Гасаненко Екатерина, Илюхин Виктор : другие произведения.

Трэш

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 10.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    у меня в руках катушка. обычная катушка ниток. она почти размотана, и нитка тянется... в никуда? нет. на другом конце - привязана чья-то нитка. где-то далеко стоишь ты и держишь в руках свою катушку. давай сматывать нитки обратно. давай встретимся. давай, чёрт возьми, столкнёмся лбами, главное - нитку не оборвать. а даже если и оборвётся - я свяжу, пожалуйста, доверяй мне! только не разматывай катушку до конца и не рви нитку сам. нарочно. п о ж а л у й с т а. Трэш - отрывки из переплетающихся дневников двух людей, которые никак не могут встретиться. Они смотрят в одну точку, но под разными углами. Их терзают похожие сомнения, и они пытаются ответить на одни и те же вопросы: Что со мной? Как с собой помириться? Ломать себя, или это непозволительно? Перешагнуть через или спрятаться за? Эти вопросы хотя бы раз в жизни задавал себе каждый человек. И потому книга никого не может оставить равнодушным.
  
  
  Виктор Илюхин и Екатерина Гасаненко
  
  ТРЭШ
  Среди нас
  
  Между небом и землёй, между солнцем и луной
  Пролегла твоя ко мне дорога, светлый мой...
  ... день. (с)
  
  
  Мы сидели на газоне в Александровском саду и пили кофе. Такой чудесной погоды в октябре я что-то не припомню. Уходить совершенно не хотелось. Вечер был приятно прохладен, и солнце искрилось между ярко-жёлтых листьев. На риткином френче было удобно и мягко.
  Правда, мы раз десять звонили этим двум кадрам. Мало того, что они опаздывади вот уже на два часа, так ещё и не могли нас найти. Уж не знаю, как они оказались у Мавзолея, если нужно было идти вправо от вечного огня... Впрочем, сложно объяснить что-то людям, которые не могут отличить Манеж от Исторического Музея, а Достоевского от Толстого... Хотя всё-таки это не так важно, ведь они пришли... А на душе приятное ощущение лёгкости.
  Если ты думаешь, что на земле нет дружбы, постарайся её выдумать. Ведь человеку так важно знать, что, невзирая ни на какие обстоятельства, он кому-то небезразличен, кому-то помнится.
  Кстати, об обстоятельствах. Их накопилось как-то уж очень много, и через них всё время приходится перешагивать, высоко поднимая ноги. Каждый человек хочет по-настоящему влюбиться в другого. Но чтобы это сделать, необходимо сначала влюбиться в себя, причём пламенно и безотчётно. Ведь впоследствии, бросая на весы непринуждённость и комплексы, уверенность и сомнения, важно будет не прогадать.
  После того, как Айрат прокричал убегающей вверх по лестнице Вике что-то вроде: 'Ну, и умри девственницей', - ему в ответ прогремело: 'Кретин!' И правильно прогремело. Человек должен себя уважать и ценить, даже если не соответствует современным ему критериям и клише, потому что он человек, потому что его улыбка может обрадовать окружающих, а глаза осветить полмира. К чертям самоедство как таковое! Оно может привести лишь к замкнутости и одиночеству.
  
  
   А вот Ева неизменно ходит с целым конвоем подруг. Зачем ей это? С ними она другая, и это понятно. Но мне абсолютно не нравится, что каждая наша встреча проходит под пристальным надзором. С тех пор, как мы тогда проговорили с ней целый день, гуляя по центру Москвы, мы ни разу так душевно не общались. Грустно всё это.
   Я верю: мы созданы для счастья; я знаю: его необходимо заслужить перед Богом, отвоевать у самого себя. Вот только иногда поиск затягивается и приобретает беспорядочный характер. Теряешь нить, шаг не в ту сторону, и в душе ропот и вопиющее недопонимание Космоса. А может, махнуть рукой? И махнуть просто вперёд, как жители древнего Мали, искавшие край, где садится солнце, и переплывшие ради этого океан. И пусть идея не верна, но они ею жили. Получилось вполне красиво.
  В общем, под ногами бездна, в которую приятно будет упасть. А если бы мы могли перемещаться во времени и пространстве, я материализовался бы в Александровском саду в тот октябрь.
  
  А Вы?
  а в небе - фейерверки.
  а в небе - звёзды, облитые густыми тёмно-синими чернилами.
  а в небе утонули все мои сомнения.
  сейчас - насыщенно-синий бархат, днём - голубая потёртая джинса с заплатками облаков.
  хороший день, хороший город.
  и я - мечтательно-глуповата и даже улыбчива.
  а почему бы и нет?
  
  В последнее время агония будущего переполняет меня... ярко... сочно, настолько, что еле умещается во мне. Жить на контрастах, жить на грани неизведанного - это настоящий экстрим. Вот только жаль, что от опасного преддверия, от мелких радостей и вспышек впечатлений устаёшь очень быстро.
  Если жизнь врывается в тебя, то, несомненно, ты врываешься в неё тоже, выбрасывая в мир мегатонны чувств, переживаний, мыслей, делясь своей энергетикой. И вот, когда ты уже почти в экстазе слияния с жизнью, наваливается неожиданная усталость и апатия. И хочется сомкнуться, оградиться. В себе... тихо и безразлично. Этот тёплый омут, этот розовый разлив утомления. Волей-неволей останавливаешься сам. Разочаровываешься, огорчаешься, или просто НЕ ГОТОВ. Остановка-депрессия, остановка-передышка, остановка по требованию, СТОП. Что будет далее - не важно. Пусть уж судьба позаботится о том, чтобы снова разрисовать небесный свод яркими красками. Слышишь, судьба? Обзаведись акварелью. Наивно? Не знаю, но я давно уже решил попробовать.
  
  а ещё бывает так:
  
  Какого-то чёрта хочется начать строить вокруг себя огромную стену из белых кирпичей, чтобы она поглотила тебя, и все, все забыли о твоём существовании; там, за этой стеной - искажённая пустотой бесконечность цвета холодной кафельной плитки; она обволакивает, разъедает глаза, забивает ватой лёгкие, и всё кругом наконец-то становится одним целым. Белым, вязким, пустым, но целым.
  У меня опять случилось короткое размыкание мозгов. Не могу собраться. Что ж, жалеть себя мне было всегда гораздо легче, чем просто радоваться. Придуманные на пустом месте страдания доставляют своего рода извращённое наслаждение. Можно с гордостью заявить что-нибудь про тонкую душевную организацию, поиски смысла жизни и вообще глубокую философию.
  'Если ты хочешь размазывать свои сопли по тарелочке - ради бога, у тебя есть на это полное право, если уж на то пошло. Но не надо в таком случае прикрываться высокими словами и вообще творить из мухи слоняру' (из разговора с самой собой в ванной).
  
  
  *
  
  Кажется, что сегодня ничего особенного не произошло. Но так всегда кажется. А потом неожиданно, оглянувшись на крутом повороте времени, понимаешь: ОГО-ГО. Так что буду вспоминать по порядку. Утром мы прыгали через лужу во дворе, прыгали очень усердно и сосредоточенно, без тени иронии. Ну, какая тут ирония? Просто мы пытались не терять времени даром. Вот оно ускользает просто так в сером с бодунища утре, а мы его хвать, и начинаем рационально использовать.
  Входя, я столкнулся с Риткой. 'Привет! Ты сегодня стал какой-то более уверенный. Чувствуется прям мужской стержень внутри. Увидимся!' Вот она так всегда. Как скажет! Она людей словно сканирует между делом и автоматически за долю секунды выдаёт результат исследования. Её замечания почти всегда верны - дар. Сегодня я ей обрадовался, потому что её замечание мне польстило. А обычно я бегаю от неё по этажам. Неприятно, когда твоё внутреннее состояние бесцеремонно афишируют.
  Копию я сделал, как и хотел. Теперь будет, что почитать в метро. Надоедает разглядывать случайных людей, которых не разгадать, которые уйдут в прошлое, навсегда сотрутся из памяти, как только выйду на поверхность. Метро - прекрасная стихия для того, чтобы занять свои мысли полезным.
  Сегодня, кстати, мысли как-то рассеяны... Пора собраться и сгруппироваться. Слежу за биомеханикой своих движений.
  
  
  Вздрогнем
  
  ...В этом мире ничего не дается бесплатно, кроме, как известно, сыра в мышеловке. Мне уже столько раз этой самой мышеловкой прищемляло хвост, а я таки смывалась по методу ящерицы, и потом всё начиналось сначала.
  Ну, тянет меня на сладкие сказки с многообещающим хэппи-эндом. Верю я в них. Ну, не в них, конечно, а в свои на редкость высокие идеалы, но кто ж мне их выложит на блюдечке с хер-знает-какой-по-мом-всё-таки-голубой каёмочкой? Проще пойти по пути наименьшего сопротивления, схватить то, что есть, потому как, возможно, ничего другого не дадут. А можно собраться, глубоко вздохнуть и полезть через тернии к самым что ни на есть звёздам... Разодрать в кровь лицо, руки и душу, но не сдаться.
  Не собираюсь сдаваться. Не собираюсь с чувством дикой благодарности утопать в приторно-сладком киселе подворачивающихся под руку удачных обстоятельств, похожих на тягучие сопли.
  Может, моя цель кажется странной-глупой-смешной-сумасшедшей, но она - моя, в отличие от подсовываемых мне картонных декораций стереотипного счастья.
  Если вам кажется, что я падаю - лучше закройте глаза и отвернитесь, пройдите мимо, промолчите, что угодно - только не мешайте мне лететь...
  
  
  *
  
  Думаю, битва затянется. А вот за что бьёмся, об этом умолчим, потому как сами точно не знаем. Скажите, твёрдо стоящие на земле, уверены ли вы, что она под вами не поколеблется? Нахожу нить и теряю, выдвигаю гипотезу и опровергаю. Пребываю в счастливом неведении и вдруг узнаю страшную правду. Гармония. Она разрядом по венам. А когда разведёшь руки, то не узнаешь, где Восток, а где Запад.
  Бог всё знает. Стоит ли пытаться в Него проникнуть? Иногда мне кажется, что я дышу с Ним одним воздухом. А иногда я вижу мысли поэтов, пронизывающие друг друга, тщетно пытающиеся выйти за пределы неба. Кто-то сказал, что небо безгранично, как мечта. Но человеку этого мало. На самом деле мало. Хотя небо вечно и небо спасает. ФОНАРЬ. НЕБО. Я...
  В такие моменты я не только то, что внутри, а то, что снаружи. И как жаль... Жаль. Ведь каждый когда-то испытывает то же, а встречаемся мы как враги, соперники на лестнице, ведущей к свету. И мы нюхаемся спинами, даже стоя лицом к лицу. И нам не о чем говорить. Разве не всё ещё сказано?
  
  Фонарь прорезает небо.
  На грани фола Луна.
  Горячий трепет-наган.
  Глотает тени диван.
  
  Свет меток, впадая в тему.
  Ночная дева одна...
  Мои черты вобрала...
  И душу плавит волна...
  Радио-дилемма...
  
  Как в ватных недушных эрах,
  Раскроет время людей,
  Накроет патокой дней.
  Нёбо...
  
  Зардеет жаждой,
  Смола покинет запах мирской.
  
  Проза...
  
  Как в фильмах дивный курьёз...
  меня дурманит до слёз.
  
  Грёзы...
  
  Проступит вечность на дне,
  И у меня в глубине
  Крылья...
  
  Фонарь умрёт тишиной.
  Январской давней весной-былью.
  
  *
  
   Сложно морально. Сложно взорвать. Не хватает духу. С другой стороны... от меня больше ничего и не требуется. Часовой механизм уже работает, знать бы ещё, когда рванёт... Чтобы вовремя откатиться в сторону и прикрыть голову руками. И всё. А потом ты встаёшь, отряхиваешься от пыли, в которой ты по уши, и молча, сцепив зубы, начинаешь всё с нуля. Нормальный ход.
  Если бы не эта дурацкая надежда, заныкавшаяся где-то глубоко внутри - а вдруг это чёртово здание сейсмо- и взрывоустойчиво? Вдруг выстоит?
  Ме-е-едленно и мягко тикает детонатор...
  Да, недолго мне мучаться осталось. Хоть это радует.
  
  
  *
  
  Не знаю, кто первый подошёл - я или она. Но теперь уже не суть. Подошли мы, в общем, а сказать-то и ничего. Дальше, ну полнейший ступор. Она слишком мало может от меня получить, но слишком много хочет. А я слишком мало умею. Я вообще не люблю напрягаться. Я принц под алыми парусами, ну, или на белом коне. Третьего не дано. А раз не дано, то придётся остаться одиночкой и разговаривать с ближним на расстоянии вытянутой руки, хорошо, что не птичьего полёта (как-то утешает).
  
  
  *
  
  Мне совершенно неясно, как держать себя в этом коллективе. Сегодня на Ритке не френч, а какое-то платьице, слегка прикрывающее наготу. Потеплело. И прежде всего в душе. И всё-таки как мне с собой помириться? Ломать себя, или это непозволительно? Перешагнуть через или спрятаться за? Вопрос риторический. Мою свободу ограничивают сотни тысяч других свобод, и я с этим согласен. Поэтому стараюсь не нарушить, стараюсь понравиться. Возможно, это лицемерие, а возможно, просто инстинкт самосохранения и антиодиночества. Чего скрывать: я человек мелочной природы. Мелочи и детали составляют для меня картину дня, отдаются импульсом в ощущениях. Мелочи, как знаки судьбы, как указатели в рай, как чёрные метки.
  А коллектив, между прочим, подобрался сложный. Сложность в том, что каждый индивид многозначен, каждый неординарен. Только в ком-то этой неординарности больше, чем его самого. И даже Айрат по сути своей глубок и загадочен. Правда, далеко не всегда облик, принятый нами, соответствует ситуации. Маска-маскарад-ситуация. Это аксиома? Всё-таки хотелось видеть сразу в людях потаённую суть, не оголяя, однако, свою. А открывать её постепенно тому, в ком уверен. Но в общении, так же, как и в восприятии, невозможно что-то рассчитать. Какая, к чёрту, тактика? Вот и шарим мы наугад по биополю, пытаясь почувствовать приятное покалывание. ЦИГУН.
  Посмотрим, как будет дальше. А пока я сижу с Фрицем в кафе и пью кофе, жду любовь, как говорится. У Фрица улыбка бизона, чёрная кожаная куртка и дедушка - поволжский немец. Я хочу с ним говорить, но не знаю, за какую тему уцепиться. Беспомощно так тыкаюсь, и чем дальше, тем неудачнее. Эх, как бы его не разочаровать, как быть ему интересным, как сделать его своим другом? Не теперь. Лучше притвориться, что я спешу и уйти, взять передышку, оставив на прощание хорошее впечатление, чтобы потом начать всё сначала. Но Фриц меня опередил: 'Я еду квартиру смотреть. Так что приятно было познакомиться. Бывай!' Я крепко стиснул его руку. Он тоже. Мелочь - как знак. Знак хороший. Теперь легче - не думается. Думается только о хорошем. Я спокоен. Я совершенно спокоен. АутоТРЕНИНГ.
  
  ...кто-то вцепился в край серого, прохладного неба обеими руками, подпрыгнул, подтянулся, уселся на этот самый край. Улыбаясь, достал из кармана ножницы и ткнул ими прямо в небесное пушистое пузо. Из короткого вертикального разреза медленно потёк тёплый солнечный свет...
   А кто-то, довольный по уши тем, что мир измазался в оранжевой нежности, спрыгнул вниз и рванул на полной скорости обратно в уютную постель.
  
  
  Ну и что?
  
  Всё, что угодно. Даже откровенный бред.
  Год назад в это время на центральной аллее уже были офигенные лужи, через которые я радостно перескакивала по утрам.
  По утрам теперь светлее - и на том спасибо. Глаза продирать приятнее и дышать легче.
  Молния на пальто бьётся в агонии, не иначе как завтра откажется застёгиваться. Это будет картинно, дааа..
  Чай в новой жёлтой кружке... да, кстати, я обожаю всё новое. Любая новая вещь приводит меня в экстаз - обычно дня на два. Ну, если вещь хорошая, то дольше. Так вот, чай. Жасминовый. Пытаюсь превратить жизнь в роман с собственной душой. Но душа окопалась где-то глубоко и на мои жалкие заискивания не реагирует.
  
  Ритка считает меня своим другом. Наверное, поэтому всё время рассказывает мне новые сплетни. Я, конечно, очень рад, что она мне так доверяет, но я всё-таки друг, а не подружка, и внутри всегда протестую, когда мне начинают что-то 'выкладывать'.
  Однако на сей раз Алёна сообщила мне судьбоносную информацию. Оказывается, сегодня день рождения Айрата, и Вика хочет устроить грандиозное примирение. Но мне намного важнее первое, чем второе.
  Ведь день рождения - это событие, которое отмечают. А отмечание = сближение. Нет, я не забыл, что в общении не может быть никакой тактики. Это ведь СТРАТЕГИЯ.
  Я ещё уловил, что Вика оденет блузку, подчёркивающую всё, что надо. Затем перестал слушать. Ну, чему я так обрадовался? Как ребёнок, ей-богу.
  
  *
  
  Человеческая фантазия преображает мир, и этот преображённый мир - чья-то новая фантазия. Круговорот мыслей в воздухе = обмену надеждами и крушению иллюзий. Я иду на свет. Ты тоже, но только в диаметрально противоположную сторону. Сплетение судеб, колыхание кармы. Всё меньше и меньше кислорода. Пути Господни неисповедимы, а значит, человек исповедим только Господом.
  Но даже осознавая это, никто не перестанет искать ответ. Так уж устроены люди... И это здорово.
  Я был счастлив. Ничего особенного не произошло. Серый день. Бутылка мартини и крабовый салат. А ещё пара энергичных танцев под откровенную попсу. Кто знает, может, в такие моменты над головами загораются нимбы?
  'Кто знает?' - думали испанцы, разглядывая Мансу II, добравшегося до Боливии на пироге...
  КТО ЗНАЕТ?
  
  А в конце концов все бабочки сгорят. И это будет красиво - полыхающий фейерверк из разноцветных крыльев.
  Ну-у.. Если одна уже сгорела, то почему бы то же самое в скором времени не сделать всем остальным? Я так думаю. Логики никакой.
  Хватит. Была уже логика. Такая, что просто зашибись.
  Махаон не дурак, но он уже под стеклом. Пришпилен. И пыльца с крыльев осыпалась.
  Ультразвуком трепещут крылья... Живая, ещё живая. Мама, обещаю, я буду осторожна, буду заниматься фитнесом, открывать окно на ночь и перестану сутками сидеть перед компьютером.
  Выпустите, выпустите меня...
  Интересно, знакомы ли жёлтые парусники с явлением внутричерепного давления?..
  
  
  *
  
  Сегодня Фриц позвал меня на роллер-дром. Я, разумеется, готов на всё ради дружбы. Но на роликах я умею только кататься, ну, в лучшем случае могу съехать с горы. В мои планы никак не входили все эти рампы и трамплины. Пришлось переоценить ценности. Так. Ещё раз. Решение одно - придётся рисковать жизнью. Первый же риск оказался неоправданным. Даже странно, но обошлось без травмы. Фриц (надо отдать ему должное) не расстроился, что взял с собой настоящего ламера. Наоборот. В нём проснулся какой-то странный и опасный для меня учительский азарт. Правда, все его усилия оказались тщетны. После десятка падений вся моя решимость рассеялась, как дым. И когда Фриц подвёл меня к рампе, я по-настоящему испугался. Отказ. Нет. Ни за что!
  Если бы страха не было, всё прошло бы успешно. Страх же предрешает исход, вселяя в душу неуверенность. Страх - это пережиток сознания. И он победил. Взял надо мной верх. ГРУСТНО. И дело тут не в роликах...
  Вот так загрузишься иногда, задумаешься. Смельчаки теряют хладнокровие, и как итог - нераскрывшийся парашют. Не уверен - срываешься. Побоялся - получи. Демон? Очередной. Спасёт ли многолетний опыт, закалка и медитация? А ещё спрашивают, от чего люди черствеют. БРЕД.
  Хуже всего, когда подкрадывается обида на мироздание. Оно казалось прозрачным. Но не совсем. Что-то вертится на языке. Но памяти не хватило. Надеюсь, хватит сил.
  Встряхнёмся. Мироздание, я твоя часть. И я должен быть дельным компонентом. Так что дружба и жвачка!
  
