Ильяшенко Владимир Федорович : другие произведения.

Обреченные на... любовь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иногда человеку кажется, что он попал именно в ту ситуацию, когда его жизнь теряет свой смысл. Некоторые люди способны в такие минуты принимать самые радикальные решения и пытаться их выполнить, другие же - наоборот: убегая от разочарования, замыкаются в себе, огораживаясь стеной отчуждения от всего окружающего бытия, в том числе и от мира чувств. Но что произойдет, если двух таких человек судьба соединит словно нарочно, да так близко, как родных? Так уж ли последствия наших духовных катастроф неизлечимы ее величеством Жизнью?
     Жизнь кувырком катилась в пропасть...
     Еще неделю назад Наталья Александровна была довольна тем, как складывалась судьба, совсем не подозревая о ее каверзных сюрпризах. Любящий мужчина, ставшая интересной работа, уютная квартира - все казалось надежной основой для счастливого будущего.
     Но... он уехал перед самыми выходными. Уехал просто так, для смены обстановки, прельстившись чуть большим заработком, и, даже, не то что, не позвав ее с собой, но, не побеспокоившись сохранить хоть какой-нибудь связи! Короткий звонок по телефону, который она приняла вначале за глупый розыгрыш, и - печальный финал трехлетнего романа, ударивший острым горем в доверчиво открытую душу теперь уже точно одинокой женщины.
     От нахлынувшего стресса и поднявшегося в душе мерзкого чувства унижения стали сдавать нервы и начало прыгать давление, вызывая сильные головные боли и ломоты в сердце. Словно ей все время не хватало воздуха. Надо было брать больничный, но эта, не ко времени нагрянувшая комиссия районного отдела потребовала ее присутствия и Наталье Александровне пришлось срочно дать пару показательных уроков по своей методике, которые прошли при таком гнетущем состоянии из рук вон плохо. Так что теперь вместо ожидаемой поддержки, в которой она была почти уверена, на нее навалилась куча неприятностей, вплоть до угрозы лишения тяжело давшейся должности завуча!
     И вот, ко всему этому, возвращаясь сегодня с работы в совершенно расстроенном состоянии, она промочила под налетевшим осенним дождем свои любимые туфли, в которых ей было так удобно и легко ходить, и которые теперь, скорее всего, пропадут... и она уже точно схватит простуду или бронхит, так что некому будет объяснить комиссии, что любовь к литературе, которую ей удавалось таки привить своим ученикам, невозможно ничем измерить и оценить, как, впрочем, и любую иную любовь... и ей так хотелось, что бы это все прекратилось, закончилось хоть чем угодно, хоть последней чертой... потому что не было сил возвращаться в свою порожнюю квартиру, превратившуюся из уютного уголка в мерзкий склеп с липкими воспоминаниями...
     Не чувствуя катившихся по щекам слез, смешанных с залетавшими под зонт колючими каплями холодного дождя, Наталья Александровна пыталась представить: сколько еще нужно несчастий, что бы человек не выдержал? Что еще ей уготовано? Где она, эта последняя капля?..
     Словно ответом на вопрос, из-под колес проезжавшей машины на нее плеснул мощный поток грязной жижи залив туфли и низ одежды!
     Наталья Александровна даже не возмутилась новому злоключению - внутри что-то оборвалось и рухнуло в ноги, разбившись вдребезги и освобождая до абсолютной пустоты душу от всех тягостей разом. Нехорошее, мерзкое желание толкнуло ее к краю тротуара, заставляя принять глупейшее решение. В угаре ударившего в голову, затмившего весь мир отчаяния, Наталья Александровна повернулась в ту сторону улицы, откуда приближались машины. "Вон тот грузовик... едет быстро... свернуть не успеет... большой очень, значит сразу..." Она шагнула к обочине сойти на дорогу...
  
     Но одновременно с этим незавершенным ее шагом, подъехав задним ходом и преграждая путь на проезжую часть, прямо перед ней возник только что обрызгавший ее автомобиль. С переднего сиденья машины выскочил молодой крепкий мужчина и, подхватив Наталью Александровну под руку, настойчиво потянул к задней открывшейся дверце из которой, виновато улыбаясь, обращалось к ней чье-то лицо:
     - Садитесь, пожалуйста... ради Бога, простите нас и садитесь - мы вас довезем, куда скажите... Не бойтесь, мы извиняемся и помочь хотим.
     Все еще находясь в состоянии суицидной прострации, Наталья Александровна неизвестно каким образом оказалась на просторном сидении фешенебельной машины. Сидевший рядом мужчина, продолжал успокаивать:
     - Вы не расстраивайтесь, пожалуйста, мы сейчас все исправим.
     Повернувшийся к ней почти всем телом водитель добавил со своего места:
     - Вы извините, но меня эта сволочь так подрезала, что я затормозить ну никак не успевал. Так и налетел на лужу перед вами...
     Доброе выражение его повинного лица странным образом привело Наталью Александровну в чувство, и она начала понимать, что не лежит на дороге, раздавленная колесами тяжелого грузовика, а сидит живая в чужой машине. "Ну что же это такое! Руки на себя наложить решила - опять неудача!" - мелькнуло в голове. Из глаз, которые она только и успела прикрыть ладонями, потоком хлынули слезы отчаяния, подхлестываемые судорожными всхлипываниями.
  
     Три пары мужских глаз, уставившись на картину женского горя, застыли в оцепенении троекратной беспомощности.
     - Срыв у нее... может, к медикам... - пробормотал, уже успевший сесть на свое место, рядом с водителем, молодой мужчина.
     - Вижу... тут сейчас надо, сразу... - сидевший рядом с Натальей Александровной открыл выдвижной бар и быстро налил в фужер солидную порцию коньяка. - Выпейте, пожалуйста, вам обязательно надо, - пытался он отвести ее руку от лица. Наконец это ему удалось, и он, вложив фужер в ее ладонь, мягко подталкивая ко рту, произнес: - Пейте... все пейте - это поможет, - шепот, подобно гипнозу, помогал ему делать задуманное.
     Но она, не сумев осилить все налитое, закашлялась на последних глотках.
     - Толя, воды! - сказал он, осторожно постукивая Наталью Александровну по спине, одновременно забирая бокал, и, схватив поданную воду, поднес к ее губам. Она, сделав пару больших глотков, наконец, судорожно вздохнула.
     - Вы же меня обожгли!
     - Я испугался за вас - плеснул лишнего, - виновато ответил мужчина, подавая ей розетку с нарезанными ломтиками лимона. - Вот, закусите быстро - это боль снимет. Давайте-давайте... а то, и вправду, ожег останется. Два сразу... и разжуйте хорошо.
  
     В салоне стало слишком тихо после произошедшей суеты, и все отвернулись, щадя ее чувства. Мужчина достал откуда-то большую, сияющую белизной салфетку и, протянув своей невольной гостье, тихо спросил:
     - Мы, наверно, что-то очень скверное сделали. Но вы только скажите, чем помочь, и, поверьте, мы все исправим.
     Она, медленно приходя в чувства, машинально, насколько могла, приводила себя в порядок. Мужчина протянул ей бутылку с водой смочить салфетку. Промокнув лицо от слез и следов намокшей косметики, Наталья Александровна, все так же молча, слегка подчистив свой незатейливый макияж, грустно опустив глаза.
     - Ну не злитесь вы так, пожалуйста! Ведь чуть горем не кончилось. Мы и вправду нечаянно... Нам действительно неудобно и мы готовы помочь, хоть в чем. Скажите только, что сделать надо или отвезти куда?.. Куда вы шли?
     - Давиться, - очень тихо ответила она.
     - Куда?!
     - Под машину броситься! Удавиться! Вот куда!
     От этой неожиданной, надрывно высказанной из-под слез откровенности все трое мужчин съежились, уменьшившись в размерах.
     - Ну что же вы? Сказали, что поможете...
  
     - Кажется, у нас проблема, - тихо констатировал молодой мужчина.
     Наталья Александровна, отвернувшись к окну, опять начала всхлипывать.
     - Толя, ты комментировать больше сегодня ничего не берись, пожалуйста! - отрезал второй и повернулся к ней, протягивая остатки коньяка в бокале. - Погодите-погодите... Вот еще немного и все будет в порядке. Лимончик - вот. Давайте-ка ваш домашний адрес. Муж дома?
     - Нет.
     - Телефон его давайте, - он взял в руки мобильник. - Вас как зовут?
     - Нету... Наталья... Александровна.
     - Работает где?
     - Нет мужа...
     - Дети?.. Нет, дети - это сейчас не поможет! Мама, подруга, коллеги?..
     - Не надо никого. Везите домой, - и она назвала свой адрес.
     Машина тихо поехала вперед.
  
     - Ее одну бросать нельзя, - опять констатировал Анатолий.
     Но второй мужчина уже никак не отреагировал, а лишь принялся поочередно вызывать кого-то по телефону.
     - Вадим? Я планы немного изменил и сегодня на встречу по лесу не поеду. Но это к лучшему. Ты вот что: мигом туда, претворись сконфуженным и скажи, что я глубоко извиняюсь. Пусть отобедает за наш счет, да угощай, смотри мне, щедро и делай вид, что мы - его должники... А когда вернешься, возьми договор и пункт, где адресные поставки конкретизированы удали. Ничего, я уговорю, а нам от этого польза будет, и немаленькая. Что: "как"?.. Опять не свое дело лезешь?
     - Учится он, видишь ли, у меня, - поворчал он, вызывая следующий номер.
     - Герман? Приветствую вас. Как наши дела? Послезавтра? Нет, почему же?.. Вполне устроит. Ничего, я понимаю ваши трудности, и поверьте, не тороплю...
     - Алексей? Да, только что говорил. Переносим все на завтра. Во второй половине дня мы еще раз посмотрим, а послезавтра он согласился встретиться. Что значит: "Почему не сегодня?" А-а, для... Леша, это не "попытка получить полную информацию для лучшего понимания обстановки", а наглое любопытство! Ладно, прощаю.
     - Леня, - обратился он уже к водителю, - останови у магазина: Толе надо купить бутылку хорошего коньяка, лимонов, икру, масла, булочек ну и еще чего-нибудь там. Бери мою кредитку, код помнишь, и за вас обоих не забудь, - протянул он карточку Анатолию, и уже повернувшись к Наталье Александровне, которая с отсутствующим видом смотрела через стекло в никуда, продолжил добрым тоном:
     - Я, извините, не представился. Михаил Николаевич.
     Она молча, продолжая смотреть в окно, равнодушно кивнула в ответ.
     - Наталья Александровна, послушайте, пожалуйста. Я вижу только два пути развития событий. Первый: мы сейчас едем к вам, вы приводите себя в порядок, одеваетесь в сухое, передохнете и едете с нами компенсировать нанесенный одежде урон. В смысле: мы покупаем вам новый наряд и обувь за наш... за мой счет. Второй: мы едем в психиатрию, и я сдаю вас в руки врачей. Третьего - суицида - не будет. И все это я вам вполне серьезно говорю, без каких-то шуточек или иносказаний. Уж больно вид у вас пугающий.
     - Никуда я не поеду ничего компенсировать. Оставьте меня в покое. Можете хоть сейчас высадить...
     - Толя, позвони Галине, пусть узнает адрес психбольницы и созвонится на счет клиента. Леня, паркуйся: неизвестно куда едем.
     Машина мягко остановилась.
     - Вы что, идиот?! - Наталья Александровна в упор посмотрела на Михаила Николаевича и повернулась к дверце, попробовав ее открыть. Но та не поддавалась.
     - Фамилия как? - Анатолий, держа у уха мобильный телефон, повернулся к пассажирке. - Не надо пытаться - я дверь заблокировал. Я с Михал Николаичем согласен: вас одну бросать никак нельзя. Так фамилия как ваша?
     - Вы что тут все?.. Совсем из ума выжили? Это же - насилие! Три мужика одну женщину держат! Я милицию позову.
     - Толя, - спокойно сказал Михаил Николаевич, - приоткрой ей окно немного - пусть зовет. Вот только тогда уже не мы, Наталья Александровна, а милиция вас в психушку повезет. Это я вам гарантирую. И не шучу! Мы все объясним, как было, в подробностях, а нас - трое. Как вы думаете, кому поверят? Трем приличным, представительным мужчинам, или одной выпившей женщине подозрительно промокшего вида?
     Ее передернуло.
     - Сволочь! Это ты меня пьяной теперь называешь?!
     - Извините, Наталья Александровна, но в борьбе за жизнь человека все методы дозволены. Даже непристойные! А вы не только у меня, у всех, как видите, тревогу вызвали... Поэтому мы и боимся.
     Она перевела взгляд на обоих обернувшихся с переднего сиденья мужчин, спросив, уже немного спокойнее, у Леонида:
     - Вы что, тоже так считаете?
     - Поверьте, Наталья Александровна, очень уж вы расстроились. Не надо одной оставаться. И лучше детей куда-то пристройте на сегодня - я готов отвезти. Если уж случилось, что вы к нам попали, то мы грех на душу брать не будем, что бы вас одну на глупость оставлять. Соглашайтесь с Михал Николаичем...
     Она опустила голову. Помолчала. Вздохнула.
     - Я устала... очень. Мне идти трудно...
     - А вот ходить вам совсем не придется - мы вас возить будем. Отдохнуть вам конечно нужно. Мы же видим.
     - Везите, - уже совсем равнодушно ответила упавшим голосом Наталья Александровна, вновь отвернувшись к окну.
     - Леня, гастроном - вон тот, - тихо сказал Анатолий, показывая пальцем недалеко вперед.
  
     Анатолий вышел первым и, раскрыв зонтик, довел ее до подъезда. Михаил Николаевич шел чуть сзади с пакетом продуктов и когда заходил, шепнул тому в ухо:
     - Пробей все по адресу.
     Анатолий, улыбнувшись, так же тихо ответил: - Уже... в гастрономе звонил, - и поторопился спрятаться от дождя в машину.
     - Чего это шеф расхорохорился? Не в его манерах так женщин обхаживать, - спросил он Леонида.
     - Да не расхорохорился... ты же знаешь: добрый он, плюшевый.
     - Плюшевый плюшевым, но наряды тут причем?
     - А-а... ты об этом. Шопинг, Толя, для женщин - это все одно, что инсулин для диабетика. Уж как, чего и с кем делать - ты же знаешь - тут ему равных нет. Вот поверь, он ее лучше любого врача в норму вернет. Гарантирую.
     - А то я сам не знаю. Гамбургер будешь?.. - он заглянул во второй пакет.
  
     Лифт поднялся на третий этаж, где Наталья Александровна, открыв двери, вошла в свою квартиру.
     - Вы это наглостью не считаете: в дом к женщине... без приглашения?
     - Перестаньте, пожалуйста, не тот случай. Если бы у вас муж был, или кто из родных я бы в дверях передачу осуществил. По всем правилам. Вот только вижу, что нет никого, а одну, извините, я вас не оставлю
     - А если я сейчас в ванну пойду и утоплюсь? Или вы со мной и туда?..
     - Наталья Александровна, - Михаил Николаевич начал слегка раздражаться, - вы можете не верить, что я действительно за вас беспокоюсь. Но вот вы зайдите в эту самую ванную, к зеркалу, и внимательно в свои глаза посмотрите! Может, тогда поймете, что нас троих взволновало! И не будете паясничать перед нормальными, между прочим, людьми.
     Она никуда не пошла, но повернувшись к висевшему тут же, в прихожей, зеркалу несколько секунд рассматривала свое лицо.
     - Да...
     - Давайте лучше, попробуем вас хоть немного в себя привести, - примирительно попросил он. - На кухню можно?
     - Туда... - махнула она рукой. - Вы не трогайте только меня какое-то время.
     Наталья Александровна прошла в комнату и буквально упала в кресло. Михаил Николаевич, оставив на кухне пакет, вернулся к ней. Подойдя ближе, он нагнулся и решительно снял ее совсем промокшие туфли.
     - Я бы не трогал, но сидеть насквозь мокрой и ждать простуды я вам не позволю. Вставайте. Где тут у вас халат или что там?.. В чем вы в ванну ходите? Хотя бы горячий душ надо обязательно принять.
     Она на удивление покорно поднялась, подошла к шкафу в другой комнате и, достав из него махровый халат, направилась в ванную. Вскоре оттуда донесся шум воды.
     Михаил Николаевич зашел на кухню и на скорую руку приготовил несколько бутербродов. Потом прошелся по обеим комнатам, бегло осматривая обстановку. Во всем царил обычный житейский порядок, но с долей уюта и некоторой пикантности подчеркивающей вкус хозяйки. Ничего странного в ее вещах не было. Разве что излишне обширная библиотека, хотя и меньшая, чем у него. Он посмотрел на корешки - в основном художественная литература. Поискал глазами что-нибудь отличительное... А, вот: на средней полке ближе всех к письменному столу стояла большая подборка учебников литературы для старших классов различных лет выпуска. Похоже, были и раритеты. А на столе лежала стопка школьных тетрадей. Он посмотрел верхние - один класс. Про себя отметил номер колледжа.
     Шум воды прекратился, и Михаил Николаевич, вернулся на кухню.
     - Я здесь, - сказал он, когда дверь ванной открылась. Наталья Александровна вышла к нему. Сев на табурет посмотрела на бутерброды.
     - Я есть не хочу.
     - А я не есть, я закусывать приготовил, - он открыл коньяк и плеснул немного в стоявшую тут же чашку.
     - Прошу, - подал он ей коньяк.
     - Мне хватит, пожалуй. А вы пейте.
     - Нет-нет. Для тонуса обязательно надо. Сердечную мышцу поддержать.
     - А вы?
     - А что я? У меня со здоровьем порядок - поддерживать не надо.
     - То есть вы мне опять потом нахамите, что я пьяная, когда вы трезвый?
     - Нет, теперь-то, зачем? Мне вас уже держать ни к чему - вы дома и никуда удирать не станете.
     - То есть я могу уже никуда не идти, и вы возражать не будете?
     - Буду. И вы пойдете... без всякого принуждения по собственному, как говорится, желанию.
     - Для этого оно у меня должно быть - желание... собственное. Пока я только ваше желание вижу. Что, опять грозить начнете?
     - Не буду я вам грозить. Коньяк-то пейте.
     - Снова начинаете?
     - Наталья Александровна! Вот вы скажите, пожалуйста, кто, что и сколько вам плохого сделал после того, как вы к нам в машину попали? Или то, что три мужика одну женщину битый час успокоить пытались - это верх мерзкого поведения? Да - обрызгал вас Леня, но объяснился ведь, и, даже, поверьте, без вины своей извинился: он от аварии уходил, когда в эту лужу злосчастную вперся. А вы почему-то так и пытаетесь скандал начать.
     - А вам бы понравилось, если б вас пьяной бабой беззастенчиво обозвали?
     - Нет, конечно.
     - А меня можно, значит? Это, по-вашему, верх культурного поведения?
     - Перестаньте, Бога ради. Никто вас бабой не называл. Я только объяснял, что мы вас спасать намерены. И так объяснил, что бы вы не сомневались: не отступимся. Я и сейчас вам об этом говорю. Выпьете вы, в конце концов, или нет?!
     - Не давите на меня в моем доме!
     - Ух ты! Гордость проснулась! А где она была, скажите, пожалуйста, когда вы под машину бросаться задумали?
     - Не ваше дело. Где надо, там и была!
     - Спала, значит. А теперь проснулась и в одиночку пить не дает? Ну хорошо, - Михаил Николаевич взял еще одну чашку и, плеснув в нее коньяк, поднял провозглашая: - За ваше выздоровление.
     - Я не больна.
     - Уже не больна. За это и выпьем, - он выпил и взял бутерброд.
     Она нагнула голову над чашкой, посидела немного раздумывая, и, подняв, наконец, глаза на своего собеседника, ехидно спросила:
     - Умный очень? Вы считаете, что поймали меня... на парадоксе? И теперь мне некуда деться, а только выпить надо за свое здоровье?
     - Наталья Александровна, - с толикой расстройства ответил он, - вы не рыбка, я не рыбак, и ловить вас не собираюсь. Хотите - пейте, не хотите - оставьте чашку и ничего не кушайте даже. Дело ваше. Я в детские забавы играться не собираюсь. Но об одном спрошу: вы ведь не только себя уважаете, но и к другим так же стараетесь относиться?
     - Положим.
     - Тогда почему не пытаетесь понять, что нам действительно очень неудобно за этот инцидент, и за то, что мы вашу одежду испортили. Проявите же ваше понимание - дайте нам извиниться, как мы считаем нужным. Что бы от души отлегло, а не просто халтурой отмазаться. Вроде как: извините, но что поделаешь... так уж случилось... Дайте возможность трем мужчинам проявить себя не только порядочными, но и по-честному вернуть испорченное. Согласитесь, так же справедливее будет для всех. И нас совесть грызть перестанет... А вам - добрый поступок.
     - То есть, вы все-таки настаиваете поехать купить мне одежду... взамен обрызганной?
     - Я не настаиваю вовсе - я по-человечески прошу. Хотите, я ребят позову, или к ним спустимся? Они вас о том же попросят. Хотите? Или вы считаете, что Лене приятно себя хамом чувствовать, и пощады ему от вас не дождаться?!
     Она ненадолго задумалась. Потом решительно взяла чашку, выпила коньяк и стала закусывать бутербродом.
     - Поехали... но у меня есть условия: никаких бутиков, высоких цен и супермодных вывертов. Простую деловую юбку, и все.
     - Туфли еще. Эти уже вряд ли...
     - Ну ладно... и туфли, но опять же: никаких бутиков и высоких цен...
     - Я согласен: обувь должна быть просто удобной, - подтвердил он. - Ну, может немного импозантной. Женская, конечно...
     - Спускайтесь вниз - я сейчас выйду. Или так и будете подглядывать?
     - Нет, конечно. Только давайте договоримся: четверть часа. Вам хватит?
     - Двадцать минут.
  
     Как ни странно при ее состоянии, вышла Наталья Александровна именно через двадцать минут, что удивило всех троих мужчин: женщина, не заставившая их томиться? Хотя, с другой стороны, эти двадцать минут они таки прождали. Дождь закончился, и Михаил Николаевич сам открыл ей дверцу, помогая сесть внутрь. Предварительно проконсультировавшись у секретарши - Галины - о возможных вариантах их мероприятия, он заранее все спланировал, и Леонид тут же поехал в нужном направлении.
     - Куда мы едем? - спросила, глядя в окно, Наталья Александровна.
     - Тут недалеко магазинчик есть один. Хвалят.
     - Кто?
     - Женщины, конечно.
     Она подозрительно посмотрела на Михаила Николаевича, но тот остался совершенно равнодушным к ее бессловесному сарказму.
     Обычный с виду салон одежды, оказался весьма просторным и респектабельным внутри. Только войдя, Наталья Александровна сразу захотела отвергнуть этот вариант, но Михаил Николаевич, перехватив инициативу, быстро высказался подошедшей к ним продавщице:
     - Нам нужно подобрать деловой костюм для вот этой дамы. Чтобы был добротным, практичным и не вызывал глупых ассоциаций у неквалифицированных ценителей. Вы нам сможете помочь?
     Девушка, улыбнувшись столь четко поставленной в двух фразах задаче, кивнула, приглашая пройти за собой...
  
     Михаил Николаевич с интересом наблюдал, как его подопечная из вымученной безликости, оживая, превращается в нормальную, желающую быть привлекательной, женщину. Постепенно он утверждался в мысли, что теперь все с ней будет нормально, и никаких глупых попыток покончить с жизнью она уже не предпримет. Во всяком случае, хотя бы, не сегодня. Это радовало, как всякого нормального человека совершившего что-то доброе. К тому же, ему было приятно обнаружить, что Наталья Александровна обладала интересной внешностью и, видимо, неординарным вкусом. Постепенно она стала его интриговать, начиная с необыкновенного факта своего поведения: с чего бы учительнице литературы вдруг захотелось броситься под машину? Судя по добротно обставленной, уютной квартире и по наряду, в котором она сюда приехала, дела у нее шли отнюдь не плохо. Что же тогда? Какая жизненная трагедия кроется за ее поведением? Михаил Николаевич почувствовал, что, начав принимать в ней участие, он уже включил ее в круг своих интересов. И, скорее всего, ему захочется во всем разобраться.
     Пока он совершал свои умозаключения, Наталья Александровна примерила несколько из предложенных ей вещей. Один костюм и платье уже были отложены в ожидании окончательного решения, но то, что было на ней сейчас, вызывало наиболее приятные ощущения.
     - Да, этот, мне больше всего нравится. Не броско, но и не ординарно. Как вам? - повернулась она к Михаилу Николаевичу.
     - Наталья Александровна, вы сами должны определиться. Попробуйте почувствовать: в чем вам комфортнее, то и берите. Но если хотите - мы все возьмем. Поверьте, не проблема.
     - Нет-нет. Не надо, пожалуйста, наш договор нарушать. Мне и так неудобно. Вот сколько это стоит? - резко повернулась она к продавщице.
     Даже не дав открыть той рот, Михаил Николаевич, явно готовый к такой провокации, успел вмешаться:
     - А вот это никакого для вас значения не имеет! Если уж вы вспомнили о договоре, то и я его вам напомню. В той части, где мы о полной сатисфакции виновной стороны говорили. Ваше дело - выбрать, наше - компенсировать. Пойдемте туфли смотреть.
     - Постойте, дайте я хотя бы переоденусь в свое.
     - Это и есть - уже ваше. Зачем еще во что-то переодеваться? То, в чем вы приехали, мы заберем и всего-то.
     - Нет, ну как же?.. Хотя... наверно, вы правы.
     - Вот и прекрасно! Пошли. Где тут у вас обувь? - но вместо того, что бы пойти дальше, Михаил Николаевич повернулся назад.
     - Куда же вы? - удивилась Наталья Александровна.
     - Как, куда? Платить, - и он подошел к одной из девушек, что-то тихо ей объясняя.
  
     Обувь купили быстро, хотя Наталья Александровна и замешкалась в выборе между двумя, хорошо подошедшими ей парами. Михаил Николаевич стал настаивать, что купит обе, но она категорически отказалась, как и ранее от еще одного костюма и платья.
     Из магазина она вышла во всем новом, накинув поверх свой плащ. Михаил Николаевич, хотя и спешил сзади со свертком ее старых вещей, все же успел еще раз кинуть взгляд на продавщицу, с которой ранее о чем-то говорил. Та заговорщицки улыбнулась в ответ.
  
     - Ну все! Я обещала вас простить по-настоящему, и слово сдержала. Теперь - домой, - удобно расположившись на просторном сиденье и выдохнув с облегчением, подвела итог Наталья Александровна. Но машина никуда не поехала, а вместо этого Михаил Николаевич, в который раз за день, обратился к ней:
     - Наталья Александровна, скажите, пожалуйста, вот вы сейчас домой приедете и готовить кушать начнете? Или сухими бутербродами давиться будете?
     - Ничего я есть не стану - спать лягу. Поехали.
     - Нет, спать вы не ляжете - рано совсем. Отвлечься вам нечем, поэтому сядете и, поверьте, начнете весь день перебирать и самоедством заниматься, нервы свои портить и душу по-новому терзать.
     Она ощутила правоту его слов, но все же возразила:
     - С чего вы взяли, что мне отвлечься нечем?
     - А с того, что, как вы сказали, мужа у вас нет. Детей, как мы поняли, тоже нет. Готовить, вы признались сейчас сами, ничего не собираетесь. А заниматься чем-то у вас просто сил не хватит: слишком день этот вас изнурил. Поэтому я вам сейчас предлагаю время это - до сна - немного укоротить. Вы только не беритесь возмущаться сразу, пожалуйста. Давайте все обсудим, и вы решите.
     - Что решу? - недоуменно отреагировала она на его хитро сформулированное предложение.
     - Где вы поужинаете. Тут недалеко небольшое кафе, самое с виду обычное, но есть в нем одна прелестная изюминка - хозяин периодически закупает во Франции огромную бочку прекраснейшего домашнего вина. Поверьте мне, такого нектара вы никогда не пробовали. Если кушать не захотите, хотя бы этого напитка богов отведаете. Я честно вам говорю, не обманываю. К тому же мне еще кое-что вам сказать хочется. Вас заинтересует. Как?.. Не волнуйтесь, мы ненадолго: посидим, и, когда вы скажете, - сразу уйдем. Разве вам не любопытно отведать настоящего французского вина? Без подделки и фальши. Сделайте милость: если уж решили быть доброй, то будьте доброй до конца...
     Она невольно стала поддаваться его настойчивости.
     - Но как же остальные мужчины? - Наталья кивнула на их спутников сидевших спереди.
     - Мужчинам легче - они уже поели, пока мы в магазине покупки делали. Это у нас с вами сегодня по одному бутерброду на душу и это неправильно. Леша, давай к Василь Васильичу.
     - Кто такой Василь Васильевич?
     - Хозяин кафе. Мы с ним знакомы. Он, как новую бочку вина получает, меня пробовать зовет.
     - А вы знаток?
     - Нет, знаток - он. Но вместе у нас здорово получается!
  
     Им вынесли небольшой столик и поставили в уютной нише. Несмотря на то, что все места были заняты, в зале было тихо, и только легкий говор спокойных бесед покрывал ненавязчивую музыку. Приглушенный свет создавал атмосферу уюта, подчеркнутую горевшими повсюду свечами.
     - А здесь мило, - признала Наталья Александровна, как только они сели.
     - Спасибо.
     - За что?
     - Что поверили и согласились. Но в основном за то, что поверили.
     - Привет! - остановившийся перед ними невысокий мужчина средних лет поставил на стол красивый кувшин вина и пару высоких фужеров.
     - Привет! - ответил Михаил Николаевич, сразу поясняя своей спутнице, - Это - Василий Васильевич, - и представляя уже ее, - Наталья Александровна.
     - Очень приятно, - улыбнулся ей мужчина и снова повернулся к Михаилу Николаевичу. - Это прошлого привоза. По-моему, оно тебе больше понравилось.
     - Но ты все равно скажи девочкам, пускай и нового принесут. Тоже литр. И перекусить чего-нибудь, незатейливого, но нормальные порции: мы с Натальей Александровной целый день не ели.
     - Барбекю?
     - Да.
     Василий Васильевич разлил им вино, и ушел на кухню.
     - Давайте за доверие, - подняв бокал, предложил Михаил Николаевич.
     - За доверие? Хорошо... давайте за доверие, - согласилась Наталья Александровна, и пригубила вино, но через короткую паузу, сделала еще глоток.
     - Слушайте, вкусное! - искренне восхитилась она.
     - И не пьянит. Так что не бойтесь - его можно много выпить, а чувствовать себя все равно будете прекрасно. Я же говорил: волшебный напиток.
     - Но, все же, два литра - это много.
     - Неважно, нам остаток с собой завернут. На ночь, вместо аспиринчика, подогреете чашечку и выпьете. Спать будете прекрасно. Ничего, что я взял смелость по-свойски за вас заказать?
     Наталья Александровна сделала легкий, успокаивающий взмах ладонью: - Вы же тут бываете.
     - Здравствуйте, Михал Николаич. Здравствуйте, - повторила, уже обращаясь к Наталье Александровне, девушка, принявшаяся расставлять с подноса их заказ.
     - Здравствуй, Лена, - ответил он. - Ты нам еще пару бокалов поставь, пожалуйста, что бы мы могли вино сравнить.
     - Конечно, - сказала она уходя.
     - Вы здесь частый гость?
     - Не очень. Но, как бы дружу с ними всеми. На их праздники прихожу иногда. Они тут все - родня. Не в переносном смысле, а кровная родня. Лена - племянница Василь Васильича. Жена, Вероника, - на кухне командует. Ну и остальные...
     Они принялись ужинать.
  
