Отец-милиционер часто вознаграждал маленького Петю монеткой номиналом в пять копеек. Просто так, из любви, чтобы сынишка мог после школы полакомиться пирожком с повидлом.
Отец имел строгий вид, был подтянут и высок (ну или Пети просто казалось так в детстве, и запомнилось так на всю жизнь), а форма с лампасами только добавляла серьезности его образу. Он не позволял себе сюсюкаться с сыном, даже на руки ни разу его не брал, будто бы чин не позволял. Всегда говорил с ним серьезно, но не грубо. А любовь свою проявлял той самой монеткой, которой одаривал сына почти каждое утро, уходя на службу. Эта традиция появилась лишь когда Петя перешёл в пятый класс. Наверное, до этого он считался слишком маленьким для такой грязной (но сладкой) вещи как деньги.
Отзавтракав, отец, как правило, шел сразу обуваться в прихожую. Мама шла за ним и подавала уже обутому отцу фуражку, предварительно успев провести по ней рукой. Петя не любил оставаться на кухне в одиночестве, поэтому вываливался вслед за родителями. Он выглядывал из дверей кухни и, затаив дыхание, наблюдал как обувается папа и как мама подает фуражку. Отец уже намеривался уходить, но перед тем опускал взгляд на сына. Затем засовывал длинные пальцы в карман кителя и, не мешкая, доставал монету, словно она всегда была у него наготове. В этот момент он обычно говорил: "Вот тебе, Петя, пять копеек на пирожок с повидлой!". Неизвестно почему, но он всегда говорил именно "повидлой", и Петя был уверен, что так правильно, пока однажды его не поправила новая буфетчица (прежняя только мягко улыбалась, услышав нелепое словечко).
- Один пирожок, пожалуйста.
- С чем тебе?
- С повидлой.
- Вообще-то, правильно говорить "с повидлом".
- Но мой папа говорит не так... - Попытался возразить Петя.
- А по правилам русского языка правильно та̀к! - Обрубила буфетчица c острым как кол носом.
Приобретенное орфоэпическое знание несколько потрясло Петю - оказывается отец-милиционер тоже может ошибаться. Тогда Петя растолковал это именно так и даже не подумал, что отец нарочно коверкал окончание слова. В то, что отец мог шутить Петя не поверил главным образом потому, что, протягивая сыну монетку, он не улыбался. На отцовском лице был скорее намек на улыбку. Но в столь юные годы, когда мир делится сугубо на "черное" и "белое", Петя никак не мог различить такие полутона. А вот мама всегда расплывалась в улыбке в этот трогательный момент...
Сначала Петя строго следовал наказу отца - "с повидлой" так "с повидлой" (откуда-то отец знал, что этот пирожок стоит ровно пять копеек). Но позже Петя понял, что, скажем, вместо пирожка за 5 можно брать обычный рогалик за 3, и таким образом сохранять 2 копейки в неприкосновенности. А повзрослев на год, Петя решил вообще отказаться от сладостей после уроков, копя отцовские деньги на что-то более важное. Более важным для него оказались карамельки в бумажном пакете, которых Петя покупал 6-7 по 4коп за штуку, чтобы угощать с другом Витьком миловидных одноклассниц.
Петя был самым младшим в классе, а Витек попросту не умел ухаживать за собой - ходил заросший и с грязью под ногтями - именно по этим причинам девочки не особо жаловали ни того, ни другого. И разрешали ребятам проводить себя до дома только при условии, что те усластят им путь карамельками. Петя не жалел на это денег, а Витька̀ брал больше потому, что выигрышно смотрелся на его фоне. Ну и потому, что друг, конечно. Витек может и понимал свое положение, но не жаловался. Ел халявные сладости и не жаловался.
Были случаи, когда отец забывал про деньги, и Петя ненавязчиво напоминал:
- Па-ап, а на пирожок?
На это мама обычно выпучивала глаза и угрожающе выдавливала:
- Петя!
А у отца в такие моменты чаще всего не находилось пяти копеек, и он давал десять, но не больше. Петя ликовал про себя, получив целую десятку, и считал это крайне удачным началом дня.
Обиднее всего было, когда отец уходил слишком рано, пока Петя спал или, скажем, умывался. Вот так выйдешь утром из ванной, спросишь где папа, а мать буднично ответит:
- Уже ушел.
Досадно так, что потом аж каша в глотку не лезет.
С возрастом Петя еще больше усовершенствовался в искусстве экономить. в старших классах он заболел мечтой о крутых джинсах прямиком из-за приподнявшегося железного занавеса. Но мать, как и следовало ожидать, была рьяно против этой заморской дряни.
- Я на это ни копейки не дам! - отрезала она.
А просить напрямую у отца, минуя мамино эмбарго, у них в семье было непринято. Но Петя всё же решил во что бы это ни стало заполучить модную вещицу. Ну а что? На родительские деньги нельзя, но своим-то сбережениям он сам господин.
Пацаны в школе сказали, что нормальные гэдээровские можно набарыжить за полтинник. У Пети в заначке уже было 22 рубля. К сбору оставшийся суммы он подошел основательно. Так, что даже подробно расписал на тетрадном листе на чем и как можно сэкономить. По предварительным расчётам за месяц выходило 10 рублей 23 копейки - почти половина от нужной суммы! Но просто копить было долго, и Петя в тот месяц пытался заработать с таким энтузиазмом, с каким может только человек с вожделенной целью. Он сдавал всё, что только принимали: подолгу брел по городу с Витьком в поисках стеклотары и металла, но с каждым днем добыча делалась все скуднее. И Пети пришла в голову великолепная идея: разобрать громадную дедовскую библиотеку и сдать обезображенные книги (отсыревшие, например) в макулатуру. К счастью, мама не забракова,ла эту идею.
В итоге, на исходе четвертой недели, Петя принес домой в шуршащей бумажной свертке свежие джинсы фирмы "Montana". Не передать какой кайф он испытал, когда провел мокрой спичкой по джинсовой ткани и серная головка посинела. Это означало одно - качество! И даже мама, увидев, что сын все-таки добился своего, не ругалась, но и не хвалила, а просто посмотрела взглядом, в котором Петя уже сам разобрал нотки уважения.
...И стал щеголять он в модной джинсе перед девчонками. И Витька́ в обычных брюках водил за собою, всё из тех же мотивов. И так сладко было жить, вдыхая опьяняющий аромат юности и весны. Ступать в широкие объятия мира и понимать - дальше жизнь!..