махом Галя
  Провернула ей аборт.
  И строжайше наказала,
  Чтоб забыла этот спорт.
  - Позабудь про всё! - сказала.
  - Чтобы папа не узнал!
  
  И шоферу наказала,
  Чтобы в тряпочку молчал.
  - Моё дело - лишь машина!
  
  Поглядела на него
  И подумала Галина:
  "А мужчинка ничего!"
  - Как зовут тебя?
  - Ахмедом.
  - Ты чеченец?
  - Нет! Лезгин.
  - Подъезжай перед обедом!
  Завтра свозишь в магазин.
  
  Ночью ей приснились горы.
  Под замком она сидит.
  И срывая все запоры,
  К ней врывается джигит.
  Из-под шапки взор сверкает,
  Саблей рубит стражей всех,
  На руки ее хватает
  И несет ее наверх.
  Солнце. Жмурится Галина.
  - Отпусти, прошу, меня!
  - Всё! Теперь я твой мужчина!
  
  И бросает на коня.
  Поскакал по горной тропке.
  - Дева! Я тебя люблю!
  Никогда я не был робкий.
  За тебя я всех убью!
  
  Саблю выхватил и с криком
  Он понесся на солдат,
  Рубит их в азарте диком,
  Только головы летят.
  Вот спускается в долину,
  Шепчет:
  - Свет моих очей!
  
  Спрыгнул. Снял с коня Галину.
  Ужас! Толик перед ней.
  
  Телефон берет Галина.
  Сердце ёкнуло в груди.
  - Я вас жду. Стоит машина
  У подъезда.
  - Погоди!
  Поднимись! Нужна мне помощь!
  - Хорошо! - сказал джигит.
  - Что же я сижу, как овощ?
  
  Галя к зеркалу летит.
  Пеньюар полупрозрачный.
  Сексуальный очень вид.
  Что ж мужчина настоящий
  Перед ней не устоит.
  Наконец звонок раздался.
  Галя сразу парня хвать.
  - Что-то долго поднимался?
  Заставляешь даму ждать!
  
  Что ж оставим их! Понятно,
  Прочь одежду и в кровать...
  И кому-то неприятно
  Про подробности читать.
  Надо к главному герою
  Нам вернуться. Что же он?
  Как Ахилл штурмует Трою,
  Бьет врагов со всех сторон.
  Губернаторов сажают.
  Ведь занявшись воровством,
  Свой размах не прикрывают
  Даже фиговым листком.
  И добрался до министров.
  Нет пощады никому.
  Одного за взятку быстро
  Хвать за шкирку и в тюрьму.
  Самый главный заговорщик
  (Кто - не будем называть),
  Кушая на кухне борщик,
  Продолжает рассуждать.
  "Ясно: дело тут нечисто,
  И к гадалке не ходить.
  Значит, нам у тракториста
  Тайну надо раздобыть.
  Только как его, скотину,
  Раскрутить, узнать секрет?"
  И случайно на картину
  Поглядел. Да вот ответ!
  Кто - не помнит он - Самсона
  За столом изобразил.
  С девой полуобнаженной
  Он вино из чаши пил.
  А притворщица Далила
  Поумней была, чем он.
  В чем его таилась сила
  Деве рассказал Самсон.
  "Правда это или сказка?
  На войне как на войне.
  Говорят, что он в завязке,
  Изменять не стал жене".
  Обзвонил и время встречи
  Он назначил - быть к шести.
  Обсуждали целый вечер,
  Как решение найти.
  - Нет! На бабу он не клюнет.
  Равнодушен к бабам он.
  Поглядит и только плюнет.
  В свою Галю он влюблен.
  - Ну, а Галя, что не баба?
  И над ним имеет власть.
  Донесли, она не слабо
  На Багамах развлеклась.
  Ей красавчика разыщем,
  Должен к ней в постель залезть...
  - Это я считаю лишним.
  У нее уже он есть.
  - Кто такой?
  - Водитель личный.
  - Ну, тогда завербовать!
  Дать конверт ему приличный
  И, конечно, напугать!
  
  Ах, как счастлива Галина!
  Ах, какой ей выпал куш!
  И зачем ей половина,
  Этот самый грозный муж?
  Был Ахмед неутомимый.
  Галя стонет: вэри гуд!
  Ей казалось, клубы дыма
  Из нее сейчас пойдут.
  Вот ходок! Ну, просто сказка!
  Настоящий бог проказ.
  И, конечно, ее ласка
  Умножалась в сотни раз.
  Обцелует его тело
  От макушки и до пят.
  Тотчас он опять за дело
  И по пять часов подряд.
  Благо, им и не мешали.
  Верку-дочку в пансион.
  А у Толи дни настали
  И домой не ездит он.
  В этот раз они устали
  Так, что сил подняться нет.
  И вино в бокал для Гали
  Подливает всё Ахмед.
  Галя вовсе опьянела.
  Что ей совесть, что ей муж?
  И хохочет то и дело,
  И несет такую чушь!
  - Не могу понять, Галина,
  Не смогу понять вовек,
  Как он стал, простой мужчина,
  Самый главный человек?
  
  Галя громко рассмеялась,
  Повернулась на живот.
  - Тут виновной оказалась
  Чудо-пуговица. Вот!
  - Что ты женщина городишь? -
  Он сердито говорит.
  - Дураком меня находишь?
  - Успокойся, мой джигит!
  
  Всё Ахмеду рассказала.
  - Ты же веришь мне?
  - Вполне.
  Ты бы брюки показала
  С этой пуговицей мне!
  
  Галя спрыгнула с кровати.
  Шкаф открыла.
  - Тра-та-та!
  Вот и брюки эти, кстати!
  Вот и пуговица та!
  
  Он на пуговицу эту
  Поглядел. Стара на вид.
  Но: карету мне! Карету!
  Сделано! Секрет добыт!
  
   ВОЗВРАЩЕНИЕ
  Главный пуговицу крутит
  Так и этак. Что за бред?
  Ну, а если он не шутит?
  И волшебник этот дед?
  И в огонь ее бросает,
  Что в камине песни пел.
  "Поглядим, как дальше станет!"
  И в качалку-кресло сел.
  
  День прошел. Ахмед не едет.
  Телефон его молчит.
  Галя плачет, Галя бредит,
  Потеряв товарный вид.
  Дни и ночи проходили.
  Как сквозь землю он пропал.
  Может быть, его убили?
  Может, Толя всё узнал?
  Вдруг звонок! Ушам не верит.
  Прыг! И молнией летит.
  Открывает Галя двери.
  На пороге муж стоит.
  Зол. А значит, всё открылось.
  Стало белой, как стена.
  И в прихожей повалилась
  Без сознания она.
  Долго ль, коротко ль - очнулась,
  Видит Толин нос и рот.
  К ней сознание вернулось.
  "Всё скажу! Пускай убьет!"
  - Как меня ты напугала!
  Что же это, черт возьми?
  На-ка, Галя, для начала
  Две таблеточки прими!
  
  Галя выпила таблетку.
  Значит, всё уже узнал.
  Молча села на кушетку.
  Толя рядом. Он молчал.
  - Ну, Галина, свет Петровна!
  
  Толя сдернул галстук свой.
  - Здесь пожили в сказке словно.
  Не пора ли нам домой?
  
  Подмигнул.
  - Готовь-ка ужин,
  Моя верная жена.
  Проведешь ты вечер с мужем,
  А не как всегда одна.
  Постою пойду под душем,
  Смою свой столичный пот.
  
  Принялась она за ужин.
  Толя в ванной воду льет.
  
  "Широка страна родная!
  Шире в мире не найдешь!
  Только что же ты такая?
  По своим всё бьешь и бьешь!
  
  Рубишь головы с плеча
  Взрослым и мальчишкам.
  И работ для палача
  У тебя с излишкам.
  
  Широка у нас держава!
  Есть простор для молодца!
  И налево и направо
  Не увидишь ей конца".
  
  "Что за песня? Что попало,-
  Галя думает, - поет.
  Я такое не слыхала".
  Муж распаренный идет.
  - Эх! Сейчас стакан бы водки!
  (Только бросил водку пить)
  Да к красавице-молодке,
  Чтоб всю ночь ее любить!
  Разучилась ты, Галина,-
  Говорит, садясь за стол,
  - Здесь же всё из магазина.
  Где домашний разносол?
  Щи наваристые с мясом
  Ведь любой украсят стол!
  Навернешь кастрюлю разом
  Да грызешь потом мосол!
  - Что случилось, Анатолий?
  - Всё мне было по плечу.
  А теперь, как ветер в поле,
  Полечу, куда хочу.
  
  Смотрит Толя, не мигая
  На оконное стекло.
  - В общем, слушай, дорогая!
  Это так произошло!
  
  Вам такое не приснится,
  Чтоб мужик был всех главней.
  Он идет. На встречных лицах
  Разливается елей.
  Только власть - она, как флюгер.
  Тут иллюзии не строй!
  Одного сегодня любит,
  А назавтра люб другой.
  
  Президент за низкий столик
  Пригласил его присесть.
  - Как жена? Здоровье, Толик?
  Может быть, проблемы есть?
  Что-то выглядишь устало.
  - Да. Имеется чуть-чуть.
  - Поработал ты немало.
  Не пора ли отдохнуть?
  - Но авгиевых конюшен
  Только чистка началась.
  - Толя! Больше ты не нужен!
  Всё! С коня на землю слазь!
  - Но поймите ж! Если бросить
  Это дело, лишь начав,
  Нас зараза эта скосит.
  Вы же знаете: я прав.
  Только начали, и сразу
  Стал народ с надеждой жить.
  Он уверен, что заразу
  Сможем мы искоренить.
  А мздоимцы, словно крысы,
  Побежали с корабля,
  Со слезами просят визы.
  Гром гремит! Горит земля!
  Мы извечную проблему
  Разрешим, в конце концов...
  - Всё! Закрыли эту тему!
  Ты свободен! Будь здоров!
  - Я пекусь же не о лаврах!
  И уйду я сразу сам.
  - Надо тихо! Надо плавно!
  А майдан не нужен нам.
  Нет! С коррупцией не сладим.
  Корень зла не извлечем...
  Ну, допустим, всех посадим,
  А других во власть возьмем,
  Молодых и энергичных,
  Так сказать, народа цвет.
  Вкладов нет у них приличных,
  За границей замков нет.
  Ну, начнут махать метлою,
  Наломают горы дров,
  А потом, само собою,
  Превращаются в воров.
  И начнут с таким масштабом
  Всё тащить и воровать,
  По тусовкам и по бабам
  Зашуруют - не унять!
  Как облупленных, я знаю
  Наших нынешних вельмож.
  Их движенья понимаю,
  Кто, на что, насколько гож.
  У меня с такими всё же
  Есть негласный договор.
  Сделает он всё, что может,
  Для Отчизны, хоть и вор.
  Я тебя ценил и слушал,
  Делал, как ты предлагал.
  Скольких я министров скушал!
  Скольких я пересажал!
  И чего же мы имеем?
  Лишь врагов со всех сторон.
  Никому кругом не верим,
  Думая: "Не Брут ли он?"
  Чувствую, что где-то в недрах
  Тайный заговор растет...
  Это, дорогой, во-первых.
  Во-вторых, устал, как черт.
  И я думаю всё чаще:
  Не пора ли отдыхать,
  За городом жить и в чаще
  Свежим воздухом дышать.
  Ты, быть может, усмехнешься,
  Но мечта моя проста:
  Просыпаться, как проснешься,
  И не делать ни черта,
  Не решать головоломок,
  Судьбы мира не решать.
  И о том, что там потомок
  Скажет обо мне, плевать!
  Если ж буду так усердно
  Я врагов кругом копить,
  То до старости, наверно,
  Не успею я дожить.
  За границей мне не скрыться.
  Для нее врагом я стал.
  И меня же заграница
  Подведет под трибунал.
  Мы свои играем роли,
  Но сценарий-то не наш...
  - Я всё понял!
  
  Анатолий
  Встал, прямой, как карандаш.
  Президент поднялся тоже.
  - Ты мне дорог был, поверь!
  Но прощай, мой друг! Быть может,
  Не увидимся теперь.
  И послушайся совета:
  Оставаться страшно тут.
  Изживут тебя со света,
  А скорей всего, убьют.
  Смойся, скройся и заройся,
  Хоть в берлоге,
  Как медведь.
  Ну, короче, так устройся,
  Чтоб тебя забыли впредь.
  Погуляли хлопцы вволю,
  На покой пора теперь.
  
  По спине похлопал Толю
  И кивнул ему на дверь.
  
  Как веревочке ни виться,
  А конец есть у любой.
  Сладко встретила столица,
  А потом под зад ногой.
  Были сборы их недолги.
  От большого пирога
  Даже самой малой дольки
  Не досталось ни фига.
  Не было гулянки шумной,
  Ни эскорт на самолет.
  Всё имущество в две сумки
  Разместили - и вперед!
  И Москву без сожаленья
  Папа, мама, дочка их
  Покидали в воскресенье,
  Выпив кофе на троих.
  Широка страна родная!
  Сколько в ней лесов и рек
  Под крылом летят, мелькая,
  Ускоряя свой разбег.
  Вот Урал мелькнул и скрылся.
  И Сибирь. Тайга кругом.
  Наконец-то приземлился
  Самолет в краю родном.
  
  - Фи! - идет односельчанин.
  - Думали, ты нас забыл.
  И хотя теперь ты барин,
  Ты такой же, как и был.
  
  Вот их дом в зеленой шубе!
  Что, хозяев позабыл?
  Если был сейчас бы бубен,
  Толя бы в него забил!
  Заросло травой придворье,
  Хоть сейчас паси коров.
  Ничего! Не будет вскоре
  Никаких тут сорняков!
  Эх, соскучился порядком
  По работе на земле,
  Засиделся в кресле мягком
  Он в уюте и тепле!
  Захотелось снова Толе
  Сесть на трактор - и в луга,
  А потом махнуть на поле
  И вспахать две сотни га!
  "Кто в тебя, мой друг железный,
  Жизнь вдыхает на заре?
  Или грудой бесполезной
  Ты сейчас на хоздворе?"
  
  12.
  - Толя! Толя!
  
  Он очнулся.
  - Погляди! Замка-то нет!
  
  Огляделся, оглянулся.
  Во дворе какой-то след.
  Это что ж за незванный
  Поселился элемент?
  А быть может, иностранный
  Ожидает их агент?
  На крыльце сырая тряпка.
  Кто-то в доме их живет.
  - Погоди! Огрею тяпкой!
  Мордой вылетишь вперед!
  Вы постойте здесь, девчата!
  
  Толя тяпку в руки взял.
  - Косолапого когда-то
  Палкой я в лесу гонял!
  
  Галя с Юлей на крылечке.
  Страшно, что ни говори!
  И друг к другу, как овечки,
  Жмутся. Что же там внутри?
  - Ты чего так шумно дышишь? -
  Мама дочке говорит.
  - Ничего же не услышишь!
  Может, папа-то убит?
  - Ну, чего стоите, дамы? -
  Голос изнутри гремит.
  - Тут такой сюрприз для мамы!
  Пусть быстрей сюда бежит!
  
  Галя резко двери настежь.
  Сердце бешено стучит.
  В коридор ворвалась. Здрасьте!
  Дочка блудная стоит.
  А какая же худая!
  Щеки впали. Просто жуть!
  - Здравствуй, мамочка родная!
  
  И упала к ней на грудь.
  Плачет мама, плачут дочки
  И отец, как сломанный.
  - Девочки! Мои росточки!
  Вот и дома снова мы!
  
  По стене он пальцем водит
  И кривит, как клоун, рот.
  В дверь открытую заходит
  Старый житель дома кот.
  Ах, пушистый, золотистый,
  Ты вернулся! Проходи!
  И хотя он был нечистый,
  Жмут они его к груди.
  И целуют в нос и в ротик,
  Шепчут, шёрстку теребя:
  - Ты прости нас, милый котик,
  Что мы бросили тебя!
  
  Похудел Пушистый сильно,
  Потерял свою красу.
  При хозяевах обильно
  Рыбу ел и колбасу.
  Принесли его, малютку.
  Крысы бегали в дому.
  Это не дело не на шутку
  Не понравилось ему.
  Как-то раз лежал хозяин.
  Котик прыгает к нему.
  - Ну, чего ты лезешь, парень?
  Что стащил ты? Не пойму!
  
  Глянул и заматерился.
  Как ошпаренный вскочил!
  Хвост облезший волочился.
  Котик крысу притащил.
  С той поры у них не стало
  Крыс. Ну, просто красота!
  Согласитесь, что начало
  Неплохое для кота.
  А однажды он приплелся,
  Глаз на ниточке висит.
  В шифоньере он улегся.
  - Сдохнет! - Толя говорит.
  
  Рядом злобная соседка.
  Котик к ней зашел во двор.
  И она стрельнула метко
  Из ружья в кота в упор.
  Рыжий, он гроза хвостатым,
  Одноглазым только стал.
  Женихов других усатых
  Он от дома отгонял.
  Вырос. Стал большим, пушистым,
  Стал вальяжным барчуком.
  Только был он не речистым,
  Муркнет:
  - Дайте молоко!
  
  По столам совсем не лазил,
  Как какой-нибудь плебей.
  Также детских безобразий
  Не терпел. Сбегал скорей.
  Не держал он на хозяев
  Зла. Исчезли? Что ж с того?
  Ну, и пусть его не взяли,
  Здесь же родина его.
  Тут границы он отметил,
  Четкие со всех сторон.
  Только чужака заметил,
  Чужака прогонит вон.
  Гладит всё его семейство.
  Если мог бы он, сказал:
  - Ты зачем родное место,
  Анатолий, покидал?
  И чего же ты добился?
  Стал богат и знаменит?
  Где родился - пригодился,
  Так пословица гласит.
  Так что будем снова вместе
  Тихо-мирно поживать.
  Вместе - это ж интересней!
  И не надо уезжать!
  Я же умный, я же мудрый,
  Я как моряку компАс,
   В этой жизни многотрудной
  Утешение для вас.
  
  Кот, конечно, полноценный
  Член семьи, природы дар.
  Вносит в быт обыкновенный
  Магию кошачьих чар.
  
  Да, Америка - не сахар.
  Хорошо лишь тот живет,
  Кто работает, как пахарь,
  И кому удача прет.
  
  Нет! Деревня вам не город!
  Как свободно дышит грудь!
  Толя снова бодр и молод,
  Горы он готов свернуть.
  Управляющий подвозит
  Толю утром на хоздвор.
  - Вот! Хозяина он просит!
  Так стоит с тех самых пор.
  
  Толя хлопает железо.
  - Да! Состарился чуть-чуть.
  Краска кое-где облезла.
  И вовнутрь бы заглянуть!
  
  Так весь день и провозился.
  Вот и вечер наступил.
  Сам себе он удивился:
  На обед же не ходил.
  Он чумазый и счастливый
  Возвращается домой.
  Встречной девушке красивой
  Рад, как парень молодой.
  Куры бегают, коровы
  Возвращаются с полей,
  Молоко отдать готовы.
  Наливай бери да пей!
  На скамейке две старушки
  Обсудили столько тем.
  - Ну, и что,- кивнул,- подружки!
  Перетерли кости всем?
  - Где же был ты, Анатолий?
  Где так долго пропадал?
  На курорте были что ли?
  Ты бы сел и рассказал!
  - Расскажу, еще успею.
  А сейчас поесть да спать.
  Вот вспашу, потом посею
  И приду к вам поболтать.
  - Ты работник-то хороший
  И умен не по годам...
  Только бы платили гроши,
  А не так, как раньше нам.
  
  Пацаны пинают мячик,
  Гол пытаются забить.
  На крыльце младенец плачет,
  Мать пошла коров доить.
  - Ты чего зазнался, Толик? -
  Со двора кричит Пахом.
  - Ну, шагай ко мне за столик!
  Самогоночки махнем!
  
  Пас он в молодости стадо,
  Пьяный был, упал с коня,
  Сделал пенсию, как надо,
  Не работая ни дня.
  Бабу взял он помоложе,
  Веселей вдвоем бухать.
  Толя раньше пил с ним тоже.
  Тут уж нечего скрывать!
  - Да сейчас, чем я, грязнее
  В целом мире не сыскать.
  Как-нибудь Пахом позднее.
  
  И быстрее прочь шагать.
  Фу! Дошел. А на веревке
  Во дворе белье висит.
  И избавив от спецовки
  Тело, в баню он спешит.
  
  Любит русский мужичок,
  Трезвый и в подпитии,
  Даже если дурачок,
  Спорить о политике.
  Вот казалось бы, тюфяк,
  Никкущий сам-то,
  Обсуждает так и сяк
  Хиллари и Трампа.
  Соберутся в РТМе
  Мужики, сидят, дымят
  И опять к привычной теме,
  О политике трындят.
  - Вот скажи-ка, Анатолий
  (Ты ж вращался наверху!),
  Знаешь всё же нас поболе,
  Растолкуй нам, кто есть ху!
  
  Усмехнется грустно Толя:
  - Да кого я там видал...
  Но была моя бы воля,
  Я б в деревню всех сослал.
  Вот чиновников в Китае -
  Что штаны им протирать? -
  Всех в деревни отослали
  Производство поднимать.
  Ситуация плохая
  В экономике была.
  А теперь страна какая!
  Даже Запад догнала.
  - Вот что, Толя! Ты не дуйся,
  Если что не так, на нас.
  И с Китаем к нам не суйся!
  Нам китайцы не указ!
  Их китайцев-то вон сколько!
  Каждый словно муравей.
  А у нас глядишь и больно:
  Сколько брошено полей.
  Молодые уезжают.
  А чего им делать тут?
  Кто остался, те бухают,
  На работу не идут.
  Вроде что-то в нас сломалось,
  Стало всем на всё плевать!
  Сколько мужиков осталось
  Здесь, по пальцам сосчитать!
  Вот полгода, Анатолий,
  Пашешь ты без выходных,
  Целый день трясешься в поле,
  Вроде дома нет, родных.
  И чего же ты имеешь
  За труды такие? Шиш!
  За границу ты не едешь,
  В ресторанах не сидишь.
  
  У двора остановился
  Длинный черный лимузин.
  Дверь открылась, появился
  Из машины господин.
  Дядя ростом двухметровый
  И по-модному небрит.
  И костюмчик черный новый
  Хорошо на нем сидит.
  Поглядев на адрес дома,
  Оглянулся, зашагал,
  Словно он давно знакомый
  Тем, кто в доме проживал.
  Постучался.
  - Да! Войдите!
  - Добрый вечер, господа!
  
  Анатолий губы ветер.
  Понял он: пришла беда.
  Значит, всё же не простили.
  Вон какой нагнал он страх!
  Надо так, чтобы убили
  Не в дому, не на глазах.
  Всё семейство побледнело.
  Мысль одна: пришла беда.
  Анатолий встал несмело.
  - Что вам надо, господа?
  
  - Коли так! -
  Галина встала
  Между ними.
  - И меня
  Убивайте!
  
  И дрожала
  И пылала без огня.
  
  - Вы за мной не выходите,-
  Молвил Толя.
  - Будьте тут.
  Посидите! Подождите!
  Буду через пять минут!
  
  Верка с Юлькой жмутся в угол,
  Словно спрятаться хотят.
  Держат за руки друг друга,
  Молча смотрят и дрожат
  В ожидании расплаты.
  Уж таков судьбы расклад.
  Но они в чем виноваты?
  Ведь они так жить хотят!
  
  - Никуда! Ни с места! - грозно
  Крикнул Толя.
  - Всем стоять!
  Я вернусь сейчас! Серьезно.
  Выйдем только поболтать.
  - Ну, не стой ты! Изувечу!-
  На амбала закричал.
  И судьбе своей навстречу
  К лимузину зашагал.
  
  Бьет судьба их без пощады.
  Как же не заголосить?
  "Ох, убили папку, гады!
  Как без папки будем жить?"
  Заревели. Папку жалко.
  Он хороший, он без зла.
  Папка, вроде им подарка,
  Что судьба преподнесла.
  
  Двери настежь. В угол жмутся.
  Сердце выпрыгнет вот-вот!
  В страхе бедную трясутся.
  Вот и их пришел черед!
  Вот зайдут сейчас убийцы
  И по ним начнут палить.
  Это чем вам, кровопийцы,
  Мы сумели насолить?
  Дверь открыта. У порога
  Папа-лапочка стоит.
  - Успокойтесь, ради Бога!
  Да живой я! Не убит!
  Напугались? Признавайтесь! -
  На всю комнату ревет.
  - Ну, быстрее собирайтесь!
  Ждет за лесом вертолет!
  - Это что еще такое,
  Не могу никак понять?
  - Да не будет нам покоя!
  Надо Родину спасать!
  
  ЭПИЛОГ
  Как дадут в деревне деньги,
  Всем гуртом, как на пожар,
  Едут взрослые и дети
  Деньги тратить на базар.
  Для деревни это праздник.
  Не в сундук же деньги класть!
  Словно сельдь набьются в "пазик"!
  Негде яблоку упасть.
  Ну, конечно же, устанешь,
  Как некрасовский бурлак.
  Но все новости узнаешь,
  Кто кого куда и как.
  Нас в театр не заманишь!
  Не хотим библиотек!
  А базар - сам понимаешь! -
  Сильно любит человек.
  Ну, а где ж еще заставить
  Уважать себя самих?
  Можно деньги здесь оставить,
  Можно там оставить их.
  Всюду тут народ толчется,
  Могут ноги оттоптать.
  А нужда прижмет, придется
  Очередь вам отстоять.
  Впрочем, есть одно местечко:
  Там, где крытка, но с торца.
  Одного лишь человечка
  Там увидишь - продавца.
  Человечек странноватый,
  Дурачок - не дурачок,
  Низенький, чуть-чуть горбатый,
  Неказистый старичок.
  Всякой дрянью промышляет,
  Тем, что не берет народ,
  А в пакеты затолкает
  И на свалку отвезет.
  Вот, к примеру, эти боты!
  Их старуха не возьмет.
  Показаться в них! Да что ты!
  Чтоб потешился народ?
  Тут рубашка, словно саван
  И тулуп тяжелый здесь,
  И старинные, как сам он,
  Даже пуговицы есть.
  
  Широка страна родная!
  Очень люба нам она!
  Хоть такая-рассякая,
  Но у нас она одна.
  По башке порой огреет
  Нас любимая страна.
  Мы ж не Власовы Андреи!
  Мать она всегда одна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 1
   В РАЮ
  Хорошо в раю родном!
  Бродят души праздные.
  И цветы растут кругом,
  И деревья разные.
  Здесь не знают никогда
  Никакого бремени.
  Не считают здесь года.
  Нет здесь просто времени.
  Вместо водки пьют нектар,
  Дышат чистым воздухом.
  Здесь никто ни юн, ни стар,
  Все единым возрастом.
  Хорошо в раю родном!
  Лучше и не надо!
  Отдыхаешь день за днем
  На полянках сада.
  Всюду яркие цветы.
  Фрукты, между прочим.
  Никуда отсюда ты
  Сроду не захочешь.
  Мошкары и комаров
  Нету здесь нисколько,
  Ни морозов, ни снегов...
  Лепота - и только!
  Вот архангел Гавриил
  Как-то, отдыхая,
  Поздним вечером бродил
  По дорожкам рая.
  Гавриил - архангел главный,
  Командир небесных сил,
  Шёл походкой легкой, плавной,
  Сад Эдемский обходил.
  
  Если где-нибудь узрит
  Чью-нибудь он душу,
  Встанет, переговорит,
  Скушает с ней грушу.
  Соловей романсы пел
  Для своей подруги...
  Вдруг архангел полетел,
  Распростерши руки.
  Но не в небо воспарил,
  А низвергся наземь.
  "Во! - подумал Гавриил. -
  Что за безобразие?"
  
  Не заметив - что такое? -
  На кого-то наступил.
  - Не дадут нигде покоя,-
  Грубо кто-то пробасил.
  
  - Что же ты ворон считаешь? -
  Грубиян проговорил.
  - На лежащих наступаешь...
  
  Приподнялся Гавриил.
  
  - До чего же я неловкий,-
  Тихо молвил Гавриил.
  Перед ним Василий Тёркин,
  Как пред маршалом, застыл.
  
  Перед ним сидит солдатик,
  Красной Армии боец.
  - Ты чего ж...на тропке, кстати...
  Развалился, молодец?
  Или места нет другого,
  Как валяться на пути?
  - Ну, и что же тут такого?
  Или трудно обойти?
  
  - Теркин! Вася! Вот так встреча!
  Здравствуй, воин мой родной!
  
  Теркин молвил:
  - Добрый вечер?
  Ну, а вы-то кто такой?
  - Я архангел.
  - Елки-палки! -
  Громко Теркин закричал.
  - Как же я, невежда жалкий,
  Гавриила не узнал?
  Вот как раз-то ты мне нужен!
  В общем...
  
  Теркин погрустнел.
  Замолчал.
  -Ну что ты? Ну же!
  Говори, чего хотел!
  - Значит, дело тут такое...
  
  Он карманчик расстегнул
  И листок, сложенный вдвое,
  Гавриилу протянул.
  - Что такое?
  - Заявленье.
  - Да здоров ли ты?
  - Вполне.
  И прошу я разрешенья
  Предоставить отпуск мне.
  
  - Разрешите обратиться? -
  Отчеканил громко он.
  - Должен сам я извиниться
  За солдатский грубый тон.
  Только тут такое дело...
  Правды я не утаю,
  Что душа моя, как тело,
  Исстрадалась вся в раю.
  - Не болтай ты что попало!
  Это что за ерунда?
  Чтоб душа в раю страдала,
  Не бывает никогда.
   Для мучений, сам ты знаешь,
  Место есть, где вар кипит.
  - Адом нас не напугаешь,-
  Вася Теркин говорит.
  - Хлебанул его досыта.
  До чего тут толковать.
  - Это что же? Ты открыто
  Вздумал, Тёркин, бунтовать?
  Мед с горчицей не мешают...
  Вот такой тебе мой сказ.
  Мысли разные мешают?
  Удалим мы их сейчас.
  
  
  Взглядом грозным прожигает
  Гавриил бунтовщика.
  И за бунт его решает
  В ад отправить на века.
  Тёркин хмыкнул:
  - Что ж сердиться?
  Ну, пойми ж меня, чудак!
  Мне б на землю возвратиться,
  Посмотреть бы, что и как.
  Я ж пролил за эту землю
  На полях различных кровь.
  - Что ты! Что ты! Не приемлю!
  Отрекись от этих слов!
  
  
  И архангел продолжает:
  - Это что за ерунда?
  Отпусков здесь не бывает
  Никому и никогда.
  - Ну, в порядке исключенья!
  На недельку бы хотя...
  - Все! Отставить возраженья! -
  Отвечает не шутя.
  - Эх! - махнул рукою Вася.
  По щеке слеза течет.
  - Вот беда-то! Вот несчастье!
  Не везет, так не везет!
  - Но пойми же! Ты ведь умер.
  Ты лишь дух, ядрена вошь!
  Вася! Милый! Ты же умный!
  Что ж ты ересь-то несешь?
  - Да понятно все мне. Ясно!
  Но послушай, Гавриил!
  Жжет вот здесь! Болит ужасно!
  И терпеть уж нету сил!
  
  - Это что еще за шутки?
  Или ты совсем дурак?
  Даже и на полминутки
  Нам туда нельзя никак.
  Рай с землей, как две прямые
  Параллельных, две страны...
  Знай же, что миры такие
  Пересечься не должны.
  И пойми! В чертогах рая
  Ты навечно, не на год!
  Это же не проходная,
  Чтобы шмыгать взад-вперед.
  - Мне б вприщурку, мне б в полглаза
  Посмотреть на отчий дом!
  И тогда просить ни разу
  Я не буду ни о чем.
  Как утопал на войну я
  (Ой, как немец тогда пер!),
  Сторону свою родную
  Я не видел с этих пор!
  Что же за несправедливость?
  И за что такой наряд?
  Прояви, архангел, милость,
  А потом гони хоть в ад!
  
  Гавриил вздыхает тяжко:
  - Ты уж, Вася, не серчай!
  Исстрадался ты, бедняжка,
  Для тебя и рай - не рай.
  Что тут сделать - и не знаю.
  Мысли все нараскосяк.
  Отпустить нельзя из раю.
  Это ж, Вася, не кабак.
  - На недельку бы всего-то!
  Я ж, поверь, не обману.
  Хоть глазком взглянуть охота
  На родную сторону.
  
  
  
  
  
  Гавриил поскреб затылок.
  - Так и быть, даю семь дней.
  Но до баб или бутылок
  Чтобы мне не лез! Не смей!
  - Вот те крест! Мне это дело,
  Если честно, Гавриил,
  И при жизни надоело.
  А отняло сколько сил!
  Бабы то же, что пиявки...
  Заворкуют про любовь
  И давай сосать, мерзавки,
  Кровь у нас, у мужиков.
  Сколько же мужик потратит
  Лет на эту канитель...
  - Ну, довольно, Вася! Хватит!
  Здесь же рай, а не бордель...
  Чтобы мне через неделю
  Был на месте ты, как штык!
  А иначе отметелю
  По-крестьянски, как мужик!
  
  - Отпускаю на недельку
  Под ответственность свою.
  Захвати с собой шинельку,
  Там ведь будешь не в раю.
  Поброди там, пошатайся,
  Посмотри, как стали жить.
  Ничего лишь не пытайся
  И на йоту изменить.
  Ну, ступай, Василий! С Богом!
  Пусть счастливым будет путь!
  Что-то я устал немного...
  Надо бы передохнуть.
  
  Осенив крестом, архангел
  В свой чертог вздремнуть пошел.
  "Хоть не прав я, но по правде
  Поступил я хорошо".
  Теркин браво козыряет:
  Все ж солдат он как-никак.
  И лицо его сияет,
  Как начищенный пятак.
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
  
  Ветерок летит игривый,
  Теплый, пьяный без вина,
  По бескрайней хлебной ниве
  За волной бежит волна.
  И летят с полянки крики,
  Беззаботный детский смех:
  Кто корзинки земляники
  Наберет быстрее всех!
  
  Словно бы аэроплан,
  Стрекоза летает.
  Шмель, мохнатый, как баран,
  Гулко зависает.
  Разноцветие цветов,
  Ягодник клубничный.
  Воздух леса и лугов
  Самый преотличный.
  В небе тучки ни одной,
  Только солнце мается.
  Кто ж под этой синевой
  Средь травы валяется?
  Он чихнул. Глаза открылись.
  Приподнялся. Смотрит он.
  Даже слёзы покатились.
  "Значит, это всё не сон!
  Уж не видел я полвека
  Землю эту, благодать.
  Да счастливей человека
  Во всё мире не сыскать!
  Впрочем... даже сам не знаю,
  Кто же я? Одно из двух.
  Кем я послан был из раю,
  Человек я или дух?
  Ну, зачем блаженства рая
  Для таких вот работяг?
  Мне сторонушка родная
  Лучше этих райских благ".
  
  В это время гул раздался,
  Нарастая каждый миг,
  И из леса показался
  Иностранный грузовик.
  И с просёлочной дороги
  Повернул к нему шофер.
  - Это кто же ты? Убогий?
  Шут какой-то? Иль актёр? -
  Крикнул парень из кабины.
  - Ишь оделся! Ну и ну!
  Я прикид такой старинный
  Видел в фильмах про войну.
  
  Улыбается парнишка.
  Тёркин же захохотал.
  - Ёшкин кот! Романов! Мишка!
  Иль меня ты не признал?
  
  Парень даже испугался.
  Пот рубашкой промочил.
  - Да, Романов я,- признался.
  - И зовусь я Михаил.
  (Снова пот он вытирает).
  Кто же будешь ты какой?
  
  Монтировку зажимает
  Он свободною рукой.
  - Нас же вместе забирали,
  Ты же помнишь? - на войну.
  Но на разных воевали
  Мы фронтах. Ты вспомнил? Ну?
  
  Говорит, угрюмо глядя
  (За спиной его рука):
  - Ты меня послушай, дядя!
  Шёл бы дальше от греха!
  Может, ты и сумасшедший,
  Может, нет. Мне наплевать!
  Только о войне прошедшей
  Языком чего трепать?
  
  Почесал затылок Тёркин.
  - Ты прости уж, паренёк!
  У меня, как в поговорке,
  Не варганит котелок.
  Если правду - не поверишь.
  Так что уж не обессудь!
  Вижу, что в деревню едешь.
  Не в Покровку ли твой путь?
  
  Парень, бросив монтировку,
  Говорит ему в ответ:
  - Верно, еду я в Покровку,
  Хоть её давно уж нет.
  - Как так нет? А что случилось?
  Не могу никак понять.
  - Как хозяйство развалилось,
  Стали люди уезжать.
  А потом закрыли почту,
  Школу, ФАП и магазин.
  В туалет выходишь ночью,
  Словно в космосе, один.
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
   У ФЕРМЕРА
  Где была деревня раньше,
  Дом всего один стоит.
  Здесь Сергей Петрович Паншин,
  Как хозяин, всем рулит.
  Держит он свиней полсотни
  И четырнадцать коров.
  И имеет на сегодня
  Двух рабочих-батраков.
  Пашет, сеет, убирает,
  Про спиртное позабыл.
  Хоть и бедности не знает,
  Но и в роскоши не жил.
  - Вот моя фазенда, Вася,-
  Гостю фермер говорит.
  
  Перед ними, окна крася,
  Дама юная стоит.
  - Это вот моя супруга.
  
  Оглянулась, морщит нос.
  - Это что еще за друга
  Ты сегодня к нам привез?
  - Это Вася Тёркин, крошка.
  Уроженец наших мест.
  Поживет у нас немножко.
  Ну, пока не надоест.
  Ты бы шла на кухню, Маша!
  Гость с дороги. Хочет есть.
  И, наверно, щи да каши
  В этом доме всё же есть.
  
  Дом просторный, двухэтажный
  И обложен кирпичом.
  "Человек он, верно, важный,
  Раз такой имеет дом".
  
  Длинный стол в саду накрыт.
  Лучшая столовая!
  И листвою шелестит
  Яблоня весёлая.
  Во главе стола хозяин.
  Дочка с сыном при отце.
  Никакой он здесь не барин,
  Пашет так же, как и все.
  И его супруга Маша,
  И Романов шебутной,
  И второй работник Саша,
  Ну, и гость, само собой.
  Хоть пришли не на попойку,
  Но ведь всё же гость у них...
  Самодельную настойку
  Маша льет на четверых.
  
  Утро раннее в деревне,
  Как рождение на свет.
  Благодатью веет древней,
  Чувства ярки, как букет.
  Оседая, уползает
  Дымка за деревню вон.
  И лучами пробивает
  Солнце путь себе на трон.
  
  Теркин по привычке давней
  Просыпается чуть свет.
  И, тем более, что ставней
  Уж давно на окнах нет.
  Подскочил он по-солдатски,
  Помахал, поприседал.
  Чуб пригладил залихватский,
  Чтобы стоймя не стоял.
  Осторожно, чтоб не стукнуть,
  Стал из дома выходить.
  - Что крадешься-то? На кухню
  Заходи перекусить!
  
  Перед ним стоит хозяин,
  Будто он и ночь не спал.
  - Спал еще б подольше, парень,
  То б на завтрак опоздал.
  - Дык... того...- смутился Теркин.
  - Что ж поделаешь? Зайду!
  
  За столом макают корки
  Мужики в сковороду.
  Гостя тоже пригласили,
  Щей в тарелку ему льют.
  - А у нас всегда, Василий,
  Вместе с солнышком встают.
  
  На речной застывшей глади
  Облака, кусты ракит.
  Вася с Мишей, как в засаде,
  В камышах густых сидит.
  В берег удочки воткнули
  И глядят на поплавки.
  Поплавки же, как уснули
  На поверхности реки.
  Иль сбежала рыба в море,
  Или может червяки
  Не по нраву ей. И вскоре
  Заскучали мужики.
  
  - Вот, дружок, скажи на милость
  (Теркин как-то весь обвис),
  Это что же получилось,
  Отменили коммунизм?
  Где колхозы и совхозы,
  Сельсоветы и флаги,
  И с вождями паровозы,
  Что летят среди тайги?
  Почему не слышно песен
  Про войну, рабочий класс?
  Ты скажи мне, будь любезен,
  Что случилось-то у нас?
  - Что случилось? Что случилось?
  Нет теперь СССР.
  Власть советская накрылась.
  Сдох товарищ Гулливер.
  Независимыми стали
  Все республики сейчас
  И на запад побежали,
  На чем свет ругая нас.
  И теперь в ударном темпе
  Строим мы капитализм
  И дружить стремимся с теми,
  С кем когда-то мы дрались.
  - Ну, дела! - вздохнул Василий.
  - Всё у нас на раскоряк.
  Столько крови и усилий -
  И напрасно, просто так...
  Ну, клюет же, друг мой милый!
  Подсекай ее вот так!
  
  Напрягаясь, что есть силы,
  Тянет удочку рыбак.
  - Погоди! - кричит Василий.
  - Так ты рыбу не возьмешь.
  Что ж напрасно тратить силы?
  Леску ж, дурень, оборвешь!
  
  Сапоги быстрей скидает,
  Гимнастерку к верху рвет.
  С бережка боец сигает,
  Руки выбросив вперед.
  "Долго что-то тянет леску,-
  Встрепенулся Михаил.
  - О корягу иль железку,
  Может, голову пробил?"
  
  Тут вода запузырилась.
  Показался наконец
  Теркин.
  - Вася! Что случилось?
  Напугал меня боец.
  - Счастье дружит с дураками.
  Уж не клад ли здесь, дружок?
  
  Теркин не спешит с ответом.
  За собою волочит
  Он мешок. В мешке же этом
  Что-то весело звенит.
  
  И зубами, и руками
  Развязать спешит мешок.
  Вдруг лицо переменилось,
  Теркин даже побледнел.
  - Вася? Что еще случилось?
  
   Глянул внутрь и засвистел.
  Теркин стонет:
  - Что за люди?
  Разве можно ж так с рекой?
   Видно, клёва здесь не будет.
  Собираемся домой!
  Тут пустых бутылок уйма.
  Тут и водка, и вино.
  - Чересчур, наверно, умный
  Этот хлам швырнул на дно.
  
  
  Через лес они шагают.
  И чего там только нет!
  То и дело наступают
  На бутылку иль пакет.
  Всё вздыхает Теркин горько.
  - Это что ж теперь за жизнь?
  Превратили лес в помойку.
  Это просто же фашизм!
  Это что ж за растакая
  Жизнь настала, не поймешь.
  - А страна у нас большая,
  Ее сразу не засрешь.
  Это где-нибудь в Андорре
  Кто-то выбросит пакет,
  То для них, конечно, горе:
  Полстраны почти что нет.
  И опять же обстановка -
  Красота и благодать.
  Неудобно и неловко
  Даже семечки щелкать.
  
  Зачеркнули деревеньку,
  Сверху был такой указ.
  Потихоньку, помаленьку
  Целый мир ушел от нас,
  С мужиками, что пахали,
  Как волы, и всей стране
  Хлеб давали, защищали,
  Погибая на войне.
  Та страна былинных женщин
  Нынче в прошлое ушла.
  На таких из деревенщин
  Мощь державная росла.
  
  Во дворе уже хозяйка
  Среди куриц и гусей.
  И раскрыта настежь стайка,
  Источая дух ночей.
  Испариться не успели
  Капли влаги на кустах...
  Мужики еще в постели,
  А уж женщины в трудах.
  - Утро доброе, хозяйка?
  - Что ж не спится, дорогой?
  - Да вот так...
  - А я лентяйка
  Не сварила ничего.
  
  За спиной мешок бывалый,
  На один присест припас.
  - Я... того... пойду, пожалуй!
  Загостился я у вас.
   -
  Подошел к родной деревне.
  Лишь бурьян на месте том
  Да ковыль, как старец древний,
  Отливает серебром.
  Вот на этом самом месте
  Был отцовский дом и двор,
  Где работали все вместе,
  Лень считая за позор.
  Но куда ж народ девался?
  Кто погиб, кто на погост,
  Кто-то в города подался,
  Где обжился и прирос.
  
  "Впрочем, что ж жалеть о старом?
  Что прошло, то не вернешь.
  Только вот выходит, даром
  Я страдал, ядрена вошь!
  Хорошо так или плохо?
  Есть ли тут моя вина?
  Что же это за эпоха?
  Что же это за страна?
  Не пойму я ни хрена!"
  
  
  
  
   ГЛАВА 4
   В ГОРОДЕ
  Сколько он сапог стоптал!
  Все дороги сложить,
  По прямой бы дошагал
  До Луны, быть может.
  На войне не только бой,
  Много разных хлопот.
  По прямой и по кривой
  Топать, топать, топать.
  Ждет привал тебя в конце
  На краю дороги...
  Так что главное в бойце -
  Это всё же ноги.
  Светит солнце. Ветерок
  Рожу обдувает.
  Ну, чего тебе, дружок,
  В жизни не хватает?
  Миллионы не нужны,
  В гроб их не положит.
  На еду и на штаны
  Заработать сможет.
  Нет, ему уютно тут.
  Так что нюнить нечего.
  Пташки вон кругом поют,
  Прыгают кузнечики.
  
  
  Он на трассе. И от воя,
  И от дыма жуть берет.
  Здесь движение такое
  Даже мышь не проскользнет.
  Если это всё бы махом
  В сорок пятом на Берлин,
  Да фашисты бы от страха
  Все бы сдались как один.
  Грузовик остановился.
  - Лезь быстрее, голытьба!
  
  Теркин влез и удивился:
  Не кабина, а изба.
  Впереди висят иконки,
  Позади топчан. Простор!
  И на нем две-три девчонки
  Разместятся и шофер.
  Громко музыка играет.
  Только песня - жуть и мрак.
  Будто книжечку читает
  Кто-то быстро кое-как.
  Через слово "я балдею",
  "ай лав ю" да "шоумен".
  Как такую ахинею
  Слушать в здравом-то уме?
  
  Что же он в штанах коротких,
  Словно пионер, шофер?
  На груди его красотки,
  На плече цветной узор.
  На тюремные наколки
  Не похоже. Не понять!
  Вот и надпись: "Будут телки
  Подо мною все лежать".
  - А чего ты молчаливый,
  Как пришиблен кирпичом?
  Рассказал бы мне, служивый,
  Кто, откуда и почем!
  - Да вот, значит, дали отпуск.
  
  Что еще он мог сказать?
  - Надо, значит, девок, водку
  День и ночь употреблять.
  
  Сразу погрустнел Василий.
  "Что ж такое? Боже мой!
  Вроде б я сейчас в России,
  Но в какой-то не такой".
  Он глаза скосил немножко,
  Кашлянул и говорит:
  - А зачем это сережка
  В ухе у тебя висит?
  
  - Ты чего? Свалился с неба? -
  Парень весело сказал.
  - Видно в обществе ты не был,
  Где-нибудь в глуши торчал!
  Это ж модно! Это круто!
  Сразу видно, ты не лох!
  
  "Или бес его попутал?
  Или дурень? Или жох?"
  Вот и город.
  - Ну, служивый! Оттопыривайся тут.
  Есть бабло - и ты счастливый.
  Тёлки все тебе дают.
  
  Слез Василий, оглянулся.
  Город-то совсем не тот.
  "Ты сюда б еще вернулся
  Этак лет через пятьсот!"
  Раньше были тут бараки,
  Деревянные дома.
  Куры, свиньи и собаки...
  Одним словом, хохлома!
  Та же самая деревня,
  Но размашистей в сто раз.
  Панорамы жизни древней
  Нет в наличии сейчас.
  Вон какие небоскребы!
  Словно здесь Нью-Йорка часть.
  Это ж сутки топать, чтобы
  На чердак тебе попасть.
  Теркин вывески читает
  И никак он не поймет:
  Он по Лондону шагает
  Или здесь другой народ?
  "Казино", "Лас-Вегас", "Ранчо",
  "Холидей", "Мария-ра",
  "Супермаркет", "Элен", "Санчо"
  "Всё для гёрлсов", "Анкара"...
  
  Где ж дружка теперь искать,
  На какой из улиц?
  Стал затылок он чесать,
  Охая и хмурясь.
  
  Грусть-тоска грызет солдата,
  Надо б выгнать ее вон.
  "Те, кто знал меня когда-то,
  Скажут, это же не он".
  
  
  Но грустить он не привык.
  Выход есть! Ищи его!
  Ведь известно, что язык
  Доведет до Киева.
  Видит, бабушка ползет
  С палочкой блестящей.
  Теркин выступил вперед,
  Весь светясь от счастья.
  - Добрый день! Пардон, мадам!
  Будьте так любезны,
  Где найти, скажите нам
  Улицу Партсъездов?
  - И откуда взял, Бог мой,
  Улицу ты эту?
  Нету улицы такой!
  - Это как же нету?
  Я же сам по ней гулял.
  С девушкою, кстати.
  Даже песни распевал.
  - Ой, заврался! Хватит!
  - Я похож на болтуна?
  - Не сердись уж! Значит,
  Лет уж двадцать пять она
  Зовется-то иначе.
  А давно бывал ты тут?
  - В молодые годы.
  Как теперь ее зовут?
  - Улица Свободы.
  
  Ну, скажите же на милость:
  Лужи, свиньи, курицы...
  Всё, как прежде. Изменилось
  Лишь названье улицы.
  Да, конечно же, прогресс,
  Быстро всё меняется.
  Это так. Да только здесь
  Он и не валяется.
  А прошло уж столько лет!
  Те же всё задворки.
  Только что колодцев нет,
  Вместо них колонки.
  
  Вот он этот самый домик!
  У скамейки два куста.
  И удерживает ломик
  От паденья ворота.
  Бабка тяпкою махает.
  А старик, суров и хмур,
  Сигаретный дым пускает,
  У солдата перекур.
  Час - другой, а там и ужин,
  Непременные сто грамм.
  - Вам помощник-то не нужен? -
  Крикнул Теркин старикам.
  
  Поднял голову старик
  И старуха тоже.
  Словно столб, застыл в тот миг.
  Быть того не может.
  Рот раскрыл. И полетел
  Изо рта окурок.
  - Васька! Теркин! - заревел
  На весь переулок.
  Подскочил и побежал,
  Как ребенок к маме,
  Как медведь его обнял,
  Обмочил слезами.
  - Ах, ты, друг мой дорогой,
  Милый мой товарищ!
  Это сколько же с тобой
  Лет мы не видались!
  
  А старуха:
  - Погоди!
  Чокнулся, быть может?
  На полвека - погляди! -
  Он тебя моложе.
  
  Тут старик оторопел,
  Отпустил Василия
  И маленько погрустнел.
  Кончилась идиллия!
  
  - До чего же ты на деда
  Удивительно похож!
  - Ну, пойдет теперь беседа!
  В дом шагайте, молодежь!
  
  Накрывает стол старуха
  На веранде. А старик
  Всё командует.
  - Танюха!
  Ожидать я не привык!
  Хоть ты в званье генерала
  Мною произведена.
  По уставу, чтоб ты знала,
  Угождать во всем должна.
  Вот уже седьмой десяток,
  Как командует она.
  Навела такой порядок!
  Генерал, а не жена!
  
  Видит Теркин, что товарищ
  Радуется через край.
  "Только как же я представлюсь?
  Рассказать ему про рай?"
  Вот уже несут окрошку
  И салаты, и грибки.
  И на свежую картошку
  Жадно смотрят едоки.
  Хоть старуха, словно чайка,
  По веранде вжик и вжик...
  - Где же главное, хозяйка? -
  На нее кричит старик.
  - Если стол без алкоголя,
  Это значит просто жрать.
  
  Теркин:
  - Можно "дядя Коля"
  Я вас буду называть?
  
  Сразу выпили по стопке,
  Словно вылили огонь.
  Взгляд поднял Василий робко,
  Вытер губы о ладонь
  И сказал, сверкнув слезою:
  - Всё внутри меня горит!
  Что же это за такое?
  Ведь не водка и не спирт.
  
  Рассмеялся дядя Коля.
  - Я секрета не таю.
  Я поклонник алкоголя,
  Но того, что сам гоню.
  Ставлю бражку, через месяц
  Выгоняю самогон
  И вторично через десять
  Где-то дней опять прогон.
  А потом еще разок
  Да еще прогонка...
  Получается, сынок,
  Спирт, не самогонка.
  Развожу ее водой.
  Травку добавляю.
  Через месяц там, другой
  Злоупотребляю.
  
  Сам командующий фронтом
  Николаю говорил:
  - Если б встретился ты с чертом,
  И его б перехитрил.
  
  Из трубы перед атакой
  Смастерил он миномет
  И вот этой железякой
  Уничтожил целый взвод
  Всё чего-то он химичил,
  Всё чего-то делал он...
  Сохранился тот обычай
  И до старческих времен.
  
  Закусили, покурили.
  Накатили по второй,
  Третьей душу оросили.
  Разговор пошел другой.
  - Слышал я, твой дед, Василий,
  Переехал в мир иной.
  Но как будто воскресили,
  Снова он передо мной.
  Ну, а как, скажи на милость,
  Значит, дедушка того?
  Слышал я, что всё случилось
  Глупо, в драке бытовой?
  "Дорогой ты мой товарищ!
  Милый Коля-Николай!
  Что случилось, не поправишь".
  Крякнул Теркин:
  - Наливай!
  
  Хлопнули. Салат Василий
  Подхватил и с полным ртом
  Говорит:
  - Ага! Убили!
  Сзади тюкнули ножом.
  Парни к девке приставали,
  Он немного им ввалил.
  Спереди-то не достали,
  А вот в спину получил.
  - Ну, не чокаясь, за деда!
  Вот такие-то дела.
  Без таких, как он, победа,
  Никогда б нас не нашла.
  - Ну, а ты как, дядя Коля?
  Как твоя сложилась жизнь?
  - Сам же знаешь, наша доля
  То воюй, а то трудись.
   Тут со мной была петрушка...
  Собралась в далекий путь
  Погостить моя старушка.
  Ну, и я решил махнуть.
  Нет! Рассказывать не стану,
  Потому что рассказал
  Я подробно всё Ивану.
  Он рассказ мой записал.
  - А Иван-то, кем он будет?
  - Это старый мой сосед.
  Лет уж сорок словоблудит,
  Журналюга и поэт.
  Почитаешь! Слышь, старуха,
  Принеси-ка нам быстрей
  Ту тетрадь, что мне Ванюха
  Подарил на юбилей.
  - Ну, нашел, чем гостя тешить!
  - Я кому сказал быстрей!
  - Да иду уже! Вот леший!
  Привязался, как репей!
  
  Принесла она тетрадку
  И ушла полоть опять.
  Теркин взял и по порядку
  Начал вслух ее читать.
  
  
  1
  
  Широка страна родная.
  Шире в мире не найдешь.
  И от края и до края
  За сто лет не обойдешь.
  Много в ней полей обширных,
  Речек, гор, озер, лесов,
  Всяких руд, алмазов дивных,
  Но всех больше ... дураков.
  В город ли, в село заглянешь -
  Дураков до потолка.
  А куда ни плюнь - достанешь
  Непременно дурака.
  Вроде их никто не сеет,
  Вроде их никто не жнет,
  Тем не менее в Рассее
  Дураков невпроворот.
  Тут начнете вы ругаться:
  "Дурни все, лишь он ничо..."
  Не расстраивайтесь, братцы...
  Я такой же дурачок...
  В общем, жил в одной деревне
  Не бедняк и не богат,
  Старичок, не очень древний,
  Где-то лет под шестьдесят.
  Жил один, а тут болезни,
  И не ровен час умрет.
  И решил он к детям съездить,
  Посмотреть, как кто живет.
  Закрывает он избушку,
  Окна досками забил.
  Сдал собаку. Дверь на клюшку.
  И в столичный град отбыл.
  Как в билете прописали,
  Место в поезде занял.
  Вот гудок прощальный дали.
  Тронулись. Проплыл вокзал,
  А потом поля и села
  Замелькали, как в кино.
  Пассажир наш невеселый
  Знает пялится в окно.
  Здесь родился, рос, учился.
  На войну ушел. На ней
  Ранен был. Пришел, женился,
  Воспитал трех сыновей.
  А теперь вот уезжает
  Он в большие города.
  Уезжает и не знает -
  Возвернется ли сюда.
  И смахнув слезу скупую
  Со щеки небритой, он
  Достает суму большую -
  В ней еда и самогон.
  И на столике разложил
  Яйца, булочки, лучок,
  Парочку гусиных ножек,
  Сала желтого шматок.
  Все на стол.
  Бутылку тоже.
  Наливает самогон.
  Только вот никак не может
  В одиночку выпить он.
  Дед поднялся. По вагону
  Он решился прошагать,
  На бутылку самогона
  Собеседника сыскать.
  Все не то: то слишком молод,
  То с женой (разинет хай!),
  То такой повеет холод,
  Хоть под шапку залезай.
  - Ты чего, дедок, гуляешь?
  
  Обернулся старичок.
  - Да вот выпить, понимаешь,
  Не найду ни с кем, сынок.
  - Это дело поправимо!-
  Парень деду отвечал.
  - Наливай! Но только мимо
  Чтобы мне не проливал!
  - Заходи!
  
  Налил по стопке.
  - Ну, за родину, земляк!
  Вижу парень ты не робкий!
  Вижу парень не дурак!
  - Я за родину, дедуля,
  Кровь пролил. Афган. Чечня.
  Воевал еще б! Да пуля-
  Дура ранила меня.
  - Ну, и я, сынок, на фронте
  Рисковал собой не раз.
  Мы ж за мир! Вы нас не троньте!
  Ну, и мы не тронем вас.
  
  Разговор их затянулся,
  Громче и бессвязней стал.
  Дед напился, в стол уткнулся
  И, конечно, задремал.
  На рассвете встал со стоном.
  Ни сумы, ни кошелька.
  Побежал он по вагонам.
  Нет в вагонах паренька.
  - Вроде парень симпатичный,
  А такое сотворил!
  
  Дед, ругаясь неприлично,
  На скамейку сел без сил.
  И не столько денег жалко.
  Деньги - что? Труха! Навоз!
  Жалко внучке он подарка
  Банку меда не привез.
  "А наврал ведь целый ворох.
  Вот бессовестный народ!
  Кто на фронте нюхал порох,
  Никогда не украдет!"
  Проводница же сказала,
  Деда выслушав рассказ:
  - Вот не пил бы с кем попало,
  При вещах бы был сейчас.
  Нынче жуликов, как грязи,
  Как в Австралии овец.
  Навидалась этой мрази
  Я уж по уши, отец.
  Нет у нас в стране порядка.
  Воровство лишь и разврат.
  Подавай всем жизни сладкой,
  А работать не хотят.
  Сам же помнишь, как пахали...
  Позавидуешь коням!
  Мерзли и недоедали
  Да ютились по углам.
  
  С проводницей соглашался,
  Он, кивая и кряхтя.
  - Ну! Прощай!
  
  Старик поднялся.
  - Вот и станция моя!
   2
  Вылез он с большим баулом.
  Ох! Людей невпроворот!
  Оглушенный громким гулом,
  Он стоит, разинув рот.
  - Ну, ядри твою налево!
  Это сколько же людей!
  Это сколько ж надо хлеба,
  И сметаны, и курей!
  Вот какой ты, значит, город!
  Тут народу, как песка.
  А в селе работать скоро
  Будут два-три старика.
  Муравейник настоящий!
  Вавилон, ядрена вошь!
  - Эй, старик! Грузи свой ящик!
  Довезу, куда захошь!
  
  Поглядел: пред ним мужчина.
  - Ну, чего ты, борода?
  Вон стоит моя машина.
  Вмиг доставлю хоть куда.
  
  По карманам дед порылся
  И дает ему листок.
  - Посмотри-ка, здесь записан
  Сына, значит, адресок.
  
  Прочитал.
  - Далековато.
  Это же в другой конец.
  Довезу. Но как с оплатой?
  - Сколько же?
  - Пятьсот, отец.
  
  Улыбнулся дед открыто.
  - Это что ж, сынок? - спросил.
  - Мало просишь? Иль в убыток
  Покатать меня решил?
  Не желаю я! И точка!
  Ни за что не соглашусь!
  Лучше как-нибудь пешочком
  Я до дома доберусь.
  За такое дело взялся,
  Так по таксе надо брать.
  
  Парень даже растерялся
  И не знает, что сказать.
  Подхватил старик вещички
  В обе руки. Прокряхтел.
  И быстрее электрички
  Куда надо полетел.
  Не прошло и четверть часа,
  Он в подъезд уже вошел.
  - Ты куда,- вахтерша басом
  Вопрошает,
  - Прешь, козел?
  - Ну, на счет козла ты метко,-
  Рассмеялся дед.
  - Не врешь!
  Оттопчу я так, что девка
  За полдня не отойдешь.
   3
  Звался старший сын Петром.
  На машине с ветерком
  Вывез за город отца
  Прямо к зданию дворца.
  Вышел дед, дивится чуду:
  - Неужели здесь я буду
  Жить? И как же ты, сынок,
  Приобресть такое смог?
  - Я ж, папаша, депутат.
  - Коммунист аль демократ?
  - Что ты! Я единорос.
  - Извиняюсь за вопрос!
  Это что ж всех депутатов
  Селят вот в таких палатах?
  - Нет, отец, совсем не то.
  Сам построил я.
  - На что?
  - Бизнес. Спонсоры ж опять...
  Вообщем, долго объяснять...
  Ну, живи и не грусти!
  У меня ж дела. Прости!
  
  Сын с отцом расцеловался,
  Прыг в машину и умчался.
  
  И зажил дед во дворце.
  Загорает на крыльце.
  Ест от пуза, дрыхнет много.
  Как за пазухой у Бога!
  Пролетели дни, недели,
  Ходит грустным старичок.
  "Ох, какой я дурачок!
  Это что ж, на самом деле,
  Встал, нажрался, лег опять.
  Ни заботы, ни работы,
  Ни рыбалки, ни охоты...
  Даже некого послать!
  Здесь добра любого груда.
  Только я так не хочу!
  Телогрейку захвачу
  И пойду-ка я отсюда!"
  Написал записку сыну:
  "Так и так... не злись, сынок!
  Погостил, мол, сколько мог!"
  И пошел ловить машину.
  
