Утяган мгновенно обернулся. Один из раненых ногаев - в его спине, под правой лопаткой, торчало оперенная стрела - сумел подняться на ноги и теперь, еле-еле держась на ногах, пытался неслушающимися руками натянуть тугой лук, целясь в сторону Утягана. Воин был огромен, и мы видели, что наш брат испугался: никогда он не сталкивался с врагом лицом к лицу. И если он не справиться с оцепенением, то гибель неизбежна. И никто тогда уже не поможет осиротевшим юрматинским детям. Эта мысль заставила Утягана прийти в себя и он, готовый к схватке, сумел правильно оценить положение. Между ним и ногаем, на полпути, валялась на земле брошенная кем-то в суматохе пика, и Утяган бросился к ней. На ходу, пригнувшись, схватил ее и устремился дальше. Уничтожить врага! Убить без всякой жалости, как злобного шакала. И Утяган, двумя или тремя прыжками подскочив к ногаю, который уже все понял, но не испугался - лишь бешеная злоба и ненависть вспыхнула в его глазах, - крепко сжимая пику обеими руками, изо всей силы, крича яростно и отчаянно, вонзил ее врагу в живот. Пораженный ногай выпустив из рук и лук и стрелу, скорчившись, осел на землю. Утяган выдернул пику, но не отбросил ее - она еще нужна. Повернулся к нам. Мы были перепуганы.

- Езжайте, куда я сказал! Все, трогайте!

* * * * *

Отправив детей, Утяган начал осматриваться. Ногайских воинов пока не видно, они где-то на северо-западе, за далеким неровным горизонтом. А в лагере лишь несколько убитых юрматинскими стрелами и раненых, которых надо всех до единого найти. Они могут рассказать своим, в какую сторону направились дети. Утяган, ставший уже настоящим взрослым воином, нашел троих раненых. Не медля, не дрогнув ни рукой, ни сердцем, прикончил их всех ногайской же пикой, которую затем, окровавленную, брезгливо отбросил. Вместо нее он взял боевую дубину и изогнутый кинжал одного из сраженных им врагов и подвесил их к своему поясу.

Утяган отпустил на волю всех лошадей, бывших в лагере, приторочил к седлу своего коня три сумы с провизией и бурдюк с кумысом. Затем заглянул в повозку, где находилась награбленная добыча, надеясь найти что-нибудь, чем можно будет укрыть детей от холода. Так и есть, вот они, войлочные покрывала. Теперь, кажется, все, что им понадобится в пути, у них есть. Утяган свернул четыре покрывала в один тюк и привязал его к седлу сзади. Затем вскочил в седло сам и двинул своего коня на восток.

И всю дорогу, пока не догнал уже успевших далеко отъехать детей, Утяган оглядывался на северо-запад. Ногаи не появились...

* * * * *

Небо было хмурым. Серые облака сгущались, становясь все более темными. Когда Утяган выезжал из лагеря ногаев, первые капли дождя упали на землю.

Мы, во главе с Утяганом, направлялись на восток, двигаясь по самым низким местам неровной, холмистой степи, стараясь остаться незамеченными для возможных преследователей. Дождь, монотонно ливший уже долгое время, смывал островки грязного снега и уничтожал все следы; а кроме того, значительно ухудшал видимость, тем самым скрывая беглецов. Казалось, само небо благоволит нам.

Теперь все будет хорошо, ведь с нами наш брат Утяган. Он отведет нас домой, к родному Ашкадару. Нашего кочевья нет, но есть другие - род наш велик. Главное, что у нас есть брат.

- Что случилось с Даушем, Айгуль?

В ее глазах стояли слезы, когда она рассказывала о том страшном вечере, третьем за время нашего пленения. Она поведала как ногай, когда повозка остановилась, громко смеясь, выкидывал нас по одному из повозки. И как Дауш ударился головой о камень, и долго кричал, пока тот самый нога - Но... Игимбет-бий, этот кипчак убил Акназара, сына твоей достопочтимой сестры, Алтын-бики. Позволь, я спущусь и отрежу ему голову, бий.

- Ты хочешь свернуть себе шею? Оставь его, не будем тратить время на падаль. А этого Акназара, которому бы овец пасти, я не хотел брать с собой. Едем на восток, к Актулуш-бию. Попросим у него людей побольше и тогда накажем этих кипчаков.

* * * * *

Чистейшее, синее небо...

Степь, усыпанная цветами, похожа на разноцветный ковер. И река, сверкающая бликами света...Скоро Утяган увидит ее, саму священную птицу - Лебедь, прародительницу племени Юрматы. Она ведь ждет его, своего сына.

