Испуганный страхом; или "Взрывающиеся в воздухе бомбы", автор - Карлсон.
Ангел-хранитель Рошель Крич
Никогда не слишком стар, Линда Грант
Убийство на обед, Кэролайн Харт
Весь мир наблюдает, Либби Фишер Хеллманн
Я убита Нэнси Пикард
Мауби и Джамби, Кейт Грилли
Эстель умерла от продажи Медоры
Стейк-тартар от Барбары Д'Амато
Закон о животных Клэр Макнаб
Любовник леди Паттерли, Шарлотта Маклауд
Не только факты Аннетт Мейерс
Ninjettes от Кейт Флора
Народный путь, Ева К. Сандстром
Для общего блага, Патрисия Спринкл
Семейное воскресенье в парке: первое дело В.И. Варшавского, Сара Парецки
я
II
III
IV
V
Ты уже можешь стать победителем, Маргарет Марон
Dies Irae, Дороти Солсбери Дэвис
Об авторах
О сестрах в преступлении
Уведомления об авторских правах
Аннотации
Антология рассказов под редакцией Сары Парецки
В этой эклектичной антологии самых разных писательниц-детективов есть чем порадовать каждого фаната. Редактор и соавтор Парецкий (серия В.И. Варшавского) представляет антологию с краткой историей «Сестер в криминале», организации, созданной Парецким в 1987 году для повышения репутации женщин-криминалистов. Истории варьируются по тону от преследующей лирической «Смерти сестры» Сью Генри (сериал о Джесси Арнольд) до «Убийства на обед», рассказа Кэролайн Харт (серия «Смерть по требованию») о недоразумениях и убийствах. Либби Фишер Хеллманн (сериал об Элли Форман) и Сьюзан Данлэп (сериал о Джилл Смит) исследуют бурный мир радикалов 1960-х годов с разных точек зрения, рассказывая истории о захваченных беглецах и жестоких конфликтах с полицией. Сборник также включает раннюю историю из впечатляющих произведений покойной Шарлотты МакЛауд, а также новую историю Дороти Солсбери Дэвис, пионера в жанре с 1950-х годов. Поклонники мистерий с удовольствием будут читать новые произведения из старых фаворитов, а также открывать для себя новые голоса из всех уголков этого разнообразного жанра.
Женщины-писательницы и их сыщики были важной частью криминальной фантастики с момента ее зарождения. Кто не знает мисс Марпл, Питера Уимзи, Эбенезера Грайса и Амелию Баттерворт? Подождите: Баттерворт? Грайс? Это не нарицательные имена.
Сто лет назад они были такими. Оба были детективами, созданными Анной Кэтрин Грин, одним из самых успешных писателей-криминалистов за последние сто лет. В то время, когда население Америки составляло четверть населения, книги Грина обычно продавались тиражом около миллиона экземпляров. Она была любимым писателем жанров президента Вильсона, она знала всех светил того времени, а ее детектив Эбенезер Грайс опередил Шерлока Холмса на десять лет.
Грайс проводил такие же судебно-медицинские исследования, как и Холмс, изучая медицинские доказательства, шрифты, ткани, пуговицы и делая выводы, основанные на вещественных доказательствах. Грин был первым англоязычным писателем, создавшим эту самую любимую фигуру в криминальной литературе: персонаж сериала, чьи идеи и недостатки непонятны другим фигурам в истории, но хорошо известны читателю.
В 1897 году Грин добавил Амелию Баттерворт в качестве адъютанта-любителя к мистеру Грайсу. Более чем в одном случае собственные идеи мисс Баттерворт спасали мистера Грайса от серьезных ошибок. В 1915 году Грин создал новый смелый феномен - Вайолет Стрэндж, женщину-частного дознавателя. Почти за столетие до появления В.И. Варшавского на месте происшествия Анна Катерина Грин создала не одну, а сразу двух женщин-детективов.
Между Эбенезером Грайсом и Шерлоком Холмсом есть ряд различий, но самая большая заключается в том, что Анна Кэтрин Грин больше не издается, а Конан Дойл никогда не печатался. Зеленый цвет является частью этой давней традиции женщин, чьи голоса сливаются с полей страницы и остаются в тени.