  кофеиноникотиновый допинг.
  высоко над землёй, пролетая над парком и собственным домом.
  балкон девятого этажа - почти крыша.
  пустота съёжилась до размеров незаметного комочка.
  дружба для меня важнее, чем любовь влюблённость.
  с потолка вместе со штукатуркой осыпается музыка.
  
  Не глядя
  
  У этой туалетной воды запах мартини, смешанного с грейпфрутовым соком.
  под ногами битые стёкла
  включите дождь
  я даже не разобрала чемоданы, хотя искренне хотела это сделать
  завтра будет ещё лучше, я знаю
  слишком много говорю и мало делаю
  во сне - один и тот же мир, уютное отражение реальности, а я - грустный клоун
  ирреальный снег за окном автобуса...
  все говорят, что я похожа на кого-то, ну и что это значит?
  хотя, вообще все на кого-то похожи
  главное - не забыть про тот список вещей, которые я обязательно должна сделать
  в прошлом году было то же самое, nevermind
  обгрызанная луна и тёплый душ
  
  Ритка тащит охапку газет. Спотыкается. Рассыпает. Мы начинаем подбирать. На первых полосах фотографии её сводной сестры Дилан.
  О Дилан надо сказать отдельно. Я знаю её ещё с детства. Странная личность. Всегда со скейтом или сноубордром. Всегда ищет конфликта, может довести дело до драки. Зато выглядит потрясающе и читает кельтские мифы.
  Потом она уехала в Германию. Училась там, работала спецкором, крутила диски в ночном клубе, впрочем, так же непринуждённо, как романы, покрасилась в огненно-рыжий цвет.
  Как к ней привязалась кличка 'Дилан'? Этого я не знаю. Но никто (даже Ритка) не называл её по имени. Дилан и есть Дилан.
  И вот теперь она стала известна всей планете. Вчера. Интервью tête-à-tête. Она подскочила к канцлеру и перед тем, как охрана успела её схватить, влепила ему пощёчину. Это случилось после слов: 'Мы не можем и не должны обеспечивать безопасность каждого человека, тем более если он поступает безрассудно'. Канцлер отвечал на её вопрос о группе горнолыжников, забравшихся в запретную зону в поисках острых ощущений. Двое погибли. Сход лавины. Двое остались живы, но сейчас находятся в больнице. Один из двух чудом спасшихся - жених Дилан Альфред.
  
  Айрат смеётся. 'Молодец у тебя сестрёнка. Так и надо лупить им всем в морду. А как в объектив смотрит - жжёт!' Фриц улыбается и кивает головой. 'Посидит суток пятнадцать, и отпустят, не боись. Там тюрьмы как отели'. Ритка и не боится, а гордится. Дилан не из тех, кого можно испугать 15 сутками. А из тех, кто ломает стереотипы, кто умирает за идею и воскресает во имя любви.
  Не каждый человек может шокировать общество и поставить привычный мир хотя бы на мгновенье с ног на голову. Но такие люди находятся. Они эпатируют, приводят в негодование или восторг. Они бьют разрядом, посылают импульс... И эта профилактика эмоций и фильтрация мнений очень полезны.
  
  Многие, скорее всего, думают, что канцлер был прав. А я и не собираюсь спорить...
  
  
  *
  
  - Ну, и как она, пиздатенькая?
  Сидим на подоконнике в моём подъезде, синхронно курим Dunhill. Обсуждаем всё на свете, и в том числе мою новую коллегу по работе.
   - Ну, как тебе сказать?.. Не, не особо пиздатенькая, она чем-то на меня похожа.
  Тёма выпускает струю дыма в сторону мусоропровода и громко смеётся в ответ на мою реплику. Смеётся так долго, что я тоже начинаю хохотать.
  - Ну, ты, блин, сказала... Ты не считаешь себя красивой?
  Над этим простым вопросом я долго думаю. Честно говоря, даже и не знаю, что на него ответить.
  - Красивой - нет, не считаю. Но это не значит, что я не люблю себя или что-то в этом духе. Просто не хочу соответствовать чьим-то стандартам. Сознательно выбираю своё, перехожу дорогу только на красный.
  Мы с Тёмой ещё долго смеёмся, мы же лучшие друзья, в конце концов, так что рисоваться друг перед другом абсолютно не имеет смысла.
  - Блин, Катька, не парь мне мозги, ты красивая, - но я перебиваю его и продолжаю говорить, говорить, говорить.
  Мне необходимо выговориться, вот здесь, на подоконнике рядом с мусоропроводом, когда на часах начало первого ночи. Потом подняться на этаж выше и позвонить в собственную квартиру.
  
  Ты - человек.
  Я - человек.
  Может, встретимся, а?
  Где-нибудь на пересечении дорог.
  Будет прохладно, но солнечно.
  Внимаю колыханию...
  Шорох шагов.
  Странно.
  Сейчас я тебя увижу.
  Ты явишься...
  Под знаком гармонии дня.
  Ты - в ванильном спектре заката,
  Рядом.
  Чего же ещё?
  А сейчас ты - где-то.
  Отражаешься приглушённым светом
  В моём окне,
  Стучась в моё сердце.
  Ты - ждёшь.
  Я - жду.
  Может, встретимся, а?
  Где-нибудь у кромки воды,
  Изнеженной в звёздах.
  Так, чтобы никогда не расставаться.
  
  
  Круги на воде
  
   Я отчаянно боюсь не успеть чего-то в этой жизни. Мне хочется попробовать всё. Дурацкий период ещё не закончился, и я старательно организовываю свой бунт. Мы бунтуем против всего мира? Чёрта-с-два! Мне наплевать на 'весь мир', мой мир - это я.
   Я бунтую против самой себя, той девочки, которую привыкли видеть другие и которая меня уже достала. Я переворачиваю себя с ног на голову.
  Желание 'выделиться в толпе' свойственно очень и очень многим. Я заменяю этот изящный эвфемизм выразительным словом 'выебнуться'. Ну да, каждый выёбывается, как может, и я в том числе. Законное право каждого.
  
  В сердце бьётся любовь,
  В песне поётся солнце,
  Жить всё же придётся.
  Вновь...
  
  За какой чертой мы находимся?
  ЗДЕСЬ
  За какой чертой неизбежность?
  ЗДЕСЬ
  За какой чертой откровенность?
  ЗДЕСЬ
  Есть ли черта?
  НЕТ
  Но ты перешагнул через неё?
  ДА
  Так о чём же речь?
  
  - Ты куда? - мама, моя любимая заботливая мама. Она знает меня лучше всех и в то же время не знает обо мне ничего из того, что для меня сейчас важно. Я очень редко говорю ей, что я её люблю. Настолько редко, что если я вдруг подойду к ней и скажу об этом, то она удивится и скажет: 'У тебя закончились деньги?'
  - В кино.
  - Какое? C кем? Так поздно! - она постоянно за меня волнуется.
  Объясняю про фестиваль независимого американского кино в '35 мм', про потрясающий 'Velvet Goldmine' на большом экране и про Кейтель, с которой я знакома по Интернету и которую я до этого ни разу в жизни не видела.
  Я очень люблю новых людей и новые знакомства. Спонтанные решения, авантюрные предприятия, когда крышу сносит по полной. Мне ничего не стоит поехать домой к людям, с которыми я познакомилась два часа назад, и об этом моя мама прекрасно знает.
  Фестиваль независимого американского кино кажется ей всё же достаточно безопасным, да и к тому же завтра мне не надо идти на работу. Я второпях надеваю пальто и обещаю позвонить после того, как фильм закончится.
  
  Сажусь на третий ряд. Кейтель уже сидит где-то сзади. В зале пахнет краской для волос, я очень люблю этот специфический запах: каждый раз, когда крашу волосы, наслаждаюсь этим запахом ещё дня два. У него вкус гламурной новизны.
  Как только начинается фильм, к запаху краски примешивается запах глэм-рока 70-х и беспорядочного секса. Я не стала брать стереонаушники и наслаждаюсь голосом Эвана МакГрегора, хотя и не понимаю отдельных фраз.
  Краска щекочет ноздри и своим сладким ароматом сводит с ума. Теперь уже кажется, что этот запах идёт с экрана - оттуда, где золотые блёстки, белые перья, вызывающий макияж и джинсы, сидящие низко на бёдрах. Глэм-рок распял меня и пригвоздил к креслу.
  После руки дрожат, колени выплясывают танго, и безумно хочется курить. Выходим на улицу, одновременно достаём сигареты. Я глубоко затягиваюсь и судорожно думаю о том, что мне срочно нужен саундтрек. Сейчас, сию минуту. Саундтрека нет, поэтому - ещё одна затяжка.
  Вспоминаю, как два раза за последнюю неделю доставала ночью из ящика контурный карандаш и до неприличия жирно обводила им глаза, рисовала километровые стрелки, а потом размазывала чёрными пятнами по всему лицу. Нужна была фиксация внутреннего состояния. Кардиограмма, чтобы проверить работу сердца.
  'Velvet Goldmine' зацепил отчасти и поэтому.
  На Комсомольской вспоминаю, что не позвонила маме. Забыла, захлебнувшись впечатлениями. Звоню, говорю, чтобы не волновалась. Голос по-прежнему плохо меня слушается.
  Даже дома запах краски для волос, кажется, сочится через поры светло-розовых обоев.
  
  
  Этапы сансары
  
  Я одна дома. Это хорошо и плохо. Мне чуть-чуть скучно, но с другой стороны, можно включить музыку погромче и - о боже! - даже петь, не боясь обидеть чувствительный родительский слух. Стою на балконе, щурясь на чёрное осеннее солнце. Осень чертовски красива, она - та самая Прекрасная Дама. Впрочем, об этом уже так много говорили.
  На балконе вместе со мной - настоящий джентльменский набор: сигареты, пепельница, плеер, цифровик и телефон. На всякий случай, вдруг дед позвонит.
  Внезапно телефон действительно звонит, от его резкой, техничной, совсем не-осенней трели у меня из пальцев падает сигарета и из правого уха вылетает наушник.
  На проводе Вика:
  - Здорово! Ты там как?
  Я прижимаю трубку к плечу и пытаюсь собрать своё драгоценное движимое имущество.
  - Э-э-эй! Алло, Катьк, ты чего там делаешь?
  - Да, я здесь, просто у меня тут э-э-э всё упало.
  - Ну, и как там, на балконе?
  Я слышу, как она улыбается. Меня почти нереально застать дома по утрам, обычно я работаю, но сегодня шеф разрешил взять тайм-аут и написать пару статей дома.
   А если вдруг с утра я у себя на флэте, то, скорее всего, я накину пальто, обмотаю горло чёрно-жёлтым шарфом, поставлю в плеер 'Сплин' и уйду на балкон.
  Вика живёт в доме напротив и сейчас видит меня из окна своей комнаты.
  - О-о-о, - ухмыляюсь в трубку. - У меня тут сплошной релакс. Хочешь - приходи, присоединяйся.
  - Фуу, щас холодрыга такая, делать мне больше нечего. А вообще, у тебя кофе есть?
  - Ага. И корица.
  - Ну, тогда жди! - немного нелогично восклицает Вика и бросает трубку.
  Короткие гудки сверлят мозг.
  
  Я интроверт, и со мной бывает сложно. Вика, напротив, экстраверт, и с ней всегда легко. Я бы даже сказала - более чем. Мы с ней не 'лучшие подруги' и даже не 'близкие друзья', хотя знаем друг друга давно. Мы - то, что в Обществе Взрослых Людей называется 'приятельницы'. Главный плюс в том, что мы можем долго не общаться, а потом она звонит, как ни в чём не бывало, и зовёт на ночные посиделки с мартини, сигаретами и дурацкими разговорами о мальчиках.
  
  - Корицы сколько тебе сыпать?
  - М-м-м, ну, давай немножко... ага, вот так. Так вот, а потом я ему...
  
  Если честно, я не слышу, что она говорит, я просто слушаю голос, живой, позитивный, человеческий голос.
  
  *
  
  У Евы глаза цвета морской волны, и когда я смотрю в них, мне становится стыдно. Я различаю откровенный интерес. Пытаюсь уловить сенситивные частоты волн. Моей и её. Но мне неловко. Я не знаю, как себя вести, как двигаться и как дышать, чтобы не разочаровать этот взгляд. Пытаюсь быть развязным. Глупо как-то. Чувствую себя под прицелом. Что же делать? Хочу ли я утонуть в хрусталиках этих глаз? Эх, Ева, Ева...
  
  
  Я над тобой лечу - Ты навсегда во мне. Взаимопроникновение. Люблю слушать музыку своей души. Эго. Эгоизм и эгоцентризм. Грань слишком тонка. А я слушаю и вникаю.
  Если ты в этом мире один, остаётся надеяться, что есть другие миры, которые существуют теперь, сейчас и здесь.
  Перехожу в другую параллель, в другое время и другое пространство, чтобы начать жизнь
  заново. И так каждую секунду.
  Если снятся одинаковые сны, это значит, что они вещие. А может, просто кто-то пытается меня найти. Неосознанно. Поэтому зажигаю свечу и следую ветрам. Желательно зажмурясь. Тогда набреду на него. Человека, смотрящего со мной в ту же точку
  ...но, конечно, под другим углом.
  
  
  *
  
  Ночь. Сидим у костра. Холодно. Луна шарит по еловым веткам и кружится в каждой искре огня. В магнитофоне шипение. А в ассортименте сегодня полный набор: водка, пиво, коктейли.
  Ритка втирает Вике что-то про 'узкий круг парней', которые могут заслужить её внимание. Ванес, Фриц и Речетов спорят о мощности саб-буферов, всё чаще сбиваясь на тему происхождения мира с физической точки зрения. Кейтель сжимает горлышко бутылки рукой в сетчатой полуперчатке. Глаза её смотрят сквозь. Сквозь эту прохладно-звёздную тишину, обволакивающую тот уголок вселенной, где собрались люди разных душ. Вместе. Вокруг костра.
  А я наблюдаю за изгибами её профиля.
  И вдруг с горки доносится протяжный сигнал автомобиля. Удар. Треск. Все переглядываются. Не сговариваясь, срываются с мест. Бегут, не разбирая в темноте дороги, обжигая лёгкие воздухом ночи, в сторону шоссе.
  Я пытаюсь догнать светящийся дисплей мобильника Кейтель. 'Алё! Скорая? Авария в Рузском районе Подмосковья! Не знаю! Соединяйте скорее...' Голос Речетова впереди: 'Милицию вызывай!'
  Ноги несут меня сами, отдаюсь их воле. На глазах наворачиваются слёзы. Это от ветра. Я и забыл, что умею плакать.
  Шоссе. Мост над оврагом. С мясом выворочен бордюр. Машина перекувырнулась несколько раз. Её почти не видно. Фонарь мигает.
  В крапиве стоит девушка. Умоляет нас найти её шлёпанцы. Фриц трясёт её за плечи изо всех сил, со злостью: 'Там есть ещё кто-нибудь? В машине есть ещё кто-нибудь?!'
  Ванес и Речетов спускаются вниз. 'Тут человек в крови... Кажется черепно-мозговая!' Речетов учился на медика... Ну, что с того? Где врачи?
  Кейтель дрожит. В трубку: 'Человек при смерти!'
  Мы с Риткой останавливаемся на середине пути. Вся одежда, должно быть, в травяных пятнах. 'Я не хочу этого видеть!' 'Я тоже'.
  Вика подбирается к машине. Пристально смотрит водителю в лицо. Речетов просит у неё платок. Она медленно протягивает. Потом оборачивается к нам. Хочет что-то сказать, но слова застывают в уголках губ. Поднимается на мост. Крепко обнимает холодный фонарный столб.
  Приехала милиция. Они благодарят нас. Девушку, искавшую шлёпки, сажают в 'Жигули'. Неужели для них ЭТО обычное дело? Просто работа! Скорой всё ещё нет...
  Кейтель опускается на корточки и начинает изучать меню своего раскладного телефона. Фриц рассказывает ментам, что случилось. Они понимающе кивают.
  А вот и 'скорая'. Интересно, в клятве Гиппократа есть слова о том, что следует торопиться к умирающим? 'Наконец-то! Мы вас тут уже целый час ждём! Нормально это?'
  Врачи с носилками обходят ручей, чтобы не промочить ноги. 'Как смогли, так и приехали! И нечего голос повышать! Где этот?'
  Несчастного грузят в 'уазик'. 'Жить будет?' 'Время покажет'. Идиотский ответ.
  Его повезут в Звенигород. Куда точно - неизвестно. Мы о нём до сих пор ничего не знаем. Менты уезжают вслед за 'скорой'. Совсем светло стало. По-утреннему серо. Принесённую кем-то с костра и теперь уже пустую бутылку из-под водки Ванес швыряет в овраг, к искуроченной машине.
  Вяло и осоловело возвращаемся. В душе бардак. Печальное созерцание.
  Речетов рассказывает мне о разных случаях из своей медпрактики. Вика расчёсывает волосы. Кейтель задумчиво затягивается. Фриц смотрит себе под ноги так, как будто вот-вот разгадает смысл бытия.
  
  уличная пыль зпт въевшаяся в пальцы зпт и невероятное желание жить тчк
  
  
  Где же ты? ДАЙ ОТВЕТ! Отзовись, мой друг! Ау! Ау! Ау! Ау! Ау! (с)
  
  Возвращаемся. Фонари вяло щурятся в зеркала луж, хранящих очертания ушедшего троллейбуса. Впереди и сзади тихая пустота. Только наши шаги.
  Сначала я смотрю на Ванеса со снисхождением. Потом с любопытством. Он дружественно протягивает мне наушник, в котором в агонии бьётся альтернатива... 'Иногда по обкурке я включаю транс... но вообще я уже подсел на эту тему. Засасывает. Я, веришь, получаю настоящий кайф, когда иду по улице с плеером'. Он рассказывает мне о том, что смысл слов не важен, главное - эмоции в музыке. А я разглядываю его чёрный до смоли хаер и стальные крупные бусы.
  Любопытство перерастает в интерес, огромный и доверительный. И я силюсь что-то понять и уже почти нагоняю уходящую бесформенную мысль. Но, увы, тщетно.
  Вспоминается герой шумерского эпоса, почти нашедший бессмертие, но тут же его потерявший. Бессмертие за долю секунды... Как просто и как загадочно.
  Парк обдал нас листвой и ветром.
  'Для меня жизнь - дерьмо. Я пессимист. Только эта музыка меня спасает. Наверное, поэтому я подсаживаю людей на это дело. Хочу, чтобы мне... чтобы меня...' ПОНИМАЛИ! Ну, конечно!
  'Так что я принесу и тебе подборку...'
  Я киваю, порывисто сжимаю его руку и, закрываясь пакетом от искристой холодной мороси, скрываюсь в пучеглазую темноту квартала... Диск Ванеса валяется у меня в рюкзаке уже вторую неделю. Я до него не дотрагиваюсь. Видимо, ещё не время. А может...
  