  Сына среднего Мишуткой
  Величали мать с отцом.
  Был он с детства молодцом,
  Вечно с шуткой-прибауткой.
  Сел старик - и в Кострому.
  За окном ворон считает.
  Но теперь не предлагает
  Самогонки никому
  В Костроме все Мишу знали.
  Сразу к дому подвезли.
  Стал протягивать рубли.
  Ни рубля с него не взяли.
  4
  - Хоть и крохотная пуля,
  Но сильнее пули нет.
  Я, отец,- сказал сынуля,-
  В городе авторитет.
  Что там мэр и депутаты,
  Бизнесмены и народ,
  Коммунисты, демократы?!
  Я здесь главный кукловод.
  Я на дудочке играю.
  Нити все в моих руках.
  Я сужу и я решаю...
  Вот такой, отец, размах!
  - Это что же то выходит,-
  Говорит ему старик.
  - Это ты бандита вроде,
  Если правильно я вник?
  
  На отца взглянув сердито,
  Тихо молвил, сделав вздох.
  - Да! Я раньше был бандитом,
  А теперь я царь и бог.
  - Воровал, сынок?
  - Бывало.
  - Убивал?
  - Троих убил.
  Ну, и ты ж, отец, немало
  Крови некогда пролил!
  - То война! Я за отчизну
  Оккупантов убивал.
  И своею, кстати, жизнью
  Постоянно рисковал.
  - Ну, а те, кого я грохнул,
  Хуже фрицев в сотни раз.
  Да любого - и не охну! -
  Пристрелю я хоть сейчас.
  Хуже Гитлера любого!
  Истребляют свой народ.
  Бог - не фраер. За такого
  На себя мой грех возьмет.
  - Не ссылался б ты на Бога!
  Нам ли знать, в чем Божья власть.
  Не бери на плечи много,
  Чтоб под ношей не упасть!
  - Ах! Вон как! Пускай жируют!
  Соки тянут из людей!
  И никто таким буржуям
  И кровя пустить не смей!
   5
  "Что ж! И к третьему сыночку
  Непременно завернем!
  И на том поставим точку
  В путешествии своем".
  Приезжает в третий город,
  Адресочек достает
  Расспросил. И бодр и молод
  С чемоданчиком идет.
  По дороге в магазинчик
  Для подарка заскочил.
  Шоколадку, апельсинчик,
  Пару яблок прикупил.
  Подошел к пятиэтажке.
  Поднялся. Второй этаж.
  Сверил номер по бумажке.
  "Вот ты где Илюха наш!"
  Дернул дверь. Она закрыта.
  Может, дома никого?
  Постучал тогда сердито.
  - Есть там кто-нибудь живой?
  
  Тут засовы загремели.
  Стали двери открывать.
  Приоткрыли, поглядели.
  - Есть звонок. Чего стучать?
  
  Дед - душа на растопашку -
  Дипломатии не знал.
  - Ну, Наташку-замарашку
  Наконец-то увидал.
  На него взглянула люто.
  Это что за обормот?
  - Ты чего-то, дед, попутал.
  Здесь Наташка не живет.
  - Не живет? Да как же это?
  У меня и адрес тут.
  - Да они второе лето
  В этом доме не живут.
  - Значит, им квартиру дали,-
  Улыбаясь, молвил дед.
  - Вам они не оставляли
  Адресок свой новый?
  - Нет!
  
  
  - Ничего! В стогу иголку
  Спрячь, смогу ее найти.
  Ладно! Что болтать без толку?
  Ты уж, девушка, прости!
  Выползает из подъезда.
  На скамейке пять бабусь.
  "Информацией полезной
  Я у них обзаведусь!"
  - Ничего себе девчонки! -
  Рявкнув, их перепугал.
  - Разбегаются глазенки!
  Как бы я вас всех умял!
  
  У виска пенсионерки
  Покрутили. Вот дурак!
  - Видно не в своей тарелки!
  Я же к вам не просто так.
  
  Он на краешек садится,
  Сигареткой задымил.
  - Вообщем, девочки, жениться
  Я ответственно решил.
  Надоела мне старуха.
  Только знает ест да ест.
  А порой заедет в ухо.
  Ну, а где любовь и секс?
  Вот желаю молодуху,
  Чтоб она погорячей!
  Ох! Какую бы порнуху
  Мы устраивали с ней!
  
  Ну, давно уже известно,
  Что язык наш без костей.
  Никогда, скажу вам честно,
  Не видал таких страстей!
  
  Впятером они вопили,
  Слышал визги весь квартал.
  Хорошо хоть не побили,
  Потому что убежал.
  Несся, словно иноходец,
  Словно заяц от собак.
  "Ну, дурак! Нашел подходец!
  Надо как-то всё не так!"
  
  Обратился он в горсправку.
  Нет в наличии таких!
  Опустился он на лавку
  И дымит себе пых-пых.
  Это как же? Жили-были
  И исчезли в никуда?
  Если б их похоронили,
  То отметили б тогда.
  Ни в живых, ни в мертвых списках
  Их не числится семья...
  Не осталось вовсе близких?
  Где ж товарищи-друзья?
  
  Здесь завод большущий рядом,
  Целый город, так сказать,
  Вот туда и топать надо,
  Надо там его искать.
  Сразу после института
  На завод он прямиком.
  Значит, с этого маршрута
  Мы искать его начнем.
  Вот она стена в пять метров,
  А за ней простой народ
  Без сю-сю и сантиментом
  Славу Родине кует.
  Нет, китайскою стеною
  Наш народ не удивишь.
  За одною вот такою
  Полкитая уместишь.
  Раз за сына от такого,
  Что пошел в инженера.
  В честь народа трудового
  Трижды крикнул дед: "Ура!".
  Осуждать его не будем.
  Из прохожих никого...
  А не то б решили люди,
  Видно, дедушка того!
  Вот она и проходная!
  Это как на фронте дзот.
  Крепко стража заводская
  Стережет родной завод!
  Деду даже страшновато,
  Как-то так не по себе.
  А вот взбрыкнутся ребята
  И отправят в ФСБ.
  Не шпион ли он, проверьте.
  А с проверкой он знаком.
  Там какой-нибудь Лаврентий
  Сразу в рыло кулаком.
  Встал он перед проходною...
  Заходить? Не заходить?
  - Батя! - слышится родное.
  
  Поглядел... Не может быть!
  - Ах, Илья! Ну, ты чертяка!
  Вот сейчас штаны спущу!
  Я ж тебя полдня, однако,
  В этом городе ищу.
  - Батя! Папка! - как-то слабо,
  Тихо он заголосил.
  - А чего ты, словно баба,
  Свои нюни распустил?
  
  Отодвинулся от сына,
  Смотрит хищно, словно зверь.
  А от сына половина
  Лишь осталась-то теперь
  
  
  - Ты ж, Илья, был инженером,
  Что-то мерил и считал.
  А каким-таким манером
  Вдруг в охрану ты попал?
  - Ну, отец, такое время...
  Впрочем, что же мы стоим?
  Проходи!
  
  Открыл он двери.
  Сам зашел. Отец за ним.
  А потом другие двери
  В комнатушку их ведут.
  Ну, вдвоем, по крайней мере,
  Уместиться можно тут
  
  Сели. Выпили за встречу.
  - Как живешь, сынок родной?
  - Погоди, отец! Отвечу!
  Но сначала по второй!
  
  По второй - так по второй!
  Как не выпить? Сын родной1
  Не видались столько лет!
  Хоп! И полбутылки нет!
  Вмиг сметают доширак
  И насытились. Не хмуры.
  И придумал не дурак,
  А знаток мужской натуры.
  Кипяточку наливаешь -
  И готов он, сатана!
  Ешь и сам не понимаешь,
  А зачем нужна жена.
  Ну, понятно, молодому!
  Там любовь-морковь и страсть
  И не выходя из дому,
  Быстро выгонишь напасть!
  А солидному мужчине,
  Ну, зачем жена? Уволь!
  Есть бордель, химчистка ныне...
  Только денежки мусоль!
  А когда совсем загнешься,
  Значит, в хоспис прямиком.
  Там уснешь и не проснешься,
  Словно в мультике каком.
  И живем мы, как в киношке,
  Бесконечный Голливуд:
  Лик красивый, только рожки
  Изо лба его растут.
  Ну, а нам бы, что полегче,
  Чтоб не думать, не страдать.
  Тело холим, тело лечим,
  А на душу наплевать.
  
  - Помнишь сам, как в девяностых
  Всю страну загнали в тьму?
  Всё тогда решалось просто:
  Оборонка ни к чему.
  Всё решают в Вашингтоне,
  А у нас под козырек!
  Жирный крест на обороне!
  Проходную на замок!
  Ну, цеха все распродали
  Под склады там. А в одном
  Спирт бодяжный разливали.
  А станки - в металлолом.
  Кто метнулся заграницу,
  Кто в торговлю, кто в столицу,
  Кто повешался, кто как...
  Ну, бардак и есть бардак.
  Я же верен был надежде:
  Возродится всё опять,
  Будет наш завод, как прежде,
  Оборону укреплять.
  И решил не увольняться,
  Ведь завод мне, как родной.
  Предложили мне остаться
  Сторожем на проходной.
  А зарплату перестали
  Выдавать тогда совсем.
  Иногда лапшу давали,
  Даже шоколадный крем.
  А Наташка дни и ночи
  Пилит, как бензопилой.
  И понять меня не хочет,
  Я у ней такой-сякой.
  Как-то раз пришел с работы,
  У порога чемодан.
  Я к Наташке:
  - Ну, чего ты?
  - Всё! Давай шуруй, болван!
  
   И махает сковородкой.
  - Шизофреник! Козлопас!
  Торговал сейчас бы водкой,
  Деньги были бы у нас!
  Уходи, иначе грохну!
  
  Лишь одно успел сказать:
  - Лучше с голоду подохну,
  А не буду торговать!
  
  Ну, и мне пошли навстречу,
  Дали этот уголок.
  И работа недалече,
  Вот она - через порог!
  - Вон оно как получилось!
  Ну, Наташка! Ну, змея!
  А с квартирой что случилось?
  Где теперь твоя семья?
  
  А Илья наполнил стопки.
  - Ну, давай теперь за мать!
  
  Опрокинул, крякнул робко
  И пустой супец хлебать.
  - Ну, чего молчишь, сыночек?
  - Да ушла! Чего скрывать?
  Черт уж с ней! Да только дочек
  Не дает мне повидать.
  Подцепила на работе
  И сошлась со стариком.
  Ну, живи с ним! Я не против!
  Только дочки-то при чем?
  
  Ох, и в правду недотепа,
  Просто форменный дурак!
  Всё, что было, всё прохлопал,
  Отдал всё за просто так.
  
  "До свидания, Илья!
  Что ж! Пора в дорогу!
  Сыновей увидел я!
  Вот и слава Богу!
  Как бы их ни осуждал,
  Всё пустое это.
  Каждый путь себе избрал,
  Не прося совета.
  Пусть шагает, детвора,
  Заломивши шапки!
  Ну, а мне домой пора
  К курочкам и бабке!
  Видно так тому и быть,
  Не винись, не кайся!
  За другого жизнь прожить
  Даже не пытайся!"
  
  
  - Вот такое дело, Вася!
  Съездил в гости! Отдохнул!
  Ванька-жулик приукрасил
  И немножко прибрехнул.
  
  Через час уснул хозяин.
  Мордой в чашку и храпит.
  Ну, хозяин - это барин,
  Где захочет, там и спит.
  Утром Теркин встал, умылся.
  Дед на грядке (как не пил!)
  С сорняками тяпкой бился,
  Как когда-то фрицев бил.
  - Встал уже? Чего не спится?
  Эй, готовь, старуха, стол!
  Надо бы опохмелиться.
  
  Теркин:
  - Что ты! Я пошел!
  - Как пошел? А на дорожку,
  Так сказать, на посошок?
  По граммульке? Понемножку?
  - Тороплюсь!
  - Ну, что ж, сынок!
  
  Обнял Теркина он крепко
  И заплакал, как дитя.
  С головы слетела кепка
  И упала у плетня.
  Теркин вышел. Оглянулся.
  - Вася! Я не дурачок!
  Я же знаю, ты вернулся.
  Никакой ты не внучок!
  
  Солнце светит. Бродят куры.
  Визги-крики над рекой.
  Что же ты, Василий, хмурый?
  Что же грустный ты такой?
  Лучше б было, если честно,
  В гости ты не приходил.
  Ведь давным-давно известно:
  Дважды-то никто не жил.
  
   ГЛАВА 5
   В БАРЕ
  Что-то в горле стало сухо.
  Завернул Василий в бар.
  Музыка ласкает ухо
  И на вкус любой товар.
  И какого только нету,
  Братцы, пива в баре том!
  И различные по цвету,
  И по градусности в нем!
  И в жестянках, и в стекляшках,
  И в пластмассках всех мастей,
  Даже в бочках-деревяшках
  Самых разных емкостей.
  На разлив? Проблемы нету!
  Нет и очереди тут.
  В рот засунешь сигарету -
  Зажигалку поднесут.
  Подадут простую кружку.
  Хочешь с крышкой подадут.
  Если взял с собой подружку,
  То в бокальчик ей нальют.
  Есть и водочка, и соки,
  Минеральная вода.
  Влез орлом на стул высокий
  И гляди туда-сюда.
  К пиву можно взять фисташки
  Иль сухариков насыпь.
  Есть специальные колбаски
  И особый к пиру сыр.
  Тихо музыка играет.
  Разговоров вьется нить.
  Теркин пиво попивает
  И не хочет уходить.
  Попивает Теркин пиво.
  "До чего же славно тут!
  Можем всё же жить красиво,
  Как на Западе живут".
  Парень рядышком садится,
  Непохожий на других.
  Теркин на него косится:
  У бедняги нет ноги.
  Парень, пиво попивая,
  Взгляд поймал и говорит:
  - Вот оказия какая -
  В двадцать лет - и инвалид.
  - Где ж ты так? - кивает Теркин.
  
  Усмехнулся паренек:
  - Да на новогодней ёлке
  В Грозном городе, браток.
  - Да! Дела! - вздохнул Василий.
  - Некому нас видно бить.
  Вот беда у нас в России:
  Не умеют люди пить.
  У меня на фронте, слушай,
  Друг отличный был Тарас.
  Воевал, не бил баклуши
  И не ранили ни раз.
  Перед пулями не гнулся,
  В ордненах вся грудь, живот.
  А потом домой вернулся
  И замерз на Новый год.
  
  Парень грустно рассмеялся.
  - Был я трезвый, как стекло.
  На фугасе подорвался.
  Бошку хоть не сорвало.
  Пятерых ребят на части.
  Взвод полдня их собирал.
  Ну, а мне, как видишь, счастье:
  Я лишь ногу потерял.
  - Вот же как! Скажи на милость!
  Вроде бы как на войне.
  - На войне-то и случилось..
  - Где?
  - Ну, где ж еще? В Чечне.
  
  Теркин вымолвил.
  - Признаюсь,
  Не пойму я твой рассказ.
  Если я не ошибаюсь,
  Это ж Северный Кавказ.
  - Ну, ты , дядя, загибаешь!
  Из какой же ты страны?
  Иль на небе проживаешь
  Или же упал с Луны.
  - Вообщем, так оно и было.
  Был я долго ни того...
  И о том, что здесь случилось,
  Я не знаю ничего.
  
  Смотрит парень виновато.
  - Под контузию попал?
  Значит, ты же был солдатом?
  Значит, тоже воевал?
  Будь ты проклята навеки
  Эта самая Чечня!
  Духи! Сволочи! Абреки!
  Всё б напалмом выжег я!
  
  - Выжечь всех, конечно, можно,-
  Теркин вымолвил в ответ.
  - Убивать совсем несложно.
  Тут большой науки нет.
  Значит, раз всех - под гребенку,
  Сжечь, зарезать, расстрелять,
  Чтобы даже похоронку
  Было некому читать.
  Мы уж это проходили.
  Был один такой "герой".
  Жалко, только не добили,
  Сам убрался в мир иной...
  В роте был у нас чеченец,
  Весь огонь, сплошная месть.
  Как услышит слово "немец",
  Затрясется ажно весь.
  Как-то мы потом узнали -
  Он уже погиб в бою,-
  Что фашисты расстреляли
  Год назад его семью.
  Он и смерти не боялся.
  Как на праздник рвался в бой.
  На фашистов же кидался,
  Словно хищный зверь какой.
  А однажды в плен попался
  Вот такой мордоворот!
  Говорить он отказался.
  Коли так - его в расход.
  Командир сказал Ахмету:
  - Ну-ка душеньку потешь!
  Расстреляй-ка сволочь эту
  Иль по-горскому зарежь!
  
  Лучше б так не говорил он!
  Как подпрыгнул наш Ахмет,
  Как схватился с командиром!
  Тот быстрей за пистолет.
  Еле-еле оторвали
  Мы Ахмета. Каково?
  И чуть-чуть его помяли
  Мы для пользы же его.
  - Ты чего? Совсем рехнулся?
  Да тебя ж под трибунал!
  
  Командир же отряхнулся.
  - Отпустите! - приказал.
  
  А потом вздохнул устало.
  - Ладно! Волком не смотри!
  Никакого трибунала!
  Что случилось, говори!
  
  А Ахмет, как с перепоя,
  Весь трясется. И сквозь плач:
  - Как ты мог сказать такое?
  Я же воин! Не палач!
  
  Парень Теркина за шею
  Вдруг схватил.
  - Ядрена вошь!
  Это что за ахинею
  Ты сейчас, мне, сволочь, трешь?
  
   ГЛАВА 6
   У ВЕЧНОГО ОГНЯ
  В каждом городе российском,
  Малый он или большой,
  На Кавказе, под Норильском,
  Под Москвой, в глуши лесной,
  В каждом городе есть место,
  Где не скачет ребятня,
  И зовется, как известно,
  Так: У ВЕЧНОГО ОГНЯ.
  Широка коса у смерти!
  Косит всех она подряд.
  За ее спиною черти
  Пляшут, радостно вопят.
  Теркин возле обелиска,
  Словно он к нему прилип.
  Вот фамилия, а близко
  Лишь одно: погиб... погиб...
  Сколько ж вас перемололи
  Лютой смерти жернова!
  И валились в чистом поле
  Под косою, как трава.
  Ребятишек сиротила,
  Молодых плодила вдов...
  Здесь, куда ни ткнешь, могила
  Из российских мужиков.
  
  Отошел в сторонку Теркин.
  На скамейку сел, поникю
  Не заметил он, как зорко
  Наблюдал за ним старик.
  Подошел, садится рядом.
  На губах играет дрожь.
  На него косится взглядом -
  Как две капельки похож.
  Кашлянул. Потом погромче.
  Теркин голову поднял.
  - Видно дедушку ты, хлопчик.
  На войне той потерял?
  
  Ну, и что мог ответить,
  Мол, сказать, что я не я?
  Всё же есть на белом свете
  Место, где соврать нельзя.
  - Чудеса! - старик сказал.
  - В мире что творится!
  Всю войну я воевал
  Против этих фрицев.
  Даже думать я не мог
  О таком кульбите!
  Рассказать тебе, сынок?
  - Что же, расскажите!
  - Ну, закончилась война,
  Я женился вскоре.
  Родила моя жена.
  Но случилось горе.
  Вообщем, Маша умерла
  В полтора годочка.
  Год прошел и родила
  Женушка сыночка.
  Парень вырос хоть куда.
  Отслужил в морфлоте.
  Стал работать. И всегда
  Хвалят на работе.
  Ну, женился в тридцать лет.
  Дача есть. Машина.
  Только вот детишек нет
  У снохи и сына.
  А потом, везде трубя,
  Начали компанию,
  Что всех немцев у себя
  Примут, мол, в Германию.
  И сваты за чемоданы.
  Там же рай, там благодать!
  "Мы ж, - толкуют, - не болваны,
  Чтобы шанс свой упускать!"
  Ладно! Скатертью дорожка!
  На сватов мне наплевать.
  Тут невестка понемножку
  Стала сына наставлять.
  Сын вначале ни в какую.
  - Замолчи! - кричит. - Не сметь!
  
  Но кукушку же ночную,
  Знаешь сам, не перепеть.
  
  И уехал со снохой
  Через год в Германию.
  Только ехал сам не свой,
  Словно на заклание.
  В голове моей, как шквал,
  Нет нигде мне места.
  Что ж я с ними воевал?
  Чтобы сын стал немцем?
  Ну, дождались, сдох бы я...
  В общем, как убитый я.
  И не стало мне житья
  После их убытия.
  Ну, зачем мы родились?
  Мир освобождали?
  Жили впроголодь всю жизнь,
  Как волы пахали?
  Это ж мы не для себя,
  Нам-то надо мало,
  А чтоб наша ребятня
  Счастье увидала.
  
  
  
  
  
  1
  Мы с тобой улетаем на Запад
  От несбывшихся наших надежд.
  Привокзальный сиреневый запах
  Улетучится вскоре с одежд.
  Что березы и эти озера,
  И деревни средь желтых полей?
  Окунуться придется нам скоро
  В потрясающий мир скоростей.
  Пристегнулись. Гуденье моторов.
  А в салоне уют и покой.
  Что упреки нам эти и споры?
  Так хотелось нам жизни иной.
  Перестаньте: "Родная сторонка!
  Край отцов и дедов! И т.д."!
  А кресты у дорог? Самогонка?
  Этот мат несусветный везде?
  Улетаем, махнув на прощанье...
  Ностальгия? Тоска? Ерунда!
  И что значит сейчас расстоянье?
  Мир един. Но уж лучше туда.
  Стюардесса разносит напитки.
  Мы сейчас далеко от земли...
  Нет! Прощанье подобие пытки.
  Ну, зачем на вокзал вы пришли?
  Ну, зачем эти слезы и вздохи?
  Эта явная жалость? К чему?
  Жизнь прожить во вчерашней эпохе -
  Что ж хорошего здесь? Не пойму!
  Улетаем. Как тучка растаем.
  Нет дороги теперь нам назад.
  Ждет нас встреча, конечно, не с раем.
  Но, с другой стороны, и не ад.
  Мы не дети, друзья и подруги.
  Разве трудно наш выбор понять?
  Ну, а Пушкин... И там на досуге
  Также можем его почитать.
  Мы не первые, кто уезжает.
  Просто нам повезло больше вас...
  Стюардесса тележку катает.
  А фигурка ее - высший класс!
   2
  Мой друг, как выпьет, так орет.
  Меня на Родину зовет.
  Кричит: "Какой же я дурак!
  Здесь всё чужое! Всё не так!
  Здесь нрав иной, язык чужой...
  Хочу домой, хочу домой!
  А люди? Каждый по себе!
  И на работе и в гульбе.
  И ты для них лишь конкурент,
  Готовы сгрызть в любой момент.
  И всё с улыбкою. Ол Райт!
  Бить морды хочется, орать!"
  Он собирает чемодан.
  Он не в себе. Он сильно пьян.
  Одежду прячу от него.
  А он плюется: "Ничего!"
  В трусах, необычайно горд,
  Шагает он в аэропорт...
  Назавтра он совсем чужой,
  Он избегает встреч со мной.
  Он яро пашет, словно бык,
  И учит вечером язык.
  Мне ж остается только ждать,
  Когда позвонит он опять.
  С ним снова сядем мы за стол,
  И он напьется. Будет зол.
  И снова будет он в ударе.
  И тот же несмешной сценарий.
   3
  За окошком застыли
  Тополя в серебре.
  Я вернулся в Россию.
  Я живу в декабре.
  Голубь на подоконник,
  Покружившись, присел.
  "Накатался, разбойник?
  Нагостился, пострел?
  Мы же, братец, отсюда,
  Никуда, ни крылом.
  Хорошо или худо,
  Здесь живем и умрем".
  
  Сосед за стеною
  Поет по утрам.
  И разве такое
  Услышал бы ТАМ?
  По лестнице резво
  Скачу (лифта нет)...
  Весь день у подъезда
  Идет педсовет.
  Старушки, бабули
  Уже сотни лет
  Сидят в карауле:
  Врагу ходу нет.
  Играет по жести
  Дождя контрабас...
  Найдете ли женщин
  Таких, как у нас!
  
  Мой друг звонит всё реже.
  - Привет! Ну, как живешь?
  
  И голос трезвый, свежий,
  На прежний не похож.
  Теперь в другой он фирме
  И дом себе купил.
  Как в голливудском фильме,
  Он счастье ухватил.
  Невеста есть из местных
  (Хорошая семья!)
  Ему неинтересно,
  Как жизнь идет моя.
  - Какая ностальгия?
  Ну, как ты не поймешь?
  Зачем тебе Россия?
  Ведь там ты пропадешь!
  4
  Любовь к отчизне... Что ж вы, право,
  Нагородили столько слов:
  "Березки", "запахи", "держава",
  "Деянья славные отцов"?
  Всё это есть, всё это нужно!
  Всё это в памяти храним.
  В длинноречивых одах дружно
  Им дань восторга отдадим.
  Еще в картинах, в песне каждой,
  Еще в слезах, в биеньях в грудь
  Стремимся пафос сей отважно
  Каким-то образом ввернуть.
  Всё проще и сложней гораздо!
  Все мы частицы той земли,
  Где нас родители однажды
  На Божий свет произвели.
  И наша кровь, и наши гены,
  Они другие от того,
  Что каждый - узник, каждый - пленник
  Земли, что родила его.
  Беги! Плыви! Лети в ракете!
  Живи вдали в чужом краю!
  Но как глаза изменишь эти
  И клетку каждую свою?
  Когда всё тело среди лета
  Вопит: "Мороза! Снега дай!"
  Но где тебе возьмет всё это
  Бананново-лимонный рай?
  Когда душа истосковалась,
  Желудок, печень, пальцы ног...
  Нужна же им такая малость -
  Родной российский матерок.
  Когда не князь, а грязь желанней;
  И баба в стоптанных пимах
  И благостней, и благодарней
  Мулатки знойной на песках.
  Так опустите ж мои кости
  В сырую горестную стынь
  На нищем на родном погосте
  Среди березовых пустынь.
  5
  Вражда к тебе из глубины веков.
  Уж сколько раз тебя терзали своры!
  И как стремилась тьма твоих врагов
  Наложить лапу на твои просторы.
  
  И запад, и восток из недр своих
  Выбрасывали орды. Вихрем мчался
  Жестокий враг. От куполов святых
  Набат тревожный снова раздавался.
  
  Уж сколько раз сгореть могла дотла,
  Рассеяться и пребывать в забвенье...
  Какая ж сила каждый раз тебя вела
  От края пропасти бездонной к возрожденью?
  
  И снова тучи черные висят,
  И град свинцовый нивы выбивает,
  И кровь, и холод, и нужда, и смрад...
  И враг злорадно руки потирает.
  
  Дождался, наконец,- уверен он,-
  Теперь хватай ее, царапай, рви и лопай!
  И ждет он: не идут ли на поклон
  К нему его покорные холопы.
  
  Он не поймет наш сорок первый год,
  Как не постигнул наше он былое,
  И что к его ногам не упадет
  Россия, словно яблоко гнилое.
  
  Из моря вековечного тайги
  Уже идут подвижники святые.
  И там, где мгла и где сейчас ни зги,
  Они зажгут светильники России.
   6
  Народ...А что за этим словом?
  Что народилось и цветет,
  Растет, плюет, жует в столовой,
  Романы пишет, водку пьет,
  Стоит во храме приклоненным,
  Швыряет в окна кирпичи,
  Страдает, бьет жену поленом,
  Святого просит: "Научи!"
  Детей рожает, заражает
  Дурной болезнью, верит в Спас,
  Бросает грошики, сажает,
  Грозит, калифствует на час?
  Служить народу... Но какому?
  И как? И где к нему пути?
  Идти к хорошему? К плохому?
  А может быть, ко всем идти?
  И что за чудище? Откуда?
  Многоголово... Вот урод!
  Его назвать бы чудо-юдо,
  А мы зовем его "народ".
  В народ! На рот, надев повязки,
  Глаза зажмурив, слеп и глух...
  И как дитя, поверить в сказку
  Про истинный народный дух.
  Да! Есть язык, обычай, вера,
  Характер, прошлое... Но всё ж
  Народ как целое - химера,
  А вера в кровь как вера в ложь.
  
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   ПОСЛЕДНИЕ МИНУТЫ
  Всё! Осталось полчаса
  По земле пошляться.
  И опять на небеса
  Надо отправляться.
  Что же? Он всегда готов!
  Это только Каин
  До скончания веков
  Бродит неприкаян.
  Для него ж всё это сон.
  Он один здесь. Сирый.
  Он же из других времен,
  Из другой России.
  Эх! Сейчас бы покурить!
  Жалко нет махорки.
  Сигаретой же кадить
  Просто нет охотки.
  Спирту бы на посошок?
  Стал считать копейки...
  Виски, бренди, вермут, грог
  Вы уж сами пейте!
  Только где ж его найти?
  Вот какое горе!
  Глядь! Больница на пути.
  Там же спирта море!
  Теркин в двери постучал.
  - Ты чего стучишься?
  
  Дверь открыл ему амбал.
  - Мне бы подлечиться!
  Тут такое дело, брат...
  
  Ну, и деньги в лапу.
  - Ты бы граммов пятьдеся
  Спиртику накапал!
  
  Дядя денежки забрал.
  - Я же не Иуда.
  На! Давай лечись, шакал!
  И вали отсюда!
  
  Теркин хлопнул в полглотка,
  Буркнул на прощанье:
  - Ладно! Я пошел. Пока!
  То есть до свиданья!
  
  Вот и всё! Пора назад!
  Заждались уж дома...
  Слышит: вроде бы кричат
  И зовут на помощь.
  Вылетает он на зов,
  Поглядел в сторонку,
  Видит: трое пацанов
  Тискают девчонку.
  
  - Пацаны! - кричит Василий.
  - Ну-ка слушай мой приказ!
  Меня б первым пропустили!
  Как никак я старше вас.
  
  Те опешили сначала.
  - Это что за борзотня?
  
  Теркин:
  - Что ж вы как попало!
  Поучитесь у меня!
  Что толкаетесь без толка?
  Разбирает просто зло.
  Ничего, смотрю я, телка.
  Мне сегодня повезло.
  
  Тут у них нервишки сдали.
  - Ну, хана тебе, овца!
  
  Матерясь, они напали
  Сразу трое на бойца.
  Пацаны почти на метр
  Выше Теркина.
  И вот
  Первый, быстрый, словно ветер,
  Кулачищем сверху бьет.
  Теркин быстро увернулся.
  - До чего ж ты, парень, лих!
  
  Вздох глубоки. Размахнулся
  И всадил ему под дых.
  Тот осел и мордой в землю.
  Машут двое, что есть сил.
  - Я нахальства не приемлю!
  
  И второго уложил.
  Третий вроде бы собрался
  Смыться тихо. Но не смог.
  Напугался, растерялся
  И с другими вместе лег.
  
  Смотрит девушка, мигая:
  Этот щуплый мужичок
  С шуткой, вроде бы играя
  Уложить амбалов смог.
  На него с восторгом глядя
  И разрыв прикрыв рукой,
  Говорит:
  - Спасибо, дядя,
  Вам большое!
  Вы герой!
  - Ой! Сейчас как загоржусь я!
  Впрочем, продолжайте льстить!
  В женихи вам не гожусь я,
  Но могу вас проводить.
  
  На часы взглянул Василий.
  Не получится, боец!
  Всё! Часы его пробили!
  Вот и отпуску конец!
  Тут как взвизгнула девчонка.
  - Ты чего? - воскликнул он.
  
  Сзади в сердце ножик тонкий
  Был предательски вонзен.
  
  "Эх, убило б на войне,
  Где снаряды рвутся!
  До чего ж обидно мне,
  Глупо так загнуться!"
  
  И на звезды в черном небе
  Смотрят мертвые глаза...
  Снова нож заносит нелюдь:
  - Всё! Конец тебе, коза!
  Ишь, защитничек нашелся!
  А прошел бы стороной,
  На перо б не напоролся,
  Был бы ты сейчас живой.
  Не поднимет больше руку
  И не врежет никому...
  А тебя зарежу, суку!
  Мне свидетель ни к чему.
  
  Тут как молния ударит!
  Как всё разом осветит!
  И опять свалился парень
  И трясется, и скулит.
  С неба ангелы спустились,
  Ослепляя белизной,
  И над Теркиным склонились.
  - Мы, Василий, за тобой!
  
  Тот очнулся как-то сразу,
  Понял всё и говорит:
  - Я солдат. И по приказу
  Мне вернуться надлежит.
  
  Взял один его за плечи,
  А другой за ноги.
  Вот
  Вверх летят они, где встречи
  С Теркиным архангел ждет.
  Огоньки внизу сверкают.
  Город всё-таки большой.
  Где-то пьют и дым пускают,
  Где-то видят сон седьмой,
  Кто-то страсти предается,
  Молодой явив задор,
  Кто-то с темной силой бьется,
  Взор нацелив в монитор.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОЭМА
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
  РОЖДЕНИЕ КОЛОБКА
  В граде среднего масштаба
  Жили-были дед да баба.
  Ели кашу с молоком.
  Чай гоняли вечерком.
  Телевизор - мир в окно -
  Стал для них родным давно.
  Смотрят телесериалы,
  Чай хлебая из пиалы,
  Обсуждая, кто и как,
  Кто нормальный, кто дурак,
  Кто бандит, а кто герой,
  И кто добрый, и кто злой.
  Но любили по-большому
  Дед и баба политшоу.
  Был, как сын, им Бабаян
  Почитаем и желан.
  Баба Вову Соловьева
  Целовать была готова.
  "Ой, Володенька, сынок,
  Ну, и умный паренек!"
  На экране президент.
  Забывают всё в момент.
  Затихают, замирают,
  Глаз с экрана не спускают.
  И к правителю страны
  Умиления полны.
  "До чего ж нам повезло!
  Нашим ворогам на зло,
  Бог нам Путина послал,
  Чтобы он страну поднял,
  Чтоб Америка боялась,
  Как собака не бросалась
  И не тявкала на нас
  Без причины каждый раз.
  Путин любит свой народ.
  Путин пенсию дает.
  Как он в Сирии задал!
  Террористов напугал.
  Лучше всех сегодня Путин.
  Честен, смел и неподкупен,
  Не боится никого,
  Кроме Бога одного.
  Крым он присоединил,
  Севастополь возвратил,
  А министр его Шойгу
  Всех врагов согнул в дугу.
  Наша армия теперь -
  Самый страшный в мире зверь.
  Пусть лишь сунется к нам ворог,
  Будет век его недолог!
  Так ракетой долбанем,
  Что сгорит, как кошкин дом!"
  А когда избрали Трампа,
  Дед светился, словно лампа,
  Баба пела и плясала,
  Деду бражку наливала.
  - Ну, теперь он всем задаст! -
  Дед кричал.
  - Ведь он за нас!
  Он теперь разгонит НАТО!
  Это НАТО нам не надо!
  Порошенко он засудит.
  Украина наша будет!
  Будет русским Харьков, Львов,
  Киев - мать всех городов.
  Всё! Закончился наш плен!
  Наша родина с колен
  Поднимается и вскоре
  Станет первой всем на горе!
  
  Жили тихо, поживали,
  Во дворе курей держали
  Да садили огород
  И картошку круглый год.
  Так и жили бы они
  Все оставшиеся дни!
  Только как-то на обед
  Попросил у бабы дед:
  - Ты хвостом бы не трясла,
  Да чегой-то испекла!
  Лучше б я совсем ослеп,
  Чтоб не видеть этот хлеб,
  Что несешь из магазина!
  Это же не хлеб - мякина!
  - Вот заладил "испеки"!
  В доме нет совсем муки.
  
  Дед ей молвит:
  - Не груби!
  По сусекам поскреби!
  Хорошенько поскребешь,
  Наберешь и испечёшь!
  
  С дедом спорить труд напрасный
  И к тому ж небезопасный.
  Завопит:
  - Замолчь, старуха!
  
  И заехать может в ухо.
  Потому что нервный он
  С молодых еще времен
  И порой в порыве гнева
  Мог ей двинуть справа-слева,
  Вспоминая чью-то мать,
  Ей синяк нарисовать.
  Но простим горячий нрав!
  Был он прав или не прав,
  Делал это не со зла
  Жизнь тяжелая была.
  Проломался век в совхозе,
  Каждый день в грязи, в навозе,
  Пашешь, сеешь, убираешь
  И копейки получаешь
  И начальства вечный лай
  Каждый день "давай, давай!"
  В отпуск не ходил годами.
  Да и с нашими деньгами,
  Что отвалят в кассе щедро,
  Разве только до райцентра.
  
  Баба тут и там прошла,
  По сусекам поскребла,
  Набрала муки чуток,
  Разве что на колобок.
  Баба тесто замесила,
  В тесто дрожжи положила.
  Тесто к вечеру готово
  Для изделья небольшого.
  Славный вышел Колобок!
  Есть и мякиш, и припек,
  Пропитался маслом он
  И блестит со всех сторон.
  Ну, а запах-то какой!
  Старый давится слюной
  И ногой ударил в пол:
  - Подавай скорей на стол!
  
  Стул подвинет. Отодвинет.
  - Погоди! Пущай остынет!
  Ты пока его не трожь!
  Сразу губы обожжешь.
  
  И кладет на подоконник.
  Дед по дому, как полковник,
  Шаг чеканит, молча ждет:
  Ну, когда же жар спадет.
  Колобок же на краю
  Думу думает свою.
  "Это что же за фигня?
  Скоро буду съеден я?
  По какому ж это праву?
  Мне такое не по нраву!
  Это ж просто геноцид!
  Мне подобное претит.
  Не валяйте дурака!
  Руки прочь от Колобка!"
  Он от гнева покачнулся
  И с окошка навернулся.
  Покатился на карниз,
  А с него свалился вниз.
  
  
  Ах, ты волюшка-свобода!
  Ты как водка для народа.
  Одурманит и пьянит,
  В дали дальние манит.
  Веришь: там за горизонтом
  Будешь воздухом не спертым,
  А целительным дышать,
  Расцветать и процветать.
  Не поэтому ль народ
  Всё куда-нибудь идет,
  Не сидит на старом месте.
  Соберутся люди вместе,
  Бабы, дети, мужики
  И седые старики.
  Соберут свои пожитки.
  "Что здесь жить? Одни убытки!
  Так что ваше, благородье,
  Прощевайте! Беловодье
  Мы пойдем своё искать,
  Где сплошная благодать!"
  Прошагали за Урал.
  Что Урал? Он очень мал.
  И ватагою, не споря,
  Всю Сибирь прошли до моря.
  Всё им мало! На Аляску
  И на юг, поверив в сказку.
  И до Огненной Земли,
  Может быть, они б дошли,
  Если б царь - ну! Нет ума! -
  Не отдал всё задарма.
  
  Ну, а что же Колобок?
  Поглядел. Вдали лесок.
  А быть может, за леском
  Град мы дивный обретем,
  Где порхает птица Жар,
  Где никто не будет стар,
  Кони с гривой золотой
  Ходят там на водопой.
  Нет там мытарей и судей,
  Ни налогов, ни полюдий,
  Пьют там днями и ночами
  Медовуху с калачами...
  Покатился Колобок
  По тропинке в тот лесок.
  Птички весело поют,
  На лугу цветы цветут.
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ПЕРВЫЕ ВСТРЕЧИ
  По тропинке шлепал Заяц,
  Очень модный раскрасавец,
  Настоящий мачо он,
  Очень сам в себя влюблен.
  Пальцы веером. Крутой
  Он немыслимо какой!
  Иномарок куча, яхт...
  Ведь папаша - олигарх.
  Олигархи же в России,
  Как давно ведется, в силе.
  Кабинет в Кремле любой
  Открывает он ногой:
  - Это... слушай, обалдуй!
  Закорючку нарисуй!
  
  Вот такой был персонаж
  Этот самый Заяц наш.
  Он идет лесной тропинкой.
  То клубничкой, то малинкой
  Угостит себя косой.
  Колобок навстречу.
  - Стой!
  Ну-ка, вкусная еда,
  Подойди ко мне сюда!
  Ишь, какой ты золотистый,
  Сытный, мягкий и душистый!
  Ну, попался в самый раз!
  Пообедаю сейчас.
  
  Усмехнулся Колобок.
  - Ошибаешься, Дружок!
  По сусекам наскребен
  И на масле запечен,
  Я от бабушки ушел,
  Я от дедушки ушел.
  Так что ты имей в виду,
  От тебя легко уйду.
  
  Рассмеялся Колобок,
  Шмыг у Зайца между ног.
  Ошарашенный отказом,
  Не успел моргнуть и глазом,
  Огляделся, удивился.
  Как сквозь землю провалился!
  А веселый Колобок
  От него уже далек.
  Удивился Заяц сильно,
  Вытер лапой пот обильный.
  - Обманул, подлец! Надул!
  
  И от горя ёлку пнул.
  На него упала шишка.
  Соскочила сразу шишка.
  Громко заяц заругался.
  Еж из норки показался.
  - Что ругаешься, Косой,
  Как сапожник записной?
  У меня тут детки, кстати.
  И с какой-такой же стати
  Слушать этот мат должны
  Малолетки-пацаны?
  
  Заяц взвыл:
  - Вали, колючий,
  А не то сейчас получишь.
  Будешь знать такой-сякой,
  Кто стоит перед тобой!
  К президенту в час любой
  Открываю дверь ногой.
  А тебя, колючку злую,
  В Магадан я упакую!
  
  И как пнет ежа ногой,
  Как подпрыгнет.
  - Ой-ой-ой!
  Сволочь! Выставил иголки!
  
  И хромать быстрей от ёлки.
  
  "Ах, какой несчастный случай!
  День какой-то невезучий!
  Похромаю лучше в бар.
  Там спущу немного пар.
  Там такой дают стриптиз!
  При деньгах любому плиз!
  И в глазах блеснул огонь.
  "Лучше ты меня не тронь!"
  
  Просыпался Серый поздно.
  На шестерок рявкал грозно.
  Был он мрачен, зол и хмур,
  Гнал из спальни девок-дур.
  Стопку водки подносили.
  Выпьет Волк и сразу в силе,
  Снова бодрый и живой.
  День начался трудовой.
  То забьет кому-то стрелку,
  То спешит на перестрелку,
  То кого-нибудь гнобит,
  Чтоб придать покорный вид.
  И до ночи полный рот
  И работы, и забот.
  Ну, а вечером с братками,
  Вот с такими же волками
  В ресторан идет гулять,
  День удачный отмечать.
  Деньги пачками швыряют,
  Красных девушек снимают,
  Водку хлещут, мясо жрут,
  Никого не признают.
  
  Волк, увидев Колобка,
  Ухватился за бока.
  - Ой! Умру! Какой урод!
  Где же тело? Где живот?
  Ни ушей и ни хвоста!
  Это, видно, неспроста!
  Это, значит, для того,
  Чтоб сейчас я съел его.
  Да и пахнет очень вкусно!
  
  Колобок промолвил грустно:
  - Вам бы только жрать, барбосы!
  Где духовные запросы?
  Где мечта о неземном?
  О небесном?
  - Ты, о чем?
  Я с младенческих когтей
  Не слыхал таких речей.
  Вижу, что держать базар
  Ты умеешь, теста шар.
  Где ты чалился, брателло?
  Просто так или за дело?
  Если ты серьезный вор,
  Значит, будет разговор.
  
  На пенек уселся Волк.
  Сигарету в зубы. Щелк!
  Думает, пуская дым,
  Кто же это перед ним?
  Может быть, авторитет?
  Может, фраер? Может, нет?
  
  Молвил Серый Колобку:
  - Ты, брателло, ни ку-ку.
  Видно, парился ты, брат,
  Много-много лет подряд.
  А в последние года
  Стало всё другое. Да!
  Были власть и мир блатной
  Отгорожены стеной.
  И была у нас одна
  Не на жизнь, на смерть война.
  Нас гнобили и стреляли,
  В клетки узкие сажали,
  Били нас по головам
  И ломали кости нам.
  Мы, конечно, отвечали.
  Сук и мусор привечали,
  Где на пулю, где на пику,
  Где порубим ради шику.
  Год за годом шла война.
  Только власть, браток, сильна.
  Ей мечом по голове,
  Вырастают тут же две.
  Замочили мусорка -
  За него два - три братка
  Ставят к стенке. В общем власть
  Нас гнобила всюду всласть.
  У нее ж такая мощь!
  Как ее нам превозмочь!
  Мир слабеет воровской.
  На грядущее с тоской
  Смотрим мы и понимаем,
  Что войну мы проиграем...
  Рухнул в миг союз республик.
  Заменила зелень рублик.
  Наступили времена
  Для крутого пахана.
  Оба-на!
  
  Колобку всё интересно.
  И ему, конечно, лестно,
  Что серьезный индивид
  С ним, как с равным, говорит.
  Вон какой зубатый зверь
  Другом стал его теперь!
  Это вам не мелкий заяц,
  Не какой-нибудь китаец
  И не офисный планктон.
  Глыба целая! Бетон!
  И его зовет он братом,
  Словно ровня он зубатым.
  И взирает Колобок
  На него, как будто бог
  Восседает перед н им.
  "Хорошо дружить с таким!
  Он не даст меня в обиду.
  А бравада лишь для виду.
  А на деле в нем душа
  И добра, и хороша!"
  - Эй! Румяная фигня!
  Ты не слушаешь меня?
  Я к чему толкаю речь?
  Чтоб ты мог момент просечь.
  А момент сейчас такой:
  Прибирает мир блатной
  Власть в стране к своим рукам,
  Чтоб жилось вольготно нам.
  Депутатов подкупаем,
  Урок в мэры назначаем,
  Платим судьям и ментам,
  Чтобы ближе стали к нам.
  Нам разбой и грабежи
  Ныне стали не нужны.
  Всё, что нужно нам, без звона
  Забираем по закону.
  Вор сегодняшний берет
  Шахту, фабрику, завод,
  А не мелочь в кошельках
  И одежду в узелках.
  Стали мы властям нужны.
  Власти нам кругом должны.
  Вот какой теперь расклад!
  И ему я страшно рад.
  Стала нашей вся земля.
  Мы отныне у руля.
  Вот такой, братан, аншлаг!
  Власть теперь нам друг, не враг.
  Мы ее имеем всласть,
  Воровскую нашу власть!
  Ну, в какой еще стране
  Так жилось бы вольно мне?
  - Хоть зовешь меня ты братом,
  Но к бандитам-супостатам
  Отношусь я негативно.
  Слушать мне тебя противно, -
  Смело брякнул Колобок.
  
  Удивился сильно Волк.
  Приподнялся он с пенька.
  "Может, дать ему пинка?"
  - Я не понял!
  
  Волк опешил.
  - Мне лапшу на уши вешал.
  Я-то думал, ты из наших,
  Не из тех, кто на парашах,
  Что, как я, крутой браток.
  - Я, товарищ, Колобок.
  Хоть я молод, криминал
  Никогда не уважал.
  Беспощадную войну
  Надо с ним вести.
  - Ну-ну!
  
  Почесал лохматый грудь,
  Пасть разинул - просто жуть!
  Вот такущие клыки!
  - Я порву всех на куски,
  Кто пойдет на мир блатной,
  На братков моих войной.
  Эх, чегой-то аппетит
  Мне сожрать тебя велит.
  
  Рассмеялся Колобок:
  - Не пускай слюну, дружок!
  По сусекам наскребен
  И на масле испечен,
  Я от дедушки ушел
  Я от бабушки ушел,
  И от Зайца я ушел.
  От тебя подавно, Волк
  Я уйду!
  
  И Колобок
  Юркнул между волчьих ног
  И пустился наутек.
  Серый выплюнул слюну.
  - Ох, и шустрый! Ну и ну!
  Не смотри, что мал урод,
  А любого обведет.
  Если был бы он блатной,
  Нам бы подошел такой!
  Ну, чего стоять на месте?
  Ведь сегодня дел хоть тресни.
  Надо топать! Скоро стрелка!
  А потом с бароном сделка.
  Он подарочек привез
  Нам афганский Дед Мороз.
  Замочить двух фраерков
  Из соседних Лужников.
  А потом, само собой,
  Завалиться в клуб ночной.
  День удачный отмечать,
  Водку пить и телок драть.
  
  И пошел тропой лесной
  На разбой очередной.
  
  Покатился Колобок
  По тропе через лесок.
  Ели темные стоят
  И ветвями шевелят:
  - Не ходил бы ты туда!
  Ждет тебя в лесу беда.
  
  Солнца луч едва коснулся
  Морды, и медведь проснулся.
  Потянулся, позевал
  И под душ холодный встал.
  Завтрак с кашей овсяной
  На воде, совсем простой.
  За здоровьем он следил.
  Не курил, вина не пил
  Раз в неделю секс с подругой.
  Два - с законною супругой.
  Что бы ни случилось с ним,
  Соблюдал всегда режим.
  Спать ложился ровно в десять.
  Не мутит, не куролесит.
  Вот такой примерный зверь
  Царствовал в лесу теперь.
  И почистив щеткой рот,
  Начинает он обход.
  Он шагает по тропе,
  Улыбаясь шантрапе,
  Белкам и бурундукам,
  И енотам-дуракам.
  Птички весело поют,
  Славят царский тяжкий труд,
  Мудрость царственной особы
  И ему желают, чтобы
  Правил ими сотни лет
  И не ведал зла и бед.
  
   ПЕСНЯ ПТИЧЕК
  Знают взрослые и дети,
  Нет тебя мудрей на свете.
  Ты и мать нам, и отец,
  Ты мудрее всех мудрец!
  
  Чик-чирик, чирик-чирик!
  До чего же ты велик!
  
  Став главою государства,
  Укрепил лесное царство.
  И отныне день и ночь
  Возрастает его мощь!
  
  Фють-фиють-фиють-фиють!
  Вольно дышит наша грудь!
  
  Что б ни делал ты - успех!
  Мы могущественней всех!
  И во всех других лесах
  Мы зверям внушаем страх.
  
  Тюрпюлютю-тюрпюлить!
  Как тебя нам не любить!
  
  Экономика растет
  День за днем, за годом год!
  Поднимаются кусты,
  Распускаются цветы!
  
  Пики-пики-пики-пики!
  До чего же ты великий!
  
  Сокращается преступность.
  А продуктов совокупность
  Увеличилась у нас
  В миллионы с чем-то раз!
  
  Дзинь-дзинь-дзинюшки- дзилинь!
  Стала ярче неба синь!
  
  Демократию нам дал,
  Чтоб лес наш процветал.
  Знают все кругом народы:
  В мире нет такой свободы.
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  ВСТРЕЧА С МЕДВЕДЕМ
  Видит еж в траве сидит,
  Пальцем он ему грозит.
  - Ты чего же это, еж,
  Деткам кушать не несешь?
  Я же знаю, что жена
  У тебя родить должна.
  Ты, конечно, молодец!
  Но детей корми, отец!
  Потому что для страны
  Звери крепкие нужны,
  Чтоб могли в момент любой
  Дать отпор.
  
  Едва живой,
  Отвечал, трясясь от страха:
  - Благодетель! Дал я маха!
  От работы я устал
  И немного задремал.
  Но могу перекреститься:
  Больше грех не повторится.
  - Ну, смотри! - кивнул Медведь.
  - Косяков не делай впредь!
  
  И шагает дальше он.
  Каждый встречный бьет поклон,
  И не могут глаз поднять,
  И не в силах дрожь унять.
  Появление царя -
  Это круче, чем заря.
  Где слова такие взять,
  Чтобы это описать?
  - Работяги-муравьи!
  Вы любимчики мои!
  
  Муравейник же кишит.
  Каждый что-нибудь тащит,
  Кто пушинку, кто личинку,
  Кто зеленую травинку
  Если все бы так трудились,
  Не лежали, не ленились,
  Превратился б этот край
  В подлинный звериный рай.
  Да! Работы выше крыши!
  Чтобы уровень стал выше,
  Надо лап не покладать,
  ВВП наш поднимать!
  Чу! В кустах какой-то шорох,
  Словно бы соломы ворох
  Ворошат. И вроде двое.
  Это что же там такое?
  Раздвигает он кусты.
  Там две змейки, как глисты,
  Меж собой переплелись,
  Этим делом занялись.
  Царь лесной оторопел,
  Будто он лягушку съел.
  Он на пару смотрит с гневом.
  - Раздавлю! Клянусь я небом!
  Как? В публичном месте тут
  Разводить вы смели блуд?
  Это что ж? В таком-то месте
  Блуду вы предались вместе?
  Что за нравы? Это что ж
  Растлевать мне молодежь?
  Я сейчас как наступлю,
  Вас, бесстыжих, раздавлю!
  
  Змеи так перепугались,
  В норы темные умчались,
  Там свернулись и дрожат,
  Секса больше не хотят.
  - Это что ж за невезенье?
  Так испортить настроенье!
  Гады мерзкие! Паскуды!
  Хуже всякого Иуды!
  Черви скользкие! Тварюги!
  Вы отныне мне не други.
  Вы враги мои отныне!
  Чтоб вас не было в помине!
  Чтоб вам сдохнуть, околеть!
  Чтобы на огне сгореть!
  Чтобы вас склевали птицы!
  Чтоб не видеть вам водицы!
  Чтобы деток не видать,
  В растакую вашу мать!
  
  Звери сразу разбежались,
  По углам позабивались.
  Ох! Помилуй, бог лесной,
  Нас от ярости такой!
  Попади к нему сейчас,
  Душу вытряхнет из нас.
  Силы-то немерено!
  Вон какой медведина!
  Если припечатает,
  Вмиг любой отвякает!
  И на всех ужасно злой
  Зашагал тропой лесной.
  "Блин! Уроды! Дебильё!
  Учишь, а они своё!
  Надо их, падлюг, гнобить,
  Беспощадно всех давить!
  Вожжи лишь ослабь, и сразу
  Разведут в лесу заразу.
  Будет здесь не лес - бордель!"
  И ударил лапой в ель.
  Шишки наземь полетели.
  Стало очень больно ели.
  Ни за что досталось ей
  Из-за гадкой случки змей.
  В гневе же границ не знают,
  На безвинных вымещают
  И страдает ни за что
  Конь какой-нибудь в пальто.
  Эх-хе-хе! Тирана ярость -
  Это не пустяк, не малость.
  Замелькает острый меч,
  И летят головки с плеч.
  Есть вина иль нет вины,
  Перед смертью все равны.
  Так что выгодней для шей
  Быть подальше от властей.
  Ныне жалует и гладит,
  Завтра же на кол посадит.
  Награждает орденами,
  А потом под зад пинками.
  Не сегодня ж это, но
  Повелось уже давно.
  И всегда у нас палач
  Заработает калач.
  Да чего тут рассуждать?
  Ноги в горсть и в глушь бежать!
  
  - Это кто еще такой?
  Вроде мячик, но живой.
  
  Смотрит он на Колобка,
  Удивляясь, свысока.
  Колобок же, глядя вверх,
  Отвечал:
  - Я лучше всех!
  По сусекам наскребен
  И из теста испечен.
  Я умнее всех вокруг
  И тебя умней, мой друг.
  
  Тут Медведь захохотал.
  - Ты не умный, а нахал.
  Должен быть везде хозяин,
  От Москвы и до окраин,
  В джунглях и на островах
  И, конечно, в головах.
  Всех умней в лесу Медведь.
  Это надо разуметь!
  Потому и правит он
  С незапамятных времен.
  И династия медведей
  Выше всех своих соседей.
  "Мне завидует весь мир!
  Я для подданных кумир!
  Повезло тебе, балбес,
  Что попал ко мне в мой лес.
  Вижу: ты забавный зверь.
  Будешь мне служить теперь.
  В свиту я тебя возьму!
  
  Колобок сказал ему:
  - Никому служить не буду!
  Путешествовать повсюду
  Я хочу. Увидеть мир!
  Для меня ты не кумир.
  Если думаешь, большой,
  Все трепещут пред тобой?
  На тебя мне наплевать!
  Вот что я хотел сказать!
  Ну-ка брысь с моей дороги!
  Я хоть маленький, но строгий!
  Если что-нибудь не так,
  В дело я пущу кулак!
  Так заеду, засвечу!
  Ну-ка брысь! Пройти хочу!
  
  Так Медведь захохотал.
  Пузо лапами зажал.
  Весь трясется, слезы градом.
  - Ой, прошу тебя! Не надо!
  А не то умру от смеха!
  Вот потеха так потеха!
  Будешь мне теперь служить!
  Будешь ты меня смешить!
  
  Колобок под ноги плюнул.
  "Почему б и нет? - подумал.
  - Как-никак, а всё же царь!
  Не какая-то там тварь!
  Не понравится, уйду!"
  И сказал:
  - Имей в виду!
  Я не шут какой-нибудь!
  Ты со мной серьезным будь!
  Обращайся за советом!
  
  Был Медведь его ответом
  Очень удовлетворен.
  И кивнул согласно он.
  С той поры в берлоге царской,
  Словно Минин и Пожарский,
  Стали жить они вдвоем
  И болтать о том о сём.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   СУДНЫЙ ДЕНЬ
  Был восток такой кровавый,
  Словно в битве под Полтавой.
  Кровь рекою пролилась.
  Что же это за напасть.
  Ох! Недобрая примета!
  Что же будет? Нет ответа.
  И с тоской лесной народ
  Смотрит молча на восход.
  Птички песен не поют,
  Мышки в травке не снуют.
  Уж на что бандюга Волк,
  Даже тот притих, примолк,
  Из норы глядит своей
  На тоскующих зверей.
  Так и есть! Кричат сороки:
  - Всем собраться у берлоги!
  Кто к берлоге не придет,
  Тот в смутьяны попадет.
  Со смутьяном разговор
  Краток: смертный приговор.
  
  Перед царскою берлогой
  Собралось народу много.
  Здесь бобрами был построен
  Эшафот из крепких бревен.
  И широк он, и высок
  К жизни в вечности порог.
  И от вида эшафота
  Жить еще сильней охота.
  Гул стоит среди зверья:
  "Чаша нас минуй сия!"
  И в телах озноб и дрожь,
  Как ни бейся, не уймешь.
  Смотрит с ужасом толпа
  На высоких два столба,
  Перекладина на них,
  Две веревки на двоих.
  Вот взошел на эшафот
  Кто-то в черном. Может, черт?
  Он намылил две петли,
  Что свисали до земли,
  И веревки подтянул
  И под каждой ставит стул.
  Видно, в этом деле ас.
  Только прорези для глаз.
  На груди скрестил он руки...
  Тут вдали раздались звуки.
  Дудки звонкие ревут,
  В барабаны громко бьют.
  И в толпе пробив проход,
  Две корзины сыч несет.
  Ставит в ноги палача
  И, взлетев, с его плеча
  Обращается к толпе:
  - Звери! Страшное ЧП
  День назад произошло.
  Сотворили змеи зло.
  Нормы светлые морали
  Эти твари попирали,
  Под кустом совокуплялись
  И особо не скрывались.
  И за это преступленье
  Царь такое повеленье
  Повелел мне огласить:
  Принародно их казнить.
  
  Тут палач надел перчатку,
  Словно собрался на схватку,
  Над корзиной наклонился,
  Со змеей в руке явился.
  Сунул он змею в петлю.
  - Как я вешать вас люблю!
  
  Тут же выдернул другую
  Из корзинки. И в тугую
  Петлю голову змеи
  Он просунул. От земли
  Он веревки оторвал
  И к столбу их привязал.
  
  Кто-то ахнул, кто-то взвизгнул,
  Кто-то ойкнул, кто-то пискнул,
  Кто-то глухо застонал,
  Кто-то в обморок упал.
  Не казнили до сих пор
  Никого в лесу. Хоть вор,
  Хоть насильник, хоть злодей,
  Ну, побьют - и прочь с очей!
  
  Звери головы подняли.
  Где казненные? Пропали!
  Только голые веревки!
  Ну, богаты на уловки
  Эти змеи! Из петли
  Извернулись и ушли.
  Вот потеха так потеха!
  Не удержишься от смеха!
  Все хохочут над царем
  И над царским палачом.
  Насмешили! Развлекли!
  И повесить не могли!
  А известно с давних пор,
  Смех, он хуже, чем топор,
  И готов стерпеть тиран
  Зло любое и обман,
  И предательство придворных,
  И речей пустых и вздорных,
  Разоренную страну
  И грядущую войну.
  Но не станет он смиряться,
  Коль начнут над ним смеяться.
  Есть последняя черта -
  Это звание шута.
  Вместо лютой жуткой казни
  Видит он веселый праздник,
  Не скулит зверьё, не плачет,
  А в веселой пляске скачет,
  Издеваются над ним,
  Над правителем своим.
  Он затрясся в дикой злобе,
  Взял дубину в лапе обе.
  Как свирепо зарычал!
  Как дубиной замахал!
  - Море крови я пролью!
  На фиг всех сейчас убью!
  Кто смеется надо мной,
  Не уйдет живой домой!
  Звери так перепугались,
  Звери в стороны помчались.
  Вмиг полянка опустела.
  Лишь палач оторопело
  На воителя глядит,
  Словно столп один стоит.
  - Как же так, японский бог,
  Что повесить ты не смог?
  Да какой ты душегуб?
  Ты тупей, чем этот дуб!
  
  И дубиной сгоряча
  Пригвоздил он палача.
  Где палач был, кровь и грязь...
  Всё-таки свершилась казнь.
  И вдобавок эшафот
  Он дубиной разнесет.
  Выпил мёда он хмельного,
  Раздавил жука больного...
  Как берлинская стена,
  Рухнул наземь. Оба-на!
  А когда Медведь проснулся,
  Почесался, оглянулся,
  Вспомнил он вчерашний день.
  Это что за ерундень?
  Как же так в расцвете лет
  Потерять авторитет?
  "Погоди-ка! Погоди-ка!
  Ведь к идее этой дикой
  Змей повесить,
  Колобок
  Подойти ему помог.
  Он-то ведь хотел, чтоб змей
  Изрубил палач-злодей".
  - Слишком много будет чести! -
  Колобок сказал.
  - Повесьте!
  Нет позорней в мире казни
  И зверушкам будет праздник.
  Уж тогда народ лесной
  Налюбуется с лихвой.
  
  Подскочил Медведь, ревет:
  - Кто тут? Пусть ко мне идет!
  
