Вызов

13-ое ноября 2000-го года.
   
   Солнце уже вставало, когда я первый раз шел туда. Оно каждый день медленно 
перекатывалось через этот довольно большой, но пустынный городок и заваливалось за 
озеро, вероятно, остывая там, в свежести и прохладе воды.  Когда я подошел к большому 
кирпичному дому оно уже лениво катилось по небу, сбрасывая с себя на землю 
бесконечное колличество света и тепла. Величие этого здания портила только ржавая крыша и 
проеденные грибком толстые, облезшие стены. Но впечатление всё равно оно 
производило огромное. Я, было, попробовал постучать, но высокие, в два меня дубовые 
двери, скрипя, отворились, как только мой палец дотронулся до них.
 Из темноты представшего передо мной коридора сначала повеяло невероятной 
прохладой, а потом в нос ударило обычным канцелярским запахом общественных 
учреждений, каких полно в каждом городе. Взяв в правую руку папку, которая была у 
меня под мышкой, я без промедления вошел внутрь. Сначала глаза мало, что различали в
темноте безоконного коридора, но в конце его я отчётливо видел свет, который открывал 
для глаз лестницу наверх в зал. Всё было так, как мне описывала Оля. Бетонная лестница 
поднималась до самого 5-го этажа и упиралась в большие, почти как на входе ни чуть не 
дубовей, но вроде бы немного резнее двери, ещё было окно, оно смотрело прямо на 
озеро, на другом берегу которого торчало несколько больших небоскрёбов. Вокруг них у 
самого основания копошились люди, вздымая вверх транспаранты, они что-то видимо 
требовали. Что там было написано, разобрать не представлялось возможным, да и самих 
людей было видно 
очень плохо из-за ещё не совсем сошедшего утреннего тумана.  - Ах, какое мне до них 
сейчас дело, - подумал я и, постучав, прошел в зал.
      -	О, а вот и наш новый член, - сказал, вставая, с кресла председатель совета одетый в 
дорогой, чёрный костюм с немного отблескивающим солнце воротом. Все уже 
были в сборе и сидели на своих местах. Мне предложили сесть в одно из свободных 
кожаных 
кресел. 
      -	Познакомьтесь, - снова начал человек в костюме, - это Олег, он будет теперь 
вместо безвременно ушедшего от нас всеми любимого Паши, - он представил мне 
остальных заседателей, которые с интересом начали рассматривать меня, как 
только моя нога переступила порог зала. По правую ногу от меня сидел старый
ветеран с огромным количеством орденов и медалей на своём потёртом временем 
пиджаке, слева был странный, немного похожий на каменную статую парень, который 
надо сказать оставлял впечатление умного, но, увы, бессильного перед 
нашими проблемами человека.  
      -	Итак, приступим, - снова сказал председатель, но потом опомнился, - ах да, я забыл 
представить себя. Меня зовут Сергей Николаевич, я - председатель совета, как вы 
уже должно быть догадались. Рад приветствовать вас в нашем коллективе, - он 
вытянул из кармана носовой платок и протер им вспотевшие руки, - Так как 
сегодня у нас новый член, да и признаться, душно что-то, предлагаю всех 
распустить по домам до следующей недели. 
Люди сидевшие за столон заёрзали и начали шелестеть бумагами.
      -	Как до следующей недели? Постойте-постойте, - возмутился я ошеломлённый 
таким поворотом дел, -  Вы, что же хотите взять просто так и уйти? 
      -	 Вижу, вы ещё немного не знаете наших порядков, какая разница Господи, сейчас 
мы тут попаримся или через неделю. 
Сидевший рядом каменный парень встал на мою защиту и тоже высказался решительно 
против прекращения собрания. Нас поддержало ещё несколько человек и председателю 
пришлось уступить. 
К этому времени солнце жарко палило на предобеденном небе и засылало свои лучи в 
самые дальние углы нашего зала. Заседатели начали по одному представлять свои 
доклады, и 
с презрением, стирая пот с лица, каждый раз запинались и говорили - "Вот так вот" или - 
"Ничего не поделаешь, такая у нас жизнь". В дальнем от меня углу стола сидел ещё один 
молодой паренёк, но уж очень прыщавый и с трясущимися руками. Когда очередь 
дошла до него он, немного не поняв, что от него хотят, закинул голову назад на спинку 
кресла 
и открыл рот. - Уважаемый, мухи нападают, - сказал сидевший рядом мужчина средних 
лет с 
трубкой в зубах и добрым, а оттого и малосильным лицом. 
      -	Да хрен с ним, давайте уж вы, - указал жестом Сергей Николаевич на меня. 
Я поднялся с уже мокрого от пота кожаного кресла и достал из папки лежавший сверху 
лист 
бумаги.
      - Смотрите, - сказал я подойдя к солнечному, сухому окну с белым горшком от давно 
завядшего цветка.