  
  *
  
  Невероятно странное и неприятное чувство, когда внезапно ты понимаешь, что твоя жизнь - какая-то не твоя. Нет, не так. Чёрт, мне не хватает слов, чтобы это объяснить.
  Скорее, дело в том, что осенью жизнь кажется сделанной из дешёвого, некачественного пластика. (Хотя, даже если бы он был качественный - разве это что-нибудь бы меняло?)
  Каждое долбаное утро я просыпаюсь по будильнику, переставляю его на десять минут позже, через десять минут просыпаюсь снова, быстро одеваюсь и завтракаю, не успевая вымыть посуду и застелить кровать. После - бегом - на работу, успокаивая себя очередной сигаретой. Начальство, коллеги, друзья, встречи, обязанности, клубы, концерты, прогулки, Интернет, книги... ААА!
  Обычно всё меняется исподволь. Клетки человеческого организма постоянно делятся и размножаются. Обновляются. Сегодня ты уже немного не такой, как вчера.
  Такое чувство, что однажды ночью все мои клетки внезапно заменились другими, не моими, и я, проснувшись, не сразу это заметила.
   Йа жуткий тормоZZ, убейте меня ап стену.
  
  
  *
  
  Очередная суббота, и мы с Тёмой снова курим, сидя на подоконнике. На сей раз у него в подъезде.
  - Что там с твоей блондинкой? - ухмыляюсь.
  Блондинку зовут, кажется, Алёна, и она, как уверяет Тёма, знает заранее каждый его следующий шаг.
  - Ну, ты понимаешь, она уже почти заставила меня захотеть её добиваться!
  Хм. Судя по тому их разговору в аське, который он пересылал мне, чтобы я разобралась в том, чего она от него хочет... Ладно, ОК, это у меня завышенные морально-эстетические требования, и вообще я много выпендриваюсь и считаю, что таких, как я, вообще не существует.
  У Тёмы звонит мобильник.
  - Алло. Да, здорово. Что значит - 'где'? Ну, там, на Боровицкой, знаешь, переход на Библиотеку Ленина и там же выход в город. Ахха... Вот там, у стеклянных дверей. Да, в десять. Алёна будет? Опоздает? Вот, блин, обидно. Ну лан, давай, покедова.
  - Тёма, не переживай, - подначиваю я. - Блондинки всегда опаздывают.
  - Проводишь меня до метро? - наааааглый, сил нет.
  - Э-м-мм, а тебе не кажется, что мне будет немного стрёмно одной идти обратно?
  Тёма радостно улыбается и натягивает куртку.
  - Да ладно, Екатерина, я в тебя верю.
  - Я в тебя тоже!
  В итоге находим компромисс: провожаю его до помойки в парке, на прощание ляпнув какую-то очередную гадость. Уже собираюсь развернуться и уйти домой, на улице холодно и быстро замерзают пальцы, но внезапно мы зачем-то целуемся. Всё у той же помойки.
  - Блондинке привет передавай! - и ухожу.
  Вечером разговариваем с Викой в аське, и она уверяет меня, что я дура и что нам с Тёмой давно пора начать встречаться. Я пожимаю плечами и ставлю много смайликов.
  ВИЧ (09:22 PM):
  если я целуюсь, то человек автоматически переходит в категорию больше_чем_друга.
  Рыбка Трах (09:25 PM):
  а у меня, вот ты знаешь, нет) наоборот, с Тёмой ещё тогда как-то так оч. удачно получилось... когда мы у него дома общались... эммм... невербально) что без всякого напряга, повеселились, потом при желании можно повторить) а вот если начать встречаться - тогда да, тогда хрень будет, а не дружба. А нам жизненно необходимо постоянно друг друга подъ...бывать... и потом, Тёма - романтик. Меня это бесит))))))))))))))))
  В три часа ночи, когда я уже собираюсь отвалить в объятья Морфея, звонит Тёма, рассказывает, как его не хотели пускать в клуб.
  Я ограничиваюсь односложным 'ага' и 'угу': за стеной спит мама, а стены в нашей хрущобе тонкие.
  - Катьк, я тебя люблю.
  - Я тебя тоже. Что ты там пил?
  - Абсент и водку ещё, - гордо.
  - Молодец. Где блондинка?
  - Алёна меня динамит.
  - А-а.
  Потом я кладу трубку и засыпаю, завернувшись в белый плед из ламы. Круговорот жизни продолжается. Карусель вертится с каждым днём всё быстрее. Остановите Землю, я сойду.
  
  
  Хэви Металл
  
  Алёна берёт меня под руку. Не скрою, мне это очень приятно. Тем более, что на нас все смотрят. Алёна - девушка видная, и хорошо это знает. А мне льстит её внимание. 'Пойдём в клуб сегодня. Ты будешь моим кавалером'. Интересно, как назовём орден? Прекрасной Дамы или Королевы Медуз? Впрочем, это очень мило, что Алёна меня пригласила. И неплохо бы было почувствовать уже наконец себя кавалером...
  
  
  *
  
  В клубе было много народу. Всё, как всегда в подобных случаях, граничило между оторванным весельем и пафосным действом. Но в этом миксе есть своя прелесть. Мы с Айратом выпили по 'Хольстену' и пустились в пляс.
  Пока Айрат пытался отдохнуть от Вики на несколько жизней вперёд, я танцевал с Алёной. Вернее, она кружилась вокруг меня... Так кружилась, что я уже начал даже подумывать... Ага, разбежался... Раскатанные губки осторожно закатываем на место. Всё оказалось спектаклем вон для того парня. Кажется, его Тёма зовут. С первого взгляда заметно, он не прочь поиграть с Алёной в любовь. ТОШНО.
  Потихоньку и деликатно отстраняю явно начинающую переигрывать (конечно, в запале) Алёну. Начинаю искать глазами Еву.
  Кто-то мог бы на это сказать что-то типа: 'Все мужики одинаковые...' Но поверьте, сейчас это не к месту. Да вот же она. Вокруг неё весёлая компания. Как обычно. Я подхожу, встаю рядом и просто двигаюсь в такт музыке, не говоря ни слова. Она посматривает удивлённо, но по-доброму и, думаю, не слышит, что ей на ухо верещит подруга...
  После очередной песни мы оба, не сговариваясь, выходим в холл. Ева садится на ступеньки, а я рядом. Что-то мы говорим? Чушь какую-то. 'Я не сомневаюсь, что тебе девушку не проблема найти'. Ага, надо только искать, или... уже нашёл? 'Мне мало кто нравится... ну, только ты, конечно же. Когда мы познакомились, я была не такая?' Ну, почему же, ты не изменилась... нисколько. Ты тоже входишь в узкий круг тех, кто мне по-настоящему нравится, или первая из них?..
  Первая электричка метро. Думаю о сентиментальности и восприимчивости. Что-то я совсем размяк. Как сложно себя понять и распутать в себе нити клубка, выводящего из лабиринта. Моральные усилия, дхарма, self-made. Почему я слишком часто оказываюсь в ситуациях, когда нужно что-то доделывать и додумывать... пере и до - осмысливать?
  Только надеюсь, мне никогда не станет всё равно.
  
  
  *
  
  еле заметные круги от чашки на столе.
  круг побольше - от настольной лампы.
  дикие зрачки фонарей где-то на улице - светить всем без исключения, особенно когда сумерки гоняются за февральской сиреневой метелью. я бы тоже свихнулась.
  из ощущений: впереди прекрасное ничего, Страшный суд и повешенный в тоннеле московского метрополитена.
  
  Я Речетова люблю и ненавижу одновременно. С одной стороны, он такой весёлый, компанейский, понимающий. С другой, самовлюблённый... и как-то повторяет меня, крадёт мои мысли. Сегодня моё биополе делит с ним одно пространство и общество Ритки. Да что я всё Ритка да Ритка? Пусть будет Маргарита или Марго! В конце концов, в этой девушке с карими глазами, которую я знаю со времён незапамятных, больше здравого смысла, чем во мне сейчас.
  Зачем я только еду в военную часть, да ещё и с Речетовым? Ах, ну да... навестить друга Ванеса. Несчастный загремел в армию... А Ритка, то бишь Марго, ждёт его, как истинная Пенелопа.
  Я боялся его не узнать в военной форме, но в итоге не узнал его вообще. Нет, он не удручён. Часть хорошая, редкая, под Москвой, без эксцессов. Он просто сходит с ума от скуки. Его место не здесь.
  По привычке проецирую на себя. Становится страшно. На мой нелепый вопрос 'как жизнь?' он дал осаждающий ответ: 'Послужишь - узнаешь...' А потом добавил сухо: 'Тьфу-тьфу, конечно...'
  Ритка села ему на колени, долго водила рукой по затылку и заглядывала в глаза. Невыразимо. Потом побежала за сумкой с продуктами на КПП. Не украли ещё солдатики?
  Ванес рассказывает про драку, про караул. Раньше он был более сдержан и меньше ругался матом. Я понял, что теряю этого человека для себя. Дороги разошлись. Жутко.
  Речетов предупреждает все мои вопросы своими очень похожими и не даёт мне рта раскрыть. Наконец я кидаю агрессивной полушуткой: 'Речетов, бесишь!' - и, перехватив инициативу, пытаюсь отвлечь Ванеса от груза тяжких воспоминаний и боли тягостных предчувствий всякой повседневной для нас, но такой ценной для него чепухой. В ответ слышу пренебрежительно-подобревшее: 'Гражданские!'
  Речетов хочет продемонстрировать свою эрудицию: расспрашивает про погоны, ротного и отпуска. Отпуск будет не скоро... Ритка приносит продукты. Ванес подзывает новых приятелей и делится с ними. Они боготворят Ритку, за прошедший год ставшую их королевой. Пенелопа трогательно прощается с узником суровой неволи, оставляет ему старый мобильник и новую симку. Марго снова будет в этой будке для встреч через воскресенье. Ну, а мы с Речетовым... не знаю... не знаю.
  
  
  До одуренья вспоминала, как летаааала (с)
  
  К чёрту моральные усилия. К чёрту ситуации, когда нужно что-то доделывать и додумывать. Сегодня Хэллоуин, потрясающий не-русский праздник, на котором мне всегда везёт. Может, повезёт и на этот раз. А если нет - ОК, в последнее время я привыкла, когда сочно, с размаху бьют по лицу. Возможность удачно напиться, в конце концов, никто не отменял.
  Мы и напились.
  Хоть и совершенно бездарно.
  Я снова набилась в компанию к Кейтель. Похоже, в клубах она ловила свою волну. Змеёй ввинчивалась в толпу, неожиданно появлялась за моей спиной, выдыхала сигаретный дым в потолок и с поднятыми к небу глазами жаловалась, что 'здесь невозможно много народу'.
  Хм, я бы сказала, что здесь невозможно много знакомых. Подходят, здороваются, целуют в щёку (интересно, у меня уже всё лицо измазано этой кошмарной губной помадой?) и дальше начинается один и тот же монолог. Наверное, стоит отловить того типа, который написал и размножил на ксероксе для них эти одинаковые слова, и дать ему в морду.
  'О, ты в юбке'.
  Ага, типа 'вау', твою маман.
  'Ты одна?'
  Да нет, бляха-муха, я с компанией! Я + Я с Кейтель! Правда, она опять куда-то ускакала, но неважно. Чёрт.
  'Как с личной жизнью?'
  О. Ребята, вы невозможно оригинальны. Никак. Да, никак, и не надо делать такие глаза. Никак, на следующей неделе иду в ближайший магазин 'Интим' за вибратором на батарейках.
  Смеются. Я бы даже сказала - веселятся. Я клоун. Я всегда клоун, и не только потому что сегодня у меня носки полосатые.
  'А у нас?'
  О, нет, пардон, но лучше я выпью ещё кружку 'Варштайнера' и покурю.
  
  Когда мы с Кейтель в третий или в четвёртый раз подходим к барной стойке, нам наливают 'Текилу-Boom' бесплатно. Бармен усмехается, и я вижу его глазами толпу, где каждый чувствует себя звездой вечера и до тошноты обольстительно улыбается Богу Алкогольных Напитков, стоящему за высокой стойкой...
  Нет, никакие это не мысли бармена, это у меня произошло разлитие желчи.
  Одновременно с этим текила, смешанная со спрайтом, ощутимо даёт по мозгам. Я уже не чувствую вкуса сигарет и не слышу звука басов, раздирающих барабанные перепонки.
  Сижу на своём высоком стуле и улыбаюсь.
  - Ты чего? - Кейтель смотрит на меня настолько внимательно, насколько может.
  - Ммм... Такая толпа народу, а я не могу никого снять! - и начинаю возмутительно громко смеяться.
  - Fuck it up, - ласково говорит Кейтель. - Ты в любой момент можешь найти себе кого угодно.
  
  Фак ит ап. Как обычно. Могу, но не хочу. Хочу, но не могу. Могу, но не могу. Хрень какая-то. Фак ит ап.
  Из клуба ушла рано, практически по-английски и притом одна. Этому предшествовала вакханалия с потерянным номерком из гардероба: мы с Кейтель, нетрезво хихикая, ползали между стульев и искали мой чёртов номерок в куче чужих вещей. В конце концов нашли. Правда, до последнего момента я не была твёрдо уверена, что по нему выдадут моё пальто, а не чью-нибудь телогрейку, но всё обошлось.
  Плеер, как обычно, отказывался включаться, адски болела голова и хотелось просто прийти домой, надеть уютную тельняшку, джинсы с пузырями на коленях и съесть тарелку маминых сырников. И ничего брутального.
  Но в ушах ещё звенел металлический голос Тайлера Дёрдена.
  This is your life, you won't get any better than this.
  You are not your bank accounts.
  You are not the clothes you wear.
  You are not the content of your wallets!
  You are not the car you drive!
  You have to give up.
  You have to realize that some day you will die. Until you know that, you are useless. (с)
  
  Сама себе Пигмалион, сама себе Галатея?
  Ни фига подобного.
  Я даже не Марла Зингер.
  Я - Тайлер Дёрден.
  Программа 'Хотите-Узнать-Как-Втоптать-Себя-В-Землю-Спросите-У-Меня' продолжает работать.
  Sms от Тёмы, sms от Вики, sms от мамы, а у меня нет денег на телефоне. Наплевать.
  
  в последнее время, когда я возвращаюсь домой, всё чаще возникает ощущение за номером N : ... : вытащили позвоночник, вместо него вставили тонкую струну, постоянно за неё дёргают.
  а даже когда не дёргают, всё равно она дрожит и вибрирует.
  
  
  *
  
  Речетов сверлит меня своими глазами-стеклопакетами. Бррр. Сегодня я пью кофе с ним, потому что Фриц уехал в Днепропетровск навестить родителей (это официальная версия). По неофициальной версии, он уехал в Днепропетровск, потому что его достало всё и вся. А конкретно - цепь неудач на всех фронтах и 'губительная' для смертного атмосфера Москвы.
  Я его, конечно, понимаю и стараюсь поддержать (он, правда, сейчас избегает какой-либо поддержки), но считаю, что Москва не заслужила к себе такого отношения. И не только потому, что это мой родной город... Да пусть даже поэтому. Разве этого недостаточно?
  Да, у Фрица сейчас жизнь разладилась и слетела с шестерёнок, на которые он усердно её накручивал. Ничего глобального - мелкая обида, глумливая депрессия. ПЕРИОД ПРЕОДОЛЕНИЯ. Но причём тут Москва?
  В ней столько пафоса, мажорности и гордыни, сколько и должно быть в столице. Но вместе с тем это чудесный город спальных микрорайонов, где во дворах дети играют в песочнице, а на лавочке сидят пенсионеры, город кленовых аллей, инея на газоне, петляющих улочек, небоскрёбов среди хрущёвок и Патриарших. С ним просто надо подружиться, и тогда можно для себя открыть новые Питер, Париж и Рио.
  Здесь, как и везде, разные люди и разные нравы. А всё, чем Москва провинилась перед немосквичами, это то, что им пришлось сюда приехать, а не хотелось. СОЦ. ПОЛИТ. ЭКОНОМ. Они гости поневоле.
  А я в последнее время радуюсь Москве. У неё есть душа. Тонко чувствующая и ранимая... Всё чаще я открываю для себя Москву снова и снова. Не устаю открывать. От Храма Христа Спасителя до Националя и Большой Дмитровки, а там Камергерский и ТВЕРСКАЯ. Пробки, маршрутки, бутики, Парк Пятидесятилетия Октября и уютное кафе окнами на проспект Вернадского. Такой неугомонно живой, спокойный и древний, чарующий и зачарованный город... ПАНЕГИРИК.
  
  перезвон колоколов
  грязная, морская полувесна
  пальцев уже давно не чувствую
  лёгкие почернели и их способность сдавливать-себя,
  беспомощно, отчаянно, давно атрофировалась.
  
  
  Вернись, мой друг!
  
  Ритка заявила мне прямо при всех: 'Ты мне что-то не нравишься. Никак в себе не разберёшься'. Я старательно прижёг взглядом её ладонь под белым манжетом, развернулся и зашагал прочь по коридору. Я не собираюсь в себе разбираться, я хочу отдохнуть от своих целей и диспозиций. Больше никаких планок, никаких сомнений. Я не участвую в гонке, завязываю, выхожу из доли. По крайней мере до завтрашнего утра. ОСТОЧЕРТЕЛО. Вспоминаю про Фрица, возникает желание позвонить ему и помолчать в телефонную трубку. А в окне мельтешит первый снег.
  
  Там,
  Где сбивается моя плавность,
  Где безымянность порхает по краю,
  Где обрывается виртуальность...
  Грезится мне, что я умираю.
  
  Парки распластали жёлто-ноющую листву за степенными узорами оград. Пруд заклеймил берега тонким льдом. И я, идущий мимо, уже не я. Конечно, жить придётся заново, заново шуршать жухлыми листьями, оголяя участки прошлогодней травы. Прорвёмся. Только там, в прошлом, осталась какая-то невосполнимая часть меня. Зачем? Что-то оборвалось, и я удивлённо оглядываюсь вокруг себя, как будто вижу всё это в первый раз. Так и должно быть.
  На пешеходном переходе сталкиваюсь со своей бывшей учительницей по английскому. Лицо из детства - давно и неправда. Ох, да она беременна... А в обеих руках по поводку. Теперь компанию старой таксе составляет щенок бульдога... Она не узнала меня и торопливо перешла дорогу, чему-то мило улыбаясь.
  Иду дальше по знакомому до коликов кварталу. Пытаюсь выбраться из себя во вне, чтобы там и остаться.
   Бац. Вот это поворот. Вместо растоптанного щебня на футбольной площадке новенький коротко стриженный газон. А на пустыре перед магазином обосновались торговцы мёдом. И хотя я учусь ничему не удивляться, на этот раз улыбку не сдерживаю.
  Щуриться на солнце бесполезно, но приятно. Скорее в защитную тень подъезда. Поднимаясь в лифте, зачем-то напеваю марсельезу. Ха-ха...
  Почему-то дверь открыта. Воры? Эээ. Полегче! Не время для происшествий! Стоп! Это же... 'Дилан???!!! Какими судьбами?' И что ты здесь, чёрт побери, делаешь?
  
  
  *
  
  Из-за спины Дилан выглядывает смущённая Ритка. 'Рит, я, кажется, давал тебе ключи на КРАЙНИЙ случай, а ты что же?' Дилан бросается мне на шею. 'Привет! Как ты изменился! Можно я поживу у тебя недельку?' Ну, ничего себе! Дорогая, я тебя едва знаю, и потом это просто вторжение! Я уверен, что ты меня совершенно не помнишь и... вообще.
  'Ладно, Дилан, пойдём, он сегодня злой какой-то...' Я хватаю Ритку за рукав. 'Да мне не жалко, ладно... но мне казалось, что она твоя сестра, а не моя???' Ритка торопливо объясняет мне: родители не должны знать, что Дилан уехала из Германии и рассталась с Альфредом (?!), вдобавок у неё нет денег на гостиницу, но ей очень нужно побыть в Москве недельку, а может, и месячишко (???!!!), а почему - долгая история, которую я непременно узнаю когда-нибудь потом (????!!!!), а сейчас ей пора, чмоки и пасибки (%)).
  У меня нет времени на раздумья... я в шоке. Закрываю за собой дверь и остаюсь в одном помещении с огненно-рыжей девушкой, лет на десять меня старше, которую я не так давно видел на обложке. Ха! Девушка с обложки в моей квартире. Ущипните меня, мне жизненно необходимо проснуться.
  Только теперь замечаю принесённые с помощью Ритки чемоданы и непроницаемо грустное выражение лица Дилан за натянутой улыбкой. 'Ну, что же ты стоишь?! Располагайся, чувствуй себя как дома!'
  