  Тишина и пустота.
  Разбежалась сволота.
  - Али тихо я реву?
  Как поймаю, разорву!
  Кто тут рядом есть, бегом!
  
  И грозится кулаком.
  Тишина. Да что ж такое?
  Сдохли? Царство как пустое.
  Ни души, ни голоска.
  На душе царя тоска.
  Опустился на пенек,
  Свесил морду между ног.
  Слезы льются на траву.
  - Никого я не порву!
  - О! великий царь лесной!
  Верный раб перед тобой.
  
  Оглянулся он вокруг.
  - Это кто здесь?
  - Бурундук!
  - Ах, ты мой бурундучок!
  Самый верный мой дружок!
  Ты остался верен мне
  И своей лесной стране.
  И за эту верность нам
  Пост тебе высокий дам.
  Вот что, главный мой министр!
  Вижу, ты умен и быстр!
  Отыщи-ка мне, дружок,
  Где таится Колобок.
  Коль отыщешь ты его,
  Дам награду ого-го!
  - Как листок, я трепещу!
  Хоть умру, но отыщу!
  Прикажите! Из-за вас
  Жизнь готов отдать сто раз!
  Ведь подобного царя
  Дали боги нам не зря!
  
  Бурундук по веткам скачет.
  Видит, белка что-то прячет.
  Заглянул в ее дупло.
  Как там сухо! Как тепло!
  Заготовлено припасов
  Безо всяких там указов
  Для себя и для ребят.
  Просто подлинный продсклад.
  Вот сова осоловело
  Исподлобья поглядела
  И опять в объятья сна
  Погружается она.
  А на разных там жучков,
  Насекомых, паучков
  Ноль внимания гонец,
  Потому что царь-отец
  С нетерпеньем ждет вестей.
  И гонец бежит быстрей.
  Чу! Он слышит голоса.
  Видит тропки полоса
  И еще издалека
  Он увидел Колобка.
  Рядом вьются две змеи.
  Ах, вы батюшки мои!
  Это ж явная измена.
  С ними сблизился мгновенно.
  
  Колобок идет вперед,
  Громко песенку поет:
  - Обманули дурака
  На четыре кулака!
  Как повещать можно змей?
  Змеи ж не имеют шей!
  Кто родился дураком,
  Тот не может быть царьком!
  
  Бурундук спешит к берлоге.
  Рассказал. Правитель строгий
  Разъярился:
  - Ах, подлец!
  Ну, теперь ему конец!
  Ну, веди меня, дружок!
  
  И помчались со всех ног
  К той тропе наперерез
  Через темный хвойный лес.
  А беспечный Колобок
  По тропинке прыг да скок.
  Рядом новые друзья.
  Без друзей никак нельзя.
  И счастливый наш пострел
  Громко песенку запел.
  
  
   ПЕСЕНКА КОЛОБКА
  Если ты друзей нашел,
  Это очень хорошо.
  Потому что дружба -
  Это то, что нужно.
  
  Тра-ля-ля, тра-ля-ля!
  Селяви да вуаля!
  
  - Ну, попался, круглорожий!
  
  Колобок гусиной кожей
  Весь покрылся, задрожал.
  Ничего себе обвал!
  Перед ним Медведь стоит.
  До чего же грозный вид!
  Змеи так перепугались,
  В дебри темные умчались,
  В норы черные забились.
  "Лучше б мы и ни родились!"
  - Больше силы нет терпеть!
  Съем тебя! - взревел Медведь.
  
  Наклонился, тянет лапу.
  Колобок же задал драпу,
  Юркнул меж медвежьих ног
  И пустился наутек.
  А Медведь в недоуменье
  Замер. "Что за наважденье?
  Только что он здесь стоял.
  И куда же он пропал?"
  Поглядел по сторонам,
  Огляделся тут и там.
  Нет! Не видно Колобка.
  Обманули дурака.
  Обвести его сумел!
  Ну, и шустрый же, пострел!
  Бурундук тут рядом шасть!
  Хвать его и бросил в пасть.
  
  Хорошо, когда свобода!
  Лучше, чем у сумасброда
  Быть придворным, угождать
  И капризам потакать.
  Хочешь плакать - улыбайся!
  А смеяться не пытайся,
  Если деспот чушь несет,
  Как последний идиот.
  
  Покатился он вперед,
  Громко песенку поет:
  - По сусекам наскребен,
  В русской печке испечен,
  Я от бабушки ушел
  И от дедушки ушел,
  И от Зайца я ушел,
  И от Волка я ушел.
  От Медведя я ушел.
  Пусть он кушает мосол!
  
  Вдалеке он слышит грохот,
  В небесах как будто топот
  От могучих жеребцов,
  На которых бог богов
  Зевс катается по своду
  И внушает страх народу.
  Вот сейчас начнет опять
  Стрелы страшные метать.
  И еще дубиной в щит
  Бить проказник норовит.
  И от грохота такого
  Страх у всякого живого.
  Пес забьется в конуру,
  Заяц спрячется в нору,
  А Медведь к своей берлоге
  Будет быстро делать ноги.
  Птицы в гнездышки забьются
  И от страха затрясутся,
  Слушать будут стуки сердца.
  Все боятся громовержца!
  Тяжела его рука,
  Громовержца-дурака.
  Без причины просто так
  Бросит молнию дурак,
  И несчастный индивид
  Угольками задымит.
  Так что связываться с ним
  Мы, живые, не хотим.
  Нет! Поглубже и подальше,
  Побыстрее и пораньше
  Буйство Зевса переждать.
  Пролетит - живи опять!
  Колобок залез под елку,
  Укололся об иголку,
  Но зато надежно он
  От дождя здесь защищен.
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   ВОЙНА
  Колобок потупил взгляд,
  Видит он в норе блестят,
  Словно бусинки, глаза.
  - Кто ты будешь, егоза?
  - Я подземный житель Крот,
  Под землей живу весь год.
  Под землею сущий рай!
  Если хочешь, залезай!
  Здесь темно, тепло и тихо,
  Никакого зла и лиха,
  Не бывает здесь войны.
  Лучше в мире нет страны!
  А на этом белом свете
  Пьют, дерутся, плачут дети,
  Убивают, мат столбом...
  Здесь не жизнь, сплошной дурдом.
  Только в норах под землей
  Благость, сытость и покой.
  Никаких тебе экранов.
  Президентов и тиранов...
  - Нет! - ответил Колобок.
  - Не прельщай меня, дружок!
  Не хочу в норе я жить,
  Лучше на земле тужить,
  Свежим воздухом дышать
  И на солнце загорать.
  Хочешь жить - живи во тьме.
  Только это не по мне!
  Лишь на солнечном свету
  Видишь мира красоту!
  А в кромешной тьме твоей
  Что увидишь ты? Чертей?
  
  Фыркнул Крот, повел усами.
  - До чего же трудно с вами,
  Если мысль, что благо мрак
  Не втолкуешь вам никак.
  - А скажи, дружище крот,
  Скоро дождик ливанет?
  - Ливень? Ты глаза открой!
  Есть ли тучи?
  - Ни одной!
  А чего ж грохочет гром
  И пугает нас дождем?
  
  Крот вздохнул:
  - Бывает так!
  Сразу видно, ты чужак.
  Зря ты, друг, пришел сюда.
  Здесь великая беда.
  Только тот, кто под землей,
  И останется живой.
  Так что лучше ноги в горсть
  И мотай отсюда, гость.
  - Умотал отсюда б я,
  Только мне назад нельзя.
  Если я назад пойду,
  В пасть к Медведю попаду.
  Что же здесь творится, Крот,
  Не пойму.
  - Война идет.
  - Как война? Зачем война?
  И кому она нужна?
  Что за доблесть и заслуга
  Насмерть убивать друг друга?
  
  Крот в усмешке скалит зуб.
  - До чего ж еще ты глуп!
  Сколько мир существовал,
  Постоянно воевал.
  Ни одной еще страны
  Не бывало без войны.
  И для многих воевать,
  Словно воздухом дышать.
  И чем больше ты убьешь,
  Больше славы огребешь
  И богатств, и самок юных,
  И дворцов больших и чудных.
  Но всего важнее власть!
  Как наркотик эта страсть!
  
  
  Раскололся небосвод.
  И под землю юркнул крот.
  Колобку ж его нора
  Не нужна. Идти пора!
  
  Не боится он войны.
  Пули вовсе не страшны.
  Чуть поднялся над дорогой!
  Попади в него попробуй.
  Только в мощный окуляр
  И увидишь этот шар.
  "Не найдет меня снаряд!
  Пули мимо пролетят!
  Круглый я и маленький!
  Ниже я завалинки!"
  
  На небе дымком пахнуло.
  Слышит звук далекий гула.
  Значит, в дальней стороне
  На войне как на войне.
  Да и травы странно пахнут,
  Не цветут они, а чахнут.
  А мохнатый шмель лесной
  Тоже весь пропах войной.
  Листья веют не прохладой,
  А смертельною засадой.
  Если в сторону шагнешь,
  Сразу в мир иной уйдешь.
  Даже солнца желтый круг -
  Враг опасный, а не друг.
  Пахнет горем, пахнет злобой,
  Пахнет смертью и хворобой.
  Пахнет дерево соляркой
  И кусты атакой жаркой.
  Пахнут блёклые цветы,
  Как сожженные мосты.
  Пахнет пеплом тишина.
  Потому что здесь война.
  Пробежавший мимо жук,
  Может, враг, а, может, друг.
  Только запахи войны
  Он принес со стороны,
  Эти запахи убитых,
  Позабытых, незарытых.
  
  Фу! Успел он отскочить,
  А иначе бы не жить.
  Мимо серая лавина
  Прошуршала, как машина,
  Всё сметая, как торнадо,
  Словно вырвались из ада.
  - Вы куда несетесь мыши?
  Или вам сорвало крыши? -
  Громко крикнул Колобок.
  - Убегаем на восток!
  Только там найдем спасенье.
  У пендосов наступленье.
  Жмут со всех сторон, как черти,
  Нам желают лютой смерти.
  Убегай! Чего ты встал?
  - Ну, и как бы я бежал?
  Я ж сплошная голова,
  Ножек-то едва-едва.
  - Да заройся хоть!
  - Зачем?
  Не воюю я ни с кем.
  
  Пронеслась лавина мимо.
  Взрывы, грохот, клубы дыма.
  Храбрым быть - себе дороже!
  Если только бы по роже
  Надавали, - ерунда.
  Не оставят же следа.
  Роет землю он руками,
  Роет землю он ногами,
  Только яма не растет.
  Он же всё-таки не крот.
  - Это кто еще такой? -
  Слышит голос громовой.
  - Отвечай, урод, скорей!
  
  В камуфляже сто мышей.
  И нацелив автоматы,
  Как заправские солдаты,
  Грозно шевелят усами,
  Разметают пыль хвостами.
  - Да чего гутарить с гадом?
  Контрразведка ж наша рядом.
  Это видно сразу, он
  Террорист или шпион.
  Там такие, блин, сидят,
  Мертвого разговорят.
  Ну-ка, шевели клешнями!
  И шутить не вздумай с нами!
  
  И прикладами в бока
  Бьют со смехом Колобка.
  Привели его в отдел
  К мастерам заплечных дел.
  Закопченный потолок,
  А под ним табачный смог,
  От лучинок тусклый свет.
  Двери есть, а окон нет.
  За столом не мышь, а монстр.
  Щеки во! А носик востр!
  Клочья грязные висят,
  Исподлобья грозный взгляд.
  Поглядел на Колобка.
  "Отвалял я дурака!
  Сразу мастера видать.
  От него мне не сбежать".
  - Кто такой? Куда? Откуда?
  Отвечай быстрей, паскуда!
  А не то получишь в лоб!
  Просекаешь, остолоп?
  - Да! Так точно! Просекаю!
  Быстро, точно отвечаю!
  Бабкою и стариком
  Был я назван Колобком!
  По сусекам поскребен,
  В русской печке испечен.
  Я от дедушки ушел,
  Я от бабушки ушел,
  Я от Зайца ушел,
  Я от Волка ушел,
  От Медведя ушел...
  
  Монстр медленно поднялся.
  - Чтобы ты не зазнавался!
  
  И застыв над Колобком,
  Двинул резко кулаком.
  Отлетел наш Колобок
  В самый дальний уголок.
  - Это, блин, пока цветочки!
  Эх, отбил тебе бы почки
  И сломал еще б хребет.
  Сожалею, что их нет.
  Я, когда сидел на зоне,
  Был я главный вор в законе.
  Фраерков поставлю в ряд
  И лупсую всех подряд.
  Сколько выбил я зубов!
  Сколько выдрал кадыков!
  Сколько ног переломал!
  
  И палач захохотал.
  - Вижу я, что ты зассал!
  Кто тебя сюда послал?
  Оккупанты? Террористы?
  Отвечаем четко! Быстро!
  
  И опять сбивает с ног.
  Покатился Колобок.
  "На смерть же меня забьет
  Этот бешенный урод!
  Чтобы мне живым остаться,
  Надо мне во всем признаться!"
  - Признаюсь, - пищит, - во всем!
  Только вы скажите, в чем.
  - Ну, давно бы так, урод!
  
  И палач к столу идет.
  - Ты разведчик оккупантов.
  Шеф отряда диверсантов.
  Заслан к нам взрывать мосты.
  Признаешься в этом ты?
  - Ну, конечно, признаюсь,
  Ваша честь! Я ж не таюсь!
  - Президента, стало быть,
  Тоже ты хотел убить?
  - Да! Еще премьер-министра,
  Олигарха, журналиста,
  Депутатов штук пятнадцать,
  Девок ваших мять и мацать.
  И армейские склады,
  И АЭС взорвать.
  - Лады!
  Вижу, парень ты с умом,
  Хоть казался дураком.
  
  В каталажке мрачно, сыро,
  Не хватает лишь вампира.
  Только есть другие твари.
  Крысы высунули хари
  И глядят на Колобка.
  "Надо скушать дурака!"
  "Как швыряет жизнь меня?
  Из огня да в полымя!
  Не убили злые хари,
  Так сожрут тупые твари"
  Тихо вылезли две пары.
  Колобок залез на нары,
  Завизжал и застучал,
  Видя страшный их оскал.
  - Прочь отсюда, мерзопакость!
  
  Пропищали крысы:
  - На-кось!
  Выкуси! Кого хотим
  Без согласия едим!
  
  Рядом клацнули клыки.
  Выше бы и нет руки!
  Колобок прижался к стенке.
  У него дрожат коленки.
  Льется пот с него рекой.
  "Смертный час приходит мой!
  Где охрана? Пан Навальный?
  Или это всё специально?
  Обрекли меня на казнь".
  - Ну, чего стоишь там? Слазь!
  Всё равно тебя сожрем!
  Но немного подождем,
  Чтобы ты поволновался,
  Чтобы с жизнью распрощался
  Сотню раз, чтоб диких страх
  У тебя стоял в глазах.
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   СПАСЕНИЕ
  И они захохотали,
  Запищали, завизжали.
  Им несчастных жертв мученья
  Доставляли наслажденье.
  А порвать всегда успеют.
  Аппетит лишь разогреют.
  В желтых глазках беспощадность.
  Все же знают их всеядность.
  Тут не то, что Колобка,
  Разорвали б мужика.
  Знатоки же подтвердят,
  Даже сталь они едят.
  Побежали крысы к нарам,
  Уступают место старым,
  Что останется от них,
  То уже для молодых.
  - Знаешь, сколько москалей
  Съели в камере своей?
  Были бабы тут и дети,
  Старики и все на свете,
  А такого, как сейчас,
  Растерзаем в первый раз.
  Вон какой ты пышнотелый,
  Круглолицый и дебелый!
  Ажно слюни побежали!
  
  И опять захохотали.
  - Хороша у нас беспека!
  Что ни день, для нас потеха.
  Всё на камеру снимают
  И на Запад отправляют.
  Раскупают очень быстро
  Это садомазохисты.
  
  И давай вилять хвостами,
  Щекотать его усами.
  - Ну, чего ты? Улыбнись!
  Как прекрасна эта жизнь!
  Всё устроено разумно!
  
  Вдруг в застенке стало шумно.
  Из норы из-под земли
  Выползают две змеи.
  Извиваются, шипят.
  Крысы пятятся назад.
  Сразу наглый смех затих.
  Дыбом стала шерсть у них.
  Вот одна змея метнулась,
  Крысу хвать! Та растянулась,
  Голый хвост туда-сюда
  И притихла навсегда.
  И вторая бьет хвостом,
  Лежа кверху животом.
  Вновь бросок! Еще одна!
  Всех убили. Тишина.
  Колобок глазам не верит.
  Может, спит он или бредит?
  - Колобок! Чего застыл? -
  Змей-супруг проговорил.
  - Неужели я спасен? -
  Еле слышно шепчет он.
  - Я от бабушки ушел.
  Я от дедушки ушел...
  
  Колобок поет, ликует
  И со змеями танцует.
  Но внезапно встал на месте.
  - Не пойму никак, хоть тресни!
  Не червяк я, не змея!
  Вон какой большущий я!
  Мне же в норку не пролезть.
  Значит, я останусь здесь?
  
  
  Он чуть-чуть не разрыдался.
  Видит, пол в углу поднялся.
  С треском трещины бегут.
  Вот и Крот явился тут.
  - Сколько можно говорить:
  Под землею надо жить! -
  Ухмыльнулся Крот.
  И в лаз
  Колобок полез тотчас.
  Там хоть выколи глаза.
  - Ну, и где ты, егоза? -
  Колобок пищит.
  - За мной! -
  Отвечает Крот.
  - Не стой!
  Вот как хватится охрана,
  Будет очень нам погано!
  
  Свет блеснул. И вот свобода!
  Молча выбрались из входа.
  - Славно! - Колобок сказал.
  - Без тебя бы я пропал.
  
  Крот обнял его в ответ.
  - Не люблю я этот свет!
  Будь здоров! И этот край
  Побыстрее покидай!
  Ненавистна мне война!
  Но кому-то же нужна.
  
  И куда же он пойдет?
  Ни назад и ни вперед!
  Впереди война гремит.
  Кто-то стрельнет и убит.
  Возвращаться, значит, в пасть
  К зверю лютому попасть.
  Лезть под землю? Там сидеть?
  Нет уж! Лучше умереть!
  "А! пойду-ка я вперед!
  А быть может, повезет.
  Ведь не всех в той стороне
  Убивают на войне.
  Если б всех поубивали,
  То уже не воевали".
  Змеи замерли у ног.
  - И куда ж ты, Колобок?
  - Я пойду вперед, друзья!
  Возвращаться мне нельзя.
  
  Соглашаются они.
  - Ты уж там себя храни!
  Где сторонкой, где ползком,
  Где сховался под кустом.
  И не суйся на рожон,
  Будешь пулею сражен.
  Если был бы ты змеей,
  Жил бы с нами под землей.
  Ни какая там война
  Нам нисколько не страшна.
  - Ну, друзья мои, прощайте!
  Деток больше нарожайте!
  - Вот возьми! - шипит змеиха.
  - Если вдруг случится лихо,
  Пуля или же снаряд
  Ранят, сразу этот яд
  Ты втирай! Любую рану
  Он затянет. Врать не стану!
  
  И вручает пузырек.
  Попрощался Колобок
  И пошел тропой лесной
  В край, истерзанный войной.
  Видит раненые ели,
  Что от горя почернели.
  Стонут сосны и березы,
  На стволах застыли слезы.
  В их телах торчат осколки.
  Птицы спрятались, примолкли.
  Ни одной живой души
  Не видать в лесной глуши.
  Очень-очень осторожно
  Колобок идет. Тревожно
  На душе. Хоть волком вой.
  Слышит окрик тихий:
  - Стой!
  
  Значит, снова в плен попал.
  Он от боли застонал.
  Перед ним стоят полевки.
  Автоматы и винтовки
  Держат. Пальцы на курке
  И прицел на Колобке.
  - Не стреляйте! Умоляю!
  Заблудился и не знаю
  Я теперь, куда идти,
  Чтобы к дому путь найти.
  - Это ж, братцы, Колобок! -
  Крикнул громко паренек.
  - В детстве мама перед сном
  Говорила мне о нем.
  По сусекам наскребен,
  В русской печке испечен,
  Он от дедушки ушел,
  Он от бабушки ушел,
  И от Зайца он ушел,
  И от Волка он ушел,
  От Медведя он ушел...
  - Из гестапо убежал,
  Где злодей меня пытал,
  К крысам бросил на съеденье,
  Но пришло ко мне спасенье,
  Из тюрьмы я убежал
  На свободу, - он сказал.
  - Кто ж не знает Колобка?
  Сказка эта нам близка.
  Любим мы тебя, родной! -
  Командир сказал седой.
  - Отведем тебя в блиндаж,
  Дорогой товарищ наш.
  Отдохнешь, подкопишь сил,
  А потом отправим в тыл.
  
  
  На позицию пришли.
  Кучи выбранной земли
  И окопы в полный рост.
  Где идут бойцы на пост,
  Чтобы их жестокий враг
  Не застал запросто так.
  Да! Блиндаж надежно врыт
  И панелью перекрыт,
  Не пробьет его снаряд
  Никакой системы "Град".
  В уголке сидят солдаты,
  Молча чистят автоматы.
  - Это кто еще такой?
  Колобок? Садись, родной!
  Как ты здесь? Издалека?
  
  Обступили Колобка.
  Достают консервов банки,
  Наливают чаю в склянки,
  Улыбаются, орут.
  Только песни не поют.
  - Верю в сказку до сих пор, -
  Говорит лихой сапер.
  - И увидел наяву.
  Значит, я не зря живу.
  
  Прикоснулся к Колобку.
  - Ты живой. Мерси боку!
  Эх, сюда бы внучку надо!
  Вот она была бы рада!
  Прыгала б до потолка!
  Целовала б Колобка!
  
  Поют чаем Колобка.
  Раздуваются бока,
  Снова щечки округлились,
  Снова глазки засветились.
  Видит, что попал к своим.
  Почитаем и любим.
  
  Колобок, покушав плотно,
  Сел на лавку. Беззаботно
  Улыбаясь, слушал он
  Разговор со всех сторон.
  Позевал и задремал.
  Двое суток он не спал.
  
  Спал так крепко Колобок,
  Что расслышать он не мог
  Артобстрела, как до ночи
  Их бомбили, что есть мочи.
  Отгремела канонада.
  Где воронка от снаряда,
  Где развалины дымят,
  Где убитые лежат.
  Свозят раненых в больницы.
  В небеса поднялись птицы.
  И пожарные с огнем
  Смело борются кругом.
  Снова тянут свет монтеры.
  Вниз спускаются шахтеры.
  Хоть война, хоть не война,
  Норму выдадут сполна.
  Окна снова застеклят,
  Крыши сделают, фасад
  От пробоин залатают,
  А надолго ли, не знают.
  Третий год идет война.
  Разделилась их страна
  На коричневых мышей
  И на тех, кто их взашей.
  
  Колобок глядит уныло.
  Всё вокруг ему немило.
  Жить в военной полосе
  Могут далеко не все.
  - Что случилось-то, ребята?
  Почему войной проклятой, -
  Он спросил,
  - Охвачен край?
  Кто вражина-раздолбай?
  Или друг заокеанский,
  Наш партнер американский
  Или вероломный рейх
  Уничтожить вздумал всех?
  - Эх-хе-хе! - вздохнул комбат.
  - Тут такое дело, брат.
  Жили мы когда-то вместе.
  И одни и те же песни
  Пели, пили и женились.
  Вместе деточки учились.
  В общем, как один народ,
  Как одна семья живет.
  А потом лесные мыши
  Заявили: "Мы всех выше!
  Это наша вся земля.
  А полевкам жить нельзя!
  Все полевки вырожденцы,
  Супостаты, отщепенцы.
  И вообще не мыши мы,
  А исчадье зла и тьмы.
  Надо силы все приложить,
  Чтобы всех нас уничтожить".
  Тут из западных окраин
  К ним приехал главный барин,
  Стал печенье раздавать
  И велел войну начать.
  "Мол, полевки-то с востока
  К вам пришли. В мгновенье ока
  Захватили полстраны
  Эти дети сатаны.
  Смогут всё к рукам прибрать,
  Если их не убивать".
  Вот они к лесной опушке
  Гонят танки, возят пушки.
  "Мы устроим вам Вьетнам!"
  И давай стрелять по нам.
  Школы, садики бомбят,
  Убивают всех подряд.
  А сестер и наших жен
  Для вояк берут в притон.
  Так что как ни маракуй,
  Хочешь жить - иди воюй!
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   НА СВАДЬБЕ
  Колобок поскреб в затылке.
  Вот попробуй без бутылки
  С этим делом разберись.
  Непроста сегодня жизнь.
  - Главный босс за океаном
  Помогает им, поганым,
  Призывает всех давить,
  Всех полевок истребить.
  
  Колобок идет по лесу.
  Шум деревьев, словно мессу
  Слушая, вдыхает он
  Грудью полную озон.
  Небо чисто-голубое.
  И поют без перебоя
  Птички гимны небесам,
  Где - увы! - не место нам.
  Мирный край! Лесные звери
  Не считают здесь потери
  От разрывов мин и бомб
  И не строят катакомб.
  Вот зачем друг друга губим,
  Ненавидим и не любим
  Мы соседа лишь за то,
  Что на нас он на все сто
  Непохож? Какой подлец!
  Мы для мира образец!
  Если ты живешь иначе,
  Не как мы, то враг нам, значит.
  А врагов - исчадье ада -
  Истреблять под корень надо,
  Чтобы мир единым был,
  По законам нашим жил.
  И война за веком век
  Множит вдов, сирот, калек.
  Эта самая война
  Людям вовсе не нужна.
  Там калечат, убивают,
  Матери детей теряют,
  Оставляет вдов, сирот,
  Голод, холод, недород.
  - Нет! - сказал ему политик.
  - Ты, дружок, не аналитик.
  Без войны не обойтись
  Человечеству ни в жизнь.
  Ты какой-то из реликтов!
  Разрешение конфликтов
  Невозможно без войны
  Для народа и страны.
  А не будешь воевать,
  То придет другой - и хвать!
  Схавает за милу душу,
  Словно сливу или грушу.
  
  
  - Стой!
  
  Он слышит голос строгий.
  Снова сбился он с дороги?
  Значит, снова к этим в лапы,
  Где лихие эскулапы
  Зубы вылечат за миг,
  Потому что выбьют их.
  Лапки кверху Колобок.
  Получил прикладом в бок
  От лихого молодца
  Пограничника-бойца.
  Тут же вынырнул другой,
  В глаз заехал пятерней.
  - Сразу видно, диверсант,
  Террорист и комбатант.
  
  И давай его дубасить.
  Как такого не украсить
  Синяками, если он
  Кругл, как мяч, со всех сторон.
  - Что ж деретесь вы, как черти?
  Нет смирней меня, поверьте!
  Обойдете целый свет,
  А такого просто нет.
  Я и мухи не обижу,
  Никого не ненавижу, -
  Плачет горько Колобок.
  
  А его всё чпок да чпок.
  И дубиной пограничник.
  Службы воинской отличник,
  Что есть силы, приласкал.
  Он сознанье потерял.
  В ноги к воинам упал.
  Помутилось всё в глазах,
  Он не слышит больше птах
  И не видит ничего,
  Кроме мрака одного.
  "Может, - думает, - того,
  Я в раю или в аду
  Жизнь теперь свою веду?
  По сусекам наскребли,
  В русской печке испекли.
  Я от дедушки ушел.
  Я от бабушки ушел,
  И от Зайца я ушел.
  И от Волка я ушел.
  От Медведя я ушел.
  Из гестапо я ушел.
  От войны я злой ушел..."
  - Что вы делаете, гады?
  Вы чужим мученьям рады.
  Вам бы только издеваться,
  Над другими изгаляться.
  И за что три дурака
  Вы избили Колобка?
  Что плохого может он
  Сделать вам? Пойдите вон!
  
  Колобок открыл глаза.
  Замутила их слеза.
  Он протер глаза рукой.
  - Кто же это предо мной?
  Кто меня от смерти спас,
  От насильников сейчас?
  - Это я твой друг, дружок,
  Добрый милый Колобок.
  - Ну, и кто вы?
  - Я Лиса.
  Это всё мои леса.
  Но - увы! - в лесах моих
  Злыдни есть. Хоть мало их,
  Но встречаются еще.
  Это так нехорошо!
  Их, конечно, накажу.
  Может, даже посажу.
  Пусть в тюряге срок потянут.
  Может быть, добрее станут.
  
  Помогла ему подняться.
  - Больше нечего бояться!
  Под защитою моей
  Будешь до скончанья дней.
  Здесь тебя не тронут пальцем!
  
  И шагает со страдальцем
  По тропинке по лесной.
  Лес показывает свой.
  Колобку всё это в диво.
  До чего же здесь красиво!
  
  Не увидишь на тропинке
  Ни былинки, ни соринки.
  Как в больнице чистота!
  А какая красота!
  Ни тебе ни ям, ни кочки!
  Тут и там цветут цветочки.
  И кусты стеною в ряд
  Все подстрижены стоят.
  Всюду бабочки порхают,
  Птицы песни распевают,
  А дома лесных зверей,
  Как дворец или музей.
  Никаких тебе оград.
  Фрукты разные висят.
  А Лиса ему:
  - Срывай!
  Только веток не ломай!
  
  Грушу съел он, апельсин
  И банан съел не один.
  Винограда скушал кисть...
  Просто сказка, а не жизнь!
  Ну, а звери все опрятны.
  В обхождении приятны.
  Не бегут и не толкутся,
  Улыбаются, смеются.
  Кто играет в домино,
  Кто с друзьями пьет вино.
  И никто не матерится,
  Не плюется и не злится.
  
  Колобок спросил Лису:
  - Я подобную красу
  Даже не предполагал.
  Может, я в Эдем попал?
  
  А Лиса ему в ответ:
  - Уж такой менталитет!
  
  Колобок живет в отеле.
  Ресторан, бассейн, бордели,
  Вдоволь спит и сладко ест,
  Набирает лишний вес.
  Стали щеки округляться,
  Жир на брюхе появляться
  И одышка докучать -
  Ожирения печать.
  
  А Лиса ему с улыбкой:
  - Колобок! Какой ты прыткий!
  Вот бы мне твои года,
  Развернулась я б тогда!
  Надо всё от жизни брать!
  Надо радость получать!
  Наслаждаться каждый миг!
  Секс, к примеру, лучше книг.
  А тусовки? А найт-клубы?
  Это то, что все мы любим.
  
  А Лиса-то так и вьется,
  То плечом к нему прижмется,
  То погладит Колобка
  Ниже пояса слегка.
  - Ты такой очаровашка!
  Безобидный, как букашка!
  
  И она и так, и этак,
  То несет ему конфеток,
  То хорошего вина
  Принесет ему она.
  "Вот бывают всё же звери -
  Добродетель в полной мере
  Проявляется у них!
  Вот побольше бы таких!
  А злодеев за порог!" -
  Часто думал Колобок.
  Как-то раз зашла Лиса,
  Ворох сплетен принесла.
  Поболтали, посидели.
  - Что же я на самом деле, -
  Вдруг воскликнула она.
  - Я сказать тебе должна,
  Ведь сегодня будет свадьба.
  Хорошо там побывать бы!
  Необычные! Впервые!
  Совершаются такие!
  Ну-ка быстро поднимайся,
  Мой дружок! Принаряжайся!
  Чтобы нам не опоздать!
  Всё, что будет, увидать!
  
  Он костюмчик надевает,
  Галстук-бабочку цепляет.
  Почему не поглазеть?
  Не в отеле же сидеть?
  На такси они садятся.
  И помчались развлекаться.
  Вот дворец большой явился.
  И таксист остановился.
  
  Вот вперед шагает пара,
  Два енота, два гусара.
  Он и он. И Колобок
  От волненья даже взмок.
  - Это как же? Это что же?
  Мужики на брачном ложе?
  Это ж мерзость! Смертный грех,
  А не повод для утех.
   Голубая песня
  Мы геи, геи, геи!
  Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
  Смотри, всё голубее
  Становится земля.
  
  Голубая планета -
  Это мы.
  Больше солнца и света!
  Меньше тьмы!
  
  Голубое небо!
  Голубое море!
  Голубое счастье!
  Голубое горе!
  От такой голубизны
  Люди лучше стать должны.
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ КОЛОБКА
  А еноты обменялись
  Кольцами, поцеловались.
  Им свидетельство вручили.
  И шампанское открыли.
  Все смеются во весь дух,
  Поздравляют этих двух.
  И такого Колобок
  Больше выдержать не мог.
  - Лучше я пойду отсюда,
  Чтоб не видеть больше блуда.
  Что противен естеству.
  - Как? Не рад ты торжеству? -
  Ухмыляется плутовка.
  - За тебя мне так неловко.
  Ты ужасный ретроград,
  Если счастью их не рад.
  Современная мораль
  Все смела преграды. Жаль,
  Что не можешь ты понять -
  Всё от жизни надо брать.
  Нет! Любовь преград не знает.
  Кто что хочет выбирает:
  Кто ребенка, кто старуху,
  Кто животное. Хоть муху.
  Или же предмет какой.
  Кто-то тешится с трубой.
  А кому-то батарея,
  Что стоит, квартиру грея.
  Нет в любви ограничений!
  Не бывает здесь сомнений.
  Всё, что хочешь, допустимо
  Для контактного интима.
  Нынче нетрадиционный
  Секс у нас вполне законный.
  И сейчас по крайней мере
  Помогает он в карьере.
  Для наглядности возьми
  Шоу-бизнес или СМИ!
  Если ты не гей, то тут
  На работу не берут.
  Оппозицию мы любим.
  Бросим денег, приголубим.
  Оппозиция нужна
  Только та, что нам верна,
  Что заглядывает в рот
  И хвостами пыль метет.
  Партизанщины не надо!
  Больше шума, маскарада!
  Главное, чтоб молодняк
  За собой вести. Вот так!
  Молодые, как бараны,
  От одной свободы пьяны.
  Вот, к примеру, есть Навальный,
  Он такой мужик скандальный!
  Власти кроет в хвост и гриву
  День и ночь без перерыву.
  Все чиновники - воры.
  Президент же - хрен с горы,
  Самый главный вор в стране.
  Остальные все в говне.
  Государственные СМИ
  Оболванили умы,
  Врут они и день и ночь.
  Гнать всех в шею надо! Прочь!
  Наши властные верхи
  Негодяи! Подлецы!
  Воровать лишь молодцы!
  С темною силою на бой
  Поведу вас за собой!
  Я ваш вождь! Ваш дух и плоть!
  Вместе нас не побороть!
  Вон какой я гладкий, статный,
  В обхождении приятный!
  
  Колобок решил жениться.
  "Где же ты, моя девица?
  Из какого теста ты,
  Девушка моей мечты?
  И в какой же стороне
  Очутиться нужно мне?
  
  Но под камень, что лежит,
  Ведь вода не побежит.
  Так что лежа на боку
  Не жениться Колобку.
  Колобок надел рубашку,
  Джинсы, куртку на распашку,
  Потому что застегнуть
  Куртку не давала грудь.
  Ну, и пусть все видят мощь,
  Что упитан и не тощ.
  На затылок сдвинул кепку
  И гуляет по проспекту.
  И кого здесь только нет,
  На любой и вкус, и цвет.
  
  На него взглянула Сдоба.
  От творенья хлебороба
  Задохнулся Колобок.
  И кольнуло что-то в бок.
  Он пронзен стрелой Амура
  И за нею, как акула
  За добычею, спешит
  И уже боготворит.
  И к ногам готов упасть
  Что за формы! Просто страсть!
  Ну, а запах, как нектар,
  И в груди горит пожар.
  Он догнал ее.
  - О! Сдоба!
  Вы прелестная особа!
  Я подобной не встречал!
  Вы мой берег! Мой причал!
  Так позвольте мне пристать
  И рабом покорным стать?
  
  Та застыла в изумленье.
  Это что за поведенье?
  Несмотря на моветон,
  Симпатичный всё же он.
  - Как зовут тебя, малышка?
  
  Отвечает робко:
  - Пышка.
  - Пышка! Можно мне сейчас
  Пригласить на ужин вас?
  
  В шумном зале ресторана
  Комплименты неустанно
  Расточал во весь упор
  Милой Пышке ухажер.
  Пышка млеет и потеет,
  От вина она хмелеет
  И желает всё сильней,
  Чтобы он остался с ней,
  Свежий, незатасканный,
  Симпатичный, ласковый,
  Голос мягкий и приятный.
  Одним словом, он занятный.
  - А теперь глаза, малышка,
  Закрывай быстрее!
  
  Пышка
  На глаза кладет ладошки.
  Может, он купил сережки?
  Как она о них мечтала!
  Только денег не хватало.
  А китайские дешевки
  Носят только шалашовки
  Да девчонки-школьницы,
  Глупости невольницы.
  А сережки золотые
  Носят самые крутые
  У кого бой-фрэнд богатый,
  С грудью черной волосатой.
  На такой порочный путь
  Не могла она свернуть.
  - А теперь открой глаза!
  
  Два кольца пред ней. Что за
  Неожиданный сюрприз?
  
  - Будьте мне женою, мисс!
  
  На колени он встает
  И ладонь ее берет.
  Я в тебя влюбился сразу.
  Твоего снести отказу
  Не смогу я. Утоплюсь.
  Или на другой женюсь,
  Чтоб на следующий день
  Голову разбить о пень.
  Хочешь смерти ты моей?
  -Что ты, милый дуралей!
  И она в его объятья
  Бросилась. И через платье
  Ощущал он сильный жар,
  Что зовут любви пожар.
  
  Свадьба пила, свадьба пела.
  Всё блистало и гремело.
  Собралось гостей вон сколько!
  То и дело крики "горько!"
  И опять молодожены
  (Им завидовали жены)
  Стыли в долгом поцелуе.
  В потолок летели струи,
  И бокалы все тот час
  Наливались в сотый раз.
  Хороша была невеста!
  Много девушек на место
  Пышки жаждали попасть,
  Испытав восторга власть.
  
  Как хотели вы назвать бы
  Первый месяц после свадьбы?
  Ну, конечно, он медовый,
  Жаркий, яркий, страстный, клёвый!
  А когда остынут страсти,
  Жизнь вам снова скажет:
  - Здрасьте!
  Ну, утешились вы?
  Будем
  Возвращаться к серым будням!
  
  Стол. Два стула. И кровать.
  Из окна пустырь видать.
  Лампочка на потолке,
  Словно пес на поводке.
  И обои тут и там
  Пузырятся. Стыд и срам!
  - Это что? - спросила Пышка.
  - Наша комната, малышка, -
  Ей ответил Колобок,
  Ущипнув ее за бок.
  Пышка сникла, побледнела
  И на корточки присела.
  - Да! Никак не ожидала
  Я подобного начала!
  Это что же, дорогой,
  Ты привел меня домой,
  Как собачку в конуру?
  От тоски я здесь умру.
  - Но медовый месяц много
  Денег выкачал. Дорога
  Да отели, да вино,
  Да покупки...
  - Всё равно!
  Это, милый, не причина.
  Ты добытчик, ты мужчина.
  Содержать свою жену
  Ты достойно должен.
  - Ну,
  Я найду себе работу.
  - Что ж! спасибо, что заботу
  Проявляешь о жене.
  Что весьма приятно мне.
  Поцелуй меня!
  
  Обнялись,
  Очень долго целовались.
  Удержаться Колобок,
  Разумеется, не смог.
  Что же, дело молодое!
  Утром, словно из забоя
  Возвратился Колобок,
  Подремал один часок.
  - Ах ты, Пышка, моя Пышка,
  Моя сладкая малышка!
  До чего же хорошо!
  А давай, дружок, еще?
  
  Вот попал так уж попал!
  Каждый день у них скандал.
  Всё супругу раздражает:
  Как он ходит, как читает,
  Как он ест, как говорит,
  Как лежит и как сидит.
  Денег мало получает.
  Денег вечно не хватает.
  Носит рваные колготки
  И досвадебные шмотки.
  Телевизор старой марки,
  Табуретки из столярки,
  А кровать с матрасом старым
  Им соседи дали даром.
  Ни сапог-то нет, ни шубы.
  Лишь во сне ночные клубы
  Снятся ей. А про гостей
  Лучше и не думать ей.
  Разве о таком мечтала
  И согласие давала
  Стать законною женой,
  Чтоб попасть в кошмар такой?
  Целый день она лежит,
  То орет, а то визжит.
  И в интиме наконец
  Отказала наотрез.
  Колобок и так, и сяк,
  Всё равно "подлец, дурак,
  Эгоист, козел, урод,
  Шизофреник, идиот".
  Не готовит, не стирает,
  Всё на свете проклинает.
  Вот такой теперь расклад.
  Жизнь семейная как ад.
  
  В жизни есть всему предел.
  Накипело! Загудел!
  В настроенье перемена.
  Пьяным море по колено!
  Примет стопочку на грудь -
  Мир готов перевернуть.
  Говорят ему друзья:
  - Так вести себя нельзя!
  Если тряпка ты, жена
  Станет сущий сатана.
  Тут, товарищ, делай так:
  Покажи ей свой кулак!
  Если вновь начнет борзеть,
  То желательно огреть.
  По лбу пару разов щелк,
  Станет с
  разу, словно шелк.
  В общем, мудрости слегка
  Подучили Колобка.
  Он, пошатываясь, в дом
  Возвратился под хмельком
  И вопит, едва зашел:
  - Быстро ужин мне на стол!
  А иначе съезжу в лоб!
  Я хозяин, не холоп!
  
  В спальню ринулся. А там
  Видит он картину.
  Вам,
  Уважаемый читатель,
  Если вы не почитатель
  Порнографии, зачем
  Нам касаться этих тем?
  Молодец, как юркий бес,
  Хвать одежду и исчез.
  Пышка голая лежит,
  Срам прикрыла и дрожит.
  - Не виновна я! Поверь!
  Он набросился, как зверь.
  Я его совсем не знаю.
  Постучался. Открываю.
  Говорит, что он инспектор,
  Проверять жилищный сектор,
  Так сказать, со всех сторон
  Регулярно должен он.
  Всех жильцов обязан знать.
  Просит паспорт показать.
  В спальню я. А он за мной.
  Зажимает рот рукой
  И, сорвав с меня халат,
  На меня улегся, гад.
  - Как же ты с закрытым ртом
  Так кричала?
  - Я? О чем?
  Ах! На помощь я звала
  От насильника козла.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   ПОБЕГ ИЗ АДА
  Скучно стало Колобку.
  Сколько ж можно на боку
  Днями целыми лежать?
  И пошел он погулять.
  Улыбается народ.
  Видно хорошо живет.
  Не дымят, не матерятся,
  Как безумные не мчатся,
  Кто с работы, кто домой,
  Словно там пожар какой.
  Нищих, пьяных не видать,
  Попрошаек, чтоб подать,
  Бросив несколько рублей
  Им от щедрости своей.
  Всюду зелень и цветы,
  И фонтаны. Красоты
  Той пером не описать.
  Надоест ему гулять
  Он в кафешку завернет,
  Посидит, поест, попьет.
  Но такое настроенье
  Улетучилось в мгновенье.
  Прямо в лоб на Колобка
  Шли, обнявшись, два дружка.
  То друг друга поцелуют,
  То, как птички, заворкует,
  То друг другу гладят зад,
  Будто там какой-то клад.
  Хорошо, что Колобок
  Отскочить в сторонку смог.
  "Вот тебе и чистота!
  Вот тебе и красота!"
  Плюнул под ноги в сердцах.
  Слышит рядом ох да ах.
  "Ужас! Форменный кошмар!
  Это хуже, чем удар
  По лицу!"
  И в тот же миг
  Полицейский чин возник.
  Руки вытянуть велел
  И наручники надел.
  И в машину. Тут же в суд
  Колобка они везут.
  - За такое преступленье, -
  Огласил судья решенье,
  - Так как причинил урон,
  Пусть заплатит миллион.
  
  Молотком он громко стукнул.
  Колобок от страха пукнул
  И промолвил:
  - И рубля
  Не имею даже я.
  
  Был судья ужасно строгий.
  Как медведь ревел в берлоге:
  - На пожизненку таких,
  Чтобы меньше было их!
  Как? Плеваться на асфальте?
  Да такого в Бухенвальд
  В крематорий! Но сейчас
  Смертной казни нет у нас.
  Предлагаю: потому
  Дать сто сорок лет ему.
  
  Возразил другой судья:
  - Не согласен с этим я.
  Столько лет его кормить,
  Охранять и выводить!
  Это ж в кругленькую сумму
  Выльется. И столько шуму
  Мы наделаем. Пять дней
  Посидит в тюрьме злодей!
  Хватит этого ему!
  Не в бордель же, а в тюрьму!
  
  Осудили Колобка.
  Тут же взяли за бока.
  
  - Ничего себе! - сказал
  Колобок, когда попал
  В камеру, в которой он
  Был конвойным помещен.
  Спальня, зал и кабинет,
  И отдельно туалет.
  Просто барская кровать,
  Хоть вдвоем ложись поспать.
  Зарешечено окно.
  Но широкое оно.
  А на тумбочке светильник,
  Он же и часы-будильник.
  В кабинет он заглянул.
  Стол, а рядом мягкий стул.
  Полка с книжками. "Ну, что ж!
  Время с пользой проведешь.
  Где еще учиться мне,
  Если только не в тюрьме?"
  Залик метра два длины.
  Телевизор у стены,
  Столик, пуфик, даже бар.
  Не тюрьма, отель для бар.
  
  "Если кормят вэри гуд,
  То готов сидеть я тут!"
  
  Только вышел за ворота,
   Хвать его за ухо кто-то.
  Оглянулся Колобок.
  Ну, кому заехать в рог?
  
  Перед ним стоит Лиса,
  Улыбаясь в пол-лица.
  Лапы тянутся к нему.
  - Дай тебя я обниму!
  Настрадался, знать, в тюрьме?
  - Не! Неплохо было мне.
  Кормят вкусно там. Уют.
  Что ни спросишь, принесут.
  Не тюряга, а курорт!
  Ну, а сервис - высший сорт!
  Одного мне не понять:
  А зачем тогда сажать.
  - Правовое государство
  Для любого как лекарство.
  Недостатки воспитанья
  Лечит средством наказанья.
  Оступился, провинился
  И на нарах очутился.
  За решеткой посидел
  И, глядишь, уже прозрел.
  Значит, в следующий раз
  Нарушать законы - пас!
  
  Колобок лежит в отеле.
  До чего же надоели
  Геи, шоу, хит-парады,
  Карнавалы, маскарады,
  Где единственная цель,
  Смысл жизни - канитель.
  Здесь, конечно, всё сверкает,
  Привлекает, завлекает,
  Призывает развлекаться,
  На себе не замыкаться,
  Похоть удовлетворять
  И границ не признавать.
  Вдруг кольнуло в левый бок.
  Громко ойкнул Колобок.
  Боль сильней. Он застонал
  И сознанье потерял.
  Темнота кругом и визг.
  Он летит куда-то вниз.
  "Ой, куда же я лечу?
  Помогите! Не хочу!
  Я ж в лепешку расшибусь!
  Очень я того боюсь!"
  Вдруг он видит дальний свет.
  "Что ж? я спасся? Или нет?"
  Свет всё ярче, ярче, ярче.
  И становится всё жарче.
  - Солнце! - ахнул Колобок.
  - Я ж сгорю, как мотылек.
  
  Он от страха задрожал
  И сознанье потерял.
  - Наконец-то ты очнулся!
  
  Он поднялся. Оглянулся.
  Смотри вверх и видит он
  Золотой высокий трон.
  А на нем сидит Лиса,
  Упираясь в небеса.
  Как коза, она рогата
  И хвостище в три обхвата.
  Шерстью черною покрыта.
  И не когти, а копыта.
  - Кто? Лиса ты или нет?
  
  А чудовище в ответ:
   - Я владыка всей вселенной,
  Мощи необыкновенной.
  - Что ты мелешь? Я ж не лох.
  Ведь над всеми нами Бог!
  - Замолчи!
  - Уже молчу!
  - Даже слышать не хочу!
  Для меня он главный враг.
  Я владею всем. Вот так!
  - Это что же? Оба-на!
  Предо мною Сатана?
  Хочешь врежу между рог? -
  Засмеялся Колобок.
  - Вижу дерзок ты и глуп.
  Преисподняя - не клуб.
  На тебя я очень зол.
  Брошу-ка тебя в котел.
  Будешь там в смоле вариться,
  Уму-разуму учиться.
  Ну-ка, черти, взять его
  И в котел его... того!
  И смотрите, огонька
  Не жалеть для паренька,
  Чтобы он имел в виду,
  Что находится в аду.
  
  В тот же миг со всех щелей,
  Столько вылезло чертей,
  Что за жизнь не сосчитать.
  Может, миллионов пять.
  - Ёжкин кот!
  
  И Колобок
  Побежал, не чуя ног.
  Он несется, как стрела,
  От исчадья тьмы и зла.
  Черти с визгами летят
  И копытами стучат.
  Догоняют! Хап да хап!
  Он же выскочит из лап
  И вперед летит стрелой.
  - Я не дамся вам живой1
  По сусекам наскребен,
  В русской печке испечен,
  Я от бабушки ушел,
  Я от дедушки ушел,
  И от Зайца я ушел,
  И от Волка я ушел,
  От Медведя я ушел.
  И от вас уйду я, черти,
  Непременно! Мне поверьте!
  Не возьмете Колобка
  Никогда вы за бока!
  - Что кричишь так, сладкий мой,
  Колобок мой дорогой?
  
  Колобок открыл глаза.
  - Что со мною? Где я?
  - За
  Тобою здесь уход.
  Прихворнул ты что-то. Вот.
  
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  Рядом с ним сидит Лиса.
  Кротко смотрит, как овца.
  И халат надет на ней.
  - Выздоравливай скорей!
  Мы скучаем за тобой,
  Колобок наш дорогой!
  Как ты нас перепугал!
  Без сознания лежал.
  
  И Лиса над ним нагнулась,
  Очень мило улыбнулась.
  - Ты б залез ко мне на нос -
  Разговор у нас всерьез -
  Чтобы лучше слышать мог
  Ты меня, мой Колобок!
  - Почему бы не залезти?
  Мы с тобою долго вместе.
  
  И к плутовке Колобок
  На носочек прыг да скок.
  - Что ты хочешь мне сказать?
  
  А его Лисица хвать,
  Проглотила и жует.
  - Ох, тупица! Ох, урод!
  Простофиля! Эмбрион!
  А вообще-то вкусный он!
  
  Улыбаясь, гладит пузо.
  - Обманула карапуза
  На четыре дурака!
  Нет на свете Колобка!
  
  И вдобавочку она
  Тут же хлопнула вина.
  
  В это время грустный дед
  Сел на кухне за обед.
  Только ложку взял он.
  - Ой.
  
  В сердце вроде как иглой.
  Побледнел он и застыл,
  На пол ложку уронил.
  Бабка кинулась к нему.
  - Что такое? Не пойму!
  Что с тобой случилось, дед?
  Не понравился обед?
  Ну, чего же ты молчишь,
  За столом, как пень торчишь?
  
  Он оправился немного.
  - Успокойся, ради Бога!
  И того... угомонись!
  Сядь-ка и не егозись!
  
  
  Так печально наш герой
  Завершил свой путь земной.
  Ладно, если б от болезней!
  Что, конечно, не полезней.
  Ладно, был бы он тупицей
  Или глупою девицей,
  Что в любой момент готова
  Верить каждому на слово.
  Не таков был Колобок!
  Был готов он дать урок,
  Как схитрить и обмануть,
  От напасти увильнуть.
  Да и опыт, что есть сил,
  Он старательно копил.
  Как же глупо он повелся!
  Как на лести прокололся!
  Ладно, если бы на пьянке
  Он поверил хитрованке,
  Ведь известно, что спиртное
  Представление иное
  Преподносит о других:
  В добродушных видим злых,
  А злодей для нас порой
  Добродетели герой.
  Но не выпил никакого
  Колобок в тот день спиртного.
  Как же с трезвой головой
  Был обманут он лисой?
  Объясненье тут одно:
  Лесть сильнее, чем вино.
  Существующий пейзаж
  Заменяет на мираж.
  
  Обмануть нас очень просто.
  Вот вверните в виде тоста
  Похвалу, и гость поплыл,
  Вас, как брата, полюбил.
  Или девушке-уродке
  Вы скажите, что красотки
  Вы подобной не встречали.
  И в лице ее печали
  Нет уже. Она поплыла,
  Вас безумно полюбила
  И готова хоть сейчас
  Одарить любовью вас.
  Если скажешь дураку,
  Что он умный, то в муку
  Он сотрется ради вас,
  Выполняя ваш приказ.
  Даже тот, кто лесть ругает,
  Он льстецов своих прощает.
  А вот тот, кто льстит другим,
  Нами очень не любим.
  Тут и мудрости не надо.
  Благосклонность нам награда,
  Если можешь подольстить
  И пилюлю подсластить.
  И не стоит Колобка
  Нам считать за дурака.
  Поступил он, как любой,
  Так же, как и мы с тобой.
  Что ж Лиса? Она довольна.
  Хорошо ей и спокойно.
  Гладит пузо, где в комок
  Превратился Колобок.
  Скалит зубы и с ухмылкой
  Разговор ведет с бутылкой.
  - Вот, бутылочка моя,
  Хорошо поела я.
  Вновь потешила я плоть.
  Был он очень милый. Хоть
  Он совсем не понимал
  Нашей жизни идеал.
  Идеал же проще пня:
  Всё, что в мире, для меня:
  Солнце, звезды, свет луны
  Для меня лишь созданы,
  Ветер, что листвой играет,
  Стая птиц, что пролетает
  Над моею головой,
  Волны, рыбы и прибой,
  Красота других особ -
  Плоть мою утешить, чтоб
  Испытала я оргазм
  И телесный сладкий спазм.
  О морали тонны слов -
  Это всё для дураков,
  Чтобы их держать везде,
  Глупых и слепых в узде.
  Но всегда твердить о благе.
  Им такое вроде браги.
  И кружится голова,
  Эти слушая слова.
  
  Засмеялась:
  - Ох-ха-ха!
  Больше в мире нет греха,
  Нет ни зла и ни добра.
  Вся история мудра,
  Потому что только миг
  Наслаждения велик.
  Философия моя
  Замечательна, как я.
  Только есть - увы! - загвоздка.
  Всё идет не так-то просто.
  Выпила бокал вина.
  И задумалась она.
  
  Вот и пенсия. Старуха
  Залетала, словно муха,
  По различным магазинам,
  Запасаясь маргарином,
  Солью, сахаром, мукой
  И различною крупой.
  Деду новую футболку,
  Для себя взяла заколку.
  
  Замесила бабка тесто.
  Раскраснелась, как невеста.
  У плиты она стоит,
  Варит, жарит, кипятит.
  Дед вернулся со двора.
  - Бабка! Ужинать пора!
  Потрудился, попотел,
  Много переделал дел.
  Бабка противень несет.
  - Посмотри-ка, старый!
  Вот!
  Словно нас не покидал
  Никогда он.
  
  Дед сказал:
  - Ну, теперь уж, шалопай,
  Ты от нас не убегай!
  
  Вымыл руки, сел за стол,
  Важный, строгий, как посол.
  Наливает бабка щи.
  Вот картошка! Вот лещи!
  Перца горького стручок
  И в честь праздника четок.
  Выпив стопку, крякнул дед.
  Знатный ужин! Спору нет!
  
  Дед смахнул слезу с щеки.
  - Хоть ты сделан из муки,
  Всё же есть в тебе душа!
  
  Снова выпил не спеша.
  - Что-то этакое есть!
  Не могу тебя я есть.
  Никакому индивиду
  Не дадим тебя в обиду.
  Как за каменной стеной
  Будем жить в семье одной,
  Вместе в радости и в горе,
  И в согласии, и в споре.
  
  Колобок лежит лоснится.
  Повезло ж ему родиться!
  Пред тобою благоговеют,
  Холят, любят и лелеют.
  Хлопотливая старуха
  Тихо-тихо шепчет в ухо:
  - Ой, хорошенький какой!
  Ненаглядный, золотой!
  Как же ты мне удался!
  В дедку с бабой родился.
  Как бока твои лоснятся!
  
  Колобок и рад стараться.
  С бока на бок повернется.
  Хорошо ему живется!
  И тарелку с колобком
  Ставит бабка за стеклом,
  Где стоят бокалы рядом,
  Где места нашли наградам,
  Что когда-то старики,
  Наши передовики
  Получали к красным датам.
  От наград не стать богатым.
  Но вниманье и почет
  От властей ценил народ.
  Вот медаль за целину,
  Вот за страшную войну,
  Хоть старик не воевал,
  Потому что был он мал,
  Но пахал и дни, и ночи.
  Словно взрослый, между прочим.
  Пас, косил и молотил
  И зерно сдавать возил.
  Что сидеть такому в школе?
  Он стране нужнее в поле,
  На току, на распиловке
  И на лесозаготовке.
  Бабка ж маленькой девчонкой,
  Хоть была, как листик, тонкий,
  Уж пола в конторе мыла
  И коров во всю доила.
  Грамот же не сосчитать.
  Может быть, десятков пять.
  Может, больше. Кто их знает?
  Их никто же не считает.
  Под бельем, укрывшись вроде,
  Залегли они в комоде.
  Но о жизни бабки с дедом
  Колобок не знал, не ведал.
  Видел, как они толкутся,
  То смеются, то ругнутся.
  CША ругает дед,
  Как источник всяких бед.
  Колобок лежит, черствеет.
  Прежний жар уже не греет.
  - Сколько можно здесь валяться?
  Не с кем даже пообщаться.
  Не с холодным же стеклом
  Рассуждать о том, о сем.
  Так всю молодость, глядишь,
  Бесполезно пролежишь.
  Станешь старым сухарем,
  Будем вспомнить ни о чем.
  И зачем такая жизнь?
  Лучше сразу в гроб ложись.
  Уж хотел он зарыдать.
  Только где же слезы брать?
  И решился Колобок
  На отчаянный рывок.
  Подкатился к краю. Глянул.
  Высоко. Назад отпрянул.
  И опять лежит. Угрюмо
  В нем ворочается дума.
  "Думай! Шевели мозгами!
  А с закрытыми глазами
  Если будешь прыгать, ты
  Не увидишь высоты.
  Испугаться не успеешь,
  Как уже внизу потеешь.
  Двум смертям-то не бывать,
  А одной не миновать!
  Прощавайте, бабка, дедка!
  Будем видеться, но редко".
  Сиганул бесстрашно вниз,
  Словно он парашютист.
  Он внизу. Не шевелится.
  И глаза открыть боится.
  "Может, я уже, дурак,
  Смерть принял запросто так!
  Вот глаза сейчас открою.
  Всюду мглою гробовою
  Окружен. Какая страсть!
  Так по глупость пропасть!
  А с другого взять конца:
  Мыслей нет у мертвеца.
  Я же мыслю наяву.
  И выходит: я живу".
  Открывает левый глаз,
  А за ним другой тотчас.
  Видит стол он и буфет,
  На диване старый плед,
  Видит тапочки, что бабка
  Надевает, если зябко,
  И газета у комода,
  Что читает дед полгода,
  С переда в конец прочтет,
  А потом наоборот
  И швырнет ее на пол.
  - Ну, Обама! Ну, козел!
  Если б он поближе жил,
  Морду бы ему набил!
  - Это что ж выходит, братцы! -
  Колобок давай смеяться.
  - Я живой. И гематом
  От паденья нет притом.
  Ничего ведь не болит.
  Я живой, не инвалид.
  И чего же я сижу
  И туда-сюда гляжу?
  Растрясу немного жир,
  Погляжу на этот мир!
  
   ЭПИЛОГ
  Покатился он к порогу.
  Потихоньку, понемногу
  Влез с кряхтеньем на порог
  Непоседа Колобок.
  В сенцы катится. Оттуда
  На крыльцо. Какое чудо!
  Птицы весело поют.
  Травы разные растут.
  У окна злодей-паук
  Изготовил сеть для мух.
  Васька-кот лежит в тени.
  Ты смотри его не пни!
  
  Мы куда-нибудь пойдем.
  Обязательно найдем.
  
  Но откуда он явился?
  Как на свет он появился
  Этот странный персонаж
  И герой, любимый наш?
  Колобок! Коловорот!
  Солнце, что на небосвод
  Утром поднимается,
  Миру улыбается.
  За околицу села
  Молодежь когда-то шла,
  Колобродила, играла,
  Хороводы затевала.
  
  Дед как символ, столп вселенной,
  Мощи необыкновенной,
  Порожденье хаоса,
  Как корабль без паруса.
  Хаос может длиться вечно,
  Но никак не бесконечно.
  Неизбежно, как восход,
  В нем гармония растет.
  В мир она несет порядок,
  Садовод, создатель грядок
  И второй природы мать,
  Что на всё кладет печать.
  Но всемирная тоска
  Деда давит, как доска,
  На которой сел монгол,
  Как за пиршественный стол.
  Просит, молит бабку дед,
  Чтоб она явила свет,
  Чтобы в мир внесла тепло,
  Чтобы стало в нем светло.
  По сусекам поскребла,
  Золотую пыль смела,
  Эту пыль сгустила в шар
  И в него вдохнула жар.
  Колобродит колобок:
  То один покажет бок,
  То другой. И всё вперед
  От восхода на заход,
  Где его опять съедят,
  Уж такой у жизни склад,
  Где опять сгустится мгла
  Опустившегося зла.
  
  Так уж повелось на свете,
  Что от нас уходят дети,
  Повторяя каждый раз
  То, что было и до нас.
  Не помогут здесь науки,
  Назиданья. Кроме скуки,
  Ничего не вызывают.
  Молодые повторяют
  Все ошибки стариков.
  Что тут делать? Мир таков!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ПРОЛОГ
  Собрались у пивнушки
  Однажды мужики
  Из поллитровой кружки
  Прополоскать кишки.
  Купили у старуш
  Сушеной рыбки пуд.
  Опорожняют кружки
  И разговор ведут.
  И как у нас ведется
  С давно минувших дней,
  Чем больше пива пьется,
  Тем тема всё важней.
  Главу уныло свесивши,
  Один из них спросил:
  - Кому живется весело,
  Вольготно на Руси?
  