     - Вы, кажется, что-то сказать мне хотели? - спросила Наталья Александровна, когда они сидели уже за десертом.
     - Да, я помню... Только вот не знаю, как объяснить это вам.
     Она кинула на него чрезмерно удивленный взгляд.
     - Не верю! Уж с чем-чем, а с этим у вас точно никаких проблем нет! Не знаю как, но то, на что вы меня сегодня уговорить смогли, я и представить себе никогда не могла. Что бы вот так, с совсем незнакомым мужчиной... подарки принимать, ужинать потом, да еще в таком состоянии жутком. Смогли ведь. Хотя я о вас совсем ничего не знаю: ни кто вы, ни чего добиваетесь?
     - И не надо, пожалуйста. Давайте останемся инкогнито. Хотя бы здесь и сейчас. Согласитесь, в этом есть своя тонкая прелесть. Чувствуете?
     - Да.
     - Вот и прекрасно. Потому, что если вы это чувствуете, то поверите и в то, что я вам сейчас скажу.
     - Тайну?
     - Неважно. Главное - поверите.
     - Во что?
     - В то, что я вам очень благодарен за этот сегодняшний день. И мне трудно это объяснить.
     - Что-то я не поняла. Мне вообще-то казалось, что вина ваша не столь уж велика и это вы меня полдня сверх меры опекаете. То есть это я должна быть в какой-то мере благодарна, а вы хотите сказать, что все обстоит наоборот?
     - Не совсем. То, что я вас морально поддержал - это лишь часть случившегося. Но мне еще важно, что я сегодня полезным кому-то оказался. Просто так. Без всяких просьб. Волею случая... Оказался рядом и помог. Со мной давно такого не было. Не по пустякам, конечно, не об одежде вашей речь... а о более серьезном - о состоянии, в котором мы вас застали. Я ведь вижу, что вы уже в себя пришли, нормально стали чувствовать и мне важно, что в этом мое участие есть. Мне, и вправду, очень приятно, что я вас из машины тогда не выпустил, и добился потом, что бы вы отвлеклись от проблемы своей и снова жизнь ощутили... человека в себя вернули. За это вам огромное спасибо... Знаете, мной немало достигнутого, особенно в последнее время, но этот успех... Вот дальше я и не могу объяснить: насколько он мне дорог. Только спросить могу: вы меня понимаете? Не бойтесь честно сказать, я не обижусь, если вы не поймете о чем я... Слишком уж мудрено...
     - Похоже, понимаю. Но знаете, что думаю: это в вас мужское начало говорит. В смысле: природная тяга защищать... И вам просто приятно, что вы с этим справились, - она на мгновенье прервалась и продолжила так, словно ей что-то пришло на ум. - Тем более, что защищать надо было не от кого-то, а от меня самой. А это, ой как сложнее, чем испорченную вещь вернуть. Тут очень тонкой души человеком надо быть, настолько тонкой, что мне удивительно встретить такого случайно. Это не комплимент вам, это я просто факт констатирую. Знаете, вот теперь только я понимать начинаю, почему у вас вышло так мною командовать.
     Они помолчали, оба удивленные ее выводом.
     - Вы меня домой отвезете? Я устала.
     - Конечно, только Лена вино вам с собой устроит...
  
     Зайдя в прихожую, он тут же поставил пакет с ее вещами, бутылку с вином, и, подав руку, сказал:
     - Давайте ничего говорить друг другу не будем на прощанье, а только доброй ночи пожелаем.
     - Пожалуй, вы опять правы. Доброй вам ночи, - ответила она с легкой улыбкой, подав для пожатия свою руку, и он, попрощавшись, сразу вышел.
     Михаил Николаевич вызвал лифт. Когда тот поднялся на этаж, из него появился Анатолий с тремя пакетами, завернутыми в фирменную бумагу магазина, где Наталья Александровна выбирала себе одежду. В них были те, отложенные ею костюм, платье и туфли, которые она принципиально отказалась забирать, и о которых Михаил Николаевич договорился по секрету с продавщицей. Анатолий поставил их на небольшом расстоянии от двери, сделал два коротких звонка, и тут же вернулся в кабину. Михаил Николаевич уже нажал кнопку первого этажа, и лифт сразу начал спускаться.
     Из-за дверей послышался голос Натальи Александровны:
     - Вы что-то забыли?
     Глянув в глазок и заметив пакеты в знакомой обертке, она открыла дверь, тут же догадавшись, что произошло. Первым порывом было вызвать лифт назад, но, сразу поняв, что ее профессионально провели и ничего уже не поделаешь, она остановилась, глядя на подарок, которого никак не ожидала.
     - Негодяй, - с ласковым восхищением произнесла Наталья Александровна и забрала коробки.
     В комнате она тут же открыла их и еще раз перемерила все вещи. Потом осмотрела коробки, но, ни чеков, ни чего-нибудь другого, что говорило о цене этих вещей, не нашла. Записки тоже не было, и все же ей показалось, что это совсем не конец истории.
     "Самый сумасшедший день в моей жизни!" - подумала она засыпая. Бросаться под грузовик ей уже расхотелось.
  
     ***
  
     Позарившись на личную выгоду, этот чиновник замахнулся на кусок явно превышающий размеры его глотки, но Михаил Николаевич именно на это и рассчитывал, оценив жадность противника при первой же встрече. Сидя за богато обставленным обеденным столом в престижном ресторане, где они обсуждали сумму отката, он делал простодушный, услужливый вид, подыгрывая наглой самоуверенности собеседника. А тот, заняв положение хозяина, наставническим тоном продолжал:
     - Вы же, Михал Николаич, понимаете все риски и ответственность, которые я на себя принимаю. И это естественно, что мне хочется подстраховаться на случай, если придется, так сказать, защищаться от настойчивых расспросов. К тому же у нас недавно были еще одни представители по этому же вопросу. Так что если у вас не получается...
     "Мерзавец! Никого у тебя не было, и быть не могло, потому, что вопрос этот разработан с нуля мною, и знает о нем пять человек, включая меня и тебя", - думал Михаил Николаевич, принимая в то же время понимающий и сочувствующий вид. "А ответственности ты никакой не несешь, потому что договор подписывать будут два твоих начальника, которым ты и нужен-то, только что бы неофициальную часть выполнить - сумму от их имени согласовать и передать ее не засветившись. И достанется тебе за это процентов не больше десяти, да и те я сейчас за жадность твою и наглость отберу, если у тебя мозгов не хватило понять, кого ты обобрать собрался!"
     Нарочито взволнованно, словно боясь потерять выгодную сделку, Михаил Николаевич начал объяснять:
     - Но вы же понимаете... Я ведь вам уже говорил, что мы и так на грани прибыльности. И все расчеты велись исходя из полного, понимаете, полного объема затрат! Но теперь, если пересчитать с учетом ваших новых требований, нам можно сказать, в убыток работать придется. Я же вам цифры показывал - там все впритык.
     - Михал Николаич, это же ваши цифры. Мы прекрасно оба знаем: у Архипова такие экономисты, что любые цифры посчитают и все, что угодно докажут. Но не станет он возиться с делом, где прибыль будет на минимуме.
     - Ну, станет или не станет он возиться с таким делом - это нам с вами не известно. На то он и Архипов. Я, например, не знаю, какие еще у него интересы в этом договоре сидят.
     - Это вы-то не знаете, что ваш генеральный задумал?! Вы! Правая его рука по всем этим вопросам. Извините, Михал Николаич, не поверю! И в то, что вы договор проталкиваете с нулевой прибылью, тоже не поверю. Словом, мы свои требования подытожили. Думайте...
     - Ну что ж, - с извиняющимся видом произнес Михаил Николаевич, - если вы мне не верите, то поверите фактам, когда нам придется отступиться. Извините, так сказать, что потревожил... Забудьте, словом... Надеюсь, что после всех этих сытных обедов и подарков вы не в обиде, так сказать... Всего хорошего.
     И продолжая сохранять сокрушенный вид поверженного в прах оппонента, он встал из-за стола, направившись к выходу. Его собеседник застыл от неожиданности, но тут же поняв, в какую попадает переделку, вскочил догонять уходящего противника.
     - Михал Николаевич... Михаил Николаевич! Куда же вы?!
     - Как куда? Ухожу. Что мне, сидеть и смотреть, как вы надо мной издеваетесь?
     - Почему "издеваетесь"? Я и не думал ни о чем таком!
     - Вот и подумайте теперь! Тем более, что ваше руководство уже в курсе нашего предложения: вы сами сказали, что все переговоры идут от его имени. Так что пока не поздно, переключайтесь на наших конкурентов, которые к вам "приходили", иначе ваш начальник точно останется недовольным. Он ведь тоже человек, как и мы все... тоже на что-то рассчитывал. Надеюсь, вы ему все объясните. Или не объясните? А, впрочем, мне-то какая теперь разница, - и он опять повернулся к выходу, но никуда не пошел, потому что собеседник схватил его за руку.
     - Не уходите... - стал упрашивать чиновник. - Давайте присядем и опять все оговорим... Может я действительно погорячился с этой надбавкой. Давайте присядем...
     Они вернулись за стол.
     - Михаил Николаевич, - настороженно продолжил его собеседник, - я теперь понял, что у вас действительно положение сложное. Я же не представлял, на сколько круто стоит вопрос. Что бы вот так, прямо до отказа... Поэтому я думаю, что мы вернемся к прежней сумме. Как? Согласны?
     - Нет.
     - Почему?!
     - Да потому, что теперь вам сначала надо согласовать вопрос с вашим руководителем. Повышение суммы от него же исходило, а не от вас? - нарочно съехидничал Михаил Николаевич. - С чего ему теперь отступаться? Вы что, возьметесь перед ним наши интересы отстаивать? Согласитесь, он же сразу вас спросит: чего ради вы так за нас горой стали? Заподозрит в сговоре. А я, например, не хочу заставлять его думать, что за его спиной какие-то игры веду, что бы не дай Бог, врагом не стать. Поэтому и "нет".
     - Михаил Николаевич... Ну, это уже мои проблемы, как я его уговорю. Поверьте, я сумею. Не торопитесь. Давайте окончательно скажем друг другу "да" и - по рукам!
     - Нет, - опять категорически возразил Михаил Николаевич.
     - Да почему же?! - уже с отчаянием возмутился его собеседник.
     - Я объяснил: потому что вы еще не согласовали вопрос, а полномочий заключать договор на других - ваших собственных условиях - у вас сейчас нет. Или есть?
     - Ну, как вам сказать... - принялся выкручиваться чиновник. - Мне позволили... словом дали возможность договариваться в некоторых пределах.
     - А-а! Так, значит! - Михаил Николаевич резко изменил манеру общения, - Вот и прекрасно, что "в пределах". Я ведь на эту встречу ехал со своим предложением. В общем, должен вам сказать, что мы не только вашу новую сумму выплатить не сможем, но и старую вынуждены уменьшить на десять процентов. Поэтому, если вас наделили такими полномочиями по согласованию... "пределов", вы прямо сейчас должны принять решение. Именно вы, как наделенный таким правом.
     - К-как? Как на десять процентов? - совсем упавшим голосом прошептал его собеседник. - Но я не...
     - Что "не"? Запутался?! - резким тоном выпалил Михаил Николаевич через стол, уже видя, что поймал лжеца на его жадности и, подавляя волю совсем растерявшегося чиновника, продолжил: - Значит, делаем так: договор полчаса назад положили вам на стол - это я знаю. Не вздумайте в нем хоть запятую исправить! Поняли?! Сумму я вам только что указал. Надеюсь, десять процентов на калькуляторе отнять сами сумеете. Вы точно меня поняли?! Или Архипову стоит поговорить с вашим руководителем и спросить, чего это ради он лошадей на переправе менять взялся?! Как я понимаю, тот будет неприятно удивлен таким сюрпризом от своего подчиненного, решившего без его ведома руки нагреть. Позвонить?!
     - Нет, не надо... Пожалуйста... Я все сделаю.
     - Завтра с вами оговорят остальное. Порядок, банк, прочее... И вините во всем себя.
     - Но вы же никому не скажете об этом разговоре?
     - С чего бы это?
     - Я вас прошу... иначе мне действительно...
     - Я же сказал: вините во всем себя.
  
     Через огромные окна помещения открывалась красивая панорама, несколько подпорченная низкими, осенними тучами, но это совсем не отражалось на лице хозяина кабинета.
     - Ну как? - Архипов, явно рассчитывая на положительный ответ, приветственно протягивая руку, с улыбкой смотрел на Михаила.
     - Минус десять процентов отката и без пункта адресных поставок в договоре, - с такой же улыбкой ответил Михаил.
     - Что?! Без адресных поставок?! Ты серьезно?
     - Надеюсь, что так и будет. Поймал кое-кого на крючок, и теперь вероятность такого исхода очень велика.
     - Не подпишут...
     - Давай посмотрим. Я его на крючок добротно посадил.
     - Да... хотелось бы... Без этого пункта у нас перспектива по лесу очень привлекательно разворачивается. Но даже если в таком варианте не подпишут, ты все одно - молодец. Такую схему развил... Сколько работаем, я все удивляюсь: как это у тебя выходит? И договора такие пробивать... и женщин таких ублажать...
     - Сволочь!.. - Михаил укоризненно мотнул головой. - Да не ты... Горыныч - сволочь. Я ему когда-нибудь за эти шуточки язык отрежу.
     - Ну чего ты сразу в бутылку полез? Горыныч здесь ни при чем. Не совсем, конечно. Но он же в рамках своих обязанностей мне доложил.
     - Слушай, может он в "рамках своих обязанностей" у меня и унитаз на микробы проверять станет?
     - Перестань, Миша! Твоя безопасность - его первая забота. И он мне попросту обязан обо всем докладывать. И заводиться по этому поводу тебе ни чему - который раз уже на него по этой причине злишься, а того не хочешь понять, что врагов у тебя совсем не столько, сколько ты по наивности своей считаешь. И Горыныч, между прочим, всех их в узде держит. Причем, надежно... Он-то, кстати, тебя своим другом считает.
     - Я его тоже... Но надо же различать... Да и ты, между прочим, промолчать бы мог. Из вежливости передо мной, хотя бы.
     - Да я хотел просто поинтересоваться: кто, что? - принимая простодушный вид отвечал Архипов.
     - Слушай, Виталий, идиота из меня не делай! Что бы Горыныч обо всем рассказал, а вот это "кто-что" пропустил?
     - Ладно, извини! Не думал, что ты так отреагируешь. Видно задело тебя что-то в ней? Может, хоть теперь нормальным мужиком станешь, а не бобылем. Сколько лет после Насти прошло, а ты все никак не определишься. Она, кстати, как?
     - Вот у Горыныча и спроси: "она как"?! А для меня этот вопрос давно закрыт... И тебе, уже, сколько говорю, что бы не напоминал, настроение портить.
     - Ну, извини, госпожа ты боярыня наша!
     - Я ему такой договор!.. На блюдечке!.. А он мне хамит битый час! Паразиты вы с вашим Горынычем! Уйду я от вас, - с наигранным расстройством, уже вставая, высказался Михаил.
     - Куда?.. Куда ты уйдешь от друзей-товарищей? - Виталий искренне улыбнулся широкой, во весь рот улыбкой.
     - В тайгу... лесом торговать!
     Они оба по-доброму усмехнулись, и Михаил вышел из кабинета.
  
     Не заходя к себе, Михаил Николаевич прошел по коридору в другую приемную.
     - У себя? - спросил он у могучего парня, занимавшего место секретаря.
     - Да, Михаил Николаевич. Здравствуйте!
     - Извини, здравствуй, - ответил он и без стука вошел в двери с табличкой "Змий Дмитрий Константинович. Начальник охраны".
     Войдя в кабинет, он подошел к столу, за которым сидел крупный, коротко подстриженный мужчина, взял стул, поставил его напротив, и уселся верхом, глядя прямо в глаза Горыныча. Тот откинулся на спинку кресла и, так же молча, принялся смотреть в упор на Михаила. Прошла долгая минута, пока Дмитрий мирно и как бы проявляя любопытство, спросил:
     - Поздороваемся?
     - Нет! - отрезал Михаил
     - Ну и ладно, - согласился хозяин кабинета, взяв в руки какую-то бумагу и начал с нее читать:
     - Кочетова Наталья Александровна, родилась четырнадцатого сентября тысяча девятьсот... года, русская, не замужем, детей нет, окончила университет, работает завучем в колледже и преподает иностранную литературу в старших классах. До недавнего времени проживала с... - тут мы пока не все выяснили, но, похоже, он ее после трех лет... общения бросил. Совсем недавно. Видимо, она из-за этого...
     - Ладно, дай, - Михаил, поняв, что его другу не хочется читать эту часть вслух, протянул руку, и тот с облегчением отдал ему записи. Пробежав глазами остальное, Михаил вернул их назад уточняя:
     - Брат погиб?
     - Ты же прочитал: авария на севере.
     - Чего это он с директора фирмы на север в шоферы подался?
     - Фирму он закрыл из-за конкуренции - не выдержал. Знаешь, я думаю, это не подстава.
     - Ну, спасибо! А то бы я сам не разобрался!
     - Миша не злись! - Дмитрий прекрасно понимал подоплеку настроения друга. - Я обязан ему о таком докладывать. Понимаю, что неприятно... мне и самому не по душе, но такая моя работа. Виталий, кстати, тоже не в восторге от такого типа информации. А разобрался ты или нет, я еще не знаю. С твоим добреньким идеализмом встрять в беду - пустяк.
     - То-то я со своим "добреньким идеализмом" договоров на миллиард заключил.
     - Я не спорю, тут тебе равных нет. Но вот ты сегодня в ресторане своего клиента прижал, а Толя сейчас мне сказал, что будь у того оружие, он бы тебя точно не помиловал - так вслед смотрел! И мне теперь этого дядю нужно пробить по всем параметрам, потому что пистолет сейчас купить - раз плюнуть!
     - Кстати, о "дяде". Я его хорошо зацепил, но от него сейчас много зависит, так что если найдешь еще что, сразу дай знать. Надо, что бы не соскочил он, и лишний рычаг нам помочь может.
     - Добро. Ну, а сожителя ее?.. - Дмитрий вернулся к разговору о Наталье Александровне.
     - Дима! Только не делай вид, что ты меня послушаться готов! Тебе просто интересно насколько я... встрял. Я тебе и так отвечу: пока не пойму. Но если что узнаешь о нем, мне, пожалуйста, не говори ничего - я этого сожителя ее не знаю и знать не хочу.
     - Помолчать - это мы умеем...
     Михаил в это время уже выходил из кабинета. Интерес к незнакомке, разбившись о прояснившуюся картину обстоятельств, разлетелся на слишком мелкие осколки, что бы обращать на них внимание. И только один из них отозвался вопросом: "Это же как надо было любить, чтобы больше жизни ценить свое чувство? Скорее всего, было еще что-то... Необычная женщина". Однако желание выяснять подробности так и не возникло: еще рано утром он, подъехав на своей машине, подождал невдалеке от ее дома убедиться, что с ней все нормально. Увидев, что Наталья Александровна вышла и уверенной походкой направилась в сторону остановки, он возвратился домой, только отметив про себя, что одета она была в одну из вчерашних обновок и вид имела вполне спокойный. А навязываться к ней в облике гордого рыцаря, даже не спасшего ее, а принесшего извинения за доставленную им же неприятность ценой того... что на самом деле ничего ему не стоило, было не в его характере: после жизненных перипетий с бывшей супругой и парой последовавших затем неудачных романов он утратил желание сближаться с кем-то и обходился в последние годы поверхностными знакомствами. Да и тех было совсем немного...
  
     ***
  
     День шел обычным порядком, постепенно втягивая Наталью Александровну в обычный жизненный ритм. Привычные хлопоты сразу помогли отвлечься, но благоприятствовало не только это: душу, словно теплым куполом, ограждая от мерзких ощущений последних дней, накрыли добрые воспоминания вчерашнего вечера. Еще утром, складывая коробки и обертку от неожиданных подарков, Наталья Александровна ощутила легкое наитие, что у нее появился защитник. И пускай она ничего о нем не знала, а может, и не узнает больше никогда, но то, что он где-то есть, и, возможно, тоже думает о ней, возрождало чувство спокойствия, совсем исчезнувшее в последние, опустошившие ее дни. А вместе с этим из глубины воскресавшей души поднималось желание возвратиться к нормальной жизни.
     После первого урока Наталью Александровну вызвал директор, рассказать вкратце, что утром заезжал в их районный отдел образования и имел там серьезный разговор по поводу ее "неудачи", дав понять, что будет очень интересно увидеть, как вместо отсиживающихся бездарей, не способных порою довести до учеников свой предмет, они станут наказывать педагога, проявляющего инициативу, и болеющего за свое дело. Его тут же заверили, что первый отзыв комиссии просто неверно поняли, да и само мнение пока не сложено, и, конечно, надо будет еще раз все повторить. Тем более, что суть ее методики никакому из глобальных канонов образования не противоречит, и так далее... Словом, все не только обошлось, но и будет иметь позитивное продолжение.
  
     А где-то в глубине подсознания, отвлекая порой от обыденности, родилось и не уходило предчувствие звонка или встречи...
     Но ничего не происходило. Прошла неделя, две - только воспоминание, новые наряды да начатая бутылка дорогого коньяка оставались верными свидетелями сумбурного, мелькнувшего молнией события. "Жаль, интересный мужчина", - подумалось ей как-то, но стоявшая непреодолимым барьером боль от совсем еще свежего удара судьбы принуждала смотреть на тот памятный день, как, всего лишь, на необычный случай, а не на новую надежду.
  
     ***
  
     Дмитрий и Михаил выходили из кабинета Архипова.
     - ... и, кстати, знакомая твоя новая "чиста" - обычный педагог в обычном колледже. Без каких-либо ненормальных отклонений... - заканчивал свою фразу начальник охраны, когда Михаил его перебил:
     - Кто?
     Дмитрий остановился и внимательно посмотрел на друга.
     - Зачем ты об этом спросил? Ты же прекрасно понял - о ком я.
     Лицо Михаила приняло нахально-победоносный вид.
     - То есть, ты знал, что я только так и пойму - именно о ней подумаю. А вот теперь, друг мой, скажи, зачем ты об этом взялся мне докладывать, если, - даже, спорить не хочу, - прекрасно знаешь, что я после того случая с ней ни разу не встречался? Только честно! Что вы с Архипом еще за моей спиной задумали? Вы - два совковых дилетанта против меня - профессионального историка, у которого готовая диссертация лежит по средневековым заговорам, который любую интригу за версту чует, а вы и слово-то это правильно написать не сможете, но пытаетесь что-то там закрутить... Честно отвечай! Что задумали?!
     - Миша...
     - Честно!..
     - Да дай ты хоть слово сказать!
     - Честно!..
     - Ладно, честно, так честно: мы боимся, что ты в гомики скоро подашься или того хуже!
     - По поводу "хуже" я даже расспрашивать не буду - на сколько ты мне гадким теперь стал. Значит, вы опять меня женить решили?
     - Миша! Никто ничего не решил! Но твоя бурная реакция на мою совсем безобидную информацию сама за себя говорит!
     - Э, нет! Ты не выкручивайся - ты иной реакции и не ожидал, что бы ее именно так истолковать. Вот только я тебя сразу к стенке припер, простым, наивным вопросом. И теперь ты вынужден изворачиваться, потому что не сам все придумал, иначе признался бы уже, а Виталия в напарники взял, или наоборот, что, в общем-то, не существенно. А существенно то, что вы вдвоем пытаетесь мелкую интрижку, которую я насквозь вижу, против меня сплести.
     - Балда ты, Миша: не против тебя, а - за!
     - Ну, вот и признание на блюдечке.
     - Да никто от тебя ничего скрывать и не собирался!
     - Только юлил полчаса зачем-то, - улыбнулся Михаил, уходя к себе в кабинет.
     Он привык, что друзья подтрунивали над его холостяцкой жизнью, постоянно пытаясь создавать предпосылки содействующие его знакомствам и, даже, романам. Но привитый ему отвратительно кончившимся браком скептицизм и через годы подавлял всякое желание повторить эксперимент, оберегая сформировавшееся в нем за это время предпочтение книгам и историческим трудам. Его бывшая жена была энергичной общительной личностью, с которой за все время их совместной жизни они так ни разу даже не поговорили по душам, а только мчались в вихре каких-то непрекращающихся событий среди друзей, вечеринок, вернисажей и театров, словно нанизывая их на гирлянду дней... И когда она воспротивилась уезжать с ним из столицы, это показалось Михаилу Николаевичу наиболее удобным выходом из ситуации. Расстались они до ужасного спокойно, бесчувственно, как чужие люди, что оскорбило его до глубины души, закрыв ее от возможных новых ударов панцирем недоверчивой настороженности. Он был уверен, что она любила его, а на самом деле... Это было для него хуже измены!
     С тех пор ему все казалось, что, изнуренно запыхавшись в этом, устроенном ею нескончаемом марафоне событий, он так и не сможет отдышаться до конца, даже в безмятежности своего одиночества. И боялся... боялся того, что этот, с трудом возвращенный покой может быть разрушен кем-то и ему опять придется, задыхаясь, окунуться в мир чужих дел, снова, живя не своей жизнью, стирать душу о твердь чужого безразличия... Вот только защищая своей замкнутостью чувства и душу, он, сам того не понимая, воздвиг вокруг себя слишком надежный барьер отчужденности.
     Случай с Натальей Александровной не пробил эту укрепленную годами стену. Она до обидного верно поняла, что основную роль в его поведении тогда сыграла всего лишь традиционно-вековая мужская черта защитника, а отнюдь не проскочившая меж ними искра. Словно он спас ее, как спас бы котенка, забравшегося на слишком опасное место, отогрел своим теплом и... оставил на произвол судьбы!
     Да, именно так и было и от этого на его душе становилось мерзко. Поэтому Михаил Николаевич гнал из головы прочь все, что было связано с тем днем, и только что произошедшая дружеская перепалка с Дмитрием, хотя и имела безобидную суть, раздосадовала его. Вдобавок, во все его воспоминания настойчиво вклинивался ее облик - образ человека, сумевшего рассмотреть и оценить его глубоко спрятанное душевное качество: пусть мельком, без акцента, она все же упомянула тогда о его умении тонко почувствовать кого-то другого. И перебирая свои ощущения, Михаил Николаевич понимал, что именно этот момент их встречи был для него самым светлым лучиком того необычного дня!
     Авторучка застыла над бумагой... он не заметил, как, перестав править проект нового договора, задумался о том, как давно рядом не было доброго друга, с которым можно было бы доверительно, на уровне чувств поговорить о себе. Были, конечно, и Виталий, и Дмитрий, и еще друзья, но такого, кто почувствовав его душевную изморозь, попытался бы растопить ее частичкой своего тепла - нет.
     Михаил Николаевич никогда не питал иллюзий по поводу дружбы между мужчиной и женщиной - знал, что такого в истории человечества не было, нет и никогда не будет. Разве что с глубокими стариками, да и то... Но с другой стороны знал он и о том, что друг-мужчина никогда не сможет заменить доверительного, без притязаний, общения с женщиной. "Что за тоска напала? Дичаю? Как бы совсем не превратиться в духовного изгоя и не потерять самого себя. Нельзя совсем без таких отношений!"
  
     ***
  
     Наталья Александровна ощутила волнение от настойчивого телефонного звонка. Медля поднять трубку, она пыталась угадать: кто? Кто из них двоих в этот пустой субботний вечер решился набрать ее номер, и что принесет поздний, нежданный вызов? Она была уверена: звонил именно кто-то из них двоих. Телефон замолчал...
     В несколько успокоившуюся за последние недели душу начал проникать призрак тревоги. Но она никак не могла ощутить: горькой или содержащей надежду? Сосредоточенно пытаясь прислушаться к своим ощущениям, Наталья Александровна буквально подскочила, непроизвольно вскрикнув от показавшегося неожиданно резким повторного телефонного звона. Напряженной рукой подхватила трубку:
     - Слушаю вас...
     - Наталья Александровна, добрый вечер! Это, если вы помните, - Михаил Николаевич, ну... недавно приключение у нас случилось... с вами...
     - Здравствуйте, Михаил Николаевич. Я конечно помню.
     - Вы извините, Бога ради, мою нескромность, и если я не вовремя или не к месту, так и скажите, - она ничего не ответила, и он продолжил: - Но, только, я тут вспомнил, как вам тогда вино понравилось. Помните? У Василь Василича?
     - Да, помню... французское... и вечер тот...
     - Спасибо вам за это. И я, Наталья Александровна, вот почему решился позвонить: Василий новую бочку получил, и зовет снять пробу в узком, так сказать, кругу. Не откажитесь ли вы завтра со мной к ним съездить? Обычно это весело проходит... совсем недолго... Как?
     - Спасибо, но мне как-то неудобно. Я все же незнакомый никому из вас человек...
     - Вот и познакомитесь со всеми. Да там и людей-то всего ничего будет. Соглашайтесь...
     - Я, даже, не знаю - это неожиданно так. Я вообще мало пью, и в винах не знаток.
     - Наталья Александровна, - в его голосе прозвучала иная интонация, - неужели вы допустить могли, что я только из-за вина о вас вспомнил. Я вас встретиться приглашаю, а вино - это так, повода другого найти не мог, что бы нахалом не выглядеть... Я вас буду ждать завтра, в час дня напротив подъезда. Решайтесь, - и как бы подытоживая, добавил: - Надеюсь, что... до завтра.
     - Хорошо.
     Ее настроение приподнялось, а в голову пришла занятная мысль: "Интересно, не скажи я тогда, что мне вино понравилось, он бы так повод и не нашел?"
  
     Михаил Николаевич стоял возле задней дверцы такси, когда она вышла из подъезда. Ее брючный костюм, поверх которого было надето укороченное манто простенького меха, очень подходили как ей, так и несколько пасмурному, но все же светлому, безветренному дню. Михаил Николаевич отметил, что в своем обычном состоянии она представлялась не только интересной женщиной, но и, как говорится, притягивала взгляд.
     Поздоровавшись, он услужливо помог Наталье Александровне сесть на заднее сиденье машины, и, обойдя такси сел рядом с ней, а не спереди. Водитель, предупрежденный заранее, тут же повез их по нужному адресу.
     - Вы прекрасно выглядите.
     - По сравнению с прошлым разом?
     - И по сравнению, и вообще.
     - Спасибо, - Наталья Александровна решительно повернулась к нему. - Михаил Николаевич, почему вы вчера побоялись нахальным выглядеть? Дважды об этом сказали. Меня обидеть боялись? Я такая, по-вашему... судьбой обиженная?
     - Нет, Наталья Александровна. Судьба вас точно, если и обидела, то не там где другим заметно - очень уж на вас смотреть приятно, - она улыбнулась замысловатому комплименту, и он продолжил: - Тут в моем двояком положении дело. Понимаете, сложилось так, что познакомились мы совершенно случайно, и, как бы, по принуждению. Поэтому ваше согласие встретиться может оказаться как простым расположением ко мне, так и вынужденным ответом культурного человека. А узнать такое невозможно - и в том и в другом случае поведение ваше будет практически одинаково. Поэтому я и боюсь, что навязываюсь в знакомые к человеку, который меня только из вежливости терпит. А это - нахальство.
     Она какое-то время оценивала его мудреное объяснение.
     - Михаил Николаевич, по-моему, вы уж такое что-то закрутили... Вашей логике следовать, так и напоминать мне о первой встрече вообще нельзя потому, что больно можно сделать. Бросьте! Я человек, как все, и мне, поверьте, приятно, когда меня вниманием... одаряют. Перестаньте свою деликатность до абсурда доводить.
     - Перестарался?
     - Конечно.
  
     Такси остановилось, и они вышли недалеко от кафе. Но Михаил Николаевич повел ее не туда, а свернул в арку двора.
     - Мы разве не в кафе?
     - Там нет никого сейчас. Бочки в подвале и они все туда ушли.
     Войдя во двор он уверенно открыл невзрачные двери и жестом пригласил свою спутницу вниз. Первое, что она увидела, спустившись в прохладное помещение, были четыре огромные, в человеческий рост бочки, лежавшие в специальных полукруглых подставках. Возле одной из них, в тяжелом прорезиненном фартуке суетился Василий Васильевич. Рядом, низко держа двумя руками уставленный стаканами поднос, стояла Лена. Она кивнула вошедшим, и они поспешили к небольшой общей группке гостей. Пока Михаил Николаевич представлял Наталью Александровну, Василий Васильевич выпрямившись что-то стукнул, тут же получив в прикрытую фартуком грудь тяжелую струю вина. Он сразу, ловким движением прекратил это безобразие со словами: - Ишь, какое резвое, - и кивнул Лене. Та, приподняв поднос, подошла к нему. Открыв налаженный им только что кран, хозяин торжества принялся по одному наполнять стаканы. Закончив с этой процедурой, он красноречивым жестом пригласил присутствующих угощаться. Когда все разобрали стаканы, Василий Васильевич, приняв соответствующую случаю торжественную позу, вычурным тоном произнес:
     - За новое доброе вино, - и первым отведал напиток. Все последовали его примеру. Наталье Александровне показалось, что она глотнула с вином кусочек теплого солнечного летнего дня. Выдохнув с восхищением, она услышала, как Елена восторженно успела воскликнуть:
     - Ура! Прелесть! Такого еще не было!
     Василий Васильевич, долго причмокивая вином для появления полноценных ощущений, наконец, сказал:
     - Настоящий вкус. И теплый, и мягкий, но терпкости почти нет. Славно будет питься! Легко.
     Все принялись обсуждать достоинства новой партии, не забывая лакомиться чудным напитком.
     - Откуда вы его берете? - спросила Наталья Александровна Василия Васильевича.
     - Это особая история. Началось все с того, что сын мой - Василий - поехал на заработки в Италию, но оказался во Франции и все не знал, как оттуда выбраться...
     - Как это?! - смеясь спросила она.
     - Да вот так. В жизни всякое случается... - начал рассказывать короткую и веселую историю приключений сына хозяин праздника. И даже те, кто не в первый раз ее слышал, с удовольствием посмеялись замысловатой развязке, когда парня оформив, как сопровождающего бочку вина, переспорив, в конце концов, французских и итальянских пограничников, буквально перетащили на территорию Италии, из которой уже он законным путем вернулся домой. Прибыла и бочка, как оказалось, великолепного вина. Поняв, что на этом можно провести выгодную рекламную акцию, Василий Васильевич наладил закупки и с тех пор его маленький ресторанчик стал приносить весьма недурной доход.
  