  
  Сервер перегружен
  
  распилите меня смычком на 2.
  не успеваю дышать и всёвсёвсё делаю неправильно.
  
  
  Порой мне кажется, что во мне, как в коконе, глубоко за просветами глаз происходят окислительно-восстановительные процессы. Наверное, так и есть. Бурные реакции. Смена температуры, цвета, состава вещества. И всё уже совсем по-другому. Изменяется спектр представлений и критерий трудности проблем, а поиск начинается сначала.
  Бог не отворачивался от земного глобуса ни во времена войн, ни во времена жестоких нравов Медного века. Он наблюдал... Его надо ловить вдохом, слушать сердцем, понимать на уровне интуиции или закрыться от него вот той кудрявой тучкой, налегающей на желтеющие просветы. Чушь...
  
  
  *
  
  Айрат с Викой сидят в обнимку. Они встречаются уже очень давно, но в их отношениях не становится меньше флирта и драйва, а мелкие вспышки ссор - всего лишь вспышки. Люди не задумываются, люди не ищут, но находят и радуются этому как данности. Данности человеческого существования и его беспечно-мерного течения. (Куда - не важно). Главное, что мы в движении. Пресловутая фраза 'движение - это жизнь' не лишена смысла.
  Вика садится Айрату на колени и начинает делать ему смешные причёски, а он смотрит на неё по-влюблённому глупо, или, скорее, по-глупому влюблённо, и не сопротивляется. Что нам весь мир, когда есть мы?
  Хватит уже изнывать от зависти и пытаться найти оправдания своему горделивому одиночеству, лучше посмотреть и искренне поумиляться счастливым мгновениям жизни, пусть и чужой. Задвигаю своё ЭГО на задний план и немедленно начинаю радоваться за других... Ведь эффект бумеранга действительно есть, так же, как и обмен положительно заряженной энергией... СУБЛИМАЦИЯ ЧУВСТВА.
  
  
  *
  
  Мы сидим на кухне. Я угощаю Дилан кагором, и мы находимся на той стадии откровенности, когда высказаться просто необходимо. Она рассказывает, как её уволили с работы из-за той истории с канцлером, а идти работать на оппозиционный или скандальный канал не хотелось. Почти все деньги, которые у неё вообще долго не задерживались, пришлось выплатить. Ну, штраф там, залог... А потом бессонные ночи у койки Альфреда, а когда он выздоровел, то по непонятным причинам как-то нечего было друг другу сказать... огонёк потух и... А он ничего не сказал... Денег совсем не было, друзья как-то не оказались рядом. Помогли антиглобалисты, посчитавшие Дилан СВОЕЙ. Сначала потаскали по тусовкам, а потом скинулись на билет до Москвы, то бишь до земли обетованной. Но к родителям Дилан идти передумала, совершенно не хочет их расстраивать... а жить-то где-то надо. Вот Ритка подкинула ей идейку завалиться ко мне... Я типа добрый...
  Конечно, в России ей будет найти работу намного легче... Я хочу её подбодрить, обещаю договориться о собеседовании на канале ИКС. Она как-то хитро улыбается. Что-то в этих глазах есть такое безудержное. Только сейчас были томно-грустными, а теперь какие-то игриво-хищные, как у дикой кошки... Резко глотаю кагор и начинаю кашлять. Дилан хлопает меня по спине... вскакивает с места и начинает как ни в чём не бывало убирать со стола посуду. Улыбка сменяется сосредоточенной ухмылкой. 'Вить, ложки давай!' Уже! С удовольствием!
  
  Ночью не сплю. Смотрю через дверной проём за тем, как Дилан бесшумно ходит по комнате напротив, пританцовывая и крутясь под какой-то неуловимый мотив... останавливается перед окном. Смотрит вдаль и снова... Ночной танец...
  
  
  Не завидуй свету в чужом окне, там нас с тобою нет(с)
  
  Главное, чтобы всегда были пути для отступления.
  Тогда - не уничтожит.
  don't know for sure where I belong.
  Лови, лови момент, ты, прекрасный, зеркальный...
  К чёрту всех, кого я обманываю? Мне никто не нужен.
  Спокойствие.
  
  
   Я разбираю свой плей-лист на цитаты пишу слова и предложения без знаков препинания на зелёных самоклеющихся листочках и леплю эти листочки на стену на шкаф на монитор на принтер на оконное стекло Это даже не девизы это фиксация состояния через чужие слова Все вместе слова складываются в новую песню в гимн разрушения собственной жизни.
  Мне же нужно во что-то верить.
  Правда, как можно верить, когда ты видишь очередную парочку, целующуюся на эскалаторе?
  Нет, на самом деле всё не так: Я злюсь, я завидую, я, чёрт возьми, не умею радоваться за других, и моя зависть с молчаливого разрешения совести берёт и обобщает.
  Но, ради Бога, объясните мне -
  как люди находят друг друга?
  как они влюбляются?
  как они при этом умудряются не заработать себе рак лёгких и бесконечную тахикардию? Или
  Я так и вижу потрясающую картину: беру револьвер в зубы, балансирую на канате, с хлюпаньем размазываюсь по каменному полу.
  Потом меня отскребает толпа фанатов и доброжелателей, они сочувственно качают головами и говорят: 'Она придумала себе любовь. Этой своей придуманной любовью она испортила себе жизнь. Это очень грустно. Она ведь была милой и симпатичной девушкой и вполне могла бы взяться за ум и...'
  Но тут накатывает шумовая волна и перекрывает финальные аккорды ценного совета.
  И хорошо, что перекрывает. Я ведь, как флюгер на ветру, завишу от Общественного Мнения. Умом понимаю, что на Мнение это мне должно быть наплевать, ан нет.
  У меня есть Я, разве этого недостаточно?
  точно. . . недостаточно.
  Только бумажки с цитатами и спасают.
  
  Я лежу на боку в каноэ. Течение несёт меня сквозь сонм тропических джунглей. А облака гонятся зноем и не могут догнать. Я глубоко вдыхаю аромат сандала. А по берегам роскошные женщины в красных восточных одеяниях. Осыпают мой путь лепестками красных роз. И поют. И танцуют мамбо.
  
  Бумажные носовые платочки уже давно не умещаются в пепельницу, но я упорно продолжаю складывать их именно туда.
  Лёгкое отупение и горячечный уют.
  Я варюсь в собственном соку.
  Звонят в дверь - я не собираюсь открывать, будучи в тельняшке, с растрёпанными волосами и красным носом, даже если у лифта меня ждёт сама Фортуна.
  Звонит шеф: 'Четверг и суббота... Хм-м, это мало, может быть, ещё один день? Вам непременно надо поучаствовать в этих выставках'. Мать вашу, у меня в носоглотке два кило соплей, я хочу спать и у меня ещё столько дел. ОК, ОК, я всё поняла, жизнь - игра, жизнь в движении, и пусть у меня не будет ни капли свободного времени, когда можно ничего не делать. Пусть лучше у меня будет репутация палочки-выручалочки (она - как юбка, жутко неудобная, но классно смотрится).
  Звонит мама: 'Ты совсем расклеилась? Не ходи сегодня никуда. Погода отвратительная. Полощи горло каждый час, это носоглотка, там ведь всё связано, а то...'
  А то - что?
  'Всё, зай, у меня много работы. Полощи горло, обязательно!'
  И всё-таки - а то что?..
  Ладно, ставлю чайник, ищу чистую чашку среди грязной посуды.
  Звонит жена брата: 'Ты заболела? Кошмар какой!'
  Прижимаю трубку плечом, развожу настойку календулы в чашке и одновременно извиняющимся тоном объясняю: 'Лен, я к тебе завтра тогда забегу и занесу ботиночки для Дашки! Ага, перед учёбой. Нет, сегодня не иду. Я тебе ещё позвоню, ну, понимаешь, идиотский насморк. Надеюсь, к завтрашнему дню пройдёт. Да, спасибо. Счастливо'.
  Звонят в дверь - дедушка. Я рада его видеть. Он, как и мама, любит меня, несмотря на распухший нос, порванные джинсы и тельняшку, которую не мешало бы постирать.
  Он моет гору посуды на кухне, мне становится стыдно, хотя я точно знаю, что сама бы я ни за что к ней не притронулась, пока в сушке остаётся хоть одна чистая тарелка и кружка. Мне стыдно за свою лень и отчаянное нежелание бороться с этой ленью - во всяком случае до тех пор, пока она не мешает мне жить. Я все еще 'размышляпствую', а посуда уже давно вымыта.
  Дед расспрашивает про Питер, и я с удовольствием отчитываюсь о двухдневном пребывании в 'городе фонарей', ныряю в воспоминания, ещё раз выжигаю их на подкорке. Оказывается, петербуржцы не сидят на платформе в метро кружком и не едят булочку с маком, которая передается по кругу. Они не бегают за троллейбусом по Невскому под дождём. Я говорю об этом и в то же время прекрасно понимаю, что всё фигня: бегают. И от булочки по очереди откусывают. И на эскалаторах поют. Всё фигня, стереотипы не совпадают с действительностью. Зато небо в Питере живёт, да. Оно там совсем не такое, как в Москве.
  Москва накрыта стеклянным куполом, и вот это стеклянно-высокое, с ажурными разводами, - это московское небо. Питерское туманом заползает к тебе в лёгкие, наваливается своей тяжестью так, что становится невыносимо свободно дышать.
  Вечером звонит Таня: 'Ну, как ты? На работу когда собираешься?'
  Я беспомощно хлюпаю носом и обещаю прийти в среду. Расслабленным краешком сознания понимаю, что завтра ещё только вторник, что я успею вылечиться, разобраться с делами и, может быть, даже выспаться.
  Звонит Тёма: 'Пошли на улицу, покурим'. Я знаю, что он знает - я болею; по голосу слышит, что я не в кондиции, но, тем не менее, он считает своим святым долгом ебать мне мозги в течение ближайших пятнадцати минут.
  Я бы рассказала ему о том, что все мы носим тысячу масок, что в последнее время мне снова начали сниться головокружительные, галлюциногенные сны и что стоило бы попробовать остановиться всем вместе синхронно - и остановить время, но в ответ я, скорее всего, услышу: 'Пафосная ты моя!', и поэтому я молчу.
  'Ну, как?..'
  'Извини, я болею', - и уже хочется повесить трубку, от злости, что даже если тебя и выслушают - это не тот человек, которому ты хотела рассказать и показать всю эту хрень. Или - тот? Или - того не существует, ведь все люди - одинаковы, как пельмешки из упаковки, и нет разницы, любить того или этого, ведь у обоих есть руки, ноги, губы, глаза и всё остальное по списку?..
  Тёма что-то бубнит в трубку, я не слушаю, но знаю наизусть, что именно: 'Ну и что, что ты болеешь, а я сегодня ночью спал три часа, и что из этого? Давай, пошли, а то я уже устал свою начерталку делать!'
  'Next time', - сопли и раздражение перехлёстывают через край.
  И всё, и до свиданья.
  До следующего звонка, когда очередной кто-то пожелает услышать мой простуженный голос.
  Для чего мы говорим по телефону? Чтобы примерить очередной вариант собственной репутации (кожа в облипку /маленькое чёрное платье/махровый халат/кружевное бельё)?
  А для чего я ездила в Питер? Ха, бинго, - для того, чтобы рассказать об этом кому-нибудь. Можно даже по телефону, хотя обычно я никому не звоню сама. По городскому уж точно. А для чего?
  Апчхи. Будь здорова, Катя.
  
  Терра Инкогнита
  
  Невесомость. Над пропастью. Отменила крылья. Дыши. Я не собираюсь призывать тебя к полёту. На высоте птиц. Просто представим. Сны. Мы играем с ними в перегонки. Сначала я их ловлю, потом они меня. Наверное. Время пронизало дороги туманом, опустило полог из завядших листьев. Эта осень более чем. Кто-то рыдает, цепляется за воздух на склоне неба. А я спокоен. Мне совершенно всё равно. Вздохну глубже. Прохлада умывает мой взгляд, мои руки. Что ж.
  
  Открываю дверь. Первое, что бросается в глаза, - Дилан, и что-то с ней так, вернее, так свежо и незаурядно... Она заплела итальянские косички. Смотрится обалденно... 'Иди поешь, я пиццу заказала!' Белиссимо! 'Подожди-ка, а что это за плакаты расклеены по всей квартире? Какие-то сноубордисты... я, конечно, ценю твои дизайнерские способности, но тебе не кажется, что это слишком смелый эксперимент?' В ответ - таинственное молчание.
  Оказывается, собеседование в ИКС Дилан отменила, что, конечно, неприятно, ведь мне не так легко было его устроить... Последние деньги потратила на салон красоты и эти плакаты. 'Я теперь хочу влиться в тусовку сноубордистов pro. Понимаешь, не хочу работать, как все, и затухать в повседневности... А они там не парятся... отдыхают на курортах и просто носят одежду известных марок, получают за это бабло и бесплатное проживание... радуются жизни... подрабатывают инструкторами. Когда становится скучно - уезжают на другие спуски... Только стать своим среди них очень сложно... их сообщество очень закрытое... но я попытаюсь... и в этом мне помогут фото и плакаты... вот я буду на них смотреть и фокусировать в себе энергию... ээ в правильном направлении... а сноуборд - моё призвание, это я знаю точно... обожаю кататься...'
  Я слушаю удивлённо, но решаю не критиковать сей план действий. Несмотря на легкомыслие... что-то в нём определённо есть...
  Включаю радио. Звучит лирический медляк. Дилан подходит и кладёт руки мне на плечи, предварительно вложив в губы (как розу в танго) сухую ромашку из икэбаны...
  Мы кружимся вокруг своей оси, вокруг оси земной, и мир кружится вокруг нас, а время пролетает мимо. Странная пара... Медленно... угловато, но раскованно. Странности больше не существует. Когда она уедет, я буду по ней скучать...
  
  к пальцам прилепились кусочки колотого льда, вся настолько неправильная... нырну ещё глубже в подземелье - соскабливать в темноте свою ороговевшую ледяную шкурку и исправлять себя твоим красным маркером.
  
  
  *
  
  Я распахиваю окно настежь, бью стёкла вдребезги, вывешиваю флаги... Я буду ждать тебя. Линией рельс и в тёмном плену вокзала, я буду встречать тебя. Интуиция режет горло... Я БУДУ... Микротрещина губ! моё стекает сознание в темноту полушария... Иду вдоль перрона уставший и замерший. Одиночество незнакомых зданий. Зрение обтирает углы, чиркает об них... Спичка. Молниеносно возгорается надежда... и её прорези вдоль щёк. Струйки её тонкого льда под ногами... Морозный блеск + Уходящий поезд. Не забыть про блеск! Не забыть!
  ПОЗДНО. Погружаюсь в тёмный и жидкий вакуум. Зависаю в нём, и только тонкие провода подключают меня к невидимым стенкам... Я мотаюсь из стороны в сторону. Связи обрываются. Внешний мир уходит в небытие. Питание в мозг больше не поступает. БОЛЬШЕ.
  
  
  *
  
  Мы с Евой в картинной галерее. Переходим от шедевра к шедевру, внимательно смотрим, переглядываемся... Можно ли жить вымышленным? Да, наверное, почему бы и нет... В омуте своих мыслей, чувств, искажённых памятью воспоминаний. Состояние одновременно близкое кайфу и коме, нирване и прозябанию. Когда реальность ускользает, утекает сквозь пальцы, когда в душе комком шерсти застряла неразбериха, вот так попрозябать, уйти в себя, зашторив окна, бывает отнюдь не лишним. Но как бы мы не старались оградиться, забыться, мы всё равно обязаны вернуться и пройти уровень заново. В конце концов внутренний мир, даже мегаиндивидуальный, к сожалению или к счастью, не может существовать без внешнего, а вернее, существует неотделимо от него...
  Ева облокачивается на мою руку, смотрит на очередную картину через моё плечо. Это какой-то футуризм - попытка изобразить скорость. Очертания велосипедиста чередуются, как в режиме слайд-шоу. Скорость и время... время скорости и скорость времени. С этим не поспоришь. Пробовали уже, но безуспешно. А вдруг я тоже не выдержу... Ладно, хватит...
  Депры совсем загрузили. Меняю тональность, ритм, шаг и стиль жизни (скажем, с понедельника). 'Ева, слышишь? Прогуляемся до Октябрьской?..' Я уже давно ничего не понимаю, но чувствую, что это одна из последних наших встреч, и мы уже не будем так РЯДОМ. /И словно древний птицегадатель, он устремил пророческий взор к небесам.../
  
  Я тебя никогда не любил...
  Раскроил тебя на сюжеты,
  Накрапал твоё имя по струнам,
  А потом потихоньку забыл.
  
  Ты меня никогда не поймёшь.
  И в глаза мои не заглянешь.
  Ты узлом ожиданье завяжешь.
  И исчезнешь бесследно - пройдёшь.
  
  Я теперь навсегда постарел,
  Но открылся для новых смыслов,
  Оставляя твои осколки
  В полукружье ментальных сфер.
  
  На дороге ночной и снежной
  И в маршрутки размытом стекле,
  И на гранях отслушанных песен
  Не являйся ты больше мне.
  
  
  У изголовья
  
  Сквозь насыщенно-зелёную трезвость луга в спасительно синем отражении озера проступает лик надежды. Изображение всё чётче. Всё. Хватит. Теперь никто и никогда не будет больше страдать. Мне бы не хотелось. Я прошу. Я умоляю. Падаю на колени от бесконечного восхищения перед Высшим Замыслом. ПРЕКЛОНЕНИЕ, Но рука сжимается в кулаке. Роса на живительно-зелёном выпадает слезами. И нет ничего более вечного и более проникновенного, чем таинственное молчание природы. МАТЕРИНСКАЯ ЛАСКА. И где-то за облаком - купол. А за куполом уже ничего не видно. И мои фото в фас и в профиль на сине-зелёном фоне сколько-то сотен лет назад. И я улыбчивый и немного нахальный. О, как легко растворится любая трагедия, трагедия ЖИЗНИ-ЛЮБВИ-СМЕРТИ в синем незабвенном дыхании моря и зелёном хоре плеяд.
  
  
  *
  
  Сидим с Дилан в гостиной. Смотрим телик, задумчиво и не торопясь едим суши... Говорю: 'Что-то мне кажется... жизнь как-то застопорилась... столько планов, надежд, и ничего не получается... Почему?' Она кладёт палочки на столик, поправляет волосы и поворачивается ко мне: 'А ты взгляни на это по-другому... Представь, что сейчас стоишь в пробке на Кольцевой. Деться некуда, ты ничего сделать не можешь... Значит, надо послушать музыку, подумать о хорошем... выйти покурить...' Слежу за бликами от телевизора в её глазах... 'Я не курю...' 'Не важно... просто перестань себя винить в чём-то... на дорогах судьбы - те же пробки...' Молчим... снова обращаем взор к телику. ИКОНА БЕЗДЕЙСТВИЯ.
  На дорогах судьбы Дилан движение давно возобновилось. В тусовку сноубордистов она влилась очень быстро. Показала им разученные трюки, сходила пару раз в клуб и (как это людям удается?) стала своей в доску. Через неделю она улетает с ними в Андорру... наверное, это надолго. Очень надолго... В крутой поворот на скорости под 220.
  Сейчас в Москве у Дилан никого нет, кроме меня и Ритки. Так что мы решили устроить ей настоящие проводы и пригласить наших друзей. И хотя Дилан их не знает, думаю, получится устроить вечеринку в домашней атмосфере (ей этого так не хватает) и отметить начало её нового жизненного этапа. Я так рад за неё. Говорят, что другом человека можно назвать только после как минимум трёх лет общения. Да чушь это! За этот месяц Дилан стала моей семьей. Мне её будет очень не хватать.
  
