Лохматая тетка в потертых джинсах и линялой майке нехотя поднялась со стула и подошла к зеркалу. Покрутившись с минуту, она подмигнула подбитым глазом своему отражению и повернулась к Калякину.
- А что, собственно, тебя не устраивает? Ты когда-нибудь видел нас?
- Это кого?
- Нас, Муз.
Она глянула в упор на Калякина. По его телу прошла удушливая волна, и на мгновение потемнело в глазах. Голова нестерпимо болела, в желудке пекло и единственное, чего ему сейчас хотелось - это выпить большущий бокал холодного пива.
- Слушай, ты это... извини меня. Я ничего не помню.
- Ты насчет чего?
- Ну там, вчера, мы с ребятами перебрали. Только я не помню, чтобы с нами девушки были. Ты с кем пришла?
Тетка взяла со стола кусочек засохшего хлеба, выудила со дна консервной банки худую шпротину и соорудила себе бутерброд.
- Ты бы, Калякин, поднялся, умылся. Время уже к обеду.
Она с аппетитом принялась жевать. Калякин глянул на стол, который был завален всякими остатками и огрызками после вчерашнего вечера, и ему стало совсем дурно.
- Сгинь! - махнул он на нее рукой и, схватившись руками за горло, помчался в сторону туалета.
Потом он долго стоял под душем, намыливая себя куском хозяйственного мыла, и приговаривал:
- Пить надо меньше. Намного меньше! А желательно вообще... Нет, насчет вообще - это, конечно, слишком, это даже нездорово. Тут он вспомнил тетку, которая сидела в комнате, и передернулся. Хотя, может, придется и совсем завязать.
Прохладная вода значительно улучшила состояние Калякина, и спустя полчаса он, обмотавшись полотенцем и насвистывая непонятную мелодию, вошел в комнату.
Тетка бомжеватого вида, к сожалению, не исчезла. Более того, она восседала в его любимом кресле, стол был убран, а в чашке дымился свежезаваренный кофе.
- Здрассьте, - сдавленно просипел он, не зная, что еще можно сказать в данной ситуации.
- Здорово, поэт, - ответила она и достала из кармана мятую пачку сигарет. - Огоньку не найдется?
Калякин щелкнул зажигалкой и поднес огонь даме. Она глубоко затянулась и выдохнула дым через нос.
- Ты кофе то пей, - кивнула она в сторону стола. - А про пиво лучше и не вспоминай - все пойдет по кругу! А тебе еще работать. Я что, зря сюда прилетела?
Калякин сделал глоток и тотчас поперхнулся.
- Прилетела? - спросил он, давясь кашлем. - Откуда?!
- Нет, я просто тебе поражаюсь, - сказала она, выделывая кренделя из дыма. - Вчера весь вечер проклинал издателя. Было такое?
Калякин автоматически кивнул. По большому счету, вся пьянка затевалась с целью залить горе - отказ издательства напечатать сборник его стихов.
- А кто, скажи мне, на все лады призывал Музу? По-моему, ты со своими дружками. Или я чего- то там путаю?
- Нет... то есть да... призывал, - промямлил поэт. - Но не хочешь же ты сказать, что...
Калякин замолчал, ужаснувшись своей догадке.
- Вот именно, - утвердительно кивнула она. - Я и есть твоя Муза.
Поэт почувствовал, как на лбу выступил пот. Он хотел что-то сказать, но вместо этого только сделал робкий жест рукой в сторону своей гостьи.
Муза слегка расправила плечи и пригладила волосы на голове.
- Что, не нравлюсь? Или у тебя были другие?
Калякин отчаянно замотал головой.
- Нет, просто на картинках...
Она презрительно расхохоталась:
- Юморист! На картинках!
Смех резко оборвался и, грозно глядя на поэта, она спросила:
- Если видел на картинках, то, может, и читал что-нибудь о нас? Как, к примеру, поэты относятся к своим Музам, как лелеют и холят их.
Калякин судорожно сглотнул и вжался в диван. Ответить ему было нечего.
Муза вновь подошла к зеркалу и указала на свое отражение пальцем:
- Каков поэт - такова и Муза, - рявкнула она. - Ты стишки свои покажи мне. Поговорим, наконец, по делу. - С этими словами она села к письменному столу и жестом пригласила поэта последовать ее примеру.
Весь оставшийся день до глубокой ночи Калякин работал со своей Музой. Битый час она втолковывала ему, что стихи - это не просто рифмованные завывания, не набор липких сравнений и что по-настоящему достучаться до многих сердец сразу - ой как нелегко. Она смеялась над ним, она ругала его, и, будучи весьма справедливой дамой, иногда все-таки хвалила.
За все это время у поэта под утро родился все лишь один небольшой стих.
- Ты знаешь, весьма недурно получилось, - сказала Муза.
- Правда? - спросил он и с улыбкой посмотрел на нее. Да так и замер... перед ним сидела необычайной красоты девушка в длинном струящемся платье из тончайшего шелка. Ее белокурые, слегка вьющиеся волосы были аккуратно уложены в замысловатую прическу.
- Пожалуй, на сегодня хватит, - нежным голосом произнесла она. - А мне уже пора.
- Ты кто? - тихо спросил он. - Как тебя зовут?
Муза засмеялась так дивно, будто десятки маленьких колокольчиков зазвенели в воздухе.
- Эвтерпа... - прошелестела она едва слышно и растворилась в воздухе...