     Развеселенные рассказом, шутками и вином участники маленького торжества вскоре стали расходиться, унося в себе хорошее настроение.
     - Обедать останетесь? - спросил у них Василий Васильевич, но все, кроме его семейных, отказались. Выйдя на улицу и попрощавшись, они разошлись своими путями.
     - Может, пройдемся немного пешком? - спросил Михаил Николаевич.
     - С удовольствием, - согласилась Наталья Александровна рассматривая начавшие кружить в безветрии одинокие снежинки.
     - Как вам?
     - Изумительно! Столько настроения добавилось, словно на настоящем празднике побывала. А, казалось бы, всего-то и зашли выпить немного чудного вина...
     Какое-то время они шли молча, словно смакуя своим настроением, как до этого наслаждались вкусом напитка. Наталья Александровна первой прервала молчание.
     - Послушайте, я ведь о вас ничего не знаю. Может, мы познакомимся ближе, или, как вы тогда сказали: "инкогнито имеет свой вкус", и мы попробуем его хранить?
     - По-моему, в этом нет уже необходимости - наше инкогнито хранить. Тем более, что каждый человек, сколько его не узнавай, все одно для другого полностью не откроется. Так что, если мы и узнаем друг о друге немного больше, не думаю что это повлияет на наше нынешнее... состояние знакомства, - улыбнулся он найденному обороту речи, и, приняв наигранно-представительский вид, продолжил: - Гладышев Михаил Николаевич, к вашим услугам. Тридцати двух лет отроду, разведен и детей, к сожалению, не имею. Историк, окончил столичный университет, специализировался по средневековому ближнему востоку. Интересная была тема, но никому оказалась ненужной, посему сейчас работаю менеджером в фирме "Иртыш". Занимаюсь договорами, - он не стал говорить ей о холдинге Архипова, посчитав это совершенно несущественным, а назвал ту работу, на которой был оформлен официально.
     - Простым менеджером?! - удивилась она. - А как же такая машина, водитель? Я вашу фирму, конечно, не знаю, но что бы вот так... простой менеджер...
     - Ну, может, не совсем простой - на мне подготовка и заключение основных договоров замыкается. Скажем так: старший, ближе к уровню замдиректора. А машина - это для важного вида. Представьте, например, что к вам приехали договор заключать. На кого вы серьезнее отреагируете: на того, кто на такой машине приехал, или кто на старом "Москвиче", извините, приперся? Конечно, наш вариант более солиден: и водитель, и охрана, и бар с коньяком, если придется, так сказать, другую сторону подвозить куда надо. И за дамами обрызганными, заметьте, тоже удобно поухаживать...
     - Забыли добавить: вами обрызганными, вами... И куда же вы эту свою "другую сторону" подвозите?
     - Ну как же?! - Михаил Николаевич принял утрированно удивленный вид. - В театры, на выставки, в музеи, опять таки... Мы ведь имеем дело исключительно с высококультурной прослойкой - золотым фондом чиновницкой и коммерческой аристократии. А вы что подумали?
     Она весело рассмеялась, тут же спрашивая:
     - А вы-то хоть знаете, где и сколько у нас этих театров-выставок-музеев?
     - Я-то как раз знаю! Именно поэтому мне и доверяют такую деликатную миссию, что бы народ не заблудился и, не дай Бог, в какой-нибудь кабак случайно не забрел! - он, широко улыбаясь, повернулся к собеседнице. - Наталья Александровна, бросьте! У меня уже запас шуток кончается, а вы наседаете. Давайте теперь о вас поговорим. О возрасте, конечно, можете пропустить, да и о другом, если посчитаете ненужным.
     - Почему же? Это вы от меня все что-то скрыть пытаетесь, а я - человек честный, открытый. Даже возраст мой никакой не секрет: вас я моложе!
     По инерции они сделали еще пару шагов и только после этого дружно рассмеялись. Успокоившись, она продолжила:
     - Кочетова Наталья Александровна. Возраст вы уже знаете! Тоже окончила университет, но местный, специальность - иностранная литература. Была надежда научной деятельностью заняться, но не вышло. Теперь работаю завучем в колледже. Вот и все. Хотя... не все. Больше трех лет в гражданском браке была. Потом, как говорят мои талантливые ученики, - облом... меня бросили, - закончила она на тяжелой ноте.
     Напряженное молчание стало накрывать мрачной тенью так приятно складывавшийся день, и Михаил Николаевич постарался немедленно противостоять этому ненужному падению ее настроения.
     - Наталья Александровна! Мы с вами долго уже гуляем, может зайдем пообедать куда-нибудь? Да и холодно вам, по-моему, становится. Тут, через пару кварталов, ресторан есть. Кормят вполне прилично. Как?
     - Все же, вы не только музеи и театры хорошо знаете, - усмехнулась она.
     - Издержки холостяцкой жизни. Так что?
     - По-моему, мы уже давно туда идем...
  
     В промежутке между наплывами посетителей зал оказался пустым, и они без помех расположились в уютном уголке у окна. Когда он помогал Наталье Александровне снимать верхнюю одежду, произошел незначительный, но заинтересовавший ее, инцидент: один из мужчин уходившей уже компании, принялся с нагловатым видом ее рассматривать, но Михаил Николаевич уверенно став почти между ними, начал смотреть тому прямо в глаза, пока нахал не ушел с гаденькой улыбкой на лице. И теперь она сразу попросила у него объяснений.
     - Объяснять-то нечего. У меня, ведь, как и любого, есть не только друзья, но и, скажем так, "недоброжелатели". Вот и рады досадить: настроение, например, хамством подпортить...
     - И этот из них?
     - Помощник одного из них. Не обращайте, пожалуйста, внимания. Это все одно, что в прекрасную погоду грязь на дороге выискивать. Давайте не будем себе настроение портить.
     Подошедший за заказом официант вовремя завершил неприятный эпизод.
  
     Выбрав по ее просьбе самый обычный обед, они продолжили расспрашивать друг друга об интересовавших в таких случаях подробностях. Оказалось, что у них было немало общего: практически полное отсутствие родных, очень узкий круг друзей, специфичная для каждого область личных интересов и увлеченность специальностью.
     - ...но если вы не по своей профессии работаете, то зачем продолжаете историей заниматься? - спросила Наталья Александровна.
     - Надо же чем-то увлекаться. Одной работой сыт не будешь, в смысле: работа не по специальности нормального удовольствия мне не доставляет. Бывают, конечно, светлые моменты, но немного. Вот и ищу, чем жизненный интерес поддерживать. Да и мысль, о том, что может быть... когда-нибудь... каким-то образом... это пригодится, все же никак не покидает. Если до диссертации руки не дойдут, может, хоть книгу напишу.
     - Но ведь жизнь не только из таких занятий состоит.
     - Вы, извините, Наталья Александровна, я даже не уверен, что не обижу или не задену вас сейчас за живое, но попробуйте меня правильно понять и не сердиться, - она насторожилась, но он продолжил: - Вы сейчас, после того, что с вами тогда случилось, способны о чем-нибудь кроме работы думать?
     Наталья Александровна с недоумением смотрела на собеседника.
     - Послушайте, а просто так вы об этом спросить не могли? Обязательно с трехкилометровыми извинениями? Знаете, такое впечатление складывается, что вы просто боитесь меня. Не обидеть боитесь, нет. Именно меня боитесь. И вчера, когда по телефону говорили, боялись... Вот так сильно обожглись, что ли?
     Он помолчал, глядя в сторону, и продолжил упавшим тоном:
     - Ожег - это когда огонь и жар. В моем случае больше подойдет - обморозился. Сильно. До боли обморозился. Долго восстанавливался, отогревался... и теперь вы верно поняли: я из своего теплого угла вылезать не желаю. Дистанцию стараюсь держать. И не скрываю этого. Все сразу замечают и... это меня спасает. От следующей порции холода.
     - Почему именно холода?! - изумилась она.
     - Я откуда знаю? Другого не встречал, да и не верю уже, что по-другому быть может: мир так устроен. Это в молодости кажется, что все вокруг розовое и тебя, кроме счастья и тепла ничего впереди не ждет. А взрослеешь и розовое сначала превращается в раздражительно-красное, а, потом, в горько-багровое...
     - Ну у вас и мировоззрение...
     - Вот вы, только опять прошу, не обидьтесь и не принимайте к сердцу близко, если не понравится...
     Наталья сердито его перебила:
     - Михаил Николаевич! Если вы сейчас же не прекратите эти излияния ваших деликатностей, я просто встану и уйду, насколько это мне уже неприятно становится! - и секунду помолчав, продолжила: - Впрочем... я придумала, как вас от этого отучить: мы прямо сейчас на "ты" перейдем. Вот так Михаил: я для вас... для тебя, теперь, только Наталья и на Александровну отзываться не буду. Что вы... ты сказать хотел? Только без этих вот... - она закончила фразу жестом руки.
     Михаил Николаевич молчал, но она принципиально ожидала ответа. Неожиданно, вместо своей прерванной мысли он почему-то спросил:
     - Зачем на "ты"?
     Наталья Александровна оцепенела от совершенно неожиданного для нее выпада, но тут же нашлась, что ответить:
     - Да из-за того, что согласно вашей же вежливой деликатности, потому как я - женщина, мое желание для вас - закон!
     - Я не спрашиваю: по какому праву? Я спрашиваю: зачем?
     - По-моему я вполне доходчиво объяснила.
     - Нет, вы только одну сторону доходчиво объяснили.
     Она в который раз недоуменно рассматривала своего собеседника. Некоторые стороны его поведения казались ей уже на грани безумства, но она сумела понять, что его обеспокоило.
     - Я приблизилась? На вашу территорию зашла?
     - Очень точно выразились.
     - Знаете, Михаил, мне неприятно становиться.
     - Я не хотел и очень деликатно старался этого избежать, но вы сами решили нарушить... гармонию нашего общения.
     Наталью Александровну начало злить его упорство.
     - Тогда... давайте разойдемся, если уж все так быстро в нашем общении нарушилось. Заодно мучиться не надо будет вопросом: из вежливости я с вами встретилась сегодня или вы мне интересным человеком показались.
     - Вот видите, чем кончилось, когда я излишнюю вежливость отбросил. А мне совсем не хочется расставаться - мне приятно наше общение. Не думаю, что оно и у вас антипатию вызвало... до этого момента. Поверьте, я многим поступился, ради сегодняшней встречи.
     - Я догадываюсь... но мне обидно становиться, когда меня сторонятся, словно я - неполноценное существо, к которому и приблизиться страшно... а, может, и противно.
     - Я согласен изменить манеры и взять себя под контроль. Но и вы, если вам со мной интересно, поступиться чем-то можете.
     Она задумалась и долгое время не отвечала, как бы что-то про себя решая.
     - Неужели вас действительно так сильно обидели?
     Он понял, о чем она говорит и подтвердил:
     - Да, именно так. И поверьте, вы - первая женщина, которой я это открываю. Вопреки всем своим правилам.
     - У вас что, со времен развода женщин не было?
     - Были, конечно, я же взрослый человек. Но не для душевного общения.
     - Хамская откровенность... Вывод, логический, на мой счет сделать?
     - Зачем? Я вас унижать не собирался. Вы поинтересовались - я ответил.
     - Давайте-ка пока вы меня совсем не обидели, и мы не рассорились, разойдемся по домам.
     - Если вы так хотите.
     - Сейчас - да.
     Он отвез ее на такси.
  
     ***
  
     - Ася, это - совсем не тот случай!
     Наталья сидела в своей квартире с подругой, допивая оставленный Михаилом Николаевичем коньяк.
     - Угу, - ответила Ася, с удовольствием пригубив очередную толику из рюмки, - судя по коньяку, совсем не такой... вообще другой, словом. Они, знаешь, все мужики не такие: разные-разные, пока не доходит "до"... и тогда они, вдруг, все одинаковыми становятся. Ты, кстати, знаешь, сколько такая бутылка стоит? Ползарплаты твоей, не меньше! А у тебя "случай не такой"! Ну чем... чем он тебе не такой?
     - Ася! Да причем тут "такой - не такой": он к себе и близко не подпускает что бы "таким" стать!
     - И не надо!
     - Как так, не надо?
     - Нет, ты у нас точно не от мира сего! Вот скажи, зачем тебе надо, что бы он тебя к себе подпускал? Глупее придумать что-то можно? Не допускает и Бог с ним! Это ты, понимаешь, ты его подпускать должна. А у тебя все кувырком - шиворот навыворот!
     - Ася, я тебе объясняю: вокруг него стенка и он из-за нее - никуда. Он даже на "ты" общаться не хочет, что бы, не дай Бог, я хоть на миллиметр ближе не стала.
     - Это ты, подруга, не то оружие пробуешь. Пострелять глазками в его бронь - это одно, а ты тяжелую артиллерию...
     - Перестань пошлить! Тоже мне, военный стратег. Не хочу я этого, понимаешь, не хочу! Я человеческого отношения ищу. Простого, нормального, человеческого общения. А он, как из бункера со мной говорит. Закрылся и выходить не хочет. Вижу, что человек интересный, нормальный, а огородился от всего и сам себя на волю не выпускает. Как тут быть?
     - Слушай, мы, по-моему, с тобой на разных языках говорим. Тебе что, просто подружиться с ним хочется и все?! - недоуменно спросила Ася.
     - Может, не совсем... Но пока - да!
     - Ты соображаешь, что говоришь?! Подружиться с мужиком! Это в твоем-то возрасте! Тебе муж нужен, муж! Семью завести, детей... а ты друга ищешь.
     - Не я ищу: это он меня нашел.
     - Какая разница?! Главное, что встретились и ты теперь просто обязана этот шанс использовать. Сама же страдаешь, что он тебе симпатичен. Подумаешь, замкнутый. А кто сейчас открытый? С человеком можно всю жизнь прожить и до конца не узнать. Даже интересно...
     - Ася, я уже с одним три года интересно прожила. Очень приятно было, когда до конца все узнала!
     - Ната, я тебе о нем вспоминать запретила и при мне даже не пытайся опять себя в тоску вгонять. С глаз долой - из сердца вон! Ты вперед смотри, что тебе с этим Михаилом теперь делать.
     - Если бы я знала...
     - А ну посмотри мне в глаза, - Ася чуть подалась вперед, к Наталье и внимательно посмотрела ей в лицо. - Что-то ты мне, подруга, опять не нравишься. Поэтому слушай меня внимательно: или ты его немедленно, слышишь, немедленно, бросаешь, или...
     - Ася! Я ведь не знаю его нисколечко, и это "или" твое ну никак пока невозможно. Да и состояние у меня до сих пор такое, что только подружиться и смогу. Больно мне очень, после того... боюсь, что второго раза не выдержу - сил не хватит. Пойми меня: если снова ошибусь, то останусь совсем уже одна... навсегда.
     - Ната-Ната! Да как же тут наперед угадать?.. Невозможно это. Отношения - это для нас всегда риск. Но выбора у тебя сейчас нет, уж я-то знаю. Или пробуешь, или...
  
     ***
  
     - Наталья Александровна? Здравствуйте, - прозвучал в трубке доброжелательный голос Михаила Николаевича, но она, продолжая слушать, упорно молчала.
     - Ало! Наталья Александровна, вы меня слышите? Ало!.. Что со связью?.. - и через какое-то время, осторожно: - Наташа, ты меня слышишь?
     - Да, Михаил, слышу. Здравствуй.
     Он немного помолчал.
     - То есть это уже принцип?
     - Да. Впрочем, считай, как хочешь. Но согласись, нам определиться надо: хотим мы общаться в доверительном, дружеском тоне или, не приближаясь друг к другу, останемся только случайными знакомыми. Ты за какой вариант?
     Он ответил с небольшой задержкой:
     - Мне привыкнуть надо.
     - Но ты собираешься привыкать или нет?
     - Я же ответил: я за тот вариант, к которому мне привыкнуть надо - за твой.
     - Нет, Михаил, он не "мой". Он - либо "наш", либо нет его вообще.
     - Тогда - за наш. Но привыкнуть мне все равно надо. Ты ведь понимаешь?
     - Я понимаю. И помогу.
     - Спасибо. Значит, мы можем продолжить общение?
     - Мы всего лишь расстались, а не поссорились.
     - Тогда, можно тебя в театр пригласить? Ты же знаешь: к нам столичная труппа приехала. Я билеты могу взять. На хорошие места.
     - Ты все же решил доказать, что знаешь, где у нас в городе театр.
     - Это ты в отместку или у тебя характер такой?
     - Характер такой.
     - И к этому мне тоже привыкнуть надо?
     - Да.
  
     После спектакля они решили пройтись пешком.
     - Честно говоря, я думала, ты меня только примириться приглашал. Но потом поняла, что театр любишь. Я угадала?
     - И то и другое. И извиниться за свою мизантропию хотел, но и удовольствие нам обоим доставить. Я какое-то время в столице жил и к театру привык. Это не кино. Фильмы, конечно, тоже приятно смотреть, но когда перед тобой живой человек роль играет - это иная категория представления. Тут зритель гораздо ближе к действию становится. Как бы включается в события.
     - Особенно, если актеры хорошую игру показывают.
     - А, знаешь, не всегда, даже, так. Я как-то на одну постановку попал, которую исключительно театральная молодежь ставила. Та, что без опыта и регалий. Ты бы видела, сколько это было энергии, сколько жизни!.. Мне уже столько никогда не иметь, - с завистью констатировал Михаил.
     - Почему же? Мне кажется, что ты - человек энергичный, активный Замкнутый, правда, но жизнь все равно любишь. Иначе как объяснить, зачем ты историю свою продолжаешь изучать?
     - История - это уже стало больше на хобби похоже. Что бы отвлечься. А по поводу любви к жизни - у меня очень большой вопросительный знак. Во всяком случае, так, как я сейчас живу - это существование какое-то. Не то, что стремлений, желаний простых нет. Мы, когда с женой разводились, сильно она меня тогда потрясла равнодушием своим: словно и не жили вместе, и чувств никаких никогда не было... лицемерие одно. Для меня это крах понятий был... Да и дальше не лучше было... Не хочется теперь ничего... Если я тебя о том же спрошу, ты ответишь?
     - У меня сейчас просто отрезок судьбы такой, когда перерыв взять хочется. Отсюда и желание одно-единственное - отдохнуть от всего и ото всех. Он, ведь, меня совсем недавно бросил. Накануне того дня, когда мы в первый раз встретились. Ты, только, не подумай, что это я из-за него так отчаялась. Хотя и не без того... но на меня в тот день... да и накануне... столько навалилось, что эта ваша лужа с грязью достойным итогом показалась. Но больше всего здоровье тогда подвело: в голову как ударило что-то, до темных кругов в глазах. Не ощущала вообще, что делала... Потом понять никак не могла, что это было? Припадок, наверно, или срыв нервный.
     - Он тебя сильно обидел?
     - Хуже - оскорбил. Повел себя, как с ненужной вещью... Словно газетку прочитанную на скамейке оставил.
     - Как и она меня... - и как бы возражая Наталье, добавил: - Только не надо так о себе...
     - А я себя унижать не собираюсь, даже и не думай. У нас до самого разрыва, по его же словам, все по-доброму складывалось, можно сказать: с полным взаимоуважением... Просто я реальную картину передаю. А она не меня - она больше его характеризует, - Наталья запнулась, словно только сейчас что-то поняв. - Не пойму вот только: почему тебе так откровенно рассказываю? Может, чувствую, что ты такое же пережил?
     - Возможно. Беда быстро сближает. Жалко, только, что не помогает это сближение ничему. Правда... могу опытом поделиться. Хочешь?
     - Это уже интересно! - насмешливо ответила Наталья. - Ну, давай, "подружка", делись.
     - Опять за свое, - буркнул Михаил. - Я сказать хотел, что в такое время, как у тебя сейчас, с кем-то рядом побыть тянет. Так вот, лучше сразу на кого попало не бросаться. Я из-за обиды тогда с первой встречной женщиной роман завел. Только шишек понабивал: мне бы спокойствия, отвлечься от случившегося, а она такое участливое сожаление проявлять стала... каждый раз, как соль на рану... И человек с виду неплохой был, но слишком уж в душу лезла для того моего состояния. Я вначале подумал, что рядом с таким сочувствием мне сразу легче станет, а на самом деле только горше получилось... Да еще приклеилась потом липучкой - никак отделаться не мог.
     - И твоя реакция за тем нашим обедом?..
     - Да... Извини, но я совершенно непроизвольно на твое предложение тогда отреагировал, на уровне защитного рефлекса. Показалось, что и ты сейчас в душу рваться станешь. Только, когда ты обиделась, понял, какую глупость сморозил.
     - Я не на то обиделась, а что ты со мной вести себя стал, словно не человек я, а зверушка покалеченная, которая только жалость с опекой и заслужила. Унизительно это, а я себя человеком чувствовать хочу. И если меня ударил кто-то, даже больно, это совсем не значит, что достоинство мое куда-то пропало.
     - Не надо злиться, пожалуйста. Я уже признал, что сглупил. Понимаю, что не легче от этого, но и повторять мне ни к чему, если я все понял. Тем более что мы уже на другой - доверительный тон перешли.
     - Рубикон перешагнули. И назад ни-ни? Теперь: "Кто прошлое помянет - тому глаз вон". Так что ли?
     - А мы сможем, что бы прошлое вовсе не вспоминать? Вряд ли.
     - Но если постараемся? Может, действительно, попробуем: каждый с чистого листа?
     - Как же начинать что-то, если ты сама только что говорила, что тебе пока отдохнуть ото всего случившегося надо?
     - И ты сразу обрадовался! Ну как же, кто-то рядом появился, кого тоже грусть заела! И теперь можно быть спокойным - два горя вместе одну радость не составят! Миша, тебе не кажется, что ты зациклился на тоске своей?
     - Не кажется - это так и есть на самом деле. И переступить через себя мне трудно - я свыкся уже за последние годы с таким положением. Но не вижу, чем это нашим доверительным отношениям помешать может?
     - Тем, что замкнутость твоя создает в них неприятное мне чувство твоей отчужденности.
     - А мне кажется, что я открыто все говорю.
     - "Кажется" - это точно. Но ведь я чувствую: ты не только занавес свой, за которым душу прячешь, и на сантиметр не раздвинул, что бы показать, что за ним, а вообще его не трогаешь, и только рассказываешь: ах, как там неинтересно! Это, по-твоему, доверие... "доверительные отношения", как ты сказал?
     - Я же говорил, что мне привыкнуть надо. Да и...
     - Что?
     - Я могу доказать, что откровенным становлюсь. Вот только понравиться ли тебе?
     - Если хамить не будешь...
     - Это не мне судить.
     - Рискни.
     - Ты обещала помогать!
     - Хорошо, постараюсь тебя правильно понять.
     - Я о том, что мы - взрослые люди и прекрасно понимаем, что дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Это сейчас тебе отдохнуть от мужчин хочется, а я на женщин без злости смотреть не могу. Но если мы попробуем перейти на доверительные отношения, то впереди у нас, скорее всего, роман. Потому что пройдет немного времени и наши псевдо дружеские отношения должны будут во что-то перерасти, что кончиться или... ненавистническим разрывом, или... в другом случае... ну ты поняла. Но и второй вариант тоже непредвиденную развязку имеет. То есть в конечном итоге вероятность нормального финала наших будущих отношений совсем мала. Что ты на это скажешь?
     Наталья задумалась, но ненадолго.
     - Михаил, ты сколько лет проживешь?
     - Причем здесь это?
     - Ни причем. Просто ответь.
     - Не знаю... Откуда я такое предвидеть могу?
     - Так если ты оно из самых главных, что нас в жизни интересует, предвидеть не можешь, с чего ты за остальное, почти такое же взялся? Причем, за то, чего не только сейчас нет, но и неизвестно будет ли оно вообще?
     Он ответил не сразу и, было видно, хорошо подумав.
     - То есть ты все же хочешь лично проверить возможность такой смешанной дружбы?
     Она стала раздражаться.
     - Послушай, если тебе со мной боязно, то почему ты не удираешь? Зачем в театр пригласил?
     - Понял-понял, - примирительно согласился он. - Но, сдается мне: ты считаешь, что еще какой-то козырь в рукаве держишь, которого я не знаю - страховку какую-то для себя?
     Наталья отчитала его решительным тоном:
     - Миша, вы мне сейчас - все мужики, как один - до нельзя противны! И с тобой мне интересно только потому, что ты из себя помимо мужчины, еще и человека, похоже, представляешь. Странное сочетание, конечно, неестественное, но мне пока так кажется. И не спрашивай: почему - считай, что это женская интуиция. Вот и весь мой козырь! Найди такси - поздно уже.
  
     Прощаясь, она решительно заявила:
     - В это воскресенье я отдохнуть от работы хочу. Придумай куда пойдем. Спокойной ночи.
     Когда он отвечал: - Спокойной ночи, - выражение его лица отображало растерянность от поставленной строгим тоном задачи.
  
     ***
  
     Он позвонил в четверг вечером.
     - Наташа, ты в большой теннис играть любишь?
     - Зимой?! На снегу?!
     - Почему "на снегу" и обязательно зимой? Может, я тебя в Бразилию слетать позову - там лето сейчас.
     - Миша! В Бразилии я в большой теннис играть люблю! Но у меня что завтра, что в понедельник с утра есть дела в этом городе, поэтому ничего не получится.
     - А если не в Бразилии, а в местном дворце спорта? Там два крытых корта есть. Мне сказали, что они не сильно загружены, можем сходить в воскресенье. Часиков в одиннадцать-двенадцать. А потом пообедаем где-нибудь.
     - У меня ни ракетки, ни костюма теннисного нет.
     - Ракетка не проблема. А костюм - любой спортивный сойдет, лишь бы ноги было видно.
     - Что-что?!
     - Я тебе твердый шанс предлагаю, как меня обыграть.
     - Хам.
  
     Игра проходила весело. Оба, по неопытности, делали много ошибок и это вызывало столько же шуток. Михаил, как несколько более опытный игрок, все время пытался научить Наталью азам большого тенниса. Вдоволь навеселившись, они захотели посещать корт регулярно, и Михаил взялся это устроить. Обедать решили здесь же в большом, похожем на ресторан, полупустом в это время кафе.
     - Ты с утра хмурым был, мне кажется? - поинтересовалась Наталья.
     - Немного.
     - На работе что-то не ладится?
     - Нет, там, как раз таки, все нормально. Просто, после разговора нашего последнего вспомнилось прошлое. На душе мрачно стало.
     - Почему не позвонил?
     - Настроения тебе "добавить"? Нет уж!
     - Вот в этом и есть твоя проблема - ты все в себе держишь.
     - А куда я это дену? Продам? Так покупателей нет.
     - Покупателей нет, зато друзья есть.
     - Еще прекрасней. Значит, если мне плохо, то и друзьям так должно стать. Я лучше с ними хорошим делиться буду.
     - А если к тебе друг придет горем поделиться, поможешь?
     - Не передергивай. Таким горем делись - не делись, а легче не станет. Такое самому лечить надо.
     - И ты, конечно, лечишь! Не ври только! Ты не лечишь, а смакуешь им, словно конфеткой. Мазохист ты, Миша.
     - Не садист же. А то, что я себе сам устраиваю, никого не касается.
     - Сам хоть понимаешь, насколько глупо то, что ты говоришь? Держать в себе тоску и смаковать ею не только противоестественно, но и на Васисуалия Лоханкина походит: можно не заметить, как на кухне пороть начнут.
     - Не надо меня опускать, пожалуйста. Да и прошло уже. Ты же видишь: жизнерадостный, смеюсь и шучу.
     - Вот для этого и нужны друзья. Если не вылечат, то хоть отвлекут. Я тебя специально что-нибудь придумать заставила. Подумала: посмотрю, отвлечешься или нет?
     - Так это эксперимент, что ли, у нас сегодня?
     - Как хочешь, так и считай. Я, что хотела, увидела.
     - Что я смог отвлечься?
     - И это тоже. Но в первую очередь, что ты нормальным человеком быть способен, живым. И, даже, без навязчивых любезностей обходиться.
     - Рассказать теперь, что я увидел?
     - Ноги? - саркастически спросила она.
     - И это тоже. Но в первую очередь, что ты "нормальным человеком быть способна, живым", - передразнил он Наталью. - Но в отличие от меня, без ехидства своего и минуты прожить не можешь.
     - Это моя защита.
     - От чего?! Я на тебя не нападал...
     - Нападал, только не знаешь. Это ваше естественное состояние, у мужчин, когда вы женщину видите: напасть и захватить, как собственность.
     - Не хитри. На самом деле вы считаете, что это мы - ваша собственность. Только притворяетесь, что все не так.
     - Может быть. Но правды вам, мужчинам, никогда не узнать.
     - Вот-вот! Я и говорю: интересная это вещь - дружба между мужчиной и женщиной, когда ему о ней правды никогда не узнать!
     - На то она и дружба, - подвела неожиданный итог Наталья, с веселой улыбкой на лице. - Вот в любви секретов нет, а в дружбе - пожалуйста.
     Михаил, зажмурившись, непонимающе замотал головой.
  
     С тех пор их знакомство начало активно развиваться: по выходным они ходили играть в теннис и после обедали все в том же кафе. Но и в будни он нередко приглашал Наталью поужинать вместе, где-нибудь недалеко от ее дома. Им стало интересно проводить время друг с другом, ведя разговоры на разные темы, нередко связанные со своими специальностями, где они раскрывались в полноте интересов.
     Но ни он, ни она, ни разу не пригласили другого к себе в гости, в их постылые квартиры, и, соответственно, не напрашивались на это.
  
     ***
  
     Зайдя в кабинет Михаила, Дмитрий сел напротив и с деловым видом, исключающим какие-нибудь шутки или розыгрыши, спросил:
     - У тебя насколько с ней серьезно?
     Михаил, оценив настроение друга, откровенно ответил:
     - Дружим, но не более. И в ближайшей перспективе, я думаю, ничего не изменится. Что случилось-то?
     - Информацию мне сегодня слили. Почти случайно, но я тебе должен об этом сказать... Калан вами заинтересовался. Не замечал случайно: он что, следит за тобой?
     При одном напоминании о своем, пожалуй, злейшем враге - главаре местной криминальной группировки, Каланове - Михаил насторожился.
     - Помощничек его на меня с Наташей случайно наткнулся... Видать доложил. Этой гниде что еще надо?
     - Он, Миша, мстительный - не забыл, как с твоей подачи Архип из-под него целую фабрику увел.
     - Я это и сам знаю. Наталья тут при чем?
     - А при том, что отомстить тебе ему чешется не меньше, чем прежде и Наталья для этого - весьма удобный объект. Я очень надеюсь, что с Архипом и мною ему на этой почве конфликт поднимать не захочется, тем более, что пока по их понятиям она - "баба твоя", табу... типа члена семьи и под той же защитой, что ты. Но представь...чисто гипотетически...что она тебя бросит, а в тебе к ней чувства останутся и она по-прежнему тебе дорога будет. Вот тогда-то и сложится ситуация, когда он сможет безнаказанно отомстить. То есть над женщиной, что тебе нравиться, но не твоя уже, мерзко поглумиться.
     Михаила передернуло от этого объяснения.
     - Дмитрий, ты что-то такое надумал...
     - Я не надумал, Миша. Я такой мрази за жизнь свою ментовскую насмотрелся. И на что они способны - знаю. Я не говорю, что так и будет... нет. Но как один из вариантов для себя принимаю. Пусть и не очень вероятный, но не учитывать такое со своим опытом я не могу. И скрывать от тебя не решился.
     - Архип, как я понял, уже в курсе.
     - Да. И тоже посчитал, что сказать тебе надо. Хотя, и он думает, что это маловероятно. Но "маловероятно", Миша, это не "исключено".
     - Дима, вы что мне предлагаете под Калановскую дудку плясать? Так я сразу тебе скажу, что так жить не собираюсь!
     - А я тебе так жить и не предлагаю! Но ты когда собаку крупную на улице видишь, в ее сторону начинаешь внимательно посматривать? Вот и тут такая ситуация. И не принимать этого во внимание тебе... нам пока никак нельзя... Потому как при всех ваших "дружеских" с Натальей отношениях не исключено, что Калан может ей даже сейчас навредить.
     - Ты серьезно?! - взволновался Михаил.
     - А то! Ты что думаешь, я к тебе пошутить зашел? Калан своей силы еще до конца не потерял и от него что угодно ожидать можно.
     - А что, теряет?
     - Появился тут, в обладминистрации, человек один. Не очень давно. Сильный человек - шутить не будет. И Калан ему мешать начинает - интересы у них явно пересекаться стали. Если Калан обо что-то споткнется, человек этот - будь уверен - его уже не пожалеет.
     - А если не споткнется?
     - Не споткнется, так споткнут. Думаю ему максимум пару лет еще делами своими заправлять. Их время давно ушло. Это он, динозавром зажился.
     - Но я Наталье говорить ничего не собираюсь.
     - И не надо. Телефон диспетчера моего, только, пускай запомнит и ведет себя благоразумно...
     Уже в дверях Дмитрий обернулся с вопросом:
     - Ты как-то не возмутился совсем, когда я сказал, что она уйти может...
     - Да иди ты!.. Итак настроение испортил!
  