Темнота мокрого подвала скрывала от посторонних глаз синеющие в забвении тела. Юля 
лежала на доске накрытой красным, ватным одеялом и держалась одной рукой за ржавую 
мокрую трубу, а другой вцепилась в зад Игорю, который её трахал практически на ощупь. 
Хотя удивительно было не это, а то, что после такой врезки у него ещё что-то осталось от 
парня. Она же ёрзая на занозистой, хоть и защищенной одеялом доске непрерывно 
стонала и 
всё время что-то говорила. Место было выбрано не совсем удачное, и Юля даже не стала 
полностью снимать свои джинсы, а освободила только одну ногу. Тусклый свет, 
проникающий в подвал откуда-то из далёкого на половину забитого окошечка, немного 
помогал ориентироваться в пространстве, а в остальном они были просто кротами. Под 
конец же Игорь даже чуть не упал, наступив в темноте на одни из множества 
разбросанных вокруг шприцов, но вовремя схватился за ту же мокрую, ржавую трубу. 
Хотя был ли конец он так и не понял, как не понял и то, что он там делал в этом 
загнившем подвале 12-тиэтажки. Перевалившись через занозистую доску, на которой 
вовсе не было никакого ватного одеяла он упал лицом в грязь и пролежал так около часа. 
Выбравшись, наконец, на улицу Игорь 
почувствовал странное жжение у себя между ног и на лице. Люди проходившие мимо 
только в ужасе отступали от его маршрута, а потом шли дальше по своим делам. Обычное 
дело - парень в подвале трахнул грязную доску с гвоздями и занозами! Всё его усыпанное 
угрями лицо было теперь истыкано торчащим на краю доски гвоздём, а что было ниже 
пояса, наверное, можно представить только посмотрев на то с какой силой и энергией он 
врезался в Юлю, скрытую подвальной темнотой. Все штаны и лицо были залиты кровью, 
тело стонало и пройдя ещё несколько метров от дома он упал посреди тротуара. 

     -  Ха-ха! Ну и сказки бля! - Воскликнул парень, сидевший в дальнем углу.
     -	Это не сказки, это реал! Жизнь. А если не верите, могу ещё кое-что про него 
рассказать. 

Выдержка из досье совета:
Синдеев Игорь Иванович, 1983 года рождения. Умер от печёночной комы вызванной 
гепатитом BC в 2007 году. Наркотический стаж - 10 лет. Социальный показатель 
отрицательный