В 1986 году в маленькой комнате отеля в Балтиморе двадцать шесть женщин собрались за черствыми сладкими булочками, чтобы обсудить препятствия, которые нам пришлось преодолевать, когда мы строили свою карьеру как писатели-криминалисты. Мы были обеспокоены тем, что нашей упорной работы и таланта было недостаточно, чтобы наши собственные голоса оставались на странице.
Обсуждаемые вопросы варьировались от изоляции, которая затрагивает всех писателей, до маргинализации романов женщинами - они оставались в печати примерно на треть дольше, чем романы наших коллег-мужчин; они пересматривались (как мы позже узнали) с седьмой частотой. На конференциях по криминалистам нам могли сказать, что у нас есть хобби - это замечательно, поэтому мы не предъявляем больших требований к нашим мужьям, когда они возвращаются с работы. Библиотеки с ограниченным бюджетом будут покупать произведения мужчин, потому что, как сказал один библиотекарь, женщины будут читать книги мужчин, а мужчины не будут читать книги женщин.
Многие читатели криминальной фантастики не знали, что мы живы, не говоря уже о создании замечательных романов. Действительно, с 1960 по 1985 год у женщины было больше шансов получить Нобелевскую премию по физике, чем у нее было больше шансов выиграть премию Американских писателей-мистиков за лучший роман года.
Я почти год слышал об этих проблемах от женщин со всей страны. При поддержке моего редактора в Ballantine Мэри Энн Экелс я созвала встречу в Балтиморе, чтобы посмотреть, достаточно ли заботятся мои сестры-писатели об этих проблемах, чтобы организовать и изменить их. Из этой встречи выросли «Сестры по преступности», и 2006–2007 годы отметили нашу двадцатую годовщину; эта коллекция отмечает эту веху.
В 1987 году, когда в нас было вовлечено около сотни женщин, мы решили, что нам нужна структура, которая помогала бы людям поддерживать связь друг с другом и чтобы заботы всех участников были услышаны. Мы сформировали руководящий комитет: Дороти Солсбери Дэвис, Шарлотта Маклауд, Нэнси Пикард и я были писателями; Кейт Мэттес владела книжным магазином; Бетти Фрэнсис, днем корпоративный руководитель, была читательницей, заставлявшей задуматься о книгах и организациях.
Той весной мы определились с нашими первыми двумя проектами. Один из них отслеживал рецензии на книги, чтобы увидеть, как женщины преуспевают в основных национальных изданиях, а также в наших собственных региональных газетах и журналах; другой - брошюра « Бесстыдная реклама обнаженных девчонок» . Слишком многие из нас были воспитаны, чтобы думать, что только наглая девка трубит в свой рог - и мы знали, что если мы хотим, чтобы люди слышали о нас, нам придется начать выкрикивать свои имена публично. Несколько лет спустя Кэролин Харт, Линда Грант и Шэрин МакКрамб предприняли героические усилия по созданию книг сестер в печати, так что у нас была публикация , которую можно было бы разнести в книжные магазины и библиотеки.
За последние двадцать лет организация выросла почти до четырех тысяч членов по всему миру. Что действительно замечательно, так это то, что читатели выросли вместе с нами. Сначала книжные магазины или библиотеки, просматривающие наши печатные книги , попробовали бы несколько книг наших участников. Они исчезли с полок так быстро, что они попробовали целую полку, а та, в свою очередь, выросла до целой стены. Снова и снова книжные магазины говорили нам, что слышали от женщин, которые говорили: «Я не читала загадок с тех пор, как переросла Нэнси Дрю, потому что персонажи просто не разговаривали со мной. Теперь я нахожу десятки книг с персонажами, с которыми я могу себя идентифицировать ''. Мы в Sisters in Crime гордимся своей ролью в расширении рынка таинственных читателей.
С 1987 года у нас было двадцать президентов с очень разными профилями и идеями, но все мы разделяли одну цель: поддержка и продвижение книг женщинами, чтобы убедиться, что мы снова не свалимся со страницы.