  
     ***
  
     Михаил понимал, что рассказать Наталье о возникшем и касавшемся ее обороте событий необходимо, но ясно осознавал последствия, что ставило его в тупик. До сих пор он пытался представляться ей обычным мужчиной, со своими радостями и горестями, добившимся чего-то в жизни, но в тоже время, старавшимся показаться ей более историком, культурным и интеллигентным человеком, чем коммерсантом, да еще такого уровня: он как-то сразу заметил в ней подспудную неприязнь к людям со слишком высоким достатком, подкрепляемую иной раз весьма резкими выпадами в их адрес. И теперь, когда ему придется признаться, что и он - человек, которого она явно отнесет к толстосумам, дальнейшее их общение может сойти на "нет". Однако игнорировать открытое ему Дмитрием новое положение дел, он никак не мог: Наталья подвергалась опасности!
     Михаилу совсем не хотелось лишиться их встреч, быстро ставших необходимой частью его жизни, и желание сохранить дружбу с Натальей стало для него чем-то очень важным. Поэтому, зная ее прозорливость, он постарался постепенно, как можно деликатнее подготовить ее к своему известию, для чего он несколько раз ненавязчиво затрагивал досаждавшую тему, пытаясь выработать тактику окончательного разговора. И не терял надежды, полагаясь на свой талант убеждения в самых различных беседах и обсуждениях. Подготовившись, Михаил, наконец, решился все ей объяснить, как можно более смягчая краски.
  
     - Ты помнишь, мы как-то столкнулись с неприятным типом в ресторане? Ты еще объяснить просила его наглое поведение, а я тебя успокоил, что это - обычные враги, которые у всех бывают.
     - Да. Взгляд у него был такой... липкий. И что?
     - Понимаешь, это хулиганье такое... их только задень, потом не отвяжутся. А мне сказали, что тот, который нас вместе видел, рассказал о нас главному своему заводиле, с которым мы собственно в ссоре. И теперь, я побаиваюсь, как бы они к тебе приставать не стали. Ну, в смысле: попугать или еще что...
     Наталья выпрямилась на стуле и, глядя ему прямо в глаза, решительно спросила:
     - Миша, мне что-то грозит?
     - Не то, что бы грозит, но поздно вечером одной ходить нежелательно. Как, впрочем, и многим другим обычным людям, если они с хулиганьем встреч избегают. Я к тому вел, что если ты что-то заподозришь, или вдруг надо будет куда-то пройтись поздно... или в глухом районе окажешься - ты мне позвони. Я подъеду и провожу. Тебе же, вроде, не очень противно будет со мной лишний раз пообщаться? А если я вдруг куда уеду, то вот тебе телефон, - он передал ей заранее приготовленную записку, - позвони по нему, просто фамилию назови, скажи, где ты в то время будешь, и за тобой подъедут отвезти куда надо. Это у нас на фирме что-то вроде круглосуточной услуги и я тебя в список занес...
     Она какое-то время раздумывала над его информацией. Потом, не меняя напряженной позы, попросила:
     - Миша, расскажи мне: кто ты на самом деле, кем работаешь, почему хулиганы на тебя злятся, и что это за фирма "Иртыш", в которой круглосуточно машины с охраной - я правильно поняла? - дежурят? Только не выкручивайся больше - я разозлюсь и уйду. Навсегда.
     - Наташа, не злись, пожалуйста. Давай начнем с того, что я тебя ни в чем не обманывал. Я действительно коммерсант и работаю в фирме "Иртыш", и действительно занимаюсь только договорами. Но что бы ты все правильно поняла, я должен начать с начала. И ты сможешь удостовериться, что скрывать мне нечего - просто я посчитал, что лишние подробности ничего не значат. Но теперь сам вижу, что зря так сделал и готов все рассказать. А страшного или запретного во мне ничего нет, поверь...
     - Хорошо, - уже спокойнее согласилась она, - рассказывай.
     - В общем, когда я пытался пробиться в столице со своей исторической темой, не то, что финансирования, простой крыши не нашел. Преподавать мне совсем не хотелось - я аналитик. Неплохой, кстати, говорят, - улыбнулся он. - Начал искать работу и случайно пристроился в МИД. Им моего профиля специалист срочно понадобился, а когда разобрались, что я не по современным вопросам, а по древностям специалист, было уже поздно выгонять. Вот только мне самому там нудно было на побегушках. Но опять помог случай: попросили меня как-то помочь решить рекомендательный вопрос для одной фирмы, у которой интерес на ближнем востоке возник. И пытались на взятку поймать, что бы я в яму влез и мною можно было потом манипулировать. Но я человечка того, что от их имени меня соблазнял, сразу раскусил, и не поддался. Тогда он упросил меня хотя бы с их директором встретиться. Я сначала отказался, но, подумав, что вреда от этого никакого не будет, кроме слишком сытного ужина, согласился.
     Михаил сделал небольшую паузу, оценивая отношение Натальи к его рассказу, но она пока никак на него не реагировала.
     - Так вот... Прихожу я на встречу, и вижу, что директор этот - ни кто иной, как сосед мой по парте, с которым мы с пятого по восьмой класс не только щелбанами, но и прочей школьной мелочью с удовольствием обменивались. Даже, дружили какое-то время. Сидит он и улыбается. Говорит, когда стал выяснять, кто это его делу хода не дает, был приятно удивлен, что нашел своего старого упертого друга. Слово за слово... в общем переманил он меня к себе и я снова из столицы вернулся сюда. Теперь у него работаю который год. Официально - замом по развитию, неофициально - все, что касается договоров и прочих тонкостей на предмет уговорить кого-то или вопрос какой пробить - все на мне, при полном доверии с обеих сторон, и при полной свободе моих действий. Нет, ты только не подумай, что я рэкетир какой-то или еще чем незаконным занимаюсь. Нет-нет. Мое дело: уговаривать, убеждать, хитрить, конечно, тоже... подарками ублажать, но никакой уголовщины - только чистая коммерция и дипломатия.
     - Теперь я, кажется, начинаю понимать откуда машина такая, охрана, шофер, командный тон... И кто же этот твой директор, который тебе во всем доверяет и с которым ты дружишь?
     - Да ты, наверно, слыхала - Архипов, владелец нашего могучего холдинга. У нас несколько фирм и "Иртыш"... - он запнулся.
     На Наталью нашел абсолютно поникший вид и она какое-то время, ничего не говоря, рассматривала Михаила грустным взглядом, спросив наконец:
     - И ты на эту сволочь работаешь и своим другом считаешь?
     Михаил, не понимая такой реакции, предпочел промолчать. Так они просидели несколько напряженных минут, пока она упавшим голосом не произнесла:
     - Он брата моего родного убил...
  
     ***
  
     Тем же вечером вконец расстроенный Михаил сидел у Виталия дома, упрекая его:
     - Почему ты мне ничего не сказал?! Не может быть, что бы Дмитрий тебе не говорил о ее брате! - Михаил возмущенно наседал на Архипова, в то время, как тот пытался всячески его успокоить.
     - Миша, да поверь же мне, наконец! Ну не помню я его даже!.. Не помню! Это до тебя было: нас тогда на этом граните фирм десять сидело. Я поувереннее их всех был, но и меня в любой миг сожрать могли! Не повезло бы - может это я сейчас на севере шоферил, а он - холдингом владел. Но так уж вышло, что я вылез, а ему уступить пришлось. Может и сплоховал я в чем - тогда у нас любые методы в ходу были - но, клянусь тебе, никаких "убийственных" действий я против ее брата, да и ни против кого, не совершал. Борьба была жесткой, не отрицаю, но не в плоскости разборок или чего-то подобного.
     - Но хотя бы рассказать мне обо всем этом ты мог?!
     - Да как рассказать?! Я и фирму то его по названию забыл. Так, мелькнула ассоциация в голове, когда Горыныч бумажки эти показывал. Но я и вспоминать даже не стал. Мало ли фирм у меня в голове мелькает? Я за столько лет что, всех упомнить могу? Уж кому-кому, а тебе-то прекрасно известно, что конкурентная борьба - вещь безжалостная. Или ты - или тебя... Ну, прости, что не уступил я ему! Только вот не знал тогда, что мой друг с сестрой моего бывшего конкурента когда-то в будущем встречаться начнет! В чем моя-то вина?! Погиб-то он невесть где!
     В комнате, где они располагались установилась тяжелая тишина.
     - Ну хочешь, извинюсь я перед ней?
     - Ты совсем спятил?! У нее брат погиб, и она именно тебя в этом винит, как первопричину, что он на север подался... а ты паясничаешь.
     - Миша, я не паясничаю! Но скажи мне: чем я помочь тебе могу? Только намекни и я все сделаю, что бы поправить... - искренне предложил Виталий. - Хочешь, поклянусь тебе в этом?
     - Если бы я сам знал, как ей это объяснить... Ну, все же, казалось, предусмотрел! На все вопросы ответы имел, каждую возможную причуду обдумал. Но такого стечения обстоятельств!.. Он ей только и сказал-то, что это ты его разорил. Скорее всего - образно. А она теперь считает, что это целенаправленно было, специально. Я бы кого угодно переубедил, но мертвого не переспоришь!
  
     ***
  
     Михаил напросился к Наталье домой, чего никогда раньше не делал. Несмотря на вечерний час буднего дня, она была одета не в домашнее, и он усмотрел в этом недобрый знак.
     - Проходи, - она посторонилась, пропуская его в квартиру. В комнате они сели почти напротив друг друга.
     - Чай будешь?
     - Нет. А кофе у тебя есть?
     - Только растворимый.
     - Нальешь чашку?
     - Сейчас.
     Пока она была на кухне он, не усидев на месте, подошел к книгам и стал рассматривать корешки. В кафе или ресторан она сегодня идти не захотела, явно давая понять, что в их общении наступил коренной перелом.
     - Что ты узнать хотел? - Спросила Наталья, подавая ему чашку.
     Но Михаил не торопился с вопросом. Заполняя паузу он отпил немного кофе.
     - Скажи, пожалуйста, против меня лично ты что-то имеешь?
     - Против тебя лично только то, что ты работаешь рядом с убийцей и считаешь его своим другом.
     - Хорошо. Но представь себе на минуту ситуацию... когда сложилось бы так, что это твой брат победил в конкурентной борьбе и уже Архипов поехал бы на север, а, может, и погиб.
     - Так не сложилось, Миша, поэтому представлять мне нечего, - ответ прозвучал не категорично, но как нечто незыблемое. Он помолчал, понимая, что любые попытки переубедить ее в том, что утвердилось годами воспоминаний, обречены на неудачу, и попробовать еще раз объяснить надуманность такой сложной цепочки, связывавшей смерть брата с Архиповым - наивно.
     Тогда он решился на отчаянный для себя шаг.
     - Скажи, ты хочешь, что бы мы больше не встречались?
     - И да, и нет. Нашему общению, вроде, ничего не мешает, но вот позвонил ты с работы сегодня, а я, и не хотела, но машинально представила, что он там, может рядом с тобой сейчас, и брата вспомнила... - Наталья отвернулась, явно пряча накатившуюся слезу. Но, взяв себя в руки, продолжила: - Он мне близок очень был... помогал... поддержкой своей братской помогал. С ним легко было, по-человечески легко. И когда он уехал, с ним часть меня уехала, а потом - умерла. Я еще долго себя одинокой половинкой чувствовала. Словно пропало что-то во мне.
     Они грустно помолчали.
     - Я не знаю, что делать, - сказал, наконец, Михаил.
     - Я тоже.
     - Расставаться я не хочу.
     - И я.
  
     Она прекратила выходить с ним, а он не хотел напрашиваться в гости, и с тех пор их общение ограничилось в основном телефонными разговорами по вечерам. Михаил начал понимать, что не предпринимать ничего - значит потерять ее навсегда. И хотя представить себе не мог, что можно в такой ситуации сделать, кроме как прекратить их знакомство, уже зародившееся, но еще невидимое ему самому чувство близости к этому ставшему интересным для него человеку, мешало завершить их общение разрывом. Так он и тянул время, ничего не предпринимая, пока вскоре к нему не зашел Дмитрий.
     - Разошлись? - только и спросил он.
     - Похоже. Я никак не могу ничего ни изменить, ни придумать, как дальше быть, - честно признался Михаил.
     - Но ты помнишь, что я тебе рассказывал? - в голосе Дмитрия проскочили раздраженные нотки и Михаил продолжил уже в тоне объяснения:
     - Конечно. Только с этим вопросом я теперь вообще не знаю что делать.
     - А придется, Миша, и очень быстро! Мне сейчас передали, что Калановские ребята о ней в кабаке своем разговоры завели.
     - Что?!
     - Я уже к ее колледжу человека своего послал. Но ты сам понимаешь: один в поле не воин. До подъезда он ее проведет, а дальше что?
     Но Михаил не ответил на его вопрос потому, что уже ждал ответ по мобильному.
     - Наташа?! Здравствуй! Нам немедленно встретиться надо. Нет, именно сейчас. Лучше я тебя у подъезда ждать буду... Нет, так лучше... у тебя: я потом объясню почему.
  
     - Ты помнишь, с чего наш последний разговор в кафе начался?
     - Помню. Ты про хулиганов каких-то рассказывать начал.
     - Да. И до конца объяснить ситуацию у меня так и не получилось. Но теперь я просто обязан тебе об этом рассказать, и очень прошу до конца меня выслушать.
     - Я дослушаю, Миша, но, по-моему, это напрасно все. Неужели ты не видишь, что не складывается у нас теперь никак? Прав ты был, хоть и невпопад, но прав: не получилось дружбы между мужчиной и женщиной. Ты, ради нашей дружбы работу не бросишь - не такие уж у нас жизненно необходимые отношения... Я без этого с тобой общаться - извини, не в тебе дело - но не смогу. Вот и выходит: хоть нам приятно встречаться было, а жизнь по-своему все повернула. Ну что ж, мне не впервой что-то терять, да и ты с этим знаком. Давай представим себе, что мы по разным городам разъехались. Бывает же такое, что друзья по жизненным причинам расстаются. Вот и мы... расстанемся...
     - Извини, но, похоже, не сейчас и, даже, не вскоре.
     - Ты что, преследовать меня собрался? Так это глупо. Я себя не переборю, сколько ты не старайся, и пока ты дружишь с моим врагом, да и работаешь на него, я тебя нормально воспринимать не смогу.
     - Дело не в том, что бы я тебя преследовал. Похоже, за это другие взяться хотят.
     - Что?!
     - Послушай, пожалуйста. Я обязан тебе об этом рассказать... о чем тогда начал. Понимаешь, Наташа, у меня есть враг. И не заводила у хулиганов, а невменяемый человек, криминал. Может ты слышала фамилию такую: Каланов? Его, правда, чаще Каланом зовут. Нет? Ну ладно. Так вот, он готов мне в любую минуту отомстить. Началось все с того, что когда-то, еще вначале нашей совместной с Виталием работы мне попал в поле зрения интересный вариант бизнеса на одной довольно крупной фирме. А интересный он был тем, что прибыльное фабричное производство никакой прибыли, в общем-то, не давало. Я сначала заинтересовался: как они такой доход большой прячут? В порядке обмена опытом, так сказать. Но оказалось, что весь доход съедает их так называемая "охрана" - Калановская банда. Да так накатили, что производство еле дышало уже. Как это вышло я тебе подробности рассказывать не буду, незачем, но вот один штрих этой личности мерзкой открою. Понимаешь, он знал, что если немного попустит свой рэкет, то вскоре будет больше денег получать. Знал! Но не попускал. Ему не это нужно было, а что бы люди его боялись!
     Наталье явно не нравился его рассказ, но Михаил продолжил:
     - Вот тогда я придумал, себе на голову, как из всего этого можно выгоду для нас и для владельцев фирмы той получить, оставив Калана с носом. Я им предложил от имени Архипова выкупить бизнес тот. И убедил, что им легче будет в другом месте, подальше отсюда, все по-новому начать, чем вот так существование влачить с перспективой полного разорения. Да и убеждать сильно не пришлось: он к тому времени их до такого состояния довел, что они любому предложению уже были рады, лишь бы закончился кошмар этот. Но Калан прознал об этих планах и приехал ко мне с угрозой, что бы я отступился. Ну как же?! Такие деньжищи уплывают: на Архипа-то не накатишь и на счетчик не поставишь! Виталий уже тогда меня предупредил, что врага я себе нажил недоброго. Но кусок уж очень жирный был и сделку мы все же провели. А Калан поклялся, что меня не простит. Архипу самому пришлось к нему ехать кое с кем и грозить, что друзей своих он в обиду не даст.
     Лицо Натальи к этому времени приняло выражение явной брезгливости.
     - Миша, мне противно это все слушать, понимаешь? Все эти разборки ваши. Зачем ты меня в эту грязь тянешь? Я здесь причем?
     - Да притом, что пока ты, извини за смелость... но это что бы короче объяснить... кто-то вроде моей невесты, то считаешься под той же защитой, что и я. А так как я на Архипова работаю, то Калан и тебя трогать в этом случае не захочет - слишком для него тяжелые последствия будут. Но если мы расстанемся, то Калан решит, что он с тобой может все что угодно делать. И... сделает. Мне в отместку.
     - Что "сделает"? Зачем?
     - Отомстит... ради мести отомстит. Понимаешь?
     - Что же это за месть глупая такая? Идиотское решение! Такого быть не может! Никакой, хоть сколько-нибудь мыслящий человек так не поступит. Что толку выкидывать выкинутое? Или отрезать отрезанное? Миша да что это за люди вокруг тебя? Уроды сплошные! Неужели тебе может быть приятно среди них жить? Я тебе уже как бывший друг скажу: если не бросишь ты все это, то и сам превратишься в таких вот Калановых да Архиповых.
     - Наташа! Я зачем тебе это все только что рассказал?! Что бы ты поняла: не могу я сейчас от Виталия уйти, что бы этот урод над тобой не поиздевался вволю!
     - Что-то очень уж мудрено все у тебя получается. Я подозреваю, что это вы с Архипом твоим выдумали, что бы меня удержать! Скажи прямо, что работа твоя тебе дорога и ты ее бросать не хочешь. Я ни претендовать, ни осуждать не буду - это твоя жизнь, и ты ей хозяин. Расстанемся хоть честными друзьями, а не ложью отношения закончим.
     Михаил расстроился, что ему никак не удавалось донести до Натальи меру нависшей нал ней опасности. Она жила в ином мире и воспринимала его рассказ, как нечто нереальное.
     - Наташа, ну как мне тебе еще объяснить, что я правду сейчас говорю! Поклясться? Вот смотри, - он встал на колено и подняв руку произнес: - Клянусь, что все сказанною мною сейчас - правда!
     - Перестань паясничать! Вот теперь я уже точно убеждена, что это - какая-то вами выдуманная афера, что бы меня сломить. Не будет этого, Миша! Я же говорила тебе, что никогда такого не будет - не смогу я себя перебороть! И пока ты с ним рядом, я и от тебя подальше держаться буду. Может, не хочу,- поправилась она, - но с воспоминаниями своими и чувствами сделать ничего не могу. Ничего! Душат они меня, Миша, душат, как подумаю о нем! Как тебе не понять?! И рассказ этот твой, сегодняшний, еще больше меня отпугнул, от всей этой грязи вашей! Словно вымазал ты меня в непристойное что-то. Хватит! Противно! Уйди, пожалуйста.
     - Наташа, только я тебя умоляю: не показывай ничем, что мы не вместе! Очень прошу! Хотя бы обычные отношения давай поддержим... встретимся иногда... на тот же теннис сходим. Это же для тебя нужно! Как ты не поймешь: не шутки это, с криминалом дело иметь.
     - Миша, даже если я тебе поверю, то сделать с собой ничего не могу. Для этого что-то большее нужно, чем слова...
  
     ***
  
     Но худшие предчувствия опытного в прошлом милиционера - Дмитрия, какими бы ни казались они его друзьям надуманными, все же оправдались. Чувствовавший, что постепенно теряет свою значимость Калан, цеплялся теперь за любую возможность, что бы показать авторитет.
  
     - Миша, мне страшно, - голос в трубке был настолько непохожим на ее, что он только по имени на дисплее понял, кто звонит. Мгновенно сориентировавшись, Михаил спросил:
     - Ты где?
     - Дома...
     - Дверь никому кроме меня не открывай - я сейчас.
     В приемной он на ходу крикнул Галине:
     - Машину ко входу, немедленно! - и уже в мобильный: - Толя, бери с собой человека два-три и в машину. С Натальей что-то.
     Когда они подъехали к подъезду, Анатолий, кивая на стоявший невдалеке большой автомобиль, сказал:
     - Калановские.
     От этого все еще больше напряглись. В подъезде двое мужчин из охраны сразу стали подниматься по лестнице, а Михаил, Анатолий и еще один - поехали лифтом. На ее этаже охранники, достав припрятанное до этого времени оружие, притаились от обзора глазка на ступеньках, Анатолий прижался к двери с боку, а Михаил нажал звонок.
     - Кто? - послышался ее приглушенный голос.
     - Я, Наташа, открой, - ответил он и отошел немного назад.
     Как только щелкнул запор замка, Анатолий, с силой вырывая дверную цепочку, распахнул дверь настежь и отскочил напротив, уже держа в руках пистолет. Трое приготовившихся охранника под его прикрытием, с оружием наперевес, одновременно вскочив во внутрь, раскатились по комнатам, а Михаил, поддерживая чуть не сбитую с ног Наталью прикрыл ее собой. Она только успела издать не то вздох, не то просто тихо ойкнула.
     - Чисто...
     - Чисто...
     - Нет никого, Михал Николаич.
     - Слава Богу, - он уже вел Наталью в комнату, - Что случилось, Наташа? Не волнуйся, это - свои все.
     Она села в кресло и испуганно смотрела на остальных, не произнося ни слова. Но они тоже молчали в ожидании ответа. Анатолий принес с кухни чашку воды, и только отпив немного, Наталья стала говорить:
     - Они тут ждали, на площадке... двое. Я не поняла, что это - меня. Один вытащил нож и провел по щеке, вот так, - показала она ребром ладони. - А потом сказал: "Хороший у тебя жених был, Наталья Александровна. Завидный. Но ты молодец, что его бросила... готовься теперь с новым повеселиться". И ушли... по ступенькам... посмеивались...
     - Проверяли, - скал Анатолий. - Реакцию вашу ждали, Михал Николаевич... Вы, Наталья Александровна, верно сделали, что нам позвонили, а не в полицию.
     - Спасибо, что объяснил... - повернулся к нему Михаил. - Ладно ребята, спасибо вам большое за поддержку, - он пожал руку каждому из стоявших рядом мужчин, - Леня сейчас вас назад отвезет. Нет! Один задержитесь, кто-нибудь - мы еще кое-куда с Толей съездим. Леониду скажете, что бы сразу возвращался сюда.
     - Михал Николаич, я тут, похоже, цепочку немного повредил, - сказал Анатолий и пошел за двумя уходившими охранниками. - Я мигом... отвертку у Лени возьму.
  
     Вид у Натальи был настолько отрешенным, что Михаил взяв ее за руку боялся отпустить.
     - Миша, это что же такое? Может все же полицию позвать? - спросила она полушепотом.
     - Не поможет, нам Наташа полиция - не их это случай. Самим надо справиться. Но ты не бойся... больше такого не будет. Вот, только...
     - Что?
     - Скажи, ты мне веришь?
     - Теперь - да.
     - Нет, это ты с перепугу сейчас, все что угодно сказать готова. Я не об этом. Я в смысле: не словам, а как человеку, веришь?
     - И словам Миша и как человеку.
     - Тогда положись на меня. Но надо, что бы ты доверяла и делала, как я скажу.
     - Я буду делать, Миша. Я уже поняла, что не розыгрыш это... и не шутки.
     Они замолчали. Охранник еще раньше ушел на кухню, и в комнате стало напряженно тихо. Когда Анатолий осторожно заглянул к ним, давая понять, что починил дверную цепочку, Михаил сказал:
     - Ты тут посиди пока с охраной, а я скоро буду, - и вышел.
  
     - Леня, на минутку ко мне домой, - сказал, сев в машину Михаил, - а потом - к Калану, в кабак его.
     Анатолий удивленно повернулся назад.
     - Михал Николаич, с вас туда не пущу. Не сегодня!
     - Толя, успокойся. Я же его не на разборку звать иду и не драться лезть. Так, пару слов скажу и все. Да не волнуйся, я в полном порядке... даже, слишком в порядке, наверно.
  
     За столом ресторана сидела, веселясь, большая компания. Михаил направился прямо к ним, в то время, как Анатолий остался у входа в зал. Их заметили, но, вопреки своим правилам, не стали мешать, рассматривая с наглыми улыбками. Разговоры за столом прекратились. Очень спокойно, даже слегка улыбаясь и держа руки на виду, не вызывая этим никаких опасений Михаил подошел к пожилому мужчине с резкими чертами лица, и так же спокойно произнес:
     - Привет, Калан.
     В этот же момент Михаил, обычным с виду жестом вытряхнул из рукава пиджака в ладонь небольшую гранату, и тут же достал из нее чеку. Придерживая гашетку, он открыто положил гранату перед мужчиной, нагнувшись к его лицу. В зале повисла мертвая тишина, подчеркивая опасность грозного оружия умноженную на напряженность момента.
     - Ты мне скажи, чего ради твои уроды к моей женщине приставать стали? Своих мало? Ты что, жену мою захотел или меня попугать решил?
     - Михал Николаевич, - удивленно глядя на гранату, и не отводя от нее глаз, начал отвечать мужчина, - честно говоря, ты меня озадачил такой бурной реакцией. Да и не припомню я что-то, чтобы у тебя свадьба была... а вот слухи, что расстались вы до меня дошли. Почему бы теперь мне ею не попользоваться?
     - Не твое это дело, Калан, была у меня свадьба или нет, расстался мы или вместе! Она - моя женщина и ты об этом знал и знаешь. А озадачил я тебя для того, что бы ты понял: не один ты на свете такой идиот безбашенный, есть и похуже...
     С этими словами он повернулся, и, открыто держа в руке гранату, все также спокойно пошел к выходу. Стоявший в дверях Анатолий уже сжимал в руках пистолет, держа на прицеле всю злобно молчавшую компанию. Потом, когда Михаил прошел двери, медленно пятясь спиной покинул зал.
     - Сядь ко мне, назад, - сказал ему на улице Михаил.
     - Ну и заставили вы меня попотеть, - только и нашелся, что сказать Анатолий, располагаясь на сиденье рядом с шефом. - Граната, надеюсь, муляж?
     - Настоящая. Его муляжом не запугаешь. Ты чеку назад вставить можешь, а то у меня рука затекает...
     Анатолий уставился на него совершенно ошеломленным взглядом...
  
     Трое друзей - основное руководство холдинга - молча сидели в кабинете Архипова, который, повернувшись к окну, барабанил пальцами по столу. В неестественной для них тишине звук ударов казался преувеличенно сильным. Все понимали логику бравады устроенной Михаилом и не сомневались, что с Каланом по-иному поступить было невозможно. Прирожденный хищник, он признавал право другого на охрану своей территории, и выходка Михаила только ставила в этом вопросе все точки над "и" - Наталья была его женщиной и обижать ее он никому не даст!
     - Я надеюсь, ты дальше развивать события не будешь? - Виталий повернулся к Михаилу. Но тот только недоуменно посмотрел в ответ.
     - Он имеет в виду, - вмешался Дмитрий, - киллера нанимать не станешь?
     - Да вы кем меня считаете оба? Я что, по-вашему, такой же, как Калан? - возмутился в ответ Михаил.
     - Миша, - возразил Виталий, - ты на нас-то хоть не дави! Я тебя знаю: это ты с виду всегда смирный, а с пулеметом по чужому офису побегать тебе раз плюнуть.
     - С автоматом, - поправил Михаил друга.
     - Это ты о том, когда он документы уворованные с оружием вернул? - заинтересовался Дмитрий.
     - А о чем же? Он еще тогда меня этим своим донкихотством удивил. Можно было, кстати, милицию подключить - факт воровства его портфеля был на лицо и все догадывались, кто украл. Но Миша у нас гордый, сам все решает: взял автомат "Калашникова", пришел к ним в офис, построил всех по стойке смирно и забрал уворованные документы назад. А теперь возмущается, что я его о киллере спрашиваю! Миша, ты же сам себя порою не знаешь, а на меня за такие вопросы злишься.
     - Перестань. Я и тогда и сейчас все хорошо рассчитал...
     - Вот-вот. Но откуда я знаю, что ты еще "хорошо рассчитал"?
     - Мужики, хватит вам, - вмешался Дмитрий. - Он все верно сделал, и, главное, без сучка и задоринки. Калан пока отступится - это понятно. Тем более, что ты ему хвост прищемишь.
     - Это вы о чем? - недоуменно спросил Михаил.
     - Это он о том, - ответил Виталий уже спокойнее, - что кое-кто у меня недавно просил содействия из-под Калана Титовскую стометровку, что с магазинчиками, вывести. Вот теперь и повод есть помочь.
     - Вы что, не в себе оба?! Войны захотелось?!
     Но тут опять вмешался Дмитрий:
     - Миша, ты в эти дела не лезь, пожалуйста, потому что криминал и разборки - это совсем не твой вопрос.
     - Ты пойми, - продолжил объяснять Виталий, - Калан просчитался. Он тебя проверить хотел, а вышло, не без твоей, кстати, помощи, что провинился - против понятий пошел. А по их же законам провинившихся обязательно наказывать надо. И если мы сейчас это не сделаем, будь уверен, он завтра на мою жену и детей полезет. А они мне не менее дороги, чем тебе - Наталья. И хочешь не хочешь, а я его накажу, что бы свою и Дмитрия семьи защитить... и что бы он не подумал, что ему такие выходки с рук сходить будут.
     - Да он же взбесится совсем!
     - Миша, - уже более настойчиво стал возражать Виталий, - мы же тебя оба просим: не лезь больше в это дело! Ты свое сделал. И, кстати, как и все, что делаешь, вполне качественно: мы с Дмитрием очень удивлены, как ты все предусмотрел. Он ведь тебя подпустил близко - рассчитывал, что ты в драку полезешь, хотя бы по морде его съездишь и тогда бы его бойцы из тебя живо инвалида сделали. Причем - безнаказанно, потому что ты бы зачинщиком был. Из-за чего и момент такой удобный подобрал с Натальей, что бы тебе и в голову его настоящая цель не пришла! А ты - с гранатой... - усмехнулся Виталий. - Но теперь предоставь остальное нам с Дмитрием, и не волнуйся ни за какие последствия. Ты, лучше, езжай Наталью успокоить. "Крайслер" ей подари или колье из бриллиантов, что бы настроение человеку поднять - денег у тебя не убудет, а ей хоть чуть легче станет.
     - Это ты о Наталье такое?! - вскочил Михаил.
     - Миша-Миша, стой! - вмешался Дмитрий. - Он же образно говорит...
     - Миша, ты совсем нервный стал?! Я же только сказать хотел, что Наталья твоя сейчас в чем-то добром нуждается. Ну, если ты считаешь, что неудачно выразился - извини, не хотел я ни тебя, ни ее задеть, - примирительным тоном ответил Виталий.
     Но Михаил уже взял себя в руки.
     - Ладно мужики, я и в правду расстроился из-за этого всего... Поеду, - он встал уйти, но в дверях повернулся. - Я вас только прошу: не наломайте дров, что бы нам всем хуже не стало.
     - Миша, не волнуйся. Ты, давай, отдохни хорошенько, нервы поправь, а уж мы об остальном позаботимся, - успокоил его Виталий примирительным тоном. Но как только закрылась дверь, повернувшись к Дмитрию, с раздражением высказался: - Во, завел Калан мужика! Ты к нему приставил кого? Анатолию в помощь... Он же сейчас как бомба - взорвется, чуть что не так!
     - Если ты ему советов таких больше давать не будешь, то не взорвется.
     - Да перестань ты! Что я такого сказал?
     - Нет, Виталий, ты сам прекрасно понял, что не то ляпнул.
     - Ну ладно, неудачно выразился, извинился же... И Калану я не спущу. Пусть знает, что у него теперь настоящий враг появился. Это я раньше его не замечал, а теперь он увидит кое-что покруче женских испугов. Но надо, Дима, так сделать, что бы на Михаила ни тени не легло. Он и так своей этой выходкой в какой-то мере подставился. Но и что бы Калан понял, что это из-за инцидента этого... И не только нашими руками, а еще и...
  
     ***
  
     Когда машина подъехала к дому Натальи, Михаил сказал обоим спутникам, что, скорее всего, пробудет у нее долго и ждать его не надо - возьмет такси.
     - Вот вы Михал Николаич умным человеком считаетесь, - возразил ему Анатолий. - Говорят, так переговоры устраиваете, что клиент сам до последней нитки отдать все готов. Но есть вопросы, в которых Горыныч не только на голову вас выше, а и на два шага впереди. Вы только сейчас о такси заговорили, а он мне уже давно инструкцию дал: "Никаких такси!" Поэтому, извините, но не будет у вас личной жизни сегодня, как вы того хотите.
     - У меня ее и так нет. Ладно, пока по домам. Если вечером не вызову, в полвосьмого утра будьте здесь же. Только парня подождите, что там дежурит. Я ему скажу, что подвезете. И... спасибо вам мужики за сегодняшнее.
     - Всегда рады... - услышал он, выходя из машины.
  