  Тут Федот:
  - А ну-ка тише!
  
  Наклонился молодец.
  А в траве чуть больше мыши
  Незадачливый птенец.
  - Ах, ты крошечная кроха!
  Как же ты попал сюда?
  Это очень даже плохо.
  Ждет тебя кругом беда.
  
  Взял в ладони. Тот притихнул.
  Только желтый клюв открыт,
  Что-то жалобно он пикнул,
  Тут и мамочка летит.
  Кружится вокруг Федота,
  Словно муха.
  - Ну-ка кыш!
  Раскричалась как! Чего ты?
  Больно нужен твой малыш!
  
  Голову поднял. Да вот же
  И гнездо над головой.
  - Ну-ка, Вася, ты моложе,
  Слазь-ка!
  
  Тут же молодой
  Влез на дерево, доставил
  К месту жительства птенца.
  С чем он мамочку поздравил.
  Слез. И вытер пот с лица.
  Снова чокнулись мужчины.
  Птица к ним на стол летит.
  - И с какой такой причины
  К нам?
  
  А птица говорит:
  - Вы спасли птенца. Спасибо!
  (Головой давай кивать).
  И подарок от счастливой
  Мамы вы должны принять!
  
  Вот так птичка-невеличка!
  Человечьим языком
  Разговаривает лично
  С обалдевшим мужиком.
  - Чтоб в обед или гулянку
  Вам покушать и попить
  Эту скатерть-самобранку
  Я решила подарить!
  
  Так сказав, вспорхнула птица
  И умчалась в небеса.
  Это что ж за небылица?
  Это что ж за чудеса?
  Раскатилась самобранка.
  Сколько же на ней добра!
  Началась у них гулянка
  И продлилась до утра.
  Поутру они проснулись,
  Мусор сбросили с башки,
  Закусили, похмельнулись
  И решили мужики:
  Коли вышла ненароком
  Им такая благодать,
  То пойдут они всем скопом,
  Чтоб счастливца отыскать.
  Все углы страны обрыщут,
  Побывают тут и там,
  И пока его не сыщут,
  Не вернутся по домам.
  - И не спорить бестолково!
  Глоток больше не дерем!
  А когда найдем такого,
  По домам тогда пойдем.
  Ты от нас не прячься, счастье!
  Всё равно тебя найдем!
  
  И ударили в согласье
  По рукам все всемером.
   ПЕСНЯ
  До свиданья, Маша, Настя!
  Писем жди, отец и мать!
  Где же спряталось ты, счастье?
  Мы идем тебя искать.
  
  Люди стонут и страдают.
  Всё же верить все хотят,
  Что для счастья же рожают
  Папа с мамою дитят.
  
  Где живет оно, хлопочет?
  Покажи свой ясный лик!
  Ведь с тобою сильно хочет
  Познакомиться мужик.
  
  Ты играй, моя гармошка!
  Вы пляшите, топотя!
  Ну, хотя б чуть-чуть, немножко!
  Ну, вот столько бы хотя!
  
  
  ГЛАВА 1
  ЧУКОТКА! ЭТО ТЫ ЧУКОТКА!
  
  - Ясно ж, братцы дорогие,
  Всех счастливей олигарх.
  Ведь фактически в России
  Он невенчанный монарх.
  - На сегодня хватит водку
  Нам хлестать! Пора решить:
  Полететь ли на Чукотку
  Или в Англию свалить.
  - Что ж, Абрамыч,- кто-то молвит,-
  Фрукт, конечно, непростой!
  - А вот Ромка Абрамович -
  Губернатор, не изгой.
  - А про Толика забыли?
  Хитрован! Чистейший бес!
  Как мы только раньше жили
  Без чубайсовской ЕЭС?
  - Ну, чего дерете глотки?-
  Рявкнул дядя Тимофей.
  - Ясно же: лишь на Чукотке
  Может счастлив быть еврей.
  
  Мужики согласны с этим.
  Нечего и спорить тут.
  Вместо авиабилетов
  Пару ящиков берут.
  В тот же вечер загрузились
  Все в военный самолет.
  Чтоб бутылки не разбились,
  Если лайнер упадет,
  Драгоценную поклажу
  Закрепили. А потом
  Пожелали экипажу
  Двести футов под килем.
  До чего ж летели долго!
  Не один приснился сон.
  О такой державе только
  Мог мечтать Наполеон!
  Нивы взглядом не ошаришь!
  А лесов? А рек? Полей?
  Ты же, дорогой товарищ,
  Всех богаче на земле!
  Ничего себе держава!
  Края нет! Простор какой!
  И за тысячу лет, право,
  Всё, попробуй, обустрой!
  Это ж целая планета!
  Это ж, братцы, материк!
  И когда успел всё это
  Обойти простой мужик?
  - Знаешь! Если б не держали
  Баре наших мужиков,
  То они бы прошагали
  Земли всех материков!
  
  На Чукотке ветры дуют.
  На Чукотке холода.
  Но для наших обалдуев
  Это мелочь, ерунда.
  Расспросили у туземцев,
  Где правитель их живет.
  Обжигаясь, словно перцем,
  Дружно двинулись вперед...
  Дошагав, курнули малость.
  Ко дворцу! И на крыльцо!
  - Стой! - охрана раскричалась.
  - Вам нельзя туда!
  - А цо?
  - Ну, деревня! Сразу видно!
  Здесь же вам не сельсовет!
  Всяким шлындам-перешлындам,
  Посторонним ходу нет!
  С час начальнику охраны
  Объясняли мужики.
  - Хуже чукчей! Как бараны!
  Вон отсюда! Дураки!
  - Мужики! С каким вопросом
  Вы пожаловали к нам?
  
  Сам явился, горбоносый,
  Как еврейский Авраам.
  Честь по чести разъяснили:
  "Рассуди, мол, нас, Роман!"
  Их в хоромы пригласили.
  Усадили на диван.
  Подают коньяк и фрукты.
  (Где он только достает!)
  А какие девки! Ух ты!
  Всё у мужиков встает.
  Абрамович развалился
  В кресле, словно тот кабан.
  Чай, недели три не брился...
  Не правитель, хулиган.
  За окном бушует ветер
  И мороз под пятьдесят.
  Наши гости, будто дети,
  Изумленные сидят.
  Тут же ясного яснее:
  Как в раю на небеси,
  Он живет всех веселее,
  Всех вольготней на Руси.
  Говорит он:
  - Хуже смерти
  Жизнь моя. Я как в аду.
  Верьте вы или не верьте
  Мне, прожженному жиду.
  Вы все знаете, как много
  Денег я наворовал.
  И у сирых и убогих
  Грош последний отбирал.
  Мне казна была под властью.
  Борька всё мне доверял.
  И казну я ежечасно,
  Как бульдозер, всё копал.
  И промышленность угробил,
  И деревню развалил!
  А Америко-Европе
  Что я только не дарил!
  Даже как-то президентом
  Стать хотел. Но вот вопрос:
  Как же быть с таким презентом?
  Я в виду имею нос.
  Власти нет моей предела.
  Вроде б счастлив я вполне...
  Только вот какое дело:
  Жизнь противна стала мне.
  
  На прохвоста и проныру
  Поглядели мужики.
  - Просто беситесь вы с жиру,
  Олигархи-чудаки!
  Вас в рабочие кварталы
  И деревни расселить,
  На картошку и на сало,
  Как всех прочих, посадить.
  - Нет, ребята! - Абрамович
  Погрустнел и поскучнел.
  Сморщил лоб, нахмурил брови,
  Вдаль куда-то поглядел.
  - Да! Я жизнью наслаждался!
  Жизнь с деньгами хороша!
  Только как я ни старался,
  Всё же есть она, душа.
  Просыпаюсь, как в угаре.
  Хоть ни жарко, пот ручьем.
  Мысль, как молния, ударит:
  "Ну, а дальше что? Потом?"
  Как-то раз к оленеводам
  Я на праздник прилетел.
  Песни, пляски, хороводы.
  В общем, пил и ел, и пел...
  
  Мужики смакуют водку,
  Ананасы тащат в рот.
  И по их луженым глоткам
  Сок тропический течет.
  
  - К середине же попойки
  Покидаю щедрый стол.
  Попрощались. Поп какой-то
  Бородатый подошел.
  Извинившись, просит, значит,
  Взять его на самолет.
  Говорит мне, что иначе
  В город он не попадет.
  Усмехнулся я.
  - Забавно!
  А какой ты веры, поп?
  - Ну, конечно, православной!
  
  И быстрее крестит лоб.
  
  - Что за бред? Что за химеры,
  Проходимец, городишь?
  Я такой не знаю веры.
  Добирайся, как хотишь.
  
  Значит, сели, полетели,
  Остограммились опять.
  Вижу, все осоловели,
  Храпака давай гонять.
  Вдруг... и сна как не бывало!
  Как по темечку топор:
  Слышно - рокота не стало.
  Только храп... Заглох мотор.
  Матюки летят из рубки:
  "В зад... и в рот... и в нос... и в глаз..."
  Неужели, кроме шутки,
  Смерть за мной пришла сейчас?
  Тут машина задрожала.
  Чувствую - уходит вниз.
  Все проснулись. Что попало
  Завопили. Слезы. Визг.
  Я же не религиозный.
  Но в тот миг, что было сил,
  Бога Яхве я серьезно
  О спасении молил.
  Ничего не помогает.
  - О! Аллах! Спаси! - воплю.
  - Коль спасет, пускай он знает,
  В мусульмане поступлю.
  Всё! Каюк! Я вспомнил Будду.
  Но и он не стал спасать.
  - О! Христос! - кричу. - Не буду
  Православных обижать.
  Я наказан за гордыню.
  Святый Господи! Прости!
  Я презрение отрину
  К православью на Руси.
  Храм построю. Буду нищим
  Милостыню подавать.
  Ну, пожалуйста, Всевышний,
  Ну, яви к нам благодать!
  
  Только я промолвил это,
  Крест наложил я. И вот
  Заревел мотор ракетой,
  Ввысь рванулся самолет.
  Сели. С радости поддали.
  Дал я летчикам разнос.
  Те оправдываться стали:
  "Виноват во всем мороз!"
  - Что ж благое это дело!-
  Мужики во всю ревут.
  - Там в заоблачным пределах
  Это всё тебе зачтут.
  Глядь, грешки покроешь этим.
  Бог - он всё-таки Отец,
  Для него мы все, как дети,
  Будь подлец ты расподлец.
  Храм построить, словно ссуда,
  Беспроцентно Богу дать.
  О тебе за это будут
  Песни петь, стихи читать.
  
  Абрамович, сморщив брови,
  Гавкнул глухо, как бульдог:
  - Ничего я не построил.
  Никому я не помог!
  Часто адскую картину
  Представляю себе я:
  Тянут жилы, как резину,
  Злые бесы из меня.
  Тот выкручивать суставы
  Примостился. А другой
  Всё с усмешечкой лукавой
  Бьет по челюсти ногой.
  Всюду черти копошатся,
  Лезут в ноздри, в уши, в рот.
  В пищевод спешат забраться,
  В сердце, в легкие, в живот...
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ПО МОРЮ-ОКЕАНУ
  
  На пароме, на пароме
  Мы плывем вдоль островов.
  Наши курточки болоньи
  Продувают семь ветров.
  Здесь когда-то Витус Беринг,
  Командарм наш боевой,
  С корабля смотрел на берег,
  Нелюдимый и пустой.
  
  За бортом, как ожерелье,
  Цепь Курильских островов:
  Бесподобное изделье
  Вулканических богов.
   -
  Штормит на море. В непогоду
  Сидят в каюте мужики.
  Налив себе отнюдь не воду,
  Привычно чешут языки.
  ФЕДОТ О ТОМ, ЧТО ЕСТЬ СЧАСТЬЕ
  - Мы для себя не уяснили,
  Что это значит "хорошо".
  Иметь дворцы, автомобили,
  Заводы, что-нибудь еще?
  Коль это так: всё очень просто,
  И споры наши все пусты,
  Ведь получается, что с ростом
  Доходов всё счастливей ты.
  - Да нет! Не так! - все зашумели.
  - Из нас не делай дураков.
  Ведь люди мы на самом деле,
  А не мешки для долларОв.
  
  
  Федот воскликнул в возбужденье:
  - Так в чем же счастье, мужики?
  - Вы дайте мне определенье!
  
  Молчат. Глядят на кулаки
  - Семья? Общение с друзьями?
  Любовь? Работа по уму?
  Всё хорошо! Согласен с вами.
  Но что же лучше - не пойму.
  Ну, вот, нашли себя занятье -
  Пустопорожний курултай...
  Мне изначальное понятье
  Для полной ясности подай!
  
  - Ну, всё!
  
  Один из них поднялся.
  Два метра с мелочью крепыш.
  - Чего ты, сволочь, привязался?
  Чего ты душу бередишь?
  Мы что - архангелы? Святые?
  Пророки, может быть? Иль кто?
  Или ученые какие?
  Чего заткнулся, конь в пальто?
  - Да успокойся, ради Бога!
  Ведь я о чем хочу сказать?
  Любое дело от порога
  Всего разумней начинать.
  
  Кулаком Василий грохнул.
  - Всё! Закончили орать!
  Замолчали все! Оглохнул
  Я от криков, вашу мать!
  Хватит нам ходить по кругу!
  Хватит спорить, мужики!
  А не то сейчас друг другу
  Мы наставим синяки.
  Что же есть такое счастье?
  Как узнать и где искать?
  Без широкого участья
  Нам такого не понять.
  
  Встал Федот. Все замолчали.
  - Будем брать мы интервью.
  Чтоб другие излагали
  Точку зрения свою.
  
  
  Был на море штиль. Гаврила
  Вышел, прихватив блокнот.
  Улыбаясь очень мило,
  Дама юная идет.
  Ротик мал. Точеный носик.
  Лет ей где-то двадцать пять.
  - А позвольте мне вопросик
  Вам, красавица, задать?
  На него она взглянула,
  Как плеснула кипятком.
  Пальчики в кружок сомкнула.
  - ОК! Но только вот о чем?
  - Что для вас такое счастье?
  (Почесал Гаврила бровь).
  
  Улыбнулась дама.
  - Здрасьте!
  Ну, конечно же, любовь.
  
  Он в блокнотик слово в слово
  Аккуратно записал.
  Впрочем, ничего другого
  От нее не ожидал.
  - Это всё? - спросила дама.
  - А цветы? А ресторан?
  - Заругает меня мама,
  Если снова буду пьян,-
  Пошутил он неудачно.
  А она ему в ответ:
  - Нужен мне такой невзрачный!
  Да и денег, видно, нет.
  
  А чего еще изволишь
  Услыхать от баб, балбес?
  На уме у них одно лишь!
  Потеряв к ним интерес,
  Он к полковнику подходит.
  Тот немолод и суров.
  Разговоры с ним заводит
  Про погоду и врагов.
  - Братец! - вымолвил полковник.
  - Сто чертей тебе под хвост!
  Что ты вьешься, как чиновник?
  Задавай-ка свой вопрос!
  
  Так и так. И по порядку
  Всё Гаврила рассказал.
  - Только режьте правду-матку!
  Я ж мужик, не генерал.
  - Представления о счастье
  Примитивны, как ликбез.
  Полюбила меня Настя,
  Был я счастлив до небес.
  А потом родился Паша.
  Снова счастье испытал.
  И счастливейший папаша
  Всю неделю прогулял.
  Офицерские погоны
  Получили. Это да!
  Молодые солобоны
  Были счастливы тогда.
  Возвращаюсь из Афгана
  Я не в цинке, а живой.
  Пустяковая лишь рана.
  Счастлив! Еду я домой!
  А когда квартиру дали -
  Кухня, ванна, туалет -
  Мы от счастья так плясали!
  Ждали всё же десять лет.
  Сын с медалью кончил школу.
  Папа счастлив. Боже мой!
  Не чета мне, балаболу!
  Стал ученый. И какой!
  А когда привозят внучку.
  Дед счастливый без вина!
  Держишь крохотную ручку,
  Как у куколки она.
  А с друзьями на рыбалку!
  Хоть раз в год! Вот это да!
  Только что через скакалку
  Ты не прыгаешь тогда!
  Счастье, брат, многообразно.
  Счастье - жить, ходить, дышать,
  Просыпаться, чтобы каждый
  День с улыбкой повстречать.
  Не нажил я миллионов,
  Не был за морем ни дня.
  Но стенаний или стонов
  Не дождетесь от меня!
  И девиз мой, как на флоте,
  Очень прост он: "Так держать!"
  Можешь у себя в блокноте
  Это тоже записать!
   -
  А Федот подумал с хода:
  "Мы пойдем другим путем.
  Пассажиров теплохода
  Всех до кучи соберем".
  Он идет на дискотеку,
  Но работать. А не пить.
  Здесь не то, что человеку,
  Кошке некуда ступить.
  Отрываются по полной!
  Бесовства девятый вал!
  Так у нашей славной сборной
  Отмечается провал.
  Трутся, жмутся и трясутся.
  Каждый здесь калиф на час.
  И рекой напитки льются,
  Что ума лишают нас.
  Женщин тискают мужчины
  И кричат им:
  - Если хошь,
  Подарю хоть две машины,
  Если ты со мной пойдешь!
  
  Кто купюру в сотню евро
  Ест на спор и водку пьет.
  - Фу! Невкусная же стерва!
  Что ж тебе такой почет?
  
  Кто кричит:
  - Нам, десантуре,
  Только отдавай приказ!
  И сломаем мы, в натуре,
  Это НАТО через час!
  
  А на сцене то певички,
  То поющая братва.
  У Федота с непривычки
  Разболелась голова.
  Но работа есть работа.
  К музыкантам он пролез.
  - Есть у вас тут главный кто-то?
  У меня тут интерес.
  - Что ты хочешь?
  - Для науки
  Мне б задать вопрос.
  - Пардон!
  Вот сюда клади две штуки
  И получишь микрофон!
  
  Был Федот и трезв, и выбрит,
  Важен и нетороплив.
  - Пусть сюда на сцену выйдет,
  Кто считает, он счастлив!
  
  На танцполе замолчали.
  "Это что еще за шут?"
  Очень многие гадали,
  Чем сейчас их развлекут.
  Нет! Федот костьми здесь ляжет,
  Но счастливца он найдет.
  - Кто поднимется и скажет
  "Счастлив я"? - кричит Федот.
  
  - Ну, понятно, если б пели,
  А сейчас, что за мура?
  Засвистели, загудели.
  Что же это за игра?
  - Неужели непонятно?
  
  Кулаком Федот потряс.
  - Я же спрашиваю внятно!
  Есть счастливец среди вас?
  - Да прикол какой-то новый.
  - А, быть может, не прикол.
  
  И к игре уже готовый,
  Забурлил опять танцпол.
  Вот орущих раздвигая,
  То ли турок, то ли грек,
  Сильно бедрами виляя,
  К сцене вышел человек.
  Так-то видно, что мужчина.
  И небритый, как мужик.
  Но зачем надел, скотина,
  Юбку, блузку и парик?
  "Это что еще за штучка? -
  Чешет голову Федот.
  - Он, наверно, как Сердючка,
  Так бабло себе кует".
  - Я счастливей всех на свете.
  Я в рубашке родился.
  Я сегодня ночью Пете
  Наконец-то отдался.
  О! Какое это счастье
  Обрести, когда ждала!
  Этой ночью, словно в пасти
  У вулкана я была.
  Я его обцеловала,
  А потом и он меня.
  Показалось ночи мало,
  Прихватили мы полдня.
  
  На него Федот прикрикнул:
  - Я не клоуна искал!
  
  Топнул сильно, громко цикнул
  И подальше отослал.
  К ним мужик.
  - Сейчас, как тресну!
  
  Кулаками стал махать.
  - Попрошу мою невесту
  Нецензурно не ругать!
  
  Теплоход так закачало,
  Все коты удрали в трюм.
  Вся конармия заржала,
  Не такой стоял бы шум.
  - Не! Мужик! Не слушай геев!
  
  Встал на сцене паренек.
  - Я бы этих ротогреев
  Головой всех о пенек!
  
  Смотрит парень, не мигая,
  Что Федота жуть взяла.
  Ходит, ноги подгибая,
  И бормочет бла-бла-бла.
  - Жизнь без кокса одноцветна.
  А нюхнул, он стал цветным.
  Сразу разница заметна.
  Больше кокса молодым!
  - Парень! Я к такому счастью
  Однозначно отношусь.
  - Ты, мужик, не щелкай пастью!
  Это счастье! Я клянусь!
  Надо, чтоб, как в Амстердаме,
  Кокс повсюду продавать.
  Тот отсталый, кто не с нами.
  Надо легализовать!
  Человек имеет право
  На улет в волшебный мир.
  Не! Наркотик - не отрава.
  Проводник наш и кумир!
  Всем свободу наркоманам!
  Не хватать и не сажать!
  И не надо к хулиганам
  И бандитам причислять!
  
  Дяденька большого роста
  К наркоману подошел,
  Взял за шиворот прохвоста
  И куда-то вниз отвел.
  - Фу! - Федот вздохнул устало.
  - Ну, уроды! Зашибись!
  Мне не нужен, кто попало.
  Кто тут счастлив, отзовись!
  - Можно мне?
  
  Идет блондинка.
  Всё при ней - и тут и тут!
  И мужчины все - картинка! -
  Смотрят, глаз не оторвут.
  Носик, глазки, щечки, губки!
  Хоть садись портрет писать!
  Лоскуточек, вместо юбки...
  Ну, короче, всё видать!
  Поднялась она на сцену.
  Жмется к сцене сильный пол.
  - Лена я!
  
  Федот на Лену
  Посмотрел и взгляд отвел.
  Голосок такой игривый
  И журчит он, как ручей:
  - Разве можно несчастливой
  Быть при внешности моей?
  Мужики, как мухи, вьются.
  Только слышно жу-жу-жу.
  Для меня они не жмутся.
  Всё подарят, что скажу.
  Платья, кольца и браслеты,
  Под Москвой же целый дом.
  Круглый год зимой и летом
  Отдыхаю за бугром.
  Не работала ни часа.
  Я же вроде мотылька.
  Для меня открыта касса
  У любого мужика.
  
  Бросив взгляд на плоть тугую,
  Наш Федот ей, как бичом:
  - Только женщину такую
  Проституткой мы зовем.
  Заработаешь ты телом
  Капиталец, может быть,
  Но вот, знаешь, этим делом
  Счастье всё же не добыть.
  В сети мух да рыбок ловят
  Да богатеньких ребят.
  Счастье на грехе не строят.
  На грехе лишь строят ад.
  - Так и быть! Тебе бесплатно
  Дам. Карман же твой пустой.
  Станет всем тогда понятно,
  Уж такой ли ты святой.
  
  Заорали:
  - Да не майся
  Дурью! Ты ж не идиот!
  Что молчишь-то? Соглашайся!
  Дуракам всегда везет!
  
  Поднимается мужчина.
  Почесав большой живот,
  Говорит:
  - Но есть причина,
  Чтоб таких ценил народ.
  Проституцию давно бы
  Надо легализовать.
  Разрешить бордели, чтобы
  Их свободно посещать.
  Ведь естественно же это
  Для любого мужика!
  И чего скрываться где-то?
  Дома корчить дурака?
  Проститутки укрепляют
  Наш семейный институт,
  Напряжение снимают,
  В дом гармонию несут.
  Если скажет мне супруга,
  Голова ее болит,
  Пусть спокойно спит подруга,
  Я уже любовью сыт.
  Так всегда и всюду было.
  Это же закон для всех!
  Чем судьба нас наградила,
  Не воспользоваться грех.
  Мой знакомый автослесарь
  На машину поглядит
  И моментом, как профессор,
  В чем недуг определит.
  Но никто к нему не станет
  Проявлять за это злость.
  Он к себе клиентов тянет,
  Как магнит железный гвоздь.
  Заниматься нужно делом!
  Надо денежки ковать!
  Почему б красивым телом
  Девушке не торговать?
  Но я против гомосеков.
  Расстрелял бы эту мразь!
  От ромеев и от греков
  Эта мерзость началась.
  
  Он увесистый бумажник
  Достает. Так горд собой!
  - Леночка! Тебя проказник
  Приглашает в номер свой!
   - Тьфу! - Федот плюет под ноги.
  - Нет святого ничего!
  Вы живете, как в берлоге,
  Пить да жрать, да баб того!
  Я не Пушкин, не Белинский,
  Я простой мужик, и то
  Не хочу я жить по-свински!
  - Что ты вякнул, конь в пальто?
  
  Перед ним стоит верзила,
  Волосатый, словно черт.
  - Я тебя сейчас, дебила!
  
  Взял Федота и за борт.
  Ну, конечно, суматоха,
  Теплоход затормозил.
  За секунду боцман Лёха
  Шлюпку на воду спустил.
  Холодна вода морская.
  Можно сразу дуба дать.
  Бездна под тобой такая,
  Что за месяц не достать!
  Волочет его теченье,
  Выбивается из сил.
  Больше за одно мгновенье,
  Чем за годы пережил.
  "Я еще не жил почти что,
  Всё готовился лишь жить.
  Это уж жестоко слишком
  Не пожившего убить!
  Это как же? Это что же?
  Не желаю я! Боюсь!
  Как? Я буду уничтожен?
  И в ничто я превращусь?
  Как судьба раскинет масти,
  И не думал я о том.
  На земле искал я счастье,
  А в пучине смерть нашел.
  Буду я молиться много,
  Буду я любить жену,
  Лишь спасите, ради Бога!
  Помогите! Я тону!"
  Хоть недолго и купался
  Мужичок в воде морской.
  - В журналистику, - поклялся,
  - Я отныне ни ногой!
  
  В море штиль. На небе ясно.
  Чайки с криками снуют.
  Люди! Жизнь - она прекрасна!
  Но проблемы достают.
  
  - Что ж сочувствую я бедным
  Мужикам,- сказал Илья.
  - Проведу я референдум!
  Помогите мне, друзья!
  На бумажках написали:
  "Есть ли счастье или нет".
  Пассажирам их раздали,
  Попросили дать ответ.
  
  Даст ответ и самый робкий,
  Кто такой ведь не узнать.
  Вот бумажек полкоробки!
  Сели. Стали разбирать.
  Разобрали на две кучки.
  Где-то поровну они.
  - Ну, и чем твой метод лучше,
  Ты, Илья, нам объясни!
  - Он не лучше и не хуже!
  Объективный он, друзья.
  Тут подход научный нужен.
  Как попало здесь нельзя. Человек же может вредным,
  Добрым, глупым, умным слыть.
  Значит, только референдум
  Может истину открыть.
  Подвести пора итоги!
  Положенье таково:
  Счастье есть для очень многих,
  А для многих нет его.
  - Ты скажи, ученый, внятно:
  Получил ли ты ответ!
  Ничего нам непонятно.
  Есть ли счастье? Или нет?
  
  Сделав умный вид, ответил:
  - Перед вами вот ответ!
  Видно ж, счастье есть для этих,
  А для этих счастья нет.
  
  Кулаки сжимают. Видит
  Ситуацию Илья.
  "Пусть их пар немного выйдет!
  А пока исчезну я!"
  И бочком он из каюты...
  Где Илья? А он пропал!
  - Ну, политик шизанутый!
  Хорошо, что убежал!
  
  Рассмеялся Глеб:
  - Шикарно!
  Прочитайте-ка вот тут!
  Написал "Элементарно!
  Счастье, если вам дают".
  
  Вася взял бумажку с краю,
  Испустил тяжелый вздох:
  - Вот послушайте, читаю
  "Счастье - чтобы шеф подох!"
  - Хорошо, что социолог
  Наш куда-то убежал!
  Был бы век его не долог! -
  Николай друзьям сказал.
  - Бестолковые вопросы!
  Что дает такой опрос?
  А придумали опросы,
  Чтобы нас водить за нос.
  - Это что ж за незадача? -
  Задает Илья вопрос.
  - Всё на месте, словно кляча
  И никак не сдвинем воз.
  Как добраться до секрета?
  Как же счастье распознать?
  Если встретишься с ним где-то,
  Чтобы смог его узнать.
  - Счастье как куплеты в песне.
  Это ты, и он, и я.
  Счастье - это значит вместе.
  Это доля, часть твоя.
  
  - В общем, так,- сказал Василий,
  - Ноль от нашего труда.
  Вроде всех мы опросили,
  А в итоге ерунда.
  Никакого, видим, прока.
  Что же нам хвостом махать?
  Так что до Владивостока
  Будем, братцы, отдыхать.
  Ну-ка, скатерть-самобранка,
  Развернись-ка на столе!
  
  Началась гульба и пьянка
  На столе, как на земле.
  А когда у нас напьются,
  Но никто еще не спит,
  Голоса в один сольются,
  То есть песня зазвучит.
  
   РУССКАЯ ОБЩЕНАРОДНАЯ ПЕСНЯ
  
  Ох, полным-полны карманы
  Губернаторские! Ох!
  Девки, карты, рестораны!
  Много денег надо! Ох!
  
  Но зато и есть возможности
  Счет швейцарский пополнять.
  А когда возникнут сложности,
  Можно киллера нанять.
  
  По три раза за границею
  Отдыхает каждый год.
  Всякий раз с другой девицею,
  А супругу не берет.
  
  Но однажды люди черные
  Заявились в кабинет.
  И на руки его гордые
  Ох! Накинули "браслет".
  
  Провели в квартирах обыски,
  Потерявши всякий стыд.
  Он теперь не правит в области.
  За решёткой он сидит.
  
  Ох, полным-полны карманы
  Депутатские всегда.
  Девки, карты, рестораны
  И здоровая еда!
  
  И работой не загружены,
  Отдыхают круглый год.
  Ну, а деньги очень нужные
  Так и сыплются на счет.
  
  По три раза за границею
  Отдыхает депутат.
  Каждый раз с другой девицею.
  Жены дома их сидят.
  
  Но однажды обмишулился
  Депутат. Какой скандал!
  Со шпионом шел по улице, Информацию сливал.
  
  Отыскали в кабинетике
  Миллиардов двадцать пять.
  И теперь ему билетики
  Даже в баню покупать.
  
  А друзья лишили шанса
  И надежд, и помощи.
  Обещали дать гражданство,
  И не дали, сволочи!
  
  Ох, полным-полны карманы
  У Чубайса-молодца.
  Воровать она начал рано
  У приемного отца.
  
  Тот давно уже покоится,
  Став проклятием страны.
  А Чубайс не успокоится,
  Всё он тащит из казны.
  
  Хоть сменились все хозяева,
  Он к кормушке, как прилип.
  Вот такой непотопляемый
  Этот хитрый рыжий тип.
  
  Ох, полным-полны карманы
  У директора АО.
   Стал он стар. И рестораны
  С девками не для него.
  
  Хоть его недуги мучают,
  То давленье, то кольнет,
  Деньги он ни в коем случае
  Не упустит. Так-то вот!
  
  А рабочим по копеечке.
  "Нате, милые мои,
  Чтобы кушали маленечко,
  Работать бы могли!"
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  СЕВЕРНАЯ НАДБАВКА
  
  Гуляют в ресторане,
  Который день уже,
  А на большом экране
  Девицы в неглиже.
  Нет никаких нарядов
  На девках, кроме бус.
  То передом, то задом
  Всё трутся о трубу.
  Серьезно молвит кто-то:
  - Ох, Господи прости!
  А тоже ведь работа -
  Весь день гузном трясти!
  
  Нетвердою походкой
  От ближнего стола,
  Где пьяная красотка
  В салатнице спала,
  К ним дяденька подходит,
  Косая сажень в нем,
  И взгляд его обводит
  Сидящих за столом.
   -
  - Мужики! - кричит детина.
  - Ваш вопрос решу вполне.
  Я счастливейший мужчина!
  Лучше всех живется мне!
  
  Мужики ему:
  - Емеля!
  Ты б еще побольше пил!
  Завтра встанешь ты с похмелья,
  Будет свет тебе не мил.
  - Нет, ребята! ... Кстати, Коля,
  С детства так меня зовут.
  Я любитель алкоголя.
  Но не пьяница. Отнюдь!
  Расскажу вам без утайки
  Свой заветный я секрет.
  А потом и рассуждайте:
  Прав Никола или нет.
  В общем, при советской власти
  В стародавние года
  С юга жаркого за счастьем
  Я направился сюда.
   Там, конечно, море, пальмы,
  Полуголое бабье.
  Там, конечно, край сусальный.
  Только это не моё.
  Чача, девки, море, пляжи -
  Мне на это наплевать!
  И решил я эту лажу
  На Чукотку поменять.
  - Ну, чудак! - смеются хлопцы.
  - Рассмешил ты нынче нас.
  
  А детина стопку хлопнул
  И продолжил свой рассказ.
  - Парень я, конечно, хваткий!
  А зарплата здесь о'кэй!
  Ну, а с северной надбавкой
  Ты уж просто богатей.
  Ну, на водку там, за хату,
  На одежду, на обед...
  Но двухлетнюю зарплату
  Хватит мне на десять лет.
  Если даже выпью лишку,
  То убытку не видать.
  Ложим деньги - на сберкнижку.
  А куда ж еще девать?
  Богатею я. Лукавый
  Тут и стал сбивать с пути.
  Размечтался: дом на славу
  На югах приобрести.
  Приобресть себе машину, Мебель, дачу, лодку, сад,
  Приглядеть себе дивчину,
  Настрогать с ней пацанят.
  Ну, и чтобы им икалось,
  И родне подкинуть жмень.
  Ну, и чтоб чуть-чуть осталось,
  Так сказать, на черный день.
  Стал я от такого звона
  Выше всяких королей.
  Планы у Наполеона,
  Видно, были поскромней.
  Тут, как в лоб дубиной, братцы!
  Все вы помните тот год...
  И осталось от богатства
  Мизер... как наплакал кот.
  Ох, как жутко матерились
  В это время мужики!
  Пили, вешались, грозились
  Разорвать Москву в куски.
  В них была такая сила,
  Разорвали б мигом... Но
  На билеты им хватило
  Не в Москву, а лишь в кино.
  А во мне такая легкость,
  Словно бы в раю живу,
  Словно бы на тучу лег я
  И по небушку плыву.
  И такой я чистый, свежий.
  И спокоен, как раввин.
  Ничего меня не держит.
   Легок, словно серафим.
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   МУЖИКИ О СЧАСТЬЕ
  
  - Кому живется хорошо?
  Кто в малом радости обрящет,
  Кто счастлив, если дождь прошел
  Не денежный, а настоящий.
  Кто чешет за ухом щенка.
  Глядит звереныш, не мигая...
  Кто катит на ноге сынка,
  Туда-сюда ногой махая.
  
  - Надо радоваться жизни
  Этак просто, без затей,
  Потому что ты не лишний
  Среди временных гостей.
  
  И стало грустно мужикам.
  Сидят, с бутылок глаз не сводят.
  
  Эх, Рассея, ты Рассея!
  Не понять тебя умом!
  Ты сынов своих рассея,
  Не жалеешь ни о ком.
  Кто Америки богатства
  Умножал своим трудом,
  Кто французское гражданство
  Оплатил своим умом.
  И куда ни ткнешь на глобус,
  Всюду русского найдешь...
  Заберет такая злоба -
  Еле-еле отойдешь.
  Ничего-то нам не жалко,
  Ни ума, ни красоты,
  Вроде в качестве подарка,
  Наши лучшие черты.
  Что получше - за границу!
  А чего добро таить?
  А самим бы материться,
  Водку пить да морды бить!
  Что ж мы так себя не любим,
  Всё доводим до беды?
  Что же мы Россию губим?
  Растуды твою туды!
  
  - А может, ищем мы не там?
  Счастливцы, может, рядом бродят?
  
  - Сообразил! - вскричал Василий.
  - Дотумкал всё же, ешкин кот!
  Всех лучше тот живет в России,
  Кто за границею живет.
  - Ну, и дурак!- сказал Григорий.
  - На заграницу нам плевать!
  Нам что за дело, что за морем
  У них, нерусских, благодать?
  - Ну, как нерусских-то, ребята?
  Нас, как кузнечиков в траве!
  Да в той Америке треклятой
  Нас даже больше, чем в Москве!
  Ну, что вы, мужики, как дети? Вы сами ж знаете о том:
  Без русских нет страны на свете,
  Что пол-России за бугром.
  - Да за бугром же, а не тута!
  Нам что за прок, ядрена вошь?
  Ты что-то, Васенька, напутал!
  И не по делу речь ведешь!
  - По делу, мужики! По делу!
  Такой уж наш сумбурный век!
  Будь русский черным или белым,
  Он всё же русский человек!
  - Коль русский, так живи в России!
  Вертайся, чтобы здесь пахать!
  Зачем же страны ты чужие
  Крепишь? А на свою чихать!
  За что же к ним такая жалость?
  Все эмигранты - молодцы!
  А тут в России, мол, остались
  Лишь дураки и подлецы.
  Все хороши там - хоть ты тресни!
  А тут уроды лишь живут.
  У них и руки не на месте.
  И знают только водку пьют.
  - Да ни о том вы, бляха муха!
  Все эти байки ни к чему!
  Ведь мы все русские по духу,
  По языку и по уму.
  - Я, братцы, вот о чем толкую...
  - Натолковался, Вася! Брось!
  - Ведь где найдешь страну такую,
  Где всем хреново б так жилось?
  Хоть ты богач, хоть ты бродяга,
  Хоть супермен, хоть идиот,
  А всё равно одна бодяга.
  В России счастье не живет.
  
   ГЛАВА ПЯТАЯ
   НАЗАД НА ЗАПАД
  
  Вот и порт Владивостока.
  У причалов корабли.
  Забрались-то как далёко!
  Да почти на край земли.
  Ну! Россия! На полсвета,
  Как гигант, лежит она!
  Это ж целая планета,
  А не просто так страна!
  И всего-то здесь в достатке:
  И лесов, и руд, и вод.
  От Смоленска до Камчатки
  Не один народ живет.
  Это вам не Сан-Марино,
  Что за час любой пройдет.
  Быстроходная машина
  Не объедет и за год.
  Наша славная семерка
  Покидает теплоход.
  Город вроде на задворках,
  Но любой другой заткнет.
  Климат влажный и не жаркий,
  Всё же рядом океан.
  На дорогах иномарки
  Из соседних близких стран.
  А китайцев, словно грязи!
  Тут и там они снуют.
  Не творят же безобразий?
  Ну, и пусть себе живут!
  - Вот смотрю на их я лица,-
  Говорит Федот друзьям.
  - Что мужчина, что девица,
  Улыбаются все нам.
  Словно нам они так рады,
  Словно мы для них родня.
  Но они ж не знают, гады,
  Ни тебя и ни меня.
  Вон - смотри! - шагает русский.
  Белый свет ему не мил.
  До того он грустный-грустный,
  Словно всех похоронил.
  Счастье! Что ж оно не любит
  Наш истерзанный народ?
  А китайца приголубит
  И к груди своей прижмет.
  Вон старик-китаец бродит
  Со счастливейшим лицом!
  Значит, дело-то выходит
  В нас самих, а не в другом.
  Наш дедок едва проснется
  И ворчать себе пошел!
  И чего он не коснется,
  Всё у нас не хорошо!
  
  Нам железная дорога,
  Что для немцев автобан.
  У нее достоинств много
  И всего один изъян.
  Ни морозы, ни бураны,
  Ни дожди ей не страшны.
  Если муж напился пьяный,
  Спит под боком у жены.
  Чай с лимоном, без лимона
  Принесут. Сиди и пей!
  Носят прессу. С телефона
  Слушай песни и балдей.
  Заведешь знакомых новых.
  Ну, а чтоб не заскучать,
  Можешь дам найти, готовых
  С мужиками флиртовать.
  Это ж не в автомобиле,
  То ухабы, то ГАИ
  Остановит. Если пили,
  Плачут денежки твои.
  А летать на самолете -
  Это же расход какой!
  Пьете вы или не пьете,
  Всё равно карман пустой.
  Но нельзя и без изъяна!
  Люди ж просто не поймут.
  На билеты неустанно,
  Цены круглый год растут.
  Тут ничем уж не поможешь!
  И на нет и нет суда.
  Деньги есть, их в паспорт вложишь,
  И билет подай сюда!
  
  Мужики играют в карты
  В подкидного дурака.
  Час играют, третий, пятый...
  Вася давит храпака.
  - Всё! - сказал Федот народу.
  Надоело! Не хочу!
  Лучше посмотрю природу,
  У окошка поторчу.
  
  Здесь, конечно, край красивый.
  За окном тайга плывет.
  Во! Читает. "Форт Счастливый".
  Может, счастье здесь живет?
  А чего? Пришли когда-то
  Из Рассеи мужики.
  Дичью, рыбой край богатый.
  Ставят избы у реки.
  Обнесли высоким тыном.
  И врасплох их не застать.
  По понятиям старинным
  Стали жить да поживать.
  И хлеба здесь вырастают.
  Столько заливных лугов!
  И за лето собирают
  Море ягод и грибов.
  Стали мясо есть от пуза.
  Держат птицу и коров.
  И одна у них обуза -
  Это тучи комаров.
  - Что? Сибирскою тайгою
  Всё любуешься, сынок?
  
  Обернулся. За спиною
  Старичок-боровичок.
  Волос жидкий. А росточка
  Метр с кепкой у него.
  - Красотища! Это точно!
  А просторы? Ого-го!
  Вот проснусь, бывает, утром,
  Солнце светит, я и рад.
  И росинки перламутром
  На сырой траве блестят.
  Разрывают пеньем горло
  Петухи наперебой
  И вышагивают гордо.
  Так довольные собой!
  Жизнь прожил. И стало ясно
  Мне теперь на склоне лет:
  Это всё-таки прекрасно,
  Что явился я на свет.
  А судьба меня щадила,
  Бог мне годы даровал.
  Злая пуля не убила
  И снаряд не разорвал.
  - Воевал, выходит, старый?
  - Да чуть-чуть повоевал.
  Был я маленький, поджарый,
  Вот в связисты и попал.
  А связист как неотложка.
  Ночь, буран - всем наплевать.
  Хоть обстрел или бомбежка,
  Связь немедленно подать.
  И ползешь вперед под пули,
  Тянешь провод за собой.
  А его мы протянули -
  Обмотаешь шар земной!
  Коротка жизнь у связиста.
  Утром с ним чаи гонял.
  А к обеду в поле чистом
  Или в роще закопал.
  Повезло мне. Даже слишком!
  Миновал я смерти пасть.
  Я же маленький, как мышка,
  Не могли в меня попасть.
  Вот домой я возвратился.
  Тут же дел невпроворот!
  Я немного подучился,
  Стал лечить совхозный скот.
  Поженился. Хату строю.
  Сыновья мои растут.
  Выпивал, гулял... Не скрою.
  В общем, жил, как все живут.
  Жизнь казалась очень длинной.
  Глядь, уж стар, беловолос.
  И жена моя Галина
  Перебралась на погост.
  На недельку ездил к сыну.
  Всё зовет переезжать.
  Как же брошу я Галину?
  Рядом с ней хочу лежать.
  - Ну, а если заболеешь,
  Если сил подняться нет,
  Печку даже не сумеешь
  Растопить. Замерзнешь, дед.
  - Да ко мне пацан соседский
  Забегает по утрам.
  Только я же тип советский
  И привык всё делать сам.
  
  - Вот гляжу на лес, на нивы,
  На людей, дышу, хожу.
  В общем, парень, я счастливый
  Человек, тебе скажу.
  
  За спиною голос Пети:
  - Что без толку-то стоять?
  Говорят, сейчас в буфете
  Будут пиво продавать.
  - Погоди ты с этим пивом! -
  На него шипит Федот.
  - Видишь, с дедушкой счастливым
  Разговор сейчас идет.
  - И куда ж счастливец делся? -
  Рассмеялся Петр в ответ.
  
  Повернулся, огляделся.
  Что такое? Деда нет.
  
  В ресторане каждый вечер
  Собирается толпа
  Как на новгородском вече
  Споры тут до потолка.
  Ведь идут не только кушать
  И вино посмаковать.
  Здесь тебя должны послушать,
  Твоё мнение узнать.
  На вокзале, в бане, в чуме -
  Политологи кругом.
  И свободно, словно в Думе,
  Рассуждают обо всем.
  В ресторан своё не носят.
  Должен что-то заказать.
  Мужики сидят, не просят,
  На запрет им наплевать.
  Не идти же им на паперть,
  Чтобы деньги собирать?
  Расстелили свою скатерть.
  Так-то! Можно пировать!
  И тем более не пьянка,
  Хоть и водка тоже есть...
  Подошла официантка:
  - Можно к вам мужчине сесть?
  - Пусть садится! Мы ж не крысы.
  Гостю рады мы всегда.
  
  Мужичок в очках и лысый:
  - Добрый вечер, господа!
  - Дорогой ты друг, сердечный! -
  Говорит ему Федот.
  - Извиняюсь я, конечно...
  Где ты видишь здесь господ?
  Это токарь, это слесарь,
  Эти вот пасут коров.
  Ну, а ты, видать, профессор?
  - Да! Профессор Иванов.
  
  Говорит официантке:
  - Мне салатик, бутерброд,
  Чаю, к чаю две баранки!
  
  Мужики раскрыли рот.
  - Фу ты ну ты! Что за пава?
  Ты же всё-таки мужик!
  Если будешь столько хавать,
  Ноги ты протянешь в миг!
  
  Накормить его готовы,
  Всё подряд суют друзья.
  Замахал руками.
  - Что вы?
  Мне такого есть нельзя.
  Мне тогда задаст желудок!
  Лучше уж не рисковать!
  
  Он к себе придвинул блюдо
  И салатик стал клевать.
  Все сочувственно кивают.
  Быть ученым - тяжкий труд.
  За науку выпивают
  И свой долгий спор ведут.
  А профессор съел полезный
  Ужин свой и вытер рот.
  - Извините, интересный
  Разговор у вас идет!
  - По какой же ты науке,
  Если это не секрет?
  
  Со стола убрал он руки.
  - Я литературовед.
  Жил большой поэт Некрасов.
  Вы слыхали о таком.
  Хоть он был из высших классов,
  Но роднился с мужиком.
  И в своей большой поэме...
  - Выпей-ка! И закуси!
  - ... обратился к этой теме:
  Есть ли счастье на Руси.
  - Поподробней! Путь наш долог!
  Расскажи! - Федот сказал.
  
  Стал рассказывать филолог
  И руками замахал.
  - Это что ж выходит, братцы,
  Повторилось всё опять?
  Мужики должны скитаться,
  Чтобы счастье отыскать?
  - Так нашли, кого искали?
  Или снова ничего?
  - Им крестьяне рассказали
  Про парнишку одного.
  Скромный был, не из пижонов.
  За людей был с юных лет. Это Гриша Добросклонов...
  - Так счастливый он иль нет?
  - А вы сами рассудите!
  Был он добр, народ любил.
  Словно спутник на орбите,
  Недоступен злому был.
  
  Взял профессор стопку в руки.
  Мужики:
  - Так дай ответ!
  С точки зрения науки
  Был он счастлив или нет?
  Он, конечно, парень славный,
  Уважал его народ.
  Только в жизни своенравной
  Добрым как-то не везет.
  - Он себя считал счастливым.
  Песни пел, стихи писал.
  И по долам и по нивам
  Голос юноши звучал.
  А у нас куда добрейшим?
  Лучше сразу в монастырь.
  Так что ждет его в дальнейшем
  Суд, чахотка и Сибирь.
  
  И профессор так увлекся,
  Не пропустит ни одной.
  Через час совсем он спекся,
  То есть стал он никакой.
  - И куда ж его отправим,
  Если он ни "а" ни "бэ"?
  - Здесь, конечно, не оставим!
  Отведем его к себе!
  
  Вот под мышки подхватили,
  Волокут к себе домой.
  Там на полку положили
  И прикрыли простыней.
  Поутру они проснулись
  И не мил им белый свет.
  Осмотрелись, оглянулись,
  А ученого-то нет.
  И куда же он девался?
  Что же это за мура?
  Видно, ночью он поднялся,
  Стыдно стало за вчера.
  Огляделись. Где ученый?
  Здесь на полке он лежал.
  Видно, пьянкой огорченный,
  Тайно ночью убежал.
  - Значит, нет в ученых силы.
  От народа далеки.
  И выходит, что в России
  Всех сильнее мужики.
  - Нет! Позволь не согласиться!-
  Возражает Николай.
  - От науки откреститься
  И тогда нам будет край.
  Я наук не понимаю
  И учился кое-как.
  Но ученых уважаю.
  А ученый, словно маг!
  Столько наизобретали,
  Что нельзя вообразить!
  Без науки б продолжали
  В первобытном строе жить.
  - Вот, к примеру, Ломоносов!-
  В разговор Василий встрял.
  - Он же нас, великороссов
  Над всем миром приподнял.
  Сам мужицкого был рода,
   А познал науку всю.
  Да! Мужицкая порода -
  Это вам не сю-сю-сю!
  Нет! Стране нужна наука.
  Вот компьютер, например...
  
  Тут в купе вошел без стука
  Полицейский офицер.
  Каждый, словно голый в бане,
  Под рентгеном глаз его.
  Может, кто-нибудь по пьяни
  Напроказничал чего?
  Кобура вон с пистолетом
  И дубинка вон висит,
  И фуражку даже летом
  Не снимает. В ней и спит.
  Перетрусили малёхо
  И приняли скромный вид.
  - Что, наверно, очень плохо? -
  Полицейский говорит.
  - Заявленье поступило!
  (Папкой кожаной потряс).
  Что вчера у вас тут было?
  Так! Я спрашиваю вас?
  
  Вынул "демократизатор"
  (Так дубинку он назвал).
  - Так! А кто организатор?
  Пьянку организовал?
  - Ну, и что мы натворили?
  Спёрли чей-то чемодан?
  
  Отвечает он Гавриле:
  - А бесплатный ресторан?
  Посидели, погуляли,
  Поорали, твою мать!
  И копейки не отдали.
  Это как же понимать?
  - Мы же, гражданин начальник,
  Всё своё!
  - А ну давай
  Закрывай свой матюгальник!
  Слушай! Не перебивай!
  Ресторан - не богадельня!
  (Согласились с ним они).
  За всё в целом и отдельно,
  Значит, денежку гони!
  Почему я должен бегать
  По вагонам, как козел?
  Ну, и что мы будем делать?
  Составляем протокол?
  - А нельзя без протокола?
  Да зачем нам протокол?
  Ну-ка! Доставай, Никола,
  Скатерть птичкину на стол?
  
  Коля скатерть расстилает.
  Жалко, столик очень мал.
  Подкрепиться приглашает.
  Тот дар речи потерял,
  Только хлопает глазами.
  Изо рта слюна течет
  Да еще сучит ногами.
  В общем, полный идиот.
  - Что желаем из спиртного?
  Водка, виски или ром?
  Может, бренди дорогого?
  Что угодно мы могем.
  - Эта... водки бы стаканчик.
  
  Выпил водку он до дна.
  - А ты, парень, не обманщик!
  И действительно, ОНА!
  
  Он икру на хлеб намазал,
  Сверху травку положил.
  Хлопнул он стаканчик разом,
  А потом уж закусил.
  И налив стаканчик третий,
  Выпил, сала пожевал.
  - Сколько я живу на свете,
  А такого не видал!
  Где ж достали вы такую?
  
  Сала съел еще кусок.
  - Мужики! Я конфискую
  Эту скатерть, как вещдок.
  - Как же так?
  - Молчи, Гаврила!
  Лей еще, чтоб захмелел!
  
  Выпил. И в тарелку рыло
  Уронил и захрапел.
  Мужики его подняли.
  "Нализался до соплей!"
  К проводнице оттортали.
  - Принимаете гостей?
  
  Та лишь хлопает глазами
  Да молчит, открывши рот.
  - Посидел немного с нами
  И сказал, что к вам пойдет.
  
  Положили на кроватке.
  Он храпит, слюна течет.
  - Ну, теперь-то он в порядке.
  Обеспечат здесь уход.
  
  Мужикам, конечно, шутка,
  Для нее ж такая страсть.
  - Я вам что ли проститутка?
  Уберите эту мразь!
  У меня есть муж и дети.
  Я же вам не просто так!
  
  Не доходят речи эти
  До забавников никак.
  - Вы скандал не поднимайте!-
  Говорит один из них.
  - Полицейских вызывайте!
  А у нас нет прав таких.
  
  И в купе к себе вернулись.
  - Раскатал губу, козел!
  
  Сняли лишнее, разулись
  И, само собой, за стол
  Подкрепились все на славу.
  - Тоже рыльце-то в пуху.
  Любят все у нас халяву,
  И внизу, и наверху.
  Эта скатерть нам законно
  И на дело дадена.
  Что с того, что ты в погонах?
  Будь скромнее, гадина!
  
  Двери тихо приоткрылась.
  - Кто там крадется лисой?
  
  Вот в проеме появилось
  Незнакомое лицо.
  Глазки, как заплыли жиром.
  Ростом низенький, мордаст.
  И бормочет очень живо:
  - Пусть твоя мне соли даст!
  
  - Пусть твоя зайдет! -
  Смеются.
  В ботах, в шубе мужичок.
  - А раздеться? А разуться?
  Не умеешь, дурачок?
  
  Широко заулыбался.
  Как начищенный пятак,
  Сам сияет и признался:
  - Чукча, люди, не дурак.
  Чукча очень даже умный.
  - Да не стой ты там в углу.
  И чего такой ты шумный?
  Подходи! Садись к столу!
  
  Сел.
  - А звать-то как?
  - Папайка.
  - Что ты там хотел солить?
  - Твой, однако, наливай-ка!
  За знакомство будем пить.
  - Эх, была бы балалайка,
  Поплясал бы нам чучмек!
   А скажи-ка нам, Папайка,
   Ты счастливый человек?
   - Очень даже я счастливый!
  Вы понять меня должны.
  Я богатый и красивый.
  У меня есть две жены.
  Мне сказал сам губернатор:
  "Ты героем стал у нас!"
  - А скажи-ка нам, оратор!
  Едешь ты куда сейчас?
  - Наливай, товарищ, водки!
  В Кремль еду я на слёт,
  Потому что на Чукотке
  Лучший я оленевод.
  У меня оленей столько,
  Будешь целый год считать,
  Потому что надо с толком
  Их пасти и тундру знать.
  В Анадыре, чтоб все знали,
  Мой большой портрет висит.
  Во дворце мне руку жали.
  Так Папайка знаменит!
  Старшая жена нам варит,
  Убирает дом, навоз,
  Шьет, стирает и латает.
  В общем, в доме, как завхоз.
  Молодая же для плоти,
  Чтобы ночью был в поту.
  А когда я на работе,
  Спит и холит красоту.
  - Ну, а старшей, видно, больно
  Наблюдать такой расклад?
  - Нет, она вполне довольна.
  И в семье покой и лад.
  
  И еще он выпил водки.
  Видят, чукча окосел.
  И потом гость из Чукотки
  Неожиданно запел.
  
   ПЕСНЯ ЧУКЧИ
  
  Еду, еду я по тундре.
  Это всё мои края.
  Очень сильный я и мудрый,
  Потому что чукча я.
  
  Ой, олешки, вы, олешки!
  Еду я, куда хочу.
  Хоть и еду я без спешки,
  Словно птица, я лечу.
  
  В чуме ждет меня любимая.
  Не сомкнет она очей.
  Не проеду чума мимо я,
  Мимо женушки своей!
  
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   ПРОИСШЕСТВИЕ В НОВОСИБИРСКЕ
  
  Вот они в Новосибирске.
  Долго поезд здесь стоит.
  Грохнул голос командирский.
  - Выходить! - Федот вопит.
  - Вы б, ребята, только пили.
  Не прельщает вас краса.
  Со столицею Сибири
  На знакомство полчаса.
  
  Вышли чинно из вагона.
  Ну, привет, Новосибирск!
  И вокзал, большой, зеленый,
  Оглядели сверху вниз.
  А Федот их просвещает.
  Как никак он книгочей.
  - Третье место занимает
  По количеству людей.
  И сибирскою столицей
  Он является.
  
  Илья
  В стороне уже с девицей
  В мини-юбке тра-ля-ля.
  - Я еще бы очень долго
  Мог рассказывать...
  - Кончай!
  Лучше поглядим немного!
  Эй, жених, не отставай!
  
  Вышли. Площадь у вокзала,
  Где автобусы стоят.
  Кваса выпили сначала,
  Во все стороны глядят.
  - Ну, и что мы тут увидим? -
  Недовольно буркнул Петр.
  - Ну, еще по кружке выпьем
  Квасу! Вот и весь осмотр!
  Это всё же не в деревне!
  И за день не обойдешь!
  Плохо, рядом нет харчевни!
  - Ладно! В поезде пожрешь!
  
  Рядом девочка играет.
  Так игра ее проста!
  Никого не замечает.
  Вся игрою занята.
  Прыг-поскок! Ну, как кузнечик!
  И смеется, и поет.
  - Вот счастливый человечек!
  Гляньте-ка! - сказал Федот.
  
  То за голубем несется,
  То начнет пинать пакет.
  А как радостно смеется,
  Словно горя в мире нет!
  Как же тут не рассмеяться,
  Счастья с ней не испытать?
  - Ну, пора по коням, братцы!
  Поезд нас не будет ждать.
  
  Мужики совсем другие
  Возвращаются назад:
  И улыбки молодые,
  И глаза огнем горят.
  И в хорошем настроенье
  Поднимаются в вагон,
  В свой зеленый, в свой купейный.
  Как родной почти что он.
  С шутками в купе заходят.
  И мгновенно тишина.
  По углам глазами водят.
  Нет вещичек! Оба-на!
  Ни одной не видно сумки.
  Чемоданов не видать...
  - Вот же гады! Недоумки!
  Им бы руки оторвать!
  
  Даже скатерть-самобранку
  Сперли. Господи, спаси!
  И теперь забудь про пьянку,
  Лапу, как медведь, соси.
  
  К проводнице.
  - Что ж вы, братцы,
  Докумекать не могли?
  Надо б одному остаться,
  А вы сразу все ушли.
  А искать их бесполезно!
  Тёртый, опытный народ!
  Ведь дорогою железной
  Промышляет всякий сброд.
  
  Мужики сидят, горюют.
  Поезд дернулся. И в путь!
  Не галдят, не озоруют.
  Не могли никак уснуть.
  Да как уснешь? В желудке
  Пустота. Хоть волком вой!
  Не слышны ни смех, ни шутки,
  Словно бы вагон пустой.
  
  Поутру они поднялись.
  Не курить, не пить, не есть.
  Нагишом еще б остались!
  Что ж теперь? Не в петлю ж лезть?
  
  - Подъезжает к Омску поезд! -
  Проводница голосит.
  
  Кто до Омска, приготовясь,
  С сумками уже стоит.
  Ну, а наши пассажиры
  Рты закрыли на замок.
  Хорошо еще хоть живы.
  Пьют бесплатный кипяток.
  И глядят на новый город,
  Что за окнами плывет.
  Вот уж поезд бестолковый!
  Как он медленно идет!
  Позавидуешь любому,
  Кто к проходу сумки прет.
  Скоро он подъедет к дому,
  Там отъестся. Отдохнет.
  Пальцы волосы лохматят.
  Сколько ж им еще катить!
  И пока домой прикатят,
  Только милостыней жить.
  - Здесь они! - раздался голос.
  Дверь открыли. В тот же миг,
  Пятерней пригладив волос,
  Заглянул в купе мужик.
  - Это ваши чемоданы?
  Сумки ваши? Что молчим?
  - Наши!
  
  Смотрят, как бараны,
  И не верится самим.
  - Мы воры! - с порога бухнул
  Мужичок и к ним подсел.
  
  И Василий даже пукнул,
  Хоть два дня уже не ел.
  А другой был долговязым.
  Не садится, а стоит
  У дверей. И левым глазом
  Он немножечко косит
  Коренастый пачку денег
  Протянул.
  - Нет! Не нужны!
  - Да чего вы, словно дети.
  За ущерб мы вам должны.
  
  На Федота все взглянули.
  Крякнул он:
  - Ну, не пойму!
  То украли, то вернули!
  Объясните, что к чему!
  
  Коренастый усмехнулся:
  - А чего тут объяснять?
  Я, конечно, лоханулся.
  Но не мог про это знать.
  В общем, взяли мы вещички...
  Без присмотра, что ж не взять?
  Ломанули до сестрички,
  Стали вещи разбирать.
  Как увидела сестрица,
  Стала громко материться:
  "На помойке, мол, нашли!"
  Майки, грязные тельняшки,
  Ароматные носки,
  Брюки грязные, рубашки...
  Ажно взвыли от тоски!
  Наклонилась тут сестрица.
  Скатерть.
  - Это подойдет!
  Пусть возьмет ее старуха!
  
  Маму так она зовет.
  Только скатерть развернула,
  Из нее дубьё летит.
  Бац! И я слетел со стула.
  И товарищ мой лежит.
  А сеструхе как досталось!
  Молотили, как бобра!
  До сих пор не оклемалась.
  Два поломанных ребра.
  - Помогай! - зову Серегу.
  
  И на скатерть я упал.
  Потихоньку, понемногу,
  Кое-как ее скатал.
  
  Вот сидим в кровоподтеках.
  Нос расквашен. Каково?
  И зачем идти далеко?
  Ясно ж: это волшебство.
  Стало всё тогда понятно.
  Мы прозрели в этот миг.
  Если не вернуть обратно,
  Будет нам тогда кердык.
  Вот такие мы разини!
  Поделом досталось нам!
  
  И пожал рукою синей
  Руки нашим мужикам.
  И вздохнув, ушли воришки...
  Скатерть сразу же на стол!
  Тут и водка, и коврижки,
  Ветчина и разносол.
  - А подай-ка мне мартини!
  - Виски с содовой сюда!
  
  Грусти больше нет в помине!
  Вот что делает еда!
  - Эх, ты скатерть-самобранка!
  До чего же ты добра!
  
  И в вагоне снова пьянка
  Затянулась до утра.
  Проводница к ним. С порога:
  - Всё! Я вызвала наряд!
  
