Горы сверху до самого низа. Снег, снег кругом. Горная тропа, усыпанная мелкими камешками, ногами которых невозможно не заметить, увидеть их глазами, нет никакой надежды. Все покрыто свежим, упавшим мокрым снегом. Переход через горы похож на преодоление препятствий - особенно для ног. Для тела - собачий холод и надоедливый ветер. Ветер бьет в лицо, и проникает в незащищенные участки тела, не спрашивая разрешения. Это чувствуют все участники экспедиции. Особенно не везет в этом мужчине, с завязанными плотной материей, глазами. Его веревка, соединенная с "надзирателем", на связанных руках постоянно натянута, потому, что он боится ступить не туда, куда нужно, опасаясь свалиться в пропасть, идет медленней. Перед переходом он сумел сорвать повязку и увидел, что находится в горах. За это получил увесистую оплеуху от своего "надзирателя", который немедленно натянул на свое место эластичную повязку.
- Тебе не стоило ее надевать, - проговорил, чисто выбритый господин в фетровой шляпе и теплом, длинном, черном пальто. Господин, который всем руководил. - Все равно он не поймет, где находится. Камень, он и в Африке камень. А если еще и припорошен снегом...
- Не скажи, бос, он мне надоел и пусть походит в повязке. Долго мне его за собой таскать?
- Потаскай еще немного. Наберись терпенья. Скоро твои мучения закончатся. Тебе будет удобнее пустить его вперед по тропе и развязать веревки. Посмотри, у него руки посинели. Кровь к кистям рук не поступает.
- Хорошо, бос. По мне, так лучше бы он издох.
- Догоняйте остальных, скоро привал.
Повинуясь приказу своего начальника, он резко придвинул своего пленника к себе. Достал нож и перерезал веревки на его руках. Стянул повязку с глаз своего мученика со словами:
- Не думай, что тебе будет от этого легче. Иди вперед и не оглядывайся. Будешь идти медленно - пожалеешь.
- Наверное, тебя маленького сильно били, - проговорил, в ответ, растирая руки, освобожденный от веревок, мужчина.
- И без разговоров.
Место для привала выбрали у скалы, круто возвышавшейся в небо. Эта скала удачно защищала путников от ветра и мокрого снега.
Погонщики укрывали своих лошадей попонами, а лошади, довольные тем, что с них сняли тяжелую поклажу, негромко похрапывали, словно старались при этом еще и высморкаться.
У костра, с разгорающимся огнем, суетился старик с китайской бородкой. Подолом своего пальто, размахивая из стороны в сторону, он удивительно ловко раздувал огонь, встав при этом на одно колено. Под него он предупредительно подложил свою шапку из неизвестно какого, но грубого материала, черного цвета.
Человек в черном пальто - торговец, торгующий в дальних горных селениях. Его зовут Перри Менсон. Попав в этот горный район нашей планеты, потомственный англичанин, он не думал, что задержится здесь надолго. Но судьба - злодейка. Распоряжалась иначе, не так, как он планировал, и не обращала на его планы, никакого внимания. Уже второй год он выбирает благоприятные погодные условия и ведет свой небольшой караван с грузом горной тропой, чтобы продать его жителям гор на небольшой, высокогорной равнине по их же заказу. Заказывают в основном медикаменты, охотничьи принадлежности, теплые вещи, семена растений, керосин, орудия труда и разное - все, что необходимо для жизни. В душе он этой работы не хочет: не хочет вести такой образ жизни. В тайне он очень надеется, что жизнь предоставит ему пусть маленькую, но возможность изменить свою жизнь. Последнее время эта мысль его гложет изнутри и не дает покоя.
Глядя вдаль темных от полумрака гор, закурил сигару, которую курил очень редко, постоянно оставляя окурок для следующего раза этой, как он думал, процедуры. Он ждал Пола Дрейка, которого послал вперед разузнать дорогу, узнать, нет ли обвалов на их пути. Пол Дрейк пришел к нему на работу год назад в простреленных картечью кожаных брюках и был согласен на любую работу. Оказался на редкость работоспособным и не капризным. Это Перри понравилось и, учитывая то, что он был еще и соотечественником, был принят на работу с испытательным сроком. Впоследствии о том, что принял его на работу, Менсон ни разу не пожалел.
Пол пришел озадаченный и негромко доложил:
- Придется поработать. За вторым поворотом небольшой завал. Работы, часа на два. Убирать камни надо - кони могут ноги поломать.
- Хорошо. Это, завтра. Сейчас отдыхай, посмотри как там Бананно.
Пол ушел. Пошел за ним к костру и Перри. Сел рядом с Бананно, размышляя, как начать с ним откровенный разговор.
Бананно растирал озябшие кисти рук, время от времени протягивал их к разгорающемуся костру, состоящему из трех коротких бревен, привезенных из долины одной из лошадей небольшого, горного каравана. Перри бросил окурок сигары в костер, но не попал. Тот лег рядом и курился. Перри подопнул его поближе к костру и заговорил в раздумье:
- В Италии, в городе Пиза, в давние времена, горожане решили построить колокольню - кампанилу. Начали ее строить двое: Бананно Пизано и какой-то фон Инсберг, забыл его имя. Помню, имя у него было королевское. Во всяком случае, мне так показалось, когда я об этом читал.
Пери посмотрел на Бананно. Тот сидел, глядя на Перри, явно заинтересовавшись началом повествования отрывка истории, в котором зазвучали его имя и фамилия.
- Твои черные, курчавые волосы свидетельствуют о том, что ты тоже итальянец. Да и не только волосы об этом говорят. Я разузнал о тебе достаточно много, но не знаю, откуда ты родом. Неужели из Пизы?
- Нет. Не из Пизы, точно.
- Может Бананно Пизано был твой предок?
- Но я не родился в Пизе. Я родился в Италии, но в другом городе.
- Я расскажу тебе о кампаниле до конца. Когда они выстроили первые, по-моему, два этажа, поняли, что башня наклонилась. То ли от грунтовых вод, то ли от того, что рядом текла небольшая река, подмывающая каким-то образом фундамент. В общем, они сбежали из города, испугавшись осуждения со стороны горожан. Почти через девяносто лет Джованни де Симоне решил продолжить строительство и делал смещение следующих этажей на девять, десять сантиметров в сторону, противоположно наклону башни. В моем воображении башня стала похожа на большой банан. Потому имя Бананно крепко врезалось в мою память. Ну а Пизано... с этим все ясно - город Пиза. Да! Вспомнил! Вильгельм фон Инисбург - второй архитектор этого проекта.