     Открыл ему охранник, и Михаил сразу сказал, что бы тот возвращался с ребятами на машине, после чего закрыл дверь и вошел в комнату. Наталья сидела в том же кресле и, как ему показалось, в той же позе.
     - Чай, кофе сделать, коньяку может? - тихо спросил он.
     - Не могу ничего, - так же тихо и не шевелясь, ответила она.
     Он молча сел напротив и стал смотреть в зимнюю темноту за окном. Так они просидели почти весь оставшийся вечер, и только в самом его конце, когда настала пора ложиться спать, она, вздохнув, тихо пожаловалась:
     - За что мне все это, Миша? Родителей потеряла рано, брата потеряла рано... жениха потеряла сама не пойму как... друга попробовала завести, так чуть жизнь не потеряла. За что?
     Он, чувствуя всю степень своей вины перед ней за то, что она из-за него попала в беду, боясь даже пошевелиться, ничего не ответил. Тогда спросила она:
     - Ты, наверно, здесь сегодня остаться захочешь?
     - Лучше что бы так.
     - Сейчас принесу одеяло. Этот диванчик раскладной - устраивайся.
  
     Утром они отвезли Наталью поближе к работе и жали до тех пор, пока она зашла в здание колледжа. Перед этим Михаил договорился встретить ее обратно, и они назначили время. Днем он успел привести себя в порядок и зашел к Дмитрию поговорить, как быть дальше.
     - Мне к вечеру, максимум завтра утром прояснят обстановку, и тогда я решу, как быть. А пока, Миша, лучше, что бы ты рядом с ней посветился. Может быть, опять там остался. Только шторы задергивайте в обеих комнатах - незачем любопытные глаза кормить. И свет не одновременно выключайте. Словом, ведите себя, как близкие люди. А то может дежурного дать?
     - Зачем?
     - Ты не устал? Изнервничался же, я ведь вижу.
     - Ничего, уже в норме.
     - В общем, я тебя по этому вопросу буду постоянно в курсе держать, и говорить, что делать надо. Но сдается мне, Миша, придется вам в эту игру еще долго играть. Я Калана знаю, и думаю, что он тебе не до конца поверил, - Дмитрий говорил, как бы рассуждая, но усмехнулся: - Да и гранатой этой припозорил ты его перед всем народом. Говорят, даже смешок уже пошел среди них - ты понял, о ком я. Поэтому он теперь за тобой особо присматривать начнет - отыграться захочет. Вот и выходит, что связал он тебя с Натальей, без вашего на то желания. Или есть желание?
     - Не хами. Ты же прекрасно знаешь, что между нами с Натальей нет ничего. И как теперь быть я ума не приложу. Вчера весь вечер думал: что теперь? Свадьбу играть? Так нет у нас ни связи ни чувства. Так - хорошие отношения всего лишь... А спасать ее как-то надо. Может Виталий меня вчера правильно спросил?
     - Нет-нет, Миша! И не думай о таком, даже, - Дмитрий сразу понял о чем говорит его друг и стал серьезен. - Не те времена, да и не тот случай, что бы так глупо собою рисковать. Тем более, что сейчас вместо киллера можно на подставу нарваться, как дважды два и никто тебя потом на отмажет. Нет, это не метод. Не для тебя: в еще худшие последствия встрянешь, это я тебе без шуток гарантирую. Да и не думаю я, что вы вдвоем с Натальей выход не найдете. Только будь добр, если крутое что-то надумаете, со мной посоветуйся.
     - Крутое - это свадьба, что ли?
     - Балда! Крутое - это когда ты по городу в открытую с автоматом или гранатой своей ходишь. Или ты думаешь, ко мне из полиции не наведались? Как же! Вечером вчера уже здесь сидели - дома-то тебя не нашли, так на меня навалились. Еле отмазал! Наврал, что граната учебная была, со стенда гражданской обороны. Они мне, правда, все одно не поверили, поиздевались, даже, по старой дружбе, что стенда нет, а граната есть, но отстали - доказать-то уже ничего нельзя.
     - Спасибо. Но ты сам понимаешь...
     - Не понял бы - не отмазал . Ладно, иди к Наталье своей выход искать. А я своей частью дела займусь. Стой! Вспомнил! Граната где?! Отдай!
     Но Михаил уже закрыл за собою дверь. К назначенному времени он поехал встретить Наталью.
  
     После обычного рабочего дня она почти полностью пришла в себя. Они поужинали на кухне, но когда Михаил приготовил кофе, перешли в комнату.
     - И что теперь? - спросила Наталья после недолгого молчания. - Так и будешь за мной хвостом всю жизнь ходить?
     - Буду - ты ведь "моя женщина" теперь.
     Она поставила чашку на столик и направила на него откровенно возмущенный взгляд.
     - Это как: "твоя"?
     - Как моя? - он машинально повторил ее вопрос - Наташа, ты думаешь с ними можно о чем-то договариваться? Это же контингент... сама понимаешь какой. Если им в открытую не заявить, что ты - "моя женщина" и силой это не доказать, то они, будь уверена, будут считать, что тобою можно... ну ты поняла...
     - "Твоя" - "не твоя"... Я что, вещь теперь? Кукла?
     - Для них - да. Наташа, мне надо было спасать положение, вот я и заявил, что ты - моя женщина.
     - То есть... я для тебя тоже не человек? - настороженно спросила Наталья.
     - О, Господи! Да пойми же ты, что с ними можно общаться только на их языке! Вот я и сказал, что бы им понятно было.
     - А зачем тогда ты мне такое говоришь? Я же с тобой не на их языке общаюсь. Или это и твой язык на самом деле? - ехидно спросила она.
     - Наташа, перестань, пожалуйста, - Михаил обратился к ней просительным тоном. - Ты спросила, как долго я тебя опекать буду? Я отвечу: пока вопрос не решится окончательно, так, что бы я был уверен в твоей полной безопасности. А для того, что бы эту безопасность на ближайшее время обеспечить, я должен показать им, что мы являемся близкими людьми, иначе их не удержать. Вот я и заявил - что ты "моя женщина". Пока подействовало...
     - "Пока"?.. "Пока"?!.. То есть до тех пор, пока правду узнают?
     - Какую правду?
     - А мы что с тобой, в "близких отношениях"? Я что, "твоя женщина"?
     - Теперь да... для них конечно. Живем в гражданском браке, и... порознь.
     - Добавь, пожалуйста: "И на разных континентах", что бы я немного успокоюсь.
     - Наташа, ну не возмущайся, пожалуйста - у меня другого выхода не было. И ты обещала верить, что я правильно делаю.
     - Но не до такой же степени!
     - А другой степени у нас с тобой теперь нет. Или-или. Или мы признаемся, что рассорились, и тогда... извини, что напоминаю... но ты уже видела, что может статься. Или мы с тобой притворяемся близкими людьми и ищем выход из ситуации. Принимаются любые предложения, - закончил он на оптимистической ноте.
     - Тебе что, шутить в этой ситуации хочется?! Миша, меня чуть не убили, а ты шутить берешься?! - резко возмутилась она.
     - Наташа, как ты подумать такое могла?! Я что, по-твоему, изверг какой или буффон? Я все это очень серьезно говорю: что бы срочно выйти из этого положения мне пришлось сказать, что мы в близких отношениях и я тебя в обиду не дам! Только так эту сволочь отступиться заставил. Я же тебе еще накануне говорил, что это не шутки и если узнают, что мы расстались, то могут возникнуть серьезные неприятности. Теперь они, к большому сожалению, возникли, и нам вместе придется искать выход, не разлучаясь и не показывая, что мы стали чужими друг для друга людьми. Вернее, что я стал тебе чужим. Но по-другому пока нельзя, как бы не было тебе неприятно.
     Михаил прервался, что бы она смогла воспринять истинный смысл его слов.
     - Но умоляю тебя не думать, что я такой ситуации радуюсь, когда, ладно бы сам, но ты помимо воли в опасности оказалась? Может, ты думаешь: я не понимаю, что Калан - это мой враг, и ты оказалась впутана в мои проблемы? Понимаю! И сделаю все, что бы это исправить. Хотя многое, как то, что тебе вчера пережить пришлось, уже ничем не исправишь и не искупишь. Ты думаешь, почему я прощения не прошу за то, что ты из-за меня в такой ситуации оказалась? Забылся впопыхах? Да потому, что если ты меня и простишь, я себя уже никогда в жизни за это не прощу! Никогда! И беда эта во мне гораздо большая, чем та, которая прежде была. Потому что в этом всем я виноват, а не кто-то, кто со мной поступил скверно. Вот и суди теперь: шучу я или нет?
     Она тут же спросила:
     - Это ты так оправдаться передо мной хочешь?
     - Наоборот. Объясняю, что нет у меня перед тобой оправдания, и не будет. Не имел я права тебя опасности подвергать. Но так уж сложилось, что подвел, а теперь выход найти не могу... пока не могу. Но если ты что предложишь, это тоже может помочь - вот что я имел в виду, а не шутки какие-то.
     - Не имел права?.. - она опять задумалась. - Так ты знал, что этот бандюга твой так себя поведет?
     - Меня предупреждали, что эта сволочь может все, что угодно вытворить... а я посчитал, что он только на мне злобу свою выместит! Вот в этом и есть моя вина - должен был... предусмотреть, - откровенно тушуясь, оправдывался Михаил.
     После минутного молчания Наталья спросила:
     - Но разве, у тебя раньше никаких отношений с женщинами не было? Ты же сам говорил.
     - Были. Но... другие. Таких, как с тобой - вообще никогда не было, - искренне признался Михаил. - Но он же такого понять не может, для него только два варианта есть: либо ты - баба моя, либо нет.
     - "Баба твоя"? - с отвращением переспросила Наталья.
     - Это я не о тебе, а о его понятиях сказал. Ты не баба.
     - И на том спасибо. Так кто же я теперь?
     - Теперь получается, что... "моя женщина".
     - Все-таки "баба твоя", - безысходным тоном констатировала Наталья.
     - Наташа, не передергивай, пожалуйста.
     - Я не передергиваю - я факт констатирую. Если уж мы по чужим правилам жить должны, то давай и лексику соответствующую применять начнем. Ты у меня - "мужик", я у тебя - "баба", а дети наши... нет, детей я от тебя точно не хочу.
     - Ни по каким чужим правилам мы жить не должны! Просто немного применимся к обстоятельствам. Временно. И не надо думать, что если я сегодня выход не смог найти, то его и завтра не будет. Дай же времени, хоть немного. Слишком внезапно все началось, и я честно тебе признался, что раньше не задумывался над таким поворотом событий. Даже не представлял, что он с этой стороны на меня бросится. Точнее... на тебя бросится. Поверь, я обязательно придумаю, но для начала надо дождаться, что бы Горыныч узнал, как Калан дальше вести себя намерен.
     - Кто узнал?
     - Начальник охраны нашей. Он сейчас этим вопросом занят.
     - Раньше охрану Ильей Муромцем называли, Добрыней Никитичем. Теперь - Горынычи... - рассуждая сама с собой, с тихим удивлением сказала она.
     - Это не из-за должности - у него фамилия такая.
     - Какая? Горыныч?
     - Почти: Змий... Дмитрий Константинович Змий.
     Она в первый раз за вечер улыбнулась. Но тут же упавшим голосом тихо пожаловалась:
     - И среди всех этих Горынычей, "баб", "мужиков", Архипов и Каланов я теперь жить должна? Завела себе друга, называется.
     Он начал было отвечать: - Вообще-то инициатива подружиться исходила... - но тут же оборвал себя под ее взглядом.
     - Инициатива исходила, когда я придумала себе, что в тебе человеческое что-то мерцает! А теперь ты для меня - часть зверинца этого, в который ты мою жизнь засунул. Но теперь же вот именно ты зверинец этот из нее убрать обязан... куда угодно... и себя при этом туда же прихватить!
     - Я постараюсь.
     - Ты тут надолго ночевать собрался?!
     - Пока Горыныч в обстановке разбирается. Не надо так на меня смотреть - я на лестницу не пойду... Он завтра обещал выяснить.
  
     ***
  
     Дмитрий был настроен серьезно, и это было не лучшим для Михаила признаком.
     - Плохо, Миша. Как я и думал, не поверил он... своим сказал, если что-то заметят, что бы сразу ему говорили. Следить за вами все время силенок у него не хватит. Но и упускать из виду он ничего не собирается. Даже не знаю, что тебе и посоветовать-то в этой ситуации.
     Михаил ругнулся.
     - Пойдем к Виталию, - сказал он после непродолжительного молчания, и они вышли из кабинета.
     Виталий, как и всегда, сразу же их принял.
     - Миша, скажи, как ты себе представляешь, что бы я его присмирил? - спросил он после того, как Дмитрий обрисовал ему всю обстановку. - Я бы и сам его с удовольствием задавил за эту выходку с Натальей. Но что я сейчас сделать могу? Максимум - помочь наказать и это я обязательно сделаю, поверь. Но убрать полностью, да еще после конфликта с тобой! Тут, даже, семи пядей во лбу быть не надо, что бы понять какие это последствия за собой потянет. У меня, ты же знаешь, тоже "доброжелателей" полно, да еще каких. Сразу же накинутся, только повод дай, и так насядут, что не отмажусь! Только и ждут случая.
     Возникшее молчание словно подытожило безвыходность ситуации.
     - Ну а с Натальей ты пробовал говорить? - спросил Виталий.
     - О чем?
     - Ну... может попробуете сойтись или что-то там?
     - Виталий, ты еще раз сформулируй, что бы сам свой вопрос понял, - возмутился Михаил.
     - Миша, как ты хочешь, что б я спросил? Это ты у нас - генератор идей и мастер вопросы улаживать, за что мы тебя и уважаем. Но тут тебя что-то заклинило. Может, подумаешь, почему?! Когда мужика клинить начинает?! А?! Может, тогда, когда в нем чувства заиграли? Вот я спрашиваю тебя: почему с Каланом ты смог за полчаса разобраться, а с Натальей - нет?
     - Потому, что Калан - это Калан, враг мой, и тут мне все ясно, А Наталья и друг, и недруг теперь, и тут никому, даже ей самой, ничего не ясно. Прибавь к этому, что она - женщина и умножь на то, что далеко не глупа, но от женских принципов своих отступать не собирается. Вот и получишь свой ответ.
     - Миша, ты сам-то себя не запутал? Если она - женщина, может стоит тебе вести с ней, как с женщиной, а не как с другом?
     - Она и другом-то своим меня уже не считает, а ты мне предлагаешь с ней роман завести. Типа, как: "Знаете, дамочка, я тут навел на вас криминал, так почему бы вам от восторга в меня не влюбиться?.. Пока живы еще... а то поздно будет". Или ты ситуацию по-другому видишь?
     - Да причем здесь, как я ее вижу. Я тебе битый час толкую, что ты на нее по-другому смотреть не хочешь! И, может, именно поэтому выход не видишь.
     - На нее, это на Наталью?
     - На ситуацию! Ну, и, возможно, на Наталью...
     - А я тебе битый час отвечаю, что не любим мы друг друга. И, если, даже, я ее полюблю, на что вы меня битый час толкаете, то толку с этого - ноль. А для того пути, каким ты предлагаешь все исправить, нужно, что бы она меня полюбила! Она! Неужели непонятно это?!
     Виталий переглянулся с Дмитрием удивленным взглядом, и уже не он, а Дмитрий недоуменным тоном спросил:
     - Миша, а мы тебе о чем толкуем? Или ты такая гнида, что тебя и полюбить нельзя?..
  
     После их разговора с Виталием Дмитрий сказал, что охранять Наталью после того, как Калан решил не проявлять активности, нет никакой необходимости, тем более, что в ближайшее время, у того голова будет болеть, как отстоять Титовскую стометровку. Но если будут какие-то новости, он сразу даст знать. Вот только, при всем этом, Михаилу и Наталье необходимо восстановить хотя бы минимум из своих прежних встреч. И дальше - не ограничиваться этим. На последнее Михаил ответил грубовато.
     Оставшуюся часть дня он, отменив все свои служебные дела, очень тщательно обдумывал пути дальнейших действий, но никаких возможностей быстрого решения проблемы так и не нашел. С некоторой долей вероятности на успех вырисовывались только два варианта: либо он поможет ей исчезнуть из этого города, а, может и из страны, либо им предстоит совместная жизнь, но как тогда быть с его работой, которая теперь стала необходимой для них защитой. Конечно, можно ждать, пока, как говорил Дмитрий, Калан "потеряет свою силу", но согласится ли на это Наталья? Похоже, сидеть и ничего не делать было вовсе не в ее характере. Да и сколько ждать?
     Снова забрав ее с работы и зайдя потом к ней, он решил не форсировать события, а только ознакомительно обрисовать возможные пути ее спасения. После того, как он пересказал новости от Дмитрия, она сразу спросила:
     - Ты хочешь сказать, что нам опять придется встречаться, в теннис играть, ужинать, улыбаться друг другу?
     - Какое-то время. Видишь ли, я уже кое-что начал обдумывать, но чтобы организовать все это требует некоторого времени.
     - "Некоторого времени" это сколько?
     - Может, пару месяцев, может и больше. В зависимости от того, на что ты решишься.
     - Я решусь?
     - Выберешь, если ты хочешь в такой формулировке услышать. Но сути это не меняет: конечное слово все одно за тобой.
     - И богатый у меня будет выбор?
     - Три варианта я уже прикинул, но если после обсуждения ты их отметешь, буду еще что-то искать.
     - Отвергнешь.
     - Что?
     - Отметает дворник. Правильно - отвергнешь.
     - Это просто ужасно как принципиально?! Тем более, что синонимы.
     - Будешь неточно выражаться - я тебя не пойму. Да и не собираюсь я эту вашу блатную лексику в свою жизнь пускать. Как и вас всех, кстати. Категорически!
     Он оцепенел от неожиданного, на ровном месте возникшего ее недовольства. Но сразу понял, что нервы Натальи напряжены и ему необходимо проявить как можно больше такта. Однако возразить все же не удержался :
     - "Отметешь" - теперь блатной лексикой стало? - и тут же, оценив конец ее фразы про "их всех", Михаил добавил: - Но, считай, что одного из вариантов уже нет.
     - Я догадываюсь, это ты по поводу "близких отношений"? - передразнила Наталья его недавнее высказывание. - Тогда, действительно, нет. Никаких отношений между нами, пока ты работаешь на него, быть не может.
     - А если уйду? - спросил он это почти машинально, но сразу пожалел: Наталья внутренне напряглась и долго смотрела на него злым взглядом. Потом раздраженно ответила:
     - Если ты так пошутить захотел, то поверь: очень неудачно получилось! Хотя бы из-за того, что начал сам себе противоречить: сам же доказывал мне, что уйти сейчас не можешь. А, если, серьезно сказал - еще хуже. Ты меня просто оскорбил: я не кукла, с которой играться можно или... не играться! И тебе этого не позволю!
     Он почувствовал, что она права в обоих случаях и предпочел помолчать. И вообще, весь разговор, с его же попустительства, ушел совсем не в ту сторону, которую он изначально намечал. Что-то явно мешало его свободной манере вести с ней это обсуждение. Может Виталий прав и ему изначально стоит разобраться в своем отношении к Наталье?
     Пока он был занят этими мыслями, она спросила:
     - Следующий вариант такой же безнадежный?
     - Не знаю. Оценивать тебе. Это просто отголосок типичной практики при появлении опасности, от которой невозможно защититься - отступить. В народе называется "удрать". Уехать в другой город, может страну. Подготовившись, конечно. Так, что бы никто ничего не знал вообще: максимум - я, может, Горыныч.
     - Страну?!
     - Да. Я могу и такое устроить. Конечно, есть элемент риска при подготовке документов - их надо оформить не совсем законным путем, иначе это будет, как на площади орать, что мы делать собрались и Калан обо всем узнает. Но вариант возможен. Будут, конечно, разные нюансы: знание языка, элементарных национальных особенностей и подобное. Но все они решаемы. Я не говорю, что ты должна немедленно решение принять, только прошу сразу не отвергать.
     - "Не совсем законным путем" - значит подделать?
     - Трудно объяснить. И да, и нет. Выполнены они будут обычным образом. Только нигде не зарегистрированы. Или зарегистрированы, как испорченные - такое, ведь, тоже случается.
     - Нет, я, наверно, на такое не решусь: слишком уж меня здесь многое держит. Друзья, работа, квартира... Опять же брата и родителей могилы останутся, на которые никогда не вернешься.... Если уехать, то совсем одна окажусь... да и жить на что?
     - Последнее я тоже решу. И, поверь, недостатка знать не будешь, даже если работать не станешь. Наташа, - он постарался придать своему тону как можно больше искренности, - я очень серьезно перед тобой виноват, знаю это и поверь, все сделаю и на все готов, лишь бы исправить что случилось с тобой...
     - Я не об этом: ты главного не понимаешь.
     - Что одна будешь?
     - Не просто так, а что одна до конца дней своих останусь. А это - принципиальная разница.
     - Ты уж слишком пессимистична - я же не в Сахару или Гоби тебе уехать предлагаю. Если переселяться, то в большой город. Там затеряться гораздо легче, чем в маленьком. Такой, как Лондон, Париж, может быть Лиссабон. Будешь среди людей... среди большого количества людей.
     - Я не о том - я жить дальше хочу! Ну как мне, например, с кем-нибудь знакомится, если я прятаться должна? Хитрить? На обмане, Миша, отношений не построишь. Нормальных отношений, конечно. А других мне что-то не хочется... Ты сказал, еще вариант есть?
     - Понимаешь, Калан этот, хотя сейчас и опасен, но силы его не растут, а наоборот - таят. Время таких, как он, ушло и теряют они час от часа все больше. Дмитрий сказал, что по его предположениям, эта мразь максимум пару лет еще протянет. И если нам просто продолжать вводить его в заблуждение... Словом можно подождать естественного развития событий и они освободят тебя от этой ситуации.
     - Миша, у меня уже три года жизни украли. Ты знаешь, сколько мне через два года будет? А если не два, а три... четыре... Мне что, не жить это время? Нет, такое мне совсем не нравится. Ты мне будешь все это время памятником ходячим о трагедии моей. Я не выдержу.
     - Наташа, я хотя и понимаю, что тебе не терпится от всего этого избавиться, но, прости: сразу, за день, это все одно не получится. Поэтому, давай мы сегодня остановимся. Три варианта - это уже не ничего. Может, я вскоре еще что придумаю, но пока ты эти еще раз обдумай - если не в таком виде, но с какими-то своими изменениями ты на что-то согласишься, я сразу действовать начну. И... на счет воскресенья: на корт сходим? Тебе просто отвлечься на время, и то польза.
     - Ладно, заедешь как раньше. А они точно пока отстали?
     - Дмитрию верить можно: если он сказал, что дежурить не надо, значит так и есть. Но если ты себя неспокойно чувствуешь...
     - Нет, уезжай. Не вечно тебе здесь под ногами мешаться. А с собой я справлюсь.
  
     "Странный он какой-то. Есть в нем что-то не совсем для меня понятное: кому бы захотелось ставить себя в такое невыгодное положение? Другой бы пробовал выкрутиться, может, даже, попользоваться ситуацией, этот - прямо, как в воду опущенный, насколько виниться готов. Нездоровое это в нем, как будто нравится ему когда ему же плохо... И не скажешь, что тряпка - приструнил же он как-то бандита этого, что тот пока отстал. И, даже, ни словом об этом, хотя и так понятно: его рук дело. Очень странный... Но какой на самом деле?"
  
     В выходной они, как раньше, поехали играть в теннис после чего зашли в то же кафе. Под конец обеда Михаил поинтересовался:
     - Ты мои предложения обдумала?
     - Обдумала, но ничего пока не решила.
     - Что мешает?
     - Миша! Ты понимаешь, что это моя дальнейшая судьба? Или для тебя это ничего не значит?
     - Чего бы я занимался всем этим, если бы ничего не значило?
     - А если понимаешь и что-то значит, то почему не можешь об элементарном подумать: что я не желаю свою жизнь ошибочным решением ломать?! Мне теперь без ошибок все взвесить надо, и не так, что бы я снова по твоей милости в переплет попала.
     Михаил попробовал заставить ее взглянуть на ситуацию принципиально по-иному:
     - Почему - в переплет? А может это и есть тот поворот судьбы, который тебе необходим был?
     - Сволочь, - она прекратила разговор, и пока он отвозил ее домой, не проронила ни слова. Но когда выходила из машины, обратилась таки к нему: - Как придумаешь новые варианты - расскажешь.
     - Мы еще насчет старых ничего не решили.
     - Тогда давай встретимся о них поговорить. И не ко мне заезжай, или в кафе вези, а к себе - я хочу твою квартиру посмотреть.
     - Ничего не понимаю, - буркнул Михаил, заводя двигатель. - Что за блажь?
  
     ***
  
     - Ты сам прибираешь? - громко спросила Наталья, рассматривая обстановку обеих комнат его средненькой по сути и слишком чистенькой квартиры.
     - Нет, женщина приходит. Раз в неделю, - так же громко ответил он с кухни и тут же появился в дверном проеме. - Сюда нести или на кухне сядем?
     - Неси сюда. Ты, наверно, так никогда не делаешь?
     - Редко. Не для себя.
     - А для кого?
     - Если друзья приходят.
     - Друзья?
     - Не те, что ты подумала. С теми я на работе в основном общаюсь, и здесь они не бывают, - ответил он, занося тарелки. - Да и вообще, дома я всухомятку питаюсь и мало кого принимаю. Это исключительно в твою честь решил полный ужин приготовить. Как тебе обстановка?
     - Такая же, как и ты: ничего не выражающая, безликая... с очень большой библиотекой... для зануд. Чего-то такого я и ждала.
     - Зачем же было интересоваться?
     - Что бы убедиться в своей правоте.
     - И теперь я тебе стал совсем неинтересен? Как открытая книга?
     - А вот и нет! Это ты с виду такой, а на самом деле, похоже, за стандартной серой обложкой не такая уж и стандартная книга. Вот только я обязательно постараюсь ее прочесть. Может не с первой странички и до последней, но основное... Ты уже все приготовил? - спросила она, явно ожидая его приглашения к накрытому столу.
     - А?.. Да! Извини, присаживайся, пожалуйста. Это я просто задумался представляя, как ты странички, одну за другой листаешь... листаешь... вот и... задумался. Сюда, пожалуйста. Давай я сразу вина налью... - и он принялся ухаживать за Натальей, но с некоторой растерянностью, словно его что-то отвлекало. Из-за этого ужин начался в полном молчании, но она его тут же прервала:
     - Что с тобой?
     - В каком смысле?
     - Обычно ты соизволяешь внимание мне уделять, а сегодня: то за стол пригласить забыл, то молчишь, будто нет меня.
     - Вот как раз внимания я тебе сегодня уделяю очень много... хотя ты увидеть его не можешь. Но я только о тебе и думаю... и все об одном и том же: чем я твой новый интерес вдруг вызвал? Я понимаю, что последние дни были богаты событиями и повлияли на твое отношение ко мне. Но не в ту сторону, а наоборот: ты должна была отстраниться от меня, а не заинтересоваться. Скажи честно, ты играешься со мной?
     - Зачем?
     - Я пока не спрашиваю: для чего. Я спрашиваю: играешься или нет?
     - Нет, - с излишне искренним видом ответила Наталья
     Он опять замолчал и, даже, прекратил ужинать.
     - Что не так? - спросила Наталья, проявляя показное участие. - С желудком что-то?
     - Каверзность твою переварить не могу!
     - Я ее тебе буду мелкими дозами скармливать. И ты привыкнешь.
     - Наташа, что ты задумала?
     - Зачем тебе это знать?
     - Потому что в сложившейся обстановке я должен быть уверенным в твоем поведении, а оно вызывает у меня непонимание.
     - То есть без сложившейся обстановки тебе такое поведение было бы безразличным? И я вместе с ним? Так, Миша?
     - С чего ты так решила?
     - А ты удивлен? Зато я теперь уверена, что дело обстоит именно так. Вот и первая страничка твоей странной книги, которую я прочла. Безо всякого удовольствия, между прочим, с огорчением и тревогой по поводу себя, - сказала она брезгливым тоном, глянув прямо ему в глаза.
     - Тревогой?
     Михаил, уже не прикасаясь к еде, задумчиво рассматривал, как она беспечно продолжала ужинать. Наконец, видимо перебарывая себя, он медленно произнес:
     - То есть ты решила меня изучить, потому что не доверяешь мне и тревожишься, что я тебе по какой-то причине неподходящие пути спасения твоего предлагаю... И не по "какой-то", а по той, что я только свою вину исправить хочу, а не за тебя переживаю? Да еще и ублажаюсь всей этой ситуацией, потому как страдать люблю...
     - Ах, ты умничка! Сообразил все же! Вот только не я это решила, а в тебе прочла. Все это, Миша, из-за мазохизма твоего, о котором я тебе и раньше говорила и сейчас повторяю, что ты извращением этим нездоровым настолько увлекся, что до абсурда его довел, боясь не только капельку своего страдания потерять, а наоборот - не прочь еще добавить. Я, ведь, к тебе напросилась, что бы очередное подтверждение найти. И нашла: квартира твоя не для жизни, а что бы мучиться видом ее постылым. Ты оглянись: ни единой фотографии, ни единого украшения или пятна яркого - коробка для шмоток, по-другому и не скажешь. В ней же только тоску по углам гонять. И кроме тоски этой тебе ничего не надо: ни меня, ни жизни своей, ничего! Сам же признался, после всего случившегося, что одну свою скорбь на другую, более сильную поменял. И ты думаешь, после такого я поверю, что ты искренне мне помогать готов?! Да все твои варианты для меня - это такая же коробка, в которой не то, что жить, находиться-то будет тошно до конца дней моих! Ты, Миша, мне такую же, как свою жизнь предлагать начал и даже не понял этого! Признайся, новые твои варианты спасения такими же будут: спрятаться, затихнуть, не шевелится, не жить вообще... - и уже не сдерживая эмоций, Наталья с откровенной брезгливостью добавила: - Так давай уж лучше ты меня бросишь прямо сейчас, и пускай эта сволочь твоя криминальная поиздевается надо мною как захочет! Вот уж когда твоя скорбь апогея достигнет, что бы ты насладился ею досыта, на всю жизнь свою постылую!
     Она швырнула свой прибор на стол и, резко поднявшись, вышла на кухню.
  
     Михаил остался сидеть, пораженный раскрытым ему только что новым взглядом на его последние действия, о котором ранее и не думал: он так спешил спасти Наталью от появившейся опасности, что при этом совершенно упустил из виду ее собственные планы на ее собственную жизнь. И теперь, после того, как она объяснила ему свое понимание его последних шагов в этой ситуации, все его предложения начали представляться ему гаденькими. Словно он действительно пытался избавиться от назойливой проблемы, увлекшись исключительно заботой о чистоте своей совести и... изгадив ее, эту совесть, не меньше, чем тогда, когда необдуманно вовлек Наталью в беду.
     - Отвези меня домой, - она подошла к вешалке, начав одеваться. Голос уже был ровный, но на Михаила она старалась не смотреть.
     - Не надо... не торопись. Подожди, я прошу тебя.
     - Зачем? - все так же, не поворачиваясь, спросила Наталья.
     - Потому что ты сейчас сказала очень похожее на правду, но не правда это, - было видно, как он пытается справиться с объяснением. - Я такого объяснения своих поступков никогда не представлял... Честно, и не задумывался надо всем с такой стороны. Для меня это - совершенно новое что-то и я поговорить хочу. Рассказать, как оно есть.
     - Может, ты подумаешь сначала, как оно есть, а уж потом поговорим?
     - Нет, обдумывать тут нечего. Мне рассказать надо, что бы ты смогла оценить: что на самом деле правда... и я эту оценку своими глазами увидел.
     Наталья недоуменно посмотрела на него.
     - Как лакмусовая бумажка, что ли? Розовая стану - хорошо, посинею - плохо?
     - Наташа! Я и так в последнее время только и извиняюсь перед тобой, за то, что творю. Неужели ты и вправду меня подлецом считаешь?!
     - Почему же подлецом? Я такого не говорила. Но то, что ты до полного идиотизма в своих скорбях зашел - это уже неоспоримый для меня факт. Тебе же лечиться надо, Миша. Ты ведь радость не от счастья, а от страдания испытывать стал и меня на это подбить хочешь! Честно скажи, ты хоть понимаешь, что это так?
     - Я тебя понимаю, но это не так, а только кажется, что так.
     - Миша, ты все время путаешься, особенно в эти последние дни. "Так" - "не так"... Какое это для меня имеет значение то, что ты объяснишь. Я своим глазам верю, и о том, что передо мною во весь рост предстало, мне рассказывать не надо - мозги еще на месте. Или ты думаешь, я сразу не видела, что ты от всего мира отгородился и живешь в раковине своей, как улитка или кто еще? А то, что до обиды готов довести, только бы к тебе никто не приблизился? Или все не так?
     Она замолчала в ожидании подтверждения своих слов, но он молчал.
     - Что ты молчишь? Или мои вопросы тебя в тупик поставили? Тогда я пойду...
     - Нет, не поставили, - спокойно ответил Михаил, - и если ты сядешь, и мы сможем спокойно поговорить, я все объясню.
     Некоторое время Наталья решалась, что ей делать. В конце концов, видя его состояние, она села на прежнее место сказав:
     - Говори.
     Михаил сделал паузу, словно пытаясь отделить только что прозвучавшие, не во всем логичные и понятные высказывания от того, что собирался сказать.
     - Помнишь, ты сказала, что будешь верить мне?
     - Да, - подтвердила она, но сделала это с укором.
     - Нет, это я не в упрек и не в острастку напоминаю. Когда я такое от тебя услышал, то понял, что мне теперь ошибиться никак нельзя. Вот только... не учел, что ты меня неверно понять сможешь. Это - и ошибка и не ошибка... упущение, что ли, мое. Я, ведь, понимаю, что жизнь тебе испортил... очень хорошо понимаю... и вину свою понимаю. Но ты знаешь, что все это вышло случайно... не моими преднамеренными действиями. Поверь - мне это очень большое огорчение доставляет. Но я никак этому не радуюсь... а пытаюсь исправить все... аккуратно исправить... что бы еще больше тебе не навредить. Вот только аккуратность эту мою и осторожность ты неверно поняла: подумала, что я ни на что не решаюсь потому, что мне по душе все, что случилось с тобой... по душе, потому что страдание вызывает. Но, поверь, когда я тебе варианты выхода из ситуации этой предлагал, то первая цель моя была: не испугать тебя перспективой коренной перемены в твоей судьбе. А ты, вероятно, подумала, что поверхностное знакомство с ними - с вариантами этими - уже само по себе окончательное решение. Нет, это не так и они - только направление, вектор... А что окончательный вариант представлять будет - это уже ты своими желаниями формировать будешь. И по поводу мазохизма: перестань, пожалуйста, меня им укорять - ты мне боль причиняешь. А у меня с ней и так проблем немало: еле сдерживаюсь порой. Да что я тебе о боли толкую, ты сама не хуже меня с ней знакома. Только привыкла сарказмами своими от нее спасаться.
     - Сарказмами от нее не спасешься, - тихо возразила Наталья.
     - Да это я так... к слову сказал.
     Михаил, несмотря на долгую паузу, не стал ничего более объяснять. Наконец, Наталья, обдумав его слова, спросила:
     - Все, что ты говорил, что не хотел меня еще больше... огорчать... или пугать, тоже походит на правду. Но ты действительно искренне хочешь мне помочь? Так, что бы я потом не о чем не жалела?
     - Да.
     - И по-твоему такое возможно?
     - Возможно то, что начинают, делают и заканчивают. Если не заниматься, вот тогда невозможно.
     - Ты бы просто ответил, а то мудрено как-то вышло.
     - Мудрено, потому что в общих чертах. Вот когда к конкретике перейдем, тогда и увидим что возможно. И очень вероятно, что ты порою будешь удивлена размерами предлагаемых тебе возможностей. Я серьезно... не хвалюсь.
     - И какой же из твоих вариантов лучшие возможности содержит?
     - Из всех вариантов у меня пока только один вектор вырисовался: я тебя в этой беде одну не брошу и до конца рядом буду, пока не распутаю все! Давай с этого и начнем.
  