Истории в этом сборнике написаны женщинами, которые помогли построить организацию. С самого начала для нас было честью участие Дороти Солсбери Дэвис. Выдающийся писатель с долгой историей важных романов, она донесла наш голос до более широкого мистического сообщества; мы получили признание и уважение раньше, чем иначе. Она написала еще один важный рассказ для этого сборника, «Dies Irae», действие которого происходит в юности, на закате сухого закона. Как всегда, голоса ее героев оживляют их: две сестры, живущие бок о бок, но явно не в гармонии.
Шарлотта МакЛауд, также входившая в первоначальный руководящий комитет, умерла несколько лет назад, но мы рады включить сюда одну из ее историй, «Любовник леди Паттерли».
Всего рассказов двадцать. Они показывают различную чувствительность женщин, активно участвовавших в криминалистическом мире последних двух десятилетий. П.М. Карлсон, с ее сверкающей данью уважения театральной сцене Чикаго 1880-х годов; Нэнси Пикард, всегда идущая на новый риск, демонстрирует нам необычный поворот мафии; и Линда Грант, доводящая материнскую любовь до крайностей. Либби Фишер Хеллманн обратилась к Грант Парку во время беспорядков 1968 года из-за съезда Демократической партии за вдохновением, в то время как работа Сьюзен Данлэп «Услышав свое имя» демонстрирует некоторые из наследия тех неспокойных времен. Элегическая проза Сью Генри внушает благоговение в «Смерти сестры», в то время как Барб Д'Амато по-другому остывает в «Тартар со стейком».
Нырнуть в; Убедитесь сами, что могут сделать сестры, которые занимаются этим делом.
Сара Парецки
Чикаго, февраль 2007 г.
Смерть сестры , Сью Генри
Я состарился и устал, и все чаще разговариваю со Смертью, хотя мы еще не заключили сделку, она и я. Тем не менее, она иногда приходит, чтобы сесть на низкий трехногий табурет у моего костра и напевает. себе под нос.
Затем мы можем обменять воспоминания на место, прежде чем она снова уйдет, потому что, получив чашку травяного чая, она готова поделиться бессвязными воспоминаниями, полузабытыми. И я утешаюсь, если немного ностальгирую, вспоминая прошлые времена и компанию.
Она хорошо знакома с судьбой, потому что они кузены. Снова и снова я вижу их вместе, как тени в их длинных серых платьях, кружевные края их развеваемых ветром нижних юбок повторяют цвет и ритм пены цвета слоновой кости на свинцовом море, когда они медленно движутся над скалами бухты, чтобы наблюдайте за приливом, который надвигается на зазубренный риф за гаванью.
Смерть тиха и непритязательна, у нее тонкое чувство времени и вкуса. Она терпеливо не инициирует, но безмятежно и терпеливо реагирует на неизбежность. Ей нравятся старые знакомые вещи - песни, сказки, ее немногочисленные живые знакомые - особенно те из нас, к которым она скоро должна приложить свою хладнокровную руку.
Я думаю, что она не хочет общаться со мной, потому что она полюбила мое сердце и товарищеские отношения. Немногие готовы составить компанию Смерти, и она одинока. Большинство жителей деревни не видят ее по дороге, потому что она невидима для недоверчивых. Они проходят с легкой дрожью или, возможно, вздохом застенчивого смеха, похожим на рыдание. Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на них, со стойким терпением в ее ясных серых глазах, признавая их страх с терпимым пониманием и сочувствием.
Некоторые интуитивно осознают ее присутствие. Искалеченный ветеран прошлой войны однажды упомянул фигуру, которую он чувствует, не отставая от своей медленной, неравномерной походки, но которой никогда не бывает, когда он поворачивает голову. Думаю, скоро он узнает и приветствует ее.
Это должно быть разочарование и бремя, которых следует бояться, и печально, что большинство не может понять, что Смерть - это не то ужасное и расчетливое место, которое они себе представляют, а щедрая и нежная, как мать, хорошо знакомая с горем.
У нее прекрасная пронзительная улыбка. Из-за своего одиночества она ценит нетребовательную компанию сострадания. Иногда по ночам я стряхиваю сонливость и обнаруживаю, что она выскользнула из темноты, чтобы сесть, созерцая угли моего разложенного огня, локти на тонких коленях, подбородок и впалые щеки, заключенные в изящный изгиб ее ладоней, и длинные, стройные пальцы.