  губы покалывает твоим ветром .
  фонтаны .
  небо .
  уехать ?
  я не дойду даже пешком , дрожат колени .
  целую сигарету взасос .
  что-то, блядь, гудит в голове .
  в метро пусто . в парке пусто . в голове пусто .
  но смех не застревает в горле , и это гуд .
  азбукой морзе бьётся - точка точка точказапятая тире . . .
  пусто .
  
  
  
  *
  
  Сегодня я перечёркиваю всё ранее начатое и заранее смеюсь над всем нижеследующим. Я циничен и апатичен. И мне неважно, куда меня заведут животные инстинкты и наивные поиски.
  Пусть я упаду в глазах, смотрящих на меня снизу вверх, проникая внутрь. ПУСТЬ... Вместо груди - монолит. Без всяких стонов... Я обману и предам. Опасный человек держит на мушке. Сам себя... Ну, уж теперь не до философских рассуждений. Просто жить - это просто. АМЁБА. Зато безопасно - нем и доволен. Случится ли? ПО БАРАБАНУ. В круиз по волнам памяти пароход больше не отправится.
  Ставлю 100 фишек на чёрное (с)
  
  
  Наступил момент, когда надо откорректировать градацию цветов, купить новые рамки (пошире) и посмотреть на всё принципиально по-новому.
  
  Почему если вода - то обязательно слеза, а если слеза - то непременно HCL?
  
  И зачем вообще искать кого-то, чтобы высказать всю эту хрень? Может, лучше, чтобы резко образовался кто-то... кто бы совершенно не мог и не должен был слушать, понимать, верить... кто помог бы скоротать время, приятно и безотчётно. Забить на всё! А звезда - она погорит... ещё лет так миллиардик, так что прельститься ей снова - никогда не поздно. HERE&NOW. Насыщаться (как учил дедушка Анакреонт), не задумываясь о последствиях и ни в чём себе не отказывая. И не надо искать выхода из матрицы. Мне, например, эта версия представляется довольно удачной.
  
  К вопросу о спасении души:
  
  Только монахи могут сохранить безгрешную чистоту духа, и то если они не будут вылезать из пещерных келий. А люди (конечно, не преступники и не вандалы), обычные здравомыслящие люди должны быть к себе лояльнее и чаще прощать себя, уповая на высшее всепрощение. Сомненья - на бэквокал, совесть - потише, и дышать станет легче, а верить светлее. И в новую святость - с новыми силами.
  
  
  В дверь постучали. Сделаю вид, что меня нет дома
  
  - я разучился мечтать, - сообщил f, зарывшись носом в шёлковую простыню.
  Задумчивый g взял дрель и вогнал сверло ему в позвоночник.
  
  Возвращаюсь к своим (мысленным) баранам. За последние дни совершенно ничего не успел сделать... А надо, надо было на морально волевых... прошибать стену. Не боевой у меня характер. Я не привык выцарапывать когтями даже то, что хотелось бы получить. Наверное, потому что не бегал, как Фриц, от днепропетровских рэкетов и не выходил вдесятером против сорока... Тут всё зависит от среды обитания. Теперь я начинаю понимать, откуда у него эта дурацкая привычка противопоставлять себя ситуации, даже если нет ни малейшего повода для этого...
  Вспоминаю, что обещал Дилан устроить вечеринку... Боже! Сил никаких просто нет. Соки выжаты. Сейчас я хочу быть деревом, расти где-нибудь в районе Сочи, чтобы умываться ветром с моря. Каждое утро... Стук дождя. Молчаливое, спокойное колыхание. Покачивается ствол, покачиваются руки-ветки... и капельки по листьям... влагой к корням.
  
  Среди тростниковых зарослей, маковых клумб, кактусов-истуканов, под журчанье горного ручья, ласкающего каменья, взору открывается выполненная в японском стиле шатровая беседка, манящая дугой узора. В её центре фонтан голубого мрамора и дымчатой воды. У фонтана сидит девушка. Её образ ангельски светел и почти прозрачен. Она шьёт ослепительно белую ткань. Бесшумно. И каждое её движение - гипноз дрожью, а каждое дуновение - неимоверно завораживает. САД
  
  
  *
  
  Завтра утром Дилан улетает в Андорру. Совершенно не хочу об этом думать. Ритка расставляет бокалы на столике в гостиной, пытаясь улыбаться наперекор подступающим слезам... А Дилан размешивает салат, сияя при этом ярче металлической кастрюли. Я занял позицию стороннего наблюдателя, устроившись поудобней в старом кресле. Набираю номер Речетова, слушаю гудки, набираю заново, слушаю и так далее... Я не переживаю. Просто до сих пор не осознаю, что происходит. Наверное, завтра, в Домодедово, когда она пройдёт регистрацию... и уйдёт в зал ожидания со своими новыми и, конечно, сумасшедшими друзьями, когда Ритка уже не сможет сдерживаться, а я, неуклюже приобняв её, буду искать и не находить нужные слова... тогда нитка порвётся, стрелка упадёт к нулю, а кардиограмма даст резкий изгиб. Будет жутко вернуться в пустую квартиру... Хотя лёгкость, детскость и шарм Дилан, думаю, надолго задержатся здесь... Правда... жить с ней всё время я всё равно бы не смог. У нас слишком разные дороги, слишком несовместимые темпераменты и противоположные представления о жизни.
  Вот позавчера она облюбовала мой скоростной велосипед, а меня заставила выпросить у соседки 'Аист'... и вытащила-таки в 23:00 на прогулку по оживлённому проспекту к памятнику Гагарину просто, чтобы посмотреть, какие красивые огни в Москве ночью. Сначала я ворчал, просил ехать по тротуару и смотрел строго перед собой... а потом. Мы стали играть в салки, выезжать на встречную полосу... и глазеть... глазеть по сторонам, погружаясь в сказку ночного освещения улиц и зданий, света фар и прохладного ветра. Правда, минут через десять я опять начал нервничать, и Дилан пришлось меня послушаться...
  
  Речетов так и не отвечает. Я просил прийти его и Кейтель. Можно было позвать и Айрата с Викой, но Ритка их на дух не переносит. Ох, уж эти женские интриги... В дверь позвонили. Три раза коротко и нервно нажали на кнопку. Без сомнения, это Речетова принесло, прибило волнами к берегу... Ладно. Сегодня я рад его видеть.
  Он держит в руках бутылку вина и букет ярко красных гербер. Рядом стоят Кейтель в неизменном берете и незнакомая девушка с короткой стрижкой, большими, слегка испуганными зелёными глазами. Кем бы она ни была, я сегодня не имею права сердиться. Пусть заходит и принимает участие в действе.
  Когда мы начинаем знакомить дорогих гостей с Дилан, выясняется, что её зовут Катя... Речетов щебетал возле Дилан. Ритка и Кейтель обменивались свежими новостями. А незнакомка Катя попросила выпить чайку (на холоде простудила горло). Я отвёл её на кухню.
  Пока она, присев на краешек стула, задумчиво глотала чай, я успел заценить её чёрные серьги большими кольцами, длинную юбку и бежевый шарф через плечо. В её образе явно проявлялась какая-то странная агрессивная женственность. Впрочем, засматриваться мне некогда... хотя и хотелось бы. Бегу в гостиную унимать Речетова.
  
  надо мной летает альбатрос.
  река течёт вспять.
  disk error
  
  За окном - ночная канитель света и судеб. А у нас громко орёт музыка, под потолком витает Дионис, и громкий возбуждённый разговор не стихает ни на секунду. Этот вечер мы устроили для самих себя, и он должен унести нас за пределы проблемных ситуаций, раздумий и времени, в эквиваленте которого измеряется близость... к успеху или провалу. НЕ СУТЬ. Завтра уедет Дилан, но это завтра. Вчера она дала пощёчину канцлеру, но это вчера. А что сегодня? Сделаем так, чтобы сегодня замерло между. А мы замерли в нём, такие счастливые и... и ВМЕСТЕ.
  Речетов, поблёскивая пьяными глазами, говорит очередной тост. Ритка и Дилан перебивают и смеются. Я пытаюсь настроить гитару, что доставляет мне искреннее удовольствие, хотя играть я почти не умею. Кейтель теребит серёжку в такт бренчанию. Вот-вот достанет сигарету. А Катя оживлённо беседует с Риткой о 'Radiohead' и 'Muse', и о Вике, и о поездке в Петербург. Бесспорно, она влилась... Как-нибудь надо поговорить с ней о... 'Muse' и о.. something else... Наконец-то Речетов закончил солировать... Хотя его мало кто слушал. Чокаемся! Ура! Ура! Ура!
  Мы ещё существуем. И завтра нас поглотит только завтра. А расставание не может прийти раньше положенного срока. А значит, мы ещё вольны коротать промежутки между ударами, как нам угодно. Впрочем, какие удары? Причём они тут? Это просто вино гудит в голове...
  Дилан уже не так весела. Она устала. В соседней комнате - собранные чемоданы и сноуборд. А в ближайшем будущем - ожесточённый раш адреналина. Разбавить. Надо разбавить... 'Речетов, дружище, наливай!'
  
  Веду курсором вниз. И мне кажется, что кто-то за бегущими строчками видит сейчас моё лицо, приблизившееся к монитору.
  
  
  Куплю индульгенцию
  
  Я был всего лишь перерывом в поиске, заинтересовавшим проблеском, на котором на миг задержался взгляд. Может быть, я несправедлив. Но сейчас о моих взаимоотношениях с Дилан думаю именно так. Теперь она снова чувствует себя в теме. Найденная стезя будоражит счастливой рассеянностью. 'Ну, Витьман, пока! Не скучай... Дай-ка поцелую! Что грустишь? Совсем не время...' Противоречивость всегда лежит в основе любой грусти. А цепь противоречий бесконечна... в мире... в мыслях... в сущности... ДИЛАН.
  Натягиваю улыбку. Чмокаю Дилан в щёку. Ну, физкультпривет! Всех благ! Таким ли я представлял прощание? Впрочем, всё закономерно.
  Шумная компания отвязных сумасбродов со сноубордами - определённо её среда. А мы с Риткой машем ручкой обновлённой Дилан, в жизни которой метаморфозы - это не синдром Хамелеона, а цикл. Относиться к этому можно только как к данности. Да мне уже не важно, как относиться. Хорошо хоть то, что теперь я не в состоянии убиваться с горя. Не вижу причин, собственно.
  Дилан - в прошлом. А в данный конкретный момент - Домодедово, ноябрь, Ритка в замшевом пальто.
  
  Я смотрю на звёзды.
  Я ловлю ресницами сиреневое зимнее небо.
  Я обжигаюсь мокрым снегом.
  Я двигаюсь по невероятно чёткой синусоиде.
  Я боюсь оступиться.
  Я делаю вид, что ничего не происходит.
  Я начинаю очень_быстро_таять.
  
  Разумеется, это всё вино. Способствует повышению коммуникативности в массах. Развязывает язык, если обычно он стянут двойным морским узлом... Иногда надоедает молча кричать, и тогда надо тихо сказать. Не можешь? Пей до дна. In vino veritas. Лежит себе на дне бокала/рюмки/кружки/бутылки.
  А вообще, я не знаю, о чём говорить.
  Да, сегодня это было _о чём угодно_, замечания по поводу и без, ответная реакция...
  А вот сейчас я перешагиваю через секунды и думаю о том, что в сущности это не более чем пинг-понг. Швыряли мячики слов по кругу.
  Кейтель идёт рядом, такая непривычно молчаливая. Интересно, для неё пинг-понг - это _теперешнее_ или внутреннее? И если крысы, окровавленные ножницы и сожжённые руки - это фальшивая нота, то что же inside? Просто_смех, просто_дым сигарет, просто_ум?
  А может быть, она просто_никто и одновременно - кто угодно. Публика требует позитива и обмена информацией, общения, короче, - пожалуйста, можно даже на бис! (Так и вижу, как она раскланивается). Посмотреть бы на неё за закрытой дверью её собственной комнаты.
  Было весело, что ни говори. Не эмоция - я неэмоциональный человек по большому счёту - нет, это жёлтый ярлычок на бутылке сегодняшнего вечера: 'Было весело'. В бутылке пусто, бутылку прячем в шкаф, а если вдруг понадобится вспомнить - так я её достану, посмотрю на этикетку и скажу: 'А. Вот, значит, это как - весело'.
  Угу, я пофигист, эгоист, меланхолик, человек-депрессняк и кто угодно! А рядом с Дилан, девушкой-батарейкой, чудесно непоследовательной, очаровательно нелогичной, я со своим 'рацио' почувствовала себя резиновой куклой. Но, конечно же, об этом никому знать необязательно.
  Разумеется, это всё вино. Сначала развязывает язык (nota bene: прийти домой - не забыть проверить: не успела ли я настрочить кучу компрометирующих смсок малознакомым людям? потом вгоняет в тормозную задумчивость.
  В метро мы прощаемся с Кейтель, так же молча. Я салютую, она прикладывает указательный и безымянный пальцы к виску - якобы-револьвер.
  Я встряхиваю плеер, чтобы он наконец заработал, и пытаюсь вспомнить, как же звали того безумно приятного молодого человека, который хозяин флэта. Вспоминаю все пять остановок, но безуспешно. Память девичья, чтоб её.
  
  Тянущая боль под лопаткой.
  Крылья режутся? Неееет, не угадали.
  Шрамы раскрылись? Неа.
  Это вжжжжж, ножжжики-ножжжики-ножжжики очищают меня изнутри, как апельсин.
  Помню вроде, что проглотила большой_кухонный; ни фига, оказывается, много маленьких, финки такие острые.
  Вот, одна финка хочет произвести себя на свет божий из-под моей правой лопатки.
  Мама моя, как страшно жить.
  Нет, я серьёзно.
  
  Вика звонит: 'Ну, что с тобой опять? Медленно крыша течёт, или ты опять напилась в хлам?'
  Я открываю и закрываю рот, как рыбка, которую выкинули на берег, пытаюсь решить, что ей ответить сначала, а что потом, но сил нет. Не могу объяснить.
  'Я трезва, как стекло', - говорю.
  И вешаю трубку.
  Вика не перезванивает.
  А я чувствую, как КТО-ТО смотрит на меня из угла комнаты и улыбается. Он уже готов прижечь меня щёлочью.
  Только я не готова.
  Это всё не шутка, если что. Чтобы потом вопросов не было.
  У меня болит абсолютно всё, что может болеть, я кашляю, несмотря на то, что вроде уже вылечилась, у меня идёт носом кровь, и руки в царапинах.
  А с утра мне сложно отделить сон от реальности, продолжение многосерийного сна от вчерашних всамделишных картинок.
  Мне снится сон с продолжением. Мне не нравится, чёрт возьми, тот кислотный мир, в котором я оказываюсь. В котором лифты поднимаются на 1309 этаж, в городском парке едят креветок, в поле загорается автобус, а я убиваю человека.
  Кто-то перерезает ниточку связи с реальностью. С утра я просыпаюсь с ощущением, будто я всю ночь разгружала вагоны.
  Мне страшно.
  
  
  Ракеты. Аркады. Акации
  
  Делать было совершенно нечего, а ночь, видимо, собиралась длиться. Во власти безликого хронотопа ощущаешь себя неполноценным. А в кромешной тьме - беспомощно одиноким. Одиночество - это привилегия? Нет, это ярмо, завуалированное гордостью. К нему привыкаешь и... с течением времени прорывать пустоту становится всё сложнее. Поэтому именно сейчас и именно теперь надо эту пустоту заполнить, что довольно сложно сделать в условиях бессонницы.
  До ближайшего круглосуточного магазина два километра. Сначала по просёлочной с притаившимися глянцевыми лужами, а потом по шоссе. Ну что же, придётся идти. Идти, действовать, существовать.
  Вика и Ритка пошли впереди. У девушек всегда найдется тема для конфиденциальной беседы, обстановка их мало волнует. Так что мне и Ванесу ничего не остаётся, как вклиниться в женский разговор.
  
  Сначала обсуждаем Викину юбку, потом переходим на разговор о женской логике и мужских сплетнях... а затем почему-то начинаем обсуждать фильмы... и религию. Оказывается, что Ванес - протестант и принимает участие в рождественских маршах... А Ритка считает, что если себя хорошо вести, судьба дарит подарки. Вика боится духов и иногда гадает. А я говорю ей, что надо смеяться над страхами и верить, что фатума можно избегнуть, если не создать фантом мышления и шагнуть от божеств к божественному.
  Никто, конечно, ничего толком не понял, и все наговорили лишнего. Но соль на дне растаяла, и пройдёт теперь какое-то время, прежде чем она снова кристаллизуется и выпадет едким осадком. Хотя я всё-таки выведу её из организма окончательно, но пока не знаю как.
  Темнота - друг молодежи... Вот это правда. И говорится свободнее... и не видишь того, что увидишь днём.
  
  
  *
  
  Я хорошо себя чувствую, меняя маски в зависимости от окружения. А точнее, даже не маски (потому что я не фальшивлю), а амплуа. Реализую многогранность... только никто не знает, что же внутри кубика. Это такой большой конструктор - надо складывать контур к контуру. А разные люди занимают на импровизированном поле одни и те же позиции. И история повторяется снова, но уже с вариациями... Когда встречаются старые лица, судорожно пытаешься поместить их образы в сложившуюся систему координат... и это получается редко. ВЗАИМОЗАМЕНЯЕМОСТЬ. Звучит цинично, не так ли?
  Евы нет в моей жизни уже два месяца. И когда она сегодня приветливо и слегка смущённо улыбнулась мне в коридоре, я с лёгкостью, весьма мило улыбнулся ей в ответ и впервые ничего не почувствовал. Тревожный симптом. Впрочем, я не испугался... а даже обрадовался. Ведь очень редко узы рвутся безболезненно.
   Ноющее чувство неиссякаемой вины вьёт гнёзда у солнечного сплетения. И острые слёзы изнутри безысходностью. Позже печальное смирение.
  Но ломка проходит. Шаг сделан. Пути назад нет. И живёшь. И выкарабкиваешься. И дышишь. Глубже. И открываешься для нового счастья и для новых утрат.
  А счастье - это способность быть в мире с собой. Возможность быть. Возможность двигаться дальше. Осознание того, что сделано всё зависящее от тебя... Счастье - это только мгновение, ради которого стоит... дальше в постижение.
  
  Я декадент? Упаси Боже! Я верю в свет и тянусь к нему. А когда набегает тень или ухудшается видимость, я сбиваюсь с траектории и грущу. Но это ненадолго. Критерии истины изменяются, скулы сводит от повседневных дрязг, и внутри термочувствительный датчик, улавливающий колебания... А вот свет остаётся всегда. Отрада, Награда, Жизненно необходимый заряд. Без света нет смысла, а раз он есть... то будьте покойны, финал у трагикомедии случится. Главное найти себе роль. ИГРА ЛУЧАМИ. Нет, я не раб света. Это вовсе не гипноз и не зависимость. Я его ионизированная частица... Угасать мне никак нельзя... Я одухотворён и лучезарен светом, а в Нём есть чуть-чуть моей сути.
  