     ***
  
     Михаил сидел напротив Виталия, заканчивая докладывать о незначительном новом договоре. Необходимости в этом не было и, когда придуманные вопросы кончились, Виталий, не прощаясь, продолжил молча смотреть на друга, догадываясь, что теперь тот перейдет к обсуждению истинной причины их встречи. Михаил это понял и без лишних предисловий спросил:
     - Как ты отнесешься, если я возьму отпуск диссертацией своей заняться? Естественно, не простой отпуск, а творческий?
     - И до самой пенсии? - откровенно отрезал Виталий.
     - Ну, зачем так далеко загадывать?
     - Я не загадывал, а спросил, - все так же ответил Виталий.
     - Ты не спросил, - в тон ему ответил Михаил.
     - Хорошо, я не спросил. Но я понял, о чем ты говоришь. Достаточно?
     - Да.
     - Ну что ж, месяцами двумя с половиной ранее, может, и озадачился бы.
     - Двумя с половиной... - прикинул Михаил, - ты в столице был.
     - Правильно посчитал.
     - Объясни.
     Виталий помедлил перед тем как начать, словно что-то взвешивая в себе.
     - Я тебе, извини, о той поездке не до конца рассказал. Я о ней никому до конца не рассказал, потому что это в первую очередь меня касалось и касается. Во вторую - тебя. Но я тянул... Ладно, давай по порядку. Я тогда, как ты помнишь, с крышей нашей столичной встречался, что бы вопрос решить. Ты помнишь, какой. Вопрос он нам решить помог, но!.. Словом, предупредил меня, что холдинг наш разросся и попал в поле зрения более влиятельных, чем он лиц. А там правила и расценки совсем иные. И если я хочу развиваться дальше, то нужно мне сходить на прием и тогда меня "согласуют и разрешат". Цифры он приблизительные назвал и не надо быть сильным математиком, что бы понять: выгоды нам с этого роста никакой. Мощнее, конечно, станем, крыша поднимется, да вот только не хочется что-то мне на ту высоту залазить - можно очень больно упасть. Словом я еще до отъезда от идеи этой отказался и мы с ним решили нашу "скромную" дружбу продолжать, как она есть. А холдинг оставить без развития. Не совсем, конечно, но не такими бросками, как ты устраивал. Вот тут я и стал думать: что я тебе предложить могу? Но кроме, как переквалифицироваться в экономиста и возглавить нашу финансовую деятельность, ничего придумать не смог. И только собрался с тобой поговорить, как это несчастье с Натальей произошло. Я и затаился. Не знаю, но что-то подсказывало мне, что добром это не кончится. Так и вышло. Так что теперь на твой вопрос я отвечу своим. Что ты выберешь: переквалификацию в финансиста или "творческий отпуск"?
     Михаил задумался.
     - И сколько ты мне даешь времени на ответ?
     - Да хоть до пенсии, лишь бы ты новых договоров не заключал. Лес - это последняя твоя крупная тема была.
     - Я подумаю.
     - О договорах?!
     - О пенсии.
  
     ***
  
     Наталья и Михаил только сели за столик в кафе, когда он без подготовки, резко заявил:
     - Я решил уйти со своей работы. Не сейчас, конечно, - сейчас это неосуществимо, но со временем. Скажем, параллельно решению твоего вопроса. С Архиповым я поговорил. Не в открытую, но он все понял и не возражает. Только ты правильно меня пойми... в смысле причины ухода моего.
     Наталья молча смотрела куда-то вбок, словно сказанное не могло быть предназначенной для понимания информацией.
     - На мой взгляд это выходит за рамки разумного или, даже, нормального. Тебя, правда, нормальным считать никак нельзя - это я уже знаю. Вот только я не пойму: есть ли связь между мной и твоим уходом? Да и как с безопасностью моей? Ты же говорил, что из-за этого тебе уйти никак нельзя. Это, Миша, демарш такой? Ты мне что-то доказать захотел?
     - Наташа, почему ты во всем какой-то подвох ищешь? Вместо того, что бы просто спросить, разбираться начинаешь с самых худших предположений...
     - Миша, - перебила она его обличения, - вы мне, мужчины, в жизни ничего, кроме горя, не принесли. Особенно последний экземпляр. Ты бы только слышал, как он меня в своих светлых намерениях заверял. Честно, заметь, заверял. Вот только честные заверения остались, а его и след остыл. Но если он для меня будущей личной жизнью представлялся, то ты, по твоей же вине, кстати, - просто возможностью выжить. Вот и подумай теперь, почему я начинаю с худших предположений. Ставка для меня уж очень высокая. Поэтому хотела бы знать: как это ты не мог, не мог, а теперь смог уйти? Это, по-твоему, не подозрительно?
     - Повторю: я пока никуда не ухожу потому, что в данное время это действительно невозможно! Я только решение принял, что уйду и с Архиповым поговорил. Он не против потому, что собирался меня из замов по развитию в замы по экономике переводить: так сложилось, что развития у него теперь не будет, и должность моя стала ненужной.
     - Так ты из-за должности?! Так бы и сказал.
     - Нет же! Просто совпало по времени. Сначала я ему сказал, что уйти собираюсь, а он, как узнал, открыл мне, что развитие холдинга прекращается. Но первый шаг был за мной, так что можешь быть уверенной: ухожу я не из-за должности. Тем более, что я так и продолжаю работать замом по развитию, и сколько это длиться будет, пока неизвестно.
     - Миша, почему ты решил уйти? Повтори мне, что бы я поняла и успокоилась, или ты еще не говорил об этом вообще?
     - Почему "успокоилась"? Что тебя взволновало?
     - Я не пойму, откуда взялось твое решение, а без этого меня многое настораживает.
     - Наташа, я же тебе ясно сказал накануне: я тебя одну не брошу и рядом буду, пока все нормально не разрешится до конца. И если тебя интересует вопрос, насколько мое решение связано с тобой, я отвечу просто: связано с тобой. Но я рад, что его принял: после всех этих твоих замечаний в мой адрес, я понял, что если что-то в себе кардинально не поменяю, то скоро могу и вправду лишиться всего человеческого, что во мне еще осталось. Я и раньше, честно говоря, такое чувствовать начинал, словно превращаюсь в отшельника какого-то, одичавшего.
     - Ты хочешь сказать, что я верно о тебе думала?
     - В большей мере. Тут я не могу не согласиться. Но давай оставим это, или тебе еще что-то уточнить хочется.
     - Вроде, нет. Теперь я хоть в чем-то разобралась. Не во всем, но пока достаточно, а остальное я потом сама увижу... Скажи, только, почему ты решил, что твое непосредственное участие неизбежно?
     - Давай об этом тогда поговорим, когда ты определяться с вариантами начнешь. Ты же еще не определилась ни с чем?
     - С твоими предложениями?
     - С направлениями.
     - Ни одно не подходит.
     Михаил уже предчувствовал такой ответ заранее и сразу сменил подход к делу.
     - Хорошо, давай, тогда по-другому начнем - изначальный принцип определим. Ты сможешь решить: хочешь ли ты остаться жить тут или хочешь уехать?
     - Однозначно хочу остаться. Тут и разговоров быть не может: друзья мои здесь, работа, квартира... - все здесь.
     - Хорошо, а если я тебе предложу пожить в Париже года два-три, где-нибудь в районе площади Вогезов или Елисейских полей? В нормальной квартире на полном пансионе, плюс расходы на парижские театры, выставки, кафе и подобное. Захочешь?
     - Однозначно захочу поехать. Тут и разговоров быть не может: театры, Большие Бульвары, Сакре-Кёр, Сорбонна - все там, - улыбнулась Наталья.
     - Да, - непонимающе произнес Михаил, - я, по наивности своей думал, что существуют просто решения, но, оказываются, существуют еще и женские решения...
     - Миша, женскую логику, вам мужчинам, никогда не осилить. И не берись даже...
     - А она есть?
     - Вот я и объясняю тебе: не берись.
     - Интересно будет послушать, какое ты по этой логике решение примешь.
  
     ***
  
     Они опять, наигравшись в теннис, сидели в кафе местного дворца спорта, где чаще всего теперь обсуждали свои замыслы, не замечая, как тяжелая проблема незаметно сближает их.
     - Скажи, ты насколько серьезно говорил о Париже?
     - Серьезно. Полностью серьезно. Ты решилась?
     - Пока нет, но понимаешь, подумала... я ведь специалист по иностранной литературе, и когда-то меня занимал Гренгор. Знаешь кто это?
     - ...Пьер Гренгор? Французский поэт-песенник средних веков...
     - Балда! Нашел поэта-песенника, - засмеялась Наталья. - Он - один из столпов сатиры.
     - Так это у тебя от него такое тяжелое наследие характера? Я о твоей любви к словесным издевательствам.
     - Можешь считать, что так. Но не перебивай. Откуда ты о Гренгоре знаешь, кстати?
     - Средние века - мой удел историка. И хоть регион не тот, но кое-что связано...
     - Ладно. Понимаешь, я в свое время хотела этой темой подробно заняться, но школа... Словом я другим заинтересовалась - методикой преподавания, и об увлечении своем институтском забыла. Но ты мне напомнил... Знаешь, снова загорелось...
     - Знаю, сам такой... Но что ты хотела обсудить?
     - Вот бы в Париже над этой темой поработать. Он парижанин и там свои соти творил - комедийные постановки такие. Наверняка материалов побольше можно найти, чем в наших библиотеках.
     - Учи французский.
     - Я его и так знаю. Не в совершенстве, но достаточно.
     - Откуда?
     - Факультатив посещала. Но это так, к слову... а пока я еще не решила ничего.
     - Но, хотя бы заинтересовалась?
     - Я тебе зачем это все рассказывала? Или ты не понял?
     - Да понял я, понял...
     - Но вид у тебя совсем не соответствующий для понявшего - отвлеченный какой-то. Ты, по-моему, что-то задумал? Так? Признавайся.
     - Не то чтобы задумал... мысль у меня одна возникла, но если я ее просто так, без подготовки тебе подам, то она даже родиться не успеет, как будет уничтожена и, тем более что есть большая... наверно, даже, очень большая степень риска, что ты сильно рассердишься и поэтому...
     - Миша! Хватит! - она резко прервала его запутанное вступление. - Сковородки, как видишь, у меня в руках нет, поэтому можешь высказывать свою глупость с надеждой, что я тебя не изувечу. Слушаю!
     - И не рассердишься?
     - Если это не хамство и не грубость, то постараюсь.
     - Только ты, если не понравится, остро не реагируй. Хорошо?
     - Миша! Я сказала, что слушаю!
     - Понимаешь, все эти встречи наши по кафе, ресторанам уже приедаться стали - вроде, как на вокзале живем. У себя дома ты встречаться не очень любишь, видимо... ну ладно. Мою квартиру считаешь "коробкой тоскливой". Вот я и подумал, поверь, мельком только: может я квартиру куплю... ну, для нас обоих. Большую... такую большую, что бы ты меня только тогда видела, когда сама захочешь. Просто общую квартиру, и никаких намеков, тем более, притязаний. Для твоей безопасности...
     У нее была манера замирать от неожиданной информации, глядя не на собеседника, а немного вбок. После долгого молчания Наталья, наконец, произнесла, к его удовлетворению, спокойным тоном.
     - То есть общая квартира - это, по-твоему, даже, не намек? Так... нечто вроде "ненароком..." или "мимоходом..."?.. Ты вообще понял, что предложил?
     Он постарался принять самый доброжелательный вид.
     - Квартиру одну на двоих купить, что бы безопасность твою обеспечить. Да и жили ведь раньше люди в коммуналках. И ничего, уживались как-то, а многие, даже, дружили.
     - В коммуналках!.. Ты мне коммуналку предлагаешь? Что бы я своей отдельной квартирой поступилась ради коммуналки?
     - Да не трогаю я квартиру твою, и не предлагаю ничего с ней делать! Пусть она останется твоей, как есть. Я предлагаю купить... что бы я купил нам одну большую квартиру. Тебе ничего делать не придется, только выбрать. Я покупаю, переезд устраиваю и все прочее. Плачу потом за нее, полностью... В конце концов, не понравится - назад вернешься.
     - Миша, зачем? И не ври, что в кафе и ресторанах дело.
     Он выпалил, нарочито глядя прямо ей в глаза:
     - Наташа! Я тебе жилплощадь предлагаю улучшить! Все! Нет! За свой счет предлагаю... фу, ты!.. За мой счет предлагаю! Теперь все!
     После очередного долгого молчания она все тем же спокойным тоном спросила:
     - Миша, ты меня в содержанки взять хочешь?
     - Да, Наташа! - продолжал он тем же прежним тоном, словно стреляя словами. - Я тебя "в содержанки взять хочешь"! Без притязаний на достоинство и намека на вмешательство в личную жизнь, если ты об этом! - и закончил уже нормальным тоном: - Наташа, я сегодня на эту тему разговаривать больше не рискну. Все. Я предложил и очень прошу тебя ничего сейчас не решать, даже не взвешивать "за" и "против"... не сегодня...
     - Ну, почему же?! - с наигранным удивлением съехидничала она в ответ.
     - Началось...
  
     ***
  
     - Я поняла: ты иногда бываешь не таким глупым и простым, как стараешься казаться. В твоем предложении об общей квартире есть некоторые неоспоримые преимущества, начиная со смены обстановки и моей безопасности. Скажи, а как бы ты поступил на моем месте? Согласился бы съехаться?
     - Это - ты мне ловушку устраиваешь, и на уловку твою я не клюну. Даже без всяких "да" и "нет", если я только начну выражать за тебя свое мнение... а ты только этого и ждешь... то понятно, что я сразу стану, пусть и неявно, уговаривать тебя съехаться. И ты меня на этом поймаешь. Нет, я - пас, - и добавил доверительным тоном: - Откровенность, между прочим, мою оценила? Ведь мог бы просто промолчать.
     - Да, на счет умения переговоры вести и проблемы обходить ты и вправду не хвастался. В этом я тебе уступаю, что очень плохо. А ты сам заинтересован?
     - А как может быть иначе, если это было мое предложение?
     - Я думала, может ты поддался воле обстоятельств?
     - Вся наша жизнь - воля обстоятельств, так что и этот вопрос твой - мимо. Хотя... В данном конкретном случае мы обречены на... - он чуть прервался, оценивая направленный на него внимательный взгляд Натальи, и тут же изменил напрашивавшийся конец фразы: - на... временную... совместную жизнь. Но все же, не надо, пожалуйста, перекладывать на меня ответственность за твое решение. Я не прошу, а, только предлагаю купить квартиру, где мы будем жить.
     - Раньше ты добавлял "порознь" или "так чтобы я тебя не видела". Теперь уже пропускаешь.
     - Наташа! Что ты хочешь?
     - Правду из тебя вытянуть!
     - Я уже честно тебе ответил: хочу содержанку завести! Все! Денег у меня много, вот и захотел кому-то помочь.
     - Постой, ты содержанку хочешь завести или помочь?
     - Помочь содержанке желаю! Так не бывает?
     - Нет, Миша, не бывает! Содержанку не для помощи заводят, а для утех.
     - Наташа, не надо ерничать, давай уже серьезно, - Михаил перестал шутить. - В нашем положении небезопасно надолго оставаться в таком неопределенном состоянии и если уж я должен был заявить, что мы с тобой в серьезных отношениях, то мы должны, хотя бы чуть-чуть, такие отношения проявлять. С показной стороны, конечно. Поэтому тебе необходимо определиться: будешь ты квартиру выбирать или решила, все-таки, уехать отсюда?
     - Не знаю, пока. Я с тобой, как не в свою жизнь попала и что не пытаюсь обдумать - все впустую. Если честно, то никак, даже, с основным не определюсь: уехать или остаться? Очень уж ты меня Парижем завлек. Такую возможность упускать никак не хочется, но возраст мой, Миша, такой, что пора определяться со своим положением - с семейным. Если б та сволочь у меня три года жизни не украла! Ты пойми, не могу я дальше временем сорить. А Париж - это очередная отсрочка, и каким бы он заманчивым не был, но там я семью не создам. Не могу же я на первого встречного броситься: "Возьмите меня замуж!" Он же может взять! - Михаил усмехнулся, но Наталья, все так же грустно, продолжала свои объяснения: - Но и квартира твоя - ничуть не лучший вариант. Для безопасности - я понимаю, конечно, что ты имел в виду - это, пожалуй, выход. Но для жизни моей - ерунда какая-то. Кто же это мною интересоваться станет, с нормальной перспективой, конечно, если я на показ, с мужчиной в одной квартире жить буду? Это только как очень кратковременное что-то рассматривать можно. Но опять - время... которого у меня нет.
     Михаил, заметил, как она расстроилась, и поспешил отвлечь ее от безвыходно горького вывода:
     - Подожди, пожалуйста. У тебя заключения какие-то слишком грустные. Ты хоть и обиделась на меня как-то за грубость, а вот смысл ее понять не захотела. И теперь я прошу тебя этот смысл по нормальному оценить, без обид.
     - Ты о чем?
     - О том, что не известно пока, насколько этот случившийся поворот в твоей судьбе плох. А может он и не плох вовсе? Только вот ты на него с нужной стороны посмотреть не желаешь. Увидала плохое, вцепилась в него и замерла в отчаянии. Меня, кстати, ты за аналогичное поведение ругала! Ну да ладно. Ты пойми: любой поворот куда-то ведет! Главное, что не в тупик - дороги перед тобой не закрылись. Так давай же попробуем найти нужную - ту, что тебе по нраву будет. И такую, чтобы не просто не хуже, а лучше прежних была! Понимаешь: лучше!
     - Миша, я не вижу, как мне лучше стать может в этих обстоятельствах.
     - Ты не ищешь, просто, - вот и не видишь! Опустила глаза от обиды на бывшего своего и на меня, и не смотришь никуда! Наташа, ты меня ругала за тоску мою, а себе признаться не хочешь, что в беде своей утонула. Давай же выплывать теперь. И не надо думать, что если я кажусь тебе таким замкнутым, то и выход такой же искать предлагаю. Ну что из того, если столкнула судьба нас двоих таких, которые на мир вокруг себя смотреть не желают, да так столкнула, что не расстаться нам теперь какое-то время? Это же не значит, что надо руки опустить и ждать чего-то плохого. А, может, и столкнула она нас таких для того, что бы мы помогли выход друг другу найти? Я, вот, начал пути искать, как тебе помочь, и чувствую, что какой-то жизненный интерес просыпаться во мне начал. В тот же Париж интересно стало съездить. И обстановку сменить, хотя бы то же жилье свое. Пусть ненадолго, но почувствовал, что так лучше будет. Вот и тебе предложил такое. Тем более, что и для безопасности твоей так лучше. Но ты, почему-то, вдруг сплошные недостатки во всем этом стала искать. Взгляни же по-другому. Заставь себя, что ли...
     Наталья смотрела на него с удивлением.
     - Я тебя таким никогда еще не видела и не слышала... Словно от спячки проснулся.
     - Я и проснулся. Теперь тебя бужу. Наташа, мы оба заспались. Ты - пока ненадолго, я - на несколько лет уже! И благодарен тебе, что смог это увидеть. Хоть ты меня отругала и не совсем верно, но я реально после этого по-другому на себя взглянул. И теперь тоже что-то искать буду. Так почему бы нам не соединить усилия свои. Ведь, вроде, не глупые люди, что бы выход не найти. Во всяком случае, я готов тебе руку протянуть, но, только, возьмешься ли ты за нее?
     - Ты хочешь сказать, что нам обоим надо в жизни что-то резко изменить?
     - Именно так.
     - И первым шагом может стать общая квартира?
     - Хотя бы это. Может и странный шаг, но пойми - это шаг! Пусть ненадолго, пусть даже кончится неудачей, пусть разъедемся потом, но это лучше, чем ничего не делая тонуть в своем горе. Хотя бы взбодрит, на новое что-то направит...
     Она, какое-то время обдумывала его слова, вдруг резко переменив тему:
     - Но ты готов к тому, что мы расстанемся. В будущем...
     - Откуда я знаю? Мы же еще не съехались. Но, вообще-то, я рассчитываю нашу дружбу сохранить. Или... когда-нибудь потом, в будущем, хоть восстановить.
     - Врешь - ты сам говорил, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
     - Вру, ну и что? - согласился он. - Значит, воспоминания сохраним. Давай пока далеко не загадывать. Нам сейчас надо что-то с собой делать. Сейчас! Но если все время пытаться предугадывать все последствия, то мы с места не сдвинемся. Я предлагаю просто с чего-то начать.
     - А если не получится? Ведь квартира - это деньги, большие деньги. И обстановка еще... Тебе может трудно оказаться все потерять.
     - Что потерять? Или ты ее сжечь захочешь?
     - Зачем?
     - Вот и я о том же спрашиваю. А если она останется - деньги только целее будут. Недвижимость не дешевеет.
     - Ты уже и об этом подумал?
     - Нет, только на твой вопрос ответил. Да и вообще, я тебя прошу: не касайся финансовой стороны. Она тебя не трогает, и ты ее в покое оставь - я как-то сам разберусь.
     - Ты не находишь, что нагрубил?
     - Извини, не хотел. Но, что касается денег, не волнуйся. Это - мой вопрос и я за него отвечаю. Словом, денег хватит. Главное сейчас - совершить тот крутой поворот, который сможет отвлечь от больных для нас обоих тем. По-моему, ради такого стоит рискнуть.
     - Может быть ты и прав. Но я пока ничего не отвечу - многое еще для меня не ясно.
     - Ну, вот опять. Я же говорил, что всего не предусмотришь и надо либо решаться, либо искать что-то иное.
     - Я немного не о том. Есть ряд вопросов важных для меня, которые можно предусмотреть.
     - Например?
     - Например? Каким образом друзьям и на работе сказать, что бы не приставали потом? У нас там знаешь, сколько любопытствующих доброжелателей?
     - На работе просто объяснишь: вступила в гражданский брак.
     Наталья ничего не ответила, но Михаил, отвел глаза от ее взгляда.
     - Хорошо, скажи, что собралась капитальный ремонт сделать в квартире, с перепланировкой, и на время сняла угол в коммуналке.
     - А потом?
     - Потом скажешь, что решила сдать квартиру свою - очень выгодный вариант подвернулся. Так и будешь продолжать. Еще потом скажешь, что денег пока не хватает - все на оплату коммуналки ушло, а...
     - Миша, хватит! Дальше у меня одинокая старость начнется... Только все одно ничего мне скрыть не удастся, поэтому вряд ли твои предложения помогут.
     - Если ты захочешь, в конце концов, уехать, какая будет разница: узнают - не узнают.
     - Такая, что это - имя мое. И пятнать я его не собираюсь.
     - Ну, спасибо за откровенность! - возмутился, было, он, но тут же недоуменно продолжил: - Послушай, ты сама говорила, что три года в гражданском браке жила...
     - То было совсем иное. Я тогда замуж собиралась и все об этом знали. Да и жили мы... официально порознь.
     - Так мы и сейчас жить будем - официально порознь. Не хочешь прописку менять, не меняй. А то, что замуж собралась, тоже можно только намекнуть. Не утверждать, а так... слегка...
     - Тогда уж лучше сказать, что в содержанки пошла, - ехидно подытожила Наталья.
     Но идея сменить обстановку и выехать из квартиры, которая стала гнетущим напоминанием о неудачном романе уже захватила Наталью и она решила попробовать оградить себя от излишних, совсем ненужных ей сплетен.
  
     ***
  
     В колледже знали о внезапном разрыве Натальи Александровны с человеком, которого за три года уже привыкли считать ее будущим мужем. Знали и о том, что это он был причиной случившегося, осуждая его неблаговидный поступок и жалея пострадавшую, оставшуюся с тех пор одинокой, молодую женщину. Но когда в скором времени прошли первые слухи о ее встречах с Михаилом, некоторые засомневались, что трагедия сложилась известным для всех образом, однако большинство все же было на стороне Натальи, полагая новое знакомство делом удачного случая.
     Она не хотела пренебрегать отношениями с коллегами и оставаться вне своего коллектива предпочитая будничное общение, возможным осложнениям. Поэтому, раздумывая над неожиданным предложением Михаила и понимая его обоснованность с точки зрения ее безопасности, она решила сначала проверить реакцию коллег на возможную перемену в ее жизни и, может, через это принять свое решение. Наталья стала невзначай делать вид, что ее все еще гнетет разрыв трехлетней связи, сказываясь на настроении и здоровье. В ответ она предсказуемо начала получать разные советы, дождавшись, наконец, ожидаемого: одна из близких к ней коллег, во всеуслышание заявила, что ей, Наталье, стоит решиться на серьезные перемены, вплоть до смены жилья. После этого оставалось только развить нужную тему. Большинство, опять же, доброжелательно склонилось к варианту активных действий, отвергая болезнетворную пассивность, как опасный для здоровья и женской судьбы вариант.
     И тогда Наталья открыто заявила при всех о желании изменить обстановку, а, может быть, и всю жизнь. К тому времени кроме мелких пересудов никакой реакции на это уже не последовало - коллеги, наслышанные о ее новом романе, поняв, что она решилась сделать смелый шаг в своих отношениях с Михаилом, заинтригованно замерли в ожидании дальнейшего развития событий.
  
     - Я бы, может, и пошла на такое, но мне нужна хоть какая-то опорная точка для того, что бы окончательно решиться. Вот если бы ты попросил меня об этом, думаю, мне было бы легче согласиться.
     Михаил, широко улыбаясь, посмотрел на нее через небольшой столик в ресторане Василия Васильевича, где они договорились провести вечер.
     - То есть, ты хочешь не только переложить ответственность за свое решение на меня, но и ко всему поставить меня же в серьезную зависимость, как просителя? Знаешь, это уже не просто мелкое нахальство - это уже заявка на полное мое порабощение! Тебе раб нужен или сосед по квартире? - добродушно спросил он.
     - Лучше бы раб, конечно. Сосед - это как-то стандартно и безлико...
     - А раб - это неординарно и ярко?
     - Не будешь просить, - поникши констатировала Наталья.
     - Говорил же я, что вы - женщины, только притворяетесь, что мужчинам подчиняться готовы, а на самом деле норовите нас в кабалу втянуть, что бы потом безраздельно властвовать.
     - А я отвечала, что вам этого никогда не узнать. Вот, например, если ты сейчас попросишь, то, согласившись принять твою просьбу, де-юре подчинюсь я, - она не утверждала, а предлагала ему согласиться с доводом. Но Михаил замер с выражением откровенного удивления на лице.
     - Нет, нам вас никогда не победить! Это же как надо все перекрутить, что бы такое притворство правдой получилось? Самое интересное знаешь что? То, что я, прекрасно понимая всю эту игру, оказываюсь в совершенно безвыходном положении. Не попрошу тебя сейчас - у тебя будет причина укорять меня, что даже шаг навстречу сделать не захотел; попрошу - в такую кабалу попаду, что и представить боюсь. Может мне промолчать лучше?
     Наталья, воспользовавшись его же невольной подсказкой, тут же принялась возмущаться:
     - Миша, если ты промолчишь, то я обижусь! Надолго. Это не просто невежливо, это - оскорбительно: не принимать участия в моем затруднении!
     - Ты меня все-таки добить решила?! - он уже чуть ли не смеялся над ее хитросплетениями.
     - Нет, Миша, это ты меня сегодня добить решил своим упрямством! Неужели так трудно помочь женщине, в поднятом тобою же, между прочим, вопросе.
     - Теперь, это уже помощь?
     - Миша, я не хотела напоминать, но вся сложившаяся ситуация - твоих рук дело. Можешь считать, что это - часть твоей помощи.
     - Туше!
     - Что?
     - Полная победа! - восхитился Михаил.
     Наталья ожидающе смотрела на него, но он продолжал задумчиво молчать, и она спросила:
     - То есть ты признаешь, что я победила, но просить не собираешься?
     Вдруг Михаил коснулся лежавшей на столе Натальиной ладони, и, подняв глаза прямо ей в лицо, найдя ответный, несколько удивленный взгляд, очень серьезно, с некоторой, даже, напряженностью в голосе и в то же время проникновенно, искренне произнес:
     - Наташа, ты согласишься, если я приглашу тебя жить в одной квартире?
     Она замерла, совершенно не ожидая такого его поведения, растерянно говоря в сторону:
     - Миша... Михаил, так нельзя... это... это - неправильно, зачем ты так?.. Я сейчас, - она выскочила из-за стола.
     Он остался сидеть пораженный собою же. Все, что сейчас произошло, вышло спонтанно, на уровне душевного порыва, вопреки тому, что он на самом деле собирался сказать, но... не стал таки выкручиваться изворотливым ответом, типа тех, которые он давно научился давать за годы практики ведения различных переговоров. Михаил не понимал: почему в последний момент, вдруг, перебивая самого себя, поддавшись непреодолимому желанию поступить так, как подсказывала интуиция, а не логично выстроенные размышления, он сорвался на странную для себя же дерзость. И больше всего его теперь заботил вопрос: как отреагирует на его выходку Наталья?
     Она вернулась и, сев, сразу спросила:
     - Может нам стоит пойти? Мы давно уже здесь.
     - Не дольше обычного, если ты об этом. Подожди, пожалуйста... нет, я не буду пробовать объясняться. Ты можешь считать все глупой выходкой, я приму любые твои обвинения и недовольство... но не считай меня хамом, пожалуйста... я сам не знаю, как это вырвалось...
     Она ничего не отвечала. Просидев несколько долгих минут, они, не глядя друг на друга, не зная, как сгладить возникшую напряженность, гадали каждый о своем. Наконец Наталья произнесла:
     - Миша, если это все не настоящее было, а какой-то выдуманный тобою новый ход, лучше нам не съезжаться. И, вообще, ты меня испугал.
     - Извини, пугать я тебя точно не хотел. И насчет настоящего-ненастоящего я тебе не могу сказать. Честно. Я и сам ничего не понимаю. Только чувствую, что поступил правильно, и это, верно, когда-нибудь мне и тебе поможет.
     - Мне и тебе? Или ты хотел сказать... "нам"?
     - Еще не знаю... Наташа, давай о чем-то другом пока поговорим. Я даже не буду тебя спрашивать сегодня: согласна ты или нет? Как-то все странно произошло. И для меня самого в первую очередь...
     - О другом я говорить не хочу... не смогу. Поедем.
     - Хорошо.
  