- Ну а я тут причем?
- Да не причем. Фамилия знакомая и почти знаменитая. Эту башню, в наше время, потом целым миром спасали. Столько бетону в основание влили, вертикальными канатами стянули. А достраивал это сооружение тоже Пизано, но Томмазо. Он и передал его горожанам в теперешнем ее виде.
Менсон замолк и отодвинулся от костра, который разгорелся и стал жечь коленки ног. Бананно тоже отодвинулся от костра и, показав на своего надзирателя кивком головы, попросил Перри:
- Скажи ему, чтобы не связывал меня. Куда я убегу? Назад не найду дороги. Вперед? Так мне деться некуда. Все равно найдешь.
- Договорились.
- Скажи, зачем ты выкупил мой долг Индусу. Зачем я тебе без денег? Долг я тебе отдать в этих горах не смогу. Слугой твоим не буду - не буду и рабом.
Менсон молчал и улыбался, думая о чем-то своем. Внезапно пристально посмотрел на Пизано и прошептал так, чтобы было слышно только Бананно:
- А компаньоном по бизнесу?
- Я? У Перри Менсона в компаньонах? Шутка?
- Тихо. Не кричи так. Разбудишь Гарри Сиферовича. Ну и компания у нас собралась: два англичанина, швейцарец, итальянец и китаец. Не находишь?
Китаец в это время накладывал из котелка большой ложкой густую кашу в медные миски, клал кусок мяса, кусок темного хлеба, ложку и передавал Полу Дрейку, который передавал Перри и Бананно. Видя, что Гарри спит, Пол принялся есть из своей миски, обжигая губы, выдыхая и вдыхая холодный воздух, охлаждая положенный в рот кусок мяса, не задумываясь о том, что надо передавать чашку с кашей спящему, сном младенца, Гарри. Ма Цой поглядел на Перри с вопросом, показывая на Гарри. Менсон небрежно махнул на него рукой. Ма Цой положил каши себе в миску, подошел к костру, устроился удобнее, стал ужинать.
Конец дня. Путь, который проделали путники, был нелегким и потому, даже в морозный вечер, закрытые современным, искусственным материалом - флисом, засыпая, их сон был крепким.
Не спал один Перри. Он ждал, когда немного поспит Гарри. Гарри незаметно для Перри заворожил его сознание преданностью и качеством, которым не обладали собранные им для дела люди - жестокостью. Эта жестокость была разумной. Никогда не переходила в месть, оголяя высокий интеллект в этом вопросе. Гарри был сдержан, меланхоличен, имел достаточно высокий уровень душевной лирики. Иногда он казался незащищенным младенцем, иногда человеком с кремневым стержнем в характере. Противоречия уживались в нем, по каким-то неземным законам, которые действовали почти для всех.
Решив, что двух часов сна будет достаточно, подогрев ужин на огне, Гарри, положил в миску с мясом еще и кусок масла, без разрешения Ма Цоя, порывшись в продуктовом мешке китайца.
Перри разбудил своего спящего помощника покушать и поставить его в охранение. В последний переход через горы, ночью, какой-то зверь, по следам на свежевыпавшем снегу, похожий на след пумы, разорвал сумку с продуктами и поцарапал бок собаки, которая, впоследствии времени, осталась дома, в долине, исключительно по старости и ранению. Не желая попадать в подобную остановку, Перри решил установить дежурство во время ночного сна и в темное время суток, в отсутствии собаки.
- Проснись, Гарри, твоя очередь дежурить. У костра миска с кашей и чайник уже с заваркой. Будешь засыпать, лучше разбуди меня. Проверь рожок в "калаше". Стреляй, не предупреждая, при малейшей опасности. Вставай, вставай!
Гарри сидя потянулся, отодвинув руки круто за спину - послышался хруст суставов. Зачерпнул горсть снега, которая в растертом виде превратилась на его горячем лице в воду, которая умыв его лицо, сняла остатки сна.
- Твой ужин у костра. Поднимется сильный ветер - предупреди кого-нибудь из нас. Мне не хочется увидеть мертвеца, который бал бы похож на одного из нас. Гарри, ты меня понимаешь?
Гарри утвердительно кивнул, с хрустом повернул голову в самую последнюю точку влево поворота своей головы.
- Не волнуйся! Я все понял. Зверя, которого ты боишься, я встречу во всеоружии. Если он появиться, то я не промахнусь. Кто будет дежурить после меня?
- Разбудишь Пола, Бананно и Ма Цоя. На караул встанет Бананно с Полом.
- Ма Цоя, зачем будить?
- Сделай так, как я сказал, и пройдись по тропе вверх. Посмотри на снег на тропе. Зверь не может спуститься со скал. Он может подойти к лагерю только со стороны тропы сверху или снизу. В горах опасны только лавины снега, камнепады и дикие животные. Снега мало, значит, снегопада опасаться не стоит. Камнепад бывает от землетрясения и сильного ветра. Остаются звери. Хищники - вот наша опасность.
Менсон еще раз посмотрел на Гари, стараясь угадать, понял он то, о чем он говорил. Гари взял миску с кашей, зачерпнул ложкой кушанье и, пережевывая пищу, проговорил:
- Спи, босс, не волнуйся понапрасну. Всех "порешу", глазом не моргну. Ты же знаешь - я боли не боюсь. Ма Цой хоть и не нужен сейчас, но будет разбужен. Я проснулся и, поужинав, пройдусь в обе стороны и прослежу поверхность снежного покрова. Нам звери не нужны. Не беспокойся, не первый год замужем.
Глава вторая
Этой ночью ничего особенного не случилось. Как обычно, караван рано утром, с рассветом, тронулся в дальнейший путь. Снег утром был сухим от ночного мороза и хрустел под ногами, доставляя радость и развлечение путникам, жаждущим любого "развлечения", даже такого безобидного.
Перейдя высшую точку перехода, задыхаясь от недостатка кислорода, люди и животные, с радостью заметили, что двигаться стали не вверх, а в низ. Инстинктивно предчувствуя улучшения самочувствия и отсутствия недостатка кислорода.
К полудню снега не было видно ни с боку, ни впереди. Пора было делать очередной привал, но Менсон не торопился. Дров не было. Не на чем было развести огонь, чтобы разогреть хотя бы воду для кофе и чая. Чтобы разгрузить лошадей, дать им отдых от поклажи, он решил несколько поленьев-бревен, оставить недалеко от ночлега, думая о будущем переходе через горы.