У нее руки молодой женщины, она воплощает Смерть, мягкую, утешительную и прекрасно прозрачную, как старый фарфор.
Однажды, когда я сильно заболел зимней лихорадкой, она положила одну из них мне на лоб. Это было круто, убедительно, и она слабо улыбнулась, но затем быстро удалила ее и слегка покачала головой, когда на ее лице промелькнул намек на хмурое выражение. Я был готов, потому что, как я уже сказал, устал от хромоты и морщинистости, как одно из оставшихся прошлой осенью яблок. Но она отказала мне и с тех пор не прикасалась ко мне, стараясь никогда не касаться даже кончиком пальца моей руки, принимая чашку, поэтому она должна найти какую-то собственную ценность в наших отношениях.
Я не нетерпелив, потому что знаю, что однажды ее серая кузина последует за Смертью к моей двери, и в этом вопросе не будет никаких колебаний. Пока что мы сестры своего рода и странно ближе, чем муж или родственник. Иногда, когда боль вспыхивает злым комком и порхает, как птица в клетке из моих ребер, она протягивает один тонкий бледный палец, чтобы провести медленный кружок через чай в моей чашке. Когда я его осушу, если я сижу неподвижно, агония ускользает, и я становлюсь сонным в комфорте собственного огня, окутанного его мерцающими лентами.
Зима в этом году была долгой и темной, а весна предстояла отстающей. Но в последнее время было несколько дней, достаточно теплых, чтобы выйти в свой зеленый сад с травами и сесть на скамейку на солнышке, наблюдая, как чайки парят высоко над утесами бухты. Там я отдыхаю и перебираю свои воспоминания, как старый цыган с мешком ярких пуговиц. Я вспоминаю дни и часы, людей, которых я любил и которых потерял за долгие годы, и обнаруживаю, что часто могу вспомнить их более ясно, чем на прошлой неделе или даже вчера. Иногда бывает труднее вспомнить имя мальчика, который приносит мои дрова, или решить, два дня или две недели назад он в последний раз бодро стучал в мою дверь.
Я сидел там сегодня днем, грел свои хрупкие кости и смотрел, как красная грудка прыгает по невысокой садовой стене за жуком, когда я услышал веселый свист и мальчик, качаясь вверх по моей дорожке, с пучком палочек на плече и ухмылкой приветствия на его кривом рту.
«Как дела, тетушка?» - спросил он, кладя сверток у двери и нежно кладя руку мне на плечо.
Я взглянул вверх и был грустен и сердит, увидев старые, свежие синяки на его лице, что было хуже, чем обычно. Один глаз распух почти закрылся, а из расщелины в углу нижней губы все еще сочился яркий красный оттенок.
Когда он вытер его тыльной стороной ладони, его рукав откинулся назад, обнажив темно-синевато-пурпурные пятна - очевидно, результат того, что его отчим снова вынул злобу там, где он был в состоянии, оставив следы своих жестоких пальцев на плоти. предплечье мальчика.
Я втянул воздух через несколько оставшихся зубов, и, узнав беспомощный гнев в моих глазах, он улыбнулся мне, покачал головой и пожал плечами, уже мускулистыми после гребли на лодке и вытаскивания сетей из моря.
- Ах, тетенька, это пустяки и мелочи, уже починенные. Могу я понести вам рыбу, когда мы вернемся? ''
Я перевел взгляд на гавань и сузил глаза, чтобы разглядеть фигуру жестокого человека, который стоял у лодки, потрясая кулаком и восклицая, нетерпеливо требуя присутствия мальчика.
«Лучше отстань, а то он сделает следующий удар еще меньше тебе», - предложил я. - И будьте осторожны, потому что ему было бы наплевать, если бы вы не пришли домой, а утонули бы вне досягаемости берега.
Он лишь еще раз быстро улыбнулся мне в ответ, но я уловил намек задумчивого гнева и негодования в его глазах, когда он повернулся, чтобы карабкаться по крутой тропе к песчаному полумесяцу внизу, затем поспешил, чтобы присоединиться к своему мучителю, заработав еще один влияние на его беду.