     "Что это было?" - думала Наталья, сидя вечером в своей квартире. "Вот уж чего никак не ожидала от него, так это внезапного проявления чувств. И, ведь, видно было, что уже что-то приготовил хитроумное и веселое сказать, но вдруг... словно совсем другой человек говорить начал. Да еще как! Неужели стена рушиться стала? Сначала с работы решил уйти, теперь вот это. И как мне со всем этим быть? Если мы съедемся, то это неизвестно чем кончиться..."
  
     А Михаил в это время ругал себя за допущенную, как он искренне считал, оплошность: "Что на меня нашло? Как я мог такое допустить? Ведь она - чувствительный человек, и сразу ощутила, что произошло. Вот только как восприняла? И не объяснишь ей теперь, что все это - ни что иное, как одно из наваждений моих!" Михаил знал себя и помнил, как иногда при решении трудных вопросов в нем всплывало такого рода предчувствие, когда он, на уровне интуиции, поддавшись возникшему "ниоткуда" стремлению, вдруг ошеломлял остальных участников обсуждения каким-то невероятным доводом - тем искомым шагом к цели, на который уже никто не рассчитывал. Будучи полностью уверенным, что и сегодня произошло нечто именно такое, он корил себя за допущенный промах, считая совершенно невозможным допускать такое свое поведение с Натальей. Ведь уже был заготовлен ответ... безобидный, веселый. А вместо этого - полный крах! Она побоится съезжаться с непредсказуемым человеком и ему предстоит придумывать какое-то не менее мощное решение, что бы спасать положение, уводя Наталью из-под опасности. Какое? Ему даже в голову это не шло, настолько он был уверен, что идея с общей квартирой надолго решит большинство проблем связанных с Каланом.
     Мысль о том, что возникшее за ужином откровение могло быть проявлением чувства, а не наитием при обсуждении вопроса, даже не посетила его.
  
     На следующий день, все время игры в теннис они старались делать вид, что ничего необычного между ними не произошло. Наталья все так же, разве чуть мягче, шутила, а он старался вторить ей веселыми ответами. И только в самом конце обеда, проходившего там же, в их "теннисном" кафе, она, воспользовавшись затянувшейся паузой, сказала:
     - Миша, я не буду просить тебя клясться, но ты мне честно ответить: то, что вчера произошло, это настоящее что-то было или ты разыгрывал меня в каких-то целях... не буду спрашивать в каких? И лучше скажи как есть, что бы потом нам не стало очень скверно.
     - Наташа, я понимаю ответственность, какую несу за тебя и твои тревоги понимаю. Никаких интриг я не замышлял и не замышляю. Воспринимай все, как оно случилось - это и будет ответ. Объяснить хоть что-то я не смогу - такое объяснению не поддается. Могу только для ясности сказать, что такие наплывы интуитивного наваждения у меня бывают, и тогда я сам не понимаю: откуда и что берется во мне. Знаю только, что потом все к лучшему оборачивается.
     - Ты хочешь сказать, что такое у тебя не редкость?
     - Редкость. Но когда возникает, то я доверяюсь этой возникающей неизвестно как интуиции, и не было пока такого, чтобы она меня подвела. Я не знаю, как ты мою дерзость вчерашнюю оцениваешь, вот только просить тебя жить вместе я пока не стану. Не из вредности, но... в общем ты понимаешь почему, - и уже куда-то в сторону расстроено добавил: - Глупо как-то получилось: вроде неплохой выход и уже почти решились на него, а теперь все перечеркнуто одной фразой.
     Наталья молчала, рассматривая весеннее буйство природы за витражным окном кафе.
     - Миша, этой твоей интуиции действительно верить можно, или только ты и согласен с ней?
     - Это не совсем интуиция, но и не логика. Я ее называю так, что бы понятнее было. Видимо в итоге накопившихся фактов подспудно рождается решение, и я начинаю его придерживаться без какого-либо анализа.
     - Интуиция и есть то, о чем ты сейчас рассказываешь. На вопрос мой ответишь?
     - Извини. Вообще-то, оно всегда потом к лучшему вело. До сих пор вело... - поправился он.
     Наталья опять замолчала, и он не собирался отвлекать ее от раздумий, прекрасно понимая, какое сложное решение ей предстоит принять. Но она, видя его полную перед ней откровенность и раскаяние, ничего не обдумывала, и даже не анализировала ставшую ей достаточно ясной картину вчерашнего разговора, в том числе и его неожиданный порыв души, а подчиняясь своему женскому чутью, вспомнив, как когда-то именно Михаил посоветовал ей: "Попробуйте почувствовать: в чем вам комфортнее, то и выбирайте", пыталась сравнить свои ощущения, что возникали по отношению к старой квартире с теми, которые могли бы появиться с переменой обстановки.
     - Миша, ты в достаточной мере понимаешь разницу между понятиями "съехаться" и "сойтись"?
     - Да.
     - Тогда мы попробуем съехаться.
  
     ***
  
     Наталья настояла на том, что в квартире должно было быть максимум пять, может, шесть комнат. На большее она никак не соглашалась, против меньшего категорически заупрямился Михаил.
     - У тебя квартира из двух комнат была, и ты себя ущемленным не чувствовал, - возражала она при очередном обсуждении.
     - Ты сама говорила, что это не квартира была, а коробка для вещей.
     - Вот именно! Ты и две комнаты обставить не смог, что тогда о шести говорить?
     - Обставлять будешь ты.
     - Вот мне и решать: сколько комнат я обставлять буду. Стой, твою спальню я обставлять не собираюсь - сам занимайся.
     - Я ее обставлять и не собираюсь: перевезу что есть, вот и вся обстановка.
     - Хорошенькое дело! Значит я ничего, кроме книг и личных вещей перевозить не буду, а ты все перевозишь.
     - Обстановку надо сменить тебе.
     - Нет, обстановку надо сменить и тебе, Миша! Я не собираюсь твою тоску к себе селить!
     - Договорились. Все одно я собирался продать квартиру с мебелью.
     - Ты свою квартиру продавать будешь? Ты не говорил об этом. У тебя что, денег может не хватить?
     - Денег у меня не может не хватить.
     - Интересно... А ты, вообще, богатый?
     - Так себе.
     - Точная цифра, ничего не скажешь - сразу все объяснил, - Наталья, не скрываясь, принялась издеваться над ним. - Миша, как я буду жить бок обок с человеком, о котором ничего не знаю?
     - Я не маньяк и не разбойник... и этого вполне достаточно.
     - Успокоил. Одной фразой. Об остальном тоже так скажешь? Или сразу списком предоставишь: не маньяк, не убийца, не бандит, не что там еще?.. В конце списка не забудь свой доход указать, пожалуйста.
     - Дался тебе мой доход. Я же сказал, хватит на все: и на квартиру и на обстановку.
     - Миша, ты богатый?
     - Ты же только что спрашивала!
     - Ты же только что не ответил!
     - Это мое личное дело и никого не касается. Мы договорились, что в личные дела друг друга не лезем.
     - Во-первых, мы договорились, что не касаемся моих личных дел, моих! А во-вторых, ты сказал, что во всем будешь честен со мной!
     - Я честен! Сказал же: "Так себе".
     - Миша, ты боишься, что я из тебя деньги тянуть начну? Вот глупый.
     - Вот этого я как раз, таки, меньше всего боюсь.
     - Тогда чего боишься?
     - Ты говорила, что богатых презираешь. Зачем мне еще одно осложнение?
     - Значит - богатый... Постой, а почему "еще одно"? Сколько их у тебя, осложнений?
     - Не передергивай. Я имел в виду нашу ситуацию в целом. Или ты считаешь, что она - это не осложнение.
     - Нет, тут ты прав, - он приняла отвлеченный вид, словно комментируя: - Ситуация, действительно, не из простых: согласиться жить вместе, ничего о тебе не зная. Абсурд! Когда, ты сказал, мы эту явку смотреть должны?
     - Что-что смотреть?!
     - Миша, если мы живем, как шпионы - никто ни о ком ничего не знает и только опасность со всех сторон - то давай уже будем откровенными, что не квартиру берем, а конспиративное жилье.
     - Явка - это тайное место встречи. Тай-но-е! У нас же все наоборот.
     - Нет, Миша! Явка - это когда ты туда идешь и не знаешь: ни что тебя там ждет, ни кто тебя встретит, ни кому она принадлежит - другу или врагу, и при всем этом, ни на какие вопросы у тебя ответов нет! Вот это все - явка. Когда?
     - Завтра в три. Я в половину за тобой заеду?
     - Хорошо, я освобожусь к этому времени. Ты на рабочей машине?
     - Конечно.
     - Тогда близко к колледжу не подъезжай. Станьте, где раньше, я сама подойду.
     - Шпион-конспиратор...
  
     ***
  
     Она выбрала только третью из предложенных его риелтором квартир. Комфортабельные, светлые комнаты в сочетании с удачной для них планировкой не оставляли сомнений в перспективе получать доброе настроение от пребывания в домашнем уюте. Михаил, хотя и не проявлял особой заинтересованности к поиску своего жилья, тут же согласился с ее выбором, как наиболее удачным.
     Наталья сразу взялась обставлять комнаты, постоянно привлекая к этому Михаила. Ей стало занятно наблюдать, как он безропотно расплачивается за выбранную ею мебель, которую они приобретали, решив не забирать из старых квартир ничего, кроме самого необходимого и дорогого для себя. Вздумав подшутить над ним, она как-то, специально подобрав чрезмерно дорогой диван, сказала, что тот ей нравится и подойдет для гостиной. Он, не глядя на цену, так же спокойно, как и всегда начал оформлять покупку стоимостью с машину, и сколько она не убеждала его, что все это - попытка неудачной шутки и ей неудобно за такой розыгрыш, Михаил только и спросил в ответ:
     - Я себе могу что-то купить?
     Наталья не нашла разумного возражения, лишь поинтересовавшись:
     - А если б я с самолетом пошутила?
     - Значит, был бы самолет, - совершенно серьезно ответил он, и ей это не понравилось, насторожив против его обидного упрямства.
  
     Активными усилиями Натальи, квартира очень быстро превращалась в удобное и благовидное жилье, но она была раздосадована тем, что Михаил принимал в этом только невольное участия. Когда они завершили основные покупки, связанные с крупными платежами, он дал ей банковскую карточку со значительной суммой на счете, для выбора более мелких предметов обстановки, сказав, что если этих денег не будет хватать, он немедленно добавит еще, и прекратил заниматься дальнейшим обустройством. Наталье было неприятно делать остальные приобретения в одиночку, как бы угождая только себе самой, и она не стала терпеть такого его отношения.
     - Послушай, - сказала она вскоре, - если кто-то попадет в твой кабинет, то тут же поймет, что мы чужие люди. Разница обстановки слишком в глаза бросится.
     Михаил, сразу поняв истинную суть сказанного, оценил умение, с которым она поставила его на место, но все же попытался выкрутиться.
     - Да, я неправ. Наверно из-за того, что вполне удовлетворился самой квартирой, вот и забыл определиться со своею частью. Поможешь?
     - В чем? - она явно поняла подвох, но решила придержать свое возмущение.
     - У тебя очень хорошо получается с подбором таких вещей, которые стильный антураж определяют. Мне нравится.
     - Тогда это будет выражать меня, а не тебя. Не помогу. И, вообще, хочу увидеть проявление твоего вкуса. Он, кстати, у тебя есть?
     - Разве не я захотел с тобой познакомиться? Чем не проявление вкуса?
     Но Наталья не поддавшись на его комплимент тут же принялась возражать:
     - Во-первых, ты сейчас попытался провести запрещенный прием. Во-вторых, лестью ты меня не подкупишь, и помогать себе не заставишь. В-третьих, знакомство со мной определяет не твой, а мой вкус: не ты меня, а я тебя тогда привлекла, вот тебя на вкусненькое и потянуло!
     - И вот такое ехидство ты вкусненьким берешься называть?
     - Не отвлекайся от темы. Ты, как хитрый ученик, который от вопроса увиливает, что бы то рассказать о чем знает. Но у меня глаз на таких наметан, и никуда тебе не деться: будешь заниматься обстановкой, хочешь ты того или нет. А я посмотрю, на что ты способен.
     - Оценку поставить не терпится?
     - Я и так знаю, что выше хилой троечки тебе не потянуть. Видела твою прежнюю берлогу. В ней, наверно, только и можно было, что спать, потому что с открытыми глазами там только с ума сходить от тоски. Мы, кстати, новоселье отмечать станем?
     - Как захочешь.
     - Миша, ты меня сейчас доведешь! Или хуже того - расстроишь! Мы же с тобой договорились обстановку сменить! Не квартиру, не прописку - обстановку! Что бы в жизни что-то изменить к лучшему. А ты, как в своей коробке отсиживался, такое настроение и сюда перетянуть хочешь. Зачем мы тогда это все затеяли?! Неужели тебе действительно настолько безразлично как жить? Тем более, что инициатива твоей была, а теперь ты же и отступаешься.
     - Да у меня все по-новому! Раньше, например, меня никто вечерами не ругал... Я не просто обстановку, я саму жизнь сменил: ты меня теперь в покое все время не оставляешь. Это, по-твоему, не перемена?
     - Для тебя - нет. Ты как был сонным тюленем, так им и остался. И на меня теперь свою тоску навести хочешь. Можно подумать, мне своих мытарств мало. Прекрати так себя вести! Если уж ты не захотел как на вокзале жить - твои же слова - это совсем не значит, что надо в гостиницу переехать. А ты именно так и ведешь себя: пришел-ушел и остальное тебя не интересует.
     - Наташа, ну не надо так. Я думал, тебе приятно будет меблировкой заниматься, покупать что-то и на свой вкус квартиру обустраивать...
     - Мне приятно. Но это не значит, что ты не должен в этом участвовать. Тогда мне еще приятнее будет.
     - Чем?
     - Миша, ты - точно тюлень! Да еще и бестолковый. Неужели ты со своим пониманием человеческой натуры, а это в тебе точно есть, не знаешь, что женщинам внимание требуется? Или ты хитрить решил? Перестань глупым притворяться: признайся, что лень твоя тебе всего на свете дороже. Так?
     - Нет. Или... так?
     - Так, так! Бросай пока свои книги и повернись к жизни лицом. В конце концов, мы именно для этого все и затеяли.
     - Хорошо, но только ты меня не торопи: я уже кое-что задумал, и хочу сделать это сюрпризом. Вот, только, для исполнения мне время надо.
     - Сколько?
     - Пока не знаю - не от меня зависит.
     - Только давай, что бы честно: сказал - значит сделаешь.
     - Наташа, что за детские подозрения. Уж в таком-то зачем мне тебя обманывать?
     - Откуда я знаю. Ты меня иногда своим поведением в тупик ставишь. С квартирой этой, например: первым завелся жизнь менять и первым же остыл.
     - Я исправлюсь. Признался же сразу, что неправ, значит исправлюсь. Потерпи немного и гарантирую - будешь довольна.
     - Ладно, посмотрим...
     - Послушай, а насчет кухарки ты так и не ответила. Найти?
     - Чего ради. Я разве не справляюсь? Или тебе не нравится, как я готовлю?
     - Нравится, но как-то это несправедливо: ты готовишь, я - нет.
     - Будешь должен.
     - Хорошо. Ты мне хоть за продукты говори, что надо. И еще... ты что-то насчет отъезда решила?
     - Пока нет. Мне хочется немного пожить в такой вот обстановке. Давай квартиру до ума доведем, а там будем решать. Это не так уж и долго...
     - А, по-моему, одно другому не мешает.
     - Что-то ты заторопился. Боишься, что я лень из тебя выбью?
     - Нет. Это ты и так сделаешь, я уже по глазам вижу - в покое не оставишь. Но ты сама меня торопила.
     - Месяц-другой ничего теперь для меня, Миша, не решат... увы... А я попробовать вот так пожить хочу, - она обвела взглядом окружающую обстановку.
  
     Он действительно сумел преподнести ей сюрприз. Через несколько дней после их разговора в квартиру начали доставлять большие плоские коробки, в которых были прекрасно выполненные, заказанные им у столичных мастеров, копии знаменитых экспрессионистских картин. Они с удовольствием развесили их по квартире, отдавая предпочтение его комнатам.
     Но наиболее неожиданным оказался специально заказанный Михаилом для своего кабинета больших размеров портрет Натальи: на фоне летящих обрывков облаков, ее лицо, обрамленное разбросанными ветром волосами, словно в порыве желания, горело жаждой движения, смело бросая взгляд вперед. Картина вышла очень удачной, и Наталья долго не могла прийти в себя от оказанного на нее впечатления. Потом удивленно спросила:
     - Но как?
     - Секрет, - улыбнулся он, довольный достигнутым эффектом.
     - Миша, как?! Я не вытерплю, расскажи!
     - Анатолий тебя несколько раз тайком сфотографировал, а потом еще пару дней художнику вживую показывал. Сюжет я попросил именно такого направления: не точный портрет, а словно выхваченный момент твоего стремления жить. Вот он так и нарисовал. Молодец, я сам не ожидал, как чудно получилось. Я когда его работы смотрел - выбирал, кому заказать - мне они очень понравились своим своеобразием: вроде что-то Врубелевское, и в тоже время динамика у него неповторимая.
     После долгого осмотра портрета, Наталья категорически заявила:
     - Я ее к себе повешу. Что бы о ритме жизни не забывать.
     - Нет. Я ее для своего кабинета заказал.
     - Миша, ты сам говорил, что обставляю квартиру я. Поэтому, как сказала, так и будет!
     - Ну, уж нет! Все это было заказано для моей половины, после твоего настойчивого требования мой кабинет и спальню довести до соответствующего уровня общей обстановки квартиры, - менторским тоном прогундосил Михаил. - Поэтому - в кабинет!
     - Я - женщина, и ты просто обязан уступить!
     - Я и уступил: заказал картины после твоего недовольства. Но я их для себя заказал.
     - Не хитри, - укоризненно произнесла Наталья, тут же сама начав хитрить: - Давай так: меняю на вазу богемского стекла. Она к тебе в кабинет очень даже подойдет. А я буду следить, что бы в ней цветы всегда были. Это в твоей конуре свежим пятном будет - оживит.
     - Наташа, так как я предлагаю, со всех сторон лучше. Во-первых, с точки зрения конспирации: портрет жены в его кабинете; во-вторых, ты всегда можешь на себя в зеркало посмотреть; и в-третьих, вот представь себе, что ты меня так отругала, что я сбежал. Куда? Конечно - в кабинет. А там опять ты, да еще какая! Вот я и исправлюсь сразу...
     - Не отдашь?
     - Нет
     - Негодяй...
     - Не верю, что тебе совсем неприятно. Признайся, есть в моей настойчивости и льстивый для тебя момент.
     - Немножечко. Но, все равно, за тобой теперь долг. Большой!
  
     У них удивительно быстро, без каких-либо согласований, сложился новый распорядок жизни, к которому они даже не привыкали, а, перешли в него, словно человек переходит из одной комнаты в другую. Утверждая себя хозяйкой, Наталья принялась готовить, отвергнув все притязания Михаила на привычную ему сухомятку, но так и не согласившись нанять кухарку. Ему тоже было приять ощущать себя в атмосфере, словно уже привычного, домашнего уюта, поддерживаемого женской рукой. Приходя раньше, она старалась дожидаться его к ужину, и только после этого они садились за стол. Но и он, изредка, когда она задержалась, старался готовить, пытаясь угодить ее вкусу.
     После ужина они проводили какое-то время в гостиной, напротив большого телевизора, который, впрочем, почти не смотрели, отвлекаясь на разговоры. И только перед самым сном расходились по своим кабинетам, если Наталье не нужно было этого раньше, по своей работе. В такие вечера Михаил, пользуясь возможностью, возвращался к своим занятиям историей. И за все это время у них ни разу не возникло трений в распорядке общей жизни.
     - Послушай, - сказала Наталья, в первые же дни их совместного проживания, - мы как-то быстро привыкли друг к другу, тебе не кажется?
     - Просто квартира удобная, раздельные ванны и кабинеты, вот и не мешаем один другому.
     - Нет, Миша, не мешать - это одно, а привыкнуть - совсем иное. Я, честно говоря, хоть видела, что человек ты нормальный, но побаивалась, что жить вместе с мужчиной, да еще чужим, трудно будет. А тут...
     - А чему удивляться? Что два культурных, неглупых человека смогли быстро ужиться?
     - А то удивительно, что мы оба трудно с людьми сходимся. С виду, вроде, легки в общении, но в выборе друзей слишком щепетильны оба.
     - Постой, мы, вроде, уже раньше подружились, до переезда.
     - Нет, ты не понял. Или я неясно выразилась?.. Это уже не просто дружба, а сам образ жизни теперь стал общим.
     - Может, мы дополняем один другого?
     - Миша, я не вижу, в чем мы друг друга дополняем.
     - Наташа, а почему же тогда нам столько времени интересно встречаться было по всем этим кафе, кино и прочим местам?
     - То совсем иное было. Там мы только взаимными интересами пересекались, а тут сам образ жизни нашей проявляется. Разные вещи, это, Миша, разные. Одно дело встретиться, поговорить и разойтись по своим судьбам, другое - эти самые судьбы объединить.
     - А они объединились? Может просто параллельно пошли?
     - Не похоже на то. Ты обратил внимание, что даже беседы наши изменились. Раньше у нас разговоры все больше о работе были, об интересах наших, теперь - почти все время лишь о себе и говорим. Словно изучать друг друга принялись. И не только... Ты, вот, со мной соглашаться стал чаще, гораздо чаще...
     - Не знаю, даже. Правда... тоже замечаю, что по-другому на многие вещи смотреть стал. Особенно после того, как с нами это несчастье произошло.
     - Я же говорила: и темы у нас другие стали.
     - Наташа, у нас сама жизнь иная стала, как же нам не измениться?
     - Не люблю, когда мне непонятно что-то, словно я чувствительности лишилась и ощутить этого не могу.
  
     ***
  
     Новоселье они решили отметить и с его и ее друзьями вместе, учитывая их небольшое количество. Михаил не приглашал никого со своей работы, но оба друга с пониманием отнеслись к сложившемуся положению. Дмитрий все же не удержался подарить ему красивый письменный прибор. Откуда он узнал, что Михаил ничего такого еще себе не приобретал?..
     Вечер прошел весело, в атмосфере дружеских пожеланий и шуток. Кое-кому на радостях захотелось, даже, превратить его и в празднование помолвки, но оба виновника торжества категорически воспротивились под видом того, что смешивать два праздника в один ни к чему. В остальном все прошло для них гладко, без казусов и глупых ситуаций. Сыграло свою роль умение отшутиться и выходить из неудобного положения с достаточной легкостью, что бы не вызвать нежелательных подозрений.
     Но только закрылась дверь за последним гостем, Наталья расстроено, с некоторым отчаянием произнесла:
     - Боже мой, как это противно: обманывать своих лучших друзей. Я чуть со стыда не сгорела! Миша, что же это за напасть на нас такая, что такой вечер приятный в сплошную муку превратился. Давай что-то срочно делать - я не выдержу больше.
     Он молчал, боясь навредить неуместными банальностями.
     - И ты еще! - продолжила она раздраженно, словно найдя предмет, на котором можно выместить свое недовольство. - Ну кто, скажи мне, своей жене столько заботы проявляет? Будто мальчишка влюбленный. Миша, ты же женат был! Когда мужчина женат, он уже не такой, в корне не такой. Он уже владелец, понимаешь, хозяин, и любовные ухаживания отходят на задний план, а вперед выходит стремление показать чего он смог достичь. Он, если жену любит, уже хвалиться ею должен, а не ласкать! А ты, словно нарочно, прилип, как пластырь... в пылкую юность впал. Заметно же было: что-то не так.
     - Кому заметно?
     - Да всем.
     - Ну, прости. Наверно, мне понравилось.
     Наталья строго взглянула на него, резко отчитав:
     - Пусть разонравится и самым срочным образом. Иначе ты все испортишь.
     Что он мог испортить она не уточнила.
  
     На следующий же вечер после ужина, когда они по сложившемуся распорядку проводили время вместе, сидя на знаменитом диване, Михаил спросил:
     - Ты вчера просила, что бы я начал делать что-то. Что? Ты, ведь, с главным не определилась... а надо решать, Наташа. Или квартира - это и есть твой выбор?
     - Даже не знаю... окончательно определиться не получается.
     - Может, я помогу чем-нибудь?
     - Чем? Я уже, было, настроилась на отъезд, да вот теперь из такой квартиры никуда ехать не хочется. Красиво, все-таки, обставили и с комфортом. Мне приятно домой возвращаться стало... не так, как раньше. Хотя бы диван этот твой, злосчастный, взять: я сперва на него без досады смотреть не могла, а теперь каждый раз вставать с него не хочется, как сидеть приятно. Недаром дорогущий такой. Ася вчера сказала, что без него никуда не уйдет! Опять же, живой кто-то рядом, вроде собачки и не гадит - очень удобно, - ехидно улыбнулась в его сторону Наталья. - Но и в Париж захотелось... очень. Хоть разорвись!
     - Зачем же разрываться? Можно в Париже такую же квартиру, так же обставить. Вот и будет тебе совмещение "приятного с полезным". Даже лучше - это же Париж будет.
     Она с удивлением посмотрела на Михаила, словно очнувшись после гипноза.
     - Ты одну дорогую квартиру купил и дорого обставил, другую собрался приобретать и обставлять... Ты это серьезно все?
     - Моя серьезность перед твоими глазами. Не был бы серьезным, разве купил бы все это? - он обвел руками, показывая вокруг.
     Наталья задумалась, и что-то решив, спросила:
     - Миша, я в сказке или ты шутишь?
     - Ты в сказке.
     - Миша, объясни мне, что все это значит, и по возможности, прямо сейчас, что бы я глупостями не мучилась.
     - Ничего не значит. Сказал же тебе раньше: содержанку хочу! Или ты о другом?.. Послушай, мы вообще шутим сейчас или серьезно говорим - я что-то запутался.
     - Вот-вот - запутался! Миша, я вполне серьезно и не думай больше шутить. Такие предложения, как твое сейчас, просто так не делают. Это не шутка - такими деньжищами то тут, то там разбрасываться. Что ты задумал?
     - Наташа, какими деньжищами? За эту квартиру я уже объяснял: недвижимость не дешевеет. А в Париж если ты и поедешь, то сама говорила: на время. И там квартиры, как правило, с мебелью... на съеме и аренде. А это - совсем другой уровень расходов. Вот, только, определиться тебе все же твердо придется: навсегда ты поедешь или нет?
     - Нет. Хотя, конечно я там еще не жила, но все одно думаю, что сюда вернусь, - немного подумав, она решила окончательно: - Нет, вернусь все же.
     - Вот и давай из этого исходить: уедешь Париж на два-три года. Так?
     - Наверно... - она опять проявила неуверенность.
     - Наташа! Ты сама только что сказала: разговор серьезный! Вот и давай серьезно решать. Квартиру эту во внимание не принимай: никуда она не денется, даже если ты какое-то время отсутствовать будешь, и вернуться в нее ты потом сможешь, поэтому...
     - Я что-то не поняла, - перебила она Михаила, недоуменно глядя ему в лицо. - Как это: потом сможешь?.. Квартира - твоя.
     Он некоторое время на что-то решался, перед тем, как продолжить.
     - Я не говорил тебе... Ну, словом... я оформил дарственную на тебя. На тот случай, понимаешь, если со мной что-то произойдет... Тебя тогда найдут, и все переоформят... нотариус мой... он все сделает.
     Она смотрела на него с полным непониманием.
     - Миша, что это значит?
     - Наташа, жизнь есть жизнь. Я человек, а люди иногда погибают. В авиакатастрофах, в авариях, от болезней... Извини, что неприятное напомню, но брат твой - тому пример. Оставлять мне это некому, вот я и решил на тебя переоформить, если что...
     - Миша, я совсем не о том, и ты это прекрасно понял! Не уходи от ответа. Зачем ты оформил дарственную? И без моего согласия.
     - Согласие ты никогда не дашь, вот я и оформил без него. Да и не нужно оно мне... юридически, что бы своей вещью распорядиться. Повторяю, что бы ты не обиделась: юридически не нужно. А что касается квартиры, то я уже говорил тебе: это моя вина, что тебе приходится свою жизнь перестраивать. Случись что со мной, все наши планы тут же превратятся в прах, и время на них затраченное из твоей жизни можно выкинуть. А я не хочу... наоборот, то есть... я хочу хоть как-то перед тобой свою вину загладить. Хоть незначащим чем-то, но все для меня лучше, чем ничего.
     - Эта квартира для тебя "незначащее что-то"?! Я ничего не пойму! Во-первых, в квартире ты живешь, и, надеюсь, не погибнешь еще долго; во-вторых, у тебя есть, хоть и не близкие, но дальние родственники: троюродный брат и сестры, по-моему, ты говорил.
     - Постой... послушай: родственникам моим от меня в том случае столько достанется, что квартира эта им после такого точно мелочью покажется, а по поводу моего здесь проживания, так я эту квартиру только с учетом тебя и обстоятельств наших покупал, если ты помнишь. И поэтому, как только мы расстанемся, я ее на тебя переоформлю, а себе другое жилье подберу, под свои потребности - для одного здесь слишком просторно, мне и половины вполне хватит.
     - Ты что, действительно настолько богатый, что так квартирами бросаешься?
     Михаил недовольно признался:
     - Наташа, а как ты думала: столько лет в одной из самых крупных фирм области работать, проценты с миллионных договоров получать, зарплату замдиректорскую, премии, и при этом столько же лет ничего не тратить! И зарплату, поверь, не такую, как в ваших колледжах. Как, по-твоему: сумел я что-то накопить, или нет?
     - Так ты олигарх?
     - Олигарх - это политическое или социальное понятие. Миллионер. Но не в этом дело, поверь! И не надо обижаться, пожалуйста. Давай все же вернемся к тому, что обсуждать начали: на сколько ты в Париже задержаться захочешь? Минимум, я думаю, пара лет - Калан больше не протянет, скорее, даже, его раньше от дел уберут. А максимум? Ты как хочешь?..
     Но Наталья молчала, продолжая думать о только что узнанном, и Михаилу пришлось остановиться в ожидании ее ответа.
     - Миша, давай-ка расставим все точки над "и". Ты, когда квартиру меня попросил выбрать, уже знал, что будешь ее мне оставлять?
     Он сразу сознался, понимая, что так будет лучше:
     - Да, но...
     - Постой, дай мне самой разобраться. И поэтому ты вначале не хотел свою часть обставлять? Это я так, риторически.
     - Не совсем так: для меня смена жилья на такую обстановку уже сама по себе серьезной жизненной переменой была. Но и не без того... ты права.
     - Но ты соврал, что хотел обстановку менять, или нет?
     - С чего бы я тогда свою старую квартиру продавать стал? Тут ты зря меня в подвохе подозреваешь: все я честно говорил и хотел обстановку сменить. Только думал, что вопрос этот более просто решится, именно, как временный, но когда увидел, как ты ко всему отнеслась, я постарался перестроится. Теперь мне так даже больше нравится.
     - Но в квартире этой ты после моего отъезда жить не будешь.
     - Может, не сразу, но... нет... не буду, слишком велика.
     - И все же не продашь, а мне оставишь, что бы, когда я вернусь, то жить в ней продолжала?
     - Это уже от тебя зависит. Не захочешь - продашь.
     Наталья видимо и ждала этого ответа.
     - Миша, а как я могу захотеть, если ты прекрасно понимаешь, что на учительскую зарплату я такое потянуть не смогу? И я к тому сейчас веду, что ты знал: я ее тут же продам - в деньги превращу и ты мне фактически деньги оставляешь, а не квартиру?
     Он молчал.
     - Миша, что еще?
     Он продолжал молчать.
     - Отвечай, мне разобраться дальше надо, чтобы хоть что-то понять.
     - Ну... я же не такой бестолковый... Я на тебя еще вклад оформил... такой что бы процентов на все хватило.
     Теперь надолго замолчала Наталья. Ничего не поняв, она потребовала объяснений от него;
     - Послушай, как хочешь объясняйся, но я опять ничего в твоем поведении не понимаю! Ты говорил, что поможешь мне из затруднения выбраться, так как оно из-за тебя произошло. Хорошо, такое я понимаю потому, что такое - в твоем характере и это самый первый день нашего знакомства доказал, когда ты из-за вашей оплошности со мной целый день как нянька возился. Но сейчас ты что-то настолько странное закрутил, что мне никак не понять: было три варианта, которыми ты мне помочь предлагал, а теперь возникает подаренная неизвестно зачем квартира, и еще вклад к ней о котором я и ведать ничего не ведаю. Это что? В смысле: зачем?
     - Наташа, - Михаил принял очень серьезный вид, что бы она не сомневалась в весомости его слов, - это тот вариант, о котором я тебе ничего не говорил, потому что он только меня касается, а не тебя. Ну, может, косвенно тебя касается, но не более. Если Калан - а у него логика своя и понять его не пытайся - до меня доберется, ну в смысле... ты поняла о чем я, то неважно будет, какой из вариантов до того ты выберешь. Дмитрий о тебе тогда позаботится, но только с точки зрения безопасности. Да и не нужна она тогда будет: я не пешка и за меня Калана тут же сотрут - очень уж удобный для многих случай будет. Так что о тебе он точно больше не вспомнит. Но оставлять тебя со сплошными потерями я не буду, и в этом ты меня не переубедишь, сколько не обижайся. Поэтому-то и возникло решение с квартирой и с вкладом.
     - Ты хочешь сказать, что он тебя может убить?! Из-за меня? - видно было, что до нее дошел опасный смысл его слов.
     - Ты в этом вопросе совсем ни при чем. Между нами старая вражда - я же рассказывал - и он тогда серьезно пообещал мне отомстить. А сейчас его начали, как бы это тебе сказать... раздевать. Отбирают одно за другим, и если так продолжаться будет, то через год-полтора всего лишат. В такой обстановке его поведение непредсказуемо и он хоть на ком угодно в любой момент вызвериться может, что бы авторитет поддержать. А я не только не исключение, но, скорее, одна из первых для него мишеней - фактически с меня в свое время его потери начались. Вот я и организовал, что бы в любом случае моя помощь тебе стала оказанной.
     - Миша, я твои чувства и обязательность понимаю, но ведь я - совершенно посторонний тебе человек... можно сказать, чужой...
     Михаил, вздохнув, высказался так, словно открыл ей новый факт из их жизни:
     - Наташа, с чужими людьми почти год близко не общаются и совместное жилье делить не предлагают. Я не знаю, как наши отношения обозначить можно, что бы название им дать, но уж никак не такие, как между чужими людьми. Я тебя прошу: давай тему эту о квартире закроем и никогда возвращаться к ней не будем. Ты вообще не должна была об этом знать до самой той поры, когда вопрос наш окончательно решится. Но если уж так вышло, то я прошу тебя всю эту информацию пока во внимание не принимать - она твоего решения никак не касается. Продолжим о Париже?
     - Нет, Миша, сегодня с меня хватит и того, что я узнала. Я думала: у меня одна проблема, а к ней оказывается еще довесков целый воз.
     - Наташа...
     - Миша! Спокойной ночи. Я отвечу, когда все пойму.
  