Он должен идти к реке... Он чувствует зов своих предков. Там, впереди, все его родные и сейчас они будут вместе. Утягану хочется увидеть их. С его приходом род их воссоединится, наконец, навсегда, ведь он последний... все остальное уже здесь... И все будет завершено... Но...

Что-то не дает ему покоя. Какое-то чувство, ощущение неправильности... вернее - незавершенности. Словно он не завершил что-то... что-то очень важное. Не хочется ничего вспоминать - ведь все, что позади, уже неважно, - но... беспокойство все сильнее. Появилась тревога... И Утяган уже чувствует, что если он не вспомнит... то не обретет покоя... Надо завершить... Но...что? Что завершить?

Воспоминание поразило Утягана, как оглушительный грохот грома с небес. Дети! Четверо маленьких братишек и сестренок остались одни, без всякой поддержки. Надо вернуться к ним. Назад.... Назад к детям, нельзя оставлять их одних... Вернуться... Но как? Отсюда назад нет пути! Отчаяние охватило Утягана. Отчаяние и... ярость и гнев! В его груди нет воздуха, но он пытается закричать! Пытается изо всех сил и... темнота вновь поглотила его...

* * * * *

Вдох принес мучительную боль, словно в грудь влили расплавленный металл. Утяган закашлялся, выплевывая кровь и... открыл глаза. Он дышит, хотя дыхание и причиняет сильную боль, но... он дышит, он жив.

Глаза его видят серое, неприветливое небо.

Холодно, до чего же холодно. Утягану, превозмогая боль, удалось повернуть голову. Снег. Кусты. Он на дне оврага. Склон, на который Утяган смотрит, слишком крут. Сможет ли он подняться наверх? Утяган начинает поворачивать голову в другую сторону. Боль чуть не лишает его сознания, но ему удается довершить движение. Здесь тоже крутой подъем. Ладно. Надо попробовать встать. Утяган начинает поворачиваться набок. Ему это удается. Боль. Страшная, обжигающая боль. Но он должен. Надо собраться.

Какое-то время Утяган лежит бездвижно, надеясь, что боль оставит его. Стрела попала ему в левую лопатку, но не пробила ее, потому что удар сзади не слишком опасен для скачущего всадника. А когда он выпал из седла и скатывался по склону оврага, стрела вышла из его раны не причинив большего вреда. Когда он упал, то тело его легло на спину так, что рана оказалась прижата выступающим камнем. Крови он потерял много, но не слишком.

Ногай, чья стрела поразила его, не натянул как следует свой лук. Рядом оказался овраг. Утяган скатился по нему без повреждений, и стрела вышла из него. Он упал так, что рана оказалась прижатой камнем.

Утяган оказался жив и это... Явилось ли все произошедшее просто случайным, благоприятным совпадением? Обошлось ли тут без влияния Небес? Кто может знать об этом? Пути Тэнгри - великая тайна.

Утяган собрался силами. Надо продолжать...

* * * * *

Мы, юрматинские дети, последние из своего рода, были в кочевье кипчаков. Нас отвели в синюю юрту, выделенную нам Улатемиром, и мы сидели у нее, глядя на юг - ждали Утягана, ведь он обещал догнать нас. Люди вскоре оставили нас, разошлись по своим делам. А мы все сидели и ждали... Лишь одна женщина, Гульнур, сидела с нами и все расспрашивала о нашем племени.

Оказалось, Гульнур тоже из нашего народа. Когда-то, во времена ее молодости, кипчаки совершали набег на наши кочевья - она была уведена ими и уже не смогла вернуться. Много лет живет она здесь, и ее дети растут кипчаками.

Та же судьба ждала бы и нас, если бы не великая сила и не упорство нашего брата Утягана... Он всё-таки сдержал свое обещание: догнал нас...

Люди, посланные Улатемиром проследить за ногаями, нашли нашего брата. Они вернулись в кочевье на зак На другом, восточном, берегу Агидели возвышаются Два Брата. Это очень красивое место.

Теперь здесь только мы с нашим братом Утяганом. Кипчакские табунщики ушли два дня назад и увели своих лошадей. Перед уходом они помогли нам переправиться через Агидель, на западный берег, оставили все свои припасы, трех овец и одну из юрт.

Кипчаки ушли два дня назад, а мы остались здесь, на нашей земле...

Луга зеленели...

Два дня мы с нетерпением и надеждой смотрели на запад.

И вот... в конце второго дня, ближе к закату... Из-за горизонта, из-за дальних холмов и лесов появились еле видные сперва точки. И не разобрать ещё что это, но... еще чуть-чуть... и эти точки приблизились, и превратились во всадников, в повозки, груженные поклажей, в табуны скота.... Одно из юрматинских кочевий, утомленное дальней дорогой...