Привал он решил сделать только тогда, когда появиться возможность разрубить первый попавшийся куст, пригодный для розжига костра и приготовления пищи; с условием, подходящей площади в горах, для размещения всех путников и животных.
Проходя нелегкий путь все, кто шел в караване, молчали, думая о своем или не думая не о чем, в монотонном шествии. Но когда устроились на отдых, неожиданно разговорились, радуясь долгожданному отдыху. Многие стали переодевать обувь или просто скинули ее, давая ногам воздух и стараясь несколько подсушить отсыревшую от пота обувь.
Разговорились - это не правильное, а вернее не точное слово. Кто-то высказывал пожелание полежать в тени оливкового дерева, кто-то полежать на травке, а не на острых, горных камнях. Кто-то просто хотел сухого, домашнего вина из особого сорта винограда, да еще и с сыром. Конечно, все говорили, поддерживая кем-то начатую тему о желаниях именно сейчас. У Перри на счет этого были свои желания, но об этом на этом привале не узнал никто. От него просто поступили необходимые для всех жизненные распоряжения: костер, кипяченая вода для чая и кофе, завтрак из продуктов, которые есть.
Сам он, вооружившись биноклем, найдя толстый куст, с одной стороны без веток, с обломанным суком, установил бинокль к этому суку, чтобы тот не двигался, стал всматриваться в долину, постепенно простирающуюся по мере того, как спускались с гор наши путники.
Пол пришел снизу тропы и направился прямо к Перри.
- Проход свободен. Скоро выйдем на тропу.
Некоторое время он молчал. Видно было, что он чем-то недоволен и ему что-то непонятно. Собравшись с мыслями, он продолжил:
- Зачем мы таскаем этого Бананно? На... какой он нам? Я понимаю, что насчет его у тебя, Перри, есть какие-то планы, но меня это беспокоит. У меня прибавилось работы следить еще и за этим придурком, "сдвинутым" на игральных картах.
- Я увеличу тебе жалование, но за это тебе придется немного потерпеть, совсем немного. Возможно, обратно мы его не возьмем. Он останется в этой долине. Останется либо живым и богатым, либо бедным и мертвым.
Перри, не глядел на Пола, когда говорил эти слова. Он смотрел вдаль, в низину. Пол же как-то резко повернул голову в направлении Перри, взгляд его был испуганным и просящий объяснения сказанному. Перри не изменяя взгляда, зная наперед, что Пол удивится, продолжил:
- Этим я хочу сказать, что в любом случае, Бананно не будет тебе докучать после того, как мы спустимся в долину и еще один день, после этого срока. Но может быть, что я не прав. Надеюсь, я ответил тебе на твой вопрос?
На следующей развилке тропы, ведущей вниз по склону, к небольшому населенному пункту, спрятавшегося в листве деревьев и виноградника, Перри предупредил Гарри и Пола о том, что он не пойдет в селение. Более того он пойдет по тропе вверх к угловатой на вид скале. Он отдал распоряжения о товаре каравана. Сказал что сделать, прибыв на место назначения каравана. Подошел к Ма Цою, похлопал его по плечу, получив утвердительный кивок головой от Цоя, пошел собирать необходимые вещи.
Вещевой мешок был собран за несколько минут. Все это время в нескольких шагах от Перри сидел Пол, словно чувствуя, что поступит последнее распоряжение от босса. Он не ошибся. Перри оставил вещевой мешок на дороге, перекинулся парой слов с Полом и отправился вверх по дороге, ведущей вверх, к скале, слева от дороги.
Пол подошел к удивленному этой сценой Бананно, стоящему в ожидании, надел на него рюкзак с вещами, пристегнул наручниками его кисти рук. Достал пистолет из кобуры на боку и, отойдя на два метра, выстрелил вверх. Все это он проделал с равнодушным выражением лица, не сказав ни слова. Увидев, что Бананно не понимает, но догадывается, что ему надо делать, выстрелил в землю у его ног и наставил дуло пистолета на колено его ноги, нелепо прицелясь, как мальчишка в тире.
Бананно тут же поправил рюкзак на плече, перебирая ногами, засеменил за Перри, который шел не оглядываясь, рассматривал на ходу карту местности.
Бананно постарался его догнать, хотя бы для того, чтобы получить объяснения происходящему. Это ему удалось только тогда, когда тропинка начала сужаться и караван, в котором они недавно двигались, не был виден.
- Я что, опять пленный? Ты же сказал, что мы компаньоны?
- Ты мне сейчас должен, а не я тебе. Когда будет наоборот - я понесу этот рюкзак. Могу тебе дать честное слово. Что тебя еще беспокоит?
- Наручники.
- Наручники для дела. Не бегать же мне за тобой по кустам, если у тебя появиться желание сбежать. А ты мне дорог. Протопать столько километров и испытать разочарование?.. это для дилетантов. Потерпи, Пизано! Отработай деньги, которые я в тебя вложил. И прошу тебя, не ной. Нам еще топать и топать. Тебе надо беречь силы. - Видя, что Бананно намеревается что-то сказать. - Пристрелю и не задумаюсь. Горы!?
Остальную часть пути путники проделывали молча. Только на привале, на тропе, которую почти не различить в горной растительности, Перри усадив Бананно на кочку сухой плотной травы; порывшись в поисках воды в рюкзаке у него за плечами, проговорил:
- Мы почти на месте. Я покажу место, где мы заночуем. Тебе предстоит поговорить со своими и не своими духами. Не мотай головой. Я точно знаю, что выигрываешь ты в казино именно при поддержке и при помощи подсказки духов. Ты можешь дурить кого угодно, но не меня. И пока я тебе своими словами не даю говорить запомни, что своим враньем, ты сделаешь себе только больно.
- Какие духи? Да ты что придумал? Ни каких я духов не знаю и не хочу знать! Я, конечно, могу притвориться и что-то причитать, делая вид, что что-то колдую, но это все бред, чистой воды.
- Ты Бананно не кипятись. Притворись, что что-то колдуешь. Я тебе даже слова подскажу. Эти слова ты для меня и скажешь сегодня ночью. Не скажешь - пеняй на себя. Сейчас пойдем, я тебя проведу на кладбище в горах. Тебе понравиться. Считай, что это твой будущий дом, - Перри поднялся и пошел вверх в гору, - все там будем.
