Аннотация: - Вот и добрались, - говорит Семён, обращаясь к младшему брату Ивану, тяжело дышащему у него за спиной. - Давай ключ.
Угрожающе скрипит на каждом шагу пыльная, источенная червями узкая деревянная лестница. Паутина украшает отсыревшие, покрытые чёрными пятнами плесени настенные обои, когда-то красивые, а сейчас представляющие собой печальное зрелище, оплетает толстым серым кружевом обитую войлоком чердачную дверь.
- Вот и добрались, - говорит Семён, обращаясь к младшему брату Ивану, тяжело дышащему у него за спиной. - Давай ключ.
- А может не надо? - пропищал девчачьим голосом Ваня, - папа говорил - дед запретил на чердак подниматься.
- Вот ещё, чтоб я вернуться надумал. Не-а, это только такие сопляки да трусы, как ты, вечно ноют и всего на свете бояться.
Иван затих, пристыженный. Пламя толстой свечи заколебалось.
Иван рассматривал спину брата: на его футболке красовалось пятно.
Ржавый замок, открывался с трудом. Семёну пришлось изрядно постараться. Он даже вспотел. Слипшиеся пряди чёлки упали на глаза, и он фыркнул, пытаясь отлепить их - дунув: волосы слегка приподнялись, приклеиваясь уже к бровям. Пришлось заправлять за ухо руками.
Иван больше не ныл, просто стоял и ждал. Он прислушивался, боясь не услышать пронзительный, как гудок паровоза, бабушкин храп, свистящий с перерывами в десять секунд.
Тяжёлую дверь пришлось толкать вдвоём, настолько отсырела. Зашли, а в носу сразу зачесалось - пыль, толстым слоем покрывавшая деревянный пол, взметнулась, засвербев в ноздрях, заставляя чихнуть.
- Будь здоров, Иван. Так и мёртвого разбудить можно! Что сдержаться не мог?
- Не мог я, ну никак, понимаешь...
- Ладно, забей. Доставай свой чахлый фонарь и давай сундук ищи.
- А ты? - переспросил испуганно Иван.
- Что тебе я? Раз боишься, тогда давай проваливай, иди домой и ложись в постельку. А дедушкины дневники и всё добро мне достанется. - Семён сказал - и так посмотрел на него, презрительно, с лёгкой издёвкой, что Ивану стало горько. Брат всё-таки, а смотрит волком на бедного ягнёнка, показывая, кто тут самый крутой.
Иван хотел было развернуться уйти. Но гордость не позволила. Остался. Затем достал фонарь, высвечивая тонким жёлтым лучом маленькую квадратную комнату.
Узкое желтое стекло, грязное и залепленное сухими мухами. Ржавые полки, загромождённые доверху. Коробки, несколько чемоданов и кипы макулатуры лежали горой, упираясь в стену. Кресло-качалка скрипнула, Иван обернулся. Холодок пробежал по коже.
- Ай, - вздрогнул он, когда горячая ладонь легла ему на плечо.
- Не сцы, малец, это я, твой братан. А ты подумал, что - привидение? Ха-ха! - рассмеялся Семён, глядя на побледневшего младшего братца.
Очки Ивана съехали на нос. Лоб покрывала испарина. Пижама и тапочки с кроличьими ушками стали пыльные.
- Я всё нашёл. Вот гляди, - старший брат продемонстрировал широкий кожаный чемодан. - Вот где сокровища! - гордо сказал, словно отрезал, самодовольный.
Иван вздохнул, глянул на часы: было ровно три ночи.
- Давай поторапливайся, - сказал Семён, толкая Ивана в спину.
- Это ты творишь, да, мелкий? - спросил старший брат у Ивана.
Нахмурился, вставая в позу. Губы сжаты в тонкую полосу, глаза прищурены, словно сообщая: "Вот я сейчас тебе задам. Вот, малявка, покажу. Узнаешь, где раки зимуют!"
- Нет, - робко ответил Иван, по-рыбьи выпучивая глаза, сжимаясь, готовясь к удару. Семён любил развешивать подзатыльники и давать щелбаны по лбу.
- Давай пойдем, Сеня, давай, а? - спросил, понимая, что злость брата ушла. "Уф, пронесло. Значит, поверил".
- Не трусь, сейчас проверим, - бодро ответил Семен, направляясь к стоящему в углу широкому деревянному шкафу. Дверца скрипнула, открываясь слегка, словно кто-то толкнул изнутри. Фонарик загудел и замигал, видно перегреваясь.
- Да чтоб тебя!
Шорох раздался ближе. Семён посветил наверх. Что-то хрустнуло, словно сухой хлеб, а затем чёрное летящее, шуршащее десятками мелких крылышек облако спикировало ему на лицо, путаясь в волосах, застилая глаза.
- ААА! - завопил он, словно буйнопомешанный.
- Бежим! - заорал Иван, хватая брата за руку, распахивая дверь и кубарем летя по ступенькам. Стая чёрных мохнатых молей вилась над их головами, напуганная светом ожившего фонарика. Пять ступенек. Три, два - и братья закричали от неописуемого ужаса, падая на пол под ноги проснувшейся бабушки.
- Так. Так. Кто тут у нас? - сурово спросила Марья Петровна, подпоясывая махровый халат на расплывшейся с годами фигуре. Щелкнула выключателем, заливая желтоватым светом коридор и лестницу.
- Бабушка... - взволнованно ответил Семён.
- Да, бабуля там такое!.. - перебил чуть не плачущий Иван.
- И что там?
- Оно схватило нас, мы еле убежали, - произнесли братья в унисон.
- Большое, страшное и чёрное. Лёгкое и липкое. Вон, глядите на лампу, там сидит "это самое". Вот, что вас так напугало, мои непослушные внучата.
- Как? - произнёс растерянный Семён.
-Эт-то моль? - заикаясь, переспросил Иван.
Братья переглянулись, недоумевая, и уставились на улыбающуюся, согнувшуюся пополам, захлебывающуюся от смеха бабушку в белой сорочке и чепце, на который тоже спикировало "это самое".