  Заявилась к ней подмога
  И напились все подряд.
  Поутру они проснулись.
  Ох! Как головы болят!
  И за скатерть! Похмельнулись
  И довольные сидят.
  Завернули проводнице
  Ветчины. Окорочков.
  Проводница не бранится,
  Молится на мужичков.
  Прилегла. Но ей не спится.
  "Как там дома? Что едят?
  Поскорей бы возвратиться!
  Ведь голодные сидят!
  Так и быть, возьму бутылку,
  Чтобы муж доволен был.
  Он такой бывает пылкий!
  Только бы не перепил!"
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   МУЖИКИ ЗА ГРАНИЦЕЙ
  
  - Что ж... поедем за границу! -
  Говорит их атаман.
  - Нужно лишь определиться
  Нам, в какую же из стран.
  - Ну, конечно, едем в Штаты!
  - Ишь губешку раскатал!
  Всё же мы не депутаты.
  А бюджет наш очень мал.
  - Ну, в Германию! Там, кстати,
  Русских тоже, словно вшей.
  - Если честно, то не хватит
  И до Латвии грошей.
  - Так поедем автостопом!
  Я слыхал от мужиков:
  Наша бабка по Европам
  Ездит так без дураков
  С сотней долларов в кармане!
  Лондон, Рим, Берлин, Париж...
  Говорит, что мани-мани
  На подарки тратит лишь.
  Там же всё у них иначе.
  Там же это целый спорт.
  Там любой водила, значит,
  Без проблем тебя возьмет.
  - Что же... дело не пустое!
  По европам, так и быть!
  Но разделимся. По двое
  Будет легче колесить.
  Через месяц соберемся
  В нашем месте за столом.
  И тогда уж разберемся:
  Есть ли счастье за бугром.
  
  Поделили честно кассу.
  Сели свой почин обмыть.
  И отправились на трассу,
  Чтоб попутки тормозить.
  Пролетают мимо зилы,
  Газы, труженик КАМАЗ.
  Наших странников водилы
  Разобрали через час.
  Кто отправился за запад,
  Кто на юг, кто на восток.
  Красота! Дороги запах,
  Скорость, ветра мощный ток,
  ДПС, мосты, тоннели,
  Речка, нива, огород,
  Горы, сумрачные ели
  И березок хоровод.
  
  Что ж, по миру надо ездить,
  Чтобы было с чем сравнить,
  Нас и их. Но только если
  Деньги есть за всё платить.
  А вот их всегда нехватка
  От зарплаты до другой.
  Мы живем весьма несладко,
  Примиренные с судьбой.
  Но на хлеб и соль хватает.
  Этим большинство живет.
  Рациону помогает
  Очень сильно огород.
  
  Эх, Рассея! Ты Рассея!
  Не понять тебя умом.
  Ты сынов своих рассея,
  Не жалеешь ни о ком.
  Кто Америки богатства
  Умножал своим трудом,
  Кто французское гражданство
  Оплатил своим умом.
  И куда ни ткнешь на глобус,
  Всюду русского найдешь...
  Заберет такая злоба -
  Еле-еле отойдешь.
  Ничего-то нам не жалко,
  Ни ума, ни красоты...
  Вроде в качестве подарка,
  Наши лучшие черты.
  Что получше - за границу!
  А чего добро таить?
  А самим бы материться,
  Водку пить да морды бить!
  Что ж мы так себя не любим?
  Всё доводим до беды?
  Что же мы Россию губим?
  Растуды твою туды!
  Власти нами помыкают.
  Что пекчись о дураках?
  И во всех нас упрекают
  За границею грехах.
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   ЗАБУГОРНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
  
  Вот и лето пролетело
  В наших северных краях.
  Как элита загорела
   На заморских островах!
  Поздравляет с летом сладким
  Бизнесмена бизнесмен.
  Секретарши, как мулатки,
  Каждая - Софи Лорен.
  Популярные артисты
  Перед ними рот дерут.
  Как акулы, журналисты
  От одних к другим снуют.
  А Россия за пределом
  Их Садового кольца
  Каждый раз, закончив дело,
  Отдыхает у крыльца.
  Доит, строит, нефть качает,
  Нянчит, гибнет в цвете лет,
  Иномарки покупает,
  Коим сорок лет в обед.
  
  Под навесом возле дома
  Собрались все мужики.
  На столе бутылки рома,
  Виски, бренди, коньяки.
  
  
  Вот один в тирольской шляпе,
  На другом английский фрак,
  Кто-то в шортах, кто-то в драпе,
  Кто-то в юбке, как дурак.
  Кто-то вроде попугая,
  Весь в цветастом... шут и шут!
  И напитки попивая,
  Разговор они ведут.
  - Да, конечно, заграница -
  Это вам не Мухосранск.
  Я, едва там очутился,
  Сразу впал, ребята, в транс.
  Ну, во-первых, чистотища,
  Как в палате для больных.
  И никто нигде не рыщет
  В баках мусорных у них.
  А потом цветы, газоны...
  Просто радуется глаз...
  Посади у нас! Гандоны
  Наши вытопчут за час.
  Ни бомжей, ни хулиганов,
  Ни потоков до колен,
  Ни "лесов" тебе, ни кранов,
  Ни потрескавшихся стен.
  И дома там, как картинки,
  Что художник рисовал.
  Целый день бродил. Ботинки
  И чуть-чуть не замарал.
  Улыбаются, смеются,
  Обнимаются, поют,
  Не плюются, не дерутся,
  Под деревьями не ссут.
  
  - Ведь смотрите, что творится....
  Был алкаш, драчун, абрек,
  Оказался за границей
  И другой стал человек.
  Здесь с завода или фермы
  Всё домой, что можно прет,
  Там законник самый первый
  И пылинки не возьмет.
  Здесь харкался, словно сволочь,
  Где приспичит, там насрет.
  За границей даже волос
  В урну бережно несет.
  - Если фантик каждый бросит,
  То Европе всей капут.
  Там земли-то с гулькин носик.
  Вот порядок и блюдут.
  
  
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР У РЕЧКИ. БОМЖ
  
  У задумчивой реки
  (Время шло к обеду)
  Под уху пьют мужики
  И ведут беседу.
  - Видно, в мире счастья нет
  Полного такого,
  Ведь от горя и от бед
  Никто не застрахован.
  - Коли так, то надо нам
  (Бродим год уж с лишком)
  Расходиться по домам
  К женам и детишкам.
  
  - Мужики!
  
  Они глядят:
  Бомж с испитой рожей.
  - Вы мне граммов пятьдесят
  Плесканите тоже!
  - Плесканем! Садись, мужик!
  Закуси ушицей!
  
  Пьет. Туда-сюда кадык
  Только шевелится.
  Не одежда, а рваньё.
  Морда, что твой ежик.
  - Что ж ты, братец, ё-моё!
  До такого дожил?
  - До такого до чего?
  - До такой вот доли?
  - Всяк по-своему живет.
  Я своей доволен.
  
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
   ВТОРОЙ ВЕЧЕР У РЕЧКИ. БАНДИТ
  
   Поздним вечером у речки
  Засиделись мужики.
  Словно шерстка у овечки,
  Волн бегущих гребешки.
  Ветерок от речки веет,
  Шелестит тальник листвой.
  Месяц светит, но не греет.
  И мерцает звездный рой.
  Разложили костерочек,
  Сверху черный котелочек,
  Заварганили ушицу.
  Ароматище какой!
  Тут слюною подавиться
  Может запросто любой.
  Под уху, само собою
  (А иначе ж - просто срам!)
  Наливают зверобою
  Помаленьку двести грамм.
  Тут же ложки в ход пустили...
  Ох, уха! Не описать!
  Котелок опустошили
  За минут, наверно, пять.
  Снова хлопнув, закусили.
  Ну, и враз заговорили.
  Кто визжит, кто этак зычно...
  Крик! Святых всех выноси.
  Разговоры, как обычно:
  Кто же счастлив на Руси?
   -
  Бах! Бах! Бах! Да что же это?
  Вскочили сразу мужики.
  Лучи прожекторного света
  Всё озарили у реки.
  
  За бандитскою разборкой
  Наблюдают из кустов.
  За листвою, как за шторкой,
  Не увидишь мужиков.
  Ну, конечно, натерпелись
  Страха дяденьки на год.
  А братва, не канителясь,
  Постреляла - и вперед!
  И к привалу потихоньку
  Мужики опять ползут.
  - Вот таких попробуй тронь-ка,
  Сразу бошку оторвут!
  - Никого ведь не боятся:
  Ни ментов и ни суда...
  Вот они-то точно, братцы,
  В нашей жизни господа.
  - Да! Свободны от закона!
  - И таким везде лафа.
  Не страшна им даже зона.
  Им и нары, как софа.
  Пьют, едят деликатесы.
  Девок шварят, как хотят.
  И модели, и принцессы
  К этим в очередь стоят.
  - Ну, бывает, постреляют.
  Не без этого. А то ж
  Просто, на фиг, заскучают
  От тоски, ядрена вошь!
  - Салабоны! Обезьяны!
  Галерея дураков!
  Что вы знаете, бакланы,
  Про житье-бытье братков?
  
  Мужики вскочили в страхе.
  Это кто же так вопит?
  В окровавленной рубахе
  У костра бандит стоит.
  Хоть рукой зажата рана,
  Через пальцы кровь бежит.
  Взглядом мутным, полупьяным
  На собрание глядит.
  - Ох ты! Пуля зацепила.
  Ты, милок, присядь к костру!-
  Говорит ему Гаврила.
  - Дай-ка рану осмотрю!
  Всё же я ветеринаром
  Был в совхозе. А народ
  Говорит совсем недаром:
  "Человек - такой же скот".
  
  На фуфайку усадили.
  Кто-то стопочку поднес.
  - Пулю вытащишь?-
  Гавриле
  Задает бандит вопрос.
  - Да тебе ж в больницу надо!
  Тормознем кого-нибудь!
  - Стой, мужик! На место падай!
  Мне туда заказан путь.
  - Это так!- сказал Гаврила.
  Почесался и вздохнул.
  - Вот со мной однажды было:
  В руку нож себе воткнул.
  Кровь фонтаном. Ну, в больницу
  Оттортал меня сосед.
  Только начал я лечиться,
  Тут как тут явился мент.
  "Что да как? Да кто свидетель?
  Видел это ли сосед?"
  Что ему б я не ответил,
  Вижу, мне доверья нет.
  Может, срок хотел мне впарить.
  Им бы лишь людей сажать.
  - Ша! Мужик! Кончай базарить!
  Будешь пулю доставать!
  - Нет! Давай-ка, парень, знаешь,
  Отвезем тебя к врачу!
  - Если пулю не достанешь,
  Всех вас, гадов, замочу.
  
  Медленно из-под рубахи
  Пистолет он достает.
  Мужики застыли в страхе.
  Ну-ка вдруг палить начнет.
  - Никакого ж инструмента
  Нет! - Гаврила прошептал.
  
  И такого аргумента
  Принимать бандит не стал.
  - Нож возьми вместо пинцета!
  Ассистенты - мужики.
  Ты давай быстрее это!
  А не то отдам коньки!
  
  Делать нечего! Засучил
  Рукава и вытер пот.
  - Если выживет, то случай
  Наш в историю войдет.
  
  Протирает ножик водкой.
  - Ты умрешь, а мне в тюрьму.
  - Начинай давай! Не фоткай! -
  Прохрипел бандит ему.
  - Знаешь, будет больно очень.
  
  А бандит бутылку взял.
  За минуту, между прочим,
  Всё в себя перекачал.
  Мужики несут таблетки.
  Он их в рот перекидал.
  Отломил кусок от ветки
  И в зубах его зажал.
  Всё! Ветврач перекрестился.
  Но молитв читать не мог,
  А иначе б помолился,
  Чтобы милостив был Бог.
  Кто-то сразу отвернулся,
  Кто-то с ними рядом встал.
  В три погибели согнулся
  Наш Гаврила. Резать стал.
  - Вот она! Кость не задета.
  Ну, а шкура заживет!
  
  Потащил.
  - Вот пуля эта!
  
  Сам чуть песни не поет.
  Тут же рану зашивает
  Черной ниткой через край.
  Щедро водкой поливает.
  - Всё, парнишка! Отдыхай!
  
  
  
  
   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
   СКАЗ О САЖЕ
  - Дело, значит, тут такое:
  Счастье ищем мы, браток.
  Есть ли счастье воровское?
  Просветил бы нас чуток.
  
  Улыбнулся им бандюга.
  - Расскажу про одного
  Воровского рода друга.
  Сажа - так зовут его.
  - Это что же, негры даже
  Тоже стали воровать?
  - По фамилии он Сажин.
  Значит, Сажей надо звать.
  Да! Удачливее вора
  Никогда я не встречал.
  Делал дело ловко, скоро,
  Как картину рисовал.
  Никаких следов, зацепок
  Никогда не оставлял...
  Сам хорош собою, крепок,
  Книжки разные читал.
  Не любил вранья и звону.
  Говорил среди друзей:
  - Попадаем мы на зону
  Лишь по глупости своей.
  Всё обдумай хитро, ловко,
  Репетицию устрой.
  И улик тогда ментовка
  Не отыщет ни одной.
  
  И воры его любили
  И на дело с ним ходили.
  Знали, если с ним пойдешь,
  То к ментам не попадешь.
  Валька Сажин весь в наколках -
  Настоящий Эрмитаж.
  С детских лет, как на иголках!
  Двести с лишним только краж.
  Вся бандитская Россия
  Знает Сажу. Вся братва.
  Воровство - его стихия!
  Он умрет без воровства.
  У больших специалистов
  Он уроки с детства брал.
  Руки, как у пианистов,
  Холил и оберегал.
  Тяжелей отмычки в руки
  Под расстрелом он не брал.
  "Руки - это же не крюки!
  А мой главный капитал".
  Хоть он парень был не промах,
  Всё планировал, считал,
  Но в местах, таких знакомых,
  Хоть и редко, отдыхал.
  А виной одна причина
  (Как себя он ни ругал!) -
  Был приметный он мужчина
  И на женщинах сгорал.
  Говорили часто Саже:
  - Откажись от этой лажи!
  Бабы - это же навоз!
  Задирать не надо хвост!
  Бахнул, трахнул и привет!
  
  Только Сажа их совет
  Пропускал мимо ушей.
  Бабник страшный! Хоть убей!
  Он любил валяться с Милкой
  На постели и с бутылкой.
  До чего же Милка - прелесть!
  До чего же хороша!
  На простор широких прерий
  Хочет вырваться душа.
  То целует, то обнимет,
  То смеется, то визжит!
  Даже мертвого подымет!
  Даже камень оживит!
  Если б не ходить на дело,
  Сажа даже не вставал,
  Мял бы, тискал это тело,
  Свою похоть ублажал.
  Подломили ювелирку.
  И никто не наследил.
  И из доли своей Милку
  Сажа перстнем одарил.
  Ладно. Милка эта - дура.
  Ну, а Сажа - не дурак?
  Он ушел, она удула
  Поздним вечером в кабак.
  Пригласила двух подружек.
  Оторвались, будь здоров!
  Был хмельным и шумным ужин.
  Подцепили мужиков.
  И к Анжелке закатились.
  Тут пошла у них игра!
  Веселились и резвились
  Пары чуть не до утра.
  ... А потом они проснулись.
  Слабость, сухость, силы нет.
  Меж собой переглянулись:
  Хахалей простыл и след.
  - Эта ночка - просто что-то!
  Где же наши фраера?
  - Может быть, у них работа.
  Вот и дунули с утра.
  - Может!
  
  Хмурится Наташка.
  С пола сумочку взяла.
  - Твари! Тут была пятнашка.
  Ни айфона! Ни бабла!
  
  Тут Анжелка прыг к комоду.
  - Блин! Шкатулки нет! Беда!
  Да со мной такого сроду
  Не бывало никогда!
  
  Видят рома полбутылки.
  Хлопнули. Их развезло.
  - Да! Выходит только Милке
  Этой ночью повезло!
  - Ой! - раздался Милкин голос.
  - Утащили перстень мой!
  До чего же это подло!
  Он же очень дорогой.
  Расскажу об этом Саже,
  Он найдет их и убьет.
  
  Говорят:
  - Не думай даже!
  Он же умный! Всё поймет.
  И тебя убьет сначала,
  Чтоб другому не давала.
  
  Милка мелко задрожала.
  - Это точно! Быть беде!
  Ладно! Перстень потеряла.
  И сама не помню где.
  
  Сажа крутится, как белка,
  Днем и ночью во весь пыл,
  То кидалово, то стрелка,
  И про перстень позабыл.
  Через месяц взяли Сажу.
  Значит, Сажу зона ждет.
  "Как же я такую лажу
  Допустил? - он не поймет.
  - И зачем я перстень этот
  Милке-дуре подарил?
  Это ж самый верный метод,
  Что найдут тебя, дебил".
  Так что счастье воровское
  От тюрьмы и до тюрьмы.
  - Нет! Не нужно нам такое!
  Не такое ищем мы.
  
  С ним за ручку попрощались
  Мужики.
  - Ну, будь здоров!
  
  Повздыхали и поднялись.
  Ждет дорога мужиков.
  
   ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
   МОСКВА. У ПРЕЗИДЕНТА
  В зале их встречает Путин,
  Как заправский хлебосол.
  Улыбается и шутит,
  Приглашает их за стол.
  Мужики за стол садятся,
  Шевельнуть боясь перстом.
  Тут такие люди, братцы,
  Рядом с ними за столом.
  Вот напротив пухлолицый
  Сам Фрадков, премьер-министр.
  Рядом Шойгу, как синица,
  Он порывист и речист.
  Как степной орел, сурово
  Возвышается Грызлов,
  Скажет изредка он слово
  И глядит на мужиков.
  Греф, Чубайс, Лужков, Зурабов,
  Жириновский - весь синклит.
  Расфуфыренная баба
  Украшеньями блестит.
  А кремлевские лакеи,
  Словно мухи, взад-вперед.
  Мужики сидят, робея,
  Не раскроют даже рот.
  На столе такие блюда -
  И не знаешь, как их звать!
  Красота! Картина! Чудо!
  И пером не описать!
  Всем шампанского налили.
  Встал с бокалом президент.
  Сразу все, кто говорили,
  Замолчали в сей момент.
  
  Путин же удавьим взглядом
  Огляделся, сдвинул стул.
  Мужикам, что сели рядом,
  Улыбнулся и кивнул.
  - Что ж, позвольте,- начал тихо,-
  Мне за тех сказать свой тост,
  Кто хлебнул по горло лиха,
  Столько горя перенес!
  Что ж, за тех, кто землю пашет,
  Кто на стройке, у станков,
  Кто икрою хлеб не мажет!
  Вообщем, пьем за мужиков!
  
  До того сказал душевно,
  Что расплакался Федот:
  - Эх, ты, матушка-деревня!
  Всё же есть тебе почет.
  
  Завертелся Петр на стуле.
  - Что ж сидим, как дураки?
  
  И шампанское смахнули,
  Словно воду, мужики.
  И погнали тост за тостом!
  Каждый ляпнуть норовит:
   Кто узорчато, кто просто
  По-мужицки говорит.
  Все радеют и болеют
  За страну и за всех нас.
  Мужики же всё полнее
  Наливают каждый раз.
  Мол, шампанское не водка,
  С ног на землю не валит.
  Только что-то речь нечетко
  В их устах уже звучит.
  А когда Иван поднялся,
  Чтоб ответный тост сказать,
  То немного зашатался.
  Ноги ж ватные опять.
  Ведь не зря же офицеры
  Жрали раньше этот срам.
  Если пить его без меры,
  Тоже вдарит по мозгам.
  Тут Иван тихонько крякнул,
  Волю всю в кулак собрал
  И, держа напиток, брякнул,
  То есть тост такой сказал:
  - Я, товарищи, признаться,
  В говорильне не мастак.
  И прошу не обижаться,
  Если что скажу не так.
  Вообщем, тут такое дело...
  Спор возникнул среди нас,
  Вскоре ссора закипела:
  Кто счастливей всех сейчас. Ну, маленечко приняли
  И давай вопить опять.
  Кулаками помахали -
  Правду нечего скрывать.
  Помахались - и в пивнушку.
  В это время наш Федот
  Из-под кустика пичужку
  Вот такую достает.
  Птенчик крылышками бьется.
  Желторот еще и глуп.
  А Федот глядит, смеется:
  "Дам щелбан - и будет труп!
  Хоть и маленькая пташка,
  А полет ее высок.
  Человек-то как букашка.
  Птичка ж - это ангелок!"
  Тут с куста летит синица.
  И бочком. Бочком. Бочком.
  И... могу перекреститься
  Нашим русским языком
  Говорит: "Пусти младенца,
  Если есть в тебе душа!
  Если слушаешь зов сердца,
  Не погубишь малыша!"
  На нее Федот дивится
  И в ответ ей: "Э! постой!
  Получается, ты, птица,
  Вроде рыбки золотой?" "Что ты хочешь? Пива банку? Ящик водки? Говори"
  "Ты нам скатерть самобранку,
  Если можешь, подари!"
  Вообщем, скатерть-самобранку
  Подарила нам тотчас.
  В будни или же на пьянку
  Стол всегда готов у нас.
  Ну, немного погуляли
  И решили клятву дать,
  Что пойдем в любые дали,
  Чтоб счастливца отыскать.
  - Что ж нашли? - его спросили.
  - Нет еще. Но вот сейчас
  Мы, товарищи, решили,
  Что счастливец среди вас.
  - Это как же? Это кто же?
  - До чего ж ты, братец, быстр!
  Я не знаю. Но, быть может,
   Президент или министр.
  
  Путин криво улыбнулся:
  - Интересный краковяк!
  Обо мне ты заикнулся.
  Растолкуй же, что и как!
  Это в чем ты, братец, счастье
  Президентское узрел?
  В том, что первый я во власти,
  В центре самых важных дел?
  - В том числе и в этом самом.
  Знает вся тебя страна.
  И тобой гордится мама
  И детишки, и жена.
  - Президент, конечно, счастлив,
  Как какой-то идиот.
  И по будням он, и в праздник
  Тянет тяжкий воз забот.
  - Или вот возьмем, министры,-
  Греф спешит ему помочь.
  - Ведь министры как канистры,
  Не нужны, отбросят прочь.
  Вот сидишь на мягком кресле,
  А по сердцу, как наждак:
  "Что же будет завтра, если
  Что-то сделаю не так?"
  Интриганов-то хватает,
  Норовят наверх пролезть.
  Снимут, пресса поругает -
  Вот и вся министру честь.
  Нет стабильности, покою.
  От проблем трещит башка.
  Позавидуешь порою
  Работяге у станка.
  
  Мужики сидят, вздыхают.
  Снова вышло не в струю.
  А министры, знают, хают
  Жизнь несчастную свою.
  Вроде есть и власть и деньги,
  И машин по десять штук.
  За границею их дети
  Изучают курс наук.
  Президент - глава державы!
  А сомнение грызет.
  Может быть, дождется славы.
  Может, и наоборот.
  Вот, к примеру, боров Борька.
  Гад законченный вполне!
  Хуже Гитлера! А сколько
  Горя он принес стране.
  - О покойниках не надо!
  - Да другой какой народ
  Вырыл и повесил гада.
  - До чего ты злой, Федот!
  - Да! Согласен, если это
  Рядовой. Пускай злодей!
  Хоть разбойник даже, где-то
  Убивающий людей!
  Ну, а раз свалилось счастье...
  Президент ты или нет,
  Но теперь стоишь у власти,
  То за всё держи ответ!
  - Значит, счастье-то, выходит,
  Не в вершках и корешках...
  Ну, и где же оно бродит
  По земле или в морях?
  От чего зависит счастье?
  Что его к себе влечет?
  Ни богатства и ни власти
  Сильно-то не признает.
  Можно быть необычайно
  Умным. Написать тома
  Рассуждений. Но не тайна:
  Есть же горе от ума.
  - Значит, счастье-то, выходит,
  Не в вершках и корешках...
  Ну, и где же оно бродит
  По земле или в морях?
  
  После знатного приема
  Мужики идут гурьбой.
  - Интересно, что же дома?
  Как детишки? Что с женой?
  - Этак чувствую я, братцы,
  Не вернемся мы домой.
  Счастье, стало мне казаться,
  Русь обходит стороной.
  Видно сильно согрешили.
  Не загладить нам вину.
  Вот за это обделили
  Счастьем нашу сторону.
  - Эх! - Иван остановился,
  Плюнул зло, махнул рукой.
  - Хватит, братцы! Побесился!
  Возвращаюсь я домой!
  - Ну, а клятва? Обещанье?
  - Обещание - фигня!
  Надоело! До свиданья!
  Вы уж дальше без меня!
  
  Уж хотел идти к вокзалу,
  Федя хвать его рукой.
  - Ну, а если по сусалу,
  Человек наш дорогой?
  
  На отступника взирают,
  Словно волки, мужики.
  Желваками лишь играют
  И сжимают кулаки.
  Ваня топчется на месте
  Мужики-то как родня.
  - Ладно, братцы! С вами вместе!
  Вы простите уж меня!
  Сам не знаю, что со мною.
  Только вышли из дворца,
  На душе моей, не скрою,
  Словно налили свинца,
  Словно грязным сапожищем
  Потоптались изнутри.
  
  А ему:
  - Кончай, дружище!
  На! Стаканчик-то бери!
  - Что жена мне? Что мне дети?
  Проживут уж как-нибудь!
  Без товарищей на свете -
  Это же не жизнь, а жуть.
  - Выпей, Ваня!
  
  Льют другую.
  - Полегчает на душе.
  - Дайте всех вас расцелую!
  - Во! готовенький уже!
  - Ты не очень-то, Ванюха,
  Разоряйся в кураже!
  Навострил блюститель ухо
  В нашу сторону уже.
  
  Но мужик, как разойдется,
  Всё снесет, как динамит.
  Если и не подерется,
  То весь свет обматерит.
  
  - На милицию с пробором
  Я положил, так сказать!
  Им бы только, крохоборам,
  Нас, как липку, обдирать.
  
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ
   В ПАРКЕ
  Громко музыка играет,
  Нарезает люд круги.
  На скамейке отдыхает
  Крупный парень без ноги.
  Рядом мятая газетка,
  Служит скатертью она.
  Пиво в банках, хлеб, котлетка,
  Полбутылочки вина.
  На прохожих ноль внимания,
  Будто в парке он один.
  Пьет без всякого желанья.
  Сам себе он господин.
  Шел Федот. Остановился.
  Никуда он не спешил.
  На скамейку приземлился
  И неспешно закурил.
  Выдыхая дым, косится
  На него исподтишка.
  Но спросить он не решится
  О несчастье паренька.
  Тот, как будто бы очнулся,
  Как-то пристально взглянул,
  Как-то странно улыбнулся
  И бутылку протянул.
  - Выпьешь, дядя, бормотушки?
  - Выпью! - слышит он в ответ.
  - Ни стакана и ни кружки,
  Извиняюсь, только нет.
  - Мы не гордые ребята,-
  Говорит ему Федот.
  - Кто не знатный, не богатый,
  Тот из горлышка попьет.
  
  Тут раскрыл Федот и вылил
  Содержимое в себя.
  - Извини, браток, всё выпил.
  Но могу и сбегать я!
  
  Улыбнулся кротко парень.
  - Лучше печень пожалей!
  Ну, чего сидишь, как барин?
  Пиво вон бери и пей!
  
  А Федот расправил плечи.
  - И на пиво дам добро!
  Пиво я один за вечер
  Выпью целое ведро.
  - Ну, на счет ведра ты брешишь!
  - После баньки вечерком
  Тело веником потешишь,
  Ну, а душоньку пивком!
  
  Выпив банку пива, крякнул.
  - Ты прости меня, глупца!
  Про ведро я, парень, брякнул
  Ради красного словца.
  Извини меня, конечно,
  Если только не секрет,
  Как ты ногу, друг сердечный,
  Потерял во цвете лет?
  - А какой секрет тут, дядя!
  Потому что был тупой.
  И везде я лез, не глядя.
  Я же смелый! Я герой!
  Повезло! Не оторвали,
  Слава Богу, головы.
  Уж какой бы год лежали
  Косточки среди травы!
  Ну, а ножка не смертельно.
  Можно жить, детей зачать.
  И работать можно сдельно,
  И зарплату получать.
  
  Почесал Федот в затылке,
  Плюнул в урну, закурил.
  - Вся беда для нас в бутылке.
  Кто б я был, когда б не пил!
  
  Объясняет он Федоту.
  - Мы тогда вошли в село.
  Окружили нашу роту,
  Много наших полегло.
  Ну, а я счастливый, дядя!
  Повезло так повезло!
  
  И сказал, обрубок гладя:
  - Сколько ж наших полегло!
   Так что, дядя, я не парюсь,
  Не валяю дурака.
  Деньги есть - я отоварюсь,
  Посижу, попью пивка.
  
  Вон оно у парня счастье,
  Что не взяли в плен враги,
  Что он вырвался из пасти
  Смерти, пусть и без ноги.
  Счастье часто где-то рядом,
  Ну, буквально в двух шагах...
  Только нам такое надо,
  Чтоб сверкало! При деньгах!
  Чтобы Пальма де Майорка,
  Яхта, вилла, лимузин.
  И не пиво, и не водка,
  А бордосское и джин.
  А когда вот нет такого
  Даже близко и чуть-чуть,
  Как же жаль себя родного!
  Как судьбу не проклянуть!
  Мол, такая-рассякая,
  Неудачная, с душком...
  Кто-то с дивой рассекая
  На "линкольне", я ж пешком.
  А ведь чем ты больше хочешь,
  Тем несчастнее судьба.
  Суетишься и хлопочешь,
  Жизнь твоя - одна борьбу.
  - Эхе-хе! - Федот вздыхает.
  - Вот где истина сидит.
  Вроде всякий понимает,
  А вот в жизнь не воплотит.
  Вот пойду и бухну с лёта
  Всё пытливым ходокам,
  Что, мол, счастье, то-то то-то!
  Расходитесь по домам!
  Скоро ноги до коленей
  Мы протрем, бродя везде.
  Где еще таких оленей
  Вы найдете? Да нигде!
  Дома жены, ребятишки.
  Дома ждет тебя ремонт...
  Мужики! А как мальчишки,
  Ходим-бродим взад-вперед.
  
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ
   БОМЖ
  Подошли к автовокзалу.
  На автобус взяв билет,
  На скамейку чинно сели,
  Сигаретами дымя.
  Тут снует народ различный,
  Большей частью небогатый,
  Ведь богатые, известно,
  На автобусах не ездят.
  Деревенские товаров
  Разных в городе набрали.
  И пакеты, и коробки
  Громоздятся там и тут.
  Деревенским - это праздник,
  Если раз он в месяц съездит
  В город, чтоб по магазинам,
  По базару походить.
  Здесь получку всю оставят,
  За которую весь месяц
  Гнул хребтину он на ферме,
  На полях, глотая пыль.
  Тут и новенький мобильник,
  Тут и плейер, и сапожки,
  Шторы новые на окна,
  Кран для ванной, кипятильник.
  Водка есть здесь подешевле,
  
  Чем в деревне продается.
  И само собой, конфеты,
  Фрукты, курево, одежка.
  Ну, а кто-то для балбеса
  Своего купил компьютер,
  Ноутбук... Добра такого
  Нынче всюду навалили.
  Тут приспичило Федоту.
  - Ты куда?
  - Да я за угол!
  - Ну, чего ходить за угол?
  Есть здесь платный туалет.
  
  Тут Федот как вскипятится,
  Аж подпрыгнул он на месте.
  - За дерьмо своё чтоб деньги
  Отдавал еще кому-то,
  Да такого ввек не будет!
  Оборзели уж совсем!
  Может быть, за то, что дышишь,
  Тоже нас платить заставят?
  Или мы уже не люди?
  Подневольный скот какой-то?
  
  Мужики над ним смеются:
  - Да иди быстрей! Иначе
  Всё в штанах своих оставишь.
  - Эх! - Федот махнул рукою.
  И за угол. Всюду люди.
  За киоск зашел. Там девки
  С пацанами пиво пьют.
  Блин! И кустиков не видно.
  Точно, всё в штанах оставишь.
  Дальше он спешит. Но всюду
  Люди, люди, люди, люди.
  Видит за автовокзалом
  Он помойку. Ряд железных
  Черных ящиков стоит.
  Он за ящик примостился.
  И дрожа от нетерпенья,
  Расстегнул ширинку быстро.
  Наконец-то! Просто счастье!
  Тьфу ты! Видит, что туфлею
  Он одной залез в какашку.
  "Всё засрали, обормоты!
  Где ж туфлю теперь отмыть?"
  Слышит странный звук какой-то.
  Это кто ж там копошится?
  Может, крысы? Эту гадость
  Не любил Федот ужасно.
  Уж хотел бежать отсюда,
  Только тут ему навстречу
  Вылез странный мужичок,
  В грязной куртке, рваных джинсах,
  Рыхлый, красный нос картошкой.
  - Слышь, мужик!
  
  Идет к Федоту.
  - Денег дай на пирожок!
  Ничего не жрал сегодня.
  Помоги, браток! Двенадцать,
  Чай, рублей не пожалей!
  
  Ну, и запах! Нос воротит
  От него Федот. Но мелочь,
  Что нашел в своем кармане,
  Он отдал бомжу.
  - Спасибо! - бомж кивнул.
  - А на фунфырик
  Не добавишь ли, браток?
  - На фунфырик не добавлю!
  - Ну, тогда дай закурить!
  - Сигаретку дам!
  - А пару
  Сигарет еще добавишь?
  Не курил еще сегодня.
  Видишь, как опухли уши?
  
  Засмеялся бомж,
  Три зуба
  Верхних черных показав.
  - А не пробовал работать?
  Можно грузчиком на рынке.
  Там сейчас полно работы.
  Или вот перекидать
  Уголь можно. Две-три сотни
  Ты б за вечер заработал.
  - Нет, браток! Я весь болею.
  Мне совсем нельзя работать.
  - Как зовут тебя, чудило?
  - Юрик. А тебя?
  - Федотом.
  Ну, сейчас вот лето, Юрик.
  А зимой куда приткнешься?
  - А зимой у корефана одного живу.
  Когда-то
  Вместе мы топтали зону.
  - Ты сидел?
  - Да было дело.
  - А за что, коль не секрет?
  - Ни за что, братан.
  - Да все вы, говорите так.
  А всё же?
  - Ну, жену свою застукал
  С мужиком. Побил малёхо.
  А она побои сняла
  И в ментовке на меня
  Накатала заявленье.
  И пошел я по этапу.
  А когда вернулся с зоны,
  То она уже с другим.
  И ребенка строганули.
  Ни жилья, блин, ни работы.
  Вот с тех пор и стал бомжом я.
  И скажу тебе по правде
  Это очень хорошо.
  - Хорошо? Не понимаю.
  Ты хоть в зеркало гляделся.
  Человеческий же облик
  Потерял. Весь грязный, смрадный.
  Ни семьи, ни дома. Что же
  Тут хорошего нашел?
  И одна лишь перспектива:
  Или ночью ты замерзнешь,
  Или бомж такой же в драке
  Пьяной ткнет тебя ножом.
  - Ты, братан, не понимаешь.
  Счастье - это не достаток,
  Не машина, не квартира,
  Не престижная работа.
  Счастье - это, брат, свобода
  От семьи и от работы.
  Все вы связаны и крепко
  По рукам и по ногам.
  Всё какие-то проблемы,
  Зависть, страхи. В напряженье
  Каждый день. И это жизнь?
  Это ж каторга, братишка!
  Это ж хуже всякой зоны!
  А вот я живу, как птица!
  От всего я, брат, свободен.
  Никому я не обязан
  Ничего. Спешить не надо.
  Думы всякие там думать.
  Это ж счастье! Понимаешь?
  - Ну и ну! - сказал Федот.
  - Мы счастливого искали,
  Были даже за границей,
  А оно вот рядом счастье
  На помойке оказалось.
  - Это верно ты подметил.
  Далеко ходить не надо.
  Если хочешь быть счастливым,
  Будь счастливый! Вот и всё!
  Слушай, Федя! Раз такое
  Дело, может, на фунфырик
  Всё ж подбросишь? Вместе выпьем.
  
  Засмеялся Юрик глухо,
  А потом зашелся в кашле.
  - Так и быть! Держи!
  
  И сунул
  Стольник в грязную ладошку.
  И обрадованный этим,
  На склады подался бомж.
  Круглосуточно там водкой
  Казахстанской торговали.
  И на стольник две бутылки
  Можно было там купить.
  Там затарился бродяга.
  Не успел свернуть за угол,
  Как окликнули его.
  - Юрик!
  
  Он остановился.
  Тонька, местная бомжиха,
  Волоча больную ногу,
  С палкой-тросточкой плетется.
  - Чо? Затарился, бродяга?
  
  Показал ей две бутылки
  Тонька радостно смеется.
  - У меня есть пирожок.
  - Ну, идем на наше место!
  
  За перроном рос кустарник.
  Там они остановились.
  И пристроившись на травке,
  Распечатали бутылку.
  - Во! С дозатором однако!
  В прошлый раз я брал бутылку,
  Без дозатора была.
  
  Тоньке он налил стаканчик
  И себе налил стаканчик.
  - А давай споем!
  - Давай!
  - Нашу .,
  Юрик, запевай!
  
   ПЕСНЯ БОМЖЕЙ
  
  Норы есть у ежей,
  Крыша есть у лошади.
  А у нас, у бомжей,
  Никакой жилплощади.
  
  Ну, и что?
  А ничего!
  Мне по барабану!
  Где я ночью прикорну,
  Там я утром встану.
  
  Вы едите, что хотите.
  Хочется получше вам.
  То, что вы не доедите,
  Мы за вас докушаем.
  
  Ну, и что?
  А ничего!
  Мне по барабану!
  Недоеденный беляш
  Из урны я достану.
  
  Кто пешком, кто на машине
  На работу катится.
  Для себя бы лучше жили,
  Чем на других корячиться.
  
  Ну, и что?
  А ничего!
  Мне по барабану!
  Миллионы предлагай,
  Работать я не стану.
  
  Кто-то пьет лишь вечерком,
  Кто-то лишь пригубит.
  Ну, а мы тогда не пьем,
  Когда совсем в отрубе.
  
  Ну, и что?
  А ничего!
  Мне по барабану,
  Если водки навернуть
  По целому стакану!
  
  То пожар, а то беда -
  Без вещей оставили.
  А слыхали вы когда,
  Чтоб бомжа ограбили!
  
  А что?
  А ничего!
  Мне по барабану!
  Ко мне никто не пристает.
  Разве сам пристану!
  
   ГЛАВА ВОСЬМАЯ
   А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ
  
  У окошка, сидя боком,
  Маша взгляд косит в окно.
  "Где ж ты, Вася, ясный сокол?
  Не видать тебя давно.
  По деревне не гуляешь.
  Подперев спиною дверь,
  Обо мне ты не вздыхаешь.
  Где же, Вася, ты теперь?
  Иль разлучница какая
  Замутила разум твой,
  Чтобы ты, ее лаская,
  Позабыл про дом родной?"
  Бум! От камня зазвенело
  Тут оконное стекло.
  Это что еще за дело?
  Ну, кого к ней принесло?
  За окном к стеклу прилипло
  Нелюбимое лицо.
  И Максим ей шепчет сипло:
  - Маша! Выйди на крыльцо!
  - Уходи! Уже двенадцать!
  Что под окнами ходить?
  - Не уйду!
  - Зачем стучаться?
  Чтоб всех в доме разбудить?
  
  
  Вышла Маша. А Максим
  Лезет к ней.
  - Чего ты?
  
  До чего же Маше с ним
  Общаться нет охоты.
  - Ты меня ведь не обидишь?
  Постоишь чуть-чуть со мной?
  Маша! Разве ты не видишь:
  Я к тебе же всей душой!
  
  Маша молча убирает
  Руку с талии своей.
  Усмехнувшись, отвечает:
  - Что ты липнешь, как репей!
  Ты же знаешь, раз с ним дружишь,
  Что люблю я лишь его.
  Мне никто другой не нужен,
  Кроме Васи одного.
  Не ходи ты, ради Бога,
  Под окном не стой моим!
  Ведь других девчонок много!
  Что же ты не ходишь к ним?
  
  Заскрипел Максим зубами,
  Засверкал Максим очами,
  Закурил он сигарету
  И сказал Марии так:
  - Бродит он по белу свету
  С мужиками, как дурак.
  Если б он любил тебя,
  Вился б здесь, как мошка...
  Что ж ты, молодость губя,
  Всё глядишь в окошко?
  Счастье он пошел искать,
  Здесь же ему горько.
  Как же мне его назвать?
  Дураком и только.
  Руки Машины он взял,
  Стал внезапно грубый.
  Крепко он ее обнял
  И целует в губы.
  - Я ж тебя боготворю!
  Будь со мной поласковей!
  Будешь, Машка, говорю,
  Ты моей, не Васькиной!
  
  Он ее в охапку сгреб,
  Потащил от хаты.
  - Отпусти! - визжит.
  - Да чтоб
  Сдохнул ты, проклятый!
  
  Зажимает он ей рот.
  - Ишь кричишь как звонко!
  
  И в сарайку волочет,
  Словно волк ягненка.
  Навалился, как кабан,
  Лапает повсюду.
  - Думаешь, что, как пацан,
  Цацкаться я буду!
  
  Сделал дело, встал кряхтя,
  Отряхнул солому,
  Помочился у плетня
  И пошел до дому.
  
  Утром в дом отец бежит.
  - Мать! Беда какая!
  Наша доченька висит
  На дверях сарая.
  
  
  
  
  
  
   ЭПИЛОГ
  Возле речки на полянке
  Разместился их отряд.
  И стоят на самобранке
  Яства и бутылок ряд.
  Всё, что им для чрева надо,
  Разместилось там и тут.
  Алкоголь же, как награда,
  Мужикам за тяжкий труд.
  Но не слышно разговора,
  Не смеются, не поют.
  Никакого даже спора
  Меж собою не ведут.
  - Значит так,- сказал Гаврила.
  Рожу вытер он рукой.
  - Что-то стало всё немило.
  Возвращаюсь я домой.
  Походили. Побродили,
  Только счастья не нашли.
  Сытно ели, сладко пили.
  Славно время провели.
  Хоть побейте, хоть убейте!
  Баловство одно, не труд.
  Ждут меня жена и дети,
  А, быть может, и не ждут.
  
  Мужики сидят угрюмо.
  На кого-то каждый зол.
  Не подняли даже шума,
  Что товарищ их ушел.
  - Вот и шестеро осталось.
  Убывает наша рать.
  - Ты, Иван, ошибся малость.
  Вас не шестеро, а пять.
  Это дело мне не мило.
  Сколько ж ноги можно бить!
  Вы бы что ли дали в рыло,
  Чтоб полегче уходить!
  
  Взяв рюкзак, Федот поднялся,
  Поклонился мужикам
  И за ручку попрощался.
  - Заезжайте в гости к нам!
  Я баранчика зарежу.
  Самогонка, шашлычок!
  Только вы меня, невежу...
  - Да иди уж, дурачок!
  
  И разлив по полстакана,
  Выпивают впятером.
  Понесло теперь Ивана:
  - Пусть я буду дураком!
  Видел баб я за границей,
  Кое с кем бы я не прочь!
  Но вот гадство! Всё мне снится
  Лишь Наташка, что ни ночь!
  Я и так ее и этак...
  А проснусь, нет ни хрена.
  Всё же не из малолеток
  Я, мне женщина нужна.
  Не могу я без Наташки.
  Что ни ночь, то сущий ад!
  И лицо ее, и ляжки
  Предо мной вот здесь стоят!
  Эх! - Иван вздыхает тяжко.
  
  И как вдунул вдоль реки.
  - Ну, теперь держись, Наташка! -
  Засмеялись мужики.
  Только смех у них не весел.
  Петр, самый молодой.
  - Что ты, Петя, нос повесил?
  Так и быть, иди домой.
  Машка долго ждать не будет.
  А кругом полно ребят.
  Коль она тебя забудет,
  Сам ты в этом виноват.
  - Вы простите-извините!
  С ней я только быть хочу.
  Без обиды! Отпустите!
  - Да иди ты!
  - Всё! Лечу!!
  - Мы, как троица Святая! -
  Говорит Андрей бухой.
  - А зачем мне жизнь такая?
  Тоже я пошел домой!
  
  Накатили по стакашке
  Вася с Колей. И сказал
  Вася Коле:
  - Что ж к милашке
  За другими не сбежал?
  - А милашка,- молвил Коля.
  - От меня ушла, дружок.
  Я ж любитель алкоголя
  И побить ее я мог.
  Ну, чего возьмешь с дебила?
  Только вот какой прикол:
  С той поры как отрубило,
  Стал не нужен женский пол.
  Хоть какую раскрасотку
  Мне подай - не разбудить.
  Лучше уж возьму я водку,
  Хоть и стал я меньше пить.
  А поэтому, товарищ Вася,
  Милый мой дружок,
  Ты со мной не отоваришь
  По сто грамм на посошок?
  - Что ж не выпить, если просит
  Лучший друг! Да хоть когда!
  Водка нам беду приносит
  И без водки нам беда.
  Жил у нас мужик в деревне,
  Пил безбожно каждый день.
  Весь зарос, вонючий, древний
  И трухлявый, словно пень.
  Солнышко еще не встало,
  Он уж пьяный до соплей.
  Пил подряд он, что попало,
  Даже жидкость для ногтей.
  А жена, как собачонка,
  Никакого к нему зла.
  Родилась у них девчонка,
  Да в полгода умерла.
  После этого детишек
  Бог не дал ни разу ей.
  В детдомах и так излишек
  Из таких-то вот семей.
  А сама она, как гномик.
  Вот такая! И черна.
  Ей построй собачий домик,
  В нем уместится она.
  С каждым годом суше-суше,
  Всё ж на хлебе и воде.
  Он же лодырь бьет баклуши,
  Не работает нигде.
  А она всю жизнь дояркой
  И простыла на ветру.
  То ей холодно, то жарко
  И затихнула к утру.
  Это не для слабонервных
  Видеть. Это не для них.
  Словно куколка, во-первых,
  А жила ли, во-вторых.
  Закопали. Крест воткнули.
  Пили водку и компот.
  Одним словом, помянули.
  И домой пошел народ.
  Ну, само собой, бухает
  Наш вдовец. Как не бухать?
  И из дома выползает,
  Чтобы только водку взять.
  А деревня рассуждает,
  Что запьется он в конец:
  Или "белочку" поймает,
  Или сразу же мертвец.
  Толковали, говорили,
  Мол, совсем пропащий он,
  А потом и позабыли:
  Ну, кому алкаш нужон.
  Ну, забыли и забыли...
  Через месяц там - другой
  На большом автомобиле
  Приезжает он домой.
  Сразу-то и не признали.
  Молодой такой мужик.
  На груди его медали.
  Значит, бывший фронтовик.
  Значит, был он на Кавказе,
  Под обстрелы попадал
  И, по горным тропкам лазя,
  Героизм свой показал.
  Пригляделись мы - иди ты! -
  Да ведь это наш вдовец,
  Хорошо одет, побритый,
  Молодцам всем молодец.
  С ним девица молодая,
  Всех завидней из невест,
  Раскрасавица такая!
  А одета шик и блеск!
  Поздоровался, пот вытер.
  - Уезжаю я, братва!
  А избушку, как хотите,
  Под жилье иль на дрова.
  Денег за нее не надо.
  Забирай, кому нужна!
  И простите меня, гада.
  Смерть ее - моя вина.
  
  Сел в машину. И погнали!
  Куры в стороны летят...
  На могилке побывали.
  Даже плакал, говорят.
  
  Волны трутся о песок
  И ласкают камни.
  За рекою хуторок,
  Очень даже славный.
  Смотрит Коля, смотрит Вася.
  - Не пора ль уже налить? -
  Молвил Коля.
  - Понеслася!
  - Нет! Не буду больше пить.
  - Почему?
  - Да не охота!
  - А позволь вопрос задать:
  Для чего рассказ твой? Что ты
  Этим мне хотел сказать.
  Смысл какой-то здесь заложен?
  - Вспомнил, вот и рассказал.
  А хотя закончить должен!
  Здесь же главное финал.
  Ну, прошло полгода где-то.
  И под вечер как-то раз
  Наша местная газета
  К нам заходит дед Тарас.
  Сплетник хуже всякой бабы.
  Всё он знает, что и как.
  На работу был он слабый,
  Но зато болтать мастак.
  Все он новости изложил,
  Час, наверно, проболтал.
  - А про нашего, быть может,
  Ты героя не слыхал?
  - Кто такой?
  - Вдовец, который
  Из деревни умотал.
  Кто-то слышал разговоры,
  Что того он... дуба дал.
  - Молодой еще ж мужчина.
  - Это так! И бросил пить
  День и ночь грустил, грустил.
  Плачет:
  - Я жену угробил!
  Виноват со всех сторон.
  Лучше б пил и колобродил!
  
  Так с тоски и помер он.
  - Так женился ж на молодке.
  - То сестра его была.
  Не сгорел мужик от водки,
  Совесть в гроб его ввела.
  Вот живу я и не знаю
  Для чего и почему,
  Ничего не понимаю,
  Словно погруженный в тьму.
  
  Наступает тихий вечер.
  Под мостом река течет.
  Зажигает в небе свечи
  Потихоньку звездочет.
  Замолкают в рощах птицы.
  На насестах куриц ряд.
  И накрасившись, девицы
  В деревенский клуб спешат.
  И в подойниках заносят
  В дом парное молоко.
  И комбайн пшеницу косит
  За деревней далеко.
  Отряхнув с коленей крошки,
  Встал на ноги Николай.
  - Ну! Попили водки трошки,
  А теперь, дружок, прощай!
  Походили, побродили,
  Побывали, где могли,
  Хоть и счастья не добыли,
  Опыт всё ж приобрели.
  Кругозор мой стал пошире,
  Поученей вроде стал.
  А сидел бы я в квартире,
  Ничего бы не узнал.
  - Это так! - вздохнул Василий.
  - Стал другим я с этих пор.
  Только не остался в силе
  Наш мужицкий договор.
  На кого пенять нам нужно?
  На себя или на жизнь?
  Даже вместе, даже дружно
  В счастье не разобрались.
  Может, всё это придумки:
  Никакого счастья нет?
  Вот теперь ходи и тумкай,
  В чем скрывается секрет.
  - Ой! Василий! Посмотри ты!
  Самобранка-то тю-тю!
  Значит, кончились лимиты
  И закускам и питью.
  
  Не приснилась же им пьянка!
  И в порядке голова.
  Где лежала самобранка,
  Лишь примятая трава..
  - Ах, ты, птичка-невеличка!
  Развлекла халявой нас.
  Нехорошая привычка
  Чуть у нас ни развилась.
  
  Но мужик-то понимает,
  Что трудом дается пир.
  А бесплатным-то бывает
  Только в мышеловке сыр.
  Значит, мудро поступила
  Птичка. Просто молодец!
  А иначе б развратила
  Мужиков она в конец.
  - Вот и всё! Прощай, Василий!
  Тут расходится наш путь.
  - Зря, что мы не попросили
  Счастья для себя чуть-чуть.
  Нам оно б ни помешало,-
  Вася вымолвил, кряхтя.
  - Нам же нужно очень мало.
  Ну, с мизинец бы хотя.
  
  Приобнялись, попрощались
  Два суровых мужика
  И, вздохнув, домой подались,
  Хоть и ночь была близка.
  Сколько уж дороги месят,
  Счастья ищут мужики...
  И смеется тихо месяц
  В черном зеркале реки!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОЭМА
  ПРОЛОГ
  
  Три девицы под окном
  Засиделись допоздна.
  Скучно очень жить в деревне.
  Раз в неделю дискотека.
  Да и там всё те же лица,
  Что уже тошнит от них.
  Грустно семечки щелкали
  И плевались шелухой.
  И порою звонко хлопнет
  Кто-нибудь из них ладошкой
  По щеке или по ляжке
  И раздавит кровопийцу
  Комара и скажет громко:
  - Задолбала эта сволочь!
  Нет совсем житья от них.
  
  Мимо их прошли коровы.
  Их бока за день раздулись,
  Вымя молоком налилось.
  И пастух-зломатершинник
  На кобылке проскакал.
  Но они его и взглядом
  Удостаивать не стали.
  Хоть пастух еще был молод,
  Их не интересовал.
  Западло с таким общаться.
  Засмеют свои же девки.
  Вдруг откуда ни возьмись,
  Словно бы из-под земли,
  Перед ними старичок
  Седенький явился.
  Был пониже он забора,
  Нос картошкой, бороденка,
  И соломенная шляпа,
  И рубашка с пояском.
  На ноги ему бы лапти
  И совсем похож на деда,
  Что художники рисуют
  В книжках сказок для детей.
  Громко прыснули девицы.
  И откуда здесь он взялся?
  Вроде бы таких в деревне
  Не видали стариков.
  Он девицам поклонился,
  Улыбнулся и промолвил:
  - Вечер добрый! Извините,
  Что вмешался я в беседу.
  Только очень интересно:
  За кого хотите замуж
  Выйти, красные девицы.
  Уж скажите старику.
  - А тебе какое дело? -
  Говорит одна девица.
  - Шел бы, старый, к своей бабке,
  А не лез к нам, молодым.
  Уж одной ногой в могиле,
  А на девочек всё тянет?
  - Вы читали в детстве сказки? -
  Старичок спросил девиц.
  - Я могу такую сказку
  Провернуть сейчас для вас,
  Потому что я волшебник.
  Вы не верите, конечно.
  Даже если и соврал я,
  То от вас же не убудет.
  Никакого нет здесь риска.
  Ну, а вдруг случится чудо?
  
  И глядит на них с улыбкой.
  А глаза у старика,
  Словно бы у молодого,
  Так и светятся, играют,
  Проникают прямо в душу.
  Что-то, чувствуют девицы,
  С ними странное творится.
  Их сердца забились сильно,
  Кровь горит, стучит в висках,
  Будто бы не замухрышка
  Старый, дряхлый перед ними,
  А прекрасный принц заморский
  Перед ними здесь стоит.
  Меж собой переглянулись.
  Щечки их залил румянец,
  Даже глазки увлажнились,
  Ручки, ножки затряслись.
  И тогда сказала Надя:
  - Мне богатого бы мужа,
  Чтобы дом имел большой он
  И, конечно, иномарку,
  Чтоб на отдых за границу
  Каждый год мы отправлялись,
  Чтоб в салонах самых модных
  Я бы делала прическу,
  Маникюр и педикюр,
  Чтоб ходили в рестораны,
  Веселились до упаду
  И подарки дорогие
  Он дарил мне б каждый год,
  Чтоб от зависти подруги
  Почернели, словно сажа,
  И шептались за спиною:
  "Повезло же этой Надьке",
  Чтоб я денег не считала,
  Их швыряла, будто мусор,
  Одевалась бы не с рынка,
  Шили б платья по заказу,
  Чтобы личного шофера
  Я имела. А работа
  У меня одна была бы -
  Мужа тешить, ублажать.
  Быть богатой очень славно,
  Это счастье быть богатой.
  Жить в столице как царица.
  А в деревню очень редко
  Раз в три года приезжать.
  Привезти своим подарки,
  Показаться деревенским,
  Чтобы ахали: "Ну, Надька!
  Ну, девчонке повезло!"
  И на "бэнтли" по деревне
  Прокатиться, разгоняя
  Кур и уток. А на утро
  Снова в город укатить.
  А вторую звали Верой.
  Словно плоская доска.
  Грудь едва обрисовалась,
  Ноги тонкие, как спички.
  Так что платье или джинсы,
  Всё болтается на ней.
  И лицом она не вышла:
  Узкий длинный нос и губы,
  Словно тоненькие нитки.
  Волос жидкий, цвета пепла.
  Шейка длинная. В деревне
  Называли Веру воблой.
  Вера не комплексовала
  И считала, что найдется
  Рыцарь, что ее полюбит.
  А иначе жить не стоит.
  Такова природа женщин.
  Без любви они не могут.
  И последней замухрышке
  Запретить мечтать нельзя
  Вера радостно вздохнула.
  Улыбнулась и сказала:
  - Я хочу, чтоб знаменитым
  Был мужчина у меня.
  Может быть, певец известный
  Или чтоб снимался в фильмах
  Или же спортсмен, чья слава
  Год за годом бы гремела.
  Даже пусть телеведущий.
  Только очень популярный,
  Вроде Вовы Соловьева.
  Муж мне нужен знаменитый,
  Чтоб меня лучами славы
  Согревало его имя,
  Так, как солнце греет землю.
  Я бы очень им гордилась.
  За моей спиной шептались:
  "Это ведь жена такого!
  Как ей сильно повезло!"
  Ну, а зависть? Что мне зависть?
  Пусть злоречат за спиною.
  Это же вполне нормально.
  Где ж на всех набраться славы.
  Это же удел отдельных!
  Вот каким я вижу счастье.
  Вот хочу какого мужа!
  И другого мне не надо.
  Лучше старой девой буду,
  Чем с каким-то трактористом
  Или скотником сойдусь.
  Ах!
  
  И вновь вздохнула Вера.
  - Как хочу я быть счастливой.
  Вам хочу я тоже счастье.
  Вы мне лучшие подруги.
  Любочка была всех ниже.
  Круглолица, словно солнце.
  Губки бантиком. А щечки
  Алым пламенем горят.
  Нрава легкого, простого.
  Голос звонкий, но негромкий.
  Ни о ком дурного слова
  Никогда не говорила.
  Ничего не пожалеет.
  Если просят, не откажет.
  И поэтому в деревне
  Очень Любочку любили.
  Старичок к ней повернулся.
  - Очередь твоя настала.
  Что желаешь ты, девица,
  Не стесняйся, говори!
  
  Улыбнулась, поглядела
  На своих она подружек.
  Те ей тоже улыбнулись.
  - Ну, чего ты? Говори!
  - Одного хочу. Любви я.
  Чтобы мне такой попался,
  Чтоб его любила сильно,
  Чтобы он любил меня.
  Остальное же неважно.
  Кто он будет, безразлично,
  Бедный или же богатый,
  Из деревни, городской ли,
  Толстый или же худой.
  И конечно же, детишек
  Вместе с милым воспитать.
  Счастье - это если любишь,
  Если жить отдать готова
  За родного человека,
  Если только им живешь.
  И на край земли без страха
  Ты за ним пойдешь. Такого
  Я хочу найти супруга.
  
  Только прыснули подружки.
  - Ну, и дура ты, Любаша.
  Хоть любовь важна, конечно,
  Только ей сыта не будешь.
  И потом. Любовь уходит,
  Угасает постепенно.
  Верить же в любовь до гроба -
  Это глупо же. Поверь!
  Лишь безмозглые девчонки
  О любви мечтают вечной.
  Ну, а жизнь, давно известно,
  Переменчива весьма.
  Он тебя сегодня любит,
  Завтра повстречал другую
  И за нею приударил,
  О тебе же позабыл.
  На земле живи, подруга,
  Не витай, как птица, в небе.
  На бобах остаться можешь
  Со своей любовью вечной.
  - Ну, и пусть! - сказала Люба.
  - Замуж без любви не выйду.
  Я один расчет приемлю:
  Или любишь, или нет.
  - Что втолкуешь малахольной?
  Ничего! Дойдет, но поздно.
  А судьбу свою сломаешь,
  Будешь локоток кусать.
  - Может, буду. Я не спорю.
  Но иначе не смогу я.
  Вы меня не осуждайте.
  Уж такой я родилась.
  - Родилась она... Смотрите!
  Несусветная дуреха!
  Ты советы наши слушай
  И тогда не пропадешь.
  
  Вдруг подруги оглянулись.
  Старичка-то рядом нету!
  
   Глава первая
   НАДЯ
  Раньше всех встают доярки
  И шагают к магазину,
  На крыльце сидят и Юрку
  Бортового ждут они.
  Наконец пришла машина.
  Лезут, словно альпинисты,
  Сильно тужась и кряхтя.
  - Все собрались? - крикнет Юра.
  - Все.
  
  Ветврач сидит в кабине.
  И поедут к летней дойке,
  Что стоит у темной речки.
  Знает каждая доярка
  Всех своих коров. Привяжет,
  Вымя им водой подмоет
  И подключит аппарат.
  
  После дойки на машине
  Не смолкают разговоры.
  И пока домой приедут,
  Сплетни все переберут.
  Через слово матерятся,
  Как сапожники, нисколько
  Не стесняясь. Что такого?
  Здесь же бабы все свои.
  - Что ты, Надя, приуныла,
  В растудыт твою туды?
  Может, щупать перестали?
  Залетела, может быть?
  
  Так они захохотали
  И друг друга бьют по спинам,
  И икают, и плюются,
  Что машина затряслась.
  Но шофер не испугался.
  Он видал и не такое.
  И взорвись граната рядом,
  Бровью даже не повел бы.
  Кто с доярками работал,
  Тот душою закалился.
  И ему тогда не страшен
  Ни шайтан, ни гром небесный.
  Будь на то моя бы воля,
  Я бы всех силовиков
  Отправлял бы в коллективы
  К нашим доблестным дояркам.
  Через месяц получили б
  Закаленных духом, крепких,
  Настоящих мужиков.
  Всех горластей - это Люська.
  "Баба-гром" - так говорится
  Про таких. Любому глотку,
  Если спорит с ней, заткнет.
  Голос зычный, грубый, хриплый,
  Как труба Иерихона.
  Рявкнет, стены затрясутся.
  И похожа на медведя.
  Руки сильные, а ноги -
  Два столба. Под зад коленом,
  Если даст она кому-то,
  Улетит, как мяч футбольный.
  Всех на свете проклинает,
  А себя же всех сильнее.
  По две пачки ежедневно
  Смолит. Водку пьет как конь.
  Выпьет разом две бутылки,
  Ни в одном глазу, трезва.
  Мужики ее боятся.
  "Люся! Люся!" И ни слова
  Поперек сказать не смеют.
  Муж ее алкаш был добрый,
  Пил неделями запойно,
  Допивался до горячки
  И чертей гонял по дому.
  Люся хвать его в охапку,
  На кровать его положит
  И слегка прижмет коленом.
  Он лежит себе, не пикнет...
  И сказала Люся Наде,
  А точнее, проревела:
  - Ох, и дура ты, Надежда!
  На хрена тебе деревня!
  На кой черт тебе коровы!
  (Через слово мат у Люси).
  Вот была бы молодою,
  Убежала бы отсюда
  На край света, к черту в лапы.
  Ничего здесь не найдешь!
  За копейку здесь ломаться,
  Ковыряться век в навозе!
  Кроме этого навоза,
  Не увидеть ничего.
  И парней нормальных нету.
  Кто умнее, тот уехал,
  Лишь одни бомжи остались,
  Пьяницы и дураки.
  Уезжай отсюда, Надька!
  Вот тебе совет мой добрый.
  Уезжай отсюда в город!
  Здесь ты, девка, пропадешь.
  