Вскоре Перри с Бананно прошли между отвесных и не высоких скал, попали на каменную площадку, казавшуюся сделанной искусственно. На ней в разных частях ее площади находились скелеты людей в полусгнивших одеждах. Не было зловонья и нечистот: ветер и солнце убрали остатки органических веществ. Захоронений последнее время не было. В современном мире умерших стали хоронить в земле, забыв давние традиции предков. Тем более, что японцы ушли с этих земель и унесли с собой этот обычай.
- Перри, это что такое? Кладбище, о котором ты недавно говорил?
- В древности японцы хоронили своих умерших, вернее еще живых родителей на таких площадках высоко в горах. Происходило это примерно так: родитель уже не ходил и мечтал о смерти. Мечтал, наверно, сказано сильно. Обычно сын относил престарелого родителя - отца или мать в подобное место и оставлял здесь навсегда. Умирающий человек умирал здесь, размышляя о прожитой жизни. Здесь много духов. Во всяком случае, я так думаю и почти уверен.
- Мы здесь будем ночевать?
- Мне бы хотелось договорить свою мысль. Если ты не будешь мне мешать, то я буду очень благодарен. Так вот. У меня есть два вопроса к духам. Мне хотелось бы узнать о девушке - То и о том, где положены, возможно, ее списки или записки.
Перри замолчал, достав из рюкзака крепежную скобу с кольцом и кирку-молоток альпиниста, не обращая на разводящего в наручниках руки, а получилось только разведенные в сторону локти, Бананно, пытающегося что-то начать говорить, отошел к скале с небольшой трещиной и стал забивать в нее скобу.
- Ты хочешь, чтобы я узнал у каких-то духов об этом? Зачем это тебе нужно?
- Тут ничего личного. Просто деньги. Больше ничего. Вставай, подойди сюда.
Перри достал стальной трос с петлями. Одну петлю, продел на короткую цепь наручников, вторую укрепил на скобу; при этом подергал, чтобы быть уверенным в ее прочности.
- Возможно, ты чего-нибудь испугаешься и попытаешься убежать, этот трос тебя остановит. А ну отойди. Порядок. Будешь говорить с духами, не забудь сказать слово - альмукантарат. Повтори.
- Альмукантарат. Ты уверен, что не бредишь?
- Бананно! - повысил голос Перри. - Не зли меня.
Немного успокоившись, удивляясь своей внезапной вспышкой несдержанности, проговорил:
- Сейчас поедим. Советую тебе не бояться. Мертвые тебе зла не причинят. Тем более я тебе нож оставлю. С ним тебе будет спокойнее. Поешь и выбирай себе место удобнее, не ветреное.
- А ты, что, уйдешь?
- Недалеко. Метрах в сорока от тебя буду. Вот пакет с вареным мясом и хлеб. Пластиковая бутылка с водой. Бывай.
- Подожди, подожди. Нож забыл.
- Нож будет тогда, когда слово скажешь, которое я тебе говорил.
- Мулькандарат. Нет. Анмукальтарат. Правильно?
- Альмукантарат.
- Точно. Альмукантарат.
- Приду через некоторое время. Спрошу еще раз. Не скучай без меня.
Не обращая на жаркие уговоры Бананно, Перри медленно удалился. Пизано осталось только развернуть пакет с мясом и хлебом...
На закате Бананно захотел в туалет и одновременно испытывал чувство голода. Место, в котором он находился, разрешало проблемы с отводом текучих выделений, но с твердыми?.. Можно было решить только с присутствия Перри.
Бананно стал истерично орать, чтобы привлечь внимание к себе и своим проблемам.
Перри пришел немного навеселе. Принес с собой бутылку пива и целлофановый пакет, черного цвета, в котором поместился бы он сам. Остановился в пяти метрах от Бананно и проговорил:
- Когда мысли лезут наружу, их следует выпустить в черный пакет, чтобы спрятать. Ты веришь, что это народная мудрость?
Пизано, имеющий гордость, промолчал. Менсон развернулся и пошел обратно.
- Мне надо в туалет. Ты меня слышишь. Иначе...
Менсон отпил от пивной бутылки и, вытирая пролившиеся капли. Показал указательным пальцем воображаемое дуло пистолета.
- Пу, - опустил голову и тут же ее поднял, - потерпи Пизано, не на кладбище же этим заниматься?
Бананно слышал, как стучал молоток, как слышен был раздирающий крик Перри, вероятно, в темноте, ударив себя по кисти рук, прибивая очередную скобу в расщелину скалы. И все же, через некоторое время, с перевязанной кистью руки, появился, немного отрезвевший, Менсон. Он тянул прочную веревку, которая, в прошлом свитая и сложенная в кольца, принимала вид узлов, на всем протяжении ее длинны. Помучавшись с ее распутыванием, натянул ее и привязал к скобе, которая держала Бананно.
- Ноги вместе. Правильно. Теперь ты еще и стреножен. Может, я неправильно выговорил это слово, зато поступил.... Дай я пересщелкну твои наручники на веревку. Теперь ты можешь осуществить свой ритуал.
- Так ты мне ноги пристегнул.
- Ой, извини. Это не я, это Бургундское.
Перри отстегнул ножные кандалы с ног узника.
- Лети, голубь, - проговорил он в пьяном угаре.
Пизано слышал эти слова уже за углом скалы, при этом, благодарил Бога, а не Перри, именно в том, что ему представилась возможность не осквернить могилы, которые, по правде сказать, за давностью погребения, не представлялись ему могилами на кладбище. Но все же... еще он помнил о том, что сегодня, по словам Перри, ему предстоит провести в этом месте ночь, притом, поговорить с духами умерших людей. Ужас. Этот ужас частично был "оставлен" у подножья безымянной скалы, от которой, сделав свое дело, Бананно быстро отбежал, опасаясь фырканья какой-то твари в темноте.
- Это сурки, - сказал Перри, увидев испуганное лицо Пизано. - Постоянно роют себе норы в горах - прячутся от хищников. Давай. Садись на свое место. Я тебе покрывало принес.
Менсон аккуратно положил покрывало на землю с недавним местом Бананно.
- Надеюсь на положительный исход предприятия. Не подведи меня, компаньон.
- Да какой ты мне компаньон? Держишь на веревке, еда по твоему желанию. Это тюрьма.
- Пожалуйста. Не хочешь быть компаньоном, не будь им. Я освобождаю тебя от всех обязательств.