С болью от ярости и страха под моей грудиной я наблюдал, как они отошли и повернули лодку к открытой воде, мальчик прилагал все возможные усилия, чтобы удержать даже взмах длинных весел, в то время как его преследователь отдыхал на корме лодки. тяжелый корабль. Когда они очистили риф и направились к более сильным волнам открытой воды, намек на движение вернул мой взгляд на гальку и сказал мне, что я не одинок в своем беспокойстве по поводу этого конкретного ухода.
Не высоко на скалах, но близко друг к другу, там, где лодка стояла, а набегающий прилив омывал узкий пляж, стояли эти два знакомых кузена, нижние юбки трепетали на ветру, и каждый успокаивающе обнимал друг друга за талию. Их внимание было терпеливо сосредоточено на паре в маленькой оболочке корабля, неумолимо движущейся прочь по качающейся поверхности бескрайнего серого моря. Когда он исчез за мысом, они повернулись и медленно пошли прочь, шагая вместе, становясь все меньше для меня, пока далеко вдоль галечного камня между нами не показались скалы, и они тоже не исчезли.
Долгое время спустя тучи, темные и рычащие, грозящие приближающимся дождем, скользили по солнцу, и стало прохладно и свежо даже в укрытии рядом с дверью моего коттеджа. Не желая отказываться от своей точки обзора, пока я не увижу, что мальчик вернулся в целости, я схватился за палку, которую держу у скамейки рядом со мной, чтобы подняться, окоченевший, как ржавые ворота, на ноги, и зашатался внутрь в поисках своей старой синей шали и чашка воды, чтобы успокоить мое горло, пересохшее от беспокойства.
Вернувшись на скамейку еще раз, я почувствовал, что мое беспокойство возросло, когда я увидел, что воющий ветер приближающегося шторма помогает набегающему приливу швырять массивные волны на риф, почти скрывая его своей атакой и возникающими в результате брызгами. Чайки, которые раньше кружили в воздухе над бухтой, убежали в какое-то собственное убежище, оставив небо пустым от всего, кроме черно-зеленой стены облаков, быстро движущихся к земле и бросающих рваные линии молний в водный водоворот. под.
Сузив глаза и прикрыв их ладонью ко лбу, я посмотрел в сторону моря, желая увидеть мальчика в лодке, упорно тянущего за безопасность бухты, но среди огромных бесконечных волн, катившихся одна за другой по берегу, ничего не было. риф и галька внизу. Из нескольких сбившихся в кучу коттеджей, составляющих нашу маленькую деревню, несколько людей поспешили спуститься, чтобы вытащить свои лодки выше по песку и защитить их от жадных пальцев поднимающегося моря. Я мог различить вдову Кале, волосы и юбки развевались от удара, и двух ее высоких сыновей, которые изо всех сил пытались тащить свою старую дори по мокрому песку. Потерянная в море именно в такой шторм три года назад, ее добрый человек оставил ее маленький, но беспомощный страх перед необходимостью отправить ее мальчиков рыбаками вслед за ним.
Как только лодки стали безопаснее, галька быстро опустела, и все они бросились обратно в укрытие, за исключением вдовы, которая колебалась и медленно повернулась, чтобы в последний раз взглянуть на надвигающийся шторм. Затем внезапно она повернулась спиной к извивающемуся морю, подняла лицо, и, проследив направление ее взгляда, я увидел, что она отметила две одетые в серое фигуры Смерти и ее кузена, когда они медленно продвигались вперед. вершина утеса, теперь державшаяся за руки, наблюдая за морем. Значит, эта пара была знакома и вдове. Но было очевидно, что она не приняла их, когда она сделала быстрый знак против зла в их направлении, развернулась и подхватила свои юбки, чтобы поспешить к утешительному убежищу своей хижины.
Вскоре после ее исчезновения, когда начали падать первые жирные капли дождя и забрызгать ямочки на пыли моего двора, прежде чем искать собственное убежище, я еще раз взглянул на волны, несущиеся над рифом, и, наконец, был вознагражден за свою бдительность. при виде двух фигур в лодке, которая поднималась на гребне волны, а затем исчезла из поля зрения в последовавшее за ней корыто. Это был лишь проблеск, но я мог сказать, что теперь оба гребли, усиленно, и им нужно было недалеко укрыться в бухте, хотя сейчас она была немного спокойнее, чем открытое море, которое вливалось в нее и обрушивалось на нее. Внезапный комок страха в груди согнул меня от беспокойства за них.