     ***
  
     В последующие дни он заметил, как между ними начала возникать некоторая напряженность, словно его слова о неопределенности их отношений изменили саму основу этих отношений. Хотя Наталья начала обращаться к нему более мягко, а он прекрасно понимал, что это происходило совсем не из-за открывшихся ей обстоятельств дальнейшей участи квартиры. В тоже время она несколько отстранилась от него, словно побаиваясь новых сюрпризов, а, может, и просто непредвиденных шагов.
     Но и в себе Михаил ощутил много нового, поняв, что изменившаяся обстановка быстро повлияла на его замкнутость, точнее - на ее крушение. Постоянное общение с Натальей в непринужденной, можно сказать, домашней обстановке, стало ему нравиться не только из-за возможности общаться с интересным для него человеком, но сам этот человек стал ему нравится. Наталья становилась для него все более женщиной, чем другом и он понимал: уже не только не хочет, но и не способен противиться такому развитию их отношений, стараясь лишь не раскрывать ни ей, ни себе происходивших в нем перемен.
  
     Наталью же озадачил их откровенный разговор, начавшийся с попытки решения насущной проблемы и закончившийся неожиданным для нее открытием: их отношения стали иными, и Михаил не открылся ей, чем, по его мнению, они теперь отличались от прежних. Но ей и не надо было его откровений, потому как, зная его достаточно близко, она и сама могла сделать вполне логичные, хотя и неожиданные для нее выводы. Но таким ли неожиданным было это открытие? Ведь она и перед этим ощутила уже, своим женским чутьем, изменения, произошедшие в Михаиле, насторожилась и... не захотела противиться их естественному развитию. И теперь ее поразила не открывшаяся правда о том, что дорогая, полностью обставленная квартира оказалась фактически ее, а суть его поступка. И если при первой их встрече, когда он подстроил ей неожиданный подарок, от которого она не могла отказаться в силу его хитрости, но расценила это, как красивый и безобидный жест извинения доброго и небедного человека, то сейчас, когда речь пошла о предмете, не столь важно каким крупным по своей стоимости, хотя и этот факт нельзя было отбрасывать в сторону, сколько важным для них обоих, как знак поворота их судьбы...
     Да, эта квартира была для них некоторым символом перехода из старого, ставшего постылым для обоих мира, в нечто новое, освещенное надеждой и стремлением к возврату в полноценную жизнь. И теперь он отдал этот символ ей. Нет, не отдал - спланировал отдать... отдать тогда, когда она станет независимым человеком, способным вне обстоятельств определять свою дальнейшую судьбу и сможет сделать выбор. И в этой свободе ее выбора был очень важный нюанс его поступка. Но сам Михаил не стал претендовать на этот символ, словно уступая его в желании, что бы о нем сохранили память. При любых обстоятельствах. Боже! Ведь он никогда не то, что не акцентировал внимания, но и не обмолвился, что ему грозит не меньшая, а, скорее, значительно большая опасность!
     Нет, он прав: это уже совсем не дружба! Это - чувства! Те чувства к ней, которые Наталья, отчаявшись последней своей утратой, считала навсегда потерянными и которые теперь возникли вновь. При этом она понимала, что возникли они не внезапно, что она догадывалась о них, тянулась к ним, желая снова ощутить в себе радость, даже не задаваясь вопросом: нравился ли ей Михаил? И это было уже само по себе ясным для нее ответом: да, он ей нравился, иначе она уже давно бы попыталась воспротивиться всем этим обстоятельствам, начав избегать его, как нечто ей неугодное. Но он стал ей угоден и, как теперь она ощутила, пожалуй, слишком угоден: Наталья почувствовала, что не может представить их разлуку!
     Это уже было для нее серьезной проблемой: отдавшись на волю уже несколько забытым, но слишком важным для женщины ощущениям подступающего счастья, она совсем упустила из виду, что им предстоит расстаться и, скорее всего, навсегда. Поэтому, пока она постарается скрывать свое к нему новое отношение. И пускай даже это потребует от нее некоторой замкнутости, так будет лучше: если им предстоит разлука, надо постараться как можно старательнее смягчить этот новый удар, будучи готовым к нему. Хотя в ее душе росла достаточно обоснованная надежда на добрый исход.
     Но действительно ли их отношения окончатся разлукой? Решить все может ее отъезд. И до него она не будет...
  
     ***
  
     - Миша, я решила, что мне лучше уехать.
     Он внимательно посмотрел ей в глаза.
     - Ты это так сказала, будто обиделась на что-то.
     - Нет, просто решение важное, вот и вышло, что произнесла напряженно...
     - Париж?
     - Да.
     - На сколько?
     - Давай обсудим. Ты сказал, что бандит этот года через два... ты понял?
     - Да. Думаю, даже раньше его присмирят, но лучше опираться на надежный вариант, с подстраховкой по срокам.
     - Значит два-три года.
     - Ну, месяц-два понадобится, что бы все устроить. Может и быстрее выйдет... но я один это готовить буду, а это значит, что вряд ли. Но в сумме - три года.
     - Что от меня потребуется?
     Было видно, что он уже обдумывал такой вариант ее решения, потому что без запинки стал перечислять:
     - Фотографии паспортные - это я сам сделаю, ты только скажешь, когда можно будет сфотографировать. Вот еще что: ты говорила, что несколько дальних родственников имеешь. На сколько дальних?
     - Две сестры двоюродные, брат троюродный, пара теток...
     - Но ты с ними связи поддерживаешь?
     - Постольку поскольку...
     - Ты мне списочек дай такой: где живут те, к кому ты в гости съездить сможешь, или, как минимум, просто навестить. А я, когда через неделю в столицу слетаю, уже более точно тебе все расскажу. Ну, а пока, жди...
  
     Через полторы недели Михаил, как и говорил, по возвращении из столицы, принялся объяснять Наталье план их действий.
     - Прежде всего, нужно, что бы ты немедленно на пару дней слетала вот к этой своей тетке, - он показал подчеркнутую в ее списке родственников фамилию. - Она очень удобно для нас живет - от них самолеты летают, куда надо. На работе придумай что-то, например, что та заболела или другая причина какая, но важно, что бы все знали, что у тебя есть тетка, которая там живет, и ты к ней можешь внезапно уехать. Тетке скажешь, что у тебя семинар филологов в их городе, и ты решила, пользуясь случаем, ее навестить. Все это для того, чтобы никто не удивился, когда такое случится в следующий раз. Как только все будет готово, ты снова отправишься к ней и улетишь уже оттуда. Но не сюда. В аэропорту, в камере хранения, тебя будут ждать новые документы: билет и виза, по которым ты отправишься в Дамаск.
     - Дамаск?! В Сирию?
     - Да именно тот, что в Сирии - другого, вроде, нет. Не перебивай пока, пожалуйста. В Дамаске ты остановишься в гостинице... я тебе потом ее назову, и дождешься меня. Я в это время, под видом очередной командировки уеду в столицу, из нее же, вылечу к тебе. Вроде, как наши отъезды между собой не связаны будут. На следующий день, как встретимся, мы поедем в Дамасский аэропорт, забираем там следующие новые документы, скорее всего на одну фамилию, извини, но так, вероятно, получится, и летим в Париж. Там я тебя пристраиваю, обеспечиваю и... ну дальше уже видно будет: может я тоже на какое-то время в Париже задержусь. Вид на жительство тебе будет открыт на три года, но он будет несколько смещен по времени, поэтому сможешь ты там прожить на пару месяцев меньше. Ну, это тоже - детали и они прояснятся почти в последний момент. Вот в общих чертах, наша последовательность действий. В основном понятно?
     - Миша, а почему через Дамаск?
     - Так уж вышло. Понимаешь, сразу в Париж - очень рискованно, что, нас проследить смогут. Такое возможно, даже обычному милицейскому чину, а у Калана среди них свои люди есть... словом, при желании отследят. То есть, нужна пересадка и другие документы. Вот тогда есть гарантия, что мы всех запутаем. А выбирать мне особо не пришлось: я ведь в МИДе по ближнему востоку работал и связи у меня в основном в этом направлении остались, поэтому возникла Сирия. Да и к лучшему это - Дамаск город суетной, беспорядочный - столица, а значит, как перевалочный пункт и в нем нетрудно затеряться. Если то, что мы в Дамаск улетим, еще можно узнать, то куда дальше подадимся - тут никак не выяснить: у Калана хоть связей немало, но не в ЦРУ. А всякие возможные варианты я тебе потом расскажу.
     - Какие варианты?
     - Разные. Если, например, ты из-за погоды задержишься или я, может, не сразу улечу... неважно. Не волнуйся, все это будет предусмотрено и перед поездкой оговорено. Подробно.
     - Два месяца?.. А он ничего за это время?..
     Михаил понял, что она говорит об их враге.
     - Наташа, я стараюсь все сделать, что бы никто... и никак... Пока что Дмитрий в его сторону внимательно посматривает и никаких предпосылок не видит. Возникнут - я сразу что-то еще придумаю, или Дима скажет, как быть. Не волнуйся! Наша задача теперь делать вид, что мы прижились, счастливы и не собираемся ничего менять.
     - Миша, а как быть с моей работой?
     - Приготовишь накануне отъезда заявление, что увольняешься по семейным обстоятельствам, я остальное устрою. И друзьям, записки приготовь, что бы паники не было, а то Ася всю страну перевернет... за державу обидно будет, если по ее вине такое государство рухнет. Да, вот еще что: свою квартиру сдай кому-то на неопределенный срок. Именно на неопределенный. Помочь?
     - Да.
     - Что-то ты грустная сегодня.
     - Это наверно потому, что мне грустно вдруг стало...
     - Давай завтра в гости кого-нибудь пригласим?
     - Лучше сходим куда-нибудь отвлечься. Я афишу нового фильма видела.
     - Хорошо.
  
     Выбранное ею и принявшее теперь реальный вид решение уехать неожиданно для обоих стало очень важным событием: обозначившаяся перспектива привнесла в их жизнь слишком грустную ноту предстоящей потери, заставляя ценить каждый оставшийся день такой необычной истории знакомства.
     Михаил, на грани чувствительности своей души ощутил, как Наталья стала еще более напряженной, словно в ожидании важного события. И естественно, отнеся это к тревоге о предстоящих ей переменах, но никак не связывая такое поведение с собой, старался ничем ее не потревожить или не напрячь ее более, чем уже, по его мнению, было. Поэтому он всеми силами сдерживал в себе росшее чувство. И она, стараясь скрывать истинные причины своего поведения, видя как его отношение к ней день ото дня меняется прямо на глазах, так же пыталась сдерживаться, чтобы не осложнить ему ту важную задачу, которую он сейчас для нее выполнял, и не создать Михаилу, как она считала, еще больших осложнений, в том случае, если ее предчувствия на его счет верны, но их связь так ничем и не разрешится: пусть он думает, что она так и осталась его другом, но не более.
     Они продолжали жить своей необычной жизнью попавших в очень сложную ситуацию людей, пытаясь скрыть как свое истинное положение, так и его преобразованное теперь отражение в своих новых чувствах. Но вынужденный образ их совместного притворства: периодические выходы в гости и приходы друзей, многое прочее, помимо воли вовлекали их в новые отношения, постепенно перестававшими быть лишь игрой для поддержки задуманного плана спасения Натальи, но ставшими уже необходимостью. Каждый из них, в отдельности старался использовать это время, как возможность открыто проявлять свои возникшие чувства, не признаваясь в том другому, и легко объясняя это державшими их в таком положении обстоятельствами.
     Однако, чем ближе подходил срок разлуки и напряженнее давили на них моральные условности, тем меньше оставалось у обоих сил на соблюдение своего хладнокровия, и тем заметнее для каждого становились перемены в поведении партнера. Им зачастую не терпелось вернуться домой пораньше и, чем дальше, тем больше времени проводить вместе, иногда даже не общаясь, но, попросту, не желая лишаться, ставшего теперь таким ценным, общества друг друга.
     В итоге всех этих изменений Михаил слишком ясно ощутил, что не сможет жить не только в этой квартире, а, скорее всего, и в любой другой, когда в ней не будет Натальи и видел, как перед ним во весь рост поднимается единственно возможный выход из положения: не расставаться с ней никогда...
     Такое положение не могло не найти своего выхода, разрешившись раз и навсегда выяснением отношений, что, в конце концов, и случилось, хотя, как это нередко бывает, несколько неожиданно для обоих.
  
     Вернувшись домой позже обычного, после одной совершенно ненужной, проходившей в ресторане встречи, раздосадованный никому ничего не принесшим, впустую потраченным временем и не желая показывать скверного настроения, Михаил прошел было сразу к себе, что бы немного успокоиться, но Наталья, заметив его из гостиной, сказала:
     - Давай, я ужин разогрею.
     Это было против обычных правил, когда в таких случаях она, уже поев, просто перечисляла ему, чем можно поужинать, и он кидал себе на тарелку что хотел, заходя потом к ней, в гостиную. И хотя его уже не удивило нынешнее ее внимание, он все же насторожился.
     - Я что-то не так сделал, или наоборот - очень так?
     - Просто подумала: ты устал.
     - Я не устал, но расстроен. Два часа пустопорожнего разговора и никакой пользы. Хотя, честно говоря, я и не ждал ее - пользы той.
     - Тогда зачем было силы тратить?
     - Вот и я подумал: зачем?.. И разозлился.
     Все это время он наблюдал, как она, подогревая еду, накрывает ему на стол. Напряженность не проходила, и когда Наталья, резко повернувшись, словно почувствовав неладное, посмотрела ему в глаза и удивленно спросила: - Что? - он не нашелся, о чем сказать, глупо улыбаясь в ответ, но словно ощутил ее взаимное волнение.
     - Что? - повторила она.
     - Я, вообще-то, ужинал уже... мы в ресторане встречались.
     - Так зачем я тебе все это накрыла?
     - Я просто удивлен был, что ты сама взялась... и мне... приятно стало.
     Наталья села напротив него, повторив его добрую, глуповатую улыбку, будто пробуя передразнить в ответ. Нетронутый ужин стоял немым свидетелем их необычного поведения. А они, не прекращая улыбаться, смотрели друг другу в глаза, проникаясь теплотой необычной легкости, заполнявшей души.
     Он ощутил, нечто похожее на свое знаменитое наитие, но прекрасно понял, что это совсем не оно, а уже чувства толкают его на неожиданный поступок.
     - Наташа, - сказал Михаил, поддавшись, наконец, своему настроению и отбросив всякие попытки его сдержать, - я хочу с тобой в Париж уехать.
     - Ты же, вроде, и так брался меня туда сопровождать... и потом устроить там?
     - Я не о том. Я... я хочу с тобой там быть... все время. Но эти обстоятельства наши... я словно обрекаю тебя и ты вынуждена, может, неверно решать... Словно я тем пользуюсь, что у тебя сейчас выбора нет. Но и не то, даже, для меня важно, а что я знаю об этом, я! И у меня в горле все застревает, что я сказать хочу... а через себя переступить не могу. Но, поверь, я хочу это сказать, и... клянусь тебе, там, когда все это рухнет - ситуация наша идиотская - и ты свободна станешь от обстоятельств этих, я тебе признаюсь. Поверь, мне бы только что бы ты мне сейчас поняла, только и всего-то, что бы вместе... с тобой...
     Он прервался оттого, что она поднялась. Словно точка отсчета мгновений судьбы на циферблате часов его жизни, Наталья обогнула стол, и стала перед ним. Время замерло. Михаил, не в силах подняться, застыл, глядя на нее снизу вверх глазами полными надежды, а она, так и не проронив ни слова, села ему на колени, и, нежно обняв за шею, крепко поцеловала...
  
     - Подумать боязно, что случай тот мог и не произойти. Представляешь?.. И мы бы не знали сейчас друг друга...
     - Ну, да... и тот случай, и то, что оба в этом городе живем, и то, что он тебя накануне бросил, и то, что я когда-то развелся, и то, что родились... Может, не будем все случаи представлять?
     - Ты считаешь, что это судьба?
     Он ласково прижал ее к себе.
     - Спи уже... сама говорила вчера, что трудный день завтра... отдыхай.
     Она крепко, словно ребенок, зажмурив глаза, накрылась одеялом почти до лба.
  
     На следующий день Наталья специально вернулась пораньше, горя желанием приготовить торжественный ужин, что бы отметить такое важное для нее, и, как она очень надеялась, для него, событие, но... все же опоздала: открыв дверь и машинально пойдя в прихожую, она, ничего не понимая, застыла, словно попав в другой мир: вся квартира была в цветах! Такого их количества сразу она не видела, пожалуй, даже в цветочных магазинах.
     Это было настолько неожиданно, поразительно, что она не смогла сделать следующего шага и, уронив на пол сумку, просто... расплакалась! Казалось, внутри прорвало какую-то дамбу, давно сдерживавшую ее чувства, и теперь счастье заполняло все до сердца и радостных мыслей в голове, а, может, поднявшись вместе с ее душой выше, до седьмого неба...
     Из всего этого роскошного многоцветья волшебным образом возник празднично одетый Михаил и Наталья, даже не поняв как, очутилась в его объятьях.
     - Миша... - больше она ничего сказать не смогла, крепко слившись с любимым человеком...
  
     Наконец она спросила:
     - Ты оделся... мы куда-то идем?
     - Ни в коем случае! Только - в этой квартире, только - сидя на нашем диване, только - вдвоем... Это - наш праздник, так ведь?
     - Я согласна...
  
     ***
  
     Дмитрий сразу заметили, произошедшие с Михаилом перемены.
     - Миша, ты по-моему, женатым человеком стал?
     - Я им и был.
     - Не хитри... хоть со мной не хитри. У тебя же вид другой совсем.
     - Какой?
     - Миша, давай-ка ты скрывать не будешь. Ты хоть и мастак разные позы строить, но, ведь, и я тебя далеко не первый день знаю.
     - Если знаешь, чего спрашиваешь?
     - Значит я прав, - констатировал Дмитрий. - Но уходить, ты все одно уходишь?
     - Да, Дима. Я жизнь решил изменить. Не что-то в жизни, а саму жизнь.
     - Начало, похоже, удачное положено.
     Михаил в ответ только улыбнулся.
  
     - Ната, - спросила Ася, - вы расписались, что ли, или... нет?
     - Пока нет, но... понимаешь, мне трудно объяснить... это больше по моей причине, точнее: от меня зависит.
     - Неужели ты боишься?
     - Нет... не в том дело. Поверь, так сейчас лучше... просто поверь.
     - Наташа, ты что-то скрываешь?
     - Считай, что так. Есть один нюанс... он связан с его работой, со случаем на его работе... Ася, я сейчас ничего сказать не могу, потому что тайна эта не моя и мне не хочется плохих последствий.
     - Ната, каких последствий?!
     - Ася, я словом связана. Считай, что это - наше с ним и очень личное. Не мое, пойми правильно, а наше с ним...
     - Он что, болен?
     - Ася, прекрати! Неужели ты мне не можешь поверить на слово? Я же сказала тебе только что: связано с его работой.
     - Он шпион что ли?
     - Ася!!!
     - Ната! Я себе места не нахожу. С каких пор у тебя от меня такие тайны?
     - С тех пор, как он мужем мне стал. Ася, не обижайся, но у нас семья. Настоящая, реальная, самая главная сейчас для меня в жизни, такая вот... моя семья. А в каждой семье, ты же знаешь...
     - ... свой скелет в шкафу. Знаю... А что за скелет, Ната?
     - Ася!!!
     - Все-все, поняла... Слушай, если диван отдашь, я отстану.
     - Ты ко мне, похоже, только из-за этого дивана и приходишь.
     - Наташа, ну что ты, я совсем не поэтому, я... из-за... коньяка! - они рассмеялись. - И все-таки ты меня в последнее время удивляешь: на новоселье вашем, да и потом, какая-то напряженная была, а сейчас - словно светишься вся. Признайся, расписались?
     - Ася, не надо меня дергать, пожалуйста. Это уже неприятным становится. Разве нам не о чем другом поговорить? Как там твой, кстати?
     - Работает, все как обычно... Знаешь, ему Михаил тогда понравился. Говорит, серьезный человек, фундаментальный...
  
     Наталья устроилась на диване, прислонившись к Михаилу, словно облокотившись на него. Такой жест с ее стороны был ему приятен.
     - Миша, может теперь нам правильнее как-то по-другому поступить? Не обязательно уезжать?
     - Нет, уехать - это лучший выход. Иначе я бы тебе его не советовал. Да и не могу я... Понимаю, вроде, что все решилось, но на душе неприятно из-за этого состояния нашего - вроде, как не мы собою, а обстоятельства нами командуют... словно заставляют нас любить друг друга. Я не хочу так. Тем более, что теперь, когда мы вместе будем, вариант отъезда еще пригляднее выглядит. Мы же вместе будем?
     - Вместе, вместе, успокойся, - она ласково погладила Михаила, добавив: - Я тебя в беде не брошу.
     - Тогда мне море по колено, - весело констатировал он, но продолжил уже серьезнее: - Другие варианты, Наташа, хуже и менее надежны - мне не хочется, что бы ты была рядом с опасностью. Особенно в то время, когда у него предсмертная оргия начнется. Да и у нас теперь будет реальная возможность жизнь полностью перевернуть. Вот уж, действительно, поворот во всем сразу. Я сегодня в столицу звонил - уже почти все готово. Горыныч, тоже, вроде, молчит на счет Калана. Так что - надежда сбывается.
     - Слушай, я все спросить хотела, а как они тебя на работе зовут?
     - Михаил Николаевич, как же еще?
     - Нет, у тебя еще прозвище должно быть - оно у всех начальников бывает.
     - Это ты по аналогии с "Горынычем" заинтересовалась?
     - Да. Так как зовут? Или ты не знаешь?
     - Почему не знаю? Знаю, конечно, - "плюшевый". Я же Михаил - мишка, значит. Вот и "мишка плюшевый".
     Она оценивающе посмотрела не него перед тем, как сказать:
     - Нет, Миша, ты не "мишка", ты - "плюшевый". В этом они на сто процентов правы!
     - Это почему же?
     - Да потому, что ты - плюшевый и лучше о тебе не скажешь!
     - Ну вот! Давай мы после такого приговора кое-что о тебе выясним: как кликуха, а? Признавайся! - с грозным, но и веселым видом спросил он.
     - Стандартная, такая же, как и везде - "иностранка".
     - Занятно...
     - Что занятно? Иностранка заграницу собралась?
     - Именно. И здесь ты - "иностранка", и там будешь - иностранка. Занятно...
     - Слушай, совсем недавно у нас беседы несколько содержательнее были.
     - Ты же первая спросила.
     Она отстранилась и посмотрела ему в глаза.
     - Миша, это у нас семейная разборка началась?
     - Ну... типа того, - улыбнулся он и ласково привлек ее к себе.
  
     ***
  
     Дмитрий стоял в кабинете Михаила, разглядывая карту мира, которую тот всегда держал на всех своих работах.
     - Ты же по ближнему востоку специалист?
     - Дима, ты иногда спрашиваешь то, что прекрасно знаешь. Это у тебя со времен милиции привычка, или уже тут приобретенная?
     Но Дмитрий на вопрос не ответил, сразу задав новый:
     - Если специалист, то скажи, чем, например... или... допустим Сирия, чем лучше других стран может оказаться?
     Михаил сразу понял, что Дмитрию известно об их с Натальей плане. Он не знал - откуда, но понял, что его друг, видимо проявив обоснованное любопытство, и сложив два плюс два, вспомнив, где и кем работал Михаил, тут же окольными путями выяснил его намерения. И то, что он сейчас завел такой разговор, открывая Михаилу свою осведомленность, было совсем не бахвальством, а, скорее всего, срытым интересом опытного человека проверить последовательность намерений и тактики действий Михаила.
     - Ничем не лучше, - ответил он, наконец.
     - Но если какую-нибудь страну там для жизни выбирать, ты бы на какой остановился?
     - Ни на какой. Я этот регион слишком хорошо знаю, что бы на него зариться. Нет, Дима, и тебе не посоветовал бы. Уж очень их нравы от наших отличаются. Нам, славянам, слишком трудно от своего отучаться и к арабскому привыкать. Туда только на экскурсию мотнуть неплохо - древностей валом, или по делам каким. Может еще пересадку сделать: передохнуть, если куда далеко лететь собрался.
     Дмитрий внимательно выслушал друга и, ничего не говоря, опять обернулся к карте.
     - Пересадку - это интересно. Там и вправду "перекресток семи дорог". Да, ты прав: с пересадкой там наверняка легче, чем в другом месте, - он уже повернулся к Михаилу и, как бы подтверждая свои слова, утвердительно покачивал головой с задумчивым видом. Так он и стоял, продолжая внимательно разглядывать друга, пока тот не добавил:
     - В Европу, например, оттуда самолетом в любую страну попасть можно.
     - Европа - это хороший адрес, Миша, - все также покачивая головой продолжил Дмитрий, - и, главное, очень точный. А знаешь, некоторым может и не понравиться, а мне - так лучше и не придумаешь, - и крякнув на прощанье, - Европа! - он успокоено вышел из кабинета.
     Михаил понял, что Дмитрий, оценив его намерения, согласился с таким планом и, как бы, утвердил его, показав при этом, что пересадка в Дамаске была удачным решением. И, конечно же, он сейчас расскажет об их разговоре Виталию, что спасало Михаила от ненужных объяснений, которые пришлось бы делать размытыми намеками.
     Но был в приходе Дмитрия и еще один нюанс, который тот точно хотел показать: если об их с Натальей намерениях стало известно ему, то очень вероятно, что могло стать известно и Калану...
  
     ***
  
     Словно ошеломленные упавшим на них неожиданным счастьем, Наталья и Михаил жадно впитывали в себя радости любви. Порываясь все время остаться вдвоем, они с нетерпением жаждали уехать куда-нибудь от всего окружавшего мира, что бы остаться наедине со своим заслонившим все счастьем. В едином порыве они начали было планировать свадебный тур, но Михаил, вовремя спохватившись, убедил и себя и Наталью ничего не предпринимать в виду предстоящей смены обстановки. И когда она заявила, что теперь точно продаст свою старую, висевшую горьким воспоминанием квартиру, он отговорил ее, аргументируя теми же причинами - в оставшиеся считанные недели, во избежание ненужных, видимых для всех и способных вызвать ненужный интерес перемен, им не стоило ничего менять. Но как? Как счастливый, искренне счастливый человек может не выказывать своего состояния? Эту перемену им было не скрыть. И расценивать ее можно было по-разному, как друзьям, так и врагам.
     Быстро пролетавшие дни превратились в единый непрерывный поток такого драгоценного теперь общения. Потеряв рассудительность, допуская порою между собой совершенно детские поступки, превратившись в безумцев, Михаил и Наталья вовсю отдавались волшебному чувству не замечая ничего вокруг. А разговоры, словно отметая прошлое и унося их в заманчивое будущее, превратились в обсуждение предстоящей впереди, общей жизни.
     Наталья закончила нехитрые приготовления, которые не должны были никому показать истинную цель ее отъезда. Михаил так же решил ехать практически без вещей. И теперь они только ждали конца своего необычного приключения, готовые с головой окунуться в предстоящее, казавшееся таким прекрасным и заманчивым будущее. Летевшее ветром время казалось так и хотело помочь их стремлению. Наконец, придя, как теперь всегда старался, пораньше, Михаил, почти с порога обняв Наталью, прошептал:
     - Через три дня. У тебя все готово?
     - Да...
  
     ***
  
     Совещание у Архипова еще только окончилось, но Дмитрий прошел в кабинет Виталия, не дождавшись даже, пока все выйдут, и лишь закрылась дверь за последним сотрудником, сразу сказал:
     - Калан нанял кого-то. Никому неизвестно: ни кого, ни зачем. Знаю только, что сам, лично, нанял и сам же деньги посреднику отдал. Не нравится мне это - перед самым Мишиным отъездом. Не бывает таких совпадений, он точно что-то о них узнал и теперь себя готов не пожалеть, но отомстить.
     - Нет, Дима, он, похоже, все верно рассчитал: Миша будет удравшим числиться, чуть ли не предателем, вот с него и взятки гладки. Скользко все... Но я его на этом скользком и подскользну... Ну да Бог с ним, с Каланом, сейчас надо как-то вопрос с этой парочкой решить. Может, Михаилу сказать, что бы отложил отъезд?
     - Нет, это ничего не изменит. Да и поздно уже: деньги посреднику переданы, ты понимаешь, что это значит.
     - А может, он все-таки не на Миху нацелился?
     - Я уже все варианты прокачал. Михаил и Наталья - самый вероятный. Надо ему сказать.
     - И что это даст? Он что, на танке ездить начнет и Наталью рядом посадит? Стрелком-наводчиком. Так и это не поможет.
     - Промолчать - еще хуже. Я предупрежу: пусть внимательно себя ведет.
     - И что от его внимания изменится? Дима, он - наш друг. Настоящий. Спасать его надо. Реально спасать. Я приказывать не могу, но...
     - Виталий, я, по-твоему, что-то не так делаю?! Я ему тоже не враг, между прочим. Не дави - улетит он в свою Сирию. У меня двое ребят его охраной теперь занимаются, очень мощных. Из тех, кто на опережение сработает без всяких колебаний, только повод дай или неладное что заметят. Я их сразу пригласил и подключил, как о Калановской выходке узнал. Поверь, эти из таких, которые справятся без ошибок... Но Мише я все же намекну...
  
     До вылета ее самолета было уже менее двух часов. Михаил, предупрежденный Дмитрием об опасности, подогнал свою машину к их дому в последний момент и им с Натальей оставалось только, взяв багаж, спуститься вниз что бы начать осуществлять задуманное.
     - Извини, но по тебе видно, что ты не к тетке своей летишь, а на что-то очень серьезное решилась. Если кто-то за нами наблюдать будет, то заметят неладное.
     - Я стараюсь...
     - Сделай несколько глубоких вдохов и представь, что через трое суток мы с тобой будем совершенно свободны от всей этой идиотской ситуации.
     - Она, Миша, не во всем идиотской оказалась, - ответила Наталья с мягкой улыбкой.
  
     Они смогли выйти из подъезда с беспечным видом. Незаметно оглядываясь, он уложил ее легкий багаж, потом открыл дверцу и помог Наталье сесть. Обходя машину спереди, что бы занять место водителя, Михаил вдруг краем глаза заметил на перекрестке перед ними подозрительно медленно поворачивающий черный автомобиль, боковое стекло которого сползало вниз. Быстро обернувшись назад, он, подтверждая слова жестом, крикнул:
     - Пригнись!
     Вот только она, в волнении, не смогла сразу понять, что требовалось сделать, не расслышав из-за уличного шума в закрытом салоне его слов. Ураганом отчаяния пронеслось в его мыслях: "Вот и развязка! Но Наташу я вам не дам". Он повернулся к разворачивавшейся машине и, глядя на дуло выдвигавшейся наружу винтовки, занял позицию между ней и любимой женщиной.
     Весь напрягшись, Михаил не видел, что из окна припаркованного немного в стороне неприметного "Форда" уже вытянулась сильная рука, уверенно державшая пистолет с длинным дулом, направленным в сторону черной машины и четко отслеживающим ее медленное движение.
     Раскатистым эхом прорикошетил по фасадам домов хлопок выстрела...
  
     Владимир Ильяшенко
     Запорожье, 07.02.2012г.    (Вторая редакция - 14.08.2013)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"