Перри достал из-за пазухи пистолет, пьяно его зарядил и не с того, ни с чего начал стрелять в направлении Бананно, выстрелив всю обойму. Перезаряжать он стал, вглядываясь в надвигающей темноте, вставляя в обойму пули, не особенно сомневаясь, попал он в цель или не попал.
Пизано был жив. Более того - ни одна пуля его не задела. Он хлопал себя по телу, ища рану, которая могла быть, не замечена от пережитого стресса. Не каждый день в тебя выпускают всю обойму мощного пистолета.
- Менсон, Менсон, Менсон, - заворожено вычеканивал Бананно от испуга.
- Что? - как бы очнувшись, проговорил Перри.
- Как что? - удивленно прокричал с каким-то визгом Бананно. - Ты меня убиваешь.
- Это все Бургундское. Я пошел спать. - Повернувшись, чтобы уйти, развернулся и подошел к Бананно почти вплотную.
- Руки!
Бананно поднял руки с веревкой. Перри достал вторые наручники и прицепил наручники Бананно к тросу, на котором он был до этого прицеплен. Пистолет он держал в зубах и от этого был похож на злого пирата. Отрезал веревку. Бросил широкий нож под ноги. Сделав все это, отошел на расстояние трех метров, о чем-то размышляя, сматывая веревку. Что у пьяного на уме? Вставил обойму в пистолет, зачем-то показал маленький ключик от наручников, погрозил указательным пальцем куда-то в пустоту, рядом со своим пленником и поплелся к тухнущему в ночи костру, его места ночлега. Бургундское!?
Задуманное Менсону удалось. Он сумел убедить Бананно Пизано в том, что он пьян, что здесь, в безлюдном месте, он, вооруженный пистолетом, может даже его убить, и никто об этом не узнает. Горы промолчат, а его товарищи никому, ничего не скажут. После того, как он подкинул в костер немного хвороста, достал свой скудный ужин и стал жевать не торопясь, о чем-то думая.
Бананно же, чуть ли не со слезами, ел свой ужин уже в полной темноте, не заметив, как быстро спустилось, вышедшее на несколько минут солнце и зашло за горы. Он жалел о том, что связался с Индусом. Деньги у него тогда были, но он пожадничал, думая оттянуть время и посмотреть, как сложатся дела в дальнейшем. Надеялся на возможность или отыграться или передать другой, выигранный долг другого игрока. Индус оказался проворней и передал его Менсону. Менсон непонятный тип. Он может пристрелить. Эта мысль опять его просто кинула в отчаяние. Нет. Надо выполнить его просьбу с разговорами с духами. Откуда Менсон Перри узнал, что мне помогает выигрывать деньги у богатеньких кутил, нет не привидение и не дух, а какая-то сверхъестественная сила, которая имеет имя, которое сама она ему и сказала - Елизавета.
Сказала после того, как он попросил помощи в выигрыше у небесных сил, на что-то надеясь. Тогда он выиграл и ночью, во сне, говорил с голосом, который не ставил никаких условий и не о чем не предупреждал, а просто попросил иногда с ним говорить. Тогда, Бананно спросил, "Как зовут тебя, голос?". Тогда-то он и услышал это имя.
После этого он обращался к имени этого голоса во время карточной игры, но в исключительных и редких случаях, боясь надоесть и спугнуть, уже своего, помощника в игре на деньги. Просил помочь открыть именно ту карту, которую ждал и, которая нужна была, для крупного выигрыша. Карта открывалась именно та, именно этой масти. В мечтах Бананно уже видел себя преуспевающим человеком, по крайней мере, с миллионом денежных знаков.
В темноте послышался шорох. Несостоявшийся миллионер перестал есть свой ужин и прислушался. Наверное, это сурки. Про них говорил Менсон. Нож уже был сжат в кисти правой, рабочей, его руки.
Напрасно он всматривался в темноту. Луны не было, а ночь в горах темнее темного. "Как на кладбище", подумал Бананно и усмехнулся своей же шутке, пожалев, что ее никто не мог услышать. Выручал слух. На слух Пизано не жаловался никогда. Чем дольше он вслушивался, тем почему-то страшнее ему становилось.
- Ш у т к а не пло ха я, - раздельно, с шепотом и тихим свистом, проговорил почти не слышно, чей-то негрубый, совсем рядом, голос.
Кусок мяса с хлебом шлепнулся о камень под ногами. Нож, из другой руки хотел последовать за ним, но Бананно успел собраться и взять себя в руки. Он дважды махнул ножом впереди себя. Тишина.
- Милая Елизавета, помоги мне справиться с моими страхами. Возможно, что я уже в бреду от них, мне уже мерещатся в темноте голоса.
Он еще раз махнул ножом в темноте, сделав движение руки более широким, стараясь проверить, что и с боку его никого нет. Вспомнив слово, которое говорил Менсон, он проговорил его в уме и окончательно его вспомнив, сказал вслух, стараясь произнести его отчетливо:
- Альмукантарат!
Тишина нависла нестерпимая. Ухо не улавливало никакого звука, даже звука ветра.
- Альмукантарат! - более громко проговорил напуганный человек, надеясь на чудо.
- Что ты хочешь знать? - спросил тот же голос, который стал намного четче и ласковее.
- Японская девушка... имя ее... я забыл, я забыл ее имя... Менсон, как зовут девушку? - уже закричал в темноту Бананно, надеясь, что его услышит Перри.
- Ты хочешь узнать ее имя? - проговорило уже почти эхо с высоким голосом. - Ее имя - То. - Эхо повторило: "То, то, то".
- Это не я хочу узнать о ней, - проговорил напуганный Бананно Пизано тем, что если скажет неправду, то навлечет на себя гнев, по всей видимости, все знающих, голосов.
- Ее имя - То. То, То, Тато... - словно внезапно заклинило в одушевленном аппарате эха.
Менсон находился за огромным камнем в нескольких метрах от Бананно. С удивлением наблюдал за тем, как он с кем-то разговаривал. Чтобы добраться до этого камня, который укрывал его от Бананно; он даже некоторое время полз. Ему необходимо было находиться именно около него, чтобы наблюдать за происходящим.
Он почти ничего не видел, но отчетливо слышал весь разговор, а именно, голос одного Бананно. Он слышал истерику итальянца. Он даже на некоторое время потерял за собой контроль и чуть не выкрикнул имя японки, на выкрик Пизано, стараясь голосом походить на привидение, но что-то его остановило.