  Валька рыжая сказала:
  - Ждут нас в городе! Смотрите!
  С пирогами да блинами!
  Прямо жить без нас не могут.
  И Тамарка-горлопанка
  В разговор, конечно, встряла;
  - Ну, ты в городе попробуй
  Где-нибудь найди работу.
  Там давно уж всё заняли.
  Если разве что по блату.
  Ну, а так лишь в проститутки
  Путь один у наших девок
  
  Люська зыркнула сердито
  И белугой завопила:
  - Да уж лучше в проститутки,
  Чем в деревне колотиться.
  Ты их, дур, не слушай, Надька!
  
  Да бросай ты эту ферму,
  Уезжай отсюда, девка
  Может, счастье и найдется.
  
  Кто решится спорить с Люськой?
  Всё равно не переспоришь,
  А здоровье очень даже
  В споре можешь потерять.
  
  Дома Надя долго мылась,
  Бигуди потом крутила.
  Платье новое надела,
  Что купила год назад.
  Подвела помадой губки,
  Туфли белые обула,
  Перед зеркалом крутнулась
  И пошла из дома прочь.
  - Ты куда? - ей мать вдогонку.
  - Ты смотри не загуляйся!
  Если вечером на дойку
  Опоздаешь, шуму будет!
  - Да пошли вы с этой дойкой!
  
  И рукой махнула Надя.
  И шагает по деревне,
  Гордо голову задрав.
  Вот она зашла в контору,
  На второй этаж поднялась
  И в приемную заходит.
  С удивленьем секретарша
  Поглядела на нее.
  "Ишь, сидит какая мымра!
  В чистоте, в тепле, в уюте.
  Знает клацает по кнопкам
  И глядит на монитор.
  Ну, и чем ее я хуже?
  Да ничем ее не хуже.
  Да пошли они все в баню!"
  И к директору зашла.
  - Заявленье! Увольняюсь!
  Уезжаю из деревни.
  - И куда ты уезжаешь?
  - В город. Буду там учиться.
  
   Глава вторая
   ВЕРА
  День и ночь туда-сюда
  Елозишь со шваброю,
  Моешь классы, коридор,
  Драишь стены, окна,
  А еще стирать и гладить
  Шторы и халаты.
  На каникулах ремонт:
  То белить, то красить.
  Ну, а детский туалет -
  Это просто ужас.
  Кто-то мимо унитаза
  Обязательно нагадит.
  Летом клумбы поливать,
  Травку и кустарники
  И полоть. А в праздники
  Топай на дежурство.
  Вот такая у техничек
  Легкая работа.
  А скажи, что ты техничка,
  Будут сразу презирать.
  Это, мол, для самых глупых,
  Кто не смог учиться даже,
  Специальность не имеет.
  В общем, самый низший класс.
  
  Вера сразу после школы
  Документы разослала.
  Только троек было много,
  В вуз по баллам не прошла...
  Пьют в технической технички
  Чай с конфетками. Ведут
  Разговор неторопливый.
  Сплетни все они обсудят
  И героев мелодрамы.
  Катя - вроде как начальник
  Средь техничек. Всех горластей,
  Энергичней и подвижней.
  Старшеклассники боятся
  В пререканья с ней вступать.
  Смотрит с жалостью на Веру.
  - Ну, чего нашла ты в школе?
  Ты до пенсии собралась
  С тряпкой-то не расставаться,
  За другими грязь ворочать?
  Это нам уж, перестаркам,
  Никуда теперь не деться.
  Бабками уже мы стали.
  Что про нас и речь вести?
  Ну, а ты чего здесь гнешься,
  За гроши ломаешь спину?
  И парней здесь нет нормальных,
  Алкаши одни остались.
  Ой, бросай ты это дело!
  Уезжай ты, девка, в город!
  Там профессию получишь,
  Жениха себе найдешь.
  Повезет с нормальным парнем,
  Словно сыр, кататься в масле
  Будешь. Радоваться жизни!
  Будешь жить, как человек.
  А чего в деревне этой?
  Огород, корова, пьянки,
  Зуботычины от мужа
  И зарплата курам на смех.
  Да была б я помоложе,
  Да была я незамужней,
  Дня бы жить я здесь не стала,
  А пешком ушла бы в город,
  Чтобы там искать судьбу.
  Сколько девок - ты же знаешь -
  Там устроились прилично.
  И квартира, и работа.
  И навоз мешать не надо.
  Вон Галинка прошлым летом
  Приезжала к нам в деревню
  На машине, с новым мужем,
  Шмотки новые на ней.
  И духами она пахнет,
  И помада дорогая,
  А не та, что за копейки
  Покупаем мы в сельпо.
  Ты уж, Верка, пожелтела,
  Ты дугой уже согнулась,
  Ходишь, словно бы старуха,
  Лишь платок надеть осталось.
  Ты ж сама себя хоронишь.
  Что ты делаешь, девчонка?
  Уезжай-ка ты отсюда!
  Умоляю я тебя!
  
  И тогда сказала Шура,
  Конопатая блондинка:
  - Вот я в городе пожила.
  И чего? Назад вернулась.
  Сколько можно по квартирам
  Мне туда-сюда мотаться.
  Что сумеешь заработать -
  Половину за жилье.
  Ну, а здесь своя квартира,
  Молочко свое и мясо,
  И засолки с огорода,
  И варенье, и грибки.
  Разве б в городе жила так?
  Доширак да суп с консервой.
  Мне, девчата, как хотите,
  И в деревне хорошо.
  Где родился, пригодился.
  Что ж туда-сюда мотаться.
  Ну, а Галку все мы знаем,
  Ей бы только прихвастнуть.
  Иномарке лет уж двадцать.
  Муж похож на лягушонка.
  А духи она, быть может,
  По дешевке достает.
  - Тьфу ты! - выругалась Катя.
  - Что мозги девчонке пудрить?
  С этих лет пойти в технички -
  Это счастье для девчонки?
  Да ее соплюхи в школе
  Человеком не считают.
  И смеются за спиною,
  Как над дурочкой, над ней.
  Никого не слушай. Верка!
  Уезжай быстрей отсюда!
  И чем раньше ты уедешь
  только лучше для тебя!
   Глава третья
   ЛЮБА
  Ах ты, Люба, Люба. Люба,
  До чего ж ты хороша!
  Словно звездочки, сверкают
  Твои ясные глаза!
  Косу длинную распустишь,
  Словно волны, по плечам
  Твои волосы струятся.
  Взгляд не можешь оторвать!
  А когда ты улыбнешься,
  У любого на душе
  Станет радостно, как будто
  Ангел перед ним стоит.
  Люди грубого словечка
  Не слыхали от тебя.
  И при встрече ты любому
  Улыбаешься всегда.
  Школу кончила отлично.
  Даже золотой медалью
  Наградить тебя хотели,
  Только кончился лимит.
  И медаль другому дали
  Сыну главного банкира.
  Аттестат нарисовали,
  Где стоят одни пятерки.
  В Академию госслужбы
  Взяли сразу на бюджет
  Хоть ЕГЭ у нас боятся,
  Люба набрала сто баллов.
  Но учиться предложили
  На коммерческой основе.
  - Нету мест у нас бюджетных, -
  Ей в приемной объяснили.
  - Много льготников, сироты,
  Те, кто из семей военных.
  Или из народов малых.
  
  А откуда взять ей деньги?
  Мать у Любы - инвалидка.
  В школе учится братишка.
  И отец ушел от них.
  И не платит алиментов.
  Да и не с чего платить.
  Что получит, пропивает.
  В основном же без работы,
  У любовницы на шее
  Этот самый паразит.
  И назад вернулась Люба.
  Посидела месяц дома.
  Поработать почтальоном
  Предложили. Согласилась.
  Хоть работы той немного,
  Но копейки получаешь,
  И работать почтальоном
  Не заманишь калачом.
  Но зато почти свободна.
  Книжки разные читает
  И учебники для вуза,
  Те, что в городе купила.
  Только есть тут заковыка:
  Пилит мать ее и пилит
  День за днем без перерыва.
  Хоть из дома убегай!
  - И чего ты, Люба, хочешь?
  Ты зачем сюда вернулась?
  Молодежь стремится в город.
  Ты из города - сюда.
  Что увидишь ты в деревне?
  Что в деревне ты получишь?
  Мужа-пьяницу? Хозяйство?
  Чтоб оно огнем сгорело!
  Пропадешь ты здесь задаром!
  На меня б хоть поглядела!
  Вот, считай, что жизнь прожила,
  И ни дня счастливой жизни.
  Здесь угробила здоровье
  Я на ферме. И чего?
  Получила благодарность?
  Или же озолотилась?
  Как собаке кость бросают,
  Так мне бросили копейки.
  И живи на них, как хочешь.
  Никому ты не нужна.
  Папа ваш, кобель проклятый,
  С инвалидкой жить не хочет.
  Наплодил вас - и в сторонку,
  И к молодке под бочок.
  Ты себе такого ж хочешь?
  Ну, тогда живи в деревне!
  Дуракам закон не писан.
  Повторяй мою судьбу.
  Ох, какая же ты дура!
  
  А порою мать заплачет:
  - Ах, зачем меня родили?
  На мученья? На страданья?
  Словно проклятая я.
  Наложила я бы руки.
  Только это грех великий.
  Да еще вот вы довески.
  Как оставлю вас одних?
  Пропадете же, сиротки.
  
  И завоет, как волчица.
  Невозможно успокоить.
  Убегай тогда из дома,
  Чтобы не сойти с ума.
  Вот такая жизнь у Любы.
  Тут другая бы сломалась,
  Очерствела бы душою,
  Затаила б злость на всех.
  Только Люба не менялась.
  И была она такой же,
  И приветливой, и доброй,
  Словно всё у ней прекрасно.
  Не пожалуется Люба,
  О беде своей не скажет.
  Улыбается, смеется.
  Не известно никому,
  Что в душе ее творится.
  "Мать права, - она решила.
  - Если буду жить в деревне,
  Не смогу ничем помочь им.
  Надо в город уезжать!"
  Как-то вечером, вернувшись,
  Села Люба возле мамы
  И погладив мамы руку
  Говорит:
  - Я уезжаю.
  
   Глава четвертая
   НАДЯ
  За окном поля мелькают,
  Деревушки и леса.
  Словно смотрит телевизор,
  Развалившись в мягком кресле.
  По асфальту мягко шины
  Шелестят. Летит автобус.
  И увозит нашу Надю.
  В неизвестность. К новой жизни.
  Ей, конечно, страшновато.
  Только раз в далекий город
  Выезжала с классом Надя.
  Побывали в зоопарке,
  В цирк тогда они сходили.
  Очень Надю поразило
  Многолюдье, шум, машины,
  И еще, что горожане
  Вроде бы не замечают,
  Вроде, как пустое место,
  Ты для этих горожан.
  А в салоне, как в коляске,
  Так укачивает мягко.
  Кто-то спит, а молодые
  Со смартфонами сидят.
  Все с наушниками. Кто-то
  Фотографии листает,
  Кто играет, кто читает,
  Чтобы время скоротать.
  А у Нади телефончик
  Кнопочный, дешевый. Стыдно
  Доставать его - увидят,
  Посмеются над тобой
  "Ну, отстой!" Ах, укачало!
  Задремала потихоньку.
  Сон приснился. Будто Надя
  В пышном платье во дворце.
  Фрейлины и кавалеры,
  Изумруды, бриллианты.
  "Подойди ко мне, Надежда!" -
  Слышит голос. Повернулась.
  Видит трон она высокий.
  А на троне принц прекрасный.
  Надю пальцем подзывает.
  Подошла она. Но вдруг
  Превратился принц в Кощея
  
  И над нею зло смеется,
  Тянет руки и за горло
  Хочет Надю он схватить.
  Надя громко закричала.
  - Что такое? Что случилось? -
  Рядом женщина спросила.
  - Может, что-нибудь болит?
  - Нет! Спасибо! Всё нормально.
  Сон приснился нехороший.
  
   Глава пятая
   ВЕРА
  Со спортивной сумкой Вера
  Поднялась. Ну, вот и всё!
  Уезжает Вера в город.
  Будет там искать судьбу.
  И никто не провожает,
  И не машет ей во след,
  Не роняет слез горючих,
  За вагоном не бежит.
  "Не нужна ни здесь, ни там я.
  Не поможет мне никто.
  На себя одна надежда," -
  Горько думает она.
  Вот ее купе. Заходит.
  Никого. И хорошо.
  Расстегнула сумку Вера.
  Достает халат домашний,
  Снедь. Поужинать позднее.
  Ресторан не про нее.
  Сумку ставит под сиденье.
  Села. И глядит в окошко.
  На перроне полицейский,
  Руки держит за спиной.
  Больше ни души не видно.
  Вот вагон качнулся резко.
  Громко лязгнуло железо.
  Женский голос по перрону
  Отправленье объявил.
  "Вот и всё! - вздохнула Вера.
  Так ей плохо. Чуть не плачет.
  - Может, больше не увижу
  Я своей родной деревни.
  Почему несправедливо
  Жизнь устроена. Не знаю.
  Всё за ручку нас водили.
  Ясли, детский садик, школа.
  И кормили, и поили, и одежду покупали.
  Научить всему старались,
  Берегли от всех напастей,
  И сюсюкали умильно,
  И подарочки дарили.
  Прыгали и веселились.
  Ни забот и ни хлопот.
  И вдруг резко! И вдруг сразу,
  Будто ломоть отрезают.
  И одна ты остаешься,
  И живи теперь, как хочешь.
  А нельзя ли постепенно,
  Потихоньку, понемногу,
  Приучали б к жизни взрослой,
  Поправляли б что не так.
  Ничего я не умею,
  Ничего-то я не знаю.
  Ох, наверно, пропаду я!
  Это так бесчеловечно!
  А быть может, ну, всё в баню!
  И назад домой вернуться
  К маме, к Жучке, к кошке Милке!
  Лучше буду поломойка!
  Не хочу я в этот город!
  Пропади он пропадом!"
  Подскочила резко Вера.
  Подняла она сиденье.
  Сумку на пол! Расстегнула.
  Снедь, халат туда бросает.
  Всё! Но тут открылись двери.
  Перед ней стоит мужик
  Лет под сорок, коренастый.
  Морда во! Трясутся щеки,
  Глазки у него блестят.
  - Добрый день! Точнее вечер!
  
  Ставит сумку на сиденье.
  - Значит, вместе будем ехать.
  Может, кто-нибудь еще
  К нам подсядет. Но признаюсь,
  Не люблю я многолюдья.
  Ну, начнем располагаться.
  
  Тут поплыл вокзал с перроном,
  Паровоз на постаменте,
  Переходка над путями.
  До свиданья, Чернореченск!
  - Что ж вы, девушка, стоите?
  Кстати, я Сергей!
  
  И руку
  Он протягивает Вере.
  Крепко сжал ее ладошку.
  Улыбается.
  - Я Вера.
  - Вера - это очень славно!
  Это очень хорошо!
  Жить без веры невозможно.
  Это я шучу, конечно.
  
   Глава шестая
   ЛЮБА
  В скором времени узнала
  Люба то, что их сосед
  Дядя Толя едет в город
  И везет свою жену
  Он в больницу областную.
  Люба вечером сходила
  К ним.
  - Конечно же, возьмем.
  Веселей втроем в дороге.
  - Ну, а сколько вы берете?
  - Ну, давай за пятисотку!
  Всё дешевле, чем автобус.
  
  Собираться стала Люба.
  Мать ей тоже помогает.
  Пирожков пекут в дорогу
  И одежду выбирают.
  Поновее да поярче,
  Всё же едет Люба в город.
  
   Глава седьмая
   НАДЯ
  Горизонт горит огнем.
  Надя глаз не оторвет.
  До чего ж большой он город!
  Это ж целый континент!
  Стало Наде что-то страшно.
  "Здесь же запросто пропасть.
  Ой, зачем мне этот город?
  Ну, зачем сюда я еду?
  Не вернуться ли назад?"
  Долго до автовокзала
  Их автобус колесил
  По широкой автостраде,
  Где поток машин плывет.
  Ужас! Даже пешеходов
  Меньше, чем автомобилей.
  Как живут здесь, непонятно.
  Ох, и дура же она!
  И заплакала бы Надя,
  Но уже к автовокзалу
  Подкатил большой автобус.
  Всё! Приехали! Выходим!
  Сходит Надя. Что ей делать?
  Тетке же не позвонили.
  Как теперь ей добираться?
  Это ж город, не деревня.
  В куртке кожаной мужчина
  Подошел к ней, улыбнулся.
  - Девушка! Куда вам надо?
  Довезу за пять секунд!
  
  Надя в сумочке порылась.
  Вот она! Дает бумажку.
  - Да! - сказал мужчина громко.
  - Это очень далеко.
  Это же в другом конце.
  Где-то час езды примерно.
  - Целый час? - вздохнула Надя.
  - Может, даже выйдет больше,
  Если в пробки попадем.
  Ну, пойдемте! Дайте сумку!
  
  И шагает на стоянку,
  Где стоит его "тойота".
  Надя, словно на закланье,
  Семенит за ним покорно.
  Подошли к его машине,
  Он кладет в багажник сумку,
  Распахнул пред нею дверцу.
  - Сильвупле, мадмуазель!
  
  Тут, как будто током, Надю
  Шибануло.
  - Погодите!
  Ну, а сколько за поездку
  Заплатить я вам должна?
  - Разберемся! Я не жадный.
  Ну, чего же вы стоите?
  Кстати, у меня музончик
  Очень классный! Просто кайф!
  - Нет!
  
  Стоит на месте Надя.
  - Всё-таки скажите, сколько?
  А иначе я не сяду.
  
  Улыбнулся ей шофер
  - Далеко, конечно, ехать.
  Но возьму я с вас немного.
  Три рубля. Договорились?
  - Три рубля?
  
  Ушам не верит.
  Да у них в райцентр автобус
  Стоит семьдесят рублей.
  - Вот даю вам пять!
  
  Монетку
  Протянула. Он опешил.
  - Это где ж так научились
  Вы шутить, мадмуазель?
  - Вы же сами мне сказали
  "Три рубля".
  
  Он засмеялся.
  - Сразу видно из деревни.
  Тысяча рублем зовется.
  - Что? Три тысячи?
  
  И Надя
  На асфальт чуть не присела.
  - За три тысячи доярке
  Надо целую неделю
  Без отгулов отпахать.
  - Понял! - говорит водила.
  - Не дурак! Так что ж нам делать,
  Право, даже и не знаю.
  Вон, глядите, остановка,
  Там садитесь на автобус.
  Но потом две пересадки
  Сделать вам еще придется.
  Но часа за три - четыре,
  Может быть, и доберетесь,
  Если долго не придется
  Ждать автобуса. Вот так!
  - Ну, пойду на остановку!
  Сумку-то мою достаньте!
  - Да, конечно же! Постойте!
  У меня есть вариант.
  Не возьму с вас ни копейки.
  - Ой! - обрадовалась Надя.
  -- Ах, какой вы благородный!
  Вот приехала и сразу
  Мне хороший человек
  Первым в городе попался.
  А хотите банку сливок
  Деревенских вам отдам?
  - Сливки? - дядя усмехнулся.
  - Это очень даже славно.
  Как на счет другой натуры,
  Может быть, договоримся?
  - Ну, могу грибочков банку.
  А варенья не хотите?
  
  Тут мужчина рассмеялся:
  - Что ты дурочку-то корчишь?
  
  Сделал жест, телодвиженьем
  Показал, что натурально
  Он желает получить.
  - Что?
  
  И Надя обомлела.
  - Как вы смеете такое
  Предлагать. Я что вам эта?
  Я не эта! Дайте сумку!
  
  Сумку вырвала из рук.
  И шагает к остановке.
  - Дура! - вслед ей донеслось.
  
  Оказалось, что не надо
  Никаких ей пересадок.
  Через полчаса стояла
  Надя перед нужным домом.
  Вот второй подъезд. Подходит.
  Двери дернула. Закрыто.
  Постучала. Что такое?
  Дверь никто не открывает.
  Может быть, их дома нету?
  Стоп! Квартир в подъезде много.
  Почему же дверь закрыта?
  Или на ночь запирают?
  Надо снова постучать.
  - Эй! Ну, кто-нибудь откройте!
  
  И ногой стучит сильнее.
  Дверь железная дрожит.
  - Девушка! Вы что стучите?
  
  Низенький мужчина рядом.
  - Надо номер вам квартиры
  Здесь набрать, нажать на В.
  
  Ох, уж эти горожане!
  Напридумывали столько!
  И откуда деревенским
  Знать премудрости такие?
  
   Глава восьмая
   ВЕРА
  Как укачивает славно
  Равномерный перестук!
  Хорошо в вагоне спится,
  Как в коляске малышу!
  Вера к стенке отвернулась
  И посапывает тихо.
  Видит сон, как в жаркий полдень
  Босиком бежит к реке.
  Так легко! Сейчас, как птица,
  Лишь взмахнет она руками
  И взлетит над этим миром.
  Впереди блеснула речка,
  Крики детские несутся.
  Вдруг запнулась и упала.
  Подниматься Вера стала,
  Но не может, что-то давит
  Сверху сильно на нее.
  Смрадный запах водки с салом.
  Задохнуться просто можно.
  Вера бьет ногами быстро,
  Уперлась руками в тушу.
  - Ты чудовище! Немедля
  Отпусти меня! - кричит.
  
  Рот ей плотно зажимает.
  - Ну, чего кричишь ты, дура?
  Это очень же приятно!
  Хорошо тебе и мне.
  Из себя не корчи целку!
  Нынешних я девок знаю,
  Школьницами начинают
  Трахаться, что пыль столбом.
  
  Понимает Вера: это
  Никакой не сон, и папик,
  Что в купе с ней вместе едет
  Перебрался к ней на полку.
  Предлагал вчера ей выпить,
  Предлагал покушать вместе.
  Выпил водки он бутылку,
  Долго ел и чавкал громко,
  А потом ушел. И Вера,
  Джинсы сняв, халат надела
  И, укрывшись простынею,
  Задремала, не услышав
  Возвращения соседа.
  Ах, ты сволочь! Ах ты мерзость!
  Он же потными руками
  Больно груди ей сжимает,
  Гладит бедра и живот
  И халат ей задирает,
  И сопит, как марафонец.
  - Ну, чего сопротивляться?
  Или это ты специально?
  Завести меня сильнее?
  Это даже хорошо!
  Я люблю таких горячих.
  Погоди! Сейчас достану!
  
  И на миг ослабил хватку.
  И откуда взялись силы?
  Вера так его толкнула,
  Что на пол свалился папик,
  А она, вскочив, рванулась
  И стучит, что силы, в дверь.
  - Эй! Не надо! Это шутка.
  Перестань стучать! Не надо!
  Да не трону даже пальцем!
  Только перестань стучать!
  
  Дверь в сторонку отъезжает.
  На пороге проводница.
  Видит чудную картину,
  На полу мужик лежит.
  В майке и трусах семейных,
  Красный, потный, водкой пахнет.
  А девчонка вся трясется,
  Слова вымолвить не может.
  - Вижу я картину маслом! -
  Усмехнулась проводница.
  - Что, мужик, девчушек любишь?
  Тааак! Полицию зовем!
  Повезут тебя в другую
  Сторону и долго-долго
  Будешь солнышко в решетку
  Из окошка наблюдать.
  - Погоди!
  
  Мужик поднялся.
  Весь трясется. Так напуган.
  - Это... Ну, давай на пару
  Мы с тобой поговорим!
  
  Быстро брюки надевает.
  - Говоришь, на пару что ли?
  Я же взрослая девчонка.
  Почему б не поболтать.
  
  И ушли они. Вернулся
  Через час мужчина хмурый.
  Быстро вещи собирает
  И ушел, не слова даже
  Не сказал он на прощанье.
  
  
  
  
  
   Глава девятая
   ЛЮБА ЕДЕТ В ГОРОД
  Ветра свист. Летит машина.
  По асфальту шелестит.
  Люба рядом с тетей Машей.
  Дядя Толя за рулем.
  Ездить он не может тихо.
  Лишь заметит впереди
  Он машину, непременно
  Давит газ - и на обгон.
  Любе даже страшновато.
  Может всякое случиться:
  Колесо, к примеру, может
  Открутиться у машины
  Или ямка на дороге,
  Дядя Толя потеряет
  Управление машиной
  И слетит она в кювет.
  А еще, она слыхала,
  Тормоза порой откажут,
  И ударится машина
  Со всей скорости в другую.
  Ой! Не надо даже думать,
  Эти страшные картины
  Представлять в воображенье -
  Только душу отравлять.
  - Это правильно, что, Люба,
  Ехать в город ты решила, -
  Говорит ей тетя Маша.
  - Делать нечего в деревне.
  Ох, настанет скоро время,
  Что останутся в деревне
  Старики да забулдыги,
  Остальные все сбегут.
  Прекратится производство,
  Зарастут поля травою,
  Не останется деревни,
  Будут только города.
  Будут к нам из-за границы
  Привозить в страну продукты.
  Там же всё на химикатах
  Да на кормовых добавках.
  Будут кушать эту гадость
  И болезней будет больше,
  И рожать уродов больше
  Будут женщины тогда.
  И болеть начнет Россия,
  И слабеть, и распадаться.
  Вот такая перспектива
  Ожидает, Люба, нас.
  
  Рассердился дядя Толя.
  - Тьфу ты! Всё одно и то же.
  Всё ты каркаешь, всё ноешь,
  Всё-то у тебя не так.
  Что теперь за бабы стали?
  Никакого оптимизма!
  Я вам так скажу, девчонки!
  Надо вдаль смотреть с прищуром.
  Удовольствие большое,
  Очень дорого нам стоит
  Этот самый пессимизм.
  Если потеряешь веру,
  То тогда любая сила
  Нас легко сломать сумеет,
  И конец придет стране.
  И не всё в деревне плохо.
  Гляньте, техника какая!
  Если раньше бы сказали,
  Не поверил бы в такое.
  
   Глава десятая
   НАДЯ У ТЕТКИ
  Да, квартирка тети Зины -
  Всё равно, что зал один
  В их просторном сельском доме.
  А живут они втроем.
  Хоть с двоюродной сестрою
  Люсей виделись лишь раз,
  Та ничуть не изменилась,
  Только вытянулась ввысь.
  Нос как шнобель. Жидкий волос.
  Как она, таких в деревне
  "Плоскодонками" зовут.
  Парни любят пышногрудых.
  Чтоб в ладошку не вмещалась.
  Так и тянут свои лапы
  Ухватиться и помять.
  Не обидела природа
  Надю бюстом и всем прочим.
  По сравнению с сестрою
  Надя - просто Афродита.
  Вроде рада тетя Зина,
  Улыбается, смеется,
  Спрашивает о знакомых,
  Что да как да чем живут.
  Ужин так себе, не очень.
  Суп консервный. Макароны.
  И невкусная котлета.
  И без запаха чаек.
  Вот в деревне, если гости
  Приезжают, борщ наварят,
  Парят, жарят. И спиртное
  Обязательно на стол.
  И сидят до полуночи,
  Посмеются и поплачут,
  Вспомнят прошлое, знакомых,
  Поглядят альбом семейный.
  Тут поужинали, сразу
  Тетка мыть посуду стала.
  Дядя Миша на диванчик
  Телевизор поглядеть.
  Люська села с ноутбуком,
  А на Надю ноль вниманья.
  Нет! Совсем другую встречу
  Представляла себе Надя.
  - Ой, давайте помогу вам
  Мыть посуду? - предложила.
  - Да чего тут мыть, Надежда?
  Всё помыла я уже.
  
  Руки вытерла и села,
  И, вздохнув, спросила Надю:
  - Значит, в город ты решила
  Перебраться из деревни?
  - Что в деревне этой делать?
  Целый век коров доить?
  Молодежь вся уезжает,
  Женихов нормальных нету.
  - Ну, а тут что хочешь делать?
  - Ой! Хочу учиться я.
  Получу теперь специальность
  И устроюсь где-нибудь.
  - Ну, понятно. Только надо
  Подыскать тебе такое,
  Чтобы дали общежитье
  И стипендию платили.
  Жизнь-то нынче дорогая,
  Мать тебя учить не сможет.
  Ладно. Что-нибудь такое
  Мы подыщем для тебя.
  - Ой, спасибо, тетя Зина!
  Я же, видите вы сами,
  Деревенская девчонка,
  Здесь не знаю ничего.
  Мама любит вас и хвалит,
  Говорит: "Учись у тетки!
  Видишь, стала городскою,
  Есть квартира, замуж вышла".
  
  Тетка щеку подпирает
  И качает головой.
  - Ну, а кем бы ты хотела
  Стать, учиться на кого?
  - Я пока не знаю, тетя.
  Только без образованья
  На хорошую работу
  Не возьмут тебя нигде.
  
  Спать легли. Не спится Наде.
  Мысли разные тревожат.
  Ну, а вдруг здесь станет хуже?
  Всё другое. Непривычно.
  Даже люди не такие.
  Каждый сам собою занят.
  Ни тебе не улыбнуться,
  Не сказать приятных слов.
  Нет, в деревне всё же проще.
  Всё понятно, всё знакомо.
  Знаешь всех, тебя все знают,
  Даже кошки и собаки.
  А с другого если боку
  Посмотреть, чего в деревне?
  Куры, овцы да коровы.
  Парня не найдешь себе.
  Ладно, буду я не первой
  И, конечно, не последней.
  Сколько наших деревенских
  Перебрались в города!
  И назад никто не едет.
  Значит, всё-таки здесь лучше.
  Поживешь, привыкнешь тоже,
  Глянешь, в гору всё пойдет...
  И себя такой надеждой
  Успокоив, задремала.
  И спала на новом месте
  Крепко, словно после дойки.
  
  Просыпалась Надя рано
  И вскочить уже хотела,
  Но прислушалась: движенья
  Никакого в доме нет.
  Вроде бы не воскресенье,
  Что же спят они так долго,
  Не боятся на работу
  Дядя с тетей опоздать?
  Люська к стенке отвернулась.
  Ох! Худа она как палка.
  Вот не повезло девчонке!
  Кто ж возьмет такую замуж?
  Тут услышала: из спальни
  Кто-то вышел, хлопнул дверью
  И журчанье раздается.
  Наде даже стыдно стало.
  И с открытыми глазами
  Долго так лежала Надя.
  Вот пожили бы в деревне,
  Там вставали бы чуть свет.
  Наконец-то слышит голос.
  Дядя Миша с тетей Зиной
  Гово рят о чем-то тихо,
  Ходят, воду льют, смеются.
  А потом открылась дверь.
  - Ну-ка, девочки, вставайте!
  
  Подскочила сразу Надя.
  Люська же не шевельнулась
  - Просидит до полуночи
  С ноутбуком наша Люська.
  Ну, а утром не разбудишь, -
  Тетя Зина говорит.
  - Ну-ка, дочка просыпайся!
  В школу надо собираться
  Я пойду готовить завтрак.
  Разбуди ее, Надюшка!
  
  Надя потрясла сестренку.
  Та мычит, не просыпаясь.
  Потрясла ее сильнее.
  - Ну, отстань! Я спать хочу.
  - Люся! В школу опоздаешь.
  - Надоела эта школа.
  - Люся! Надо подниматься!
  - Фу! Который час уже?
  
  Поднялась, спустила ноги,
  Потянулась и зевнула.
  - Ой! Скорей бы воскресенье!
  До обеда буду спать.
  
  Сели завтракать. Глазунья.
  Чай с печеньем. Тетя Зина
  Говорит:
  - Я позвонила,
  До обеда отпросилась.
  Значит так, поедем, Надя,
  Мы сейчас с тобою в колледж.
  Там строителей готовят,
  Штукатуров, маляров.
  Общежитье выделяют
  И стипендию там платят.
  Хоть и деньги небольшие,
  Но зато бесплатно кормят,
  Спецодежду выдают.
  
  Поперхнулась даже Надя.
  - Тетя Зина, я на стройку
  Вроде бы не собиралась.
  Не хочу махать я кистью
  Или шкрябать мастерком.
  И зачем на это учат?
  Я и так умею это.
  Я хочу учиться, тетя.
  Специальность получить.
  - Хорошо! Еще есть колледж,
  Учат там на педагога,
  Воспитателя детсада.
  - Ну, какой же я учитель?
  Это, тетя, не мое.
  
  Тетя Зина смотрит долго
  На племянницу и тихо
  Говорит ей:
  - Будь любезна,
  Кем ты хочешь стать,
  Скажи?
  - Ну, хотя бы секретаршей,
  В банке или же юристом,
  Чтобы в офисе, компьютер
  И сорочка, и платочек.
  На доярку же не учат.
  И на стройке вон чучмеки
  Пашут без образованья.
  И зачем тогда мне колледж,
  Не могу никак понять.
  - Да, понять, конечно, сложно,
  Но возможно всё же, Надя.
  Кто ж не хочет, я не спорю,
  Чистенькой и аккуратной.
  С маникюром и на шпильках,
  В юбочке, сорочке белой
  В светлом офисе сидеть.
  Только офисов не хватит,
  Чтобы все там уместились.
  Ну, а кто же будет строить,
  Нянчить и учить детей?
  - Мам! Чего ты завелась-то? -
  Люся фыркнула.
  - Надюха -
  Симпатичная девчонка.
  Сексапильная такая!
  Так что где-нибудь приткнется
  В сфере гендерных услуг.
  - Это что еще такое? -
  Надя спрашивает Люсю.
  - Ты ее не слушай, Надя!
  У нее такие шутки.
  
  Дядя Миша собирался
  В это время на работу.
  Женский разговор услышав,
  Не вмешаться он не мог.
  - Нам в гараж нужна диспетчер.
  Прежняя в декретный отпуск
  Через день - другой уйдет.
  Так что к нам давай, Надюха!
  Там зарплата двадцать тысяч.
  Ну, и парни молодые,
  Жениха себе найдешь.
  - Ой! Иди ты, ради Бога! -
  Замахала тетя Зина.
  - Гаража ей не хватало!
  Ей теперь учиться надо.
  - Ну, тогда решайте сами!
  
  Хлопнул дверью и ушел.
  - А, быть может, тетя Зина,
  Что-нибудь найдем другое?
  Ну, не нравится мне стройка.
  Лучше уж доить коров.
  - Ладно! Что-нибудь поищем!
  А теперь собрались быстро!
  А иначе опоздаем.
  
  Всё собрались. К остановке
  Наша троица шагает.
  А народу там собралось
  Больше, чем у них в деревне.
  
   Глава одиннадцатая
   ВЕРА У ПОДРУГИ
  Пуговица оторвалась на халате.
  Ищет Вера. На полу она смотрела
  Заглянула под сиденье.
  Как сквозь землю провалилась.
  Нехорошая примета.
  Чуть в купе ее не трахнул
  Жирный боров.
  Что же будет?
  Страшновато Вере стало.
  Хуже нет, чем неизвестность.
  Ой! Уж пригород мелькает.
  Надо быстро собираться.
  С полотенцем полетела,
  Чтоб помыться в туалете.
  Дерг - подерг! А дверь закрыта.
  Что помылась? С мятой рожей
  Встретишь город, недотепа.
  Ладно уж! Подкрасить губки,
  Тени наложить под брови,
  Расчесаться, приодеться,
  Чтоб не выглядеть кулемой.
  Вот и всё! Мелькает город.
  Сердце бьется учащенно.
  Что же, Вера дорогая,
  Подъезжаешь к новой жизни.
  Верочка перекрестилась.
  "Господи! Спаси! Помилуй!
  Сделай так, чтоб всё сложилось
  По-нормальному, пучком"
  Застучало. Загремело.
  Дернулся вагон и замер.
  Только вышла из вагона,
  Слышит:
  - Верка!
  
  Огляделась.
  Ксюша ей рукою машет.
  Как обрадовалась Вера!
  Обнимаются подруги.
  Чмокают друг друга в щечки.
  Года три уж не видались.
  Жили девочки в соседях,
  В класс один они ходили.
  Ксюшин папа очень редко
  Появлялся. Он в Москве
  Был на заработках вечно.
  Мать работала в Совете.
  Кажется, секретарем.
  И порою выпивала
  В одиночку очень крепко.
  В магазине с красной рожей
  За добавкой появлялась.
  А потом отец квартиру
  В этом городе купил.
  Часто девушки общались
  Меж собой по телефону.
  Вера новости расскажет,
  Ксюша о своих делах.
  И когда решили Вера
  Ехать в город, то сказала
  Ей подруга, поначалу
  Может жить она у них.
  Смотрит Вера, улыбаясь.
  - Как ты, Ксюша, похудела
  Да еще и загорела!
  Ты же просто топ-модель!
  
  Вот бывает же такое!
  Красоту дает природа
  И умом еще наделит.
  Повезло ужасно Ксюше.
  Ей завидовала Вера
  По-хорошему. Кумиром
  Для нее являлась Ксюша
  И всегда у ней совета
  По любым делам просила.
  Взяли сумку. И щебечут,
  Никого не замечая.
  Вышли к площади вокзальной.
  Там такси стояли в ряд.
  Их таксисты зазывают,
  Улыбаются и машут,
  Лестно девушек красивых
  Каждому заполучить.
  Вера выпучила глазки:
  - На такси? Да что ты, Ксюша?
  Это ж дорого! Подумай!
  Вон автобусы стоят.
  
  Улыбнулась ей подруга.
  - Нет! В автобусе давиться
  И вдыхать в себя миазмы,
  Это надо быть какою,
  Чтоб себя не уважать!
  Полезай без разговоров!
  А за деньги не заботься!
  Это там в деревне деньги.
  Здесь же это мелочёвка.
  
  Улыбается водитель,
  Усики мизинцем гладит.
  - Ну, куда, девчонки, едем?
  Сразу, может быть, ко мне?
  - Заводи давай машину? -
  Грубо Ксюша оборвала.
  - И еще! Музон отстойный,
  Умоляю, не включай!
  
   Глава двенадцатая
   ЛЮБЕ СНИТСЯ СОН
  "Я написал тебе сегодня утром.
  Ты почему-то трубку не брала.
  Ну, как добралась ты до города? Нормально?
  Нашла отца? Как встретили тебя?
  Конечно, без тебя скучаю жутко
  Быть может, осенью я в армию уйду.
  А после службы не вернусь в деревню.
  Переберусь я тоже в город, как и ты.
  Фу! Целый час писал. Рука устала.
  Пересылаю. Позвони! Андрей"
  
  Эсэмэску прочитала
  Люба. Но ничто в душе
  У нее не шевельнулось.
  Ей Андрей был безразличен.
  
  Конечно, сны невероятны.
  Приснился Любе чудный парк,
  Весь листьев золотом усыпан
  И небо чистое над ним.
  Она бредет неторопливо,
  Остановившись, ножкой листья
  Сгребет, любуюсь, в пирамидку.
  И дальше. В парке никого.
  Она одна. Никто не помешает
  И не нарушит тихий мир души.
  Вдруг странный шум
  Послышался ей сзади.
  Как будто кто-то гонится за ней.
  И торопливо Люба обернулась.
  Огромный пёс с поджарыми боками,
  Разинув пасть клыкастую, прыжками
  К ней приближался. Люба закричала.
  Но кто ее услышит в этом парке,
  Где ни души? А злобный пес уже
  Настиг ее. И свой прыжок смертельный
  Нацелил так, чтоб в горло ей вцепиться
  И жизнь ее мгновенно оборвать.
  Она застыла, словно дерево на месте.
  Нет сил кричать. Последние мгновенья
  Остались ей, чтоб осознать, что жизнь
  Сейчас прервется. И огромные клыки
  Она уже отчетливо видала.
  И смрадное дыхание пахнуло
  В ее лицо. Тут псина завизжала,
  Обмякла вся и грохнулась на землю.
  В боку ее, который поднимался
  И резко опадал, стрела торчала.
  Стояла ничего не понимая,
  Во все глаза глядела на собаку.
  И слышит голос ласковый и тихий:
  - Он напугал вас, этот страшный зверь?
  Он больше вам ничем не угрожает.
  
  Раздвинулись кусты и перед ней
  Стоит охотник, молодой и стройный.
  В одной руке он держит лук большой,
  Другую же к груди прижал и поклонился:
  Одет он странно. Словно со страницы
  Волшебных сказок появился он.
  Большие и блестящие глаза.
  Над ними веки словно опахала.
  Он руку протянул.
  - Позвольте вашу руку!
  
  Ее ладонь в его легла ладонь.
  Ведет по парковой дорожке.
  В конце дорожки белая карета,
  Запряжена в четверку лошадей.
  Он перед нею дверку распахнул.
  Она поднялась. Села на диванчик.
  Он рядом сел. И тронулась ка карета.
  
   Глава тринадцатая
  НАДЯ ВСЕЛЯЕТСЯ В ОБЩЕЖИТИЕ
  Душа подобна озеру. Она,
  Когда спокойна, дно увидеть можно
  И наглядеться красотой камней
  И плавным ходом рыб разнообразных.
  Но стоит взволноваться водной глади,
  И волны теплые пугают рыбаков
  И к берегу они спешат, ища спасенья.
  Племянницу спихнула тетя Зина,
  Сдала, как сумку, в кулинарный колледж.
  Всю жизнь мечтала Надя стать стряпухой,
  Стоять у жаром пышущей плиты,
  Бочки ворочать, обливаться потом,
  Картошку чистить, овощи крошить
  В дурацком белом колпаке
  Среди таких же неудачниц, как она,
  Терять бездарно молодые годы...
  Но промолчала Надя. Скрыла гнев.
  И с тетей Зиной мирно распрощалась.
  Направилась вселяться в общежитье.
  Взглянув на направленье, комендантша
  С копною черных крашенных волос
  Велела следовать за ней. На третий
  Этаж поднялись. В триста первый номер.
  Зашли. На них глядит с кровати
  Испуганно девчушка, в серых шортах,
  В футболке, явно купленной на рынке.
  - Ну, вот соседку привела к тебе! -
  Сказала комендантша.
  - Значит так!
  Спиртное пить категорически нельзя.
  Готовить или чай согреть - на кухне.
  Там, кстати, холодильник даже есть.
  И чтоб парней сюда не приводили.
  Узнаю если, выселю вас сразу
  И докладную напишу еще.
  И как фанера над Парижем, пролетите.
  И чтоб порядок был и чистота!
  И музыку чтоб громко не включали!
  Ну, всё понятно? Скоро двух еще
  К вам подселю девчонок. И комплект
  Здесь будет полный. Всё! Располагайтесь!
  
  Сурово поглядев на них, ушла.
  - Я Надя.
  - Оля.
  - Тоже из деревни?
  - Ну, да! Из Коченевского района.
  Тут в основном девчонки деревенские.
  А городские ищут, что получше.
  - Ну, да! Ну, да! - с ней Надя согласилась.
  - Ну, ладно, поживем, а там посмотрим.
  Тут оглядеться надо бы сначала.
  Понять, что здесь к чему. Ведь так же?
  Ну, помоги мне сумку разобрать.
  А то не знаю, что куда пристроить
  
  Развешали вещички. А продукты,
  Что в тумбочку, а что-то отнесли
  На кухню в холодильник.
  Чай заварили. И сидят болтают
  Про то про сё, как трудно деревенским
  Привыкнуть к этой жизни городской.
  Никто их здесь не ждет. И родственники тоже.
  Так что рассчитывать лишь на себя придется.
  Ее соседка была на мышку серую похожа.
  Всего боялась. С внешностью такой
  Кому она нужна. Всю. жизнь на кухне
  Ей суждено остаться старой девой.
  И мысль такая успокоила Надежду.
  Всегда нам лучше, если рядом слабый,
  Тогда сильней мы чувствуем себя.
  Под покровительство берем и защищаем,
  Взамен от них покорность получая.
  - Деревня наша, - говорила Оля,
  - Считай, что потихоньку вымирает.
  Уж каждый третий дом стоит пустой.
  Директору лишь хорошо живется.
  Дворец себе отгрохал двухэтажный.
  Крутой "ландкрузер". Важный, как король.
  Едва здоровается с людом деревенским.
  Здесь в городе и дочери, и сыну
  Купил квартиры. И себе, конечно.
  - Ой! Видно так везде! - вздохнула Надя.
  - Вот на уроках-то истории твердили
  Про крепостное право, то да сё.
  Как плохо крепостным жилось в России.
  А до сих пор не изменилось ничего.
  Один директор барином живет,
  Всех презирает, обдирает, словно липку.
  А слово против лишь попробуй вякни,
  Уволит безо всякого с работы.
  
   Глава четырнадцатая
   ВЕРА СОБИРАЕТСЯ В НАЙТ-КЛУБ
  - Пришла пора зажечь костры! -
  Сказала Ксюша, усмехнувшись,
  Когда, поужинав, сидели
  На кухне. Баночное пиво
  Цедили медленно, болтали.
  - А ну-ка, Верка, одевайся!
  Но только ярко и конкретно
  Пойдем!
  
  Сопела в зале мама.
  Она поддатая вернулась,
  Потом добавила на кухне.
  Уже хотела песни петь,
  Но Ксюша увела ее
  И уложила на диван.
  - Надену-ка я эту юбку! -
  Сказала Ксюша.
  
  Покрутилась.
  - Не правда ль, очень сексуально?
  Мальчишки глаз не отведут.
  Хотя и взрослые мужчины
  Бывают там. С одним из них
  Тебя сегодня познакомлю.
   Вот эти туфли обуваешь!
  - Да я в них не шагну ни шагу.
  Как можно? Тут такие шпильки!
  Да я в них сразу упаду!
  
  А Ксюша, нанося помаду,
  Сказала:
  - Время есть у нас.
  Потренируешься немного
  На каблуках таких ходить.
  - Не надо! Что ты? Не хочу! -
  Руками Вера замахала.
  - Да ладно ты! Здесь не деревня.
  Здесь по другим живут законам.
  Короче, слушайся меня,
  И будет всё о'кэй, подруга.
  А ну, пройдись!
  
  Шагнула Вера. И руки в стороны раздвинув.
  Как будто полететь хотела,
  Она до стенки прошагала,
  Потом назад. Фу! Получилось!
  - Да! Походняк! - сказала Ксюша.
  - Как будто робот марширует.
  Смотри, как надо ставить ногу!
  Как плечи, голову держать!
  И грудь вперед! И от бедра!
  А ягодицы должны играть!
  Смотреть спокойно,
  Чуть улыбаясь свысока.
  Не торопиться! Ведь походка
  Визитной карточкой нам служит.
  Послушай, Верка! В этом платье
  Ты собираешься идти?
  Ты хочешь комиком в найт-клубе
  Сегодня выступать, наверно.
  Сними сейчас же эту гадость!
  Для деревенских дискотек
  Оно сошло бы. Но не здесь.
  Постой-ка!
  
  Ксюша рыться стала.
  - Вот это платьишко померяй!
  Мне это платье маловато,
  А для тебя вот в самый раз.
  
  Надела платье. Элегантно.
  Фигуру плотно облегает.
  Еще и блестки. Просто прелесть!
  Но только два большие НО!
  Во-первых, слишком уж прозрачно.
  Всё видно. Трусики и лифчик.
  А во-вторых, лишь чуть нагнешься
  И сразу попу обнажишь.
  - Не! Ксюша! Это будет слишком.
  Себя в нем голой ощущаю.
  - Ну, значит, так! Трусы снимаешь
  И надеваешь это вот!
  
  И ленточку ей протянула.
  - Что это?
  - Стрингеры, подруга.
  Ну, надевай давай! Не стой!
  
  Надела Вера. Ужаснулась.
  - Так всё ж видать!
  - Вот и прекрасно!
  Себя подать - уменье надо.
  Иначе выберут другую.
  Ну, ладно! Всё! малюем рожи!
  Так кто ж помаду так наносит?
  Вот так! Теперь рисуем тени.
  Ну, вот и всё! почти готовы.
  
  
  
   Глава пятнадцатая
   ЛЮБА В ГОРОДЕ
  У костра спала в стогу.
  Так чудесно! Городскому
  Расскажи - не понимает.
  Искры улетают ввысь
  И живут одно мгновенье.
  Им на смену от костра
  Новые взлетают.
  В стороне вздыхает конь.
  За день он умаялся.
  Рад прохладе он ночной.
  Легкий ветерок ему
  Тихо гладит гриву.
  Шевельнешься и шуршит
  Сено под тобою.
  Сколько запахов оно
  Щедро расточает.
  В целом мире ты одна
  И на дне вселенной
  Ты лежишь. А над тобой
  Звезды, звезды, звезды.
  Не девчонкой здесь простой,
  Частью мирозданья
  Ощущаешь ты себя.
  И в мгновенья эти
  Чувство вечности в твоем
  Сердце поселяется.
  Но попробуй расскажи
  Городским такое,
  Засмеются над тобой,
  У виска покрутят.
  Скажут:
  - Девочка того!
  Видно с дуба рухнула,
  А иначе б чепуху
  Не несла такую.
  Всё в движенье тут. Бегут.
  Все кругом торопятся
  И боятся опоздать.
  Лица озабочены.
  Каждый здесь сам по себе.
  Каждый в одиночестве.
  Хоть кругом тебя толпа,
  Нет здесь единенья.
  По деревне ты идешь -
  Целое событие.
  За тобою столько глаз
  Наблюдают пристально.
  Что-то новое надень,
  Все заметят сразу.
  А прическу измени -
  Разговоров будет!
  Интересна ты для них.
  Как в большом семействе,
  Жить в деревне. Иногда
  Раздражает это.
  Хочется побыть одной,
  В себе самой замкнуться.
  Тут же сунутся к тебе:
  - Ты чего такая?
  Заболела, может быть?
  Или что случилось?
  Или Витька что сказал
  И тебя обидел?
  
  Глава шестнадцатая
   НАДЯ В РЕСТОРАНЕ
  Пришла пора зажечь костры,
  Иначе молодость упустишь
  И серой мышкой будешь жить
  Без божества, без вдохновенья,
  Без слез, без счастья, без любви.
  Хотя, конечно, слезы будут.
  Потоки слез в подушку ночью
  И чувство жалости к себе.
  Нет! Нужно проявить смекалку.
  Искать, бороться и найти.
  Уж месяц миновал учебы.
  Притерлась Надя помаленьку,
  Ей многое понятно стало
  В сумбурной жизни городской.
  Спасти от серых нудных буден.
  Ее замужество лишь может.
  Не на любом, кто попадется,
  Тут нужно с толком выбирать.
  Искать успешного мужчину.
  Пусть будет старый он. Неважно.
  Да и любовь тут ни при чем.
  Нельзя на случай полагаться.
  Судьбу свою взять твердо в руки,
  Целенаправленно искать.
  Нет! Интернет здесь не помощник.
  Там ищут девушек для секса.
  И дорогие рестораны
  Отвергнуть тоже ей пришлось.
  Туда идут такие профи,
  Что ей до них, как до луны.
  Причем приходят с ясной целью
  Себя продать и подороже.
  Но всех богатых мужиков
  Давным-давно уж разобрали.
  И чтобы женушку он бросил,
  Без памяти влюбиться должен.
  А как в себя влюбить мужчину,
  Чтоб стать единственной на свете,
  Чтоб о тебе он только думал,
  Чтоб наважденьем для него,
  Болезнью стать, быть непохожей
  На всех других, на проституток.
  На светских львиц и на прислугу,
  И в то же время недоступной,
  По крайней мере, до поры,
  Пока по уши не завязнет,
  Тогда себя ему, как орден,
  Вручить, чтоб прыгал он от счастья
  И, как мальчишка, вел себя?
  На практику их посылали.
  И Надя очень постаралась,
  Чтобы ее определили
  Практиковаться в ресторан.
  "Лель" - ресторан тот назывался.
  Не с нежным сказочным героем
  Названье связано. Фамилия такая.
  Ее считая очень звучной
  Так называл он рестораны и отели.
  И даже яхту так свою назвал.
  Всё, что смогла, узнала Надя.
  Вот, значит. Лель Иван Петрович.
  Женатый. Тридцать восемь лет.
  Имеет двух детей, мальчишек.
  И не сказать, чтобы красавец.
  Обычная такая внешность.
  Похож он больше на торговца,
  Чем на крутого бизнесмена.
  Но это мелочи, однако.
  А что вот очень интересно:
  Приходит каждую субботу
  В свой ресторан. За задний столик
  Садится. До глубокой ночи
  Сидит с двумя - тремя друзьями.
  И не сказать, что сильно пьет,
  Но позволяет. Это ж ясно,
  Со стороны увидишь лучше
  Достоинства и недостатки.
  "Ну, что ж, воспользуемся шансом!" -
  Решила Надя. Подружилась
  Она с одной официанткой,
  Которую Мариной звали.
  Был у Марины этой парень.
  И ей не нравилось ужасно,
  Когда работа выпадала
  В ночную смену. Да и парень
  От этого был не в восторге.
  И Надя как-то мимоходом
  Ей намекнула, что подменит
  В ночную смену. И Марина
  Была ей очень благодарна.
  
   Глава семнадцатая
   ВЕРА В РЕСТОРАНЕ
  Неистовство и мощь. Она метеоритом
  Ворвалась, рассыпая снопы искр.
  Кого-то чмокнет, с кем-то посмеется,
  Как будто центр вселенной здесь она.
  Ее все знают, радуются ей.
  К ней даже сам хозяин клуба вышел.
  - Ну, ты даешь! - в восторге шепчет Вера.
  - Я вижу, ты звезда!
  
  Смеется Ксюша.
  - Да ты не парься, Верка. И тебя
  Мы приобщим. Со мной не пропадешь,
  Лишь слушайся меня во всем, подруга.
  
  Да! Молодежь здесь отрывается по полной.
  И музыка такая, против воли
  Ей подчиняешься и двигаешься в такт.
  Едва они за столиком уселись,
  Как тут же юноша-официант
  Бокалы ставит.
  - Твой любимый, Ксюша.
  - Что, Алексей еще не приходил? -
  Спросила Ксюша.
  - Задержался что-то.
  Но непременно должен подойти.
  Чего-нибудь еще?
  - Пока не надо.
  - Да, кстати... Я могу сказать при ней?
  - Конечно, говори!
  - Сегодня наш знакомый
  Убойные конфеточки принес.
  Улет... das ist fantastisch! Подогнать?
  - Не знаю. Может быть.
  Скажу, как будет надо.
  - Не буду докучать. Приятно отдохнуть!
  Вон, кстати, Алексей!
  Ну, если что, я здесь недалеко.
  
  К ним подошел мужчина, лет под сорок,
  С уже заметным брюшком, лысоватый.
  В очечках с тонкой позолоченной оправой.
  - Знакомься! Вера! Жили по соседству
  В деревне мы. Решила наша Вера
  Стать горожанкой.
  
  Он пожал ей руку.
  - Какая теплая ладошка у нее,
  Как будто бы в парное молоко
  Она свою ладошку опустила.
  Я Алексей. А можно просто Алекс.
  Хороший Ксюшин друг.
  
  Подруга улыбнулась.
  - Ну, в общем так! Заказывайте всё,
  Что вам захочется. И развлекайтесь
  Ксюша! Извини! Я должен вас оставить.
  Назначил встречу с деловым партнером.
  Но если что, звони! Привет, девчонки!
  
  И он ушел. Глядит на Ксюшу Вера.
  - А всё-таки, кто он? Я не могу понять.
  По возрасту как будто вы не пара.
  К тому ж кольцо я видела. Хотя,
  Не хочешь говорить, не надо.
  - Почему же? Скрывать мне нечего,
  Подруга от тебя.
  Короче, папик мой.
  - Как? Это отчим твой?
  
  Смеялась Ксюша долго.
  Потом коктейль хлебнула из бокала.
  - Как хорошо с тобою мне, Верунчик!
  Естественная ты. Простая и живая.
  Спиной к тебе могу я повернуться
  И знаю, что не всадишь нож.
  - Да ты о чем?
  - Не обращай внимания, подруга!
  По-деревенски, он любовник мой.
  Но так не говорят сейчас.
  Он - папик или друг.
  - Но он же старый! Он уже лысеет.
  С твоей же красотой, с твоим умом
  Такого можно оторвать красавца!
  Ты влюбилась? Ну, да! Ну, да!
  Ой, дура я какая!
  Бывает в жизни всякое, конечно.
  - Нет! Не влюбилась. Ни на грош!
  И честно говоря, не собираюсь.
  Жить надо головою, а не сердцем.
  
  Адский ветер налетел.
  Вера вся трясется.
  Невозможно устоять
  Ей никак на месте.
  Никогда такого с ней
  Не было доныне.
  Всё ликует в ней, поет,
  Счастлива в движенье
  Средь разгоряченных тел.
  И вопит со всеми.
  Вот где жизнь!
  Сплошной экстаз!
  Только ради этого
  Стоит в город убежать
  Из деревни клятой.
  Сели потные за стол.
  И разгоряченные
  Из бокалов пьют вино.
  - Кайф! - смеется Вера.
  - Слушай, Верка, я сейчас
  Лишь об этом вспомнила, -
  Подмигнула Ксюша ей.
  - Только честно, Верка!
  Ты ни с кем еще того
  У себя не трахалась?
  
  Поперхнулась. Покраснела.
  - Ну, чего ты паришься?
  Ведь тебе не десять лет, -
  Рассмеялась Ксюша.
  - А зачем оно тебе?
  - Просто интересно.
  Так ты целка или нет?
  Только честно, Вера!
  - Да! Я девушка еще...
  Было раз такое.
  Помнишь Ваську? Как-то раз
  Шли мы с дискотеки.
  Провожал меня домой.
  И на нашей улице -
  А народу никого,
  Фонари не светят -
  В общем обнял он меня,
  А другой рукою
  Гладить начал грудь мою.
  Мы остановились.
  Он к себе меня прижал
  И в сторонку тянет.
   Руку сунул мне в разрез
  И под лифчик лезет.
  Я отталкивать его,
  Говорю: "Не надо!"
  Он целует всё сильней.
  Больно грудь сжимает.
  "Я ж люблю тебя! Женюсь!
  Ну, чего ломаться?
  Не могу уже терпеть!"
  Юбку задирает.
  Как его толкнула я
  И бегом до дому.
  Он в вдогонку мне кричит;
  "Сука! Проститутка!"
  - Ой, подруга! Не могу!
  
  И расхохоталась.
  - Ну, деревня! Анекдот!
  Дикари какие-то!
  
  Разлила она вино.
  Чокнулись.
  - Послушай!
  Да на этом огрести
  Можно кучу бабок.
  Есть такие мужики,
  Падкие на девственниц.
  Их заветная мечта -
  Быть первопроходцами.
  
  Вера резко поднялась.
  - Ты совсем рехнулась,
  Чтоб такое предлагать?
  Я ж не проститутка.
  - Сядь! - сказала резко Ксюша.
  - Декабристка, в твою мать!
  Вера! Ты не проститутка.
  Просто дура ты! И всё.
  Под какого-нибудь Ваську
  Ляжешь. Ну, и что с того?
  Через месяц разбежались.
  Всё! закончилась любовь.
  
   Глава восемнадцатая
   ЛЮБА У ОТЦА
  Гибель "Титаника"... И у дверей
  Долго стояла, хотела уйти.
  Убеждена была: только увидят,
  Сразу пред нею
  Захлопнется дверь.
  "Всё! я на дне.
  Я уже утонула.
  Как дура,
  Что ж сорвалась я?
  А где голова?
  Папочка новой семьей обзавелся.
  Ну, и зачем я приперлась сюда?
  Чтоб пережить унижение? Ладно!
  Надо домой возвращаться теперь.
  Как-нибудь ночь просижу на вокзале.
  И до свидания, жизнь городская!"
  Сумку она подхватить не успела,
  Дверь отворилась. Отец на пороге.
  Глянул, но сразу ее не узнал.
  - Девушка! Ищите что ли кого-то?
  
  Люба смутилась.
  - Да так! Ничего!
  - Люба!
  
  Узнал.
  Хоть не виделись долго.
  - Любочка! Дочка!
  
  Шагнул к ней навстречу.
  - Вот уж не думал увидеть тебя.
  
  Обнял за плечи. Глядит неотрывно.
  - Ты повзрослела. Красавицей стала.
  Что ж мы стоим?
  
  Подхватил ее сумку.
  - Что ты застыла? Давай проходи!
  
  Только зашла, слышит голос:
  - Чего-то
  Видно забыл?
  
  Им выходит навстречу
  Женщина
  В пестром коротком халате.
  Любу увидев,
  Застыла на месте.
  - Здравствуйте!
  - Здрасьте!
  А кто это, Петя?
  - Дочка. Совсем уже взрослая стала.
  - Дочка? Однако весьма любопытно, -
  Хмыкнула женщина, губы кривя.
  - Ну, и чего мы стоим на пороге?
  Вы проходите. Я переоденусь.
  
  Хмыкнула снова и скрылась за дверью.
  - Как-то неловко. Наверно, напрасно,
  К вам заявилась.
  Мне стыдно. Простите! -
  Люба бормочет.
  - Давай разувайся!
  Стыдно - не видно.
  А ты молодец!
  Я же, по правде сказать, и не думал,
  Что я, Любаша, увижу тебя.
  - Мама-то как там? Не вышла ли замуж?
  - Мама болеет.
  - Серьезно?
  - Ну, так...
  - Ну, а Сережа?
  - Да учится в школе.
  - Ладно, давай проходи! Не стесняйся!
  - Пап! Извини! Ну, тут дело такое...
  Как мне, не знаю, ее называть?
  - А называй-ка ее тетей Галей.
  
  Голос насмешливый сзади раздался.
  В новом обличье предстала она:
  В синей футболке и черных штанишках.
  - Петя! Ведь ты собирался за хлебом.
  Дуй в магазин. А иначе-то ужин
  Будет без хлеба сегодня у нас.
  - Да! Позабыл уж. Ну, ладно, девчонки!
  Ужин готовьте! А я побежал.
  