     -	Знаете сколько их у меня?
     -	Это ничего нового нам не даёт, - сказал председатель, - мы занимаемся этим уже 10 
лет и ничего, вон посмотрите, - он указал на сидящего в углу парня с уже опять 
открытым ртом, - и с каждым годом их всё больше. Боюсь, скоро весь совет будет 
полностью в их руках. 
И действительно я осмотрел наш стол, за ним едва насчиталось бы 10 человек, и трое из 
них были ярко выраженные наркоманы. Но были и довольно обычные парень с девушкой. 
Очень красивые и весёлые, но мало интересующиеся тем, что происходит сейчас за 
столом, кажется, они меня даже не слушали, а занимались какой-то ерундой и всё время 
хихикали. 
     -	Вы плохо этим занимаетесь, Сергей Николаевич, это очень важно поверьте мне, - 
сказал я.
Председатель вскочил с кресла и закричал, - Да кто вы собственно такой?! Последний 
представитель здоровой молодежи? Нашелся тут, вон сидят двое и не лезут не в свои дела, 
и 
вы так же сидите и помалкивайте. Без вас разберёмся. Тоже мне борец.
     -	Я не последний, но мне не всё равно как им, я хочу помочь!
Тут в разговор вмешался каменный парень, - Послушайте, - сказал он, - мы представители 
творческой молодёжи делаем много чего для этой проблемы. Поверьте многое.
     -	Да что вы можете? Что? Кому нужно ваше искусство, в таком виде, сейчас? Оно же 
каменное для них, они на него мочатся!
     -	Позвольте, вы читали современную прозу? - спросил он, не вставая с кресла.
     -	Вашу? Читал. Она не адаптирована для них, понимаете?
     -	Нам что же теперь писать как наркоманы ебут, простите меня, доски? - 
встав, робко произнёс сидящий около каменного парня волосатый очкарик. 
     -	Может и не так, но и не так как вы, а ближе им, - сказал я.
     -	Да вы псих, - с умилением возразил сидящий на облитом солнцем кресле 
председатель, - вы это смерть всей нашей культуре! Нет больше! Всему нашему 
ОБЩЕСТВУ!
     -	По-моему, - покачал головой я, -  с ума сошли здесь вы, это общество скоро 
сдохнет! Вы же сами сказали, что скоро здесь будут сидеть одни торчки! И слава 
Богу если они что-то начнут делать, но зачем же доводить до этого!
     -	А если мы начнём вести себя так, как говорите вы, - сказал каменный парень, - то 
они тут 
будут сидеть уже очень скоро. 
     -	Вы что, ничего уже не можете сделать? - спросил я.
     -	Если честно юноша, то нет, ни - че - го, - по слогам произнёс молчавший до этого 
пожилой ветеран.
     -	И не дадите попробовать мне?
     -	Это безумие! Вы что? Нет, вы истинно сумасшедший! Ха! - воскликнул, вскинув, 
руки вверх потный от ужаса председатель. 
     -	Тогда я ухожу, - сказал я и кинул папку на стол. Она упала и рассыпалась на нём 
кучей досье с фотографиями и датами смертей. 
     -	Господи, нет! - воскликнул председатель, - Нет! Убирайтесь немедленно! 
Убирайтесь! 
     -	Но как? - возразил ветеран, - опять диссиденты? 
     -	Да как же так? - сказал каменный парень, - мы не можем его просто так взять и 
выгнать.
     -	Нет, я ухожу отсюда сам, - разворачиваясь в дверном проходе, сказал я, - 
возможно, вы обо мне ещё услышите, но в любом случае желаю вам удачи, кто знает, 
может я 
и не прав. Желто-оранжевые лучи проткнули моё мокрое кресло и, ломаясь, разлетелись 
по всему залу, но никто этого даже не заметил, возможно, они были слишком потны.
Я спустился по лестнице, и снова прошел по большому длинному коридору, в котором 
всегда стояла тёмная прохлада ночи. Узкая щель впереди указывала мне путь к свободе 
которой я так жаждал и я без труда дошел до туда. Ольга уже ждала у выхода и щурясь от 
солнца я чмокнул её в щеку. На улице всё было залито тёплым, монолитным светом, и 
розовое от чего-то небо ясно вычерчивало во мне всё таки хорошее настроение.
      -	Ну, как прошло первое заседание? - спросила она.
      -	Я ушел оттуда.
      -	Как ушел? Сергей Николаевич вас уже отпустил?
      -	Нет, я сам ушел, они ничего не могут, они бессильны.
      -	Не может быть, постой, ты, что сложил с себя всю ответственность?
      -	Наоборот я взял её на себя, - ответил я и поднял взгляд на белые, винтовые 
лестницы, уносившиеся в бесконечное небо.
Из её голубых только что играющих на солнце глаз покатились чёрные капли солёных 
слёз, - И куда же ты теперь? - задыхаясь от них, спросила она. 
      -	Не знаю, может туда? - я показал на вечно холодные вершины, возвышающихся у 
горизонта гор.
      -	Но зачем? Зачем?
      -	Там я сделаю больше, поверь. Не волнуйся за меня, я буду всегда рядом и когда-
нибудь вернусь, обещаю, - я сжал её хрупкие белые руки, - прости.
      - Но ты слишком мало говорил, - тихо прошептала она пряча от меня обречёно-
тоскливый взгляд.
      - Нет, я слишком много думал, - ответил я и отпустил её.
По одной из лестниц пронёсся вниз белый, как облако, но немного плотнее и ярче свет. 
Жаль, но начиналась она за бугром, и я так и не увидел, куда он упал.
      -	Прощай, - собравшись, произнесла она, отворачивая своё изрезанное каналами 
горячих слёз лицо.
      -	До свидания, - прошептал я, - мне нужно подумать, собраться и подумать ещё.
 
 Солнце уже валилось, краснея к закату, и начинало остывать. А где-то на 
другом берегу окрашенного им озера я видел всё те же небоскрёбы и всё тех же 
несчастных людей, но разве мне теперь было до них дело.