Улучив момент, когда тучи снова надвинулись сплошным фронтом, Перри, низко пригнувшись и не особенно стараясь не создавать шума, пришел к своему, почти потухшему костру. Достаточно было бросить несколько веток хвороста, как огонь с новой силой вспыхнул и озарил вокруг себя серые, неподвижные кусты и почему-то еще зеленевшую в это время траву.
Крик Бананно зазвенел в ночи как просьба о помощи. Менсон направился в сторону крика и вскоре Пизано умалял его не оставлять его на кладбище, а взять к себе, к костру.
При свете вышедшей на "прогулку" луны, Менсон, еще играя не пьяного, но трезвеющего человека, предупредил Бананно, что он не собирается того охранять и поверит ему, если тот пообещает ему не сбегать.
- Менсон! Это страшное место. Если ты меня отсюда не заберешь, то я уже никогда не буду тебе полезен. По одной простой причине : я сойду с ума.
Перри Менсон подошел и отстегнул наручники, связывающие узника в неволе. Отойдя на расстояние двух шагов, еще в чем-то сомневаясь, спросил:
- Надеюсь, ты мой нож не потерял?
Пизано положил нож на камень перед англичанином, поднял кусок мяса с куском хлеба и, встав, показывая, что он на все согласен, проговорил:
- Я разговаривал с духами по твоей просьбе. Я выполнил то, что ты хотел. Позволь мне согреется у огня, и я расскажу тебе об этом все по порядку.
Менсон уже ничего не говорил, он просто махнул рукой, показывая этим направление к костру. Взял с камня свой нож и вложил в ножны с едва слышным щелчком.
Бананно первым делом нашел у костра крепкий прут ветки дерева, насадил на него остатки своего ужина, поставил его так, чтобы нагрелось и немного поджарилось мясо с хлебом. Почему-то раздвинул руки, разрешая теплу костра нагревать грудь его тела, при этом, сидя, сунув ноги с обувью почти в костер. Через некоторое время повернулся спиной, сохраняя позу бабочки. Согревшись, лег у костра, снял с огня свой недоеденный ужин и, нервно оглянувшись в сторону кладбища, не найдя повода для опасности, начал с удовольствием есть. Только после непродолжительного времени у него вырвался возглас:
- Вода осталась! Ну да ладно...
Все это время Менсон не проронил ни слова: намучался бедняга Бананно. Извини, не хотел я так поступать. Жизнь этого требует. Подвинул ему по земле открытую бутылку пива и, когда Бананно взял ее, отпустил. Пиво моментально оказалось в горле Пизано. Он пил жадно, иногда поглядывая по сторонам, и когда пиво перестало литься, он еще некоторое время не отрывал горлышко бутылки от своих губ.
- Страхи. Ужас. Что было? Главное непонятно. - Вдруг он потрогал голову рукой. - Я не поседел?
- Да нет вроде. Такая же головешка, что и была. Кудри не распрямились.
На лице итальянца появилась улыбка.
- Там действительно есть духи... одному страшно... если бы в кампании?..
Бананно снова приступил к своему ужину. Еще раз приложился к бутылке пива, стараясь выпить, из накопившейся пены, остатки пива. Доев последний кусочек еды, он вытер рот какой-то тряпочкой, не похожей на платок, которую достал из бокового кармана и рассказал все, что произошло на кладбище, точь в точь.
- Ты же не узнал главного! - Менсон был разочарован. - Что теперь, снова тебя там привязывать?
Он показал на кладбище лицом и рукой, повернулся к Пизано, но почему-то стал медленно поворачиваться обратно к кладбищу. За камнями, в глубине, ясно был виден мерцающий, голубоватый свет, который не оставлял теней.
- Спаси Дева Мария, - простонал Бананно. Я туда не пойду.
- Я скажу, побежишь так, что все поезда обгонишь, - не отрываясь от завораживающего света, как в раздумье, проговорил Менсон. - В кустах факел лежит, вынь его из целлофана, зажигай и двигай за мной. После этих слов он направился на кладбище.
Дрожа всем телом, Бананно, вспоминая на ходу все слова молитвы, которые ему вспомнились, развернул факел, освободив его от пакета. Факел, действительно находился в кустах, поджег его от костра и пошел вслед за Перри, постоянно крестясь свободной, правой рукой.
Перри осторожничал: подойдя к входу на территорию кладбища, остановился. Подождал Пизано, взял у него факел, высоко поднял над головой, одновременно закрыл свет от факела другой рукой. Голубоватый свет исходил из предмета на плоском высоком камне, который врят ли бы поднял крепкий и сильный мужчина. Камень находился не на средине. Надо было пройти шагов двадцать, чтобы к нему подойти. Тихо потрескивал разгоревшийся факел. Менсон достал пистолет. Щелкнул предохранитель.
- Ну, вот и пришло твое время, Бананно, чтобы отработать все долги.
- Ты хочешь получить то, что светится?
- Точно.
- И я не буду тебе должен?
- Точно.
- Фу, фу, - резко выдохнул Бананно воздух, как будто собираясь глубоко вдохнуть, чтобы нырнуть в воду, на невообразимую глубину.
Исчезновение в будущем долга, преобразило его и приободрило. Сделав шаг, он остановился. Он не был трусом, но сказал:
- Дай мне нож. С ним спокойнее.
- На. У меня в руке отличный пистолет и хочу тебе сказать, что у меня не дрогнет рука, если тебе будет угрожать опасность. Отбрось мысль о том, что я струшу. По большому счету, к смерти я готов, если даже, она находится здесь. Вперед!?
Пизано, уверенный за тылы и в том, что когда принесет светящийся предмет, будет свободен от долга, пошел к камню как-то боком, стараясь не загораживать дорогу свету от факела Перри.
Подойдя, оглянулся вокруг, словно воруя у кого-то самое дорогое. Зачем-то несколько секунд подержал руку над голубоватым светом и, присев, взял предмет в руку. Свечение прекратилось. Затем он достал ту же тряпочку, которой вытирал недавно рот, положил туда предмет, сунул его за пазуху в боковой карман, встал, зачем-то низко поклонился, спиной пошел обратно.
- Чего ж ты кланялся там? - уже у костра, спросил его Перри, рассматривая при свете костра и непотушенного, воткнутого в землю факела, кулон на цепочке: вещь, которую принес Бананно.
- Я благодарил.
- За что и кого?
- Не знаю кого, а за то, что оно произнесло имя - Лиу Вэн.
- Странно. Почему этого не слышал я? Лиу Вэн. Никогда, ни от кого, такого имени не слышал. Первый раз слышу... от тебя.