  Хлопнула дверь.
  - Ну! Поможешь мне, Люба?
  - Да! Хорошо! Помогу, тебя Галя!
  - В спальню зайди! На кровати одежда.
  Переоденься, чтоб не замараться.
  - Что вы? Не надо. Своё же имею.
  - Ладно! На кухню пойду. Петя любит
  Вкусно покушать. Давай! Подходи!
  
  Чистят и режут, и парят, и жарят.
  Галя от лука глаза протирает.
  - Люба! А ты погостить - попроведать?
  Или какая другая причина?
  Глава девятнадцатая
   НАДЯ ЗНАКОМИТСЯ С ЛЕЛЕМ
  Надо ринуться в схватку с судьбой!
  Будь что будет! С подносом бежит.
  И когда возле столика встала,
  Наклонился поднос и слетела
  Чашка с кофе ему на колени.
  Закричал он, вскочил.
  - Кто такую
  Рукосуйку поставил на зале?
  Всех уволю!
  
  А Надя рыдает.
  На колени готова упасть.
  Успокоился он, поглядел
  На нее слишком пристальным взглядом.
  - Извините меня! Я не прав.
  Ну, не надо рыдать! Умоляю!
  Женских слез я терпеть не могу.
  
   Глава двадцатая
   ВЕРА И ВЛАДИМИР
  Налетел ураган. И понес, как былинку.
  Ах, как кружится голова!
  Позабыла про все. Если б раньше сказали,
  Что такое случиться с ней может,
  Не поверила б Вера ни в жизни.
  С кем угодно! Но только не с ней!
  Но случилось! Владимир был звездою эстрады.
  И толпы поклонниц сторожили его день и ночь.
  Был он падок на женские прелести очень.
  И бывало имел три партнерши за ночь.
  Но с годами напор ослабел.
  Молодился. И операции делал.
  Но уже понимал, что закат наступает.
  Всё чаще с "виагрой" общался.
  Но эффект был, конечно, не тот.
  Лишь одно пробуждало в нем страсть,
  Как и в прежние годы,
  И тогда он опять себя чувствовал жадным самцом.
  Кровь бурлила, желание совокупиться
  Заставляло его обо всем позабыть.
  Да! Невинные девушки Вову прельщали.
  "Дайте девственниц мне!
  Мандавошек не нужно мне больше!" -
  Говорил он продюсерам и рекламистам.
  "Можно с плюсом не очень большим,
  Но моложе не надо.
  Слишком много врагов,
  Всяких умников поразвелось.
  А жениться на них
  Или зону топтать
  В мои планы не входит".
  Разводили руками.
  Да где же таких отыскать?
  Знаешь сам же,
  Со школьной скамьи
  Приобщаются к этому делу.
   К выпускному уж куча абортов.
  Разве только дурнушки,
  Что кривые, косые.
  - Нет! Таких мне не надо! -
  Владимир кричал.
  - Подавай симпатичную целку!
  Кто такую найдет
  И ко мне приведет,
  Награжден будет щедро!
  
  За месяц таких находили
  Одну или две. И не больше.
  Загрустила звезда поп-эстрады.
  И зачем ему слава и деньги,
  Если скромное это желанье
  Остается желаньем и только.
  Тут приходит к нему сообщенье от Ксюши.
  Когда-то два раза
  Он в отелях ее отымел.
  И с тех пор они стали друзьями.
  К сексу больше уже не тянулись.
  В клубах изредка пересекались.
  
  Глава двадцать первая
   ЛЮБА ИЩЕТ РАБОТУ
  Сначала воспари, а после рухни.
  Так вечер был хорош и откровенен.
  О ней поговорили, обо всем.
  А утром тетя Галя ей сказала,
  Что прописать ее сюда не может.
  Тогда она наследницей квартиры
  Становится. Зачем же им такое?
  И перетащит мать тогда свою
  И брата. Очень хорошо!
  - Конечно, можешь жить.
  Но только без прописки.
  
  А Люба лишь молчала и кивала.
  И то уж хорошо: не гонят сразу.
  Хотя нельзя их тоже осуждать.
  Отец давно живет другою жизнью.
  Уже ничто не связывает их.
  Так что уж тут? Они чужие люди.
  Позавтракали быстро. На работу
  Собрались тетя Галя и отец.
  И Люба тоже собралась.
  - Куда ты?
  - Ну, буду что-нибудь искать, - сказала.
  
  Отец втихушку в коридоре сунул деньги.
  - Прости, что мало так.
  Все деньги у нее.
  Ты вечером, Любаша, возвращайся.
  И если что, звони.
  
  И виновато
  Он улыбнулся.
  - Я плохой отец.
  Но только прошлого-то
  Не вернуть теперь.
  
  - Не надо, папа! Всё нормально!
  Не винись!
  Никто не виноват.
  Судьба разводит нас.
  Пред нею мы бессильны.
  
  И коснулась
  Его плеча.
  Отец махнул рукой.
  - Ну, что стоим? - спросила тетя Галя.
  - Удачи, Люба! Я тут не советчик.
  А то ведь можно насоветовать такое,
  Что виноватою останешься потом.
  Ты девушка серьезная. Я вижу.
  Сама во всем сумеешь разобраться.
  А вечером уж к нам. Живи у нас,
  Пока жилья другого не найдешь.
  
  Куда поехать? В центр трудоустройства.
  Конечно, поучиться не мешало б,
  Но без копейки денег за душой,
  Без помощи... Нет! Это невозможно.
  К тому же маме с братом помогать
  Должна. Так что
  Искать работу!
  Доехала. Попала на прием.
  Вакансий много.
  На заводах и на стройках.
  - Мне с общежитием
  Завод там или стройка.
  
  Звонят. И им в отделе кадров
  Сказали: общежитие дают.
  Пусть приезжает оформляться.
  Вот и славно!
  
  
  
  
  Глава двадцать вторая
   НАДЯ С ЛЕЛЕМ
  "Поди ж ты! Я живу в капитализме.
  Диктует рынок цены на товар.
  Нет! Ваня дорогой! Букетами цветов,
  Халявной ресторанною едой
  Ты молодую плоть решил купить.
  Не выйдет! Я ценю себя дороже".
  Казалось, вот сейчас она ему отдастся.
  Чуть-чуть... И вдруг отпор.
  - Нет! Так я не могу!
  Не любишь ты меня.
  Мое лишь хочешь тело.
  Тогда ищи доступнее девиц!
  А без любви я не могу. Поверь!
  Такая дура я! Отсталая, наверно.
  Расстаться мы должны.
  Не выйдет ничего.
  
  А он, мужик, не знающий отказа,
  То в бешенство впадет,
  То просит, как пацан.
  Готов упасть пред нею на колени.
  Но Надя трезво рассчитала всё.
  Нет! Не совсем еще созрел, мой милый!
  Хочу, чтоб эту грань ты перешел
  И был готов женой пожертвовать, детьми.
  Конечно, тут переборщить легко.
  Вон сколько девок молодых вокруг!
  Готовы даром что угодно сделать.
  А вдруг махнет рукой:
  Ну, не дает - не надо.
  Тут главное момент не упустить...
  И что взялось откуда - не поймешь!
  Ведь из деревни, бывшая доярка,
  А как искусством страсти овладела.
  - А что ты хочешь, Ваня дорогой,
  Чтоб в кабинете на исшарканном диване,
  Отполированном до блеска, отдавалась
  Тебе в неделю раза три - четыре.
  А то в сексомобиль меня ты пригласишь...
  Вон Светку позови или Наташку.
  А от меня отстань! Поплачу и забуду.
  А может быть, в общагу пригласить?
   "Ах, девочки, немного погуляйте!
  А мы чайку попьем. А комендантше
  Бутылку дорогого коньяка
  Подаришь. Чтоб она не возмущалась.
  
  Иван скрипел зубами и молчал.
  И вот чего
  Далась девчонка эта?
  Чего о ней он думает одной?
  Бессонными ночами представляет
  Себя в постели с нею?
  Черт возьми!
  Да это наваждение.
  А может,
  Влюбился он в нее?
  Ну, право, как пацан.
  Рассеян стал.
  Порою в разговоре
  Не слышит собеседника.
  - Ах! Что? Задумался. Прости!
  Что ты сказал?
  
  Нет! Продолжаться так
  Не может дальше.
  Он должен что-то сделать
  Непременно.
  Иль ею овладеть,
  Иль отказаться.
  
  В тот вечер
  Пригласил ее за столик.
  Она как будто чувствовала
  Что-то
  Сегодня с ними важное случится.
  В любимом платье,
  Хоть оно неново,
  
  Но так фигуру плотно облегает,
  Подчеркивая прелести ее.
  Налил вина.
  - Давай, Надежда, выпьем
  За нас!
  - За нас?
  А почему бы нет?
  
  И звонко чокнулись.
  С таинственной улыбкой
  Он ключ ей протянул.
  - Зачем? Что это значит? -
  Спросила Надя.
  И тепло такое
  Пониже живота.
  - Ты хочешь знать? Ну что ж
  Пойдем, Надежда!
  
  Приехали. Седьмой этаж.
  Заходят.
  Две комнаты. Балкон.
  - Я на тебя оформил.
  Ты хозяйка.
  А в гости пригласишь
  Чайку попить?
  
  Как он нетерпелив!
  Казалось его руки
  Прожгут насквозь.
  И всю обцеловал
  От пяток до макушки.
  А потом,
  Как будто ураган.
  - Ты просто сумасшедший!
  - Да! Я с ума сошел,
  Любимая моя.
  И снова, и опять,
  Как будто двадцать лет
  Ему сейчас.
  Насытиться не может.
  Но наконец иссяк.
  И рядом неподвижно
  Лежит и дышит тяжело.
  - Сейчас я побывал в раю.
  Такого никогда
  Со мною не бывало.
  - А ты умеешь льстить.
  - Нет, Надя! Я не вру.
  Влюбился, как пацан.
  - И я в тебя влюбилась.
  Ты самый лучший в мире,
  Мой мужчина.
  
  Глава двадцать третья
   ВЕРА ПОЛУЧАЕТ ОТКУПНЫЕ
  У тебя целый мир,
  Потому что у тебя он,
  Единственный и неповторимый,
  Красивый и гениальный.
  Он носит тебя на руках.
  Он прекрасен, как Аполлон.
  Он на других не глядит.
  Для него в мире только ты.
  Упало с неба счастье.
  Каждой своей частицей
  Чувствует Вера его.
  Он берет ее на гастроли,
  Ничего для нее не жалеет.
  Дорогие подарки ей дарит.
  И на страницах журналов
  Глянцевых вместе они.
  И кажется, даже голос
  Стал у него мелодичней.
  Каждый концерт кончается
  Радостным воплем: "Люблю!"
  Но Вера порой заплачет,
  Когда одна остается
  И грустно думает; "Счастье
  Не может быть долговечным".
  И чувствует, что-то ужасное
  Случится. И может быть, скоро.
  Что-то ей делать нужно,
  Чтоб счастье свое сохранить.
  И скоро нашлось решение
  Само собою. Узнала
  Вера, что стала беременной.
  Так вот же он выход, конечно!
  Теперь узаконят брак.
  Но надо об этом Вове
  Сказать не будничным тоном
  Никак о чем-то обычном,
  А как о великом событии,
  Что скоро случится с ними.
  И случай такой подвернулся.
  Давал он концерт юбилейный.
  А после, само собою,
  Был ресторан. И Вера,
  Тесно к нему прижавшись,
  Шепнула на ушко:
  - Милый,
  Скоро нас будет трое!
  
  И чмокнула в щеку. Он сразу
  Переменился. Улыбка
  Исчезла с лица.
  - О чем ты?
  Какие трое?
  Что-то тебя не пойму.
  - Я беременна, Вова.
  
  Он отодвинулся молча.
  И поглядев сурово,
  Сказал ей:
  - А знаешь ли ты!
  Врачи мне давно сказали,
  Что у меня не будет
  Детей никогда. Вот так-то!
  - Как? - воскликнула Вера.
  - Ношу твоего ребенка.
  - Значит, не мой ребенок.
  - Тебе я досталась девушкой.
  - Да мало ли что бывает!
  С кем-то еще траханулась.
  Может, с моим водителем.
  Он симпатичный парень,
  Охочий до этого дела.
  - Клянусь тебе, Вова!
  - Не надо
  За лоха меня держать.
  
  Хлынули слезы градом.
  Он брезгливо поморщился.
  И больше ни разу за вечер
  К ней он не подошел.
  Одна в роскошном номере
  Ночь провела Вера.
  А утром пришла записка:
  "За целку три тысячи евро
  Получишь. Бай-бай! Владимир!"
  
  
  
  
   Глава двадцать четвертая
   ЛЮБА ПРИХОДИТ НА ЗАВОД
  
  Пришел апрель. И все свои березы
  Пересчитал он в первозданной наготе.
  Как воздух напоен флюидами любви!
  Так счастья хочется. И в ход идут колготки
  И мини-юбки. Ошарашены мужчины,
  Как будто совершилось нечто,
  Что пробуждает в них охотничий инстинкт.
  Но Люба в робе и косынке темной
  Всю смену у огромного станка.
  Порою некогда убрать ей прядь волос
  И пот со лба стереть. Она похожа
  Скорей на медвежонка. Хоть и ловко
  Всю смену крутит, ставит, убирает.
  И бригадир доволен очень Любой.
  И как-то ей сказал: пора экзамен
  Сдавать ей на разряд. И станет
  Тогда и получать она побольше.
  "Чудесная девчонка! - он подумал.
  - Не то, что вертихвостки, у которых
  Лишь парни на уме, ночные клубы
  Да сэлфи, да одеться помодней.
  Эх, будь я молодым, на ней женился б!
  Характер золотой. Не злится никогда.
  Не скажет ни о ком она плохого.
  Когда обидят, лишь заплачет молча.
  И комендатша хвалит. Жениха
  Тебе б, Любаша! Парня трудового!
  А то в компанию дурную попадет -
  И всё! Испортят ведь девчонку негодяи.
  А кто работать будет на заводе?
  Лишь старики, которые не станут
  Уже менять профессию свою.
  Их барахольная торговля не прельщает,
  Они гордятся мастерством своим.
  И девяностые лихие пережили,
  Когда зарплату по полгода не платили.
  А если платят, то лапшою, то крупой,
  А то гуманитаркою заморской,
  Где чечевица черная, что свиньям
  Американцы бы давать не стали,
  Печенья пачка и конфеток горсть.
  Уже завод хотели закрывать,
  Он стал не нужен зарубежным фирмам.
  Зачем им конкурент? Да и России
  Промышленность не нужно оставлять.
  Пусть нефть качают, добывают уголь
  И валят лес. И населенья нужно
  Оставить миллионов тридцать - сорок.
  Цивилизованные страны обеспечить
  Должны они сырьем, водой и лесом.
  Того, что Гитлер сделать не сумел,
  Они почти сумели. Ликовали.
  Свершилось! Ненавистной Рашки нет!
  И вдруг как будто черт из табакерки,
  Какой-то невысокий человек,
  Которого всерьез не принимали,
  Сказал отчетливо и внятно;
  - Всё! Шабаш!
  Мы не холопы, не подстилка вам
  И не позволим, чтоб за нас решали.
  Не для того трудились наши предки
  И погибали в бесконечных войнах,
  Великую державу создавали.
  Мы возродим страну и кланяться не будем
  И милости от Запада просить.
  
  И на завод, что уж дышал на ладан
  Пришли другие люди. И позвали
  Вернуться тех, кто здесь уже работал.
  Пришли не все, конечно. Кто-то умер,
  А кто-то слишком стар. А молодые
  - Увы! И калачом их не заманишь.
  Все быть хотят банкирами. Юристов
  И финансистов столько развелось,
  Что их хватило бы с лихвою на полмира.
  И все хотят сниматься в сериалах,
  Быть топ-моделями, владельцами заводов,
  На содержанье быть у олигархов.
  Ну, на худой конец - прислугой в их дворцах.
  
  
   Глава двадцать пятая
   НАДЯ РАДУЕТСЯ. ЗАБЕРЕМЕНЕЛА
  По какой-то причине житейской
  Выпадет порой такой кульбит,
  Что стоишь и лишь разводишь руки:
  Неужели это сделал я.
  Если б Наде год назад сказали,
  Что ей купит в городе мужчина
  Целую квартиру. Посмеялась:
  Хорошо рассказываешь сказки.
  Где уж ей, дурехе деревенской!
  Ей бы лишь коров за сиськи дергать
  Да с другими сплетни обсуждать.
  А теперь она почти богиня!
  Визажисты делают прически,
  Ходит в фитнес-класс и дорогие
  Рестораны может посещать.
  Драгоценности, которые не снились
  Деревенским бабам и девчонкам,
  Вешает она себе на шею,
  На таких машинах рассекает,
  Что лишь в фильмах видела деревня.
  Вроде б Наде надо петь от счастья.
  Выиграть в такую лотерею,
  Что одной из многих-многих тысяч
  Выпадает в жизни только раз.
  Но она не прыгает от счастья,
  Не кричит: "Смотрите, я какая",
  А когда звонит к своим в деревню,
  Ничего об этом не расскажет.
  Гложет червячок ее и гложет.
  Не надежно это положенье.
  Вот она сегодня на Олимпе,
  Ну, а завтра свергнется на землю.
  Сколько вокруг Вани бродит хищниц.
  Все мечтают стать его подстилкой.
  Вот сегодня он в любви клянется,
  Завтра охладеет. И конец!
  И с женой не хочет разводиться.
  Не желает слышать про такое.
  - Понимаешь, Надя, сколько бабок
  Потеряю, если разведусь!
  Да и чем она тебе мешает?
  Я уж с ней не сплю который месяц.
  И как к женщине, к ней совершенно равнодушен.
  Так что сохраняем статус-кво.
  Я люблю тебя. И это только важно.
  - А жена о нашей связи знает?
  - Да. Конечно. Но она ж не дура.
  И ее устраивает это.
  Только чтобы резкие движенья
  Я не делал. Вот и всё, пожалуй,
  Что ей надо.
  "Значит, мне не быть его женою.
  Я сегодня в роскоши купаюсь
  И ни в чем не ведаю отказа.
  Ну, а завтра, может, стану нищей.
  Значит, надо что-то предпринять.
  Надо сделать что-нибудь такое,
  Чтобы разом всё переменилось.
  Что же мне придумать? Я не знаю.
  Стоп! Конечно! Что быть может лучше!"
  
  Аккуратно Лель предохранялся.
  Дорогие покупал кондомы.
  И при этом безо всякого стесненья
  Перед сексом это надевал.
  - Милый! Можно нам без этого сегодня.
  Для меня сегодня безопасно.
  Для тебя же больше наслажденья.
  Так же?
  - Ну, конечно, мой котенок.
  
  Раз, второй и третий, и десятый
  Утешались без презервативов.
  А потом обследовалась Надя.
  Залетела. Ах, как хорошо!
  Как же Лелю рассказать об этом
  Так, чтобы обрадовался он?
  Тут сперва прощупать надо почву.
  Обухом по голове нельзя.
  Подготовить потихоньку, помаленьку,
  Чтобы сам он захотел ребенка,
  Чтобы сам стремился стать отцом.
  А иначе под плохое настроенье
  Попадешь, и все пойдет насмарку.
  
  Как русский мед,
  Чья сладость проникает
  И в кровь, и в мозг,
  Так вкус богатой жизни
  Нас делает другими совершенно.
  Тогда иначе
  Смотрим мы на мир
  И видим только блеск,
  Роскошные витрины
  одежду модную
  От лучших модельеров,
  В глазах чужих
  Готовность выполнять
  Любой приказ.
  И угождать капризам.
  Да, богачи - совсем иная раса,
  Они, как марсиане,
  В этом мире.
  Живут в хрустальных замках,
  До которых
  Не долетают
  Стоны и проклятья,
  И плач несчастных,
  И зубовный скрежет.
  Два мира,
  Разделенные стеной,
  Две плоскости,
  Что не пересекутся.
  
   ВЕРА
  "Я идущий, потому что
  Не могу стоять на месте.
  Славы много не бывает,
  Денег много не бывает,
  Женщин много не бывает.
  Я хочу, как можно больше.
  Я любил девчонку эту,
  Я хотел ее безумно,
  Был уверен, что не будет
  Лучше в жизни никогда.
  Как обманут был я подло!
  Как фанера над Парижем.
  Пролетел я с этой Верой!
  Вот она тебе деревня,
  Деревенская девчонка!
  Вокруг пальца, словно лоха,
  Обвела она меня".
  Вова горько усмехнулся,
  Выпил виски, сбросил плавки
  И к грудастой топ-модели
  Повалился на кровать.
  
  Ну, а что же наша Вера?
  Долго плакала девчонка.
  У разбитого корыта
  Оказалась вновь она.
  Ни любимого, ни денег,
  Ни жилья. Куда податься?
  Не идти же в проститутки!
  Ни за что и никогда!
  И она собрала сумку,
  Денежки пересчитала.
  Да, осталось ровно столько,
  Чтоб домой назад вернуться.
  Нет! Не принял ее город,
  Обманул ее надежды.
  И выходит, городская
  Жизнь совсем не для нее.
  Как ни горько, ни позорно,
  Ничего не остается...
  Что ж, деревня посудачит,
  Посмеется и забудет.
  За окном дома мелькают,
  Кавалькады иномарок,
  Супермаркеты, заправки,
  Магазины, СТО.
  Сколько всякого здесь много!
  И чего здесь только нету!
  А зачем оно, скажите,
  Если счастье мимолетно,
  А любовь твою отвергли,
  Надсмеялись, растоптали?
  Для чего ей этот город?
  Нет! В деревне всё же лучше.
  Вот она родит ребенка,
  Будет нянчиться, смеяться,
  Огород садить, картошку,
  Драить школьные полы.
  Ну, и что же здесь такого?
  Ничего здесь нет такого.
  Так живут везде. А звезды
  Светят по ночам для всех.
  Настоящие, без фальши,
  Им пустой не надо славы,
  Не нужны им кучи денег,
  Поклонение толпы.
  В Кочках сделал остановку
  Их автобус. Рядом с Верой
  Сел на кресло у прохода
  Молодой высокий парень,
  Толстогубый и усатый,
  Не обмолвился ни словом,
  Не взглянул на Веру даже,
  Будто бы пустое место
  Рядом с ним. Ну, и урод!
  Вера фыркнула сердито.
  И бывают же такие!
  Симпатичная девчонка
  Рядом. Он же
  Ноль вниманья.
  Фу! Конечно, он из этих.
  Ну, тогда с ним всё понятно.
  Успокоилась. В окошко
  Вера смотрит на пейзажи,
  Что мелькают вдоль дороги,
  То поля, то перелески.
  Всё же лучше, чем громады
  Этих каменных чудовищ.
  Боковым же зреньем Вера
  За соседом наблюдает.
  Тот достал блокнот и ручку
  И чего-то стал писать.
  Удивительно для Веры.
  Ведь сейчас почти не пишут,
  Разве только эсэсэски
  Да постятся в интернете.
  Что же он такое пишет?
  Очень даже любопытно.
  Всё же парень необычный,
  Непохожий на других.
  Интересно, кто он. Вера
  Всё в блокнот его косится.
  Строчки ровные. Но что в них
  Прочитать она не может.
  И сдалась она.
  - Наверно,
  Вы писатель? Всю дорогу
  Что-то пишите в блокноте?
  
  Юноша взглянул на Веру.
  - Так! А в прочем, ерунда.
  - Не желаете ответить?
  И не надо! Больно нужно!
  
  Отвернулась Вера, смотрит
  На пейзажи за окном.
  - Вы не думайте, нисколько
  Не хотел я вас обидеть.
  Ну, стишки пишу о разном.
  - Вы поэт?
  - Какой поэт!
  Не смущайте меня, право!
  Пушкин - вот поэт. Есенин,
  Лермонтов, Некрасов, Блок...
  Где уж нам! Но как-то тянет.
  Чувства, мысли, ощущенья
  Выразить желаешь в слове.
  И без этого никак.
  
  Стихотворение Вадима,
  Вериного попутчика в автобусе
  
  Нарисуйте, Пизанелло,
  Мне портретную медаль.
  Лучше вас не нарисует
  И учитель рисованья.
  Он по клеточкам рисует
  Репродукции. Расчертит,
  А потом на лист бумаги
  Переносит поквадратно.
  А потом он ставит в рамку,
  В кабинете рисованья
  На стене ее повесит.
  Любо-дорого смотреть!
  Нет уж! Лучше к Пизаннелло -
  Я отказ не принимаю -
  Нарисуйте, Пизанелло
  Мне портретную медаль!
  А потом берут медали
  И торжественно вручают
  Вместе с удостовереньем
  Тем, кто подвиг совершил.
  Таковых я не имею
  Ни одной. Не разу подвиг
  Не сумел я совершить.
  Я хочу медаль иную,
  Чтоб на ней портрет любимой,
  Чтоб он крышкой закрывался
  И был виден только мне.
  И когда мне станет грустно
  Или там тоска с печалью,
  Я открою эту крышку,
  Поцелую я портрет.
  И ее глаза увижу,
  И ее вдыхаю запах.
  Что мне горе-неудача,
  Если есть она на свете.
  Нарисуйте, Пизанелло!
  Ну, чего вам, мастер, стоит?
  Может, час - другой работы.
  Мне же память на всю жизнь.
  Пуля облетит сторонкой,
  Нож убийцы не достанет.
  Даже в автокатастрофе
  Обойдусь ушибом я.
  И когда вдали от милой,
  Даже на другой планете,
  Всё равно я рядом с нею,
  На груди моей она.
  Нарисуйте! Нарисуйте!
  Я отдам все накопленья.
  И хотя совсем их мало,
  До копейки всё отдам.
  И вздохнув, старинный мастер
  Вытер кисти о фланельку
  И положил их на столик,
  Там, где краски он мешал.
  У меня мороз по коже.
  Да! Ужасная картина.
  Там повешенные двое.
  Смерть в своем обличье грозном.
  И штаны у них спустились,
  Обнажились ягодицы,
  Потому что в миг смертельный
  Всё извергло чрево их.
  Даже в воздухе миазмы.
  Нет! Бежать скорей отсюда!
  Как же так, великий мастер!
  И такое создавать!
  Разве людям это надо
  Видеть смерть в обличье грязном
  И у виселицы вонью
  От повешенных дышать?
  И выходит, что не только
  Радость людям мастер дарит.
  Ужас в сердце поселяет,
  Безграничный ужас смерти.
  Я бежал и задыхался.
  Нет! Сюда я ни ногою.
  Тут прижал к груди я руку.
  Это что еще? Медаль!
  Отдышался я. И крышку
  Медленно я открываю.
  Вот оно мое спасенье!
  Вот она моя любовь!
  Я открыл. Застыл на месте.
  Не могу пошевелиться.
  На меня, оскалив зубы,
  Череп пристально глядел.
  
   ЛЮБА
  Убить героя - значит, пощадить.
  Тогда ему неведомы сомненья.
  Так получается, он выбора лишен,
  Который нас всегда в тупик поставит
  И доставляет страшный дискомфорт.
  Приносит нам душевные мученья.
  И хочется махнуть рукой,
  Послать всех дальше,
  Забыться, успокоиться, уснуть.
  Но не получится...
  И если даже вступим
  На этот путь,
  То будем сомневаться:
  А правильной дорогой мы идем.
  Быть может, лучше,
  Если бы свернули
  Налево или же направо,
  А, быть может,
  На месте лучше б было оставаться,
  Ведь неизвестно же,
  Куда ведет дорога...
  Так Люба сомневалась.
  И порою
  Считала, что она зашла в тупик.
  Ведь ни одной девчонки на заводе.
  Да и вообще здесь молодежи нет.
  Все пожилые, женщины, мужчины,
  Которым никакие перспективы
  Уже не светят. Доработать и уйти
  На пенсию. И внуками заняться.
  Вот их удел. О большем не мечтают.
  В деревне будущего Люба не имела.
  И в городе такая ж канитель.
  Когда другие люди узнавали,
  Что фрезеровщицей работает она,
  Глядели на нее, как на больную.
  Ну, в продавцы, в кассиры, на заправку,
  Ну, на худой конец, в уборщицы пойти...
  Но на завод, чтоб у станка стоять?
  Наверно, нужно быть последней дурой.
  И Любе приходилось уклоняться
  И что-нибудь невнятно бормотать.
  Но больше о заводе никому
  Она не говорила. Стыдно было.
  Ушла б с завода. Но тогда жилье
  Искать ей надо. И зарплата не плохая.
  По крайней мере, больше, чем на кассе.
  А про техничек что уж говорить!
  В деревню Люба деньги посылает.
  И мать ее была так благодарна.
  Теперь лекарства может покупать
  И сына одевать других не хуже.
  В кредит вот взяли плоский телевизор.
  Такая красота! Все вечера глядят
  Теперь они с Серёженькой программы.
  И радовалась Люба каждый раз,
  Поговорив по телефону с мамой.
  И голос-то у мамы стал другой,
  Каким-то громким, бодрым и веселым.
  
  Однажды к ней Степаныч подошел.
  С ним парень молодой лет двадцати пяти.
  
  
  
   НАДЯ
  Вспять не бежит к истокам
  Даже простой ручей.
  То, что с нею случилось,
  Уже изменить нельзя.
  К Лелю она привязалась.
  Наверно, влюбилась даже.
  Казалось, что лучше мужа
  Ей уже не найти.
  Только одна преграда.
  Зато какая преграда!
  Мешала соединиться.
  Это его семья.
  Надя уже понимала,
  Что напрямую не надо.
  Только испортит дело.
  Надо быть осторожней.
  И потихоньку, не прямо,
  Путями окольными Леля
  Вывести к точке конечной,
  Чтобы расстался с женой.
  Был он прекрасный любовник,
  Ярый, неутомимый
  И потому огорчался
  Паузам в несколько дней.
  Он предложил ей способ
  Другой. И что здесь такого?
  Многие это делают.
  Здесь извращения нет.
  Надя сопротивлялась,
  А как-то его спросила:
  - А вот тебе, интересно,
  Делала это жена?
  - Да так! Пару раз случилось.
  Да как-то бледно! Без страсти!
  - Ну, ладно! - кивнула Надя.
  - В любви не бывает запретов.
  Хотя мне ужасно стыдно.
  Наверно, я не сумею.
  
  Сумела! И как сумела!
  Он выл и стонал от блаженства.
  - Такого со мной не бывало,
  Наденька, никогда.
  - Послушай, мой принц любимый!
  Но так ведь детей не будет.
  - Детей? А при чем тут дети?
  О чем ты, моя любовь?
  - Да знаешь, а я мечтаю
  Родить от тебя ребенка,
  Чтоб был на тебя похожий.
  Я так бы любила его.
  Ведь он твое продолженье,
  Частица твоя, любимый.
  И знаешь, последнее время
  Я думаю часто об этом.
  
  Задумался Ваня.
  - Надюша!
  Я как-то об этом не думал.
  И правда, иметь от любимой
  Ребенка - хорошая мысль.
  - Так значит, что ты не против?
  - Конечно, согласен, Надя.
  
  Она обняла его крепко
  И долго его целовала...
  - А с отчеством можно, Ваня,
  Твоим записать ребенка?
  - Ну, ясно! А то с каким же,
  Когда я его отец?
  
  Не стали предохраняться.
  Случилось, что должно случиться.
  Но Наде этого мало:
  Он нужен ей целиком.
  Она без истерик, мягко
  С ним разговор заводила
  Всё чаще на эту тему.
  - А знаешь, Ваня, ребенок
  Спрашивать будет маму:
  "Мама! А что наш папа
  Так редко бывает дома?
  Куда-то всё время уходит,
  Приходит лишь только на ночь
  Или даже на вечер".
  Что мне отвечать тогда?
  - Ну, я и не знаю даже.
  Что-нибудь там придумай.
  Ты не волнуйся, Надя!
  Я всем обеспечу вас.
  Ведь это же мой ребенок.
  - Спасибо тебе, любимый.
  А, может, сказать мне прямо:
  У папы другая жена.
  Он с нею живет. А мы же
  Совсем не семья, а так.
  - Ну, это, конечно, слишком.
  Зачем же такое, Надежда?
  - Да, ладно, совру, мой милый.
  Ты даже не беспокойся.
  
  Но эти иголки всё больше
  Боль доставляли Лелю.
  
   ВЕРА
  Утром срезать ветку вербы
  И на стол ее поставить.
  В доме сразу станет краше
  И светлее, как на Пасху.
  Гонит Юра-матерщинник
  Вдоль по улице коров.
  И собаки замолкают.
  Словно чувствуют собаки
  В Юре родственную душу.
  Выйдет Вера, улыбнется.
  Солнце светит, ветер гладит.
  Петухи кричат задорно
  И стрекочут воробьи.
  И чего еще нам надо,
  Что ж мы бьемся неустанно,
  Суесловим и злословим,
  Нервы наши, словно струны,
  Лишь ударь по ним сильнее
  И порвутся. И не песня
  Зазвучит, а визг, как будто
  Поросенка кто-то режет.
  Вере же спешить не надо.
  Переделает по дому,
  А потом она присядет
  И мечтает о ребенке.
  Ей сказали: будет мальчик.
  А какой? Похож на Вову
  .
  Только б не его характер,
  Не болезненная блажь
  Быть всегда на первом месте,
  Чтобы все кругом визжали,
  Чтоб цветы тебе бросали
  И бюстгальтеры на сцену.
  Это даже очень славно,
  Что вот так всё обернулось.
  Что ее ждало в грядущем?
  Ссоры, ненависть, измены.
  А ребенок всё бы видел,
  Их скандалы он бы слышал.
  Стал бы нервным, огрызался
  И в истерику впадал.
  А живот уже заметен.
  А когда она выходит
  В магазин, сто раз услышит:
  - Ну, когда рожаешь, Вера?
  - Срок придет, тогда родим.
  
  Может, кто-то и злословит
  И злорадствует, быть может.
  "Стать хотела городскою,
  А домой вернулась с пузом".
  Может. Каждому платочком
  Рот, конечно, не закроешь.
  Но не слышала ни разу
  Над собой она насмешки.
  Дома мама не кричала.
  Ни единого упрека.
  Ну, вернулась и вернулась.
  Значит, так уже получилось.
  Сколько девок незамужних
  Так детишек нарожали!
  Ничего! Живут не стонут,
  С голоду не умирают.
  Потихоньку подкупают
  И пеленки, и одежду.
  С рук в селе коляску взяли.
  Как-то вечером сидели
  И смотрели телевизор.
  Там со звездами эстрады
  Шел очередной концерт.
  И внезапно побледнела,
  Сжалась и застыла Вера
  И глядит, не отрываясь,
  На экран.
  "О! мой зайчик! Я люблю тебя безумно!
  Целый день тебя я глажу.
  День и ночь тебя целую,
  На руках тебя ношу".
  С волосами голубыми,
  В куцем пиджачке, колготках,
  Чтоб бугор еще рельефней
  Выделялся среди ног,
  Он козлом скакал по сцене
  В окруженье подтанцовки
  И такую ахинею
  Нес он голосом козлиным.
  - Что с тобой случилось, дочка?
  
  Смотрит мама напряженно.
  - Может, что-то заболело?
  Затошнило? Что с тобой?
  - Ничего! Нормально, мама.
  Выйду лучше на крылечко.
  
  Вышла Вера и вздохнула
  С облегченьем на крыльце.
  Словно груз с нее свалился.
  Разогнулась, распрямилась,
  Улыбнулось серой тучке.
  - Ой! Какая всё же дура
  Я была!
  
  И засмеялась.
  
   ЛЮБА
  И растворился мрак во мраке,
  И снова осветился мир.
  Всё стало ярким, разноцветным.
  Всем людям добрые слова
  Сказать ей хочется.
  - Забудьте
  Ненастье!
  Жизнь - такой подарок
  Чудесный. Нет его дороже.
  Когда она увидит Сашу,
  То прыгать хочет, как ребенок.
  О нем подумает, и сразу
  Всё забывается плохое.
  Да, он немного неуклюжий,
  Порою даже несуразный,
  При ней краснеет, как девчонка.
  То замолчит, то что-то мямлит.
  Такой смешной и очень милый.
  А мастер как доволен Сашей
  И нахвалиться им не может.
  - Вот никогда бы не подумал,
  Что молодой парнишка может
  Так разбираться в производстве.
  А как станки он понимает!
  Лишь в цех заходит, неполадку
  Определяет он на слух.
  И сам работы не боится.
  Засучит рукава и быстро
  Он неисправность устранит.
  Да за такого нам держаться
  Руками и зубами надо!
  Скорей бы институт закончил
  И к нам. Да только
  Слишком скромный,
  Застенчивый и угловатый.
  Повысить голоса не может.
  А здесь без этого нельзя.
  
  Молчала Люба. Но такие
  Приятно слушать ей слова.
  Душа прекрасная у Саши.
  Он добр, как агнец. Никому
  Не скажет злого слова парень.
  
   НАДЯ
  Когда над пригородной станцией,
  Как искры, звездочки горят,
  Она порой сюда приходит
  И на скамейке привокзальной
  Сидит и думает своё.
  Людей немного в это время.
  Никто ее не беспокоит.
  Лишь слышно лязганье вагонов,
  Диспетчера суровый голос
  Да сердца собственного стук.
  Зачем она сюда приходит?
  О том сама не знает Надя.
  Ей хорошо здесь, потому что,
  Как ни хитро было задумано,
  Но всё завязло, как в болоте.
  Пока одну поднимешь ногу,
  Другой завязнешь, и ни шагу
  Не продвигаешься вперед.
  И вроде бы ребенка хочет,
  И вроде любит, не скупится,
  Но чтоб жениться - извините.
  Весь извивается, как уж.
  И то и сё ему мешает,
  Пока не стоит торопиться,
  Решенье этого вопроса
  Пока оставим на потом.
  Как бюрократ, волынку тянет.
  Уж так ей измотал он нервы,
  Что сдерживаться всё труднее.
  Вот так сорвется как-нибудь.
  Она все это понимает,
  Хоть от бессилья вой волчицей.
  
   ВЕРА
  "Твои глаза - два океана,
  В которых можно утонуть!" -
  Шептал когда-то ей любимый,
  А ныне чуждый человек.
  Ничто в душе не всколыхнется,
  Когда подумает о нем.
  А ведь любила, обожала,
  За ним бежать была готова
  Куда угодно, на край света.
  Пожалуйста, хоть босиком.
  Вот значит в жизни как бывает.
  Любовь придет, про всё забудешь
  И веришь до окончанья века
  С любовью этой проживешь.
  "Какою глупой, романтичной!
  Как верила я в эти сказки
  По-детски в вечную любовь.
  Войди сейчас он, побежала,
  В слезах на грудь его упала.
  И целовала, и шептала
  Ему, как я его люблю".
  Картину эту представляя,
  Она лишь горько усмехнулась.
  Нет! Даже не пошевелилась.
  Всё выгорела в ней дотла.
  А во дворе сиренью пахнет.
  Темно-зеленые листы
  Тебя погладят.
  - Здравствуй, Вера!
  Как хорошо, что ты вернулась!
  
  А Фрэндик прыгает и ногу
  Ее старается обнять.
  И смотрит черными глазами
  И ждет, когда его погладят.
  Собаки тоже любят ласку.
  - Ну, здравствуй, Вера!
  
  Оглянулась.
  Стоит Василий у забора.
  И улыбается какой-то
  Он виноватою улыбкой.
  - Ну, как дела?
  - Да всё нормально.
  - Ну, хорошо, когда нормально.
  Так значит, скоро станешь мамой?
  - А ты пришел спросить об этом?
  - Да так... Вот мимо шел и вижу:
  Ты во дворе. Давно ж не видел.
  Решил вот подойти поближе.
  Чтоб поглядеть и поболтать.
  - А сам-то, Вася, не женился?
  - Да нет! Да и на ком жениться?
  Сама же знаешь: кончив школу,
  Девчонки в город уезжают.
  - А я из города вернулась.
  Быть может, и другие тоже
  Вернутся. И найдешь невесту.
  На свадьбу, не забудь, позвать.
  - Да я бы на тебе женился.
  Других и даром мне не надо.
  
   ЛЮБА
  Соседка всё стирает и стирает.
  А раз стирает, значит, снова кто-то
  Испортил настроение ее.
  Хоть в общежитье есть стиральная машина,
  Но вечно занята она
  Или сломается опять.
  А слесарь долго не идет,
  Ведь здесь калымом и не пахнет даже.
  Что ж торопиться?
  Подождут засранки!
  - Ну, что опять случилось-то, Дуняша? -
  Спросила Люба.
  - Ой, как надоело
  Всё это мне!
  
  И тяжело вздохнула.
  - Вон возле склада кто-то спер трубу.
  Я виновата. Высчитали, гады.
  И так копейки получаешь, еле-еле
  Концы с концами сводишь. А охота
  Купить чего-то вкусного. И туфли
  Совсем уж истрепались у меня.
  Но ведь беда одна ходить не любит.
  Вон Толька-паразит
  Запал на Ольгу.
  Подсобницей работает на складе.
  На морду так себе,
  Зато такие сиськи
  И задница.
  Моих там три вместятся.
  Как муха крутится вокруг нее.
  А та, смотрю, хорошая давалка.
  Ох, чует сердце, Тольку отобьет.
  - А что ж вы не поженитесь, Дуняша?
  - Да разве против я?
  Он крутится, как уж.
  Всё бубонит, что надо подождать,
  Вот заработает, получит ипотеку.
  Снимать жилье, так с голоду умрешь.
  Уж три аборта сделала.
  
  Плюется.
  - Предохранялись бы!
  - Ага! Он так не любит.
  Мол, кайф не тот.
  А на меня плевать.
  Родить уж что ли?
  Надоело всё!
  А тут уж как никак
  Душа родная.
  Нет мужиков.
  И это не мужик.
  Им только б трахаться
  Да водку с пивом пить.
  А больше-то
  Им ничего не надо.
  - Зачем, Дуняша, так!
  Не все ж такие!
  И ты найдешь
  Нормального мужчину.
  
  Дуняша бросила белье. Со злостью
  Глядит на Любу.
  - Мне зачем
  Нормальный? Я его люблю.
  Другого же и даром мне не нужно.
  Да ну вас всех!
  Нашлись мне утешительницы тоже!
  Сидела бы в деревне у себя!
  Но в город понесло! В деревне
  Все женихи уже перевелись?
  Уйди ты от меня! Не утешай!
  
   НАДЯ
  - В деревне липы пахнут медом.
  Здесь камня и бензина дух.
  Еще пытаются учить нас.
  Вот так! Для них мы низший сорт.
  Ах, Ваня! Ваня! Милый Ваня!
  Тебя люблю я. Ну, и что же.
  Любовь мне горе принесла.
  Я для тебя была игрушкой,
  Красивой и забавной куклой.
  Во мне увидеть человека
  Ты даже не пытался, Ваня.
  - О чем ты?
  
  Лель глядит угрюмо.
  - Фантазии одни.
  Я только
  Люблю тебя.
  Ты это знаешь.
  И всё я делал для тебя.
  И для ребенка буду делать.
  Сполна всё дам вам.
  Будь спокойна!
  - Да как же не поймешь ты, Ваня?
  Ты нужен мне весь целиком.
  Не деньги, не твои подачки...
  - Подачки?
  
  Он поднялся с кресла.
  - Какой же я дурак. Однако!
  Твой хитрый план не разгадал.
  Вот и девчонка из деревни!
  Ты фору дашь любой. Как ловко
  Всё закрутила!
  - Ты о чем?
  
  Глядит испуганно на Ваню.
  - В чем ты меня подозреваешь?
  - В чем? Ты даже тут хитришь. Но больше
  Не проведешь меня уже.
  Ты план, конечно, хитроумный
  Задумала. Всё изначально
  Спланировала, рассчитала.
  Сплела такую паутину,
  Как муху глупую поймала.
  Дурак! Конечно же, мужик богатый.
  Прельстить его, захомутать,
  Чтоб бросил он семью, женился.
  А как он женится, то сразу
  Любовником обзавестись.
  И даже если он узнает,
  Совсем не страшно. Разведемся.
  Отдать от должен половину
  Всего, что только он имеет.
  Не половину! Больше даже!
  Две трети! Есть еще ребенок.
  - Ты это...
  
  Надя отступила.
  - Серьезно? Или пошутил?
  Нет! Так не шутят!
  
  Зарыдала.
  - Уйди! Я не желаю видеть
  Тебя! И не желаю слушать!
  Уйди!
  - Конечно же, уйду!
  - Нет!
  
  Надя слезы вытирает.
  Смеется он.
  - Здесь всё твоё.
  Твоя квартира, мебель, телевизор,
  Посуда и плита на кухне.
  - Здесь ты хозяин.
  Вещь одна
  Принадлежит тебе не может.
  Я эта вещь. Но этой вещью
  Ты больше, Ваня, не владеешь.
  - Прислать такси или пешочком
  Сама дойдешь? Дорогу знаешь?
  
  Но Надя молча собирала
  Одежду в сумку.
  С этой сумкой
  Она явилась из деревни,
  Желая город покорить.
  - Ну! Ну! - кивнул
  И хлопнул дверью.
  Всё! сумка собрана. Присела.
  И засмеялась.
  - Ну, и дура!
  Какой же глупой я была!
  И ладно!
  Так нам девкам надо!
  А то губу-то раскатила!
  Богатой стала! Фу ты! Ну, ты!
  Я за границей отдыхаю.
  Шофер катает персональный
  На фитнес, в модные салоны,
  По вечерам же рестораны,
  В которых за один лишь вечер
  Спускаешь столько, что доярке
  Не заработать даже за год.
  Да! Сумочка немного весит.
  И на автобусе доедешь.
  С души как будто бы свалился
  Тяжелый камень. Улыбаясь,
  Она идет по тротуару.
  Одета просто, но со вкусом.
  Уже живот чуть-чуть заметен.
  И смотрят встречные мужчины
  Так плотоядно на нее.
  
   ВЕРА
  Видно жизнь хорошая
  У сельчанок здешних!
  Вечером на лавочке
  Сядут, как наседки,
  Языками чешут,
  Семечки клюют.
  Все узнаешь новости
  Местные от кумушек.
  Сны свои расскажут,
  Телесериалы,
  Даже о политике
  Порой поговорят.
  А представьте в городе:
  Все по норам спрячутся,
  Никакого дела
  До соседей нет.
  Всё в деревне общее.
  Есть и злопыхатели.
  Люди всё же разные.
  Что тут говорить!
  - Ой! Смотрите "скорая"!
  А к кому торопится?
  Ой! Смотрите к Веркину
  Дому. Значит, срок
  Подошел. И точно
  Варя вышла с Веркою.
  Вот! Дождалась внуков!
  - Нынче это быстро.
  И без всякой свадьбы.
  Сколько одиночек
  Развелось у нас!
  С мужиками туго.
  Всё, что поприличней
  По рукам прибрали,
  И остались только
  Алкаши одни.
  
  "Скорая" рванула.
  Помахали Верке.
  - Ну, иди, Варвара!
  Что там расскажи!
  
  Варе уж за сорок,
  Темная, худая,
  Мужиков, конечно,
  Уже не привлечет.
  Села на скамейку.
  - Вот такое дело!
  Увезли в роддом.
  А давно ли Верка
  Бегала соплюхой,
  С куклами играла.
  Время как летит!
  - Это точно, Варя, -
  Ей кивают бабы.
  - И сама недавно
  Молодой была.
  - Ой, да я-то ладно!
  Мне чего ведь надо:
  Лишь бы только Верке
  Было хорошо.
  Внуку или внучке
  Крепкого здоровья,
  Чтоб нужды не знали
  И как люди жили.
  - Это так! - вздохнули бабы.
  - Время птицею летит.
  Не успеешь оглянуться,
  А уже и жизнь прошла.
  
  
   ЛЮБА
  С неба яблоко упало.
  Надкуси, мой дорогой!
  Надкусил, как на мадонну,
  Смотрит, затаив дыханье.
  И три самых главных слова
  Он сказать сейчас ей хочет,
  Но никак не наберется
  Духу, чтобы ей сказать.
  И в глаза глядеть не может.
  Лишь украдкой, как воришка,
  И уверен, если глянет
  Он сейчас в ее глаза,
  Сразу всё понятно станет,
  Не нужны слова любые,
  Ведь глаза соврать не могут,
  Даже если врут уста.
  - Поздно, Саша.
  
  Со скамейки
  Поднялась устало Люба.
  - Знаешь, в общежитье строго.
  Комендантский час у нас.
  Опоздаешь, комендантша
  Докладную сразу пишет
  И инспектору по кадрам
  Отдает ее она.
  Та еще суровей будет,
  Пропесочит, отругает,
  Пригрозит: "При повторенье
  Сразу вылетишь, как пробка!"
  - Понимаю, - молвил Саша.
  - Провожу тебя? Не против?
  Я-то комнату снимаю.
  Хоть во сколько приходи!
  - Я бы тоже. Только деньги
  Посылаю я в деревню.
  Моя мама - инвалидка.
  Подрастает младший брат.
  - Понимаю! Понимаю!
  
  Молча он шагает рядом...
  За руку не смеет даже
  Взять. Вздыхает и молчит.
  - Ну, пришли! - сказала Люба.
  - До свидания!
  - До завтра!
  - До свидания! А знаешь,
  Я хотел тебе сказать.
  Я живу один в квартире.
  Комната с перегородкой.
  И в двухкомнатной квартире,
  Получается, живу.
  Мне две комнаты не надо.
  И одной вполне хватает.
  Может быть, вторую, Люба,
  Ты займешь? Там есть кровать,
  Шифоньер и телевизор.
  Кухня есть и ванна с душем.
  Вот такое , значит, дело.
  
  Тут же Саша напугался,
  Побледнел, застыл на месте.
  - Нет! Ты только не подумай,
  Что я что-нибудь чего-то.
  Даже в мыслях нет такого,
  То есть я, наверно, зря
  С этим глупым предложеньем.
  Не подумал. Глупость брякнул.
  Если я тебя обидел,
  Ты прости меня. Я глупый.
  И не знаю, как я должен
  С девушкою говорить.
  
  Люба тихо засмеялась,
  Рот ладошкой прикрывая,
  И глаза ее смеются.
  - Я уверена, что нынче
  Нет таких, как ты, - сказала.
  - Ты, как будто, Александр,
  Из далеких лет явился.
  - Да мне тоже говорили.
  Я какой-то малахольный
  И совсем несовременный,
  Что таких, как я, клюют
  Все, кому не лень... Конечно,
  Мямля я и трус, наверно.
  И тебе со мною скучно.
  Я же серый, не умею
  Пошутить, развеселить.
  - Это что еще такое?
  Может быть, сейчас заплачешь?
  Ты прекрасный, смелый, умный,
  Просто ты себя не знаешь, -
  Так сказала громко Люба,
  Каблучком сердито топнув.
  И за шею обхватила,
  И на цыпочки привстала,
  В струнку вытянулась Люба
  И его поцеловала.
  Он еще поверить в это
  Не успел - ее уж нет.
  Только стук дверей услышал.
  Может, всё ему приснилось?
  Нет! Совсем и не приснилось.
  Всё случилось в самом деле.
  Он бы в пляс сейчас пустился,
  Если бы умел плясать.
  Он по городу ночному
  До глубокой ночи бродит.
  Улыбается прохожим.
  Те спешат в недоуменье.
  Может, это псих какой-то.
  Разве можно улыбаться
  Незнакомым просто так?
  Жизнь прекрасна. Он так счастлив.
  Эх, запеть бы! Но сдержался.
  "Люба! Любочка! Голубка!
  Как же я люблю тебя!
  Нет тебя на свете лучше!
  Красивей ты всех красавиц!
  Счастлив я!"
  Он засмеялся.
  Вот и дом, где он живет.
  
   НАДЯ
  Пока весенний колокольный звон
  Разносится по городу кругами,
  Почувствовала Надя, что в душе
  Какой-то перелом произошел
  Она сейчас совсем уже не та.
  Какая-то уверенность и мудрость
  В ней поселились.
  Сейчас другой родился человек.
  
  Автовокзал... Народу же! На митинг
  Попробуй столько собери людей!
  "Ну, вот считай, что я почти что дома!"
  - Надежда! Ты ли это?
  
  Обернулась.
  Пред ней Марина
  С сумкой вот такущей!
  С Маринкою работала на дойке.
  - Да! А тебя сейчас и не узнать.
  Такая городская стала вся.
  Ты изменилась. Ты красавица такая!.
  Ты в гости, Надя? Маму навестить?
  - Да нет! Решила вот назад вернуться.
  Не прижилась я в городе чего-то.
  
  Нос у Маринки даже покраснел
  И, сумку на пол опустив,
  Подняла руки. Хлопает глазами.
  - Да как же так? В деревне говорят,
  Что за богатого ты замуж вышла, Надя.
  Катаешься на дорогих машинах.
  Вся в золоте. И во дворце живешь.
  - Вранье всё это!
  
  Надя отмахнулась.
  - Там богачи сидят и только ждут,
  Когда невесты к ним приедут из деревни.
  
  А тут другая женщина подходит
  Из их деревни.
  - Ой! Едва признала.
  Как изменилась ты, Надежда! Не узнать.
  Уж не девчонка. Женщина. Решила
  Свою деревню, значит, навестить?
  А что же на автобусе ты едешь,
  Не на машине? Для таких автобус,
  Как я или Маринка, нищебродов.
  - Я тоже нищебродка, тетя Оля.
  Вот в этой сумке всё мое богатство.
  - Смотрите! Надя!
  
  Вот еще знакомый.
  А там еще, еще, как будто полдеревни
  Сегодня на вокзале собрались.
  Ах, да! Ведь пенсию сейчас дают.
  Понятно! И в ЗАО-то получку тоже дали.
  
   ВЕРА
  Стоит наш батюшка на камушке,
  Поет прощальную молитву.
  Хотя младенец некрещённый,
  Греха он совершить не мог.
  Лежит он в гробике, как куколка.
  Из-за цветов не видно личика.
  В своей короткой детской жизни
  Он "мама" не успел сказать.
  Бог дал, бог взял - как говорится.
  Но как вы объясните матери,
  В глазах которой свет померк
  И жить не хочется ей больше,
  За что страдания великие?
  Уж лучше б смерть ее прибрала.
  Она грешна. Она виновна.
  Как будто душу оторвали
  И тоже в землю опустили.
  А впереди лишь мрак кромешный.
  Утрачен смысл бытия.
  Остался только малый холмик.
  И всё! А мать сожгла пеленки,
  Пинетки в печь и распашонки,
  Коляску отдала мальчишкам,
  Чтоб ничего случайно дочке
  О горе не напоминало.
  Вот и понянчилась с внучонком.
  Уж лучше Бог ее б прибрал!
  Лежала Вера трое суток.
  Еды совсем не принимала.
  Лицо у дочки почернело
  И не осталось больше слез.
  В конце концов не удержалась,
  Присела мать к ее кровати,
  Погладила ее, а Вера
  Глядит безмолвно в потолок.
  - Какое горе! Только, Вера,
  Нельзя так сильно убиваться.
  Гневишь ты этим только Бога.
  Тебе послал Он испытанье,
  Должна ты выдержать его.
  Жизнь продолжается. Всё будет.
  И радости, и горя много
  И близких смерть.
  Так мир устроен.
  На это нечего роптать.
  Смирись же, Вера! Будь покорна
  Ты Божьей воле!
  - Ладно, мама!
  Я всё отлично понимаю.
  Не уговаривай меня!
  Болезнь проходит. Горе тоже!
  Переживу! Не бойся, мама!
  
  Тут дверь тихонько заскрипела
  И приоткрылась. В черном Надя
  Стоит смиренно у порога.
  - Ну, ты чего застыла, Надя?
  Пришла так проходи давай!
  
  Подруге Вера улыбнулась,
  Приподнялась.
  - Не знаю даже,
  Быть может, я пришла некстати.
  Скажите, сразу я уйду.
  - Да проходи, ей Богу, Надя!
  Ведь ты же Верина подруга.
  
  Прошла. А Вера на кровати
  Присела. Тихо улыбнулась.
  - Я вижу у тебя животик.
  - Да вот всё как-то получилось.
  - А где отец? С тобой приехал?
  - Да нет! Женатый он.
  - Кобель?
  - Ну, где-то так.
  - Смотри, как складно
  У нас с тобою получилось.
  Пожили в городе, ребенком
  Успели мы обзавестись.
  Да только моего... Да ладно!
  Словами горю не поможешь.
  А знаешь, что...
  
  Глядит на маму.
  - А в доме есть у нас вино?
  - Ну, это... сделаю, девчонки.
  Я быстро. Вы уж приготовьте
  Себе тут что-нибудь на стол!
  
  Сидят они до поздней ночи
  Две закадычные подруги,
  Две деревенские девчонки.
  То посмеются, то поплачут.
  И говорят о том, о сем.
  Они теперь уже другие,
  Мудрее стали, посерьезней.
  И каждая себе сказала:
  - Какой же дурой я была!
  
  В окно на них луна глядела.
  И звезды им мигают. Что уж!
  Жизнь продолжается, девчонки.
  Вы только душу сохраните,
  Не истреплите по углам!
  Кто знает, что там будет дальше.
  И счастье будет, и ненастье.
  Отчаиваться же не надо.
  Ведь это очень тяжкий грех.
  
   ЛЮБА
  Конечно, родилась я поздно,
  Не современная совсем.
  И как на белую ворону,
  Другие смотрят на меня.
  Сейчас не так, как пишут в книгах.
  Девчонки раскрепощены.
  Ночные клубы, вечеринки,
  Без всяких обязательств секс.
  Бери от жизни всё, что можешь -
  Девизом стало молодых.
  Как можно больше удовольствий!
  Оставь проблемы для других.
  Но сыр бесплатный в мышеловке
  Бывает только, и за всё
  Платить приходится. И плата
  Бывает эта велика.
  Хотя я не права, наверно.
  Кто обобщает, упрощает.
  И в многоцветье одноцветье
  Увидеть только может он.
  Жить надо так, чтоб не стыдиться
  Своих поступков. Остальное
  Не так уж важно. А за модой
  Гоняться тоже, что за тенью.
  
  Она уже постель стелила.
  И тут звонок. Какой-то номер...
  Она его впервые видит.
  Кто это может ей звонить?
  - Ой, Люба! Здравствуй! Тетя Маша,
  Твоя соседка. Не узнала?
  Ну, как дела твои, Любаша?
  
  У Любы сердце защемило.
  - Да что случилось, тётя Маша?
  - Ой! Только не переживай!
  Да так оно нормально вроде.
  Сережка учится неплохо.
  - Да говорите, тетя Маша!
  Случилось что-то с мамой? Ну!
  - Да. Приступ был. Она в больнице
  Сейчас лежит. Ну, а Сережка
  У нас. Такие вот дела.
  - Всё так серьезно?
  - Ой, не знаю.
  Но всё же позвонить решила.
  Такие вот дела, Любаша.
  За братика не беспокойся!
  Он поживет пока у нас.
  Вот так.
  - Спасибо, тетя Маша.
  
  Всю ночь она без сна лежала
  И плакала. А ранним утром
  Уже стояла у дверей.
  Ждала инспекторшу по кадрам.
  Пришел Степаныч, запыхался.
  - Конечно, Люба. Понимаю.
  Такое дело. Всё же мама.
  Ну, это, Люба... Возвращайся,
  Как это, значит... Как родная,
  Ты, это... стала для меня.
  И это... вот возьми немного.
  Ребята наши подсобрали.
  - Зачем?
  
  И старческую руку
  Отодвигает от себя.
  - Ты это... так не надо, Люба.
  Обидеться ребята могут.
  У нас традиция такая
  Всегда друг другу помогать.
  - Ну, правда, лишнее.
  Зачем же?
  Получку вот недавно дали.
  - Да знаю я твою получку.
  Бери, тебе я говорю!
  
  Тут молча Саша подошел,
  Сказать хотел он что-то Любе.
  Но мнется, не промолвит слова.
  - Спасибо вам! - сказала Люба.
  - Всё! до свиданья! Мне пора!
  - Чего ты встал? - шепнул Степаныч.
  - Как чурка хлопаешь глазами?
  Ну, ты мужчина или тряпка?
  Беги, скажи ей что-нибудь!
  
  Она шагает к остановке
  И ничего она не слышит.
  Догнал ее и, задыхаясь:
  - Я, кажется, люблю тебя.
  - А если кажется, то, Саша,
  Крестится надо!
  
  И в автобус,
  Что замер и по-джентельменски
  Пред нею двери распахнул.
  Она лишь вечером добралась
  До Чернореченска. В больнице
  Сказали; пусть приходит утром.
  Сейчас ее уже не пустят.
  Таков порядок.
  - Но скажите,
  Хотя бы, как она.
  Я дочь.
  - Поймите, девушка, - сказала
  Ей медсестра.
  - Я лишь дежурю.
  Не лечащий я врач.
  - Но всё же!
  Как мама чувствует себя?
  - Давайте поглядим!
  
  Листает.
  - Вчера ей камни удалили.
  В реанимации она.
  - А состояние какое?
  - Ну, вот выходит, что не очень.
  - Пожалуйста, хотя б глазочком
  Позвольте на нее взглянуть?
  - Да как вы только не поймете:
  Нельзя!
  - Всего одним глазочком!
  Я даже заходить в палату
  Не буду. Умоляю вас!
  - А мне потом влетит за это.
  - Я столько не видала маму.
  Ну, разрешите хоть взглянуть?
  - Ну, ладно! Вот халат, бахилы.
  Лишь через дверь. Нельзя в палату!
  Идемте!
  
  Мамочка родная!
  Как похудела, почернела,
  Лежит и глаз не открывает.
  Да хоть живая ли она?
  Позвать ее хотела: мама.
  И еле-еле удержалась.
  Пошла. Куда идти? Не знает,
  Где эту ночь ей переждать.
  Одно лишь место - на вокзале.
  Хоть есть знакомые, но как-то
  Ей неудобно завалиться:
  - Позвольте переночевать!
  
