Дежавю от красной ватерлинии.

  По солёной глади моря ровно скользили две молоденькие парусные яхты. Небольшой 
ветерок надувал их алые от заката, гладкие паруса и гнал вдаль на восток. Они медленно, 
но верно преодолели уже около 15 морей и вскоре готовились выйти в настоящий 
океан, с неистовыми штормами и беспощадными пиратами. Конечно, пиратов и 
штормов хватало и в тех морях, которые остались позади, но то были "локальные 
шторма" и "местечковые пиратики", у которых кроме отсутствия мозгов больше ничего и 
не было. Иногда в те моря заплывали действительно матёрые морские охотники, но 
видимо этим яхтам так повезло, что они не встретили из них ни одного. Многие им 
рассказывали об их существовании, но яхточки почему-то с трудом представляли 
пересечение их форваторов с жирной красной линией пиратских шхун. Солнце 
заливало все красноватым, брезжащим светом и махало последними лучами 
погружаясь за горизонт, когда ветер начал вдруг усиливаться и их паруса всё сильнее 
раздуваясь, понесли их через последний пролив в океан. До этого они всегда шли 
рядом. Иногда отставала одна, потом всё менялось, паруса её снова надувались, и она 
шла рядом, потом другая, обходя рифы, замедляла ход, но вторая ждала, и они снова 
шли вместе. С самого спуска на воду они были, не разлей вода, или не раздуй ветер, 
что даже подходит к ним как нельзя лучше. За всё время их плавания только однажды 
им пришлось расстаться. Тогда они огибали крутой мыс, обдуваемый режущими паруса 
ледяными ветрами. То был самый сложный мыс на всём их пути к океану. 
Беспорядочные подводные течения, невидимые в темноте воды острые рифы и многое 
другое рассоеденило и разбросало их. По разным течениям и ветрам понеслись они 
прочь от него, не замечая того, что рядом не было привычного следа от соседней 
подруги. Только через некоторое время, найдя друг друга, уже в другом море, в которое 
к счастью вели их ветра, они снова встретились и поклялись никогда больше не 
расставаться. 
  Последний пролив хоть и увеличил их паруса сильным ветром, но совсем не был 
буйным или враждебным к ним. Наоборот. Всё казалось довольно красиво и легко. 
Казалось, ветер в парусах нёс их, куда они захотят, и весь мир был у их ног. 
Банальность этой мысли совсем не затрагивала их, они её даже не чувствовали. По 
мере продвижения по морям они научились любить жизнь такой, какой им давало её 
море. Изо всех парусов они неслись к океану. Океан изо всех сил даже и не заметил, 
как они погрузились в его воды. Дело было даже не в ничтожном водоизмещении, и не 
в тонком, легком корпусе. Просто. Океан жил сам собой, и все ошибаются, если 
думают, что он заботиться о ком-то. Каждый сам за себя, иначе надежды выжить нет.    
Но никакие мысли о философии океанических отношениях судов не заботили яхточек и 
они уже гладили своими корпусами соленые океанские волны. 
  В первый день они даже немного разочаровались от того, что в океане не нашли 
ничего такого, что ждали. А ждали они обычного. Большие, красивые города-порты, 
чтобы непременно с яхт клубами (надо же где-то начинать), стройные лайнеры, 
огромные сексапильные танкеры. Первым кто повстречался им, был как раз такой 
танкер. На утро второго дня у мало различимого горизонта он появился маленькой 
чёрной точкой, такой же чёрной, как и нефть если смотреть на неё издалека, но если 
присмотреться, то она немного светлее, светлее, и вот уже не чёрная, а даже светло-
коричневая, и точка на горизонте уже совсем приблизилась так, что тоже стала светло-
коричневая. Яхточки никогда не видели таких огромных кораблей. И с самого начала не 
знали, что им делать, но для приличия решили погудеть. Что, в общем то, было, как 
оказалось, совершенно бесполезно. Огромный, во много раз превышающий в размерах 
обе яхты танкер, вероятно закруженный чёрным золотом под завязку, проседая в 
голубоватых волнах, грузно протащился мимо них, не подав никакого виду, что они его 
хоть как-то заинтересовали. Не смутившись такому отношению яхточки пошли дальше 
пробираться сквозь мокрую пустыню к своему счастью, которое видели там, за 
горизонтом. 
  К вечеру, когда встреча с танкером осталась позади, и они изрядно попачкались в его 
нефтяном следе, волны начали сначала беспокойно стучаться в борта, а после и вовсе 
забились как сумасшедшие, предвещая не большой, океанский шторм. Шторм налетел 
стремительно. Всё вечернее небо быстро почернело и затянулось огромными тягучими 
тучами. Стены волн поднимались выше даже того танкера. Одна из яхточек, та, что с 
красной ватерлинией и одной мачтой не успела свернуть свой чистенький парус, и 
ветер нещадно терзал его. Терзал неистово,  сгибая упругую мачту и чуть не выдирая 
её с корнем. Так, что бедная совсем потеряла управление и поддалась стихии. А он как 
будто с усмешкой нашептывал им в иллюминаторы слова: "Мачта гнётся, Парус 
рвётся!". И, в конце концов, парус сорвался и растрещался, обрываясь лохмотьями с 
нищей мачты. Дождь начинал заливать окровавленную мачту, из её стальных ободов 
заржавелых уже от путешествий ржавая вода стекала на светлую палубу, слово 
кровавые потёки от рваного парусинного полотна. 
  С её спутницей же ничего особого не произошло, и первый свой шторм в океане она 
пережила без потерь, потому что вовремя сделала всё, что нужно было, чтобы 
обмануть дефлоратор. Достигнув своего апогея и разорвав парус, шторм сразу стал 
стихать, как будто насытившись молодой свежестью яхты, и вскоре совсем сровнялся 
со спокойствием морской глади. На утро солнце встало прямо из моря на востоке, 
окрашивая моря и океаны. Подруги снова растерялись, потеряв друг друга в ночном 
шторме, и шли, видимо уже каждая своим путём. Одна расправив парус, гремя своим 
восторгом, неслась, не унывая навстречу солнцу, другая окровавленная где-то 
болталась, подчиняясь лишь течению и кое, какому попадающемуся ветру. Потом как-
то мимо неё проходила груженая углём баржа, вся потёртая и исцарапанная, она 
возила по океану за гроши огромные грузы, которые по самые края бортов погружали 
её в воду. Баржа, видавшая много взяла яхту с собой на воспитание, и яхточка потом 
стала помогать ей, таскать по морям и океанам эти баулы, в качестве младшего 
прицепика.  Та же, что осталась тогда цела, через пару дней в тёплых спокойных водах 
наткнулась на шедший в одиночное плавание военный корабль. Серый, с огромными, 
больше чем её мачта пушками он сначала не обращал на неё внимания, но она по глупости
начала за ним гоняться и всячески пыталась себя показать. Время близилось к ночи и двух 
снарядов хватило, чтобы сначала порвать паруса, а потом и 
разломать мачту. Разумеется, огромный, вооруженный до зубов корабль мог и, не 
прилагая очень уж силу потопить хрупкую яхточку, но он был не убийцей, а так "Морской лев". 
  Через много лет, когда немыслимые тонны воды сменились во всемирном океане, две 
увязшие в воде баржи проходя мимо друг друга с грузом промышленных отходов, 
тревожной печалью погудели своими знакомыми гудками друг другу. Но возможно, то 
было просто дежавю от красной ватерлинии.