- Теперь, как договаривались, я свободен от долга.
- Я свое обещание держу. Если хочешь, то твой долг мне, не существует. Ты рад?
- Еще как! Тогда мне нужны деньги за то, что я скажу тебе, где находится Лиу Вэн.
К такому повороту Менсон готов не был, но моментально нашел что сказать: он жил быстро и думал быстро.
- Ты хочешь, чтобы я снял тебя с довольствия? Тебе не нужна моя помощь, когда тебя, не дай Господи, будут убивать? Тебе не хочется попасть обратно в освещенный огнями большой город? Тебе не...
- Хватит! Про деньги я, наверное, пошутил. Она в Индии, в Калькутте.
Глава третья
Калькутта. 10 апреля 2009 года.
Индия настолько контрастная страна, что только диву даешься. Разница между богатыми и бедными настолько большая, что этому ужасаешься. Другие народы уже давно могли бы устроить революцию... Индия же, живет мирно, живет счастливо, да еще и процветает...
Менсон, устроившись в отеле, размышляя над этим, нелепо склонив голову, усмехнулся тому, что, не побывав в Индии, многого бы, не узнал. Он просил одноместный номер, но ему постоянно твердили, что ему лучше поселиться в двухместном номере. Только после того, как пришел переводчик, стало понятно, что одноместных номеров в этом отеле не существует. Хорошо. Через переводчика он попросил снизить плату за проживание и к удивлению получил эту возможность. Ему хотелось побыть одному, но если так сложились обстоятельства, то он решил устроить в свой гостиничный номер еще и Пола Дрейка, которого взял с собой для обеспечения безопасности, как он думал.
Планы, на деятельность Пола, были другие, но жизнь подсказала совсем иначе. Первоначальным планом было внедрить его под видом потерявшего разум иностранца в том районе, который он должен был обследовать на предмет поиска японской девушки под именем - То. Район находился в черте города, не бедный, но и не блистал роскошью. Но сначала надо было поговорить с Лиу Вэн. Для чего-то нужно было духам в горах назвать ее имя? Может, через нее поиски пойдут успешнее?
Пора рассказать о том, что искал Менсон. Дилан - хрен огородный, по определению Менсона, познакомил его с японским бизнесменом средней руки. Этот японский бизнесмен, недавно потерявший супругу, искал сына, которого разыскивала японская мафия. Мафия хотела смерти его сына. Как там, у них, в Японии делаются эти дела, никому неизвестно, но родителя они не тронули, хотя и предупредили, что "Вырежут всех родственников".
Через полицию, японец отец, розысками сына заниматься не захотел, а толкового сыщика не нашел. Менсон был в таком состоянии злости на свою несостоятельность, что рискнул и предложил свои услуги, на страх и риск, разумеется, не бесплатно.
Теперь, получив немалый задаток, рвал, что называется, когти. Он никогда не видел таких больших денег, предчувствовал больший куш, когда найдет сына этого японца. С итальянцем-медиумом он не церемонился именно по этой причине. Ему надо было знать, где находится сын японского бизнесмена. На след могла вывести любимая женщина сына этого бизнесмена, а звали ее - То.
Было глупо сражаться с японской мафией, что называется в открытую. С мафией, которая имела и имеет разветвленную сеть информаторов не только в стране, но и за ее пределами. Жизнь привела его к медиумам, которые указали дорогу и подсказали имя - Бананно Пизано. С этого все и началось. Перри умел пользоваться пороками других людей. Умел безболезненно от человека, получать нужную ему, информацию.
Пол Дрейк разложил по полкам все вещи, необходимые для пребывания в гостинице, заказал обед в номер и принялся, по настоянию Перри, изучать индийский язык. Специально для этого, Перри купил ему словарь-разговорник. Ему, по словам Менсона, не обязательно знать все. Ему достаточно было знать несколько слов, которые могли, по словам Перри, иметь ключевое значение. Пол же решил перевыполнить задание, изучал сначала все, что нужно и не нужно. Потом умерил пыл и в результате, в конце учебы не помнил почти ничего. Постоянно ворчал, говоря, что в Индии каждый пятый говорит по-английски.
Пол Дрейк был помощником Перри уже три года и не разу не пожалел о том, что поступил к нему на службу. Деньги Перри платил исправно, а иногда и приплачивал, неизвестно за что. Самому Полу, достаточно было денег только на еду. Остальные деньги он аккуратно откладывал в банке, на непредвиденные случаи жизни. Некоторую сумму, он, в обязательном порядке, носил с собой, в специально зашитом кармане, надеясь, что они помогут в трудную минуту. С этими деньгами и с честно зарегистрированным оружием - парабеллумом, он часто себя чувствовал повелителем мира, или его части, в крайнем случае.
В Индии этого оружия у него не было и от этого, он был в слабой депрессии, грубо сказать. Надежда на свои кулаки у него была всегда. Не задумываясь, он мог сокрушить ими челюсть соперника, но оружие, которого сейчас недоставало, нарушило в нем уверенность и изменило комфорт в душе и поэтому, Пол решил поговорить на эту тему с Перри.
- Чтобы нас защитить, мне обязательно нужно огнестрельное оружие. - Заговорил он за ужином, поедая принесенную в номер мальчиком рассыльным, а не официантом, жареную рыбу. - Мои кулаки сделают свое дело, но оружие... оно для устрашения. Слабые от вида оружия падают в обморок.
- Кушай Пол. Что-нибудь придумаем. Я и сам не против того, чтобы иметь оружие. Просто сделать это надо легально, чтобы проблем не было. Завтра ты мне нужен не будешь. Прозондируй этот вопрос в консульстве. Есть там служащий по имени Пол, точно, как тебя, зовут, по фамилии Смит. Скажешь, что от меня. И еще попроси, если есть, карту Индии с ее штатами. Узнай фамилии богатых людей в Калькутте. Запоминай все, что услышишь. Лучше всего пользуйся диктофоном мобильника. Наговаривай на него все, что можешь забыть.
Перри вдруг замолчал и стал жевать свой обед с каким-то ожесточением, повернув голову к окну, словно вспоминая то, о чем уже забыл и ни как не может вспомнить. Взгляд его был отрешенным и почти напугал этим Дрейка, который предчувствовал от любого такого взгляда беду или неприятность инстинктивно. Он знал, что его босс вынашивает план знакомства с танцовщицей кабаре, которая, по его мнению, и выведет его к возлюбленной сына японца Саиче Нагучи. Того самого, который обещал ему, Менсону, немалые деньги. Может и ему что-то перепадет...