Корабль снова поднялся, немного ближе, и я мог сказать, что гребцы пытались по возможности проехать по гребням, пытаясь спастись. Они очень медленно приближались, и, поскольку я мог видеть их теперь даже в корытах, я мог сказать, что человек, гребший ближе всего к носу лодки, сердито кричал что-то мальчику на корме, но было невозможно слышать его голос сквозь рев ветра и грохот волн. Мальчик не ответил, он стоял спиной к отчиму, изо всех сил стараясь равномерно тянуть тяжелые весла и удерживать лодку на берегу.
Мужчина снова двинулся, как будто кричал, наклонившись вперед, позволяя обоим веслам волочиться по воде от уключин. Мальчик все еще не отвечал, увлеченный греблей, у которого было мало шансов услышать в ярости шторма, накрывшего их оглушительной завесой дождя.
Когда он добрался до меня, я частично выпрямился, борясь с уколом боли в груди, чтобы укрыться от двери в свой коттедж, и увидел, что кузены достигли начала моего пути и не решались присоединиться ко мне. наблюдая за парой в лодке. Хотя ветер все еще развевал их юбки и кружева их нижних юбок, дождь, который за мгновение наполовину промок меня, казалось, никак не повлиял на темную ткань их платьев.
Меня больше беспокоили двое в лодке, силуэты на фоне внезапной вспышки молнии, и я мог видеть, что корабль почти достиг бухты. Этот выигрыш, должно быть, был достигнут благодаря усилиям одного мальчика, потому что мужчина соскользнул вперед на колени и снял одно из своих весел с уключины, не обращая внимания на другое. Он поднял его высоко над головой, явно намереваясь обрушить его на голову ничего не подозревающего мальчика со смертельным намерением.
- Нет-оо, - закричал я, хватаясь за воздух между нами сучковатыми пальцами одной руки. Другой странно безразлично болтался рядом со мной, когда я попытался поднять его, чтобы сдержать паническую боль в груди. Боль внезапно превратилась в огонь, который побежал по руке, и меня охватила сильная слабость. Только прислонившись к дверной раме, я мог сказать, что произошло дальше, потому что это произошло очень быстро.
Нахмурившись и слегка покачав головой, Судьба отвела руку от руки кузена и подняла ее к лодке, которую мы могли разглядеть вдалеке, и сделала быстрый и тонкий жест.
С последним взмахом весел мальчика лодку подхватила волна, которая возникла из ниоткуда, неожиданно набросившись на нее и резко бросив вперед, резко остановившись, сильно ударившись о камни рифа, теперь скрытые приливом. Их зазубренная острота проделала дыру в корпусе, раздробив его, как яичную скорлупу, нарушив шаткое равновесие человека и выбросив его с поднятым над головой веслом из лодки на камни. Несколько мгновений он лежал неподвижно, затем его смыло внешними водами моря, и он исчез из виду, оставив только весло качаться и вертеться в пене бурной поверхности.
Мальчика бросили назад на дно лодки, но я видел, как он вскарабкался на тонущее судно и в замешательстве огляделся в поисках отчима, казалось, ошеломленный тем, что никого не увидел.
Теперь полностью затопленная в море лодка начала скользить и исчезать, когда крутая внешняя сторона рифа потеряла устойчивость. Медленно, неумолимо он тонул, преследуя человека в глубину, угрожая забрать и мальчика. Но в последний момент он поднялся и, ловко выпрыгнув из него на острые камни рифа, бросился в чуть более спокойные воды бухты, где начал решительный плыть к берегу.
Задыхаясь и теряя сознание, я упал на колени в дверном проеме своего коттеджа, опасения исчезли вместе с гневом в облегчении от осознания того, что он легко доберется до безопасного камня без каких-либо проблем.
Спустя долгое время я проснулся и обнаружил, что лежу в собственной постели.