  
  Заблудились мы в земле Московской (с)
  
  'Осторожно, двери закрываются, следующая станция Тимирязевская', - ох, наконец-то. Почти доехали.
  Рядом с дверью с надписью 'н е п р и с л о н я т ь с я' стоит мужик непонятной национальности и заговорщицки мне подмигивает, как будто он знает, в чём смысл моей жизни, а я, дура, всё никак не додумаюсь.
  Я хочу что-то сказать маме, я оборачиваюсь к ней.
  Она не смотрит на меня, глаза её расширены от ужаса.
  Я слежу за её взглядом и упираюсь в дверь тамбура, ведущую в соседний вагон.
  В вагоне практически пусто. Все пассажиры столпились в другом его конце, у другой двери, ведущей в другой тамбур.
  Ч т о т а м п р о и с х о д и т ?
  Я ничего не успеваю понять - я только внезапно слышу, нет - вижу, вижу звук бьющегося стекла - вижу дикий девичий крик - пассажиры катятся по полу в разные стороны, как разноцветные куклы-неваляшки.
  Девушка с ослепительно рыжими волосами, с чёрной повязкой на глазах и в радужном шарфе на шее неровно, спотыкаясь, идёт к нашему вагону.
  Мне страшно и мне некуда деться - я стою как раз напротив двери, ведущей в тамбур.
  И мама тоже.
  Я жду нового звука лопающегося стекла, но его нет. И двери нет.
  Просто девушка оказывается в нашем вагоне и нависает надо мной. Её шатает.
  Она сумасшедшая.
  Очень хочется спрятаться хоть куда-нибудь, пусть даже за мамину спину, и неважно, что будет со всеми остальными...
  ...нет.
  Я толкаю маму, она падает на лавочку, и испуганные пассажиры-ещё-пока-не-неваляшки принимают её в своё убежище.
  Девушка кричит и цепляется пальцами за воздух.
  'Только что убили её отца', - говорит кто-то.
  Мужик непонятной национальности продолжает подмигивать мне, как ненормальный.
  Внезапно я понимаю, что поезд всё это время стоял.
  Двери открыты.
  Можно выйти.
  Станция не похожа ни на Тимирязевскую, ни на Дмитровскую.
  Где я?
  Я не выйду в искажённое пространство.
  Крик рвёт мне барабанные перепонки на части.
  Сейчас...
  
  ...я просыпаюсь и резко сажусь на кровати.
  Капли равнодушно барабанят по карнизу.
  Суббота, мама на работе, а мне надо заплатить за квартиру.
  Мне снилась Дилан.
  
  
  *
  
  Чем чаще задаёшься вопросом 'Что со мной?', тем реже вспоминаешь о вопросе 'Кто я?' и начинаешь цепляться ко всему. Одно смс, одно слово, один взгляд - и ты на взводе и проецируешь на себя и бьёшься головой об стену, не желая понять, что рядом дверь, а чуть правее выключатель.
  Так что очень важно, какие люди тебя окружают. При такой наркотической зависимости от чужих мнений необходимо твёрдо знать, что помнят и всё ещё принимают за человека, что не собираются казнить за непродуманные решения. Ну, а если при этом ещё и любят, и зовут в гости на Пасху, зная - всё равно не приедешь, то это просто СПЛОШНОЙ позитив.
  
  Вчера между мной и Айратом случилась потасовка. Он обиделся на мою неоправданную раздражённость и вялость, немного съехидничал, а я разозлился за то, что он меня травит своими пренебрежительно высокомерными замечаниями. А едкость слов, как известно, не так легко проглотить. Поэтому не обошлось без междоусобицы. Он толкнул меня в грудь, я в отместку пнул его ногой. К счастью, этим всё ограничилось, потому что подоспел Речетов... А вообще даже страшно становится.
  Сколько же агрессии и безотчётной ярости приливает к голове, даже если речь идёт о беспочвенном конфликте с близким человеком. Тут нельзя давать себе волю. Я лично не хочу быть полигоном для демонической злости. А она всё витает и так и норовит влететь в ослабленное биополе. Она создана, порождена человечеством и мы же должны придумать, как от неё спастись, как её обезвредить.
  Перенастроить фибры, искать иные потоки и частоты, не подавлять искреннюю радость, не таить светлые чувства.
  
  Ни я, ни Айрат не хотели ссоры, мы всегда были по-дружески открыты друг другу. Поэтому противоестественный инцидент легко забылся. Сейчас мы плечом_к_плечу шагаем по мутно-серому перрону, вдыхая прохладное раннее утро. Уже раскиданы в небесных плоскостях солнечные лучи, и у меня настроение ребёнка, подкрадывающегося первого числа к подаркам.
  Железнодорожное полотно. Скрещённые расстояния. Плечо друга. И я ускоряю шаг. Я с играющим нетерпением всматриваюсь в лица. Учащается стук, узвончается в голове песня. ФРИЦ!!! ФРИЦ!!! Мы здесь! Ну, заметил наконец-то! Я стискиваю его в объятьях. Сейчас меня не интересует ничего, кроме того, что он вернулся.
  Фриц что-то растерянно бормочет, рассеянно улыбается, а в его глазах стоят слёзы... Айрат взял один из чемоданов. Мы, пока ещё не пережив всю трогательную радость встречи, бросаем краткие отрывки ничего не значащих фраз. Всё ещё не верится... Никак не верится.
  Подходим к машине. На заднем сидении дрыхнет Речетов. Фриц хочет открыть дверь и разбудить его. 'Не надо, - говорю, - не мешай, он всю ночь сегодня кутил!' В машине Фриц рассказывает, как жил в Днепропетровске эти месяцы и как решился снова приехать, потому что осознал - проблема в нём самом, в его неспособности уживаться, нежелании принять мир таким, какой он есть. 'Я себе сам всё усложняю, но почему бы просто заново не попробовать? Теперь у меня другой настрой. Чего я добьюсь, если там останусь? Да, для меня нет ничего роднее моего города, но ведь всё, чего я хочу добиться... нет... в смысле... достигнуть - ЗДЕСЬ. Значит, теперь у меня две родины!'
  В общем обновление завершено успешно, и я счастлив, что опять рядом со мной Фриц. Сильный человек, сумевший остаться собой и не замкнуться. Я СЧАСТЛИВ.
  
  
  Insideout
  
  Сага не вмещается во фразу. Но любая фраза может стать началом саги... так что думай над тем, что говоришь...
  Мы тут с друзьями, сидя в суши-баре, играли в совершенно замечательную игру. То есть это времяпрепровождение потому и замечательное, что называется ИГРОЙ. Сразу что-то щёлкает, наверное, та самая кнопочка, на которой написано: 'Слабо [?]'.
  Мы договорились, что каждый из нас, по очереди, будет говорить то, что он думает обо всех остальных, сидящих за столом. Ну, и о себе пару слов в качестве бонуса.
  'Поехали'.
  Ситуации 'страньше' и 'чудесатее' не придумаешь. Сюрреализм.
  Никто не боится показаться резким.
  Часть людей я вообще вижу в первый раз.
  С молодым человеком, сидящим ровно напротив меня, мы целых полгода до сегодняшнего дня не разговаривали.
  Чудесные отношения.
  От тех, кто меня знает, я слышу:
  'Ты живёшь на эмоциях. Ты не соотносишь чувства с действительностью, и поэтому тебе кажется, что реальность не оправдывает твоих ожиданий'.
  'Ты классно фотографируешь'.
  'Ты очаровательна'.
  'Из тебя не получится журналиста, ты не умеешь добиваться своего и говорить 'нет'.
  'Ты офигенно пишешь'.
  'Ты - приятный и позитивный человек'.
  'У меня нет к тебе негатива. Ты - жертва обстоятельств. Тебе проще, чтобы тебя посчитали виноватой, хотя на самом деле ты ни в чём не виновата. Вот и получается, что тебя бьют ни за что. С другой стороны, то, что ты не боишься признать вину, наверное... хорошо'.
  Темноволосый молодой человек по прозвищу Блэк говорит это, не глядя мне в глаза.
  Чудесные отношения, чёрт возьми.
  А как же насчёт 'правда, только правда и ничего кроме правды'?
  Лучше бы оплеуху залепил, и всем стало бы легче.
  Ну и ладно, проехали.
  
  
  всё, оказывается, просто.
  у меня в руках катушка.
  обычная катушка ниток.
  она почти размотана, и нитка тянется... в никуда?
  нет.
  на другом конце - привязана чья-то нитка.
  где-то далеко стоишь ты и держишь в руках свою катушку.
  давай сматывать нитки обратно.
  давай встретимся.
  давай, чёрт возьми, столкнёмся лбами, главное - нитку не оборвать.
  а даже если и оборвётся - я свяжу, пожалуйста, доверяй мне!
  только не разматывай катушку до конца и не рви нитку сам. нарочно.
  п о ж а л у й с т а .
  
  *
  
  Мои идеалы развенчаны, а я так и остался стоять как вкопанный, судорожно соображая. Бежать - сил нет. Ударят в живот барьеры. Слишком низко прыгаю. Назад - никак невозможно. Зачем тогда я мнусь сейчас на предпоследнем рубеже? Стоять и ждать - равносильно самоубийству. Моё сознание загнано в угол. Вытащите меня из меня! Вскройте же, не церемонясь. Взломайте!
  
  Хрип смешался с голосом и пористое, шершавое равнодушие обнажило гладь мокрого асфальта. В этом воздухе до мозга и костей... серо... до промозглости невыносимо. Я бы отправился навстречу своей судьбе, потому что ждут... только поэтому. Я бы...
  Чего я бы только не сделал. Залез бы на балюстраду, через закрытое на капремонт крыло, по заваленной хламом лестнице... научился бы не падать на спуске и классно целоваться... А ещё - падать из окна, не разбиваясь, оглядываться и не замечать... неустанно. Неустанно.
  
  Наст - лучшее олицетворение надежды. Что это за надежда, если после секундного молящего замешательства не проваливаешься по колено? Всего лишь хрупкие корки... сыплется... сыплется в моих руках несбывшийся апрель... дурманит душу живительной влагой надтреснувшейся весны... или ещё бежать... можно ещё побежать...
  
  Связи с материком нет. Стрелка беспомощно мечется в моей безжалостной полярности. А я разбросал по этажности строк незатейливый эпилог... Думая сконструировать Твоё Имя из обрывков неделимой вечности, надеясь разбить на отрезки и поместить в плоскость координат Неуловимый Импульс, сквозящий меня своей круговой орбитой. Я захлёбываюсь сложностью. Зачем? Шумят горькие травы, горизонт разрывая, будто бы ощущаю, как крутится наша Земля.
  
  Прекратить истерику.
  
  Я поселюсь в своих строках. Бестелесный дух дневникового переплёта. Иначе как же я смогу быть? Песок в клетку. ...Слезами кельтской богини на войлочном потолке. Внутренний голос охрип.
  
  Растаманские чётки. Об ладонь бубен с чувством. На лестничной площадке. С длинными волосами и взглядом пантеры. Девушка. Поёт во славу Jah. Пишет романы. И бьёт, и бьёт импульсами в окно, в город... Ток... Ананасовый лёд. Фотографии стёрлись. Это вышло случайно. Она не хотела. Ночь... над кроватью настольная лампа. Тускло. Мы разрисовываем гуашью карму. Сцепление отказало. Правильные действия, правильные мысли. Так не бывает. А она знает, как перерезать вены. Разноцветные кулоны, матерчатая повязка. Мечта затягивает раны. И вопреки молода. Вбивает тысячи мантр в бубен.
  
  *
  
  Герой погибнет в начале повести.
  Мне тут кто-то посоветовал - мол, чтоб кошмары по ночам не снились, надо спать с кем-то. Ну, типа, чтобы не шизануться. Без грязных намёков, да.
  Если я не ошибаюсь, это был некий шапочно знакомый молодой человек, которому всё во мне, даже мои кеды, напоминает о его великой и безвременно потерянной любви.
  И если кого-то интересует моё мнение, спать с кем-то - да, именно спать, закрыть глазки и спать - это безумно неудобно. Особенно если кровать маленькая и лишнего одеяла нет.
  Так что я уж лучше с кошмарами как-нибудь.
  
  Любовь как случайная смерть.
  У нас дома нет ни одной зажигалки. А у меня в кармане - ни копейки. Ну, нет, вру: пять рублей в джинсах лежат всё-таки. Звенят призывно. Но для зажигалки маловато будет.
  Пытаюсь понять, куда делась моя красная. Хм, похоже, красную забрала Кейтель - и не вернула.
  Ну ладно, я нашла спички в ящике стола. Буду прикуривать от спичек, нет проблем. И - да, это всё, что на данный момент меня волнует. Пусть это будет самой большой моей неприятностью.
  
  Здравствуй, мама.
  ...Опять не очень.
  Так сложно быть хорошей дочерью.
  Английских булавок дома тоже не оказалось. Кто-нибудь спросит - а зачем тебе английские булавки? А я скажу - хочу снять серебряные серьги и вместо них вставить булавки. Кто-нибудь снова спросит - а нафига? А я отвечу - а потому что это ТРЭШ.
  Да, я знаю, что прямая речь оформляется через двоеточие после слов автора и кавычки. Спасибо.
  
  Одиночество не воспето,
  Не распято и не украдено.
  Оно шёпотом по карнизу
  Впадина.
  Оно в жизни моей
  Гость непрошенный.
  Оно пылью по дому брошено.
  
  А это значит - я ещё вернусь.
  И небо раскаляет небеса.
  От старой веры я не отрекусь.
  Развёртываю паруса!
  
  На стене в ванной сидит некое незнакомое мне существо: чёрное, миллиметров пять в длину, и с множеством тоненьких ножек, которыми оно беспомощно сучит.
  По столу ползёт милое создание скромного серого цвета. C крылышками.
  Снаружи голубь клювом пытается проскрести насквозь мой карниз.
  В он-лайн словаре нахожу, что 'lousy' означает не только 'подлый', 'отвратительный' и 'непристойный', но ещё и 'вшивый'. Ха-ха.
  Кошки спят и не путаются под ногами, иначе и их бы мне захотелось прихлопнуть ладонью.
  Дайте мне сигареты.
  Нормальные, хорошие, вкусные сигареты.
  Я для вас сделаю всё, что угодно.
  Я уезжаю в другой город.
  Снег - это слёзы из морозильной камеры. в упаковке.
  Человеческие слёзы в слёзных мешочках.
  Затяжка.
  Дайте мне шагнуть спиной на крышу в обратной перемотке.
  Затяжка.
  Затяжка.
  Аккумулятор разряжен.
  Не плачь, сука, ты всё равно ничего не изменишь.
  The chase is better than the catch.
  
  
  По волнам твоих слёз я уеду домой. Путь окончится мой в километре нуля (с)
  
  Лёд растаял и снова замёрз. Тыкаем ботинками в шершавые осколки. Взъерошенный каток. Колючий снег. Седая темнота пронизана электрическими объятиями Москвы и вьюжным ветром. Почему-то вспоминается румяная славянская звезда над Днепром и насыщенно радушное, крестово-купольное Киевское лето, дышавшее полной грудью.
  В метро стало уютнее. Разреженный воздух теплее. Ритка, облокотившись на меня, дремлет. А я пытаюсь угадать в ней черты Дилан, хотя знаю, что бесполезно, не нужно и не честно. Усталый сон трепещет на её веках, обволакивает ресницы. Слишком большой груз она с робкой обаятельной улыбкой несёт в своём сердце уже давно. Не совсем ответная, но НАСТОЯЩАЯ любовь. Забота о родителях... История с сестрой. И ни разу... ни словом, ни видом.
  Ей была нужна встреча со мной, моё 'успокаивающее воздействие'. Ну, почему всем нужен мой совет? Да что я могу говорить людям? Да теоретизирую, ищу. Много красивых гипотез, много слов, взывающих к сияющей доброте Абсолюта. Но у меня внутри нет разгадки, по временам нет даже веры. И всё ещё в пути. И всё ещё кладу поклоны на Восток. И вправе ли я? Наверное, вправе.
  
  Я облекаюсь в Космос, а Космос проникает в меня и шепчет: 'Если ты Мне не доверяешь, то что тебе во Мне?' А я доверяю. ...ДАРИТЬ+ЛЮБИТЬ+ДАРИТЬ. Я не хочу, чтобы падали самолёты.
  
  *
  
  послушай, ты, жадно впившийся глазами в звёздное небо, неужели ты никогда не исчезнешь?
  нет, не то.
  я рада, что ты у меня есть. тебе я верю. ты так редко появляешься, уезжаешь в далёкие страны на полтора года, потом внезапно появляешься, как ни в чём не бывало, облокачиваешься на дверной косяк и смотришь в упор, пристально, насмешливо.
  люблю твой взгляд.
  люблю те слёзы, которые давным-давно лились в три ручья из-за тебя.
  люблю ту нетрезвость, с которой ты учил меня шаманить по звёздам.
  мне всегда есть куда идти, только я очень часто об этом забываю.
  я рада, что всё началось именно с тебя.
  я могла бы сказать - 'это ты, сволочь, во всём виноват, если бы не ты, я бы сейчас жила нормальной жизнью', но не скажу, потому что
  на самом деле я очень благодарна тебе.
  
  
  Хорошо, когда нет места для обиды. Ведь если есть хотя бы чуть-чуть свободного пространства, она его заполнит и отравит. Совсем не просто выдавить из себя все эти комки. Выплюнуть прямо из горла. И как тут не злиться, если каждая строчка может вызвать легкомысленную улыбку и стать намёком на собственную слабость.
  Хлопать дверьми ни к чему. И тем не менее, проходя в тот раз мимо Евы, я именно так и сделал, не поздоровавшись и не попрощавшись. И кому стало хуже от стука этой двери? Молчаливое бездоказательное противоречие не могло долго висеть между нами. Если уж его невозможно рассеять пусть оно будет НАД. А мы тут на скамейке. Я помогаю Еве складывать раскиданные бумаги в папку, улыбаюсь ей в ответ. Именно улыбаюсь. Потому что не хочу больше причинять боль, не хочу ощущать боль. Тоже в принципе выход.
  Всё, что у меня есть, это немного мечты, немного надежды, немного жизненной теплоты. Остальное осталось на фильтре, остальное погибло в борьбе, захлебнулось собственными проклятьями и выкипело оздоравливающим ознобом.
  Берём успешно прошедшие фильтрацию ингредиенты, смешиваем до состояния коктейля, выпиваем залпом... М-м. Хорошо пошла!
  
  
  А на озере Чад
  
  И как это было два года назад? Внутри было совсем не так, значит, было не так и снаружи. Кем я был и кем я стал? Что-то было между, но я напрочь забыл что. Состояния перетекают друг в друга, отпечатываясь или не отпечатываясь на подкорке сознания. Когда же играет старая песня, под знаком которой проходили мгновенья, месяцы, годы... к мозгу спешат ощущения из прошлого горячим, волнующим приливом...
   Блики на окне завораживают своей мелодией. Пусть умоют мне душу... пусть.
  
  
  *
  
  Люди балансируют на грани неразрешимого парадокса. Выбирая своё предназначение ещё ДО, ещё будучи частью вселенной, они беспомощно ищут его ЗДЕСЬ. Странно... Ведь вместе с содержанием они выбрали и форму. Чем оправдан этот выбор, очень часто остаётся загадкой. Такие тонкие материи... бывает слишком сложно. Зачем вдаваться в подробности? СИНДРОМ ПЕРВОГО ШАГА. Сильному человеку нельзя без веры, но вера не предполагает ни объяснений, ни причин, это не контракт, а свидание вслепую. Вера = исполнение? НЕ ЗНАЮ. Обрести бы вселенную вновь.
  Яхве отпугнул гневным ореолом своего не обжигающего огня. Его залог внутри. Ответ кроется в нас. Ничего не остаётся, кроме как раствориться... А мне не хватает долготерпения и концентрации. Я сделал свой выбор ДО, и хочу ещё БЫТЬ в этой жизни, а не растворяться в неведомом обещании. Страшная вещь - сомнение.
  А ты? О чём ты думаешь, сидя в ладье, плывущей в рай Амитабхи? Ты сделал всё, что мог? Пожалуй, ты достоин того рая, которого заслуживаешь. Ты получил то, что хочешь. А даже если не так, ты должен убедить себя, что это именно ТО. Потому как в ладье ты уже сидишь. Ведь ты дал согласие. Амитабха, по крайней мере, считает, что помог тебе.
  