Историю про девушку То, Дрейк узнал из рассказа Перри Менсона, в то время, когда они ехали в Индию. На него, по словам Перри, возлагались, с момента приезда в Индию, особые надежды. Менсон подчеркнул это голосом и обещал не забывать его при получении вознаграждения за поиски.
- Смотри во все глаза, замечай то, чего не заметит простой прохожий. Мы ищем девушку, но ее может искать и японская мафия. С ней нам не справиться. Лучше ее или перехитрить, или вообще не сталкиваться лоб в лоб. - Так он тогда сказал.
Эти слова крепко засели в его памяти, наверное, от того, что насмотревшись японских фильмов про самураев и сегунов, узнав их мысли о жизни и смерти. Понял, что им зарезать человека не стоит ничего. Самое главное, что они это считают чем-то обыденным. Режут себе животы, да еще из этого церемонию делают.
У каждых народов свои мысли о смерти. Перри ему в разговоре как-то сказал, что в Индии, куда они приехали, есть даже обряд сжигания. И главное это делают женщины. Что-то не верится. Когда Дрейк нашел в одном из кабаре Калькутты Лиу Вэн, невольно представил, как бы она горела в огне. Почему это представил? Неизвестно. Наверное, под впечатлением рассказа Перри. Он ее нашел, но близко не подошел. Проследил за ней, узнал, где она живет, а так же узнал примерное время окончания ее работы.
Вечером, Перри Менсон пришел в номер не в лучшем расположении духа. Выслушал отчет Дрейка о проделанной работе и с горечью проговорил:
- Ничего не получилось с оружием. Придется носить нелегально. Не тебя учить, как это делается. Другого выхода не вижу. Завтра этим и займешься. Мне приобретешь что-нибудь небольшое, что в кармане умещается. Пробивать бронежилет мне не придется, надеюсь, что и стрелять не будет необходимости.
- Хорошо. Себе я оружие сам подберу, лишь бы продавалось.
- И еще Пол, покупай новое, вот тебе деньги. Упаси нас купить оружие, которое участвовало в убийстве. Это я говорю не напугать тебя, а предостеречь. Сейчас уже поздно. Я спать пойду. Завтра поговорю с Вэн. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
На следующий день, а точнее под вечер, после представления, Лиу Вен получила букет цветов с запиской. В записке была написана благодарность, за удовольствие видеть прекрасное шоу, в исполнении такой очаровательной актрисы - так было написано в записке. Просьба выпить чашечку кофе. Написано было так же то, что писавший это, мужчина, сидящий за третьим столиком от сцены, ближе к выходу и что на столе лежит плитка шоколада с конфетой сверху. По этим предметам можно определить человека, писавшего эту записку.
Перри Менсон сидел как на иголках. Он не очень любил такие заведения и еще он испытывал неудобство из-за того, что в записке он откровенно соврал, для того, чтобы добиться встречи с Лиу. Он выбрал столик именно в том ресторане, где Лиу выступала и чувствуя себя в безопасности, пришла, хотя бы из любопытства.
Он видел, как она направилась уверенной походкой прямо к его столику, стройная, высокая. Только глаза выдавали ее азиатское происхождение. Ее рост говорил, что она имеет еще и европейские корни. Менсон понял, что написав в записке "очаровательной актрисы" он не соврал. Это его немного успокоило, но все равно он чувствовал себя неловко. Почему? Сейчас это не важно.
- Добрый вечер. Я вижу у вас шоколад и конфеты.
- Да! Это я писал вам записку. Присаживайтесь.
Менсон встал со стула, как только Вэн подошла к столику. Лиу не стала себя уговаривать, сама отодвинула стул женским, плавным движением, и так же плавно на него села, аккуратно пододвинув его к столу.
- О чем будем говорить? О танце?
Менсон встал, представился и, садясь, проговорил:
- Хотелось бы, но прошу поглядеть на... вот эту вещь.
Менсон положил на стол брелок с цепочкой, который был взят с камня в горах, рукой Бананно Пизано. Лиу посмотрела на него, посмотрела на Перри, потом снова на брелок. Взгляд ее остановился на брелке надолго. Через некоторое время она снова посмотрела на своего собеседника и промолвила тихим и ровным голосом:
- Я могу его потрогать?
- Конечно. Мне хотелось бы услышать о нем как можно больше.
Лиу взяла брелок и о чем-то задумалась. Перри не знал, какие воспоминания навеет на нее эта вещь. Только бы не плохие...
Казалось, что эта вещица не вызвала у девушки никаких эмоций. По крайней мере, это не было ясно Перри. Любопытство? Нет. Но явно - она, "побрякушка", ей знакома. Ее молчание стало беспокоить Менсона, но он сдерживал себя и не торопил события. Наоборот, он нашел время пристальней рассмотреть собеседницу. В зале не было ярко, Менсон физически почувствовал холодок от глупой мысли прикоснуться к ее бархатной щеке ладонью. Может быть мнение, что кожа азиатских женщин более гладкая и меньше подвержена морщинам правда? Молчание собеседницы было нарушено и первые же слова Лиу вывели Перри из плена размышлений.
- Если позволите, я открою его, чтобы убедится, что это тот брелок, который мне знаком.
- Он открывается? - удивленно произнес Менсон, удивляясь тому, что он не догадался его до этого открыть, даже не думал о том, что он открывается.
Лиу Вэн, не дожидаясь разрешения, сделала движение пальцами, которое было настолько малозаметным, что Менсон, желающий увидеть, как он открывается, ничего не заметил. Женщина неожиданно закрыла глаза, но вскоре открыла, положила открытый брелок на стол перед Менсоном.
- Между женщиной и мужчиной на фотографии - я. Они - мои родители. Погибли в авиакатастрофе три года тому назад. Их самолет тогда не нашли. Ну а если эта вещь у вас, то значит сейчас, местонахождение гибели самолета известно. Родители были неплохие люди. Я их любила. Эту вещь носила моя мама. Что еще вам хочется узнать?
- Вы на меня не сердитесь. Я вовсе не хочу вас обидеть или воспользоваться положением. Больше того, я готов отдать вам этот брелочек. Меня интересует девушка по имени - То. Ее ищет отец ее...
- Бой-френда? Вы это хотите сказать? Понимаю. Отца зовут Саиче Нагучи?