   НАДЯ
  Когда отхлынут холода,
  И снег просядет, почернеет,
  Как бриллианты засверкают
  Сосульки на карнизах крыш,
  Опять поверить в перемены
  Душа желает. Всё плохое
  Пускай растает, как сугробы,
  Уйдет, как талая вода...
  Таким погожим днем весенним
  Вернулась Надя из роддома.
  Привез сосед ее на "Ниве".
  И не одну. С крикливым свертком.
  А у крыльца ее подруги
  Встречают так, как будто Цезарь
  Вернулся в шумный Рим с победой
  Над беспокойными врагами.
  И где они цветы достали?
  Как будто бы оранжерея
  У них в деревне существует.
  Визжат и прыгают, как дети.
  Передают из руки в руки,
  Как эстафету, этот сверток.
  - Ой! Вылитая тетя Зина.
  - Нет! Мамин носик, подбородок!
  Ну, вырастит такой красавец,
  Всем девкам сердце разобьет!
  
  Одна стоит в сторонке Вера.
  Такое хмурое лицо.
  Вот-вот она сейчас заплачет.
  К ней Надя подошла и молча
  Младенца протянула ей.
  Сначала Вера испугалась,
  Попятилась, уперлась в стенку.
  - Возьми! - сказала тихо Надя.
  
  Испуганно взглянула Вера.
  Хотела сразу отказаться.
  Но бережно взяла малютку.
  Открыла личико, глядит.
  - Какой хороший!
  
  Улыбнулась.
  А по щеке бежит слезинка.
  И тихо Вера засмеялась.
  - Смотри! Он что-то говорит!
  - Ну, что сказать еще он может?
  Кормить пора. Проголодался.
  Ну, что стоим мы перед домом?
  Давайте заходите, девки!
  
  Одни на стол взялись готовить,
  Другие помогают Наде. И счастье
  У них написано на лицах.
  Еще бы! Ведь свершилось чудо.
  Свидетельницы новой жизни
  Они сейчас. И нет важнее,
  Дороже этого момента.
  
   ВЕРА
  Витя - очень знаменитый
  В районе тракторист.
  Что ни месяц, то в "районке"
  Фотография его.
  Хоть комбайн давай,
  Хоть трактор,
  Хоть бульдозер,
  Всё он любит.
  Всё обшарит, всё почистит,
  День и ночь работать может.
  Губернатор был на поле,
  Жал он Вите крепко руку,
  По плечу он Витю хлопал
  И хвалил его. А грамот!
  Как обоями, обклеить
  Можно целую квартиру.
  Вот такой он знаменитый!
  Он бы мог найти девчонку,
  Но совсем не напрягался,
  Потому что лишь о Вере
  Были думы у него.
  А когда она вернулась,
  Он обрадовался сильно.
  Что с того, что от другого
  Был ребенок у нее.
  Жизнь-то - не прямая тропка,
  Много всяких загогулин,
  То на горку, то под горку,
  То вообще дороги нет.
  Он под окнами у Веры
  Просидеть мог до рассвета.
  Если б только не работа,
  То вообще б не отходил.
  - Ты чего к ней привязался? -
  Говорила сыну мама.
  - Тоже мне нашел невесту.
  Что там в городе она
  Вытворяла, мы не знаем.
  
  Витя сразу погрустнеет,
  Хлопнет дверью и уйдет.
  
  И спросят меня у двери, куда приду:
  - И зачем нам эти истории?
  Мало ли что с кем происходит.
  А нам зачем об этом знать,
  Как три деревенских девчонки,
  Не отмеченных талантом
  Или богатым умом,
  Хотели стать счастливыми?
  Ну, покантовала их жизнь, помяла.
  А зачем нам об этом знать?
  У нас своих проблем по горло.
  Но только о нас вот не пишут книжек
  И фильмов про нас не снимают,
  И песен о нас не поют.
  Наверно, вы совершенно правы
  И нужно было писать не о них,
  А о том, как ведущая "Дома-2"
  Отдыхает на курортах Испании,
  Как бывшая балерина позирует ню,
  Выставляя на обозрение прелести.
  Может быть, найдется богатенький буратино
  И кинется, давясь горячей слюной.
  Или о поп-певице,
  Какой у нее дворец,
  Что она до сих пор не сосчитала,
  Сколько же в нем комнат.
  Только о них все пишут.
  В глянцевых журналах - о них,
  По телевидению чуть ли не каждый день.
  Про интернет и говорить не будем.
  А вот об этих девчонках
  Никто не писал.
  Папарацци за ними не гоняются.
  И девяносто девять и так далее процентов людей
  Ничего не знают про Веру, Надежду, Любовь.
  И что самое удивительное:
  Они нисколько не обижаются,
  Что совершенно обделены вниманием
  Средств массовой информации.
  А я вот, не спросив их согласия,
  Взял и написал о них.
  Им, конечно, это не понравится,
  Как и всем остальным. Ну, и пусть!
  Мне с ними было интересно.
  Я хотел записать их мысли,
  Проговорить их переживания,
  Прожить их жизни. Вот и всё!
  
   ЛЮБА
  Хоронить - не боронить.
  Закопали, крест поставили.
  И остался холмик глины
  На земле от человека.
  - Вот и всё. Теперь без мамы
  Мы с тобой вдвоем остались, -
  Говорит братишке Люба.
  - Сильным будь, ведь ты мужчина.
  
  Брат прильнул к сестре. Не может
  Он понять никак, что маму
  Он живую не увидит.
  Нет! Поднимется и снова
  Возвратится. А иначе
  Быть не может. Не бывает,
  Чтобы мама вдруг исчезла.
  - Мамочка! Вернись! - он плачет.
  - Никогда тебе плохого
  Не скажу теперь я слова.
  Буду делать всё. что скажешь.
  - Ну, довольно! Хватит плакать.
  Все ушли уже, Сережа.
  Надо тоже возвращаться
  Нам домой. Обед прощальный
  В нашем доме. Понимаешь?
  - Понимаю.
  
  Кто-то сзади
  Кашлянул
  И взял за локоть.
  Люба резко обернулась
  И глазам своим не верит.
  - Саша! Ты? Да как же это?
  - Вот решил к тебе приехать.
  Не могу себе представить
  Своей жизни без тебя.
  
  И втроем пошли в деревню
  В дом, где стол их ждал печальный.
  
   НАДЯ
  Вот и зима кончилась.
  Поехала Надя в райцентр.
  Надо что-то весеннее
  Купить из одежды себе.
  Ходит она по базару.
  Долго стоит у прилавков.
  Цены здесь всё же пониже,
  Чем в магазинах. Купила
  Курточку и сапоги,
  Сыну Алеше детское,
  Мяса немного, масла.
  Вот и считай, от получки
  Осталось почти ничего.
  С сумкой идет к вокзалу.
  Рядом остановилась
  Синяя иномарка.
  - Надежда! Привет!
  
  Поглядела.
  Федя - ее одноклассник.
  Был он тихим мальчишкой,
  Худеньким, круглолицым.
  Теперь настоящий мужик.
  Еще и усы отрастил.
  - Ну, как дела, Надежда:
  - Нормально. А ты?
  - Нормально.
  Вижу идешь к вокзалу.
  - Ну, да! На автобус.
  - Понятно.
  Слушай,
  Зачем на автобус?
  Садись! Довезу до дома.
  - Но ты в Нестеровке же вроде?
  -Ну, да! А какая разница?
  Подумаешь, километров
  Пару десятков лишних.
  И сумка, смотрю, тяжелая.
  
  Он вылез, открыл багажник.
  - Да как-то мне неудобно.
  И денег почти не осталось.
  - Надя! Ну, что такое?
  Обидеть меня желаешь?
  Я разве похож на барыгу?
  
  И сумку из рук берет.
  Положил ее в багажник.
  - Давай залезай быстрее!
  Домой? Или хочешь куда-то
  Еще? Завезу! Скажи!
  - Домой.
  - Ну, тогда погнали!
  
  Глядит на него Надежда.
  Да! Парнем он вырос видным.
  Просто красавцем стал.
  - Женился, наверно, Федя?
  - Да как-то всё не выходит.
  Да и сказать по правде,
  Хороших девчонок нет.
  Одни малолетки. Школу
  Закончат и сразу в город.
  А ты, я слышал, вернулась?
  - Вернулась. Есть сын у меня.
  - О сыне я тоже слышал
  С мамой живешь?
  - Конечно.
  А где ты работаешь, Федя?
  - Работал немного в ЗАО.
  Да фермером стать решил.
  Бычков держу на откорме.
  Коровы есть, свиньи. Сегодня
  Бычков привозил на сдачу.
  И хоть заработал неплохо,
  Кредиты надо платить.
  Но думаю лет так этак
  На ноги встану крепко.
  Не думай, что похваляюсь.
  Знаешь, какой азарт!
  - Что ты один справляешься?
  - Нет! Тут один не успеешь.
  Своих нанимаю в деревне.
  У нас безработных много.
  Но контингент ненадежный.
  А где здесь других найдешь?
  
  Мелькают посадки, машины.
  "Вот никогда б не подумала,
  Что Федя, такой тихоня,
  И на тебе, фермером станет.
  Да! Время людей меняет".
  - Не против ты будешь, Надя,
  Если сверну на заправку?
  - Да что ты! Какое против!
  Ты здесь хозяин, не я.
  
  Заправились. Федя вернулся.
  Как фокусник, из-за спины
  Достал он букет.
  - Не подумай,
  Что с умыслом. Я же богатый.
  Сегодня могу позволить
  Девушке сделать подарок.
  - Ну, Федя! Спасибо, конечно.
  - Да, ладно! Тебе спасибо!
  - А мне-то за что?
  - Ну, знаешь...
  За то, что ты есть на свете.
  Я рад, что тебя я встретил.
  Ты нравилась мне всегда.
  - Не надо об этом, Федя!
  - Пожалуйста! Всё! Не буду.
  Вырвалось. Но от сердца.
  
  И всю остальную дорогу
  Молчали они. И каждый
  Думал своё. Ни разу
  Он не взглянул на нее.
  Подвез до самой калитки.
  - Давай занесу я сумку!
  - Не надо! Спасибо, Федя!
  
  И вдруг для себя неожиданно
  Чмокнула Федю в щеку.
  Сумку схватила и быстро
  Почти что бегом к крыльцу.
  - Зачем я сделала это?
  Вот дура! Сама не знаю.
  
  Ей стало легко и весело
  И рассмеялась она.
  Федя захлопнул багажник.
  - Что это было, однако?
  Решила она посмеяться?
  Или такой расчет?
  
  Поехал и всю дорогу
  Думал он о Надежде.
  "Это моя Надежда.
  Другой мне надежды не надо.
  Вот заглянуть бы ей в душу,
  Что у нее на сердце.
  Можно ли мне надеяться.
  Был бы такой прибор:
  Наводишь его на девушку,
  Кнопочку там нажимаешь,
  И сразу понятно всё".
  
  
  
   ВЕРА
  Недавно Верина мама,
  Глядя на дочь исподлобья,
  Сказала:
  - Ну, сколько можно
  Уже убиваться, Вера?
  Этим гневишь ты Бога.
  Жизнь продолжается дальше.
  Ты о себе подумай.
  Вся еще жизнь впереди.
  
  Вера грустно взглянула.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Имею в виду я Васььку.
  Я по глазам вижу.
  Глаза никогда не обманут.
  Или мечтаешь снова
  В город что ли уехать?
  - Да ни о чем не мечтаю.
  Кому я нужна там в городе.
  Только что ж ты не спросишь:
  А я-то люблю его?
  - Ты одного полюбила.
  - Не надо об этом, мама.
  - А почему не надо?
  Где он, возлюбленный твой?
  Ребенка заделал и скрылся.
  Вот уж любовь какая!
  Ладно! Живи, как хочешь.
  Сердце ты мне разрываешь.
  Мать же, конечно, дура.
  Что же слушать ее.
  - Мама!
  - Не буду! Не буду!
  Больше ни слова об этом
  Не буду тебе говорить.
  
  Три дня она Вере слова
  Ни одного не сказала.
  Обиделась мать на дочку.
  Да что же за жизнь такая!
  Из магазина Вера
  Как-то в обед возвращалась.
  Ходила до этого в школу.
  Заняли место ее.
  В ЗАО что ли дояркой?
  Не выдержит дня, уж точно.
  Это лишь Надька трехжильная
  Может работать там.
  Может, в райцентре работу
  Ей поискать? Продавщицей?
  Вон магазинов там сколько!
  Но надо жилье снимать.
  И будешь жить на копейку.
  И маму одну оставить
  Тоже не хочется Вере.
  Не знает, как поступать.
  Тут "жигули" тормознули,
  И Ваcька выскочил чертом.
  Радуется. Улыбаясь:
  - Позвольте вас довезти?
  
  Села.
  - Откуда машина?
  - Вчера вот купил. Объезжаю.
  - А мы такие богатые?
  - Не жалуюсь. Есть кое-что.
  А, может, давай прокатимся?
  - Ага! До ближайших кусточков.
  - Эх, Вера! Какого мнения,
  Однако, ты обо мне.
  - Забыл, как когда-то лапал
  Ночью меня на дороге.
  Тащил. Едва убежала
  Тогда от тебя домой.
  - Ты это...Прости за это!
  Ну, выпил тогда с ребятами.
  А я же не пью. И крышу
  Как будто сорвало тогда.
  - А знаешь, машину, Вася,
  Конечно, объездить надо.
  Давай покатаемся что ли?
  Дома-то делать нечего.
  
  Василий ажно подпрыгнул.
  Резко газу добавил.
  - Ты только лихачь, но не очень,
  А то разобьешь машину.
  
  А он на седьмое небо
  Как будто взлетает. От радости
  Готов он горланить песни.
  Еле сдержал себя.
  Ехали вдоль посадки.
  Потом по дороге неслись
  Потом полевой дорогой,
  Свернул и через околок.
  - Ой, Вася! - сказала Вера.
  - Останови машину!
  - Что-то, Вера, случилось?
  - Плохо тебе?
  
  На месте
  Машина застыла. Вера
  К нему повернулась и крепко
  Его обняла за шею.
  И долго взасос целовала.
  Он сразу поверить не мог.
  - Родная! Любимая! Вера!
  Люблю я тебя безумно!
  
  Целует ей щеки, шею,
  Как будто сошел с ума.
  - Да я же носить тебя буду!
  Да я же любить тебя буду!
  Я сделаю всё, что скажешь!
  Да я за тебя на всё!
  Хочешь сожгу машину?
  Ну, хочешь?
  - Какой же ты глупый!
  Причем тут машина, Вася?
  Не надо ее сжигать.
  А кресло не опускается?
  - Я это... сейчас всё сделаю...
  - Какой-то нетерпеливый!
  До погоди! Я сама!
  
  - Всё будет, знаешь, как?
  Как в сказке лишь бывает.
  Тебя я буду на руках носить.
  И дети... Сын и дочь.
  Нет! Трое. Даже четверо.
  Построю новый дом.
  Так, Вера, заживем,
  Что обзавидуется вся деревня.
  - А я опять пойду техничкой в школу,
  До блеска буду драить пол,
  Белить и красить. Поливать цветы.
  А в праздники дежурить.
  - Ты что решила посмеяться надо мной? Домохозяйкой будешь. Это слово
  Не очень я люблю. Тебе работы хватит.
  Уж будь уверена, я буду помогать.
  Но из меня помощник-то неважный.
  Сама ты знаешь, как весна придет,
  Не выходных, не проходных не будет.
  - Ну, Вася, помечтали и довольно.
  Что было между нами позабудь.
  Тебя я не люблю. Ты понимаешь?
  
  У Васи рот раскрылся. Онемел.
  Глаза расширились. Глядит на Веру
  - Ну, все! Теперь поехали домой! -
  Ему сказала Вера.
  - Или же до ночи
  Собрался здесь торчать?
  - Постой! Ты шутишь.
  Так же не бывает.
  Не верю я тебе. Ты не такая!
  Чтоб без любви?
  Да быть того не может!
  Зачем ты мучаешь меня?
  Не надо, Вера!
  - Поехали! Я всё тебе сказала.
  - А! Понял я. Как сразу не дотумкал?
  Ты снова в город собираешься.
  Ведь так же?
  Еще ты веришь,
  Он к тебе вернется.
  Как же зовут его? Не знаю я.
  Вот где собака-то зарыта. Всё понятно.
  Конечно, городской.
  Умней меня.
  Куда уж нам,
  Деревни состязаться.
  Ну, да! Ну, да!
  Какой же я дурак!
  Как размечтался!
  Хвост тут распустил.
  Ты надо мной
  Решила посмеяться.
  Ну, что же смейся!
  Я же дурачок!
  - Поедем мы, в конце концов,
  Мой милый?
  - Постой! Постой!
  Не может быть такого,
  Что так вот без любви
  Ты отдалась. Не верю!
  - А ты поверь!
  - Ну, объясни тогда!
  Чего-то я никак не понимаю.
  - Я ничего не буду объяснять.
  Всё! Кончили болтать!
  Домой пора!
  Поехали!
  
  Молчали всю дорогу.
  И молча Вера вышла из машин.
  Он с места так рванул,
  Что Вера напугалась.
  И нехорошее предчувствие:
  "Зачем
  Ему я это всё наговорила?
  Ну, дура!"
  И уже хотела
  Бежать за ним.
  "А что ему скажу?
  Что это я по глупости болтала?
  Что ни в какой я город не поеду?
  Что я его люблю?
  Но это же не так!"
  
   ЛЮБА
  Зеленая листва.
  Поезда синие и белые.
  Раньше здесь останавливались
  Поезд и электричка.
  Сейчас не останавливаются.
  Там посчитали, что это
  Убыточно для железной дороги.
  
  По неведомой причине
  (Не дано ее понять)
  Встретятся два человека,
  Словно их вела звезда.
  Две тропинки, что бежали
  Друг от друга вдалеке,
  Сблизятся, пересекутся
  И тропой единой станут.
  Значит, что-то есть такое,
  Что сближает наши души,
  И не властно расстоянье
  Изменить судьбу людей.
  Всё душа чего-то ищет,
  Всё душа чего-то жаждет
  И какой-то смутный образ
  Перед нею возникает.
  Вдруг, как молния, ударит,
  Словно гром, расколет небо,
  Вот оно - свершилось чудо!
  - Ты зачем приехал, Саша?
  - Без тебя я, как в пустыне,
  Без тебя я, как без света,
  Плотным мраком окруженный.
  - Ты стихов не пишешь, Саша?
  - Как-то пробовал. Так глупо
  Получилось, стыдно стало.
  В клочья изорвал листок.
  - О Степаныче подумал?
  Разобьет его инфаркт.
  Он тебя, как сына, любит,
  Без тебя он, как без рук.
  - Подошел ко мне Степаныч,
  Говорит; "Ну, что ж ты, Саша?
  Я тебя не понимаю.
  Почему ты здесь еще?
  Должен ты за нею ехать,
  Как стрела, лететь ты должен.
  У нее случилось горе.
  Кто ее сейчас поддержит?
  А потом вдвоем вернетесь".
  
  Люба грустно улыбнулась.
  - Как уеду я отсюда?
  Здесь мой дом,
  Здесь мать лежит.
  А тебе я благодарна
  Очень-очень, милый Саша.
  Ты когда поедешь в город?
  - Без тебя я не поеду.
  Здесь останусь. Буду жить.
  - Что за глупости болтаешь?
  Там работа, там карьера.
  Ты природный горожанин.
  Как тебе в деревне жить?
  - Если ты здесь остаешься,
  Значит, я останусь тоже.
  И давай на эту тему
  Больше говорить не будем.
  
  НАДЯ
   "Не поддавайся панике, девчонка, не робей.
  Конечно, ты всё сделала правильно.
  Если сразу согласишься ты,
  Подумает он, что ты к нему бросилась от безнадежности.
  И будет потом презирать тебя,
  А, может быть, и попрекать этим.
  Согласиться сразу в ее положении
  Никак нельзя.
  А если он смирится с ее отказом,
  Это тоже будет неплохо.
  Значит, любовь его не так сильна.
  Любит ли она его? Скорее нет.
  Хотя между любовью и нелюбовью
  Столько оттенков!
  Так что у нее нет ответа.
  Ладно! Поживем - посмотрим.
  Я мечтала о жизни богатой.
  Прикоснулась я краешком к ней,
  Чтобы вновь у корыта разбитого
  Оказаться. Да еще и с дитем на руках".
  Вдруг, как будто пружина подбросила.
  - Мам! Сегодня я поздно вернусь.
  Может быть, у подруги ночую.
  Ты за Ванечкой уж пригляди.
  Вышла мать. Подбоченилась строго,
  Посмотрела на дочь.
  - Ох, Надежда!
  Здесь не город тебе.
  Загуляешь,
  Сразу будет известно в деревне.
  - Не считай меня дурочкой, мама.
  Я уже обожглась. Что ж кукушкой
  Одинокой теперь доживать?
  - Ну, не знаю, какой такой птицей,
  Только в грязь не ударься лицом!
  
  Федя смотрит и не верит.
  Может, снится ему сон?
  Надя на велосипеде
  Подъезжает. Он застыл.
  - Здравствуй, Федя! Вот решила
  Посмотреть, как ты живешь.
  Может быть, возьмешь дояркой?
  
  И смеется.
  - Я серьезно.
  - Надя... это...
  
  Мнется Федя.
  - Может, в дом пройдем?
  Чайком
  Напою тебя я. С медом.
  Мед недавно я качал.
  - С медом? Что же, я не против.
  С медом очень хорошо.
  А понравится, так может
  Хоть немножко мне продашь?
  
  Федя двери открывает.
  - Извини! Бардак. Никак
  Просто руки не доходят.
  - Да, я вижу: похудел.
  Тяжело тебе, наверно?
  - Как сказать? С утра до ночи
  Всё кручусь. Без выходных.
  Устаю, конечно, малость.
  Но опять же не представлю,
  Как остаться без работы.
  Для меня она не в тягость,
  Просто радость доставляет.
  
  Кухня - просто загляденье.
  Пахнет свежею сосною.
  Тут бы шторы да цветочки,
  Люстру бы покрасивей.
  А хозяин суетится,
  Стол готовит и не может
  Он поверить. Неужели
  Надя в доме у него?
  - Помогу давай немного!
  Если ты не будешь против.
  Всё же женщина готовить
  Стол должна, а не мужчина.
  Похозяйничать мне можно?
  - Ну, не знаю. Ты же гостья.
  - Ну, и что?
  
  За стол уселись,
  Пьют чаек, не торопясь.
  - А других ты тоже только
  Чаем, Федя, угощаешь?
  
  Он едва не поперхнулся,
  Покраснел, пробормотал:
  - Да. Других и не бывает.
  Я живу, как рак-отшельник.
  Ну, порой друзья заглянут.
  Впрочем, редко.
  Что здесь делать?
  Ну, не знаю даже, Надя,
  Предложить никак не смею.
  Может быть, поймешь превратно.
  - Ты, о чем, я не пойму.
  - Ну, вина немного выпить.
  По чуть-чуть. Совсем немного.
  Не подумай! Я...
  - Да хватит!
  Доставай свое вино!
  
  Он принес бутылку. Видит
  На столе уже бокалы.
  - Похозяйничала, Федя.
  Ты меня ругать не будешь?
  - Что ты! Будь хозяйкой!
  - Вот как!
  А возьму, да и останусь.
  Впрочем, нет. Ребенок дома,
  Тот, что в городе нагулян
  От женатого мужчины.
  Презирать меня ты должен.
  От порога, как собаку,
  Гнать! А ты вином да чаем.
  - Что ты, Надя, говоришь?
  Ты зачем сказала это?
  
  По столу ладонью хлопнул.
  - Чтобы никогда не слышал
  Я такого от тебя!
  
  Надя в миг переменилась.
  Молча смотрит, с удивленьем.
  А считала его рохлей,
  Мягкотелым чудаком.
  - Наполняй бокалы, Федя!
  
  Наливает.
  - Что же... выпьем
  За твои успехи, фермер!
  - За себя я пить не буду.
  Выпить я хочу за нас.
  
  Громко звякнули бокалы.
  Выпили. Смеется Надя:
  - А еще мне, кроме кухни,
  Что-нибудь покажешь в доме?
  - На второй этаж подняться
  Не желаете, Надежда?
  - С удовольствием! Однако
  Я боюсь ужасно, сударь.
  Всё же может закружиться
  Голова от высоты.
  - Не закружится! Ручаюсь!
  
  Подхватил на руки Надю
  Без усилий, как пушинку.
  На второй этаж понес.
  
   ВЕРА
  Жирная луна сидит на небе,
  Снисходительно глядит на сонмы звезд.
  Шепчутся деревья. Да собачий
  Лай порою разрывает тишину.
  Вера крутится. Уснуть она не может.
  Мысли разные. Толковой ни одной.
  "Что же я, дуреха, натворила?
  И теперь не знаю, как мне быть.
  Как рожать? Ведь засмеют в деревне.
  На аборт? Узнают всё равно.
  Ох! Все косточки теперь мне перемоют.
  Что же я за дура? Не пойму.
  Вот приехала. Работы нет в деревне.
  Матери в глаза смотреть боюсь.
  Хоть она ни в чем не упрекает,
  Чувствую, что на ее душе.
  Что же делать? Что за наказанье?
  Снова в город? Обо всем забыть?
  И куда мне в городе податься?
  Ни профессии, ни денег, ни угла.
  И за что несчастье мне такое?
  Где же выход? Нет его совсем.
  И чего теперь должна я делать?
  У кого совета попросить?
  И какого нужно мне совета?
  Как ни кинь, везде выходит клин.
  Погоди-ка! Выход есть, конечно.
  Как я раньше не подумала об этом?"
  
  Улыбнулась Вера в темноте.
  Хорошо, когда найдешь решенье.
  Взмах меча - и разрубила узел.
  И уснула Вера. Проспала
  И не слышала, как мама на работу
  Уходила. А когда проснулась,
  То умылась, лучшее надела.
  И к столу записку написать.
  Ерунда сплошная! Снова пишет.
  Тоже не пойдет. Всё глупо как-то.
  Третью написать! Еще глупее.
  Лучше обойдется без записки.
  Принесла веревку бельевую.
  Нет! Неправильно! Зачем поганить дом?
  Вот в пристройке, где дрова хранятся,
  Лучше места для тебя не сыщешь.
  Вышла в дровяник. Поставив флягу,
  Забралась, веревку закрепила.
  Сделала петлю. "Ну, что же, Вера,
  Вот и кончатся сейчас твои мученья.
  Человек ты лишний, бесполезный.
  Разве можно жить таким на свете?
  Несуразность! Тридцать три несчастья!
  Дура ты!"
  И флягу оттолкнула.
  И задергалась. И захрипела Вера.
  "Что же я наделала? Не надо!
  Помогите, люди!"
  И сознанье
  Потеряла.
  Словно кипятком плеснули в мозг.
  Поглядела. Мама наклонилась.
  Гладит щеки ей и причитает:
  - Что ж ты, дочка, делаешь с собой?
  Ты чего удумала-то, Вера?
  Обо мне подумала ты? Разве
  Смерть твою смогла б я пережить?
  И как сердце чуяло, как будто
  Кто толкнул меня. Ой, чувствую неладное
  Что-то страшное сейчас должно случиться.
  Может быть, пожар. А, может, хуже.
  До работы даже не дошла.
  И бегом назад. А в доме пусто.
  В дровяник! А ты в петле висишь.
  Хорошо, топор валялся рядом.
  Что молчишь-то? Ничего не скажешь?
  - Что сказать? Беременна я, мама.
  - Как беременна? Из дома не выходишь.
  - Получается, что ветром нанесло.
  - От кого?
  - От Васьки.
  - Как от Васьки?
  Васька-то уволился. И вроде
  По контракту он завербовался.
  Завтра провожают. Уезжает.
  
   ЛЮБА
  Разноцветные грибы
  Собирает Саша.
  Не прошло и полчаса,
  Полное ведро.
  До того собой он горд!
  - Люба! Где ты бродишь?
  - Здесь!
  
  На голос он идет.
  Вот сюрприз-то будет.
  А в ведерке у нее
  Нет и половины.
  Снова город впереди,
  Обогнал деревню.
  - А гляди-ка у меня!
  
   И собой довольный.
  Перед нею ставит он
  Полное ведерко.
  - Вот как надо собирать!
  Поделиться опытом?
  - Да! Грибник неважный ты.
  Только без обиды!
  
  Люба, глянув на ведро,
  Засмеялась весело.
  - Да! Великий ты грибник.
  Ничего не скажешь!
  Надувает щеки он,
  Хмурится.
  - Завидно?
  Ладно, помогу набрать
  И тебе ведерко.
  - Да. Помощник из тебя,
  Вижу я, завидный.
  - Я чего-то не пойму.
  Объяснись, пожалуйста!
  
  Люба из ведра берет
  Гриб большой красивый,
  С красной шляпою, похож
  На сарафан в горошек.
  - Называют красоту
  Эту мухомором.
  Чтобы в доме мух травить
  Подойдет, конечно.
  А вот это, грибовед,
  Бледная поганка.
  Если надоело жить,
  Кушай на здоровье.
  И опята даже есть.
  Ложные опята.
  Так что прочь их из ведра.
  Смотрим, что там дальше.
  Это ядовитый гриб,
  Это несъедобный.
  Подберезовик. Смотри!
  Он же весь червивый.
  
  Смотрит, Саша, на ведро.
  Быстро опустело.
  Почесал затылок он.
  - Целая наука.
  
  Да ему с любым станком
  Разобраться проще.
  Но зато в лесных делах
  Полный он невежа.
  - Не расстраивайся так!
  
  И внезапно Сашу
  Люба крепко обняла
  И целует в губы.
  - Ты хороший. Лучше всех.
  Для меня как солнце.
  Саша! Я тебя люблю
  Очень-очень-очень!
  
  Закружилась голова.
  Нет его счастливей.
  Он целует как безумный,
  О любви ей шепчет.
  И свершилось в первый раз
  С ними.
  - Саша! Милый!
  По щеке твоей ползет
  Муравей.
  
  А Саша
  Взгляд не может оторвать
  От лица любимой.
  Гладит нежно щеки ей.
  Как она прекрасна!
  
   НАДЯ
  Рыба в ласковых заводях плещется.
  Хорошо-то как! Федя обнял.
  Вот оно его счастье! Любимая!
  Даже трудно поверить в такое.
  Тучки в красное солнцем окрасились.
  И река как вулканная лава.
  И стрекочут кузнечики-рэперы.
  Получается классно у них.
  - Мне пора!
  
  Шевельнулась Надежда.
  - Оставайся!
  - Нельзя мне.
  Ребенок.
  - Ну, давай отвезу!
  - Это лишнее.
  Здесь езды-то всего на пол часика.
  - А мое предложение в силе?
  - А куда же теперь мне деваться?
  - Так давай же смотаемся завтра,
  Чтобы в загс заявленье подать!
  - Нет! Давай уж тогда послезавтра.
  Надо маму бы мне подготовить.
  А не то словно обухом бухнем.
  - Это так, - соглашается он.
  - Но давай всё же до переезда
  Довезу я тебя!
  - Ты упрямый.
  - Это плохо?
  - По-разному, Федя.
  Где-то плохо. А где-то неплохо.
  
  В это время с другой стороны
  Показались коровы. Напиться
  Их до речки пастух подогнал.
  Как напьются, в деревню погонит.
  Конь, большими губами припав,
  Тянет воду, хвостом отгоняя
  Паутов. Худощавый пастух
  Помахал им:
  - Привет, молодежь!
  
   ВЕРА
  Ну, зачем мы врагам сдались на милость?
  Им только дай почувствовать слабину,
  Сразу хватают, гогочут и тянут.
  Еще пропала одна душа.
  Несчастья нам посланы проверить на крепость,
  Насколько наша вера сильна.
  Под ветром гнутся живые ветки,
  Сухие же ломаются и падают на землю.
  Не красной ковровой дорожкой
  Выстлан жизненный путь.
  Это лесная тропа
  С рытвинами и лужами.
  
  Гуляет Вася с дружками
  Последний нонешний денечек,
  Пьет стаканами и не хмелеет.
  Только злая веселость в душе растет.
  "Или морду набить кому-нибудь?"
  Смотри на дружков дерзким взглядом.
  "Или пойти утопиться? Гори оно всё огнем!"
  Столько лет ни капли не брал,
  А сегодня с тормозов сорвался.
  Мир для него как бочка, в которой он заточен.
  Поднялся Василий, желваки играют.
  - В морду кому дать?
  
  Смотрят дружки испуганно.
  Крышу сорвало у Васьки.
  - Что затихли? Боитесь?
  Да хоть всей толпой выходите!
  
  Рванул на груди рубаху.
  - Но пазаран, паразиты!
  - Вася! Что это такое?
  
  Слышит он голос сзади.
  Он повернулся, а рядом
  Стоит тетя Валя и плачет
  - Чего это вы, тетя Валя?
  Зачем это вы сюда?
  - Пойдем, Василий, в сторонку!
  Есть разговор к тебе.
  
  Она ему всё рассказала.
  И хмель, словно ветром сдуло.
  - Позвольте схожу за рубахой?
  Можно мне к вам прийти?
  
  Лежит на кровати Вера
  С бледным застывшим лицом.
  Покойник бывает краше.
  Жутко даже смотреть.
  - Вера! Я всё рассказала
  Ему. Не сердись уж, дочка!
  Но так, как ты поступила,
  Такого нельзя никак.
  Вера не шелохнулась.
  Глядит в потолок неподвижно,
  Будто она не слышит,
  Что говорит ей мать.
  Василий заходит робко,
  Долго стоит на пороге.
  Мать незаметно вышла.
  Он тяжело шагнул.
  - Вера!
  
  Она молчала.
  - Прости меня идиота!
  Я же тупой как валенок.
  Я виноват во всем.
  - Зачем ты пришел? Не надо!
  
  Василий шагнул к кровати.
  Вздохнул. И встал на колени.
  - Я не уйду отсюда!
  Буду стоять так сутки,
  Неделю, целую вечность,
  Пока ты не согласишься,
  Что станешь моей женой.
  
  И тишина. Лишь слышно,
  Как шелестят часы,
  Как кот лениво зевает
  На кресле - любимом месте.
  Вера к окну повернулась.
  А за окном воробушек,
  Маленький, любопытный,
  Глядит на них черной бусинкой.
  - Да поднимись ты, Вася!
  - Нет! - отвечает твердо.
  - Зачем я тебе такая?
  Другую себе найди!
  - Мне не нужна другая.
  Мне никого не надо,
  Кроме тебя. Разве
  Это трудно понять?
  - Какой ты, однако, Вася!
  Можно?
  
  И руку тянет.
  Волосы перебирает.
  Вася, как кот, урчит.
  
   ЛЮБА
  Мирно в озере плавают уточки.
  А кого им бояться сейчас?
  Нет охотников с грозными ружьями,
  Чтоб их плоть разорвать на лету.
  Обнимает он Любу за плечи,
  Дышит в нежное ушко и шепчет:
  - Никогда, сколько жил я на свете,
  Не бывал я счастливым таким.
  Словно был механизм я бездушный,
  И как будто я спал до сих пор.
  
  Но застыла она, и ни слова
  Не сказала на это ему.
  - Люба! Любочка! Что-то случилось?
  Может, чем-то обидел тебя?
  Почему ты молчишь, моя милая?
  Ну, прошу, хоть словечко скажи!
  
  Поглядела в глаза. Столько жалости
  Прочитал он во взгляде ее.
  И с плеча убрала его руку.
  - Саша! Надо об этом забыть.
  Нет работы в селе для тебя.
  Кем ты будешь здесь? Скотником? Или,
  Может быть, в трактористы пойдешь?
  Над тобой же все будут смеяться,
  Как над клоуном в цирке. В тебе
   Ничего деревенского нет.
  Ты же, Саша, насквозь городской.
  Там тебя ожидает карьера.
  Ты же там, словно рыба в воде.
  Это путь твой, призванье твое.
  А сейчас говорит в тебе чувство.
  Только чувство пройдет, и тогда
  Попрекать меня будешь ты, Саша,
  Не в открытую пусть, но в душе.
   Что случилось, забудем про это.
  И сама я не знаю, зачем.
  Но женою твоей я не буду.
  Умоляю тебя, уезжай.
  
  Словно камнем по темечку стукнули.
  Ничего он не может понять.
  Только губы его задрожали.
  Еле держится, чтоб не заплакать.
  - Ты прости меня, Саша. Я глупая.
  Вижу я, что тебе тяжело.
  Эту боль я тебе причинила.
  Уезжай и забудь обо всем.
  - Люба! Милая! Что же случилось?
  Намекни мне хотя бы чуть-чуть.
  Не уеду, пока не узнаю.
  Что за тайна, хочу я понять.
  
  Как сказать ему, Люба не знает.
  Он же весь городской, он не наш.
  Пропадет он в деревне, не сможет
  Деревенским он стать никогда.
  - Да пойми же ты, Саша! В деревне
  Ты не сможешь прижиться никак.
  
  Тяжело он вздохнул и ответил:
  - Значит, вон в чем загадка была.
  Что нам в город мешает уехать?
  И Сережу возьмем мы с собой.
  - Нет, я в город теперь не поеду.
  Пожила. И назад не хочу.
  Деревенская я. Что поделать?
  За Сережу я тоже боюсь.
  - Значит, сделаем так!
  
  Он поднялся.
  - Ты не едешь. И я остаюсь.
  И решать за меня ты не будешь.
  Ты пока, знаешь, мне не жена.
  
   НАДЯ
   Рассказ Феди
  По тайге ходил я с годик
  В роли мула. Груз носил.
  Ни машина и ни лошадь
  В тех местах пройти не могут.
  Мужики - народ ученый.
  По лесному делу асы.
  Измеряют, вычисляют,
  Пишут разные бумаги.
  Академики и только!
  За сезон узнал так много,
  Больше, чем узнал я в школе.
  Не швец, не жнец,
  Не в дуду игрец.
  Несуразный я какой-то.
  Надо мною, помнишь,
  Смеялись в школе,
  Потому что я был
  Не как все.
  Меня били,
  Не смел я сдачи дать.
  Ругали, я молчал,
  Понурив голову.
  Обзывали,
  Я ударялся в слезы.
  Даже мама звала меня
  Недотепой.
  
   ВЕРА
  "Хотя его мне почему-то жалко.
  Страдает он. А как меня он любит!
  Не знаю я, что делать. Кто-нибудь
  Мне подскажите.
  Что должна я делать".
  И не сдержавшись,
  Зарыдала Вера.
  Тут мать вернулась.
  - Ты чего такая?
  - Да всё нормально, мама!
  Не волнуйся.
  - Я вижу, что глаза на мокром месте.
  Опять?
  - Мне Вася сделал предложенье.
  
  Присела мать.
  - Как? Вася? Предложенье? Ох ты!
  - В любви признался
  И жениться хочет.
  - А ты?
  - Сказала "нет".
  Зачем ему такая?
  - Какая ты такая?
  - Ты не знаешь?
  - Да, Господи!
  Забыть давно пора!
  - Чтоб он годами попрекал меня?
  - Коль любит, попрекать тебя не будет.
  В этой жизни все мы пленники. Чтобы
  Наша жизнь не превратилась в тюрьму,
  Мы должны прощать друг друга. Иначе
  Нам не выбраться из ямы на свет.
  Ты была еще малышкой. Твой папа
  С ветврачихою любовь закрутил.
  Повезет ее на дойку. И в кущи.
  И закусочка, и водка у них.
  Мне в открытую почти говорили,
  Но поверить я никак не могла.
  Он такой открытый и честный,
  И обманывать не станет меня.
  Но сомнение запало. И стала
  Я внимательно за ним наблюдать.
  Возвращается он поздно с работы,
  А порой явиться за полночь мог.
  И частенько с запашком. На работе
  Очень редко он вообще выпивал.
  А когда садился он пообедать,
  То чему-то улыбаться начнет.
  А однажды на рубашке светлый волос
  Я нашла. У ветврачихи такой.
  Ну, а главное ко мне равнодушен.
  Вижу, я ему совсем не нужна.
  Ну, и как-то мы повздорили чего-то.
  Не сдержалась, наорала на него.
  Ну, и высказала всё. Усмехнулся.
  "Доложили всё товарки тебе.
  Ну, и что же здесь такого? Между прочим,
  Я мужик и это дело люблю.
  Ты во всем одна виновата.
  Не умеешь ты себя подавать.
  Одеваешься в старьё, как чумичка,
  Про косметику забыла совсем.
  Ну, и это... ты лежишь, словно плаха.
  Только что еще не храпишь".
  Разревелась я тогда, даже сердце
  Защемило. Хоть в петлю полезай!
  "Уходи-ка ты к своей суке!
  Чтобы больше мы не видели тебя!"
  Усмехается: "Смотри! Напугала!
  Я и сам давно подумывал уйти".
  Одежонку я его собираю.
  Молча сумку подхватил и ушел.
  - Что-то раньше, мама, об этом
  Не рассказывала ты никогда.
  - Ну, а чем тут, дочка, хвалиться?
  Нечем. Только это не всё.
  Ну, наплакалась, конечно. Нарыдалась.
  Только некогда особо рыдать.
  О тебе заботиться надо.
  И хозяйство, и работа еще.
  В общем, боль моя поутихла.
  А увидимся, молча пройдем.
  Он и денег не давал ни копейки.
  Всё никак на алименты не решалась.
  Ну, и как-то раз на гулянке
  Агроном положил глаз на меня.
  А гуляли мы у подруги.
  Собираюсь я домой. Следом он.
  Говорит мне: "Вон стоит мой уазик.
  Всё же ночь. Давай подвезу!"
  Ну, подвез. И снова за мною.
  Не хотела я пускать. Только он,
  Словно танк. Сгребает и тащит.
  Так уж вышло против воли моей.
  - А потом?
  - Ну, как-то явился вечерком
  Он дня через два.
  Снова лезет. Кочергу я схватила.
  Матом выругался он и ушел.
  А примерно через полгода
  Папа твой вернулся назад.
  Всё сидит на кухне, вздыхает
  И бормочет: "Ты прости уж меня!"
  Снова стали жить.
  Он какой-то стал другой.
  
   Свадьбы
  Называют тебя золотою.
  Хоть банально. Но есть в том резон.
  Потому что пора наступила,
  Чтоб заполнить свои закрома.
  В погреба засыпают картошку.
  А на полках пузатые банки:
  Помидоры с кровавою плотью,
  Огурцы, как подводные лодки,
  В мутных водах рассола плывут.
  
  Шапку набекрень.
  Галстук сбился набок.
  Эх! Гуляй, деревня!
  Песни пой! Пляши!
  Не одну же свадьбу,
  Целых три играют!
  Все столы собрали,
  Лавки все снесли.
  Пьют вино и пиво.
  Водкой, самогонкой
  Балуются тоже.
  Тут родни в деревне,
  Считай, что полдеревни.
  Как-никак три свадьбы!
  Это ни одна!
  Ой! Смотрите! Кто там
  Шагает с остановки?
  Не определишь.
  Да не наш он вроде.
  Значит, прибыл в гости.
  А к кому он прибыл
  Разобраться надо.
  Пригляделась Люба,
  Саша присмотрелся.
  Это же Степаныч,
  Мастер дорогой!
  Бросились навстречу.
  Люба приподняла
  Платье и несется,
  Попробуй догони!
  Кинулась на шею,
  Как к отцу родному.
  Плачет и целует
  Люба старика.
  Вот никак не ждала
  Гостя дорогого.
  - Как же вы решили?
  Как же нас нашли?
  - А чего решаться? -
  Отвечал Степаныч.
  - Вы мне как родные.
  Прикипел к вам сердцем.
  Я вдовец, ребята.
  Дочь моя далеко.
  За морями, океаном
  В Америке живет.
  А как вы уехали
  Загрустил я что-то.
  Не идет работа,
  Всё валится из рук.
  Мялся-колебался.
  Нет! Решил поеду.
  Повидаюсь, может,
  Легче станет мне.
  
  А в сторонке слушал
  Их директор ЗАО.
  Слушал. И конечно,
  Всё мотал на ус.
  А потом подходит,
  Тянет к нему руку.
  - Вижу вы рабочий,
  Крепкий человек.
  
  Три подруги в подвенечных
  Длинных платьях за столом.
  Сразу три играют свадьбы.
  Вся деревня собралась.
  Хвалят жениха Надежды.
  Из соседней он деревни.
  - Вот хозяин! Работяги!
  Три коровы, пять свиней.
  Заживете с ним богато.
  И машина - иномарка.
  Дом красивый и просторный.
  И не курит. И не пьет.
  
  Надя с ним училась в школе.
  Хоть он не был хорошистом,
  Но старался, был прилежным.
  Слова грубого не скажет.
  Федя - вовсе не красавец.
  Но ведь главное не это.
  Главное - любил Надежду
  Он еще со школьных лет.
  Или Наде его жалко,
  Или был он ей по нраву.
  Души женские - потемки.
  Разберись, попробуй, в них!
  
  Листаю альбом незапамятных лет.
  Какие красивые лица!
  Нам в жизни незаметно открывались
  Иные горизонты. Может, там
  Нас ожидала жизнь совсем иная.
  Но нас страшили неизвестные пути.
  Как бросить всё знакомое, родное,
  К чему душой и телом прикипел,
  Где каждой вещи место есть своё,
  Где всё найдешь с закрытыми глазами?
  Нет! Неизвестность нас пугает. Перед ней
  Испытываем мы животный страх.
  Нам монстры видятся, костлявая с косою,
  За каждым поворотом лютый враг.
  Поэтому колумбов очень мало.
  Кортес найти не может добровольцев,
  С которыми в неведомые страны
  За золотом отправился бы он.
  Не потому ли множество несчастных
  Нас окружает. Счастье под ногами
  Обычно не валяется, как мусор.
  А может притаиться где угодно.
  И даже ищущий порой проходит мимо,
  И ничего в душе не шевельнется.
  А многие его по интернету
  Пытаются найти.
  И сайт знакомств
  Поводырем им видится надежным.
  Но только нет абстрактных человеков.
  Есть Маша, Петя, Витя, Александр.
  Конкретные в единственном числе,
  А не вообще блондины иль брюнеты.
  Высокий, стройный, без привычек вредных,
  Имеющий квартиру и машину...
  Ха-ха! Да это же карикатура,
  Чертеж, но не художника картина.
  Конечно, можно полюбить чертеж
  Рассудочно. Но это не любовь.
  И близко там не ночевало чувство.
  И по параметрам найденный идеал
  В реальности чудовищем предстанет.
  А что ж роптать? Ведь вы искали схему,
  А вам живой достался человек,
  Он уникальный и неповторимый,
  Что существует лишь в единственном числе.
  Нет большей глупости искать универсальность,
  Поскольку нет ее. Она лишь плод ума,
  Проект, а не живое существо.
  Пылаете любовью к идеалу?
  Так флаг вам в руки!
  Было бы неплохо,
  Когда б вы понимали: идеал -
  Лишь тень идеи, фантик он без плоти.
  Любить идею можно. Но Христос
  Нам завещал любить конкретных Маш,
  Геннадиев, Володей, Вероник.
  И это настоящая любовь,
  Которая завещана Творцом,
  Которую он в странствиях своих
  По городам и весям расточал.
  
   ЛЮБА
  Летит Шагал с женой в обнимку.
  Под небосводом дом родной
  Игрушкой видится отсюда,
  А люди словно мураши.
  - Могу картиной любоваться
  Часами, - Саша говорит.
  - Как будто в мир другой чудесный
  Попал, где ты живешь на небе,
  Избавившись от суеты
  И дрязг, и грязных пересудов.
  Да, наша жизнь имеет цель.
  Быть может, мы ее не знаем.
  Предназначение своё
  Порою мы находим там,
  Где обитать оно не может.
  Уверен я, что взгляд с небес
  Дает нам верную картину.
  Не видим грязи, шелухи
  И черных луж, и мелких козней.
   - Да ты философ, милый мой, -
  Сказала Люба, улыбаясь.
  - Ты не похож на остальных,
  Живешь в другом каком-то мире.
  А кстати, как твоя работа?
  Смеются над тобой, наверно?
  Конечно, кличкой наградили
  Какой-нибудь. Ну, вроде Прыщ
  Или Фитюлька Городская.
  У нас такие острословы!
  Любого высмеют они.
  И не со зла, а по привычке,
  Считая это остроумным.
  А хочешь, так спроси Надежду.
  Она тебе расскажет много,
  О чем доярки говорят,
  Как косточки перемывают,
  Украсив речь отборным матом.
  Когда б ты побывал на дойке,
  Отсохли б уши у тебя
  И взгляд на жизнь переменился.
  Тогда б забыл ты о Шагале
  И не цитировал поэтов.
  - Не думаю. Я это знаю.
  Ведь не в оранжевых очках
  Родился я. И до сих пор
  Я через них гляжу на мир?
  Нисколько их не осуждаю.
  Ведь осуждать довольно просто
  И очень глупо наконец.
  Стремиться нужно понимать,
  Искать причины, и тогда
  И самый неприятный тип
  В другом уже предстанет свете.
  Нет! Человек не черно-белый.
  Он разноцветный, весь в нюансах
  И в переливах-переходах.
  О кличке ничего не знаю.
  Быть может, есть, но я не слышал.
  А и услышу, не обижусь.
  Пускай острят, пускай смеются.
  Но мужики - не дураки.
  О человеке по делам,
  По качествам душевным судят.
  Не думаю, что дал им повод
  За что-то осуждать меня.
  Конечно, трудно поначалу
  Пришлось. В станках я разбираюсь.
  А с этой техникой ни разу
  Столкнуться мне не доводилось.
  Расспрашивал, читал, конечно.
  Особой сложности здесь нет.
  Теперь могу регулировки
  Сам проводить. И дать совет
  Не только молодым. Всё чаще
  Ко мне механики подходят
  И просят в чем-нибудь помочь.
  - Я знаю.
  
  Люба улыбнулась.
  - Тебя директор очень хвалит.
  Твердит про золотые руки,
  Что у тебя не голова,
  А клад идей.
  - Да, ладно, Люба.
  Зачем меня вгоняешь в краску?
  - А мужики тебя как хвалят!
  - Ну, хватит, Люба!
  Всё! Довольно!
  - Как скажешь, Саша... Не об этом
  Поговорить с тобой хотела.
  - О чем же?
  - Дело в том, любимый.
  Что я беременна. Вот так!
  Не знаю, как ты отнесешься,
  Однако, к новости такой.
  - Как отнесусь? - воскликнул Саша.
  - А так и отнесусь!
  
  На руки
  Он Любу подхватил и жарко
  Стал целовать ее лицо.
  - Ты сумасшедший! Успокойся! -
  Она кричит.
  - Поставь на место,
  Где взял меня!
  - Нет! Не поставлю!
  Всю жизнь тебя носить я буду.
  А хочешь прямо вот сейчас
  Пойду с тобой до края света?
  - Ну, нет! До края мне не надо.
  И здесь мне хорошо с тобой.
  - Ах, Люба! Если бы ты знала,
  Как счастлив я!
  - Да знаю! Знаю!
  
   ЭПИЛОГ
  Три девчонки на скамейке
  Шелуху плюют под ноги
  И щебечут, словно птички,
  Обо всем, не умолкая.
  Всё им в мире интересно,
  Кроме Путина и Трампа,
  Начиная с местной жизни
  И кончая "звездной" пылью,
  Что забили все каналы,
  Все гламурные журналы,
  Что себя считают солью,
  Человечества вершиной.
  Ну, а все другие люди
  Существуют лишь для них,
  Чтобы ими восторгались,
  Чтоб о них лишь говорили,
  И смотрели в Инстаграме
  Фотосессии о них...
  И конечно, деревенских
  Новостей всегда немало,
  Так что им без перерыва
  Можно сутки говорить.
  У любого разговора
  Всё же главная есть тема,
  И о чем ни говорили,
  Возвращались снова к ней.
  Для девчонок, как обычно,
  О любви такая тема.
  Нет важнее этой темы
  И не будет никогда.
  Им любви огромной надо,
  Беспредельной, словно небо,
  День и ночь о ней мечтают
  И во сне ее зовут.
  И вздохнув, сказала Надя:
  - Если б я была царица,
  Я б себе нашла такого,
  Чтоб он был богаче всех.
  Яхты, замки, самолеты,
  Чудный остров в океане,
  Бриллианты, изумруды,
  Платья классных модельеров.
  Ничего не может лучше,
  Чем огромное богатство.
  И желание любое
  Исполняется тогда.
  
  А потом сказала Вера:
  - Я хотела бы, девчонки,
  Чтобы муж был знаменитый,
  Популярный очень был,
  Чтобы был он всем известен,
  Все его бы узнавали
  И на всех телеэкранах
  Во всех странах он мелькал.
  И его большая слава
  На меня б тогда пролилась.
  И за мною папарацци,
  Как за ним, гонялись тоже.
  
  А потом они взглянули
  На свою подругу Любу.
  - Ты чего молчишь, Любаша?
  Не мечтаешь ни о чем?
  - Без мечты, - сказала Люба,
  - Человек никак не может.
  Если он мечтать не станет,
  Жизнь закончится его.
  Нет, не нужен мне богатый
  И не нужен знаменитый.
  Пусть он беден, неизвестен,
  Лишь бы он любил меня,
  Чтобы я его любила,
  Чтоб о нем болело сердце,
  Чтобы каждую минуту
  Я бы думала о нем.
  
  Тут, откуда непонятно,
  Старичок возник какой-то
  Незнакомый, улыбнулся
  И отвесил им поклон.
  - Вы меня уж извините,
  В разговор я ваш вмешался.
  Я его, признаюсь, слушал.
  И хочу я вам сказать.
  Значит, то, о чем мечтали,
  Всё исполнится, девчонки.
  Я волшебник. Ну, посмейтесь!
  Только вспомните меня.
  Я брожу по белу свету,
  Исполняю я желанья
  И мечты я воплощаю.
  Вот такой я добродей.
  
  Надя с Верою хохочут.
  Старичок какой забавный!
  Видно, хлопнул он чекушку
  И несет такую чушь.
  Только Люба не смеется,
  Тормошат ее подружки.
  - Ты чего грустишь, подруга?
  Старичок такой смешной!
  
  Огляделись. Что такое?
  Он же здесь стоял на месте.
  Как сквозь землю провалился.
  И когда уйти успел?
  Снова грустные коровы
  Возвращаются домой,
  Вымя полное налили
  Благодатным молоком.
  Пастырь Коля-матершинник
  Не гарцует, измотался,
  Но девчонок он увидел,
  Спину выпрямил. Орел!
  Сердобольные хозяйки
  Ждут безропотных кормилец.
  Ворота им открывают.
  Проходите, господа!
  
  Визгливый оркестрик группы "Пуля"
  На маленькой сцене кривляется.
  Сегодня суббота. В сельском клубе,
  Как повелось, дискотека.
  Поют - это громко сказано! -
  Попсу, что с инета скачали.
  Бьют по дешевым гитарам,
  Словно по наковальне.
  Ударник по барабанам
  Стучит, никого не слушая.
  Главное - он уверен -
  Стучать надо чаще и громче.
  Приходят с пятого класса
  И даже два третьеклассника.
  А самый старший Серега,
  Ему уже двадцать пять.
  Еще из соседней деревни
  Приедут на мотоциклах.
  Считай всю неделю ждали
  Очередной дискотеки.
  Стоят на крыльце, что постарше.
  Курят. Бутылку по кругу,
  Что куплена ими на хате
  Пускают. И громко смеются.
  А говорят, через слово
  Мат запуская, иначе
  Будешь выглядеть лохом,
  А не крутым пацаном.
  Из клуба выходит Вера,
  Обиделась Вера на Надю.
  Танцует весь вечер с Денисом,
  Как будто не знает она,
  Что Вере он нравится очень.
  Подругой еще называется.
  Такую подлянку Вера
  От Нади не ожидала.
  И только с крыльца спустилась,
  Догнал ее Игорь.
  - Верунчик!
  Никак ты домой собралась?
  Можно тебя проводить?
  
  Музыка на дне твоей шкатулки.
  Ей так нравится безумно танцевать,
  Чтоб смотрели парни восхищенно
  На ее точенную фигурку,
  Чтобы ей они цветы дарили,
  Говорили нежные слова,
  Чтоб ее до дома провожали,
  На прощание поцеловав.
  Нет! Конечно, не из этих деревенских
  Суженного выберет себе.
  С ними только так поцеловаться,
  Главное ж достанется Ему
  Принцу, что приедет на мустанге
  Белом или черном шевроле.
  И ее подхватит он на руки
  И, целуя, в сказку унесет.
  Всё же всё равно обидно очень.
  Знала же: ей нравится Денис.
  Ну, не так, чтобы в него влюбиться,
  А гулять, целуясь иногда.
  Большего, конечно, не позволит.
  Но так хочется, чтоб он ее любил,
  Чтобы, как молитву, ее имя
  Он шептал, писал о ней стихи.
  Всё же Надька вредная ужасно.
  Ладно! Прибежит еще и будет
  Перед ней заискивать она.
  - Верка! Ты чего? Оглохла что ли.
  Игорь догоняет.
  - Провожу!
  Ты домой?
  - Куда ж еще?
  Конечно.
  - А чего ты рано так ушла?
  - Надоело и ушла.
  - Понятно.
  
  Вот дошли до улицы ее.
  А живет почти в последнем доме.
  Два лишь фонаря горят. Пустынно.
  Ни души. Собаки только лают.
  - Можно я возьму тебя под руку?
  - Женщины берут мужчин под руку
  - А! тогда...
  
  За талию обнял.
  - Ты чего?
  - Я ничего.
  А что?
  
  Встал он перед ней.
  К себе прижал.
  - Отпусти!
  - Не отпущу!
  
  Целует.
  А рука его уже ныряет
  Ей под блузку.
  Грудь ее он жмет.
  Водкой от него несет. И Вера
  Упирается, толкает, что есть сил.
  - Закричу! А ну-ка перестань!
  
  Я всё это знал. Я всё это видел.
  В деревне не спрячешься. Как на ладони.
  Любую покупку увидят, обсудят.
  Здесь всё, как в семье. Каждый шаг твой известен.
  Кому-то не нравится эта открытость,
  Что каждому ты интересен, и могут
  Часами персону твою обсуждать,
  Как будто ты очень известная личность.
  А если ты замкнутый и нелюдимый?
  Хотя и порока здесь нет никакого.
  Еще интровертами их называют.
  Да мало характер какой у людей!
  Но это же... это лишь ширма.
  А главное, что он в душе своей носит.
  Добро ли в душе у него торжествует
  Иль дьяволу душу продал он давно.
  Одни этих девушек строго осудят.
  Такие - сякие! Да разве так можно?
  Да их справедливо судьба наказала!
  И можно сильнее еще наказать.
  На каждый роток не накинешь платок.
  И пусть говорят. А иначе не могут
  Подобные люди. Ведь только плохое
  Способны они говорить про других.
  Но только себе они делают хуже.
  И злые слова, что они извергают,
  Назад возвращаются к ним бумерангом.
  Извечно стремление каждого к счастью...
  
  Пустынная улица. И лишь в ее начале
  Две крохотных фигурки.
  Никак нельзя на этом расстоянье
  Их разобрать.
  Хоть улица зовется Молодежной,
  Полно здесь вдов и старых пар семейных.
  Вот парадокс: здесь больше всех в деревне
  Вдов проживает. И понять причину
  Явления такого не могу.
  До пенсии мужчины не дожили.
  Так Педченко ушел, и Кожемякин, и Новиков.
  А у моей соседки муж
  Был пьяный и упал на штырь комбайна
  И был насквозь проколот тем штырем.
  А средний сын ее разбился насмерть.
  Катаясь с пьяными друзьями на машине.
  А младшего убили в пьяной драке.
  Она нашла в Зубково старика.
  Пожили года два. Старик скончался...
  И Надя Евдокимова - вдова.
  Капустина. Ей сорок с небольшим.
  Когда так дальше будет продолжаться,
  Назвать придется улицею Вдов.
  Надежда лишь на семьи молодых,
  На то, что в город не сбегут девчонки,
  А парни привезут сюда невест.
  И прикипят они душой и телом
  К своей работе и к родным местам,
  Не станут грезить жизнью городской,
  Где всё, мол, так прекрасно, расчудесно
  И заработать можно столько денег,
  Что ты не сможешь даже их потратить,
  Когда не будут нюнить, всё ругать,
  Что, мол, всё плохо в жизни деревенской,
  Что здесь лишь неудачники живут
  Да алкаши, да всякие уроды,
  Не приспособленные к жизни городской.
  А если будет жизнь иной в деревне?
  Она уже становится иной.
  Попробуй городского отличить
  От деревенского. Задача не из легких.
  Одет не хуже, так же говорит.
  Смартфон крутой. Машины через двор.
  
  Он каждый день, как книгу, открывает,
  Которую читает с интересом
  И от которой он не может оторваться.
  Не понимает, что такое скука.
  Как может человек скучать,
  Когда вокруг так много дел.
  Хоть сутки будь длиннее в два--три раза,
  И половину дел ты не успеешь переделать.
  Всё требует вниманья, напряженья.
  И всюду руки надо приложить,
  Раскинуть мыслями, придумать варианты
  И средства изыскать, и сделать от и до.
  Уж так устроен он, везде он видит поле
  Для приложенья рук. Ничто его не может
  Заставить равнодушным быть.
  Он на работе крутится как белка.
  Домой придет, а тут работы столько -
  Из рук не выпускает инструмент.
  Порою Люба возмутится:
  - Хватит!
  Да посиди немного! Отдохни!
  Посмотрим телевизор!
  - Телевизор?
  А что смотреть там,
  Я не понимаю.
  
  И снова с молотком или ножовкой.
  И пять минут на месте не сидит.
  Он любит жизнь, людей и всё вокруг.
  
  Обмакнуть кусочек хлеба
  Аккуратно с банку с медом.
  Ты хотела сладкой жизни?
  Вот она перед тобой.
  Человеку много надо.
  Чтобы дом был, чтоб любимый
  Человек жил в этом доме,
  Чтоб ребенок не болел,
  Чтоб проснуться утром рано
  И в окно увидеть солнце,
  И услышать птичье пенье.
  Вот и новый день пришел!
  Мы грядущего не знаем.
  И зачем нам это знанье?
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"