  Одиноко без Бога тлеет дорога,
  А ты его нарисуй.
  Синего добавляй понемногу...
  Вечная вечность лазурь.
  
  Белого... чтобы не видно предела,
  Чтобы терять и терять.
  Жёлтого... чтобы испытывать веру
  И на коленях рыдать.
  
  Красною кровью горя не смоет
  Вдаль опечаленный лик
  Красною краской гневно-прекрасной
  Уголь сомненья возник.
  
  Зелено-зелено счастье земное
  Ветви склоняет ручьи...
  Клеточки мироздания в глубины сознания
  Ты своего заключи.
  
  Одиноко без Бога тлеет дорога,
  А ты его нарисуй.
  Синего добавляй понемногу...
  Вечная вечность лазурь.
  
  *
  
  'Жизнь зебра!' Фриц кидает между прочим эту тривиальную фразу. А ведь с этим не поспоришь. И дело даже не в том, какая сейчас полоса, а в цикличности и переходности. Ничего статичного в тех мирах, где нам суждено быть, нет. Хаос в недрах лишь на миллисекунду стал гармоничным... Через какое-то время станет ещё раз, но уже при ином расположении частиц. Метафизика окончаний... Метрика молчания.
  'Поразительная вещь: пока не успокоишься внутри, не начнёшь думать о других людях, а начнёшь думать о других людях - не успокоишься внутри!' Да, Речетов, удивил! Что, решил блеснуть своими способностями к философскому рассуждению перед Викой? Думаю, она оценила.
  Вообще этот разговор вечером в Александровском под впечатлением от психологической драмы, на просмотр которой Вика вытащила старых приятелей, привести к чему-то определённому не мог. В глазах всё ещё стояли кадры из этого определённо ничего не доказавшего кинотворения, слайдами отсвечивали на стенах Кремля.
  Сад стал каким-то зыбким, теряющим привычные очертания. Мнения высказаны. Мысли лениво оседают на дне. Усталость в ногах. Неужели мир - действительно сточная канава? Сквозь туман смотрю на подсвеченный Манеж, на новогоднюю ёлку. Да нет, вроде бы всё нормально. Что-то мне не на пользу пошло это экранное чтение морали. Зачем оно мне? Мораль всегда была ясна...
  Вика, заметив всеобщую удручённость, буквально силой затаскивает нас в Охотный ряд. Надо, дескать, прошвырнуться по магазинчикам, поглазеть на витрины. Да вот, кстати, лыжи надо присмотреть. Зима всё-таки на дворе, надо выкроить время и покататься. И вообще нечего становиться жертвой кем-то пережитых разочарований. Дозвольте мне разочаровываться самому. Авось, прокатит?
  Поэты и философы приходят к краху с завидной регулярностью. А мне до краха или НЕкраха ещё надо дойти. Так что не сбивайте меня и не путайте, дайте ступить навстречу. Помните: отчаяние - непозволительная РОСКОШЬ.
  Пролитые переживания уже не составляют часть меня, не являются точкой отсчёта. Канву обагряют другие. Я вполне поспеваю за движением. ПОСМОТРИМ.
  
  меня достал железный стук капель по карнизу.
  меня достал тот, кто плюётся мне в лицо с невъебенной высоты.
  меня достал холодный ветер, жара на эскалаторах и гомонящие дети в вагонах.
  меня достал мир, облитый серо-чёрной-коричневой ледяной слизью.
  мне слишком_холодно.
  лучше я стану слишком_сурком и просплю всю зиму.
  ставлю будильник на конец апреля, раньше смысла не имеет.
  всё равно кругом только тишина и стук капель.
  maybe, you'll drill a hole in your head to feel better? - no, thank you.
  трепанация не поможет. да.
  Алло, Марла, ты яблоки любишь?
  
  
  Эмблема пацифистов
  
  Краем уха услышала монолог одной своей знакомой, из серии 'печально я смотрю на наше поколенье...' Но почему обвинять в том, что your soul is empty, надо всех? И при этом продолжать общаться с пустыми людьми? Вот этого не могу понять.
  Иногда в рентгеновских лучах во мне проскальзывает жуткое осознание: 'ЧОрт, что я сделала со своей жизнью? Как теперь свернуть?' А свернуть некуда. Пути назад нет. Можно только обернуться, доооолго и пристально вглядываться вдаль, пытаясь понять - а где была та точка отсчёта? C чего всё началось? Но - слишком поздно. Точка X осталась за поворотом, а поворот занесло мокрым декабрьским снегом.
  Ну а потом, успокаиваю я себя, есть ли смысл сожалеть? Если что-то случилось - значит, оно должно было случиться, и никаких вариантов. Это не тест по английскому, не multiple choice, где на вопрос есть штук пять вариантов ответа. Здесь вариант один, и он же единственно верный. Но как это сложно принять, особенно с ощущением того, что всё в твоих руках... И ответственность на тебе же. Никому не нужны твои философские размышления, просто спрашивать будут с тебя, не интересуясь причинами и поворотами.
  Так что вроде всё, как и должно быть, вроде всё правильно... А паззл не собирается. Детали не стыкуются. Чувствую себя бракованной деталькой мозаики. И говорить не хочется.
  
  
  пепел на снегу
  меня как будто заперли
  старая фотография
  кажется, я совсем не изменилась
  пахнет еловыми иголками
  а ОНИ - такие глупые-глупые
  permanent daylight
  .
  
  Вика, как всегда, вытаскивает меня за уши из моего депрессивно-насквозь-прокуренного мирка. Случайно столкнулись с ней около метро.
  Я на автомате что-то отвечаю на стандартный вопрос 'как ты?' и осторожно улыбаюсь уголком рта, наблюдая, как она рисуется. Совсем чуть-чуть, на откровенное позёрство не похоже... Или же она тоже ушла от себя прежней, и я просто не так хорошо знаю эту новую Вику.
  Да нет. Всё же я её знаю. Потому что после обязательного взаимного обмена позитивом и улыбками она неожиданно говорит: 'Слуушай, а как ты смотришь на то, чтобы где-нибудь посидеть в выходные?'
  - Просто посидеть? - уточняю и улыбаюсь шире.
  - Ипать-колотить, ты бы знала, Катьк, как я хочу поговорить с тобой за чашкой... или нет, или даже за рюмкой.. Не в компании, а так...
  Да, я тоже люблю наши тет-а-теты.
  - Нет проблем, я всегда за. C тебя ведь бутылка, кстати, помнишь?
  Вика радостно смеётся и даже подпрыгивает на месте.
  - Да хоть две! Всё, ладненько, я пойду, только не забудь - next week-end!
  Я снова нацепляю наушники и иду дальше по Моховой. Кажется, нам обеим нужно время, довольно много времени, чтобы что-то вспомнить, что-то высказать, нарисовать и достать из воздуха новые идеи... Просто расчистить дорожку от снега, в конце концов. Вдвоём всегда легче, но рядом со мной не каждый может быть этим вторым...
  
  Я умываю руки и ухожу в свой мир, где каждый блик преломляется в лучистый льющийся свет, где каждый звук - начало целой мелодии, а мелодия оборачивается средоточием зачарованных галактик. Я полетаю чуть-чуть и вернусь. По первому зову...
  
  'Если бы ты знал, как на меня давит моё одиночество!' От кого, от кого, а от Алёны я такой фразы не ожидал. 'А на меня, думаешь, не давит? Это лишь фаза. Вот увидишь, всё хорошо будет... и потом у тебя есть Тёма!' ...Алёна посмотрела сквозь меня, и её голос так же сквозь... к стене, где в шаманском танце кружился призрак её печали. 'Тёма?' Ну да! Можно подумать - в первый раз слышишь! 'А что толку? Сегодня - Тёма, вчера - Андрей... завтра... ещё кто-то, а где же ТОТ?' Я ничего не ответил, только взял её руку и прислонил ладонь к предплечью. Я тоже увидел призрака. Она как будто ничего не замечала, потом отняла руку и быстро ушла.
  Тёма, пожалуй, наиболее приличный и вменяемый из её ухажёров. Она его сразу, выражаясь сплетнеческим жаргоном, выцепила. Неужели и в нём она не рассмотрела ТОГО? Зачем тогда обманывать и лукавить, зачем тогда выцеплять? Или желание не быть одинокой заглушается состоянием НЕ ОДНА? Каково же тогда этим первым встречным, каждый из которых в НЕ ОДНА Алёны вкладывал совсем не обязательно такой же смысл? Допустим, Тёма воспринимает её более серьёзно, чем она его... Много это или мало? И насколько ценно, если её одиночество не преодолено? И для кого следует жить прежде? Для себя, а потом для других, или наоборот?
   Разумеется, каждый сам для себя ответит на эти вопросы. Но я не мог их не задать
  
  *
  
  Во мне живёт слишком_зима, мне хочется клетчатого тёплого уюта, полосатых носков по колено и мягкой тени от абажура лампы. И много-много кофе, ирландского, со взбитыми сливками и виски. Тёма привёз мне из Швейцарии очередную огромную кружку - красного цвета и с белым крестом. Оттуда же он привёз море впечатлений, которыми поливал меня, как холодной водой из ведра.
  - Я понял одну важную вещь, - говорит он мне за чашкой чая, и я вижу, как у него горят глаза. - Не нужно размениваться на мелочи, зацикливаться на чём-то. Можно ведь взять от жизни всё, не получится здесь - получится там! Можно ухаживать за всеми девушками одновременно...
  - Ага, и ничего не добиться ни от одной из них, - у меня сарказм в голосе, потому что это он понял важную вещь. Не я.
  - Ну, почему же! На самом деле всё ведь проще, чем кажется. Не стоит усложнять. Мне сейчас всё, что происходит, напоминает карусель в парке аттракционов - всё вертится-вертится-вертится, и не останавливается. Так вот, я подумал - это же хорошо!
  Я киваю и отхлёбываю горячий чай с жасмином. Мне совсем не хочется говорить. А зачем? Зачем говорить, что я напоминаю себе камеру слежения в магазине? Я не живу, а наблюдаю за собственной жизни развитием (с).
  Поэтому я просто глотаю чай и спрашиваю для поддержания беседы:
  - А как же блондинка?
  - Кто? - Тёма чуть морщится и смеётся.
  - Ну, эта твоя Алёна...
  - Ааа... Да дура она... То есть, конечно, нет, но... не знаю. У меня сейчас другие планы на жизнь.
  Вот так. Стоп, снято называется.
  
  
  Улетай
  
  Россыпь. Острова.
  Каждый как самоцвет.
  Обгоняет волна.
  Вербно.
  
  Вальс воспоминаний.
  Где припев? Где куплет?
  Собираю со дна.
  Звёзды.
  
  Грусть.
  Навеки не вернусь.
  Я, увы, не боюсь.
  Подвиг?
  
  Жаль.
  А только пустота.
  Может, мы издалека
  Вспомним.
  
  Позже.
  
  
  Преодолел на пути к этим людям две преграды (а именно довольно высокий заборчик из железного шифера и несговорчивую вахтёршу). Старания стали жертвой сонной неблагодарности... Моё появление было воспринято неожиданно (для меня) вяло и равнодушно. Открыла девушка по имени Хельга, которую, насколько мне известно, все ласково величали Шкафом. Похоже, она находилась в той стадии опьянения, когда все действия происходят на автомате, а речевой поток не то, что не контролируется, а уже просто иссяк. Она молча и немного накренившись в сторону посмотрела на меня... в глазах сложно было прочитать какое-либо выражение. Потом поправила свои ярко-красные непричёсанные волосы и сделала непристойный жест, который я интерпретировал как приглашение войти.
  Присесть было некуда. В комнате не было ничего, кроме постеленного на полу пледа и большого открытого книжного шкафа из ламинада, ломившегося от всякого стафа: грязные рюмки, склянки, статуэтки, постеры в рамках и потрёпанные книги в мягкой обложке. В противоположном, плохо освещённом углу сидели в обкуренной прострации два человека, судя по прикиду, выдающих себя за растаманов. У окна застыл парень в чёрном костюме, чёрной фетровой шляпе и с тростью. Он шевелил пальцами босых ног, и это единственное, что выдавало в нём признаки жизни. Внутри квартиры дверей не было, поэтому я мог видеть, как негритянка с дредами разрисовывала маркером обои в комнате напротив. И это называется 'не притон'?
  Когда я вошёл, никто на это не отреагировал. Хельга всё молчала... подошла к шкафу... порылась там... и совершенно безучастно протянула мне помятую изрисованную тетрадь. Я взял... беспомощно огляделся и решительно направился к выходу. Задержать меня не пытались... Когда я повернулся ко всем спиной, у меня было такое чувство, будто они тотчас вышли из транса и беззвучно хохочут... Я поспешно отгородился от этих ощущений, закрыв за собой входную дверь. Положил тетрадь в горшок с фикусом, стоявший на площадке... и, не дожидаясь лифта, спустился вниз по лестнице.
  
  
  *
  
  К а р у с е л ь .
  Всё построено по принципу случайности - так выходит?
  Что-то//кто-то// пролетает мимо, иногда бросается в глаза и исчезает - может быть, навсегда, а может быть - на пару секунд. Ты случайно хватаешь позолоченное кольцо и получаешь приз - допустим, три бесплатных круга. И снова всё мельтешит перед глазами, остаётся размытым фотографическим снимком на сетчатке, а когда уже без сил падаешь на землю, у тебя нестерпимо кружится голова, а к горлу подступает тошнота.
  В последнее время в моей жизни появилось слишком много случайных людей, спонтанных встреч, неожиданных знакомств. Самое забавное - это размышлять и пытаться угадать, что тебя в дальнейшем будет связывать с этим человеком. Дружба? Любовь? Приятельские отношения? Или ты видишь его в первый и последний раз?..
  Я очень редко угадываю. Желаемое не совпадает с действительным. Хочется романтики - получаешь Просто Хорошее Знакомство. Надеешься на любовь - тебе предлагают дружбу. Пытаешься вычеркнуть человека из своей жизни - он, ничего не подозревая, идёт за тобой по пятам, по следам на снегу, на запах.
  Всё это... ммм... невероятно увлекательно.
  
  два пальца к виску успокаивают.
  два пальца в рот успокаивают.
  плед намок от крови.
  пальцы такие же холодные, как ствол пистолета.
  это успокаивает.
  наверное, это значит, что и они когда-нибудь смогут выстрелить.
  
  Иногда, сидя по ночам на подоконнике и завернувшись в плед, я думаю: 'А не отправить ли сумасшедшую смс-ку Кейтель?' Вообще, похоже на то, что только она сможет оценить изысканность моих шизофренических образов в три часа ночи. Я мысленно придумываю варианты текстов - эскизы-наброски, один другого образней/страшнее/фальшивее.
  Всё это не более, чем игра слов.
  Ну, так и зачем?..
  Лучше как-нибудь попросить её, Кейтель, научить меня так же потрясающе фотографировать. Хотя... Этому сложно научить, либо ты умеешь, либо нет, и третьего не дано.
  И этот вариант отметаем.
  А на самом деле цель у меня одна - просто не хочу, чтобы и Кейтель исчезла из моей жизни [другой вопрос - а вошла ли она туда?].
  Я очень не люблю терять людей.
  В темноте ищу ответ в ярких кислотных бумажках на стене, натыкаюсь на насмешливое, моей же рукой написанное: 'ГРУСТНО? Аффтар, выпей йаду!'
  А ещё я где-то читала (в каком-то мужском журнале, если не ошибаюсь), что надо каждый раз ловить своё позитивное состояние и каким-то образом фиксировать его - например, соединять большой и указательный палец правой руки. Ага. А потом будет достаточно этого знака, чтобы улучшилось настроение. Про то, что это напоминает условный рефлекс собаки Павлова, там почему-то не было сказано.
  
  
  Я или не я?
  
  вообще, мне скучно.
  обнимаю секундомер.
  холодный.
  
  В кои-то веки проверил электронную почту. Адрес Дилан в строке входящих сообщений прожёг до внутренностей. Открываю буквально дрожащей рукой. Сначала глаза просто в ажиотаже бегают по строчкам, ничего не прочитывая. Я стараюсь успокоиться и начинаю снова.
  Дилан пишет, что в Андорре всё просто классно... и что она встретилась с человеком своей мечты... что он канадец... свадьба будет в Ванкувере... и венчание по-протестантски... что в Канаде тоже есть, где покататься... и что она будет играть на флейте в интернациональном проекте 'Larmos'. Альфред будет свидетелем на свадьбе. Оказывается, он большой друг жениха... Приглашения в письме не содержалось, ровно как и намёка на приезд в Москву. Впрочем, сам факт письма от Дилан можно расценить как приглашение... Не знаю... Вот как всё обернулось. No comments.
  
  
  Альпы сползают мыльной водой с той стороны оконного стекла, обнажая городское мерцание. Спааать.
  
  Разомкну провода и отключусь от подзарядки. Всё равно города тонут в электричестве. Забуду... Неуверенной поступью по пересечённой местности из эмбриональной вечности в вечность ментальную. Прорезая шёлковые ткани лезвием холодной стали... не потеряю глубины переживаний. Мексиканской фенечкой связываю дружбу. Позади - тыл... Значит, впереди есть возможность узнавать.
  Кто ты? Незваный апостол, потопляющий во Христе мою слабость, мою детскую наивность и мировое раскаяние... ПРОСТО МИРАЖ.
  Голодные глотки воздуха. Нажали на нерв. Конспирация задним числом - этот ход не в моих правилах. Образы текут горячей бесцветной жидкостью, застилая обзор. Память... куда ты меня уносишь? Зачем? Мне нечего вспоминать. Будущее... неужели я ему причиной? ГЛАДЬ ГЕНИСАРЕТА. Печаль Гефсиманского сада. Мир как на картинах Ге. И фильмы теперь без слов, только пейзажи... только пейзажи... а в них мозаикой колыхается Дао. А во мне?
  Я готов идти. Ты подарила силы. Но пока я ещё немножко постою, чтобы не разминуться с тобой этажами и пересечениями траекторий. Я постою... а ты вот-вот появишься. Без сомнения... и тогда пойдём уже вместе, потому что всё-таки мексиканская фенечка - это не просто так, это УЗЫ.
  Встречу ли я Магу? (с) Вопрос некорректный. The fastest loading ever.
  
  Свобода - это когда можно терять...без боли.
  
  
  Зима всё-таки славянский зверь. А значит родной. Чем больше темноты и холода, тем ярче горят невидимые свечи... на улице, на подоконнике, в нас. Это сближает и сплачивает. Греть у огня руки для меня намного ценнее, чем плавиться на жаре.
  Мироздание - это воплощение. Реальность - это существование. Бог - это преображение. А мы нарисуем свой портрет, вдавленный в подсознание, сочащийся сновидениями, потрескавшийся неудачами и трагическим молчанием... в ответ на наше распростёртое откровение. ЛУННАЯ КАРОЗИЯ. Образы - не обман... а миф.
  Припорошенный морозным сумраком, разотру свои мысли в снежную пудру... вплоть до царапин на ладонях, вплоть до обновления метапрограмм. Комплексы и пороги - это лишь пережиток... ПЕРЕЖИВЁМ.
  Ледяное кольцо падает в водяное нескончаемой пирамидальностью Майя. Из лестницы не вытащить ступеньку... Тантра колец нарастает... примирительно устремляясь к искуплённой лучезарностью зимней звезде на застывшем морозном узоре неба.
  Инфракрасным лучом на крещёную грудь. Рентген выявил сомнения. А я не буду принимать всё и оставлять борьбу... я просто буду стремиться, но теперь не ВНИКУДА, а по наитию... совпадающим кодом.
  Боюсь ли я? Да. Но страх не овладел мной. Без пяти минут ЖИЗНЬ. Это мучение ожидания и фатальная боязнь ошибки... фатальная... Пороги. Переступить. Сумели же...
  Не искореняйся просто и всё. Бессмысленно оседать под ударами табличек просящих милостыни в метро. Ропот - это право виноватого. А я не намерен клеймить себя несуществующими догмами.
  АПОФЕОЗ. Хватит! Невозможно зависать в таинстве постижения и всё время крутить одни и те же пластинки. Я уже не tabula rasa, и меня спасёт лишь апдейт. А сейчас я озвучил все тезисы и расставил акценты. Из меня выпадает точка. А после точки, как известно, идёт линия. Разумеется, КРИВАЯ.
  
  
  Пересекая вертикаль
  
  Чувствую себя шарманщиком, который идёт вдоль песочного пляжа... от мола к молу, и воет на луну... чувствую себя водяным, загорающим в плеске лунной дорожки... с хором смуглых русалок topless... упиваюсь звуком прибоя... И нигде мне не было ещё так тесно, как в четырёхстенном просыпании лениво застывшей бетонной скорлупы...
  
  Кажется, гипотетическую невозможность хэппи-энда я приняла за аксиому. Хуже того: в так называемый анти_хэппи-энд я тоже не верю. Беспроигрышен только вариант с пустотой? Да быть не может!
  Вообще, если не быть идеалистом и пораскинуть мозгами, то понимаешь: может. Ещё как может.
  Но... только не со мной, правда?
  Давайте, врубите 220 или подарите мне луну.
  Пусть мне приснится рождественский Лондон или Фивы, охваченные горячкой мора.
  Стою на переходе, задумчиво смотрю на распластанную зебру, не решаюсь ступить. Зебра покрылась коркой гололёда, ей холодно.
  Перед 'лежачим полицейским' притормаживает 'Вольво', притормаживает, но не останавливается. Но и скорость не набирает: нельзя. Вон, я стою перед зеброй в глубоких раздумьях.
  И 'Вольво' едет, еле-еле, так что я не могу пройти и приходится ждать, высчитывать по стуку капель эти бесконечные секунды.
  Пустота.
  Стокгольм пуст. (с)
  Самое время позвонить Кейтель и попросить её срежиссировать мою смерть. О да, у неё прекрасно получится, я уверена!..
  Меня кто-то толкает слева, я вздрагиваю от неожиданности и слышу, как немолодая женщина бормочет себе под нос: 'Встала тут, фифа, посреди дороги, и не обойдёшь её!'
  Я смотрю, как ожесточённо она топчет промёрзший асфальт, и думаю, что у меня слишком мало денег на телефоне, чтобы звонить кому-либо.
  И, в конце концов, я не люблю, когда автомобили останавливаются, а водители машут рукой, предлагая мне пройти.
  Хмыкнув и засунув руки поглубже в карманы, я, наконец, перехожу дорогу.
  
  хочу сбежать в никуда,
  но *никуда* на самом деле не существует.
  везде есть что-то, а мне нужно ничего.
  только снег идёт, а вернее - проходит мимо меня.
  я заблудилась во сне, в тёмных грязных переулках.
  хорошо, что я удалила все письма и теперь не помню, как это - быть до неприличия счастливой.
  ...
  наверное, всё же стоит пойти гулять вечером. совсем-совсем вечером. главное, чтоб плеер меня слушался.
  
  'Let me back, let me back
  I promise to be good.
  Don't look in the mirror
  At the face you don't recognize,
  Help me, call the doctor
  Put me inside...'
  
  Не хочу грустить и поэтому слушаю Radiohead.
  Дрожащий и чуть задыхающийся голос Тома Йорка.
  На часах почти час ночи, а я всё сижу и жду чего-то, и одна-единственная песня крутится по кругу.
  А в этой песне он зачем-то продолжает подходить к постоянно звонящему телефону, я так и вижу эту комнату, удивительно пустую, с паутиной по углам, грязными шторами и белыми чехлами на мебели. И телефонные трели. Механический голос, повторяющий одно и то же. Почему он не может оттуда уйти?
  Turn the tape off. Всё просто.
  Надеваешь резиновые перчатки, перерезаешь оголённые провода, перчатки бросаешь в пыльный угол, накидываешь пальто... ах, да - и шляпу, немножко набекрень и на самые глаза, и выходишь через чёрный ход. Или через чердак - как угодно.
  И ты свободен от телефонных звонков и навязчивых шантажистов.
  
  
  ...Звонок. Мысли - вдребезги. Кто изволит меня беспокоить в ночное время? Бинго, конечно же, это Тёма! Правда, на секунду я всё же засомневалась, что это он, наверное, хотела услышать кого-то другого... неважно. Берём трубку. Алло.
  - Здравствуй, Екатерина!
  - Привет. Знаешь, я тут поняла, что не люблю разговаривать по телефону. Мне неприятно от того, что я слышу голос, но не вижу человека, с которым разговариваю. Кстати, у тебя совесть есть - звонить в такое время?
  - А что такое? Я всегда так звоню, ты ж знаешь. Я тебя разбудил?
  Трубка пищит. Разряжается.
  - Нет. А разбудил ли ты моих родителей, я узнаю, видимо, позднее.
  - А что, они спят?
  - На часы посмотри, придурок...
  Пока мы перебрасываемся этими фразами, трубка вторит нам своим истеричным пищанием, я открываю чёрную тетрадь и начинаю записывать по пунктам:
  
  1. руки ста-
  новятся
  теплее. 2. март лежит
  на операцион-
  ном столе.
  3. f идёт по
  улице, засунув
  руки в карманы,
  подняв воротник
  пальто. в зубах
  сигарета (зачёркнуто).
  
  4. мне пока не снятся кошмары, но почему не снишься (зачёркнуто) [???]
  
   5. Люцифер,
  ты не
  выполнил
  своё
  обещание.
  Можешь кати-
  ться к чёрту.
   6. with my x-ray eyes i strip you naked...
  
   Я пишу не в столбик, а разбрасываю эти пункты по листу в хаотичном беспорядке. Рисую стрелочки. На полях приписываю '[current mood | нестабильность психики]'.
  - Каааать??
  - Ммм... что? Я слушаю.
  - Я тебя, блин, спросил!..
  - О чём? - я закрашиваю тоненькую стрелочку чёрным.
  - ...Ладно, позвони мне как-нибудь, как найдёшь время. Пока.
  - Счастливо... - говорю я коротким гудкам в трубке.
  А потом я прижимаюсь губами к зеркалу и выдыхаю в рот своему отражению: 'Кажется, я дошла до края'.
  Пора возвращаться...
  
  
  Гоа, Ска и Антверпен
  
  Мой вымученный плюс совсем не развлечение. Я не скрываюсь под нелепым предлогом. В ответ на твой колкий смех я теперь искренне и от души засмеюсь сам. Всё не так или просто не здесь? Я не думаю об этом. Мне нравится тонуть... просто тонуть и быть уверенным, что воздуха хватит. За стеной идёт другая жизнь. И это не даёт забыть, что ты можешь по-другому. А значит, я опять назначу встречу со своей совестью, и мы начнём раскладывать бесконечный пасьянс из потрёпанных карт.
  Пора подводить черту. Как бы я хотел, чтобы её не было. Её и нет. Но иногда условность просто необходима.
  Айрат и я долго говорили по телефону. Только голос. И защищённость расстоянием. Я пытаюсь не играть в прятки, я пытаюсь рассказать ему всё и оправдаться перед самим собой. А он слушает... понимает ли?
  Где-то в начале этого года я ещё думал, что умею считывать людей. Теперь я просто теряюсь в догадках, кто из них принадлежит Треф, а кто Бубни. Я слушаю ответы Айрата, слушаю его рассказ про обнаруженное завещание... В руках у меня фигурка слоника, привезённая другом из Гоа. Я вижу белые песочные пляжи, и детей цветов, и хижины, покрытые пальмовыми листьями.
  А за окном и внутри такая же привычная зима, обволакивающая снегами, пронимающая градусами ниже нуля. И мне почему-то кажется, что начинается перерождение, а может, спячка, что, когда я закрою и вновь открою глаза, наступит уже новая эра и придут иные пророки, которых я уже не пойму. К счастью.
  
  
  Если я влюблён в твои строки, это значит - и в тебя? Или совсем не значит?
  
  
  Суббота наступает после резкой трели мобильника, который валяется где-то на полу, честно исполняя функцию будильника. Я засовываю голову под подушку, но эта зараза звонит и звонит, так что мне приходится переползти через всю кровать, чтобы вытащить телефон из тапочка и выключить его.
  Но бессовестно заснуть во второй раз мне не дали. Телефон снова зазвонил - Вика. (Тут я наконец вспомнила, что мы договорились встретиться и даже ощутила некое подобие энтузиазма, достаточное для того, чтобы всё-таки встать.)
  - Кать, привет. Не разбудила? Понимаешь, я совсем забыла, что у Айрата были какие-то грандиозные планы по поводу дачи. Он уже давно хотел замутить что-то в этом духе... Так что вот... Давай как-нибудь в другой раз, а?
  - А-а... ну да, конечно. Ну, звони тогда.
  - Пока!
  Я вздыхаю и накрываюсь одеялом с головой, прячусь от ощущения, что меня жестоко обломали. Но спать, как назло, уже не хочется.
  Делать нечего - вылезаю из кровати, забираюсь с ногами на стул перед компьютером, подтягиваю колени к груди и начинаю старательно зевать.
  Через какое-то время, уже будучи во всемирной паутине, я нахожу на почте письмо от Кейтель: 'Первый на связи. Второй, приём. Как насчёт того, чтобы дошлёпать до Чистых и поиграть в снежки? Скинь мне смс. Отбой'.
  Как всегда, неожиданно, но очень вовремя.
  Договариваемся о встрече - через два часа на Чистых прудах в метро - и я начинаю носиться зайчиком из комнаты в ванную, из ванной в кухню, а из кухни на балкон, пытаясь успеть всё как можно быстрее.
  
  Рябиновые грозди, привороженные снегом. Алые крапинки на белоснежном. Нежным контрастом... Глотаю узоры... чистого неба. Завьюжило даль. Тронем и поколеблем простор. Вернулись. Неужто вернулись... в жизни мои... НАВСЕГДА. И взъерошенный снежинками воздух тает от улыбки солнца.
  
  БУМ!
  Кейтель с таким энтузиазмом зашвырнула в меня снежком, что с меня слетела шапка.
  - Чёрт!.. - простонала я, картинно заваливаясь в сугроб. - Я убита наповал.
  - Йе-е-ес! - Кейтель веселилась. Она веселилась вот уже полчаса, хихикая над моим 'косоглазием' и 'криворукостью', а я только чертыхалась, потому что в своё время физкультура и зачёты по метанию снарядов прошли мимо меня.
  - Вот щас я тебе!.. - я вскочила с твёрдым намерением насыпать ей снега за шиворот, если она продолжит издеваться.
  Прохожие улыбались, а некоторые испуганно шарахались.
  Моя мама терпеть не может зиму из-за ранних сумерек и постоянно говорит мне об этом. А я обычно только пожимаю плечами, чем вывожу её из себя. 'Тебе дай волю - ты бы спала днём и жила по ночам!' - кричит она, но в конце концов всё равно улыбается.
  Честно говоря, я не могу понять, как можно не любить декабрьские сумерки - вот эти, на Чистопрудном бульваре, когда свет фонарей запутывается в ветвях деревьев, а небо внезапно становится синим-синим.
  - ...Белый флаг! - выкрикивает Кейтель со смехом. - Я беру свои слова обратно, снайпер - это твоё призвание!
  Я стою по колено в снегу, улыбаюсь, чуть приоткрыв рот, и не могу отделаться от мысли, что выгляжу ужасно глупо. В этот момент Кейтель кидает в меня очередным снежком - 'белый флаг' оказался всего лишь тактической уловкой - и кричит:
  - Ты ужасно глупо выглядишь, ты знаешь? - а я тем временем безуспешно пытаюсь отряхнуться. - Но не переживай, дарлинг, это ещё не самое худшее, даже наоборот!
  Мне становится легко и смешно, я чувствую себя гелиевым воздушным шариком, но вместо того, чтобы взлететь, падаю спиной в снег, а через пару минут Кейтель плюхается рядом.
  Я спрашиваю:
  - А что же тогда самое худшее?
  - М-м-м... равнодушие? - с улыбкой предполагает Кейтель. - Не в смысле 'выработанный стиль поведения', а БЕЗРАЗЛИЧИЕ. Внутреннее. Ну, ты понимаешь.
  Я смотрю на грустный фонарь, мне кажется, его шатает на ветру, но это, конечно же, не так.
  - Вообще не очень... понимаю.
  - Ну и хорошо. А кстати, сейчас ты выглядишь ещё глупее. Ты очень смешно тарашищь глаза. Не обижайся только, ладно?
  Я совсем не обижаюсь, потому что мне кажется, что я всё же понимаю, что она имеет в виду.
  ...Потом мы, насквозь мокрые, идём к метро, вытряхивая снег друг у друга из капюшонов, а на эскалаторе я вытаскиваю из сумки чудом не промокшую фотографию (угол дома на Никитской и небо в проводах) - вид из окна Кофе-Хауза напротив ИТАР-ТАССа. Протягиваю фотку Кейтель:
  - Держи, это тебе.
  Она критически её осматривает:
  - Неплохо.
  - А мой папа чуть её не выбросил, представляешь?
  - Хорошо, что всё-таки не выбросил, - Кейтель ещё раз внимательно смотрит на фотографию, а затем прячет её во внутренний карман пальто.
  -
  
  ТЫ МНЕ ПРЕДЛОЖИШЬ БЫТЬ СНОВА ВМЕСТЕ (с)
  
  Падали раненые за борт... туда, где прозрачный берёзовый сонм распростёрся, туда, где лучи золотой паутинкой сплетают пути... где милый рассвет второпях обернётся и дарит улыбку, Спаситель для всех. Спасавший мираж... так бесстыдно тревожно... под воду, чтоб вынырнуть вновь... уходил. В беде и звезде не всё односложно... и если хватило бы сил... то шелест берёз эти воды простил бы... и замертво за борт... так рано падать... так рано рану... глубже, чем ссадина... шире, чем впадина... не наносил... Белые выкрики в бликах застывшие, в воды заснувшие... вдохом замёрзшие... вы не останетесь просто бесплодными... крылья распахнуты... небо безоблачно... в сонме берёз проливает янтарь... грубой смолой на свитые гнёздышки... падает за борт упрямая даль.
  
  Стою на остановке, жду автобуса, слушаю плеер.
  Слушаю и думаю, что я, как всегда, не заметила очередного поворота. Или заметила? Или он только-только происходит, этот очередной головокружительный и мозголомательный вираж, а я стою себе и недоумеваю, почему меня заносит куда-то в сторону?
  Всё_хорошо. Просто должно наконец что-то случиться, чтобы нарушился привычный, рутинный автоматизм.
  Ну, для начала мне позвонил шеф и предложил приехать сегодня в офис, что несколько нарушило мой режим, установившийся в течение последних двух недель. Вселяет определённые надежды, на самом деле. Наверное, мне хотят выдать зарплату. Или нет, сначала повысить, а потом выдать...
  Время тянется, а автобуса всё нет и нет. Я жалею, что не взяла с собой фотоаппарат, можно было бы заснять каждого, кто стоит на остановке рядом со мной. Или сфотографировать снежинку под нужным ракурсом, потому что, какой смысл фотографировать всех этих людей? Они все незнакомые и... глупые? Нет, скорее равнодушные.
  Внезапно плеер самопроизвольно выключается, замёрз на холоде. Я лезу в сумку, пытаюсь вернуть это мерзкое создание к жизни, но он упорно твердит мне одно и то же: 'disk error'. Мне обидно до слёз, но приходится вытащить наушники, размотать провода и запихнуть всё это в сумку.
  
  
  *
  
  Выхожу из метро в переход. Я устал. И в этой толпе совершенно чуждых мне людей убаюкиваю своё ЭГО безразличием, навеянным нехваткой сна. Времени не хватает, а прошлого не вернёшь. И несмотря ни на что, всё ещё НЕ... или НЕДО. Кажется, что вот так и будет. Не проходят бесследно... а только гулкие отголоски шагов по переходу. Так было, так есть... так будет. Я скован собственной мечтательно-вдохновлённой несостоятельностью...
  Тут недавно ко мне приехала моя двоюродная сестра Наташа. Очень долго хлопала большими зелёными глазами и растягивала полуулыбку, как будто знает обо мне нечто большее, чем я... все удивлялась моему одиночеству... и моей, мной же не заполняемой пустоте. А я уже оставил усилия. Действительно как-то сдался без видимых на то причин. УГАСАЮ. Отвергая при этом всякие укоры и поверхностные своей непонятливостью призывы к пробуждению.
  Наташу я перепоручил Фрицу. Кажется, он водил её в Кофе-Хауз и подарил фиалки, что довольно оригинально в декабре. А потом звонил и благодарил. Да только мне неприятны такие благодарности. На следующей неделе я ему крепко пожал руку. А вчера мне приснилось, что разбивается машина, но в ней никого не было... и Фриц оказался не в ней... и я везде его ищу, чтобы обнять... Наташа же смеётся... Ну там потом я почему-то вместо Фрица начинаю искать его кожаную куртку... всякий сонный сумбур. И глаза у него почему-то были не голубые, а карие.
  На дачу к Вике и Айрату я не поехал. Мы с Фрицем шатались по Тропаревскому парку... забавно видеть его таким лирически настроенным. Наташа, видимо, поживёт у меня ещё недельку. Сводить её в музей, что ли? О, безупречное всезнайство жизни и любви!
  В общем этот переход, перетекающий из одного моего дня в другой, как телепорт провалил меня в мир нафантазированных теней. Из мира теней - в мир уличной мороси... вверх по ступенькам на остановку...
  Но тут уже не всё как обычно. Я даже не буду отводить взгляд и делать вид, что незнакомы, потому что ТАКИЕ совпадения этого не прощают. На остановке стояла та самая Катя, с которой мы встретились на вечеринке в честь Дилан. Стояла... в узкой дублёнке, с маленькой сумочкой через плечо и длинными серебристыми серьгами. Теперь ко мне вернулось то ощущение неосознанной тяги к ней... которое я уже один раз испытал... и не пожелал проявить. 'Привет!' - она нарочно или искренне удивилась, всмотрелась в моё лицо. 'Ах, привет! Какими судьбами?' 'Бывает же и такое'. 'Тебе куда?' 'На Кравченко'. 'Мне ТОЖЕ'.
  
  Понимаешь: всё это сбудется.
  Оглянулся куда-то вдаль...
  На закате из бисера улицы,
  Оставляя всё, что не жаль.
  
  Понимаешь: она не кончается...
  Нескончаема в пальцах огня.
  И луна за луною сбывается,
  Не прощается уходя.
  
  Но душа теснима конечным
  И гонима ожогом очей.
  Поразмыслив над бесконечным,
  Мы скрываемся в воздух ночей.
  
  И свои находя колыбели,
  Мы мешаем виски со льдом.
  Доведи, о, Звезда, до постели...
  Ну, а дальше, наверно, потом...
  
  В тихом саване из кораллов,
  Далеко, на морской глубине,
  Лёгким шёпотом покрывала
  Мельком вспомнится о тебе.
  
  Я на образ иду, как на запах.
  Не смолкает трепет в груди...
  И одним мимолётным взмахом
  Ещё больше потерь позади.
  
  Москва. Октябрь 2005 - апрель 2006.
  
  Благодарим:
  Друзей, Родных, Близких, ШЮЖ, ШЮЖиков, ЖУРФАК МГУ, Дмитриеву Сашу, Алексееву Татьяну Спартаковну, Пулю Всеволода, Загудаеву Анастасию, Андрееву Юлию, Уманскую Екатерину Владимировну.
  
  В тексте использовались цитаты (с) из Макса Иванова, Чака Паланика, Хулио Кортасара, Саши Васильева, Евгения Феклистова, Александра Лебедева, Дианы Арбениной, Земфиры Рамазановой, Жанны Агузаровой.
  
  
Оценка: 10.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"